Спасибо.

Уровень два восьмого выпуска шести уровней процессинга имеет дело с проблемами и последствиями, и тут мы сразу же подходим вплотную к реальности теории игр.

Просто поразительно, что мы по-прежнему используем эту 8-К. «Открывающая процедура посредством воспроизведения» и «Открывающая процедура 8-К» по-прежнему остаются хорошими процессами. Но мы держим 8-К под рукой, и на то есть очень веские причины.

Когда мы проводим людям в классе 8-К в качестве тренировочного одитинга, мы видим точность контроля, мы видим многое другое. На самом деле мы проходим свободу и барьеры без большого количества целей; мы согласились с одной целью и поняли ее. Эта цель – улучшить свое состояние, выздороветь или что-то в этом роде.

Однако, прежде чем я расскажу вам что-то о причинах, я довольно быстро зачитаю вам кое-что об «Открывающей процедуре 8-К», чтобы затем мы могли рассмотреть ее более подробно.

Так вот... в «Начать, изменить и остановить» мы наблюдаем другое побуждение, которое является скрытым в 8-К, оно представляет собой просто контроль, и вы не увидите сразу же, почему это напрямую относится к категории игр. Но если вы когда-нибудь попытаетесь играть в игру с человеком, который очень плохо осуществляет контроль, то вы увидите, что контроль – это самая суть того мастерства, которое необходимо, чтобы играть в игры, и что он непосредственно связан с играми.

«Среди всех когда-либо разработанных процессов “Открывающая процедура 8- К” – один из самых эффективных и мощных; это нужно понимать, и его следует использовать именно в таком качестве». Что ж, он не настолько мощный как некоторые из тех процессов, которые у нас есть сегодня, но тем не менее он эффективен.

Но мы не видим игр на уровне один восьмого выпуска шести уровней процессинга, мы видим их на уровне два – « Проблемы и последствия».

«Шаг “а” “Открывающей процедуры 8-К” заключается в следующем: “Вы видите этот предмет?” – одитор указывает на что-либо.

Так вот, проблемы и последствия проходятся на уровне два с тем пониманием... с тем пониманием, что над преклиром уже установлен хороший контроль, и на уровне один есть не только НИО, но и много других маленьких процессов. К НИО имеются некоторые сопутствующие процессы, поскольку должна иметься экстраверсия, соответствующая интроверсии, понимаете, а НИО – это интровертирующий процесс, так что нам нужно несколько экстравертирующих процессов, и они у нас имеются на этом уровне.

Когда преклир дает знать, что он видит этот предмет, одитор говорит: “Подойдите к нему”.

Но на уровне два мы работаем... мы работаем с играми действительно в сыром виде, мы берем их такими, какие они есть, и работаем с ними, и мы работаем с проблемами и наказаниями.

Когда преклир подошел к предмету, одитор говорит: “Прикоснитесь к нему”.

А наказания, разумеется, являются неотъемлемой частью любой игры. Если кто-то вяжет кружева и выходит за край или что-то в этом роде, он наказывается потерей шести стежков. Я имею в виду, что неважно, в какую часть игры или в какую игру мы вступаем, мы всегда обнаружим, что там тем или иным образом присутствуют какие-то наказания, но в процессинге мы называем их последствиями. И вот здесь, под заголовком «проблемы», мы, разумеется, имеем «намерение – контрнамерение».

Когда преклир сделал это, одитор говорит: “Отпустите его” – и указывает на другой предмет (например, стену или лампу), называя его или не называя. И затем он еще раз проводит ту же самую процедуру».

Таквот,основнаядефиницияслова«проблема»такова:«постулат–

Вот и все, что входит в шаг «а». Так вот, здесь оговаривается – и это излишне – следующее: «Важно, чтобы одитор давал отдельное подтверждение каждый раз по окончании исполнения преклиром команды».

контрпостулат». Это проблема. Вы говорите: «Я есть».

Например, если вы сказали преклиру выполнить два действия, а потом дали одно подтверждение, преклир придет в замешательство. Или если прежде чем преклир успеет выполнить какую-то одну команду, вы говорите ему сделать что-то другое... хм, вы вели себя, как его отец.

А другой человек... он говорит: «Тебя нет». И у вас есть проблема. Он говорит: «Собака».Вы говорите: «Рыба». И у вас есть проблема, понимаете?

На самом деле я взламывал кейсы, просто спрашивая преклиров: «От кого вы предпочли бы получать 8-К: от матери или отца?»

Машина, по всей видимости, стремится двигаться вверх, тогда как она должна двигаться вниз, и, разумеется, у вас есть проблема: постулат – контрпостулат.

Так вот, в части «б» вводится идея принятия решения. Следует отметить, что человек должен быть очень сильным, прежде чем его можно будет считать хоть сколько-нибудь клиром в том, что касается свободы выбора и способности принимать решение. Используются следующие команды:

Так вот, мы идем немного дальше, и тут мы сталкиваемся с парой «намерение – контрнамерение». Тут мы привнесли некоторое действие, мы привнесли некоторое количество МЭСТ. Когда мы говорим: «Намерение против намерения», к ситуации добавляется такая штука, как действование. «Они пойдут в эту сторону, а мы пойдем в ту сторону и хлоп». Понимаете? На пути встали два намерения. Товарный поезд идет на юг, пассажирский поезд идет на север по тому же пути, у них разные намерения, и с путей убирают обломки. Вы понимаете, как это происходит?

«Выберите какое-либо место в этой комнате».Понимаете, тем самым мы вводим выбор. «Выберите какое-либо место в этой комнате».

Бесстрастный и неподвижный предмет сталкивается с невосприимчивой массой, и мы, разумеется, получаем победу, понимаете, но столкновение бесстрастного и неподвижного предмета с невосприимчивой массой будет хорошей, долгой, продолжающейся игрой. Это идеальная проблема, потому что она обладает длительностью, и идея длительности красной нитью проходит через все проблемы.

Когда преклир сделает это, скажите: «Подойдите к нему».

Я, кстати, мог бы очень многое рассказать вам о проблемах, но, по сути, независимо от того, насколько человек обеспокоен и сколько составляющих, по всей видимости, содержит проблема, она содержит один или более постулатов, противоречащих другому. И если описать это на уровне механики, проблема – это одно или несколько намерений, противоречащих другому намерению... и вы получаете проблему. А когда у вас достаточно много противоречащих друг другу намерений, вы получаете замешательство. И вы получаете самую большую проблему – замешательство.

Когда преклир подойдет, мы говорим: «Прикоснитесь к нему пальцем». Когда преклир прикоснется, мы скажем: «Отпустите его».

Так вот, это «намерение – контрнамерение» в действительности лежит в основе ситуации «команда против команды», не так ли? Игрок против игрока. Один игрок против пятидесяти игроков. Пятьдесят игроков против одного игрока – полицейский стиль.

Каждый раз, когда преклир выполняет команду, одитор дает подтверждение, говоря: «Хорошо», «Отлично», «Прекрасно» и так далее.

Таким образом, мы имеем все эти разнообразные соответствия и несоответствия, понимаете: сила против силы, или несколько сил против силы, или сила против нескольких сил, и мы имеем различные конфликты, которые делают жизнь интересной.

Так вот, понимаете, мы увеличили свободу выбора преклира, позволив ему выбирать предметы. Сначала предметы выбирали мы... то есть одитор... а потом мы увеличили свободу выбора преклира.

Что ж, если имеются два намерения, то, разумеется, у нас имеется два элемента тех или иных контрцелей. Таким образом, прохождение целей в кейсе, как правило, помогает разрешить проблемы в кейсе, так ведь?

Так вот, давайте перейдем к третьей части процедуры.

Если мы будем проходить непосредственно цели, то мы сможем удалить из кейса одно или несколько таких намерений, и, следовательно, у нас будет одной проблемой меньше. Это, вероятно, сделает человека очень несчастным, поскольку он знает, что ему необходимо иметь какую-то игру. Это все, что ему известно, и это означает для него, что он должен иметь проблемы. И если он решает какую-то проблему, должны быть последствия. Если он слишком долго будет проходить какое-то состояние не-игры, то он скажет вам... он придумает какое-то последствие или скажет вам о нем.

«В части “в” “Открывающей процедуры 8-К” преклир должен принимать еще одно решение. Эта часть проводится следующим образом.

Понимаете, если он сталкивается с каким-то состоянием не-игры, то у этого должны быть последствия. Это обеспечивает продолжение игры. Последствия и наказания – это основной метод продолжения игры.

Одитор говорит: “Выберите какое-либо место в этой комнате”. И когда преклир выбрал, одитор говорит: “Подойдите к нему”.

Вы играете в футбол в воскресенье – что ж, в понедельник деревенские власти сажают вас в колодки.

Когда преклир выполнил это, одитор говорит: “Решите, когда вы прикоснетесь к нему пальцем, и прикоснитесь”.

Так вот, там, где есть кейс, очевидно, есть и проблема. Человек в какой-то степени сражается сам с собой. Банк сражается с телом, тэтан сражается с банком и с телом. И человек тихонько садится, и мы начинаем его одитировать и говорим ему:

Когда преклир сделал это, одитор говорит: “Решите, когда вы отпустите его, и отпустите”».

«Сейчас я решу все ваши проблемы».

И: «Одитор подтверждает выполнение преклиром каждой из этих команд».

Нет, вы их не решите! Если бы вы сказали ему это, если бы вы сказали ему, что собираетесь решить все его проблемы, то он, вероятно, схватил бы крылья и поспешил улететь, если бы только он действительно понял, что вы имеете в виду, ведь вы, по сути, говорите: «Я собираюсь отнять у этого человека игры. И тогда у него больше не будет игры, не будет целей, и ему будет нечего делать», и так далее.

Так вот, интересно, что тут есть еще одна часть, часть «г», которая состоит в том, что вы говорите преклиру принять решение сделать что-то, а потом изменить свое решение и сделать что-то другое, при этом вы ходите по комнате.

Он предпочтет оставаться в этом дурацком состоянии, нежели действительно участвовать в игре. Так вот, он играет в самое жалкое подобие игры, о каком вы когда-либо слышали. Но человек будет принимать участие лишь в тех играх, которые в какой-то мере реальны для него. Другими словами, он не будет играть в игру, если только он не уверен, что она реальна, что она является игрой и что она существует.

Так вот, почему мы по-прежнему используем этот старый процесс? Что ж, начнем с того, что его никогда не использовали в тех целях, для которых он был разработан. Он был разработан для того, чтобы тренировать экстериоризованного тэтана, а не тело. Это несколько более мягкий процесс, чем «Начать – Изменить – Остановить», гораздо более мягкий. Благодаря этому процессу многие психотики становились душевно здоровыми людьми. Благодаря ему алкоголики переставали пить. Этот процесс позволял делать замечательные вещи для тех кейсов, к которым мы даже подступиться не могли. И поэтому сегодня это хороший, легкий процесс, при проведении которого у одитора не возникает очень много трудностей с преклиром.

Таким образом, мы берем человека, который хромает и тем или иным образом играет в инвалида, он играет в эту игру, и мы собираемся сказать ему: «Мы решим для тебя эту проблему, связанную с ногой. Мы избавим тебя от проблем с железами. Мы сделаем то, мы сделаем се». Нет, нет. Нет, вы этого не сделаете. Потому что ни одна другая игра, возможно, не является для него более реальной в данный момент. Более того, он, возможно, смокапил себе индивидуальность, которую он считает вполне подходящей для того, чтобы противостоять миру. Кто слышал о том, чтобы кто-нибудь пнул инвалида?

Но почему же 8-К является столь важным процессом и почему мы посвящаем ему целую лекцию?

Было множество таких людей, которые приковыляли ко мне на костылях, представляя собой самое жалкое зрелище, и остались без игры. Я не забираю у них костыли и не усаживаю их в кресло, сопровождая это сочувственным кудахтаньем, понимаете. Я говорю: «Что ж, садитесь. Давайте работать».

Инструктор очень легко может научить вас проводить этот процесс, это мог бы сделать любой. Все старые одиторы знают 8-К. Что ж, это потому, что 8-К вызывает в преклире довольно незначительные реакции и проявления, что позволяет не растеряться обучающемуся одитору. Понимаете?

И человек с грохотом падает на стул, костыли валятся на пол, он спотыкается о стул и все такое.

Иначе говоря, этот процесс не является столь «взрывоопасным», что одитору, который все еще учится, приходится справляться с оригинациями, давать подтверждения и команды, находясь при этом в одной комнате с другим человеческим существом (хотя кейс самого этого одитора был взломан лишь сегодня утром или же он чувствует, что его кейс вообще никогда не будет взломан). Кроме того при проведении этого процесса на одитора не свалится огромное множество сложных преклиров, у которых проявляются всевозможные дикие реакции; представьте себе: преклир неожиданно бежит к окну, открывает его, высовывается наружу и кричит: «Полиция!» – понимаете? Стандартная реакция преклира, когда ему проводят... (смех).

«Ну, давайте же. Сядьте прямее. Теперь посмотрим... посмотрим. О, так что же с вами такое?»

Так что это очень полезный процесс. Он действительно приносит кейсам огромную пользу. Обладание преклира в ходе проведения этого процесса более или менее исправляется, поскольку преклир контактирует действительно с массами. Кроме того, этот процесс позволяет одитору делать что-то с большой точностью, не вызывая при этом никаких или почти никаких фейерверков. Все достижения, которых мы добиваемся с помощью старой доброй «Открывающей процедуры 8-К», происходят очень тихо; это тихие достижения. С НИО дело обстоит иначе. Начать, Изменить, Остановить – бум!

Смею сказать, что это интересно... вы могли бы даже сказать, что это равнодушное отношение... понимаете, я знаю, что если бы я стал подтверждать значимость их состояния, они бы сохранили его, чтобы я мог и дальше восхищаться им. Тогда я вынужден был бы устранять его, восхищаясь им.

Поэтому, пока одитор проводит свои первые сессии и пока он не почувствует... о, пока он не почувствует, что стал очень компетентен в работе с преклирами, мы настоятельно рекомендуем использовать процедуру 8-К, очень и очень настоятельно рекомендуем использовать эту процедуру.

Так вот, этот человек, следовательно, представляет собой коллекцию проблем, не так ли? Да? Что ж, давайте займемся этим... вы могли бы сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашим кейсом». Это переместило бы его внимание с его кейса на проблему, сравнимую по величине, не так ли? И вы бы могли подумать, что этот процесс можно будет пройти – «Проблема, сравнимая по величине с вашим кейсом», что-то вроде этого.

Во-первых, преклир почувствует себя лучше. Во-вторых, люди будут получать озарения. В-третьих, это поможет одитору избавиться от идеи о том, что контролировать людей плохо. А если одитор попытается провести НИО в то время, как у него все еще есть эта идея, у нас, скорее всего, действительно воцарится полнейший хаос, произойдет катастрофа. Вы понимаете, как это может произойти?

Забавно тут то, что этот процесс время от времени оказывается эффективным, но он просто немного крут, понимаете? Вы, по сути, говорите: «Назовите-ка мне проблему, сравнимую по величине с 76 триллионами лет трудностей». Не существует более легкого градиента для этого процесса, который мы могли бы обнаружить (или могли бы обнаружить без труда).

Человеческие существа, в большинстве своем, полагают, что контролировать других человеческих существ очень плохо. Плоды такого мышления можно видеть в любой части мира, где существуют трущобы, деградация и все, что угодно, что вызывает у человека большое презрение. Если человек думает, что он не должен никого контролировать, то конечным результатом этого будет гибель человеческой расы.

Так что вместо этого мы спрашиваем у него, что его беспокоит, он говорит нам, и мы просим его назвать проблему, сравнимую по величине с этим. Другими словами, первая проблема, с которой мы справляемся в кейсе... и с этим, кстати, справляются не с помощью НИО, но вы могли бы перейти с уровня один на уровень два, а затем вернуться на уровень один, если бы у него была проблема настоящего времени, понимаете. Вы бы не стали проводить ему слишком много одитинга, не установив над ним контроль, понимаете? На самом деле вы бы вообще не стали одитировать его, не проведя ему «Начать, изменить и остановить» в течение какого-то времени. Неважно, насколько обеспокоенным он выглядит, вы как бы пытаетесь установить некоторый контроль над ситуацией.

Вы можете узнать, когда человечеству придет конец, – это произойдет тогда, когда больше никто не будет никого и никак контролировать, это и будет концом человечества. Понимаете, прежде всего, это будет концом всех динамик, кроме первой. Все, что у нас будет, это кучка «окопавшихся» тэтанов, которые будут блуждать тут и там, пытаясь сбросить с себя других тэтанов и выкарабкаться наверх. Хаос. Никакой третьей динамики, несомненно, не будет.

Так вот, разумеется, вы можете подойти в кафе к какому-нибудь человеку, который о чем-то волнуется, и как раз в том момент, когда тот под звяканье чашек собирается вжаться в спинку своего стула или чего-то там еще, вы можете спросить его о проблеме, сравнимой по величине, и, вероятно, вы поможете ему справиться с его трудностями. Но суть в том, что он справляется с проблемами, придумывая проблемы. Поймите это как следует.

Прямо сейчас Организация Объединенных Наций... многообещающая мечта, порожденная какими-то ребятами – у них были кое-какие хорошие идеи, но они были не в состоянии их реализовать... порожденная какими-то ребятами в Сан-Францнско сразу после того, как они узнали об атомной бомбе... эта мечта была загублена в первые же мгновения, когда эту организацию еще только учреждали. Эту мечту просто выкинули в помойное ведро. Любая из пяти держав может наложить вето на любое решение, принятое кем угодно в Организации Объединенных Наций; кого-то из них вдруг осеняет идея, что, бум, это должно быть так. Это было не так уж и плохо, но любая из этих держав может наложить свое вето на войну.

Он отбрасывает игры, придумывая игры. Но поскольку сам он не может представить себе игру, которая в какой-то мере соответствует тому ужасному состоянию, в котором он находится... понимаете, он не рассматривает это как игру. Он в действительности поменял местами слова «проблема» и «игра». Когда человек подходит к вам и говорит: «Жизнь – это проблема», он просто говорит вам: «Жизнь – это игра» – на более низкой гармонике. Понимаете? Вот что он делает.

Что это? Это ощущение, что они не могут контролировать. Позвольте мне уверить вас кое в чем: это не было желанием контролировать, это было жалким ужасом перед необходимостью что-то контролировать!

Следовательно, мы можем очень многое сделать, используя техники, имеющие отношение к проблемам. Вот почему прохождение проблем дает результаты. Вы знаете, проблемы... мы знали о проблемах в течение нескольких лет, но... мы знали о проблемах, сравнимых по величине, в течение нескольких лет, но я не знал, как они соотносились с другими вещами, и я должен был выяснить их относительное положение.

Если бы ко мне подошли и сказали, что мне нужно принять всевозможные условия и так далее и что я совершенно не способен контролировать определенную группу людей, что-то в этом роде, я бы подумал, что они, мягко говоря, ошибаются. Возможно, иметь какую-то причину на то, чтобы ее контролировать или же хотеть ее контролировать, – это совсем другое дело; но быть в состоянии кого-то контролировать

Вы знаете, есть одна... капля воды может быть очень важна, но самая важная капля воды будет просто еще одной каплей воды, если ее бросить в океан, не так ли? Это верно и в отношении данных. Какой-то инстинкт подсказывал мне, что проблемы важны при работе с кейсами, но не было никакого способа оценить относительную важность проблем.

– об этом не думаешь, как о чем-то плохом или хорошем, когда находишься в довольно неплохом состоянии. Толпа людей носится туда-сюда и пытается потушить пожар. Похоже, у них нет никакого порядка. Что ж, это происходит потому, что никто не контролирует ситуацию.

Таким образом, вы еще услышите, как какой-нибудь одитор-ветеран скажет вам: «О, мы проходили это в одитинге несколько лет назад». Нет, он не проходил это. Нет, он не проходил это. Он проходил «Придумайте проблему» и спрашивал, какую проблему это для вас представляло и так далее, но он не проходил это как компонент игр. Он не очень хорошо знал, что именно он делает, понимаете? И поэтому процесс был не вполне эффективным.

Я поясню. Однажды к кораблю пристала вернувшаяся с задания механизированная десантная платформа; к борту нашего корабля пристала эта большая, 15-метровая механизированная десантная платформа; на ней было полно раненых. На палубе нашего корабля стоял офицер, капитан-лейтенант; там было еще много матросов и старшин. Эта платформа пристала к борту нашего корабля, когда на море было довольно сильное волнение, а на корабле не было спасательной сети, чтобы ее можно было кинуть на эту платформу. И вот эта платформа подошла к нам и, при сильном волнении на море, пристала к борту нашего корабля, намереваясь опустить аппарель. Конечно же, за считанные минуты эту платформу захлестнуло бы водой и она пошла бы ко дну. На ней было полным-полно раненых, а этот капитан-лейтенант сбежал! Он не схватил пару матросов и не сказал им: «Рубите эти концы и сбросьте вниз сеть». Он не поставил спешно людей к лебедке, чтобы те могли спустить вниз что-нибудь, что позволило бы удержать эту платформу на плаву. Нет. Это не входило в его обязанности, и он сбежал.

Он должен был поднять человека (используя процесс «Проблемы, сравнимые по величине») до проблемы, имеющейся у человека... от реальной проблемы, которая, как считает человек, у него имеется... до способности иметь другие проблемы. Вы понимаете?

Я был гостем на этом корабле. И после того как я увидел, что боцман и все другие... офицер ушел, а боцман просто продолжал стоять и смотреть вниз на тонущую платформу. Что ж, я пихнул одного из матросов в плечо и сказал ему, пойти и быстро перерубить канаты. Он так и сделал, и это послужило как бы толчком к действию для всех остальных, и спустя какое-то время один из офицеров корабля вышел на палубу и взял контроль над ситуацией в свои руки. Однако к этому времени платформа уже давно бы пошла ко дну.

Другими словами, вы переходите от уверенности «У меня есть проблема» к уверенности «Я мог бы иметь похожую проблему», и именно на этом вы завершаете процесс по любой конкретной области. Вы не просто лишаете силы ту проблему, которая у него есть. Вы понимаете? Поскольку, опять-таки, если бы вы остановились на полпути, то вы бы отняли у него игру. И он будет несчастлив, и он выйдет из дому и каким-нибудь способом засунет голову под трамвай, или обожжет себе палец, или сделает что-то еще, чтобы иметь другую проблему, сравнимую по величине, понимаете.

Иначе говоря, в чем же здесь было дело? Дело было не в том, что я проявил чертовский героизм. На самом деле я действовал весьма аберрированно, поскольку я пришел в ярость! Мои крики можно было слышать на другой стороне Тихого океана. Это говорит о том, что я был аберрирован. Но что было не так в той ситуации? А то, что никто не хотел взять на себя контроль над ситуацией.

Другими словами, есть одна вещь, о которой вы не позаботились: это стремление иметь проблему данного типа. И когда это стремление умирает, умирает и тэтан. Все, что ему нужно понять, – это то, что он может иметь игры больше и лучше, чем та, что у него есть.

Известно ли вам, что если у вас есть два или три парня, которые готовы брать на себя контроль в любой ситуации, с какой бы они не столкнулись, они не будут стоять и спорить о том, кто из них босс? Вот в чем странность, понимаете, они не станут этого делать. Они скажут: «Что ж, Джо, сегодня капитаном будешь ты».

Так вот, вы всегда проходите в одитинге состояния игры – вы не проходите состояния не-игры, кроме как с последствиями. Ваш одитинг идет в направлении состояния игры. А что такое состояние игры? Вы могли бы назвать его компульсивным состоянием игры или неосознаваемым состоянием игры. Я сокращенно называл его НСИ. И этот человек, НСИ... другими словами, он находится в неосознаваемом состоянии игры... человек пытается сидеть спокойно, и все время дрожит, дрожит, понимаете? Да. Что представляет собой это дрожание? Что ж, вы могли бы сказать, что это нехватка обладания, но в таком случае вы смотрите слишком низко. Вы смотрите слишком низко, потому что это состояние можно исправить, проводя процессы по обладанию; на самом деле процессы обладания просто переместят его в спокойную точку трака. То, что он дрожит, дрожит, дрожит, трясется, трясется, трясется и «Нн-наа, я... э... ну, как... как... я думаю, что я... о чем я говорил... э... вы знаете, э...»

Однажды я действительно видел очень славный, маленький патрульный катер, которым управляли таким образом. На борт этого катера направили трех лейтенантов, и никто не мог понять, кто же из них старший. И все эти три лейтенанта были хорошими молодыми парнями, и каждый из них был капитаном. Никто так и не назначил капитаном кого-то одного из тех, кто был на борту этого катера. Эти ребята прекрасно ладили. Я подумал: «Боже мой! Вот бы бюро военно-морских операций посмотрело на все это». Ведь все, чем занимались люди в этом бюро, так это боролись за контроль. Человек не борется за контроль, если он может контролировать. Помните об этом. Поскольку вы сами, как одитор, никогда не будете бороться за контроль над преклиром, если вы будете готовы контролировать преклира. И это зависит почти исключительно от постулата.

Всегда, когда мы наблюдаем такое непостоянное, прерывающееся возбуждение и так далее, мы знаем, что это просто драматизация, – человек участвовал в игре, которая была ужасно, неистово быстрой и сложной, и он больше не мог это выдержать. Так что движение, присутствовавшее в этой игре, становится хозяином преклира. И когда такое происходит, возникает неосознаваемое состояние игры. Он даже не знает, что когда-то принимал участие в такой игре, и вот он сидит и трясется, трясется, трясется, трясется.

Так вот, как же мы оказываемся в таком состоянии, когда у нас развивается аллергия на необходимость что-то контролировать? Почему происходит так, что люди говорят: «Мы не должны контролировать то, контролировать се, не должны делать различные вещи»? Это происходит потому, что контроль опускается в аберрированный диапазон и превращается в плохой контроль. Но если контроль плохой, то это уже вовсе не контроль.

Так вот, вы можете в процессинге немного уменьшить его обладание, вы можете немного передвинуть его по траку, и он придет в это возбужденное состояние. Так вот, если бы мы в этот момент сказали: «Деритесь со стеной... создайте вот здесь мокап, и пусть он дерется со стеной», что-то вроде этого. Другой процесс, ужасно эффективный процесс: «Создайте перед собой мокап и заставьте его крутануться». И человек делает это. Он помещает перед собой мокап, и мокап крутится и делает сальто-мортале. Вы говорите: «О, пусть он бьется о потолок, о стены и о пол, и просто падает там и сям по всей комнате».

Что такое плохой контроль? Что ж, представьте себе кого-то, кто «учит» (в кавычках) бегуна там на беговой дорожке. Он учит этого бегуна, он говорит: «Так вот, на этот раз, тебе нужно поднимать колени немного выше».

Преклир делает это и внезапно успокаивается. Почему? Вы удалили компульсивное движение из какой-то прежней игры. Вам все равно, что это была за игра. Движение было аберрирующим, а покой не был.

Парень бежит в начало беговой дорожки и возвращается назад.

А когда какой-то человек ужасно неподвижно лежит в постели, он является сандвичем движения... куском мяса в сандвиче движения. С этой стороны ужасно сильное движение, и с той стороны ужасно сильное движение, и если он будет лежать достаточно тихо, он может оставаться в неподвижности. Таким образом мы получаем «кейс лежащего в гробу». Мы натыкаемся на такой кейс, и мы говорим: «Ну что ж. Очевидно, он находится в прошлой смерти, давайте пройдем эту прошлую смерть». О, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. Точно так же, как в случае с проблемами, понимаете, этот человек нашел нулевую точку.

И тренер говорит: «Зачем ты поднимаешь колени? Я не говорил тебе поднимать колени».

Когда человек приходит к вам с какой-то проблемой, это значит, что он нашел что-то, что он считает терпимой проблемой. Когда человек застревает на траке, это значит, что он нашел место, которое кажется ему удобным, и мы видим, что он просто находится там между точками, в которых присутствует движение.

Парень отвечает: «Нет, говорил».

Так вот, вы могли бы попросить его: «Включите сумасшедшее движение справа от себя. Включите сумасшедшее движение слева от себя. Включите сумасшедшее движение у себя под ногами» – вы знаете, просто что-то движется безумно быстро. Человек почувствует, что он сам сходит с ума. Понимаете, именно это мы называем компульсивным душевным здоровьем.

Тренер говорит: «Нет, я говорил не так. Я говорил тебе поднимать их живее».

Все эти кейсы, которые «держатся с большим достоинством», которые ведут себя так тихо и осторожно, особенно со своими соматиками, хе, если бы они передвинулись по траку времени на полсантиметра, они бы тут же совершенно обезумели, понимаете. Так они себя чувствуют.

Он меняет, меняет, меняет, меняет, меняет до тех пор; пока парень не будет знать, что же от него требуется. На самом деле это нельзя назвать контролем. Контроль

Таким образом, они видят, как сюда заскакивает ребенок, и говорят: «О, нет, нет, нет, нет! Нет. Нет. Нет. Ха-ха, ха-ха, ха. Тише». Ха-ха, ха-ха. Если они видят: какой-нибудь автомобиль несется по улице и чуть-чуть виляет, то они «Ыыыыыыыыыы!»

– это способность начать, изменить и остановить. Пушечное ядро может снести вашему телу голову только потому, что ваше тело давным-давно позабыло как контролировать пушечные ядра. Уловили идею?

Что происходит? Другими словами, им угрожает смещение из одной из таких спокойных точек на траке в какую-то прежнюю игру, движение в которой теперь им кажется... всего лишь кажется, потому что все, по сути, является мыслезаключением... всего лишь кажется им слишком интенсивным.

Начать, изменить и остановить – это все, что представляет собой контроль. С ним не связаны никакие моральные принципы. Когда люди, в большинстве своем, окажутся неспособны контролировать, когда они уже больше не будут желать контролировать что бы то ни было, тогда все вообще перестанет работать.

Вы можете даже спрашивать преклиров о том, какие игры кажутся им слишком интенсивными, и добиваться определенного облегчения в кейсе. «О, какие игры слишком интенсивны для меня. Я скажу вам, я не выношу даже саму мысль о...» Это на самом деле весьма удивительно. Я имею в виду, они... то, что они возбуждены.

Вторая мировая война разразилась только потому, что некоторые нации... в их число входили Англия и Соединенные Штаты... не желали продолжать контролировать Германию. И они заварили такую кашу. Они позволили сформироваться Веймарской республике. А потом они даже не контролировали Веймарскую республику. А потом появился маленький дурачок, который так тревожился о контроле, что должен был контролировать все подряд, не будучи в состоянии контролировать хоть что-нибудь, и началась Вторая мировая война.

Так что и спокойная точка... понимаете, и когда человек очень неподвижен, и когда человек находится в очень компульсивной движении, – и то и то в равной мере является состоянием игры. Когда он вообще не движется, то он, очевидно, просто прячется от какого-то движения, которое было состоянием игры.

Что ж, я полагаю, людям необходимо порою бывать в состоянии игры, но поскольку некоторых из нас в этой конкретной игре слегка потрепало, я думаю у нас есть причины рассмотреть то, что ей предшествовало.

Здесь дважды происходит инверсия. Человек переходит из осознаваемого состояния игры к неосознаваемому состоянию игры – вы понимаете, он приходит в такое состояние, в котором он может играть в игру автоматически. А затем он переходит к состоянию не-игры, чтобы избавиться от движения в состоянии игры. А затем он застревает где-то на траке времени. Всякий раз, когда вы обнаруживаете, как кто-то застрял на траке времени, знайте, что этот человек находится в точке покоя, где он отдыхает от движения, которое ему не нравится. «Слишком много движения» – вот его лозунг.

Так вот, все дело было в нежелании брать ответственность. И если взять понятие контроль и выразить его через понятие ответственность, вы поймете, на что мы смотрим и куда мы смотрим, когда говорим о контроле.

Так вот, из этого состояния он переходит в то печальное состояние, в котором он не может даже найти точку покоя и которое представляет собой компульсивное неосознаваемое состояние игры – в высшей степени компульсивное. Игра... он не может даже сказать вам, что это за игра, он не может даже сказать вам где, почему, когда, что... он вообще ничего не может сказать вам о ней, но вот он сидит и трясется. Вы понимаете, что это за три состояния, а? Хорошо.

Так вот, мы могли бы сказать, что этот одитор... мы могли бы сказать весьма беззаботно... что этому одитору не очень-то везет с преклирами, потому что он не желает брать ответственность за их кейсы.

При прохождении проблем мы будем передвигаться по этим состояниям и вы увидите, как он будет переходить от одного из них к другому. Мы пытаемся добиться, чтобы он прикоснулся к проблеме и осознал, что он может переносить проблему. Так что мы всегда должны добиваться, чтобы человек лгал о проблемах или придумывал их. И мы должны быть совершенно уверены в том, что, когда он лжет о проблемах или придумывает их, он действительно считает их проблемами, а не тупиками, иначе мы никогда по-настоящему не изменим его состояния.

Конечно, ответственность, взятие ответственности – это состояние игры. Идеальным было бы такое положение вещей, при котором вы бы не брали ответственность ни за что и нигде и, конечно же, сидели бы, испытывая полнейшую безмятежность в 12 километрах к северу от нирваны. Вот и все. Но это не является состоянием игры и жизнь действует не так.

Так вот, я очень быстро расскажу вам об этом. Тут есть три вещи, имеющие к этому отношение: обстоятельства, окончательности и проблемы. И если одитор не может отличить их друг от друга, то ему стоит сделать так, чтобы этот процесс провели ему самому.

Так вот, человек может оказаться в таком состоянии, когда он будет компульсивно контролировать, компульсивно брать ответственность, и мы это называем виной или самобичеванием, понимаете? Так вот, это просто ответственность, поставленная с ног на голову.

Хорошо. Мы говорим: «Назовите мне проблему...» – кстати, так вы можете проходить вэйлансы; вы можете сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью».

Так вот, ответственность сама по себе на самом деле не представляет для одитора никакой ценности, это просто слова. Мы как бы чувствуем, что имеем в виду, когда говорим «ответственность», но мы просто как бы чувствуем и, знаете, мы знаем это и... Мы ничего не знаем. Мы должны осознать, что ответственность – это желание контролировать и что анатомия контроля – это начать, изменить и остановить, прежде чем мы действительно сможем брать ответственность. Вы понимаете?

Он говорит: «Костер».

Так вот, если одитор не желает брать ответственность за кейс преклира, можно быть уверенным, что в какой-то момент в одитинге он подаст какую-нибудь неправильную команду одитинга, в какой-то момент он выполнит неправильное Начать, Изменить, Остановить.

И вы говорите: «Замечательно. Теперь назовите мне проблему, сравнимую по величине...» О, черт бы побрал этого одитора, понимаете? Он допустил промах! Почему? Преклир назвал ему обстоятельство, он назвал ему обстоятельство, в котором присутствует один терминал, а нам нужно добиться, чтобы этот преклир от селф-детерминизма перешел к пандетерминизму. Так вот, мы пытаемся перейти от этих состояний игры к состоянию не-игры, которое, тем не менее, подразумевает возможность иметь игру и наслаждаться ей – это наша цель, понимаете.

Он «начнет» преклира, осознает, что допустил ошибку, и изменит свою команду. Понимаете, здесь что-нибудь пойдет не так. Он «остановит» преклира тогда, как он должен был бы его «начать», он его «изменит» тогда, когда должен был бы его «начать» или «остановить». Тут происходит что-то другое, не то, что думает преклир.

Таким образом, когда мы говорим ему: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью», не позволяйте ему уходить от вопроса, назвав вам какое-то обстоятельство. Вы говорите:

Так что же не в порядке с контролем, если с ним вообще что-то не в порядке? И что же не в порядке с ответственностью?

• Что ж, хорошо, назовите проблему, сравнимую по величине с вашей матерью.

Что ж, что-то в самом деле не в порядке с контролем и что-то в самом деле не в порядке с ответственностью, если с ними связано незнание. Просто отложите в сторону все другие факторы и введите в действие один только этот.

Если вас контролируют, а вы об этом не знаете, это плохо скажется на вас. Следите за мыслью? Вас контролируют, но вы этого не знаете. У вас нет никакого выбора, вам вообще не предоставили никакой свободы выбора.

Вот как будет правильно поступить с этим в одитинге: вы говорите: «Костер.

Вот вам иллюстрация: вы хватаете человека за шиворот и говорите: «Ты должен одитироваться. Либо ты пойдешь в сессию, либо я снесу тебе башку». И потом мы говорим: «Странно, почему состояние этого преклира не улучшается?»

Хорошо, замечательно. А каким образом это может быть для вас проблемой?» И он скажет: «Ну, он просто... он просто будет гореть и гореть».

Вот как с этим можно справиться: здесь не нужно действовать «в лоб», нужно попросить человека объяснить, почему он не хочет одитироваться, и он, конечно же, воспримет это «как-есть» и сотрет это. Способы решения этой проблемы существуют.

Так вот, это окончательность. Это уже тон апатии, понимаете. Сначала он дал вам обстоятельство, а затем он дал вам то, что представляет собой окончательность, а следующее, что он вам назовет, будет, как мы надеемся, проблемой; но он может дать вам еще несколько окончательностей, пока он, наконец, не доберется до проблемы. И в конце концов он назовет вам проблему, сравнимую по величине.

Но если муж, чья жена очень аберрирована, придет с хлыстом в руках и начнет пихать жену на одитинг, понимаете, приговаривая: «Она получит немного одитинга», – это будет неправильным способом решить проблему.

– Ну, как затушить его без помощи воды.

Знаете, что я всегда делаю? Я решаю эту проблему вот так. Я обнаружил, что обычно в одитинге нуждается не жена. Поэтому я всегда беру человека, который настаивает на одитинге, и я использую это эмпирическое правило всегда, неизменно. Я не смотрю на обстоятельства, мне это не важно, я просто сразу беру быка за рога.

Понимаете? Таким образом, он перейдет от «Костра» к «Он просто будет гореть и гореть», а затем – к «Ну, как затушить его без помощи воды?». Это проблема.

Вот один из тех способов, как это можно сделать: вы убеждаете человека в том, что он должен подать хороший пример, а потом уговариваете его получить семидесятипяти часовой интенсив.

Так вот, вы могли бы в этот момент даже немного поспрашивать и потренировать его; вы могли бы сказать: «Что ж, можете ли вы увидеть... можете ли вы почувствовать, каким образом это может быть для вас проблемой?» И часть тайны в его кейсе улетучится. Он начинает воспринимать «как-есть» моменты зависания и тайну. Глупость на самом деле находится посреди проблемы. Это все, что представляет собой глупость. Это в высшей степени компульсивное незнание.

Просто не обращайте внимания... просто не обращайте внимания, неважно, каким плохим может казаться кейс того другого человека или что-то еще... не обращайте внимания на состояние кейса того человека, которого пихали в сессию. Следите за мыслью?

Таким образом, мы просим этого человека назвать нам проблему, сравнимую по величине. «Можете ли вы назвать мне проблему, сравнимую по величине с...», – нам все равно, что там такое, – «с ссорой между вами и вашей женой сегодня утром» – с тем, с этим... с чем угодно, даже «с вашим кейсом», что будет несколько чересчур.

Следовательно, незнание – это единственное, что плохо в состоянии игр. Человек играет в какие-то игры, не зная, что он в них играет. Это плохо. Понимаете? Это неизвестное ему состояние, неизвестное ему состояние игр.

И мы называем ему... это вопрос, а затем мы с преклиром разбираемся: он назовет нам обстоятельство, сравнимое по величине. Нам это не нужно. Мы говорим:

В том, чтобы играть в игру, не могло бы быть ничего плохого, если бы вы знали, что играете в игру. Людей, которые жутко пострадали от того, что играли в футбол, очень немного. Сломанные голени срастаются, а для сломленного разума требуется Саентология.

«Отлично, отлично, замечательно. Так вот, каким образом это может быть для вас проблемой?»

Таким образом, если человек навязчиво контролирует вещи, то у него, так сказать, мания контроля, хотя сам он об этом не знает. Понимаете? Он находится в состоянии, о котором он не знает.

Вероятно, он называет нам окончательность, мы отбрасываем ее и говорим:

Он видит, как какая-то кучка людей просто бесцельно бродит вокруг, и он места себе не найдет, он весь просто изведется, пока тем или иным образом не окажется у них на пути! И знаете, этот парень действительно их не контролирует. Он просто встает у них на пути и тем или иным образом останавливает. Видите, это беспокойное состояние. Вы столкнетесь с таким состоянием.

«Ну, а каким образом это может быть для вас проблемой?»

И так это состояние убеждает его в том, что он никого не может контролировать, но ведь он изначально никого не контролировал. Как тот факт, что он не останавливает людей, мог убедить его в том, что он не может контролировать людей, если он их и не контролировал?

И в конце концов он все-таки называет нам проблему, сравнимую по величине с тем, с чем мы работали. И он говорит: «Ну, я... как удрать от нее, не выходя из дома. Это проблема».

Есть разные способы, с помощью которых можно контролировать людей. Возможно, до настоящего момента о них ничего не было известно, но они несомненно известны сейчас, прямо тут у нас в Саентологии. Понимаете? Если люди знают, что они контролируют вещи, если они знают, что могут их контролировать, тогда вас будут окружать люди, исполненные желания брать ответственность за вещи, а не вынужденные это делать. Они смогут также получать приказы... такие люди.

И вы говорите: «Это хорошо. Хорошо. С этим все в порядке».

Между прочим, это весьма примечательно. Вы находите кого-нибудь, кто очень, очень эффективно управляет компанией. Он здорово преуспевает... мне все равно, продает ли эта компания кукурузные хлопья или атакует горы (что одно и то же). И вот вы приходите и завязываете с ним разговор, и вы обнаруживаете, что он дает подтверждение вашим оригинациям, и вы обмениваетесь мыслями; это очень легкое, очень простое двустороннее общение. Проще простого.

Теперь мы находим еще одну проблему, сравнимую по величине, и еще одну, и еще одну, и еще, и еще, и еще до тех пор, пока мы не только устраним нынешнее состояние человека, связанное с этим, но и... понимаете, когда мы это сделали, мы прошли только полпути. На самом деле, если говорить о времени одитинга, это было бы девять десятых пути. Но мы должны продолжать задавать ему вопросы еще в течение некоторого времени, пока он не поднимется по шкале тонов в отношении данной области. И вы увидите, как он поднимается по шкале тонов.

И вы выясняете кое-что еще. Приходит кто-то главный, его начальник, или кто-то из совета директоров, или кто-то еще, подходит и говорит: «Сделай то-то и то-то» – или что-то вроде того. И он обдумывает и говорит: «Хорошо». Либо, если ему это не нравится, он говорит, что не будет этого делать и решает эту ситуацию таким образом, чтобы он мог с ней что-то сделать.

Он поднимается в одитинге от апатии до горя, до страха, до гнева, до скуки, а затем до энтузиазма. Если вы оставляете процессы в тот момент, когда преклир находится в тоне скуки, то это просто означает, что вы не сгладили их. Энтузиазм... консерватизм и энтузиазм находятся прямо над тоном скуки. Это просто точка на шкале тонов, до которой человек поднимается, вот и все. Так что вы проводите «Проблемы, сравнимые по величине» до тех пор, пока преклир полностью не поднимется по тону в отношении данной области.

Если человеку, который контролирует навязчиво, приказать что-то сделать, то он, как правило, просто захлопнет рот и начнет действовать как робот. Вы никогда в жизни не видели стольких разрушений, сколько оставляет после себя тот, кто всегда, безоговорочно, в точности подчиняется полученным приказам. Это просто невероятно. Понимаете, такой человек просто превращается в робота.

Так вот, тут могут присутствовать и другие факторы. Возможно, преклир слишком серьезен и не может получить значительный линейный заряд в самом начале работы с его кейсом, но через некоторое время вы должны суметь чуть ли не спровоцировать у него линейный заряд в отношении того, что он считал все это проблемой. Однако он только тогда начнет считать эту проблему забавной, начнет считать, что ее можно выбросить, когда почувствует, что он мог бы иметь другую проблему того или иного рода.

Поэтому мы контролируем преклира. Преклир тут за тем, чтобы получать одитинг, под чем он понимает «находиться до некоторой степени под контролем», – и он какое-то время поморочит вам голову, пытаясь убедить вас в том, что вы не можете его контролировать (это для него своего рода игра), а затем наконец сдастся и начнет одитироваться. Но его нужно контролировать, чтобы потом он мог контролировать себя сам. Понимаете? Это не очень-то очевидно, так что поначалу преклиры иногда не понимают этого и не могут оценить по достоинству. Иногда они говорят вам: «Вы пытаетесь меня контролировать».

Так вот, проходить последствия очень просто. Проходить последствия очень легко, но вам нужно помнить, что преклир может удалить из банка все прежние наказания, а это очень плохо. Все процессы добавляют что-то к банку, а не отнимают от него, понимаете.

Что ж, в этот момент вам нужно отвечать не «Нет», а «Да. Я буду вас контролировать, чтобы вы могли подняться на тот уровень, когда вы сами сможете контролировать свое тело. И это просто шаг на градиентной шкале, вот что мы делаем. Так вот, я хочу, чтобы вы... смысл тут вот в чем: это А, а там – Б, и я хочу, чтобы вы переместились из А в Б», и так далее. И очень скоро преклир получит озарение.

Все, чего мы пытаемся добиться, – это способность терпеть и изменять свое отношение. Мы не пытаемся ничего интенсивно вычерпывать. Понимаете? Многие одиторы думают, что одитинг – это что-то, что превращает все и везде в ничто. Это просто компульсивное стремление превращать все в ничто. Иметь дело с этим очень трудно.

Он проходит через это. Он будет немного протестовать. Но что вам сопротивляется? Не тэтан. Это машина или аберрация – она вам бьет по зубам. Всегда помните об этом, когда одитируете неподдающегося преклира. Не старайтесь снести преклиру голову за то, что он сопротивляется. На самом деле преклир сотрудничает. Сопротивляются его машины. Если бы он мог контролировать свои машины, он бы сотрудничал с вами. Вот почему одитинг работает.

Вы ничего не вычерпываете из кейса, вы не делаете ничего подобного, вы просто работаете над тем, чтобы преклир мог терпеть такие вот вещи и чтобы он мог изменять свое отношение к ним. Так что когда вы проходите последствия, вы можете как следует проверить и удостовериться в том, что преклир называет вам то, что он придумал. Так что он может лгать вам о последствиях или вы можете попросить его придумывать последствия.

Так что возьмите человека под контроль, чтобы он мог контролировать. И самое первое и самое главное, что вы делаете для кейса, вы показываете ему, что контроль не является чем-то плохим. Преклир просто запутался.

Последствия чего? Всего, что есть в списке состояний не-игры. Но я хотел бы предостеречь вас: не проходите последствия преждевременно, когда у преклира все еще имеются ужасные проблемы и все такое. Последствия знания, последствия бессознательности – все это трудные процессы, понимаете, это безумные процессы. Так что выберите что-нибудь легкое. Выберите из списка что-нибудь легкое, что-нибудь вроде того, на чем преклир как бы зафиксирован, о чем он говорил и на что вам надоело смотреть, так что примите решение, что вы будете находить наказания в отношении данной области.

Мне бы хотелось посмотреть, как кто-нибудь, кто не способен осуществлять осознанный контроль, ведет автомобиль. Я прямо сейчас смотрю в окно и вижу несколько людей, которые как раз этим и занимаются.

Последствия позволяют продолжать игру, и тут игра получает продолжение. Поскольку последствие – это наказание из-за игры. Понимаете, последствие – это... оно означает, что игра будет продолжена. Очень просто; оно просто означает, что игра будет продолжена.

Если бы вы хотели разобраться со всеми плохими водителями и предотвратить все автомобильные катастрофы, единственное, что вам нужно было бы сделать, это провести всем людям, которые приходят пройти экзамен по вождению, маленький тест с предметом, просто попросите их начать, изменить и остановить этот предмет на столе. И если у них возникнет с этим задержка общения, поставьте им фланк. Только это. Не одитируйте их, просто проведите им такой тест... начать, изменить и остановить. И если они не могут достаточно легко выполнить эти три действия, если они не могут тут же понять, о чем вы говорите, и так далее, не выдавайте им права.

В чем состоят последствия решения? Что ж, тот факт, что он решает какую-то проблему, является как бы обещанием, что, если человек решает ее, у него все равно есть какая-то игра, понимаете.

Если вы выдадите такому человеку права, он сядет в автомобиль и кого-нибудь убьет. Так и бывает. Лишь около 10 процентов водителей являются причиной 90 процентов дорожных катастроф. Их действительно немного.

Сфера применения этого процесса не настолько широка, насколько нам бы того хотелось, и на этом процессе все не заканчивается, но он, несомненно, уместен здесь, и он, несомненно, должен входить в арсенал одитора, потому что он очень ценен. Прохождение проблем имеет куда большую ценность, чем прохождение последствий, но не забывайте добиваться от преклира, чтобы он действительно придумывал проблемы.

Так вот, ваш преклир делает то, что он делает потому, что не может остановить то, что он делает, или не может начать делать что-то другое. И, конечно же, он делает то, что он делает, потому, что не может изменить то, что он делает. А это все контроль, не так ли? Поэтому все это имеет отношение к ответственности, не так ли?

Так вот, проблемы, последствия и различные вещи, связанные с ними, – это второй уровень восьмого выпуска шести уровней процессинга.

И мы видим, как 8-К творит маленькие чудеса просто потому, что этот процесс – весьма окольными путями – помогает преклиру преодолеть некоторые из этих трудностей.

Но самый лучший процесс – это, конечно же, НИО. Однако этот процесс должен проводить одитор, который является просто мастером своего дела! Он как одитор должен быть в очень хорошем состоянии. Он должен по-настоящему знать свое дело. Потому что иногда под действием НИО кейс может взорваться и разнести всю крышу... вы начнете продавать страховые полисы на случай таких происшествий.

Так что 8-К – это совершенно замечательный обучающий процесс и это очень хороший процесс на тот случай, если вы не знаете, что вам делать с пациентом. Если вы просто вообще не знаете, что вам с ним делать... вы вычислили, что он чересчур ранимый, чересчур пугливый, чересчур нервный... проведите ему часть «а» из 8-К и в конце концов постепенно перейдите с ним к части «б» и «в».

Допустим, вы боитесь всерьез браться за этот кейс, боитесь атаковать его прямо в лоб, вас пугает, что он может взорваться прямо у вашего носа. За плечами у этого преклира пять нервных срывов за последние пять месяцев, а вы можете провести этому преклиру лишь четыре часа одитинга.

Что ему провести? Что ж, вам будет трудно сидеть и говорить с этим преклиром. У него может случиться очередной срыв; его обладание находится практически на нуле. Вы могли бы провести ему либо «Подражание» и чего-то добиться, либо 8-К.

Если вы можете потратить очень много времени на то, чтобы прикончить этот кейс, то вы можете просто провести ему НИО, взорвать его кейс, отодрать кусочки кейса от стен, снова собрать все это вместе, и ваш преклир уйдет от вас в превосходном состоянии. Но если ваше время ограничено и, безусловно, если вы сомневаетесь в способности кейса все это выдержать, 8-К по-прежнему является первоклассным процессом.

Однако 8-К лучше всего подходит для того, чтобы создать условия, необходимые для проведения одитинга. И позвольте вас заверить, что 8-К является самым лучшим процессом для тех, кто учится в классе и кого одитируют одиторы, которые еще не обрели уверенности в себе. Поскольку даже в этом случае они получают достижения, они получают очень хорошие достижения. Ну, хорошо.

Когда изучаешь одитинг, лучше всего брать тот процесс, который приводит одитора в такое состояние, когда он не боится контролировать человека, когда он чувствует, что контролировать людей и водить их по комнате, – это очень простое занятие, когда он обнаруживает, что он может давать команды, когда он обнаруживает, что его команды будут выполнены и никто из-за этого не умрет. И это самый первый и самый лучший урок, который только может усвоить одитор.

На самом деле, хотя мы... возможно вы думаете, что мы тут что-то преувеличили, сегодня Саентология не такая уж мягкая штука. Сегодня Саентология работает с огромной массой динамита. Но если вы будете следовать процедурам и проводить только что-то вроде 8-К, что-то вроде этого, вы обнаружите, что вам не придется иметь дела ни с каким динамитом.