Миссия Земля «Катастрофа» (Книга 8 из 10, Часть 67)

Нет необходимости говорить о том, что надежды Солтена Гриса на быструю казнь не оправдались. Если бы его казнили, то у меня не появилась бы возможность рассказать конец этой истории вам, себе самому и всему Волтару. (Да здравствует Его Величество Вулли Мудрый!)

Дабы не шокировать вас и не нарушать правила приличия и этикета, врываясь к вам без доклада, возможно, мне для начала следует представиться.

Я — Монти Пеннвел, недавний выпускник Королевской академии искусств, среднего веса, среднего достатка и, согласно мнению моей матери и бесчисленных родственников, близких и дальних, имею шанс ниже среднего добиться чего-либо в жизни, если не оставлю своего глупого намерения стать знаменитым писателем. Здравствуйте!

Мое знакомство — и, я думаю, ваше — с этим странным делом под названием «Миссия "Земля"» началось довольно любопытным образом.

Должен вам сказать, что каждый месяц я обязан завтракать с моим двоюродным прадедушкой, лордом Дохлом, в здании Королевского суда и тюрьмы на холме на окраине Правительственного города. Эти завтраки, составляющие часть семейного заговора против меня (в котором принимает участие вся моя бесчисленная родня), имеют целью проведение со мною бесед воспитательного характера, в результате которых я, внезапно изменив свои взгляды на жизнь, могу прийти к решению заняться наконец делом и добиться определенного положения в обществе, соответствующего моему возрасту, и так далее. Лорду Дохлу хотелось бы, чтобы я занялся изучением права. И каждый месяц я должен выслушивать от него, каким образом мне строить свою жизнь: он считает «писак» никчемными людьми, в особенности тех из них, которым еще ничего не удалось опубликовать. Конечно, он желает мне только добра. Как, впрочем, и все остальные.

Итак, я сидел в кабинете прадедушки, ожидая, пока он закончит глубокомысленную беседу о том, почему он обязан отрубать кому-то голову. Вокруг суетились его подчиненные, освобождая кой-какие кабинеты, которые, как оказалось, были переполнены, и поднимали при этом в воздух невероятное количество пыли. В широком луче желтого полуденного солнца, пробивающемся в высокие окна кабинета, вились мириады темных пылинок — свидетельство бурной деятельности клерков.

Неожиданно в голове моей родились несколько поэтических строчек: я назову стихотворение «Ода танцующему воздуху». Оно уже звучало у меня в голове, но мне было не на чем его записать.

— Мямли, — обратился я к старшему клерку (мог ли я представить себе тогда, чем обернется моя просьба?), — принесите мне листок бумаги, только быстро!

— Молодой Монти, — ответил мне старый Мямли, — бумага — ужасно дорогое удовольствие, поэтому вам должно быть стыдно изводить ее на всякие глупости. — Он посмотрел на тележку, в которой перевозил на новое место свои бумаги. — Вот, — проговорил он, протягивая мне пачку рассыпающихся от старости листков, — можете писать здесь, на обратной стороне.

Перестав наконец чихать, я взглянул на листы, которые мне дал старый Мямли: на каждом стоял штамп «совершенно секретно».

— Подождите, Мямли, — сказал я. — Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Похоже, это секретные документы.

Мямли глянул на листки и пожал плечами:

— Такой штамп стоит на всех документах. Королевский заключенный имеет право на конфиденциальность, по крайней мере пока он не казнен, а после его смерти все записи и документы по делу подлежат уничтожению. Каким числом датированы бумаги? А, прошло уже почти сто лет. Едва ли это можно назвать текущим делом, не так ли? Поэтому не забивайте себе голову пустяками, Монти. Весь этот мусор мы отвозим в дезинтегратор: нам нужно освободить место для новых бумаг.

Мой взгляд упал на последнюю строчку последней страницы: «Так будьте же снисходительны! Ради всего святого, не надо меня пытать! Просто быстро казните меня! Солтен Грис».

— Постойте, — сказал я. — Наверняка они не сделали того, о чем просил этот бедняга, иначе этих документов не было бы здесь!

Мямли с некоторым беспокойством посмотрел на большую коробку, опустошением которой он занимался в данный момент, — на потертом ярлыке значилось: «Незавершенное дело. Грис».

— Ну, не знаю. Остальное в этой коробке — судебные стенограммы. Возможно, по его делу так и не был вынесен приговор, поэтому документы и находятся здесь, а может, просто какой-нибудь клерк ошибся — иногда мы сталкиваемся с подобными недоразумениями. Все-таки смешно, что на деле стоит пометка «незавершенное».

— Как интересно! — сказал я. — Вы хотите сказать, что начатое по этому делу судебное расследование так и не было доведено до конца? Расскажите мне еще что-нибудь.

— Черт возьми, молодой Монти, нам нужно перетряхнуть эти ящики до завтрака. Забирайте с собой эту чертову коробку и не мешайте мне работать.

Исповедь была довольно тяжелой, а вкупе с остальными бумагами весила столько, что я едва не надорвался, когда нес свои пыльные, рассыпающиеся на глазах сокровища через дворик здания суда к моему аэроспидстеру. Но мои мучения стоили того.

Как раз в это время на крыльце появился мой двоюродный прадедушка.

— Что ты притащил, Монти? Стопудовую оду? Похоже, ее часто читали вслух. Ха-ха-ха!

Оставив свою ношу в прихожей, я прошел с прадедушкой в обеденный зал, где он с ходу ошарашил меня сообщением о том, что говорил обо мне с верховным судьей и они решили, что будет совсем неплохо, если мне дадут в конторе место младшего клерка. И кто знает, может быть, по прошествии пятидесяти лет я стану такой же респектабельной особой, как он сам.

Едва сдерживая охвативший меня ужас, я с трудом понимал, что он мне толкует.

— Не далее как на прошлой неделе я говорил твоей матери, — продолжал меж тем мой достойный родственник, — что, если ты будешь упорствовать в своем намерении стать писакой и будешь отвергать всякую помощь, предлагаемую тебе семьей, нам придется тебя — заметь, ради твоей же пользы — женить.

— У нее уже есть кто-нибудь на примете? — с дрожью в голосе поинтересовался я.

— Думаю, да, — ответил лорд Дохл, отрезая кусок хлеба ножом в виде миниатюрного топорика палача. — Девушка из семьи Корса. Может быть, она несколько уродлива, но не забывай, что придет время, и она унаследует половину планеты Модон.

— Модон? — переспросил я, пытаясь говорить как можно спокойнее.

— Прекрасный, чистый воздух, — продолжал прадедушка. — Довольно забавные крестьянские восстания и различные виды полевых культур. Жизнь в провинции самым благоприятным образом скажется на здоровье и психике такого энергичного молодого человека, как ты. Но, зная твой характер, я бы настоятельно посоветовал тебе принять мое первое предложение — насчет места младшего клерка. По крайней мере, у тебя будет возможность остаться в городе. Ты всегда мне нравился, и тебе это известно, поэтому я не позволю тебе угробить свою жизнь.

Кампания началась!

Я сидел молча — послушный племянник, — тщательно пережевывал пищу и раздумывал о бесполезности сопротивления и сомнительных прелестях уготованной мне судьбы. Как выражаются медики, случай безнадежный.

Днем, на обратном пути в городские владения моей семьи на Холмах Роскоши, я пребывал в самом скверном расположении духа. Положение мое казалось настолько плачевным, что даже прекрасный весенний ландшафт утрачивал для меня всю свою прелесть.

Время шло. Минуло уже два года с тех пор, как я закончил Королевскую академию искусств, а мне все еще не удалось опубликовать ни строчки из написанного. Я не мог с гордостью продемонстрировать хотя бы тощую брошюрку и сказать: «Смотрите, я — писатель. Дайте мне самому определить свой путь и самому бороться с жизненными трудностями! Я напишу свое имя огненными буквами на небосклоне Волтара, я буду лучшим среди лучших, я стану гордостью семьи, я добьюсь почета и уважения, если только вы позволите мне следовать в жизни своим путем!» Но, увы, я знал, что безграничное терпение всех моих многочисленных дядюшек, тетушек, двоюродных бабушек, дедушек, двоюродных и троюродных братьев и сестер подходит к концу. Мои дни сочтены, и рано или поздно они в ярости набросятся на меня и силой заставят занять какой-нибудь пост, сулящий мне в старости всеобщее уважение и кучу денег. И я стану всего лишь жалким винтиком в безжалостной машине безликого серого общества.

Оплакивая свою судьбу, я посадил свой аэроспидстер на площадку в скульптурном парке, заглушил двигатель и приказал двум лакеям отнести драгоценный ящик с его ветхим содержимым в мой кабинет в западной башне, находящийся далеко от остальных жилых комнат: туда меня выжили мои домочадцы за привычку слушать музыку поздно ночью и громко топать ногами. Но я в этом не виноват. Моя мать, очень воинственная женщина, как раз в это время спускалась по главной лестнице и заметила, как я пытался спрятаться от нее за кадкой с карликовым деревцем.

— А, вот ты где, Монти, — сказала она. — Надеюсь, завтрак пошел тебе на пользу. Но во что ты превратил свою одежду?

Опустив глаза, я увидел, что из-за этой коробки весь перепачкался.

— Ничего, — сказала мама, — только позаботься о том, чтобы выглядеть прилично к ужину. Я пригласила юную Корсу и ее брата. — И она беспечно продолжила свой путь, повергнув меня в состояние мучительного страха. Я отчетливо услышал грохот артиллерии врага, жаждущего моей погибели.

Я поднялся в кабинет. Мой слуга отчитывал лакеев за то, что они запачкали все вокруг своей коробкой. По происхождению он монголоид, зовут его Доберман. Он служил моему отцу во время какой-то кампании и теперь, посвятив себя заботам о воспитании сына, тщательно блюдет свою репутацию и репутацию нашей семьи. Как только я вошел, его внимание сразу же переключилось на меня.

— Посмотрите на свой костюм! — строго проговорил он. — Надеюсь, вы не появлялись на публике в таком виде? Сейчас же — о Боже! — примите душ, а я приготовлю вам смену белья. Лакеи, уберите отсюда эту рухлядь! — Он указал на коробку.

— Нет-нет! — запротестовал я. — Это очень ценная вещь!

— Ценная? Она воняет так, будто ее притащили из Королевской тюрьмы!

— Именно! — прокричал я в отчаянии, встав в дверях и мешая лакеям исполнить приказ Добермана. — Воняет! Ну и пусть воняет! Почти сто лет назад один заключенный обратился к суду с просьбой немедленно казнить его, а суд ему отказал! Это судебная ошибка. Они не вынесли приговора по его делу.

— Значит, вы все-таки решили принять должность младшего клерка. — Доберман немного успокоился.

— Нет! — воскликнул я. — Я напишу об этом оду!

Мой слуга поднял глаза к потолку и в отчаянии воздел к небу руки — его излюбленный жест.

В конце концов мы с ним сошлись на том, что горничные тщательно протрут ящик и мне будет разрешено оставить его у себя в комнате, но с тем условием, что под него подстелют какую-нибудь тряпку, чтобы не испортить дорогой ковер.

Приняв душ и переодевшись, я смог наконец освободиться от нежелательного присутствия посторонних. Надеясь забыть о собственном горе при чтении описаний страданий другого человека, я взял из ящика толстую пачку листов, представляющую собой исповедь заключенного, и, устроившись на стуле, приготовился читать. В этой рукописи наверняка можно найти материалы для будущей оды. У меня в голове сразу же родилось несколько строчек:

О, стены суровой тюрьмы,

Вы сердце у меня... разбили? забрали?

Бери, бери, палач, топор

И бей... скорей?., убей?., в безмолвия печали?..

Ладно, рифму я отшлифую позже. Лучше сначала узнать, о чем эта рукопись.

И я начал читать исповедь заключенного.

Я читал весь день, полностью поглощенный этой историей. Стиль изложения был сжатым, простым, без прикрас; текст изобиловал архаизмами. Теперь уже так не пишут: нынешние писатели уделяют большое внимание сочетанию звуков, красивым словам, не заботясь о том, какой смысл вложен в их произведение, стремясь возвести прекрасные, заоблачные башни, которые потом упадут на землю под тяжестью своей бессмысленности. Было очень интересно читать рукопись, где события и сцены из жизни описывались в реалистическом ключе. Сюжет для романа. Очень похоже на произведения ранних классиков, которые излагали историю от начала до конца, и вообще просто замечательно. Я постараюсь подражать этому стилю.

Приближалось время обеда. Пришел Доберман, чтобы помочь мне одеться, после чего на протяжении четырех часов я был вынужден сидеть сначала за длинным столом, потом в музыкальном салоне, и все это время — непрерывно поддерживать беседу с юной Корсой и ее братом. Она весила, наверное, вдвое больше меня и была мускулиста, как мужчина. Корса без конца разглагольствовала об урожае, неприятно шевеля слишком тонкими губами, а ее братец — об охоте с пушками на лепертиджей, и я должен был притворяться, что все это мне безумно интересно, внутренне содрогаясь при мысли об отъезде на планету Модон с ее чистейшим воздухом в обществе этой парочки. Скромные замечания и безобидные намеки моей маменьки заставляли меня чувствовать себя стоящим у бездонной пропасти и услужливо подталкиваемым родичами к ее краю.

Я был безмерно рад вернуться в свой кабинет и снова взяться за мою рукопись.

Подлость этого человека потрясла меня до глубины души. Его бесстыдство не знало границ и свидетельствовало о полном отсутствии совести.

Он был совершенно убежден, что вел себя вполне естественно. Я и представить себе не мог, что сознание преступника устроено таким образом. Я читал и читал.

Я не мог заставить себя прерваться, и, когда наконец закончил чтение исповеди, часы пробили четыре утра.

Я сидел на полу, обложившись желтыми страницами, распечатанными когда-то диктозаписывающим устройством.

Что ж, (...) его!

Я представил себе эти две империи — Волтар и Землю. Вот секретная база, вот человек, который должен быть казнен. Вот Джеттеро Хеллер с ордером на его арест. Вот графиня Крэк — возможно, она погибла, разбившись насмерть. И здесь даже не сказано, что же случилось с котом!

Что же, черт возьми, произошло потом?

О, как я был взбешен поведением этого преступника, Солтена Гриса. Он умолял, чтобы его казнили. Что ж, он заслуживает казни только за то, что оставил читателя в подвешенном состоянии — прямо между небом и землей!

И ничего тут нельзя было поделать. Но я знал, что ни за что не усну, пока не узнаю хотя бы, что произошло на Волтаре и Земле в то время.

Я вызвал Добермана. Тот с жалобными причитаниями разбудил старшего слугу, и они вдвоем отправились в складское помещение башни, где, бесчисленное количество раз устремив глаза к потолку, среди всякого хлама нашли мои старые школьные учебники.

Я уверенно листал не читанные мной прежде пыльные страницы исторического текста с пометками на полях.

Открыв нужный параграф, я прочитал: «Этот период вошел в историю Волтара как период мира и спокойствия. Время правления Клинга Гордого, до вступления на престол Мортайи Великолепного, примечательно прежде всего своей непримечательностью».

Постойте-ка. В рукописи Грис говорит, что принц Мортайя возглавил повстанческие силы на Калабаре. Войска Аппарата предприняли не одну атаку, чтобы подавить восстание.

Поспешно открыв страницу, где рассказывалось о волтарианском правительстве, я нашел список департаментов, отделений и служб.

Но в списке не значилось такой организации, как Аппарат!

Я вернулся к себе и начал вспоминать. У меня целая толпа родственников, так или иначе связанных с волтарианским правительством, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь хоть раз упоминал об Аппарате. И вдруг я понял: существование Аппарата держалось в строжайшем секрете!

Ничего себе конспирация! Скрывалось существование целой организации!

Но я не намерен был сдаваться.

Я снова вытащил Добермана из постели и заставил его разбудить управляющего, чтобы тот открыл библиотеку в южной башне, и принести мне оттуда все старые энциклопедии. Когда ошарашенный лакей, сгибаясь под тяжестью томов, принес мне книги, я сразу принялся рыться в них.

Я отыскал имя Джеттеро Хеллера, знаменитого военного инженера, превосходного пилота и чемпиона по игре в метательные шары. Но в статье ни слова не говорилось о его пребывании на Земле.

Я послал слуг за новыми томами.

На этот раз, поспешно переворачивая страницы, я искал хоть какое-нибудь упоминание о планете Земля, или Блито-ПЗ.

Никаких признаков ее существования!

Что ж, должен сказать, я был весьма озадачен результатами своих поисков.

Я ничего не понимал.

По настоянию старшего слуги, Добермана и управляющего, под любопытными взглядами слуг, столпившихся в библиотеке, я отправился спать.

Я был очень зол на Гриса.

На следующее утро я проснулся и, не обращая внимания на грохот, поднятый Доберманом, который нарочно ронял щетки и хлопал дверьми, продолжал валяться в постели, уткнувшись взглядом в потолок.

Что случилось с этими людьми? — вот вопрос, который не давал мне покоя.

Что произошло потом с Изей Эпштейном и Роксентером?

Доберман будто случайно уронил несколько книг, оставшихся у меня в комнате со вчерашней ночи. Я повернулся к нему и довольно резким тоном заметил: он-де должен понимать, что писателям нужна тишина, дабы сконцентрироваться на предмете своего творчества, но тут мой взгляд остановился на одной из упавших на пол книг. Это было 145-е роскошное издание: «В тумане времени: Легенды планет-основателей Волтарианской Конфедерации. Труды отдела народного творчества Управления внутренних дел».

Подождите-ка минутку. В исповеди Гриса что-то было о легендах.

Бросившись в свой кабинет, я принес оттуда рукопись и, не обращая внимания на Добермана, который тотчас возвел очи горе, плюхнулся вместе с нею на кровать, подняв целую тучу пыли. Ага! Вот оно: народная легенда номер 894, в которой есть упоминание о Блито-ПЗ.

Я вернулся к книге, довольный тем, что она была относительно новая и представляла собой неадаптированный вариант. Наконец-то я узнаю, что к чему.

Пошелестев страницами, я нашел народную легенду номер 893 и прочитал номер следующей легенды - 895.

Постойте. Назад.

Народная легенда номер 894 отсутствовала!

Решив проверить еще раз (неужели зрение меня обмануло?) правильность номера, я схватил рукопись Гриса. Нет, все верно: народная легенда номер 894. Грис даже цитировал то место, где говорилось о принце Каукалси и о том, как он сбежал на Блито-ПЗ!

Доберман попытался оторвать меня от моего увлекательного занятия, заставив сесть и твердо заявив, что мне пора бриться, но я вцепился в драгоценную исповедь железной хваткой и, томимый острым любопытством, продолжал листать страницы, и пока одевался, и пока жевал завтрак. Описания Грисом планеты Земля казались такими правдоподобными, что я не представлял себе, как он мог их выдумать. Нет, несомненно, все написанное — правда.

Мой взгляд скользил по странице, где речь шла о Бобе Худворде (Роберт Худворд — журналист, разоблачивший «уотергейтское дело». (Примеч. ред.)), журналисте, занимавшемся расследованиями разных тайных дел и осуществившем президентский переворот. Вот это было не совсем похоже на правду. Что такое «журналист, занимающийся расследованием»? Я попытался представить себе ситуацию: очевидно, это человек, который ведет расследование и на его основе пишет книгу. Да, наверное, я прав. Но что значит «президентский переворот»? Кажется, это чистая ложь. В Конфедерации не существовало профессии «журналист, который ведет расследования». Удалось ли Бобу Худворду перевернуть жизнь всей планеты? Нет. В исповеди говорилось, что его расстреляли.

Мои размышления были прерваны приходом матери, которая явилась сообщить мне, что Корса и ее братец уже давно поджидают меня на лужайке для игры в метательные шары. Конечно, мне пришлось пойти и целый час наблюдать за игривым галопом Корсы, сотрясающей землю, и за ее братом, ломающим биты. И в тот момент когда я чуть не протаранил лбом стенку по вине веселящейся парочки, мне стало совершенно ясно, что, если меня все-таки заставят жениться и мне всю жизнь придется слушать хриплый провинциальный смех своей супруги, жизнь превратится для меня в настоящую пытку. Определенно, Модон не для меня!

Стоя под душем и смывая с себя пот и прилипшие куски грязи, я находился на грани отчаяния.

В надежде отвлечься от мрачных мыслей об ужасах, уготованных мне судьбой, я снова обратился к исповеди и, завернувшись в полотенце, начал снова листать «В тумане времени». Да, народная легенда номер 894 отсутствовала. Когда я закрыл книгу, мой взгляд упал на название издателя. Управление внутренних дел! Правительственное издание! В силу каких-то причин они сочли нужным изъять легенду, в которой встречалось упоминание о Блито-ПЗ!

Я был совершенно ошеломлен: мои учебники, так же как энциклопедии, изданы правительством. Вся просмотренная мною литература тоже издана правительством! Государственными издательствами!

Если все в исповеди Гриса не было бесстыдной ложью, значит, я столкнулся с самой грандиозной правительственной аферой, а именно: искажением информации за последнее тысячелетие!

Впервые в жизни я обнаружил, что наше правительство способно на такую вещь. Поверьте мне, это открытие потрясло меня до глубины души. Меня всегда воспитывали в убеждении, что правительство, правда, порядочность, честь — понятия неразрывные.

Все мои родственники постоянно твердили мне об этом! И я верил! Неужели правительство могло убедить всех в отсутствии того, что существовало в действительности, да в таких масштабах? Неужели правительство оказалось способным на такую ложь? Невероятно!

Я был потрясен. И состояние мое еще более усугубил Доберман, который попытался натянуть на меня штаны.

И так всю жизнь — ни минуты покоя! Я стал жертвой судьбы, скроенной, как пиджак, по узкой мерке современного общества; может быть, этот пиджак безукоризненно сидел на других, но мне он был тесен!

Не обращая внимания на туго затянутый галстук, я задумался о том, как, должно быть, увлекательно быть свободным агентом, журналистом, ведущим расследования, и устраивать государственные перевороты, как Боб Худворд. Наверное, это очень заманчиво. Даже если в конце концов тебя ждет расстрел.

И тут мне в голову пришла неожиданная мысль. Что, если я стану журналистом, ведущим расследования, и разоблачу самую грандиозную махинацию последнего тысячелетия, а потом напишу об этом книгу? Издательствам наверняка придется опубликовать ее. Придется! В противном случае я стану разъезжать по планете и рассказывать людям о том, что они живут в условиях реакционной цензуры.

Если мне удастся опубликовать результаты этого величайшего разоблачения, мое имя ярким светом засияет на небосклоне Волтара! И за спиной у меня больше не будут судачить о том, что мои оды никто не хочет издавать. Ни одна живая душа не осмелится навязывать мне эту ужасную канцелярскую должность, и я навсегда избавлюсь от угрозы до конца жизни слышать хриплый провинциальный смех леди Корсы. Всем придется смириться с тем, что Монти Пеннвел стал настоящим писателем!

Я представил себе, как мой двоюродный прадедушка лорд Дохл говорит за завтраком верховному судье: «Вы читали великолепные отзывы на сочинение моего внучатого племянника Монти? А вы знаете, ведь именно здесь, в этом здании началась его писательская карьера». Как он будет мною гордиться!

Впрочем, минуточку... Надо бы проанализировать все возможные варианты. В самом ли деле имел место факт сокрытия информации на правительственном уровне? Может, составители нового издания «В тумане времени» просто допустили ошибку?

Я понял, что пришло время стать хозяином своей судьбы. Мой старший кузен, сэр Чэл, настаивает, чтобы я поступил на службу в хранилище Королевского астрографического института. У моего кузена очень обманчивая внешность. Обычно его лицо имеет сонливое выражение, если не сказать больше, — но какую он проявляет энергию и сноровку, когда в том возникает необходимость!

Собрав свои нервы в кулак, я отправился в астрографический институт, находящийся в южной части города. По дороге я размышлял о том, как должен действовать журналист, ведущий расследования. Держаться запросто? Или хитрить? А может, стоит вести себя напористо?

Попробую добыть интересующую меня информацию тайно, не вызывая ни у кого подозрений. С этим намерением я смело вошел в общее помещение, где хранились файлы, и обратился к одному из клерков, который знал меня почти с пеленок, с просьбой:

— Флиппер, не могли бы вы отдать мне несколько старых карт? Я бы хотел немного украсить мой рабочий кабинет. Что-нибудь этакое древнее.

— Да, конечно, молодой Монти, — ответил он и махнул рукой по направлению к приемной. — Ящики с тридцать пятого по сто девяностый. Когда подберете, что надо, покажите мне — я проверю. Некоторые материалы хранятся у нас в единственном экземпляре.

Пройдя в приемную, я начал рыться в ящиках. Карты представляли собой сложное трехмерное изображение участков Вселенной, нанесенное на обычный лист бумаги. Некоторые из них были украшены по периметру границ фигурками людей и деревьев. На одной из карт планеты могли двигаться — какой-то оптический трюк — и при желании можно было даже запустить кометку. И вдруг я так и застыл на месте. Я не верил своим глазам: передо мной была карта системы Блито!

А вот и искомая планета — Блито-ПЗ!

Я бросился в кабинет моего кузена. Тот оторвался от работы и взглянул на меня:

— Монти, чтоб я помер! Пришел заняться работкой в хранилище, как я вижу.

Я заранее считал, что мой приход сюда — ошибка, но почему-то совершил ее. Я смущенно помахал картой:

— Кузен Чэл! На этой карте изображена планета, упоминание о которой не встречается ни в одном официальном издании. Блито-ПЗ!

Он в один момент спустился с заоблачных высот на землю.

— Какая планета?

— Блито-ПЗ! — повторил я. — Местные жители называют ее Земля! Ее нет ни в одном официальном тексте, и все же она отмечена на этой карте!

Кузен нахмурился:

— Дайка взглянуть. — Он внимательно осмотрел карту. — Что ж, это космическая карта старого образца. Мы не печатали таких уже тыщу лет!

— Но здесь эта планета! — настаивал я, указывая на голубой шар, совершающий вращение вокруг солнца. — Ее название не встречается ни в одной современной книге!

— Старые космические карты не отличались точностью, — сказал кузен. — Изображение звездного неба не всегда соответствовало оригиналу. В этих картах полно ошибок!

— Да, но вряд ли составители карт могли ошибиться на целую планету!

— Отдай-ка мне карту, — вдруг велел он.

Я удивился: ведь карта была у него в руках, к тому же мне не понравился его мрачный тон.

Чэл вышел в общее помещение и громко спросил:

— Кто дал Монти эту карту?

— Я, — признался Флиппер. — А что?

— Флиппер, — строго сказал сэр Чэл, — в последнее время мне начинает казаться, что вам не мешало бы повысить квалификацию. Я определяю вас на должность космического инспектора — это мигом напомнит вам о ваших обязанностях.

Флиппер укоряюще посмотрел на меня.

Да, нехорошо получилось. Я связался со своей тетей Бли и битый час уговаривал ее позвонить мужу, лорду Кроссу, и упросить его не давать ходу приказу о переводе Флиппера в инспектора, а устроить его на должность библиотекаря в одном из наших фамильных имений. Я не мог допустить, чтобы голова бедного Флиппера скатилась к моим ногам и смотрела на меня укоряющим взором.

Мне так и не разрешили забрать карту, но зато я приобрел нечто большее — убеждение.

Факт сокрытия правительством сведений о планете Блито-ПЗ имел-таки место!

Вслед за этим пришло другое убеждение: быть журналистом, ведущим расследования, не так-то просто!

Но я видел свою звезду в небе Волтара! Модонский кошмар немного рассеялся.

Но что же мне делать дальше?

Усевшись на сиденье аэроспидера, я задумался о случившемся.

У меня с собой была рукопись Гриса, в которой я нашел еще один ключ к разгадке тайны, но я побаивался ухватиться за него: это могло быть слишком опасно.

Мой двоюродный прадедушка Дринкл исполняет обязанности гражданского помощника лорда-попечителя Флота. Имея твердые идеологические убеждения, он может часами распространяться на тему политики, и ничто не в силах его остановить. Еще он любит выпить и заставляет пить своих собеседников. Так же как и все остальные родственники, он строит планы относительно моей будущей карьеры, мечтая видеть меня в форме офицера. Вероятно, потому, что офицеры тоже употребляют тап, его излюбленный алкогольный напиток. Я понимал, что общение с сэром Дринклом может подорвать здоровье любого, даже самого крепкого человека, и такого рода карьера очень быстро избавит меня от тягот земной жизни.

Я знал номер патрульного корабля, на котором летел Хеллер во время своего первого путешествия на Землю. Флот, подобно старому скупцу, бережно хранит свои сокровища — данные о кораблях, когда-либо имевшихся у него в наличии.

Вы, конечно, понимаете, дорогой читатель, что я пошел на этот риск только ради вас.

Итак, я отправился в административный комплекс флота, что в Правительственном городе.

Как и все сооружения Флота, внешне комплекс напоминает скопление космических кораблей, расположенных на дорожках голубого гравия и так называемых лужайках. Чтобы попасть внутрь зданий, нужно пройти через воздушный шлюз.

Я рассчитал, что в это время суток мой двоюродный прадедушка Дринкл должен возвратиться сюда после ленча. Но на сей раз мне не повезло. Он еще только собирался завтракать и, конечно, не мог мне ничего посоветовать, кроме как разыскать адмирала Бласта, который вскоре должен был отправиться с инспекцией по всем ста десяти планетам Конфедерации. Мой двоюродный прадедушка Дринкл решил, что мне было бы полезно принять участие в этом путешествии и в качестве члена инспекционной группы ознакомиться с планетами, входящими в состав Конфедерации; я мог бы выступить в роли гражданской поддержки, помогая адмиралу отбиваться от настырной местной аристократии. Мой прадедушка также считал, что подобное путешествие явится замечательной подготовкой к началу моей карьеры под его началом, так как мне представится уникальная возможность ознакомиться с политической структурой и политической обстановкой на каждой из посещаемых планет. Вдвоем с адмиралом Бластом они едва не заперли меня на борту инспекционного корабля, но, к счастью для меня, решили перед отлетом принять по стаканчику тапа. Тап сделал свое дело, и приятели, забыв о моем существовании, обнялись и принялись распевать во весь голос «Космическое йо-хо-хо».

Мой тенор раздавался в хоре все тише и тише, а вскоре исчез совсем, впрочем, как и я сам. Через два часа они вообще забудут, что я сюда приходил. Проскользнув в главное здание комплекса, я нашел дверь с табличкой «Корабли Флота. Архив» и распахнул ее.

На сей раз я попробовал сразу объяснить, что мне нужно.

— Сэр Дринкл сказал, что я могу посмотреть старые бортовые журналы, — соврал я, прекрасно зная, что мой прадедушка все равно ничего не вспомнит о подробностях нашей сегодняшней встречи.

— Какой именно корабль? — спросил старый пилот с обожженным лицом.

— Патрульный, Б-44-А-539-Г, — сдерживая волнение в голосе, ответил я.

Пилот указал мне на кабинку, я зашел туда и устроился на стуле перед экраном. Перед моими глазами начали переворачиваться страницы бортового журнала. На панели под экраном находились кнопки для медленного просмотра и стоп-кадра, а также множество тумблеров и рычажков неизвестного мне назначения.

Записи были датированы, и я замедлил просмотр, как только заметил, что приближается нужное мне число.

Вот оно, наконец-то то, что мне нужно!

Строка за строкой перед моим взором проходила история путешествия судна, стартовавшего с Волтара по направлению к планете Блито-ПЗ с военным инженером Джеттеро Хеллером на борту; посадки на планету корабль не совершал и почти сразу же вернулся на Волтар — на все путешествие ушло, в общей сложности, пятнадцать недель. Тщательно прочитанный мною текст за этот отрезок времени не содержал ничего интересного, кроме детального описания ежедневной рутинной работы экипажа.

Ага!

Это тот самый корабль, экипаж которого упомянутый в рукописи Гриса Ломбар Хисст, глава Аппарата, в полном составе отправил в Замок Мрака.

Но об этом в журнале не было сказано ничего — в течение нескольких дней записи попросту отсутствовали. Пропустив несколько чистых страниц, я нашел продолжение. Новая запись открывалась сообщением о проведении на корабле ремонта, и далее шло обычное перечисление повседневных работ.

Обнаружив на пульте кнопку обратной перемотки, я торопливо начал листать страницы назад. На каждой пустой странице, прямо посередине, стоял маленький значок. Остановив просмотр и придвинувшись ближе к экрану, я разглядел значок — спираль зеленого цвета. В списке кодовых знаков против этого символа было написано: «См. "Разведка Флота"».

Выглянув из кабинки и убедившись, что пилот чем-то занят и не обращает на меня никакого внимания, я набрал свой вопрос на клавиатуре, устройство которой, к счастью, оказалось ничуть не сложнее, чем у библиотечной школьной. Нажав клавишу с изображением зеленой спирали, я набрал номер патрульного корабля.

Ответ!

«ПАТРУЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ Б-44-А-539-Г. В ПОГОНЕ ЗА КОСМИЧЕСКИМИ КОНТРАБАНДИСТАМИ В РАЙОНЕ С КООРДИНАТАМИ 80/45/32, СЕКТОР ФЛИСТЕНА, ОБНАРУЖЕН РЕЙСОВЫЙ КОРАБЛЬ ФЛОТА "ЗАСЛОН", КОТОРЫЙ С ДАННОГО МОМЕНТА ВНОВЬ ПОСТУПИЛ В РАСПОРЯЖЕНИЕ ФЛОТА».

Ага! Так вот почему ни Грису, ни кому-либо другому не удалось обнаружить место предполагаемой катастрофы: вместо того чтобы организовать катастрофу соответственно приказу, эти прохиндеи из Батальона Смерти продали корабль контрабандистам.

Стоп. Здесь еще какие-то знаки. Расшифровав их, я узнал, что требующуюся информацию о сражении можно получить в разделе «Рейсовый корабль Флота "Заслон"», а если мне нужны данные о командном составе патрульного корабля, то необходимо вернуться в раздел «Разведка Флота».

Меня совсем не интересовали подробности боя с контрабандистами, зато мне было безумно любопытно взглянуть на список команды патрульного корабля.

Согласно свидетельству Гриса, он отправился в Замок Мрака и, достав где-то проститутку, подсадил ее вместе с отравленной пищей в камеру, в которой находились члены команды, полагая, что в скором времени все они будут мертвы.

Наконец я нашел рапорт флотской разведки об этой команде.

Что ж, я не зря потратил время!

Вот он, наконец-то!

Совершенно секретно

От капитана Сомса, патрульный корабль Б-44-А-539-Г

Офицеру разведки Флота Вису

Сэр! Согласно Вашей просьбе, я составил полный отчет о недавних событиях и считаю своим долгом и большой честью для себя вручить его Вам.

Сэр! Получив срочный приказ вылетать, мы погрузились на корабль и взлетели. Внезапно пятнадцать человек из Батальона Смерти Аппарата, которым удалось пробраться незамеченными на борт корабля, вышли из своих укрытий и разоружили нас.

Сэр! В двухстах милях от Правительственного города в Великой пустыне находится крепость Аппарата, не обозначенная на наших картах, представляющая собой черный замок, на месте которого, по нашим предположениям, должны были находиться древние руины. Замок тщательно охраняется и очень хорошо защищен.

Сэр! Все двадцать человек нашей команды были взяты под арест вопреки всем установленным правилам. Нас раздели догола и бросили в подземелье замка.

Сэр! Мы бы умерли с голоду, если бы не приспособились ловить крыс.

Сэр! Мы бы умерли от жажды, если бы не обнаружили в камере подземный источник.

Через несколько дней нас посетил офицер, одетый в общевойсковую форму, темно-русый, с карими глазами; он не представился.

Сэр! Он хотел, чтобы мы представили ему информацию, касающуюся нашего рейса на Блито-ПЗ и в особенности Джеттеро Хеллера, королевского офицера, который руководил кораблем во время путешествия на указанную незавоеванную планету. В частности, он хотел знать обо всех слабостях вышеуказанного офицера Хеллера.

Сэр! Он пытался подкупить нас, посулив пищи, денег и наконец предложив нам проститутку. Распознав в нем «алкаша», мы ничего ему не сказали, но не смогли не принять от него пищу.

Проститутку нам показали в окошко двери камеры и при этом сказали, что мы можем взять ее взамен на требуемую информацию. Один из членов экипажа, пилот с Флистена, по разрезу глаз и длинным ногтям определил, что девушка родом из Гуопы. Еще мальчиком он научился говорить на языке Гуопы. На этом же языке он попросил ее не сопротивляться, и «алкаш» протолкнул ее в щель под дверью — настолько она была худенькая. Девушка находилась в ужасном состоянии; у нее были удалены голосовые связки. С помощью жестов и рисунков она сумела объяснить, где мы находимся (см. выше).

Еда показалась нам подозрительной, поэтому сначала мы накормили ею крысу, и она сдохла в ужасных мучениях.

Судовой бухгалтер проверил переданные нам деньги и установил, что они фальшивые.

«Волшебный ящик», где находилась еда, имел двойное дно. Позже мы догадались, каким образом он действует.

По словам девушки, пропуск для нее был оставлен у дежурного охранника.

Мы пообещали несчастной проститутке, что, если она нам поможет, мы проследим, чтобы ей сделали операцию по исправлению дефекта, вырастив новые связки, и отправили домой, на Флистен. Она согласилась.

Из консервной банки мы изготовили нож. Наш медик сделал так, что у нее проявились внешние симптомы венерического заболевания, и охрана к ней не приставала.

Действуя в соответствии с нашими инструкциями, девушка взяла отравленную еду и закопала ее рядом с Лагерем Смерти. Во время следующего посещения девушка принесла куски металла, оставшиеся на месте крушения какого-то транспорта недалеко от замка, спрятав их в «волшебном ящике» под всякими приспособлениями для секса.

Мы изготовили оружие.

В назначенный час девушка выкопала отравленную еду и пронесла ее в комнату охранников в том же «волшебном ящике», где уронила коробку таким образом, что еда рассыпалась. Охранники, конечно, сразу же схватили ящик и набросились на еду. Но девушка, согласно нашему плану, заставила одного офицера спуститься с нею к нам в подвал, сообщив, что мы угрожали ей смертью, и пообещав ему за помощь вознаграждение определенного характера.

Офицер охраны угодил к нам в руки и оказался — под страхом смерти — довольно сговорчивым.

К этому времени охранники, съевшие отравленную еду, были уже мертвы. Мы втащили трупы в камеру, сняли с них форму и шлемы и переоделись. Когда явилась новая смена охранников, мы о них, так сказать, позаботились.

Пленный офицер провел нас и девушку по туннелю к выходу.

Там мы сели в аэромобиль, принадлежащий пленному офицеру, и прилетели на нашу базу. Согласно нашей с ним договоренности, мы помогли ему бежать, и я сомневаюсь, что он рискнул вернуться в Аппарат.

Деньги на операцию и билет для девушки были собраны нашим экипажем, так как у Флота нет определенной статьи расхода на подобные мероприятия.

Прошу разрешить мне и моей команде разбомбить центральную штаб-квартиру «аппаратчиков» в Правительственном городе, поскольку они «алкаши» и большого вреда от этого не будет.

С уважением, сэр! Капитан корабля Соме

Постановление 1: создать файл с записью продолжающегося расследования разведки Флота по делу Аппарата координированной информации.

Постановление 2: после проведения необходимого лечения вернуть экипажу рабочий статус.

Постановление 3: на просьбу разбомбить штаб-квартиру Аппарата дать отрицательный ответ. Проследить за дальнейшим развитием событий.

Бис, офицер разведки Флота

Я испытывал легкое головокружение.

Все в точности подтверждало исповедь Гриса!

Аппарат существовал!

Рейс на Блито-ПЗ состоялся!

Существовала, наконец, планета под названием «Земля»!

О мой Бог! Все-таки факт сокрытия информации, искажения истории Волтара в гигантском масштабе имел место!

Но все же им не удалось спрятать все концы.

— Ну что, ты узнал, что хотел? — спросил пилот с обожженным лицом.

Я поспешно сделал распечатку и спрятал листы в кейс. Он не должен знать о моей находке.

О, я даже не подозревал, что жизнь журналиста, ведущего расследование, может быть так увлекательна!

Не помню, как я оказался на улице.

Стоя на дорожке из голубого гравия, я задумался: что же делать дальше?

И тут, словно вспышка молнии, меня озарила мысль. Замок Мрака!

Я бросился к аэроспидстеру, схватил трубку переговорного устройства и, набрав номер ангара-гаража в нашем фамильном имении, связался со своим механиком.

— Шпиндель, — проговорил я в сильнейшем возбуждении, — приготовьте старый аэровагон. Как только я приеду домой, он мне понадобится.

— Аэровагон? — изумился механик. — Но его же не выгоняли из ангара вот уже десять лет! Им не пользовались с тех пор, как еще ребенком возили вас с приятелями в школу!

— Подготовьте все к моему возвращению! — сказал я строго. — Мне предстоит длительное путешествие. А теперь дайте мне Добермана.

— Молодой Монти? — отозвался Доберман. — Хорошо, что вы позвонили. Ваша матушка не дает мне покоя с самого завтрака — требует, чтобы я узнал, где вы находитесь. Вы не забыли, что вы сегодня идете купаться с Корсой и ее братом?

Я был так увлечен своим новым делом, что совсем не собирался заниматься такими пустяками. Я приближался к решению загадки.

— Доберман, соберите инструменты, походное снаряжение, ружья и одежду. И прямо сейчас забросьте все это в аэровагон.

— Ружья? — в недоумении переспросил он. — Но у вас нет ружей, молодой Монти. Кроме того, вы не можете сейчас отправиться в поход. Сегодня вы приглашены в городской дом Корса на обед!

— Доберман, — умоляющим голосом проговорил я, — не подведите меня. А за это я обещаю не заставлять вас слушать мою новую оду. Идет?

— Очень соблазнительно, — ответил Доберман. — Но сейчас вам лучше вернуться домой.

Дав полный газ, я на всех парах полетел к родному дому.

И во что я только ввязался? О, читатель, вы не можете не оценить усилий, предпринятых мною, чтобы закончить для вас эту повесть!

Аэровагон, хоть и порядком грязный, все-таки был на ходу. Но еще оставались моя матушка, и Корса, и ее братец, и Доберман. Трое последних были разодеты в пух и прах!

— О, пикник это так романтично, — сказала моя мать. — Сегодня в небе будут две луны.

— Я раздобыл для вас ружья, — сообщил Доберман. — У братца Корсы их просто навалом!

Шпиндель восседал на водительском месте.

— Я не могу доверить вам эту рухлядь, молодой Монти, — пояснил он. — Не исключено, что придется устранять поломки прямо в воздухе.

Мы поднялись в воздух, матушка махала мне на прощание платком; Корсы от радости, что летят со мной, обнимались.

Как видите, все началось не совсем так, как я планировал. Полагаю, что Бобу Худворду не удалось бы свалить даже самого завалящего президента, если бы его затягивало семейное болото.

— Куда мы летим? — осведомился Шпиндель. Я покосился в его сторону. Мне хотелось попробовать вести машину самому, чтобы проверить, смогу ли я, как Хеллер, управлять одним коленом. Но я не предпринял подобной попытки. И, похоже, правильно сделал.

— Поднимитесь над холмами и возьмите курс на Великую пустыню, — распорядился я.

— О, мы летим к горам Блайк! — воскликнул Доберман. — Надо бы позвонить лорду Моку. Это его охотничьи угодья. Он вышлет лакеев, чтобы встретить нас.

— Нет-нет! — запротестовал я. — Мы летим не туда. Наша конечная цель — Замок Мрака.

— Никогда о таком не слыхал, — отозвался Шпиндель, нажав на панели управления кнопку, и на экране появилась карта.

— Неудивительно, — гордо сказал я. — Это огромный черный замок, сохранившийся с древних времен. В двухстах милях к западу. Мы не можем не заметить его. Правда, сейчас от него, наверное, остались только руины.

— Не люблю руины, — капризно проговорила Корса. — На Модоне мы построили все новенькое. Сейчас я наняла архитекторов, которые отделывают наш дом.

Мне стало в буквальном смысле слова нехорошо. Это могло зайти слишком далеко, поскольку события развивались с неимоверной скоростью.

В это время ее братец решил просветить меня, как нужно охотиться на лепертиджей с пушками, чтобы они не причинили вреда. А Корса прочитала мне длиннющую лекцию о червях, портящих урожай.

Я почувствовал временное облегчение, когда Шпиндель неожиданно сказал:

— Смотрите — это то самое место?

Я глянул вниз. Сквозь тучи песка, поднятые ветром в воздух, я увидел огромную трещину, пересекающую местность, очень черную и очень глубокую. На краю этого оврага ясно виднелась груда черных камней.

— Не вижу никакого замка, — сказала Корса.

— По-моему, вы сказали, что здесь должен быть замок, — заметил ее братец.

Край оврага был покрыт густой растительностью; там паслись какие-то животные.

— Пастух! — воскликнула Корса. — Давайте опустимся, я хочу расспросить его о стаде.

Шпиндель послушно приземлился. Я выбрался из машины и со всех ног бросился к крестьянину.

— Это Замок Мрака?

Придерживая одеяло, служившее ему плащом, пастух глянул туда, куда я указывал рукой.

— Эти черные камни? — Пожевав листок какого-то растения, он смачно сплюнул зеленую слюну. — Однажды мой прапрадедушка действительно назвал их обломками замка. Может, когда-то здесь и находился замок, но с тех пор тут произошло несколько землетрясений, знаете ли, и все развалилось.

Я взглянул на зияющий шрам оврага.

— Вы когда-нибудь спускались туда?

— Что? — озадаченно спросил он. — Вы, наверное, думаете, что я сумасшедший. Как-то раз в эту дыру свалилось мое животное, так крик его раздавался с целых полчаса, и я не слышал, чтобы оно ударилось о дно.

К нам присоединилась Корса и немедленно пожелала узнать, сколько травы в день съедает стадо и не приходилось ли пастуху лечить животных от коликов.

Отойдя от них, я уселся на огромный черный валун и огляделся вокруг. Благодаря рукописи Гриса я хорошо представлял, где находился Лагерь Закалки — или, как его еще называли, Лагерь Смерти. Мне не хотелось приближаться к этому ужасному месту, где, по всей вероятности, нашла свою гибель графиня Крэк. Интересно, подумал я, сохранилась ли еще подземная тюрьма и кости погибших в ней людей под этими грудами черного базальта?

Не в силах противостоять охватившему меня вдохновению — в голове моей уже рождались легкие строки, — я достал листок бумаги и записал:

ОДА ЗАМКУ МРАКА

О, мрачный замок, предо мной твои руины,

И вся моя душа полна тоской.

Поведай мне, что скрыл в своих теснинах,

Узилищ темных горе мне открой.

О ты, восставший черною главою

Из недр зловонного мятущегося ада,

О сколько душ, загубленных тобою,

Взывают к мщенью — выслушать их надо!

О, Замок Мрака, ты предал забвенью

Не одного живого мертвеца,

Их образы, не поддающиеся тленью,

Жгут душу мне слезами без конца!

Восстаньте, проклятые кости,

Из сердца кровоточащей земли!

Лишь ветра стон, шипящего от злости,

Живет в пустыне. Он один. Увы!

Перечитав свою оду, я решил, что получилось неплохо, и не без внутренней гордости сказал самому себе: «Ты в хорошей форме, Монти».

Сзади меня послышались шаги. Ко мне шли Корса с братцем и Доберман. Я не мог удержаться и прочел им свое новое произведение.

Но услышал смех!

Отсмеявшись, Корса перевела дух и проговорила:

— Ох, Монти! Если я излечу тебя от писательской мании, все вздохнут с облегчением. Нет, я сейчас лопну от смеха.

Я задохнулся от гнева.

И потому едва расслышал, как Доберман сказал:

— Вы обещали больше не читать мне своих шедевров. Наверное, я должен больше времени уделять вашему воспитанию, чтобы вы наконец научились держать слово.

Я с трудом подавил в себе мощный душевный порыв написать «Оду тем, у кого нет сердца».

Еще раз убедившись, что родился не в то время и не в том месте, я понуро направился к аэровагону.

— Доставайте инструменты, — приказал я Шпинделю.

— Вы не сказали, какие инструменты могут понадобиться, но, к счастью, я захватил все необходимое для осмотра двигателя.

— Я не собираюсь осматривать двигатель. Я собираюсь искать металл под землей.

— Металл? — переспросил он. — Но чтобы осмотреть двигатель, не нужно искать металл. У меня имеются все необходимые детали. В том числе датчики, которые фиксируют различного рода излучения.

Шанс уловить под землей какое бы то ни было излучение по истечении века равнялся нулю.

Чувствуя, что потерпел поражение, я отошел подальше от всех и уселся на камень.

Если мои поиски зайдут в тупик и я никогда не напишу книгу-разоблачение, можно считать, что на моей жизни поставлен жирный крест. Провести свой век, уткнувшись в канцелярский стол или в ссылке на Модоне... Лучше уж сразу покончить счеты с жизнью, кинувшись в этот бездонный овраг.

Так я сидел, смотрел на заходящее солнце, и в душе моей тоже сгущались сумерки. Собранного мною материала было недостаточно. В качестве подтверждения своей теории я мог предъявить только старую карту, которую, кстати, мне так и не удалось получить, бортовой журнал, рапорт разведки и исповедь Гриса. С этим мне не удастся выстроить реальную картину грязных махинаций. Интересно, подумал я, а как бы поступил на моем месте Боб Худворд?

Ко мне подошел Шпиндель:

— Не расстраивайтесь. Я слышал, как вы декламировали — по-моему, неплохие стихи. Кроме того, у меня появилась идея. Поскольку уж вам непременно хочется искать под землей металл, я могу взять запасной топливный энергостержень, воткнуть его в землю и сделать отвод-распайку, и если там есть металл, то появится магнитное поле. Тогда с помощью приборов мы определим наличие излучения. Только я хочу спросить: что вы намерены найти — неужели клад?

— Да, в некотором роде, — ответил я. На самом деле то, что я ищу, во много раз дороже всякого клада. Если я найду необходимые доказательства, то смогу обрести свободу, сбросив ярмо абсолютного, унизительного рабства!

— Тогда, — проговорил Шпиндель, — за работу.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: копать придется много. Но тут возникло препятствие в образе Добермана.

— Нет, нет и нет! — сказал он. — Вы не можете заниматься раскопками в этом костюме, но если вы полагаете, что мы со Шпинделем будем копать одни, то глубоко заблуждаетесь, молодой Монти. — Повернувшись к пастуху, он спросил: — Нет ли здесь поблизости какой-нибудь деревеньки?

Пастух равнодушно сплюнул зеленую слюну:

— Прямо за этими черными камнями.

Я попросил брата Корсы разгрузить походное снаряжение и начинать устанавливать палатки и бросился вдогонку за Доберманом, который своей неуклюжей походкой быстро шел в указанном направлении.

Предупреждая меня на каждом шагу, чтобы я не поцарапал ботинок и не провалился случайно в одну из неизвестно кем вырытых ям, Доберман провел меня вокруг огромной кучи камней, и уже через пятнадцать минут мы добрались до «деревеньки».

Собственно, деревенькой оказалось несколько пробитых в скале пещер, у входа в которые сидели женщины и дети.

Порасспросив половину равнодушных или удивленных жителей, Доберман отыскал пещеру деревенского старосты, обстановку которой в основном составляло множество разных запахов. Старосте — скрюченному, беззубому старикашке — на вид было лет сто девяносто.

Ага, подумал я, наверное, он один из бывших узников замка, оставшихся в живых после землетрясения, да так и осевших на этой земле.

— Что за племя, говоришь? — переспросил старик. — Пастухи мы. Мы блуждали по этой пустыне на протяжении пятидесяти лет, пока наконец не нашли пастбище и не осели в этом месте. — Как выяснилось, он даже не знал, что когда-то здесь стоял замок.

— Сколько ям вы намерены выкопать? — спросил у меня Доберман.

— А что, разве можно это знать заранее?

— Что ж, в таком случае лучше составить план на максимальное количество ям, если меня не обманывают воспоминания о ваших играх в песочнице. Сколько у вас с собой денег?

— А зачем мне здесь деньги?

— Затем, что я хочу нанять людей, — ответил Доберман.

— Понятно.

Доберман заключил сделку с полусотней пастухов, которые пообещали помочь нам копать ямы.

Мы тронулись в обратный путь. Всю дорогу я слушал стенания Добермана, который не умолкая просил меня соблюдать осторожность, дабы не порвать брюк о колючки низкорослого кустарника.

Когда мы вернулись, я не обнаружил никаких признаков лагеря.

Где-то неподалеку раздавались выстрелы: это братец Корсы решил поохотиться на певчих птичек. Сама Корса была занята не менее важным делом: она беседовала с пастухом о животноводстве.

Выручил Доберман, успевший принять решение:

— Я собираюсь вернуться с аэровагоном в город, чтобы положить на ваш счет некоторую сумму в счет ваших карманных расходов на следующий месяц. А заодно привезу вам какую-нибудь рабочую одежду. Вы должны были предупредить меня, чем собираетесь заняться. А пока присядьте на этот камень и отдохните до моего возвращения.

Вместе со Шпинделем Доберман выгрузил из вагона снаряжение для лагеря, а потом отправился в город. Усевшись на камень, я начал с грустью размышлять о невзгодах подневольной жизни. Я был уверен, что Бобу Худворду никогда не приходилось преодолевать подобного рода препятствий на своем героическом пути.

Шпиндель в это время закапывал топливный энергостержень в землю и делал отвод. Наконец он сказал мне:

— Молодой Монти, я не могу одновременно заниматься всем сразу: подключаться к энергостержню и снимать показания приборов. Вы бы помогли мне, а? Идите за мной в пятнадцати—двадцати футах и слет дите за детектором.

Я подчинился. И почти сразу же наткнулся на то, что искал. Охваченный возбуждением, я принялся рыть землю руками. Ко мне присоединился Шпиндель. Наверное, со стороны мы напоминали двух голодных хищников, раскапывающих нору какой-нибудь несчастной зверушки. Во все стороны от нас летели вырванная с корнем трава и тучи песка и пыли.

— Что вы делаете? — поинтересовалась любопытная Корса.

— Ищем клад, — ответил Шпиндель, не поднимая головы.

— Но нельзя же делать это так, как вы! — возмутилась она. — Вы портите пастбище. Сейчас же закопайте яму и верните на место траву.

— Конечно-конечно, — быстро согласился я. — Только сначала мы посмотрим, что там внизу.

— Монти, — строго сказала Корса, — я вижу, что ты не собираешься удовольствоваться одной ямой. Твое неразумное поведение может привести к эрозии почвы. Мне становится грустно, когда я представляю себе, сколько мучений мне придется вынести, чтобы сделать из тебя достойного фермера. У тебя просто нет сердца. Сейчас же прекратите копать и сделайте так, как было!

Пришлось нам остановиться. Я вернулся к своему камню и с мрачным видом уселся на него. Что же, черт возьми, там, под землей? Отчего зашкаливают приборы?

На небе уже показались обе луны, когда наконец вернулся Доберман.

Он привез с собой двух лакеев, повара и горничную Корсы и тут же отчитал меня за то, что я испортил свой новый костюм.

Лакеи нашли источник, возле которого мы и принялись за еду, привезенную Доберманом из города.

Но я задумал небольшую хитрость — к счастью для вас, читатель, иначе вы бы никогда не узнали продолжение увлекательнейшей истории, описанной Грисом на страницах его исповеди.

Я подождал, пока все уснут, и, выбравшись из спального мешка, вернулся к яме и начал копать. Стараясь не шуметь, я руками разрывал землю, разгребал песок и в конце концов стер пальцы до кровавых мозолей.

И все-таки я был вознагражден за труды: в зеленоватом лунном свете моему взору предстало колесо пушки!

Оно было ржавое и гнутое, с оплавленной дугой, будто от взрыва.

У меня не осталось никаких сомнений, что на этом самом месте когда-то состоялось грандиозное сражение.

Мои надежды начинали сбываться.

Наконец-то я смогу стать хозяином своей судьбы.

Меня ждала слава!

Немного придя в себя, я выкатил колесо на ровное место и постарался аккуратно зарыть яму, однако мне не удалось окончательно замести следы: в темноте я никак не мог отыскать вырванную с корнем траву.

Закатив свою находку в укрытие, я залез в спальный мешок и спокойно заснул.

Меня разбудила непонятная суматоха, но я не сразу выяснил, в чем дело, поскольку ко мне пристал Доберман и заявил, что прежде всего мне следует побриться и надеть спортивный костюм и соответствующую обувь; он даже заставил меня позавтракать. И только после этого оставил меня в покое.

Оказалось, что разбудивший меня шум подняли жители деревни, которых Доберман нанял для рытья ям. Вооруженные лопатами и тяпками, они кольцом обступили Корсу. В груди у меня затеплилась надежда. Может, сегодня она сменила гнев на милость? И тут до меня донеслись ее слова.

Корса говорила пастухам, что территорию пастбища можно расширить в четыре раза, если выкопать в некоторых местах рвы для дождевой воды, что, в свою очередь, приведет к предотвращению эрозии почвы и повышению ее плодородия.

— Слишком много влаги уходит в тот овраг, — говорила она, указывая на бездонную трещину, которую мы заметили во время полета сюда. — Вот вам карта. Можете приступать к работе.

Когда рабочие разбрелись, она подошла ко мне:

— Видишь, Монти, какую заботу я проявляю о тебе? Почему бы тебе не найти моего брата и не поохотиться вместе с ним на птичек? Они наносят большой урон урожаю.

Я поймал себя на том, что, подобно Доберману, с мольбой возвожу глаза к небу, и вовремя удержался: не гримасничать же перед ней.

Нам со Шпинделем оставалось только следить за рабочими, надеясь, что они случайно откопают что-нибудь заслуживающее внимания.

Почти сразу же нам повезло: землекопы наткнулись на богатую рудную полосу! (Этот термин, кажется, придуман шахтерами.)

Один из пастухов, поддев толстый пласт земли, откинул его в сторону, и Шпиндель, заметив, как на лопате что-то сверкнуло, пулей понесся туда. Подобрав с травы что-то круглое, он сказал, обращаясь ко мне:

— Проклятье, я думал, это золотая монета! — И, не успел я ответить, выбросил свою находку.

Я мигом нагнулся и поднял круглую вещицу.

Пуговица! На ней был изображен какой-то знак, напоминающий бутылку — или нет, перевернутое весло!

Символ Аппарата!

Ага! Значит, в исповеди Гриса все было правдой!

Целый день я со страстью коллекционера-любителя подбирал с земли выкопанные вещи. Было ясно как день, что ископаемые куски металла никак не могли являться частью естественного грунта. Один из пастухов поведал мне, что железные осколки часто появлялись на поверхности после обильного дождя. Значит, не зря я затеял эту экспедицию!

К вечеру я обнаружил даже часть ограды с сохранившейся электрической обмоткой.

Я все больше воодушевлялся и даже пропустил мимо ушей лекцию братца Корсы, сортирующего груду птичьих перьев, о том, каких птиц надо убивать в первую очередь, если хочешь, чтобы они не испортили всю прелесть отдыха на природе. Интересно, подумал я, а не были ли предки Гриса родом с Модона?

И долго ли мой бедный рассудок сможет выдерживать общение с этой парочкой?

Около полуночи меня разбудил Шпиндель.

— Если мы собираемся найти какие-нибудь сокровища, — сказал он, — нужно работать ночью. Пойдемте. Будете снимать показания детектора.

Мы осторожно улизнули из лагеря.

— Сегодня, когда я летал в город за семенами травы, — сказал Шпиндель, — я еще раз взглянул с воздуха на это место. Если здесь и вправду когда-то стоял замок, разрушенный потом землетрясением, то обломки должны были упасть в сторону запада. Если посмотреть сверху на расположение камней, то можно увидеть очертания башни. Сдается мне, что, если в крепости имелась комната-сейф, у нас есть все шансы отыскать ее среди развалин. Пойдемте.

Мы начали пробираться среди глыб черного базальта, таинственно сверкающих в зеленом свете луны. Вот так, наверное, поступил бы и Боб Худворд.

Дул сильный ветер, зловеще завывающий среди камней, которые я окрестил про себя «могильными плитами». В голове у меня начинали складываться строки «Оды неприкаянному привидению». Я так задумался, что не смотрел под ноги.

И вдруг я куда-то провалился!

Упав с высоты пятнадцати футов, я, шатаясь, поднялся на ноги. Из темноты до меня донесся встревоженный голос Шпинделя.

— Эй, куда вы исчезли?

— Я здесь, внизу! — откликнулся я.

Я увидел, как на краю ямы на фоне освещенного лунами неба появился черный силуэт взлохмаченной головы Шпинделя.

— Надо было внимательнее смотреть под ноги! Вы могли разбиться!

— Мог разбиться? — простонал я. — Я и так чувствую себя совсем разбитым! Вытащите меня отсюда!

Осветив лучом фонаря дыру, в которую меня угораздило провалиться, Шпиндель присвистнул от удивления.

— Эй! — крикнул он. — Хорошие новости! Вы нашли комнату-сейф!

Мигом забыв о боли в костях, я осмотрелся вокруг. Да, эта дыра очень напоминала комнату.

Шпиндель закрепил на краю ямы веревку, но, вместо того чтобы вытащить меня наверх, сам спустился ко мне.

— На чем это вы стоите? — поинтересовался он. Я посмотрел вниз.

Дверь!

Она была сделана из какого-то неизвестного мне сплава и покрыта толстым слоем ржавчины и грязи.

Открыв дверь с помощью дезинтеграционной дрели, мы заглянули внутрь — и ничего не увидели. Тогда мы зажгли фонарь и обнаружили комнату, только лежащую на боку. Очевидно, она приняла такое положение после того, как башня рухнула.

Внутри мы обнаружили обломки мебели. Спустив в проем веревку с крючком на конце, мы вытащили сломанный стул, похожий на те, что я видел как-то раз в антикварном магазине. Сначала я подумал, что мы нашли старинный склеп, и оглядел все вокруг в поисках гроба или погребальных принадлежностей, но повсюду видел только осколки стекла.

— Давайте посмотрим, нет ли в стене потайного сейфа, — предложил Шпиндель. — Вы следите за приборами, а я надену изоляционные перчатки и спущу вниз конец энергетического кабеля.

Едва мы двинулись вдоль стен, вокруг нас заплясал фейерверк электрических искр. В воздухе запахло озоном.

Пройдя вдоль одной из стен, я заметил, что стрелка моего датчика едва не выпрыгивает из-под стекла корпуса. Шпиндель подбежал ко мне.

— Чтоб у меня шестеренки полетели! — прокричал он. — За этими стенами, должно быть, тонны железа!

Пройдя до самого конца стены, мы обнаружили под обломками еще одну дверь. Разобрав камни и сломав петли, мы открыли ее.

За дверью оказалась еще одна комната.

Я включил фонарик и застыл на месте: прямо напротив двери стояло то, что осталось от компьютера!

— Вот черт! — выругался разочарованный Шпиндель. — Это совсем не сокровища. Мы просто подзарядили электромагнитные стержни. Как мы промахнулись!

— Нет-нет! — воскликнул я. И тут я понял, куда мы попали.

Этот античный трон, найденный нами в первой комнате, эта дверь, эти столы — все совпадало с описаниями в рукописи Гриса!

Мы находились в кабинете Ломбара Хисста!

Это его компьютер!

О, мог ли я мечтать, что отыщу такое сокровище!

— Быстрее, Шпиндель! — крикнул я. — Вы можете заставить эту штуку работать?

Шпиндель скептически осмотрел машину. Когда башня рухнула, стены некоторых комнат выдержали, но компьютер представлял собой довольно жалкое зрелище.

— А зачем? — поинтересовался он.

— Чтобы получить информацию, разумеется!

— Ну, в таком случае мне очень жаль разочаровывать вас, Монти, но если после падения башни от записей что-то и осталось, то сейчас все уже стерто.

— Это еще почему? — простонал я.

— Ну, ведь чтобы найти клад, мы пропустили через машину это проклятое электричество, и теперь, наверное, все файлы уничтожены.

Это известие повергло меня в совершенное отчаяние.

Какой еще удар суждено было выдержать Бобу Худворду!

Если мне еще раз окажут такую «помощь», я могу распрощаться со всеми своими надеждами!

Я выбрался по веревке наружу и в унынии опустился на сверкающий в лунном свете валун.

С одной стороны — перспектива жизни на Модоне вместе с Корсой и ее братцем, с другой — монотонный и утомительный труд за канцелярским столом. Из этих двух видов изощренных пыток невозможно выбрать наиболее мягкий вариант. И никогда уже мое славное имя не воссияет огненными буквами на зеленом небосклоне Волтара. Нет, уж лучше овраг. Вне себя от горя, я начал сочинять «Оду загубленной жизни».

Весь следующий день я равнодушно слонялся вокруг лагеря, даже не желая подбирать куски и осколки, выкопанные из земли в соответствии с планом Корсы по восстановлению пастбища.

Во-первых, я не выспался. Во-вторых, я очень хорошо знал, что для племени пастухов вопрос о воде и траве имеет первостепенное значение, и мне сейчас было очень стыдно, что я мог раньше так равнодушно относиться к этому. Когда-то Великая пустыня представляла собой плодородную равнину, но это было очень давно — сто двадцать пять тысяч лет назад, а может, и больше. То здесь, то там еще встречались пересохшие русла оросительных каналов, но местное население, к сожалению, вымерло и плодородную землю покрыл толстый слой сухого песка.

Я начал размышлять о преходящей природе культуры: ход ее развития может быть прерван. В первый раз в жизни я задумался о нас. С первого взгляда кажется, что наше существование весьма стабильно, созданная нами культура — долговечна. Но что, если начнется разрушительная война, которая в минуту сожжет нас в своем горниле?

Прежде чем мне удалось закончить «Оду былой славе» в размере, вполне соответствующем моему унылому настроению, в голову мне пришла потрясшая меня своей оригинальностью мысль.

Может, вовсе и не было никакого сокрытия информации и уничтожения части истории Волтара? Может быть, войска Волтара полностью уничтожили Блито-ПЗ? Может быть, эта планета перестала существовать? Всего-то навсего. Может быть, так называемая Земля представляла для Волтара большую угрозу?

Я попробовал рассказать о своих догадках за ужином.

— Как вы думаете, могла ли какая-нибудь незавоеванная планета, находящаяся очень далеко отсюда, создать невероятно мощное оружие, разбить волтарианский Флот и уничтожить Конфедерацию?

— Что? — спросил братец Корсы. — Уничтожить сто десять планет? Вы, наверное, сошли с ума.

— А о какой это планете идет речь? — поинтересовалась любопытная Корса.

— О планете, не обозначенной на всех наших картах, — Блито-ПЗ. Местное население называло ее Землей.

— А что, на ней жили люди? — спросил братец Корсы.

— Да. Думаю, они могли называться землянами.

Громко фыркнув, он рассмеялся:

— Земляне наступают!

От его грубого хамского смеха у меня зазвенело в ушах.

Рядом задыхалась от приступов хохота Корса. Ее брат взглянул на сумеречное небо.

— Быстро в укрытие! В воздухе корабли чужаков! Определенно, они смеялись надо мной.

Я бы рассердился не на шутку, если бы меня не успокоил Шпиндель.

— Ох, Монти, — наконец выдавила из себя Корса, — я едва не лопнула от смеха! Ты такой забавный!

Я еще раз постарался объяснить этим людям, что имел в виду: Волтар, наверное, счел необходимым уничтожить эту планету, ибо она каким-то образом угрожала нашему спокойствию — но они и слушать меня не стали. И смеха ради заставили слуг поминутно выбегать из землянки, чтобы проверить, нет ли в небе вражеского флота, и те, притворяясь, что видят корабли инопланетян, сталкивались друг с другом в дверях с нарочитыми криками ужаса. Они резвились, как заводные, — догадываюсь, что во всем виноват свежий воздух Модона.

Позже братец Корсы забавлялся тем, что рисовал на листке бумаги воображаемых землян. Сначала он снабдил их щупальцами, потом невообразимо огромными рогами, после чего скатал из листка бумажный шарик и бросил в меня. Корса подобрала шарик и заявила, что ей не терпится показать рисунки своим друзьям.

Я рано пошел спать.

И правильно сделал. Около полуночи, едва я, вконец измученный мрачными мыслями о будущем, сомкнул веки, меня разбудил Шпиндель.

Кое-как одевшись, я последовал за ним. Когда мы отошли от лагеря достаточно далеко, чтобы поговорить, Шпиндель сказал:

— Вы должны были предупредить меня, что ищете компьютерный банк данных. Это секрет?

Я вздохнул, подумав, что лучше бы мне было утаить свой секрет от модонской парочки.

— Да, и большой, — ответил я. — Я хотел бы выяснить, что случилось с героями исповеди, которая попала мне в руки. Автор рукописи остановился на самом интересном месте.

— Что ж, пойдемте, — сказал Шпиндель. Мы направились к деревне.

Там нас встретил мрачного вида житель и повел дальше.

Осторожно обходя ловушки и западни, мы вошли в одну из пещер и зашагали вглубь.

— Я не мог спокойно смотреть на ваши страдания, — объяснил мне Шпиндель, — и прошлой ночью проследил, куда вел кабель от найденного нами компьютера. Я вышел здесь! — С этими словами он протянул руку, указывая на темный туннель.

Я направился туда. Шпиндель открыл огромную железную дверь в боковой стене туннеля.

За дверью находилась огромная комната, уставленная столами, скамьями и шкафами для бумаг. Везде были разбросаны куски кожи и рабочие инструменты.

— Местные жители приспособили эту комнату под швейную мастерскую. Они пытались открыть шкафы, но не смогли и тогда бросили это занятие: все равно, мол, от них никакого толка, — рассказывал Шпиндель.

— Что это за помещение? — спросил я, водя лучиком фонаря по длинному ряду мрачных, изъеденных временем шкафов.

— Компьютерный зал, — ответил Шпиндель, распахнув дверцу шкафа, с которого он прошлой ночью снял замок. — Здесь находился банк памяти найденного нами компьютера.

Засунув руку в шкаф, я вытащил кипу бумаг.

Документы!

А вот и пленки с записями!

Записи компьютеров первого поколения!

— Это вас утешит? — спросил Шпиндель.

— О, благодарение небесам, да! — воскликнул я, дрожащими руками пожимая руку моего верного механика.

— Отлично, — сказал Шпиндель, — потому что мне пришлось купить у местных жителей это помещение.

Пытки, насилие, убийства: я глядел в лицо Преступлению во всех его проявлениях сразу — чудовищная картина!

Для меня, воспитанного в вере в честность правительства, которое никогда не опустится до совершения низменных поступков, которое всегда проявляет заботу о гражданах своего государства, которое выступает в защиту всего самого доброго и разумного, это открытие стало настоящим ударом!

Неудивительно, что правительство скрыло эту информацию от общественности, уничтожило все данные о людях, возглавлявших Аппарат координированной информации!

Похитить того, организовать убийство этого, шантажировать кого-то третьего. И даже глупейшие преступления типа: отравить его любимых рыбок или разбить окна в его доме, чтобы он решил, что не пользуется любовью народа. Но в основном в этом ужасном списке преобладали самые страшные преступления: ограбить банк, добыть доказательства вины определенного лица, представить его гибель как самоубийство. Похитить детей определенного лица и, когда оно придет за ними, убить их у него на глазах. Целый каталог злодейств, возможность совершения которых я даже не мог предположить, хранился в этом ужасном банке данных: кровопролитие, поджоги, месть — жажда смерти, неудержимая и бессмысленная!

Как такое возможно? И это правительство?

Всю ночь, до самого рассвета, я рылся в этой грязи; кровавые образы вставали у меня перед глазами, но я не мог оторваться от этого доказательства вопиющей порочности правительства.

— Лучше нам уйти отсюда, — раздался голос у меня за спиной. — Скоро в лагере и в деревне все проснутся, и вас будут искать.

— Я сейчас где-то между шестым и седьмым кругами ада, — проговорил я. — Я только что прочитал историю небольшой религиозной группы, в полном составе умерщвленной по приказу правительства. В документах говорится, что на них в компьютерной сети специально заведен фальшивый файл с перечислением всех имен и данных. Их должны были арестовать во время облавы и приговорить к расстрелу. Немыслимо!

— Пойдемте отсюда, — попросил Шпиндель. — У вас совершенно безумные глаза.

Он почти насильно вывел меня из комнаты, и по возвращении в лагерь я без сил рухнул на землю и забылся тяжелым сном.

Утром за мной пришел Доберман, и я тут же получил нагоняй за безобразное состояние моей одежды. Я не стал ему ничего рассказывать, так как посчитал, что ему все равно не понять мои душевные муки.

Позже ко мне явилась Корса. До чего же она похожа на глупое животное с фермы, злобно подумал я.

— Привет, Монти! — поздоровалась она, присаживаясь за некое подобие стола, кокетливо скрестила свои жирные ноги и бесцеремонно опустошила мою чашку джолта. — Я знаю, ты подумал, что неплохо бы купить для меня это местечко. Трудолюбие местных пастухов заслуживает наивысшей похвалы: не правда ли, они забавны? Незаконно поселились на незанятой земле, да еще и претендуют на нее. Этак они заставят тебя нести ответственность за всех здешних жителей. Знаешь, Монти, понадобится целое состояние, чтобы очистить землю от этих черных глыб, но придется раскошелиться — иначе где будут резвиться мои милые зверушки? Я знаю, что тобой руководили самые добрые чувства, Монти, но иногда начинаю сомневаться в твоем коммерческом чутье. Мне совершенно ясно, что рядом с тобой должен находиться человек с сильной волей, способный взять тебя в свои крепкие руки. — Она похлопала меня по плечу, да так, что, похоже, остался синяк. — Ничего, не расстраивайся, мы отлично поладим, как только переедем к нам на Модон, и с помощью моей семьи, я надеюсь, мне удастся сделать из тебя человека.

Она уронила лежащие рядом документы в чашу со сладким сиропом, развернулась и поскакала прочь.

— Чудесная девушка, — заметил Доберман.

«Еще бы он так не думал», — сказал я себе. Он весит около трехсот фунтов, а мне нужно весить вдвое больше и при этом быть чемпионом по борьбе, чтобы иметь возможность приструнить Корсу, которая сейчас ко всем ее прошлым угрозам приплела еще и свою семейку. Интересно, они все такие, как ее братец? Тоже целый день слоняются без дела, стреляя ни в чем не повинных птичек и ломая биты?

Но все же у меня было мое секретное оружие. Если не принимать в расчет потрясение, которое я испытал в результате своих поисков истины, то я чувствовал настоящую радость от того, что наконец-то у меня в руках были все нити этого чрезвычайно запутанного дела и я был близок к разоблачению самого грандиозного преступления века. Конечно, я очень рисковал. Особенно когда узнал о факте сокрытия правительством целого куска нашей истории и задался целью во что бы то ни стало провести самостоятельное расследование. Но, несмотря ни на что, я покрою свое имя бессмертной славой! В исповеди Гриса не содержалось и сотой части того, о чем мне по воле судьбы довелось узнать!

Днем я немного вздремнул — мне до смерти надоели шуточки типа «Земляне нападают!», продолжавшиеся во время всего обеда, — однако вечером все равно рано пошел спать, чтобы под покровом ночи осторожно выбраться из землянки и снова отправиться со Шпинделем в туннель.

Поразмыслив о том, каким образом могли сохраниться эти туннели, я решил, что их спасло то, что они находились под землей, и, когда внезапное землетрясение разрушило наземную часть замка до основания, подземная его часть не пострадала.

— Вон там располагается старая целлологическая лаборатория, — сказал Шпиндель, указывая рукой на дверь. — А прямо над нами находится комната, напоминающая гимнастический зал или что-то в этом роде. Местные жители не смогли открыть туда двери, но я уже обо всем позаботился.

Осмотрев помещение, я понял, что передо мной — спортивный зал графини Крэк. Разогнав рукой пыль, поднявшуюся в воздух, я увидел в глубине зала шкафы с учебными пособиями. Открыв дверцы, я принялся рыться на полках и вскоре нашел то, что искал: материалы о Блито-ПЗ. Я открыл ящик стола. Пожелтевшие от времени газетные листы на каком-то странном языке! Был ли это английский? Я так и не посмел к ним притронуться: по истечении почти сотни лет листы казались такими дряхлыми, что, несмотря на сухой воздух пустыни, могли рассыпаться прямо у меня в руках.

Мы снова вернулись в холл.

— Хорошо, что пастухи не смогли открыть эту комнату, — сказал Шпиндель, указывая на еще одну дверь.

Я направил луч фонаря на дверь и остолбенел. Арсенал! Бластеры, бластики, гранаты — все это было упаковано в герметичные коробки, все как будто новенькое, готовое к употреблению. А это что? Ручные зажигательные бомбы, оптические прицелы для наемных убийц, яд, мины-ловушки для установления в домах и так далее, и тому подобное. Ох, это были опасные люди.

— Заприте хорошенько эту комнату! — велел я Шпинделю дрожащим голосом и вышел.

Вернувшись в компьютерный зал, я зажал нос — очень уж скверно пахла полусгнившая кожа — и принялся за работу с файлами. Видите, читатель, что мне приходилось терпеть, чтобы окончить свое исследование?

Этой ночью я надеялся разыскать какую-нибудь новую информацию о Блито-ПЗ. Через пару часов я наткнулся на ошеломляющие сведения.

На протяжении целых пятнадцати тысяч лет на Блито-ПЗ посылали разведывательные суда! Я был поражен, как долго Волтар продолжал интересоваться этой планетой. Каждые несколько лет, а иногда и несколько веков в космос высылалась большая инспекционная бригада, проводившая исследования в соответствии с волтарианским Графиком Вторжения. Цивилизации рождались и умирали, но информация о них бережно хранилась в памяти компьютера. Конечно, оригиналы мне были недоступны, зато в моем распоряжении находились бумажные копии информации, находящейся в электронной памяти машин.

Самая большая стопка бумаг лежала в ящике с ярлыком: «Разведывательные организации правительства Земли».

Судя по датировке бумаг, в этой стопке содержалась информация более чем за три тысячелетия. На страницах я нашел странно звучащие имена: Юлий Цезарь, Карл Шульмейстер, Наполеон, Уэббер и многие другие. По мере приближения к нашему времени папки становились все толще. Они были сложены в стопки, самая большая из которых находилась на верхней полке и начиналась папкой с пометкой «ЧК»; дальше шли надписи «ОГПУ», «НКВД», «МГБ» и, наконец, «Комитет государственной безопасности», или «КГБ». На папках в стопке слева значилось: «ФБР», «ЦРУ». Я догадался, что Волтар собирал материалы о деятельности потенциальных врагов. Должно быть, эта информация считалась наиважнейшей, поскольку все документы были подписаны главой Аппарата. На самых поздних из них стояла подпись, как я теперь знал, Ломбара Хисста.

Очень любопытный факт: суперсекретная организация Волтара, признаваемая волтарианским правительством несуществующей, изучала деятельность суперсекретных организаций других планет, также официально не признанных другими правительствами.

Я испуганно оглянулся через плечо и вдруг подумал, что точно так же должен был чувствовать себя Боб Худворд, когда стоял на пороге раскрытия очередного заговора.

Положив папки на место, я обратился к волтарианским файлам. У меня немного закружилась голова, как только я попытался представить себе объем этих данных. Неужели мне когда-нибудь удастся разобраться во всем этом и связно изложить результаты поисков в своей книге?

Если все получится так, как я задумал, всем им не поздоровится! Неудивительно, что члены правительства замешаны в этом грандиозном сокрытии информации! На их руках — кровь невинных жертв! Как могут волтарианские граждане поддерживать такое правительство? Какой взрыв вызовет мой роман-разоблачение!

Теперь я стоял напротив шкафа с пометкой «Не хранить, подлежит уничтожению». Вот это должно быть интересно.

Открыв шкаф, я протянул руку и, взяв с полки первый попавшийся листок, прочел:

Арестовать Хайти Хеллер и содержать ее в надежном месте. Связаться с ее братом и заманить его сюда. Потом убить обоих.

Ломбар Хисст

У меня затряслись руки; я едва не выронил листок. Я был на верном пути! Это сестра Джеттеро Хеллера!

Минуточку. Но ведь Хайти Хеллер до сих пор жива! Всего месяц назад я смотрел интервью с ней по хоум-видению. Сейчас она была седоватой дамой преклонного возраста, но в целом неплохо сохранившейся.

Хайти давала интервью по поводу проведения фестиваля, посвященного ее творчеству, и даже исполнила одну или две композиции.

Интересно, подумал я, знала ли она, что правительство организовало заговор против нее? А фестиваль в ее честь? Чудовищно!

Может быть, мне удастся найти еще какие-нибудь сведения, относящиеся к моему делу. Оглянувшись вокруг, я увидел еще шкафы с папками — миллионы, миллиарды бит информации. В голову мне закралась коварная мысль: мое расследование могло занять долгие, долгие годы. За это время меня уже сошлют на Модон или усадят за пыльный канцелярский стол.

Лучик надежды в моем сердце угас, уступив место отчаянию.

Тут я посмотрел на листок бумаги, который все еще сжимал в руках, и понял, как мне поступить дальше.

Хайти Хеллер должна знать о своем брате все. У нее наверняка сохранились его письма, какие-то вещи, на которые правительство не смогло наложить лапу. Очевидно, они так никогда и не осмелились похитить ее.

Я принял решение: я использую этот клочок бумаги в качестве предлога для визита к Хайти Хеллер, на помощь которой, мне казалось, я мог рассчитывать.

О, вдвоем мы сорвем маску благочестия с уродливого лица правительства!

Шпиндель запер дверь в хранилище, и мы отправились назад, в лагерь. На рассвете я сообщил всем, что наш поход окончен. Попросив вождя племени пастухов позаботиться о пастбище и закончить выполнение плана Корсы, я вручил ему чек на все оставшиеся у меня деньги.

Мы возвращались в город.

В этот же день в два часа, воспользовавшись связями моего семейства с менеджером хоумвидения, я отправился в гости к Хайти Хеллер, которая жила на самом высоком из Холмов Роскоши.

Седоватая, все еще красивая, с очень приятными манерами, Хайти Хеллер грациозным жестом указала мне на стул.

— Я пришел сообщить вам, что против вас организован заговор, — начал я.

Она взглянула на протянутый мной клочок бумаги, потом перевела взгляд на меня.

— Чем вы занимаетесь? — спросила она.

— Пишу историю жизни Джеттеро Хеллера.

— Значит, писатель, — сделала вывод Хайти Хеллер. — Так-так. Вы попали по адресу, Монти Пеннвел. Возможно, вам придется совершить небольшое путешествие, так как все бумаги Джеттеро хранятся на его родине: Тапоур, провинция Аталанта, планета Манко. Я могу дать вам рекомендательное письмо к хранителю тамошнего музея.

— Вы так спокойно отнеслись к моему сообщению, — сказал я.

Она подошла к окну и посмотрела вдаль.

— Вы умеете драться, Монти Пеннвел?

— Не знаю, — честно ответил я, — никогда не пробовал.

Мой ответ, казалось, удивил ее. Она еще раз взглянула на бумагу.

— Судя по этой записке, вам каким-то образом удалось проникнуть в файлы Аппарата координированной информации. Вы располагаете еще какими-нибудь документами?

— У меня их тонна, — не без гордости ответил я. — Мне принадлежит земля, на которой находится хранилище, — это там, где раньше стоял Замок Мрака. Я совсем недавно купил этот участок.

— Великий Боже! — воскликнула Хайти Хеллер.

Ее лицо стало задумчивым. Она посмотрела на Правительственный город за окном и перевела взгляд на меня.

— Вы кажетесь мне хорошим человеком, Монти. Я очень хорошо знаю вашу семью. Знаете, я не дам вам письма. Я поеду с вами. Я уже очень, очень давно не была дома.

Так вот и случилось, что с помощью архивов Аппарата я получил сведения, позволившие мне написать продолжение исповеди Солтена Гриса.

Надеюсь, вы по достоинству оцените мое произведение. В него было вложено столько труда!

К тому же в книге содержится разоблачение самого грандиозного сокрытия информации всех времен и народов!

Итак, я начинаю свой рассказ там, где закончил свою исповедь Солтен Грис, и поведаю вам, что случилось после того рокового для, когда он ворвался в королевскую тюрьму, рассчитывая на скорую казнь.

Нет ничего более впечатляющего, чем правдивый рассказ!