В бесцветном течении, которым является история для человеческой расы, впервые возможно, чтобы существовало счастье.

В бесцветном течении, которым является история для человеческой расы, впервые возможно, чтобы существовало счастье.

Эта цель, о которой столько твердили и так напряженно пытались достичь, была неуловима, как солнечный зайчик, непостижима, как любовная тоска.

Эта цель, о которой столько твердили и так напряженно пытались достичь, была неуловима, как солнечный зайчик, непостижима, как любовная тоска.

Что делает людей, хороших всех по своей сути, такими странниками вдали от счастья?

Что делает людей, хороших всех по своей сути, такими странниками вдали от счастья?

Богатый разбрасывает, как гейзер, свое богатство. Бедный заглядывает в каждую щель. Но богатство покупает ничто [пустоту], и золотые жилы иссякают. Ребенок надеется, что узнает счастье, когда "вырастет и, повзрослев, жалеет, что не был счастлив в детстве.

Богатый разбрасывает, как гейзер, свое богатство. Бедный заглядывает в каждую щель. Но богатство покупает ничто [пустоту], и золотые жилы иссякают. Ребенок надеется, что узнает счастье, когда "вырастет и, повзрослев, жалеет, что не был счастлив в детстве.

Мы хватаем счастье, но словно паутину: в руках пустота. Мы женимся на самой совершенной девушке или выходим замуж за самого замечательного мужчину, и потом всю жизнь плачем о другом, кто мог бы принести нам радость.

Мы хватаем счастье, но словно паутину: в руках пустота. Мы женимся на самой совершенной девушке или выходим замуж за самого замечательного мужчину, и потом всю жизнь плачем о другом, кто мог бы принести нам радость.

Постоянно искомое, но редко находимое, и нет богатств, драгоценностей или дворцов ценнее, чем простое счастье.

Постоянно искомое, но редко находимое, и нет богатств, драгоценностей или дворцов ценнее, чем простое счастье.

Но послушайте! Счастье здесь, прямо на кончиках наших пальцев, ожидая только волшебных слов "Начало сессии", чтобы начать к вам путь.

Но послушайте! Счастье здесь, прямо на кончиках наших пальцев, ожидая только волшебных слов "Начало сессии", чтобы начать к вам путь.

И подобно нам, спешащим сквозь дождь на предстоящий праздник, наше счастье приходит к нам в одитинге сквозь призрачные тени наших "грехов".

И подобно нам, спешащим сквозь дождь на предстоящий праздник, наше счастье приходит к нам в одитинге сквозь призрачные тени наших "грехов".

Что превратило всех людей в обездоленных в своем счастье?

Что превратило всех людей в обездоленных в своем счастье?

Выход за границы обычаев своей расы, своей группы, своей семьи!

Выход за границы обычаев своей расы, своей группы, своей семьи!

Мы заботимся, но лишь немного, о том, чем эти обычаи были или есть. Все дело было именно в нарушении.

Мы заботимся, но лишь немного, о том, чем эти обычаи были или есть. Все дело было именно в нарушении.

Мы соглашаемся с незыблемостью морали — и, легкомысленные, мы переходим границы или нарушаем "по уважительной причине", и вот мы там, где первые смутные черты страдания проступают за нами вслед.

Мы соглашаемся с незыблемостью морали — и, легкомысленные, мы переходим границы или нарушаем "по уважительной причине", и вот мы там, где первые смутные черты страдания проступают за нами вслед.

И запутываясь, все больше преступая границы, соглашаясь с новыми обычаями — и нарушая их, мы вступаем в мир, где нет солнца, в тюрьму наших слез, вздохов и могло-бы-быть, в несчастье.

И запутываясь, все больше преступая границы, соглашаясь с новыми обычаями — и нарушая их, мы вступаем в мир, где нет солнца, в тюрьму наших слез, вздохов и могло-бы-быть, в несчастье.

Взаимодействие [совместное действие] это ключ к пониманию всех наших овертов. Согласие с тем, что должно быть, а затем разбивание вдребезги честного слова, дает все заклинание, нужное для рецепта страдания.

Взаимодействие [совместное действие] это ключ к пониманию всех наших овертов. Согласие с тем, что должно быть, а затем разбивание вдребезги честного слова, дает все заклинание, нужное для рецепта страдания.

При этом должна быть боль. Так мы договорились. Так как боль обуздывает и предупреждает, заставляет замолчать, запрещает. Но добро теперь должно состоять из не причинения боли.

При этом должна быть боль. Так мы договорились. Так как боль обуздывает и предупреждает, заставляет замолчать, запрещает. Но добро теперь должно состоять из не причинения боли.

Договорились о взаимном [совместном] движении. А затем мы спорим и разделяемся, и таким образом не привязаны более — не привязаны ничем, кроме возвращения туда в наших умах по глубоким шрамам от разорванного доверия. Доверия, которое разорвали мы, сказав что так было нужно.

Договорились о взаимном [совместном] движении. А затем мы спорим и разделяемся, и таким образом не привязаны более — не привязаны ничем, кроме возвращения туда в наших умах по глубоким шрамам от разорванного доверия. Доверия, которое разорвали мы, сказав что так было нужно.

Мы все согласны ощущать солнце — и потом возмущаемся, что оно обжигает. Все согласны целоваться и любить — а потом удивляемся, что такую боль это может повлечь за собой.

Мы все согласны ощущать солнце — и потом возмущаемся, что оно обжигает. Все согласны целоваться и любить — а потом удивляемся, что такую боль это может повлечь за собой.

С взаимным [совместным] движением мы согласны, пока мы не поступаем жестоко с остальными.

С взаимным [совместным] движением мы согласны, пока мы не поступаем жестоко с остальными.

Привязавшись посредством соглашений и совместных действий, мы отваживается быть жестокими с теми, с кем жесткие стальные тиски обещаний связали нас.

Привязавшись посредством соглашений и совместных действий, мы отваживается быть жестокими с теми, с кем жесткие стальные тиски обещаний связали нас.

И так будучи жестокими к части себя — к продолжению себя, как в паре или в группе, мы вдруг обнаруживаем боль в себе с огромным удивлением.

И так будучи жестокими к части себя — к продолжению себя, как в паре или в группе, мы вдруг обнаруживаем боль в себе с огромным удивлением.

Теперь последовательность овертов понять легко. Эта область ограничена. Но это началось, когда у нас впервые был жестокий порыв против других, кто связан с нами обычаями или правилами поведения.

Теперь последовательность овертов понять легко. Эта область ограничена. Но это началось, когда у нас впервые был жестокий порыв против других, кто связан с нами обычаями или правилами поведения.

Почему человек испытывает боль в своей собственной руке, когда бьет по руке другого?

Почему человек испытывает боль в своей собственной руке, когда бьет по руке другого?

Потому что жестокий порыв стал разрывом объединения с другими, где мы однажды клялись. [?]

Потому что жестокий порыв стал разрывом объединения с другими, где мы однажды клялись. [?]

Единственный оверт, который может принести боль самой личности, это то жестокое действие, которое тем самым выходит за рамки того, с чем мы были согласны.

Единственный оверт, который может принести боль самой личности, это то жестокое действие, которое тем самым выходит за рамки того, с чем мы были согласны.

Действуйте в своей жизни вместе с некоторой группой или человеком, соглашайтесь совместно выживать в соответствии с каким-то конкретным кодексом, а затем проявите к ним жестокость, таким образом переступив границы, — и вы получите боль.

Действуйте в своей жизни вместе с некоторой группой или человеком, соглашайтесь совместно выживать в соответствии с каким-то конкретным кодексом, а затем проявите к ним жестокость, таким образом переступив границы, — и вы получите боль.

Все человечество живет и каждый человек борется согласно правилам поведения, с которыми совместно согласились. Быть может, эти правила хорошие, быть может, они плохие, на лицо лишь то, что эти правила существуют. Обычаи объединяют расу.

Все человечество живет и каждый человек борется согласно правилам поведения, с которыми совместно согласились. Быть может, эти правила хорошие, быть может, они плохие, на лицо лишь то, что эти правила существуют. Обычаи объединяют расу.

Затем возникает взаимодействие. Мысль и движение в согласии. И в результате единство в цели приводит к выживанию.

Затем возникает взаимодействие. Мысль и движение в согласии. И в результате единство в цели приводит к выживанию.

Но вот против этих правил появляется нарушение. А так как правил придерживались, какими бы они ни были, и человек искал поддержку в обществе людей и сдерживался от проступков, то, нарушив, он в ступал в область, где нет места смеху и свободе в его сердце.

Но вот против этих правил появляется нарушение. А так как правил придерживались, какими бы они ни были, и человек искал поддержку в обществе людей и сдерживался от проступков, то, нарушив, он в ступал в область, где нет места смеху и свободе в его сердце.

Так опускается занавес над сиянием дня и хмурые облака покрывают все приятные происшествия. Поскольку человек злобно переступил границы и не может говорить об этом из страха, все счастье умрет.

Так опускается занавес над сиянием дня и хмурые облака покрывают все приятные происшествия. Поскольку человек злобно переступил границы и не может говорить об этом из страха, все счастье умрет.

И вот так мы закрываем себя от света и вступаем в беспросветный мрак. И запечатываем в наших глубочайших тайниках причины, по которым мы не осмеливаемся смотреть в глаза своим друзьям.

И вот так мы закрываем себя от света и вступаем в беспросветный мрак. И запечатываем в наших глубочайших тайниках причины, по которым мы не осмеливаемся смотреть в глаза своим друзьям.

И впоследствии мы продолжаем делать других виновными в своей гибели с облегчением, когда подобно костлявому чучелу жреца, чья ряса давно превратилась в отвратительные лохмотья и загрубела от жертвенной крови, указываем дорогу в ад тем, кто убивает.

И впоследствии мы продолжаем делать других виновными в своей гибели с облегчением, когда подобно костлявому чучелу жреца, чья ряса давно превратилась в отвратительные лохмотья и загрубела от жертвенной крови, указываем дорогу в ад тем, кто убивает.

А глубоко внутри нас таится растущая боль. И потом, в конце, мы не сможем даже стонать.

А глубоко внутри нас таится растущая боль. И потом, в конце, мы не сможем даже стонать.

Дорога в ад. Человек очень изобретателен в изображении ужасных знаков, которые указывают туда путь.

Дорога в ад. Человек очень изобретателен в изображении ужасных знаков, которые указывают туда путь.

Дорога на небеса. Человек часто туда стремился, но никогда еще не попадал — он, скорее всего, нашел это "иное место".

Дорога на небеса. Человек часто туда стремился, но никогда еще не попадал — он, скорее всего, нашел это "иное место".

Но теперь дорога эта широко раскрыта в саентологии.

Но теперь дорога эта широко раскрыта в саентологии.

Е-метр и проверка процессами, которая умело проводится одитором, может открыть фонтан нарушений и дать ему изливаться до тех пор, пока ад не иссякнет.

Е-метр и проверка процессами, которая умело проводится одитором, может открыть фонтан нарушений и дать ему изливаться до тех пор, пока ад не иссякнет.

И настанет день, когда снова появится капля росы на утренней розе.

И настанет день, когда снова появится капля росы на утренней розе.