The Noble Gesture Recently I contacted some very interesting facsimiles of Captain Frank de Wolfe of the United States Army, who was wounded at Fort Donelson in 1862. You may think I am talking about a past death; I am not. I am talking about a sympathy facsimile picked up when I was about a year and a half old, evidently, on the death of my great-grandfather.

I almost killed myself. I started running out a lot of emotional curves and life began to look more and more interesting, and then when I went to get up out of the chair I couldn’t get up. I wondered what this was all about so I began to run some more emotional curves, and then I suddenly recalled that my great-grandfather had a black cane with a solid-gold dog’s head. It was a great little gimmick, this solid-gold dog’s head.

The facsimile which I had just finished running out was the facsimile of the death of my dog when I was fourteen, which tied in to the cane with the dog’s head, which was the death of my great-grandfather that occurred while I was still sick with pneumonia when about a year and a half old. Evidently my legs from the waist down had been out of valence most of my life.

Вы думаете, я говорю о какой-то прошлой смерти; вовсе нет. Я говорю о факсимиле сочувствия, которое я подцепил, когда мне было где-то полтора года, – очевидно, после смерти моего прадеда. И это... так вот, если его призрак витает где-то здесь, рядом с этим сервисным факсимиле... я почти убил себя. Я начал проходить большое количество эмоциональных кривых, и жизнь выглядела все более и более интересной, а затем я попытался подняться со стула и не смог этого сделать. Я захотел узнать, что все это значит, и начал проходить еще несколько эмоциональных кривых, а затем вдруг вспомнил, что у моего прадеда была тросточка, черная тросточка, на конце которой была голова собаки, сделанная из чистого золота. Это была такая вот замечательная маленькая штучка, голова собаки из чистого золота.

It is very interesting that you can get such tie-ins. Of course, you know that you can have a service facsimile for practically anything under the sun that has happened to you. You undoubtedly have engrams and counterefforts that have to do with being walked over by elephants and smashed and with being caught in riots of the Republicans trying to elect Abraham Lincoln or something. In fact, as was not suspected at the beginning of Dianetics, you have an enormous number of these things. So you can always tailor one up to match your circumstances; you can always do that.

Факсимиле, которое я только что закончил стирать, было факсимиле смерти моей собаки, когда мне было четырнадцать лет, и это оказалось связано с тростью, на конце которой была голова собаки, а она была связана со смертью моего прадеда, произошедшей, когда мне был где-то год и три месяца и я болел пневмонией. Так вот, это очень интересно, что может быть связь такого рода.

Now, we are going to go over a very romantic, mean-sounding subject: dead men’s goals. It sounds like something that, when I was just out of college and scrambling around, I might have written for Adventure magazine — dead men’s goals.

Разумеется, вы знаете, что у вас может быть сервисное факсимиле практически для чего угодно на свете, что только происходило с вами. У вас, несомненно, есть инграммы и контрусилия, связанные с тем, что вас когда-то затоптали слоны, и с тем, что вы оказались в гуще беспорядков, организованных республиканцами в попытке добиться избрания Авраама Линкольна. На самом деле у вас полно таких вещей, причем когда Дианетика только появилась, мы и не подозревали об этом. Так что вы всегда можете подогнать одно из этих факсимиле под ваши обстоятельства; вы всегда можете сделать это.

There isn’t a person around who isn’t living forward in his time continuum on ambitions he does not want, does not need and cannot fulfill, simply because he is finishing off the life of a dead man. It’s a grim little subject, isn’t it?

Ну да ладно, это всего лишь вступление; мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мне стало хуже. На самом деле мне не стало хуже. Суть в том, что, – я никогда не знал об этом, но мои ноги – от поясницы и ниже, – очевидно, находились вне вэйланса большую часть моей жизни. Что ж, жизнь – это очень интересная штука.

I ran head-on into this mechanism in July of 1950 in the study of what we called “coffin cases.” Many a preclear would lie down on the couch and cross his arms on his chest, and you would say, “All right. Now, let’s run through a time when you were very excited.”

Сегодня я не подготовил ничего конкретного, о чем я мог бы вам рассказать... ничего поразительного. То есть ничего поразительного с точки зрения Дианетики. Я могу представить себе, что у половины людей, занимающихся сферой разума, волосы встали бы дыбом при изучении сотой доли тех данных, которые у нас здесь накопились за последние пару недель, включая доказательства этих данных. Эти люди просто пойдут в сумасшедший дом и сдадутся туда, вероятно даже из чувства раскаяния. Да, это забавно. Очень забавно.

And he would say, apathetically, “Okay.”

Что ж, сегодня я хочу поговорить с вами об одном предмете, который имеет очень, очень романтическое, скверно звучащее название: цели умерших людей. Что-тоиз разряда того, что я мог бы написать для журнала «Приключения», когда только закончил колледж и носился там и сям. Цели умершего человека.

This person was lying in a coffin, obviously. Some person, maybe twenty-six or twenty-seven years of age, would look like somebody of forty, fifty or sixty. This was fascinating. Why? What was the survival advantage of being dead?

Здесь сегодня нет ни одного человека, который не продолжал бы жить в своем временном континууме, пытаясь реализовать стремления, которые ему не хочется иметь, которые ему не нужны и которые он не может реализовать просто потому, что он завершает жизнь умершего человека. Мрачновато, да?

I asked a lot of questions of myself, and as a matter of fact, through asking these questions, I ran into past deaths. This was somewhat on the order of being the engineer of a freight train going down the track minding its own business somewhere in Iowa, and all of a sudden finding himself in the Belgian Congo driving a circus wagon. My perplexity was the perplexity of an engineer who ran into that sort of a situation, because that is practically what happened.

Я лоб в лоб столкнулся с этим механизмом в июле 1950 года при изучении того, что мы называем кейсом в гробу. Многие преклиры ложились на кушетку, скрещивали вот так руки, а вы говорили: «Итак, давайте пройдем случай, когда вы чувствовали очень радостное возбуждение». Очевидно, что этот человек лежит в гробу. Человек, которому, быть может, двадцать шесть, двадцать семь лет, выглядит так, словно ему... сорок, пятьдесят, шестьдесят. Невероятно. Зачем? Какая польза для выживания от того, чтобы быть мертвым?

The theory I started working on starts out simply with this: A child or a human being is standing around a stiff (you will forgive me that use of the word; I know the dead are “holy”and “one must never speak evil of the dead — the dogs!”) and everybody comes in and looks at the coffin; they look upon the painted face of the corpse and they say, “Poor Aunt Bessie. She was really a good woman.”

Так вот, у меня появилась масса вопросов, и на самом деле благодаря этим вопросам я столкнулся с прошлыми смертями – как если бы товарный поезд ехал по рельсам, никому не мешая, и вдруг совершенно неожиданно оказался в Бельгийском Конго, вместо Айовы, да еще превратился бы в цирковой вагон. И мое недоумение было недоумением инженера, который попал в такого рода ситуацию, потому что именно это, в общем-то, и произошло.

Three days before her death they were saying, “Aunt Bessie! Bah! A disgrace to the family! Do you know that she once accepted a diamond ring . . . And, my dear, you know . . .” This was Aunt Bessie just before she kicked off.

Здесь... (прочищает горло) полагаю, у моего прадеда была также простуда. Ну ладно... да, точно, у него был рак горла. Как бы там ни было, теория, над которой я начал работать, заключалась лишь в следующем: ребенок или любой другой человек, который стоит возле мертвяка... вы простите мне, что я употребил эго слово; я знаю, что мертвые люди священны и что нельзя ничего плохого говорить о мертвом, даже если он был настоящей скотиной, и я знаю еще много чего... но, как я сказал, человек... маленький ребенок, стоящий возле этого мертвяка... И все заходят и смотрят на гроб, они смотрят на лицо трупа с наложенным гримом: «Бедная тетушка Бесси. Она на самом деле была хорошей женщиной». За три дня до ее смерти они говорили:

But here is Aunt Bessie lying in the coffin and everybody says, “God bless her. I hope she goes on to the great beyond and gets her just reward. She was a noble woman; she was a good woman.” The little child hears this and he says, “How do I get sympathy? How do I get sympathy? That’s easy — I just have to be dead like Aunt Bessie” and is thereafter Aunt Bessie.

«Тетушка Бесси! Ха! Фу! Она позорит всю семью. Ты знаешь, что она однажды взяла бриллиантовое кольцо... И, моя дорогая, знаешь...» Это была тетушка Бесси прямо перед тем, как она отбросила коньки.

Maybe this is the way it works. I never had a chance to find out if this was the way it worked.

Но вот тетушка Бесси лежит в гробу. Все говорят: «Благослови ее Господь. Я надеюсь, что она попадет на небеса и ей воздастся по заслугам. Она была замечательной женщиной; она была хорошей женщиной».

In order to make a test run, then, you say to the individual, “Go back to the time you died.” (I would say to myself, “Naturally, he will find himself in the coffin with Aunt Bessie. That’s a simple way to test it.”)

Маленький ребенок слышит это... хлоп, хлоп! Он говорит: «Как мне получить сочувствие? Как мне получить сочувствие? А! Это легко... пток!» – и после этого он – тетушка Бесси. Возможно, это работает так.

Then the preclear says, “I hate to tell you this, but there’s a boa constrictor chasing me!”

У меня не было возможности выяснить, так ли это работает. Чтобы проверить это, вам нужно было бы сказать человеку: «Вернитесь к тому случаю, когда вы умерли». Естественно, преклир обнаружит, что он находится в гробу вместе с тетушкой Бесси, – так я подумал, понимаете? Это простой способ проверить это.

So you think, “Well, it’s wonderful, wonderful. Hallucination is just wonderful.” And you say, “Well, come back to present time.”

Он отвечает: «Мне крайне неприятно говорить это, но за мной гонится удав!»

He says, “All right,” in sort of a dazed tone of voice and gets up off the couch. And nobody can run him. His case is stopped right there! Before this he ran easily on the track.

Так что я сказал: «Так, это замечательно, замечательно. Галлюцинация – это просто замечательно. Что ж, вернитесь в настоящее время».

But you say, “Oh, well, it was a shock to him. He’s suddenly become a dub-in case. Next case! Lie down on the couch. All right.” You are going to find “Aunt Bessie” this time. So you say, “All right, go back to the last time you died.”

Он говорит: «Хорошо» – и в его голосе слышится какое-то потрясение, он встает с кушетки, и после этого никто его не может одитировать. Продвижение его кейса остановилось тут же... остановилось!

The fellow says, “Ow!” “What’s the matter?”

До этого он с легкостью перемещался по траку. Но вы говорите: «О, ну, это было для него шоком. Он вдруг стал кейсом даб-ина. Следующий кейс! Ложитесь на кушетку. Вот так».

“A horse just stepped on my face!” “Well, where are you?”

Теперь-то мы найдем тетушку Бесси. Поэтому вы говорите: «Ладно, вернитесь к последнему случаю, когда вы умерли».

“Let me think for a minute. It’s the Battle of Antietam.”

Парень говорит: «Ай!»

You say to yourself, “Well, obviously it’s hallucination.” “Come up to present time.” His case wouldn’t run either. But that’s beside the point — in research you want to find things out!

Вы спрашиваете: «В чем дело?»

“Next case. Go back to the last time you died.” “Ow! “

«Лошадь только что наступила мне на лицо!»

“What’s the matter with you?”

«Так, где вы?»

“A Masai has just run me through with an assagai.” Three minutes before, this person hadn’t known a Masai from Pepsi-Cola.

«Минуточку. Это сражение при Антьетаме».

It became a problem. After I had loused up ten or twelve cases I realized that we were running into the laws of engrams. You know there are laws of engrams and laws of delusion. Recently we brought in a number of psychogalvanometers. One of these days we are going to run somebody through an engram and then we are going to get a dub-in case and run it through dub-in, registering each one on the psychogalvanometer to see how excited the person gets and so forth. Then we will be able to read it by meters; it will all be on meters and it will say, “There is actuality on the recall of pain and there is a certain set of laws that delusion runs on too.” You have to have a meter in order to convince psychiatry of anything. (Actually, you have a pretty hard time trying to convince them of any reality on anything, particularly themselves.)

Вы говорите: «Очевидно, это галлюцинация. Придите в настоящее время». Его кейс тоже невозможно одитировать. Но это к делу не относится. Во время исследований вы хотите делать открытия, а не приводить людей в порядок, поэтому вы говорите: «Следующий кейс. Вернитесь к последнему случаю, когда вы умерли».

Anyway, we tested out these past deaths on a psychogalvallometer. A person would run into one of these deaths and the needle would go wham! He would run into birth — wham ! He would run into the last time that somebody knifed him for sleeping with the wrong woman — wham! But when he ran into delusion the needle just bumped over a little. Another delusion, and it ticked a bit. So we said, “Well, that’s very easy. We run him into some ‘delusory experiences’ like these past deaths and so forth” — wham! Just like that!

«Ай!»

I didn’t catch up with four or five of those early cases. One was in the Foundation recently and I didn’t tell him so, but his case hasn’t run since. But we got the rest of them that I had run back into these deaths and we ran off the deaths. We ran them off, and they reduced like engrams — after I had made another interesting experiment.

«Ну, а с вами-то что?»

A fellow had gotten into one of these past deaths. He was at sea; he was dying on shipboard. The whole ship was coming to pieces. The spars were all falling down. He got his foot caught in a bit alongside the deckhouse and he couldn’t get off with the rest of the sailors, and there he was. He was busy drowning and objecting to it. It wouldn’t reduce. I ran it and ran it but it wouldn’t reduce. So I said, “Go to the death necessary to resolve this case (snap!)” — not knowing a person would ever have any more than one of these things kicking around.

«Масаи только что проткнули меня ассагаем». Три минуты назад он не мог отличить масаев от «Пепси-колы».

The fellow went sliding back down the track and hit another incident where his shipmates were so glad to get rid of him they wouldn’t throw him a box (I think it was back in Phoenicia or someplace) and he drowned in that incident. We ran that incident and then the later one reduced.

Что ж, это стало проблемой. После того как я запорол десять или двенадцать кейсов, я понял, что мы имеем дело с законами инграмм.

I thought, “This is very, very interesting. I wonder if they’ll reduce any faster than that.”

Так вот, вы знаете, что есть закон инграмм, законы делюзии. Может быть, кто-то интересовался, зачем нам эти психогальванометры, которые лежат там, внизу, но на то есть веская причина... как-нибудь на днях мы проведем кого-нибудь через инграмму, а затем мы пройдем даб-ин и зарегистрируем показания психогальванометра; мы посмотрим, насколько человек оживится и так далее, а затем мы сможем судить об этом по показаниям прибора. И все это будет отражаться на приборах, и это будет говорить о том, что «данный рикол боли является подлинным, и, кроме того, есть определенные законы, которые описывают поведение делюзий». И вам нужно иметь прибор, чтобы убедить психиатров в чем-то, потому что, знаете ли, вам будет довольно трудно убедить их в какой бы то ни было реальности относительно чего угодно, особенно относительно их самих.

I had simply said, “Go to the death necessary to resolve the case” — bang! He ran it. He was never the same man afterwards: He was in good condition. He spoke to people when they spoke to him. He was the most normal man around the Foundation.

Итак, следующий момент: «Эти психогальванометры, – сказал я, – что ж, мы сделаем что-то вроде этого». Мы действительно это устроили. Интересная штука. Человек наткнулся на какую-то смерть, и стрелка – бам! Он наткнулся на рождение – бам! Он наткнулся на последний случай, когда кто-то прирезал его за то, что он спал не с той женщиной – бам! Он сталкивается с делюзией – бам. Еще одна делюзия... Поэтому вы говорите: «Это очень легко. Мы направим его к каким-то делюзорным случаям, вроде этих прошлых смертей и так далее». Бам! Запросто!

All this gave one a little bit of pause. Here was obvious phenomena.

Так что нам нужно было вернуться... я не смог добраться до четырех или пяти из этих кейсов. Один из них на днях был в Дианетическом исследовательском центре. Я не сказал ему, но его кейс с тех пор не продвигается. Мы не добрались до трех или четырех из этих кейсов, но у нас были остальные, которых я вернул в эти прошлые смерти и прошел их.

Sometimes somebody would be very skeptical and with the early techniques you couldn’t run a person into one of these things unless he was willing to move on the track. However, with Effort Processing it is not necessary to have anybody’s permission to go into any such incident. You just say, “Now, what is the effort to keep your blood circulating?” (That is a good one.)

Прошел, сократил... это сократилось как инграмма после того, как я сделал такой интересный эксперимент: человек попал в одну из прошлых смертей. Он был в море; он умирал на борту корабля. Корабль разваливался на части. Рангоут рушился на палубу. У него застряла нога в кнехте возле рубки, он не мог поспеть за остальными матросами и так там и остался. И вот он тонул и бурно протестовал против этого. Этот случай не сокращался. Так что я проходил это, проходил это. Это не сокращалось. Поэтому я сказал: «Идите к смерти, необходимой для разрешения кейса» (щелчок), даже не зная, что у человека может болтаться еще несколько таких штук.

All of a sudden the preclear is choking and gasping, and you say, “Where are you? What are you doing?” — very mystified about the whole thing.

Парень вернулся назад по траку... вот! Он столкнулся с еще одним случаем, когда те, с кем он пустился в плавание, были настолько рады избавиться от него, что не бросили ему ящик (по-моему, это было в Финикии или где-то там), и в этом инциденте он утонул. Мы прошли этот инцидент, и более поздний (щелчок) сократился.

“I’m dying! What do you suppose?” This fellow had been very skeptical a few minutes earlier.

Это очень, очень интересно. Хотелось бы знать, можно ли сократить их быстрее.

Sometimes the first somatic that you will ever be able to get on a case you get just by picking a random psychosomatic and asking for the effort and counter-effort with regard to it. You find this person dancing on the side of a cliff to an ode to the moon or something of the sort, and at this point the ground slides away and he gets killed. He gets a somatic for the first time. His case runs well afterwards if you run out the past death. You desensitize the data in one of those lifetimes merely by running the death of it.

«Идите к смерти, необходимой для разрешения кейса» (щелчок) – бац! Он прошел это. После этого он уже был другим человеком. Он был в хорошем состоянии. Он разговаривал с людьми, когда они разговаривали с ним. Он стал самым нормальным человеком во всем исследовательском центре.

Why is this? I didn’t realize this until a very short time ago: It is regret. A person always regrets dying. I regret dying — don’t you? It isn’t very important anymore, but it is something that one normally regrets. One still has a bunch of coupons from the supermarket he hasn’t cashed in or something, so he has this regret.

Так вот, это наводит на некоторые размышления. Здесь наблюдались определенные явления, очевидные явления. Вы могли бы взять для работы людей... иногда кто-то будет настроен очень скептически. При помощи старых техник вы не смогли бы пройти с ним это, если бы только он не был готов перемещаться по траку. Однако при проведении процессинга усилия нет необходимости в чьем-либо согласии на нахождение какого-то подобного инцидента.

If you were to take a case and just take all the regret off the whole track from algae to present time, you would start blowing grief charges all over the track and you would find something very interesting: the individual’s occlusions on his past deaths would resolve.

Вы просто говорите: «Каково усилие... каково усилие поддерживать кровообращение внутри вашего тела?» Это хороший вопрос. Совершенно неожиданно парень: «Рааарр!»

I have made one test on this which was very peculiar, but some people have followed into this. They start working Self Analysis and they start straightwiring too far back. It says, “Do you remember a time you were glad to say good-bye to somebody?” And the fellow will slip through it and say, “Must be a movie I saw. Girl standing on this balustrade and . . . Seems kind of real! Her name’s Isabelle. Yeah, her name’s Isabelle. Yeah. Boy, I was sure glad to get rid Where am I?”

«Где вы? Что с вами происходит?» – вы очень озадачены.

In other words, these death experiences contain an enormous amount of regret, and a death is an invalidation of having lived. The life was not successful because the person died out of it, so he just says, “Well, the whole life isn’t successful,” and he just moves all the data aside.

«Я умираю! Неужели непонятно!» Еще несколько минут назад этот парень был настроен очень скептически.

But where does the natural-born Nimrod suddenly start out from? He walks out with a BB gun when he is ten years of age and starts knocking all the sparrows off the telephone wire, and at twelve years of age he wins a couple of trap shoots, and then he starts firing with mirrors and over his shoulders and so forth. He can’t miss targets. How did he get that way? Talent, of course — but it might be an awful lot of training too. It might be a great many generations of training. Maybe he was a dub at shooting eight generations ago, but he improved. He probably made a postulate to himself when he was lying behind a barricade stuffing the powder and ball into a flintlock and saying, “Missed again! They’re going to get me in about two minutes, but I’ll see if I can get another one. Missed again! You know, I’ve got to learn how to shoot!” So he sort of picks the tomahawk out of his skull and goes to his “great reward,” which is birth.

Порой вы сможете включить в кейсе первую соматику, просто взяв какую-нибудь психосоматику наугад и спросив об усилии и контрусилии, которые связаны с ней, и вы обнаружите, что этот человек танцует на краю обрыва, читая оду луне или что-то в этом роде, и в этот момент земля обваливается, он погибает и впервые получает соматику. После этого его кейс хорошо одитируется, если вы стираете прошлую смерть. Вы лишаете силы материал, содержащийся в прошлой жизни, просто проходя смерть в той жизни.

So, here are phenomena, and you can keep reproducing these phenomena just endlessly.

Так почему же это так? Я понял это только совсем недавно. Дело в сожалении. Человек всегда сожалеет о том, что умирает. Я сожалею о том, что умираю, а вы? Это больше не является очень важным, но именно об этом человек обычно сожалеет. У

For a while I began to worry whether or not a person wasn’t just picking deaths out of someplace or other — whether they were his own line continuum. But they evidently are his own line continuum.

него до сих пор есть парочка купонов «Сэйфвей» или что-то в этом роде, чем он не воспользовался. Поэтому он сожалеет об этом.

There is this line that you call a “theta body” — that is to say, it is just the collected memories of one individual and his individuation — and this goes along all by itself: conception, birth, growth, momentary pausing and doing something, decay, death; conception, birth, growth, off on the plane and out again; conception . . . It is a cycle.

Если бы вы взяли для работы кейс и просто устранили все сожаление со всего его трака от водоросли до жителя Канзаса, со всего трака... сожаление, сожаление, сожаление, сожаление, сожаление (вы начнете убирать заряды горя по всему траку)... вы обнаружите кое-что интересное: его прошлые смерти перестанут быть закупоренными.

Then there is this unending line of protoplasm, and it runs from conception up to maturity, a sexual act and a conception, then another line up to the next conception, another line and so on. That is the protoplasmic line. It follows the generations of parents, children, then children, more children, children, more children, children, and so on down the line. And that is what gives you your structural line. But that structural line is enormously modified by this theta line.

Однажды я провел особенно интересную проверку. Но были... некоторые люди столкнулись вот с чем. Они начали одитироваться по «Самоанализу» и стали протягивать прямой провод слишком далеко назад. И они говорят: «Идите к случаю, когда кто-то позволил...» – в книге говорится: «Вспомните момент, когда вы с радостью с кем-то попрощались».

Now, how this theta line ties in and where it chooses up is kind of beside the point. But the funny part of it is that the body itself, having once been endowed with life, hangs on to it to some degree, so there is a third line: After death, you sometimes find a person kicking around in a coffin or in his skeleton for a while. You very often get some little child who has terrific nightmares about skeletons and coffins, and he reads Edgar Allan Poe (or some of the stories I used to write!) and he gets horrors about these things.

И человек пробежится по этому случаю и скажет: «Должно быть это фильм, который я видел. Девушка стоит на балюстраде и... Похоже на реальное событие! Ее зовут Изабелла. Да, ее зовут Изабелла. Хм. Да. Надо же, я был определенно рад от нее избав... Где я?»

You start processing this individual and you run into some interesting phenomena. I ran into this very early in the game of investigating this life-continuum theory. I said to one fellow, “Now what are you doing?”

Понимаете, другими словами, эти случаи со смертью содержат огромное количество сожаления, а смерть – это обесценивание жизни. Жизнь не была успешной, потому что человек от нее умер. Поэтому человек просто говорит: «Вся жизнь прожита впустую» – и отодвигает в сторону все связанные с ней данные.

“Well, I’m lying here in a farmhouse. I’m dying.”

Но откуда появляется прирожденный охотник? Он выходит с пневматическим ружьем в руках, когда ему десять лет, и начинает сшибать всех воробьев, сидящих на проводах, а в двенадцать он пару раз побеждает на соревнованиях по стендовой стрельбе, а затем он начинает стрелять и так и сяк, и каким-то волшебным образом он не промахивается. Как у него это получается? Ну, это талант. Конечно, талант. Возможно, он к тому же жутко много тренировался. Возможно... возможно, он был полным мазилой восемь поколений назад, но он повысил свое мастерство. Он, вероятно, создал для себя постулат, когда лежал за баррикадой, набивая порох и заталкивая пулю в ствол, и говорил: «Бах! Снова промазал. Они доберутся до меня через несколько минут, но посмотрим, смогу ли я подстрелить еще кого-нибудь. Опять промазал. Знаете, мне нужно научиться стрелять!» Поэтому он как бы вытаскивает томагавк из черепа и идет за своим воздаянием – рождением.

“Well, all right, let’s go to the moment you died.” “Okay.”

Знаете, я не смог бы вот так рассказывать об этом, если бы это нельзя было так легко продемонстрировать. Существуют определенные явления, и вы можете вызывать эти явления вновь и вновь без конца.

“All right, now let’s go to the moment you take off.” “I don’t.”

Я какое-то время беспокоился о том, не берет ли человек эти смерти откуда-то... находятся ли они в его собственном континууме. Они, очевидно, находятся в его собственном континууме.

“What happens to you?”

Есть эта линия, которую мы называем линией тэта-тела. То есть это просто совокупность воспоминаний какого-то индивидуума и его индивидуальность, эта линия существует сама по себе. Зачатие, рождение, рост, короткая пауза – сделать какие-то дела, – и потом упадок, смерть, зачатие, рождение, рост, полет на самолете и снова куда-то прочь; зачатие и так далее, – такой вот цикл.

“Well, they put me in a box and they bury me.” “All right. Where are you now?”

Кроме того, есть вот эта нескончаемая линия протоплазмы. Есть вот эта линия тэта-тела. Есть эта нескончаемая линия протоплазмы: двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия; двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия; двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия... Здесь они женятся...

“Well, fingernails seem to still be growing.” “Where are you now?”

Другими словами, это линия протоплазмы. Это следует за поколением родителей... дети, а затем дети, еще дети, дети, еще дети, дети, и так оно идет по этой линии. И благодаря этому получается линия структуры тела. Но эта линия структуры тела очень сильно меняется из-за линии тэты.

“Well, I’ve kind of decayed.” “Where are you now?”

Как эта линия тэты появляется здесь и в какой момент она выбирает себе линию протоплазмы, это к делу не относится. Но самое занятное здесь то, что само тело, однажды одаренное жизнью, в какой-то степени держится за эту линию, так что есть третья линия.

“Well, my chest bones just caved in.” “Where are you now?”

Вы иногда сталкиваетесь с человеком, который после смерти какое-то время пребывает в гробу или в скелете. Вам очень часто попадаются маленькие дети... ребенку снятся ужасные кошмары о скелетах или гробах, и он читает Эдгара Аллана По, читает некоторые из тех рассказов, что я когда-то писал, и приходит в ужас от всего этого, и вы начинаете проводить ему процессинг.

“Well, I’m sort of just dust, I guess; nothing much else.” “Are you out of there yet?”

Я столкнулся с этим на самых ранних этапах игры – исследования жизненного континуума. Потрясающе. Я спросил парня:

“No. I will be, another fifty years or so.” “Well, go to the time you got out of there.” He did.

• Что ты делаешь?

You can get off on this track. Then you say, “Now let’s go back to the death and let’s get the time when you take off.”

“All right.” He runs through this physical-body continuum — in other words, a little bit of theta hanging around with the physical body for a while — and then he comes back to the moment he died and you get this thing that you normally get with almost everybody when you run a past death. They don’t realize that it is so standard. What you want to do is get somebody right off the street who doesn’t know anything about this at all; you will find that the same phenomena repeats itself consistently.

So, he dies and the next thing you know, he is way up someplace looking down, saying, “So what?”

You say, “Well, let’s go back to the moment you start to die.”

“Oh, weep, boo-hoo. How can I leave them?” You get regret and so on, and then he is up there looking down and he says, “So what?” There is a definite tone change.

There are a lot of people who have been hung up in one of those “so what’s.” I know — I used to think when I was a young writer that nearly all editors were!

So here we have three lines of continuum. You will find the genetic line can be recovered. You can send somebody back down his family line or his genetic line and so on, but it is not an individual line. You don’t get individuality this way; you get bodies. And the preclear gets pretty confused because the theta line is where he is actually traveling, evidently.

On this theta line, you would suffer to see how some of the boys — particularly those with an engineering background — went into action on the lines of “how do you get an individual back from a death to the moment of the continuance of the protoplasm?” That is to say, how do we get this individual coming up to the end of track and dying and then coming back and being himself as his protoplasm line?

Darwin and the rest of them introduced an arbitrary a long time ago — that they didn’t know any more about than you do — when they talked about this “unending line of protoplasm.” Of course, this has worked out very well in the field of cytology. It doesn’t happen to be very well accepted in the field of biology. But it is an arbitrary.

“Why do you keep working it that way?”

“Well, it’s impossible for a person who is death to procreate!”

You say, “Why does it have to be on a genetic line?” Then you suddenly realize what these boys are doing: They are following out the theory that all is matter — ”There is nothing but a material universe. There is only energy, space, time; that’s all.” That is a very narrow-sighted sort of a view, isn’t it? I would hate to work a problem after somebody had put down in front of me only 50 percent of the factors I needed to resolve it. They say, “Now, you’ve got to solve this problem but you can only solve it with 50 percent of its factors.”

We had to go out into some very interesting mathematical lineups in Dianetics in order to get anything. I have been very interested in getting hold of a book on quantum mechanics. I want to convert all the infinities to zero and all the zeros to infinity in it and see if it won’t work for a change (quantum mechanics doesn’t work), because in Dianetics, quite as a byproduct, we have proven that zero equals infinity, not one divided by infinity. You might not care too much about that, but let me tell you that there are individuals in colleges whose whole lives are spent in the bloody battleground of whether or not the square root of one is or isn’t. They are serious.

Anyway, this theta line is evidently a very simple line: A fellow merely goes on living and then kicks off and he goes on living some more and kicks off and goes on living some more. It seems awfully simple. The theta line, however, gets very, very badly messed up, because a person is busy regretting his dying; he thinks it is important.

It was all theoretical as far as I was concerned — it was just observed phenomena and so on — and I hadn’t realized in any attitude of my own living that anything had changed, till one day I was driving down the street and a cop came tearing up on a big motorcycle with the red lights flashing and so on — ”Pull over to the curb!”

“Sure, I’ll pull over to the curb.” It was a funeral.

Along came this big hearse with a coffin — there were silver handles on the coffin — and then cars, cars and more cars. Suddenly it occurred to me that if a Dianetic auditor could set up shop out at the cemetery, he could do a hot business just blowing grief charges, blowing off the death! (“Ten bucks, lady. Blow your grief off.”)

The next thought that occurred to me was “Boy, are those people being fooled — are they being fooled about this whole thing!” They are talking about this individual going to the great beyond and his great reward; they look at it as finality. This is the end.

Вы говорите:

And I thought, “Well, two or three years from now, someplace around Wichita, there’ll be a little kid kicking people in the shins and so forth. Everybody will shove him in the face. And he will be Joe Glutz, the great banker! “

• Идите к тому моменту, когда вы выходите оттуда. Он так и делает.

By the time the second policeman came along, following the procession, I was laughing. This cop really looked at me hard. All of a sudden it occurred to me that these people were indulging in a very nice rite but they were missing the whole show.

Вы уходите на вот этот трак! И вы говорите:

I drove on down the street and the colors had turned up — way up above what they had been before — just on the realization “What do you go along through life being afraid of? You go along through life being afraid of dying. Well, why do you go along through life being afraid of dying? That’s silly.”

• Теперь давайте вернемся к смерти и найдем момент, когда вы отлетаете. Хорошо. Он проходит через континуум физического тела. Другими словами, немножко тэты остается с телом какое-то время. Затем человек возвращается к тому моменту, когда он умер. А затем вы находите то, что вы обычно находите почти у каждого, с кем вы проходили прошлую смерть. Люди не осознают, что это очень обычное явление. И то, что вам нужно сделать, так это найти какого-нибудь «сырого» человека и... который вообще ничего не знает об этом. Вы обнаружите, что одно и то же повторяется снова и снова, постоянно.

Take any person around and run a past death on them and they will say, “Oh, how did I get back here? My, I was a sweet girl. Yes, my family loved me very much.” Or “The idea of being killed in such a fashion — it’s outrageous. It’s a disgrace! Makes me feel awfully unimportant.” It sort of changes your viewpoint.

И вот он умирает, и не успеваете вы и глазом моргнуть, как он поднимется куда-то сюда и, наблюдая с высоты, говорит: «Ну и что?»

Now, I could give you a talk on reincarnation, also on transmigration. Down through the years and in various places there have been a lot of guesses, and they were very interesting. The Egyptians thought that an individual who didn’t mind his p’s and q’s became a bug and maybe transmigrated off into some other species and finally worked back up into being a human again. (I don’t know why he wanted to work to that level, but that is what they said.) They thought this was the way life ran.

И вы говорите: «Давайте вернемся к моменту, когда вы только начинаете умирать». И человек говорит: «Ох, хлюп, ой-ей-ей. Как я могу их покинуть?» Сожаление и так далее, ля-ля-ля-ля-ля. Затем он наблюдает сверху: «Ну и что?» Явно выраженное изменение в тоне.

Reincarnation is an old idea. This idea I know is at least thirty-five hundred years old. People have been talking about reincarnation for a long time. And then some people brought reincarnation into disgrace by insisting on having been Julius Caesar or Napoleon or Cicero or Bach or Mozart and so forth.

Есть много людей, которые зависли в одном из таких «Ну и что?». Я знаю. Раньше, когда я был начинающим писателем, я думал, что в этом зависли почти все редакторы.

Of course, the funny part of it is that these people are still with us someplace. But there also is a phenomenon where a big personality along the line someplace seems to shatter and get on to a lot of theta lines, or it even seems to start theta lines sometimes. Talk about unknowns!

Но здесь у нас есть три линии континуума. Вы заметите, что генетическая линия может быть восстановлена. Вы можете направить кого-то назад по линии его семьи или по генетической линии и так далее. Но это не линии индивидуума: вы не обнаружите индивидуальность таким образом. Вы обнаружите тела. Человек приходит в довольно сильное замешательство, довольно сильное замешательство. Потому что та линия, вдоль которой он перемещается, – это, очевидно, линия тэты.

So, you will run into the phenomena of reincarnation. Nobody has ever had these phenomena before. It isn’t just an idea. And you can demonstrate it to your own satisfaction. From individual to individual, it doesn’t go along as a lot of hallucination; it goes along according to a set of natural laws. It becomes very fascinating. This doesn’t mean the ancients were right, but it sure means that I was bewildered.

Эта линия тэты... о, вам было бы больно смотреть, как некоторые из этих ребят, в особенности те, у кого есть инженерное образование, начали бы работать над тем «Как нам вытащить человека из смерти к моменту продолжения существования протоплазмы?». Иначе говоря, как нам сделать так, чтобы человек отправился вот сюда и умер, а затем вернулся сюда и оставался самим собой в качестве собственной линии протоплазмы?

When you get life laid out in such a fashion, your values have a tendency to change.

И вы бы сказали, что Дарвин и другие давно уже ввели какую-то произвольность... они знали об этом ничуть не больше, чем вы... когда они говорили:

Now, I don’t know how much a knowledge of this would change this particular subject, dead men’s goals. But there is such a tremendous desire on the part of a living organism to keep other organisms alive, to help, to alleviate the pain in the world, to shoulder the burdens of all God’s creation, that an individual gets pretty scrambled up on his theta line. If you want to straighten this theta line out, you have to know something about these phenomena.

«Эта бесконечная линия протоплазмы». Конечно, это очень успешно применяется в области цитологии; так уж получилось, что это не очень хорошо принимают в области биологии, но это произвольность.

A fellow dies and for some reason or other his friend goes into his valence. Don’t think for a moment that his friend does not continue to live his own life; he does. He lives his own life plus the dead man’s life, which makes his own life kind of complicated sometimes. And as far as I can tell at this time, it doesn’t do a bit of good to do this. People just do it.

«Почему вы продолжаете работать в этом направлении?»

A dog dies and fifteen years later you find the dog’s mistress, now a grown young lady, being cute at parties, acting like the little dog. She is carrying that dog’s life along with her.

«Ну как же, ведь человек, который умер, не может производить потомство!»

If you ever wanted any substantiation of the validity of the concept of the eight dynamics, believe me, it is contained in this idea of dead men’s goals — this life-continuum theory, to be much more technical and proper. (Let’s make it complex so that the professors will appreciate it!)

Вы говорите: «Почему это обязательно должно быть на генетической линии?» Затем вы неожиданно понимаете, чем эти ребята занимаются. Они исходят из такой теории: «Все материально. Нет ничего, кроме материальной вселенной. Есть только энергия, пространство, время... и все». Это очень узкий взгляд на вещи, не так ли? Мне ужасно не нравится заниматься решением проблемы, когда кто-то предоставляет в мое распоряжение все необходимые факторы, за исключением оставшихся 50 процентов. И они говорят: «Так вот, вам нужно разрешить эту проблему, но вам разрешается это делать, используя лишь эти 50 процентов факторов».

So, here we have Grandpa and Grandma and so on: When these people are alive they have a certain influence upon the preclear, but when they are dead the preclear keeps on trying to live their lives for them. We all know this phenomenon of one human being trying to live another human being’s life for him: “Now, Willie, you’ll have to go to school. You’d better do this. And I want you to get good grades. You know, I never had an opportunity like this when I was a boy. You’d better engage in this kind of a business, and you’d better do this and go here and go there.” There is that kind of living someone’s life, but there is this other fabulously noble, heroic picking-up of the theta burdens — not the responsibilities, just the theta burdens — of the dead person and going on with them. I am not quite sure that, at the basic assessment, psychosomatics are not broadly out of this mechanism.

В Дианетике, чтобы чего-то добиться, нам пришлось сделать некоторые очень интересные математические выкладки, и, например, это очевидно... я очень хотел получить книгу по квантовой механике. Я хочу превратить в ней все бесконечности в ноль, а все нули в бесконечность, и посмотреть, не начнет ли она вдруг работать (квантовая механика не работает), потому что в Дианетике мы доказали (это исключительно побочный результат), что ноль равен бесконечности, а не единице, деленной на бесконечность. Большинство из вас не стало бы очень-то беспокоиться об этом. Но позвольте мне сказать вам, что в университетах есть множество людей, которые всю жизнь занимаются этим – кровавые битвы по поводу того, есть ли квадратный корень из единицы или нет. Они подходят к этому серьезно.

I checked back on a few cases and I found an individual who was very, very worried that he was going to go insane. We checked out his family and we found out that his grandmother had gone insane. This would make it look, according to the present-day evaluation (“all men are dogs” is the present-day evaluation; the communists say they are slaves and then go on to prove it), as if this person were just unduly worried because he had heard of heredity. That is not the way the mechanism works. Unless you know this other mechanism, you are not going to solve that worry; you won’t take that worry away from this preclear. Why? Of his own free, open- hearted will, he is carrying on his grandmother’s worry about being insane. He just reached out and picked it up.

Очевидно, что линия тэты – очень простая штука. Человек просто продолжает жить и умирает, он продолжает жить еще какое-то время и умирает, он продолжает жить еще какое-то время. Кажется, что это ужасно просто. Однако его линия тэты приходит в чрезвычайно паршивое состояние, поскольку человек усердно занимается тем, что сожалеет о своей смерти; он думает, что это важно.

It would be an awful joke on the human race to find out at this late date that it actually was that noble — that all that goes wrong with anybody is trying to make everybody go on living.

Как-то раз мимо меня проезжала похоронная процессия. Знаете, я на самом деле не осознавал, что все это представляет собой единое целое; для меня это было чисто теоретическим данным... некоторое явление, которое можно наблюдать, и так далее. Я не осознавал (мне и в голову такое не приходило), что что-то изменилось, пока однажды, когда я ехал по Центральной, меня не обогнал полицейский на большом мотоцикле с красными мигающими фонарями, и закричал: «Прижмитесь к обочине!» «Конечно, я прижмусь к обочине». Похоронная процессия.

A supporting fact is that we consider it quite heroic for a man to lay down his life on the third dynamic; we play that up a great deal in our stories. There is a lot of other data around.

Вот большой катафалк, на гробу серебряные ручки. Автомобили, автомобили, автомобили, автомобили. Неожиданно мне в голову пришла мысль, что если бы дианетический одитор мог открыть офис возле кладбища, он был бы занят по горло, просто устраняя заряды горя (щелк), просто стирая смерти. (Щелк.) «Десять баксов, леди. Избавьтесь от вашего горя». (Смех.)

If you want to solve or get some sort of an investigation going in a case, you will find that practically everything that is wrong with the case or everything the person is trying to do that he really doesn’t want to do is on account of somebody who is dead or who is at least out of the running and no longer in circulation. You can assess the thing out that way.

И следующее, что мне пришло в голову, было: «Ну надо же, до чего эти люди одурачены! До чего же они одурачены по поводу всего этого». Они говорят о том, что человек попадет в потусторонний мир и ему воздастся по делам его или, возможно... люди смотрят на это как на что-то конечное. Это конец.

Yes, you can knock it out by running engrams, but the funny part of it is that you don’t find all the engrams on a case when you start in. You get all the engrams you can lay your hands on and that is all you can get. The person feels much better and life is running along fine — only you didn’t take away that one particular fear or problem. You can’t quite understand why you were never able to get the reason this person had to sit down to the dinner table and beg like a dog. There is a dead dog someplace on the case, that is all.

Я подумал: «Что ж, два-три года спустя, где-то в районе Вичиты появится какой-нибудь сопляк, который ставит людям подножки и делает другие пакости, а все будут давать ему подзатыльники. И это Джо Глатц, известный банкир».

An individual has a very bad back; he feels swaybacked. He will tell you that he is swaybacked and so forth. We go back and we don’t find anything one way or the other till all of a sudden we run into him in his youth standing on a street corner looking at a swaybacked horse and thinking, “Isn’t it terrible; that swaybacked horse has to carry a man and a saddle. It’s practically going to break his back.” So he picks it up and carries it for the horse. I don’t know that this does the horse any good but I do know that men do it.

И к этому моменту второй полицейский... знаете, они сопровождают процессию. Не знаю зачем, думаю, они боятся, что кто-то украдет серебряные ручки от гробов или что-то в этом роде... но вот появился второй полицейский, а я смеялся. Этот полицейский посмотрел на меня... я вдруг понял, что эти люди развлекаются тем, что совершают замечательный ритуал, но не понимают сути всего этого шоу.

Now, there was a polio case in at the Foundation a short time ago — a little girl from Indiana. She is standing by herself. She had been an immobile case — a bed case. It will probably take two or three months for her muscle tissue to build back to a point where she will be able to walk and be as active as a child of fourteen should be. This girl is well, through a minor miracle. What do we find at the bottom of this case? According to the auditor’s report on the thing, we find that she saw another little child and the other child had polio, and she felt sorry for the other child so she went home and got polio. That was the start of it! And there she was, bedridden for many years — sympathy for this other person and so forth.

Я поехал дальше по улице и цвета стали ярче, восприятие цвета стало гораздо лучше просто от этого осознания: «Чего вы боитесь всю свою жизнь? Так вот, всю свою жизнь вы боитесь умереть. А почему вы всю свою жизнь боитесь умереть? Это глупо». Возьмите любого, кто находится сегодня здесь, и пройдите с ним прошлую смерть, и он скажет «О, как я вновь оказалась здесь? Боже, я была милой девушкой». Э-мм... «Да, в семье меня очень любили» или «Подумать только, быть убитой таким образом. Это возмутительно. Это позорно! Я чувствую себя так, словно я не представляю никакой важности». Это несколько меняет вашу точку зрения.

Now, one can add it up and say, “Well, the reason human beings do this is very simple. It’s because they want sympathy. They’ll do anything to get sympathy.” I am afraid that is just somebody’s 1.5 engram talking. It is silly!

Если хотите, я могу рассказать про реинкарнацию и про переселение душ. Египтяне думали, что человек, который не вел себя подобающим образом, становился жуком или, возможно, переселялся в представителей каких-то других видов и, наконец, снова становился человеком. (Не знаю, зачем ему это было нужно, но он так делал.) Они думали, что так устроена жизнь.

Of course, an individual does discover that there are times in his life when he is dependent upon other people. But one of the surest ways in the world you can get yourself in trouble is to help somebody. Just for a moment, think of somebody you have tried to help. You didn’t ask for gratitude, you didn’t ask for anything. But sooner or later you got hit.

Реинкарнация. Эта идея стара. Насколько мне известно, этой идее, по крайней мере, три с половиной тысячи лет... идее реинкарнации. Люди все говорили и говорили о реинкарнации, реинкарнации, реинкарнации. А потом к теме реинкарнации стали относиться с большим неодобрением, поскольку находились люди, которые настаивали на том, что они были Юлием Цезарем, Наполеоном, Цицероном, Бахом, Моцартом и так далее.

What did Shakespeare say about the “wintry winds and fangs of ingratitude” or something of the sort? According to an old Chinese proverb, that person who has mentioned twice that he has helped somebody else has been amply rewarded. And that is all the pay there is, because the individual is going to resent it.

Конечно, знаете, самое смешное, что все эти господа где-то рядом; я имею в виду, они все где-то рядом с нами. Да! Кроме того, создается впечатление, что когда на линии вам попадается великая личность, в какой-то момент она разбивается вдребезги и становится множеством линий тэты, или даже порой кажется, что от нее начинаются линии тэты. Да уж, тут столько неизвестного...

Parental-child relationships are sour, really, only for one good reason: The child cannot contribute equally to the parental contribution. This demonstrates the child to be much less powerful than the parents; it puts him in a bad way. He goes out to build up some of his own potential; maybe that is why he carries on dead men’s goals. But he does! H-e goes out and he sees some pitiful sight in the world and he is triggered. He says, “Why, that’s too bad,” he picks it up, presses it to his bosom and he is sick. Then people come around and give him sympathy and it gets really complicated. But the purity of the nobility of that gesture is unquestioned. There is nothing but an altruistic computation behind it. You can investigate it if you want to. You won’t find the person saying “Now, let’s see, if I get sick like Bessie is, why, my parents will have to be nice to me.” However, you will find the child occasionally going around saying, “Well, when I die, boy, are they going to regret it. They’re going to feel sorry for me.” You are going to find that! But you are also going to find this child merely being spontaneous about the thing, saying, “It’s too bad. I’ll take it on.”

Что ж, когда-нибудь вы неожиданно столкнетесь с реинкарнацией. Никто никогда не имел с ней дела. Это реальное явление! Это не просто идея. И вы можете продемонстрировать это, к собственному удовлетворению, и от человека к человеку это будет повторяться; это не просто сплошные галлюцинации, это протекает в соответствии с естественными законами... это становится очень захватывающим. Это не значит, что люди античного мира были правы, но это определенно значит, что я был озадачен.

A child, evidently, or the human being, at the time he does this, feels well and strong and able to support these things. It is only later when he is staggering under his own burdens and all the other burdens of the world that he begins to fold up under this. Then he wants to get rid of some of these burdens.

Когда жизнь предстает перед вами в таком свете, ваши ценности имеют тенденцию меняться. Так вот, я не знаю, какое количество знаний об этом изменило бы представление о предмете, который мы обсуждаем сегодня: «цели умершего человека». Я не знаю, какое количество знаний изменило бы существующее представление.

But what burdens will he get rid of? He will get rid of his own! He won’t give up the other person’s. What are we, a flock of saints? That is the way it works.

Но у живого организма имеется такое сильное стремление поддерживать жизнь в других организмах, помогать им, уменьшать боль, имеющуюся во всем мире, взваливать на свои плечи бремя всех созданий Божьих, что на линии тэты индивидуума возникает изрядный бардак. Если вы хотите привести в порядок линию тэты, то вам нужно кое-что знать об этих явлениях.

You try to spring a chronic somatic off somebody who is carrying it for somebody else who is dead and you are going to have a little fight on your hands. You won’t solve it by fighting about it. You will solve it by getting the first time he felt sympathy for this other person or the first time he felt sympathy for the condition. You get the first time he felt sympathy for the condition and then you can unlock the chain, but not otherwise.

Человек умирает, и по той или иной причине его друг попадает в его вэйланс. Так вот, даже не думайте, что его друг не продолжает жить своей жизнью; это не так. Он живет своей собственной жизнью, а также жизнью умершего человека, что порой несколько усложняет его собственную жизнь. И насколько я могу судить в данный момент, ему от этого нет никакой пользы! Люди просто делают это.

He will hold on to his own integrity to that much more solidly than his integrity to himself. It is a very peculiar race that we live in.

Собака умирает, пятнадцать лет спустя вы обнаруживаете, что хозяйка собаки, теперь уже взрослая девушка, которая так мила на вечеринках... у нее блохи! Она продолжает жизнь этой собаки.

If this amount of nobility, sainthood and altruism were actually let alone, this race would probably go along at a heck of a rate. But I think people are so busy being altruistic that they raise hell with each other — ”Oh, so you won’t let me help you, huh? I’ll fix you! “ By the way, that is about the fastest way you can get into a fight.

Если бы вы когда-нибудь захотели получить подтверждение достоверности идеи восьми динамик, то поверьте мне, оно содержится в «целях умершего человека»

Go out sometime and find some marital group where the husband or the wife is fighting continually; take the most combative and punitive partner aside and have a little talk with them. You say, “Well, now, Joe, what’s wrong? What’s wrong, Joe?”

– в этой теории жизненного континуума. Давайте будем гораздо более технически точны в выражениях... теория жизненного континуума. Может кто-то из вас придумает словцо подлиннее, чтобы его можно было сюда ввернуть? Мы могли бы усложнить эту теорию, чтобы она понравилась профессорам.

“Well, she’s — ” yakety-yakety-yak — a lot of accusations and so on. “Yeah, but when did this start?”

Как бы то ни было, вот бабушка, дедушка и так далее. Когда эти люди живы, они оказывают определенное влияние на преклира, но когда они умирают, преклир продолжает пытаться жить их жизнью за них. Что ж, мы все знаем это явление: один человек пытается жить жизнью другого человека вместо него. «Э... Вилли, тебе нужно пойти в школу. И тебе лучше это сделать. Я хочу, чтобы у тебя были хорошие отметки. И ты знаешь, у меня никогда не было такой возможности, когда я был мальчиком. И тебе лучше заняться тем-то, и тебе лучше сделать это и пойти сюда и пойти туда». Существует такого рода жизнь за другого человека, но бывает и по-другому: человек, проявляя невероятное благородство и героизм, взваливает на себя ношу... тэта-ношу, не обязанности, а только тэта-ношу... умершего человека и несет ее. Я не вполне уверен, но при поверхностном рассмотрении ситуации я могу сказать, что психосоматические заболевания в целом не выходят за рамки этого механизма.

“Well, it started pretty young — a long time ago, when we first got married.” “What are you trying to do for this woman, Joe?”

Я перепроверил это на нескольких кейсах и нашел человека, который очень, очень сильно беспокоился по поводу того, что он сойдет с ума. Мы выяснили, что его бабушка сошла с ума. Так вот, по нашей текущей оценке, это становится похоже... «Все мужики сволочи». Это текущая оценка; коммунисты говорят, что они рабы, а потом пытаются это доказать. Вы бы сказали: «Этот человек слишком уж сильно беспокоится, потому что он наслушался разговоров о наследственности». Этот механизм работает иначе. Если вы не знаете этого механизма, вы не устраните это беспокойство. Вы не избавите этого парня от беспокойства. Почему? Да потому, что он по собственной воле, добровольно и великодушно продолжает беспокоиться о том, о чем беспокоилась его бабушка, – о сумасшествии. Он просто берет и взваливает это на себя. Знаете, это было ужасно неприятной шуткой над человечеством – обнаружить только сейчас, что оно было настолько благородным и что единственное, что не в порядке с любым человеком, – это то, что он стремится заставить кого-то продолжать жить.

“Well, that’s just it! I wanted to help her do this, I wanted to get her that, I wanted to try to get this other kind of a position so that she could do this or that, and she won’t listen to it! She doesn’t think it’s worthwhile. She doesn’t think it’s this way, and she doesn’t think it’s that way.” He will cover it up by interlarding it with “. . . and she keeps saying I’m stingy, and I’ll show her I’m not stingy!” and so on. It is all tangled up, but the middle strand of it is “She won’t let me help her; she won’t let me contribute.” Even contribution is really an improper word on it. “She won’t let me help her.”

Мы считаем, что со стороны человека это проявление величайшего героизма: он посвящает всю свою жизнь третьей динамике... мы всячески обыгрываем это в наших рассказах. Повсюду есть масса других данных об этом.

You ask her and if she is in apathy she will tell you, “Well, I can’t help him. I realize that I can’t.”

Если вы хотите разрешить кейс или провести что-то вроде исследования, вы обнаружите, что практически все, что не так с кейсом, и все, что кейс в действительности пытается делать, но не хочет делать, идет от человека, который умер или, по меньшей мере, выбыл из игры и больше не появляется рядом. Исходя из этого, вы можете оценить, что происходит.

You could take people who are known in their neighborhood as being the most reprehensible gadabouts, drunks, who treat their kids badly — people with a bad reputation — and get them aside and shake down the problem without any suggestion to them at all, and you would find that their basic difficulty is that they can’t help each other enough.

Да, вы можете устранить это при помощи прохождения инграмм, но самое смешное здесь то, что, когда вы начинаете работу с кейсом, вы обнаруживаете не все инграммы в кейсе – вы получаете все инграммы, до которых вы можете добраться, но не больше. И человек чувствует себя гораздо лучше, и жизнь идет замечательно. Вот только вы не устранили эту фобию. И вы не совсем понимаете, почему вы никак не можете взять в толк, зачем этому человеку нужно садиться за стол и делать вот так... Собака. Где-то в его кейсе есть умершая собака, вот и все.

It’s a funny race we live in, isn’t it?

Почему у человека спина в таком плохом состоянии... спина вогнута внутрь; он чувствует, что его спина вогнута внутрь. Он скажет вам, что у него спина вогнута внутрь и так далее. И мы возвращаемся назад по траку и никак не можем ничего найти, пока совершенно неожиданно мы не сталкиваемся со случаем, который произошел в его юности, когда он стоял на углу улицы, увидел лошадь с прогнувшейся спиной и подумал: «Разве не ужасно? Этой лошади с прогнувшейся спиной приходится везти на себе всадника. Ведь ее спина от этого сломается». Так что он подбирает это и везет на себе вместо лошади. Не знаю, есть ли от этого какая-то польза лошади! Но я знаю, что люди делают это.

Недавно здесь был кейс полиомиелита... маленькая девочка из Индианы. Сейчас она может стоять самостоятельно. Она не могла двигаться, лежала в кровати и так далее. Вероятно, потребуется два-три месяца, чтобы ее мышечные ткани снова восстановились, после чего она сможет ходить и станет такой активной, какой должны быть дети в возрасте четырнадцати лет. Эта девочка поправилась благодаря маленькому чуду. Так вот, что мы находим в основе этого кейса? В соответствии с отчетом одитора, мы обнаруживаем... она увидела другого маленького ребенка, и у этого другого ребенка был полиомиелит, и ей стало жалко его, так что она пошла домой и заболела полиомиелитом. Это послужило толчком для этого заболевания! И она провела в кровати сколько лет? Прикованная к постели. Сочувствие. Сочувствие к кому-то другому.

Что ж, это можно было бы свести к следующему: «Причина, по которой люди делают это, очень проста. Дело в том, что они хотят сочувствия. Они сделают все, что угодно, чтобы получить сочувствие». Боюсь, что это просто чьи-то слова в инграмме с тоном 1,5. Это глупо!

Разумеется, человек обнаруживает, что в его жизни бывают случаи, когда он зависит от других людей. Но один из самых надежных способов нажить себе неприятности, – это помогать другим. Просто вспомните на мгновение о ком-то, кому вы пытались помочь. Вы не просили благодарности, вы не просили за это ничего, но рано или поздно вы – пток!

Что там Шекспир говорит о «зимних ветрах и клыках неблагодарности» или о чем-то в этом роде? Но человек, который помогает кому-то для того, чтобы получить благодарность... как говорится в старой китайской поговорке, тот человек, который дважды упомянул, что он помог кому-то, был щедро вознагражден. Вот и вся плата, которую он получает! Поскольку тот, кому он помогает, будет возмущаться.

На самом деле отношения между родителями и детьми натянуты лишь по одной веской причине. Ребенок не может вносить такой же вклад, какой вносят родители. Это показывает ребенку, что он гораздо слабее, чем его родители; это ставит его... в невыгодное положение. Он уходит из дома и немного наращивает собственный потенциал; возможно, это как раз та причина, по которой он продолжает попытки реализовывать цели умерших людей. Он действительно делает это! Он уходит из дома и видит какую-то картину, которая вызывает у него жалость, и весь этот механизм у него приходит в действие. Он говорит: «Это ужасно». Он взваливает это на себя, прижимает это к груди, и вот он болен. Затем люди обхаживают его, сочувствуют ему, и это становится ужасно сложным. Но то, что этот жест делается исключительно из благородства, не вызывает сомнений. За этим кроется не что иное, как альтруистичный расчет. Вы можете исследовать это, если хотите. Вы не смогли бы найти ни одного человека, который думал бы: «Так, посмотрим, если я заболею так же, как Бесси, мои родители будут ко мне хорошо относиться». О, вам может попасться ребенок, который будет ходить и говорить: «Вот я умру, и как же они пожалеют об этом! Им будет жаль меня». Вот такое вы увидите!

Вы столкнетесь с тем, что этот ребенок – просто по собственной воле – говорит:

«Какая жалость! Я возьму это на себя». Как очевидно, ребенок – и вообще любой человек, – когда он делает это, чувствует себя хорошо, он чувствует себя сильным и способным выдержать это. И только позднее, когда он сам пошатывается под своей собственной ношей и всеми остальными ношами, которые есть в мире, он начинает валиться с ног. И он хочет избавиться от некоторой части этой ноши.

Но от какой части ноши он будет избавляться? От своей собственной! Он бы не отдал ту, что принадлежит другому. Да мы что, святые что ли? Вот так все это работает.

И вы пытаетесь избавить от психосоматического заболевания кого-то, кто таскает это заболевание вместо умершего человека... он будет бороться. Но вы не устраните эту соматику, вступая в борьбу по поводу нее. Вы устраните ее, обнаружив первый случай, когда преклир испытал сочувствие к этому человеку или к этому состоянию, первый случай, когда он испытал сочувствие к этому состоянию. Вы находите первый случай, когда он испытал сочувствие к этому состоянию, и затем вы можете устранить цепь, но не иначе.

Он будет держаться за свою целостность в отношении этого гораздо крепче, чем за целостность в отношении самого себя. Мы живем среди представителей очень чудной расы.

Если бы люди не беспокоились так об этом благородстве, святости и альтруизме, эта раса, вероятно, продвигалась бы вперед с огромной скоростью. Но я думаю, что люди настолько заняты тем, чтобы быть альтруистичными, что они устраивают друг другу жуткие скандалы.

«О, так ты не позволишь мне помочь тебе, да? Ха. Х-ха! Я тебе покажу!»

И кстати, это чуть ли не самый быстрый способ поссориться. Вы находите какую-нибудь семейную пару, в которой муж и жена ссорятся постоянно. Отведите наиболее воинственно настроенного и агрессивного партнера в сторонку и поговорите с ним. Вы говорите: «Что ж, Джо, в чем дело? В чем дело, Джо?»

«Ну она... ра-ра-ра..» Масса обвинений, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля!

«Да, но когда это началось?»

«Ну, это началось еще в молодости; уже давно, когда мы только поженились».

«Что ты пытался сделать для этой женщины, Джо?»

«Ну, вот это самое! Я хотел помочь ей сделать то-то, я хотел достать ей то-то, я хотел получить повышение в должности, чтобы она могла делать то-то и то-то, а она даже меня не слушала! Она не думает, что это что-то стоящее. Она думает, что это не так, и она думает, что это не эдак». Он говорит об этом, перемежая свою речь рассказами о том, что происходило. «Она все говорит, что я скупой, а я пытаюсь доказать ей, что я не скупой» – и так далее. Все это запутано, но красной нитью по всему этому проходит следующее: «Она не позволила мне помочь ей; она не позволила мне внести вклад». (Даже слово «вклад» не очень-то здесь подходит.) «Она не позволила мне помочь ей».

Вы спрашиваете ее... если она в апатии, она скажет: «Ну, я не могу помочь ему. Я понимаю, что я не могу сделать этого». И если вы копнете очень глубоко... если вы возьмете людей, о которых соседи говорят, что они самые завзятые бездельники и алкоголики, что они плохо обращаются с детьми, что о них идет дурная слава, и если вы отведете их в сторонку и выясните, что у них за проблема, без каких-либо намеков, то обнаружите, что их основная трудность состоит в том, что они... не могут друг другу помочь в достаточной степени.

Мы живем среди представителей очень странной расы, не так ли?

Ну что ж, если кто-нибудь принесет мне «Кока-колы», мы сделаем перерыв.