Что ж, держу пари, что кому-то любопытно, почему все стулья стоят таким образом.

Ну, в этот час я собираюсь провести процессинг.

Окей. Сегодня я хотел поговорить, соответственно — и если вы согласитесь и попросите меня об этом, то я это сделаю — я хотел поговорить об УОО и некоторых из аспектов, к ним относящихся.

Я собираюсь провести невозможный процесс. Я собираюсь провести совершенно невозможный процесс, который никто из присутствующих не сможет выполнить, и тогда я выиграю, а вы проиг...

Ну, в этом нет практически ничего, чего вы уже не знаете. Неоспоримая истина состоит в том, что вы знаете об этом все, что можно знать. В противном случае я не мог бы вам вообще об этом ничего рассказать.

Нет, это старый стиль одитинга, я имею в виду, знаете, когда преклир проигрывает, то одитор может выиграть. Это старый стиль.

И игра здесь состояла в том, чтобы выяснить, какие постулаты вы сделали для того, чтобы нажить себе такую кучу неприятностей.

Знаете, давным-давно, давным-давно, во времена курса «Дианетического одитора Хаббарда». Помните? Одитор садится на стул, знаете, и говорит преклиру: «Ложитесь сюда. Ложитесь сюда. Да, так. Так. Хорошо. Закройте глаза. Закройте глаза. Хорошо. Так, мы будем проходить... мы будем проходить рождение. Да. Я знаю, просто лежите здесь. Хорошо. Просто... Нет, не о чем беспокоиться, не о чем беспокоиться. Я просто инстинктивно чувствую, это то, что следует пройти. Хорошо. Сейчас соматическая лента пойдёт назад, к началу рождения. (Щёлк!) Вы там? Хорошо. Давайте получим первую фразу. Хорошо. Повторите её. Повторите её. Так. Ещё раз. Ещё раз. Как дела? Никак? Ну что ж, слушайте, слушайте, вот что я вам скажу. Садитесь, садитесь на стул вот здесь. Я... Правильно, я сам провёл несколько тяжёлых часов. Теперь продолжайте, пройдите это».

Вы действительно поработали над этим.

Я не хотел никого обидеть. Даже это было намного лучше, чем «Садитесь сюда. Начинайте говорить» - два года спустя он всё ещё говорит; то, что осталось от него. Психо-анализм.

Очень немногие люди распознали, что действительная структура организации — Саентологии как она есть — целиком и полностью основана на том опыте, который был получен из жизни. Кто-то приходит и просит меня рассказать ему о “своих теориях”. Ха! И всегда такой человек на самом деле не совсем в ладах в плане обладания со своими собственными теориями.

Ну что ж, сегодня... сегодня мы далеко ушли от этого, и наш групповой процессинг ушёл так же далеко. Так, у нас тут довольно много людей, и есть четыре или пять человек, которые работают в зале, но я хочу попросить вас, чтобы вы сотрудничали со мной и выполняли команды одитинга так, как они Даются.

Мои теории: я рад тому, что я ко всему этому добавил такое небольшое количество моих собственных теорий. Их и так уже было предостаточно. Если вы припомните, у меня имеется некоторое количество опыта в области литературы. И если бы я действительно хотел добавить к этому парочку теорий, то нам пришлось бы туго!

И принимая во внимание тот факт, что некоторые из вас получали очень хорошие групповые интенсивы, мне совсем не придется рассматривать этот предмет.

Да, сэр. Да, сэр. Довольно любопытно то, кстати говоря, что только — только те, кто говорит о “моих теориях”, понимаете, со мной, они говорят мне: “Ну, Рон, твои теории по поводу того и этого …”, когда отправляешь их в сессию процессинга, никуда не движутся, понимаете? Они совсем-совсем не готовы к этому, и все такое.

Простое ли это совпадение? Есть ли какая-то связь между этими двумя вещами? С одной стороны, если индивидуум имеет соответствующее чувство собственности по отношению к постулатам, соответствующее чувство собственности по отношению к существованию и творениям в существовании, то последние довольно слабы. Они не походят на застывший бетон.

Способ превратить что-то в застывший бетон очень прост. Я просто приведу вам небольшой примерчик. Хотите, я приведу вам небольшой примерчик?

Аудитория: Да, конечно.

Хорошо. Посмотрите вон на ту занавеску. Окей, теперь представьте себе, что Джон Маккормик владеет этой занавеской всецело. Он — единоличный ее обладатель. Вы можете посмотреть на нее и представить себе это? Хм?

Ну хорошо, а теперь посмотрите на нее и представьте себе это еще более живо. Постройте убеждение о том, что это так и есть. А теперь удивитесь тому, что это она тут делает, раз он ею всецело обладает.

Ну, к этому моменту эта занавеска должна либо начать выглядеть более твердой, либо приобрести довольно специфический вид. Хорошо. Теперь представьте себе нечто более разумное — что эта занавеска просто является частью физической вселенной. И теперь возьмите ваше более раннее убеждение относительно того, что это — собственность Shoreham Hotel.

Аудитория: Мм. Мм-мм. Да.

Хорошо. А теперь представьте, что ею безраздельно владеете вы. Вы — единственный человек, который ею владеет, единоличный собственник, и никто другой не может никаким образом ее использовать. Вот так.

Окей, а теперь ответьте мне на вопрос. Были ли какие-либо изменения во внешности этой занавески в процессе того, как вы выполняли мои указания?

Аудитория: Да. Да.

Есть какое-то различие в концепциях относительно фактуры или твердости этой занавески?

Аудитория: Да.

Ну так вот, суть состоит в том, что вы можете взять инграмму, которую вы сами создали своими маленькими тэта-лапками — сформировали все это, запустили в действие, запаковали в плохие восприятия и так далее — и теперь вы можете сказать: “Это сделала мама!”. И инграмма делает — щелк!

Вы говорите: “Ну, возможно, это неверный ответ на этот вопрос. Папа к тому тоже приложил руку”. Щелк!

Тогда мы говорим: “На самом деле просто так устроена эта вселенная, и все они против меня”, понимаете? И потом вы можете начать драматизировать это, понимаете?

Собственность. Если вы не припишете соответствующую собственность энергии, массам, мыслям, постулатам, и так далее — соответствующее авторство, другими словами — то они попадают на неправильный конец линии общения.

Если только не будет произнесена, хоть в какой-то степени, истина в отношении того, кто является собственником или творцом, если это не будет сказано с достаточной точностью, то возникнет весьма ощутимая твердость, с которой впоследствии мало что можно будет поделать.

Приписывая неверное авторство вещам, вы получаете затем продолжение или неисчезаемость предмета или объекта. И причина, по которой это делается, носит имя “обладательность”. Это один из самых простых трюков, которые делает тэтан для того, чтобы продолжать обладать тем, что он не способен воспроизвести, и вследствие последнего обстоятельства это начинает приносить ему неприятности.

Если вы будете продолжать винить в недостатках своего автомобиля или в количестве автомобилей на шоссе Генри Форда, то автомобили на самом деле станут для вас менее твердыми. Так что уж лучше начать валить все на полицию, или еще на кого-то, понимаете? И тогда автомобили станут тверже.

Вот вам еще один хороший пример: вы говорите: “Это мое тело. Я обладаю этим телом, я являюсь тем, кто им обладает, и я единственный собственник этого тела. Я создал это тело. Я — это тело”, — всякая такая чушь в том же стиле, понимаете, и вы даже и не думаете сказать что-то о семье или как-то уважить генетическую линию, понимаете? Однажды вы приходите на сессию одитинга, и кто-то вам говорит: “Будьте в метре позади своего затылка” — ну, допустим, сейчас этого уже не делают, но вам так повезло. Это нечто другое.

Вы находитесь в сессии одитинга, и пришло время экстеризоваться, более широко взглянуть на вещи. Твердо. Тяжело. Массивно. Невозможно оттуда выбраться. Тело плотное, тяжелое, твердое, просто потому, что вы вводите в действие этот свой любимый трюк: для создания твердости нужно всего-навсего дать неверное авторство.

Конечно, сначала это не было вашим телом. Это не ваше тело. И тут кто-то в аудитории, прямо в этот момент, сказал: “Ой! Меня отловили!”. Так ведь?

Тут возникает интересный фактор: если вы приписываете точное соответствующее авторство этому телу и настаиваете на этом, и думаете таким способом, жестко, быстро и без сомнений, то у тела появляется тенденция становится довольно зыбким и нематериальным. Отрицательная сторона знания истины — опасность утратить обладательность, если только человек не избавлен от навязчивого стремления иметь твердые предметы и собственность.

Если человек в значительной степени подвержен стремлению обладать твердыми предметами, или если он уже попал в инверсию, если он провалился на несколько шкал и уже больше не может ничем обладать, то когда кто-то к нему приходит и дает ему десять долларов, то он скажет: “О, я не могу это взять. Я не могу этим обладать”.

Вот тут есть парень один в аудитории — это отличный парень, которому Лондонская МАСХ обязана многим — я расскажу вам одну историю про него. Он однажды обедал где-то вместе с группой других саентологов. Он любил работать с широкой публикой, и он постоянно делал в общественных местах следующий трюк: он клал пятифунтовую банкноту перед каким-то человеком и говорил: “Это твое”.

И нормальный человек, представитель из обычной публики, обычно немедленно говорил: “Ох. Мне? За что? Вы знаете. Не ко времени. Ну в смысле, за что вы мне это даете? Я …”.

Так вот, однажды он взял с собой на обед двух саентологов, которые были из Лондонской МАСХ, достал там две пятифунтовых банкноты, положил перед каждым и сказал: “Это вам”. И они их взяли положили в карманы.

Понимаете, эти люди уже справились с идеей о том, что они не могут обладать деньгами.

Итак, чуть выше этого вы справляетесь идеей о том, что вам необходимо иметь деньги. Однако деньги — это игра, это бартер, и это избавляет от необходимости носить яйца в карманах. И в результате этого, вся страна, как мы видим, движется и обменивается, товары и обладательности изменяют свои положения и места, и так далее. Это своего рода награда, это способ поощрения, и всякие такие вещи. И у людей возникает склонность зависать на этом.

Но они могут добраться до состояния, когда им уже не требуется обладание этим, и при этом все еще использовать это. Есть множество саентологов, которые добрались до него, тогда как прежде, если бы вы дали бы им монетку — “Ох-ох-хо, да. За что это ты мне это даешь? Я не могу обладать этим”. Это правда.

Я рассказываю вам прописные истины. Но ведь на самом деле одного члена персонала одитировали по поводу денег однажды, и его просили тратить деньги, и тратить деньги, и тратить деньги, и делать с ними еще что-то, с целью улучшить его обладательность и способность владеть деньгами. И его довели до состояния, когда он смог владеть пятачком.

Довольно любопытно проследить за тем, как состояние ума влияет на собственность, такую как деньги. Это очень, очень, очень любопытно. Оно просто невероятно, то есть индивидуум, который неспособен владеть деньгами, как будто бы каким-то образом достает невидимой рукой и уничтожает и рассеивает любой источник денег. Он просто от них избавляется. Он просто не позволяет деньгам появиться где-либо возле него.

И никто не приходит из какого-нибудь ток-шоу и не говорит: “Вот вам шестьдесят четыре тысячи долларов за то, что вы угадали вопрос”. Скоро, однако, кто-то догадается, и по этому вопросу сделают ток-шоу, понимаете? Придется это сделать, потому что обладательность в отношении денег настолько плоха, что теперь мы страдаем от инфляции. Люди просто не берут их, и они начинают скапливаться штабелями на улицах.

Это не шутка. Общество может опуститься до такого состояния. Убедитесь в том, что ваша обладательность в отношении денег на данный момент не настолько навязчива, что вы складываете их в тачку и таскаете ее за собой, при этом стараясь ничего не покупать. Многие поступают именно так. Они то и дело время от времени ….

Это всегда какое-то старое здание, оно непременно находится на Парк Авеню в Нью-Йорке, это непременно брат и сестра, и они умирают от голода в этом здании, и когда полиция прибывает для того, чтобы убрать останки (в соответствующее место), и когда они вскрывают плинтуса или что-то типа того, то они там обнаруживают $150,000 звонкой монетой. И тем не менее, эти брат с сестрой ничего не могли купить на это. Это довольно навязчивое состояние.

Эти разнообразные состояния довольно легко переходят друг в друга. Это просто тема обладательности — обладательности. И люди придумывают промежуточные точки для собственности, для того чтобы увеличить незыблемость, выживательную ценность и продолжительность денег. И если вы вводите сюда достаточное количество промежуточных точек, для того чтобы никто на самом деле не знал, кто это все создал, то, соответственно, у денег возникает свойство неисчезаемости. А если на линии нет промежуточных точек, то тогда это свойство не возникает.

Суть дела относительно денег состоит в том, что это просто нечто, что кто-то печатает на станке, потом кому-то дает и говорит ему, что их можно тратить. И это все, что можно сказать о деньгах. Довольно просто.

Конгресс, в рамках Конституции, являлся единственной организацией, которая имела право чеканить монеты. Парень по имени Александр Гамильтон, который служил своей стране вплоть до момента увольнения из артиллерии, участвовавшей в Революционной Войне, он был адъютантом Вашингтона, а затем начал работать на нью-йоркских банкиров. Мне это кажется довольно интересным перемещением. И он ввел здесь довольно любопытную систему банковского дела.

И иногда правительство добивается с ее помощью довольно ощутимых успехов, как это было во времена Энди Джексона и так далее, однако суть состоит в том, что эта денежная система, согласно которой автором денег должен быть некто, отличающийся от правительства США, вопреки тому, что говорится в Конституции, просто представляет собой введение на линию большого количества промежуточных точек, так чтобы никто не мог отследить собственность денег. И правительство купилось на это. Оно решило, что это отличная идея.

Например, вы можете пойти на Холм и спросить сенаторов, которые должны владеть полной информацией относительно чеканки монет и выпуска бумажных денег, и всего остального. И спросите: “Ну, а как насчет того, чтобы просто напечатать три миллиарда долларов и просто передать их на общественные нужды, и все такое?”.

“О господи, этого нельзя делать”, — ответит тот. “Это будут просто — просто напечатанные деньги”. А я хотел бы узнать — разве это не так в отношении остальных денег? Просто напечатанные деньги. Самое смешное во всем этом — то, что он полагает, будто лицензию на выпуск денег дает какая-нибудь церковь на Среднем Западе, или что-то вроде того, я не знаю. Определенно, это какая-то более правомочная сила, которая имеет отношение к более высшим существам, чем сенаторы.

Истина состоит в том, что когда он говорит “Да” — это довольно высокое дело — когда он говорит “Да” в ответ на счет, рассматриваемый в сенате, который санкционирует увеличение долгов США, то все, что он при этом делает, представляет собой следующую процедуру — некто в Нью-Йорке записывает в небольшую черную книжечку количество денег, которые он имеет — ну там, два миллиарда долларов или что-нибудь вроде того — и потом он посылает это в Вашингтон, Вашингтон выпускает какие-то облигации, потом эти облигации идут обратно в Нью-Йорк, и потом из Нью-Йорка их отсылают в Казначейство, которое выпускает два миллиарда наличными, вот и все. И ничего особенного в этом больше нет. Пытаться выяснить, откуда появились эти деньги труднее, чем разгадывать фокусы мага.

То и дело в какой-нибудь стране принимают довольно идиотское решение принять идею центрального банка, вследствие которой правительство становится банком, правительство выпускает деньги, и потом все начинают недоумевать по поводу того, отчего это вдруг возникает инфляция? Ха, да просто никто не верит в эти деньги.

Все, что им нужно сделать — ввести на линию больше промежуточных точек. Очень легко можно устроить центральный банк, при условии, что этот центральный банк будет находиться под абсолютным управлением фермеров в какой-то другой стране, понимаете? Он управляется там, и именно их слово решает, будут ли выпущены эти деньги. Но им сначала нужно посоветоваться с женами, а женам — с друидами в пещерах. И они просто продолжают закапывать их где-то там, знаете, и отслеживать их. И внезапно деньги вдруг становятся чем-то все более и более твердым, более и более реальным для народа.

Мы знаем о том, что для того, чтобы выпустить доллар, нужно просто его напечатать и выпустить. Это суть дела. Проталкивание его через несколько терминалов, до момента попадания в руки народа, не имеет вообще никакого влияния на положение дел. Но общественность полагает, что это так. Они в гигантской степени ошибаются в отношении авторства этого доллара.

Например, здесь и сейчас есть люди, которые искренне полагают, что долларовые банкноты выпускаются Федеральным Резервом. Есть люди, которые верят в то, что их десятки и двадцатки и т.п. выпускаются Казначейством США. Тем не менее, вы смотрите на свою десятку или двадцатку, и вы читаете наверху “Банкнота Федерального Резерва”, и видите, что она выпущена частным банком. Весьма забавно.

Существуют серебряные сертификаты и серебряные банкноты. Правительство все сильнее и сильнее вовлекается в это дело. Оно инстинктивно угадывает ответ. Оно знает о том, что все, что нужно сделать — просто ввести на линию большее количество промежуточных точек, и тогда вы получите большую реальность, в смысле вещества и его твердости. Другими словами, такую штуку не удастся размоделировать.

Вы что-то тут моделируете и говорите: “Это сделал Джо”; вы сделали это, и потом говорите, что это сделал Джо, и тогда это будет продолжаться. Почему оно продолжается? Потому что для того, чтобы его размоделировать, необходимо воспринять концепт создания — а частью создания является то, кто его создал. Частью любого творения является его автор.

Вам просто нужно иметь идею о том, кто это создал, в тот момент, когда вы на это смотрите, и тогда оно просто фьюить! Это довольно интересно.

Вот почему так любопытно рассмотреть стыд, вину и сожаление. Кто-то стыдится того, что он натворил, и вы проверяете это с ним, и обнаруживаете, что он, обыкновенно, расстроен по поводу того, что сделал кто-то другой. Существует целая современная философия, построенная на основе этого, она довольно любопытна: она состоит в том, что если взять всю вину на себя, если признать, что только вы сделали все это, только вы единственный несете ответственность за все плохое, что происходит везде вокруг, если вы просто признаете и возьмете на себя все это, то вы почувствуете большое облегчение.

Ну, самое смешное в этом то, что вы на самом деле могли сделать многое из этого, то ведь и другая сторона тоже в этом участвовала. Всегда помните об этом, когда вы проходите ваш стыд, вину и сожаление. В противном случае банк обрушится на вас. Это станет абсолютно твердым.

Почему? Ну, потому что вы не несете вины за все, что когда-либо происходило в этой вселенной. Вы лично не несете за это вины. Вы несете некоторую ее часть; некоторую ее часть — но не всю вину. И эта философия, в соответствии с которой вы обязаны взять на себя вину за все, просто представляет собой усилие сделать что? Это просто усилие иметь больше твердости, создать то, чего вы не сможете размоделировать. Другими словами, создать такую ситуацию, в которой никто не сможет отследить их происхождение и тем самым найти возможность от них избавиться. Вот оно.

И идея о том, что объект можно сохранить посредством скрывания того, кто его создал, откуда он произошел и так далее, в большой степени превалирует. Но это приносит нам неприятности только в том случае, когда мы проходим стыд, вину, сожаление, и мы говорим: “Я несу ответственность — я виноват”, — имея под этим в виду “Я виноват. Меня надо винить. Такова жизнь. Посмотри, какие ужасные поступки я совершил”, в то время как практически любое преступление, имеющее отношение к телу, требует наличия кого-то еще. Понимаете это? Обычно при этом присутствуют двое. Возможно, там просто есть вы и есть ваше тело. Тем не менее, вас двое.

Это очень интересно: в телах имеется механика, доставшаяся им от прежних времен. Это довольно любопытно. Вы можете встретить преклира, который будет бродить вокруг да около: “Ну, посмотри, что я сделал с этим телом. Посмотри на жуткую механику, которую я в нем установил”. Потом он начинает удивляться, отчего это оно начинает работать быстрее и становится более твердым. Ну, какой-то тэтан, который обладал этой вещью давным-давно на траке, уже успел навставлять гигантское количество разных штучек. Не все неисправности в этом теле лежат на вашей ответственности.

Вы можете отследить момент, когда вы приняли решение использовать это. Вы можете отследить момент, когда вы решили реактивировать какую-то механику. Вы можете отследить момент, когда вы решили добиться какой-то неисправности. Но если вы сами попытаетесь отследить момент, когда вы создали всю механику, все эти штучки и припампасы в этом теле, которые приносят или не приносят неприятности, хо, вы упретесь в тупик, потому что далеко не все создали вы сами. Однако идея о том, что это так, сделала все это таким твердым.

Кстати, все это опять же сводится все к тому же предмету обладательности. Обладательность — это что-то вроде игры номер А-один. Это одна из самых красивых игр. Вот здесь у нас тэтан, который — та вещь, которая смотрела вчера на кошку. И вот он здесь, вот эта кошка, а вот он. Ну, на самом деле, в соответствии с самими законами общения, никто другой, ничто другое не может воспроизвести что-то. Вы должны быть в какой-то степени готовы быть какой-то вещью, прежде чем вы ее увидите. Тэтан может быть тем, что он видит; он может видеть то, чем он может быть.

Не стоит гордиться тем, что вы способны замечать бродяг. И не стоит заблуждаться в том, что смотреть на красивых девушек вам не позволяет воспитание. Иногда ваша жена не имеет к этому никакого отношения.

Вот вам ситуация: часто можно увидеть, как какая-нибудь девушка, или женщина, глядя на красивое платье в витрине магазина, хмыкает и говорит: “Ой, какое ужасное! Фу! Жуткая тряпка!”. Здесь отсутствует воспроизведение.

Вероятно, она просто в некоторой степени пытается защититься от собственной неспособности приобрести и иметь такое платье, понимаете? Она может выражать это самыми разнообразными способами.

Ну, иногда — крайне редко, но бывает — она смотрит на кого-то и говорит: “Хм, а ведь я не возражала бы стать этим человеком”. И вдруг этот человек становится более ярким и видимым. Так что вы можете выделить два фактора, имеющих отношение к твердости.

Способность видеть что-то требует того, чтобы вы, по крайней мере, обладали некоторой готовностью воспроизводить это или быть чем-то похожим на это. И потом вы перемещаетесь сюда — ничто — и смотрите на эту массу. И говорите: “У меня нет нежелания быть этой массой”. И готово, понимаете? Вы можете ясно ее видеть.

Но время от времени случается так, что какая-то масса возникает и наносит удар другой массе, которую вы любите, и тогда вы говорите: “Я не люблю всю эту массу. Эта масса — предательская”.

И вы можете скатиться до такого плохого состояния, что будете идти по улице и посмотрите на эту массу, которую вы теперь считаете предательской, и вообще ее при этом не увидите. Другими словами, вы будете смотреть точно на то место, и при этом никогда не заметите ее присутствие. Довольно интересно, не так ли?

В комнате одитинга довольно часто пропадают предметы. Индивидуум оглядывает комнату одитинга и говорит: “Я могу обладать в этой комнате этим, и я могу обладать в этой комнате тем, и я могу обладать в этой комнате этим тоже”, а одитор при этом будет удивляться, почему тот не замечает ружья на стене, или мусорную корзину, узор на столе или свое собственное тело — а иногда и самого одитора тоже.

Ну, вы можете быть абсолютно уверены в том, что это как раз те массы, которыми человек просто не может быть.

Теперь давайте сведем эти две вещи воедино. Давайте сделаем ту небольшую умственную гимнастику и представим себе неверное обладание твердыми предметами. Мы представим себе, что наши создания создал кто-то другой. Можете себе это представить?

Это придаем им твердость. Потом мы говорим: “У меня нет желания воспринимать это. Я не хочу это воспринимать, потому что оно предательское”. Мы говорим это немного обратным способом: мы говорим: “Я не хочу быть этой вещью. Я не хочу, чтобы она продолжала жить. Я не хочу терпеть существование ее поблизости от меня”. И мы объединяем эти две вещи.

В первый раз было сказано: “Вот оно, и я хочу, чтобы оно было твердым”. Потом обнаружилось, что оно опасно, и что оно не нравится. Поэтому он пошел туда и сказал: “Я не хочу это”.

Он так и не позаботился о том, чтобы распутать эту умственную гимнастику, посредством которой он придал этому твердость. И мы получаем инграммный банк.

Неуничтожимость банка довольно любопытна — неуничтожимость масс того или иного типа. Сначала он говорит: “О, эти красивые картинки. Эти прекрасные картинки мира, эти прекрасные картинки — о, битв, и эти прекрасные картинки крушений и просто милые, милые картинки убийств”. И эти, и эти тоже — все красиво, также как красивые картинки храмов и все такое. “Все эти картинки просто прекрасны. Так, у меня появилась идея …”, и он ставит там машинку, которая начинает моделировать картинки, которая показывает ему их, так чтобы он мог сказать: “Интересно, а это откуда взялось?”. Понимаете? И “это тело создает картинки”, — или что-то вроде того. Это весьма, весьма необыкновенная вещь.

А потом он получает опыт. Опыт — это синоним для “лучшего знания”. Другой синоним для опыта, который более здесь подходит, можно сформулировать как “нежелание быть” или “нежелание снова воспринимать”.

Ну, посмотрите. У него есть механизм, который говорит, что это должно быть твердым. И теперь у него есть некоторый опыт, и он говорит, что такого рода вещи плохи и что они не должны быть твердыми. Тогда он попадает в неприятности. Вот так просто он попадает в неприятности. Почему? Он получает умственный образ-картинку … умственный образ-картинку своей пятой или шестой жены, которая смотрит на него печальным взором. И он не может от нее избавиться! Он говорит: “Пфттх”.

И вы часто увидите, как по улицам ходят люди, особенно в Нью-Йорке, которые разговаривают с пустотой, понимаете? “Да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да, ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду-ду, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля”.

Я однажды видел, как в один из этих ресторанов в Нью-Йорке вбежал какой-то парень. Я был наверху — в автоматах — на втором этаже. Этот парень сбежал вниз по лестнице, нашел столик, поставил к нему два стула, занял два места, потом побежал взял свои сэндвичи или что там у него было, принес их обратно на подносе, поставил на стол свою еду, отодвинул оба стула и произнес: “Ты садись тут”. И он сел, и потом начал орать на этот пустой стул как ненормальный — он спорил, стучал по столу кулаком, выл и скрежетал зубами, и … Несколько людей вокруг оглянулись на него; они выразили неудовольствие по поводу шума. Однако суть была очень проста, однако: они уже привыкли к подобным вещам.

Этот парень просто носил с собой призрака того или иного типа. Это технический термин — “призрак”. Время от времени вы обнаруживаете призрака. Кто-то там, во втором ряду, однажды посмотрел на меня и говорит: “Ты знаешь???”. Говорит мне : “Мы проходили это, и там, прямо — стоял там все время, он был там все это время, это был мой двоюродный брат”. Он постоянно ходил везде с этим самым двоюродным братом.

Вряд ли найдется хоть один человек, у которого нет призрака того или иного типа, и определенно нет ни одного, у кого не было бы какой-то устойчивой картинки, на которую ему лучше не смотреть, потому что он не может быть этой вещью, которая… вследствие этого должна быть для него невидимой — вы улавливаете идею? — которая при этом абсолютно твердая. Это практически исчерпывающее описание того, что не в порядке с человеческим умом.

Когда вы называете какое-либо переживание плохим, то позвольте мне вас уверить, что любое переживание для тэтана лучше, чем отсутствие переживаний. Вероятно, даже нет таких вещей, как аморальное переживание, ибо аморальность определяется суждением другого о том, что есть аморально. Вам необходимо сделать другое суждение, понимаете?

Дело вовсе не в том, что нет ничего аморального. О, да, аморальность существует: Люди считают определенные вещи аморальными, и они решают, что с ними надо так поступать, и что это надо запрещать, и тогда у всех образуются твердые картинки всего этого — они становятся ими.

Хорошо, мы теперь переходим к этой второй стадии. Есть один способ, который тэтан может использовать в отношении того, на что он не может смотреть. Он может носить это. Это одно решение, не так ли? Хмм? В этом есть кое-что смешное: возьмите ужасно выглядящее платье и повесьте его в своей жилой комнате таким образом, чтобы видеть его каждый раз, когда вы входите или выходите из дома. И вы будете говорить себе: “Черт, давно надо было отправить его на тряпки”. Но не позволяйте себе этого сделать. Оно просто будет там. Вот оно — это платье. Следующее, что с вами произойдет — вы скажете: “Ну, не такое уж оно и плохое”, — и вы его наденете. По крайней мере, если вы его носите, то вам не приходится на него смотреть!

Я наблюдал, как люди поступают подобным образом с одеждой. Они определенно делают это — и это объясняет некоторые из фасонов родом из Принстона. Я видел, как люди делают это с физическими предметами. Но они делают то же самое и с умственными предметами. Другими словами, все что человек делает с физическим предметом, он также будет делать и с умственным, и наоборот, потому что это просто предметы. Это не какие-то особые категории предметов, это просто предметы.

Единственная причина, по которой другие люди не видят ваши факсимиле, состоит в том, что они не настолько весомы; и они не так уж хорошо отражают свет. Они отражают свет для вас, потому что именно вы бросаете на них свет.

Время от времени вы натыкаетесь на одитора, который способен видеть факсимиле других людей. Иногда он на самом деле их видит. Он смотрит не на что-то, что он сам и смоделировал.

Влезть кому-то в голову и посмотреть на его застрявшие умственные образы-картинки очень легко. Довольно просто делается. Вы, или какой-то одитор, довольно часто видите что-то, чувствуете что-то, воспринимаете что-то, или получаете ощущение того, чего сам человек не чувствует, не ощущает, не видит и не переживает. Почему?

Потому что он прошел сквозь этот дурацкий футбол, который я вам только что описал: он установил машину вот тут, которая создает картинки чего-то вот там и приносит какие-то картинки сюда, и он получает что-то твердое. Понимаете? Потом он оказывается вот тут и говорит: “О, я не хочу этим быть. Это плохо. Это плохо”. И говорит: “Уйди! Растворись. Исчезни. Размоделируйся”.

Потом он говорит: “Ну ладно. По крайней мере, мне не надо на это смотреть”.

Ну, и ввиду того факта, что он не смотрит на это, мы получаем ту странность, что одитор может сделать для преклира больше, чем сам преклир для самого себя, при условии, конечно, что у них нет общих аберраций.

Вы видите, как это работает? Ну, мы получаем эти явления застревания в уме.

Хорошо. Мы говорим: “Вот что не в порядке с этим. Теперь давайте что-нибудь с этим сделаем”. Видите, это теперь очень просто: “О, давай-ка с этим что-нибудь сделаем”, и так далее.

Дианетика. Единственное, чего нет в книге один — это обладательность. Есть какая-то полуприметная ссылочка на нее, но в самой книге ничего такого нет. А это страшно важный предмет: желание тэтана обладать массой. Любая масса лучше, чем отсутствие массы. Он просто хочет массу. Он хочет обладательности. Он хочет собственности. Это совершенно удивительно.

И что же тогда происходит? Одитор приходит, и силой и принуждением заставляет эту вещь, которая там у парня была, истратиться. Вы подумаете, что тэтану от этого должно стать лучше, однако он чувствует себя не так уж хорошо. По причине возникновения этого фактора: его обладательность была понижена.

Вопреки тому, что это было плохо — что он не хотел это видеть, что он не мог это наблюдать, что он не мог это ощущать, что он на самом деле никаким образом не мог этим владеть ни в каком виде — его отсутствие, тем не менее, оказывает на него огромное воздействие.

Это просто кошмар. Полицейские, социальные работники, и т.п., постоянно поражаются, наблюдая этот феномен. Кажется, это в Оливере Твисте, не так ли, у Билла Сайкса была собака, которую он бил и пинал как только мог. Однако я уверен, что собака страшно расстроилась, когда Билл Сайкс уехал в Тайберн или куда он там уехал. Понимаете? Что-то ее постоянно пинало, однако все-таки что-то там присутствовало.

Вот кто-то пытается решить эту проблему, как развести мужа и жену, которые постоянно ссорятся, страшно несчастливы друг с другом, но потом происходит — бац! Они опять сходятся, понимаете? Вы говорите: “Ну, он ее бьет, она его пилит. И они друг другу портят жизнь”. И вы говорите: “Ну, очевидное решение состоит в том-то и том-то”. И мы все приводим в порядочек, делаем все так-то и так-то, и они либо будут несчастны, либо поступят так-то и так-то. Понимаете?

Это просто обладательность. Полное объяснение этого явления. Отсутствие массы, потеря массы, и так далее, и это довольно фундаментально. Для того чтобы отнять у мужа жену, вы должны по крайней мере дать ему в обмен тряпичную куклу того же размера. И что бы вы подумали? Он был бы вполне удовлетворен таким обменом, вполне.

Это одна из головоломок. Но на самом деле это вовсе не головоломка. Это просто суждение о том, что обладательность имеет ценность, и что ее стоит иметь, и так далее.

В действительности, по мере проведения процессов, направленных на исправление обладательности, человек преодолевает представление о том, что он должен обладать всем, что видит, без разбора. Он преодолевает такие идеи, как жадность, и также идеи типа “не могу иметь”. Он преодолевает идею о том, что он ничем не может обладать, и он преодолевает идею о том, что он должен обладать всем.

Довольно интересно. Он может выбраться из этого. Если он не выберется из этой вилки обладательности — это не плохо, поймите, это просто что-то такое, что нужно преодолеть, если он вообще собирается хоть в какой-то заметной степени сместить свое внимание. И вот он выбирается из этой вилки обладательности, и он обретает самые разные способности. Он способен экстеризоваться, он способен выносить пространство, он способен делать многое, чего раньше не умел.

Анатомия ловушки состоит в том, что вы неспособны иметь что-то, и при этом обязаны это иметь. Если человек обязан иметь массу, то в этом плане ловушка лучше отсутствия ловушки. Это странный абсурд: вы недоумеваете, почему преступники, отсидевшие срок в тюрьме, всегда выходят на волю и совершают новые преступления, и потом снова попадают в тюрьму. Полиция всегда озадачена по этому поводу.

А на самом деле в этом нет ничего загадочного. Они попадают в обладательность, которая тесна, они сильно привыкают к этому, — понимаете, к малой массе, малому пространству, которое занимает камера, и так далее. Потом его выпускают, и парень чувствует себя не в своей тарелке, идет и крадет что-нибудь. Он пытается исправить свою обладательность, но на уже преступном уровне. Он на самом деле не может ничего иметь, и поэтому ему приходится все красть. И иногда он это делает только ради того, чтобы снова попасть в тюрьму.

И он убегает и оставляет повсюду следы, для того чтобы Дик Крейзи и ФБР могли отыскать его и арестовать, притащить его назад и предоставить ему снова причитающуюся ему обладательность.

Другими словами, довольно трудно удержать тэтанов от попадания в ловушки, если только они не имеют достаточно здравого и ясного мнения относительно собственности; и понятия о том, что такое собственность, обладательность, что они могут воспринимать, что они могут иметь в твердом виде — если все это не приведено в порядок, тогда парню нелегко приходится на этом свете. Он вообще не соображает, что такое существование. У него нет об этом никакого понятия.

Ну, мы смотрим на это с точки зрения проблемы массы, проблемы собственности, проблемы восприятия, и мы обнаруживаем, что все это достаточно тесно связано друг с другом.

И довольно интересно обратить внимание на то, с чего это все начинается. Это все начинается для обладательности — и на самом деле это очень далеко отстоит от всего, о чем я только что рассказывал — все начинается с управления.

Что ж, давайте начнем с основного фактора — что делает вещи плохими. Плохо то, что оказывает на человека нежелаемое им воздействие. Ясно? Это — плохо. Плохая вещь оказывает на человека воздействие, которого он не желает испытывать.

Следовательно, она пытается, можно так сказать, управлять человеком. И когда с человеком происходит слишком много таких вещей, когда слишком большое количество предметов пытается оказать на него влияние без его согласия на это, то тогда он попадает в состояние, где у него все затуманивается. Он говорит: “На меня ничто не должно влиять”.

А поскольку управление является предметом двусторонним, то у него одновременно с этим появляется второе утверждение: “Я не должен ни на что влиять”. Мы также наблюдаем этот феномен, когда он говорит: “Этот вот объект не должен ни на что влиять”, и потом он перемещается туда и становится этим объектом — и он наследует эту идею о том, что он ни на что не должен влиять. Управление. Управление. Это, к счастью, является точкой входа. Ранее у нас точкой входа было общение. Однако общение не заходит так глубоко, как управление, потому что общение должно обладать настолько же большой значимостью, для того чтобы создать какую-либо реальность у человека без сознания. Другими словами, для того чтобы общаться с человеком без сознания, необходимо прибавить дополнительную значимость управления, а также линию общения и какую-то массу.

Само по себе общение слишком просто. Кто-то там лежит без сознания, мы входим, и говорим: “Как дела, Дейзи?”.

Она просыпается и говорит: “О, неплохо”.

Понимаете, если общение работает, то мы могли бы пройти по больничному коридору, очень легко, просто открывая двери и произнося: “Народ, как тут у вас дела?” — кстати, это не сработало бы…. По той причине, что общение — вещь весьма индивидуальная. Нам нужно было бы сказать: “Как твои дела?” и “Как твои дела?” и “Как твои дела?” и “Как твои дела?” и “Как твои дела?” и “Как твои дела?” и “Как твои дела?”. И теоретически они все бы проснулись и выздоровели, и на том все бы и завершилось.

Но вам придется добавить дополнительную значимость управления, прежде чем они обратят внимание на общение. Теперь у нас для этого имеются процессы. Управление, твердая линия общения, общение, все это в совокупности, смогут пробить, видимо, практически любой уровень бессознательности.

Однако в чем тут преимущество? Стоит ли одитору беспокоиться о людях без сознания? Саентологи просыпаются довольно легко. В основном они уже и так бодрствуют, еще до того, как они начинают заниматься Саентологией. Стоит отметить тот удивительный факт, что очень немногие из них имеют хоть какую-то реальность по поводу общего состояния Гомо сапиенса. Это довольно примечательно.

Большинство из них всегда считали себя белыми воронами. Это практически общая черта саентологов. До того момента, как он пришел в Саентологию, он считал себя немного странным и непохожим на других. Он смотрел на вещи, и он видел, что здесь что-то не так. А другой парень, тут же рядом, смотрел на это и говорил: “Ну, что тут такого, все нормально”.

И человек, который потом пришел в Саентологию, однажды сказал себе: “Ну, видимо, что-то со мной не так”.

Ну, с ним на самом деле кое-что было не так. Он бодрствовал.

Практически каждый человек, прошедший рискованную карьеру, рано или поздно, в момент стресса, был участником такого случая, когда он, в совершенно сонном состоянии, действовал и вел себя так, будто он был совершенно пробужденным, и потом вдруг внезапно просыпался и обнаруживал, что он что-то делает. Понимаете? Практически каждый из нас имел такое происшествие в жизни. Понимаете?

Это может быть совершенно безобидное происшествие, типа того, что вы всю ночь гуляли на вечеринке, а утром вам надо было встать и приготовить всем завтрак, и вы это помните. И вы пошли спать, и вы это помните. Следующее, что вы помните, вы стоите у плиты и готовите кофе! И вы говорите: “Хэй! Как я тут оказался? Я что-то и не помню, как я из постели встал!”. Однако совершенно очевидно, что в течение какого-то промежутка времени вы выполняли какие-то действия. Улавливаете? В течение какого-то небольшого промежутка времени.

Вы должны были подняться, одеться, зажечь огонь, положить в кофеварку кофе, чтобы проснуться в тот момент, когда вы стоите у плиты с кофе. С вами такое случалось. Что-то вроде того.

Только, пожалуйста, не оставляйте такие фокусы на то время, когда вы ведете автомобиль.

О, как-то раз в одной экспедиции, мы были в шторме в течение трех-четырех дней, и я отчетливо помню, что спустился вниз — и потом вдруг снова оказался на палубе! Очевидно, я действовал при этом совершенно нормально, потому что пробудился посреди чьей-то фразы. Кто-то мне что-то говорил, и я проснулся посреди его фразы.

“Что, черт побери, я тут делаю? Я спустился вниз пару часов назад. Я это отчетливо помню!”.

Ну, если у вас имеется какая-то субъективная реальность по поводу подобных случаев, то я прошу вас применить это переживание к большей части ваших собратьев–людей. Они не пробуждены. Они просто ходят здесь, выполняют всякие механические действия; они идут по жизни, они идут в школу, они читают учебники, они поднимаются по утрам, они идут на работу, топ-топ-топ.

И вы время от времени сталкиваетесь с этим в одитинге. Он внезапно говорит: “А! Что это я тут делаю? Кто я ?”. Вы его разбудили.

Что потребовалось для того, чтобы его разбудить? Ну, процессинг, процессы. Следовательно, чтобы вы были способны проводить процессинг, индивидуально или коллективно, человечеству в целом, то вам необходимо иметь представление и технологию работы с человеком без сознания, потому что именно с этим в основном вы будете иметь дело. Вы недоумеваете: “Почему люди терпят подобные вещи?”. Они этого не выносят. Они просто там, понимаете?

И тогда давно, в старые времена, когда вы считали себя белой вороной, и все такое, просто снова примените то же самое: вы стояли там, и вы были единственным из присутствующих, кто не спал. И тогда вы подумали, что же с вами не так? Да, кое-что с вами было не так. Вы бодрствовали.

Итак, обладательность — обладательность тоже имеет к этому большое отношение. Когда человек слишком внезапно теряет слишком много, он начинает думать, что он вообще ничего не видит, думает, что он не может испытывать опыт, и принимает, сам по себе, то состояние, которое мы именуем бессознательностью. И это единственная вещь, которая принимается лично.

На самом деле такой вещи, как заполненный бессознательностью банк, не существует. Когда напряжение становится слишком большим, индивидуум говорит: “Я не могу обладать той вещью, которую я неверным присвоением собственности превратил в твердую. Я сейчас могу ее увидеть, и мой единственный способ обороны состоит в том, чтобы не видеть ничего”. И поэтому он раз! — и теряет сознание.

Тэтан сам включает это в себе. Я уверен, что здесь в округе есть немало девушек, которым стоит только показать отделанный золотом Роллс-Ройс или что-то типа того, и они просто бац! — упадут хладным трупом. Возможно. Это слишком большая обладательность со слишком большой скоростью.

Ну, это другое проявление состоит в том, что каждый раз при появлении нежелаемой части обладательности, каждый раз, когда в банке появляется что-то, на что им действительно не стоит смотреть, они сами перекрывают свое внимание. И это мы называем аналитическим ослаблением, или аналабом, или просто торможением или выкипанием, и всякими другими техническими словами.

Вот он, этот феномен. У нас есть обладательность против бессознательности. Обладательность моделируется через промежуточные точки и получает неверное авторство, и во многих случаях просто не воспринимается, потому что человек находится без сознания по отношению к этому предмету. На самом деле у него нет никакого автоматического механизма, который вводит его в бессознательность. Он просто внезапно получает знание о том, что вот в эту сторону смотреть не надо, и он просто фууууууууууу!

Единственная причина, по которой люди в темноте засыпают, состоит в том, что темнота опасна. И потом они попадают в инверсию. Они получают в этом направлении инверсию, и они говорят: “Это настолько опасно, что мне лучше не смыкать глаз и все время двигаться”. И потом они весь день спят.

У них возникают всякие странные идеи о том, насколько бдительным и бодрствующим необходимо быть, однако неизменным средством от того, чего они не хотят — помните, что лучше иметь хоть что-то, чем ничего — средством от этого является впадание в бессознательность.

И этот механизм в большой степени находится под управлением тэтана. Об этом свидетельствует тот факт, что в сессии одитинга, когда кто-то теряет сознание, есть самый лучший способ для пробуждения его — и он описан в Книге Один.

В действительности, существует прием, как этого добиться. И он состоит в том, что вы даете ему подтверждения до тех пор, пока он не проснется. И подтверждение само по себе, если оно достаточно хорошее, заставит человека проснуться. Очень забавно наблюдать, как это происходит. Иногда он просыпается и потом проклинает все на свете за то, что это произошло, и потом засыпает, а иногда просто … Очень забавно.

Тэтан хочет и должен обладать, и по сути, действительно несчастен, когда у него нет этого, и он начинает применять против этого защиту через бессознательность, если в какой-то момент он обнаруживает себя обладающим. Путаное дело, не так ли?

Индивидуум создает что-то, и заставляет его продолжать существование вне рамок собственного управления, потому что говорит себе: “Я должен иметь это, и поэтому оно должно продолжаться вечно”. Потом он говорит: “Эта штука — плохая, и я не должен ее воспринимать, и я не могу ею быть ни в коем случае”, — и так далее. Следовательно, он просто закупоривает свой ум, он закрывает на это глаза. Он говорит: “Его там больше нет”, — хотя оно стоит прямо перед ним.

Если только он не сможет выносить обладательность саму по себе, то вы не сможете ожидать, чтобы кто-то проснулся. Так что в реальности весь ключ к сознанию, к бессознательности и к способам разрешения этого полностью лежит в области обладательности. И обладательность доходит до человека по мосту, построенному на значимостях управления и общения.

И если вы сможете наладить управление и общение между человеком и обладательностями, то вы своего добились. Человек просыпается. Он обнаруживает, что на что-то можно смотреть, он обнаруживает, что он может на это смотреть, и открывает, следовательно, возможность бодрствовать и при этом оставаться живым.

Это, видимо, является базовым механизмом обладательности, основным соревнованием, в котором участвует тэтан. И соотношение между обладательностью и сознанием просто приводит к том, что человек впадает в бессознательность, если начинает верить в то, что он не может обладать. И поэтому мы поворачиваем все это в обратную сторону, и демонстрируем ему, что он может обладать, и у него, соответственно, возникает желание находиться в сознании.

Мы не справляемся с бессознательным или сонным состоянием, в котором пребывает человечество, простым прохождением бессознательности, потому что этот механизм на самом деле полностью находится под его собственным управлением.

Итак, мы обнаружили точку входа в кейс, и это — обладательность, и мы наши способ доставить ее к человеку, и это можно сделать через управление и общение — отсюда У-О-О. И на этом строится базовый механизм и теория УОО.

Спасибо.