Hiya.

Thank you.

Привет.

Thank you.

Спасибо.

Want to talk to you, now, about human communication. Would you like to know something about human communication?

Сейчас я хочу поговорить с вами о человеческом общении. Вы хотели бы узнать что-нибудь о человеческом общении?

Audience: Yeah!

Конечно же, общение неизбежно становится проблемой в любом человеческом обществе. Оно также становится проблемой в сообществе муравьёв. Это проблема. Ведь анатомия всех проблем сводится к общению.

Communication is, of course, an inevitable problem in any human society. It's also a problem in ant societies. It's a problem. Because the anatomy of all problems is communication.

Вы берёте А-Р-О, добавляете к нему намерение, внимание, а также причину, по которой вы общаетесь. Однако общение само по себе приведёт к появлению... Как я рассказывал вам некоторое время назад, человек, у которого есть кусок трубы, в конце концов выдумает причину того, почему у него есть эта труба. Сам тот факт, что кто-то видит её и упоминает об этом в разговоре, означает, что для её существования должна быть причина. И так появляются все причины, которые есть на свете.

When you would take ARC, we then add the intention, the attention, and the reason why we're communicating. But communication all by itself will bring into being — as I was telling you a little while ago, the fellow with a piece of pipe finally dreams up an answer as to why he has it there. Just the fact that somebody sees it and comments on it means there has to be a reason for it. And that's all the reason why there is.

Так вот, общение и проблемы очень тесно связаны. И поскольку мы сказали, что каждое человеческое существо занимается тем, что играет в этакую маленькую игру под названием «проблемы», и сказали, что каждый человек, который попадает к нам на процессинг, возможно, страдает от нехватки проблем, иногда настолько сильной, что у него вообще не остаётся проблем и это ему очень не нравится, - так вот, благодаря всему этому мы осознаём тот факт, что анатомия любой проблемы сводится к запутанному общению.

Well, communication and problems are very intimate. And if we have said that every human being is going around playing a little game of problems and that if everybody that we get to process can have a scarcity of problems and can get to a point where he no longer has any problems, and is therefore very unhappy, we then recognize the fact that the anatomy of a problem is a tangle of communication.

Практически на любом из известных мне языков слово «ответ» (в значении «отклик») и слово «ответ» (в значении «решение, разгадка») - это одно и то же слово. Но здесь мы наблюдаем нечто большее, чем отождествление. Это нечто большее, чем те фразы, которые обсуждались в Дианетике, - фразы, которые застревают, а потом неверно истолковываются.

Now, in almost any language of which I have any cognizance, the word answer (meaning reply) and the word answer (meaning solution) are the same word. But this is more than an identification. This is more than one of these Dianetic phrases that gets stuck and misinterpreted.

Помните, в старые времена мы обсуждали это: «Без шапки можно и голову напечь» («напечь» - слитно). Эти слова, «голову напечь», с точки зрения психотика, истолковываются точно так же, как «голову на печь» («на печь» - раздельно). Понимаете, это означает одно и то же просто потому, что звучит одинаково.

Remember in the old days, "He rode a horse." R-o-d-e, "He rode a horse," would be interpreted, as a psychotic, on a level with "He rowed a horse," r-o-we-d. See, it'd mean the same thing just because they sound alike.

Ну так вот, слова «ответ» и «ответ» могут перепутаться ещё больше, потому что это и есть одно и то же слово. Однако разгадкой для какого-либо секрета будет ответ, и отсутствие какого-либо ответа даёт нам секрет. И это всё, что вам нужно знать о секретах. Нет больше ничего, что можно было бы о них знать.

Well, answer and answer can get even further confused because they are the same word. But the solution to a secret is an answer, and the absence of an answer gives us a secret. And that's all you have to know about secrets. There isn't anything more to know about secrets.

И вы можете в своё удовольствие носиться там и сям в погоне за секретами, но то, что вы ищете, - это ответ. А в отсутствие какого-либо ответа вы получаете секрет. Вот так.

Now, you can go charging around all you want to, looking for secrets, but what you're seeking is an answer. And in the absence of an answer, you get a secret. All right.

Мы получаем такое состояние. Допустим, у нас есть девушка по имени Грайнд, и она работает в театре «Шантан». Ну так вот, эта девушка по имени Грайнд находится совершенно вне общения, у неё отсутствует устное общение. К ней кто- нибудь подходит, говорит: «Привет, Грайнд (Пауза.) Тц... а-а!»

We get this condition: we have, this girl named Grind — works at Burlecue Theater. (laughter) Anyway, this girl called Grind is completely out of communication on a verbal level. People walk up to her and they say, "Hiya, Grind. (pause) tsk — huh!"

А потом этот человек встречает её снова и спрашивает: «Эй, как делишки, Грайнд?» (Пауза.)

And then they see her the next time and they say, "Well, how's tricks, Grind?" (pause)

И тот же человек встречает её на вечеринке и интересуется: «Ну как, тебе тут весело, Грайнд?» (Пауза.)

And they see her at a party and they say, "You having a good time, Grind?" (pause)

Через некоторое время её знакомые начинают говорить друг другу: «Знаешь, у этой девушки есть множество секретов. Она наверняка что-то такое знает».

And after a while they tell each other, "You know, that girl has an awful lot of secrets. She certainly knows something."

Однако в действительности самый тщательный осмотр её медуллы облонгаты, равно как и её черепа (который, вероятно, никогда раньше не подвергался осмотру), немедленно и убедительно продемонстрирует, что у неё не только нет никаких секретов, но и просто нет никаких знаний. Тем не менее она приобретёт репутацию очень загадочного существа просто из-за того, что вообще не будет отвечать, и люди будут истолковывать отсутствие ответов с её стороны как знак того, что она хранит множество секретов. Следите за мыслью?

And the fact of the matter is that a microscopic examination of her medulla oblongata as well as her skull, which has probably never before been examined, would demonstrate immediately and conclusively that she not only did not have a secret datum but she didn't know nothin' nohow. But she would get a reputation for being a very mysterious person simply by never answering, which would mean that she would have lots of secrets. Follow me?

Таким образом, когда люди не получают от кого-либо ответов, они начинают полагать, что тем человеком движут какие-то странные мотивы. Они начинают полагать, что он держит кое-что за пазухой или замышляет что-то недоброе.

So people, when they don't have — don't have answers coming back from people, they begin to assume that they have strange motives. They begin to assume that these people have something up the sleeve, or that they mean wrong.

Стоит вам выйти из общения с партнёром по бизнесу - и он наймёт толпу 3 аудиторов (не одиторов), чтобы они провели ревизию всех бухгалтерских книг и выяснили, что именно вы делаете во вред ему. Что вы делаете во вред ему?

Now, all you have to do is to go out of communication with a business partner to have him hire a set of auditors (of another kind) to audit the books and find out just what you are doing to him. What are you doing to him?

Вы не говорите «Привет» с утра, вы не говорите «До свиданья» вечером, - и он в скором времени приходит к заключению, что с бухгалтерской отчётностью компании что-то не в порядке: «Этот парень, должно быть, что-то скрывает».

You don't say, "Hello" in the morning; don't say, "Goodbye" at night.

Хотя в данном случае одно никак не следует из другого. Но что он делает, так это добавляет «Р» в треугольник. Ведь «О» ушло, и он пытается сохранить хоть какую-то часть треугольника. Понимаете? «Пусть у нас будет хоть какой-то треугольник, хоть чуть-чуть треугольника, ну пожалуйста... Пусть будет хотя бы Р. Иначе мы полностью потеряем аффинити ко всему существующему». Другими словами, он пытается отыскать причину. Он хочет рационально объяснить, почему уходит общение. И поскольку отсутствует «О», исчезает и «Р».

And he will very soon come to the conclusion that there's something wrong with the account books of the firm: "This fellow must be hiding something."

Итак, человек, который раз за разом не общается с вами, чаще всего становится загадочным и полным секретов, он становится существом с подозрительными мотивами, он становится человеком, которым движут очень странные причины.

And it doesn't follow at all. What he is doing is adding the R to the triangle. Because the C has dropped out, he tries to put something there on the triangle. You know? "Let's have some triangle, little bit of triangle, please — at least an R. Otherwise, we'll go completely out of affinity with existence." So he tries to get a reason why. He wants the rationality of why this communication is dropping. And because there is no C, then there is no R.

Полагаю, именно тот факт, что коммунистическая партия ничего не ответила сенатору Маккарти много, много лет назад, в те тёмные времена, когда сенат проводил расследование, - тот факт, что коммунистическая партия не сообщила сенатору Маккарти, чем она занимается, придал ему уверенность, непоколебимую уверенность в том, что коммунистическая партия скрывает от него множество секретов. Вы следите за мыслью?

Now, people who have consistently failed to communicate to you probably have become enigmas, they have become secrets, they have become people with suspicious motives, people who have causes which are very strange.

В действительности, если вы познакомитесь с какими-нибудь коммунистами, вы обнаружите, что они неспособны ничего удерживать или скрывать. Это то, что с ними не так. Им нужно всё отдавать, понимаете, отдавать всё народу, но они никак не могут определить, где находится тот народ, которому они должны всё отдавать. И все должны владеть всем. Отдавайте это всё прочь. Они не могут ничего удерживать. У них нет секретов.

I imagine the failure of the Communist Party to answer up to Senator McCarthy many, many years ago in those dark ages of senatorial investigation, the failure of the Communist Party to tell Senator McCarthy what it was doing, has given Senator McCarthy the conviction, the utter conviction, that they are hiding many secrets. You follow me?

Они нанимают специалистов, чтобы те забрали все наши секреты, так что сейчас у нас даже нет никаких секретов от них. Но сам тот факт, что ответ не был получен, привёл многих людей, типа сенатора Маккарти, к убеждению, что коммунисты и коммунистические государства имеют странные, необычные и ужасные мотивы, которые трудно понять цивилизованному миру.

Whereas, if you know any communists, you will know they're incapable of holding anything. That's what's wrong with them. They've got to give it all away, you see, give it to the people, and then they never determine where the people are to be given things to, you see. And everybody has got to own everything. Give it all away. They can't hold anything. They have no secrets.

Один из способов полностью разрушить этот расчёт был бы таким. Допустим, Кремль стал бы отвечать, или писать письма, или ещё как-то откликаться на все заявления сенатора Маккарти. Если бы коммунисты просто начали заваливать Маккарти общением... к примеру, общением такого плана: «Мы хотим включить ваше имя в наш список ежемесячной рассылки новостей сельскохозяйственного конкурса “4*Н”». «Вот статистика того, скольких гаек и болтов недосчитались на колхозных тракторах на протяжении первых двух месяцев 1952 года». «Дорогой сенатор Маккарти, мы поняли, что у вас есть некоторый интерес к медведям, и поэтому мы хотим сообщить вам, что гималайский медведь...»

They hire expert people to take all the secrets we have so we don't even have any secrets from them, now. But just the failure to answer up has given many people, like Senator McCarthy, the belief that communists and communist nations have strange, terrible and peculiar motives which cannot be readily understood in a civilized world.

Не имело бы значения, что они говорят, вы понимаете? Содержание не имело бы значения. Просто целая гора общения, направленного сенатору Маккарти, - и это в конце концов привело бы его к любопытному состоянию ума: он стал бы убеждён в том, что самая честная и открытая организация из всех известных ему - это коммунистическая партия.

Now, one of the ways to utterly upset this computation would be if the Kremlin started to answer, or write letters to, or answer all the things that Senator McCarthy was saying. If they just started to pour a flood of communication at McCarthy — supposing this was communication on the basis of:

Кстати говоря, Япония, благодаря тому что она продолжала переговоры с Соединёнными Штатами, смогла организовать неожиданное нападение на США в Перл-Харборе. Поскольку общение присутствовало, никому в Вашингтоне не приходило в голову, что имел место хоть какой-то недостаток аффинити. И поэтому в Вашингтоне не считали, что есть причины для каких-либо происшествий, типа внезапного нападения. Это и есть то, что мы называем вероломством.

"We want to put you on our monthly mailing list for the agricultural contest figures for the Four-Star-H." "Here are the statistics of how many nuts and bolts have been found missing on collective farm tractors during the first two months of 1952." "Dear Senator McCarthy, we have understood that you have some interest in bears and we wish to report to you that the Himalayan bear ..

Понимаете, неверная причина и несуществующее аффинити были замаскированы продолжающимся общением. Это запутанное состояние, и это проблема. Это просто замечательная проблема. Но что происходит с любой проблемой, если вы начинаете общаться с ней или направлять общение в её сторону или вокруг неё?

It wouldn't matter what they said, you understand? It would not matter what they said. Just simply a bunch of communication to Senator McCarthy would find him in this interesting condition of believing that the most open and aboveboard organization of which he had ever heard was the Communist Party.

Ну, давайте рассмотрим практический пример, который известен нам уже очень давно. Вот у нас есть человек, у которого больная правая нога. И мы просим его: «Протяните коммуникационную линию к своей правой ноге». Это очень старый процесс, он появился у нас очень давно: «Протяните коммуникационную линию к своей правой ноге». «Теперь сделайте так, чтобы ваша правая нога протянула коммуникационную линию к вам». «Теперь вы протяните коммуникационную линию к своей правой ноге». «Теперь сделайте так, чтобы ваша правая нога протянула...»

Japan, by the way, in continuing to negotiate with the United States, was able to apply a surprise attack to the United States at Pearl Harbor. Because the communication was there, nobody in Washington could envision the fact that any lack of affinity was there. And so there would be no reason why anything should occur, like a sneak attack. And that's what we call treachery.

И вдруг - бум, бах - что-то происходит, факсимиле исчезает, что-то случается, и все трудности с правой ногой исчезают раз и навсегда. Это был экспериментальный процесс. Иногда он не срабатывал, потому что человек вообще не был в состоянии протянуть коммуникационную линию к своей правой ноге. Он просто не делал этого, поэтому его правая нога и приходила в плохое состояние. Правая нога, которая находится вне общения, но которая по-прежнему используется индивидуумом, придёт в плохое состояние.

See, the wrong reason why in the existence, and a wrong affinity, actually masked by continuing communication. That's a complexity and a problem. That makes a very neat problem. But what happens to any problem if you start communicating at it or with it or around it?

Итак, в отсутствие общения мы получаем психосоматическое заболевание. И это правда. Человек, который испытывает какие-то трудности со своим телом, находится вне общения с соответствующим местом тела, и мы можем это заявить очень точно и правдиво. Человек, который не любит своё тело или считает, что с его телом что-то очень не в порядке, находится вне общения со своим телом. Мы можем просто мгновенно вывести это заключение. Нет никаких дальнейших споров, условий и оговорок на эту тему.

Well, let's take a very practical application, one which we know of that's very old. We have a fellow who has a bum right foot and we ask him to "Put a communication line through to your right foot." This is a real old process, way back: "Put a communication line through to your right foot." "Now, have your right foot put a communication line through to you." "Now you put a communication line through to your right foot." "Now, have your right foot put a . . ."

Если человек заявляет: «Ну, я хочу экстериоризироваться, потому что мне просто необходимо избавиться от этой мерзкой развалины. Мне не нравится это тело, оно грязное, оно просто отвратительное, так что я хочу экстериоризироваться». Ну, может быть, такой человек сможет экстериоризироваться навязчиво или компульсивно.

All of a sudden — boom, bang — something occurs, facsimile blows, some-thing happens and the difficulty with the right foot disappears and that is the end of that difficulty. This was a test process. It didn't work sometimes because a person was unable to put a communication line through to his right foot in the first place. He simply wasn't doing so, so his right foot got in bad condition. Right foot out of communication, still being used by the individual, therefore will get into bad condition.

Обычно, если вы скажете такому человеку: «Будьте в метре позади своей головы», - он в мгновение ока окажется позади Арктура, он просто - зззум! Но это не рациональное поведение.

So, in the absence of communication, we had psychosomatic illness. And that's true. A person who is having difficulty with his body is out of communication with that point of his body, and this we can say very neatly and very nicely. A person who doesn't like his body or who finds something very wrong with his body, is out of communication with his body. We can just draw this instant conclusion. There's no further argument or ifs, ands, or buts about it.

Настоящий способ вытащить его из тела - это ввести его в общение с телом, а потом уже вытащить его оттуда Причина по которой люди не выходят из тел без труда, состоит в том, что они не находятся в общении с телами. Понимаете? Это очень простое решение.

If a person says, "Well, I want to get exteriorized because I've got to get rid of that nasty old thing. I don't like that body, it's dirty and it's awful, and I want to get exteriorized." Well, maybe they could exteriorize on a compulsive or an obsessive basis.

Ну хорошо, давайте теперь рассмотрим все проблемы. Давайте рассмотрим все проблемы в целом и обнаружим, что проблема становится проблемой, когда общение где-либо нарушается. Проблема рождается там, где разрывается линия общения. Каждый раз, когда вы разрываете коммуникационную линию, вы получаете проблему.

Usually if you said, "Be three feet back of your head" they'd be passing by Arcturus in an awful hurry, they'll zoom! But that is not a rational action.

В действительности вы могли бы игнорировать некоторые коммуникационные линии. Вы могли бы игнорировать довольно многие коммуникационные линии... в самом деле. Вы могли бы просто уйти и забыть о них, понимаете? При условии, что у вас и так не было настоящего общения на этой линии, вы могли бы её забросить.

The actual way to get them out of the body is to put them in communication with the body, and then get them out of the body. The reason why people don't move easily out of bodies is because they're not in communication with bodies. Get the idea? It's a very simple solution.

Но давайте возьмём эту линию, давайте начнём бороться с ней: у нас появится проблема. Мы могли бы игнорировать её, но если мы уже начали общаться, а потом разорвали общение, то с этого момента у нас появится проблема. Это просто ужасный факт, потому что вы волей-неволей уже вышли из общения с огромным множеством вещей.

Well now, let's take all problems. Let's look over all problems and discover that a problem becomes a problem when communication breaks down some-where. The birth of a problem would be the break of a comm line. Any time you cut a comm line, you get yourself a problem.

Скажем, вы потеряли кольцо; вы вышли из общения с этим кольцом. Ну, это не очень большая проблема, но один из вопросов, которые вы себе задаёте, это: «Где я его потерял?» По-моему, это одна из самых глупых проблем, о которых я только слышал. Понимаете, кто-нибудь входит и спрашивает: «Где моя шляпа? Где моя шляпа?» Он не знает, где его шляпа, и он собирается уходить, ему нужно идти на работу или что-то в этом роде; он говорит: «Где моя шляпа?»

Now, it's a fact that you could ignore some communication lines. You could ignore quite a few communication lines — you actually could. You could just walk off and forget about them, you know? As long as you weren't really in communication on that line anyhow, you can leave it alone.

И кто-то спрашивает его: «Где ты её потерял?» Если бы он знал, где он потерял эту шляпу, он смог бы её найти. Она потеряна, потому что он не знает, где она находится. И тем не менее вот первый вопрос, который вам задают, как только вы что-то теряете: «Где ты это потерял?»

But let's pick up the line, let's start to fight it: we're going to have a problem. We could ignore it but if we start communicating and then we cut communications, we thereafter will have a problem. It's a horrible fact because you've gone out of communication with a lot of things, willy-nilly.

Здесь мы видим проблему, происходящую от разрыва общения. Это самый элементарный вид проблемы - проблема потери, вызванная разрывом в общении.

You lose a ring; you're now out of communication with a ring. Well, it didn't create much of a problem but one of the things that you will ask is, "Where did I lose it?" I think that's one of the silliest problems I ever heard of. You know, this fellow walks in and he says, "Where's my hat? Where's my hat?" He hasn't got his hat and he's going to leave, he's got to go to the office or something, "Where's my hat?"

Ну а способ избавиться от проблемы - восстановить общение или же с помощью процессинга или чего-то в этом роде просто разрушить эту проблему как таковую.

And somebody says to him, "Well, where did you lose it?" If he knew where he lost it, he could find it. It's lost because he didn't know where it is. And yet this is the first thing anybody says to you when you've lost something, "Where did you lose it?"

Проблема в действительности обладает массой. На самом деле не существует проблем, которые не обладали бы массой... таких проблем, которые бы кого-то беспокоили. Возьмите даже арифметику: «Два плюс два равно четыре» - это утверждение никогда не беспокоило вас, пока вам не пришлось задавать вопрос: «Два чего? Плюс два чего? Равно четыре чего?» Вот теперь у вас есть настоящая проблема. До этого у вас было всего лишь уравнение, а не проблема. У вас была арифметическая дезинформация в виде формулы. Ну хорошо.

Well, here we have a problem resulting from a break of communication. Now that's the most elementary sort of a problem break — problem lost because of communication breaks.

Два плюс два никогда не равнялось четырём. Я имею в виду, вот четвёрка с этой стороны, вот двойки с этой стороны (два чего? - понимаете), и таким образом вы можете сделать какое-то теоретическое утверждение без того, чтобы иметь проблему. Но вы могли бы сказать, что два плюс два равно вопросительному знаку.

Now, the problem is lost when the communication is restored or when processing, or some type of processing just breaks it up as a problem.

В этой формуле предполагается, что вы соединили две двойки, чтобы получить четвёрку. Истина в этой формуле состоит в том, что два плюс два равно два плюс два. Но мы изменили общение ши уплотнили общение, чтобы получить «два плюс два равно четыре», следовательно, это не может быть правильным ответом - так что это и не является правильным ответом.

A problem actually has mass. There are no problems without mass, really — no problems that would ever worry anybody. Take even arithmetic: "two plus two equals four" never worried you until you had to ask this question, "Two what plus two what equals four what?" Now you really have a problem. You only have an equation before that, not a problem. You have a formulary statement of an arithmetical piece of misinformation. All right.

Огромное количество математиков с трудом ковыляют, пытаясь разрешать задачи и проблемы, в то время как изначальной ошибкой в их построениях является что-то вроде «два плюс два равно четыре» - они сказали это где-то на очень ранней стадии своих рассуждений, понимаете? И сказав это, они пошли дальше, и они получили квадратный корень, кубический корень и всевозможные логарифмы. И потом вы сворачиваете в сторону и берёте экстраполяцию гиперболы, и всё это становится очень гиперболическим, и правильного ответа у математиков так и нет.

Two plus two never equaled four. I mean, the four is over on that side, the twos are there (two what, you know) so therefore you could make some theoretical statement without having a problem. But you could say two plus two equals question mark.

Поэтому они просто добавляют ещё несколько цифр и пытаются узнать, не получат ли они правильный ответ таким образом. Другими словами, они добавляют, добавляют и добавляют символы, надеясь, что рано или поздно они получат решение проблемы. Но это то, что делала сама жизнь.

Well, the formula immediately assumes that you've put the two twos together to get a four. The truth of the formula is, two plus two equals two plus two. But we have changed communication or condensed communication to get "two plus two equals four" so it couldn't be the right answer — and so it isn't the right answer.

Разрыв общения: «Ну, если мне удастся добавить вот сюда достаточно символов, видите... Э-э, это не сработало. Давайте добавим вот сюда ещё символов. Ну что ж, это тоже не сработало. Давайте соберём всё это в кучу. Вот так.

More mathematicians are staggering around trying to solve problems, where the initial error in the problem is something like "two plus two equals four" they have said somewhere way back in their figures, you know? And then they've gone on and they've gotten the square root, the cube root and all these logarithms. Then you get over on this side and you take the extrapolation of the hyperbolae and that becomes very hyperbolical, and they haven't got the right answer.

Теперь это правильно? Нет, это совершенно непонятно. Ну что же, давайте добавим сюда ещё немного символов, суммируем всё это, выйдем на более высокий уровень сложности (если только это нам удастся), и тогда, возможно, мы сможем решить это с помощью теории уравнений, и нам не придётся решать это с помощью арифметики. Ладно.

So they just add some figures and wonder whether or not that won't give them the right answer. In other words, they go on adding symbols, adding symbols, adding symbols, hoping some time or another they'll get a solution to the problem. And that's what life's been doing.

Вот ещё немного символов, вот ещё немного символов, и мы добавим ещё несколько множителей. А теперь мы обнаружим ещё некоторые данные и добавим их к этой проблеме, а потом ещё несколько множителей, и ещё несколько множителей, и ещё несколько множителей, и... Ну ладно.

Break of communication: "Well, now if we can just add enough symbols over here, see, why . . . Well, that didn't work. Let's add some more symbols over here. Well, that didn't work. Let's mass these things up now. All right.

Ну, теперь-то она решена? Ну, мы не знаем, мы уже забыли, в чём заключалась первоначальная проблема».

"Is that right? No, that's awful puzzling. Well, let's put some more symbols on this thing and add that up, and get a higher level of complexity if we possibly can, and then maybe it can be solved by theory of equations and we can just skip trying to solve it by arithmetic. All right.

Таким образом всё и происходило в жизни. Накапливалось всё больше и больше данных, всё больше и больше массы, всё больше и больше сложностей, и в конце концов дело дошло до того, что мы забыли, в чём заключалась проблема.

"So here's some more symbols and some more symbols, and we put some more factors. And now we'll discover some more data and pull that in on the problem, and then some more factors and some more factors and some more factors and ... All right.

И в действительности открытие динамического принципа существования вовсе не должно было быть открытием. Основой всех проблем является следующий вопрос: как долго мы можем играть в эту игру под названием «выживание»? Что ж, способ победить в игре «выживание» - это выживать.

"Now is it solved? Well, we don't know, we've forgotten what the original problem was." That is the way life has gone. It has added more and more data, more and more masses, and more and more complexities to a point of where it's forgotten what the problem was.

• Подождите минуточку. Подождите минуточку. Вы... Как долго нужно выживать, чтобы играть в эту игру?

And actually, the dynamic principle of existence, discovery of, shouldn't have been any discovery at all. The problems are based on this basis: How long can we play this game called survival? Well, the way you win the game called survival is to survive.

"Wait a minute. Wait a minute. You . . . How long do you have to survive to play this game?"

"Well, you just have to go on surviving."

Никто не знает ответ на этот вопрос, и в этом-то и заключается шутка, и благодаря этому игра становится просто замечательной. Это идеальная игра, в которую можно играть бесконечно.

"Now, just a minute — if we have this game called survival, the winner of the game is one who would survive longer than anybody else. That would be right, wouldn't it? Well, how does anybody survive long enough to prove that he has survived?"

Так вот, проблемы, возникающие в этой игре, - это те проблемы, которые нам необходимо решать для того, чтобы выживать. Но как ни странно, мы не можем делать ничего другого, кроме как выживать. Это совершенно невозможно, физически, тэтански невозможно - делать что-то другое, кроме как выживать. Тэтану приходится очень, очень упорно трудиться над тем, чтобы ставить на жизни точку, а потом заново всё обнаруживать, и наслаждаться замечательной безответственностью младенца, понимаете, и утверждать: «Я никогда не жил раньше, я ничего не знаю - ха, посмотрите на меня - я вообще ничего не знаю!»

And nobody knows, and that's the joke, which makes quite a game. It's the ideal game that goes on forever.

И мы бы поверили в это, мы бы купились на это, если бы не... допустим, мы возьмём десять детей. Все эти десять детей росли в одном и том же окружении, и все они раньше никогда не видели рояля. Они даже не слышали о том, что такая вещь, как рояль, существует. Теоретически, такой эксперимент возможен.

Now, the problems of that game are the problems we have to solve in order to survive. But the funny part of it is, we actually can't do anything else but survive. It'd be utterly, physically, thetanesquely impossible to do anything else than survive. A thetan has to work very, very hard to put periods on lives and discover everything new again, and run the glorious irresponsibility of being a baby, you know, and say, "I never lived before, I don't know anything — ha, look at me — don't know a thing!"

Так вот, мы берём этих детей, даём им хорошего преподавателя и начинаем учить их всех играть на рояле. Они впервые видят рояль и впервые видят ноты.

And we would believe that, and we would buy that if we didn't take — let's say we take ten children. And these ten children have had an equivalent environment and there's never been a piano around any of them. None of them have even vaguely heard of this thing called a piano — theoretical experiment.

Мы обнаруживаем, что один из них, у которого вообще-то умелые руки, не может играть на рояле. Он не может даже к нему прикасаться. Сама мысль о том, чтобы подойти к роялю, его расстраивает. А другой ребёнок может подойти к роялю и играть пим, пим, пим, пим, но он не может читать ноты. Он может читать книги на своём родном языке, он может научиться французскому, но он не может читать музыкальные ноты. Хммчмм! Это непредсказуемая переменная, не так ли?

Now, we take these children and with a good instructor we start to teach them all how to play the piano. They see the piano for the first time, they see the music for the first time.

Нет смысла изучать извилины его мозга, расположенные между его коржибкой и его облонгатой. Нет никакого смысла искать что-то там, потому что ответ на вопрос о том, почему он не способен играть на рояле, состоит в том, что он когда-то играл на нём и проиграл. Он вышел из общения с роялем, и сейчас от него ожидают, чтобы он снова стал с ним общаться. Он совершенно не хочет снова с ним общаться, потому что если он возобновит общение с роялем, он возобновит общение с какой-то из своих жизней.

We find out one of them who has good manual dexterity, can't play the piano. He can't touch it. It upsets him — the thought of coming near a piano. And another one, he can get near the piano and play bink, bink, bink, bink but he can't read the notes. He can read English, he could learn French, but he can't read notes of music. Whhhh! Well this is a wild variable, isn't it?

И вот игра, в которую ему приходится играть: «Я должен продемонстрировать себе, что я не могу выживать, чтобы доказать, что я могу выживать. Необходимо иметь невыживание, для того чтобы иметь выживание. И если бы я взял и вспомнил всё это до конца, тогда...»

Well, there is no sense in looking in his cortextural response which runs between his korgypsky and his oblongata. There's no sense in looking in there because the answer to his inability to play the piano is because he played one once and he lost. He went out of communication with a piano and now he's being expected to pick up communication with a piano again.

• Но посмотри, в этом случае ты бы выиграл. Ты бы доказал, что ты выживал.

He's not going to pick up communication with a piano because if he picked up communication with a piano he'd pick up communication with a life. And the game he has to play is this: "I've got to show myself that I can't survive in order to prove that I can survive. We've got to have nonsurvival in order to have survival. And if I went and remembered all this stuff, all the way, then . . ."

"But then look-a-here, you'd win. You'd prove that you'd been surviving."

Что не так в отношении этого ребёнка к роялю?.. И давайте сейчас рассмотрим оставшихся восьмерых детей. Мы обнаружили, что один ребёнок не мог даже прикоснуться к роялю - уууух, - а другой мог прикоснуться к роялю, но не мог читать ноты, и осталось ещё восемь детей, и у всех у них примерно одинаково умелые руки. И они садятся и начинают упражняться: «До, ре, ми, фа, соль», «до, ре, ми, фа, соль, ля, си», и в конце концов они могут очень хорошо играть на рояле. Очень, очень хорошо.

"Yes, but I wouldn't have any liability on the game of survival," you see?

Кроме одного из них. Один из этих детей внезапно начинает играть Прокофьева, Грига, Брамса, Моцарта, Баха - и всё это без нот! Но, конечно, мы можем не придать этому значения и сказать, что извилины его коржибки таковы, что они переплетаются. И мы можем надеяться, что это и есть ответ - но это не ответ.

What's wrong between this kid and the piano? Now we take the remaining eight kids. We found one that just — OOOhh — he just even couldn't touch a piano, one that could touch a piano but couldn't read music, and eight more, and they all have more or less equal manual dexterity. And they sit down and they, "Do, re, mi, fa, sol," "every-good-boy-does-fine," "f-a-c-e," and finally get to a point of where they play the piano very nicely — very, very nicely.

Факт состоит в том, что ребёнок, который вообще не может прикасаться к роялю, в прошлом потерпел сокрушительные неудачи, связанные с роялями. Возможно, он пытался играть на роялях много раз, один раз добился успеха, застрял в некоторых победах, а потом у него пошли неудачи за неудачами, и в конце концов он решил: «Рояли - я с ними больше не общаюсь. Я не желаю больше иметь ничего общего с роялями». Он так решил. «Не желаю больше иметь ничего общего с роялями, с концертными залами... ничего общего с роялями. Увольте». И несколько жизней спустя он всё ещё держит своё слово.

Except one of them — one of them is all of a sudden playing Prokofiev, Grieg, Brahms, Mozart, Bach — without the music! But of course we can over-look all this and say the cortextural responses of the korgypsky are such that they replot. And we hope that's an answer, but it's not an answer.

А следующий ребёнок когда-то был композитором. И ему было ой как больно каждый раз, когда кто-то сочинял новую мелодию, которая оказывалась более популярной, чем его мелодия. Это стоило ему денег, стоило ему славы, и вот он здесь (хлюп), его музыка забыта. Так что он доходит до такого состояния, что он не может смотреть на музыку, написанную кем-то ещё. Он не желает иметь ничего общего с ней. Это совершенно невыживательно - прикасаться к чьей-то чужой музыке.

Fact of the matter is that the fellow who couldn't touch the piano at all had some terrible failures on the subject of pianos. He probably tried it many times and was successful once, is stuck in some wins and then he failed and failed, and then he just says, "Pianos — I'm out of communication with them. I don't want anything more to do with a piano." He said this. "Don't want any-thing more to do with pianos or concert halls — nothing more to do with pianos. Thank you," and he's true to his word a few lives later.

Так что мы садимся и говорим: «А теперь давай, до-ре-ми-фа-соль...» Понимаете, этот парень может писать музыку. И мы говорим: «Вот как надо играть “Чижик-пыжик, где ты оьеТ. вот так это и надо играть. Понял? Вот именно так и играй». Вааа! Он может сидеть и нажимать на клавиши - пам, пам, пам; но он не может читать музыкальные ноты.

And the next one was a composer, and oh, boy, did it hurt every time somebody put out a new, more popular tune than his. Cost him money, cost him fame and there he is — sniff — his music neglected. So he gets to a point where he won't look at anybody else's music. He won't have anything to do with it. It's completely nonsurvival to touch somebody else's music.

Ну ладно. Теперь давайте рассмотрим... Некоторые из этих детей просто научились играть на рояле, совершенно няяяя - понимаете, их выставляют на обозрение: «А сейчас, дорогие гости, мы хотим показать вам, как Роджер может играть на рояле» - и гости вынуждены сидеть и слушать все эти ляпы... ляповый регтайм. И вот семь из этих десятерых детей именно такие.

So we sit down and we say, "Now that's f-a-c-e and every-good-boydoes . . ." — this guy can write music, see. And we say, "And now, this is the way you play "Tom and Ned out in the snow, now they're playing Eskimo," and that is the way you play this piece. You see? And that's what you do." Blaaa! But he could sit there and go bink, bink, bink; but he wouldn't read music. All right.

Но один оставшийся ребёнок... Этот ребёнок, который просто играл что угодно без всяких затруднений... У всех у них разный опыт в том, что касается роялей. И они в разной степени способны общаться с роялями. И у этого последнего ребёнка, который действительно может играть что угодно, никогда не было победы, связанной с роялем, никогда не было проигрыша, связанного с роялем, он просто в течение долгого времени учился игре на рояле, он был готов играть, и внезапно кто-то усадил его за рояль и сказал: «Сыграй до-ре-ми-фа-соль-ля-си», так что он не имел ничего против и сыграл им Грига. Но он и сам не знает, как он это сделал. Он сам ни о чём не подозревает.

Now, let's take this — we have several kids there who merely learned how to play the piano just completely nyaah — you know, set them up: "Now, company, here we want to show you how Roger can play the piano," you know, and everybody has to sit there and listen to these boo-boos — the boo-boo rag. And so, seven of them were like that.

Иногда я становлюсь на колени и спрашиваю трёхлетнего ребёнка: «Эй, приятель, что ты делал в своей прошлой жизни, а?» И он смотрит на меня... «А тебе что за дело?» А к четырёхлетнему возрасту это обычно выбивают у них из головы, так что они забывают совершенно обо всём. Но возьмите любого трёх-, четырёхмесячного ребёнка, и если вы откажетесь верить в его необщение с вами, вы легко сможете вступить с ним в общение.

But this remaining one — this remaining one who just played everything, and that's very fine — all of these people have a variation of experience on the subject of pianos. And all of them have a varying degree of communication with regard to pianos. And this last one who could really play everything had never really had a win with a piano, he'd never had a lose with a piano, he had simply studied a long time on a piano, and he was all ready to go and somebody suddenly put him down at a piano and said, "play f-a-c-e, everygood-boy-does-fine," and he was very tolerant of that and went on playing Grieg. But he himself didn't know how come he did this. He would be the most innocent fellow you ever talked to.

Самое смешное, что я когда-либо видел, - это один двухмесячный младенец, который ещё не понимал ни слова, не уделял внимания ничему и никому, но каждый раз, когда вы брали этого младенца на руки и говорили: «Ну, пожалуй, я тебя не брошу», - он облегчённо вздыхал. А в другое время он никогда так не вздыхал.

But once in a while I will get down on my knees to a little of three year old and I'll say, "Hey, what did you do in your last life, bud?" And he'll look at me, "Who wants to know?" And by the time they're four it's usually been beaten out of them so they can forget with glorious abandon. But take any three, four months old baby, and if you refuse to credit their noncommunication with you, you can go into easy communication with.

Вы можете это сделать практически с любым ребёнком - взять его на руки и сказать: «Вот хороший ребёнок. Пожалуй, мы его не бросим. Он нам нужен».

The funniest thing I ever saw was a two months' old baby that couldn't understand a word of anything, didn't pay any attention to anything or anybody, but every time you picked this little baby up and said, 'Well I think we'll keep you around," the baby would say, "Sigh!" — never sighed otherwise.

«Ох!»

And you can do that to almost any kid — pick them up and say, 'Well, here's a good one. Think we'll keep him around. We need him."

Но эти дети ещё не умеют говорить. Оболочка из винилового пластика ещё не сформировалась вокруг их нейронов.

"Gee!"

Если мы начинаем верить, что, родившись, человек вступает в общение с Землёй и остальным человечеством впервые, то мы получаем ряд самых интересных проблем, с которыми вы только встречались. Это просто потрясающие проблемы - проблемы под названием «евгеника», «наследственность»... и все они оказываются в конце концов в мусорной корзине и больше нигде. Этим проблемам просто нет числа. Целые библиотеки книг посвящены объяснению этого феномена - необычного поведения трёх из десяти детей.

But they can't talk English yet — the vinyl plastic sheathing is not yet formed around their neurons. (laughter)

Мы вводим человека в транс, и он начинает говорить по-французски, но он никогда не учил французский язык. «Ооооох, как же это объяснить?» Что ж, простое объяснение... оно никогда не приходит никому в голову: этот человек может говорить по-французски!

We get into the most interesting series of problems you ever saw in your life when we start to believe that a person is in communication with Earth and humanity for the first time. This makes a fascinating series of problems — problems called eugenics, heredity — and none of them have ever wound up anyplace but the garbage can. These problems are just endless. There are whole libraries to explain this terrific behavior on the part of three of these kids.

Итак, каждый раз, когда мы смотрим на всё человечество, мы обнаруживаем, что способности у разных людей проявляются в совершенно разной степени, будь то способность играть на рояле или способность водить машину. Это может происходить по двум причинам: во-первых, необязательно, что все люди одинаково умны. Это необязательно верно, но давайте просто решим, что у этого утверждения есть некоторые основания. В таком случае как вы объясните эти противоречивые странности, к какой категории вы их отнесёте? Их следует отнести вот к какой категории: установление и разрыв общения. Каждый раз, когда общение разрывается, вы получаете проблему.

We put somebody into a sort of a trance and the person starts to talk French but the person has never learned any French. "O000h, how do you explain this?" Well, the easy explanation — it never occurs to anybody — the person can speak French!

Эти люди, эти дети, о которых мы говорили, - они либо разорвали общение с роялями, либо нет. Как это доказать? Другими словами, мы просто это утверждаем... Допустим, кто-то ужасно плохо водит машину, поэтому мы предполагаем, что где- то, в каком-то месте на траке он разорвал общение с транспортными средствами... он полностью разорвал общение с транспортными средствами, понимаете, просто перекрыл его... сначала у него было общение с транспортными средствами, а потом он разорвал его.

Now, wherever we look in the field of humanity, we find that we've got, whether playing a piano or driving a car, a great difference of ability expressed by the individual. This ability could have two sources: One, it would be that people are not necessarily all just as bright as everybody else. This is not necessarily true, but let us assume that it had some basis. Then how do you account for these strange contradictory vagaries, and what would you categorize them under? It would be under this: the make and break of communication. Whenever they have broken communication they have gotten a problem.

Рассмотрим армию. Мы обнаруживаем, что один парень умеет стрелять, а другой - не умеет. Ну что ж, тот парень, который не умеет стрелять, полностью разорвал общение с оружием. И давайте просто начнём объяснять все эти странности и разницу в навыках примерно таким образом.

These people, these kids we're talking about had broken or not broken communication with pianos. Now what's the proof of this? Now, I mean, we just lay it down like that. Say this person is a bum driver, therefore we assume that he has broken somewhere on the track, somewhere, communication with vehicles — seriously broken communication with vehicles, you know, just chopped it — had communication, then broke communication with vehicles.

И тогда мы возьмём кого-нибудь, кто действительно умеет стрелять, он выйдет, это ребёнок... как-то раз один ребёнок действительно сделал это. Я больше никогда в жизни не видел, чтобы так много писателей сразу потеряли так много денег. Этот молокосос девяти или десяти лет от роду зашёл ко мне домой. Много, много лет назад у меня была большая однокомнатная квартира, комната была огромной, и на одной стене у меня висела мишень, с изнанки обитая ватой, чтобы можно было стрелять в квартире. И в дождливые дни, когда я не занимался ничем другим, я сидел и палил в эту мишень, чтобы не терять форму.

We get the army, and we find that this fellow can shoot and that fellow can't shoot. Well, the fellow who can't shoot has seriously broken communication with weapons. And just start explaining all these vagaries and differences of skills more or less in this fashion.

И парочка писателей зашли навестить меня, а потом ещё парочка писателей зашли навестить меня, а потом к ним присоединились ещё три-четыре писателя, и у нас был уик-энд. У нас был потрясающий уик-энд. Так что в воскресенье утром мы все сидели с довольно-таки мутным взглядом... и не делали ничего особенного, и я взял небольшую пневматическую винтовку, с которой я практиковался в стрельбе, и выстрелил в мишень, а потом передал винтовку кому-то ещё из присутствующих, и он тоже выстрелил в мишень.

We'd take somebody, then, who really could shoot, he'd go out, he's a kid — a kid did this one time. I never saw so many writers lose so much money in my life. This little shaver, he was about nine or ten, walked into my studio. I had a big studio many, many years ago — had this big studio and at one end of it I had a target rigged up that had a cotton back to it so that you could fire in the studio, you know. And rainy days I'd sit there and bang away at the target when I wasn't doing anything else, keeping my hand in.

Разумеется, через некоторое время мы начали играть на деньги. Каждый, кто стрелял, бросал на стол десятицентовую монетку, и тот, чей выстрел оказывался самым точным, забирал себе всё, что было на столе. Однако же одного из парней это не устраивало, и он начал бросать на стол доллар за выстрел.

And so I had a couple writers come and see me, and then a couple more came down and see me and then three or four more arrived and we had a weekend and we — quite a weekend. So, Sunday morning everybody was pretty bleary-eyed and we were sitting around, and I picked up the small air rifle I was using for target practice and shot at the target, and handed it on to another guy and he shot at the target.

Дело принимало серьёзный оборот. Я как хозяин дома не мог возражать, но по крайней мере я, соблюдая приличия, с этого момента вышел из игры. Но это не принесло удачи тому парню. Понимаете, это была моя винтовка и моя мишень - выигрывать деньги благодаря этому было бы нечестно. Ну да, это факт. Независимо от того, лучше или хуже умеют стрелять другие парни, мой опыт стрельбы в данную конкретную мишень дал бы мне значительное преимущество.

Well, of course, we started betting on this after a while, and we started throwing in a dime a shot and making a pool, you see, and then the best shot would get this pool. Well, one of these boys couldn't take it very much, so he started throwing in a dollar a shot.

Но один из них привёл с собой сына, мальчика примерно... я бы сказал, лет девяти... маленького Мака. И этот маленький Мак зашёл в комнату и услышал, как все стреляют. И конечно, эта винтовка была как раз по нему - знаете, небольшая пневматическая винтовка. И он попросил: «Папа, можно мне стрельнуть?»

This was getting serious. I was the host, I couldn't object to this, but I did at least have the good grace to abstain right about this point. But my abstaining didn't help his luck out any at all. See, it was my rifle and my target--that wouldn't have done to have won money. Well, that's a fact. Whether the other guys were better shots or not, my experience with that particular target would have made them real sore.

А его отец, который в тот момент как раз сильно проигрывал, сказал только: «Уйди, уйди, Мак.. Уйди».

But one of them had brought his little boy along, a little boy about — oh, I guess the kid was about nine — little Mac. And little Mac walked in the door and he heard this going on. Well, of course that was his sort of weapon, you know, small weapon, air gun. And he says, "Daddy, can I have a turn?"

Но мальчик не унимался: «Ну пожалуйста, дай мне стрельнуть разок».

And his father who was losing very heavily at this time says, "Go away, Mac. Go away. Go away."

Так что я сказал: «Ну ладно, ладно. Дай ребёнку стрельнуть разок».

And the kid says, "Well, just let me shoot once."

Отец сказал: «Ну ладно», и выложил доллар за ребёнка. Понимаете, я не хотел, чтобы мальчик оказался втянутым в эту азартную игру.

So I said, "Go on. Go on. Let the kid shoot once."

И он их обчистил! Я как сейчас вижу этого мальчишку... в холмах Кентукки, много лет назад. Один из тех, кого он обчистил, до этого был сержантом морской пехоты, известным стрелком, принимавшим участие в соревнованиях. Вы можете представить себе этого мальчишку... Он стрелял не так, как он должен был бы стрелять. Он вскидывал винтовку к бедру, стрелял с бедра и попадал прямо в центр мишени. Так вот, не исключено, что кто-то мог бы объяснить это его окружением, но окружением этого ребёнка была нью-йоркская квартира.

Father says, "All right," and throws down a dollar for the kid. I hadn't intended the kid would get into this pool, see.

Так вот, эти различия, которые касаются установления и разрыва общения... если они связаны с человеческим поведением и проблемой общения между людьми, то нам уж точно надо уметь использовать это на всю катушку, не правда ли?

And he cleaned them! (laughter) I can just see that kid now, back in the Kentucky hills, years before. One of the people that he cleaned was an ex-sergeant of Marines and a distinguished marksman present at matches. You can just see that kid now — because the kid was not shooting the way he should have been shooting. He'd throw the rifle up to his hip and fire, and it'd be right in the center of the target. (laughter) Now, somebody can explain that by environment, maybe, but this kid's environment was a New York apartment.

Предположим, всё дело в установлении и разрыве общения - не в аффинити, не в каких-то ещё причинах, а просто в установлении и разрыве общения с тем или иным предметом. Предположим, мы сведём к этому все странности в поведении. Как вы на это смотрите? Предположим, мы сведём всё это к тому, чтобы просто устанавливать и разрывать общение в любой области, где человек страдает недостатком способностей. Или мы можем использовать установление и разрыв общения более эффективно - в любой сфере, в которой мы хотим увеличить способности данного человека. Хорошо.

Now, these differences, on make and break of communication — if this were human behavior and the problem of communication amongst people, why, then we certainly ought to be able to use the dickens out of it, shouldn't we?

Давайте рассмотрим кого-нибудь... Вот вам реальный случай. Один человек написал мне из Лондона некоторое время назад... Очень забавно. Одна женщина пошла сдавать экзамен на водительские права, она села в машину и сказала: «Что за переключатель скоростей?», она повернула не в ту сторону на паре поворотов, и экзаменатор сказал: «О, нет». Так что она ушла. Она очень расстраивалась, потому что она не смогла сдать на права. При этом, насколько я знаю, она безупречно сдала письменный экзамен, что-то вроде этого, но само её умение водить машину было явно неприемлемым с чьей угодно точки зрения.

Supposing it's just making and breaking communication, not affinity, not any reason why but just make and break communication with the object. Supposing we just reduced these vagaries of behavior down to that. How about it? Supposing we had this thing down to a point of where it was simply make and break of communication in any sphere where the fellow had a disability. Or we use make and break of communication more wisely in any sphere where we wanted to increase the fellow's ability. All right.

Так что её муж, саентолог, решил что-то с этим сделать. И он применил этот принцип. Он вышел с ней на улицу и стал просить её прикасаться к машине и отдаляться от неё: прикасаться к переключателю скоростей и отдаляться от него, прикасаться к рулю и отдаляться от него, прикасаться к колпакам на колёсах и отдаляться от них, прикасаться к номерному знаку и отдаляться от него, прикасаться к мотору и отдаляться от него - всё это по полчаса в день в течение пары недель. И когда эту женщину в прошлый раз видели, она вела машину совершенно самостоятельно, с правами в кармане, через Пикадилли-сёркус. А ведь всем известно, что через Пикадилли-сёркус проехать невозможно.

Let's take somebody — here was an actual case. Somebody wrote in from London the other day — quite amusing. This lady had gone down and taken a driver's examination, and she'd gotten into the car and she'd said, "What gearshift?" and gone around the wrong way, around a couple of turns, and the examiner had said, "Oh, no." So she'd left. She was feeling very sad about it because she couldn't pass her driver's examination. Now, she'd passed a perfect written examination, something like that, as far as I know, but couldn't drive well enough to suit anybody.

Ну хорошо. Давайте применим тот же самый принцип на немного более высоком уровне, немного менее романтичном уровне. Пилот реактивного самолёта. Мы выясняем, что этот пилот потерял былую форму. Он по-прежнему остаётся неплохим пилотом, понимаете, ио он уже не приземляется так же чётко на посадочную полосу. Иногда бывает, что он выравнивает самолёт метров на шесть выше полосы. И командир его подразделения надеется, что он не начнёт выравнивать самолёт на шесть метров ниже полосы.

So her husband, a Scientologist, decided that he would do something about this. So he put this into practice. He took her outside and made her touch and withdraw from the car: touch and withdraw from the gearshift, touch and withdraw from the wheel, touch and withdraw from the hubcaps, touch and withdraw from the license plate, touch and withdraw from the motor — a half an hour a day for a couple of weeks. And when last seen she was driving with no assistance, license in pocket, through Piccadilly Circus.

И что мы будем делать с этим парнем, зная эту информацию, полагая, что она соответствует действительности, - что мы будем делать? Мы здесь имеем дело с двумя факторами - с воздухом, с летательным аппаратом, а также ещё кое с чем, что связано с воздухом, - с высотой. Нам нужно будет сделать так, чтобы он устанавливал и разрывал общение со своим самолётом, с каждой его частью, и нам нужно будет делать это по часу в день в течение недели или двух. Просто приведите его туда и скажите: «Ну хорошо, ты видишь эту полоску на хвосте, - шаг А, «Открывающая процедура 8-К», в отношении самолёта, - ты видишь эту полоску на хвосте? Подойди к ней и прикоснись к ней. Хорошо. Отпусти её». Понимаете, нам нужно будет сделать так, чтобы он носился туда-сюда вокруг самолёта, прикасался к нему... установление и разрыв общения.

And everybody knows that nobody can drive through Piccadilly Circus. (laughter) All right.

А теперь нам нужно попросить его прикасаться к воздуху. И как нам сделать так, чтобы он отпустил воздух? Конечно, для этого его нужно экстериоризировать. Там, наверху, на высоте три сотни километров, воздуха нет - его там так мало, что это можно не принимать в расчёт. Как утверждается, толщина воздушной оболочки Земли составляет пять сотен километров, но последний раз, когда я был на высоте четырёхсот километров, по-моему, дышать там было нельзя. В действительности это было очень похоже на вакуум. Но вы на самом деле можете сделать так, чтобы человек экстериоризировался и в таком состоянии достигал воздуха и отдалялся от него. Это звучит, как что-то очень сложное, однако на самом деле в наши дни вывести кого-нибудь из тела очень легко - трудно удерживать его внутри. Я услышал это недавно от одной «чёрной пятёрки».

We'd apply the same principle on a little higher, less romantic level jet pilot. And we would find this jet pilot had lost his peaks, you know. He was still a good pilot, you know, but he no longer quite hit the landing strip straight. He landed once in a while twenty feet above the strip. And his CO is hoping that he doesn't start landing twenty feet under the strip.

О да, не так давно один парень написал мне письмо насчёт чёрных пятёрок и так называемых «белых пятёрок» и экстериоризации, и это было очень забавно. Он написал мне ужасно гневное письмо. Понимаете, перед этим у нас появилось нечто под названием «белая пятёрка». До меня дошли слухи о том, что существует некая «белая пятёрка» - человек, который полагает, что он находится вне тела и может видеть комнату и всё остальное, но на самом деле он является «белой пятёркой».

And what would we do about this boy, knowing this data, assuming this data is true, what would we do? We're handling two things now — we're handling air, we're handling a vehicle, and one other thing incidental to air, called height. We'd go out there and make him make and break communications with that airplane and every part of it, and we'd do it an hour a day for a week or two. Just take him out there and say, "All right, now you see that stripe on the tail," — Step A, Opening Procedure 8-C, with an airplane — "see that stripe on the tail, go back there and touch that. All right. Let go of it." You know, we'd chase him around the plane, have him touch it — make, break.

Но я не имел никакого представления о том, кто, чёрт побери, изобрёл эту штуку под названием «белая пятёрка». Понимаете, ведь это просто оправдание со стороны «чёрной пятёрки» - оправдание того, чтобы не проводить тому парню тур по Маршруту 1 или что-то в этом роде. Он говорит: «Ну, этот парень на самом деле не находится снаружи, он только притворяется. Я имею в виду, он не снаружи. Раз я не вижу его, он не находится снаружи».

Now, we'd have him touch air. How would we make him let go of it? We'd exteriorize him, of course. There isn't any air up there a couple of hundred miles — not enough to bother with. Three hundred miles is the air layer, they say, but the last time I was two hundred and fifty miles high I don't think anybody could have breathed — fact, it looked awfully like a vacuum. But you could actually make him reach and withdraw, while exteriorized, from air. That sounds mighty fancy but it's pretty easy to get a guy out of his body today — trouble is keeping them in. A black V told me that the other day.

Так вот, тот человек написал мне письмо, ругая меня на чём свет стоит за то, что я отпустил шутку по поводу «белых пятёрок». Он заявил, что я нарочно отпустил эту шутку лично в его адрес, за то что он изобрёл термин «белая пятёрка». Так что я написал ему ответное письмо и поблагодарил его от всей души: ведь я раньше не знал, кто его изобрёл.

Oh say, some fellow wrote me the other day on the subject of black Vs and white Vs and exteriorization, which was very cute. He wrote me a letter and he was very angry. There'd been something around called a white V. I'd heard about this thing called a white V — it was a person who thought he was out and who could see the room and everything, but he was really a white V.

Итак, здесь мы имеем дело просто с установлением и разрывом общения. Вот вы экстериоризировали этого парня. И вы просите его достигать воздуха и отдаляться от него. Или, если он находится в теле, вы могли бы просто просить его чувствовать воздух, а потом не чувствовать воздух, - и он чувствует воздух, двигая руками, выходя на улицу, дыша воздухом... понимаете, воздух.

And I never knew who the devil invented this thing called a white V. It's just a black V's excuse for not taking the guy on a Route 1 tour or something, you know. He says, 'Well that guy really isn't out, he only says so. I mean he isn't out. So I can't see him, so therefore he isn't out."

А теперь давайте выясним, как обстоят дела с расстоянием. Давайте сделаем так, чтобы он нашёл какое-то расстояние, а потом перестал уделять ему внимание.

And, so he wrote in and bawled me out for making a crack about white Vs and said that the crack was deliberately aimed at him, personally and individually, for inventing the word white V So I wrote back and thanked him very much, I hadn't known who had done it up till then.

А потом нашёл какое-то расстояние и перестал уделять ему внимание. И потом нашёл какую-то высоту, а потом убрал внимание от этой высоты. И снова нашёл какую-то высоту, а потом убрал внимание от этой высоты. И снова нашёл какую-то высоту, а потом убрал внимание от этой высоты. И, как ни странно, его ощущение глубины, способность пилотировать самолёт и так далее поднимутся намного выше... ещё выше того уровня, на котором они были, когда он был курсантом.

Here we have just make and break of communication. Well, you exteriorize this boy. And you make him reach and withdraw from air. Or in a body, you could simply make him feel the air and then not feel the air, and feel the air by moving his arms, by taking him out, by getting some air — air, you know?

Теперь давайте предположим, что какой-нибудь парень приходит... Он хочет вступить в «Королевские военно-воздушные силы» или что-то в этом роде, и вот он приходит на медосмотр, и ему говорят: «Разденься и кашляни».

And now let's find out about distance. And let's make him find some distance and then not pay any attention to it. And then find some distance and then not pay any attention to it. And find some height and then take his attention off the height. And find some height and then take his attention off the height. And then find some height and take his attention off the height. And funny part of it is, his depth perception, his ability to fly, would come way up above — it was when he was a cadet.

Его там осматривают и обнаруживают, что его физическое состояние просто превосходно, он в хорошей форме. Он подносит два пальца друг к другу, чтобы соединить их, и промахивается всего на десять сантиметров. Его рефлексы в порядке: когда его ударяют по шее сзади, его большой палец ноги дёргается. Когда его пинают, он движется. И они выносят заключение: «Этот абсолютно здоровый молодой человек будет пилотом».

Now, let's supposing this fellow goes down, he wants to belong to the Royal Air Force or something, and he walks down and he gets himself into a place called the Examiner's Office, and they say, "Strip and cough."

Так что его посылают в лётную школу, а потом его посылают в другие школы, и другие школы, и другие школы, и другие школы, и в конце концов он приближается к самолёту. Это после того, как на него уже были израсходованы значительные суммы денег и значительное время - знаете, время, которое, разумеется, предназначено для того, чтобы его тратили.

And they get him there and they find he's a perfect physical specimen, he's in good shape. He gets two fingers together and they only miss by four inches. His reflexes are good: they hit in the back of the neck and his big toe jerks. They kick him and he moves. And they say, "This fine physical specimen now is going to be a pilot."

Так что его полностью подготовили, он ставит одну ногу на крыло самолёта - и у него начинается воздушная болезнь. И его командир реагирует на это так: «Это странно. Ну, пусть он всё равно полетит, это ему поможет». Но после того, как инструктор занимался с ним двадцать часов, он не может не только самостоятельно летать, но и удерживать завтрак в животе. Обнаруживается, что он не может встать на своей кровати и посмотреть на пол без того, чтобы его начало мутить.

So they send him to ground school and then they send him other schools, they send him other schools and send him other schools and send him other schools and finally get him close to an airplane, having expended considerable sums with time, considerable time which is there to be burned, after all.

Знаете, как иногда к нам на борт попадало какое-нибудь «трёхмесячное чудо»... Никому в голову не приходило, что некоторые из этих ребят могут страдать морской болезнью. И очень, очень часто нам приходилось приставлять к такому парню двух старшин, по одному с каждой стороны, чтобы удерживать его на мостике в вертикальном положении достаточно долго, чтобы он выстоял вахту.

And they get him all set up, and he gets one foot on the wing of the airplane and gets airsick. And they say, "This is strange. Well, take him up anyhow, it'll show him right." But after twenty hours of instruction he not only has not soloed, he has also not been able to keep breakfast down. They find out that he can't stand on his bed and look at the floor without getting airsick.

Мы обнаружили, что позволять им сходить с мостика просто потому, что у них морская болезнь. - это неудачный образ действий, потому что на корветах морской болезнью страдати все. за исключением людей с лужёными желудками и людей вообще без желудка, к числу которых принадлежат я. Только такие люди могли служить на корвете. Но этих ребят никогда не спрашивали, мутило ли их когда-нибудь на корабле, или в автомобиле, или где-то ещё. Это не было частью их подготовки.

It's like they used to get ninety-day wonders — never occurred to them that some of these boys might get seasick. And very, very often we had to put two petty officers, one on each side of one, in order to hold him up on the bridge long enough to stand his watch.

Итак, этого пилота поднимают в воздух. Что мы можем предположить о пилоте, которого обучили, затратив на это уйму времени и денег, но который не переносит высоты и которого всё время тошнит? Что мы можем предположить? Ну, мы можем предположить, что он не переносит общения с самолётом. Это всё, что нам нужно предположить. Я хочу сказать, нам не нужно предполагать что-либо ещё.

And we found out it was bad philosophy to let them go below just because they were seasick, because nobody was ever anything else in corvettes, except people with cast-iron stomachs or people who didn't have any stomachs at all, such as mine. It was the only thing that could live on a corvette. But they never asked these fellows whether or not they got seasick or carsick or anything. This was not part of the instruction.

Но когда мы будем проводить ему процесс, выяснится нечто очень любопытное.

So they get this fellow way up there. What can we assume about this pilot who has been trained at vast expense and now can't stand any height and gets sick all the time? What can we assume about this boy? Well, we can assume that he can't stand communication with an airplane. That's all we have to assume. I mean, we don't have to assume anything else.

Выяснится, что двести тысяч лет назад на другой планете, не так уж далеко отсюда, были самолёты, точно такие же. как тот, на котором ему предлагают летать. И это просто такое совпадение, но у них там были именно такие самолёты, и те самолёты, которые имеются здесь... Мм! И всё это как бы появляется в поле зрения и исчезает. Но, конечно же, нам нет необходимости уделять этому хоть какое-то внимание. Нам не нужно даже подтверждать значимость этого... того, что пару сотен тысяч лет назад он последний раз имел хоть какое-то отношение к самолётам, а после этого полностью разорвад общение с самолётами.

But as we're running him, the funniest thing will turn up. It'll turn up that two hundred thousand years ago on another planet which is not too far away from here, they'd had airplanes just like the airplane he's being asked to fly. And this is highly coincidental, but this is the kind of airplane they had there. And the kind of airplane they have here ... Hmm. And this kind of blows off. But of course we don't even have to pay any attention to that. We don't have to validate it — that a couple of hundred thousand years ago was the last time he cared to have anything to do with an airplane and after that broke communication with them completely.

Мы начинаем восстанавливать его общение с самолётами, и все эти вещи вылезают на поверхность. Сегодня нам не требуется уделять им ни грамма внимания. Сегодня мы не уделяем им внимание ни на секунду, нас не волнует, случилось это или не случилось, ценно ли это, имеет ли это... не-е.

We start putting him back in communication with the airplane and these things turn up. We don't pay a bit of attention to them today. We don't even vaguely pay any attention to them today, we don't care whether it happened, whether it didn't happen, whether it's valuable, whether it has nyaaah.

Мы оставляем этот предмет психологам двадцать пятого столетия, чтобы они его исследовали. Я думаю, к тому времени они прослышат, что причиной, по которой они оставались без работы в течение последних четырёх-пяти столетий, была Саентология. А нас эти вещи не волнуют.

We'll leave that up to the psychologists of the twenty-fifth century to research. I think he will have heard by that time that the reason he's been out of a job for four or five centuries was Scientology. We don't care about these things.

Вот всё, что мы знаем: человек выходит из общения с чем-либо и потом, если этот разрыв общения был, с его точки зрения, уже окончательным, он больше не желает иметь с этим ничего общего и не желает приобретать никакие связанные с этим навыки. Вот.

All we know is that people go out of communication with something and then, if that break of communication has been made by them in a final enough state, they won't, further, have anything to do with that or any skill connected with it. All right.

Это делает всех нас докторами в области образования - каждого из нас. Недавно у нас тут был случай с одним парнем, с очень интересным парнем. Он был с нами долгое время, он славный малый. Он непосредственно участвовал в наших делах в течение многах, многих, многих лет. И ему сказали: «Выучите эти Аксиомы». Он славный малый, он выдающийся человек; но ему сказали: «Выучите эти Аксиомы!».

This makes all of us doctors of education — every one of us. We had a boy in here the other day, a very interesting fellow — been with us for a long time.

И он ответил: «Не-е-е-ет! Ни при каких обстоятельствах. Бейте меня кнутом, заковывайте в цепи, перережьте мне горло, отдайте кому-то ещё мой пост. Я не могу, я не буду». А потом мы попросили его мокапить учебники, говорящие «Привет», в течение нескольких часов, и сейчас он знает все Аксиомы. Этот человек раньше получил образование как учитель или преподаватель, он работал в сфере образования, и он сам просто видел слишком много учебников, вот и всё. Это всё, что с ним было не в порядке. Но это вызывало такое вот сильное расстройство.

He's a nice guy. He's been intimately involved with the operations years and years and years and years. And we said, "Learn those axioms." He was a nice guy, he was a prince; but we said, "Learn those axioms!"

Это забавно, не правда ли? Но это становится не слишком забавно, если принять в расчёт тот факт, что книга - это не живое существо. Она не живёт. Это притворство. Это подделка. Автор не сидит у вас на коленях, не смотрит на вас и не говорит: «Ля, ля, ля, ля, ля, ля, ля». Это не так. Он, вероятно, вместо этого проводит время где-нибудь с блондинкой.

And he said, "N0000! — under no circumstances. Bring on your whips, bring on your chains, cut my throat, give somebody else my post. I can't, I won't." And then we had him mock up textbooks saying, "Hello" for a few hours, and he now knows all the axioms. This man's former training is that of an instructor or teacher in the field of education and he'd just seen himself one too many textbooks, that's all. That was all that was wrong with him. It was causing this much upset.

И хотя информация там присутствует, но живая передача этой информации, живое общение частично отсутствует. И если эта информация не ведёт непосредственно к разрешению проблемы, которой посвящён учебник, то рано или поздно этот учебник станет аберрирующим - какому бы предмету он ни был посвящён.

That's a funny thing, isn't it? But not very funny when you consider that a book is an inanimate object. It's not alive. It's a pretense. It's a fake. It's a pretense that the author is standing there looking up at you from your lap saying, "Yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap." And he's not. He's probably off with a blonde somewhere.

И всем нам известны эти очевидные факты... знаете, такие примеры, как молодой медик: он поступает в мединститут, и в первые два года учёбы он обнаруживает у себя все заболевания, о которых он читает. Нам это известно. Знаете, кто-то говорит: «О, какая ужасная болезнь: ваш нос распухает, вы начинаете чесаться, чесаться... (о, о нет, у меня недавно чесалась левая бровь), и эта болезнь обычно поражает молодых людей (фъюю)... (Я болен!)».

And although the information is there, the live communication of that information is to some degree missing. And if that information does not lead intimately and immediately to the solution of the problem of the textbook, sooner or later, that textbook is going to become aberrative — don't care what the subject is.

Это факт, это именно то, что происходит с каждым молодым человеком, который учится на врача. Он обнаруживает у себя все заболевания, о которых читает. И не думайте, что этого не происходит с психиатрами. И не думайте, что с одиторами в прежние времена этого не происходило.

Now, we all know these perfectly plain things about the — you know, examples like the young doctor: He goes to medical school and the first two years of medical school he has everything that he reads about. We know that. You know, they come in and they say, "Oh, what a horrible disease; your nose swells up and it causes itching, itching — (oh, oh no, my left eyebrow has itched lately), and this happens generally to young men (whistles) — (I'm sick!)"

Но почему? Почему? Почему? Почему это происходит? Просто потому, что учебник - это символ жизни, но сам по себе он не является жизнью.

And that's a fact, that's the history of a young doctor in training. He gets everything he reads about. And don't think that a psychiatrist doesn't. And don't think that an old-time auditor didn't either.

А вот ещё одна забавная вещь: комитет по экзаменам, сертификатам и услугам... Его ругают на чём свет стоит, хотя на самом деле ругать его не следует. Всё, что он пытается делать. - это как раз то, что говорится в его названии: комитет по экзаменам, сертификатам и услугам.

Well, why? Why? Why? Why does this occur? It's just because the textbook is a symbol of life and is not, in itself, life.

Его предназначение состоит в том, чтобы поддерживать коммуникационные линии настолько чистыми, насколько возможно. В действительности этот комитет не предпринимал очень большого количества активных действий. Вероятно, он намеревается их предпринять. Как говорилось на одном из последних заседаний его правления, они решили, что всё-таки могут принимать репрессивные меры, что всё на свете не является слащавым и приятным и что они настаивают на общении, и они прямо заявили об этом.

Now, here's a very funny thing: The CECS — been kicked around an awful lot but actually shouldn't be kicked around. All it's been trying to do is just exactly what it says: Committee of Examination, Certification and Services.

Итак, этот комитет отнюдь не мёртв. Но некоторые люди аж в Австралии, с одной стороны, и в Лондоне с другой стороны, уже содрогаются при любом упоминании о комитете но экзаменам, сертификатам и услугам, и, конечно, они обвиняют всех, кроме меня, - как это и должно быть, понимаете?

And its mission is to keep the communication lines as clear as it can. And it actually hasn't taken very many overt steps. It probably intends to take some more. At one of its last board meetings it said that it decided that it could still be punitive, and that all was not sweetness and light everywhere, that it insisted on communicating, and it said so.

Но в действительности репрессивные меры и наказания не являются предназначением этого комитета. И единственное, что происходит, - это то, что иногда кто-то начинает обрывать коммуникационные линии Саентологии. Вы понимаете, он действительно обрывает какую-то коммуникационную линию, он активно работает над этим.

So, it isn't dead by any means, but somebody as far away as Australia in one direction and London in another direction, already shudders every time anyone mentions the CECS, and of course they blame everybody but me which is the way it should be, see? (laughter)

Кстати говоря, как-то раз была опубликована одна статья, и некий человек, назовём его Л, считал, что она очень смешная... он считал её жутко уморительной. Он думал: «Да, в этой статье было полным-полно колкостей, но она очень, очень классно поддела Рона и МАСХ». И понимаете, он считал всё это очень забавным: «Хи-хи!»

But, actually, the punitive thrust, the punishment, is not the mission. And the only thing that's happening is occasionally somebody's been cutting Scientology communication lines. You know, he's actually been cutting a communication line — actively.

А через несколько дней он пришёл... Он весь побелел и посерел, он был готов убивать! был готов калечить! У него был преклир, который заплатил полторы тысячи долларов, который записался на одитинг и был готов начать его, но потом ему в руки попала эта статья, он решил, что Саентология - это полная чушь, отменил одитинг и уехал.

By the way, one day there was a publication being published, which a person, we'll call A, thought was very funny — thought this publication was utterly uproarious. And thought, "Boy, that publication was really getting off some quips, but it was really, really needling Ron and the HASI." And this person, you know, thought that was real funny, "Eh-heh!"

И у этого одитора А больше не осталось слащавого и приятного отношения: «Пусть все говорят, что хотят, - даже если они обрывают коммуникационные линии». Таким образом, мы здесь видим историю комитета по экзаменам, сертификатам и услугам. Этому комитету не нравится, когда коммуникационные линии оказываются оборванными, и он знает, что коммуникационная линия может быть оборвана, если кто-то слишком навязчиво будет крушить коммуникационные линии Саентологии.

And he came in the other day and he was white and gray, and ready to kill! — ready to maim! He had a fifteen-hundred-dollar preclear all signed up, ready to process, and that preclear got a hold of that publication, decided that Scientology was a lot of bunk, and knocked off the processing and went away.

Предположим, кто-то будет приходить в офис каждый день, брать все папки, бумаги и так далее, и подбрасывать их в воздух. Тогда у вас будет ещё больше хаоса, чем сейчас. Это именно то, что действительно происходит в обществе.

And now, auditor A no longer has this sweetness and light attitude of, "let everybody talk — even when they cut communication lines." That's the history, then, of the CECS. It doesn't like to see a communication line cut and it knows a communication line could be cut if somebody were too obsessively mauling around the communication lines of Scientology.

Когда мы порождаем какое-то общение, мы делимся опытом полудюжины одиторов в применении процессов определённого типа, но кто-то, кого в лучшем случае можно назвать слабым одитором, приходит и заявляет: «Нет, это всё чепуха, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, забавная шутка, ва-ва-ва-ва». Что он делает? Он берёт все эти бумаги и подбрасывает их в воздух. Если он хочет что-то сказать по этому поводу, пусть он выяснит что-нибудь, а потом уже что-то скажет. Видите, в этом вся разница.

Supposing somebody came in the office every day and took all the files and papers and so forth, and threw them all up in the air. You'd have even more of a chaos than you've got now. And that's actually what happens in the society.

Так что комитет по экзаменам, сертификатам и услугам интересует именно это. Он не хочет, чтобы саентологические коммуникационные линии пришли в полный беспорядок. Но теперь ему приходится принимать очень деликатные решения, не так ли? Это ужасно. Чьи коммуникационные линии ему обрывать, если общая политика нашей организации состоит в том, чтобы позволять людям общаться?

When we put out a communication it's the experience of a half a dozen auditors with regard to a certain type of process, and somebody who is a poor auditor, at best, comes in and says, "No, that's a lot of bunk, yap-yap-yap-yapyap, funny gag," you know, "wa-wa-wa . . ." What's he doing? He's taking those papers and throwing them up in the air. If he wants to say something about it, let him find out something to say. See, that's the difference.

Так что если у этого комитета и имеются несогласия с кем-то, то это несогласия с организацией, потому что ему нужно поддерживать коммуникационные линии настолько чистыми, насколько это возможно, но при этом оставаться в пределах разумного. Так что он находится в тяжёлом положении. У каждого человека, который занимает там пост, в любом случае веселья будет хоть отбавляй. У него уж точно будет с кем бороться.

So that's what the CECS is interested in. It doesn't want to see the communication lines of Scientology utterly messed up. Well now, it has a very nice decision to make, doesn't it? Very horrible. Whose communication line is it going to cut if the general policy of the organization is, "Let them communicate."

Кстати говоря, вся борьба такого рода чаще всего возникает по одной реальной причине - одной-единственной реальной причине, - которая состоит в том, что имеется недостаточно вещей, с которыми можно бороться. Нет того, с чем стоило бы бороться. В действительности психиатрия не стоит того, чтобы с ней бороться, - там днём с огнём не сыщешь живого терминала.

So if the CECS is in argument with anybody, it's in argument with the organization because it has to keep the communication lines as clean as it can and still stay within the bounds of reason. So this is a rough deal. Anybody occupying that post is going to have some fun anyhow. He's certainly going to have somebody to fight.

Ну ладно, давайте вернёмся к книгам. Книга - это не что-то живое и общающееся, так ведь? Когда вы говорите «Привет», она не отвечает ни слова. Вы переворачиваете страницу за страницей, страницу за страницей, и если так получилось, что в этой книге есть слово «Привет», одна из страниц скажет вам «Привет», но в этом слове не будет ни намерения, ни направления, так ведь? Книга на самом деле не уделяет вам внимания. Это то, что вы держите в руках, что вы перемещаете туда-сюда, это объект; всё это - книга.

By the way, most of the fights that occur of this character really occur for one real reason only, just one reason, and that is that there are insufficient things to fight. There aren't things which are worthy of being fought. Actually psychiatry is not worth fighting, you'd look in vain for a live terminal.

И после того как какой-нибудь человек в течение долгого времени имел дело с книгами - писал их, читал их и так далее, - и в значительной степени перестал смотреть на другие формы жизни, перестал разговаривать с ними, общаться с ними, он приобретает близорукий прищур учёного, и он фиксируется на печатной странице и перестаёт уделять внимание жизни в целом. Он просто действует исходя из нехватки ответов. Он полагает, что книги дадут ему ответы. Только посмотрите на это. Он полагает, что книги дадут ему ответы. Книга не может ничего ответить. Она не в состоянии произнести ни слова. Понимаете, книга не может ничего ответить.

Well, let's get back to books. The book is not a live communicating thing, is it? When you say, "Hello" to the book it doesn't say a thing. You've got to turn over a lot of pages and then one page or another will say, "Hello," if the word happens to be in the book, but it has no intent or direction, does it? It really doesn't give you attention. It is something you handle, that you push around, it is an object, and that's a book.

Но может произойти такая странная вещь, которая уже имела место: можно проанализировать то, что книга может делать, а чего не может, с тем чтобы получить от книги настоящий ответ. Вы просите преклира поместить книгу вот сюда и сделать так, чтобы она говорила «Привет». И если этот преклир раньше был преподавателем или писателем, это почти убьёт его. Это самое жестокое, что с ним можно сделать.

And after a person has been going just so long at books, whether writing them or reading them and so on, and has to a marked degree stopped looking and talking to and communicating with other life forms, he gets over here with a scholar's squint, fixed upon the printed page and no longer with any attention for life at large. He's simply operating on a scarcity of answers. He thinks that books are going to give him answers. Look at that. He thinks that books are going to give him answers. A book can't answer anything. It can't say a word. You see, a book can't answer anything.

Пусть эта книга вот здесь говорит «Привет», «Хорошо» и так далее. Или пусть здесь будет настоящая живая книга, и пусть она говорит «Привет», «Хорошо» и так далее. Следите за мыслью?

But there can be this strange thing which has occurred: an analysis of what a book can or cannot do so as to actually get an answer out of a book. You have the preclear put a book out here and have it say, "Hello." And if this man has been an instructor or if he's been a writer, it'll practically kill him. It's the most violent thing you could do to him.

Но лучше книга, чем отсутствие общения! Таким образом, первое, с чем этот человек выпал из общения, - это сама жизнь. Иначе он не перенёс бы всё своё внимание на книгу, так ведь? Надо полагать, что сначала он выпал из общения с жизнью, а потом начал общаться с книгой, поскольку лучше такое общение, чем никакого. Ну ладно.

Have a book out here say, "Hello" and "Okay" and so on. Or get a real live book and set it up here, and have it say, "Hello," "Okay," and so on. Follow me?

Если так онб и есть, то мы должны предположить, что основная проблема жизни не в том, что она вне общения со всем существующим, а в том, что она вне общения с жизнью. Это первое, что нам нужно предположить.

Yet the book is better than no communication! So the first thing the fellow fell out of communication with was life itself or he wouldn't have transferred his attention over here to the book, would he have, hm? He must have gone out of communication with life, over here to a communication with a book as better than no communication. All right.

Следовательно, если мы хотим привести кого-то в хорошее состояние, сделать его здоровым, то мы будем одитировать его, и мы восстановим его общение с жизнью, используя двустороннее общение. Сам факт того, что вы, одитор, живое существо, сидите и разговариваете с этим преклиром, будет достаточным для того, чтобы привести его в контакт со всем существующим и с жизнью. И это само по себе является довольно мощным процессом, если за этим следует двустороннее общение. Мы следим за тем, чтобы эти циклы имели место, и всё получается просто замечательно: ответы - туда и сюда: подтверждения; инициированные сообщения.

If this is the case, then we must assume that the main thing wrong with life is not the fact that it is out of communication with existence but that it is out of communication with life. That's the first thing we'd have to assume.

Каждый раз, когда мы полагались на любого рода машины, энергию, пространство, время, надеясь, что с их помощью мы восполним недостаток общения с живой жизнью, мы в той или иной степени попадали в неприятности, потому что тем самым мы уменьшали своё общение.

Therefore if we'd want to make somebody well, we would audit him, and we'd put him back into communication with life with a two-way communication. The very fact that you as an auditor are sitting there, a live being, talking with this person, would be sufficient to that degree — put him in contact with existence and life. And that's quite a process all by itself, if it's followed with a two-way communication. We keep the cycles going and just works out beautifully — answers, back and forth; acknowledgements, origins.

Всё, что вам нужно сделать с человеком, это восстановить его способность общаться в любой области, в которой вы желаете восстановить его способности. Чтобы восстановить все его способности целиком, нужно лишь восстановить его способность общаться с этой областью и в этой области. И это становится очень простым.

Where we have depended upon machinery, energy, space, time of any character, to make up for this lack of communication from life, we've gotten, to some degree, in trouble. There's just that much less communication.

Знаете ли вы, что многие дикторы подходят к микрофону и вздрагивают? Они боятся. Они расстроены. Знаете, почему? Чаще всего это случается с теми из них, которые работают уже долгое время. Это не случается с новичками.

Now, all you have to do with the individual is to restore his ability to communicate in any field where you wish to restore his ability. To restore his total ability, it is only necessary to restore his ability to communicate with and in that field. And this becomes very simple.

Этот микрофон ещё не разу не поздоровался с ним, однако он же говорил в него, и говорил в него, и говорил в него, и говорил в него. И он отождествляет микрофон с точкой-приёмником на коммуникационной линии. И после того как он их отождествил, он начнёт на самом деле ожидать, что микрофон что-то ему скажет. А микрофон никогда этого не сделает.

Do you know that there's many an announcer who walks up to a micro-phone and shudders. He is afraid. He's upset. You know why? This happens to them when they've been at it a long time mostly. It doesn't happen to the Johnny newlys.

Вот самая ужасная шутка, которую вы могли бы с ним сыграть: провести провода от микрофона в обратную сторону, как-нибудь так, чтобы в один прекрасный день, когда он скажет: «Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Как поживаете, мистер и миссис Америка?» - микрофон сказал бы в ответ - хором: «Здравствуй, Джо».

That microphone has yet to say hello, and yet it's been talked at and talked at and talked at and talked at. And he'll identify the microphone with the receipt-point of the communication line. And having identified it, then he actually will begin to expect this microphone to say something. And it never will.

Неживой предмет становится заменой живого предмета. Однако нечто неживое, созданное из пространства, энергии, массы, времени, никогда не заменит жизнь. И фиксация на этих неживых предметах в конце концов приведёт к разрыву общения даже с ними.

The worst thing you could do to him would be to rewire or back-wire a microphone so that someday when he's saying, "Hello folks out there. How are you Mr. and Mrs. America?" the microphone would say — a chorus: "Hello, Joe."

Так что первое, что мы делаем, когда мы восстанавливаем способности человека, - это вновь приводим его в контакт с физической вселенной. Вот первое, что нам нужно сделать. И после того как мы это сделали, мы можем привести его в общение с чем-то живым. И после того как мы это сделали, мы получаем клира. Вот и всё. Это очень просто.

The inanimate object becomes a substitute for the live object, and a nonlive thing made out of space, energy, mass, time, will never substitute for life. And fixation upon these inanimate objects will bring about, at length, a break of communication even with them.

На самом деле нет никакой причины, по которой доктор Саентологии, бакалавр Саентологии, дипломированный одитор Хаббарда не должен носить титул доктора образования. Ведь с помощью такого процесса из всех педагогов именно он может дать человеку образование. Самое смешное здесь то, что в действительности всё это и так означает образование - доктор Саентологии, бакалавр Саентологии, доктор богословия.

So the first thing we do to restore ability is to put a person back into contact with the physical universe itself. That's the first thing we have to do. And having done that, we can put him into communication with something alive. And having done that, we've got a Clear. That's all there is to it. It's real simple.

Кстати говоря, «доктор богословия» и «доктор Саентологии» означает одно и то же - в точности одно и то же. «Богословие», по-английски divinity, просто значит «состояние знания» или «мудрость»; это означает пророчество, пророчествование, предвидение, предсказание - в английском всё это одно и то же слово, оно происходит от глагола divine... способ предсказывать, способ знать. Так что доктор Саентологии - это доктор Знания. Другими словами, доктор богословия или доктор Саентологии... Некоторые задаются вопросом, почему у нас так много разных степеней, которые означают одно и то же. Ну, эти сертификаты красиво смотрятся на стенах, и они, по правде говоря, действительно были заслужены тяжёлым трудом.

Now, there is no reason why a Doctor of Scientology, a Bachelor of Scientology, HCA, should not be called a Doctor of Education because with such a process, he, amongst all educators, could achieve education. The very funny thing about it is that it really means education anyhow — DSCN, BSCN, and Doctor of Divinity.

Человек, который знает, что для восстановления способностей требуется устанавливать и разрывать общение - и ничего больше, - обладает мудростью, поскольку мудрость пропорциональна способности устанавливать и разрывать общение со всем существующим. А неведение и глупость пропорциональны тому, в какой степени человек прекратил это делать. Когда кто-либо прекращает общаться, когда он разрывает общение и говорит «Никогда боле», он создаёт для себя неспособность или глупость в данной области.

By the way, Doctor of Divinity and Doctor of Scientology mean the same thing — mean exactly the same thing. Divinity simply means knowingness or wisdom; how to divine, divining, predicting, forecasting — same word. Divine: how to forecast, how to know. And a Doctor of Scientology is a Doctor of Knowingness. So a DD or a DSCN — one wonders exactly why we've got so many degrees that say the same thing. They look pretty on the wall and they actually have been very, very arduously won, to tell you the truth.

Очень многие, стремясь не дать себе порвать такое общение, сохраняют жетоны - например, футболист, бывший звездой футбола в 1932 году, вероятно, по- прежнему хранит свой футбольный мяч, понимаете? У него всё ещё стоит фотография всей его команды. Он не разорвал общение с футболом. Его маленький жетон поддерживает эту линию.

Now, by knowing that it takes a make and break of communication — and that alone — to restore ability, such a person is in command of wisdom because wisdom comes about to the degree that a person can make and break communication with existence. And ignorance and stupidity come about to the degree that a person has ceased doing so. When a person stops communicating, when he breaks off communication and says, "Nevermore," he has established an inability or a stupidity in that particular field.

А через некоторое время, когда у него больше нет футбольного мяча, фотографии и так далее, он всё ещё хранит факсимиле или мокапы того или иного рода, которые связаны с футболом. И он по-прежнему знает, что всё это существовало.

In order to keep himself from breaking off such communication, he very often keeps around tokens — like the football player, the football star of 1932, has probably still got his football, you know? He's still got a picture of himself and the team. He hasn't completely broken communication with football. That little token there keeps him in.

А ещё через некоторое время он прячет их, и они становятся полным секретом. И после этого, будучи скрытыми, они причиняют ему боль, они бьют по нему всякий раз, когда он пытается возобновить общение с игрой, называемой футбол.

And then a little bit later, when he's lost the football and lost the picture, and so forth, he'll still keep some facsimiles or mock-ups of some kind or another about this football. And he'll still know that they existed.

То же самое происходит с игрой, называемой жизнь. Каждый из нас спрятал в своей вселенной игру, называемую жизнь, в форме терминалов, неизвестных и скрытых масс - так тщательно спрятал, что как только мы начинаем прикасаться к жизни, мы чувствуем боль. Жетоны выскакивают и заявляют: «О нет, мы разорвали общение с этим». И вот почему люди не чувствуют себя настолько живыми, насколько должны бы.

And then after a while he hides them utterly and they become completely secret. And after that, in that hidden state, they hurt him or kick back against him every time he tries to reassume communication with the game called football.

Всё предназначение одитора состоит в том, чтобы восстанавливать способности. И способ делать это состоит лишь в том, чтобы восстанавливать общение по всем направлениям, независимо от того, было оно разорвано или нет. Таким образом, мы знаем всё, что нужно знать, чтобы делать столько клиров, сколько мы захотим.

And so it is with the game called life. Everybody has hidden the game called life in the form of terminals, unknown and hidden masses in their universes to such a degree that when they start to touch life something hurts. The tokens jump up, they say, "Oh no, we've broken communication with that." And that's why people aren't as alive as people should be.

Спасибо.

The entire mission of the auditor is to rehabilitate ability, and the entire method of doing that is to rehabilitate communication in all directions regard-less of whether they're broken or not. And so, we know all there is to know to make all the Clears we want.

Thank you.