Я прямо-таки не знаю, как и выразить, до чего мне приятно быть здесь сегодня. Какое-то время в Америке... не то чтобы со мной могло что-то случиться, но я на самом деле не знал, вернусь ли я когда-нибудь сюда.

Как у вас сегодня дела?

Два с половиной года назад или несколько раньше я имел удовольствие быть приглашённым сюда несколькими британскими саентологами, чтобы прочитать несколько лекций. Когда я приехал, я обнаружил здесь нечто совершенно поразительное. До этого я никогда не был в Англии. Я видел берега Англии во время войны, но я никогда раньше не был в Англии, и я обнаружил, что это очень милая и очень дружелюбная страна. И после лихорадочной суматохи первых двух-трёх лет существования

Вы видите, что я, как обычно, совершенно не подготовился к тому, чтобы читать вам лекцию. Я даже не представляю, о чём буду с вами говорить... не имею ни малейшего представления! Но есть два-три незначительных момента, о которых я, возможно, упомяну мимоходом, и, быть может, по ходу дела мне в голову придёт что-нибудь, о чём можно будет сказать. Вас это устраивает?

Дианетики и её организаций в Соединённых Штатах она показалась мне очень спокойной.

Что ж, когда я сегодня днём шёл сюда, в этот театр, я подумал, что человеку неизвестно одно обстоятельство, касающееся человека. Это чрезвычайно странно, что ему неизвестно это обстоятельство, и оно заключается в том, что у человека есть некоторая надежда. Очень немногие люди знают об этом. Остальные думают, что всё просто будет идти своим чередом, события будут развиваться по замыслу судьбы, в планы которой входит, а может быть и не входит, что спустя несколько десятилетий на Земле будет человек; они думают, что события будут развиваться тем или иным образом и, конечно же, рано или поздно всё неизбежно закончится полным фиаско.

Мой трак времени... знаете, почти у каждого есть трак времени, на котором записаны моменты его жизни. И почти у каждого трак времени выглядит примерно так: вы едите, вы спите, вы влюбляетесь, в вас стреляют, и происходят прочие незначительные инциденты. (Смех.) А в последние несколько лет происходящее в окружающем мире не было столь незначительным, не так ли? Но всё это складывается в то, что мы называем траком времени: записанные инциденты.

И когда я размышлял обо всём этом, я подумал, что на самом деле человек, наверное, не знает этого одного обстоятельства, касающегося человека: у него есть некоторая надежда. На самом деле вся та пропаганда, которую вы читаете в газетах... в газетах, между прочим, печатают не новости, в них печатают пропаганду - тем или иным способом газетчик пытается убедить вас, что у них там всё плохо. И всё это сводится к тому, что нас поджидает огромная опасность, или к тому, что человек - это довольно дрянное создание.

Что ж, в 48-м году у меня был трак времени, но к 52-му году, когда я впервые приехал в Англию, трака времени у меня больше не было. У меня был последовательный рад кризисов. (Смех.)

Так вот, на самом деле эти люди не являются компетентными наблюдателями, эти газетчики не являются компетентными наблюдателями по той простой причине, что они выискивают новости. И поэтому они печатают только то, что, по мнению человека, относится к разряду новостей. Но они печатают всё это уже очень давно, так что они совершенно упускают из виду тот факт, что есть некоторая надежда.

Благодаря воодушевлённому стремлению Америки к тому, чтобы Дианетика была, и воодушевлённому стремлению АМА к тому, чтобы Дианетики не было, образовалась достаточно выраженная дихотомия, чтобы ситуация стала по меньшей мере интересной.

Хотя я вообще ничего не знаю о данной ситуации, в течение последних недель, насколько я понимаю, было много разговоров о финансах Великобритании. Какой-то парень, который вне всяких сомнений является хорошим человеком, выступал с какими-то заявлениями по поводу бюджета, по поводу налогообложения и так далее. Я просмотрел эти материалы и во всём этом прослеживается такое вот общее мнение «у них там всё плохо».

И спустя короткое время я решил, что эти военные действия будут очень лихорадочными, - и до 52-го года так оно и было. А затем я приехал в Англию и встретил дружелюбных людей, встретил душевно здоровых людей, занимающихся Дианетикой.

Что ж, обстоятельства таковы, что эта ситуация вне всяких сомнений будет разрешена тем или иным образом. О чём газеты никогда не сообщают, так это о том, что стоит за всей этой историей... этот парень является хорошим человеком, и он вместе с другими парнями, которые действительно что-то понимают в финансах, рано или поздно, как мы надеемся, вероятно, предложит какое-то приемлемое решение. Если это решение окажется неприемлемым, то рано или поздно это станет ясно и будет предложено другое решение. Газеты никогда об этом не сообщают. Понимаете? Никогда не упоминают об этом. Газетчики говорят лишь: «Тяв-тяв-тяв-тяв-тяв, ррр-ррр-ррр-ррр-ррр». Понимаете?

Так вот, понимаете, это нечто впечатляющее... нечто впечатляющее: рассказывать всем вокруг, что у нас есть решение проблемы безумия, а затем обнаружить горстку людей, которые душевно здоровы и всё же интересуются этим вопросом.

В действительности финансы - это не такой уж плохой предмет, это 3 не очень трудный предмет. Я знаю... на самом деле я знаток экономики.

И, что самое удивительное, все хотели дружно взяться за дело, чтобы Дианетика в этой стране стала чем-то совершенно замечательным. Разумеется, к этому моменту у нас была ещё и Саентология.

Я... знаток? Это уж точно.

Между ними существует небольшое различие. Дианетика - это на самом деле психотерапия. Можно сказать, ею заканчивается трак психотерапии. И я имею в виду именно это, поскольку психотерапия - это попытка избавить человека от невроза и психоза, обращаясь непосредственно к индивидууму в группе. Но психотерапия исходит из допущения - и она вынуждена исходить из этого допущения, - что человек страдает неврозом и психозом.

Вы когда-нибудь слышали о дормафоне? Какой-то парень, у которого было больше деловой хватки, чем знаний о разуме, выдумал такую вот штуку: вы одеваете грампластинку на штырёк небольшого граммофона, надеваете наушники или кладёте под подушку динамик и всю ночь напролёт, пока вы спите, эта штука говорит вам всякую всячину. У меня есть такое приспособление, только на нем обычно надета не грампластинка, а юбка... (Смех.) Но как бы то ни было, это чертовски интересное устройство; предполагается, что человек станет знатоком в любом предмете, о котором ему будет говорить эта штука. Понимаете? Предполагается, что таким образом вы можете изучать языки и всё, что угодно.

Саентология - это нечто иное. В Саентологии мы исходим из другого 3 допущения: каждый человек может быть более способным, чем он есть. А затем мы берёмся за дело, используя очень точные методики, чтобы сделать его более способным.

Что ж, ближе к конц}' войны мне в голову пришла идея, что никто из нас не знает, ради чего сражается, так что я воспользовался представившейся мне возможностью пройти обучение по такому предмету, как «Военная администрация». Я чертовски устал... я устал не от войны, а от содержимого консервных банок, которое, как нам говорили, было съедобным. Нам действительно так говорили, нам говорили, что это съедобно. Это один из наиболее интересных аспектов данной войны.

Что ж, я и мои британские друзья принялись за работу и создали организацию, которая называется Ассоциация саентологов Хаббарда. И люди очень хорошо на это отреагировали. Эта организация была создана просто для того, чтобы у нас был центральный пункт распространения, где можно было бы выпускать материалы по Дианетике и Саентологии без большой суматохи и взбудораженности и без множества промежуточных точек. И обучать людей, которые хотели пройти обучение. И предоставлять помощь и информацию тем, кто хотел получить помощь и информацию. Вот с какими целями была сформирована АСХ, и она начала упорядоченно работать над этим.

Так что я вернулся в Принстонский университет и прошёл там курс по военной администрации. Там собрали самых выдающихся преподавателей США - это факт - и на скорую руку состряпали курс; самые лучшие парни, специализировавшиеся в самых разных предметах, как сумасшедшие читали лекции по военной администрации, пытаясь сделать из нас таких людей, которые смогли бы снова привести в порядок наиболее изувеченные экономические и политические системы, оставшиеся после... думаю, вы согласитесь со мной, если я скажу: после довольно исступлённых усилий, направленных на то, чтобы разрушить всё и вся. И, конечно же, в результате этих усилий, кроме всего прочего, были разрушены экономическая и политическая системы. А когда экономическая и политическая системы разрушены, нет никакой хоть чего-нибудь стоящей Третьей динамики, никто не знает, как прийти к согласию друг с другом, и поэтому экономика, как правило, приходит в упадок.

Так вот, имея за плечами опыт работы в Америке... знаете, в Америке ничто не бывает маленьким. Во всей стране нет ничего маленького. Там стало очень легко изучать биологию, потому что тамошние микробы больше двух метров. (Смех.)

Что ж, это был замечательный курс... просто прекрасный курс! Я всё время был уставший, как собака. Троих ребят, с которыми я жил в одной комнате в Принстоне, так же, как и меня, прислали на этот курс из районов боевых действий, так что каждую ночь нас по большей части мучили кошмары, поэтому мы никогда толком не спали. И когда мы не спали, мы отправлялись в Филадельфию и покупали то, что во время войны сходило за виски... я хочу сказать, что это был замечательный курс. (Смех.)

И каждый раз, когда мы в Америке пытались создать организацию, она должна была быть втрое больше, чем ей следовало быть, понимаете? А в Великобритании мы так не работаем. Мы построили организацию как раз едва достаточного размера, чтобы можно было выполнять текущую работу. И сегодня это принцип оргполитики, регулирующий работу АСХ. На самом деле у нас больше нет принципов оргполитики, касающихся самой организации. Стройте такую большую организацию, какой она должна быть, чтобы выполнять текущую работу.

Как бы то ни было, я стал знатоком экономики, это уж точно. Я никогда не осознавал, каким знатоком экономики может стать человек. По утрам первое занятие у нас было по экономике. Мы приходили в классную комнату, в которой всегда было слишком жарко. Там поддерживалась температура больше 30 градусов. Дворник думал, что это был хороший способ оказать поддержку тем, кто участвовал в войне. И вот я садился там вместе с другими офицерами, а этот парень - он был превосходным лектором - начинал читать лекцию. И, конечно же, я засыпал, а через час просыпался и шёл на следующее занятие, на котором мы изучали, кажется, труд. А эти занятия были столь изнурительными, что мне обычно удавалось продержаться на них в бодрствующем состоянии, и я так и не узнал ничего об этом предмете.

А в чём заключалась работа этой организации? В том, чтобы так или иначе сплачивать людей, интересующихся Дианетикой и Саентологией, и создавать самим этим наукам хорошую репутацию в глазах публики. И что бы вы думали? Спустя столько времени я вернулся и с огромным удовольствием обнаружил, что замечательные люди, которые работают в АСХ, сумели остаться сплочёнными и поддержать хорошую репутацию

Однако спустя несколько месяцев после того, как я покинул Принстон, я заметил - и это было очень интересно, - что я стал считать себя большим авторитетом в экономике. Я приходил на какую-нибудь вечеринку или что-то в этом роде, замечал, что кто-то говорит об экономике, и вот я уже сам читал лекцию по экономике. Очень любопытно. Я смотрел на себя как бы со стороны и думал: «Господи! И когда же это ты успел стать таким знатоком?» Понимаете? Невероятно. Я цитировал все эти правила и всё такое. А потом я вспомнил, что спал на всех курсах по экономике!

АСХ у публики, сделав это так хорошо, как они только могли. И я хотел бы воспользоваться возможностью прямо сейчас поблагодарить их за это.

И, похоже, это было очень легко просто быть профессором. Понимаете? Я делал всё это полностью на автомате. Если мне нужно было получить какое-нибудь мнение по тому или иному вопросу, связанному с экономикой, я просто опускал в прорезь монетку и в ответ получал мнение. Ничего сложного. Замечательно. Замечательный способ знать какой-либо предмет. Замечательный способ знать этот предмет. Я был большим знатоком. Обычно мои мнения были ошибочны, но то, что я говорил, звучало весьма учёно. Я излагал свои мнения весьма учёно. И спустя некоторое время я подумал: «Что ж, поскольку у меня есть все эти невероятно интересные мнения по предмету экономики, наверное, я действительно что-то знаю об этом предмете. Может быть так и есть, а может быть и нет. Откуда, чёрт возьми, всё это взялось?» И тогда, конечно же, мне пришлось начать разбираться со всем этим.

У нас были очень большие проблемы. Но ничего подобного никогда не происходило раньше. Ничего подобного никогда не происходило раньше.

Человеку, который проглотил во сне пилюлю под названием «экономическое образование», чтобы затем просто выдавать абзацы текста один за другим, делать всё это было легко. Очень легко. Всё, что вам нужно сделать, когда вам требуется высказать какое-нибудь мнение, так это просто выдать первый попавшийся абзац. Понимаете? Ничего сложного. Вам не нужно думать об этом; вот так. Это звучало очень учёно, так что все с этим соглашались. Замечательно.

Появилась совокупность знаний, которая была систематизирована, проверена, которая позволяет делать вполне конкретные и очень впечатляющие вещи и которая не принадлежит целиком и полностью каким-либо заинтересованным кругам этого мира. Это невероятно! Никогда раньше такого не случалось. Сегодня Дианетика и Саентология свободны. У них ни перед кем нет обязательств. У организаций ни перед кем нет обязательств, поскольку исследования и разработки велись благодаря помощи и финансовой поддержке людей, работавших в самих организациях. Не было никаких громадных субсидий.

Единственная проблема была в том, что я начинал беспокоиться по поводу этого предмета. Я начинал беспокоиться. Я обнаружил, что мне было очень трудно заводить и останавливать эту пластинку. И через некоторое время я всё-таки достал пару учебников по военной экономике и просмотрел их; мне пришлось кое-что узнать об этом предмете, чтобы защитить самого себя. Мне пришлось кое-что узнать об этом предмете. До этого момента у меня была лишь машина, которая что-то об этом знала. Понимаете?

Интересно, что первая дианетическая организация в Соединённых Штатах - Дианетический исследовательский центр Хаббарда - была основана практически в ту же самую неделю, что и одна из крупнейших в мире организаций, занимающихся исследованиями разума. Эти две организации были основаны на одной неделе. Одна из них - фонд Форда, а другая - Дианетический исследовательский центр Хаббарда. И фонд Форда имел в своём распоряжении столько бессчётных миллионов, которые ему давала «Форд мотор компани» и другие влиятельные лица, что им там было ужасно трудно потратить все эти деньги. Они получали столько процентов по акциям и ценным бумагам, что не могли придумать достаточно проектов, чтобы хоть что-то сделать. Бедняги! Я-то уж точно никогда не был в таком положении.

Но я не мог позволить, чтобы такая машина управляла мной, поэтому я начал изучать данный предмет и через некоторое время я выработал парочку экономических принципов, которыми я был вполне доволен. Я выяснил, что люди покупают товары и продают товары. Вот насколько далеко я продвинулся.

И вот спустя все эти годы мы видим, что у фонда Форда не больше информации о человеческом разуме, чем было в тот день, когда они начали работу, - и это после того, как они потратили пятнадцать миллионов долларов непосредственно на исследования. Поразительно.

Но это очень и очень интересно - мы носим с собой некий механизм, или некий разум, или некую бытийность, которые могут проделывать подобные штуки. Это очень интересно. Это весьма интересно; и возникает огромное искушение обучать всех таким способом. Кроме того, возникает огромное искушение управлять правительством таким вот образом: вы просто устанавливаете где-нибудь в правительстве машину, которая время от времени выдаёт большие абзацы текста. Понимаете? А все говорят: «Что ж, это звучит вполне учёно, мы примём эту политику». Это интересно, но это не очень-то эффективная система. Вы можете включать образовательные машины сколько вашей душе угодно, вы можете создавать самые что ни на есть сложные художественные шаблоны.

И мы видим, что Дианетический центр и Ассоциация саентологов Хаббарда спустя все эти годы примерно настолько платёжеспособны, насколько и должны быть, и у нас есть полный сундук ответов, которыми можно пользоваться. Есть небольшая разница в достижениях, не так ли?

- Понимаете, какой-нибудь художник стоит и пишет большую картину, к нему подходят и спрашивают: «Как вы это делаете?»

Поэтому имеются кое-какие доводы в пользу свободы. Имеются кое-какие доводы в пользу того, чтобы деятельность осуществлялась силами самих людей, которые ею занимаются, на их финансовые средства и благодаря их воле к победе, а не благодаря тому, что кто-то щедро отстёгивает им деньги на зарплату.

И он отвечает: «О, у меня просто чутьё». Я имею в виду, что он не... он не обращает на это внимания. У него есть небольшой выключатель вот здесь, он его включает и пишет картину, а затем выключает.

Были времена, когда нам приходилось очень туго затягивать пояса. Были моменты, когда я не знал, сможем ли мы оплатить счета организации. Но каждый раз мы каким-то образом ухитрялись поработать немного упорнее - равно как и замечательные люди в Дианетике и Саентологии ухитрялись поработать немного упорнее - и наскрести дополнительную пару крон. Примерно так это и происходило. И вот результат: люди всего мира, представленные людьми в Дианетике и Саентологии, владеют всем этим огромным сундуком материалов, благодаря которым можно разрешить проблемы, связанные с человеческим разумом. (Аплодисменты аудитории.)

В этом нет ничего плохого, мы все так делаем. Вы садитесь в автомобиль, поворачиваете ключ зажигания, нажимаете на стартёр, включаете нужную передачу, отпускаете педаль тормоза, включаете сцепление и так далее. У вас есть не только машина, называемая «автомобиль», у вас есть ещё одна маленькая машина, которая ведёт автомобиль. И в этом нет ничего плохого, если вы знаете, что вы ведёте автомобиль, если вы знаете, что у вас есть выключатель, который запускает машину под названием «вождение автомобиля», которая в свою очередь запускает двигатель автомобиля. Понимаете? Если вы осознаёте, что вы делаете всё это, то вы вообще никогда не попадёте ни в какие неприятности.

Спасибо.

Но что произойдёт, если в один прекрасный день вы сядете в автомобиль и скажете: «Что... ну-ка посмотрим, ничего не происходит. Я не могу вести автомобиль. Что-то произошло». Что ж, всё, что здесь произошло, так это то, что вы забыли нажать на выключатель. Вы поставили на автомат работу самого выключателя.

Что было бы сегодня, если бы фонд Форда или другая контора вручила мне или организации громадную сумму денег и сказала: «Ну, вот вам»?

Уловили идею? Время от времени мы видим человека в состоянии некоего медиумического транса или чего-то в этом роде, и этот человек говорит на арабском языке, или на языке суахили, или на санскрите, или ещё на каком-нибудь языке. Он тараторит и тараторит как сумасшедший и... на полуслове переключается на неправильные глаголы немецкого языка, продолжает тараторить на немецком, а затем его речь становится очень и очень многозначительной, поскольку теперь он говорит на испанском так, как на нём говорили тысячу лет тому назад. Всё это выглядит очень таинственно и все вокруг говорят: «Ух ты».

Сегодня мы ничего не знали бы об организациях и, вероятно, у нас отсутствовало бы три четверти того материала, который мы накопили. Есть разница между работой ради звонкой монеты и работой по собственному желанию. И мудрость Дианетики и Саентологии не купишь даже за все деньги христианского мира.

Ну, я не знаю, чего это они все говорят «ух ты». Этот человек просто растерял свои выключатели. У него нет выключателей, при помощи которых он мог бы включать и выключать всё это. Он начинает говорить и продолжает говорить, не прекращая. Он на самом деле не знает, когда он начнёт говорить, а когда он не начнёт говорить. Как бы вам понравилось, если бы вы ходили по Лондону, не зная, начнёте вы говорить по-французски или по-английски?

Вы можете поразиться тому, сколько раз кто-то предлагал мне продать 5 все исследовательские материалы по Дианетике и Саентологии. Вы можете поразиться. Первое предложение было сделано, когда этот предмет ещё только-только зарождался, - в 38-м году.

Что ж, дело сводится лишь к контролю над автоматизмом. Нет ничего плохого в автоматизме, но очень плохо, когда вы забываете о том, что это вы контролируете автоматизм. И когда эта функция тоже переключается на автомат, глядите в оба. Что-то произойдёт. Начнёт проделывать самые разные вещи. И в действительности с механистической точки зрения к этому в общем-то и сводится вся аберрация... человеческая аберрация.

Вряд ли это хоть что-то собой представляло тогда. Я всего лишь немного поразмышлял, нацарапал что-то на листке бумаги, раздумывая, разрешима ли проблема разума. И я пришёл к некоторым заключениям, сводившимся к тому, что от разрешима.

Что ж, у нас тут есть сцена. Это напоминает о том, что практически... ну, я не знаю, я думаю, что за последнее время было снято два фильма, которые не имели отношения к безумию. Я хочу сказать, что за последние пару лет было снято два фильма, которые не имели отношения к безумию. Но имена почти всех снимавшихся в них актеров и актрис, вы найдете в списке тех, кто подал заявки на процессинг в МАСХ. Это интересно, не так ли?

И первое, что мне предложили, - это сто тысяч долларов за то, чтобы я отдал мои рукописи Союзу Советских Социалистических Государств

Вот какая-нибудь актриса играет роль в фильме, который называется «Змеиная яма» или что-то вроде этого, и на протяжении всего этого фильма она играет роль сумасшедшей. Понимаете? Она играет роль на протяжении всего этого фильма, а когда фильм заканчивается, она не щёлкает выключателем. Так вот, она начинает играть на автомате. Она спрашивает себя: «Что представляет собой безумный человек?» И она моделирует всё это, а затем становится в соответствующие позы, говорит соответствующие бессмыслицы с соответствующим выражением лица — она действует так, будто она слегка сумасшедшая. Понимаете?

России. Такой была стартовая цена. Мне предложили сто тысяч долларов, отличную лабораторию под Москвой... (Смех.)

И в профессии актёра есть одно небольшое правило, которое приобретает особое значение при съёмках в кино: вы входите в образ, когда находитесь на сцене или на съёмочной площадке, и вы выходите из образа, когда покидаете сцену; но это не означает «когда вы играете в какой-нибудь сцене» и «когда вы закончили играть в этой сцене». Это означает, что, когда вы приходите утром, вы входите в образ, а когда вы уходите во второй половине дня, вы выходите из образа. Вот так актёры и делают.

Я являюсь членом нью-йоркского Клуба путешественников, потому что бывал в некоторых наименее посещаемых местах света, где сигареты - редкость, а канализация просто ужасная. И за то, что я претерпел все эти невзгоды, в середине 30-х я стал членом Клуба путешественников.

И, конечно же, последняя сцена фильма снимается в первую очередь. А сразу же после этого снимается первая сцена фильма, поскольку эта сцена снимается на той же самой съёмочной площадке. А затем снимаются несколько других сцен, действие которых происходит на том же месте, и в одной из этих сцен герой фильма погибает. Понимаете? А затем съёмочная группа переходит на другую съёмочную площадку, на сооружение которой была потрачена огромная сумма денег, и актриса снимается в сцене, в которой она ещё только встречает героя фильма. Он только что погиб у неё на руках, понимаете... но она начинает сниматься в этой следующей сцене, и тут она его встречает.

И там был малый по фамилии Галинский. Он прослышал от кого-то из моих друзей, что я могу перешаманить шамана, а то и двух, порасспраши- вал об этом ещё и выяснил, что существуют некие рукописи. Он явно поддерживал связь с Москвой. Я сидел за длинным столом в Клубе путешественников и пил чай, и этот малый тихонько пристроился в кресле рядом со мной и доверительным тоном спросил: «Вам бы пригодились сто тысяч долларов?»

Что ж, это чертовски интересно. Когда я был в Голливуде, меня это очень и очень заинтересовало, поскольку в ходе съёмок время от времени кто-нибудь говорил: «Измените то-то. Измените то-то и то-то в этом сценарии. Эту сцену нужно изменить». Я смотрел, как они делали то и сё. «Эту сцену нужно изменить... ну-ка посмотрим, что мы сейчас снимаем?» Понимаете? И им приходилось просто выбрасывать всё, что было сделано, и начинать всё сначала, заново читать сценарий, исправлять последовательность сцен, а затем изменять эти слова. Поскольку если бы это не было исправлено, то получилось бы так, что кто-то в фильме упоминает главного героя, знакомя с ним, когда тот уже мёртв. Понимаете?

Разумеется, ответ был отрицательным. Шли годы, исследования были прерваны войной, и они возобновились сразу после войны в военно-морском госпитале Оу к-Нолл, где я изучал эндокринологию - эндокринную систему, железы и всё такое прочее.

Что ж, всё это не было бы так плохо, если бы актрисы играли... здесь появляется элемент замешательства... возможно, актриса играет на сцене роль какой-нибудь безумной женщины. Актриса приходит на работу и играет всю пьесу от начала до конца, и в конце этой пьесы она умирает или же происходит что-то в этом роде, или же она излечивается, и затем актриса уходит. И на следующий вечер она снова играет всю пьесу от начала до конца и... умирает или излечивается и уходит. Она выполняет цикл действия, не так ли? Здесь нет никакого замешательства. Но в кино дело обстоит иначе. Понимаете, здесь возникает замешательство. Итак, этот человек, играя сумасшедшего в течение долгого времени - а обычно требуется не один месяц, чтобы снять фильм, - на самом деле находится в замешательстве относительно последовательности событий. Он сходит с ума.

Есть некоторый положительный момент в том, чтобы изучать что-то, не имея дипломов и степеней, и так, чтобы никто не знал, что ты это изучаешь.

Однако что же, в сущности, он делает? Он начинает играть этот персонаж на автомате, а потом забывает, что это он нажал на выключатель, и он не нажимает на этот выключатель снова, чтобы выключить автоматизм. А потом этот человек приходит и говорит: «Пожалуйста, сделайте что-нибудь со мной. Я целыми днями слышу эти голоса в голове». Этот человек продолжает играть в фильме, он так и не закончил сниматься в нём, понимаете... так и не закончил сниматься. Он, так сказать, застрял на съёмочной площадке и всё ещё находится там.

Я был строевым офицером ВМС, не штабным. А в американских ВМС разница между строевыми и штабными офицерами заключается в том, что строевой офицер носит петлицы на воротнике формы с обеих сторон, а штабной офицер - только с одной стороны. Мы кое-чем обязаны военно-санитарному управлению ВМС США... только там об этом не знают.

Что ж, это только выглядит так. На самом деле он установил у себя целую машину, всё действие которой сводится к тому, что она включает эту роль и выключает её. А затем человек становился всё более и более небрежен и в итоге забыл выключить эту машину. А затем он вообще забыл, что это он сам когда-то включил её и что на нём лежит ответственность за то, чтобы её выключить. И в результате эта актриса, возможно, до конца своих дней так и будет играть роль сумасшедшей женщины, если ей не поможет какой-нибудь саентолог или какой-нибудь другой целитель... Невероятно, не правда ли?

Я хотел почитать о разуме, эндокринной системе, человеческом теле и так далее в медицинской библиотеке. У них там была огромная медицинская библиотека. Меня отправили в этот госпиталь и, так сказать, списали в утиль в начале 1944 года как раненого в боях. И предполагалось, что я до самой отставки буду проходить там медосмотры и так далее. Я провёл там целый год, прежде чем смог выбраться оттуда. Со мной всё было в порядке - я продолжал настаивать на этом из чистого упрямства. Но мне указывали на повязки, которые я по-прежнему носил, так что я ничего не мог поделать. Понимаете, когда правительство говорит: «Вот твоё местонахождение», очень часто вы там остаётесь. (Смех.)

Это интересно, поскольку предполагается, что у каждого из нас должно 7 быть нечто, называемое «характером» или «личностью». И когда эта личность или характер начинает выходить из под контроля, когда мы замечаем, что в той или иной ситуации ведём себя неоптимальным образом, у нас просто появляется такое вот интересное чувство: мы чувствуем, что в этот момент нам дали неподходящую роль и машина просто... работает не та машина, которая должна была бы работать.

Так что я решил немного поизучать медицину, чтобы скоротать время. Как я уже сказал, у них там была огромная медицинская библиотека, и они в то время проводили программы по исследованию эндокринной системы. Туда поступали люди, которые пережили голод, - лётчики, которых подбили, а потом они болтались по морю несколько недель и так далее, - и врачи пытались выяснить, из-за чего люди едят и из-за чего они не едят, чтобы можно было снова привести этих лётчиков и других парней в какое-то подобие нормального состояния.

Понимаете, скажем, у себя в офисе мы очень часто надеваем старую одежду, идём в какое-нибудь подсобное помещение или что-то в этом роде и начинаем наводить там порядок. При этом мы ругаемся и клянём всё на свете, когда перетаскиваем с места на место всякое барахло и выносим оттуда мусор, удивляясь, как это все мы умудрились накопить здесь столько хлама. Это не наша обычная роль, но мы это делали, мы установили соответствующую машину, и мы должны следить за всем этим. А затем в один прекрасный день мы находимся в главном офисе, где мы должны что-то кому-то продавать или встречаться с клиентами и так далее, и мы начинаем вести себя так же, как тогда, когда выбрасываем мусор. Кто-нибудь скажет, что мы слегка сошли с ума. Но странно здесь то, что сам человек согласится с этим, он скажет: «Да, я не должен был так себя вести».

Я отправился туда, и мне сказали... посмотрели на две петлицы на моём воротнике и сказали: «Извините. Тут только для докторов».

Довольно интересно, что многие парни всё говорят и говорят о трудностях войны. Понимаете? У них есть машина, которая была установлена, поскольку она была нужна в условиях войны и соответствовала обстоятельствам того времени; эти парни включили у себя эту машину, они играли эту роль совершенно серьёзно, но потом им так и не представилось шанса выключить эту машину. Понимаете? Они просто не выключили её, вот и всё. Они не сняли её с автоматического управления.

А моё докторство, разумеется, ограничивалось степенью доктора инженерных наук. Она там не котировалась. Я не был членом клуба. И более того, я был пациентом.

Так вот, когда индивидуум устанавливает такую машину, то в какой-то степени он устанавливает её для того, чтобы она контролировала его, в какой-то степени. Мы учимся разговаривать на том или ином языке. У нас есть языковая машина. Мы установили эту языковую машину таким образом, чтобы она заставляла нас говорить на этом языке. Понимаете? Если вас интересует по-настоящему впаянная машина, то это как раз и есть языковая машина. Вся наша жизнь в той или иной мере фильтруется такой вот языковой машиной. Большая часть нашей деятельности связана с тем, что именно кто-то сказал, и что именно сказали мы сами, что именно кто-то написал в письме или чего он не написал, и что именно мы сами написали или не написали - такого рода вещи. Поскольку общение является самым что ни на есть центром существования.

Так что я набрался терпения и подождал, пока не сменится эта библиотекарша - я надеялся, что у неё память короткая, - и не придёт другая. Я снял одну петлицу, разгладил отметины на воротнике и увидел морского пехотинца, ковылявшего на костылях. Я спросил:

Что же происходит с человеком, если он начинает всё время жить на автомате, если он начинает исполнять на автомате всю свою роль, если он не испытывает ни малейшей необходимости действовать самостоятельно, действовать вопреки машине, которая диктует ему, как он должен действовать?

• Хочешь зашибить доллар, приятель?

Так вот, когда я говорю «машина», я, конечно же, имею в виду определённый шаблон мысли, который может иметь массу, а может и не иметь массы, шаблон мысли, который был установлен где-то в бытийности человека или же не был там установлен. Но это просто шаблон мысли, который человек запускает и останавливает. Если этот шаблон начинает действовать полностью на автомате, то его запускает уже не человек, его запускает окружение человека. Человек видит перед собой грузовик, и это запускает его машину «управления автомобилем в экстренной ситуации». Понимаете? Эта машина берёт контроль на себя и управляет действиями человека в экстренной ситуации, а затем человек в какой-то степени отключает эту машину, тяжело дышит и так далее. Он не врезался в грузовик и всё такое.

Что ж, в один прекрасный день он не выключает эту машину, в результате он так и продолжает действовать, словно пытается объехать грузовик. В автоматизме нет ничего плохого, но не очень-то хорошо, когда вы забываете, что именно вы и создали эту машину, вы включаете её по своему выбору, и вы можете выключить её в любой момент, когда захотите - ведь это вы установили её.

Существует ещё одна странность: время от времени машины нам устанавливают другие люди. То, как мы ведём себя за столом, вероятно... это поведение было заложено в нас с огромным трудом. А через некоторое время у нас появляется склонность к тому, чтобы терять контроль над потреблением пиши, и мы начинаем прибегать ко всяким диетам, мы начинаем делать различные вещи, пытаясь выключить машину, управляющую потреблением пищи, или взять её под контроль. Что произошло? Что ж, возможно, нас научили есть, и, возможно, при этом кто-то заложил в нас свою машину. Этот кто-то включил её, и мы по-прежнему ждём, чтобы он вернулся и выключил её. Вот только этот человек, конечно же, умер несколько лет тому назад.

Ну вот, имея для исследований замечательнейшие условия, какие только могли предоставить ВМС США, разве я мог упустить такой шанс? И мы многим обязаны тому периоду исследований лишь по этой причине. Мы узнали, что определяет состояние человека: функция или структура.

Могут возникнуть очень интересные проблемы, не так ли?

Если задуматься, это интересный вопрос, поскольку его не задавали я даже не знаю сколько времени.

Что ж, вся жизнь сводится к тому, что мы играем подходящие или неподходящие роли. Мы играем определённые роли. Мы встречаем людей, которые играют определённые роли. И трудности в жизни возникают только тогда, когда мы не можем играть ту или иную роль или когда нам приходится играть какую-то роль вопреки своему желанию. Понимаете? И тогда мы утрачиваем контроль над машиной, над бытийностью, над телом и над самой жизнью. И после этого мы, как правило, просто плывём по течению в реке жизни; кто-то взмахивает флажком, и это означает, что мы должны сделать то-то и то-то. А кто-то говорит: «Ты собака», и это означает, что мы должны разозлиться и поднять кулаки. А кто-то ещё говорит: «О, дорогая, мне всегда нравилась эта шляпка», и дама, к которой это относилось, говорит: «Какое язвительное замечание». Понимаете? Мы должны делать всякие такие вещи, так что всё это превращается в своего рода раздражительно-ответный механизм, у обоих действуют машины.

Так вот, почти все говорят, что это структура: «Этот человек несчастен потому, что у него болит нога, и это делает его несчастным. И его умственное состояние зависит исключительно от его физического состояния. Оно зависит от баланса гормонов в организме, от секретов желёз, от диеты, от окружения - этим и определяется его умственное состояние. На умственном уровне он начинает бояться потому, что пускается бежать». Такова была философия исцеления в 45-м году. Интересная философия.

Так вот, всё это было бы очень хорошо, при условии, что у всех людей машины действительно реагировали бы на различные стимулы, поступающие из окружения. Если бы люди воспринимали окружение одинаково и включали бы правильную машину каждый раз, когда они правильно воспринимают те или иные вещи в своём окружении, то мы всё равно смогли бы добиться, чтобы эта система была эффективной. И тогда, теоретически, мы могли бы создать общество, в котором все люди были бы своего рода заводными куклами. Понимаете? Каждый играл бы свои роли именно таким образом, вы действовали бы в соответствии со своей ролью и когда случалось бы то-то и то-то, происходило бы то-то и сё-то, а когда случалось бы то-то и сё-то, происходило бы то-то и то-то... у каждого человека были бы включены его машины, и никто не помнил бы, что это именно он включил их, и никто не помнил бы, что он может их выключить.

Да, но было ли это правдой?

Итак, мы могли бы создать некое подобие общества при условии, что ни одна машина никогда не будет ломаться, и при условии, что у всех нас машины всегда будут включаться в нужное время в нужной ситуации. Совершенство. Понимаете? Если... при условии, что у каждого... в нужный момент включается нужная машина. Вы отправляетесь на званый обед, у всех присутствующих на званом обеде включена машина «Званый обед». Понимаете? Вы отправляетесь на бой боксёров, и у всех присутствующих включена машина «Бой боксёров». Вы читаете что-то о правительстве, вы говорите с правительством, и у правительства включена его машина «Правительство», а у вас включена ваша машина «Правительство». Всё в порядке. Понимаете? Я хочу сказать, что всё это работало бы просто превосходно... до тех пор, пока кто-нибудь, придя на званый обед, не включил бы свою машину «Бой боксёров». Понимаете? Или до тех пор, пока кто-нибудь, разговаривая с правительством, не включил бы свою машину «Ведение войны». Понимаете? Именно так на самом деле и начинаются революции: только что закончилась какая-нибудь война, вокруг много людей, у которых работает их машина «Война», эти люди разговаривают с правительством, их машина «Война» включается, и вот вам пожалуйста - революция. Это просто самый что ни на есть раздражительно-ответный механизм.

Ещё задолго до этого мне выпала честь учиться у того, кто был студентом самого Зигмунда Фрейда. А Зигмунд Фрейд полагал, что, возможно, разум имеет к этому какое-то отношение, но мы не можем быть вполне уверены в этом. Не было никаких научных доказательств.

Что ж, к счастью... к счастью дело необязательно должно доходить до этого. Всё это необязательно должно произойти. Нет необходимости в том, чтобы всё общество функционировало на автомате. Нет необходимости в том, чтобы все в обществе сталкивались то с одним, то с другим раздражительно-ответным механизмом. Нет необходимости в том, чтобы все действовали на автомате. Поскольку если бы так и было, то общество быстро развалилось бы на куски. Если обществу постоянно внушают, что дело обстоит именно так, то всё это может произойти.

Так что до конца года... помимо того что я ездил в Голливуд, который был на несколько сотен миль южнее, и встречался там со старыми приятелями, и занимался другими подобными вещами, которые в то время, как правило, были, конечно же, важнее... я изучал данную проблему, чтобы найти ответ на этот вопрос: структура управляет разумом или разум управляет структурой? И что бы из этого ни оказалось главным, это мы и стали бы изучать.

Довольно интересно, что когда машины говорят с машинами, получается не так уж много общения. Кто-то должен присутствовать, чтобы начинать и останавливать движение частиц по коммуникационным линиям. Если мы начинаем делать всё на автомате и если каждый человек в обществе проникается убеждением, что он просто заводная кукла, то мы сталкиваемся с такой вот величайшей странностью: общение внутри общества сходит на нет. Люди нажимают на неподходящие рычаги неподходящих для общественного устройства машин, в результате действия людей всё меньше и меньше согласуются с этим общественным устройством. У кого-то есть машина «Безумие», и она включается, когда человек оказывается на званом обеде и... понимаете? Такого рода вещи.

И что бы вы думали? Благодаря громадному, рьяному, совершенно замечательному - но невольному содействию со стороны исследовательских проектов, проводившихся тогда, мы получили ответ. И мы получили его так. Вот человек, который не может усваивать мужской гормон. Иначе говоря, его мужская сила пропала... он не может усваивать мужской гормон. То есть мы даём ему этот гормон, и его мужская сила остаётся той же самой. Вы должны понимать, что мужчины в условиях невероятного стресса очень часто теряют мужскую силу. Хорошо, а можно ли тогда изменить его каким-то образом, чтобы мужской гормон на него действовал... инъекция или приём этого препарата... подействовал бы он, если бы мы изменили его разум?

Что ж, если никто не контролирует машины, то они сходят с ума. Просто представьте себе, что произошло бы на улице Бэйсвотер, если бы все водители куда-то исчезли, а движение транспорта не остановилось. Получилось бы интересное нагромождение машин, не правда ли? На такое зрелище почти что стоило бы посмотреть.

Вот упрямый факт: мужской гормон не действовал на человека. Обширные исследования подтверждали это. Он не изменил его состояние здоровья. Между прочим, мужчина не может есть или переваривать пищу, если у него в организме слишком мало этого жизненно важного соединения под названием тестостерон. И те врачи, пытаясь заставить людей есть, экспериментировали с тестостероном. Кажется странным, что они использовали этот гормон. На самом деле это не половой гормон, это просто гормон тела.

Но необязательно ставить эксперимент, чтобы узнать, каковы будут последствия. Последствия уже очевидны. Если люди в обществе перестали общаться друг с другом, то общество не в состоянии понять жизнь, контролировать её или что-то делать с жизнью. В таком обществе жизнь превращается для людей в нечто такое, с чем они не в состоянии иметь дело. Жизнь становится для них непосильной ношей, и они заявляют, что больше не хотят жить. Они говорят, что лучше просто разрушить всё это. «Давайте просто выйдем из этой игры, в которой машины взаимодействуют с машинами; давайте выйдем из этой игры, в которой действуют машины, в которой автоматизм взаимодействует с автоматизмом». Это гибель: «Давайте не будем жить, давайте умрём». И тогда, конечно же, общество действительно рассыпается в пух и прах.

Итак, перед нами стоял этот восхитительный, совершенно недвусмысленный вопрос, и, если бы мы ответили на него, мы узнали бы, разум ли контролирует тело или тело контролирует разум.

Это довольно интересно. Если все действуют лишь на основе своих раздражительно-ответных механизмов, если человек делает всё на автомате, если он больше ни в малейшей степени не контролирует свои машины, и если все вокруг находятся в такой же ситуации, то можно не сомневаться, что такая группа рассыплется в пух и прах, поскольку в этой группе нет жизни, и поэтому она начнёт умирать. Вот насколько это просто.

Итак, я гулял по парку около госпиталя, присаживался на скамейку рядом с кем-нибудь из этих ребят, которые явно изголодались до полусмерти... их было очень легко распознать после всех тех ужасных лишений, которые выпали на их долю... и начинал применять к ним фрейдовский психоанализ, как бы мало я ни знал об этом и как бы неуклюже это ни было. Это неудобный инструмент для работы. Я говорил с ними о том и о сём и добивался, чтобы они изменили своё мнение по поводу жизни или по поводу секса. А после конца рабочего дня я пробирался в офис сотрудников исследовательского проекта, под чьим наблюдением находился этот человек, и находил бумаги на него. Чем не тайная операция?

Когда мы обучаем роту солдат, мы, как правило, устанавливаем в них машины, которые никогда не должны выключаться. Понимаете? Мы устанавливаем в них машины таким образом, чтобы эти солдаты маршировали по команде, стреляли по команде, чтобы они делали то по команде и сё по команде. И что бы вы думали? Такой парень приходит из армии, и у него по-прежнему в какой-то мере действует эта машина, так что вы можете неожиданно сказать ему: «Смирно!», и хотя он идёт по улице в котелке и с зонтиком, он, вероятно, щёлкнет каблуками; он будет выглядеть глупо. Иначе говоря, вы всегда можете запустить эту машину.

И на ряде этих пациентов, которые не могли усваивать секреты желёз, психотерапия сработала. Стоило лишь добиться, чтобы человек слегка изменил своё мнение... просто сделать человека совсем немного лучше... и неожиданно гормоны начинали действовать.

Так вот, если вы хотите предотвратить возникновение такой ситуации, если вы хотите снова вдохнуть в общество немного жизни, если вы хотите снова собрать это общество по кусочкам, чтобы у него действительно появилось немного желания выживать, если вы хотите сделать жизнь немного лучше, то на самом деле всё, что вам нужно сделать, так это добиться, чтобы человек начал в несколько большей степени контролировать свои действия и свои реакции. Это на самом деле всё, что вам нужно сделать. Но, конечно же, на словах это звучит слишком просто. Это не так просто сделать. Вам потребуется что-то вроде Саентологии, чтобы взять человека и привести его в такое состояние, когда он может по своему желанию включать и выключать свои машины.

Так что же это такое в самом деле? Из того, что можно было сделать для человека на физическом уровне, ничто не изменяло его разум, но вот мы сделали для него что-то на умственном уровне - и мы изменили структуру его тела, так что после этого он смог есть, поправился и вернулся к нормальной жизни как мужчина.

Довольно интересно вот что: очень часто индивидуум совершенно теряет всё это из поля зрения, в результате он не знает, что его контролируют машины. Но вот вы выуживаете его из этих машин и говорите: «Эй, включи-ка эту машину, выключи эту машину. Давай-ка немного поупражняемся во всём этом. Давай обустроим жизнь немного лучше, а теперь вернёмся в прежнее состояние и так далее. Давай активно и осознанно примем решение сделать то, сделать сё».

На установление этого потребовался год. А дальше всё было просто. Это было просто. Ведь мы знали кое-что, что практически все из нас знают, не отдавая себе в этом отчёта, поскольку сегодня мы знаем это так хорошо. И вот что это такое: разум управляет структурой, а структура может лишь видоизменять разум.

И неожиданно человек говорит: «Вы знаете, я могу контролировать эту штуку. И эту штуку я тоже могу немного контролировать».

Вы можете получить ответную реакцию структуры, которая приведёт к изменению разума человека... поверьте,“вы можете изменить разум у кого-нибудь из присутствующих здесь, если сломаете ему ногу. (Смех.) Это уж точно. У него была идея, что его нога здорова, а теперь у него идея, что его нога больна, и ему это не нравится, но вы, несомненно, изменили его разум.Однако давайте посмотрим на это с другой стороны. Сломав этому человеку ногу или сделав с его ногой что-то ещё, могли бы мы поднять его интеллект на более высокий уровень? Могли бы мы сделать так, чтобы он стал лучше ладить со своим боссом? Могли бы мы добиться, чтобы он смог лучше ездить на мотоцикле? Могли бы мы?

Что ж, когда целый народ решает вести свои финансы на автомате и никто вообще ничего не говорит и не думает по поводу финансов этого министерства в правительстве, тогда все становятся всего лишь следствием этого министерства. Понимаете?

Не-а. Ни единая вещь, которую мы могли бы сделать с его ногой, не изменит этих качеств. Напротив, если человек решительно настроен, что его нога не заживёт, то она не заживёт! Если он просто исполнен решимости и говорит: «Няуу», никакого выздоровления.

Мы говорим: «Что ж, мы больше не несём ответственность за финансы. Обо всём этом теперь будет заботиться автоматизм под названием... мы будем называть это “Министерство финансов”. И пусть оно делает всё, что считает нужным делать». Что ж, на самом деле эти ребята будут продолжать делать всё, что они могут сделать, но при этом всё, что они делают, ставит в положение следствия всех и каждого в этой стране. Почему их действия ставят в положение следствия всех и каждого в этой стране? Да потому, что эта страна ведёт свои финансы на автомате, и у людей нет переключателя, при помощи которого они могли бы включать и выключать эту машину... если только они не пользуются с умом возможностью голосовать и делать выбор на избирательных участках — это даёт им некоторый контроль над данным автоматизмом. Но все текущие решения это министерство принимает самостоятельно, люди этих решений не принимают. Это министерство находится слишком далеко от них. Поэтому все в известной мере становятся следствием.

Чтобы быть уравновешенным индивидуумом, человек должен быть отчасти причиной и отчасти следствием. Он должен уметь быть следствием по отношению к различным вещам, иначе он никогда не сможет ничего испытать. Если человек не умеет становиться время от времени следствием, то эта игра не принесёт ему вообще никакой радости. Но постоянно находиться в состоянии следствия немыслимо трудно. Вам когда-нибудь приходилось жить с человеком, который постоянно говорил сам, а вас вообще никогда не слушал? Что ж, такой человек постоянно делает из вас следствие, и вам это не нравится. Но забавно здесь то, что если бы вам пришлось постоянно говорить самому, то вам бы это тоже не понравилось.

Но если человек обладает очень большими способностями на умственном уровне, он может взять и изменить свою физическую структуру. И поэтому мы с вами не тычемся вслепую и не теряемся в догадках по поводу наших намерений, думая, как с этим поступить. Когда мы видим больного человека, мы знаем, что можем что-то с этим сделать, поскольку мы можем общаться с ним, а он может общаться со своей болезнью и победить её.

Понимаете? Иначе говоря, вы хотите быть как причиной, так и следствием, если только у вас не нарушился батане между причиной и следствием.

Так вот, человек подозревал об этом и раньше, но никто никогда не предъявлял доказательств, очевидных и явных, как удар молотом по наковальне: «Вот, вопрос исчерпан!»

Давайте рассмотрим министерство, на деятельность которого вы не можете оказать никакого влияния. Вы не можете принимать вообще никаких решений в отношении его деятельности. Люди из этого министерства говорят, что теперь каждую неделю в вашем кармане будет становиться на десять фунтов стерлингов меньше, и всё тут. В вашем кармане каждую неделю становится на десять фунтов стерлингов меньше. А это на два фунта стерлингов больше, чем вы вообще зарабатываете. Вам это говорят, и вам крышка. Хорошо. Вы не имеете права голоса в решении этого вопроса.

И именно благодаря этому мы оказались в сфере Дианетики, а позднее - Саентологии: благодаря доказательству, непрекращающейся, демонстрации этих положений.

Что ж, у вас не будет права голоса в решении этого вопроса только в том случае, если вы будете молчать. Так вот, я вовсе не пытаюсь раззадорить вас, я не говорю, что вы должны отправиться в Министерство финансов и сказать этим ребятам пошевеливаться. Понимаете? Дело не в этом. Это просто пример, который кое-что поясняет относительно разума. Но у вас не будет права голоса только в том случае, если вы будете молчать. Вы понимаете? Это одно из этих идиотских - просто идиотских - решений. Понимаете?

Человек, возможно, подозревал об этом, но не знал наверняка, а мы сейчас знаем, что мы это знаем. Однако слишком часто... слишком уж часто нас обескураживали сопротивляющиеся, непокорные, злобные, упрямые, противные люди, которые просто отказывались сотрудничать с нами и поправляться. (Смех.)

Хорошо. Сейчас мы рассмотрим всё это применительно к вашей бытийности, которая является некоей ограниченной бытийностью: вы являетесь человеком, деятельность которого в общем-то связана с его окружением, но у вас есть также определённые дела, которые касаются лично вас. Понимаете? Есть вещи, о которых вы думаете, которые вам доставляют радость, вещи которые вы делаете сами. Понимаете? Но если вы выберете какую-то небольшую часть своей бытийности и станете полным следствием этой части своей бытийности, то позвольте мне уверить вас, что через некоторое время вы устанете от этого.

И что бы вы думали? Мы просто вынуждены допустить, что где-то рядом вдобавок ко всему болтается намерение не быть здоровым. Мы просто вынуждены допустить это.

Вы удивитесь, если узнаете, что некоторые люди носят с собой эти маленькие машины, которые работают у них в головах, так сказать. На самом деле они находятся не совсем в их головах, но это даёт вам более наглядное представление о них. Такие маленькие машины. Человек что-то делает и у него в голове вдруг раздаётся голосок или мелькают такие вот мысли: «Ты думаешь, что действительно поступил правильно?» Вы знаете, что люди проделывают такие штуки? Просто диву даёшься, когда доводится пройтись по улице... если бы вы могли, пройдясь по улице... заглянуть в головы людей и посмотреть, что там на самом деле творится. Это невероятно, совершенно невероятно - то, что там происходит. «Ты действительно думаешь, что поступил правильно?»

Понимаете, это не заставляет нас сразу же сделать допущение о том, что у этого человека разум не контролирует структуру. Мы не делаем такого допущения. Это было бы идиотизмом. Мы просто допускаем, что он решил устремить контроль структуры в каком-то ином направлении.

Вы говорите кому-нибудь из своих друзей: «Ты знаешь, я довольно неплохо играю в гольф. Я довольно неплохо играю в гольф». И эта маленькая машина произносит: «Хм, хм, хм, хм, хм. Снова хвастаемся».

И если бы среди присутствующих нашлись те, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел быть больным, то, разумеется, это положение оказалось бы под вопросом. Но я думаю, что здесь, возможно, есть несколько человек, которые в тот или иной момент хотели заболеть, которые сочли болезнь хорошим решением проблемы. А сейчас вы сидите тут и говорите мне: «Ну, нет, я-то никогда не хотел».

Вот ещё одна разновидность таких машин. Вы говорите: «Доброе утро, мистер... мистер... ха! Доброе утро, мистер...» Уловили идею? Это такая маленькая машина - вы начинаете общаться, и она делает чик! Она просто говорит вам, что вы не можете вспомнить, вот и всё. Вот и всё, что она постоянно вам говорит. Неважно, делает ли она своё дело при помощи листов бумаги, зеркал или ещё чего-нибудь. Просто каждый раз, когда вы пытаетесь что-то вспомнить, она говорит вам, что вы не можете вспомнить. В этом и заключается всё действие этой машины.

Как насчёт того, чтобы остаться дома и не пойти в школу, а? (Смех.)

Это просто идиотизм - эта так называемая плохая память. Парень просто поставил на автомат процесс вспоминания или невспоминания. Понимаете? Он начинает что-то вспоминать, это запускает машину, и она говорит ему, что он не может вспомнить. Изначально он установил у себя эту машину, поскольку он сказал себе: «Что ж, есть очень плохие вещи, которых я не должен помнить, и если я вспомню эти очень плохие вещи, со мной произойдёт что-то ужасное». Итак, он начинает вспоминать имя мистера Брауна, а машина говорит: «Чик/» Так что этот человек произносит: «Как дела, мистер Л/з-зз-зз...» Понимаете? Вот так он себя и ведёт.

Так что разум способен управлять структурой настолько основательно, что может сделать её больной или здоровой. Вот какой вывод мы делаем из этого. Но, разумеется, есть люди, которые, по-видимому, хотят поправиться, но остаются больными. Мы работаем с таким человеком, мы пытаемся что-то для него сделать, а он сидит себе и расстраивает нас до глубины души, говоря: «Ничего не происходит, ничего не происходит, ничего не происходит».

Он просто поставил на автомат ещё и свою память; порой люди так поступают. У них есть машины памяти. Сам парень как бы стоит себе, а машина говорит ему: «Сейчас ты вспомнишь, что тебе надо сесть в автобус номер семь, а сейчас ты вспомнишь, что должен принести домой шесть булок». Понимаете? Эта машина говорит вам то и сё. А в один прекрасный день она перестаёт говорить. Что с ней случилось? Вы этого не знаете, но вы сказали, что в этой машине содержится вся ваша память, и она всё для вас вспоминала, а затем в этой машине что-то пошло не так, и вы утратили всякий контроль над ней, и она сломалась, она перестала работать, и вы лишились своей памяти. Видите, как это получается?

Мы проводим ему процессинг ещё тридцать часов - «Ничего не происходит, ничего не происходит, ничего не происходит». Мы лишь совсем недавно осознали, что не так с этим парнем: ничего не происходит, вот что с ним не так!

Но эту машину установили именно вы. Почему бы вам не установить другую машину памяти? Это легко сделать. Если уж вам необходимо, чтобы ваша память работала на автомате.

Я проделал такой эксперимент. Взял одного такого малого и спросил его во время процесса по непосредственному вспоминанию:

Хорошо. Это очень просто. Просто взгляните на эту ситуацию с правительством. Вы понимаете, что если все начнут говорить... сейчас эти ребята довольно неплохо разговаривают друг с другом по поводу этой ситуации с бюджетом... но если вы начнёте говорить, обращаясь к людям в этом конкретном министерстве, и скажете им: «Эй, вы получили всё это образование. Вы знаете, парни, какие вы умные. Давайте-ка пошевеливаться. Разберитесь со всем этим. Сделайте всё как следует. Давайте же, меня не устраивает эта ситуация. Так вот, вы должны найти решение». Если бы вы начали говорить с каким-то конкретным министерством таким вот образом, то, поверьте мне, сразу же произошли бы самые что ни на есть невероятные вещи.

• Были ли в вашей жизни моменты, когда вы решали, что ничего не происходит?

И в подтверждение вот вам случай, свидетелем которого мне довелось быть. Кто-то решил начать промывание мозгов в армии США, в военно-морских силах США, в морской пехоте США и в военно-воздушных силах США... русские занимались промыванием мозгов, поэтому кто-то решил, что и в Соединённых Штатах можно делать то же самое. Было заявлено, что причина, по которой это делалось, заключалась в том, чтобы провести психологическую обработку этим военнослужащим... провести им психологическую обработку, чтобы они не были подвержены слому в том случае, если им когда-нибудь проведут промывание мозгов. Таким образом, если вы проводите им промывание мозгов, то их мозги будут промыты, так что если затем кто-то ещё вздумает промыть им мозги, то их мозги уже будут промыты. Что ж, как бы то ни было, эти люди проявили недюжинную сообразительность, разобравшись во всём этом, и они занимались промыванием мозгов в течение многих месяцев. Они пропустили через один лагерь двадцать девять тысяч человек. Они промывали мозги налево и направо. На самом деле многие парни были просто сломлены в ходе всего этого, и когда они затем вернулись в свои подразделения, то начали совершать множество ошибок - они вообще были не в состоянии выполнять свои обязанности. Обработка, которой они подверглись, была вовсе не безобидной.

И он ответил:

Так вот. Они занимались этим в течение многих месяцев. Они потратили миллионы и миллионы долларов на строительство лагерей, предназначенных для промывания мозгов. Люди, которые собственно этим и занимались, были военнопленными в корейской войне и так далее, они были одеты в такую же форму, какую носили во времена космической оперы. И, о, это было просто великолепно. Я хочу сказать, что кое-кто сошёл с ума. И в один прекрасный день туда пришёл репортёр из газеты «Ньюсуик» и написал обо всём этом статью.

• Ну, да. Я постоянно принимаю такое решение.

Правительству пришлось пустить эту статью в печать: у него не было выбора. Итак, этот репортёр опубликовал её. В один из дней статья появилась на первой странице газеты - ситуация была обрисована очень мягко. На следующий день эту статью перенесли на вторую страницу. Ещё на следующий день её перенесли на третью страницу. Ещё на следующий день её перенесли примерно на шестую страницу. А ещё на следующий день её напечатали на последней странице в самом низу. Ну, а на следующий день эту статью вообще не стали печатать. И правительство сказало: «Ну что ж, мы взяли под контроль... теперь мы определённо взяли под контроль ситуацию с общественностью. Теперь у нас всё в порядке». А на следующий день эта статья появилась на первой странице. Вот сколько прошло времени, прежде чем общественность Америки отреагировала на это. И люди стали засыпать письмами всех сенаторов, все газеты, армию, военно-морские силы, морскую пехоту, командиров и своих сыновей, служащих в армии. Каждая мать, у которой сын был в армии и которая могла писать, сказала: «Рррррр».

Мы изменили его мнение на этот счёт, и после этого он изменился.

Так что правительство «похоронило» эту статью, а она вновь появилась на первой странице. Тогда все пропагандисты, все агенты и так далее энергично взялись за дело и добились, чтобы на следующий день эту статью снова перенесли на третью страницу. Понимаете? «Ха-ха. Что ж, мы добиваемся своего». На первую страницу! Все начали протестовать против того, чтобы эта статья была на третьей странице.

Так вот, одна из самых больших трудностей, с которыми мы 9 сталкиваемся, заключается в том, что в настоящее время в этом обществе существует определённое согласие: люди считают, будто человек должен только жить. Кажется странным, что это трудность, но это трудность. Люди думают, будто человек должен только жить и никто не должен умирать. Понимаете, они не учитывают этот момент. В то же время сам разум в ходе своей работы рассматривает оба эти вида деятельности. Он рассматривает и жизненность, и умирание. И некоторые данные, которыми мы располагаем, дают нам понять (и это нечто большее, чем просто подозрение), что способности и бытийность тела не прекращают жить просто из-за того, что оно умерло как некая идентность. Происходит нечто другое: всё это продолжает двигаться по траку.

И вдруг молодые люди стали обходить стороной призывные пункты. Они перестали подходить к ним даже на пушечный выстрел. Никто не хотел иметь ничего общего с армией и военно-морскими силами. А ну их к чёрту, понимаете? Люди стали писать своим сенаторам и так далее. Что ж, я не знаю каковы были результаты в плане финансов, но американская общественность не захотела, чтобы эта машина работала на автомате. И инстинктивно люди предприняли правильное действие - они стали общаться с этой машиной. Таким образом, вместо того, чтобы быть полным следствием, они отчасти стали причиной... за счёт чего? За счёт общения. Так вот, существует ещё один фактор, который более важен, чем общение, и это способность принимать решения. Способность человека принимать решения более важна, чем его способность общаться. Решения, мыслительная деятельность, способность принимать решения, определять ход развития чего-либо важнее, чем само решение общаться, которое, конечно же, является особым решением. Но когда мы имеем... когда речь идёт о причине и следствии, общение - это действие, которое предпринимает индивидуум. Таким образом, после того, как парень принял решение написать что-то, он пишет это. Если он просто что-то пишет до того, как он принял решение написать это, он не является причиной, он всё равно является следствием. Понимаете, он не знает, что он о чём-то говорит.

Так вот, если мы посмотрим на человека... разумеется, об этом можно долго спорить, поскольку никто из присутствующих не умирал пару днейназад и не находится здесь в другом теле, помня об этом. Но такое тоже могло бы случиться. Как бы там ни было, вопрос состоит в том, умирает ли тело или же оно умирает, чтобы жить. Может быть такое, что тело умирает, чтобы жить?

Здесь мы имеем решение что-то сделать. Так вот, теоретически, если бы вы могли достаточно хорошо решить, если бы ваша способность принимать решения была настолько велика... если бы каждый раз, когда вы приходите в ресторан...

Да, может. Вполне. Возьмём бронтозавра. Он жил в местах, где росло много деревьев. И он грыз верхушки деревьев... одна из этих огромных доисторических тварей... он грыз верхушки деревьев, и спустя какое-то время верхушек деревьев больше не осталось. Он попал впросак, не так ли?

Я хочу сказать, что это элементарно просто. Жизнь - это элементарная вещь. Понимаете? Место жизни не в учебнике. Место жизни не на университетской кафедре. Место жизни там, где она есть... и там, где она есть, она дышит, она живёт. И знание о жизни, определённо, не принадлежит никому, кроме того парня, который живёт. И я никогда не видел, чтобы так уж много профессоров жили полноценной жизнью. Им было бы трудно жить полноценной жизнью с той зарплатой, которую они получают, да и по другим причинам. Конечно же, в университетах много хорошеньких студенток; сейчас, когда я об этом подумал... возможно, жизнь в этих университетах не так уж и тяжела, но как бы то ни было...

И вот вопрос: что сделал бронтозавр? Просто полностью перестал жить или подобрал себе более подходящий мокап, как мы его называем? А? Что он сделал? Что ж, у нас тут нет никаких бронтозавров, которые могли бы дать свидетельские показания, но мы можем догадываться. Он изменил и модифицировал свою форму в другой жизни.

Знание жизни должно принадлежать тем, кто живёт. Вот кому должно принадлежать знание жизни, а не профессорам или кому-то ещё.

Теперь послушайте. Если бы у вас не было вообще никаких способов изменять свою форму, вы были бы в ужасном состоянии. Понимаете, у вас были бы зубы аж вот досюда. Вы бы не нравились девушкам!

Вы приходите в ресторан, садитесь, вам дают меню и вы говорите: «Так, ну что ж, посмотрим. Хм, мм, мм». Вы читаете меню. «Э, хм, хм, хм, хм. Что ж, ну-ка посмотрим. Хм, ветчина? Нет, (бормотание) ветчина. Э, жаркое.

Так что мы могли бы рассмотреть дарвиновскую теорию эволюции, которая, кстати говоря, ужасно экстравагантная. Она несовременная.

Э... нет, это э... хм, хм, хм, хм, хм... омлет. Нет, я...» Я бы не сказал, что ваша способность принимать решения в отношении еды очень уж высока. Конечно же, я уверен, что к вам это не относится, но я уверен, что вам доводилось бывать в ресторане с кем-нибудь, кто берёт...

А несовременная она потому, что в ней предполагается, что всё произошло случайно. Это называется «жизнь по воле случайности». В этой теории предполагается, что по счастливой случайности форма жизни решила видоизмениться, но она это вовсе не решала, она сделала это просто по счастливой случайности, понимаете? И произошло достаточно много счастливых случайностей, так что теперь вы имеете ту форму, которую имеете.

Что ж, если мы просматриваем меню, наша способность принимать решения зависит, скажем, от самого меню, зависит от цен и зависит от некоего чувства, которое как бы подсказывает нам, что происходит на кухне. Мы пытаемся учесть все эти факторы и принять решение. Мы чувствуем, что если бы мы пришли и сказали... вообще не глядя в меню... если бы мы пришли в ресторан и сказали: «Ветчина, кофе, чипсы. Больше ничего», то кто-то почувствовал бы себя оскорблённым.

Что ж, всё это выглядит замечательно с точки зрения биолога, но не математика. Поскольку мы начинаем просчитывать, сколько счастливых случайностей должно было произойти одновременно, и обнаруживаем, что с точки зрения математики, с точки зрения теории вероятности невозможно, чтобы произошло столько случайностей и образовалась законченная, единообразная и стандартная форма. Если вы обратили внимание, форма одного человека очень похожа на форму другого человека.

И если бы мы обладали достаточно хорошей способностью принимать решения, то данных, на основе которых мы принимаем решения, оказалось бы вполне достаточно. Если мы приходим в ресторан и говорим: «Ветчина, кофе, чипсы» - и при этом мы обладаем достаточно хорошей способностью принимать решения и достаточно хорошей способностью знать, то на самом деле в ресторане была бы ветчина, эта ветчина была бы лучшим блюдом, которое вы могли бы заказать в данный момент, в ресторане были бы чипсы и автомат для приготовления кофе не был бы сломан. Таким образом, существует более высокий уровень, чем общение, и мы не должны забывать об этом.

Что ж, это само по себе случайность, которая совершенно необъяснима с точки зрения случайностей. Должно быть, в какой-то момент кто-то принял решение об этом, понимаете? Кто-то принял решение об этом. Возможно, это были вы. Вы сказали: «Мы будем выглядеть более-менее похоже, и тогда мы будем узнавать друг друга, мы будем людьми и будем есть цыплят».

Но давайте просто рассмотрим эту ситуацию с автоматизмами, о которых мы говорили. Человек должен обладать способностью принимать решения. Он должен быть в состоянии определить, что существует нечто... это относится к принятию решений чуть-чуть более низкого уровня... чтобы решить, надо или не надо поворачивать этот выключатель. Понимаете? Человек должен обладать способностью принимать решения, чтобы .сказать: «Что ж, сейчас мы будем говорить по-испански», щёлк. Тра-та-та, ля-ля-ля. «Ungato escaldado agua fria huye». А потом сказать: «Что ж, а теперь я не буду говорить по-испански», щёлк. Человек должен быть в состоянии принять решение в отношении того, что должно происходить с чем-либо... а именно с той или иной машиной. Именно это самое главное.

Но позвольте указать вам на то, что дарвиновская теория, если вам угодно, предполагает - хотя в ней это вовсе не говорится открытым текстом - существование такого явления, как реинкарнация. И учёный, который по уши зарылся в дарвиновскую теорию и биологию, услышав это, скажет: «Ой! Это ужасно. Нет, нет. Это вовсе не так. На самом деле существует бесконечный поток протоплазмы, который движется по траку времени, и все тела изготовляются из неё».

Так вот, допустим человек заявляет: «Сейчас я буду говорить по-испански», а машина памяти, которая присоединена вот здесь к машине, говорящей по-испански, и социальная машина, которая присоединена вот здесь, и которая как бы сломана... обе эти машины могут сразу же включиться, или они уже работают. Человек должен обладать достаточно хорошей способностью принимать решения, чтобы взять каждую из этих машин и либо выключить, либо включить её в зависимости от обстоятельств. И всё это кажется ему невероятно сложным. Однако у него всегда есть ещё один довод, который он может использовать; всегда есть ещё кое-что, что он может сделать. Самое лучшее, что он может сделать, это просто принять решение или не принимать решения - в зависимости от обстоятельств. Но он всегда может сделать ещё кое-что: он может общаться.

Последний раз, когда какой-то малый в университете стал говорить мне об этом бесконечном потоке протоплазмы, я предложил ему продать мне немного. У него не было на продажу ничего, ни единого кусочка. Так возможен ли больший идиотизм?

Вот здесь, вверху, мы почти вплотную приблизились к состоянию знания, затем идёт принятие решений в отношении состояния знания или достижение состояния знания при помощи решений... понимаете, возможно, чтобы что-то знать, вы просто принимаете решение, что есть нечто, о чём вы можете знать, понимаете... состояние знания находится вверху, затем идёт состояние знания, достигаемое посредством принятия решений, а затем идёт просто принятие решений само по себе. «Это будет, этого не будет» - что ж, это детерминизм. А на более низком уровне есть ещё кое-что, что вы можете сделать и что имеет тот же порядок значимости, - вы можете общаться.

Конечно, мы можем предполагать, что это просто идёт от клетки к клетке, замечательно продвигается по траку и всё получается очень изящно, но только до тех пор, пока не начнём исследовать прошлое людей. Мы подсоединяем к людям электропсихометр, и, когда мы начинаем проверять их реакции, обнаруживается, что тело, после того как оно умерло, не осталось в могиле на кладбище.

Так вот, автоматическая машина (вроде Министерства финансов, бюро бюджета) включается и функционирует, она включается без чьего-либо выбора. Я уверен, что там не было никого, кто сказал бы: «Начальник бюджетного управления сейчас приведёт это в порядок». Понимаете? Внезапно машина включилась. Это произошло неожиданно. Никто по-настоящему не принимал решения о том, чтобы она включилась. Мы как бы знали, что это произойдёт, но мы не ожидали этого. Мы были удивлены. Совершенно неожиданно машина начинает работать. Понимаете?

Весь материал, из которого состоит тело, - кальций и всё остальное - очевидно, остался в могиле на кладбище. И парень сказал: «Что ж, в путь. Теперь посмотрим. Нужно подобрать ещё немного кальция и так далее. Я соберу другое тело. И на этот раз, на этот раз я соберу его таким, что, когда ему стукнет пятьдесят, оно будет в потрясающей форме!»

Мы запустили этот автоматизм по Третьей динамике, по динамике групп в этой стране. У нас не было никакого контроля над этим автоматизмом. Что ж, я уверен, что вы, определённо, не сможете... возможно, кто-то из присутствующих настолько хорош, что смог бы это сделать, однако в данное время и в данном месте вероятность этого не очень-то высока... что вы вдруг измените своё решение в отношении бюро бюджета и это бюро исчезнет. Вероятность этого не очень-то высока. Но всё же нет никаких причин впадать в апатию по этому поводу, если вы просто не можете изменить своё решение и сделать так, чтобы это бюро исчезло. Вспомните, что чуть ниже решений находится общение. А эта штука ставит вас в положение следствия, не так ли?

Мы вынуждены допустить, что существует подобное намерение. Что ж, конечно, всё это чрезвычайно умозрительно, однако я не вижу, почему мы не можем хотя бы упомянуть об этом, раз уж люди стреляли друг в друга по поводу этого вопроса на протяжении нескольких тысяч лет.

Так вот, общение - это взаимообмен идеями между двумя терминалами... вот и всё, что оно из себя представляет. Один из этих терминалов является причиной, а другой - следствием. А затем второй терминал становится причиной, а другой терминал, который находится вот здесь, в свою очередь становится следствием. Вот и всё, что мы имеем в виду, когда говорим «причина» и «следствие»: следствие идеи, которая преодолела определённое расстояние. Конечно же, иногда идеи бывают невероятно твёрдыми, подобно пятитонной авиабомбе, но это всё равно частица. Ну хорошо.

В Римской империи четвёртого или пятого века к вам запросто мог подойти кто-нибудь, слегка похлопать вас по плечу и сказать: «Брат...» - в те времена люди называли друг друга братьями, а не товарищами... «Брат, ты был крещён как полагается, чтобы ты мог отправиться в рай, когда умрёшь?»

Далее, ниже состояния знания находится решение, а ниже решения находится состояние общения. И вот эта машина включается и говорит: «Теперь каждую неделю у всех вас будет на десять фунтов стерлингов меньше» - или что-то в этом роде. А вы зарабатываете лишь восемь фунтов, так что в результате этого вы остаётесь должны два фунта стерлингов. Вы не принимали этого решения; вы решили, что это... где-то было принято неправильное решение.

Парень отвечал: «Не-а, я некрещёный» - и его губили. Его политическое будущее оказывалось уничтожено. Даже недавно избранному президенту США пришлось принять крещение сразу после избрания, чтобы не расстраивать американский народ.

И что бы вы думали? Вы всё ещё можете кое-что сделать по этому поводу. Понимаете, вы всё ещё можете кое-что сделать по этому поводу. Вы можете сказать: «Ой!» Вы можете сказать: «Эй, ты». Вы всё равно можете общаться с этим автоматизмом, существующим в этой группе. Вы всё равно можете с ним общаться. Понимаете, этот автоматизм собирался поставить вас в положение следствия, не так ли? И если вы так ничего и не скажете, то вы просто-напросто так и будете оставаться следствием этого автоматизма, не так ли? Понимаете, эта штука что-то сказала и вы получили её сообщение, а после этого вы вообще ничего не сделали. Вы продолжали...

Но, разумеется, никто не спорит по поводу реинкарнации, и никто в это не верит. В это вообще никто не верит... потому что это, возможно, правда. И поскольку человек в этом вопросе упрямо стоит на своём, он, пожалуй, скорее поверит лжи, чем правде.

Вы знаете, что уже из-за этого механического действия вам придётся подчиниться этому автоматизму? Это самая странная вещь в мире. Просто тот факт, что вы получили сообщение, а затем... вы это знали, и вы не собирались ничего предпринимать по этому поводу, вы не собирались ничего и никогда говорить в ответ - это поставило вас в положение следствия по отношению к этому автоматизму, и вы так и будете продолжать оставаться следствием по отношению к нему. Вы это понимаете, м-м? Иначе говоря, вы так и не открыли рта.

Но, как бы там ни было, для наших целей нам придётся с этого момента и далее исходить из предположения, что форма избавляется сама от себя, чтобы сконструировать более подходящую форму.

Что ж, это незаконченный цикл действия. Машина что-то сказала, вы получили её сообщение, но вы так и не ответили на него. Половина формулы общения была выполнена. Но дальше этого дело не пошло.

Так вот, мы не будем задаваться вопросом о том, почему она занимается таким хлопотным делом, - ведь было бы гораздо легче прямо в этой же жизни вырастить себе третий глаз, пятую ногу или что угодно, что вы сочли бы нужным, чтобы добиваться успеха. Но это нечто очень неконсервативное, нечто радикальное. Такие вещи не поощряются. Вы спускаетесь вниз к завтраку... когда вы ложились спать, у вас было два глаза, а проснулись вы с тремя. Ваша жена расстроилась бы. И вероятно, во время войны людям пришлось бы изучать ваш продовольственный аттестат, чтобы удостовериться, что вы тот самый человек. Понимаете, происходили бы самые разные вещи, и это сбивало бы с толку.

Чтобы не быть следствием чего-то, ему нужно что-нибудь говорить. Разве это не идиотизм? Я знаю, что порой, когда вы это делаете, эта штука может практически снести вам голову с плеч, но позвольте мне уверить вас, что порой бывает лучше, когда вам сносят голову с плеч, чем когда вы просто продолжаете оставаться следствием. Понимаете? Бывают ситуации похуже той, когда вам сносят голову с плеч, поверьте мне. В самом деле бывают. Это когда у вас две головы и вы лишаетесь их обеих.

Так что, возможно, самое лучшее - это прикончить мокап и построить другой. Возможно, это самое лучшее. Определённо, если бы мы так поступали, это создавало бы меньше путаницы. Так что очень может быть, что нечто подобное и происходит.

Таким образом, если какая-нибудь машина начинает работать и ставит нас в положение следствия по отношению к себе... у нас нет способности принимать решение в отношении запуска этой машины, мы никогда не знали, где находятся её выключатели, мы не знали, как она включается и выключается, мы думали, что это всё равно не наша машина, мы не несли за неё никакой настоящей ответственности... и всё-таки мы можем кое-что сделать: мы можем начать общаться и что-нибудь сказать в ответ этой машине.

И я напоминаю вам, что я вёл речь о теории примерно столетней давности, которую преподают в каждом университете страны, - о теории Дарвина. Ей дали какое-то никудышное объяснение, но тем не менее в ней говорится, что формы жизни продолжают создавать мокапы и что они не просто гибнут и забывают, как это делается, понимаете?

И это невероятно эффективно, это настолько эффективно, что, как правило, машина оказывается не в состоянии сказать нам что-нибудь в ответ, поскольку она очень редко бывает живой, а мы с вами живые. Она исчезает. Вот что обычно при этом происходит. Какая-нибудь машина начинает работать, и вы обнаруживаете, что говорите по-немецки. Вы вдруг начинаете говорить по-немецки, хотя вы не собирались говорить по-немецки. Это кажется очень и очень странным, но вы на самом деле являетесь следствием какого-нибудь автоматизма, который разговаривает по-немецки. Понимаете? И этот автоматизм приказывает вам говорить по-немецки.

Следовательно, в разуме присутствует и технология умирания. И об этом говорили многие писатели. Об этом говорил Шопенгауэр... «Мир как воля и представление», инстинкт смерти... отсюда, в общем-то, и появилась эта идея об инстинкте смерти. Кто-то хочет умереть, и он пытается каким-то образом прикончить свой мокап.

Что ж, вы уже установили у себя эти штуки, вы с ними согласились. Однако посмотрите, насколько странно это выглядит: что-то включается, и вдруг у вас появляется импульс говорить: ja, ja - и всякие другие слова, которых нет в английском языке. Вы говорите: «Что же мне с этим делать? Эта штука в известном смысле сводит меня с ума... я довольно бестолковый. Хм! Вместо того, чтобы сказать “да”, я говорю “ja,jcT, и “jawohl”, и... мне это не нравится. Я прекращу это делать».

Однако иногда кто-то решает умереть, а затем решает не умирать, а затем решает жить, не отменяя решение о том, что он собирается умереть.

Интересная штука, да? Что ж, мы могли бы назвать это психосоматическим заболеванием или хронической соматикой.

Что же вы сделали? Машина сказала: «Говори по-немецки». Она что-то сказала, не так ли? Так что она является причиной. А затем вы говорите: «Я перестану быть следствием». О, правда? Изначально эта машина была устроена таким вот образом... изначально она была устроена таким вот образом: она могла говорить и она могла не говорить в зависимости от вашего решения заставить её говорить. А затем на эту машину так долго не обращали внимания, вы так долго были её следствием, вы так долго вообще ничего не говорили ей в ответ, что теперь, когда она говорит, у вас нет никакой коммуникационной линии, при помощи которой вы могли бы заставить эту машину ощутить ваше решение. Уловили идею?

Человек принял решение, что он всё бросит. Он думает: «Это неподходящий мокап. Неподходящий».

У вас не осталось никакой коммуникационной линии. Вы слишком долго ждали. Вы слишком долго были следствием. Так что вся эта линия превратилась просто в линию входящего потока. Понимаете? И вы берёте эту линию входящего потока или что-то в этом роде и говорите: «Остановись». Нет, нет. Не-а. Однако очень забавно, что вам нужно лишь говорить что-то в ответ этой машине. И, вероятно, тогда она шлёп. У вас, вероятно, включится какая-нибудь странная головная боль или произойдёт что-то ещё в этом роде. Однако не надо прекращать говорить с этой машиной.

Девушка говорит: «Мне уже двадцать два, и ни один парень ни разу не положил на меня глаз! К чёрту этот мокап. Выброшу его». Так что она говорит... понимаете, она говорит это ниже уровня полного осознания, а иногда - как раз чуть выше этого уровня... «Мне остаётся только умереть». Она не говорит это как-то нечаянно. Она подразумевает вот что: «Лучше я обзаведусь другим мокапом. И если бы я только могла прикончить этот мокап, я тогда смогла бы построить новый - и дело в шляпе. Такая деваха получится!»

Это очень странно... вы не говорите «остановись», не обращая больше никакого внимания на эту' машину; вы просто говорите ей что-нибудь в ответ, и вы больше не будете следствием этой машины. Так вот, это действие самого низкого уровня, которое вы можете предпринять по отношению к автоматизму.

Ну!.. Очень часто такая девушка решает всё бросить. Она будет вести опасный образ жизни. Она намеревается попасть в несчастный случай во время поездки на мотоцикле, если ей только удастся это устроить. Так что она находит парня с мотоциклом, который ездит бесшабашно, понимаете? И покупает себе милую шляпку... она позаботится о том, чтобы не купить себе такую шляпку, которая предотвратит сотрясение мозга... садится на мотоцикл позади этого парня - и поехали. А затем она пилит его, взвинчивает ему нервы. И однажды она получит шанс построить новый мокап.

Вы обнаруживаете, что плохо водите автомобиль; ваша машина вождения автомобиля уже не так хороша, как она была когда-то. А почему? Вы учились водить автомобиль несколько лет тому назад, но с тех пор были изменены некоторые правила дорожного движения. С тех пор изменились модели самих автомобилей. Поэтому ваша машина постоянно подстраивается тем или иным образом, но изначальная машина, которая, как вы решили, должна была у вас работать, была сломана из-за того, что теперь вы управляете автомобилем в других условиях. Ваша машина вождения автомобиля может до такой степени переключиться на автомат, что ваше время реакции сократится до нуля. У вас будет очень незначительная способность принимать решения, связанные с вождением автомобиля.

Что ж, она решает, что так и поступит, а потом ей исполняется двадцать три... у неё всё спланировано, понимаете? Ей придёт конец - бам! - и она построит новый мокап. Мы просто скажем, что она движется в этом направлении.

И вот, что здесь очень странно: вы можете как бы получить представление о том, где находится ваша машина вождения, и тогда вы можете сказать: «Хорошо, а теперь ты начнёшь работать лучше». Вы будете удивлены тем, что произойдёт после этого. Затем вы получаете представление, что эта машина находится у вас в голове или вот здесь, слева от вас, или справа- просто говорите ей что-нибудь в ответ. Не сердито. Просто говорите с ней, скажите ей: «Хорошо, а теперь приведи себя в порядок» - и так далее. Это очень странно... кое-что может произойти, если вы это сделаете.

И тут на неё кладёт глаз какой-то парень...

Но вот, что забавно: возможно, вы находитесь вне общения с автомобилем, и если вы... это выглядит чертовски забавно, когда люди разговаривают с неодушевлёнными предметами. Понимаете? Это выглядит очень глупо. Все знают, что этого не следует делать. Но только те, кто хочет, чтобы вы были чокнутым, не позволят вам делать этого. Подойдите к автомобилю и начните прикасаться к его различным частям... а это и есть общение. Понимаете? Вы прикасайтесь к различным частям автомобиля; не нужно, чтобы автомобиль как бы прикасался к вам. Понимаете, вы садитесь в автомобиль и руль сам ложится вам в руки, стартёр поднимается снизу вверх, ходит туда-сюда. Понимаете? Это очень интересно. Ну хорошо.

Она дожила до двадцати двух, решила поменять мокап, потому что никто до сих пор не положил на неё глаз, а теперь ей двадцать три и кто-то положил на неё глаз.

Если мы хотим делать это хорошо - в том, что касается изучения этого автомобиля, - то мы должны быть в состоянии говорить что-то в ответ. И это всё, что вам нужно уметь делать. Даже если вам снесут голову, вы всё равно можете кое-что сделать наперекор этим запутанным автоматизмам и таким образом отстаивать и утверждать свой селф-детерминизм.

Она встречает парня или нескольких, и они говорят: «Ух ты, какая красотка!» (Смех.)

Спасибо.

И она говорит: «О!»

Она начинает работать над своей походкой. На самом деле она начинает развиваться как женщина.

А в двадцать шесть она выходит замуж, и её мужа что-то в ней нервирует. Он говорит: «Тебе обязательно каждый раз ложиться спать в бигуди?»

«Я ему противна. Ему не нравится этот мокап». (Вздох.) «Да. Не нравится».

Теперь она не принимает решение прикончить этот мокап. Она уже приняла это решение, когда ей было двадцать два. И теперь она начинает физически разваливаться на части. У неё появилось решение умереть и решение жить, а потом появился кто-то, кто хотел бы, чтобы она приняла решение умереть. Это усугубляет ситуацию, и внезапно у неё развиваются аденоиды или что-то такое, понимаете? Она тут же начинает приканчивать мокап.

И при этом она говорит: «Но я не приканчиваю его. Я не делаю это. Это делает что-то другое».

Да, конечно, это делает прошлое. Понимаете? Но она сделала это в прошлом.

И вот кто-то заявляет ей:

• Это делаешь ты.

А она отвечает:

• Нет, это не я.

Это так. Если бы кто-то сказал ей: «Это делаешь ты» или «Это сделала ты, а теперь ты делаешь что-то другое, и твоя жизнь - это конфликт», она ответила бы: «Не-а. Нет, это не я. Я хочу жить! Мне обязательно нужно накручивать волосы на бигуди».

И вот она отправляется к психоаналитику, который сидит у себя в кабинете вот так, и он спрашивает:

• Вам снятся сны? (Смех.)

Она отвечает:

• Ну, в общем-то да. Прошлой ночью мне снилось, как я поджариваю цыплёнка.

И она уходит. Ей не стало ничуть лучше. Ей даже стало хуже, поскольку это стоило ей две гинеи. (Смех.)

И теперь она обнаруживает нечто новое. Она обнаруживает, что может быть профессиональным инвалидом, или профессиональным невротиком, или кем-то в этом роде. Она думает: «Это не что-то совсем уж нежелательное. Раньше мне никогда не удавалось добиться, чтобы он принёс мне утром чай в постель, а теперь он приносит мне по утрам чай в постель. Мало того, он раньше сердился на меня, а теперь из-за моей болезни он не осмеливается сердиться, так что мои дела не так плохи. Я не хочу этот мокап, я хочу этот мокап, но я не хочу этот мокап, но, пока он у меня есть, я уж точно могу устраивать суматоху и заставлять кучу людей суетиться». (Смех.)

Попадался вам кто-то такой, а? Вам когда-нибудь попадался кто-то такой?

Так вот, базовые данные в кейсе - это «выживать - разрушать». Она хотела выживать. Она пытается разрушить себя, чтобы получить возможность выживать, и ни в том, ни в другом случае она не приняла окончательного решения. Собирается ли она жить или она собирается умереть? Она решила жить, не отменив своего решения, что она собирается умереть. Она решила умереть, не отменив своего решения, что она собирается жить, и поэтому зависла где-то посередине.

Так что мы очень многое узнали о человеке. Ведь когда вы начинаете работать с этим мужчиной, или с этой женщиной, или с этим солдатом, принимая в расчёт эти факторы, происходят самые что ни на есть странные вещи. Эти люди вдруг приходят в нормальное состояние и принимают какое-то решение, и, к счастью для нас, они обычно принимают решение выживать. Но когда они принимают решение выживать, они обнаруживают - и это может обнаружить и кто-то другой, - что их коэффициент интеллекта может подняться на тридцать - сорок единиц. Фантастика.

У 86-летнего человека нет никакого права на рост коэффициента интеллекта со 105 до 167. Это произошло буквально недавно в Штатах.

Что ж, он счастлив, с ним всё в порядке, и он позволит своему мокапу продолжать существовать, или распасться на части, или легко и изящно сделать то, что тому захочется, - и он может жить. Но он так часто решал умереть и решал жить и его решения принимали столько разных направлений, что он не мог понять, что же он хочет сделать. И потребовалось работать около трёх недель над этим срединным состоянием, чтобы привести этого человека в порядок и позволить ему разобраться в том, что же он делает. Понятно? Он должен был разобраться в том, что же он делает. Именно в этом он и разобрался, так что мы привели его в порядок.

Что ж, мы продолжали двигаться вперёд, опираясь на незначительные результаты, которые, однако, были лучше, чем те, которых когда-либо добивался человек... с маленькими организациями, которые были не больше, чем следовало, такими как британская организация... пока у нас не появилась хорошая, солидная, функционирующая организация, которая отлично может вести свои финансовые дела. То есть её счета оплачены. У неё нет тысяч и миллионов фунтов, но её счета оплачены. Она может продолжать работать и делать то, что она должна делать.

И, что ещё более важно, сегодня у нас есть процессы, и мы можем полностью рассчитывать на то, что они поднимут интеллект человека на целых тридцать - сорок единиц. Звучит невероятно, не так ли? И мы, несомненно, можем приводить людей в порядок, чтобы они могли решить, хотят ли они умереть или жить. И если они не страдают каким-то острым заболеванием, мы можем сделать для них очень многое.

’ Нам неизвестны кейсы, которые находятся в таком плохом состоянии, что мы ничего не могли бы для них сделать, если говорить о тех людях, у которых просто посредственное здоровье и которые не страдают какой-то болезнью в острой форме и не являются полностью безумными. Это уже слишком плохое состояние - просто потому, что там вряд ли хоть что-то осталось от самого человека. Но если не считать этих людей, мы, в общем-то, достали до самого дна. Сейчас мы можем взять любой из кейсов в Великобритании, у которых раньше были трудности в одитинге, и привести их в норму. И мы можем решить любую организационную проблему, которая у нас есть, хотя некоторые из них вам могут казаться более внушительными, чем мне.

Итак, мы добились успеха. Мы добились успеха в Великобритании. Мы можем делать то, что, по нашим словам, мы можем делать. Это означает лучшую жизнь для очень многих людей... гораздо лучшую жизнь.

Мы не просто добились успеха - нами ещё и никто не владеет. Когда мы решаем, как мы будем использовать то, что нам известно, никто не может сказать нам «нет». Нам нет необходимости использовать то, что нам известно, для того чтобы что-то продавать или что-то продвигать. Нам нет необходимости выбрасывать тут абзац, а тут - целую книгу. Мы можем сообщать другим всё, что мы знаем. И поскольку мы сами - вы, я, сотрудники организаций - можем говорить то, что хотим сказать, и использовать эти материалы так, как сочтём необходимым, они будут использоваться для достижения большей свободы и для решительного продвижения вперёд с целью распространить наше знание среди всего человечества. Вот зачем я нахожусь здесь.

Большое спасибо.