Первое, что вы должны понять об Игровом Состоянии, что мы ведем речь не с праздной точки зрения одитора. Мы не ведем тут праздную беседу об игровых состояниях и все такое, и жизнь это всего лишь игра. У меня в офисе есть милая надпись, которая гласит, что “все игры здесь — забавы ради”.

Причина, почему мы говорим «игровое состояние», заключается в том, что жизнь лучше всего можно понять, если сравнить ее с чем-то, по отношению к чему вы можете быть вовне и наблюдать. Другими словами, вы можете рассматривать идею игры, но жизнью вы живете. И все, что мы подразумеваем под игровым состоянием, это деятельность сравнимой величины. И в жизни нет деятельности сравнимой величины, которая была бы ближе к жизни, чем сама игра. Это не означает, что жизнь – это игра. Это просто означает, что игры содержат все элементы, которые есть в жизни.

Есть несколько весьма забавных книг на эту тему, совершенно несерьезных. Есть одна, которая называется Искусство игры, которую мне дал Джек Паркхауз, когда мы впервые задумались над этим. Я знал об этой старой книге, но в свете этого она стала вдвойне забавнее, потому что никто не смог бы более точно описать, кроме этого автора, который... ниспровержение и все такое, которое может попасть в игры. И когда вы входите в игру, вы живете на практически полностью подрывном уровне. Иначе говоря, вы считаете ее настолько ничтожной и так сильно скрываетесь от нее, что даже не знаете, что играете в игру, понимаете? Суть, однако же, в том, что это называется игровыми состояниями по той причине, что игры содержат все необходимые для жизни элементы. Когда вы рассматриваете динамики, очень легко видеть данное сравнимой величины с точки зрения ‘одного единственного’. С точки зрения ‘остальной команды’. С точки зрения ‘зрителей’, в этом случае, человечества. Другими словами, вы можете найти в играх какое-нибудь сравнимое данное для каждой из динамик.

К примеру, греки весьма интенсивно вводили в свои игры 7ю и 8ю динамики. И, кстати говоря, если они что-то знали, то это очень интенсивно эксплуатировалось и имело отношение к мифологии. На самом деле, им не следовало бы так сильно связываться с мифологией. Неправда, что у примитивного человека есть все элементы, необходимые для понимания невроза. Боюсь, чтобы понять или иметь хоть какое-то отношение к неврозу, вы должны быть довольно культурным человеком. Но это неправда, что примитивный человек, очень и очень примитивный человек или что примитивная игра может представлять собой все игры, понимаете? Примитивный человек это тот, кто довольно сильно деградировал.

Ребенок, кстати, не представляет собой чистый образец того, кем бы вы были, если бы были клиром или кем-то в этом роде. Это то, чем вы были бы, если бы были психом. Я испытываю к детям очень нежные чувства и вижу, что моя нежность к ним сейчас, когда я точно понимаю, что они делают, увеличилась десятикратно. И когда я обращаюсь с ними, как обращался бы с кем-нибудь, кто как бы потерял голову, и ввожу его в хорошее, с высоким АРО управление и все такое, он вдруг оказывается... у него тут же все это проходит. Например, у ребенка гигантская концепция важности. То же самое и у психа. Это не означает, что все дети психи, а означает, что они набирают тяжелый и мучительный опыт, и с годами они постепенно движутся к обретению достаточной степени обладательности, чтобы быть уверенными, что они снова способны вести стабильную и достойную жизнь.

Когда я обращаюсь с ребенком с хорошим уверенным АРО, и когда я принимаю во внимание его представление о его собственной важности, ему таким образом предоставляется достаточная важность и достаточное место в игре, для того чтобы участвовать в игре, и вплоть до этого момента все его игры искусственные. Сейчас у вас неправильное представление об играх, потому что игра ребенка, это не игра. Она бесцельна. Крайне редко у детских игр есть какая-то цель. Давайте все играть в Хоровод вокруг цветка. Это игра? Нет. Когда-то в стародавние времена у нее было намного больше правил и Хоровод вокруг цветка была очень сложной игрой. А сейчас все что вы делаете, это беретесь за руки и танцуете вокруг чего-нибудь. Цель? Нет. Нет цели. Вся жизнь ребенка полностью бесцельна. За исключением того, чтобы вырасти и стать большим. За исключением того, что эти взрослые служат таким паршивым примером, и после этого кто-то может хотеть взрослеть? И ответ о ее цели содержится только в “это игра в взросление” и я буду просто бесцельно сидеть и ничем не заниматься до тех пор, пока не вырасту достаточно, чтобы быть частью игры, а затем его заберут в армию. Или ее заберут в колледж или что-нибудь в этом роде, и они оказываются в какой-нибудь микроатмосфере, которая в действительности никакого отношения к игре не имеет, и затем кто-нибудь запихивает его обратно в игру, и у них снова не оказывается никакой цели. И вы получаете современного человека.

Игра состоит из свободы, препятствий и целей. У игр, в которые люди играют, которыми интересуются, и игр, которые продолжаются, все это есть. Вы можете синтезировать игру из любой части жизни, если только привнесете вместе с ней ее свободу, препятствия и цели. Иначе говоря, вы могли бы взять идею строительства собственности. Покупки и продажи домов. Накопления денег. И все это целиком назвать игрой. Теперь вы можете синтезировать это и ввести все это в игру Монополия, которая была весьма и весьма популярной много лет назад, и люди играли в нее ночь напролет, и какая-нибудь компания людей начинала играть в Монополию, и договаривались, что закончим к 10 вечера, скрежеща зубами говорили они, потому что нам на самом деле на работу завтра утром идти, и в 4:30 утра они все еще играли в Монополию. Строя маленькие домики и снося их, накапливая деньги и так далее. Почему эта игра настолько затягивала людей? Ну, у нее был лейтмотив основной игры, в которую сегодня играют в сфере бизнеса. И наличие этого лейтмотива, естественно, было отличной аппроксимацией. И почему за этой игрой проводили слишком много времени? Иными словами, вы вводите слишком много препятствий, не вводя дополнительных целей. Вы разрушаете ценность игры. Таким образом, в Монополии, должно быть, был какой-то дисбаланс, иначе в нее играли бы и по сей день. В ней было нечто искусственное, чего нет в жизни. Сейчас мы видим в жизни игру, под названием Монополия. Но мы не называем ее игрой. Это нечто чертовски серьезное. Иначе говоря, ее цель, должно быть, переоценена. Что-то не так с этой целью жизни. Ее либо недостаточно, либо слишком много. И под препятствием мы также подразумеваем наказание. Наказание, кстати, сопутствует свободе, а также цели. Цель игры — наказание. Это был бы Нацизм. Препятствие — это наказание. Но вы увидите, что наказание обычно связывают с препятствием. Вы понимаете? Если выбросить из игры наказание, свобода станет наказанием. Здесь в жизни вы видите, что ее концентрация ниже препятствия. Когда вы делаете что-нибудь неправильное, вы отправляетесь в тюрьму. Конечно, если вы убиваете человека, вас вышвыривают из игры; вас казнят.

Теперь давайте просмотрим эти факторы и осознаем, что здесь мы просто имеем дело со словом И-Г-Р-А, которое является данным сравнимой величины по отношению к жизни. Так что мы можем находиться вне этого данного и бесстрастно его наблюдать, и описывать его, и таким образом, посредством подстановки, понимать, что мы делаем здесь, на этой планете. Умение это делать оказывается весьма ценной способностью. Поначалу я делал это лишь как фокус. Я хотел, чтобы люди понимали, что такое жизнь. Я обнаружил, что не могу разговаривать с ними о жизни, потому что они находились в процессе жизни. Они не были экстериоризированы по отношению к проблеме и поэтому не могли бесстрастно рассматривать жизнь и напрямую вовлекаться в нее, и поэтому не было даже мгновения, когда вы могли бы описать жизнь, потому что все были слишком вовлечены в нее. Это было как встать посреди семьи, находящейся в состоянии жесточайшей ссоры, и сказать “какие факторы вовлечены в этот спор?” Естественно, вас тут же изобьют. Но мы можем быть бесстрастными. Мы можем войти и сказать “игра”. Жизнь — это игра. Ладно. Это прекрасно. Однако, вы должны понять, что это всего лишь подмена понятия. Таким образом, мы рассматриваем жизнь, рассматривая игру, но когда мы рассматриваем жизнь, мы не видим, чтобы в ней не было чего-нибудь, чего нет в игре. Из этого вы можете предположить, что жизнь – это игра, в которую вы слегка слишком усердно играете или слишком серьезно, или что она уж слишком всепоглощающая, или что есть что-то, что отягощено слишком большим количеством наказаний, или что ее цели неприемлемы, или что ее препятствия слишком велики, или что-нибудь в этом роде. И определенно это игра, которую вы не можете с легкостью оставить.

Я знаю одну организацию, я никогда не упоминаю название этой организации, потому что здесь, в церкви-основательнице, мы должны быть толерантными, но эта организация никогда не бывает толерантной к любой другой церкви, поэтому иногда я говорю, ну, ладно, озвучу ее название. Но никогда этого не делаю. У Римской Католической Церкви гигантские барьеры против самоубийства. О, да. Они возвышаются прямо до небес. Вы сводите счеты со своей жизнью, а кто-то хватает вас за это. Ууууу. Сейчас это перешло во все общество, так что если вы даже угрожаете своей собственной жизни, вы оказываетесь под арестом и в тюрьме. Это очень интересно.

Однажды я довел одного человека, которому я не нравился, почти что до самоубийства, это было непреднамеренно с моей стороны. Я совершенно этого не хотел. Безответственность, безответственность. В следующий раз, когда я его увидел, он лежал в больнице, он принял бутылку Варинола и это расстроило его желудок, и он выблевал достаточное его количество, поэтому и остался жив. Ну, начнем с того, что он был весьма жалким типом. С друзьями он расправлялся, убеждая их в мысли, что все они были сумасшедшими, и что их необходимо незамедлительно поместить в психушку, и как вообще они живут, когда у них такие кошмарные влечения, неврозы и он был так предательски прав, согласно фрейдистскому психоанализу. Ну, он использовал это в качестве оружия. В виду того факта, что он работал в сфере взыскания денег и использовал это в качестве оружия против любого должника, с которым сталкивался, он был персоной нон грата в большей части мира, поэтому не составило особого труда дать ему импульс в направлении этой больницы. Когда он угодил туда, меня привело в восторг отношение к нему в больнице. Меня это просто очаровало. Он лежал, привязанный ремнями, в корзине в форме тела. Понимаете? Корзина, которая почти полностью вмещала его в себя. И ремни шли поперек нее, туго натянуты, он даже руку поднять не мог. И на ремнях были замки. И это было отделение для преступников в больнице большого города, который использовал эту больницу [это отделение] для нужд полиции. Что он сделал? Он успешно выпил полбутылки Варинола, и неуспешно — вторую половину. Потому что он захотел покинуть игру. Но помимо боли, расстройства, и, с самого начала, трудностей с принятием Варинола, и всех других последствий, связанных с этим; его собственное чувство ответственности за любого друга, которые у него были, или всех остальных, обычные препятствия, которые постоянно ему докучали. Мы обнаруживаем, что полиция находится в тайном сговоре. И после того как я пробыл там несколько минут, я развеселил его так или иначе, я... Я непреднамеренно его туда отправил, потому что я почти что сказал, что понял, что он очень лживый человек. Он делал что-то ужасно лживое, и я похвалил его за то, что он заслуживает доверия, и сказал, что продолжаю доверять ему, потому что знаю, что он — джентльмен. Он открыл рот от удивления, вернулся домой и тут же принял Варинол. Бам! И я зашел повидать его, чтобы проявить к нему еще больше доброты. И пока я находился там, вошел священник. И я думал, что к этому времени парень уже выкарабкался, но пламя и сера, которые ворвались в дверь вместе со священником, заставили бы задохнуться от гари даже кочегара. Вот этот человек на три четверти в аналабе, все еще в состоянии интоксикации. И поймите, мои мотивы были самыми добрыми. Но я видел, как в этого парня вкладывали инграмму, которая, возможно, до сих пор с ним, если он все еще жив. Преисподняя и проклятье. Что вы! Он будет гореть в аду. Не час или два, понимаете, а будет гореть вечно и каждые 10 минут температуру будут повышать на 10 градусов. Вокруг будет очень жарко, и Бог в негодовании, и все ангелы негодуют, и все негодуют и расстроены. Вот это да! Вот это инграмма! Одитору, которому попадалась эта инграмма и он проходил ее по старой Дианетике, для того чтобы ее пройти, требовалось полгода. И поймите, парень в аналабе, под действием лекарств, он волнуется, привязан и тут на него наседает священник и вскоре на него сыплется полный каталог ужасов, которые с ним проделают, если он совершит самоубийство или даже подумает о том, чтобы совершить самоубийство и так далее. Поэтому можно сказать, что жизнь – это игра, которую не так-то легко покинуть. Вы меня понимаете?

Ну, в жизни вы можете покидать разные игры, но покинуть игру под названием жизнь, если вы водите тело, это сделали труднодоступным. Это не просто из-за того, что они все время меня немного расстраивали, но Испанская Инквизиция, такого рода штуки, сделала так, что покинуть игру очень трудно. Вы знаете, что они не просто кого-то медленно сжигали, они еще клали лед вокруг сердца и лица, чтобы он не смог умереть, пока горит. Вы знаете, что этот обычай пошел от Торквемады? Сейчас они говорят, что это было из благородных побуждений. Долгое время поддерживать сердце бьющимся, а человека в живом состоянии. Конечно, я понимаю, что если бы у вас была пара звонких монет, вы могли бы сунуть их местному монаху, и он мог бы подкупить палача, чтобы тот подошел к столбу сзади и быстро задушил жертву. Но для этого требовались деньги. Опять же, препятствие на пути покинуть игру. Иными словами, для того чтобы уйти, уйти быстро, требовалось заплатить.

Палачи в доброй старой Англии всегда хотели вознаграждение за быстрый, уверенный и точный удар. И если не получали его, часто промахивались. Иначе говоря, для того чтобы выйти из игры, вам необходимо заплатить. Ну, вам известно не так много игр, в которых, после того как вы выходите с игрового поля, кто-нибудь подходит, и протягивает руку и говорит, перед тем как вам выйти за ворота, мистер, это будет стоить 10 золотых крон. И все же, так и есть. Поэтому у нас возникает представление о жизни, что это застрявший факт, который никак не связан со всеми остальными видами деятельности, но это не так. Это просто игра. Игра, которую очень трудно покинуть. Игра, которую очень интересно продолжать. И игра, с которой очень легко работает одитинг, если обращается к ней как к игре. Как только вы поймете всю эту теорию об играх, одитинге и понимании людей, все становится довольно простым. Становится довольно простым.

Чем занимается человек? На это всегда отвечают, что он играет в игру. С кем? Этого мы не знаем. Человека, с которым он играет в ту игру, в которую играет, возможно, уже нет. А что это за игра? Это обнаружить довольно легко. Он играет в ту или иную игру. Это может быть какая-нибудь его любимая личность. Но он об этом тоже не знает. И игра, в которую играет человек, находится ниже уровня его аналитического осознания. Игра, в которую он играет, ниже его уровня вразумительности. Он не смог бы сказать вам, в какую игру он играет, но он играет в какую-то игру. Если он совершает что-то в высшей степени аберрированное или аберрирующее, он играет в игру, ничего не зная о том, что он делает. Он превратился в пешку на доске. А когда человек — всего лишь пешка или сломанная фигура, он оказывается в интересной ситуации — он ничего не подозревает. Что есть игра. Что есть шахматная доска. Он не знает, почему он там. Никто никогда не сообщал ему о препятствиях, свободах или целях. Кстати, правительство, которое не формулирует ясным образом свои законы, просто не позволяет битым фигурам или пешкам знать правила о том, как они ходят. Поэтому правительство, которое не систематизирует ясным образом большой легко понимаемый свод законов, создает пешек и битые фигуры. Это — сокрытие игры.

Каковы препятствия в игре, в которую мы играем? Ну, в сфере третьей динамики законы должны были бы быть известны. Поэтому вы всегда можете улучшить состояние человека, просто делая известными законы. Это правило. Это закон игр. Важный закон. Закон, из которого мы извлекаем огромную выгоду. 50 Аксиом Саентологии — это правила, по которому живет игра, по своим масштабам превышающая правительство. Это правила, по которым ведется игра. Ну, могут быть другие игры и другие наборы правил, но это будут другие игры. А любой, кого мы здесь встречаем, находится в этой игре. И поэтому эти правила очень важны. Но это просто правила и это те правила, по которым ведется эта игра. Просто зная эти правила, человек до этой степени перестает быть битой фигурой или пешкой, до той степени, в которой он был ею. И таким образом он попадает в известное игрового состояние или, по крайней мере, из неизвестного игрового состояния приближается к известному игровому состоянию. Поэтому все игры, которые являются аберрирующими, вот еще один закон об играх.

Первый закон, это — что делание известными законов регулирующих игру повышает статус фигур. Если вы сделаете законы игры известными для фигуры, вы повысите ее статус. Теперь другой закон, и есть несколько законов игр, которые нам весьма интересны, и он такой — что аберрированные или аберрирующие только те игры, которые неизвестны или которые человек не осознает. Аберрирует именно та характеристика игры, которая неизвестна. Если вы играете в игру и получаете повреждение в игре, в которую играете, и вы знаете, что играете в игру, то это повреждение не аберрирует вас. И это на самом деле одно из базовых правил игр. Кусается та игра, в которую вы играете, не зная этого.

Например, вы играете в футбол и получаете повреждение, вы получаете инграмму. Дело не в футболе. Вы знали, что играете в футбол, но перенесли какую-то аберрацию, которую имели, или какую-то инграмму, которая у вас была, даже если после этого скажете, ну, больше мне в футбол играет не следует. Он меня нервирует. Мне не нравится играть в футбол. И, скорее всего, он тут же объяснит это и скажет: “Я получил тяжелую травму, когда был молодым”. Ребята ходят и говорят: “Да, я был тяжело ранен на войне. Не люблю войну”. На самом деле, это неправильная ассоциация и совершенное несоответствие. В связи с войной нет совершенно ничего неправильного, за исключением случая, когда войны нет. Это, кстати, истинно для большинства игр. Нет ничего плохого в связи с какой-нибудь игрой, в которую вы знаете, что играете, пока игра продолжается. Вынуждены сидеть на скамейке запасных следующую вечность или что-нибудь в этом роде, кого-то это может расстроить. На самом деле, во время любой войны, которые у нас были последнее время, самой войны очень и очень мало. Спросите человека, который там был, и он расскажет вам, что это было... Ну, все как один предполагают, что расстраивала именно сама война. То есть, битва, сражение и все такое. Это занимает настолько крошечный фрагмент из того времени, которое вы на самом деле тратите, что вам просто становится смертельно скучно. Я видел, как люди практически умирали от скуки.

Хорошо. Итак, потом человек говорит, что война – это плохо, и я больше не хочу ничего общего иметь с войной. Нет, дело было не в футболе и не в войне. Игра под названием футбол. Игра под названием война, вот что надломило его. На первый взгляд, это правда, но на самом деле нет. Нет, это была другая более незаметная игра. Это была игра банка. Тетан против тетана, правила и законы жизни. Умственные образы-картинки. Идея ясна? В то время, когда он играл в футбол, он также играл в игру под названием жизнь. Ну, он знал, что играет в это, но под игрой называемой «жизнью» он играл в игру, известную как «умственный образ-картинка». Он хранит запись всего этого. Он даже не знал, что делает это, крутое пике. Именно эта игра овладела им. Это старая игра, которая проходит таким образом. Ну, однажды я играл в футбол. Другой тетан говорит: «Докажи это». «Пожалуйста, вот факсимиле». «Хм, действительно». Я имею в виду, эта игра действительно существовала. Единственно, зачем вы вообще собирали эти штуки вокруг себя, это для того чтобы можно было их показать. И единственно, почему люди сейчас расстраиваются, единственно, почему сейчас люди расстраиваются по поводу чего-то подобного, это очень интересно. У них очень много картинок, которые они не осмеливаются показывать. Это, кстати, тайна тайн. Именно поэтому тайны настолько аберрирующие. Тайна — это картинка, которую тетан не может показать. У человека, у которого нет никакого банка, он его даже не видит, слишком много в нем вещей, которые он не осмеливается показывать. Почему? Он играет в эту старую игру, называемую “сравни факсимиле”. Ну, я могу насобирать еще более неприятно выглядящие факсимиле, чем ты. Понимаете, сравни факсимиле. Очень ранняя игра.

Этой игры уже нет. И именно эта игра расстраивает его при игре в футбол. Именно она расстраивает его на войне. Когда он говорит, что проблема у него с футболом или войной. О, нет, не в этом дело. Дело было в игре под названием “сравни факсимиле”. Он не знает, что играет в это. У него все еще при себе все оборудование, необходимое для этой игры. Он все еще собирает все эти факсимиле. Они все все еще находятся с ним. Фантастическая игра. И на футбольном поле кто-нибудь бьет его ногой в лицо, и он тут же берет большую красивую картинку этого. Классифицирует ее. Вот она. На самом деле, в этот момент он приостанавливает вселенную, чтобы он мог сделать ее картинку. Какого черта ему нужно иметь ее картинку? Это игра. Вот и все. Но он не знает, что играет в эту игру. Понимаете, как это работает?

Преклир никогда не знает — еще одно правило, но на этот раз правило Саентологии. Никогда не знает, если с ним что-то не так, что именно с ним не так. Индивидуум не осознает напрямую причину своих трудностей. Потому что, если бы он осознал ее, то трудностей никаких не было бы. Таким образом, если вы не осознаете причину трудностей и избавляетесь от этих трудностей, если он просто осознает, что в этом была причина трудностей, или что именно из-за этой игры возникли эти трудности, а трудности не пропадают, значит не эта игра послужила причиной этих трудностей. Но все равно преклир приходит к вам и говорит: “Ужасное состояние, в котором я нахожусь, это из-за моих мамы и папы. И моя мама вопила и орала на меня все время, а отец делал из меня человека, и такова жизнь, и все это жутко и ужасно, и все такое, но именно так и обстоят дела”. И вы, как хороший маленький одитор, которого кто-то нанял как домашнюю собачонку, говорите, мы будем работать с мамой и будем работать с папой. Да, хорошо. Смотрите, парень в паршивом состоянии. И он сказал вам, что его паршивое состояние связано с игрой называемой “мама и папа”. Это сразу же означает, что паршивое состояние, в котором он находится, не связано ни с мамой, ни с папой. Сразу же, бамс! Настолько элементарно, что просто фантастика.

Ну, вы можете верить в это со всеми оговорками, какими хотите, но я всучил вам данное. Потому что, чем больше вы будете наблюдать за этим, тем больше находить, что дело именно в этом. И все это проистекает из этого закона. Единственные аберрирующие факторы — это неизвестные факторы. Единственные аберрирующие игры — это неизвестные игры. Если вы знаете о них, они не смогут кусаться. Поэтому, для того чтобы быть покусанным, тетану необходимо не знать чертовски много. Для того чтобы набрать целую кучу неотменяемых наказаний и оставаться в игре так или иначе, ему нужно закопать себя по-настоящему глубоко. Иногда он настолько влезает в игру, что даже не знает, что идет игра. И таково состояние жизни на Земле, приблизительно на 1957 год. И они настолько погружены в игру, что даже не знают об этом.

Покажу вам, насколько далеко это заходит. Однажды я умер. 1938. Был мертвее макрели. Оказалось, что там стоял докторишка с длинной иглой со сверлом внутри. Совал ее мне в сердце. Снова заводил сердце. Ну, он думал, что воздействовал на него. Он ни на грамм не оказывал на него никакого воздействия. Я вылез и ушел высоко вверх. Осмотрелся и сказал: “Так, я, значит, вот где!” М-да. И я подумал обо всем том, что я так и не сделал, и еще о паре вещей. И, кстати, я добрался до области между жизнями, бам-с, и хотел узнать, как там, черт возьми, все устроено. И она не показалась мне адом. Большинство священников, которых я знал, когда был очень молодым, частенько уверяли меня, что однажды я смогу исследовать ад. В тот раз мне это не удалось. Я свел с ума тех, кто был рядом со мной. Каждый раз, примерно в тот момент, когда они работали над макетом, и сердце снова билось, или что-то в этом роде. И я вернулся и сказал: “Так, думаю, мне нужно снова заставить двигаться эту штуку”. Забрался в череп и ухватился за шишковидную железу, и просто набросился на нее, и все снова заработало. И выжил, чтобы после этого сражаться на войне. Интересный опыт.

Интересно. Сколько информации вы накапливаете, даже не изучая ее. Сколько вы можете пережить на опыте, даже не воспринимая этого. Насколько сильно вы можете быть вовлечены в игру, даже не осознавая, что вы в нее играете. Это было для меня большим шоком. Но большим шоком было обнаружить, насколько активно я играю в игру, не осознавая, что я в нее играю.

У меня был еще один подобный случай. Однажды я проходил, мне проводили проблемы сравнимой величины. Не собираюсь вдаваться в субъективные подробности по поводу этого. Но мне проводили проблемы сравнимой величины, когда я вдруг во всей полноте получил озарение, что любую проблему, которая у меня есть, я смакетировал таким образом, чтобы я смог ее решить. Осознав это на сто процентов, с абсолютной прозрачностью, совершенно полностью, и в течение примерно 15 минут не имел ни малейшей проблемы нигде на свете. Не мог их иметь. Я просто стер этот двусмысленный механизм. Бац, и он исчез.

Иногда вы это делаете с преклиром. Это происходит несколько раз. Много раз. Так и было. И спустя примерно 15 минут я сказал: “Ну, это слишком хорошая штука, чтобы ее терять”, – понимаете? Запустил все это снова. Интересное ощущение. Очень интересное. Также и умирание было интересным ощущением.

Но быть вовлеченным и игру, такую как жизнь, настолько глубоко, что вы можете ощущать и сталкиваться с основными главными фактами существования, и не формулировать их ясно и отчетливо, это просто фантастика. Парень выходит. А тут слон бежит по улице. Трубя, вдавливая людей в бетон, наводя панику. Парень выходит, смотрит вверх и вниз по улице, даже не помнит тот факт, что там есть слон. Возвращается, садится, берет книгу и начинает читать. Он читает Маугли, первую книгу о джунглях. Слоны там еще более реальные. Другими словами, есть нарушение положения дел, каким оно должно быть.

Он выходит и видит слона на улице, где не должно быть никаких слонов. Ничего подобного не должно происходить. Вызывает нераспознавание. Невосприятие. Неосознавание. И поэтому в жизни очень часто все идет так, будто кто-нибудь заходит в дом с привидениями. Возникает привидение, тянет его за нос, дает ему поджопник, забирает у него бумажник. Парень вопит, ноги у него подкашиваются, проходит через все связанные с этим эмоции. Выходит наружу. Приятель ему говорит: “Что случилось?” Он отвечает: “Должно быть, я схожу с ума. Мне показалось, я видел привидение”. Ему показалось, что он видел привидение! Это идея, как сделать реальными нас, парней, в отличие от профсоюза привидений. Я имею в виду, там было привидение. В итоге он объяснил бы себе все это, и сказал бы: “Привидений не существует. Мы живем в научном мире”. Никогда не происходит ничего необъяснимого. Потому что, если это происходит, мы это записываем в свои файлы. Где? И это не является частью наших повседневных, обычных файлов. Просто поразительно! Изумительно!

Ну, я субъективно отдаю себе отчет, насколько неосознающим может быть кто-нибудь в отношении того, что происходит, в тот момент, когда это происходит. Потому что после я пытался объяснить кому-то процесс отбрасывания коньков после той смерти, и я пытался объяснить кому-то это и они говорили: “Ладно, у людей часто бывают подобные галлюцинации”. Галлюцинации. Ладно, хорошо. Я был совершенно готов сказать, ну, возможно, это так и есть, и все такое. Двигался дальше и подошел к клиру к 1952, когда вдруг, по желанию, я оказываюсь на верхушке одной горы в Аризоне, и смотрю на долину внизу. Только в этот раз я знал, что происходит. Многие люди экстериоризировались и многие сделали ставку на экстериоризацию. Но для кого-нибудь быть снаружи, и знать, что он снаружи, и иметь полное субъективное осознание этого, и иметь рядом с собой полное описание этой темы и что все это значит, это нечто совершенно новое. Сейчас кто-нибудь, возможно, экстериоризируется, но он об этом не знает. Со всем этим вы столкнетесь. Вы столкнетесь с этим осознанием. Так что человек может создать еще одно правило об играх.

Человек настолько осознает игру, насколько он ее осознает, а не настолько, насколько он в нее играет. Играть в игру почти не связано с осознанием игры. Так, этот закон — всего лишь рабочее утверждение, которое я вам привожу, понимаете? И более ясным утверждением может быть: человек играет в игру в той степени, в которой осознает, что играет в игру. Это не совсем то же самое, что и другое утверждение, которое объединяет все это.

Похоже, что игра для человека существует в той степени, в которой он осознает, что играет в игру. И когда он не осознает это, он не считает, что играет в игру. Она не выглядит для него игрой. Иначе говоря, его отношение, его серьезность, его расстройство по поводу игры присутствуют в той степени, в которой он не осознает, что играет в игру. Таким образом его интериоризация в игру зависит от его осознавания этой игры. И это еще один закон. Его интериоризация в игру зависит от его осознавания этой игры.

Любой тетан знает, что одно лишь знание может вытащить его. Он знает это инстинктивно. Он инстинктивно ходит и пытается найти кнопку, которая вдруг выдернет его и выведет его на поверхность. Он думает, что у него конкретная сила. Знать все об этом и быть свободным от этого. Да, тогда это правда. И мы получаем следующий закон.

Если вы знаете все о чем-то, вы полностью свободны от этого. И это показывает вам, как люди интериоризируются. Не зная чего-то. Это показывает вам, как они становятся свободными, — зная что-то. Теперь, в виду того факта, что игры могут быть весьма сложными, некоторая информация волей-неволей должна быть довольно сложной. Это не закон. Это просто наблюдение. Эти штуки — суждения. Это суждения, обладающие практически силой Аксиом и все они проистекают из этих суждений об играх. Есть другие суждения по отношению к играм. Как вы выходите из игры? Вы все знаете о ней. Как вы попадаете в нее, вы ничего не-знаете о ней. Осознавание, не-осознавание, знательность, не-знательность используются там попеременно. Осознавание и знательность используются попеременно. Вы это понимаете?

Когда человек входит в это... Поймите, что игра это нечто, о чем вы не знаете, что играете в нее, но играете в нее, тогда это аберрирующая игра. Иначе говоря, аберрирующая игра это нечто, о чем вы не знаете, что в нее играете, но при этом играете в нее. Поняли это?

Поэтому это аберрирующе. Это то, что мы называем аберрирующим. Так как это может заставить человека принимать иррациональные решения. Возможность иррационального поведения. Он может заболеть. Может расстроиться. Он может совершать и видеть, и иметь всевозможные странности и расстройства того или иного рода. Он может причинять что-то людям и даже не знать, что он что-то сделал им. Он играет в игры, в которые даже не знает, что играет.

Таким образом, неосознанность контролирует степень аберрации игры. И это дает вам вход и выход. Выход — это знать об этом, а вход — это не-знать об этом и стать неосознающим это. Транквилизаторы, барбитураты, опиум, виски, любой механизм неосознавания еще глубже погружает его в игру. Именно таким образом одитор использует это правило. Все, что ему нужно делать, это становиться все менее и менее осознающим, с помощью любого механизма, и он будет все глубже и глубже погружаться в игру, и все меньше и меньше осознавать ее. Но он будет играть в нее все более и более реактивно. И если хотите построить этот механизм, все что вам необходимо сделать... если хотите построить механизмы стимула-реакции, все что вам нужно сделать, это привести кого-нибудь в неосознающее состояние и рассказать ему о них. И посредством этого механизма игр становится понятным гипноз. Вам это понятно?

Иначе говоря, вы можете даже организовать полностью искусственную игру, и если человек в достаточной мере не осознает полную искусственность игры и все такое, и все же вы ее ему навязываете, достаточно энергично, хотя он не осознает ее. Понимаете, вы получаете этот противоположного типа механизм, когда человек вроде как уделяет чему-то больше внимания, когда он полностью бессознателен, чем когда он в сознании. Да, он навязчиво играет в игру и не осознает ее. А осознавать ее начинают механизм и постулаты об играх. Таким образом, именно неосознанность, принятая для того чтобы интериоризироваться в игру, образует область бессознательности. И люди потом придумывают бессознательные умы. Подсознательные умы. Интуитивную, инстинктивную часть в их жизни. Шесть чувств. Все это — это просто реактивный ум собственной персоной. Вы обзаводитесь им просто благодаря тому постулату об играх. Вы следуете этому постулату об играх и приходите к реактивному, бессознательному, стимулу-реакции, и всем другим механизмам, которые мы изучаем, и все они ниже уровня осознавания. Другими словами, он хочет войти в игру, и поэтому делает себя неосознающим, а делание себя неосознающим приводит к этому состоянию необъяснимого поведения.

Цель многих спортсменов и так далее — совершенно не осознавать, как они наносят удар, или совершенно не осознавать, как они стреляют, или совершенно не осознавать, как они действуют. Зачем? Понимаете, они должны быть на более высоком уровне, чтобы иметь способность справляться с игрой. В противном случае, гольф, рыбалка, что-нибудь еще в этом роде перестает быть игрой и становится жизненностью, способом жизни. Святой приверженностью. Забавно в этом то, что он не может прекратить играть в нее. Но он прекращает в нее играть. Почему? Потому что он не может прекратить или не прекратить. И то и другое вне его контроля. Однажды он не может играть в гольф. Он говорит: “Что со мной такое, я не могу в гольф играть”. Ну это тоже вне его контроля, понимаете? Поэтому эти ребята, которые устанавливают атлетический механизм, действуют прямо против этих правил. Мы доказали это при обучении игроков олимпиады. Все, что нам пришлось сделать, – это заставить их всецело осознать тот факт, что они ездят верхом, стреляют, плавают, делают все остальные штуки. И внезапно они набирают несравненно более высокие очки. Люди хотят попасть в игру, называемую “спорт”, и им говорят, что они должны перестать осознавать все свои действия, и делать их настолько хорошо, чтобы им не приходилось думать о них, и тогда они станут настоящими спортсменами. Нет, они просто интериоризируются в игру, под названием “спорт”. Они не будут хорошими спортсменами. Человек должен осознавать тот факт, что он играет в игру, для того чтобы проявлять в ней достаточный напор, уверенность, чтобы с ней справляться. Поймите это.

Бокс чрезвычайно интересный пример этого. Бокс становится жизненностью и иногда парень получает сотрясение мозга. Он не смог бы получить сотрясение мозга, если бы сначала кто-то не натренировал его сделать все свои реакции бессознательными. Чтобы он не осознавал свои реакции.

Так что, если вы пытаетесь заманить кого-то в ловушку и сделать так, чтобы он по-настоящему застрял, скажите им: “Ну, ты лучше всего изучишь Дианетику или Саентологию, если будешь долго и усердно трудиться до тех пор, пока ты не разовьешь бессознательную реакцию. И ты просто делаешь это, не зная, что ты это делаешь. И тогда ты будешь хорошим одитором. Тогда ты действительно будешь знать этот предмет. Тогда тебе не придется сомневаться в том, что происходит. Ответы будут приходить к тебе автоматически. Итак, первый шаг обучения для тебя – это сидеть здесь и смотреть на пламя свечи. Тебе хочется спать, спать, спать“. Поняли идею? Понимаете, это любого интериоризирует в игру. Поэтому всегда делайте наоборот.

Какой-то парень по имени Шмитс или Шмитти, или как-то так, в каком-то штате написал книгу под названием «Что случилось с десятками тысяч?» и я эту книгу никогда не читал, но думаю, это весьма интересная клевета, если бы я еще хоть что-то знал об этом коммуняке. Но это не я сказал, что он коммуняка. Это он так сказал. Когда я последний раз разговаривал с ним, он сказал, что вышел из партии давным-давно. Как бы то ни было, этот парень рьяно возражал, если его считали коммунякой, и затем сказал, что давным-давно вышел из партии. Это чрезвычайно интересно. Они всегда так говорят. «Что случилось с десятками тысяч?» – он хочет знать. Что происходит с десятками тысяч людей, которые находятся в Дианетике.

Что случилось с десятками тысяч? Они не были загипнотизированы. Если бы это были десятки тысяч людей в психологии, то на сейчас их не было бы сотня миллионов, это уж наверняка. Когда вы намереваетесь освобождать людей, то вы должны их информировать. И мы получаем еще одно правило игр, а именно: для того чтобы освободить людей от любой игры, информация должна быть раскрыта. На самом деле, вы можете дать людям иллюзию бытия свободными, просто фабрикуя информацию. Просто совсем не рассказываете ему никакую правду. Объясните группе шахтеров, что причина, по которой закрывается шахта... и выдумайте целую историю о том, что это было связано с дочерью шахтера и все такое, это и есть ноу-хау. Вы увидите, что они сами захотят уйти и бросить эту шахту. Понимаете, сам факт, что вы дали им информацию, служит ее доказательством. Ну, любой в Саентологии осознавал, что есть игра, или что он играет в игру, и что она имеет какое-то отношение к игре. Эти люди в Саентологии были на более высоком уровне и на самом деле мы брали людей, которые стали осознавать игру, и что игра эта еще больше. И они приходили в Саентологию, и люди застрявшие в Дианетике и затем ушедшие из Дианетики стали до некоторой ограниченной степени осознавать, что происходит. Но это удовлетворяло их и этого было достаточно для свободы. Вы это понимаете?

Проведение людей по траку времени и таким образом информирование их об их прошлых жизнях освобождает их от тех старых игр. Фрейд, Фрейд использовал этот механизм в его самой грубой форме. Он говорил, если вы только сможете найти скрытый сексуальный смысл юношеских переживаний, которые у вас были и все такое, ну, если бы он смог просто рассказать о них, или смог бы просто вспомнить, что произошло в тот момент, тогда вы освободились бы от этого. Иначе говоря, он давал им некоторую информацию, и хотя это не было правильной информацией, это все равно обладало тенденцией освобождать людей. Так что информация освобождает людей. Не знание. Информация включает в себя знание и фиктивные данные. Дианетика включала в себя только знание. Простая информация освобождает людей. Вы можете использовать это. Есть тысяча способов использовать это. Всего лишь зная это, вы можете стать просто мастерским советником.

Жажда знаний – то есть, любопытство – это просто рестимуляция незнания того, что они находились в игре. Понимаете, само любопытство не аберрирующе. Но оно включает неосознавание. Вы проявляете любопытство в отношении стены, мы говорим себе, что мы не знаем об этой стене. Поэтому мы получаем включение в связи со стеной. Вы понимаете? Таким образом, любопытство, вероятно, действует как магнит. И его в какой-то легкой степени притягивает к стене, просто из-за того, что мы вступаем в ВиО с ней. Таким образом, знательность, для того чтобы быть полностью свободным, должна была бы быть очень близкой к полной. И вся знательность не обязательно должна содержаться в одном постулате. Я рассказывал вам раньше, что это было безрезультатным исследованием.

Ладно. Я прочитаю вам об этой работе о состояниях, игровых состояниях и не-игровых состояниях. Игровые состояния, мы просто имеем в виду, что человек находится в состоянии неосведомленности. Когда мы говорим об игровом состоянии, это техническое выражение, и оно означает не-знательность. Нет никакой причины всю оставшуюся нашу жизнь продолжать говорить не-знательность. Вы говорите, что парень находится в игровом состоянии. Это означает, что он больной на всю голову.

Внимание, индивидуальность. Все это есть в «Саентологии, Основы Мысли». Нет необходимости записывать это. Внимание, индивидуальность, воздействие на оппонентов, никакого воздействия в отношении себя. Так, никакого воздействия в отношении себя на самом деле важнее, чем бытие в причине. Это более важное данное в играх. Человек забирается в причину, внимательно следя за тем, чтобы люди в причине не оказывали на него воздействия. Это отсутствие воздействия в отношении себя. И в игре это подмена причины. И вы одитируете преклира в причине, и он проходит это отсутствие воздействия в отношении себя, и таким образом становится причиной. Но отсутствие воздействия в отношении себя полностью уничтожает его и макетирует (блокирует) его бытие причиной. И именно отсутствие воздействия в отношении себя представляет собой игровое состояние. О, ребята, вы должны понимать это каждый раз, когда какой-нибудь преклир садится и начинает снимать с вас стружку. Он просто говорит вам, что ты не можешь оказать на меня никакого воздействия в одитинге. Никакого воздействия на меня, он просто глубоко и полностью в игровом состоянии, вот и все.

Итак, мы имеем не-могу-иметь в отношении оппонентов и целей, и их мест. Часть игры заключается в том, что они не могут иметь. И это один из более важных факторов игр, с точки зрения процессинга. Папа не может иметь, мама не может иметь. Не могут иметь. Конечно, мы, естественно, говорим, что папа не может иметь, папа не может иметь и затем мы закрываем терминалы с папой и он не может иметь. И иметь в отношении самого себя, коррекция на странице 35 Основ Мысли, иметь в отношении себя, инструментов игры, своих целей и пространства. Люди, вовлеченные в игру, стараются добыть больше пространства. Это одно из обыкновений. Цель, проблемы игры, само-определение, оппоненты, возможность проигрыша, возможность победы, общение и не-достижение. Элементы игры. Каждый из них становится весьма интересным элементом в процессинге. И вы учите разные состояния, для того чтобы одитировать преклира. Потому что игровое состояние, это именно то, что с ним не в порядке.

Ну, вы не одитируете их, «их» — это не-игровые состояния. Знание всего, не-знание, и еще одно исправление на этой странице, это дефис. Не-дефис-знание всего. Не-знание всего. В Саентологии это технический аспект. Действие по не-знанию всего, можно сказать, это двоюродный брат не-естьности. Понимаете, он просто чертовски несведущий. Он просто полностью не в курсе. Ну, это бессознательность. Все неизвестно. Иначе говоря, все известно и все неизвестно в равной мере не-игровые состояния.

Безмятежность, безымянность, отсутствие воздействия на оппонента, воздействие на себя или команду, обладать всем, другими. Исправления в этом списке, страница 55 под не-игровыми состояниями. Другие обладают всем, сам не может иметь, решения, все-определенность, дружба со всеми, понимание, полное общение, отсутствие какого бы то ни было общения, победа, поражение, отсутствие вселенной, отсутствие игрового поля, достижение, смерть. Все это — не-игровые состояния. И все они истинны.

Когда бы вы ни захотели проодитировать у кого-то истину, готовьтесь к провалу. Эти факторы не одитируются. И поэтому вы одитируете преклира в причине, и он обладает, а его оппоненты не обладают. Вы одитируете его с точки зрения, что он действует, делает что-то. Вы одитируете его на основе проблем. Мы одитируем его с точки зрения само-определения. Вы разговариваете с ним о его само-определении! И не лезьте дальше, не берите все-определение. Заставьте его думать (не заставляйте его думать) о все-определении, и следующее, что вы увидите, — он будет думать.

Все имеющиеся у вас процессы выстроены относительно игровых состояний. Все процессы, которые работают. Недавно был проведен тест и было обнаружено, что одитинг в направлении оживления вещей был не-игровым состоянием, и поэтому состоянием не-одитинга. Сделай стену живой, сделай пол живым, сделай потолок живым. И это проводилось достаточно долго, чтобы справиться с любой терапией, на которую могла наткнуться обладательность. И единственно, почему нам сходило с рук оживление стен, потому что мы проводили процесс обладательности, и из полезного там была обладательность и больше ничего. Поняли это? Но делать все мертвым и убивать все, находящееся в поле зрения, оказалось в равной степени не-одитируемым, просто количество вещей уменьшалось. Рассматривать все в качестве оппонента, макетировать и наоборот, и делать меньше, это, конечно, прекрасное игровое состояние. Оно прекрасно одитировалось.

Одитинг это не то же самое, что и жизнь. Одитинг всецело обусловлен ориентированием человека в направлении большего осознавания игр, в которые он играет, играл и игр, в которые можно играть.

Спасибо.