Отлично. Сегодня 29 августа 1961 года. Я люблю иногда поотпускать шуточки по поводу чтения лекций по бумажке. Однако для сегодняшней лекции я приготовил бумажку, хотите — верьте, хотите — нет. Потому что эта тема представляет собой довольно тонкий предмет. Я расскажу вам о том, что даст вам как одитору наибольшее количество достижений в одитинге за наименьшее время, и предоставит нам возможность сделать больше Клиров, чем любой другой предмет, обсуждавшийся в последнее время в связи с этим.

Это весьма важная лекция. Она должна быть основной на курсе одитора класса 3, и это абсолютная необходимость на уровне одитора класса 4, бакалавра Саентологии. И если какой-то доктор Саентологии не усвоил этих знаний, то у него стоит отобрать его тэтана! Все это достаточно важно, весь этот материал — и я тут не боюсь его излишне переоценить, потому что я не думаю, что его можно переоценить.

Как вы понимаете, в начале этого лета я стоял лицом к лицу с проблемой, состоявшей в том факте, что при наличии у нас всех необходимых материалов для клирования людей, делалось только очень небольшое количество Клиров. Интересно, не так ли? Но каждый раз, когда мы наваливались на предмет одитинга и предмет точности одитинга, как внезапно наши люди начинали находить свои цели и терминалы, понимаете, мы находили с преклирами цели и терминалы, и Клиров становилось больше.

Это непосредственная зависимость. Мы здесь видели все это своими глазами. И мы, я уверен, согласны в том, что все дело было в отсутствии рудиментов. И как только я сказал: “Так, мы тут имеем какое-то состояние игры, и рудименты отсутствуют, и вы найдете это среди первых 150”, — это сразу оказалось именно так. Я думаю, что у нас тут, примерно, что-то порядка одного-двух кейсов на пятнадцать, которые еще не нашли одну или две цели, с того момента, как эти данные были выпущены несколько дней назад, так?

Женский голос: Да, два случая.

Только два случая, видите? Любопытно.

И в каждом случае цель нашлась в пределах первых 150, но, несмотря на это, оценивание проводилось в течение многих, многих и многих недель после достижения рубежа в 150 целей. Цифры достигали тысяч, и они росли, находилось все больше, больше и больше целей, проводились все более и более длинные оценивания. И я сказал: “Так, вернитесь к первым 150, и вы найдете это именно там, не так ли?”. Любопытно, да?

Так что каждый раз, когда появлялись цели после первых 150, дело было в том, что во время одитинга не в порядке были рудименты. Очевидно, они отсутствовали. Цель была погребена глубоко. Но как только все правила начинали снова действовать, как цель немедленно выявлялась снова, выскакивала наружу, раз-два-три, и все начинало получаться просто замечательно. Как сказал мой друг Пол на днях, все понеслось гладкой рысью.

Вот тут есть одна штука. Она имеет для нас некоторый интерес и состоит в том, что посредством улучшения технологии одитинга и искусства отдельного одитора, мы подходим ближе к клированию в очень широких масштабах. То есть от достижения состояния Клира преклира удерживают не трудности кейса. На то есть все доказательства, и это сводится именно к этому. Вот так.

Следовательно, акцент следует ставить на технологии одитора, на проработке технических аспектов Саентологии. И чем лучше все это будет проработано, тем больше Клиров вы сделаете. У нас есть все необходимое оборудование для того, чтобы делать Клиров. В нем нет никаких “жучков”. Я еще не написал последний вариант шкалы предобладательности, но вы ее по большей части уже получили. В ней есть все, и нет ничего неучтенного, что могло бы серьезно задержать это событие. Так что мы снова возвращаемся к технологии одитора.

Я не хочу, чтобы вы воспринимали мои слова как обвинение, как оценку кейса или еще что-то типа того. Я просто собираюсь предоставить вам некоторые сведения, достаточно стоящие для того, чтобы их иметь. Эти знания были добыты тяжелым трудом. И если бы я не рассказал вам о том, каким именно образом они были добыты, и в чем состоял этот тяжелый труд, то это стало бы висхолдом от вас. Я получал одитинг. И сессии шли наперекосяк. Мы сели и стали анализировать, анализировать все моменты, когда сессии шли не так как надо, и все такое. У меня возникла хорошая реальность относительно этого, и у Сюзи возникла хорошая реальность относительно этого, и мы начали исправлять все эти моменты. Потому что, откровенно говоря, мы это делали не столько с целью выяснить побольше нового об одитинге, сколько просто старались справиться с тем, что мы видели, и наш анализ проводился в соответствующем ключе. Ясно само собой, что все это свелось не к какому-то там отношению к одитингу или еще чему-то не менее неосязаемому. Все это свелось к совершенно конкретным сведениям, о которых вам тоже будет небезынтересно узнать.

Возможно, вы, как одитор, скажете: “Да, но в одитинге существует так много правил, и какому из этих правил одитинга я должен следовать, и насколько хорошо я должен запоминать эти правила, и насколько сильно мне стоит затрачиваться на это занятие?”. Ну, во-первых, и это самое главное, — если вы испытываете беспокойство по поводу правил в одитинге, то что-то неправильно в самом вашем подходе к одитингу.

На самом деле мы можем даже рассматривать это как некое стабильное данное: если кто-то беспокоится об одитинге, и в сессии его носит галсами, и все такое, он жутко боится что-то нарушить, то что-то неправильно в самой основе. Потому что одитинг, в основе своей, это просто вот что, это написано еще в “Исходном Тезисе”: Одитор плюс Преклир больше чем Банк преклира. И одитор присутствует там для того, чтобы направлять внимание преклира, удерживать преклира в сессии, сохранять управление над сессией и проводить одитинг до достижения результатов.

Если не упоминать о том, какие результаты одитинг может дать в плане терапии — он способен сделать то и это, сделать человека Клиром, высвободить его внимание, различные другие теоретические и технические аспекты Саентологии — когда вы говорите об одитинге, вы высказываете все, сказав только это. Одитор плюс Преклир больше чем Банк преклира. И одитор присутствует там для того, чтобы направлять внимание преклира, удерживать преклира там, добиваться конфронтирования этих объектов, исправлять это, избавлять его от непониманий, исправлять банк и исправлять трак, и все такое, и тогда в конце этого пути мы увидим Клира.

Вот ради чего существует все это техническое знание, которое вы применяете к преклиру. Все это сводится именно к этому. Вы находитесь там для того, чтобы провести одитинг и получить результат. Чем меньше одитинга вы проводите и чем менее он эффективен, тем в большей степени вы расстроите своего преклира.

Давайте рассмотрим первый объект, который здесь есть: вот одитор сидит на стуле для одитинга, и преклир сидит на своем стуле. В чем состоит контракт? В чем состоит сама собой разумеющаяся договоренность на этот момент? Эта сама собой разумеющаяся договоренность представляет собой совершенно простой контракт: Преклир сел на этот стул для того, чтобы получать одитинг.

Что понимает преклир под утверждением о том, что он “сел на этот стул для того, чтобы получать одитинг”. В основе своей он представляет это как продвижение к Клиру. Что он имеет в виду под “продвижением к Клиру”, большую часть времени мы не знаем, но и это не так сложно: он ощущает, что это здесь, он ощущает какое-то направление, в котором можно двигаться, он ощущает, что он может достичь определенного места, и он пришел сюда для того, чтобы сделать это. Он пришел сюда не для того, чтобы проходить разрывы АРО, улаживать проблемы настоящего времени; он здесь не для того, чтобы наводить порядок в комнате для одитинга; он пришел сюда вовсе не для того, чтобы заниматься всеми этими штуками, которые мы называем рудиментами. Он пришел сюда для того, чтобы получить одитинг и стать Клиром.

И вот первое наблюдение, которое мы можем сделать: что рудименты вылетают прямо пропорционально тому, насколько одитинг не делается. Рудименты вылетают прямо пропорционально тому, насколько одитинг не делается.

Это ставит вас перед проблемой. Если вы вообще в сессии не тратите времени на введение рудиментов — если вы вообще не обращаете на это внимания — то, естественно, вы вляпываетесь в большие трудности в плане работы с преклиром, поскольку рудименты отсутствуют. Вот такая перед нами немедленно оказывается головоломка. Если вы не тратите время на введение рудиментов, то, конечно, у них возникает тенденция к вылетанию. Но чем больше времени вы тратите на введение рудиментов, тем большее количество рудиментов вам приходится вводить. Улавливаете вы это?

Так что где-то в этом есть оптимальное время введения рудиментов, и оно не очень велико. Что-то порядка пяти минут. Понимаете, пять минут, и рудименты в порядке: преклир стерпит это, но не что-то гораздо более длительное. Когда это растягивается на полчаса, то тогда его проблемой настоящего времени на самом деле, по сути, становится фундаментальный вопрос о том, когда он вообще будет получать одитинг.

Конечно, он будет говорить, что его проблема настоящего времени состоит в чем-то еще, в чем-то еще, в чем-то еще, в чем-то еще, в чем-то еще, однако основная его проблема такова: получит ли он вообще одитинг? И после того, как половина или три четверти сессии было потрачено на кучу всякой ерунды, до которой ему и дела нет, ха, конечно, теперь у него возникнет проблема настоящего времени под названием “получить одитинг”. И на следующую сессию он придет с этой новой проблемой настоящего времени: “Начну я когда-нибудь получать одитинг или нет?”, потому что все эти улаживания он не считает одитингом.

Это совершенно удивительно: он не считает это одитингом. И вследствие этого, само собой, он находится вне сессии. С точки зрения преклира, одитинг — это непосредственное продвижение вперед, исправление самого себя таким образом, чтобы он мог получить хорошее Оценивание Целей, и найти свой терминал, — если он вообще хоть что-то об этом знает, то он требует именно этого — и получать одитинг непосредственно по дороге к Клиру, с сознанием того, что он чего-то достигает, и все такое. Именно на это он на самом деле рассчитывает. Это показывает опыт. Потому что если вы хотите удержать кого-то в сессии — и они готовы зависать месяцами, как нам теперь известно, проходя оценивания целей, даже несмотря на то, что эти цели все обесцениваются и все такое, они все еще заинтересованы и они все еще стремятся в сессию, понимаете? Даже не смотря на то, что с ними все делается наперекосяк, понимаете, они все еще готовы идти в сессию и проходить оценивания. Вы улавливаете?

Они не хотят бесконечно корпеть над процессами, которые ни на сколько не приближают их к Клиру. При таком подходе их хватит, может быть, на семьдесят пять или сотню часов, и они пойдут прочь из ВЦХ. И понадобиться много усилий потратить на то, чтобы их убедить, и они больше не захотят получать у вас одитинг, понимаете, как у частного практика, и так далее и тому подобное... Отчего возникает все это? От основной проблемы настоящего времени, состоящей в том, что они не получают одитинга. Так что на самом деле ваш главный шанс состоит просто в том, чтобы проодитировать преклира.

Все это в общем сводится к вопросу о том, нужно ли одитировать преклира, или нужно сначала пройти через трудоемкое улаживание какого-то замешательства по поводу того или этого, и только потом его одитировать. Понимаете? Вам необходимо выяснить, на что направлено внимание преклира и что он считает одитингом, а он очень часто считает одитингом улаживание какой-то хронической проблемы настоящего времени того или иного рода — какой-то застарелой проблемы. И он все свои суждения в отношении того, имеется какой-то прогресс в его состоянии или нет, строит с связи с тем, становится ли эта проблема более сильной или более слабой — это некий скрытый стандарт, он весь зациклен на этой штуке. Тогда он будет заинтересован в улаживании. Почему? Потому что его внимание направлено на это. Это будет одитингом.

Так что одитинг с точки зрения преклира можно определить как работу с теми вещами, на которых зафиксировано его внимание. Понимаете? Вот что он считает одитингом. Когда его внимание сверхзафиксировано на чем-то, и над этим работают, то он считает это одитингом. Конечно, его внимание сверхзафиксировано на целях, так что вам долго-долго будет сходить с рук практически любое оценивание. Он будет сидеть и работать по оцениванию сколь угодно долго, несравнимо дольше, чем его хватило бы на прохождение странных, кусок-там-кусок-здесь, общих процессов, которые не ведут по дороге к Клиру. Это ли не удивительно? Это наблюдение, насколько я проверил, оказывается вполне действительным.

Так что если перед вами встал выбор в отношении того, стоит ли вам бесконечно, бесконечно, бесконечно проходить рудименты, стараясь их уладить, или одитировать преклира, то вам в любом случае необходимо выбрать то, что преклир считает одитингом. Вы можете в любом случае взяться за то, что преклир считает одитингом, и послать эти рудименты к чертям собачьим. И вы тут же увидите, как они потеряют всю свою значимость.

Помните о том, что важным становится то, чему вы даете подтверждение. Если вы начинаете излишне упорно обрабатывать слишком много проблем настоящего времени, разрывов АРО, и тратить на это слишком много времени, то, поверьте мне, вы получите еще больше разрывов АРО. Почему вы получите больше разрывов АРО? Вы получите их просто потому, что сам одитинг превратится в проблему настоящего времени, поскольку преклир не будет получать одитинга. С его точки зрения, он не получает одитинга, и он не уверен в том, сможет ли он его получить; следовательно, его контракт нарушается и он приходит к несогласию с тем, что происходит в сессии. Улавливаете, о чем речь?

Так вот, преклир будет сидеть там и бесконечно проходить 1А. Почему? Ну, потому что его внимание зафиксировано на этом. Его внимание зафиксировано на всех этих аспектах проблем, понимаете? Он считает это одитингом, поскольку вы одитируете именно в направлении его проблем, понимаете? Так что он согласится на 1А. Просто поразительно, в течение какого времени он будет согласен проходить такое количество разновидностей 1А. Понимаете? Это тоже поразительно. И если вы сгладите 1А, то потом, как мы уже говорили, уберете с дороги все эти проблемы и проверки на безопасность, то вы обнаружите, что ваш преклир будет оставаться в сессии и думать, что он куда-то двигался, и что, конечно, у этого движения была цель. И если бы вы сгладили 1А, кое-как подправили бы рудименты, прежде чем выполнять Оценивание Целей, то вы бы обнаружили, что при выполнении вами Оценивания Целей рудименты ваши будут в полном порядке, просто потому, что преклир теперь способен конфронтировать проблемы. Вы уже позволили ему достичь состояния способности конфронтировать рудименты, еще до того, как вы начали валять дурака с этими самыми рудиментами. Улавливаете?

И хотя вы проводите рудименты в каждой сессии, и хотя вы пытаетесь определить, в каком они находятся состоянии, и хотя вы действительно проводите какой-то процесс обладательности в отношении комнаты и присматриваете за тем, чтобы рудименты оставались в порядке… Никто ведь не говорит о том, что нужно просто забыть о рудиментах, речь просто идет о том, что не стоит заблуждаться, считая их сессией. Никогда не давайте укорениться идее о том, что при проведении рудиментов преклир думает, будто ему проводят сессию.

Раз за разом вы будете видеть, как преклир, когда вы зададите ему вопрос: “У тебя есть проблема настоящего времени?”, — заскрежещет зубами, потому что он знает, что теперь его сессия будет бесконечно крутиться вокруг отношений “Джона и Мэри”, а он никак не может признать, что при этом он куда-то продвигается. Почему он не считает, что куда-то продвигается? Потому что он знает, что все эти разговоры о жене ничего ему не дадут, и все такое. Ну вот, вы говорите: “Так, это проблема”, однако он не считает это общей проблемой своего кейса, ни в коем случае.

Вы обнаружили проблему: он волнуется о том, что надо написать письмо в Blitz & Company. И вы говорите: “Так, сейчас мы с тобой проработаем...”, — и вы начинаете делать движения в сторону улаживания этой проблемы зафиксированности внимания на письме, которое нужно отправить в Blitz & Company, и на том, что в нем надо написать, но в ответ вы слышите: “О, нет, нет! Господи! (вздох)”. Вот что вы слышите, ага?

Ну, и почему вы слышите это? Потому что он не считает Blitz & Company одитингом. Он не считает Blitz & Company за трудность. Но при этом он действительно считает, что неполучение им одитинга приведет к возникновению гигантской трудности.

И ту ценность, которую преклир присваивает одитингу, вам стоит отметить особо. Преклир его страшно высоко ценит — просто страшно высоко. И это весьма странно, потому что на самом деле, например, психоанализ никогда не ценился высоко; никогда не ценился высоко гипноз; на психиатрию просто плюют. Они топают на получение своих электрошоков как заведенные роботы, но если вы их спросите: “Скажите-ка, а что произошло бы с вами, если бы вы не получали никакого психиатрического лечения?”.

“О, вероятнее всего, я просто бы остался таким же, как был. Какая разница?”.

Вы говорите: “А вы потрудились бы перейти через улицу ради того, чтобы получить психиатрическое лечение?”.

“Нет, на черта оно нужно”.

Это само по себе странно. Видите? Это странно, что вы имеете дело с товаром, который высоко ценится, и которое общество старалось отдать на откуп области психотерапии, однако психотерапия ценится совсем невысоко. Но то, что вы делаете, по сути, ценится преклиром очень высоко. И чем больше вы ему его не предоставляете, тем больше трудностей у вас с ним возникает.

И это большой камень преткновения, который затрудняет принятие решения о том, нужно ли нам бесконечно продолжать это делать, или просто и грубо отказаться от этого и произнести что-то вроде: “Ну, я вижу, у тебя есть тут проблема настоящего времени, дааа, и здесь вот небольшой такой разрывчик АРО. Хор-рошо. Здорово. К чертям их. Лучше займемся-ка мы вот чем...”, — и вы даете ему процесс, начинаете и проводите его.

И вы будете поражены тем, как часто преклир скажет: “О, ты знаешь, ты попал прямо в точку, тут что-то есть”. Ну, возможно, он минуту поворчит, понимаете, скажет: “Да, но это ведь не по правилам, там ведь написано… “. Но вы просто поразитесь тому, в скольких случаях это спасет вас там, где вас не спасала никакая бесконечная обработка рудиментов.

Бесконечная обработка рудиментов — это фактор, ограничивающий одитинг, потому что в конце концов по причине этого возникнет разрыв АРО из-за неполучения одитинга. Так что решение простое: одитируйте. Чем больше вы будете одитировать, тем меньше разрывов АРО вы найдете. И, конечно, если ваш одитинг безупречен в плане модельной сессии и всех тех других аспектов, о которых я вам рассказывал, все в сессии идет гладко, то времена мучений с разрывами АРО у преклиров закончатся в тот момент, когда вы осознаете один факт: что преклир пришел к вам получить одитинг, и что основной его контракт, заключенный с вами, состоит в том, что он хочет получить одитинг. И чем больше вы одитируете его по тем вещам, на которых зафиксировано его внимание — я имею в виду зафиксированность как долговременное явление на траке, понимаете, — чем больше внимания вы уделите этому и чем больше вы с этим поработаете, тем больше будет его уверенность в том, что он получает одитинг, и тем меньше разрывов АРО вы будете получать.

Просто поразительно, на что готов пойти преклир только ради того, чтобы получать одитинг, это просто поразительно, на что он готов пойти ради этого. С одной стороны, зачем испытывать его терпение? Но, с другой стороны, работайте, одитируйте. И самая лучшая, самая горячая мораль, которую я могу дать вам по поводу данного конкретного предмета, такова: одитируйте! Не валяйте дурака, одитируйте! Понимаете, о чем я?

Вот что нравится преклиру более всего: “Ага, отлично. Хорошо. Сегодня ты пришел получить одитинг. Здорово. Отлично. Итак, мы сейчас пройдемся по рудиментам. Хорошо”, — и вы скашиваете подчистую все эти торчащие штуки. Вы видите какое-то гадкое движение стрелки. Вы говорите: “Что это?”

Он отвечает: “То-то и то-то”.

Вы говорите: “Хорошо”, и спрашиваете это еще раз. “Хорошо. Это здорово, да. Все еще дает движение. Это тебя все еще беспокоит? Что-то еще по поводу того, что тебя беспокоит?”.

“Ну, вот то и вот это меня тоже беспокоит…“.

Вы говорите: “Отлично. Хорошо”. Берете это следующее, бац! Вы говорите: “Хорошо. А теперь, а теперь давай-ка займемся делом. Есть один процесс, который я хочу провести, и вот он как раз здесь”.

А он говорит: “Нет, что-то мне этот процесс как-то не нравится”. (Я еще расскажу об этом попозже).

А вы говорите: “Мне все равно”. Вы говорите: “Мне он нравится. Сделаем его”. Понимаете, в таком вот плане.

И он говорит: “Но ведь технически это так-то и так-то, и в бюллетене написано это и вот это …”. Вы парируете: “Ну, отлично, правильно. Я его тоже читал. Сделаем процесс”.

И вы вдруг увидите, что парень вовсе не падает в апатию; как раз наоборот. От вдруг начинает искриться, искриться, искриться, искриться, искриться, и вы добиваетесь хороших побед.

Хорошо. Тут имеется еще несколько тонкостей. Но самое первое, о чем я так мечтал вам рассказать — это то, что надо, ради Бога, просто одитировать преклира. Не валять дурака, а просто одитировать преклира. Понимаете? Просто ломиться вперед, пилить и строгать, направлять его внимание туда и сюда, вести его на тот берег и… Просто выправить 1А, отработать все что надо и все такое. Причем мне все равно, с чем именно вы будете работать, возможно, когда-нибудь 1А станет древней историей — однако эта истина останется истиной. Проведите преклира по пути к Клиру, и постарайтесь накопить на этом пути поменьше обрывов, недобрых мыслей, минимальное количество разрывов АРО, минимум трудностей в сессии. Все это просто будет постепенно исчезать по мере работы.

Потому что он скажет: “Ну, этот мой одитор, он просто чертов сукин сын, но черт побери, он классно одитирует!”. Понимаете, что-то в этом роде. Улавливаете? “Он точно одитирует”. Возможно, это мнение будет жутко дилетантским. “Ну, он все в сессии делает неправильно, он настоящий гад, этот одитор, понимаешь?” — что-то в этом направлении он вам скажет по этому поводу, — “но я не хотел бы, чтоб меня одитировал кто-то еще из моих знакомых, кроме него”. Понимаете, все в этом смысле?

В ВЦХ, как только одитор ВЦХ — как только это начинает главенствовать в каком-то ВЦХ и как только одиторы ВЦХ — вы просто попробуйте поменять такому преклиру одитора. Он работал с этим одитором в прошлом году, или что-то вроде того, и он просто — он просто отказывается получать процессинг, если ему не дадут того же самого одитора, потому что в отношении него он совершенно уверен, что тот одитор умеет одитировать. Однако дело вовсе не в “умеет одитировать”, хотя он всегда говорит именно об “умении одитировать”. Секрет скрыт в “будет одитировать”. А такого одитора, который каким-либо образом одитировать не будет, он просто не хочет. Именно в этом состоит секрет “популярности” одитора — она зависит от того, насколько близко он подходит к сути дела и какой объем работы он выполняет.

Отлично. Теперь давайте-ка возьмем что-нибудь менее эзотерическое, здесь, под заглавием “избегание как философия”. Это весьма запутанный предмет.

Это — ориентация одитора, это некоторым образом связано с его ориентацией. Это единственный момент, где могут возникнуть серьезные препятствия на пути по причине ориентации одитора. Эти препятствия пропорциональны тому, насколько он следует Саентологии и продолжает одитировать и применять принципы Саентологии. Все эти уровни Шкалы Предобладательности, которые имеют отношение к “избеганию”, а именно “покинуть”, “оставить”, и типа того — если это стоит на пути в любом виде, форме или разновидности, если это дает реакцию и не полностью и тщательно сглажено у одитора, то вы увидите два момента. Вы увидите одитора, который готов позволить преклиру избегать; он хочет, чтобы преклир избежал, потому что именно таков modus operandi [образ действия — лат.] данного одитора при работе с преклирами. И трудно придумать что-то более неправильное, потому что единственный способ для преклира стать Клиром — это повернуться лицом и прикончить демонов, которые его преследуют. Но если философия одитора состоит в том, что “единственное, что можно позволить преклиру — это избегать”, то такой одитор никогда не сможет управлять сессией. И именно в этом состоит причина того, что одитор неспособен управлять сессией, когда вы видите его провал в этом направлении. Он думает, что так будет лучше. Он думает, что с преклиром необходимо любезничать.

Попробуем рассмотреть это в более широкой перспективе. Как ни странно, в этом же разделе вы увидите такую вещь, как необходимый уровень реальности кейса, который должен быть у одитора. Это тот же самый раздел: “избегание как философия”. Необходимый уровень реальности кейса, который должен быть у одитора.

С чем именно мы имеем дело, когда мы обнаруживаем саентолога, который никогда не видел и не проходил ни одной инграммы, когда он никогда не сталкивался с такой вещью как спайка, саентолога, у которого нет никакой реальности относительно “тогдашности” инцидентов? Если саентолог не имеет осознания подобных вещей, то он будет продолжать делать ошибки, и никакое количество обучения ему не поможет. Знание же этого — просто знание этого — преодолеет это, потому что он внезапно увидит море света. Этот свет понесется по всем направлениям.

Если саентолог никогда не проходил инграмм, если саентолог никогда не застревал на траке, если саентолог никогда не видел спаек или каких-либо других ментальных явлений , то это произошло потому, что его основная философия — избегание. Вот и вся мудрость. Я расскажу вам еще много чего, однако это вся мудрость, которая тут есть.

Конечно, ведь если он никогда не видел инграмм, то что он пытается сделать? Он пытается избегать инграммы. И он так старательно это делает, что стоит ему увидеть крохотный краешек картинки, как он бросается прочь со всех ног, тут же. Уносится как ракета. Бежит так, как русские никогда не бегали. За горизонт и к Арктуру. Маленькая вспышка соматики и он — фьюить! — смылся. Почему?

Его основная философия состоит в том, что если достаточно быстро бегать, то никто вас не сможет укусить. И по этой причине, естественно, у него нет того, что мы называем реальностью о кейсе, потому что он, конечно, убегает от собственного кейса. Его основная философия состоит в том, что “наилучший способ справиться с кейсом — отойти от него подальше”, и именно поэтому все, что он способен сделать с преклиром — это взять его и оттащить от его кейса. Следовательно, у такого одитора преклир никогда не будет в сессии.

О-о, свет начинает меркнуть, ага?

Это просто сама доброта. Такой одитор, увидев, что преклир немного интеризовался, поймет, что это нехорошо. И поэтому он постарается вырвать внимание преклира из сессии. Некоторые такие одиторы делают это весьма грубо, а некоторые — довольно любезно. Тем не менее, они это действительно делают. Один из способов этого добиться — изменить процесс. Еще один способ сделать это — В и О.

Преклир говорит: “Я не хочу здесь быть”.

Одитор говорит: “Конечно, дорогой дружок; ты не хочешь здесь быть. Давай тогда сейчас же пойдем куда-нибудь в другое место”.

Только преклир проявляет малейшее поползновение в сторону банка, как одитор немедленно его оттуда “спасает”. Одитор продает ему его свободу. За какую цену? Цена эта дорога — преклир никогда не станет Клиром. Однако одитор продает ему его свободу, и это хорошо. Это делается с добрыми намерениями.

У такого одитора может иметься пунктик — вовсе необязательно, но у него может быть какой-нибудь пунктик, типа навязчивой идеи о том, что нужно открывать все клетки и выпускать всех канареек. И отчего-то ему в голову никогда не приходит мысль о том, что все канарейки неизбежно потом попадают в лапы кошек или когти коршунов, немедленно и тут же. Ясно?

Этот же одитор говорит “убегай, убегай, убегай”. На самом деле он твердит вот что: “не конфронтируй, не конфронтируй, не конфронтируй, не конфронтируй, не конфронтируй”. Процессы, который он проводит, говорят: “конфронтируй, конфронтируй, конфронтируй”, понимаете? Однако одитор, своей технологией одитинга, мешает преклиру конфронтировать это, и вследствие этого начинает растягивать на сотню лет рудименты, делает другие подобные же вещи, не позволяет преклиру нормально войти в сессию, “делает ошибки”, “часто меняет процессы”, “неправильно завершает сессии”, делает что-то странное. И все эти странности коренятся, по сути, только в этом — в этой одной философии, философии избегания: Самый добрый поступок — это отпустить его.

Парень тем или иным образом останавливается на траке — он выходит из настоящего времени — о, этого нельзя позволять, потому что это неправильно.

Однако тут еще бывают осложнения; это сложный предмет, именно поэтому я это произнес — чуть ранее в этой лекции, и это так. Одитор, не имеющий реальности о кейсе, конечно, начинает этот момент драматизировать. Вы не можете видеть инграммы, удирая от них.

Давайте рассмотрим какую-нибудь инграмму для примера, в которой человек находится, и обратим внимание на некоторые обстоятельства, которыми все эти события сопровождаются. Допустим, в этой инграмме человека бьют кнутами. Какие-нибудь отцы-иезуиты, или что-нибудь типа того, в какой-то момент решили действительно заложить это на его траке как следует. И они привязали его к столбу, и начали бить кнутами. И он не мог покинуть этот столб, и поэтому он сконцентрировал свое внимание на куске неба над головой и сказал себе: “Ничего этого не происходит”. Это избегание, не так ли? И что же он обнаруживает, когда попадает в эту инграмму? Он находит там отсутствие видимости под названием “небо”. Он не находит там ни ударов кнутов, ни столба, он не находит там ничего — он находит только кусок неба. Таков финальный механизм: избегание.

Он избегает умственно. Он не просто убегает оттуда — он избегает в уме. Понимаете? Отлично. И это срабатывает, впоследствии он не чувствует всего этого. И это действенная философия, которая отлично работает. Бессознательность — это тоже действенная философия.

Вот его пытают на дыбе — ха! Он всех их одурачил, он потерял сознание, и ничего больше не чувствует. То есть у нас нет инграммы с дыбой, есть только период бессознательности. Вы видите это? В действительности он находится в данном инциденте, однако он без сознания.

Хорошо. Теперь давайте немного углубимся во все это, посмотрим повнимательней — чуть-чуть повнимательней — и мы обнаружим, что у этого человека имеются странные соматики и неясные трудности, которые для него совершенно необъяснимы. А если он никогда не видит никаких инграмм или видит их крайне редко, то он, конечно, не может никаким образом объяснить все эти трудности. В Книге Один говорится, что все они содержатся в картинках, а он не видит никаких картинок, и хотя соматики есть, никаких картинок при этом нет. Естественно, там нет никаких картинок, потому что его внимание в каждый данный момент направлено на одно решение: “избежать”. Избежать умственно; избежать умственно, забыв это; избежать умственно, глядя в пустоту; избежать умственно, утверждая, что там ничего нет, понимаете? — есть самые разные механизмы отрицания того–что–есть.

Однако соматики не поддаются отрицанию того–что–есть. И этот человек, при каждом “контакте с инграммой” на самом деле контактировал с отсутствием чего-либо, и после этого у него оставалась ноющая соматика или ощущение, которому он не мог дать никакого объяснения, и которые казались ему весьма таинственными, и потому он не связал никакие соматики или ощущения ни в какой особенной степени с банком — понимаете? — единственное, что он осознает, это то, что ему плохо, однако на самом деле он не может связать это с какой-либо конкретной инграммой. Улавливаете?

Хорошо. Давайте рассмотрим реальный случай. При прохождении трака человек все же контактирует с инграммой, вот она перед ним, в трехмерном изображении и все такое: на берегу реки стоят люди и метают копья. Хорошо. Вот копье перелетает через реку и попадает преклиру между ребер, он чувствует страшнейшую соматику, и на этом картинка для преклира обрывается.

И этот человек, одитируя, говорит: “Ну, и отчего бы этому преклиру не справляться с инцидентами таким образом? Ничего особенного. Ну, попало копье меж ребер, и он просто фьюить! — тут же, понимаете? Раз! И его там нет, и он оттуда ушел, и все дела. Никак не могу понять, причем тут эта идея насчет застревания на траке”, — понимаете? “Хоо! Никто не должен застревать на траке! Почему бы этому преклиру просто не убрать оттуда свое внимание, понимаете? Я помогу этому преклиру научиться просто выдергивать оттуда свое внимание, и все дела. Я вытащу его внимание оттуда”. Улавливаете? Это самый лучший механизм.

Вы спрашиваете того же самого человека (это подлинный случай) . . . Вы спрашиваете того же самого человека — вы говорите: “У вас когда-либо бывает соматика в той области, которую, как вы только что сказали, пробило копьем в том инциденте?”.

“О, да, постоянно”.

“Она как-нибудь связана с тем копьем?”.

(Человек не сказал “все время”; он сказал: “Да, частенько”.)

Но, “Она как-нибудь связана с тем копьем?”.

“Да нет, а… Ну… Или связана?”.

“У вас не бывает множества странных соматик того же типа?”.

“Да, бывают”.

“Они связаны с картинками?”.

“Нет”. (Это настоящий разговор, который имел место). “Но я думал, что вся суть Дианетики и Саентологии состоит в том, что вам просто больше не надо конфронтировать все эти вещи”.

И прямо тут, непосредственно, вы видите хвосты всех этих инграмм, с которыми этот человек контактировал — и застрял, застрял, застрял, и где же все это? Все они находятся в НВ. И во что же превращается НВ для этого человека? НВ, естественно, это просто НВ, но на самом деле это просто мешанина из инграмм; и по этой причине преклиру всегда приходится находиться в настоящем времени — потому что одитор находится там. Одитор никогда не выходит из НВ, и вследствие этого и преклир тоже никогда из него не выходит.

И в действительности такой одитор не сможет провести внимание преклира через какую-либо инграмму, потому что в отношении нее нет никакой реальности. И самое лучшее, что он предпринимает — выдергивание внимания из этой инграммы. Поэтому одитор не сможет управлять вниманием преклира, поскольку для него избегание — наилучшая философия. Понимаете, отчего это происходит? Оттого, что нет реальности.

И для исправления этого имеется одно прямое средство, и если вы видите человека, который не имеет никакой “реальности по поводу прошлого трака”, “реальности в отношении инграмм”, никакой реальности в отношении того и этого, думающего, что те, кто входит в инграммы, просто неразумные люди, потому что они застревают в этих инграммах и оставляют свое внимание не в настоящем времени, — то такой человек не сможет действовать на уровне реальности. Он не сможет вам описать вразумительно, что делает преклир, понимаете? И по этой причине он всегда беспокоится по поводу того, что делает преклир, потому что сам он никогда не бывал в аналогичной ситуации; он начинает проявлять раздражительность по поводу поведения преклира, понимаете? И он не выполняет роли проводника по банку; скорее, он работает как спасатель, выдергивая его оттуда.

И если бы вам нужно было провести этот процесс на таком нереальном кейсе — это просто один процесс, просто один прием — вы бы внезапно обнаружили, что у него бы возник гигантский сдвиг реальности по поводу того, о чем мы говорили все эти годы. И таким процессом бы был “Не пытаешься ли ты избежать какой-то неизвестности?”.

Вот этот процесс. На первый взгляд, этот процесс будет для него весьма жестоким, конечно, потому что он просто начнет ломать все завалы. И одно из первых ощущений, которое обнаружит этот преклир, обладавший отличной реальностью по поводу того, какие люди в банке ему засадили меж ребер копье, это то, что вода в этот момент была холодной. И как ни странно, выяснится, что этот преклир постоянно страдал от того, что у него мерзли ноги. Конечно. Это просто кусок этой инграммы, понимаете? И он попадает в контакт с этим куском инграммы.

И вы просто продолжаете налаживать контакт с кусками этой инграммы, потому что, само собой, вы используете теперь прямо противоположный механизм — не философию избегания. И единственная философия, которая работает в Саентологии — это “конфронтируй это”.

Дело вовсе не в том, что вам необходимо стереть это; дело просто в том, что вы должны с этим ознакомиться. Все, что вам надо установить — это знакомство с банком; вам нет необходимости добиваться полного его стирания. Иначе на это потребовалось бы бесконечное время.

И вдруг у того одитора, который испытывал трудности с направлением внимания преклира, эти трудности пропадут навсегда. Он немедленно осознает: “Ох-ох-ох-ох-ох-ох-ох-ох-ох-охо, что ж все это время делал с преклиром — о! Хм! Н-да, стыдно, стыдно…. О, господи, так вот как эта пропасть выглядит!”. Понимаете? “Хмм…”.

А случалось просто вот что: каждый раз, когда этот одитор выдергивал внимание преклира, он не осознавал того факта, что загнал преклира в один временной слой, называемый временем инграммы, и потом вытащил внимание преклира в настоящее время, и прицепил тот инцидент, в который преклир попал, к настоящему времени, посредством сдвига внимания. Какой бы ни использовался при этом механизм для этого — говорим ли мы о технических ошибках, об изменении процесса, о перемене мнения, еще о чем-то в том же роде — какое бы определение вы этому не давали и какие бы причины вы не приводили в качестве обоснования, на самом деле происходит именно это. Конечно, для преклира это становится болезненным переживанием, и конечно, преклир начинает протестовать, и именно это становится основным затруднением в работе с разрывами АРО. Вы немедленно сталкиваетесь с основным затруднением, потому что преклир был там, и преклир оказывается здесь, а на самом деле он и не тут и на там, а черт знает где вообще…

Дело вовсе не в том, что преклир должен отправиться назад по траку и попасть под тотальное влияние этого прошлого инцидента до уровня полного подавления; но преклир должен оказаться в другом временном слое, обычно, когда он получает одитинг, даже при проведении какого-то концептуального или нестрогого процесса. Преклир кажется пребывающим в настоящем времени, в то время как он не находится в настоящем времени. Вследствие этого, естественно, с ним нельзя общаться или работать так, как это делается с человеком в настоящем времени. Это не какой-то официальный фуршет с танцульками, это одитинг. Преклир на самом деле находится не там; преклир находится в ином временном слое. И если вы применяете философию избегания на том, кому не нужно избегать, на том, кто стремится справиться с банком, то тогда цель одитора противоположна цели преклира. И преклир говорит: “Ну, я это конфронтирую, и я знаю, что это такое, вот и все”.

А одитор говорит: “Беги прочь, беги прочь, беги прочь; это опасно”. Вот что происходит на реактивном уровне.

Вот одитор говорит: “Беги прочь”, а преклир говорит: “Давай тут останемся”, и между ними возникают разрывы АРО и споры. Это произойдет неизбежно, понимаете? И как только одитор отправится в управляемый полет по этой штуке, именуемой реактивным банком, понимаете, где со свистом пролетают копья с того берега реки… Этот одитор никогда — этот конкретный человек, вероятно, никогда не замечал, что с того берега не только летят копья, но еще и сыплется целый град стрел. Эти соматики еще и не появились. Улавливаете, о чем речь? В этой картине отсутствуют еще другие вещи, и, конечно, все это выглядит весьма таинственно. И вот человек туда попадает, и он старается спасти его оттуда; это становится его первым действием. Копье пробивает его: он говорит: “Прочь!”. Бум, — “Бежим!”.

И это, кстати, один из основных механизмов тэтана. Именно по этой причине он никогда не воспринимает трак как–есть; именно поэтому он незнаком со своим банком. И посмотрите, какую власть обретает банк. Очень сильную.

Тэтану было бы совсем плохо, если бы вы могли убить его тело, а он не мог бы экстеризоваться, понимаете? Так что для тэтана это абсолютно выживательный механизм. Так что, как вы видите, в следовании философии избегания или в способности избегать нет ничего плохого. Однако позвольте мне особо подчеркнуть, что когда человек страдает от навязчивого избегания, то ему на самом деле, естественно, никогда не удается избежать. И если вы работаете с преклиром, заставляя его каждый раз избегать, конечно, он никогда не избегает на самом деле, и его кейс превращается в эдакий небольшой плотный черный клубок. Улавливаете?

Следовательно, можно смело сказать, что философия избегания становится значительным препятствием на пути одитинга, если одитор тотально следует такой философии, понимаете? И мы также можем сказать, что совершенно необходима реальность относительно кейса у одитора. Но, само собой, что мы имеем в виду под “реальностью относительно кейса”? Реальность относительно кейса — это готовность оставаться на месте и смотреть, понимаете, вместо того чтобы бежать прочь от того инцидента, который появляется.

Таким образом, соответственно, эти две вещи попадают в одну категорию и на самом деле являются одним и тем же предметом. Человек, который не обладает реальностью в отношении кейса, просто постоянно избегал банк, и затем такой человек, само собой, начинает вытворять странные вещи в одитинге. И потом мы говорим: “Ну, этот человек — плохой одитор”, “Он не так хорош”, или “Он неспособен добиваться результатов”, или что-то вроде того.

И теперь мы можем описать это явление гораздо более кратко и ясно, и более гуманно, и гораздо более эффективно. Мы можем просто сказать: “Этот одитор следует философии избегания, и не имеет хорошей реальности в отношении банка. И по этой причине, одитируя преклира, он не имеет ни малейшего представления о том, что этот преклир делает”. А когда одитор не имеет ни малейшего представления о том, что делает преклир, не способен этого понять и полагает, что преклиру вообще не следует на все это смотреть, то, естественно, мы не получаем никакого клирования, потому что клирование пропорционально ознакомленности с банком. Я не говорю о том, что вы полностью размазаны по траку; я просто говорю о том, что нужно иметь некоторое представление о том, что может произойти. Понимаете, вот вы стоите посреди этой реки, в вас со всех сторон летят всякие штуки, и вы конфронтируете это, и вы получаете это, и вы получаете ощущение страха или еще чего-то, или замешательства, которое перемешано со всем этим, и вдруг ни с того ни с сего одитор говорит: “Хорошо, это конец процесса. Давай займемся чем-нибудь другим”. Господи, после этого вы совершенно теряете ориентацию, находитесь ли вы на траке, в настоящем времени или еще где-то. Другими словами, вас предают.

И вы можете до бесконечности стараться переобучить такого одитора — просто до бесконечности — и при этом не получить вообще никаких изменений, если только вы не наткнетесь на саму эту философию. Улавливаете? Вы не сможете обучить одитора, для которого это стало философией, до состояния, когда он сможет предоставить нормальную гладкую сессию, с преклиром в сессии и вниманием преклира на банке. Вы понимаете, почему?

Именно в этом месте находится нужная кнопка, и именно на эту кнопку вы нажимаете. И когда одитор постоянно делает ошибки, и когда одитор выдергивает внимание преклира или то и дело вдается в вопросы и ответы — тут больше речь идет о В и О — но когда он сильно грешит всем этим, делает кучу лишних движений, то мы просто предполагаем вот что: что этот одитор полностью подвержен тотальной философии избегания и фиксации на ней, и, следовательно, он позволяет преклиру избегать.

Он вовсе не со зла все это делает, и он вовсе не хочет порезать преклира на кусочки. Он знает, что является лучшим решением для этого преклира: бежать оттуда подальше, и побыстрее! Даже не то что “Избавься от этого”, а просто “Беги оттуда!”. Как только преклир начинает слишком плотно входить в сессию, так сразу одитор начинает его оттуда выдергивать.

Вероятно, невозможно даже и сосчитать количество механизмов, с помощью которых одиторы добиваются этого, так что просто нет никакого смысла вводить меры в виде запретов на каждый из этих механизмов, который можно тут использовать, понимаете? Нет никакого смысла это делать, потому что перед нашими глазами стоит самый базовый механизм.

Хорошо. Давайте проработаем это более внимательно. Тут есть еще один предмет. Ответственность за сессию: в “Исходном Тезисе”, давным-давно, были изложены правила, законы, основные законы: одитор плюс преклир больше, чем банк преклира; преклир меньше чем банк преклира; Это очевидно — преклир должен быть меньше, чем собственный его банк, а иначе он не испытывал бы с его стороны никаких неприятностей, не так ли?

Именно по этой причине не работает само-одитинг, кстати говоря: преклир меньше, чем его собственный банк. Также, он никогда не сможет войти в сессию, потому что банк в сессию не пойдет. Вы можете одитировать валенты и тому подобные вещи. Но, не стоит воспринимать меня ошибочно; Я имею в виду, что нельзя сказать, будто само-одитинг не дает результата. Он на самом деле дает результат, однако этот результат достаточно незначителен.

И на самом деле весь само-одитинг является просто средством исправления обладательности в отношении одитинга. Само-одитинг всегда начинается с недостаточности одитинга. Преклир всегда предпочтет одитинг само-одитингу, однако он может дойти до такого состояния, когда одитинга становится настолько мало… Понимаете, его кто-то “одитирует” при отсутствии одитинга, и вследствие этого одитинг становится скуден и недостаточен; и поэтому преклир сам начинает одитировать и может попасть в такое состояние, когда эта недостаточность приобретает такие масштабы, что он начинает уже действовать по принципу наименьшего зла, как лиса, которая отгрызает себе лапу, попав в капкан. Эта отгрызенная лапа дает ей шанс на свободу и жизнь, так же как и само-одитинг преклиру. Простая недостаточность обладательности в отношении одитинга может выразиться в том факте, что преклир начинает считать само-одитинг весьма ценной вещью.

Время от времени вы обнаруживаете —довольно редко, нечасто, вы видите человека, который говорит: “О, я хочу все сделать сам”, это что касается само-одитинга; “Я . . . Я на самом деле все хочу сделать сам и добиться успеха”. И вы просматриваете историю данного кейса и обнаруживаете, что еще год назад у него такого желания и в помине не было. Просто у него не было одитинга.

И вы на самом деле можете столкнуться с ситуацией, когда кто-то там сидит, и перед ним имеется “одитор”, но никакого одитинга человек не получает, понимаете? Это просто недоступность одитинга, недоступность одитинга — доступ к нему прерывается выдергиванием с трака, бесконечными запусками рудиментов, отсутствием возможности попасть в нужное место, невозможностью добраться туда и поработать, понимаете, хоть каким-то образом, — все это приводит к ситуации типа “в одитинге отказано”. И когда этот отказ в одитинге заходит слишком далеко, то он начинает само-одитироваться. Вот что такое само-одитинг.

Если вы видите само-одитирующегося преклира, вы можете быть уверены, что преклир сталкивается со столь большим отсутствием одитинга, что вашему одитингу приходится прилагать большие усилия для того, чтобы дойти до преклира. И вам не надо ничего особенного по этому поводу предпринимать, потому что все, что вам надо тут сделать — это восстановить уверенность преклира в том факте, что он получает одитинг и что он будет получать одитинг. Но для этого, однако, требуется одитинг!

Однако преклир меньше собственного банка — в противном случае банк никогда не доставлял бы ему неприятностей. Да, я знаю, что он сам создал свой собственный банк, через черт знает сколько промежуточных точек и все такое. Однако он создал чудовище Франкенштейна — и теперь оно собирается пожрать Франкенштейна, понимаете, и имя его — банк. Чудовище Франкенштейна неизбежно пожрет самого Франкенштейна. Он создал банк. Он создал все эти валенты и тому подобные штуки. Он отказался от собственной ответственности за сделанное, и так далее, и в результате у него появились трудности с банком.

Я сейчас говорю уже не о само-одитинге, я просто говорю о преклире вообще. Я говорю о Гомо сапиенсе, о том фермере, что ходят здесь и там по дорогам, об этих, тех и вон тех людях, понимаете? Все эти ребята находятся именно в таком состоянии — в состоянии подавленности собственным банком — они меньше собственного банка. Когда мы говорим “человек аберрирован”, это значит, что он меньше собственного банка, этого человека не видно под грудой его банка. Это тотальная подавленность, и это полное изложение сути психоза: тотальная подавленность банком.

И шкала кейсов — это просто степени, в которых человек подвержен собственному банку. И теперь, поняв то, что вы одитируете человека, слегка подавленного его собственным банком, и распознавая то, что еще в “Исходном Тезисе” даны эти законы (несмотря на всю их простоту и даже элементарность, они тем не менее полностью истинны в отношении одитинга), мы тогда здесь получаем такого рода условие: Одитор должен сотрудничать с преклиром и управлять банком преклира, понимаете, и направлять преклира на банк, для того чтобы одитинг происходил, и это неизбежно. Когда одитор отстраняется от этой задачи, он позволяет банку преклира обрушиться на преклира. Понимаете?

Когда одитор одитирует и вдруг прекращает одитинг — типа, знаете, резко переключает внимание, опрокинув стакан с водой, перевернув пепельницу или еще что-то вроде того — то он, конечно, в некоторой степени утрачивает управление банком преклира, и вы наблюдаете небольшую катастрофу.

Однако есть и еще один способ, и с его помощью можно вызвать большую катастрофу, и это еще ни разу в Саентологии вслух не произносилось, и это страшно важно: Если только вы примете указание от преклира и последуете ему, вы обрушите на преклира его банк.

Несчастные ребята — я знаю двух-трех парней, которые позволяют одитировать себя только очень слабеньким одиторам, понимаете, и при этом дают одитору всевозможные указания относительно того, как их следует одитировать. Естественно, это просто само-одитинг. Они не добиваются большого прогресса. Некоторое продвижение у них есть, однако большого прогресса они не добиваются. Обычно они все время несчастны. Они сами себе создали капкан, потому что в данном случае, само собой, одитор принимает указания от банка и следует им. Это часть проблемы. А другая ее часть состоит в том, что одитор просто вычел самого себя из основного уравнения “одитор плюс преклир больше чем банк”. Понимаете?

Так что когда одитор принимает от преклира указания, то потом преклир немедленно попадает в ситуацию, когда только он (преклир) конфронтирует свой банк; он теряет иллюзию того, что одитор конфронтирует банк, и, естественно, банк немедленно обрушивается на преклира. Вы внимательно следите за ходом мысли? Это один из простейших арифметических расчетов. Типа один плюс один больше чем полтора, но один не больше чем полтора. И если вы вычитаете один из один плюс один, то полтора немедленно становится больше, чем один. Остается только один, вы понимаете?

У вас больше нет преклира на стуле перед вами; на этом стуле сидит одитор. И преклир становится одновременно и преклиром и одитором, да только единички при этом не прибавляется. И в то же мгновение банк немедленно становится больше преклира и преклир мгновенно и незамедлительно подвергается подавлению со стороны банка.

Преклир говорит: “Я думаю, что тебе действительно стоит еще разок спросить про эту проблему настоящего времени”. О, да, преклиру дозволяется делать все, что придет ему в голову, и он будет говорить подобные вещи, понимаете, и это совершенно нормальная ситуация. Они просто как бы делает перехват — по причине беспокойства за одитинг и другие вещи — он перехватывает идею одитинга и начинает страшиться того, что одитинга не произойдет. И поэтому он как бы всплывает, что-то там видит в своем банке и говорит: “Ну, полагаю, тебе стоит еще разок спросить меня об этом, потому что, я думаю, там есть кое-что…“, и одитор действительно спрашивает это еще раз. И немедленно — фьють!

Банк обрушивается на преклира мгновенно и безжалостно.

Возникает разрыв АРО. Вы его никогда не замечаете, потому что для его “созревания” требуется час или около того, однако после этого преклир работает уже на автоматике. Все, что вам для этого требуется сделать — принять хотя бы одно указание от преклира, и готово — банк его сожрет. Вы должны хорошо понимать, как это происходит, ясно?

Теперь давайте еще раз просмотрим это, потому что мы впервые изучаем этот механизм, несмотря на тот факт, что эти законы являются одними из самых первых законов, которые были разработаны. Я думаю, только два закона более стары, чем эти — это “выживание как динамический принцип существования” и “предназначение реактивного и аналитического ума”; это единственные законы, по возрасту превосходящие эти — я имею в виду, в смысле времени и последовательности открытия.

Давайте возьмем другой пример: Одитор говорит: “Ты теперь себя нормально чувствуешь, и… как ты, не устал, можно продолжать?”.

Преклир говорит: “Я слишком устал, чтобы продолжать”.

И одитор говорит: “Хорошо. Мы не будем продолжать”. И прямо в этот момент он обрушивает банк преклира. Я хочу сказать, что это не просто какая-то тривиальная вещь, когда преклир внезапно впадает в отчаяние или выходит из сессии, или еще что-то типа того. Происходит действительный механический факт: воспринимается это преклиром или нет, банк на него обрушивается, потому что, по сути, преклир и банк в таком положении удерживаются только соблюдением уравнения “одитор плюс преклир”. И ту секунду, когда одитор пропадает и прекращает присутствовать на месте — вот что мы имеем в виду под “прекращением ответственности за сессию” — банк обрушивается на преклира.

Это довольно эзотерическое утверждение; в нем не содержится никаких механизмов, которые могли бы дать вам какое-то объяснение того, что происходит, однако именно в этом состоит самый основной метод, посредством которого одитор отказывается от ответственности за сессию. Именно посредством данного точного механизма одитор попадает в неприятности — это его точное описание. Вот его четкие очертания. Все, что одитору нужно сказать — это “Нормально, как тебе, если мы … хмм … нормально будет, если мы … хм … еще поработаем … хм … часа полтора?”.

И преклир говорит: “Да нет, не думаю”.

И одитор говорит: “Хорошо, здорово. Тогда не будем”.

Если посмотреть на это со стороны, то это выглядит совершенно приемлемо с социальной точки зрения — ведь это самый добрый поступок, который вы только можете себе позволить: бедняга так устал, так что мы решаем больше с этим не продолжать. И в этот момент мы просто берем в руки сковороду — и по башке его. Понимаете, на него обрушивается банк. Банк обрушивается немедленно — мгновенно, в тот момент, когда вы делаете это. Он получает реакцию от банка, бац!

Это в действительности означает, что Модельную Сессию надо переформулировать, в свете открытия такой величины. Не беспокойтесь об этом, пока не увидите это в БОХС, потому что это может оказаться нужным, а может и нет, так как Модельная Сессия написана только ради того, чтобы создать иллюзию вежливости.

Я говорю: “Ну, нормально будет, если мы сейчас закончим сессию?”.

И преклир говорит: “Нет, не нормально. У меня тут такие проблемы, мне приходится бороться изо всех сил”, — и все такое.

Я говорю: “Хорошо, хорошо. Я сделал ошибку, и мы сейчас закончим сессию”. Для преклира это всегда нормально. Я решил закончить сессию. И если я сейчас переменю это решение только потому, что преклир дал мне совет по этому поводу, то я влип, потому что банк просто сделает шарах! Так что если мне не хочется отправить этого преклира на колбасу, я определенно предпочту следовать своим собственным представлениям о том, что я должен делать, независимо от того, насколько глупыми, неудачными или неудобными могут показаться эти представления.

Так что в подобной ситуации вам лучше держать фортуну собственными руками. Вы говорите : “Я могу сейчас закончить сессию?”. Это вежливость.

И преклир говорит: “Ну да, все в порядке. Хм… кроме … я тут уехал по траку куда-то вдаль”. Все это представляет собой просто комментарий с такой подоплекой, типа: “Ну ты, дубина, ты не спросил меня, где я нахожусь на траке, прежде чем подкидывать мне такие вопросы”, — понимаете?

Теперь, если вы скажете “Ну хорошо. Мы еще поработаем с этим минут пять, чтобы вернуть тебя в настоящее время”, то вы немедленно попадете в эту ситуацию! Вы никогда не приведете его в настоящее время. Почему вы не сможете этого сделать? Потому что вы только что обвалили на него весь его трак, вот почему! И после этого, скорее всего, вы не предприняли никаких мер для того, чтобы восстановить управление сессией. Вы видите, что происходит?

Поэтому вы никогда, никогда, никогда не делаете того, что говорит преклир. Вы просто никогда не делаете того, что говорит преклир. Независимо от того, насколько он при этом логичен, а вы не правы. Если вы дали ему совершенно неверную, перевернутую, неправильную команду, то у вас есть еще шанс сделать кое-что еще более неверное, чем это.

Вы знаете, язык не позволяет переделать слово “неправый” в превосходной степени. Вы не можете быть “неправее”, согласно правилам языка. Но черт возьми, я вам говорю, вы можете быть еще неправее. Независимо от того, насколько идиотской была команда одитинга, насколько она была невыполнимой — это просто не имеет значения. Если преклир сейчас дает вам какой-то совет и вы принимаете этот совет, вы немедленно и тут же становитесь неправее. Вы только что потеряли управление сессией, но даже это не столь важно. Механически, вы просто обрушили на преклира его банк.

И поэтому вы никогда этого не делаете! Это просто то, чего одитор никогда не делает. Он говорит: “Нормально будет, если я сейчас закончу сессию?”.

И преклир говорит: “Нет, не нормально. Я застрял на траке”.

И одитор говорит : “Хорошо. Я еще десять минут поработаю с этим процессом”. Что тут такого, ведь это самый добрый, самый разумный, достойнейший поступок, который вы только можете сделать, не так ли? Но каждый раз после такого вы попадаете в супчик. Потому что потом вам придется убить часов пять в бесплодных попытках закончить эту сессию.

Почему? Потому что вы больше не ведете одитинг, его ведет преклир. У вас нет больше “одитор плюс преклир больше чем банк преклира”, и вследствие этого преклир, конечно, не может прийти в настоящее время, и поэтому он просто начинает бороться. Понимаете? Сам механизм устроен так, что он срабатывает против вас. Именно так устроен реактивный ум, это не просто мои личные впечатления о нем.

Таков основной способ попасть в неприятности. Основной способ — нарушить то исходное уравнение. Одитор плюс преклир — оба должны быть там, чтобы быть больше банка преклира, и когда преклир говорит одитору “могу дать совет!”, а одитор его принимает, то конечно, тогда немедленно, сразу же, в то же мгновение, преклир легко становится одитором. Он работает со своим собственным банком через промежуточную точку, и он уже не больше своего банка — на это требуется лишь доля секунды — и он в супчике. Уловили суть?

Это вовсе не означает, что преклиры не должны давать советов одиторам. Ради бога, как преклир, давайте одитору все советы, какие только придут вам в голову. Понимаете? Давайте одитору все советы, какие только придут вам в голову. Но если он последует хотя бы одному, то это паршивый одитор, это все что о нем можно сказать. Потому что он сразу лишается управления сессией. Это все равно что выйти перед вражеским войском и дать им подержать свой меч на время, понимаете? Я хочу сказать, что размер этой глупости именно таков. Вы сразу и незамедлительно проигрываете сражение, вот и все. Назначат репарации и Соединенным Штатам придется выплачивать три четверти национального дохода на восстановление этой страны. Но если в Соединенных Штатах никто не слышал об этом, то тогда никто уже вообще ничего не восстановит.

То есть вся хитрость состоит в том, кто управляет сессией. И есть главная трудность, с которой сталкивается одитор. И она опять же выглядит как сама доброта, но в результате оказывается самым черным злом.

Отлично. Давайте обратим внимание на еще один момент. Вы также можете перевалить ответственность на преклира, поставив массу условий типа “преклир должен…”, отнеся к ним всевозможные личные соображения по поводу того, что должно происходить. Это предмет немного более эзотерический, однако он перестает выглядеть таковым, как только я произнесу следующее (кстати, и это тоже стоит под тем же заголовком философии избегания): “Ну, он должен уметь очень легко выбираться из этого”. Понимаете, вот одитор говорит: “Он не может попасть ни в какие неприятности. Он должен уметь очень легко выбираться из всего этого”.

Вы понимаете, что он только что сделал? Даже если он сделал это молча, про себя, это все равно что сказать: “Ну, ответственность за то состояние, в котором преклир находится, несет он сам”. И здесь вы тоже увидите действие “один-плюс- один-больше-чем-банк”. Это срабатывает незамедлительно, и банк начинает хамить. Это выглядит экзотично, довольно странно.

Вы говорите: “Ну, преклир не должен иметь столько проблем”. “Мужчина — мужчина в таком возрасте, хм … не должен иметь столько трудностей с женщинами. В конце концов, прожив сорок или пятьдесят лет, вы должны что-то понимать в женщинах”. Понимаете, что-то типа того. Вы имеете какую-то недобрую мысль такого вот характера, но ведь это тоже условие “должен-быть”, понимаете? И вы тем самым немедленно перебрасываете ответственность за сессию на преклира, и это видно так же ясно, как если б вы надели ему на шею лавровый венок. Вы видите, как это происходит?

Преклир “должен”, преклир “не должен”. Это целая категория предметов, понимаете? “Преклир не должен на меня орать”. Это самый лучший в мире способ поднять силу крика еще на четыре децибела. Вы видите? Это немедленно сработает как действие по перемещению преклира в положение причины, и это, конечно же, немедленно исключает и уничтожает состояние “одитор плюс преклир выше банка” — это исключает одитора и, само собой, обрушивает банк на преклира. Вы улавливаете, как все это сработало бы? Преклир “должен”, преклир “не должен”.

“Все мужики такие”. Подобное соображение — это еще не так плохо; это просто свидетельствует о неспособности что-то сделать по этому поводу, и представляет собой апатичное принятие состояния, которое приходится конфронтировать. Ну, это просто немного понижает степень управления банком преклира; это не очень хорошо. Однако величиной своей не особенно впечатляет. Только когда вы на самом деле оброните что-то вроде — когда вы на самом деле скажете: “Ну, преклиру следует” или “преклиру не следует”, или что-то типа того — как бац! Видите, вы стукаетесь лбом о то же самое старое доброе нарушение данного исходного правила.

Нет, преклир делает то, что он делает, и преклиру следует делать то, что он делает. Понимаете? И преклир не обязан делать то, чего он не делает. И преклир делает то, что он делает. Вы улавливаете смысл? И любые соображения насчет того, что преклиру следует делать, добавленные сверх этого, конечно, служат для прерывания ответственности за то, чтобы заставить преклира что-то сделать. Вы улавливаете?

Но, естественно, до тех пор, пока ваши намерения полностью направлены на то, что преклир должен делать при рассматривании картинок и так далее, вы, конечно, добиваетесь этого действия! Вы делаете это, понимаете, так что это не какое-то “он должен быть” или “ему следует”, видите? Преклир ходит вверх-вниз по траку и вдоль-поперек по банку: но он и должен делать все это, понимаете? И вы знаете о том, что он должен все это делать; и он знает, что он должен все это делать. Он должен следовать команде одитинга, и вы знаете о том, что он должен следовать команде одитинга, и все в этом роде.

Об этом я не говорю. Я имею в виду совершенно иной класс явлений: когда вместо того, чтобы заставить преклира выполнять что-то или становиться чем-то в соответствии с вашим желанием, вы добавляете к этому что-то такое неизвестное, неоговоренное, понимаете? Этот преклир “должен”, понимаете, и вы это как бы тихонько говорите сами себе: “Ну, я ничего не буду делать по поводу этого, и ему на самом деле не следует расстраиваться по поводу этого разрыва АРО. Это на самом деле полная чушь; ему не следует из-за этого расстраиваться. Он не должен — ну, ведь это ж просто…”, “У него не должно быть подобной проблемы настоящего времени, не сейчас, по крайней мере. У нас времени всего только два часа, и черт побери его с этой проблемой настоящего времени, как некстати. Нет. Проклятье”.

Нет, преклир таков, как он есть, понимаете? Преклир имеет то, что он имеет, и потом вы можете идти вперед и вы с преклиром можете сделать так, что он будет “иметь” что-то другое, понимаете, и притом безо всяких проблем. Но если преклир становится “должен” безо всяких дальнейших действий с вашей стороны, то, конечно, чем все это кончится? Кончится все это обрушением банка. Это вам ясно? Это не настолько серьезное и не настолько общее утверждение, по сравнению с предыдущим.

Итак, В и О, В и О: Каждый раз, когда преклир что-то говорит, вы идете следом, — это наиболее превалирующий метод В и О.

Вы говорите: “Ну, как теперь насчет твоей мамы?”.

И “О, теперь меня уже не мама волнует, теперь меня волнует папа”.

“Ну, а как насчет твоего папы?”.

“Ну, на самом то деле тут дело не столько в папе, сколько … да, с папой все нормально, но вот моя тетка, на самом деле … хм … хм … Моя тетка, Бесси”.

“О, хорошо. Ну хорошо. Итак, — какое отношение это имеет к твоей тетке Бесси?”. И к этому моменту, вы, конечно, сделали две вещи: вы позволили преклиру определить, что вам следует одитировать — тем самым сняв ответственность с себя — и вы, естественно, позволили ему убежать от исходных вопросов, поскольку вы не довели те циклы до конца. Вы позволяете преклиру избегать, и преклир проходит через целый ряд и серию избеганий; и если вы проплететесь вдоль этой серии избеганий, даже ни разу ему не сказав: “Эй, эй, преклир! Я спросил тебя про папашу. Я хочу знать про папашу, а к тетке Бесси у меня нет никакого интереса. Итак, что там папаша?”. Вы можете при этом не стесняться, что у вас это получится грубо, на преклира это не подействует в плохую сторону, потому что он-то сам отлично знает, черт возьми, что он должен делать.

И он говорит: “Ох-ох-ох, я — ха-ха-ха-ха. Фараоны сидят у меня на хвосте. И у меня нет шанса нырнуть в ту темную аллею. Ну, я думаю, что мне лучше отказаться от этого занятия, я лучше вернусь сюда и … хм … Посмотрю на папашу. Окей. Ну хорошо, и что же ты хочешь узнать про папу?”.

Вы говорите: “Ну, хорошо. Я просто как — хотел знать как там дела насчет папы?”.

“Хорошо. С папой все отлично”. Итак, что еще?

“Да, ясно, ну, и что же, насколько все хорошо с папой?”.

“Да я бы этого сукина сына убил бы при первой же малейшей возможности, вот как у меня все хорошо с папой!!!”, — и все такое, понимаете?

“О”, — говорите вы, — “ну, хорошо. И у тебя там есть какая-то картинка или какое-то …” — “Да, конечно, у меня тут картинка! А что тут еще может быть, как ты думаешь?!!”.

“У тебя там есть картинка?”.

“Да, само собой, у меня тут есть картинка!”.

“Ну, хорошо. Итак, чего ты не знаешь по поводу нее?”.

“Ну, я не знаю этого, и я не знаю этого, и я не знаю этого, и я не знаю этого, и я не знаю этого, и я не знаю этого, там, тут и здесь вот тоже …”.

“Чего еще ты не знаешь по поводу нее?”.

“Ну, я не знаю того-то”.

“Хорошо. Здорово. Итак, у тебя там все еще есть эта картинка твоего отца?”.

“Нет”.

“Хорошо. Итак, как насчет твоего папы?”.

“Ну, хорошо. Черт с ним, пусть он живет”.

“Окей. Здорово. Тогда мы сейчас займемся чем-нибудь другим”.

Улавливаете?

Преклир никогда не хочет работать с тем, с чем вы хотите заставить его работать. Вы можете просто это записать себе на память: он никогда не хочет работать с тем, с чем вы хотите заставить его работать. Я вообще до сих пор не встречал ни одного преклира, который стал бы работать именно с тем, с чем вы пытаетесь заставить его работать!

Когда преклир сидит и как-то сладко улыбается, то я становлюсь жутко подозрительным. Я говорю: “На что ты смотришь?”.

Он говорит: “Именно на тот инцидент, на который ты попросил меня посмотреть”.

“Ага, хорошо, и что это был за инцидент?”.

“О, это инцидент, как я собираю цветочки на лужайке”.

И я говорю: “Нет, у нас был разговор об инциденте про пожар в доме, который ты сжег. Что там произошло?”.

“О, ты меня поймал. Ну хорошо, хорошо. Сжег дом, говоришь … “, — и так далее, и он немного ворча возвращается назад и смотрит на это. Но ему не нравится, когда вы позволяете ему избегать, потому что глубоко в душе он знает о том, что это неправильно. Он знает глубоко-глубоко в душе о том, что это неверно. Он знает, где лежит дорога на свободу, и что эта дорога лежит сквозь трудности, а не в обход по ее краю.

Этот парень занимался избеганием в течение пары сотен триллионов лет, и он ищет того, кто встанет перед ним и скажет: “Хорошо. Давай-ка изловим этих чертей по одному и прикончим их”.

Он скажет: “Но это самое страшное, самое жуткое предложение, которое кто-либо когда-либо мне делал. Однако я чертовски хорошо знаю, о чем он говорит”.

Ведь за все эти последние несколько сотен триллионов лет тактика избегания ни разу нормально не сработала. И вот он говорит: “Вот, здесь есть картинка”.

И вы говорите: “Хорошо. Есть какие-нибудь еще картинки?”.

“Хм… (Эти ребята могут позволить мне сбежать оттуда). Хорошо. Да, у меня есть еще другие картинки”.

“Хорошо, там у тебя есть какие-либо другие картинки?”.

“О, да, тут у меня есть еще другие картинки”.

“О, да. Итак, как насчет твоей мамы?”.

“Хорошо, Эмма”.

“А насчет папы?”.

“Хорошо. Здорово. О, да”, — и так далее. И парень говорит: “Ну, на самом-то деле я вовсе не о маме и думал. Дело было в моей тетке, Бесси”.

“О, хорошо, что насчет твоей тетки Бесси?”.

И прямо в этот момент преклир говорит сам себе, где-то глубоко-глубоко: “Все, что мы теперь будем делать — бегать от того и от этого, а я знаю, что дорога на свободу лежит не здесь”. И у него возникают разрывы АРО, потому что он знает, что на самом деле не получает никакого одитинга.

Это очень смешное явление. Суть не в том, чтобы задавить преклира, пришибить его: типа ситуации, когда преклир говорит: “Я хочу в туалет”.

Вы говорите: “Черт побери, сиди на месте, ни в какой туалет я тебя не пущу”, — и все такое, и преклир говорит: “Нет, мне надо сходить в туалет, это проблема настоящего времени”, — и все такое.

И вы говорите: “Нет, я не разрешу тебе пойти в туалет, придется подождать до 4:35; до конца сессии — и тогда пойдешь”, — и все такое.

Если вы будете постоянно устраивать такие вот штуки, то в конце концов преклир станет подавленным. Его силой загоняют на место. Понимаете, все это делается также в рамках разумного.

Это вовсе не относится к управлению сессией. Преклир говорит, что ему надо выйти в туалет. Ну хорошо, скажите ему: “Иди сходи в туалет”. Хорошо. Теперь идем в сессию. Вы обнаружите, что он немножко отвлекся, когда вернулся. Так что снова введите его в сессию; дайте ему небольшой костыль для возвращения в сессию.

Но пятью минутами позже он говорит: “Мне надо выйти в туалет”.

Вы говорите: “Это я уже слышал, теперь мы поработаем в сессии”. И он снова займется процессингом.

Главный способ давления — это обесценивание. Преклир говорит: “Во всем виноват мой отец”.

А одитор говорит: “Быть такого не может”. Улавливаете? Вот откуда проистекает подавление: из обесценивания.

Преклир говорит: “Я — я думаю, что … я думаю, что это тот автослесарь. Он, наверное”.

“Не может быть, чтоб это был тот автослесарь”, — понимаете?

Наверное, весь кейс можно проработать таким способом, задавая вопрос: “Кто был обесценен?”. Видите, где смерть? Смерть — это обесценивание, обесценивание терминала. Что такое болезнь? Обесценивание терминала. Что такое наказание? Обесценивание терминала. Я хочу сказать, что все эти вещи в том или ином виде сводятся к обесцениванию терминала, так ведь? И в результате этого, соответственно, у вас там имеется кнопка, которую вам надо сгладить, устранить, и это просто обесценивание.

Преклир говорит: “Это состоит из зеленого супа”.

Вы говорите: “Отлично. Густой зеленый суп”. Это именно так и обстоит, если смотреть с его точки зрения. Это просто именно так и есть.

И суть подобного подхода состоит в том, что несколькими минутами позже преклир скажет: “Я ошибся. Этот вовсе не зеленый суп”. И самое неправильное действие, которое вы тут можете сделать — это сказать: “Ха, я это мог сказать тебе гораздо раньше”.

Вы отправляете его в путешествие по банку; вы знакомите его с различными вещами с помощью разнообразных механизмов: и он окажется на том берегу, не имея никакого страха.

Хорошо, и тогда, по сути, что будет наилучшим решением для всех этих условий? Определенно, это не избегание. Не позволяйте ему избегать. Пусть он повернется к этому лицом. Вы всегда можете сделать это без опаски.

Преклир начинает использовать рудименты для избегания — пропустите их. Самый лучший выбор всегда состоит в том, чтобы одитировать; это самый лучший выбор.

Если преклир дает вам указания по поводу того, что вы должны делать в сессии, дайте ему самое радостное подтверждение из всех, какие он только получал в этой жизни, и просто продолжайте делать то, что вы делали. Никогда не сходите с пути. Это самое неподходящее время для того, чтобы прекращать действие, потому что вы наткнулись на какой-то валент или машину, которая твердит вам “изменить, изменить, изменить, изменить”; и вы начинаете изменять, изменять, изменять то, что вы делаете с преклиром, это В и О, и само собой, что таким способом вы никогда не достигнете цели.

Кстати говоря, это одно из самых важных правил в одитинге, и если бы одитор делал это, уделял этому должное внимание и работал с этим, то он мог бы при этом пребывать в полном невежестве относительно других сторон технологии и при это тем не менее добиваться побед. Он бы совершенно спокойно и эффективно мог работать.

Нет, на свете нет ничего, что заменило бы собой реальность в отношении банка. Для этого не существует вообще никакого заменителя, потому что теперь вы знаете, что происходит с преклиром, вы знаете, на что направлено его внимание, вы знаете, что он делает, и вы знаете, куда он идет. И вы не впадаете в заблуждение насчет того, что он находится в настоящем времени и что все, чем мы занимаемся — это приятное времяпрепровождение в разговорах. Мы знаем одиторов, которые так думали, и все это всегда заканчивалось тем, что у их преклиров не было никаких достижений, зато были гигантские разрывы АРО, постоянная необходимость запускать рудименты, и подобные вещи, потому что внимание преклира никогда не было направлено на сессию.

Основы одитинга требуют, однако, чтобы преклир был способен говорить с одитором, так что вам вовсе необязательно затыкать ему рот при любых разговорах вообще или давать ему подобные указания; вы позволяете ему говорить с вами. Однако великая странность состоит в том, что когда преклир скажет вам, что этот процесс неправилен и что у него возникают трудности с поиском ответов на него — как ни странно и как это ни дико выглядит, после того как вы подтвердите это и скажете: “Хорошо. Мне очень жаль, но мы прояснили именно этот процесс, и вот следующая команда одитинга”, — преклир скажет: “А, черт!”, — и потом продолжит, и проодитируется по нему, и в конце концов вы получите, как ни странно, без каких-либо особенных разрывов АРО, результат.

Но вот вы скажете: “Ну хорошо, давай-ка посмотрим, давай сменим этот процесс. Он говорит, что не может ответить на этот, давай-ка попробуем изменить формулировку процесса”. И тогда не удивляйтесь тому, что в оставшееся время в этой сессии, и, возможно, в течение следующей пары сессий, вы не добьетесь абсолютно никаких изменений кейса. Почему? Потому что одитора там нет. Почему? Потому что весь одитинг делал преклир.

Так что все эти разнообразные соображения находятся прямо там, среди самых основ, и этим вещам стоит уделить большое внимание. Но если преклир двигается по банку, то у вас должно быть некоторое представление о том, что человек может застрять на траке, и у вас должно быть представление о том, что здесь имеет место иное время, не то, что у вас здесь, и что там может что-то происходить, и о соматиках, и так далее, и что все это связано с картинками — которыми оно и является — и все такое. И этому нет никакой замены.

И при обучении одиторов один из вопросов, который вы должны всегда задавать одитору, это “Ну хорошо, а у тебя есть какая-то реальность в отношении того, что такое инграмма? Ты знаешь, что такое инграмма? Ты когда-нибудь видел одну такую? Получал из-за нее соматику­?”. Вовсе не обязательно спрашивать: “Был у тебя когда-нибудь соник?” или что-то типа того, надо выяснить, “видел ли ты когда-нибудь одну из этих инграмм?”, или что-то подобное. “Был у тебя когда-нибудь момент, когда ты был — на траке, когда ты не особенно понимал, что происходит?”.

“Оу …. О, да. Да, да, был. Да, оох-оох, да, оо. Да, точно, конечно, был. Я там убегал от слонов, а слоны эти чертовы бежали прямо по мне. Черт их побери. И а… Не думаю, что это было сглажено. До сих пор чувствую на своей груди слоновью ножищу”.

А, это хороший одитор. Почему? Потому что он не работает на основе философии “Беги, беги, беги — вот решение”, понимаете?

Если бы вы спросили одитора — говорите ему: “Ну, была у тебя какая-нибудь реальность в отношении трака?”.

“Да, я читал об этом в книге “Дианетика: Современная наука душевного здоровья”.”.

“И ты когда-либо проходил инцидент? Натыкался хоть раз на инграмму?”.

“Нет. Нет, я знаю об их существовании, чисто интеллектуально. У меня есть отличная интеллектуальная реальность в отношении этого. Рон не стал бы врать по этому поводу”.

Независимо от того, насколько хорошим кажется такой одитор, его нельзя считать надежным одитором. Почему? Потому что этот одитор занимается избеганием. Это единственная причина того, почему он никогда не видел ни одной инграммы, понимаете? Так что если он практикует избегание от банка, то он будет делать то же самое и в одитинге, и он будет выдергивать внимание преклира из сессии. Ясно?

Все эти разнообразные соображение весьма уместны для области обучения, одитинга, понимания, и я даю вам эту информацию в тот момент, когда все это достаточно легко исправить. Они не представляют собой никакой трудности. Я не заставляю вас лезть на забор из досок высотой в 40 метров, обрывая ногти. Тот процесс, который я вам дал, приводит человека с отсутствием реальности о траке к самым удивительным прозрениям. Просто к прозрениям. Он скажет: “Ооо, вау!!”, — знаете? “Так вот откуда я вытаскивал людей — и это было хорошеньким делом, это точно!”

Окей. Ну, возможно, эту конкретную лекцию можно будет потом истолковывать самыми разнообразными способами. Однако не забывайте о том, что в ней я имел в виду именно то, что было сказано, то есть — делайте одитинг, заставляйте дела идти правильно, постарайтесь сделать как можно больше одитинга за как можно меньшее время. И ваши преклиры будут от вас без ума от счастья, и у них также не будет разрывов АРО.

И вы будете поражены тем, насколько нечасто вам придется вводить рудименты. Когда вы придете в сессию, шмякнетесь на стул, немного пододвинете стул преклира, и скажете ему: “Сядь там; возьми банки. Хорошо. Мы сейчас начнем сессию. Начало сессии. Хорошо. Итак, вчера мы оставили несглаженным такой-то и такой-то процесс. Первая команда одитинга такая …”. Бац!

Преклир скажет: “(ап, ап, ап)”. Он скажет: “Но п-подожди минуту. Я ж еще даже не в сессии. Ты не запустил рудименты. Ты не сделал ни того, ни этого, ни вот того”.

“Первая команда одитинга такая…“. Бац! “отвечай, отвечай, отвечай. Отвечай на нее!”.

Преклир говорит: “Ну хорошо, давай посмотрим. Что там, как ты сказал?”.

“Ты слышал. Отвечай”.

“Уфф… фф… Да, какой неизвестный желудок? Какой неизвестный желудок…?”.

Вы говорите: “Очень здорово. О каком неизвестном желудке ты ничего не знал?”.

Преклир отвечает на этот вопрос одитинга, возможно, бурчит на вас немного там и тут, говорит: “Слушай, это крутовато будет. Ты крутовато, крутовато, крутовато взял, понимаешь? Ты… Ты хоть понимаешь, что я тут весь размазан по всему траку, все черт-те где перепутано, я не знаю, тут я или там, а ты продолжаешь бомбить меня этими командами одитинга?”.

Вы говорите: “Хорошо. Вот следующая команда”.

Преклир, по завершении двадцати пяти часов — независимо от того, скажет он это или нет — идет и говорит ДиПу или другому студенту или еще кому-то: “Господи, этот парень действительно делает классный одитинг! Мы с ним здорово поработали. Да, сэр, этот парень умеет одитировать”. И все представление об этом меняется самым кардинальным образом.

Кстати, я вовсе не рекомендую вам пропускать рудименты; ничего такого я в виду не имел. Я просто передаю вам тот настрой ума, с которым стоит подходить к сессии. И все проходит просто отлично, когда вы это делаете.

И преклир говорит: “Я думаю, мне надо пройти что-то другое”, — вы говорите: “Вероятно. Но сейчас мы проходим то-то и то-то”.

Преклир весь покрывается разрывами АРО по поводу того, что с ним не проводят что-то другое: “Но мой прошлый одитор — но мой прошлый одитор проводил пятистороннюю вилку в отношении мамы, и ее так и не сгладили. И я вам говорю, что ее никогда так и не сгладили”.

Вы говорите: “Ну, отлично”. И в этот момент вы про себя думаете: “Ну, наверное мне нужно спросить, какую ее часть не сгладили, как звали того одитора”, или что-то типа того. Но при этом, приятель, ты уткнешься носом в динамитную шашку в полметра размером, с зажженным бикфордовым шнуром. Это мина. Не стоит на нее наступать.

Вы говорите: “Ну, хорошо. Хорошо”. Можно даже его подбодрить: “Ну, я думаю, это будет когда-нибудь сглажено”.

Я полагаю, что вы сами убедитесь в том, что это — выигрышная карта. И если вы просмотрите все это, и если вы в какой-то степени проследите ход рассуждения, и если вы получите понимание этого, тогда, что ж, я уверен, что вы получите некоторые весьма фантастические достижения в одитинге, и ваша черная полоса неудач останется в прошлом далеко и навсегда. Окей?

Спасибо.