Thank you.

A great deal of work has been done in the last year on many subjects and you might like to know about some of it. Would you like to know about some of that work?

У нас есть... у нас есть... теперь, когда мы отложили в сторону некоторые из этих мелких деталей, у нас есть кое-что, что может вызывать у вас интерес.

Audience: Yes.

У нас есть кое-какой материал... материал, который имеет отношение к Саентологии и который определяет разницу между работающим процессом и неработающим. Этот материал является несколько техническим. Но я надеюсь, что для тех из вас, кто не в полной мере знаком с более ранними материалами по Саентологии, этот материал не окажется слишком трудным для понимания.

Thank you.

Мы начнем с того, что сразу же скажем, что жизнь – это игра. Что такое жизнь?

A year ago I left Washington here intending to stay abroad for a few weeks. Well, I got abroad and I found something very remarkable. I found cases tougher than American cases. And I found a subject which was very, very intriguing to me; the effect of modern war on a population. And I found something else abroad; I found it was very easy for me to get very excellent assistance within the limits of the exchequer. That was very important.

Жизнь – это игра. «Да, я знаю. Но что делают люди?» Они играют в игру.

So, I sat down and started to do some work. And the first of that work that was developed immediately after the not-know, the first and second postulate work that was done in Washington here, was the communication bridge. And I found out that it was very, very easy to dream up a process (we'd always known this) but I found out it was much easier to dream up a process than it was to get it audited on somebody. I found out there might even be said to be a small amount of difficulty connected with getting an actual process audited on somebody.

«Да, но в какие игры они играют?»

And I set out a year ago to understand why — why? You know there was an old tradition in the field of mental healing (an old field, it has been laid aside these many years) but there was a tradition that "there were some mental healers who had a certain insight into a case, who had a touch, who were able to — by some personal magnetism — pull the aberration out of somebody." There was such a tradition.

Что ж, они играют в игры, о которых они знают, что они в них играют, и они играют в игры, о которых они не знают, что они в них играют.

Do you know that the entirety of Dianetics was discredited in the field of psychology and psychiatry because they said, "It's very probable that Hubbard can get these results on his patients . . ." They didn't know I wasn't even in practice. "It's very probable he could get these results — but that is because a magnetism or a personal factor exists which gives him an insight." And they told people this; they really did. Some of you have heard that. And they told people this was why Dianetics worked when it worked, but that as a science it didn't exist, but was simply an attempt to explain this thing called "insight."

«Что ж, должно быть, в жизни есть что-то еще помимо этого». Да есть – есть состояние, когда нет никаких игр.

Well, five years later, in October of 1955 I decided I would study this thing called "insight." Why was it one person got results with a preclear and another person didn't get results with a preclear? Why? It was a big study and I thought I could wrap it up in a few weeks with my usual optimism.

«Что ж, следовательно, вы хотите сказать, что существует лишь это одно Данное и оно имеет отношение к играм? Это невозможно, поскольку не может существовать лишь что-то одно».

So, a year later I am telling you about it.

Что ж, это не просто что-то одно. Вся жизнь в ее различных хитросплетениях вовлечена в игры. Вот и все, что об этом можно сказать.

First, there was the communication bridge. What is a communication bridge? It is a bridge between one state of beingness and another. It is a bridge between the destroy and the create of any cycle of action. A cycle of action is create-survive-destroy. How do we get onto another cycle of action?

Все это разрешается, когда мы подходим к делу таким образом. Это работает в процессинге, когда мы подходим к делу таким образом, и трудности разрешаются. Вы понимаете? Что бы там ни было, не важно, как мы пытаемся проанализировать и переанализировать существование, похоже, что в настоящее время не существует лучшего подхода, чем назвать все это игрой.

All right, we are running a process. A good process on somebody called "Do Fishes Swim?" Oh, somebody is familiar with that process? That's a very workable process. Anyway, I'll tell you a joke about it in a minute.

Игра включает в себя множество факторов, и все эти факторы были замечательным образом определены, и таким образом, мы имеем четыре типа игр... то есть, четыре типа состояний игры, так сказать. Существует состояние игры, называемое «знание». Человек знает, что он играет в игру и, следовательно, он живет. Человек думает, что он играет в игру под названием «жизнь», но на самом деле он играет в пять или шесть других игр, не зная, что он в них играет. Что ж, это аберрированное состояние.

So, here I was working away trying to get between one cycle of action and another. We say — we start in with a preclear, we start saying, "Do fishes swim? Do fishes swim? Do fishes swim?" We run out the communication lag that is developed by the process — gets flat — and we consider the process has done everything that the process can be expected to do; it's just as simple as that.

Что такое аберрация? Аберрация целиком и полностью связана с тем, что человек вовлечен в состояние игры и не знает об этом. Если он не знает, что он играет в эти игры, то они оказывают на него аберрирующее воздействие.Ну а как насчет состояний не-игры? Что ж, на самом деле состояния не-игры довольно интересны, поскольку они являются тем материалом, из которого сделан тэтан.

Now, how do you get from that end of process to the next process? It requires a bridge. You have to wind up the old process, establish the session somewhat, and begin the new process.

В течение многих тысячелетий человек, способный писать, искал истину. Способный писать, способный говорить, способный думать, наблюдать... он искал истину. Саентология в то или иное время могла бы называться просто еще одним поиском истины. Просто ужасно осознавать, что поиски истины, которые вел человек, были обречены на неудачу. Для человека было невозможно открыть истину, поскольку все барьеры, находящиеся между ним и истиной, состоят из игр, лжи, трудностей; и если только человек не придет в состояние игры, если он не придет в состояние недействительности, то он никогда не придет в состояние истины.

Now, let's look at that more carefully. In other words, if you flattened the process you would reach an end of session as far as the preclear is concerned, because that process has been audited, and that's all there is to that process. That is the end of that process. So, he equals it up as "end of session," and he could be expected to go out of session somewhat.

Практически, можно сказать, что какой-нибудь заядлый картежник, какой-нибудь вечно пьяный заядлый картежник на каком-нибудь пароходе, плывущем по реке Миссисипи, мог бы с большей вероятностью узнать что-то о жизни – и узнать о жизни больше, – чем какой-нибудь свами, сидящий на самой высокой горе в Гималаях. В таком состоянии у этого заядлого картежника почти наверняка было бы больше шансов. Почему? Потому что этот заядлый картежник находится в состоянии игры. Не потому, что он играет в карты... а потому, что он живет. Он находится в контакте с жизнью. Он принимает участие в жизни, и поэтому ему необходимо оценивать те элементы, из которых она состоит. А поскольку он оценивает элементы, из которых состоит жизнь, он может обнаружить кое-какие истины.

All right, how do you get between one state of livingness and another? You have to declare that one is ended, that this state still exists and that a new action is going to be taken.

Путь к истине для человека, который принимает участие в жизни, проходит через ложь. Рассматривая и проходя в процессинге ту ложь, которая была произнесена, он приходит к истине. Если он пытается прийти к истине напрямую, то он гибнет на этом пути. Таким образом, у нас была лишь узкая щелка.

You do that this way: everything is done on agreement, this world is here because we agree it is, so therefore we have to get an agreement that in a command or two or three, we are going to end the process. We are thinking about it. We wonder how it is and we're thinking about it and we say — in — "Will it be all right with you if a couple more commands we end this particular process? Is that all right with you?"

Мы искали истину, и если бы эти факторы не были открыты, то очень и очень вероятно, что наши поиски привели бы нас в тупик, поскольку человек не может работать с одной лишь истиной и при этом найти какие бы то ни было решения.

The preclear says, "All right," or "No." If he says no, you'll have to keep going.

Это самая мерзкая маленькая ловушка, которая когда-либо была создана. Жизнь – это игра. Вы должны работать с теми играми, в которые человек играет и в которые он играл, чтобы вернуть его в то состояние, когда он будет способен сидеть в безмятежности или же играть в какую-нибудь игру по собственному желанию.

All right.

Путь к свободе пролегал через ложь. «Путешествие пилигрима» – потрясающе интересная вещь. Я стер это у достаточно большого количества преклиров. Люди говорят о пути удовольствий, и этот путь идет так и эдак, он приводит к тому и сему, и это... это довольно трудно, понимаете? Это довольно трудный путь. Таким образом, то, что вам нужно делать, – так это не отклоняться от стези добродетели, приятель. Эта стезя добродетели, которая идет вперед, вперед и вперед... и постепенно исчезает вдали... стезя добродетели. Это способ медленно умирать, дюйм за дюймом или тысячелетие за тысячелетием.

Now, we carry it over then, and we have given him warning, we've given him no abrupt stop, and we say to him then, "Well, all right, that's the finish of that particular thing. Now, how are we getting on? How are you doing?"

Путь удовольствий, по которому вы не должны были идти, – вот в чем заключается трудность в том, что касается истины. Это уж точно. Человек идет тернистым путем, погруженным во мрак, он пробирается снизу и сверху, обходит вокруг, он поднимается вверх и спускается вниз, и он говорит: «Рано или поздно, я выйду на широкую дорогу». Что ж, это забавно, скажу я вам. Он выйдет на широкую дорогу при условии, что у него есть желание и готовность следовать по пути удовольствий.

We don't ask him how he feels because that as-ises things. We might as well ask him "How do you cry?" as "How do you feel anyway?"; it's just another part of the Tone Scale.

Но если он собирается следовать лишь стезей добродетели, то я не оценю даже вот настолько его шансы на выживание, его способности или что угодно еще. Иначе говоря, путь к истине ведет в обход через игры, через аберрирующие состояния, через напряжение сил и соперничество; игры являются общим знаменателем всего этого. И эти игры включают в себя свободу, барьеры и цели.

So, we say, "How are you doing? How are we getting along?" and he says, "So-and-so and so-and-so."

И путь, который ведет обратно, – это тот же самый путь. А если вы сидите в замечательной чалме и созерцаете свой пуп или что там еще делают в высокогорных снежных районах Инджии (это произносится как «Инджия»), то это, возможно, принесет пользу другим людям, которых вы не будете беспокоить, но это вряд ли принесет какую-то пользу вам самим.

Why do you do that? You say, look — look preclear, I am still here; you're still here; the room's still here. And we do that by saying, "Well, how are we doing? Do you think you're getting anyplace now? Do you think that you could be doing a little better or a little worse? What's your general reaction?" And he talks with you about this for a moment or two. And then you say, "Well now, I was thinking about running another little process on you that was so-and-so and so-and-so and so-and-so. Now, what do you think about that?"

Жизнь расползается по швам, и поддается пониманию, и возвращается в какое бы то ни было состояние, в котором вы захотели бы оказаться, лишь в том случае... лишь в том случае, если она идет по пути, который ведет через игры.

And he'll say, "Well, I think that is a pretty good idea."

У вас нет такой уж большой возможности что-то тут выбирать. Я бы очень хотел сказать кому-нибудь: «Будьте в метре позади своей головы. Вы клир». Мне ужасно неприятно признаваться вам в том, что у нас было много процессов, которые шли вразрез с этими состояниями. Это были состояния не-игры.

And then you say to him, "Well now, the wording of this process is so-and-so. Do our finny friends fluctuate through water?"

У нас не было этой информации, так что мы не можем сказать, что мы были правы или не правы, но было множество процессов, которые шли вразрез с этими принципами, с теми принципами, о которых я вам сейчас рассказываю. Иначе говоря, процесс, который был направлен на состояние игры... когда вы работаете напрямую с состоянием игры... такой процесс был эффективен, и меня не волнует, когда это было. Но процесс, который не был направлен на состояние игры, процесс, который был направлен на состояние не-игры, просто заводил в тупик, бумс!

And he says, "No, I don't understand that."

Так вот, когда вы сталкиваетесь с серьезными трудностями... когда вы сталкиваетесь с серьезными трудностями, работая с преклиром, когда кто-то действует аберрированно, когда кто-то делает что-то такое, что является непостижимым для вас и для всего остального мира и что наносит вред окружающим, – все это, похоже, сводится лишь вот к этому одному принципу. И это тот единственный принцип, к которому все это сводится... человек находится вот в таком состоянии: он играл в какую-то игру; ему была причинена боль, когда он играл в эту игру; сама эта игра теперь становится своего рода инграммой. Человек даже не знает, что он играет в нее, но он по-прежнему играет в эту игру.

You say, "Well, do fishes ever dunk themselves?"

Сама эта игра в действительности является состоянием не-игры, поскольку она проиграна, она потеряна и осталась где-то позади на траке, но это была игра. Была какая-то игра, в которую человек когда-то играл. Теперь он забыл, что играл в эту игру, и его дело табак. Возьмите какого-нибудь старого футболиста... возьмите какого-нибудь старого футболиста. Хорошо, он больше не играет в футбол. В какой-то незначительной степени он по-прежнему играет в футбол, но это не оказывает на него аберрирующего воздействия. То, что он играл в футбол, не оказывало на него аберрирующего воздействия. Его могли помять, ему могли наступить... как там это делают в Нотр-Даме – наступают бутсами парням на лицо и на грудь. Его могли просто затоптать. Он мог потерять свою девушку из-за того, что играл в футбол. На его карьере мог быть поставлен крест. Он... я хочу сказать, что... понимаете, вы можете перечислить множество подобных моментов. Вы скажете: «Что ж, очевидно, что именно не так с этим человеком: он играл в футбол, и у него больше нет игры», – и так далее. Бог ты мой, это едва ли не самый поверхностный взгляд на вещи, который только возможен. Почему? Он знает, что когда-то он был футболистом. Так что это сразу же исключает данную ситуацию из категории аберрирующих.

"No," he says, "I don't like that. Don't — don't — it just doesn't make sense to me."

Да, он в какой-то мере испытывает на себе негативное воздействие состояния игры, но это не то, что не так с его кейсом. Неизвестное состояние игр... состояние игр, о котором он не знает... это и есть то состояние, которое оказывает на него негативное воздействие. Любая аберрация должна содержать в себе элемент неизвестности. Когда что-то становится в полной мере известным, это перестает оказывать на человека аберрирующее воздействие; вот что заставляет людей «рыскать» по своему прошлому. Однако существует множество способов сделать так, чтобы эти вещи стали известными... очень и очень много способов сделать так, чтобы эти вещи стали известными.

You say, "Well, all right. Do fishes swim?"

Сегодня у нас есть процессы, которые позволяют сделать это гораздо быстрее, чем этого хотели бы преклиры. Мощь этих процессов и то, с какой скоростью они работают, сегодня представляют для нас огромный интерес, поскольку мощь этих процессов, скорость, с которой они работают, и их эффективность целиком и полностью зависят от этого фундаментального принципа: состояний игр и состояний не-игры.

"Ah, yeah," he says, "that's pretty good. That's pretty good. Yeah, I can understand that. That's easy to understand."

Это не что-то такое, что я просто взял и придумал. Это то, что постепенно до меня доходило: что тут существует некая категория, которая представляет собой что-то одно, и некая категория, которая представляет собой что-то другое, и это одно не согласовывалось с другим, и тут что-то было не так. Мы... я тщетно пытался полностью разобраться, почему одни процессы работают, а другие – нет. Некоторые процессы были ограниченными. То есть они работали – и, возможно, даже очень эффективно – в течение двух-трех команд одитинга, или в течение двух-трех часов, или – в том случае, если вы проходили инграммы, – они работали, вероятно, около пятисот часов, максимум. Все эти процессы являются ограниченными. Так или иначе они приводят в тупик. Почему они приводят в тупик? И что представляют собой эти другие процессы, которые, так сказать, являются неограниченными процессами?

And you say, "All right, now let's begin the process now." And you ask him, "Do fishes swim?"

Что ж, тут присутствовали какие-то элементы, для которых не было никакого объяснения. Так вот, я приведу вам пример: у нас есть парень, который испытывает трудности из-за того, что его мать очень плохо к нему относится. Так что мы говорим ему что-то вроде этого: «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». Так вот, мы можем сказать: «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что вы можете иметь». И парень поправится. Но мы говорим ему:

That's a communication bridge. That keeps people in-session — also keeps up their havingness.

«Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». И парню становится плохо.

Well, that was very neat. We had a number of processes; we found auditors did much better when they understood this thing called a bridge. Now, the funny part of a bridge is that every session begins with a half-bridge. The last half of the bridge is used at the beginning of session, and the first half of the bridge is used at the complete end of the session.

Что тут происходит? Это практически одна и та же команда одитинга. Что ж, вы говорите: «Его селф-детерминизм, или его фундаментальная жадность, или то да се, или что-то еще тут было нарушено». Да, что-то еще тут было нарушено, но боюсь, это было вовсе не что-то такое, от чего вы можете отмахнуться при помощи такого слова как «жадность».

We would go at it this way. You say, "I'm going to audit you now. Are you all set? Get braced, get ready to turn on the no-effect."

Тут что-то происходило; тут имела место какая-то значительная трудность, которая, вероятно, является достаточно сложной, чтобы мы могли совершенно упустить ее из виду. Почему, когда мы проходим команду одитинга в отношении матери, она не работает так же хорошо, как и тогда, когда мы проходим ее в отношении самого преклира? Однако же она просто не работает.

And he says, "All right."

Что ж, мы говорим: «Это очень просто. Это просто. «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь» – такая команда, вне всяких сомнений, будет работать, поскольку большинство преклиров являются собственным телом». Итак, мы говорим ему: «Посмотрите вокруг и назовите мне что-нибудь, что вы могли бы иметь». Это просто процесс. «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь». Мы уже знаем, что команда «что вы могли бы иметь» работает и, проходя ее, преклир начинает чувствовать себя лучше; так почему же не «тело»? «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваше тело может иметь» – эта команда не работает. Преклир проходит эту команду в течение часа или около того, и у него появляется головная боль. Почему? Так вот, это самая идиотская задачка, с которой мне когда-либо приходилось иметь дело.

And you say, "Well now, I am thinking of running a little process on you called 'Do Fishes Swim.' I'll ask it over and over and you answer it and we'll see how we get along. Is that process all right with you?"

Я не буду давать вам детальный отчет о том... обо всех странностях и особенностях, через которые нам пришлось прорываться, или рассказывать о том, сколько штатных одиторов едва не пустило себе пулю в лоб, когда они одитировали преклиров в соответствии с тем, что было написано на небольших листочках бумаги, которые им передавали, понимаете? Такой одитор проводит преклиру какой-нибудь процесс и говорит: «Что ж, Рон сказал, что это хороший процесс, так что, хе, давай». И вдруг преклир дззз... Одитор говорит об этом, и Рон отмечает галочкой еще один процесс. Пток!

And he says, "Sure, that process is good with me."

Когда-то давно я составил список примерно из пятисот различных причин. Это были причины того, почему жизнь живет. Почему она живет или для чего? Было около пятисот различных мотивов, что-то около этого. Жить нужно для того, чтобы... я дам вам некоторое представление об этом – что является мотивом жизни... чтобы можно было возлюбить своего ближнего. Вот для чего. Дззззт! Вы одитируете это у человека, и он сшшшууууууушмяк.

And so you start in and you say, "Do fishes swim?" And you're in-session. You see?

Ну ладно, так что у нас были все эти различные вещи. Понимаете, философы практически с начала времен говорили: «Что ж, это все почемуйность», – и Гоп-шоп-шопенгауэр, немец, который в большей степени демонстрировал плохой характер, чем хорошую грамматику... Он... прошу прощения... Шопенгауэр пишет безупречно с точки зрения грамматики. Одна проблема: то, что он пишет, невозможно понять, даже на немецком. Вот вам пример шопенгауэрского остроумия: «Упрямство – это состояние, при котором воля заменяет собой интеллект». Замечательным образом запутано, не правда ли? Это ничего не дает. Что ж, как бы то ни было, он сказал: «Жизнь живет, чтобы умереть». О, так что я внес в тот список и это, понимаете? «Жизнь живет, чтобы умереть». Все эти различные вещи по поводу инстинкта смерти. Единственное, что вы на самом деле можете сделать по поводу жизни, так это свести с ней счеты и просто прикончить все и вся.

All right, at the end — at the end of the session, you then use the first part of the bridge. You say, "I think — I'm thinking of ending this session after two or three more questions, is that all right with you?"

Что ж, я использовал и другие подобные вещи; я использовал всякую всячину из греческой и немецкой философии, из различных варварских философий и других материалов, которые могут попасть в руки; я все это записывал, и почти случайно, где-то на двести пятом пункте этого списка, я вспомнил... люди постоянно говорили о том, что писательская деятельность – это игра, что бизнес – это игра, и что-то еще – это игра, так что я записал: «жизнь – это игра». И продолжил составлять этот список дальше, довольный всем этим; я вписывал туда очень глубокомысленные философские вещи, понимаете, которые звучали многозначительно и солидно и почитались в течение поколений.

And he says, "Yeah — yeah, I don't see why not."

А затем я вернулся в начало и стал проверять все это; проверил одно, проверил другое... заранее выполненный расчет, понимаете; все возможные типы причин. Я продвигался по этому списку и почти... о, где-то на сто пятидесятом пункте я снова обнаружил игры, еще до того, как я подошел к самому этому пункту в списке.

And you say, "Well, all right." And you ask the "Do fishes swim?" and he answers you; and "Do fishes swim?" and he answers you, and "Do fishes swim?" and you say, "Well, that's all right. How — how are you doing now? How are you getting along?"

«Могу иметь» в отношении самого человека работает. «Не могу иметь» в отношении тела работает. Понимаете, «могу иметь» в отношении тела не работает.

And he says, "Oh, I'm — I'm doing all right. I'm just a little bit anaten. I can almost see you."

«Могу иметь» в отношении матери не работает. Почему? Потому что каждый живой человек вовлечен в игру и он может – особенно когда он катится вниз по направлению к динамикам со все меньшими и меньшими номерами – он может выбрать что угодно в качестве своего соперника, и ему очень и очень не хватает соперников. А позволить своему сопернику что-то иметь – это поражение. И это срабатывает просто невероятным образом. Вы просто усаживаете преклира в кресло, вы улыбаетесь, как крокодил, лежащий на берегу Нила, и вы говорите... вы очень и очень весело, очень радостно говорите преклиру: «Хорошо, а теперь оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать может иметь». Вы просто продолжаете это; очевидно, что это проявление щедрости, это самоотверженность, это хорошее побуждение, которое должно быть у каждого ребенка. И ваш преклир начинает «Аааааааа, ааааааа, ааааааа», и в конце концов он говорит: «Вы знаете, с моей головой что-то не так». И вы говорите: «Что ж, все в порядке. Просто оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь еще, что мать может иметь». И в конце концов он как бы проваливается сквозь дно, вы сметаете его в сторону и переходите к следующему эксперименту. Как бы то ни было...

And you say, "Well — uh ..." You know the comm is a bit flat on the process, and you realize he must be a bit out of present time, so you simply have to put on what? The rest of the communication bridge, start a new session and close it off. How do you do that? You don't simply say — you see he is groggy, so you say, "Well, spot some things in the room." No, that's wrong. Shocks him, startles him, and sticks him in session because of the sudden change.

Что... что же это, однако, такое... если бы это было состояние игры, то была бы только одна команда, которая работала бы в отношении матери в том, что касается обладания.

So what you do — he says, "I'm a bit groggy."

Мы рассмотрим обладание немного позже. Я просто быстро расскажу вам об этом. Вы помните, что вчера я рассказывал вам о плотных объектах, которые находятся под уровнем усилий. Что ж, это обладание. Как бы то ни было, первым шагом к терпимости в отношении плотных объектов является этот процесс под названием «Что он может иметь».

You say, "Well, all right. Well, let's end this 'Do Fishes Swim' anyway, and let's start in now on something else. Now, how do — how do you feel? Do you feel all right? And you're doing okay. You say you're groggy. Well, how are you doing? You know, you're groggy?"

Так вот, мы берем следующего человека и проводим ему процесс в отношении этого проявления скупости, подлости, злобности, которое не одобрил бы никто, особенно родители. Мы начинаем проходить с этим парнем команду «Оглядите эту комнату и назовите мне что-нибудь, что ваша мать не может иметь».

"Well ..."

«Она не может иметь? Она может иметь все, что угодно». Нет-нет-нет.

You say, "Well if — would it be all right with you if we just . . ." (see, here you are on the rest of the bridge) "Would it be all right with you if I tell you to spot walls and objects in the room, and so forth? Would that be all right with you?"

Он проходит этот процесс часами, и ему становится все лучше, лучше, лучше и лучше. Но это звучит до того возмутительно, что лишь человек, настолько одержимый тем, чтобы найти конец трака Саентологии, насколько этим был одержим я, мог позволить проводить этот процесс в течение стольких часов, ведь очевидно, что это неправильно. Это неправильно. Это противоречит десяти заповедям, это противоречит тому, что публикует Бюро указов, это даже противоречит тому, что мы со всей очевидностью наблюдаем в самом преклире, ведь на самом деле каждый раз, когда вы спрашиваете: «Что ваша мать могла бы иметь?»... Вы подходите к кому-нибудь на улице и спрашиваете: «Что ваша мать могла бы иметь?» И человек отвечает вам: «О, я купил бы ей весь мир, если б мог».

And he says, "Ah — why not. Why not," he says.

Понимаете, люди даже не... люди... у людей даже не происходит озарения в отношении этого. Так вот, еще один забавный момент... если вы спросите человека, что могла бы иметь тюрьма. Спросите его: «Что могла бы иметь тюрьма?»

And you say, "Well, I'm going to ask you, 'Look at that wall' and then you look at the wall ... and tell me when you've looked at it. Is that all right?" And he'd say, "Ah — ah, yes, that's fine."

Вы когда-нибудь видели что-нибудь столь жадное? Преклир сразу же скажет вам: «Тюрьма может иметь все, что угодно. Все! Вас, его, нас, мы, всех. Да! Она может иметь вон ту колонну, вон те часы, вот этот потолок, и крышу и так далее». Он не может найти достаточное количество вещей, которые может иметь тюрьма.

And you'd say, "All right, we're going to do that now. Now, you look at that wall . . ." and so forth.

И мы говорим: «Посмотрите-ка, посмотрите-ка. Очевидно, что тут мы имели дело с аберрацией, и она заключается в том, что тюрьма может иметь различные вещи, и если мы просто заполним тюремный вакуум...» Видите, какой ход мысли тут появляется? И это совершенно неправильный ход мысли: «Если мы просто заполним тюремный вакуум, то этот человек преодолеет свой страх перед тюрьмами».

And then pretty soon he is alert again, and you say, "Well, I am going to ask you to look at two or three objects now, and then how would it be if we ended the session?"

А-а, тут появляется еще одно явление, которое все мы упустили из виду. Я покажу вам, что вносило путаницу в наши исследования с самого начала и до конца, помимо игр.

And he would say, "Oh, that would be all right."

Вам когда-нибудь доводилось слышать о такой незначительной штуке, как шкала тонов, находящаяся ниже нуля?

So you say — you ask him, "Look at the ceiling. Look at the floor. Look at the ashtray" or something of the sort. And you say to him then, "Well, all right now. You're doing okay now?"

Вам когда-нибудь доводилось об этом слышать? Бог ты мой, я вам говорю, однажды я посмотрел на себя с полнейшим благоговением. Я сказал: «Ты знаешь, что этому уже три года?» Я сказал: «Ну и ну, бог ты мой. Какой же ты умный. Ты только подумай. Ты написал это три года тому назад». И я сказал: «Ты безмозглый (пробел). Почему ты никогда это не использовал?» Вот в чем вопрос: «Почему мы на самом деле никогда это не использовали?» Это было в наших руках. Мы обладали этим в течение многих лет. И это говорит нам о чем-то, о чем нам было известно еще в 1950 году. Мы говорили: «Вы знаете, этот артрит... вы всегда можете загнать человека в апатию при помощи процессинга, и тогда он утратит свой артрит». Понимаете, мы знали, что дело обстоит таким образом.

And he says, "Yes. Yes."

Что же это за штука, которая находится ниже нуля? Преклиры находятся ниже апатии по крайней мере в отношении одного пункта (или более), и одитор должен одитировать такого преклира как одержимый, прежде чем тот вообще поднимется до апатии. И процессы, которые работали, поднимали преклиров до апатии, тогда как я думал, что они опускали их до апатии.

So you say, "All right. End of session."

Боюсь, что моя первая реакция – «Ну и ну, Ронни, какой же ты умный» – так никогда и не свела на нет чувство, что я глуп, которое никогда не покидало меня с тех пор. Ух!

See? See what a bridge is?

Я приведу вам подходящий пример, который иллюстрирует это. Как можно догадаться, что кто-то может быть настолько ниже апатии в отношении одного предмета (или более), что он даже не знает, что у него есть неприятности? Такой человек может получать процессинг, находясь в этом диапазоне, и при этом он, как кажется, чувствует себя нормально, он чувствует себя лучше в отношении этого предмета, однако он так и не справляется с этим. Это самая потрясающая вещь, которую вы когда-либо видели.

If you envision a bridge as a sort of a mechanism here that goes like this. This is a processing area, see, this is a processing area, see. Those are two processing areas; this is simply a "you're here and I'm here" area. See? So, we go — we end a processing area and we begin over here.

И что некоторые преклиры находятся ниже апатии по всем статьям – и тело, и тэтан. Телу пришлось бы поправиться, прежде чем оно смогло бы умереть.

Now, when we start a whole session, a whole session looks like this — looks like this. Here we're both here and here's a processing area, and then no matter how many comm bridges occur in here, we finally wind up like this. And here we both are again, don't you see? You end here, see. So, this is a session. And that is a — that's just a bridge itself. Were always trying to get across the bridge in old Book One and there's the bridge.

Так вот, вот тут, вверху... тут вверху у нас... тут идет наша шкала тонов, которую я показывал вам вчера. Она включает в себя «знать», «не знать» и так далее.

So anyway, if you know these auditing dodges, you actually know how to talk to people so that they listen to you if you know them.

«Воспринимать», «Выражать эмоции», все эти различные категории эмоций, представленные в надлежащем свете, затем – усилие, затем – плотные объекты, затем

You can walk into anybody, talk to anybody if you use a bridge. Now, how would you use a bridge talking to somebody? You've just been talking about the big fire, and so forth. Well, you say, "Well, I don't know, that fire, there's been lots of fires around town. How's it going in your family?"

– думать, и еще ниже – символы, поедание, секс и тайна. Что ж, мы могли бы опуститься тут до самого нижнего уровня. Где же находятся эти штуки, которые называются «думать» и «тайна»? Где они находятся? Что ж, боюсь... боюсь, что они находятся вот тут, внизу, на уровне 0,0, а это – тайна. И затем мы опускаемся на более низкие уровни.

"The family is okay, and so forth. Everything is all — doing all right and so forth."

Проблема преклира находится в самом низу, она находится гораздо ниже нуля, она находится в том диапазоне, где он не очень-то может о ней думать. Однако он может о ней думать, но она его не беспокоит, однако он не испытывает никаких эмоций по поводу этой проблемы, но с этим все в порядке; его это не волнует, это ничего не меняет с его точки зрения, его это нисколечко не беспокоит. Вы проводите ему процессинг в отношении этого предмета в течение трех часов или что-то около этого, и он вдруг говорит: «У меня такое чувство, будто я умираю». И вы говорите... очевидно, что в ходе исследований, которые мы проводили в прошлом, мы в такой ситуации сказали бы: «Вы знаете, этот процесс не работает. Этот процесс не работает, поскольку преклиру становится хуже». Но это не так, поскольку после того, как мы проводим ему процессинг в отношении той же проблемы в течение еще трех часов, он поднимается по шкале тонов. Он поднялся на тот уровень, на котором он может находится в апатии по поводу своей проблемы. А после того, как он оказался в состоянии находиться в апатии по поводу этой проблемы, он может подняться еще выше и плакать по поводу этой проблемы, а затем он оказывается в состоянии бояться ее, затем он злится по поводу этого, затем он испытывает антагонизм, затем – скуку, а затем он испытывает энтузиазм по поводу того, что у него есть такая замечательная проблема.

And you say, "Well, how about the floods that we've been having?" See, a new subject.

Мы думали, что преклир опускается по шкале тонов, когда мы проводим ему неправильный процесс. Ведь он начинал что-то чувствовать. Мы проводили преклиру какой-то процесс в течение некоторого времени, и он начинал чувствовать себя плохо. Так что мы говорили: «Что ж, это плохой процесс; при его прохождении преклиру совсем не становится лучше».

In other words, if you end a subject, say, "We're here talking," and begin a subject again, the person you are talking to stays in communication with you.

И этот фактор, связанный с наблюдениями, создавал путаницу в наших процессах, которые мы проверяли. Просто немыслимо, чтобы человек в течение двух-трех часов проходил какой-нибудь очень тяжелый, сильно «цепляющий» процесс вообще без каких бы то ни было реакций и лишь потом поднялся до апатии. И чтобы после того, как он поднялся до апатии, он еще два-три часа проходил бы этот процесс, постепенно поднимаясь по шкале, пока не преодолел бы эту проблему и не начал бы чувствовать себя очень и очень хорошо в отношении всего этого.

But if you go rattling along with him madly about fires, fires, fires, fires, and then you suddenly say, "Floods are bad too."

Иначе говоря, процессы, которые на самом деле были хорошими процессами, оказывались как бы «замаскированными», как бы скрытыми от нас в силу того обстоятельства, что когда их использовали для работы с теми трудностями, которые преклир действительно испытывал... когда эти процессы использовали в течение некоторого времени... преклиру становилось хуже. Я приведу вам пример одного такого процесса. Давайте возьмем отделенность. Вы знаете, что отделенность легко проходить в процессинге; процессинг с использованием отделенности проходит хорошо. Люди начинают чувствовать себя лучше, проходя такой процессинг. Вам даже не приходится так уж сильно сталкиваться с проблемами по обладанию, если вы проводите одитинг очень мягко. Вы говорите: «Оглядите эту комнату и найдите что-нибудь, от чего вы были бы не против быть отделенным». Преклир начинает чувствовать себя немного лучше и так далее, и он просто проходит, проходит, проходит и проходит этот процесс, а потом он вдруг начинает нервничать. Он начинает... вы говорите, что это потеря обладания или... что-то не так.

Much worse, you're talking about business and suddenly you say, "She sure is a pretty girl." He actually, goes out of communication with you because there is no agreement on the subject of the communication, so you end agreement on what you were talking about. You say, "We are still talking here, aren't we," and start again.

Однако преклир, как правило, не в состоянии выражать при этом какие бы то ни было эмоции по той простой причине, что он находится ниже того уровня тона, на котором он может чувствовать. Он не может чувствовать, не может выражать эмоции, не может реагировать. Он находится ниже того уровня тона, на котором он может что-то испытывать.

Now, a salesman doing this sort of thing very often discovers something very peculiar. He can sell razor blades very nicely, but all of a sudden he brings out a washing machine. The guy wanted razor blades, he bought some, but he doesn't want the washing machine, apparently. But the truth of the matter is something else took place entirely. He was not part of the conversation about washing machines. He was part of the conversation about razor blades. If a conversation existed and communication was taking place on the subject of razor blades, then, of course, there was some wire for the razor blades to travel on, don't you see, to get over to him. But there is nothing to roll a washing machine down! He's not part of the conversation about washing machines. Do you follow this use?

Это просто невероятно. Так что мы проходим другой процесс. И вот почему это важно: мы провели основную проверку, это была решающая проверка в отношении того, входит ли тэтан в различные вещи или выходит из них. И эта проверка проводилась следующим образом: «Посмотрите вокруг и найдите что-нибудь, с чем вы были бы не против быть соединенным». И если проводить этот процесс около двадцати минут, то это практически «зарывает человека в землю». Он начинает чувствовать себя плохо; он не хочет, чтобы все это происходило с ним. Он расстраивается; он... он чувствует себя несчастным. Так что мы сказали, что его стремление заключается в том, чтобы быть отделенным.

Now, you know the use of all of these communication mechanisms in everyday living is very fascinating. If you can audit well, and if you know these mechanisms so that you are totally relaxed about them, you're still not learning to act on the basis of "Let me see, where — where do I put my thumbs? Do they . . . ?" You know. Get the idea now — "What'll I do with my hands?" You know, sort of thing.

Отделенность – это истина. Соединенность – это ложь. Вы должны одитировать ложь, чтобы прийти к истине. Но когда вы проводите человеку процессинг в отношении соединенности, он чувствует себя все хуже, хуже, хуже и хуже; и мы всегда думали, что если человек чувствует себя хуже, значит, он опускается по шкале. Но в данном случае он поднимается по шкале. Он чувствует себя все хуже и хуже, и в конце концов он приходит в апатию по отношению ко всему этому.

If we have — if we have a conversance — if we have a conversance with our subject we don't have to put very much strain on it. The newness is out of it; we can use it.

Мы одитировали одного преклира, у которого вообще не было никаких результатов в кейсе в течение примерно двух или трех лет. Возможно, никто и не проводил ему толком одитинга, иначе с ним что-нибудь произошло бы. Но он никогда не видел инграмму, он никогда не делал того, сего. И в конце концов, когда он проходил одну проблему... он поднялся до апатии в отношении этой проблемы и сказал: «Это вызывает у меня скуку». А на следующий день он пришел к одитору и сказал: «Вы знаете, я сделал невероятное открытие. Апатия и скука – разные вещи». И он сказал: «Я чувствовал не скуку, я был в апатии по поводу этого, но я всегда путал это со скукой».

Like trying to drive a car the first time. You very often take a hubcap off on the curve or something. But you never did that before, but it's just a new car.

Так вот, этот кейс жил, судя по всему, дела у него шли нормально и так далее. Но нам нужно было знать состояние игр, имеющее отношение ко всему этому, чтобы продвинуться в процессинге хотя бы настолько. Нам нужно было это знать.

Now, you get so you could really use your communication formulas, you could do the darnedest things with conversation, particularly with a non-Scientologist. You could even do strange things with a Scientologist. In his case just omit some of the steps. And he goes, "Zzzzzzz."

Соединенность. Люди всегда входят в игры. Состояние игры заключается в том, чтобы войти во что-то. Так что вы должны проводить процессинг в отношении «войти в это». Состояние не-игры – это «выйти из чего-то». Так что мы не проводим процессинг в отношении «выйти из этого». Преклир может выйти из какого-нибудь своего старого состояния игры, о котором он не знает, лишь в том случае, если вы, одитор, запихнете его в это состояние. Вот откуда мы получаем этот принцип «чтобы из чего-то выйти, нужно через это пройти». И это всегда было так.

But it isn't just something we invented to know. That's the single difference about this particular subject. It's not simply invented so that we could know something about it. No, we have something else involved here, some-thing entirely different involved here. We talk to somebody in society and they are going chop, chop, chop, chop, chop, chop, you know, "It's all bad over here. It's all bad over there. It's all bad over something else."

Так что эта штука распутывается. Все это становится весьма и весьма логичным и интересным. И все это становится весьма простым делом. Так вот, в общем-то по чистой случайности, у нас была совершенно правильная формула состояния игры.

Communicationwise, if you want to stay in communication with them, they're — you have two choices — chop! or be a Scientologist. Now, the way you be a Scientologist without putting them in-session is to "outchop" him!

Очень давно, когда у нас появилась наша первая элементарная формула общения, она выглядела таким вот образом: «причина, расстояние, следствие». Причина, расстояние, следствие, и преклир находится в точке причины. И это то, каким образом вы должны проводить процессинг. Вы должны добиться, чтобы преклир делал что-то и чтобы преклир создавал следствие. Это и есть правильная формула: причина, расстояние, следствие.

He's doing something to create an effect on you. That puts you in a no-game condition. Do you see? So, you just, you know, pop! swing it the other way and he says, "Do you know that Mrs. Aster — Mrs. Aster actually said the other day that her maid ..."

Если преклир находится в точке следствия, если процесс приводит преклира в положение следствия, то такой процесс приведет к тому, что у преклира поедет крыша, поскольку это состояние не-игры. Вы когда-нибудь видели, чтобы мертвец играл в какую-нибудь игру? Что ж, смерть – это состояние не-игры. Вы следите за мыслью?

You know, and you said, "Oh, wait, that's — that's nothing. That's nothing. Do you know that — what her husband told me?"

Так вот, вот тут, в этом издании «Саентология: основы жизни», в напечатанном издании, которое на самом деле является изданием для переводчиков, в конце этого издания имеется частичный список состояний игры. И вот эти состояния игры, я очень быстро зачитаю их: внимание. Так вот, частью внимания является интерес. «Внимание»

"What?"

– это тяжелая кнопка. «Интерес» – это легкая кнопка. Все это является частью игры. Понимаете, игры состоят по сути из свободы, барьеров и целей. Это в сущности и есть игра. Но ни один из этих элементов невозможно использовать в процессинге. Именно поэтому... вот почему это было потрясающе, что мы сделали это открытие – обнаружили игры... и между прочим, поначалу в ходе исследований у вас бы просто ум за разум зашел, если бы вы делали это; это было ужасно... хотя я знал, что это были состояния игр, ни один из тех элементов, которые, как я обнаружил, входили в состояние игр, не работал на преклирах.

"He said that her maid . . . Well, you know how maids are?"

Игры состоят из свободы, целей и барьеров. Так вот, если вы скажете преклиру:

This person says . . . They're not chopping.

«Смокапьте стену, чтобы вы не могли пройти сквозь нее. Хорошо, замечательно. Смокапьте стену, чтобы вы не могли пройти сквозь нее»... Вы знаете, что это не является хорошим процессом? «Найдите какие-нибудь способы ограничить чью-либо свободу». Вы знаете, что это не является хорошим процессом? «Придумайте какие-нибудь цели для жизни». Вы знаете, что это не является хорошим процессом?

In other words, you use a communication and put it — somebody is trying to put you in a no ... You see, you can talk to anybody about anything as long as they are not trying to make a super game out of it, whereby they are trying to put you in your place and stop you cold! Get the idea. They are trying to fix you up good. You know, chop, chop, chop. Well, all right.

Таким образом, если игра – это именно то, чем занимается жизнь, то почему же тогда эти три основных элемента игры не работают в процессинге? Да потому, что тэтан

Now, here we go. This person is talking not to inform you, not to spend a pleasant time with you, not to enjoy your company, but simply to cut you to ribbons by cutting somebody else to ribbons. See? Ha-ha! Just outchop him. This person wants to be in a game condition — put him in one from your standpoint, which puts him in a no-game condition, he stops. Do you get the idea? You can always end a game; that is the easiest thing to do in the world. The first requisite to ending a game, however, is to find out what game is going on.

– это хитрый малый. Он хитер. Даже гораздо хуже. Он изворотлив. Он играет лишь в те игры, в которых присутствуют особые состояния. Он сноб. Таким образом, чтобы обнаружить эти состояния игр, приходится потрудиться, и мы можем обнаружить их, лишь действуя методом проб и ошибок. Ведь как только мы обнаружили состояние игр... этого было недостаточно, поскольку свободы, цели и барьеры не... это является исчерпывающим описанием игры. Вы можете писать разные вещи и говорить с людьми, и они будут соглашаться с вами, но все это не работает в процессинге.

Very often in organizations I am — somebody on staff will — an executive post or something like that over in London or here, they look at me, and they'll say, "We're going to do what? But that newspaper reporter said so-and-so and so-and-so. And you mean, we aren't going to get him down and run birth on him?"

Таким образом, нужно было разложить игры на составляющие... просто целиком и полностью разложить их на составляющие, чтобы обнаружить полноценные состояния... все состояния... действительные... которые действительно являются состояниями, работающими в процессинге. И бог ты мой, тут был еще один список, в котором было около тысячи возможных состояний игры. Из всех этих состояний только вот эти, похоже, работали в процессинге. Есть, вне всяких сомнений, и другие состояния. Я в этом уверен. Но в течение пары месяцев я не смог найти никаких других. Я уверен, что есть и другие состояния.

Say, "No. Nope. No."

И вот кнопки, работающие в процессинге, – состояния игры: Внимание;

"Well, how — what do you mean — what do you mean then when you want him back in for a pleasant talk? Do you really want to see him again?" "No. I don't want to see him again."

Идентность;

"Well, what's — supposed to do when he comes in?"

Следствие в отношении соперников; Нет следствия в отношении себя;

"He's supposed to look over these child group profiles on crippled children."

«Не могу иметь» в отношении соперников, целей и пространств соперников;

"Oh, you dog. See, you've got him." Cognite suddenly. See?

Обладание по отношению к инструментам игры, собственным целям и игровомуполю;

What are we doing? This fellow chopped us up one way or the other. He said a bunch of things he shouldn't have said and didn't know anyhow, and tried to chew us up one way or the other, so, we just find a good method of reversing the effect.

Цель; Проблемы игры;

Theoretically, we would now hate him. We wouldn't have anything to do with him, don't you see. But we send for him! You'll find out that holding the post is a game condition. Not letting it approach is a no-game condition.

Селф-детерминизм; Соперники;

We send for him, we bring him in, we show him some profiles, we ask him if he wouldn't like to write a story on this now after he's chopped us all up otherwise, and he finds himself looking at the profiles of crippled children, and it was free processing given by the organization at the local hospital. He goes, "Oh, zzzzzzz-ssssss."

Возможность проигрыша; Возможность победы; Общение и фактор необщения;

Handling a communication line is quite necessary. Did you ever think that communication was a subject that was subject to control? Communication is something that one starts, stops and changes.

Неприбытие в точку назначения.

The fellow who cannot stop talking when he wants to stop talking is in a pathetic state.

И вот что мы добавим к этому: Контроль.

Here's a little process you want to run on somebody. It's not particularly therapeutic because it doesn't have masses or objects connected with it. But you ask somebody to do this. Ask him to — you tell him that you will tell him when to stop talking, and he is then to stop his voice from going. We go it this way:

Вы можете просто дописать это в своих заметках. Контроль: начать, изменить иостановить. И на самом деле именно «контроль» нужно было добавить к этому списку: это самая значительная из этих кнопок.

He says, "One, two, three, four . . ."

Но независимо от всего этого – что, черт возьми, мы делали, дурачась с кем-то, кто должен был делать что-то отчаянное... или кого нужно было одитировать таким образом, что это можно охарактеризовать, как более чем отчаянные действия. Чтобы вообще добиться улучшения состояния такого человека, вам приходится одитировать его в таком вот духе: «Как бы вы всех убили?», «Как бы вы остановили движение всего?», «Как бы вы прикончили свою мать?», «Как бы вы перерезали себе глотку?», поскольку его собственные действия, которые он предпринимал в прошлом в отношении всех этих вещей, до такой степени шли вразрез с истиной, что он сам впоследствии оказался не в состоянии вернуться к истине. Вы это понимаете?Ваш преклир настолько далеко отошел от истины на траке своей жизни, что для того, чтобы вернуться к истине, ему необходимо уничтожить это состояние, являющееся отходом от истины.

We say, "Stop!"

Так вот, мы переходим к состояниям не-игры, и тут мы имеем «знание всего»; способность «не-знать все»; «безмятежность». Это состояния не-игры. Я говорил об этом где-то... по-моему, это был 8-ой ППК, в Финиксе... самый последний. Вы знаете, это забавно, но все, что не так с тэтаном, похоже, является какой-то более низкой гармоникой по отношению к тому, чем является он сам.

And he says, "Ff-iv-ve, ff-iv-ve."

Это странное обстоятельство. Тэтан неподвижен и мертвые тела неподвижны, а значит, мертвое тело является гармоникой тэтана. Понимаете? И это действительно так. Послушайте, что содержится в этом списке. Эти элементы не работают в процессинге. Даже не вздумайте обращать на них вообще хоть какое-то внимание. Эти элементы появляются, если вы проводите процессинг в отношении состояний игр.

Quite interesting. He knew he could handle his voice. After we get through with him, he wonders if he ever did say anything. Something around there was talking but was he? And we run him a little bit further and he says for the first time, "One, two, three" and we say "Stop," and he says, "Four." See? He stops. He's in control of his communication.

«Безмятежность», «безымянность», «отсутствие какой бы то ни было идентности»... все это не работает в процессинге. «Нет следствия в отношении соперника», «следствие в отношении самого себя или команды», «иметь все», «не могу ничего иметь», «решения (ответы)». Если вы просите человека называть решение, решение, решение, решение, решение... это небольшая ошибка, которая когда-то была допущена в отношении релиза... то у человека просто едет крыша.

Now, a person who has a compulsive communication lag, in other words, they can't stop talking. They've described something to you and described something to you. They were trying to render an effect of some sort on you, possibly a bad one. And at no time while they were talking to you did you drop dead! So they, of course, have not reached end of line. They're in a position — they're in a position where they wait on something else to tell them when to stop talking. Got the idea?

Вы должны попросить его назвать какую-нибудь проблему и не позволить ему найти решение для нее, назвать еще какую-нибудь проблему и не позволить ему найти решение для нее, и снова назвать какую-нибудь проблему... не позволяйте ему найти решение для этой проблемы. И вдруг он говорит: «Вы знаете, я могу иметь проблему. Мне незачем находить для нее решение».

Well, you run this person on something like this; you say, "Now, I want you to stop talking when I say 'stop.' Now, I want you to count and then at some point, well, I want you to — I am going to say 'stop' and you are to stop talking at that moment. Is that right?"

Так вот, у нас есть эта штука, которая называется «пан-детерминизм»... это не работает в процессинге. Процессинг в отношении селф-детерминизма: «Как вы могли бы быть в большей степени индивидуумом, чем вы являетесь?» Это работает в процессинге на полную катушку. «Придумайте какие-нибудь дополнительные имена для себя». Это работает в процессинге. «Придумайте еще какие-нибудь имена для себя». «Придумайте еще какие-нибудь лица, которые вы могли бы носить».

And the fellow says, "Okay."

Но «Пан-детерминизм, когда вы способны контролировать обе стороны» – это не работает. «Дружба со всеми» – не работает. «Понимание всего и всех» – не работает. «Всеобъемлющее общение; находиться в общении со всем и вся».

And we just go through the same exercise. He starts counting, "One, two, three, four."

«Отсутствие какого бы то ни было общения; не находиться в общении ни с чем».

We say, "Stop."

«Победа» и «поражение» являются состояниями не-игры. Самый грязный трюк, который вы только можете выкинуть по отношению к какому-нибудь спортсмену... он состязался с другими спортсменами, понимаете, он готовится к чемпионату и он становится победителем, и вот его ставят на пьедестал или что там с ним делают, обвешивают его поясами, дают ему кубок и так далее. И вот он стоит там. Появляетесь вы и начинаете проводить ему процессинг. Вот он стоит там. Но вот что тут забавно: вы не можете проводить процессинг в отношении этого. Это победа или поражение. Или же его разбили в пух и прах; он проиграл чемпионат и после этого больше никогда не выходил на ринг. Вот он лежит на ринге. Вы говорите: «Очевидно, что это и есть та инграмма, которую нужно пройти в этом кейсе, это очевидно». Бог ты мой, вам, определенно, следует оставить это в покое. Оставьте в покое победы и поражения.

And he says, "F-f-i-ive, f-fi-ive, f-f-i-ive, fi-ive, fi-ive, fi-ive, fi-ive, fi-i-ive, fi-i-ive, fi-i-ive, fiv-ve-e, fi-i-ive, fi-ive, fi-i-ive, five."

«Отсутствие какой бы то ни было вселенной», «отсутствие игрового поля», «прибытие» куда бы то ни было и «умирание» – все это состояния не-игры. Так вот, это потрясающее положение дел, не правда ли? Все это – то, чего тэтан должен достичь. Это то, чем тэтан должен быть. Способный человек должен быть в состоянии иметь и принимать все это. Это истины жизни. Это драгоценные камни жизни. Ха. Вы пытаетесь проводить человеку процессинг в отношении всего этого напрямую, и он приходит в бешенство – в этом-то и загадка.

And you say, "Did you stop yourself from talking?"

Так вот, это не является загадкой в Саентологии. Это являлось загадкой в течение примерно пятидесяти тысяч лет, на протяжении которых люди занимались «оттого что, потому что» в отношении этого предмета. Почему же никто не разгадал ее? А вот почему: очевидно, что если бы человек находился в хорошей форме, он знал бы чертовски много.

And he says, "Noo-ot no-ooot nooot verrrry vv-verrry ww-wwell."

Очевидно, что если бы он находился в хорошей форме, он был бы способен забыть что угодно или осуществить незнание в отношении чего угодно... очевидно. Он был бы безмятежен. Ему не нужно было бы иметь ни имени, ни славы, ни идентности. Он должен был бы иметь желание и готовность не создавать никакого следствия в отношении кого бы то ни было; позволить всем делать что угодно. «Да благословит тебя Господь, сын мой, иди и греши дальше».

Now, this is all that stammering is. That's all stammering is. He's on a mechanical stop talk. See, he's sitting right on a stop talk. And every time he tries to say something it says, "Shut up!" The stop is out of his control.

Он должен иметь возможность обладать всем, что только существует. Он должен быть пан-детерминированным в отношении всего и вся. Он должен быть в состоянии разрешать проблемы. Очевидно, что все это должно быть возможным. Он должен быть в состоянии быть другом кому угодно. Он должен быть в состоянии быть... понять что угодно. Он должен быть в состоянии общаться или не общаться. Он должен быть в состоянии принимать победы и поражения. Он должен быть в состоянии не иметь никакой вселенной или иметь какую-то вселенную. Он должен быть в состоянии иметь игровое поле или не иметь никакого игрового поля. Он, определенно, должен быть в состоянии прибыть куда бы то ни было. И он должен быть в состоянии умереть комфортно... в конце концов, похороны – это красиво.

So, we ask the stammerer to do this. I'll drop a pearl in your pocket. If you're supposed — if you can stop stammering on somebody, if you could make somebody stop stammering rather easily, you're supposed to be really hot, you're supposed to be really good. I never quite figured out why this was, since personally I've looked around at a lot of people, and I wish some of them stammered more.

Хотя я заметил, что саентологи становятся все более и более небрежными в этом отношении. Какой-нибудь саентолог говорит: «Моя мать умерла сегодня днем, не хочешь ли прийти на похороны? Что ж, я знаю, что ты занят». Потом он говорит: «Это не относится к делу», – а потом он говорит вам, что она нашла какой-то мокап где-то в Португалии. Точно. Я хочу сказать, что это просто дико. Он рассказывает вам о каком-то мокапе, который она нашла... какой-то ребенок должен родиться где-то в Португалии завтра в восемь часов утра, поэтому она умерла сегодня днем.

But, you're supposed to be able to stop stammering, and the hypnotist tries to do this, everybody tries to do this, and they have very little luck. Well, this one I've just given you will do so.

Вы слышите такие вот дикие вещи. Я не... я не несу ответственности за все это. Я хочу сказать, что люди просто приходят и говорят вам все это, и так уж получается, что это правда. Я не пытаюсь вас надуть.

You say, "One, two, three, four, five ..." You know, you have a — is what the fellow is going to say and then you say, "Stop." He — you have him count up and he's supposed to stop. Well, he's having an awful time getting to five. Now, that's very interesting. See? But you don't run start or change, you simply run the stop.

Так вот, если вы не можете проводить процессинг в отношении всех этих истин, то как же вы вообще можете достичь их, ведь они являются чем-то желаемым. Ведь если вы не можете в какой-то мере обладать этими истинами, вы не можете вступать в игры осознанно, по собственному желанию, и вы не можете хорошо в них играть. Так вот, возьмите кого-нибудь, кто действительно находится на высоком уровне истины в состоянии не-игры... если он находится на высоком уровне истины, то он должен быть в состоянии играть почти в любую игру, которая оказывается в его поле зрения. Любая игра... он должен быть в состоянии придумать игру, играть в нее, хорошо проводить время, занимаясь этим, наслаждаться ею и остановить ее, когда он хочет ее остановить. Он должен быть в состоянии делать это. Не правда ли это очень интересно, что если мы будем проводить ему процессинг непосредственно в отношении этого состояния, состояния не-игры, то он никогда не достигнет ничего из этого. Вы должны, так сказать, пройти и стереть старые игры. Вы должны проходить с ним через состояния игр.

You say, "One, two, three, four, five, six, seven, eight."

Хорошо: «Так вот, придумайте, как вы могли бы быть лживым, вороватым жуликом. Хорошо, хорошо. О, придумайте еще лучшего лживого, вороватого жулика».

You say, "Stop."

«Смокапьте для себя идентность, которая действительно справлялась бы со всем этим. О, станьте сильнее, станьте больше». Так вот, «Как... как... как вы могли бы стать еще выше?» «Придумайте способ использовать еще больше силы по отношению к своей жене».

And he says .. .

Вы видите... вы видите, какого рода процесс вы должны проводить? Что ж, это очень странно, что человек проходит все это, его состояние исправляется и вдруг он говорит: «Ну и ну, это забавно. Я чувствую... я чувствую себя гораздо лучше. Мы делали все это и вдруг я стал чувствовать... Между прочим, пару лет тому назад я собирался заняться одним бизнесом, но у меня так и не дошли руки до этого. Я думаю, что займусь этим сейчас, и, пожалуй, я не смогу завершить этот интенсив, поскольку у меня назначена встреча с парнем, который собирался меня финансировать». И вжих! Ужасно трудно удерживать преклиров. Я уже говорил вам об этом раньше, они начинают действовать. Так вот, почему они начинают действовать? Они поднимаются на высокий уровень и оказываются в состоянии снова вступить в игру жизни, так что у вас на самом деле не остается никаких шансов провести им процессинг до конца и поднять их до самого зенита, если только вы не заключили соглашение, что будете продолжать интенсив, пока вы сами не скажете «все».

Good. You've made it.

Так вот, что же неправильно в человеке? То, что он играет в игру. Что же в нем правильно? То, что его состояние может исправиться. Все игры аберрируют.

The way it runs basically, a stammerer starts like this. He says, "Wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha."

Вы играете в игру... в игру «супружество». Вы куда-то идете и находите какого-то человека. Вы говорите ему всякую всячину. Вы женитесь, вы переживаете трудные времена, вы ссоритесь, вы расходитесь, вы снова сходитесь и так далее... ззз-ввв-бууф... игра «супружество». Вы все это исправляете, и это хорошо. И все это удается или не удается и так далее. Но вот появляется кто-то, кто хочет провести вам процессинг в отношении вашего супружества и стереть все это, чтобы вы чувствовали себя лучше. В ответ на это вы просто скажете: «Видите ли, я знаю, что я состоял в браке». Что ж, на самом деле это вообще не может оказать на вас аберрирующего воздействия. Если вы знаете, что вы это сделали, если вы знаете, что вы состояли в браке, если вы знаете, что вы играли в футбол, то это не может вызвать никаких последствий. Но если вы играли в футбол годами, а потом вдруг изменили свою идентность и сказали: «Я никогда в своей жизни не играл в футбол», – и теперь вы сами не помните, чтобы вы когда-нибудь играли в футбол и так далее, бог ты мой, как же вы за это поплатитесь. Это трудно.

You wait, it's all right.

Так что, как бы трудно не было людям принять это, мне ужасно не нравится упоминать об этой штуке, которая называется «прошлые жизни»... прошлые жизни были объявлены вне закона! В протоколах Дианетического исследовательского центра Хаббарда, Элизабет (штат Нью-Джерси), вы можете найти записи о том, как обсуждалось одно предложение, направленное на то, чтобы просто заставить Рона заткнуться и перестать говорить об этом предмете, поскольку этот предмет непопулярен. Что ж, послушайте, если этот предмет так непопулярен, то, должно быть, кто-то оказывает всему этому какое-то сопротивление. Я не думаю, что в течение всей вашей текущей жизни с вами произошло хоть что-то, что могло бы оказать на вас аберрирующее воздействие. Мама вас била, пропускала вас через мясорубку. Отец плохо к вам относился. Когда вам был один годик, вас уронили головой вниз. Вы пережили пятнадцать попыток аборта, вас варили в масле, вас поймали японцы и они расстреливали вас регулярно каждое утро. Ну и что с того? Понимаете? Вы все об этом знаете.

"Wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha — one! Tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-two! Th-th-th-th-th-th-th-th-th-th-th-th — three!" You let him get up to about "Ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei — eight," and you say, "Stop."

Вы можете сесть... одитор может сесть и спросить преклира: «Что ж, ну-ка посмотрим. Что с вами произошло?» Сумасшедший! Зачем нам задавать такой вопрос? Если бы преклир знал это, то это не было бы тем, что с ним не так. Вы понимаете, какая колоссальная шутка заключена во всем этом? Если бы он знал это, то это не было бы тем, что с ним не так! И с преклиром происходит самая что ни на есть забавная штука, когда он сегодня получает процессинг. Он начинает спорить с одитором. Преклиры всегда спорят с одитором. Какой-нибудь преклир говорит: «Но тут ничего нет! В отношении предмета «книги» ничего нет!» Понимаете, он начинает как бы «Гыыы». «В отношении «книги» ничего нет. У меня никогда не было никаких трудностей с книгами! Меня никогда не били книгой. На самом деле я даже не читаю, когда болею».

And you know what he does then, he says, "Nine, ten, eleven, twelve, thirteen, fourteen, fifteen . . ." Very interesting. In other words, this fellow doesn't have his speech under control.

А одитор тем или иным способом... заставляя его выбирать предметы, одитор вдруг обнаружил, что преклир не в состоянии выбрать книгу. Он сказал что-то из ряда вон выходящее, что-то вроде: «Что ж, я не выбираю книги, потому что они злятся на меня», – или что-то в этом роде, и продолжил выполнять процесс, понимаете... совершенно нормальный человек. И одитор сказал: «Что ж, хорошо. Выберите вон ту книгу, вон там».

Now, some people are obsessive — are obsessive not-listeners. Did you ever run into an obsessive not-listener? Well, they've gone through a double inversion on the thing.

А преклир в ответ: «Что ж, я... с книгами все в порядке. Да что с тобой? Ты сумасшедший!»

Remember, however, that you make a body talk — you are making a body talk. Therefore, you — making a body start talking, stop talking and change talking — are playing a game. You aren't talking! A body is talking. Don't you see? So this becomes a game condition because you are doing it. That's the key-note of a game — a game condition. You're doing it. The game isn't being played for you the way they handle professional football, and so forth; you are playing the game. And you're getting no-effect on self and making an effect on somebody else. So, an individual who is trying desperately to make the body talk better is actually in a no-game condition. You see? He is trying to help the enemy talk. From his standpoint he couldn't be friendly with a body if you gave him $1,000 in bonds along with it. He couldn't be friendly with a body. He'd never come around and put a beam on it and shake hands with the body actually and say, "My pal."

Он скажет: «Я знаю, что со мной не так, – все дело было в моей матери. Вот что со мной было не так. И еще то, что я учился в школе-интернате и там было три старших мальчика, которые били меня каждый день. Вот... вот что со мной не так, и так далее. Вот что вы должны одитировать».

You start to process him and the first thing you know he gets his foot against the back of the body, you know and he says, "Oof — aaahhh." And he says, "Oh, I hate that thing! I hate that thing. Rahhhhhh."

Вы говорите: «Выберите еще одну книгу».

That's merely an obsessive game condition. He's fighting his body.

«Но с книгами все в порядке. Я не понимаю, о чем вы говорите. То, что вы говорите, просто нелогично. Вы плохой одитор. Мне сказали, что вы хороший одитор, но теперь я этому не верю».

A fellow finds that his — something is happening; he's got ulcers, see — got ulcers. He's having a hard time with ulcers. Holes appear — swiss cheese sort of thing. And then they come along and they take x-rays of him — shoot x-rays in through it so more holes appear. Anyway, there's a case of ulcers.

И вдруг книги начинают казаться ему очень странными. Они начинают подпрыгивать в воздухе и делать странные вещи. Из них начинают выходить персонажи. Я хочу сказать, что он видит все это своими собственным глазами. Книги лежат на столе, и вдруг из них выходит какой-нибудь персонаж, говорит: «Придурок», – и падает со стола. После этого преклир, вероятно, скажет одитору: «Что ж, теперь мне крышка. Я не знал, что у меня вообще могут быть галлюцинации».

What's the fellow doing getting ulcers? He must be fighting his stomach. Obviously if he wanted to control his stomach he'd have to be able to stop his body from eating. Now, one doesn't change or start an enemy, one only stops him. And that is the last vestige of control one has in a game condition. So, one can stop one's enemies. He can sometimes by threatening to stop them change their course, but one doesn't have positive control over his enemies or there'd be no game.

И вдруг... он говорит: «Боже мой. Вы знаете, я думаю, что я был каким-то образом связан с каким-то издательством. Но я не знаю, в чем тут дело». О, вы попали примерно на двадцать жизней назад, когда он был... когда он был... вы понимаете, это должно было быть какое-то состояние игр... он был причиной. Мы сейчас не ищем жертву. Вы можете сказать преклиру – если хотите, – что именно это вы и ищете, но не проводите ему процессинг в отношении этого. Мы не ищем жертв. Мы ищем злодеев.

Did you ever play — did you ever play chess with somebody that says, "All right, move your pawn now." And you moved your pawn, and then he moved his knight, and he says, "Now move your king's rook." It doesn't look like much of a game, does it?

И мы обнаруживаем, что во времена испанской инквизиции у этого парня была одна единственная обязанность – он должен был сжигать все еретические книги и писателей-еретиков. А затем все это пришло действительно в паршивое состояние в следующей жизни, поскольку он сам был еретиком!

It is like some old-time professional auditor being audited by one of his students. Hey, you know we can cure even that today, we can cure even that today. You know even I can be audited. You know I can be audited without telling the preclear what process to run. You're pretty swell. Yes, we've really come along.

И это... это... просто вот так это и происходит.

Well, if — if the body was on your team — you see, this would be different. But, of course, you never process the body as though it were because the preclear never considers, if it's in bad shape, that it is. He never considers the body really on his team. Down basically someplace he considers it a deadly enemy that he has had to accept — if he's having a lot of trouble with it.

В действительности дело не в этом старом явлении «оверта-мотиватора». Это более поздняя последовательность. Так вот, вы понимаете, что вот тут, в самом верху, находятся эти состояния игр и состояния не-игры. Это теория очень высокого уровня. И тут берут свое начало всевозможные теории и явления, изучением которых мы занимались; их тысячи. Последовательность «оверт – мотиватор» – это явление объясняется при помощи явления игр, однако оно не находится на том же самом уровне. На самом деле это новое явление, это другое явление. Это спланированное явление или же явление, с которым согласились, и оно срабатывает только потому, что существует состояние игр.

Now, you take some very pretty little girl or something like that, she's getting along fine, she doesn't have any trouble getting into her body, out of her body, doing things with her body, learning to do things with her body, and so forth. She and her body are friends. You know, "Hiya."

Так вот, мы изучили различные проявления усилий, связанные с тем, как люди сопротивляются тому, чтобы их застрелили, и мы проводили процессинг усилия так и эдак, чтобы сделать их «раз-застреленными». Что ж, это дает кое-какие результаты. Но вот что тут забавно: зачем они попадают под пулю? Как это объяснить? Почему они могут попасть под пулю? Вы понимаете? Это глупый вопрос, но как же так получается, что вы можете выйти и оказаться перед пулей, которая входит в ваше тело и убивает вас? Бог ты мой, для этого еще нужно потрудиться. Вы все это подстраиваете. Для этого еще нужно потрудиться. Зачем вы оказываетесь в таком положении, когда это может произойти? Как вы попадаете в такое положение? «Что ж, – говорите вы, – я плохо обращался с телами и в конце концов они все на меня обрушились».

But you take somebody who is having a lot of trouble you know, has creak — arthritis — so on, having a real bad time. And what do we discover? The first thing, we examine his attitude toward a body we find out, "Well, let's see, what effect could I have on a body? Let's see now. Well, I could kill it. No, no, no, no; that's not enough. No. No. Now, let me see, I could — uh — I could — uh — well, I don't know, maybe push it slowly into a hot fire. No. No. No. How about falling endlessly through empty space? No, no, no, that is no effect on a body; that's not — that's not a good effect. I mean, that's not convincing. Let's see, what kind of an effect could I have on a body? Let's see, I could take each cell in it in a nutcracker and I could crack each cell very thoroughly. If it were screaming while I did that, yes, I would say that would be having an effect on a body. Yes! Good! Good!"

Что ж, это последовательность «оверт – мотиватор». Это причина очень низкого порядка. Нет, когда-то давным-давно на траке была игра, которая проходила примерно следующим образом. Вы видите какое-то тело, которое куда-то идет, и вы говорите:

That's his level of reality. That is actually — level of reality. It's with a great shock that a preclear will realize this suddenly that his attitude toward a body falls somewhat short of a friendly spirit of fair play.

«Хе! Какое славненькое. Ха-ха! Очень интересно... ходит туда-сюда и так далее. Ха-ха. Ну что ж, надо же. Ну надо же». А затем вы говорите... вы решаете, что оно может на что-то наткнуться и упасть, поэтому вы пытаетесь заставить его двигаться в другую сторону, а оно вас вообще не слушается. И вы говорите: «Иди направо». Понимаете:

Well, we examine this then and we discover that the one thing he can do with a body is stop. And that is, then, a good game condition. You start to put a body into motion as a process, and you violate this condition of enemy. And we don't care whether he considers the body a friend or an enemy, he can still stop the body, don't you see.

«Ты должно идти вон туда». А оно не идет. И тогда вы говорите: «Ах ты непослушное маленькое то-то и се-то. Пшик». Что ж, этому телу пришел конец. Потом вы забыли обо всем этом. Прошло какое-то время. У вас было множество других вещей, а затем в один прекрасный день появилось еще одно тело, вы увидели его и... вжих. Вы убили это тело по той или иной причине.

So, I — I'm very happy about one thing — that we don't have to have him stop the body eating in order to cure ulcers. Only the medical profession does that.

Затем вы проходите далеко-далеко вперед по траку времени, видите какое-то тело, которое куда-то идет, и почему-то оно кажется вам несколько подозрительным. Так что вы протягиваете луч, чтобы пощупать его голову или что-то еще, и фшухв, вы попадаете внутрь. И вы говорите: «Посмотрите-ка, что со мной случилось. Посмотрите-

Well, here we have — here we have actually a very interesting condition. That the first and foremost point of control when he gets in a game condition with a body is stop. No change, no start, just stop, that's all. Anything else he does to it, he considers to be a sort of a — of a betrayal to — of himself, so he could stop one.

ка, что со мной случилось. Я прикоснулся к телу, и оно затащило меня внутрь. Тела –

Well, you can stop a body from having things, you could stop a body from eating, you could stop it from walking, you could stop it from growing skin, you can stop it from breathing, you can stop it from eating. You get all these stops? And that's what the common denominator of illness is — stop.

это вакуум. Я жертва».

But after a while he really goes down scale. He has just been able to make a body thoroughly ill, see. And he goes down scale and he can no longer stop a body. Wow! Now what happens? The same thing happens that this fellow — he did find he could stop a body from talking. See, he'd go, "O-o-one, t-t-two, th-three, fa-f-four, f-f-five."

Как вы оказались в таком положении, что стали жертвой? И это именно то, что вы стираете в одитинге у преклира. Как именно вы создали условия, в которых вы смогли стать жертвой, ведь быть жертвой – это одно из самых невероятных состояний для тэтана. Это почти невозможно, чтобы тэтан, у которого нет массы, нет движения и так далее, стал жертвой. Вы видите, с какой гордостью индивидуум выставляет напоказ то обстоятельство, что он застрял в теле, которое страдает параличом нижних конечностей, вы понимаете? Он гордится этим. «Посмотрите, какой жертвой я стал». И на самом деле сочувствие, которое кто-то проявляет по отношению к этому человеку, вероятно, в какой-то мере является благоговением. Бог ты мой! Примерно так и обстоит дело.

And you say, "Stop."

Затем появляетесь вы и пытаетесь стереть в одитинге тот факт, что он является жертвой. Это не сработает. Это не работает. Он не знает, как он стал жертвой. Он действительно является жертвой. Жизнь его расстраивает. Он не может с ней справляться. Все это находится за гранью его контроля. Но вот приходите вы, одитор... вы должны найти ту его игру, в которой он был причиной и которая предшествовала всем другим играм, в ходе которых он проявил достаточную ловкость, чтобы стать жертвой. Вы следите за мыслью?

And he goes, "Seven, eight, nine, ten."

Что ж, это... это была очень и очень странная загадка жизни. Тэтан был истиной. Дух был абсолютно способным, а затем он сбился с пути истинного и он не может вернуть себя на путь истинный до тех пор, пока вы не сотрете это «сбился с пути истинного», дав ему достаточное количество «сбиваний с пути истинного», чтобы это того стоило.

See? He inverted. So, when he thinks of stopping the body, it starts running.

Вы должны увеличить количество сбиваний с пути истинного на траке, прежде чем он раз-собьется. Это интересный момент.

He's walking up and down, see, walking up and down one way or the other. And he says, "You know, I'd better stop this." Get the idea? I mean, the thought of suppressing a body's actions puts the body in control of him so thoroughly that he's not controlling its actual actions. Follow me?

Таким образом, если мы говорим с бухты-барахты, что индивидуум должен вступить в игру и играть на полную катушку, что он должен отчаянно играть в жизнь, то это неправда. Это неправда.

In other words, he inverts: the thought of "stopping" causes him to "start."

Если мы говорим, что человек страдает оттого, что отчаянно играет в жизнь, то это тоже неправда.

This is so true that — the button wears out rather rapidly, but we'll take some — take some artist — he's a painter and he stopped painting, you know, standard artist. And he's laid away all of his brushes. He has laid away his canvas. He doesn't ever anymore feel that he can just get up energy enough to paint.

Если мы говорим, что он должен быть спокоен, то это неправда. Если мы говорим, что он должен быть активным, то это неправда. Что же является правдой?

You come around to him and you say, "I'll make you a bet that you have no control over your painting!"

Если вы играли в игру, признайте это.

Supposing we were just as ornery and as mean as this (which we aren't) but supposing we said this to him, "I'll bet you have no further control over your painting."

Что ж, я хотел кое-что сказать вам о состояниях игры и я надеюсь, что вы увидели в этом кое-какую логику. По этому предмету существует гораздо больше материала и кое-какие процессы, которые берут свое начало во всем этом, являются чересчур мощными, чтобы проводить их, если одитор не освоил как следует, в совершенстве, современную процедуру. Это уж точно. То есть преклир просто выходит из-под его контроля. Он просто пшуу – и взрывается. Так сказать, все стены заляпаны нейронами.

He says, "Ahh-ahh. Maybe you're right. Maybe you're wrong."

Но есть процессы, связанные со всем этим, которые одиторы могут очень хорошо проводить. Все это сразу же говорит одитору о том, что он может одитировать, а что он не должен одитировать. А также это говорит нам – и это для нас более важно,

And you say, "All right now. I want you to decide to stop painting."

– как человек попал в этот кавардак, и это дает нам средства, позволяющие вытащить его оттуда.

And he says, "All right. I'll stop." He says, "That's silly, you know I have." You say, "That's all right. You just decide to stop your body from painting anymore. You don't want to paint anymore. Just decide that." He does.

Спасибо.

"All right, decide to stop painting." This is not a good process, just a demonstration. "Stop painting."

All of a sudden, he says, "Well, all right, I'm going to stop painting."

You say, "All right, you decide to stop your body from painting." "Okay. Stop my body from painting."

You see, he's trying to start painting all the time. He starts painting — starts painting. It's the painting that stops him! It's done.

See, when he finishes a painting, and it's done, then he stops. Do you get the idea? When he finishes a job of any kind, he no longer has that job and so he stops doing the job. What stopped him? Did he stop doing the job? Or did the job stop?

And after a while he gets so that he can't stop. But his body could stop, so he stops working. He stops painting. He stops doing an awful lot of things that might have been very interesting. He stops kissing pretty girls. Any-thing can happen. He never — he never decided to stop himself. Something else decided.

A fellow walking along a dark street, walking along, he has no intention of stopping whatsoever — he is walking along and — a fireplug right there, you see — he's walking along, and bang he hits it! And he says, "Ow!" It stopped him, didn't it? He didn't intend to stop, but the fireplug intended to stop him or did it?

Now, that's the way it is. That's the way — that's the dwindling spiral of life. Everything stops you, you never stop and you stop stopping others and you're dead.

For instance, do you know that there are people alive ... I'll betcha there are some people right here in this audience — I'll betcha there are people right here in this audience that if a .44-caliber bullet were to come flying up here in some fashion or another and they put out a hand or something like that, it wouldn't stop. I'll betcha there are people in this audience that are weak that way.

Now, there's an oddity. That's a curiosity that you ought to examine. What's the matter with you that you couldn't stop a 16-inch shell, huh? You slippin'?

If you've depended on everything in the universe to do the stopping for you, why eventually you go through these two things; you get so that you stop everything, you don't control anything, you just stop everything, you know, bank presidents, and so forth, you just stop things. And then after a while you get so you can't even stop them anymore, and that's that. You've had it! Then's the time — then's the time when you should call your attorney, write out the last will and testament and take a ride with one of these hot rod drivers you see around town.

So, the common denominator that bridges between a friend and an enemy is stop. Do you get that? But stop is part of control. So, you have a control over your enemy to the degree that you are attempting to stop him — attempting to stop him. When you can stop him utterly he is no longer an enemy. He's dead.

Now, I hope I don't restimulate anybody on this. I hope I don't make any people feel suddenly still. I hope — I was running — running a preclear one day on a process like this, and the preclear all of a sudden looked at me and says, "Shhhhhh."

I says, "What's the matter?"

He says, "We must be very still."

I says, "Okay. What's the matter?"

He says, "What you whispering for?"

Well, so as we worked along one way or the other throughout this last year, I've been developing the games condition material, I've been developing this stop material. And the reason I've spent so much time telling you about stop is for the simple reason that an auditor who is on obsessive stop could never audit a preclear.

And an auditor who can't stop a preclear in his tracks usually doesn't make him well. Why? Because it requires good positive control of the pre-clear. And the anatomy of control is start, change and stop.

If you can't control the session so as to get the preclear in control of things, then, of course, you are going to have the preclear out from under you. You are going to have difficulties every time he has difficulties and you're not going to control him through his difficulties. So that's the other requisite I learned about auditing during the past year — control of the session, control of the case.

There is no nice delicate insight nor a bunch of mechanics that can get you across if this stop factor is out of gear in your own — in your auditor's frame of reference. Don't you see that? If he has to obsessively stop every-thing, he will do the darnedest things to you as a preclear.

Ashtray — sitting there, you know, and you are getting deeper and deeper in, deeper and deeper — pop, crash goes the ashtray, and you go "Dahhhhh! What was that?"

Why did he do that? He couldn't simply stop you by telling you to stop — that would be something he couldn't do. But he could knock an ashtray off the table, slam the door, make the telephone ring, do something. Don't you see? So, we've isolated then — this.

Now, if an auditor can't stop on a communication bridge, what happens? What happens? The processes all just take their course, and the session just takes its course, and the processes take their course, and it just goes on and on and on, don't you see? Don't you — don't you see how this would go? I mean, there is nobody stopping anything. The preclear is in a kind of a condition so he can't stop it. And the auditor is in a condition so he can't stop the preclear and he can't stop the process and he doesn't ever know when to end the process and so he merely changes the process. And he has to change it rap-idly because he can't stop the process. And this communication bridge enforces a stop on the auditor and preclear.

A little bit of break, you know, and then, clunk! stop! Okay, and we've got the session — we've got a stop in the session. Don't you see that? So, this bridge gets the session under control.

Well, anyway, a lot of other things about that — but the whole itinerary of indoctrination, and so forth, worked out of a study of this start, stop and change and formula of communication. And I developed the materials — the basic materials and dummy sessions on this — over in London and then developed the other things that went alongside of them. And we all got to working on it very heavy putting it in practice, and the next thing you know, we were having a very delightful time. Let me assure you.

But there were some people at executive level that hadn't been through indoctrination yet. Terrible thing! But, they weren't convinced that indoctrination was absolutely necessary. It had merely been developed and used with a little bit to give people the communication formula and then to teach them the communication bridge and its use — and then to teach them the control of preclears and then to teach them how to use these various factors in order to put the preclear under his own control and square him around and put him in a condition where he could or didn't have to have a game as the case may be.

And we went along in this wise, and we got no cooperation — I got no cooperation particularly from the organization at large.

One day I was sitting in my office, and I decided — you've been watching these dummy process sessions in the morning, haven't you? Do you find them interesting?

Audience: Yes.

Well, I hate to tell you this, but the Director of Training in London didn't entirely approve of this kind of thing. He wasn't working in this direction very much. So, one night he was sitting in the office and a couple other of my pals over there, were sitting there . . . So, he says, "You know about this funny kind of auditing that you have been developing in the research unit?" He says, "What's this — you know, it's kind of funny," he says, "putting somebody through a couple of weeks just doing auditing that doesn't do any case any good." See? He says, "I haven't had time to read over these processes."

I says, "Yes, yes, yes" I says. "Well, I'll tell you, they go this way. They go this way. We'll take this command here, we'll say 'Are mullets wet?' — we'll take that as an auditing command."

"Okay," he says. "Okay, are mullets wet?"

"And then we'll take another auditing command here," I said, " 'Are cats lonely?' And then we'll take another auditing command, 'Is red red?' All right, fine. Fine."

"Okay," he says, "all right. What am I supposed to do?"

I said, "Well, you take a communication bridge, such as you've been hearing about and you'll use a communication bridge to get into the session and out of the session. You'll deliver the auditing command and acknowledge each time it's executed. You will handle the origin of the preclear and here we go. Okay?"

"Oh, yeah. Yeah! Yeah! I've been auditing for years — old-timer. Nothing to that."

So, I was sitting there at my desk.

He starts in. He says, "All right, are you set?"

And I says, "Yeah. Yeah. Yeah."

He says, "Are mullets wet?"

See.

Was that a session?

Male voice: No.

No! He hadn't even started. Well, he was an old-timer. So, I was an old-timer myself once.

So, he says, "Are mullets wet?"

And I says — being the preclear in this dummy session — "Well," I said, "I don't know. I just don't know. Ummmm, yes."

And he says, "Good. Good. Fine. Are mullets wet?"

"I — well — I don't know."

Well, he says, "Good. Good." He says, "Are mullets wet?"

And I said, "Well . . . What's a mullet?"

And he says, "Well," he says, "uh — well — uh — you know what a mullet is!" I says, "No, I don't!"

And he says, "Well, just answer the question!"

And I says, "Well, all right, all right. What do you want me to say?" He says, "Say yes, of course."

I says, "All right. Yes. Yes. Yes. Yes. Yes. Yes. No. Yes, of course."

And he says, "Well, now . . . Are cats lonely? Oh, now, are cats lonely?"

And I said, "Yeah, I suppose so. Suppose so."

And he says, "Well, are cats lonely?"

And I said, "Suppose so."

And he says, "Well, are cats lonely?"

No acknowledgment, no .. .

And I said, "Hummm," I said, "What's a mullet?"

And he says, "What are you doing thinking about mullets?"

I said, "I don't know! I — what is a mullet?"

Completely lost his head. He says, "Now! Don't think!" He says, "Stop thinking! And be quiet." He says, "It's all right now!"

So, I said .. .

And he says, "Is red red?"

And I says .. .

He says, "Answer my question. Is red red?" He said, "Come on," he said, "you can talk!"

I said, "Well, thank you. Well, red — is red red?"

He says, "What's the matter with you!"

I says, "You said, 'don't think!' "

The next morning I found him in Indoctrination Course.

Yes. And then he went out the door out of the office that night terribly embarrassed because two auditors — other auditors had been sitting in the office, his closest friends, and he finally says, "Damn it, Ron!" he says, "It takes a sane man to act that psychotic!"

Well, what with him and other little minor matters and getting the subject wrapped up — that's what I've been doing the last year. And if not productive, it's at least been interesting. But it has been intensely productive.

I think the last year — the last year has been in terms of actual advance the most interesting of all these six years because it's given us actually almost the entirety of refined auditing procedure which is about 60 percent of modern auditing, and it's given us the remaining 40 percent which tells you what to use the procedure on.

We were in a very interesting condition last February by the way; we had dropped Havingness out of the auditing procedures — processes, see; no Havingness was being audited. We're doing it with perfect procedure and never remedying anyone's havingness. We never gave anybody anything. He couldn't have anything of any kind, it just dropped out of sight.

But we were doing our auditing with perfect procedure. Of course, if you dropped all Havingness out of sight entirely in auditing, you, of course, never would make anybody well.

But, the insight, the skill, the way the auditor had learned how to hold his little finger as he audited the preclear was so good, so perfect, and was done with such consummate aplomb that even without a technique to handle anything, they were making people well — better than 22 percent, too!

Well, we've had a very, very fascinating time of it. My only regret during the past year is not being with so many of my good friends. I don't particularly enjoy Europe. I don't particularly enjoy fumbling around with foreign languages — such as cockney!

But the level of case was sort of this way. I figured out if I could crack one of those, why, any of yours would be a pipe. And by golly! We even started to crack the cases of old auditors in England!

The last year was very productive. The material picked up along it actually is relatively simple; it is very easy to use; there is nothing to handling preclears now, as long as you know it all perfectly. That's all you have to be able to do. Handle it perfectly and get perfect results. I am not studying that sort of thing now.

For the last three, four years, people have been asking me, "What's an Operating Thetan?" You know they have been asking me this: "What's an Operating Thetan? What is this thing? I want to be an Operating Thetan." Or, "What are the techniques used to make an Operating Thetan?" and so forth.

So having wrapped up auditing procedure, I am going to spend the next few months trying to find out. I coined the phrase a long time ago and made some notes, but I lost the notes. You know how I am with notes.

Evidently an Operating Thetan would be somebody who — well, I don't know, we'll have another congress one of these days and I will tell you then.