Спасибо. Я рад, что вы здесь. На самом деле я хочу поблагодарить вас за то, что вы здесь.
На самом деле мы сейчас в неловком положении: нас меньше в Соединенном Королевстве, чем в Австралии, наша организация в Соединенном Королевстве меньше, чем организация в Южной Африке. Нас в Соединенном Королевстве, конечно же, не меньше, чем в Соединенных Штатах, но я решил, что, пожалуй, будет неплохо, если мы выполним программу для Соединенного Королевства. Я решил, что это очень хорошая мысль – выполнить программу для Соединенного Королевства.
Не то чтобы с Соединенным Королевством было что-то не так, просто мы стали самодовольными. Мы работали на протяжении очень долгого времени, и сейчас мы погрязли в рутине. И понимаете, это своего рода «такова жизнь».
Что ж, жизнь не такова. Невозможно находиться на каком-то одном уровне и не начать падать вниз. Дела идут либо в гору, либо на спад. Поэтому у нас есть две программы для Соединенного Королевства.
Первая программа – план распространения в особых областях, о котором вы очень много знаете и о котором можно сказать еще больше. Тем не менее я не считаю эту программу программой номер один для Соединенного Королевства. Программа номер один для Соединенного Королевства начнет выполняться завтра утром в 7:30 у Черинг-кросса... станция метро «Эмбанкмент», откуда отправляется автобус до Сент-Хилла. Именно там эта программа и начнется.
Так вот, вы могли бы подумать, что это просто попытка завлечь больше людей на ППК или вообще привести кого-то туда и так далее. Но послушайте, когда-то давно в Соединенном Королевстве прошло лишь два ППК, которые можно назвать хотя бы более-менее успешными... только два. И в результате этих ППК не был получен тот процент клиров или кого-то еще, который должен был быть получен. Вы понимаете?
Именно поэтому где-то 24 или 36 часов назад (вы должны быть частью организации; если это так, то вы знаете, с какой головокружительной быстротой могут развиваться события) я вдруг окончательно и бесповоротно решил: довольно, самое лучшее, что мы можем сделать для Соединенного Королевства... не то чтобы эта страна вызывала у кого-то беспокойство... но если что-то остается настолько статичным, оно будет воспринято «как-есть». (Шутка.)
Так вот, к великому ужасу Всемирного ОХС и ОХС Лондона – и еще это заставило слегка сглотнуть кое-кого в МАСХ Лондона – я сказал: «Что ж, я собираюсь выжать изэтого ППК все, что можно». И я сказал: «На этом ППК я буду лично обучать людей для Соединенного Королевства, и я собираюсь добиться, чтобы по окончании этого ППК у нас были только клиры, сто процентов. Я устал сидеть и играть в ладушки» – и так далее.
А теперь смотрите: если у вас будет 25 – 35 клиров в Соединенном Королевстве, все кардинальным образом изменится, не так ли? А? И если у вас в Соединенном Королевстве будет 25 или 35 человек, каждому из которых можно будет совершенно спокойно доверить клирование преклиров, как вы думаете, что это даст Соединенному Королевству?
Я знаю, это сложновато представить. Я знаю. Это немного тяжело.
Во-первых, отклировать кого бы то ни было не так уж трудно. Клировать людей не трудно, только не сейчас. Основа наших действий изменилась. С тех пор как она изменилась здесь, в Соединенном Королевстве, прошло не больше семи-восьми недель, но она изменилась. Определенно. Поскольку из НЦХ всего мира во Всемирный ОХС поступают отчеты – как это было всегда, – из которых видно, что графики тестов у преклиров изменились. И через 25 часов одитинга графики тестов у тех кейсов, у которых они находились в самом низу, поднимаются близко к середине,
Иначе говоря, они поднимаются с самого низа к середине. Еще через 25 часов они немного поднимаются над серединной отметкой. Еще через 25 часов их графики поднимаются в диапазон клира.
Единственный забавный момент, который с этим связан, состоит, конечно же, в том, что отчеты все поступают и поступают... просто груды отчетов. Министр почт любит нас. Мы рассылаем так много почты и получаем так много почты. Это поддерживает боевой дух.
О, фактически о каждом преклире каждой центральной организации в мире (а их ужасно много) отсылается полный отчет в Сент-Хилл. И мы следили за всем этим, и на протяжении последних... ну, мы еще не добились, чтобы работа каждой центральной организации или каждого одитора в мире протекала совершенно гладко, но мы обнаружили нечто восхитительное. Мы обнаружили нечто совершенно восхитительное. Единственное, что мешает кому бы то ни было стать клиром в ходе проведения процессов, которые мы сейчас используем (и мы добиваемся восхитительных результатов), – это какая-нибудь грубая ошибка. Грубая ошибка. Это не какая-то маленькая ошибка. Эта ошибка примерно вот такого масштаба: одитор сидел и на протяжении 25 часов разглагольствовал о своей язве.
Спросите Робин. Она ужасно из-за них мучается. Время от времени я получаю от нее по линиям послания. «Пожалуйста, разрешите мне сказать одиторам в Нортумбрии, или в Верхней Слобиговии, или где-то еще... разрешите мне сказать им, чтобы они одитировали преклиров, а не начальника отдела процессинга». Или что-то вроде этого, понимаете?
Но это грубая ошибка. Фантастически грубая ошибка.
Теперь смотрите. Очень, очень долгое время основа наших действий состояла в том, что вы должны были очень тщательно соблюдать Кодекс одитора. Вы должны были очень тщательно следить за тем, как вы даете подтверждения. Всю сессию можно было сравнить с балансированием на канате. Клирование людей было весьма щекотливым занятием. Что ж, это совершенно верно. Процессы, которые у нас были, делали клирование весьма щекотливым делом. Но это лишь заложило хорошую основу для одитинга. Если одитора обучают подобным образом и если его ориентируют на то, чтобы он выполнял свою работу тщательно, из него получается хороший одитор.
Но не это мешает людям стать клирами, не эти... не эти незначительные, малюсенькие отклонения. Люди не становятся клирами из-за вещей вот такого рода: одитор вообще не приходит на сессию.
О, да, вы... это происходит из-за таких вот глупых вещей. Я даже не преувеличиваю. Это нечто невероятное. Человек должен был получить 12,5 часов... преклир должен был получить 12,5 часов процессинга, одитор наломал в одитинге дров, так что в итоге количество часов, полученное преклиром, оказалось намного меньше, это, конечно же, расстроило преклира, и он не получает никакого одитинга или что-то в этом роде. Либо у преклира постоянно меняются одиторы. Либо одитор не прошел ни одного терминала, который имел бы хотя бы какое-то отношение к кейсу преклира. Понимаете, я хочу сказать, это грубые ошибки.
И теперь мы смотрим... мы смотрим на совершенно изменившуюся картину Саентологии.
Так вот, может быть, меня можно обвинить в том, что я слишком часто радуюсь раньше времени и говорю: «Что ж, теперь мы создаем клиров. Да, это клирование. С клированием все в порядке» – и так далее. Возможно, будет вполне справедливо сказать: «Он говорил это слишком часто».
Что ж, на то есть две причины. Весь мой опыт, самый что ни на есть субъективный, непосредственный и так далее, я получил, одитируя людей. И в течение где-то десяти последних лет я, бывало, выдумывал какой-нибудь процесс вроде:
«Удерживайте два угла комнаты позади себя». И говорил преклиру: «Хорошо, вы удерживайте два угла комнаты позади себя», – что-то вроде этого. «Просто сидите на стуле и получите идею того, что вы удерживаете те два угла комнаты позади себя». И происходили самые невероятные и странные вещи, и я говорил одитору: «Хорошо, пусть ваш преклир удерживает два угла комнаты позади себя», и невероятные и странные вещи не происходили.
Еще один момент: другая моя пара глаз – это глаза других одиторов, которые лично, без промежуточных точек проводят исследования. И эти ребята лично одитировали преклиров, но они использовали тот процесс, который им сказал проводить Рон, и они проводили его в точности так, как им сказал проводить его Рон. И преклир, конечно же, знал об этом. Обычно мы получали согласие преклира на то, чтобы провести ему тот или иной экспериментальный процесс. Так что опять-таки, что это? Все дело в авторитете.
Так вот, я говорю кому-нибудь: «За какую часть этой проблемы вы могли бы быть ответственны?» Хорошо. Одитор-студент говорит это, понимаете, он говорит: «Так вот, за какую часть этой проблемы вы могли бы быть ответственны?»
И преклир отвечает: «Ну, посмотрим, за какую часть проблемы... это не очень важно».
Кто-нибудь авторитетный говорит ему это: «Так вот, за какую часть этой проблемы вы могли бы быть ответственны?»
Преклир спрашивает: «Кто? Я? Я? Чтобы я был за что-то ответственным? Посмотрим. Чтобы я был за что-то ответственным? Я? Ну, кого он имел в виду, когда говорил "вы"? Меня? Понимаете, мне кажется, этот парень говорит со мной. Что ж, посмотрим. За какую часть я мог бы быть ответственен? Ей-богу, не очень-то большую. А, да, да. Я знаю, за что я мог бы быть ответственен. Я мог бы быть ответственен за избегание этой проблемы».
Хорошо. Хорошо. Здесь все дело в авторитетности. Здесь все дело в авторитетности. И я уверяю вас, это должно играть минимальную роль. Это было нашей проблемой с тех самых пор, как я сам лично одитировал кого бы то ни было, что возвращает нас назад, в начало 1947 года. В последний год войны и после этого я провел в одиторском кресле очень много часов, я создавал тогда первых клиров.
Что ж, позвольте мне рассказать вам нечто весьма интересное. Есть такая вещь, как вэйланс. Человек находится в вэйлансе кого-то другого. Он вообще не является самим собой.
Так вот, как только человек оказывается в чужом вэйлансе, в чужой бытийности... только тогда он может чувствовать боль, дискомфорт, расстройство, беспокойство и волнение. Нас не должен особенно волновать вопрос, почему это так, просто это так. Вот и все.
Иначе говоря, идентность человека должна быть в высшей степени ложной, прежде чем его сможет постичь какая-то неудача. Если он вообще когда-нибудь говорит: «Я – это я», или ведет себя так, как свойственно ему самому, его не постигают неудачи. Ложность всегда является основой любой травмы, боли, расстройства, неудачи, рока, кармы, как это ни назови.
Вот сидит Мэри Сью и улыбается. Она, бывало, время от времени составляла рекламу и размещала ее в журнале «Фэйт». Она это делала из чистого озорства, она писала: «Вы можете стереть свою карму». Это правда, вы можете. Но вот основа стирания вашей кармы: просто будьте самим собой. Поскольку ваша карма касается кого-то другого – человека по имени Джо, Билл или Пит, которым вы не являетесь. Понимаете?
Хорошо. Мы сталкиваемся с проблемой авторитетности каждый раз, когда кто-нибудь одитирует преклира по технологии, которая недостаточно сильна, чтобы устранить эту сложность в одитинге.
Одитор-студент или любой другой человек, который одитирует без особой уверенности, сидит и говорит: «За какую часть этой проблемы вы могли бы быть ответственны?» Понимаете, он говорит это в хорошем Тоне 40 и так далее.
Он говорит это, а преклир отвечает: «За какую часть этой проблемы я... Мама, за какую часть этой проблемы могла бы быть ответственна мама? Посмотрим. Мне кажется, она могла бы быть ответственна за все подряд. За всю эту чертовщину, это уж точно. Да, да, да... ответственным за все это». (Ответ преклира.)
Что ж, между прочим, это лишь одна из нескольких случайностей, которые стоят в одном ряду... одна из нескольких. Одитинг без авторитетности, без воздействия, без уверенности, без желания получить помощь со стороны преклира. Все это выливается в
долгую, трудную игру... в долгую и трудную.
Одиторы по всему миру ставят передо мной просто фантастически сложную проблему: я должен выяснить, какое действие они предпримут в следующий момент, чтобы иметь возможность предотвратить его. Два или три года назад мой подход был таким: у меня будет совершенно понятный, ясный процесс. Либо какой-нибудь прекрасный процесс, который обращается к кейсу на более низком уровне, вроде старого процесса: «Выдумайте что-то, что было бы хуже этой ноги или какой-то ноги». Я выдумал это парочку лет назад. Вы видели, что даже этот процесс был усовершенствован. Но когда я брал преклира и говорил ему: «Выдумайте что-то, что было бы хуже этой ноги», – у преклира больные ноги, понимаете, – бам, бам, бам, бам, сорок пять минут, час и так далее... и преклир говорил: «Ай, ай, ай, ай».
Я говорю:
И вдруг – бум! Я говорю:
А преклир смотрит вниз. Все боли или что-то там еще в ноге (щелк) – исчезли.
Это – чудо, совершеннейшее чудо. Это оставляет БМА без работы.
Но когда я выпустил этот процесс, я сказал, что одиторы наверняка его испоганят. Это было цинично с моей стороны, поскольку этот процесс можно было испоганить. Можно было. Так они и сделали. И сегодня вы вряд ли видите, чтобы этот процесс использовался, но это один из самых замечательных процессов, какие вы только видели в жизни.
Вы могли бы заняться практикой прямо по соседству с главным зданием БМА и через три месяца выстроить куда большее здание. Вы могли бы! Я хочу сказать, что это факт. В процессах, изначальные формулировки которых не искажаются, едва ли есть недочеты. И происходило вот что: процесс возвращался ко мне, мне приходилось переделывать и подстраивать его таким образом, чтобы он все же работал, даже при отсутствии огромной авторитетности и вещей подобного рода.
Что ж, у меня ушло почти два года на то, чтобы понять, в чем было дело. Поэтому первое техническое данное, которое вы получаете на этом конгрессе, – это процесс: «Подумайте о чем-то, что было бы хуже (того, что у преклира не в порядке)».
Вы говорите преклиру:
Это «Подумайте о чем-то, что было бы хуже почек». Иначе говоря, вы выбиваете основу из-под этого состояния, поскольку преклир сопротивляется ухудшению своего состояния. Именно поэтому он и находится в плохом состоянии. Он сопротивляется тому, чтобы болеть, хворать, становиться хуже и так далее, а это нисходящая спираль. Он сопротивляется упадку. И этот процесс работает. Он работает очень, очень хорошо, он работает восхитительно... при условии, что преклир находится в сессии. Небольшая сносочка со звездочкой внизу страницы: при условии, что преклир находится в сессии.
Но этого на самом деле не сложно добиться... теперь преклира не сложно ввести в сессию, поскольку есть такая вещь, как предсессионные процессы. Опять-таки, я собираюсь рассказать вам кое-что об этом на нашем конгрессе, поскольку у меня есть новые данные на этот счет, которые еще даже в бюллетенях не публиковались.
Хорошо. Но когда мы окидываем взглядом всю картину, что мы видим? Мы видим разнообразные вещи, которые стоят на пути от преклира к клиру. На самом деле плохой одитинг тут практически ни при чем. Что здесь играло роль, так это то, что вам приходилось проводить одитинг с такой осторожностью, что сам одитинг во многих случаях оказывался неэффективным, а одитору приходилось очень трудно, когда он вел капризную лодку под названием «преклир» через неспокойные воды аберрации. И тут требовалось такое мастерство рулевого... оно бы сделало честь даже чемпиону, который отстаивает свое право на международный кубок. Вы должны были быть чертовски умелым, вот и все.
Если у вас не было авторитетности, вы должны были владеть своими инструментами в совершенстве. Понимаете? Так вот, мне позволительно допускать ошибки. Вам – нет. Если у вас нет авторитета, преклир заметит ошибку и все пойдет коту под хвост. Если я допущу ошибку, преклир скажет: «Наверное, так и нужно делать. Так сделал Рон», что, конечно же, создает трудности для вас. Так вот, на самом деле первый случай, когда другой человек осуществил клирование, произошел в 1957 году, в конце 1957 года. И я знал, что кое-чего по-прежнему не хватает, поскольку я не думал, что мы можем добраться до кейсов, которые находятся в самом, самом низу. Я думал, что, возможно, у них на пути встают еще какие-нибудь вещи, и вы видели, что в конце 1958 года я практически перестал говорить о том, что мы создаем клиров. Я помалкивал об этом.
Что ж, это произошло не потому, что мы не создавали клиров. Мы по-прежнему могли создавать клиров таким образом, но тут было одно «но». Мы делали клирами лишь какой-то процент людей, где-то 50 или 30 процентов, этого было просто недостаточно. И у одиторов НЦХ, и у полевых одиторов на это уходило фантастическое количество часов одитинга. На это уходило просто очень, очень, очень, очень много времени. Оценить это время заранее было невозможно.
И я оставил все это дело и решил разобраться с одним вопросом, я решил разобраться с ним основательно, окончательно и бесповоротно: является ли преклир причиной? Следует ли одитировать его как причину и только как причину? И вы обнаружите, что начиная с того времени и вплоть до апреля этого года работа велась исключительно в этом направлении.
Теперь мы должны понять, мы должны посмотреть в лицо тому факту, что мы обнаружили новый закон, которому подчиняются кейсы: любое плохое или нежелательное следствие, которое получает человек, было изначально создано им самим и прошло через промежуточные точки ино-детерминизмов. Иначе говоря, если только он не был тем, кто создал это следствие, он никогда не получает этого следствия и никогда не получит.
Теперь вы знаете об этом довольно много. На эту тему выходило много бюллетеней, и у людей просто... когда люди впервые слышали об этом, у них волосы вставали дыбом.
Что ж, позвольте обратить ваше внимание кое на что. Человек никогда ничего не делал с другим человеком. Что ж, это факт, это факт. Если вы, преисполнившись надежды, почитаете всякие рекламные выпуски и объявления медицинской ассоциации, психиатрической ассоциации и так далее в попытках найти там какие-то средства исцеления, то ваши поиски будут тщетны. Вы найдете там очень много разных процедур. Вы найдете там множество вещей, которые делать обязательно... сначала сульфамидные препараты, потом пенициллин. Потом пенициллин, пенициллин, о боже, он лечил все, начиная с переломов ног и заканчивая выпадением волос. Единственное, что вам нужно было сделать, – это взять здоровенный шприц, прижать пациента коленом к полу, понимаете, и вшшшик. И они даже продумали, как сделать, чтобы пенициллин оставался в теле пациента на протяжении многих дней, чтобы не нужно было будить его каждые три часа, чтобы не нужно было ставить ему капельницу. Они в самом деле нее продумали.
А теперь пенициллин перестал что-либо лечить. Это факт. Теперь у огромного числа людей развилась на него аллергия. Он перестал быть эффективным. Вы больше не слышите рекламных объявлений, посвященных этому, но зачем нужен ауреомицетин? Зачем хлоромицетин? Зачем все эти изумительные лекарства, одно за другим, одно за другим? Позвольте заметить, остается только изумляться.
Мне кажется, что теперь даже БМА и все остальные им подобные изумляются этому. Но тут перед нами... тут перед нами кто-то, кто делает всю ставку на какое-то лекарство, на какой-то лекарственный препарат. Что ж, мы прекрасно знаем слово «абракадабра», которое используется во всех фокусах и так далее.
У римлян тоже было лекарство, и, может быть, в свое время оно тоже действовало: человеку на грудь вешали треугольник. И на нем было написано «абракадабра», и это было написано так, что вы могли стирать по одной букве в день или что-то вроде того. И когда все буквы закончатся, проблема решится.
Это был чудесный амулет. Это был восхитительный амулет, и, быть может, в свое время он действовал. Но это было настолько далеко от абсолютного решения и существовало так много других факторов, которые могли сюда вклиниться, что постоянно полагаться на этот треугольник было бы просто глупостью. Поэтому новые лекарства все появлялись и появлялись, пока в конце концов не появился наш волшебный амулет – бутылочка с ауреомицетином. Что ж, вы делаете кому-нибудь инъекцию этого препарата, и человек выздоравливает. А потом микробы приспосабливаются, либо выпадают какие-нибудь радиоактивные осадки, и микробы мутируют – бум! И вот у нас появляется что-то новенькое.
Честно говоря, я сочувствую медикам, фактически я никогда не выступал против медиков. Все медики, которых я знал, отличные ребята. Только все они почему-то, завидев меня, считают своим долгом подбежать ко мне и поговорить со мной как профессионалы хотя бы какое-то время. Они становятся суеверными. Я начинаю спрашивать их об их бородавках и подобных вещах, понимаете? А потом мне приходится становиться достаточно прямолинейным, закатывать рукава и предлагать им проодитироваться.
И они в самом деле соглашались на это, пока однажды не так давно один из них не заявил Мэри Сью нечто поразительное. И я знаю, что вы представить себе не можете, чтобы подобное заявление было сделано кем-то вроде врача. Он сказал:
«Единственное, о чем я прошу вас, саентологов, – это просто позволить мне жить дальше и практиковать медицину в том виде, в каком я ее знаю, и получать те результаты, которые я могу».
По крайней мере... мы лишили предмет некоторой помпезности. Но я даже не злюсь на врачей, и не расстраиваюсь из-за них, и никогда не буду, поскольку я знаю, что они находятся в тяжелой ситуации, действительно тяжелой. Это очень, очень тяжелая ситуация, потому что им не хватает стольких ответов, что лечение становится ЖУТКИМ бременем. Это жуткое бремя: браться лечить. Посмотрите, что с ними случилось.
Посмотрите на психиатрию. Они по-прежнему твердят: «Имеет ли это химическую природу? Или умственную?» Я только что прочитал, что недавно они провели в Соединенных Штатах кампанию стоимостью в восемь миллионов долларов... они потратили восемь миллионов долларов на рекламу, и мне стало ужасно любопытно, что же они рекламировали, поэтому я собрал все эти рекламные объявления.
И их реклама в основном касалась... по-моему, их профессиональный журнал – это «Ридерс дайджест», что-то в этом роде. Или журнал «Лук», и я там прочитал... вон там, по-моему, это «График», «Дэйли график» или что-то в этом роде. Неважно где... в журнале «Лук» было написано: «Психиатрия не знала, что такое безумие, и не могла лечить его, но в ней велись споры относительно того, какова его природа: химическая или умственная»... природа безумия.
Что ж, это звучит невероятно. Вы бы подумали, что эта организация и эти люди, которые во всеуслышание провозглашают, что являются единственными в мире собственниками сферы безумия, хотя бы будут знать, что такое безумие, или придут к какому-то согласию между собой (хоть правильному, хоть неправильному), прежде чем будут претендовать на роль единственных в мире авторитетов в этой области. Ведь если единственный авторитет в этой области является авторитетом только потому, что заявляет: «Я не знаю, что это такое, и не могу это излечить», я уверен, что кто-нибудь найдет другого авторитета.
Так вот, опять-таки, право единоличного владельца в такой области, как безумие, нас даже не интересует. Нам приходится достаточно тяжело с нашими людьми, что уж там говорить о сумасшедших. Но эти бедолаги, из-за того что не знают ответы, с фантастической скоростью оказываются в своих же собственных больницах для душевнобольных.
Они постоянно говорят: «В Соединенных Штатах всего лишь 3400 психиатров». Так вот, они говорят это уже на протяжении нескольких лет. В таком случае число психиатров, которые заканчивают обучение в больницах для душевнобольных, заканчивают интернатуры и так далее, должно равняться тому числу психиатров, которые вовсю сходят с ума или умирают, не так ли? И это тут же должно сказать вам о том, сколько психиатров ежегодно сходит с ума. Разве не так?
И есть некоторые... конечно, это одно... это математика а-ля психиатрия. Тем не менее они постоянно сходят с ума. У них нет ответа на вопрос о том, что такое безумие. Они влезают в эту область, и они делают с безумием что-нибудь отчаянное и решительное, понимаете, они делают людям электрошоки, они дают им метразол, пиццу и... я не знаю всего, что они им дают, но они что-то делают.
И с огромной помпезностью они заявляют, что знают, о чем они сами говорят, а потом все это возвращается к ним и сносит им крышу. Что ж, они... позвольте вас заверить, это, должно быть, ужасно опасная профессия.
Так вот, опять-таки, у меня нет никаких конфликтов с этими ребятами. Возможно, с их точки зрения, со мной не в порядке именно то, что я не выступаю против них. Понимаете, поэтому... я либо чертовски опасен, либо ничего не знаю. И они так и не могут окончательно решить, что же из этого верно. Но они как бы недоверчиво к этому относятся.
Если бы они не нервничали, они бы не вкладывали деньги в попытки доказать, что мы ни на что не годимся. Понимаете, они отводят все больше и больше места на заявления о том, что мы лодыри, проходимцы и шарлатаны и так далее. Понимаете, они очень усердно над этим трудятся. И похоже, им никого не удается убедить. И это, в свою очередь, тоже является поражением, из-за которого они оказываются в своих собственных психушках.
Так вот, суть, однако, в следующем. Когда мы имеем дело с кейсами, мы не должны довольствоваться 30 или 50 процентами, поскольку это тут же говорит нам о том, что мы ничего не знаем об оставшихся 50 или 70 процентах кейсов. Понимаете? Значит, должно быть, вот столько мы не знаем, раз в целом мы не получаем результатов при работе с таким количеством кейсов. И это то, с чем я столкнулся зимой 57 – 58 года в области клирования.
Я сказал: «Что ж, тут есть какой-то фактор, который просто... эээээ... какой-то фактор». Что ж, мне пришли на ум лишь два фактора. Первый –вэйлансы, и второй: является ли человек аберрированным из-за других или же только он сам может себя аберрировать?
Иначе говоря, идет ли аберрация извне вовнутрь или из... или изнутри наружу. В каком направлении? В каком направлении нужно атаковать, чтобы справиться с этой штуковиной под названием «аберрация»?
Что ж, все это время... с середины 1958 года и вплоть до апреля нынешнего года... я потратил на решение этой проблемы, и я надеюсь, вы простите меня за то, что у меня ушло на это так много времени, поскольку эта проблема оказалась в самом деле запутанной.
Понадобилось провести неимоверное множество проверок. И оказалось, что это лишь сам человек... лишь сам человек, и причины, по которым он не может повернуть это вспять, имеют отношение к вэйлансам. Так что вэйлансы – это другая часть данной проблемы. Следовательно, нам нужно разобраться с вэйлансами, в самом деле разобраться.
Поэтому преклир должен быть причиной, в самом деле, по-настоящему, его следует одитировать так, чтобы он при этом являлся причиной, и его следует вернуть в его собственный вэйланс. На самом деле утверждение о том, что человек может чувствовать боль только в том случае, когда он не является собой, – это не беспочвенное утверждение. В действительности он является другой личностью, а не собой, если он может чувствовать боль, дискомфорт, терпеть неудачи и так далее. Поскольку именно вэйланс встает у него на пути.
Ведь что же получается? Он говорит: «Я являюсь вот этим другим существом, и это другое существо несет ответственность за все, что я делаю». Поэтому теперь этот человек действует при полном отсутствии ответственности за самого себя, и из-за этого ему может крепко достаться. На самом деле все настолько просто, но это было необходимо, чтобы распутать всю эту проблему под названием «клирование». Что сдерживало 50 – 70 процентов людей, которых клировали... что сдерживало их и не давало им достичь состояния клир? Все дело в том, что используемые техники были недостаточно мощными, чтобы с их помощью можно было пробиться вглубь каждого человеческого существа в 100 процентах случаев. Что ж, я зашел еще дальше.
Я клянусь, что теперь одитор может сидеть перед преклиром хоть в полусонном состоянии, и если он будет подавать преклиру команды одитинга, то преклир в конце концов станет клиром. Вот что вы заставили меня сделать.
Сегодня в Саентологии, куда бы мы ни кинули взгляд, мы обнаруживаем, что человек до некоторой степени осознает свои оверты. Каждый человек довольно неплохо в этом разобрался, понимаете?
Если он испытывает по поводу чего-то какие-то неприятные чувства, это происходит потому, что он совершил оверты против этого. И вне всякого сомнения, так оно и есть. Вам не нужно обучать преклира этим данным.
Вы вызываете недовольного служащего из офиса, отводите его в сторонку, усаживаете на стул, и он оправдывается, оправдывается: «И они сделали со мной то-то, и они сделали со мной се-то» – и так далее. И хотя это немного покоробит его, спросите: «Послушай, сынок, что ты сделал и что ты свисхолдировал?»
Так вот, критерием здесь является следующее: мы могли бы до бесконечности одитировать человека, необразованного, не обученного Дианетике и Саентологии... мы могли бы стереть у него из кейса все полученные им мотиваторы. С ним все было бы в порядке. Но мама родная, сколько же на это уходит времени. Он работал в этой организации... он работал в этой организации восемь лет. На него орали, его рубили на мелкие кусочки, его зарплату увеличивали, уменьшали, его повышали в должности, понижали в должности. Его ругали за то и это. На него падали коробки. На него...
Ладно, так что нам нужно было привести его в такую форму, чтобы он мог проходить инграммы, понимаете? И нам приходилось очень тщательно приводить его в такую форму, чтобы он мог проходить это. И затем, если мы стирали все это с помощью дианетической процедуры, мы добивались успеха.
Странно в этом то, что мы в самом деле добивались успеха. Вот что удивительно, поскольку это практически невозможно. Смотрите, мы делали нечто такое, что совершенно невозможно сделать в Дианетике. Вся Дианетика имеет вот какую направленность: все было сделано человеку. А Саентология – вот какую: человек сделал это сам. В действительности это две противоположные философии.
Вы в самом деле можете дойти до цели с помощью Дианетики, но время будет исчисляться тысячами часов, понимаете? Вы стираете эти мотиваторы, понимаете? Но их бесчисленное множество. Кроме того, вы проходите их все чуть ли не ценой жизни преклира. Ведь вы можете упереться ему коленом в грудь, протолкнуть его через эти инграммы и стереть их, хочет он того или нет. Нужно быть очень умелым, умным одитором и так далее, чтобы сделать это.
Но давайте посмотрим на это с другой стороны. Мы усаживаем этого клерка по отправке грузов и говорим ему... мы говорим: «Подумайте о чем-то, что вы сделали боссу. Подумайте о чем-то, что вы свисхолдировали от него». Мы сглаживаем такого рода вещи. На это не уходит много времени. «Подумайте о чем-то, что вы сделали организации. Подумайте о чем-то, что вы свисхолдировали от организации».
Эти штуковины начинают клип, клип, клип, клип. Бип, бип, бип, бип, бип, бип, бип. И он думает о том, что он действительно сделал им и так далее. И в самом начале он говорит: «Ну, я... что я им сделал... я честно отрабатывал свое рабочее время» – или что-то вроде того. Какая-то такая невероятная злая выходка с его стороны, понимаете?
И в конце концов все сведется к следующему: организация так сильно его расстраивает потому, что практически каждый день... он прекратил это делать лишь три года назад... практически каждый день он уносил домой коробку из-под обуви, набитую пимпочками, которые изготавливает организация, и никто об этом не знал. Понимаете? У него куча овертов против организации.
Что ж, на то, чтобы вытащить все эти штуковины, не уйдет много времени, и внезапно у него появится хорошее расположение духа по отношению к организации. Что ж, это взгляд на одитинг преклира с позиции Саентологии, и он состоит в том, что преклира следует одитировать исключительно таким образом, чтобы он при этом являлся причиной... тут просто игнорируется то, что было сделано преклиру, тут просто проходят то, что сделал сам преклир.
Что ж, если поглядеть на цифры, то все это выглядит так. Человека окружают миллионы людей. Что ж, миллионы людей, конечно же, совершают миллионы разных поступков. И с этим человеком, о котором мы говорим, происходит неимоверное множество разных вещей... с человеком, который станет преклиром. Но он сам в действительности не располагает огромным количеством времени, чтобы быть в состоянии совершить больше, чем несколько поступков. И тут нам очень повезло, поскольку в этом случае нам нужно проодитировать небольшое количество инцидентов. Это весьма примечательно. Иначе говоря, вы можете сделать так, что клерк по отправке грузов будет счастлив работать в этой организации.
Вы можете взять любого... что ж, супружеские консультации – это та область, которой еще нужно заняться. Кто-то в самом деле должен начать делать это. Я кому-то показал, как это делается, и этот человек отправился куда-то, нашел там какую-то супружескую пару и наладил их отношения. И все это происходит примерно вот так, но я говорю вам это лишь исходя из моей субъективной реальности. Это на самом деле нечто такое, что теоретически выглядит замечательно. Поэтому в действительности никто не должен делать этого, поскольку это... вероятно, не будет работать. Что-то в этом роде.
Вот как это происходит: одитор берет в сессию мужа и жену. Он не одитирует мужа, он не одитирует жену, понимаете? Фактически прямо передо мной тут сидит один человек, которому нужно было провести это давным-давно. И у него все пришло бы в порядок.
Понимаете... его кейс пришел бы в порядок... усадить мужа и жену в одной и той же комнате, в одно и то же время, какой бы антагонизм друг к другу они ни испытывали, и дать одному из них в руки банки Е-метра. И добиться, чтобы этот супруг говорил о том, что он сделал другому супругу. А другой супруг сидит прямо тут же. Это делает одитор. Это не становится сложным из-за того, что иногда вам придется разнимать их, понимаете, что-то вроде этого.
Потом, когда вы, так сказать, вытряхнули все это из первого супруга, что ж, вы беретесь за другого и добиваетесь, чтобы он рассказал о своих овертах, совершенных им против своего супруга. И самое забавное в том, что эта чертова ситуация начинает проясняться со страшной скоростью, и все становится милым и приятным, и все просто замечательно... но они должны находиться в одной комнате, и одитор должен одитировать каждого из них по овертам/висхолдам только в присутствии другого. Это и есть супружеская консультация.
Поверьте мне, вся ситуация улаживается настолько основательно, что я просто поражаюсь, почему это не делается чаще. Было проведено довольно много таких консультаций, но никто никогда не заострял внимание на том, что именно так и нужно налаживать отношения между людьми. Так вот, конечно же, существует множество причин, по которым это невозможно сделать, по которым это сложно, и подобные оправдания. Но этот способ ничем не заменишь. Каким бы сложным он ни казался, только так это и можно сделать.
Так вот, может быть, существуют и другие способы, и, может быть, когда-нибудь в дальнейшем мы откроем новые способы, но мы перепробовали большую их часть. Да, я изучил ряд техник, которые были разработаны в этой области, и я могу вам сразу же, прямо сейчас заявить, что шансов выдумать какой-то другой хороший способ очень мало. Ха!
Да, вы тоже склонитесь к этой точке зрения спустя какое-то время, когда вы... вы берете какой-нибудь ящик для бумаг, и под его тяжестью у вас чуть хребет не ломается. А там хранится описание различных методов делать что-то, причем каждый умещается на одном листочке бумаги, понимаете? Что-то вроде этого.
Но этот метод работает. И чуть ли не единственное, из-за чего он не будет работать, – это если вы не сможете удержать в комнате кого-то из супругов или что-то вроде этого, но это легко решается. Просто пусть у вас этим занимаются два одитора. Один из них не дает супругам покинуть комнату, а другой одитирует их. Но именно так это нужно делать. И именно так нужно приводить в порядок супружеские отношения.
Вы запросто приведете их в порядок, просто бац! И их отношения наладятся, ведь каждый из них говорит: «Посмотрите, что он (или она) сделал со мной, бедняжкой». Именно это каждый из них и говорит.
Что ж, может быть, они в самом деле сделали что-то друг другу. И может быть, их собственные грехи со всего трака за все то время, пока они жили... может быть, именно из-за этих грехов то, что делается ему (или ей), причиняет такую боль. Понимаете? Может быть... мы не можем оспаривать тот факт, что это в самом деле может причинять боль. Это очень расстраивает. Вне всякого сомнения, они так и считают, но мы берем их и убираем у них из кейсов то, что они сделали друг другу. Иногда до этого очень сложно добраться, поскольку во время исповеди вы будете сталкиваться со множеством оправданий, понимаете?
Вы должны буквально наступить на все это кованым сапогом и сказать:
И все приходит в норму, понимаете?
Но вы сможете привести в порядок отношения очень многих людей. Мы смотрим на общество в целом и обнаруживаем, что супружество должно разваливаться и много чего другого должно разваливаться. Что ж, это... вы можете очень быстро снова склеить эти отношения.
Я думаю, что вы могли бы пойти даже на то, чтобы посмотреть список просроченных алиментов или что-то вроде этого и найти себе множество клиентов. Понимаете, просто найдите список людей, которых в течение последнего месяца вызывали в суд за неуплату алиментов или за то, что они их не принимают. Эти люди уже разведены. Понимаете, все уже пошло прахом. Пусть это будет нечто трудное. Притащите каждого из супругов за ухо, усадите в комнате, сядьте между ними и дверью и пройдите оверты и мотиваторы. Они снова сойдутся. Это весьма примечательно... я имею в виду, та сила, мощь и авторитет, которые здесь присутствуют.
Но разве это не является в высшей степени примечательным? Тут есть нечто в высшей степени примечательное, о чем вы должны знать... эта процедура не оказывает какого-то существенного влияния на график теста и на КИ. Она просто делает людей более счастливыми.
И вы, конечно же, скажете: господи боже мой, этого вполне достаточно, чтобы добиваться большего успеха в жизни. Но это на самом деле не приводит к существенному, быстрому изменению графика теста и КИ. Для этого нужен целый набор новых процессов.
А если вы полностью измените график теста, то все оверты в любом случае уйдут, поскольку теперь человек будет находиться на достаточно высоком уровне, чтобы быть в состоянии смотреть на эти оверты как на то, чем они являются. И если все обстоит именно так, зачем тогда проводить какие-то другие процессы? Но не обесценивайте полуторагодовую работу, поскольку другой процесс тоже весьма ценен.
Что бы там ни доставляло беспокойство человеку, что бы там ни травмировало его или калечило его тем или иным образом, это калечит или травмирует его потому, что он открыл все двери для того, чтобы это с ним случилось. И это самое здравое утверждение, которое только можно сделать по этому поводу.
Он открывает двери всему этому своими же собственными поступками. Когда человек смотрит на это... на протяжении многих лет его просто резали на кусочки в какой-то сфере. Его там просто рубили в капусту, он там вообще не преуспевал. И мы смотрим... он смотрит и находит дверь, которая была открыта. Это те вещи, которые сделал он, – неважно, когда, где и как, – но их можно быстро найти, он распознает их в качестве непосредственной причины своих нынешних трудностей. И дверь закроется.
Что ж, это может и не изменить график теста, но это приносит значительную пользу. Это может и не изменить график теста, но это ценно. Это очень ценно.
Это говорит вам о следующем. Вы можете и не стать совершенно другим человеком во всех отношениях, но вы можете приобрести иммунитет к ядерному распаду в мире, где кучка психотиков, скрываясь под личиной политиков, кидает кости, начиненные плутонием, играя судьбой наций.
Почему вас беспокоят причуды какого-то клоуна, который живет к югу от полюса, и кого-то еще, чей срок пребывания у власти вот-вот закончится? Почему эти люди беспокоят вас? Единственная причина, по которой они вас беспокоят, состоит в том, что... они могут тем или иным образом создать следствие в отношении вас!
Что ж, как они могут создать следствие в отношении вас, если вы – единственный человек, который может стать причиной того, что вы получите следствие?
О, мне кажется, если вы приобретете иммунитет к ядерному распаду, к радиационным ожогам, атомным взрывам, ветру или чему-то еще, это будет самой грандиозной шуткой в мире. Мне кажется, это будет очень смешно. Это будет фантастической экономией средств, идущих на защиту от атомной бомбы или от политических ситуаций, состряпанных таким образом, чтобы все мы что-то друг от друга защищали. Быть может, в конце концов они будут защищать друг от друга все, что угодно, кроме красной кнопки.
Я знаю, как начнется следующая война, понимаете? Это просто очевидно... однажды уборщица зайдет в комнату с сигаретой в зубах, чтобы стереть пыль с пульта. Но мне кажется, что в таком мире, как наш, будет очень забавно, если у всей нашей группы будет полный иммунитет к ядерному распаду. Я уже так много об этом знаю, что это стало простой проблемой.
Прежде всего, гамма-лучи даже не могут остановиться внутри вас. Они даже не могут оставаться внутри вас. Тут присутствует своего рода сигнальная система, и, когда гамма-лучи проходят сквозь вас, вы решаете, что вы получаете мотиватор. Почему? Они ведь даже никоим образом не наносят вреда вашему физическому здоровью. Это начинает проявляться многие месяцы спустя или недели спустя или вроде того, в случае сильных ожогов – дни спустя.
Но поскольку мне уже доводилось видеть, как радиационный ожог исчез через двадцать минут ассиста-прикосновения... сильный радиационный ожог... мне уже доводилось видеть, как команды «Где вы были и где вы сейчас? Где вы были? Где вы сейчас? Где вы были? Где вы сейчас?» вылечили человека, чьи глаза были практически выжжены вспышкой от ядерного взрыва... я начал думать, что эта проблема не столь уж сложна.
Поэтому я заказал несколько рентгеновских аппаратов для Сент-Хилла... жесткое излучение и прочие штуки... и мы собираемся раскусить эту задачку. Понимаете, теоретически я знаю, что мы можем решить ее, и мне кажется, так оно и есть, но на самом деле мы собираемся окончательно и бесповоротно решить... мне нужно рассказать вам об этом кое-что еще... Мне, кроме того, нужно рассказать вам кое-что о некоторых моих исследованиях растений, поскольку это становится очень забавным. Все думают, что я занимаюсь исследованием растений.
Но если говорить по существу, то мне кажется, что относительно программы для Соединенного Королевства... мне кажется, то, что мы уже сделали, вряд ли очень быстро станет очень реальным для кого бы то ни было, поскольку это пока что едва ли реально для меня самого или для технического персонала. Мы по-прежнему видим, как весь этот материал вылезает наружу, со дна на поверхность, мы наблюдаем за этим четыре недели... со дна на поверхность, понимаете, просто бац!
Начальникам отделов процессинга это кажется настолько нереальным... я собираюсь раскрыть вам один забавный секрет. Для начальников отделов процессинга во всем мире это настолько нереально, что они постоянно позволяют преклирам, которые стали клирами, покидать организацию со статусом релиза, даже не отправляя их в ОХС, чтобы там их проверили на состояние клир.
«Мы должны... мы... очень жаль, что мы не можем задержать его еще на недельку – тогда бы он стал клиром... или на две недельки, но мы не можем задерживать его, поэтому нам приходится его отпустить» – и так далее. «Но он вернется примерно этой осенью, чтобы завершить клирование». Начальник отдела процессинга читает это и поражается, понимаете, поскольку у него в руках есть график теста этого человека, у него есть описание поведения стрелки, у него есть результат теста на КИ – все это как у МЭСТ-клира. И это что-то вроде... мы так долго были столь критичными, что мы чрезвычайно критично относимся к уровню результатов в центральных организациях... к уровню технических результатов. И мы видим, как эти люди проходят мимо и выходят через парадную дверь.
И секретарь ОХС сказал мне на днях: «О, я в курсе. Первый клир, который появится в этой организации... будьте спокойны, я его проверю». И графики тестов таких людей лежат у нас прямо на столах. Я не знаю. Может быть, ожидается, что график теста или что-то в этом роде должен просто исчезать.
Что ж, мы занимались этим долгое время. Я уже на протяжении десяти лет пытаюсь добиться, чтобы кто-то еще создавал клиров постоянно, регулярно. Была проделана огромная работа в сфере одитинга, чтобы получить максимальные результаты... в обоих направлениях.
Иначе говоря, нам нужно было обучить очень хороших одиторов, которые, даже если они не будут очень хорошо одитировать, все же будут при помощи этих техник создавать клиров, и люди будут становиться клирами, и на этом точка. И единственное, что мы пытаемся получить, – это МЭСТ-клира. На самом деле мы добились большего. Мы получаем людей, которые через две или три недели могут стать тэта-клирами. Именно этого и добиваются все начальники отделов процессинга, даже не подозревая об этом.
Практически все данные, которые у них есть, либо которые они ждут, либо которые они бережно хранили, относятся к тэта-клиру. И никому в голову не пришло пойти, открыть Книгу Один и прочитать главу о клире, прочитать ее! А не просто подвергнуть искажению «как-есть» от начала и до конца.
Пробежаться по тексту и сказать: «Что ж, я знаю, кто такой клир. Клир – это человек, который не ходит по земле». «Я знаю, кто такой клир. Клиры могут воспринимать фуражки полицейских "как-есть"». У людей какие-то свои странные дефиниции. Если вы пойдете и прочитаете эту дефиницию, вы обнаружите, что мы предоставляли обещанное уже на протяжении довольно долгого времени.
Вокруг достаточно... много клиров, которые являются таковыми в соответствии с дефиницией из Книги Один. На самом деле с этой дефиницией мы уже сейчас перегнули палку, поскольку мы определяем это состояние по графику теста. Мы сказали, что стрелка Е-метра указывает на то, что все вопросы, связанные с помощью, должны быть полностью сглажены, что график теста должен быть вверху, в верхней трети, и что КИ должен равняться... по-моему, он должен быть выше 135 или что-то в этом роде, я забыл, каким должен быть КИ.
У нас их так много, что шкаф... нам уже нужно покупать новые шкафы для бумаг. Но люди уходят, и что же они осознают? Как только они заносят ногу над ступенькой, они вдруг осознают, что являются самими собой и что им нужно пройти еще долгий путь. Что ж, это правда.
Они говорят вам: «Что ж, я поставил ногу на самую нижнюю ступеньку лестницы. Я впервые в жизни осознал, что я – это я». Что ж, это чуть ли не первое утверждение, которое делает клир. Да, ему еще нужно пройти долгий путь. Я с ним согласен. Я с ним согласен. Но ей-богу, будет лучше, если он уяснит, где он оказался, прежде чем пойдет дальше.
Да, я думаю, это абсолютно верно. Я думаю, однако, что человек, который обладает иммунитетом к ядерному распаду, человек, которому не нужно есть, человек, которому в принципе и тело-то не нужно, который может оставить тело где-нибудь в кровати, понимаете, и пойти по своим делам, а увидев друга, может внезапно появиться. Ух ты, это о-го-го как высоко. Это не клир. Это уже очень высоко, где-то на уровне ОТ. Так вот, это довольно высоко, но это состояние уже существует не только в теории.
Мы добились такого большого прогресса в клировании, что более высокие диапазоны, более высокие состояния все продолжают и продолжают появляться на горизонте, и люди постоянно стремятся к этим более высоким состояниям. Что ж, я хвалю их устремления, но я осуждаю их неспособность понять, где они находятся. И я очень рад, что они хотят быть лучше, но почему они никогда не осознают, что их состояние уже стало довольно хорошим?
Что ж, это один из тех маленьких крестов, которые мне приходится нести. Но у нас... у нас все схвачено. И за счет того, что я кое на кого насяду, а технический персонал ОХС навалится всей своей тяжестью на эту проблему, мы собираемся получить клиров здесь, в Сент-Хилле, за следующие шесть недель, клиров, которые будут, кроме того, достаточно хорошо, основательно обучены, подготовлены и достаточно уверены в том, что они прошли, так что они смогут выйти в свет и в течение определенного времени отклировать людей в своем собственном окружении.
Единственное, что нам нужно сделать, – это выполнить данную программу, и если говорить об Англии, то, я думаю, у нас все схвачено, самым замечательным образом.
Нам нужно лишь показать пример – и победа у нас в кармане, так что я думаю, это самый лучший способ. Как вы думаете?
Что ж, вот программа. Надеюсь, вы с ней согласны. И, честно говоря, мне все равно, есть у кого-нибудь деньги или нет. Я хочу видеть всех, кто был обучен до НРА, у Черинг-кросса, около станции метро «Эмбанкмент» в 7:30. Садитесь на автобус до
Сент-Хилла завтра утром, поскольку я хочу, чтобы дела в этой стране завертелись, слышите? Я хочу видеть, что дела здесь в самом деле завертелись, мы больше не можем позволять себе оставаться статичными.
В этом и состоит моя программа. И надеюсь, вы сделаете ее своей.