Спасибо.

Спасибо.

Это вторая лекция, посвящённая процессам.

Это вторая лекция, посвящённая процессам.

Теорию процессинга я довольно подробно описал вам на первой лекции. Но давайте рассмотрим подход преклира. Давайте просто посмотрим на преклира.

Теорию процессинга я довольно подробно описал вам на первой лекции. Но давайте рассмотрим подход преклира. Давайте просто посмотрим на преклира.

Парень заходит и говорит: «Саентология - это прекрасно. Я слышал, что она кому-то очень помогла. Конечно, я хотел бы попробовать. Конечно, я хочу, чтобы мне провели этот процессинг, - и всё такое. - Проведите мне процессинг. Я не против, если вы проведёте мне процессинг. Я не против. Я имею в виду, я сяду и буду сидеть смирно, а затем вы будете что-то делать».

Парень заходит и говорит: «Саентология - это прекрасно. Я слышал, что она кому-то очень помогла. Конечно, я хотел бы попробовать. Конечно, я хочу, чтобы мне провели этот процессинг, - и всё такое. - Проведите мне процессинг. Я не против, если вы проведёте мне процессинг. Я не против. Я имею в виду, я сяду и буду сидеть смирно, а затем вы будете что-то делать».

И затем вы будете что-то делать - вы, одитор. Вот что, по его мнению, будет происходить. Вы достанете большие ножницы, иголку с ниткой, форму для отливки пуль, понимаете, скульпторский молоток, стамеску и банку краски и тем или иным способом переделаете его. И он, не прилагая никаких усилий, встанет и выйдет через парадную дверь в превосходном состоянии. В сущности, таков подход преклиров сегодня.

И затем вы будете что-то делать - вы, одитор. Вот что, по его мнению, будет происходить. Вы достанете большие ножницы, иголку с ниткой, форму для отливки пуль, понимаете, скульпторский молоток, стамеску и банку краски и тем или иным способом переделаете его. И он, не прилагая никаких усилий, встанет и выйдет через парадную дверь в превосходном состоянии. В сущности, таков подход преклиров сегодня.

То, на что он покупается (если вы каким-то образом пытаетесь продвинуть ему идею о том, что он должен прийти) - это безответственность. Если вы скажете ему, что он отвечал хоть за что-то, от него и мокрого места не останется. Вы скажете: «Что ж, вы имели какое-то отношение к тому, что попали в такое плохое состояние». В общем-то, большинство людей в любой стране сегодня ответят на это: «О нет, нет, нет, нет, нет, нет».

То, на что он покупается (если вы каким-то образом пытаетесь продвинуть ему идею о том, что он должен прийти) - это безответственность. Если вы скажете ему, что он отвечал хоть за что-то, от него и мокрого места не останется. Вы скажете: «Что ж, вы имели какое-то отношение к тому, что попали в такое плохое состояние». В общем-то, большинство людей в любой стране сегодня ответят на это: «О нет, нет, нет, нет, нет, нет».

Спросите любого ребёнка: «Что ты сделал своей маме?» Просто как-нибудь спросите какого-нибудь ребёнка: «Что ты сделал своей маме?»

Спросите любого ребёнка: «Что ты сделал своей маме?» Просто как-нибудь спросите какого-нибудь ребёнка: «Что ты сделал своей маме?»

«О, я этого не делал. Я ничего не делал, и всё такое. Нет, я не та-та-та, тра-та-та.»

«О, я этого не делал. Я ничего не делал, и всё такое. Нет, я не та-та-та, тра-та-та.»

Маленький ребёнок только что пережил нечто тяжёлое. Он только что пережил нечто чрезвычайно суровое. Он только что умер. Он взял другое тело и пытается заставить его функционировать. Он плохо сориентирован. Он потерял всё, чем владел. Его окружение и вещи, которыми он владел, помогали ему сохранять память, а сейчас он не помнит, потому что у него нет ничего, на что он мог бы посмотреть.

Маленький ребёнок только что пережил нечто тяжёлое. Он только что пережил нечто чрезвычайно суровое. Он только что умер. Он взял другое тело и пытается заставить его функционировать. Он плохо сориентирован. Он потерял всё, чем владел. Его окружение и вещи, которыми он владел, помогали ему сохранять память, а сейчас он не помнит, потому что у него нет ничего, на что он мог бы посмотреть.

Он не может конфронтировать это, потому что у него нет тела, из которого он мог бы это конфронтировать. Что касается пространства, то в центре головы не так много пространства. У этого ребёнка не было какого-то хорошего представления о пространстве. Всё вокруг нереально. Он умер. Он взял другое тело. Он пытается заставить новое тело работать. Он пытается получить данные о своём новом окружении. Он наполовину полон надежд, наполовину запуган. Плохое состояние! Большинство маленьких детей в плохом состоянии. Очень удивительно, что уровень смертности детей не выше, чем он есть. И я думаю, единственное, что заставляет их продолжать жить, — это надежда, что они вырастут. Им есть чего ждать от будущего.

Он не может конфронтировать это, потому что у него нет тела, из которого он мог бы это конфронтировать. Что касается пространства, то в центре головы не так много пространства. У этого ребёнка не было какого-то хорошего представления о пространстве. Всё вокруг нереально. Он умер. Он взял другое тело. Он пытается заставить новое тело работать. Он пытается получить данные о своём новом окружении. Он наполовину полон надежд, наполовину запуган. Плохое состояние! Большинство маленьких детей в плохом состоянии. Очень удивительно, что уровень смертности детей не выше, чем он есть. И я думаю, единственное, что заставляет их продолжать жить, — это надежда, что они вырастут. Им есть чего ждать от будущего.

И у моих маленьких детей недавно был период, который продлился дня три или четыре, когда они приставали ко мне с этим жгучим вопросом: «Папочка, как мне вырасти? Как мне это сделать? Как мне стать большим? Как мне вырасти? В чём тут секрет?»

И у моих маленьких детей недавно был период, который продлился дня три или четыре, когда они приставали ко мне с этим жгучим вопросом: «Папочка, как мне вырасти? Как мне это сделать? Как мне стать большим? Как мне вырасти? В чём тут секрет?»

Ну, я дал им несколько хороших ответов, и они прекратили свои расспросы. Я сказал: «Если вы просто будете есть кашу, будете спать, делать зарядку и так далее, вы вырастете, и, в общем-то, тут ничего не поделаешь. Это произойдёт».

Ну, я дал им несколько хороших ответов, и они прекратили свои расспросы. Я сказал: «Если вы просто будете есть кашу, будете спать, делать зарядку и так далее, вы вырастете, и, в общем-то, тут ничего не поделаешь. Это произойдёт».

Но детские болезни - это обычно какой-то опыт с полного трака, очень сильно рестимулированный. На самом деле существуют частицы, которые разносятся там и сям и называются микробами. Человек распознаёт их, преобразует и так далее, и всё это очень сложно. Болезни - это очень сложный предмет, поскольку он, в сущности, основан на том, что болезни невозможно конфронтировать. Так вот, я думаю, что, может быть, микробы - это изобретение, которое является результатом неконфронта. И, в сущности, люди на самом деле не могут конфронтировать больных людей, поэтому они заражаются и так далее. Это можно объяснить многими способами.

Но детские болезни - это обычно какой-то опыт с полного трака, очень сильно рестимулированный. На самом деле существуют частицы, которые разносятся там и сям и называются микробами. Человек распознаёт их, преобразует и так далее, и всё это очень сложно. Болезни - это очень сложный предмет, поскольку он, в сущности, основан на том, что болезни невозможно конфронтировать. Так вот, я думаю, что, может быть, микробы - это изобретение, которое является результатом неконфронта. И, в сущности, люди на самом деле не могут конфронтировать больных людей, поэтому они заражаются и так далее. Это можно объяснить многими способами.

Мы не очень интересуемся этим фактором, помимо того что... вы можете обнаружить, что корь является результатом рестимуляции вполне определённого случая. Это давнишний случай с полного трака. Вы можете обнаружить истоки всех этих обычных «детских болезней» (в кавычках) в самых обыкновенных имплантах. Все эти импланты скомканы и собраны в кучу, и ребёнок находится в плохом состоянии. А вы спрашиваете его... вы спрашиваете его: «Было ли так, что ты кому-то что-то сделал?» И в ответ вы получаете просто белиберду. Так вот, здесь существует прямая связь.

Мы не очень интересуемся этим фактором, помимо того что... вы можете обнаружить, что корь является результатом рестимуляции вполне определённого случая. Это давнишний случай с полного трака. Вы можете обнаружить истоки всех этих обычных «детских болезней» (в кавычках) в самых обыкновенных имплантах. Все эти импланты скомканы и собраны в кучу, и ребёнок находится в плохом состоянии. А вы спрашиваете его... вы спрашиваете его: «Было ли так, что ты кому-то что-то сделал?» И в ответ вы получаете просто белиберду. Так вот, здесь существует прямая связь.

Я не говорю, что дети сумасшедшие. На самом деле они очень быстро продвигаются в процессинге, потому что они выходят из этого состояния. Единственное, что с ними не в порядке, - это то, что им нужно опять сориентироваться, и у них есть огромное желание снова сориентироваться. И это огромное желание опять сориентироваться... понимаете, им есть чего ждать от будущего — что они вырастут и так далее... это делает их очень лёгкими объектами для процессинга.

Я не говорю, что дети сумасшедшие. На самом деле они очень быстро продвигаются в процессинге, потому что они выходят из этого состояния. Единственное, что с ними не в порядке, - это то, что им нужно опять сориентироваться, и у них есть огромное желание снова сориентироваться. И это огромное желание опять сориентироваться... понимаете, им есть чего ждать от будущего — что они вырастут и так далее... это делает их очень лёгкими объектами для процессинга.

Однако состояние, в котором вы их находите, независимо от того, легко проводить им процессинг или трудно, приводит вот к чему: вы не можете не сравнивать их с людьми, лежащими в психбольницах. Вот только у этих людей нет надежды, они могут ждать от будущего только смерти, и они знают, что с этим тоже ничего нельзя сделать. В сущности, если вы взглянете и на тех, и на других, вы увидите, что их состояния похожи. Но лёгкость, с которой вы можете помочь ребёнку, и те усилия, которые вам необходимо приложить, чтобы помочь психотику, зависят от одного фактора: психотику некуда стремиться, а ребёнку есть куда. У ребёнка есть способность быстро восстанавливаться. В сущности, ребёнок не сумасшедший, он просто находится в относительно сумасшедшем состоянии. Понимаете? Вы могли бы сказать, что он дезориентирован. У ребёнка есть основания для того, чтобы быть дезориентированным, а у психотика, помимо его собственных преступлений, нет оснований быть настолько дезориентированным.

Однако состояние, в котором вы их находите, независимо от того, легко проводить им процессинг или трудно, приводит вот к чему: вы не можете не сравнивать их с людьми, лежащими в психбольницах. Вот только у этих людей нет надежды, они могут ждать от будущего только смерти, и они знают, что с этим тоже ничего нельзя сделать. В сущности, если вы взглянете и на тех, и на других, вы увидите, что их состояния похожи. Но лёгкость, с которой вы можете помочь ребёнку, и те усилия, которые вам необходимо приложить, чтобы помочь психотику, зависят от одного фактора: психотику некуда стремиться, а ребёнку есть куда. У ребёнка есть способность быстро восстанавливаться. В сущности, ребёнок не сумасшедший, он просто находится в относительно сумасшедшем состоянии. Понимаете? Вы могли бы сказать, что он дезориентирован. У ребёнка есть основания для того, чтобы быть дезориентированным, а у психотика, помимо его собственных преступлений, нет оснований быть настолько дезориентированным.

Что касается психотика... если спросить психотика о том, что он кому-то сделал, он выдаст вам либо нечто грандиозное, типа «О, я вчера уничтожил мир» или что-то в этом роде, либо целую кучу какой-нибудь чепухи. Он не понимает, что говорит.

Что касается психотика... если спросить психотика о том, что он кому-то сделал, он выдаст вам либо нечто грандиозное, типа «О, я вчера уничтожил мир» или что-то в этом роде, либо целую кучу какой-нибудь чепухи. Он не понимает, что говорит.

Или же вы спрашиваете о чём-то попроще:

Или же вы спрашиваете о чём-то попроще:

• Что вы сегодня сделали вашей медсестре? Просто скажите, что вы сегодня сделали уборщице?

• Что вы сегодня сделали вашей медсестре? Просто скажите, что вы сегодня сделали уборщице?

Ну, может быть, он просто взял ведро и ударил им уборщицу по голове, понимаете?

Ну, может быть, он просто взял ведро и ударил им уборщицу по голове, понимаете?

• Ну, что вы сделали уборщице?

• Ну, что вы сделали уборщице?

Он говорит:

Он говорит:

• О, ничего, ничего. О, о, нет, нет, нет, ды-ы-а... - задний ход, задний ход. Неконфронт.

• О, ничего, ничего. О, о, нет, нет, нет, ды-ы-а... - задний ход, задний ход. Неконфронт.

Вы берёте кого-то, кто пострадал, кто только что пережил аварию, и проделываете с ним такой глупый трюк... в самом деле очень глупый. Полицейские постоянно это делают. Они всегда подходят к человеку в тот момент, когда у него самая низкая реальность, и спрашивают: «Что случилось?» Понимаете?

Вы берёте кого-то, кто пострадал, кто только что пережил аварию, и проделываете с ним такой глупый трюк... в самом деле очень глупый. Полицейские постоянно это делают. Они всегда подходят к человеку в тот момент, когда у него самая низкая реальность, и спрашивают: «Что случилось?» Понимаете?

И психология, эта афера, которая была придумана в девятнадцатом веке... её навряд ли можно назвать наукой, потому что (позвольте мне объяснить это вам немного подробнее) психологи используют тот факт, что рассказы очевидцев аварии всегда отличаются друг от друга, чтобы продемонстрировать, что человек никогда не может ничего наблюдать, понимаете? Так вот, они выбирают самый низкий уровень реальности. Каждый пытается предотвратить это происшествие. Никто не хочет конфронтировать аварию. Никто не хочет видеть эти разбросанные тела и эти красивые машины, разбитые всмятку, понимаете? На самом деле ни кто не хочет видеть ничего подобного. И вот эти ребята ходят и спрашивают кого-то о том, чего никто не может конфронтировать: «Что случилось?» И люди, конечно же, не могут сказать им, что случилось, или же все рассказывают это по-разному. Суть в том, что они выбирают низкий уровень реальности, чтобы продемонстрировать, что никто не может ничего конфронтировать или наблюдать, понимаете? Это всё равно, что взять кого-то, отвести его в заднюю комнату похоронного бюро, показать ему мёртвое тело и сказать: «Видишь? Это убедительно доказывает, что никто не может жить».

И психология, эта афера, которая была придумана в девятнадцатом веке... её навряд ли можно назвать наукой, потому что (позвольте мне объяснить это вам немного подробнее) психологи используют тот факт, что рассказы очевидцев аварии всегда отличаются друг от друга, чтобы продемонстрировать, что человек никогда не может ничего наблюдать, понимаете? Так вот, они выбирают самый низкий уровень реальности. Каждый пытается предотвратить это происшествие. Никто не хочет конфронтировать аварию. Никто не хочет видеть эти разбросанные тела и эти красивые машины, разбитые всмятку, понимаете? На самом деле ни кто не хочет видеть ничего подобного. И вот эти ребята ходят и спрашивают кого-то о том, чего никто не может конфронтировать: «Что случилось?» И люди, конечно же, не могут сказать им, что случилось, или же все рассказывают это по-разному. Суть в том, что они выбирают низкий уровень реальности, чтобы продемонстрировать, что никто не может ничего конфронтировать или наблюдать, понимаете? Это всё равно, что взять кого-то, отвести его в заднюю комнату похоронного бюро, показать ему мёртвое тело и сказать: «Видишь? Это убедительно доказывает, что никто не может жить».

Так вот, давайте, однако, посмотрим на состояние очевидца аварии.

Так вот, давайте, однако, посмотрим на состояние очевидца аварии.

Давайте возьмём участников этого инцидента и спросим их: «Что вы сделали?» И они сразу же вам расскажут, чего они не делали. Или они могут удариться в другую крайность и просто навязчиво рассказывать о том, чего они не делали, говоря, что они это делали. Вы не получите чёткого изложения событий.

Давайте возьмём участников этого инцидента и спросим их: «Что вы сделали?» И они сразу же вам расскажут, чего они не делали. Или они могут удариться в другую крайность и просто навязчиво рассказывать о том, чего они не делали, говоря, что они это делали. Вы не получите чёткого изложения событий.

Когда люди не могут конфронтировать или дезориентированы, когда их ознакомленность оставляет желать много лучшего или когда они явно были следствием... как, например, ребёнок, когда он умирал, психотик, когда с ним происходили разные вещи, которые убедили его в том, что он полное следствие и что он вообще не является причиной (он просто пытается найти какой-нибудь новый способ быть причиной), или человек, который очень сильно разбился в аварии... у нас есть общий знаменатель. Общий знаменатель этих трёх категорий людей такой: они никому ничего не сделали. Понимаете, на самом деле у их состояния нет никакой реальной причины. Это основывается на том... вы могли бы сказать, что всё дело в ответственности, и были бы правы, но это ограниченное представление. Никто не хочет, чтобы случилось что-то из этого.

Когда люди не могут конфронтировать или дезориентированы, когда их ознакомленность оставляет желать много лучшего или когда они явно были следствием... как, например, ребёнок, когда он умирал, психотик, когда с ним происходили разные вещи, которые убедили его в том, что он полное следствие и что он вообще не является причиной (он просто пытается найти какой-нибудь новый способ быть причиной), или человек, который очень сильно разбился в аварии... у нас есть общий знаменатель. Общий знаменатель этих трёх категорий людей такой: они никому ничего не сделали. Понимаете, на самом деле у их состояния нет никакой реальной причины. Это основывается на том... вы могли бы сказать, что всё дело в ответственности, и были бы правы, но это ограниченное представление. Никто не хочет, чтобы случилось что-то из этого.

Психотик не хочет быть сумасшедшим. Ребёнок не хочет потерять тело и обнаружить себя в абсолютно новом, абсолютно чужом окружении, в теле, с помощью которого он не может себя защитить. Ни один младенец не может ничего поделать с людьми, которые бьют его о стены - полная беззащитность.

Психотик не хочет быть сумасшедшим. Ребёнок не хочет потерять тело и обнаружить себя в абсолютно новом, абсолютно чужом окружении, в теле, с помощью которого он не может себя защитить. Ни один младенец не может ничего поделать с людьми, которые бьют его о стены - полная беззащитность.

Человек, попавший в аварию, не хотел попадать в аварию. Желание, свобода выбора здесь были попраны... полностью попраны. И человек не признаёт какой-либо причинной связи со случившимся или, в случае более сильного отождествления, не признаёт, что было совершено какое бы то ни было причинное действие. Он не хотел, чтобы это произошло, поэтому он не хочет быть плохой причиной и говорит, что он не был причиной. И это та основная ложь, из-за которой он попадает в неприятности. Это та ложь, из-за которой он попадает в неприятности по всем статьям. Он не хотел, чтобы это произошло, поэтому он говорит, что не принимал в этом участия. И единственное решение заключается в том, что он должен быть следствием всего этого, раз он не мог быть причиной чего-то из этого. Ну, он принимал в этом участие, не так ли? Что ж, это очевидно. Он демонстрирует это тем, что у него сломана нога, маленький ребёнок демонстрирует это тем, что у него детское тело, а психотик демонстрирует это тем, что находится в психушке. И это убедительно доказывает, что он принимал участие в происшедшем.

Человек, попавший в аварию, не хотел попадать в аварию. Желание, свобода выбора здесь были попраны... полностью попраны. И человек не признаёт какой-либо причинной связи со случившимся или, в случае более сильного отождествления, не признаёт, что было совершено какое бы то ни было причинное действие. Он не хотел, чтобы это произошло, поэтому он не хочет быть плохой причиной и говорит, что он не был причиной. И это та основная ложь, из-за которой он попадает в неприятности. Это та ложь, из-за которой он попадает в неприятности по всем статьям. Он не хотел, чтобы это произошло, поэтому он говорит, что не принимал в этом участия. И единственное решение заключается в том, что он должен быть следствием всего этого, раз он не мог быть причиной чего-то из этого. Ну, он принимал в этом участие, не так ли? Что ж, это очевидно. Он демонстрирует это тем, что у него сломана нога, маленький ребёнок демонстрирует это тем, что у него детское тело, а психотик демонстрирует это тем, что находится в психушке. И это убедительно доказывает, что он принимал участие в происшедшем.

Но если он говорит: «Я никоим образом не являлся причиной случившегося», он говорит: «Я не желаю, чтобы что-то из этого произошло», он оставляет себе единственный путь - быть следствием. Ведь это двухполюсная вселенная. Если вы не причина, вы следствие. Вот и всё. Это так просто.

Но если он говорит: «Я никоим образом не являлся причиной случившегося», он говорит: «Я не желаю, чтобы что-то из этого произошло», он оставляет себе единственный путь - быть следствием. Ведь это двухполюсная вселенная. Если вы не причина, вы следствие. Вот и всё. Это так просто.

Человек в состоянии пан-детерминизма ясно увидел бы, в чём он был причиной и в чём он был следствием. Он бы очень ясно увидел это. Но по мере того как мы опускаемся вниз, мы обнаруживаем, что нам нужно делать акцент только на одной точке линии «причина — расстояние - следствие», и эта точка - причина. Преклира нужно поставить в точку причины, поскольку именно туда он не пойдёт. Он пойдёт к состоянию следствия.

Человек в состоянии пан-детерминизма ясно увидел бы, в чём он был причиной и в чём он был следствием. Он бы очень ясно увидел это. Но по мере того как мы опускаемся вниз, мы обнаруживаем, что нам нужно делать акцент только на одной точке линии «причина — расстояние - следствие», и эта точка - причина. Преклира нужно поставить в точку причины, поскольку именно туда он не пойдёт. Он пойдёт к состоянию следствия.

И вот мы подходим к этому преклиру и говорим:

И вот мы подходим к этому преклиру и говорим:

• Отлично. Сейчас я проведу вам немного процессинга.

• Отлично. Сейчас я проведу вам немного процессинга.

Он сидит и позволяет вам ваять вовсю. И удивительно то, что вы, особенно со старой Дианетикой, на самом деле могли бы переваять его инграммный банк и привести его к абсолютно новому шаблону. Понимаете, вы могли бы избавить этого преклира от заболеваний и так далее.

Он сидит и позволяет вам ваять вовсю. И удивительно то, что вы, особенно со старой Дианетикой, на самом деле могли бы переваять его инграммный банк и привести его к абсолютно новому шаблону. Понимаете, вы могли бы избавить этого преклира от заболеваний и так далее.

Но преклир просто сидит себе в том же состоянии, в котором он находился в наихудшие моменты своей жизни: он никогда не был причиной! Он ожидает, что с ним что-то сделают. Он сам не собирается ничего делать. Он просто сидит, не беря никакой ответственности за сессию.

Но преклир просто сидит себе в том же состоянии, в котором он находился в наихудшие моменты своей жизни: он никогда не был причиной! Он ожидает, что с ним что-то сделают. Он сам не собирается ничего делать. Он просто сидит, не беря никакой ответственности за сессию.

Странно то, что он готов одитироваться. Если это так... если он готов одитироваться... вы спросите: «Так, и что же нам теперь делать?» Ну, мы поднимаем его по градиентной шкале и расплющиваем его в лепёшку, а он этого даже не замечает. Мы показываем ему, что он был причиной. Мы отводим его в сторону от этих покинутых, неосознанных точек-причин и помещаем его туда, откуда он может снова рассмотреть ситуацию с причинной точки зрения. Понимаете, он покинул все эти точки, а мы возвращаем его туда.

Странно то, что он готов одитироваться. Если это так... если он готов одитироваться... вы спросите: «Так, и что же нам теперь делать?» Ну, мы поднимаем его по градиентной шкале и расплющиваем его в лепёшку, а он этого даже не замечает. Мы показываем ему, что он был причиной. Мы отводим его в сторону от этих покинутых, неосознанных точек-причин и помещаем его туда, откуда он может снова рассмотреть ситуацию с причинной точки зрения. Понимаете, он покинул все эти точки, а мы возвращаем его туда.

Занятно то, что бытийность индивидуума... существуют бытийность, действование и обладание. Это совершенно удивительные вещи. Два самых замечательных процесса всех времён, над которыми приходится пыхтеть кейсам почти любого уровня, - это, конечно же, 8-К, то есть естьностъ стен, и обладание, то есть владение стенами или предметами. 8-К и процесс по обладанию - это два замечательных процесса. Их нужно проводить очень долго. Но это всего лишь распознавание естьности, не так ли? Так вот, время от времени вам попадается преклир... я сказал «время от времени», но это бывает очень часто... вам попадается преклир, у которого не происходит улучшений на 8-К или на процессе по обладанию. Что ж, есть много способов работать с обладанием. Есть старый процесс «Третий рельс», есть различные процессы по обладанию. Вы могли бы взяться за это и, возможно, так или иначе привести в порядок его обладание. Но эти два процесса... вы предоставляете им срабатывать автоматически... они помещают преклира в точку причины. Мы просто надеемся, проводя 8-К преклиру, что он очнётся и осознает: он является причиной того, что он прикасается рукой к стене. Мы надеемся, что это произойдёт. Мы не говорим ему, чтобы он это осознал. И во время процесса по обладанию мы просто надеемся, что он осознает, что он мог бы быть причиной над собственным обладанием различными вещами. Мы надеемся, что он это осознает. Мы позволяем этим двум вещам срабатывать автоматически!

Занятно то, что бытийность индивидуума... существуют бытийность, действование и обладание. Это совершенно удивительные вещи. Два самых замечательных процесса всех времён, над которыми приходится пыхтеть кейсам почти любого уровня, - это, конечно же, 8-К, то есть естьностъ стен, и обладание, то есть владение стенами или предметами. 8-К и процесс по обладанию - это два замечательных процесса. Их нужно проводить очень долго. Но это всего лишь распознавание естьности, не так ли? Так вот, время от времени вам попадается преклир... я сказал «время от времени», но это бывает очень часто... вам попадается преклир, у которого не происходит улучшений на 8-К или на процессе по обладанию. Что ж, есть много способов работать с обладанием. Есть старый процесс «Третий рельс», есть различные процессы по обладанию. Вы могли бы взяться за это и, возможно, так или иначе привести в порядок его обладание. Но эти два процесса... вы предоставляете им срабатывать автоматически... они помещают преклира в точку причины. Мы просто надеемся, проводя 8-К преклиру, что он очнётся и осознает: он является причиной того, что он прикасается рукой к стене. Мы надеемся, что это произойдёт. Мы не говорим ему, чтобы он это осознал. И во время процесса по обладанию мы просто надеемся, что он осознает, что он мог бы быть причиной над собственным обладанием различными вещами. Мы надеемся, что он это осознает. Мы позволяем этим двум вещам срабатывать автоматически!

Теперь по поводу преклиров, которые просто заходят, садятся и говорят: «Хорошо, перекроите меня. Доставайте ваши карандаши и листы бумаги, и набросайте план, каким вы меня хотите сделать. Затем берите молоток, стамеску и начинайте меня переделывать. И это всё оставляется на ваше усмотрение, а я... я буду очень хорошим преклиром».

Теперь по поводу преклиров, которые просто заходят, садятся и говорят: «Хорошо, перекроите меня. Доставайте ваши карандаши и листы бумаги, и набросайте план, каким вы меня хотите сделать. Затем берите молоток, стамеску и начинайте меня переделывать. И это всё оставляется на ваше усмотрение, а я... я буду очень хорошим преклиром».

Время от времени вы встречаете одитора НЦХ. Вы говорите: «Он был очень хорошим преклиром». И одитор чуть ли не плюется! Вот с такими они терпеть не могут иметь дело: хороший преклир, который очень послушно сидит и всё выполняет, а вы продолжаете и продолжаете, и ничего не происходит, понимаете, но он очень хороший, очень послушный. Он выполняет все команды. П-ф. Он хорошо выдрессирован. Практически невозможно что-то для него сделать. Это, между прочим, не какой-то особенный кейс. Процессы, которые у вас сейчас есть, входят в этот кейс на более низком уровне вопреки ему самому.

Время от времени вы встречаете одитора НЦХ. Вы говорите: «Он был очень хорошим преклиром». И одитор чуть ли не плюется! Вот с такими они терпеть не могут иметь дело: хороший преклир, который очень послушно сидит и всё выполняет, а вы продолжаете и продолжаете, и ничего не происходит, понимаете, но он очень хороший, очень послушный. Он выполняет все команды. П-ф. Он хорошо выдрессирован. Практически невозможно что-то для него сделать. Это, между прочим, не какой-то особенный кейс. Процессы, которые у вас сейчас есть, входят в этот кейс на более низком уровне вопреки ему самому.

Но вот преклир приходит, садится и говорит: «Давайте, делайте это». Почему он говорит: «Делайте это»? Он говорит: «Делайте», потому что с ним не в порядке вот это: он навязчиво находится в точках следствия. Так что, конечно же, он смотрит на вас и говорит: «Делайте». Вы просто очередная точка-причина в этом обществе, понимаете? А ваша задача заключается в том, чтобы поднять его до такого уровня, на котором он сможет занять точку причины.

Но вот преклир приходит, садится и говорит: «Давайте, делайте это». Почему он говорит: «Делайте это»? Он говорит: «Делайте», потому что с ним не в порядке вот это: он навязчиво находится в точках следствия. Так что, конечно же, он смотрит на вас и говорит: «Делайте». Вы просто очередная точка-причина в этом обществе, понимаете? А ваша задача заключается в том, чтобы поднять его до такого уровня, на котором он сможет занять точку причины.

Вы могли бы сформулировать это по-другому: добиться, чтобы он мог принимать ответственность, Ну, а первое, за что он должен взять ответственность, - это за нахождение в точке-причине. То, что никогда не конфронтируют, или та точка, которую никогда не занимают, - эти вещи никогда не воспринимаются «как-есть». Те бытийности, вещи, которыми человек не смог бы быть ни при каких обстоятельствах, конечно же, находятся ниже уровня конфронта. Он даже не конфронтирует их.

Вы могли бы сформулировать это по-другому: добиться, чтобы он мог принимать ответственность, Ну, а первое, за что он должен взять ответственность, - это за нахождение в точке-причине. То, что никогда не конфронтируют, или та точка, которую никогда не занимают, - эти вещи никогда не воспринимаются «как-есть». Те бытийности, вещи, которыми человек не смог бы быть ни при каких обстоятельствах, конечно же, находятся ниже уровня конфронта. Он даже не конфронтирует их.

Ну, а если он никак не может быть ими... на Шкале реальности это опыт... есть состояние бытийности, которое он никогда не воспринимает «как-есть», и это исходная индивидуальность того, чем он не хочет быть. Это нормально, если вы ходите вокруг этой штуки, конфронтируете её, смотрите на её массу и наблюдаете за её поведением и так далее. Но если вы ни при каких обстоятельствах не можете ею быть, вы, в сущности, устанавливаете контур. Вы никогда не можете быть подлинной сутью этого. Вы понимаете? Ну, это находится выше на шкале. Это на одну ступеньку выше уровня конфронта, понимаете, это «быть».

Ну, а если он никак не может быть ими... на Шкале реальности это опыт... есть состояние бытийности, которое он никогда не воспринимает «как-есть», и это исходная индивидуальность того, чем он не хочет быть. Это нормально, если вы ходите вокруг этой штуки, конфронтируете её, смотрите на её массу и наблюдаете за её поведением и так далее. Но если вы ни при каких обстоятельствах не можете ею быть, вы, в сущности, устанавливаете контур. Вы никогда не можете быть подлинной сутью этого. Вы понимаете? Ну, это находится выше на шкале. Это на одну ступеньку выше уровня конфронта, понимаете, это «быть».

Теперь, если вы соотнесете это с сессией одитинга, чем больше преклир находится в навязчивом состоянии следствия и чем меньше он готов быть причиной и желает быть ею, тем более трудным будет этот кейс. Вот так вы можете определить трудный кейс. Вот как вы можете его определить. Вы выясняете... прежде всего вы хотите знатъ, причиной чего этот индивидуум готов быть? Что он был готов иметь и причиной чего он был готов быть? Какую причинную точку он был готов занимать?

Теперь, если вы соотнесете это с сессией одитинга, чем больше преклир находится в навязчивом состоянии следствия и чем меньше он готов быть причиной и желает быть ею, тем более трудным будет этот кейс. Вот так вы можете определить трудный кейс. Вот как вы можете его определить. Вы выясняете... прежде всего вы хотите знатъ, причиной чего этот индивидуум готов быть? Что он был готов иметь и причиной чего он был готов быть? Какую причинную точку он был готов занимать?

Ну, у него, конечно, происходит инверсия в отношении причинных точек, и в конце концов он доходит до того, что хочет быть только плохой причиной. Теперь он решил, что он является плохой причиной, и он либо вообще не способен быть хорошей причиной, либо ему приходится быть плохой причиной. Между прочим, так люди становятся преступниками. Преступник... без воздействия большого количества ино-детерминизма ни один тэтан не будет по собственному желанию одной лишь плохой причиной. Но он попадает в ситуацию, когда ино-детерминизм предписывает быть плохой причиной, плохой причиной, плохой причиной, и в конце концов тэтан говорит.

Ну, у него, конечно, происходит инверсия в отношении причинных точек, и в конце концов он доходит до того, что хочет быть только плохой причиной. Теперь он решил, что он является плохой причиной, и он либо вообще не способен быть хорошей причиной, либо ему приходится быть плохой причиной. Между прочим, так люди становятся преступниками. Преступник... без воздействия большого количества ино-детерминизма ни один тэтан не будет по собственному желанию одной лишь плохой причиной. Но он попадает в ситуацию, когда ино-детерминизм предписывает быть плохой причиной, плохой причиной, плохой причиной, и в конце концов тэтан говорит.

«Ну, я плохая причина, и всё, что бы я ни сделал, будет плохим».

«Ну, я плохая причина, и всё, что бы я ни сделал, будет плохим».

Затем, спустя какое-то время, он начнёт навязчиво пытаться быть этим и воспринять это «как-есть». Если бы он мог продолжать быть преступником достаточно долго и достаточно упорно и если бы он совершил достаточно много ужасных поступков и не брал за них никакой ответственности, то каким-то образом он бы провёл себе процессинг и вытащил себя из этого.

Затем, спустя какое-то время, он начнёт навязчиво пытаться быть этим и воспринять это «как-есть». Если бы он мог продолжать быть преступником достаточно долго и достаточно упорно и если бы он совершил достаточно много ужасных поступков и не брал за них никакой ответственности, то каким-то образом он бы провёл себе процессинг и вытащил себя из этого.

Многие люди относятся к жизни как к процессингу. И они думают, что если они могут иметь некие низкие, огорчительные, достойные презрения цели, значит, они могут воспринять их «как-есть», понимаете, и снова привести всё это в порядок. Психотик пытается проходить инграмму... это драматизирующий психотик... он просто проходит через цикл. Он проходит... он делает это, затем он делает то, затем он делает это, затем он делает то, затем он говорит сё. Затем он возвращается в начало и делает всё это снова. Эта пластинка никогда не стирается, потому что он делает это не на основе собственного детерминизма. Он делает это навязчиво. Ино-детерминизм говорит ему, чтобы он продолжал выполнять этот никл. Вы увидите таких людей в своем окружении. Они проходят одну и ту же инграмму, и это драматизирующие психотики.

Многие люди относятся к жизни как к процессингу. И они думают, что если они могут иметь некие низкие, огорчительные, достойные презрения цели, значит, они могут воспринять их «как-есть», понимаете, и снова привести всё это в порядок. Психотик пытается проходить инграмму... это драматизирующий психотик... он просто проходит через цикл. Он проходит... он делает это, затем он делает то, затем он делает это, затем он делает то, затем он говорит сё. Затем он возвращается в начало и делает всё это снова. Эта пластинка никогда не стирается, потому что он делает это не на основе собственного детерминизма. Он делает это навязчиво. Ино-детерминизм говорит ему, чтобы он продолжал выполнять этот никл. Вы увидите таких людей в своем окружении. Они проходят одну и ту же инграмму, и это драматизирующие психотики.

А рассчитывающий психотик - это парень, который делает нечто другое. Он подчиняется мышлению контура. И этот контур является тем, чем он не должен быть, чем он не осмеливается быть и чем он стал. И он просто рассчитывает, рассчитывает, рассчитывает и думает, думает, думает и все его ответы абсолютно неправильные. Но оба эти состояния происходят исключительно из нежелания быть этим, нежелания взять хотя бы какую-то ответственность и нежелания быть причиной. И это практически одно и то же.

А рассчитывающий психотик - это парень, который делает нечто другое. Он подчиняется мышлению контура. И этот контур является тем, чем он не должен быть, чем он не осмеливается быть и чем он стал. И он просто рассчитывает, рассчитывает, рассчитывает и думает, думает, думает и все его ответы абсолютно неправильные. Но оба эти состояния происходят исключительно из нежелания быть этим, нежелания взять хотя бы какую-то ответственность и нежелания быть причиной. И это практически одно и то же.

Господин Преклир, который садится и говорит вам... вы спрашиваете:

Господин Преклир, который садится и говорит вам... вы спрашиваете:

• Ну, что вы сделали человечеству?

• Ну, что вы сделали человечеству?

Видите, у него всё-таки есть какие-то смутные представления об этом.

Видите, у него всё-таки есть какие-то смутные представления об этом.

Но вот вы спрашиваете:

Но вот вы спрашиваете:

• Вы когда-нибудь делали кому-нибудь что-то плохое, где-нибудь, когда-нибудь вообще?

• Вы когда-нибудь делали кому-нибудь что-то плохое, где-нибудь, когда-нибудь вообще?

В этом он уверен!

В этом он уверен!

Все действия полиции ни к чему не приводят, потому что убийца может стоять с ножом, с которого капает кровь жертвы, и говорить: «Он вынудил меня сделать это», и это практически всё, что он скажет. Для всего этого есть основание. Для этого действия есть основание и так далее. Но на самом деле, если человека поймали и руки у него в крови, он очень редко вообще что-нибудь говорит. Даже если он только что совершил убийство, он, скорее всего, скажет: «Ну, я всегда был хорошим и я всё время поступал наилучшим образом, и я желаю ближним только добра». И он стоит над трупом, истекающим кровью. Понимаете? Он никогда не делал ничего плохого! Вот вам, пожалуйста.

Все действия полиции ни к чему не приводят, потому что убийца может стоять с ножом, с которого капает кровь жертвы, и говорить: «Он вынудил меня сделать это», и это практически всё, что он скажет. Для всего этого есть основание. Для этого действия есть основание и так далее. Но на самом деле, если человека поймали и руки у него в крови, он очень редко вообще что-нибудь говорит. Даже если он только что совершил убийство, он, скорее всего, скажет: «Ну, я всегда был хорошим и я всё время поступал наилучшим образом, и я желаю ближним только добра». И он стоит над трупом, истекающим кровью. Понимаете? Он никогда не делал ничего плохого! Вот вам, пожалуйста.

Почему он убил человека? Потому, что он не может взять ответственность ни за какое плохое действие. Поэтому плохие действия настолько раздавливают его, что он совершает только плохие действия. Мы имеем дело не с человеком. Мы имеем дело не с живым существом. Мы имеем дело с автоматом, который действует по заданному сценарию. Понимаете, жизненный опыт говорит. «Ты должен делать то-то и то-то, так что, когда ты попадаешь в такую-то ситуацию, ты действуешь так-то. И если в этих обстоятельствах нужно взять нож с буфета и пырнуть им человека в живот, то ты так и делаешь». Понимаете? Это действие могло быть обоснованно в 1655 году, а сейчас 1960-й. Но это не имеет никакого значения. Он не видит различий на траке времени. «Когда на буфете лежит нож с белой ручкой, ты берёшь его и вонзаешь в ребёнка. Вот что ты делаешь. Да».

Почему он убил человека? Потому, что он не может взять ответственность ни за какое плохое действие. Поэтому плохие действия настолько раздавливают его, что он совершает только плохие действия. Мы имеем дело не с человеком. Мы имеем дело не с живым существом. Мы имеем дело с автоматом, который действует по заданному сценарию. Понимаете, жизненный опыт говорит. «Ты должен делать то-то и то-то, так что, когда ты попадаешь в такую-то ситуацию, ты действуешь так-то. И если в этих обстоятельствах нужно взять нож с буфета и пырнуть им человека в живот, то ты так и делаешь». Понимаете? Это действие могло быть обоснованно в 1655 году, а сейчас 1960-й. Но это не имеет никакого значения. Он не видит различий на траке времени. «Когда на буфете лежит нож с белой ручкой, ты берёшь его и вонзаешь в ребёнка. Вот что ты делаешь. Да».

Интересно то, что этот человек может обстоятельно объяснить, почему он является всего лишь полным следствием, даже когда ручка ножа торчит из тела ребёнка. Он все это может объяснить, и он может объяснить, почему он является просто полным следствием.

Интересно то, что этот человек может обстоятельно объяснить, почему он является всего лишь полным следствием, даже когда ручка ножа торчит из тела ребёнка. Он все это может объяснить, и он может объяснить, почему он является просто полным следствием.

Чуть ли не единственный способ научить солдата убивать других солдат - обучить его таким образом, чтобы он был полностью убеждён, что он никогда не может быть причиной чего бы то ни было. Тот факт, что огромное множество солдат на протяжении последних нескольких войн не стреляло, считается симптомом упадка общества. Они держали ружья и не стреляли. Некоторые из этих парней были хорошими ребятами, а некоторые были просто чокнутыми. Солдат Джо, который не хочет стрелять, говорит: «Я просто не считаю, что можно убивать людей. И всё тут». Это абсолютно рациональное решение, понимаете? Он не хочет быть плохой причиной. Он не видит в этом никакого смысла.

Чуть ли не единственный способ научить солдата убивать других солдат - обучить его таким образом, чтобы он был полностью убеждён, что он никогда не может быть причиной чего бы то ни было. Тот факт, что огромное множество солдат на протяжении последних нескольких войн не стреляло, считается симптомом упадка общества. Они держали ружья и не стреляли. Некоторые из этих парней были хорошими ребятами, а некоторые были просто чокнутыми. Солдат Джо, который не хочет стрелять, говорит: «Я просто не считаю, что можно убивать людей. И всё тут». Это абсолютно рациональное решение, понимаете? Он не хочет быть плохой причиной. Он не видит в этом никакого смысла.

А если кто-то может убедить его, что если он не убьёт кого-то, то случится что-то ещё и так далее, и в конце концов ему покажется, что он попал в опасную ситуацию, когда он должен кого-то убить, он, возможно, сделает это. Но легкомысленное убийство? Нет, он не пойдёт на это.

А если кто-то может убедить его, что если он не убьёт кого-то, то случится что-то ещё и так далее, и в конце концов ему покажется, что он попал в опасную ситуацию, когда он должен кого-то убить, он, возможно, сделает это. Но легкомысленное убийство? Нет, он не пойдёт на это.

Ну вот, и есть другой парень, который не может действовать по-другому. Он говорит: «Левой, правой, левой, правой. Я солдат. Я беру на караул. Я вставляю... вставляю шомпол под ствол, насыпаю пороху, пристёгиваю штык, затем спускаю курок. И затем я... затем я ставлю приклад на землю, сыплю порох в... в дуло. Затем я забиваю заряд шомполом, вытаскиваю шомпол из дула, вставляю его под ствол. Я поднимаю ружьё к плечу и стреляю. Затем я достаю шомпол...» Это профессиональный солдат, понимаете?

Ну вот, и есть другой парень, который не может действовать по-другому. Он говорит: «Левой, правой, левой, правой. Я солдат. Я беру на караул. Я вставляю... вставляю шомпол под ствол, насыпаю пороху, пристёгиваю штык, затем спускаю курок. И затем я... затем я ставлю приклад на землю, сыплю порох в... в дуло. Затем я забиваю заряд шомполом, вытаскиваю шомпол из дула, вставляю его под ствол. Я поднимаю ружьё к плечу и стреляю. Затем я достаю шомпол...» Это профессиональный солдат, понимаете?

Вы спрашиваете его:

Вы спрашиваете его:

• Вы кого-нибудь убивали?

• Вы кого-нибудь убивали?

Он не взял никакой ответственности ни за одно из этих действий. У вас есть кто-то... почти каждый оказывался в такой ситуации на полном траке. Он стоит с оружием, и ему приказывают стрелять. Парень берёт и стреляет. И у него происходит нервный срыв. Он на самом деле стал причиной огромного разрушения, но он не может точно определить причину всего этого разрушения. Он сам не являлся причиной этого. Причиной этого было оружие? Или причиной этого был сержант? Или причиной этого был капитан? Или причиной этого были международные отношения? Или причиной этого было межкосмическое соперничество между двумя галактическими империями? Или что это было? Он не знает, что было причиной этого, так какой же причиной может быть он? Почти каждый оказывался в подобном положении где-то на траке, и у него из-за этого происходил почти что нервный срыв. Дело не в том, насколько жестоко его застрелили во время этой войны, дело в том, что он так и не смог выяснить, кто это вызвал. Понимаете? Это другая точка зрения.

Он не взял никакой ответственности ни за одно из этих действий. У вас есть кто-то... почти каждый оказывался в такой ситуации на полном траке. Он стоит с оружием, и ему приказывают стрелять. Парень берёт и стреляет. И у него происходит нервный срыв. Он на самом деле стал причиной огромного разрушения, но он не может точно определить причину всего этого разрушения. Он сам не являлся причиной этого. Причиной этого было оружие? Или причиной этого был сержант? Или причиной этого был капитан? Или причиной этого были международные отношения? Или причиной этого было межкосмическое соперничество между двумя галактическими империями? Или что это было? Он не знает, что было причиной этого, так какой же причиной может быть он? Почти каждый оказывался в подобном положении где-то на траке, и у него из-за этого происходил почти что нервный срыв. Дело не в том, насколько жестоко его застрелили во время этой войны, дело в том, что он так и не смог выяснить, кто это вызвал. Понимаете? Это другая точка зрения.

Я не говорю, что быть плохим солдатом и стрелять в воздух - это признак душевного здоровья. Я не говорю, что это признак безумия, и не говорю, что это признак душевного здоровья, я не говорю ни то, ни другое. Это просто пример того, как человек может быть довольно-таки плохой причиной. На самом деле ни одна война ничего не разрешила. Очень редко разрушение решает какую-то проблему. И индивидуум, который идёт на подобное без желания, конечно же, не желает быть причиной.

Я не говорю, что быть плохим солдатом и стрелять в воздух - это признак душевного здоровья. Я не говорю, что это признак безумия, и не говорю, что это признак душевного здоровья, я не говорю ни то, ни другое. Это просто пример того, как человек может быть довольно-таки плохой причиной. На самом деле ни одна война ничего не разрешила. Очень редко разрушение решает какую-то проблему. И индивидуум, который идёт на подобное без желания, конечно же, не желает быть причиной.

Занятно то, что очень мало тэтанов на полном траке намеренно были плохими причинами (если такие вообще были). Если бы они вообще поняли, что происходит, они бы попытались вынести суждение об этом по принципу «наибольшее благо для наибольшего числа динамик». Они пытались поступать так, понимаете? Но когда их раздавливали, они сами говорили: «Ну, я не был причиной», и затем: «Там не было причины, и я просто был следствием» - и всё, что сохраняется, - это следствие. Парень не может быть причиной, поэтому он следствие. Поэтому он болеет, поэтому он не может ничего сделать, и, по сути, он не может ни за что взять ответственность. Вот отсюда мы и начинаем... его нежелание.

Занятно то, что очень мало тэтанов на полном траке намеренно были плохими причинами (если такие вообще были). Если бы они вообще поняли, что происходит, они бы попытались вынести суждение об этом по принципу «наибольшее благо для наибольшего числа динамик». Они пытались поступать так, понимаете? Но когда их раздавливали, они сами говорили: «Ну, я не был причиной», и затем: «Там не было причины, и я просто был следствием» - и всё, что сохраняется, - это следствие. Парень не может быть причиной, поэтому он следствие. Поэтому он болеет, поэтому он не может ничего сделать, и, по сути, он не может ни за что взять ответственность. Вот отсюда мы и начинаем... его нежелание.

Так вот, человек какое-то время продолжает действовать с готовностью и желанием, а потом кто-то начинает обрабатывать его, чтобы он не желал действовать. И потом он сам начинает обрабатывать кого-то, чтобы тот не желал действовать. И в следующий момент он не хочет действовать. И затем ему всё равно нужно это делать. И мы получаем состояние, известное как причина, не желающая быть ею.

Так вот, человек какое-то время продолжает действовать с готовностью и желанием, а потом кто-то начинает обрабатывать его, чтобы он не желал действовать. И потом он сам начинает обрабатывать кого-то, чтобы тот не желал действовать. И в следующий момент он не хочет действовать. И затем ему всё равно нужно это делать. И мы получаем состояние, известное как причина, не желающая быть ею.

Ну, человек не хотел быть причиной и всё-таки был причиной, и что из этого получается? Ну, получается, что он не может с этим разобраться, и он садится и говорит вам: «Приступайте. Доставайте свой молоток, стамеску и переделывайте меня. И я не беру никакой ответственности за происходящее. Я думаю, с вашей стороны ужасно мило, что вы взялись переделывать труп».

Ну, человек не хотел быть причиной и всё-таки был причиной, и что из этого получается? Ну, получается, что он не может с этим разобраться, и он садится и говорит вам: «Приступайте. Доставайте свой молоток, стамеску и переделывайте меня. И я не беру никакой ответственности за происходящее. Я думаю, с вашей стороны ужасно мило, что вы взялись переделывать труп».

Самый худший кейс был описан Зигмундом Фрейдом в его двадцать восьмой лекции. Он назвал его отстранённой личностью. Большинство голубых являются такими кейсами. Убеждённый гомосексуалист или гомосексуалист в очень плохом состоянии очень часто будет создавать вам множество трудностей. Он абсолютно не принимает участия в том, чтобы быть телом, не говоря уже о том, чтобы быть в сессии. Понимаете, он даже не находится в теле. У него нулевая, отрицательная ответственность за происходящее. Он просто сидит. Он где-то далеко отсюда, и у него могут быть какие-нибудь очень странные представления о том, что происходит во время процессинга. Единственный способ, при помощи которого я мог достучаться до такого человека, - это узнать, о чём он на самом деле думает. Если он сможет это определить, то он определит какую-нибудь бытийность.

Самый худший кейс был описан Зигмундом Фрейдом в его двадцать восьмой лекции. Он назвал его отстранённой личностью. Большинство голубых являются такими кейсами. Убеждённый гомосексуалист или гомосексуалист в очень плохом состоянии очень часто будет создавать вам множество трудностей. Он абсолютно не принимает участия в том, чтобы быть телом, не говоря уже о том, чтобы быть в сессии. Понимаете, он даже не находится в теле. У него нулевая, отрицательная ответственность за происходящее. Он просто сидит. Он где-то далеко отсюда, и у него могут быть какие-нибудь очень странные представления о том, что происходит во время процессинга. Единственный способ, при помощи которого я мог достучаться до такого человека, - это узнать, о чём он на самом деле думает. Если он сможет это определить, то он определит какую-нибудь бытийность.

• Что вы на самом деле думаете об этом?

• Что вы на самом деле думаете об этом?

Он отвечает:

Он отвечает:

• Ну, я думаю, что это ужасно глупо, вы не находите? — Понимаете? - Это ужасно глупо, но один человек мне сказал, что это нужно, и вот я сижу тут. Конечно же, никакой пользы мне это не принесёт.

• Ну, я думаю, что это ужасно глупо, вы не находите? — Понимаете? - Это ужасно глупо, но один человек мне сказал, что это нужно, и вот я сижу тут. Конечно же, никакой пользы мне это не принесёт.

Но он находится где-то очень далеко. Он не участвует в происходящем. Он не может ничего конфронтировать. Он отстранился, и у него отрицательный конфронт. У него отрицательный конфронт, и он почти всё подвергает неестьности. У него нет абсолютно никакого желания.

Но он находится где-то очень далеко. Он не участвует в происходящем. Он не может ничего конфронтировать. Он отстранился, и у него отрицательный конфронт. У него отрицательный конфронт, и он почти всё подвергает неестьности. У него нет абсолютно никакого желания.

Он может сказать вам: «Ну, у меня всё в порядке. Я... я просто хочу получить процессинг. И сижу здесь» - просто потому, что он боится вас. Он боится остаться без процессинга. Это вовсе не желание получать процессинг. У него очень мало желания.

Он может сказать вам: «Ну, у меня всё в порядке. Я... я просто хочу получить процессинг. И сижу здесь» - просто потому, что он боится вас. Он боится остаться без процессинга. Это вовсе не желание получать процессинг. У него очень мало желания.

Так вот, что же нам с этим делать? Вот вам кейс. У человека недостаточно осознания, чтобы осознавать, что ему проводят процессинг. Он сумасшедший или находится в бессознательности. Что нам делать с таким кейсом? Очевидно, что у него отрицательное желание. Это тот человек, который будет сопротивляться любым нашим действиям. Это...

Так вот, что же нам с этим делать? Вот вам кейс. У человека недостаточно осознания, чтобы осознавать, что ему проводят процессинг. Он сумасшедший или находится в бессознательности. Что нам делать с таким кейсом? Очевидно, что у него отрицательное желание. Это тот человек, который будет сопротивляться любым нашим действиям. Это...

Ну, я кое-что вам скажу. Вы всегда добьётесь результатов, если человек приходит к вам и по крайней мере готов сидеть и позволяет вам ваять его. Понимаете? Позволяет вам делать это, позволяет вам проводить ему процессинг. Вы всегда можете добиться каких-то результатов, если человек готов спокойно сидеть. У вас появляются трудности с человеком, который не желает находиться в этом месте, который не желает стать лучше и который в общем и целом является нежелающим.

Ну, я кое-что вам скажу. Вы всегда добьётесь результатов, если человек приходит к вам и по крайней мере готов сидеть и позволяет вам ваять его. Понимаете? Позволяет вам делать это, позволяет вам проводить ему процессинг. Вы всегда можете добиться каких-то результатов, если человек готов спокойно сидеть. У вас появляются трудности с человеком, который не желает находиться в этом месте, который не желает стать лучше и который в общем и целом является нежелающим.

Ну, с этим типом вам придётся потрудиться. Но мы обнаружим, что КОО обычно приводят его в порядок. Он в конце концов начинает конфронтировать своего одитора. Чем больше он может конфронтировать своего одитора и общаться с ним, тем больше он начнёт участвовать. Его участие - это то, чего мы добиваемся на КОО. На самом деле это и есть цель КОО, - это участие в происходящем общении. Мы считаем, что эти процессы работают, или дают результат, или были сглажены в той степени, в которой индивидуум участвует в происходящем действии.

Ну, с этим типом вам придётся потрудиться. Но мы обнаружим, что КОО обычно приводят его в порядок. Он в конце концов начинает конфронтировать своего одитора. Чем больше он может конфронтировать своего одитора и общаться с ним, тем больше он начнёт участвовать. Его участие - это то, чего мы добиваемся на КОО. На самом деле это и есть цель КОО, - это участие в происходящем общении. Мы считаем, что эти процессы работают, или дают результат, или были сглажены в той степени, в которой индивидуум участвует в происходящем действии.

Так вот, вы обнаружите, что эти люди в очень плохом состоянии. Но парень, который даже не может... который просто сидит и борется с вами даже во время процесса «Дайте мне эту руку», понимаете?.. Просто борется, борется, борется, борется, тpa-тa-тa-тa-тa-тa-тa. Через какое-то время всё это становится о-очень мрачным. Вы просто видите полное нежелание. Так вот, пожалуйста, знайте, что вы видите, когда смотрите на это полное нежелание. Вы видите полное следствие! Вы видите человека, который ни в коей мере не может признать, что является причиной чего-то. Он даже не знает, кто с ним говорит!

Так вот, вы обнаружите, что эти люди в очень плохом состоянии. Но парень, который даже не может... который просто сидит и борется с вами даже во время процесса «Дайте мне эту руку», понимаете?.. Просто борется, борется, борется, борется, тpa-тa-тa-тa-тa-тa-тa. Через какое-то время всё это становится о-очень мрачным. Вы просто видите полное нежелание. Так вот, пожалуйста, знайте, что вы видите, когда смотрите на это полное нежелание. Вы видите полное следствие! Вы видите человека, который ни в коей мере не может признать, что является причиной чего-то. Он даже не знает, кто с ним говорит!

Ну, в этом вы должны убедиться сами. Сначала вы не поверите. Парень сидит. Он называет вас по имени. Он просто рассказывает вам, что он не желает получать процессинг, потому что не считает это стоящим занятием. А вы принимаете за чистую монету внешние проявления. Из-за того что он знает ваше имя и может произнести его, когда вы появляетесь поблизости, вы полагаете, что он, следовательно, вас узнаёт и имеет о вас какую-то реальность. Бог ты мой! Он не имеет о вас никакой реальности.

Ну, в этом вы должны убедиться сами. Сначала вы не поверите. Парень сидит. Он называет вас по имени. Он просто рассказывает вам, что он не желает получать процессинг, потому что не считает это стоящим занятием. А вы принимаете за чистую монету внешние проявления. Из-за того что он знает ваше имя и может произнести его, когда вы появляетесь поблизости, вы полагаете, что он, следовательно, вас узнаёт и имеет о вас какую-то реальность. Бог ты мой! Он не имеет о вас никакой реальности.

Тэтану проще всего играть в игру. А процессинг по крайней мере похож на игру. Для тэтана это практически самое простое. Весьма удивительно. Индивидуум, который будет протестовать против участия в такой игре... послушайте, вас убеждали, что у каждого есть свобода выбора и что у каждого есть права. Это общество очень долго продолжало... любое общество на Земле очень долго продолжало делать акцент на правах и на том, что у каждого есть права. И тут появляется какой-то псих, который этого не делает, понимаете, и он начинает драматизировать по поводу своих прав, и мы видим много противоречивых действий и мнений, и результатом всего этого является то, что права всех людей исчезают и всё превращается в сплошное принуждение. Вот так создаётся общество рабов, понимаете?

Тэтану проще всего играть в игру. А процессинг по крайней мере похож на игру. Для тэтана это практически самое простое. Весьма удивительно. Индивидуум, который будет протестовать против участия в такой игре... послушайте, вас убеждали, что у каждого есть свобода выбора и что у каждого есть права. Это общество очень долго продолжало... любое общество на Земле очень долго продолжало делать акцент на правах и на том, что у каждого есть права. И тут появляется какой-то псих, который этого не делает, понимаете, и он начинает драматизировать по поводу своих прав, и мы видим много противоречивых действий и мнений, и результатом всего этого является то, что права всех людей исчезают и всё превращается в сплошное принуждение. Вот так создаётся общество рабов, понимаете?

Так вот, этот индивидуум не хочет получать процессинг. Он вам об этом сообщает. Он не хочет получать процессинг. «Это не для меня, понимаете, проведите это моему маленькому сыну. Мне такого не нужно», или «Мне не нужно ничего подобного». Вас убеждали, что человек имеет право говорить вам такое. Что ж, пожалуйста, отделитесь в этот момент от рода человеческого. Это неправда. Индивидууму, который отказывается от процессинга, нужен процессинг, как никому другому.

Так вот, этот индивидуум не хочет получать процессинг. Он вам об этом сообщает. Он не хочет получать процессинг. «Это не для меня, понимаете, проведите это моему маленькому сыну. Мне такого не нужно», или «Мне не нужно ничего подобного». Вас убеждали, что человек имеет право говорить вам такое. Что ж, пожалуйста, отделитесь в этот момент от рода человеческого. Это неправда. Индивидууму, который отказывается от процессинга, нужен процессинг, как никому другому.

Полная готовность выполнить любую команду одитинга, которую дал человеку хороший одитор (или хотя бы наполовину хороший), — это практически критерий душевного здоровья. Это правда, что одитор может выбить преклира из колеи. Это правда. Он может сделать это, не принимая ответы преклира, нарушая различные пункты и части Кодекса одитора. Он практически может не дать преклиру выполнять любой процесс. Но мы говорим об одитинге, а не обо всяком дуракавалянии, создающем разрывы АРО. И если кто-то не хочет выполнять команды процесса, не хочет получать одитинг или что-то подобное, то вы можете (если ещё не сделали этого) выбросить свои идеи по поводу прав человека в связи с этим, потому что это один из моментов, которые позволяют поставить диагноз.

Полная готовность выполнить любую команду одитинга, которую дал человеку хороший одитор (или хотя бы наполовину хороший), — это практически критерий душевного здоровья. Это правда, что одитор может выбить преклира из колеи. Это правда. Он может сделать это, не принимая ответы преклира, нарушая различные пункты и части Кодекса одитора. Он практически может не дать преклиру выполнять любой процесс. Но мы говорим об одитинге, а не обо всяком дуракавалянии, создающем разрывы АРО. И если кто-то не хочет выполнять команды процесса, не хочет получать одитинг или что-то подобное, то вы можете (если ещё не сделали этого) выбросить свои идеи по поводу прав человека в связи с этим, потому что это один из моментов, которые позволяют поставить диагноз.

Если вы продолжительное время поработаете с некоторыми личностями, которые «не хотят получать процессинг» (в кавычках), если вы будете смотреть на них, пристально наблюдать за ними, наблюдать за тем, что происходит, вы полностью убедитесь, что имеете дело с определённым типом людей, у которых плохо с разумностью и реальностью. Это некий подтип... у них с этим очень плохо!

Если вы продолжительное время поработаете с некоторыми личностями, которые «не хотят получать процессинг» (в кавычках), если вы будете смотреть на них, пристально наблюдать за ними, наблюдать за тем, что происходит, вы полностью убедитесь, что имеете дело с определённым типом людей, у которых плохо с разумностью и реальностью. Это некий подтип... у них с этим очень плохо!

Это ужасно, что мы, саентологи, говорим такое, понимаете? Ведь выглядит так, будто мы говорим: «Он не хочет получать процессинг, значит, он сумасшедший!» И это замечательный довод. Мы можем его использовать. И это звучит как пропаганда. Но это не пропаганда и не довод. Это правда! Парень, который не хочет получать процессинг, псих! Вот и всё! Это лучший диагноз, который вы можете поставить.

Это ужасно, что мы, саентологи, говорим такое, понимаете? Ведь выглядит так, будто мы говорим: «Он не хочет получать процессинг, значит, он сумасшедший!» И это замечательный довод. Мы можем его использовать. И это звучит как пропаганда. Но это не пропаганда и не довод. Это правда! Парень, который не хочет получать процессинг, псих! Вот и всё! Это лучший диагноз, который вы можете поставить.

Вы заходите и видите сидящую в кресле старушку. Вы проводили одитинг её дочери, матери семейства... её дочери. И старушка сидит в кресле и говорит: «Ну, эти так называемые саентологи...» - и так далее: «Откуда всё это вообще взялось?» Перед вами псих! Осознайте, что это так!

Вы заходите и видите сидящую в кресле старушку. Вы проводили одитинг её дочери, матери семейства... её дочери. И старушка сидит в кресле и говорит: «Ну, эти так называемые саентологи...» - и так далее: «Откуда всё это вообще взялось?» Перед вами псих! Осознайте, что это так!

Я на днях получил письмо от одного шута горохового. Он держит где-то индюшачью ферму. И помоги Господь этим индюкам! Он написал: «Эта литература приносила моей жене очень много вреда, и об этом будет сообщено моим адвокатам. Мы возвращаем её вам. И если мы ещё когда-нибудь получим от вас хотя бы листик, я сразу же обращусь к моим адвокатам» - и так далее. А вы знаете, против чего он так выступал? Он так выступал против эссе «Возможно ли быть счастливым?». Его жена как бы сидит в индюшачьей клетке. Она не должна получать никакой литературы.

Я на днях получил письмо от одного шута горохового. Он держит где-то индюшачью ферму. И помоги Господь этим индюкам! Он написал: «Эта литература приносила моей жене очень много вреда, и об этом будет сообщено моим адвокатам. Мы возвращаем её вам. И если мы ещё когда-нибудь получим от вас хотя бы листик, я сразу же обращусь к моим адвокатам» - и так далее. А вы знаете, против чего он так выступал? Он так выступал против эссе «Возможно ли быть счастливым?». Его жена как бы сидит в индюшачьей клетке. Она не должна получать никакой литературы.

Она, должно быть, обращалась к нам. Её имя как-то попало в список, а литература никогда не рассылается тем, кто к нам никогда не обращался. Понимаете? Критерий такой: есть ли это имя в центральном файле? Оно должно быть там, обычно так оно и есть. Есть ли это имя в центральном файле центральной организации? Вступал ли человек в общение с центральной организацией? Понимаете, это критерий. Мы выяснили, что, если человек этого не делал, нет смысла сохранять его имя в списке адресов. Списки, которые внезапно появляются невесть откуда, не добавляются в список рассылки и так далее. Мы прощупываем этих людей. Мы даём им шанс, и если они ничего не делают по этому поводу, мы больше не обращаем на них внимания.

Она, должно быть, обращалась к нам. Её имя как-то попало в список, а литература никогда не рассылается тем, кто к нам никогда не обращался. Понимаете? Критерий такой: есть ли это имя в центральном файле? Оно должно быть там, обычно так оно и есть. Есть ли это имя в центральном файле центральной организации? Вступал ли человек в общение с центральной организацией? Понимаете, это критерий. Мы выяснили, что, если человек этого не делал, нет смысла сохранять его имя в списке адресов. Списки, которые внезапно появляются невесть откуда, не добавляются в список рассылки и так далее. Мы прощупываем этих людей. Мы даём им шанс, и если они ничего не делают по этому поводу, мы больше не обращаем на них внимания.

Так вот, что это... что это такое? Что это такое? Мы видим ориентацию на рабство. Мы видим принуждение. И мы, определённо, видим плохую причину.

Так вот, что это... что это такое? Что это такое? Мы видим ориентацию на рабство. Мы видим принуждение. И мы, определённо, видим плохую причину.

Парень, который говорит. «Нужно подвергать население наказаниям, и нужно бить людей по голове, и нужно использовать кнут и меч, чтобы подавить их, и если они пытаются подняться, то нужно как следует нажать на них, и нужно тем или иным образом это контролировать»... Я не знаю, почему они называют это контролем, но это, определённо, не контроль. Парень, который продолжает и продолжает в таком духе, парень, который пытается создать общество рабов и так далее, - он псих! Бедный парень абсолютный, полный безумец! И меня не волнует, зовут ли его Нерон или Трухильо. Меня не волнует, как его зовут. Парень сумасшедший! И его конечным продуктом являются война, смерть, голод, людские потери, болезни, разрушение. Это его конечный продукт.

Парень, который говорит. «Нужно подвергать население наказаниям, и нужно бить людей по голове, и нужно использовать кнут и меч, чтобы подавить их, и если они пытаются подняться, то нужно как следует нажать на них, и нужно тем или иным образом это контролировать»... Я не знаю, почему они называют это контролем, но это, определённо, не контроль. Парень, который продолжает и продолжает в таком духе, парень, который пытается создать общество рабов и так далее, - он псих! Бедный парень абсолютный, полный безумец! И меня не волнует, зовут ли его Нерон или Трухильо. Меня не волнует, как его зовут. Парень сумасшедший! И его конечным продуктом являются война, смерть, голод, людские потери, болезни, разрушение. Это его конечный продукт.

Это великие Наполеоны истории. Понимаете, Гитлер, Наполеон... все они... что они делали? Они были плохими причинами. Фактически они были настолько плохими причинами, что сейчас существует такая мода: никто не должен ни за что отвечать. Понимаете, это гармоника контроля, карикатурное подобие... низкая гармоника... карикатурное подобие контроля. Это совсем не контроль. Они не могли ничего контролировать. Они были в таком ужасе от контроля как такового, что должны были всех убивать. Они знали, как контролировать людей: надо всех убить. Это лучший способ контролировать людей.

Это великие Наполеоны истории. Понимаете, Гитлер, Наполеон... все они... что они делали? Они были плохими причинами. Фактически они были настолько плохими причинами, что сейчас существует такая мода: никто не должен ни за что отвечать. Понимаете, это гармоника контроля, карикатурное подобие... низкая гармоника... карикатурное подобие контроля. Это совсем не контроль. Они не могли ничего контролировать. Они были в таком ужасе от контроля как такового, что должны были всех убивать. Они знали, как контролировать людей: надо всех убить. Это лучший способ контролировать людей.

Вы хотите контролировать тэтана? Так не убивайте его тело! Ей-богу вы его потом даже не найдёте.

Вы хотите контролировать тэтана? Так не убивайте его тело! Ей-богу вы его потом даже не найдёте.

Так вот, если у вас есть всего-навсего безответственный преклир, который просто сидит и говорит: «Делайте всё сами», это легко. Нужно всего лишь поднять его по градиентной шкале причинности, точно так же, как и любого другого преклира, даже находящегося в более плохом состоянии. Понимаете? Даже находящегося в более плохом состоянии. Но вам нужно просто поднять его по градиентной шкале причинности над естьностью. Измените его состояние, чтобы он из следствия стал причиной, вот и всё. И пусть он сконфронтирует то, что есть. Вот так просто. Это всё, что вам нужно сделать с этим мужчиной, или женщиной, или ребёнком, или кем угодно, и его состояние улучшится.

Так вот, если у вас есть всего-навсего безответственный преклир, который просто сидит и говорит: «Делайте всё сами», это легко. Нужно всего лишь поднять его по градиентной шкале причинности, точно так же, как и любого другого преклира, даже находящегося в более плохом состоянии. Понимаете? Даже находящегося в более плохом состоянии. Но вам нужно просто поднять его по градиентной шкале причинности над естьностью. Измените его состояние, чтобы он из следствия стал причиной, вот и всё. И пусть он сконфронтирует то, что есть. Вот так просто. Это всё, что вам нужно сделать с этим мужчиной, или женщиной, или ребёнком, или кем угодно, и его состояние улучшится.

Но как насчет парня, который абсолютно не желает даже сидеть в кресле, чтобы вы над ним работали, и говорит. «Рррррррррр»? Ну, ниже находятся только те, что годами неподвижно лежат в постели в состоянии кататонии... нежелающие.

Но как насчет парня, который абсолютно не желает даже сидеть в кресле, чтобы вы над ним работали, и говорит. «Рррррррррр»? Ну, ниже находятся только те, что годами неподвижно лежат в постели в состоянии кататонии... нежелающие.

Готовность и желание являются общим знаменателем любой способности. Способности никогда и нигде не теряются. В данный момент у вас есть все те способности, которые вы желаете проявить. Причина, по которой вы не продолжаете говорить на греческом или арабском, состоит в том, что вы не хотите говорить на греческом или арабском. Вы знаете, каково наказание за общение на арабском. Возможно, вы были арабом целую жизнь, и вы знали, что произошло: вас убили! Вот что происходит, когда вы говорите на арабском. Это очевидно. Вы просто не хотите говорить на арабском, и это всё.

Готовность и желание являются общим знаменателем любой способности. Способности никогда и нигде не теряются. В данный момент у вас есть все те способности, которые вы желаете проявить. Причина, по которой вы не продолжаете говорить на греческом или арабском, состоит в том, что вы не хотите говорить на греческом или арабском. Вы знаете, каково наказание за общение на арабском. Возможно, вы были арабом целую жизнь, и вы знали, что произошло: вас убили! Вот что происходит, когда вы говорите на арабском. Это очевидно. Вы просто не хотите говорить на арабском, и это всё.

Вы иногда можете находиться в состоянии лёгкого интеллектуального ошеломления и сказать кому-нибудь: «Почему бы тебе не поучить меня арабскому?» И кто-то выдаёт вам несколько арабских слов, и вы говорите: «Ой! Что-что? Я не понимаю». Вы как будто выразили небольшое притворное желание узнать что-то об этом, но просто не добиваетесь успеха. Понимаете?

Вы иногда можете находиться в состоянии лёгкого интеллектуального ошеломления и сказать кому-нибудь: «Почему бы тебе не поучить меня арабскому?» И кто-то выдаёт вам несколько арабских слов, и вы говорите: «Ой! Что-что? Я не понимаю». Вы как будто выразили небольшое притворное желание узнать что-то об этом, но просто не добиваетесь успеха. Понимаете?

Вы всегда можете встретить людей, которые говорят: «Знаете, я на самом деле хотел бы понимать русский. Я очень хотел бы говорить и понимать по-русски». Так вот, если им очень хочется говорить и понимать по-русски, то почему же они не говорят и не понимают по-русски?

Вы всегда можете встретить людей, которые говорят: «Знаете, я на самом деле хотел бы понимать русский. Я очень хотел бы говорить и понимать по-русски». Так вот, если им очень хочется говорить и понимать по-русски, то почему же они не говорят и не понимают по-русски?

Если, как может показать Е-метр, они свободно говорили по-русски четыре жизни назад, почему они не продолжают говорить по-русски? Почему они не говорят на нём? Это связано с наказанием.

Если, как может показать Е-метр, они свободно говорили по-русски четыре жизни назад, почему они не продолжают говорить по-русски? Почему они не говорят на нём? Это связано с наказанием.

Естьности русского нет! Это очень примечательно: они больше не живут среди русских, у них больше нет русских зданий, русской литературы, русских идей, стряпни, волков и самоваров. И, конечно же, без этой естьности у них нет общения. Вот почему они не говорят по-русски.

Естьности русского нет! Это очень примечательно: они больше не живут среди русских, у них больше нет русских зданий, русской литературы, русских идей, стряпни, волков и самоваров. И, конечно же, без этой естьности у них нет общения. Вот почему они не говорят по-русски.

Но посмотрите, Россия всё ещё существует. Русские книги всё ещё существуют. Почему эти люди не там? Ну, очевидно, что они не хотят быть там. На самом деле я считаю, что очень многим людям было там так плохо, что они в конце концов... власти западных держав... опустили железный занавес. Они не позволяют никому ездить в Россию.

Но посмотрите, Россия всё ещё существует. Русские книги всё ещё существуют. Почему эти люди не там? Ну, очевидно, что они не хотят быть там. На самом деле я считаю, что очень многим людям было там так плохо, что они в конце концов... власти западных держав... опустили железный занавес. Они не позволяют никому ездить в Россию.

Очевидно, что здесь существует нежелание общаться. Способность общаться не ухудшилась. Мы могли бы ещё более детально обсуждать то, что способность не ухудшается. Она не уменьшается, но готовность и желание проявлять её уменьшается... совершенно определённо!

Очевидно, что здесь существует нежелание общаться. Способность общаться не ухудшилась. Мы могли бы ещё более детально обсуждать то, что способность не ухудшается. Она не уменьшается, но готовность и желание проявлять её уменьшается... совершенно определённо!

Так что вот сидит индивидуум, который в этой жизни является умственно отсталым ребёнком. Он просто не желает быть умным. Всё, чего он хочет, - это быть умственно отсталым ребёнком. Всё, на что хватает его готовности и желания, - это на то, чтобы быть умственно отсталым ребёнком, и всё! И его не нужно в этом винить. Это просто признание того, в каком состоянии он находится. А этот парень немой. Он не может ни с кем говорить, он вообще не может говорить. У него есть способность говорить, но он её не проявляет. Почему? Он не желает.

Так что вот сидит индивидуум, который в этой жизни является умственно отсталым ребёнком. Он просто не желает быть умным. Всё, чего он хочет, - это быть умственно отсталым ребёнком. Всё, на что хватает его готовности и желания, - это на то, чтобы быть умственно отсталым ребёнком, и всё! И его не нужно в этом винить. Это просто признание того, в каком состоянии он находится. А этот парень немой. Он не может ни с кем говорить, он вообще не может говорить. У него есть способность говорить, но он её не проявляет. Почему? Он не желает.

Вы можете подумать, что мы цепляемся к мелочам и критикуем всё подряд, но если вы захотите вызвать у людей очень интересную задержку общения, просто начните спрашивать их, что они готовы сказать.

Вы можете подумать, что мы цепляемся к мелочам и критикуем всё подряд, но если вы захотите вызвать у людей очень интересную задержку общения, просто начните спрашивать их, что они готовы сказать.

Давайте возьмём процесс «Папа». Это старый, старый, старый процесс. Он не обязательно позволяет войти в кейс на более низком уровне, чем «причина». По правде сказать, процессы «Прямого провода по овертам/висхолдам» превосходят его по действенности. Но это очень хороший процесс высокого уровня.

Давайте возьмём процесс «Папа». Это старый, старый, старый процесс. Он не обязательно позволяет войти в кейс на более низком уровне, чем «причина». По правде сказать, процессы «Прямого провода по овертам/висхолдам» превосходят его по действенности. Но это очень хороший процесс высокого уровня.

И вы спрашиваете: «Что вы готовы сказать своему отцу?» «Что вы готовы сказать своему отцу?» - это был бы правильный вопрос... это не первоначальный вариант вопроса. «Что вы готовы сказать отцу?» или «Что вы были бы готовы сказать отцу?» И у этого человека будут самые удивительные задержки общения, которые вы только... не слушали. Очень интересные.

И вы спрашиваете: «Что вы готовы сказать своему отцу?» «Что вы готовы сказать своему отцу?» - это был бы правильный вопрос... это не первоначальный вариант вопроса. «Что вы готовы сказать отцу?» или «Что вы были бы готовы сказать отцу?» И у этого человека будут самые удивительные задержки общения, которые вы только... не слушали. Очень интересные.

«Что я мог бы сказать отцу? О, это другое дело. Да, я мог бы сказать отцу многое. Э... Я не могу сейчас придумать ничего конкретного, но я мог бы сказать отцу многое». Видите?

«Что я мог бы сказать отцу? О, это другое дело. Да, я мог бы сказать отцу многое. Э... Я не могу сейчас придумать ничего конкретного, но я мог бы сказать отцу многое». Видите?

Но вы проникаете в кейс на более низком уровне, спрашивая: «Что вы готовы... что вы были бы готовы сказать отцу? Что вы были бы абсолютно готовы сказать отцу?»

Но вы проникаете в кейс на более низком уровне, спрашивая: «Что вы готовы... что вы были бы готовы сказать отцу? Что вы были бы абсолютно готовы сказать отцу?»

Или вы можете спросить кого-то... спросить кого-то, у кого есть любые трудности с речью. Вы просто спрашиваете: «Что вы готовы сказать? С вашей точки зрения, что было бы абсолютно нормально, совершенно приемлемо, вполне нормально сказать? Есть ли хоть что-то, что, с вашей точки зрения, было бы вполне нормальным, если бы вы это сказали?»

Или вы можете спросить кого-то... спросить кого-то, у кого есть любые трудности с речью. Вы просто спрашиваете: «Что вы готовы сказать? С вашей точки зрения, что было бы абсолютно нормально, совершенно приемлемо, вполне нормально сказать? Есть ли хоть что-то, что, с вашей точки зрения, было бы вполне нормальным, если бы вы это сказали?»

Человек столкнётся с этим фактором готовности и желания, но он сталкивается с этим лоб в лоб, понимаете: «Так, так, так, подождите. Ну, это другое дело, понимаете. Что я должен сказать? Или что я мог бы сказать? Или... но что бы я был готов сказать... у, это нечто другое. Ничего я не готов говорить, и это точно. Всё, что я говорю, я говорю без желания».

Человек столкнётся с этим фактором готовности и желания, но он сталкивается с этим лоб в лоб, понимаете: «Так, так, так, подождите. Ну, это другое дело, понимаете. Что я должен сказать? Или что я мог бы сказать? Или... но что бы я был готов сказать... у, это нечто другое. Ничего я не готов говорить, и это точно. Всё, что я говорю, я говорю без желания».

Человек осознаёт это. Это сдерживание самого себя. Человек добровольно толкает себя к тупости. Он добровольно толкает себя к безответственности, к тому, чтобы быть следствием, к осуждению всего вокруг и селф-детерминизма в частности. Он толкает себя к этому. Он берёт в шоры все свои возможные действия и способности. И он сидит и держит всё это в шорах. Ведь что он говорит: «Ну, быть причиной для меня слишком опасно. Я не энаю, как быть причиной чего-либо, и я очень сильно запутался во всём этом. Лучше всего просто сидеть здесь, не быть причиной чего бы то ни было и не реагировать ни на что, что является причиной. Это в любом случае самый лучший способ избежать полиции».

Человек осознаёт это. Это сдерживание самого себя. Человек добровольно толкает себя к тупости. Он добровольно толкает себя к безответственности, к тому, чтобы быть следствием, к осуждению всего вокруг и селф-детерминизма в частности. Он толкает себя к этому. Он берёт в шоры все свои возможные действия и способности. И он сидит и держит всё это в шорах. Ведь что он говорит: «Ну, быть причиной для меня слишком опасно. Я не энаю, как быть причиной чего-либо, и я очень сильно запутался во всём этом. Лучше всего просто сидеть здесь, не быть причиной чего бы то ни было и не реагировать ни на что, что является причиной. Это в любом случае самый лучший способ избежать полиции».

И время от времени ваши преклиры будут путать вас, одитора, с полицейскими, ведущими допрос, и так далее. Это очень интересно. Каждый по той или иной причине сталкивался с полицией на полном траке.

И время от времени ваши преклиры будут путать вас, одитора, с полицейскими, ведущими допрос, и так далее. Это очень интересно. Каждый по той или иной причине сталкивался с полицией на полном траке.

Человек начинает испытывать... в ту секунду, когда ему задают вопрос, он начинает испытывать полнейшее нежелание действительно ответить на него. И вся сессия одитинга становится принуждением. Человек испытывает такое сильное принуждение, он настолько не желает улучшаться, и так далее, что огромная заслуга Саентологии заключается в том, что он всё равно улучшается. Вы даже можете в значительной степени преодолеть его нежелание. Главным образом потому, что это абсолютно ложный фактор. Как потеря способности является абсолютно ложной, так и нежелание является абсолютно ложным.

Человек начинает испытывать... в ту секунду, когда ему задают вопрос, он начинает испытывать полнейшее нежелание действительно ответить на него. И вся сессия одитинга становится принуждением. Человек испытывает такое сильное принуждение, он настолько не желает улучшаться, и так далее, что огромная заслуга Саентологии заключается в том, что он всё равно улучшается. Вы даже можете в значительной степени преодолеть его нежелание. Главным образом потому, что это абсолютно ложный фактор. Как потеря способности является абсолютно ложной, так и нежелание является абсолютно ложным.

Причины, по которым человек начинает испытывать нежелание делать, быть и иметь, обычно настолько обманчивы, что сводятся к чему-то вроде мести. «Я покажу моим родителям, что они не справились. Я просто буду тупым идиотом, и я им буду», понимаете? Это...

Причины, по которым человек начинает испытывать нежелание делать, быть и иметь, обычно настолько обманчивы, что сводятся к чему-то вроде мести. «Я покажу моим родителям, что они не справились. Я просто буду тупым идиотом, и я им буду», понимаете? Это...

Это проходит и под лозунгом «подавать пример». Кто-нибудь ужасно, ужасно хороший, ужасно, ужасно тихий, кто никогда не является причиной и так далее, очень часто настолько обижен чьими-то движениями, причинностью и действиями, что просто выбирает самый простой способ доказать им, что лучше всего не делать ничего. И он сидит смирно, он ведёт себя очень тихо и хорошо. Понимаете? Он сам себя упрятал под крышку. Это просто замечательно, когда вы берёте одного из этих тихих, хороших преклиров и начинаете снимать эту крышку.

Это проходит и под лозунгом «подавать пример». Кто-нибудь ужасно, ужасно хороший, ужасно, ужасно тихий, кто никогда не является причиной и так далее, очень часто настолько обижен чьими-то движениями, причинностью и действиями, что просто выбирает самый простой способ доказать им, что лучше всего не делать ничего. И он сидит смирно, он ведёт себя очень тихо и хорошо. Понимаете? Он сам себя упрятал под крышку. Это просто замечательно, когда вы берёте одного из этих тихих, хороших преклиров и начинаете снимать эту крышку.

Я помню, ей было около восьмидесяти. Мы проводили процессинг одной милой, милой, милой старушке. Ей, по-моему, было около восьмидесяти. Инграмма, необходимая для разрешения этого кейса, заключалась в том, что она была капитаном пиратского космического корабля, команда которого состояла из неотёсанных грубиянов. И они её не слушались, так что она решила подать им пример и вообще перестала действовать. С тех пор она ничего не делала на протяжении тысяч лет. Но вы бы слышали, как эта старушечка начала выражаться. Всё, что она не хотела говорить, выходило из неё автоматически.

Я помню, ей было около восьмидесяти. Мы проводили процессинг одной милой, милой, милой старушке. Ей, по-моему, было около восьмидесяти. Инграмма, необходимая для разрешения этого кейса, заключалась в том, что она была капитаном пиратского космического корабля, команда которого состояла из неотёсанных грубиянов. И они её не слушались, так что она решила подать им пример и вообще перестала действовать. С тех пор она ничего не делала на протяжении тысяч лет. Но вы бы слышали, как эта старушечка начала выражаться. Всё, что она не хотела говорить, выходило из неё автоматически.

Таким образом, готовность и желание... в процессинге, в процессах - это тонкая нить, которая проходит через всё, что вы делаете. Причина и причинность всегда являются скрытой основой всех действий. Ответственность является скрытой основой. Это ваши источники силы... это ваши источники силы. Что касается силы, они располагаются в таком порядке: в первую очередь идёт причина, надо добиться, чтобы преклир начал быть причиной. Это самый важный момент. Всё остальное, в принципе, идёт за этим. Но то, что непосредственно с этим связано и столь часто теряется и забывается, — это ответственность. Причина, ответственность, и следующий пункт, который вы можете взять и сделать с ним что-то... и вы это заметите...

Таким образом, готовность и желание... в процессинге, в процессах - это тонкая нить, которая проходит через всё, что вы делаете. Причина и причинность всегда являются скрытой основой всех действий. Ответственность является скрытой основой. Это ваши источники силы... это ваши источники силы. Что касается силы, они располагаются в таком порядке: в первую очередь идёт причина, надо добиться, чтобы преклир начал быть причиной. Это самый важный момент. Всё остальное, в принципе, идёт за этим. Но то, что непосредственно с этим связано и столь часто теряется и забывается, — это ответственность. Причина, ответственность, и следующий пункт, который вы можете взять и сделать с ним что-то... и вы это заметите...

И это желание и готовность. Это не очень эффективно при прохождении в процессах, но всегда присутствует как фактор.

И это желание и готовность. Это не очень эффективно при прохождении в процессах, но всегда присутствует как фактор.

Когда что-то идёт вразрез с желанием, это источник большинства разрывов АРО, и это настолько верно, что вы могли бы сказать, что разрыв АРО - это когда что-то идёт вразрез с желанием и готовностью человека. Человек проходит это в процессинге таким вот образом. Он не проходит остановленное общение, остановленное аффинити, остановленную реальность. Он просто проходит прерванное желание, и моменты, когда что-то шло вразрез с его желанием. Он чего-то хотел, а вы ему намекнули, что он этого не хотел, или заставили прекратить хотеть этого, и он называет это разрывом АРО.

Когда что-то идёт вразрез с желанием, это источник большинства разрывов АРО, и это настолько верно, что вы могли бы сказать, что разрыв АРО - это когда что-то идёт вразрез с желанием и готовностью человека. Человек проходит это в процессинге таким вот образом. Он не проходит остановленное общение, остановленное аффинити, остановленную реальность. Он просто проходит прерванное желание, и моменты, когда что-то шло вразрез с его желанием. Он чего-то хотел, а вы ему намекнули, что он этого не хотел, или заставили прекратить хотеть этого, и он называет это разрывом АРО.

Хорошо. Есть несколько вещей очень, очень высокого уровня. Так вот, две из них: 1) готовность и желание и 2) ответственность, - это почти что концепты. Они охватывают очень многое. Это почти что концепты, настолько они высоко. Они не применимы непосредственно ко всем процессам, но они присутствуют во всех процессах и лежат в их основе.

Хорошо. Есть несколько вещей очень, очень высокого уровня. Так вот, две из них: 1) готовность и желание и 2) ответственность, - это почти что концепты. Они охватывают очень многое. Это почти что концепты, настолько они высоко. Они не применимы непосредственно ко всем процессам, но они присутствуют во всех процессах и лежат в их основе.

Так вот, каков самый главный фактор, связанный с причиной, ответственностью, готовностью и желанием? Каков самый важный фактор, с которым может работать одитор? Каков самый главный фактор, который определяет эти вещи, который является их критерием, который можно улучшить, который можно тренировать и так далее? Это общение. Таким образом, используя общение, вы восстанавливаете причину, ответственность, готовность и желание. Вы определённо добиваетесь изменений, и, так как: существует треугольник АРО, вы, естественно, создаёте или восстанавливаете какое-то аффинити. При помощи масс и естьности вещей в целом вы, конечно же, улучшаете реальность, и теперь мы подошли к самым основам процессинга.

Так вот, каков самый главный фактор, связанный с причиной, ответственностью, готовностью и желанием? Каков самый важный фактор, с которым может работать одитор? Каков самый главный фактор, который определяет эти вещи, который является их критерием, который можно улучшить, который можно тренировать и так далее? Это общение. Таким образом, используя общение, вы восстанавливаете причину, ответственность, готовность и желание. Вы определённо добиваетесь изменений, и, так как: существует треугольник АРО, вы, естественно, создаёте или восстанавливаете какое-то аффинити. При помощи масс и естьности вещей в целом вы, конечно же, улучшаете реальность, и теперь мы подошли к самым основам процессинга.

Улучшайте причинность преклира, улучшайте ответственность преклира, улучшайте желание и готовность преклира (и не идите с ними вразрез), улучшая его общение, - и вот вам одитинг!

Улучшайте причинность преклира, улучшайте ответственность преклира, улучшайте желание и готовность преклира (и не идите с ними вразрез), улучшая его общение, - и вот вам одитинг!

Так вот, существует много вещей, имеющих отношение к диагностике, которым мы не уделили внимания. Но я не думаю, что в человеческом разуме есть много... это звучит очень дерзко, но я не думаю, что в человеческом разуме есть много того, чего мы не исследовали бы в Дианетике и Саентологии. Мы не имеем дело с большим количеством тайн. Мы знаем, через что человек прошёл и из чего он состоит. Мы знаем, на что он реагирует и что им движет. У нас всё под контролем, если говорить о результатах одитинга. Я не думаю, что многие кейсы смогли бы унести от нас ноги.

Так вот, существует много вещей, имеющих отношение к диагностике, которым мы не уделили внимания. Но я не думаю, что в человеческом разуме есть много... это звучит очень дерзко, но я не думаю, что в человеческом разуме есть много того, чего мы не исследовали бы в Дианетике и Саентологии. Мы не имеем дело с большим количеством тайн. Мы знаем, через что человек прошёл и из чего он состоит. Мы знаем, на что он реагирует и что им движет. У нас всё под контролем, если говорить о результатах одитинга. Я не думаю, что многие кейсы смогли бы унести от нас ноги.

Я помню одного пьяницу-бомжа, который абсолютно не желал ничего делать, быть кем-либо или говорить с кем-либо, и так далее. И я видел, как спустя 2 часа одитор ввёл этого субъекта в сессию. Это очень интересно. Он был пьяницей-бомжом. У него было такое представление: психотерапия - это когда тебя бьют по голове в тюрьме. Я не знаю, что всё это для него означало. Но одитор просто делает что-то с ним. Он не хочет сидеть там, не хочет быть там, и так далее.

Я помню одного пьяницу-бомжа, который абсолютно не желал ничего делать, быть кем-либо или говорить с кем-либо, и так далее. И я видел, как спустя 2 часа одитор ввёл этого субъекта в сессию. Это очень интересно. Он был пьяницей-бомжом. У него было такое представление: психотерапия - это когда тебя бьют по голове в тюрьме. Я не знаю, что всё это для него означало. Но одитор просто делает что-то с ним. Он не хочет сидеть там, не хочет быть там, и так далее.

О, я видел, как этот парень оказался в сессии. Это было поразительно. Одитор просто продолжал спорить с ним о помощи, и в конце концов этот «преклир» (в кавычках) признал, что одитор может помочь ему, если достанет бутылку и пару девочек... (чтобы вообще не отступать от фактов, я имею в виду, его же словами): «...и закатит потрясную гулянку». И это бы ему помогло! И он в самом деле сдался и признал, что этот специалист мог бы ему помочь. И прямо в тот момент, когда они создали эту готовность, его кейс на девять десятых развалился в пух и прах. Помощь — это самая лучшая кнопка, позволяющая создать у человека желание и готовность, если вы собираетесь работать непосредственно над их созданием.

О, я видел, как этот парень оказался в сессии. Это было поразительно. Одитор просто продолжал спорить с ним о помощи, и в конце концов этот «преклир» (в кавычках) признал, что одитор может помочь ему, если достанет бутылку и пару девочек... (чтобы вообще не отступать от фактов, я имею в виду, его же словами): «...и закатит потрясную гулянку». И это бы ему помогло! И он в самом деле сдался и признал, что этот специалист мог бы ему помочь. И прямо в тот момент, когда они создали эту готовность, его кейс на девять десятых развалился в пух и прах. Помощь — это самая лучшая кнопка, позволяющая создать у человека желание и готовность, если вы собираетесь работать непосредственно над их созданием.

В Саентологии существует много методов. Есть множество кнопок, основные кнопки и так далее. Но всё это начинается с изменения. Чем хуже состояние человека, тем меньше он будет изменяться. Можно проводить процессы, направленные непосредственно на это. «Что у вас есть готовность изменить? Что у вас нет готовности изменять?» Что-то типа этого. Но «нет готовности» - это всегда отрицательный подход. Безответственность - это отрицательный подход. Отсутствие общения - это отрицательный подход. Хотя кое-где отрицательный подход может пригодиться, но, используя только его, вы не достигнете цели. У вас всегда должен быть причинный подход, потому что... потому что кнопка причины засела в кейсе настолько прочно. Чем хуже состояние кейса, тем меньше он будет изменяться. Чем хуже его состояние, тем больше ему нужно измениться и тем меньше он может измениться. Очень интересно.

В Саентологии существует много методов. Есть множество кнопок, основные кнопки и так далее. Но всё это начинается с изменения. Чем хуже состояние человека, тем меньше он будет изменяться. Можно проводить процессы, направленные непосредственно на это. «Что у вас есть готовность изменить? Что у вас нет готовности изменять?» Что-то типа этого. Но «нет готовности» - это всегда отрицательный подход. Безответственность - это отрицательный подход. Отсутствие общения - это отрицательный подход. Хотя кое-где отрицательный подход может пригодиться, но, используя только его, вы не достигнете цели. У вас всегда должен быть причинный подход, потому что... потому что кнопка причины засела в кейсе настолько прочно. Чем хуже состояние кейса, тем меньше он будет изменяться. Чем хуже его состояние, тем больше ему нужно измениться и тем меньше он может измениться. Очень интересно.

Когда можно добиться, чтобы человек вступил в общение, можно добиться, чтобы он начал конфронтировать. Когда вы добились, чтобы он начал конфронтировать, его можно привести к причинности, ответственности, желанию и готовности, он изменится, и с кейсом произойдёт множество разных вещей, которые мы уже раньше обсуждали.

Когда можно добиться, чтобы человек вступил в общение, можно добиться, чтобы он начал конфронтировать. Когда вы добились, чтобы он начал конфронтировать, его можно привести к причинности, ответственности, желанию и готовности, он изменится, и с кейсом произойдёт множество разных вещей, которые мы уже раньше обсуждали.

Следовательно, процессы, которые это делают, - это хорошие процессы, а процессы, которые этого не делают, - это плохие процессы. Но в принципе это и пытается сделать одитор, какой бы процесс он ни использовал.

Следовательно, процессы, которые это делают, - это хорошие процессы, а процессы, которые этого не делают, - это плохие процессы. Но в принципе это и пытается сделать одитор, какой бы процесс он ни использовал.

Процесс - это метод, которым достигается цель: улучшение причинности, ответственности, желания, готовности и, конечно же, аффинити и реальности преклира.

Процесс - это метод, которым достигается цель: улучшение причинности, ответственности, желания, готовности и, конечно же, аффинити и реальности преклира.

Спасибо.

Спасибо.