Как у вас дела? У меня все в порядке. Теперь у меня есть звукоусилительная аппаратура.

Как у вас дела? У меня все в порядке. Теперь у меня есть звукоусилительная аппаратура.

Есть несколько моментов, которых я хотел бы коснуться по ходу дела. Это не имеет никакого отношения к лекции.

Есть несколько моментов, которых я хотел бы коснуться по ходу дела. Это не имеет никакого отношения к лекции.

Один из них, что очень забавно, имеет отношение к состоянию Саентологии во всем мире. Это очень забавно, потому что Саентология становится организацией, находящейся в метре позади головы общества. И это на самом деле то, что представляет собой эта организация.

Один из них, что очень забавно, имеет отношение к состоянию Саентологии во всем мире. Это очень забавно, потому что Саентология становится организацией, находящейся в метре позади головы общества. И это на самом деле то, что представляет собой эта организация.

Вот почему, когда к нам заявляются репортеры, я спрашиваю их: «Видите эту лестницу?»

Вот почему, когда к нам заявляются репортеры, я спрашиваю их: «Видите эту лестницу?»

Они отвечают: «Да».

Они отвечают: «Да».

И я говорю им: «Так вот, самому по ней спускаться гораздо лучше...»

И я говорю им: «Так вот, самому по ней спускаться гораздо лучше...»

В действительности мы меньше всего беспокоимся о рекламе. Самое забавное для нас – это видеть, что нас цитируют где только можно и что вокруг творится так много того, к чему мы приложили свою руку, и люди с большим удовольствием пожинают плоды всего этого, даже не осознавая, что мы в этом как-то замешаны.

В действительности мы меньше всего беспокоимся о рекламе. Самое забавное для нас – это видеть, что нас цитируют где только можно и что вокруг творится так много того, к чему мы приложили свою руку, и люди с большим удовольствием пожинают плоды всего этого, даже не осознавая, что мы в этом как-то замешаны.

Например, в вашингтонских газетах появляются карикатуры. Карикатуристы вовсю эксплуатируют тему округа Колумбия, не имеющего права голоса в Конгрессе, а губернатор штата Мэриленд и прочие деятели спорят о том, должен ли Вашингтон или же, наоборот, не должен оставаться в подчинении федерального правительства и так далее.

Например, в вашингтонских газетах появляются карикатуры. Карикатуристы вовсю эксплуатируют тему округа Колумбия, не имеющего права голоса в Конгрессе, а губернатор штата Мэриленд и прочие деятели спорят о том, должен ли Вашингтон или же, наоборот, не должен оставаться в подчинении федерального правительства и так далее.

В этом городе люди очень много болтают о разных событиях, и, к сожалению, эти события происходили не без нашего участия.

В этом городе люди очень много болтают о разных событиях, и, к сожалению, эти события происходили не без нашего участия.

Все мы, где бы мы ни были в этом мире, делаем что-то свое, и последствия этого расходятся словно круги по воде, и мы надеемся, что эти круги не разойдутся слишком далеко и не превратятся в цунами. Но иногда это именно так и выглядит, и иногда эти волны действительно бывают очень большими.

Все мы, где бы мы ни были в этом мире, делаем что-то свое, и последствия этого расходятся словно круги по воде, и мы надеемся, что эти круги не разойдутся слишком далеко и не превратятся в цунами. Но иногда это именно так и выглядит, и иногда эти волны действительно бывают очень большими.

Например, вы можете не знать, что мы имеем какое-то отношение к тому, что квоты на прием беженцев из Венгрии были удвоены. Происходит много событий, и вы в действительности и не подозреваете, что мы как-то с этим связаны. Однако знаете ли вы, что душевное здоровье венгерских беженцев сейчас целиком и полностью находится в руках саентологов?

Например, вы можете не знать, что мы имеем какое-то отношение к тому, что квоты на прием беженцев из Венгрии были удвоены. Происходит много событий, и вы в действительности и не подозреваете, что мы как-то с этим связаны. Однако знаете ли вы, что душевное здоровье венгерских беженцев сейчас целиком и полностью находится в руках саентологов?

Это кажется совершенно невероятным. Один из наших парней зашел в центр для беженцев из Венгрии и обнаружил там деньги в конвертах (а для саентолога найти деньги – это совершенно роковое событие), и эти деньги ни на что не использовались. Он считает, что их надо использовать. Это аберрация.И он нашел людей, которые недоумевали: «Что мы будем теперь делать? Откуда будут прибывать все эти беженцы? Для чего нужны все эти пожертвования? На что их надо тратить?»

Это кажется совершенно невероятным. Один из наших парней зашел в центр для беженцев из Венгрии и обнаружил там деньги в конвертах (а для саентолога найти деньги – это совершенно роковое событие), и эти деньги ни на что не использовались. Он считает, что их надо использовать. Это аберрация.И он нашел людей, которые недоумевали: «Что мы будем теперь делать? Откуда будут прибывать все эти беженцы? Для чего нужны все эти пожертвования? На что их надо тратить?»

Это было в Европе. И он сразу же сказал: «Конечно же, на процессинг!»

Это было в Европе. И он сразу же сказал: «Конечно же, на процессинг!»

И он добился того, чтобы значительная часть этих денег была выделена на проведение процессинга этим очень истеричным людям. И саентологи сейчас занимаются этой работой. И вот эта группа беженцев, они добрались до Кэмп Килмера, многие из них добрались туда, не получив статуса беженца, и в Кэмп Килмере с ними возникли некоторые неприятности. Они ведут себя очень истерично. Они тычут друг в друга пальцами и говорят: «Он тайный агент полиции! Он тайный агент полиции!» И их судьба во многом еще остается неизвестной.

И он добился того, чтобы значительная часть этих денег была выделена на проведение процессинга этим очень истеричным людям. И саентологи сейчас занимаются этой работой. И вот эта группа беженцев, они добрались до Кэмп Килмера, многие из них добрались туда, не получив статуса беженца, и в Кэмп Килмере с ними возникли некоторые неприятности. Они ведут себя очень истерично. Они тычут друг в друга пальцами и говорят: «Он тайный агент полиции! Он тайный агент полиции!» И их судьба во многом еще остается неизвестной.

Эта группа ведет себя совсем не так, как те группы, которым саентологи проводили групповой процессинг.

Эта группа ведет себя совсем не так, как те группы, которым саентологи проводили групповой процессинг.

Или взять это достижение на Олимпийских играх, когда парень внезапно взял и пробежал огромную дистанцию и побил множество мировых рекордов и так далее – он получал одитинг. Вы помните, как это произошло на Олимпийских играх? Тот странный случай с бегуном. Никто ничего не сказал о Саентологии.

Или взять это достижение на Олимпийских играх, когда парень внезапно взял и пробежал огромную дистанцию и побил множество мировых рекордов и так далее – он получал одитинг. Вы помните, как это произошло на Олимпийских играх? Тот странный случай с бегуном. Никто ничего не сказал о Саентологии.

Британия не завоевала всех медалей на Олимпийских играх, но она перестала плестись в хвосте. Она всегда была одной из последних в некоторых командных видах спорта, а на этот раз она значительно улучшила свое положение, но не одержала победы. И кроме этого достижения ничего особенного не произошло. Однако в следующем году... простите, на следующих Олимпийских играх им повезет больше. Другими словами, в прошлом году тренировки британской олимпийской сборной были в значительной степени под нашим контролем.

Британия не завоевала всех медалей на Олимпийских играх, но она перестала плестись в хвосте. Она всегда была одной из последних в некоторых командных видах спорта, а на этот раз она значительно улучшила свое положение, но не одержала победы. И кроме этого достижения ничего особенного не произошло. Однако в следующем году... простите, на следующих Олимпийских играх им повезет больше. Другими словами, в прошлом году тренировки британской олимпийской сборной были в значительной степени под нашим контролем.

Надо сказать, что мы взялись за дело слишком поздно, и прошло очень много недель, прежде чем мы поняли, что должны были полностью контролировать тренировки. И тогда мы действительно стали полностью контролировать их. До того мы просто стояли в стороне и говорили: «Что ж, мы его приведем в порядок», при этом позволяя тренировкам продолжаться в обычном режиме. И обычные тренировки спортсменов очень сильно мешали их процессингу и так далее.

Надо сказать, что мы взялись за дело слишком поздно, и прошло очень много недель, прежде чем мы поняли, что должны были полностью контролировать тренировки. И тогда мы действительно стали полностью контролировать их. До того мы просто стояли в стороне и говорили: «Что ж, мы его приведем в порядок», при этом позволяя тренировкам продолжаться в обычном режиме. И обычные тренировки спортсменов очень сильно мешали их процессингу и так далее.

Возьмите, например, британскую команду по конному спорту. Им было сказано, что о лошади ничего нельзя сказать с уверенностью. Нет никакого способа заставить лошадь сделать что-либо предсказуемое. «Вы можете узнать все, что только можно знать о верховой езде, – я просто цитирую то, что говорили их тренеры, – узнать все, что только можно знать о верховой езде. Все, что только можно знать о дорожках, о стипль-чезах. Все, что только можно знать о судьях. Вы можете быть в отличной форме. Есть одно, о чем вы никогда ничего не узнаете, и это лошадь!»

Возьмите, например, британскую команду по конному спорту. Им было сказано, что о лошади ничего нельзя сказать с уверенностью. Нет никакого способа заставить лошадь сделать что-либо предсказуемое. «Вы можете узнать все, что только можно знать о верховой езде, – я просто цитирую то, что говорили их тренеры, – узнать все, что только можно знать о верховой езде. Все, что только можно знать о дорожках, о стипль-чезах. Все, что только можно знать о судьях. Вы можете быть в отличной форме. Есть одно, о чем вы никогда ничего не узнаете, и это лошадь!»

И саентолог, который взялся за эту работу, сказал: «Ну ничего себе! Хм. Так, что мне теперь делать?»

И саентолог, который взялся за эту работу, сказал: «Ну ничего себе! Хм. Так, что мне теперь делать?»

И он придумал, что делать. Он повел их в конюшню и стал проводить им процесс «Удержите лошадей в неподвижности». Вот и все, что он сделал. И спустя немного времени это стало очень забавным. Члены команды могли пойти в конюшню, знаете, посмотреть на лошадь и удерживать ее в неподвижности, и лошадь просто дззз

И он придумал, что делать. Он повел их в конюшню и стал проводить им процесс «Удержите лошадей в неподвижности». Вот и все, что он сделал. И спустя немного времени это стало очень забавным. Члены команды могли пойти в конюшню, знаете, посмотреть на лошадь и удерживать ее в неподвижности, и лошадь просто дззз

– замирала на месте. Понимаете? И затем они переставали удерживать ее в неподвижности, и лошадь начинала снова есть из яслей, и затем они снова удерживали ее в неподвижности, и она останавливалась. Он сказал, что это очень странное явление.

– замирала на месте. Понимаете? И затем они переставали удерживать ее в неподвижности, и лошадь начинала снова есть из яслей, и затем они снова удерживали ее в неподвижности, и она останавливалась. Он сказал, что это очень странное явление.

И после того, как они немного позанимались этим, ему пришлось избавлять их от того, чему их научили. Ему пришлось избавить их практически... я думаю, от девяноста процентов того, что они научились делать, прежде чем он вообще мог начать двигаться в каком-либо направлении. Ведь их тренировали исходя из того, что дисциплина – это единственное средство для обучения. Игры же состоят из свободы, целей и барьеров, а не из одних барьеров. И поэтому спортсмен, которого обучали, используя лишь барьеры, не будет хорошим спортсменом. И причина, но которой мировые рекорды таковы, каковы они есть, заключается в том, что так много внимания уделяют барьерам.

И после того, как они немного позанимались этим, ему пришлось избавлять их от того, чему их научили. Ему пришлось избавить их практически... я думаю, от девяноста процентов того, что они научились делать, прежде чем он вообще мог начать двигаться в каком-либо направлении. Ведь их тренировали исходя из того, что дисциплина – это единственное средство для обучения. Игры же состоят из свободы, целей и барьеров, а не из одних барьеров. И поэтому спортсмен, которого обучали, используя лишь барьеры, не будет хорошим спортсменом. И причина, но которой мировые рекорды таковы, каковы они есть, заключается в том, что так много внимания уделяют барьерам.

Кроме того, сегодня слишком сильно увлекаются руководством командой извне. Самой команде никогда не позволяют принять решение относительно того, какие действия она будет предпринимать. Кстати, сейчас в шлемы трехчетвертных защитников встраивают динамики, чтобы тренер, стоя на бровке, мог по радио говорить им, что делать и тому подобное.

Кроме того, сегодня слишком сильно увлекаются руководством командой извне. Самой команде никогда не позволяют принять решение относительно того, какие действия она будет предпринимать. Кстати, сейчас в шлемы трехчетвертных защитников встраивают динамики, чтобы тренер, стоя на бровке, мог по радио говорить им, что делать и тому подобное.

Это ведет к поражениям. В результате этого вы проиграете бессчетное количество игр.

Это ведет к поражениям. В результате этого вы проиграете бессчетное количество игр.

Что ж, это вполне нормально – обсудить, что следует делать с преклиром. Однако мы научились тому, что, если вы будете давать каждому одитору точные указания относительно того, как он должен держать свой мизинец в каждый момент сессии – так что он сам не будет брать никакой ответственности за кейс, – вы не получите результатов, независимо от того, какую технику вы применяете. Вы это понимаете?

Что ж, это вполне нормально – обсудить, что следует делать с преклиром. Однако мы научились тому, что, если вы будете давать каждому одитору точные указания относительно того, как он должен держать свой мизинец в каждый момент сессии – так что он сам не будет брать никакой ответственности за кейс, – вы не получите результатов, независимо от того, какую технику вы применяете. Вы это понимаете?

Поэтому сейчас в НЦХ такая философия: «Я скажу тебе все, что ты хочешь знать о любом кейсе, но улучшить результаты теста на способность и поднять КИ – это твоя задача». Очень странно, по это приводит к несоизмеримо лучшим результатам. Другими словами, вы говорите одитору, что это его преклир. И независимо от того, сколько времени и сил уходит на подготовку этого одитора, преклир принадлежит ему, понимаете?

Поэтому сейчас в НЦХ такая философия: «Я скажу тебе все, что ты хочешь знать о любом кейсе, но улучшить результаты теста на способность и поднять КИ – это твоя задача». Очень странно, по это приводит к несоизмеримо лучшим результатам. Другими словами, вы говорите одитору, что это его преклир. И независимо от того, сколько времени и сил уходит на подготовку этого одитора, преклир принадлежит ему, понимаете?

И двигаясь в этом направлении, мы в Саентологии сталкиваемся с одним небольшим затруднением, которое заключается просто-напросто в том, что развитие жизни, по всей видимости, не шло по нескольким путям. Жизнь развивалась по одной главной линии постулатов и соглашений. И Саентология – это не что иное, как эта единственная линия постулатов и соглашений. И Саентология является тем, чем она является, а не тем, чем ее делаете вы или чем ее делаю я. Она является тем, чем она является. И это те вещи, с которыми мы имеем дело. И некоторые из нас знают их лучше, чем другие. Таким образом, существует некая область знания.

И двигаясь в этом направлении, мы в Саентологии сталкиваемся с одним небольшим затруднением, которое заключается просто-напросто в том, что развитие жизни, по всей видимости, не шло по нескольким путям. Жизнь развивалась по одной главной линии постулатов и соглашений. И Саентология – это не что иное, как эта единственная линия постулатов и соглашений. И Саентология является тем, чем она является, а не тем, чем ее делаете вы или чем ее делаю я. Она является тем, чем она является. И это те вещи, с которыми мы имеем дело. И некоторые из нас знают их лучше, чем другие. Таким образом, существует некая область знания.

Но что это за область знаний? Это область знаний о том, чем занималась жизнь. Это область знаний о ключевых, основополагающих постулатах, на которых строится жизнь. И это учение, Саентология, представляет собой деятельность по выявлению такого рода вещей, выделению действительно важных данных из массы иного материала и последующему донесению их до людей без искажения.

Но что это за область знаний? Это область знаний о том, чем занималась жизнь. Это область знаний о ключевых, основополагающих постулатах, на которых строится жизнь. И это учение, Саентология, представляет собой деятельность по выявлению такого рода вещей, выделению действительно важных данных из массы иного материала и последующему донесению их до людей без искажения.

Таких учений могло бы быть много. Все, что вам нужно было бы сделать, – это внести небольшие изменения. И если вы, рассказывая людям о постулатах, находящихся на главной линии жизни, будете изменять их, эти люди не получат результатов, и не потому, что вы были правы или неправы, а потому, что у жизни действительно был определенный путь, по которому она прошла, определенная цепочка, определенная серия основополагающих согласованных постулатов, которые действительно сложились в некую систему, которую вы обнаруживаете у преклира.

Таких учений могло бы быть много. Все, что вам нужно было бы сделать, – это внести небольшие изменения. И если вы, рассказывая людям о постулатах, находящихся на главной линии жизни, будете изменять их, эти люди не получат результатов, и не потому, что вы были правы или неправы, а потому, что у жизни действительно был определенный путь, по которому она прошла, определенная цепочка, определенная серия основополагающих согласованных постулатов, которые действительно сложились в некую систему, которую вы обнаруживаете у преклира.

Кстати, когда я говорю о техниках, я всегда просто передаю эти знания. Это не является в какой-либо мере моими выводами, сделанными на основании этого. И когда я сообщаю вам какую-то аксиому, это аксиома. Когда я сообщаю вам какой-то факт, это значит, что были сделаны наблюдения и этот факт был выделен из результатов этих наблюдений, и это не было искажено, ради того чтобы произвести нужный эффект.

Кстати, когда я говорю о техниках, я всегда просто передаю эти знания. Это не является в какой-либо мере моими выводами, сделанными на основании этого. И когда я сообщаю вам какую-то аксиому, это аксиома. Когда я сообщаю вам какой-то факт, это значит, что были сделаны наблюдения и этот факт был выделен из результатов этих наблюдений, и это не было искажено, ради того чтобы произвести нужный эффект.

Это одна из причин, по которой чрезвычайно аберрированному обществу трудно достичь согласия с Саентологией: в таком обществе все эти вещи подвергаются дополнительным усложнениям и искажениям. И если бы мы сделали какие-то наблюдения, но сообщали людям не результаты наших наблюдений, а что-то еще – то, что нам хотелось бы, чтобы люди думали о наших наблюдениях, тогда у нас получилась бы очень аберрированная область знания. И эта область знания не давала бы результатов.

Это одна из причин, по которой чрезвычайно аберрированному обществу трудно достичь согласия с Саентологией: в таком обществе все эти вещи подвергаются дополнительным усложнениям и искажениям. И если бы мы сделали какие-то наблюдения, но сообщали людям не результаты наших наблюдений, а что-то еще – то, что нам хотелось бы, чтобы люди думали о наших наблюдениях, тогда у нас получилась бы очень аберрированная область знания. И эта область знания не давала бы результатов.

Так вот, во всем мире Саентология объединяет в себе чрезвычайно много видов деятельности. И все эти виды деятельности не обязательно кто-то координирует, но, как ни странно, они довольно хорошо скоординированы.

Так вот, во всем мире Саентология объединяет в себе чрезвычайно много видов деятельности. И все эти виды деятельности не обязательно кто-то координирует, но, как ни странно, они довольно хорошо скоординированы.

И только там, где три или четыре группы ведут борьбу за обладание какой-то территорией или сферой в жизни общества, мы не продвигаемся вперед. Другими словами, несколько отдельных групп ведут борьбу друг с другом не по поводу самой области знания или по поводу того, как ее следует применять, а по поводу того, как они будут продвигаться вперед в данном обществе. И только в таких случаях мы терпим неудачи в распространении Саентологии в обществе.

И только там, где три или четыре группы ведут борьбу за обладание какой-то территорией или сферой в жизни общества, мы не продвигаемся вперед. Другими словами, несколько отдельных групп ведут борьбу друг с другом не по поводу самой области знания или по поводу того, как ее следует применять, а по поводу того, как они будут продвигаться вперед в данном обществе. И только в таких случаях мы терпим неудачи в распространении Саентологии в обществе.

Иными словами, единственный человек – поймите это, пожалуйста, – единственный человек, который способен остановить Саентологию, – это саентолог. Только у него хватило бы ума для этого. Вы это понимаете?

Иными словами, единственный человек – поймите это, пожалуйста, – единственный человек, который способен остановить Саентологию, – это саентолог. Только у него хватило бы ума для этого. Вы это понимаете?

И вот он начинает препираться с кем-то, кто находится на другом конце города, в бой вступают два тяжеловеса, и здесь с деятельностью покончено. Всю деятельность поглотили сражения и междоусобные распри.

И вот он начинает препираться с кем-то, кто находится на другом конце города, в бой вступают два тяжеловеса, и здесь с деятельностью покончено. Всю деятельность поглотили сражения и междоусобные распри.

Такое случается не слишком часто и не очень распространено, и во многих частях света главная причина неудач в распространении заключается не в этом.

Такое случается не слишком часто и не очень распространено, и во многих частях света главная причина неудач в распространении заключается не в этом.

Главная причина того, что распространения нет, – это отсутствие книг. Теперь, когда у нас появляются книги на других языках, распространение идет гораздо легче и быстрее. Однако пока все книги были на английском, у нас были трудности во всех странах, кроме англоязычных. У нас были значительные трудности.

Главная причина того, что распространения нет, – это отсутствие книг. Теперь, когда у нас появляются книги на других языках, распространение идет гораздо легче и быстрее. Однако пока все книги были на английском, у нас были трудности во всех странах, кроме англоязычных. У нас были значительные трудности.

Но, как только книги начали выходить на других языках, дело сдвинулось с мертвой точки.

Но, как только книги начали выходить на других языках, дело сдвинулось с мертвой точки.

Очень забавно, что лишь сейчас мы выявили, что именно позволяло нам идти вперед, и обнаружили, что это настолько просто. И то, что мы не всегда использовали это, весьма примечательно. Но то, что я сам не использовал это и не знал об этом, несмотря на то что я делал это в прошлом, достойно порицания. Я не собираюсь с этим мириться.

Очень забавно, что лишь сейчас мы выявили, что именно позволяло нам идти вперед, и обнаружили, что это настолько просто. И то, что мы не всегда использовали это, весьма примечательно. Но то, что я сам не использовал это и не знал об этом, несмотря на то что я делал это в прошлом, достойно порицания. Я не собираюсь с этим мириться.

Так вот, истина такова, истина такова: у нас был совершенный метод распространения. И он был настолько совершенным, что мы не замечали его. И пока он применялся, мы добивались больших успехов, а когда его использование в той или иной мере прекращалось, мы все ощущали это, и больше всех это ощущали центральные организации.

Так вот, истина такова, истина такова: у нас был совершенный метод распространения. И он был настолько совершенным, что мы не замечали его. И пока он применялся, мы добивались больших успехов, а когда его использование в той или иной мере прекращалось, мы все ощущали это, и больше всех это ощущали центральные организации.

И что же это был за метод?

И что же это был за метод?

Что ж, этот метод имеет отношение к согласию, существующему в обществе относительно книги. Книга, очевидно, знает больше, чем человек. И это согласие настолько укоренилось в обществе, что общество добивается наибольшего прогресса, если в авангарде у него идет какая-нибудь книга. Другими словами, что бы мы ни делали, если в авангарде у нас будет книга, мы добьемся успеха. Не очень важно, что это будет за книга, лишь бы она давала немного массы.

Что ж, этот метод имеет отношение к согласию, существующему в обществе относительно книги. Книга, очевидно, знает больше, чем человек. И это согласие настолько укоренилось в обществе, что общество добивается наибольшего прогресса, если в авангарде у него идет какая-нибудь книга. Другими словами, что бы мы ни делали, если в авангарде у нас будет книга, мы добьемся успеха. Не очень важно, что это будет за книга, лишь бы она давала немного массы.

Удивительным в этой истории является то, что мне, писателю, нужно было это открывать.

Удивительным в этой истории является то, что мне, писателю, нужно было это открывать.

Невероятным в этой истории является то, что это вообще нужно было открывать.

Невероятным в этой истории является то, что это вообще нужно было открывать.

Но это нужно было открыть!

Но это нужно было открыть!

Примерно год назад произошел внезапный спад в деятельности британского офиса. Ни с того ни с сего – никакой деятельности! Доход офиса остановился на определенной отметке и словно приклеился к ней. Мы делали рассылку по почте, мы писали брошюры, мы говорили с людьми, мы улучшали качество предоставления услуг, мы совершенствовали работу офиса – мы делали все, что только могли придумать, и на протяжении восьми месяцев мы не могли изменить доход этого офиса ни на один фунт!

Примерно год назад произошел внезапный спад в деятельности британского офиса. Ни с того ни с сего – никакой деятельности! Доход офиса остановился на определенной отметке и словно приклеился к ней. Мы делали рассылку по почте, мы писали брошюры, мы говорили с людьми, мы улучшали качество предоставления услуг, мы совершенствовали работу офиса – мы делали все, что только могли придумать, и на протяжении восьми месяцев мы не могли изменить доход этого офиса ни на один фунт!

Иными словами, мы проводили почтовую рассылку, мы рассылали брошюры, мы читали лекции для публики, мы делали все, что только могли придумать, – и никаких изменений! И однажды я кое-что обнаружил: спад в деятельности британского офиса точно совпал с прекращением распространения книг британским издателем. До этого в Великобритании распространялись две книги: «Дианетика: современная наука душевного здоровья» (британское прилизанное издание; американское издание пользуется гораздо большей популярностью) и «Самоанализ в Дианетике». И эти две книги издавал в твердом переплете Деррик Риджвэй в Лондоне. И он зарабатывал столько денег, что не мог найти, чем бы ему заняться; поэтому ему пришлось создать нехватку денег. И не из-за этих двух книг, а из-за нескольких других факторов (эти две книги в его ассортименте по-прежнему приносили прибыль) он обанкротился.

Иными словами, мы проводили почтовую рассылку, мы рассылали брошюры, мы читали лекции для публики, мы делали все, что только могли придумать, – и никаких изменений! И однажды я кое-что обнаружил: спад в деятельности британского офиса точно совпал с прекращением распространения книг британским издателем. До этого в Великобритании распространялись две книги: «Дианетика: современная наука душевного здоровья» (британское прилизанное издание; американское издание пользуется гораздо большей популярностью) и «Самоанализ в Дианетике». И эти две книги издавал в твердом переплете Деррик Риджвэй в Лондоне. И он зарабатывал столько денег, что не мог найти, чем бы ему заняться; поэтому ему пришлось создать нехватку денег. И не из-за этих двух книг, а из-за нескольких других факторов (эти две книги в его ассортименте по-прежнему приносили прибыль) он обанкротился.

И книги были изъяты из магазинов. Книги больше не поставляли в магазины. А до того все происходило автоматически. С момента открытия британского офиса книги всегда были в магазинах. В британском офисе никогда не думали, что наличие книг в магазинах имеет какое-то значение, и поэтому не обращали на это никакого внимания.

И книги были изъяты из магазинов. Книги больше не поставляли в магазины. А до того все происходило автоматически. С момента открытия британского офиса книги всегда были в магазинах. В британском офисе никогда не думали, что наличие книг в магазинах имеет какое-то значение, и поэтому не обращали на это никакого внимания.

И я не обратил никакого внимания на то, что книги исчезли из магазинов. Но книги исчезли из магазинов, и в деятельности наступил резкий спад!

И я не обратил никакого внимания на то, что книги исчезли из магазинов. Но книги исчезли из магазинов, и в деятельности наступил резкий спад!

Мы снова организовали распространение книг, и дела круто пошли в гору, хотя не прошло и трех недель! Как вам это нравится?

Мы снова организовали распространение книг, и дела круто пошли в гору, хотя не прошло и трех недель! Как вам это нравится?

Так вот, раз уж мы заговорили о книгах, у меня есть небольшое объявление но этому поводу. Я широко не объявлял об этом, хотя это упоминалось несколько раз. И вот это объявление: Вашингтонская организация теперь полностью владеет американским изданием книги «Дианетика: современная наука душевного здоровья»: всеми печатными формами, всеми ее экземплярами и всем остальным.

Так вот, раз уж мы заговорили о книгах, у меня есть небольшое объявление но этому поводу. Я широко не объявлял об этом, хотя это упоминалось несколько раз. И вот это объявление: Вашингтонская организация теперь полностью владеет американским изданием книги «Дианетика: современная наука душевного здоровья»: всеми печатными формами, всеми ее экземплярами и всем остальным.

Потребовалось почти шесть лет, чтобы вернуть эту книгу, поскольку она представляла собой большую ценность. И нам удалось выкупить ее только потому, что ее владельцы занялись изданием Библии, и им не нужно было платить автору Библии авторский гонорар, и они думали, что это очень ловкое надувательство. И они были готовы прекратить какую-либо деятельность, связанную с книгой «Дианетика: современная наука душевного здоровья». Они лгали нам о том, как быстро она продавалась, однако мы вычислили это, взяв то количество книг, которое у них было в начале переговоров, и то количество, которое они в конечном итоге вернули. Очевидно, что недостающие книги были проданы за это время.

Потребовалось почти шесть лет, чтобы вернуть эту книгу, поскольку она представляла собой большую ценность. И нам удалось выкупить ее только потому, что ее владельцы занялись изданием Библии, и им не нужно было платить автору Библии авторский гонорар, и они думали, что это очень ловкое надувательство. И они были готовы прекратить какую-либо деятельность, связанную с книгой «Дианетика: современная наука душевного здоровья». Они лгали нам о том, как быстро она продавалась, однако мы вычислили это, взяв то количество книг, которое у них было в начале переговоров, и то количество, которое они в конечном итоге вернули. Очевидно, что недостающие книги были проданы за это время.

Другими словами, эта книга спустя все эти годы идет в магазинах нарасхват, если люди могут ее достать и если они знают о ней. Книге уже шесть лет, а она все еще продается как бестселлер.

Другими словами, эта книга спустя все эти годы идет в магазинах нарасхват, если люди могут ее достать и если они знают о ней. Книге уже шесть лет, а она все еще продается как бестселлер.

И мы случайно сделали так, что она исчезла из магазинов. Другими словами, изъяв ее у того издателя и передав Вашингтонской организации, мы, сами того не желая, остановили это действие по распространению. И в тот момент, когда оно было остановлено, с Вашингтонской организацией произошло то, что произошло. Вот так! И никак иначе...

И мы случайно сделали так, что она исчезла из магазинов. Другими словами, изъяв ее у того издателя и передав Вашингтонской организации, мы, сами того не желая, остановили это действие по распространению. И в тот момент, когда оно было остановлено, с Вашингтонской организацией произошло то, что произошло. Вот так! И никак иначе...

Вы говорите, что люди, которые покупают книги в магазинах, – это не обязательно те люди, которые станут одиторами. О нет, боюсь, что во всем этом есть что-то мистическое и магическое. Если книги есть в книжных магазинах, дела у нас идут хорошо. Если их в книжных магазинах нет, что ж... И нет нужды собирать статистику. Это просто происходило с нами слишком много раз.

Вы говорите, что люди, которые покупают книги в магазинах, – это не обязательно те люди, которые станут одиторами. О нет, боюсь, что во всем этом есть что-то мистическое и магическое. Если книги есть в книжных магазинах, дела у нас идут хорошо. Если их в книжных магазинах нет, что ж... И нет нужды собирать статистику. Это просто происходило с нами слишком много раз.

Ну хорошо. У нас есть «Саентология: основы жизни». У нас есть «Дианетика: современная наука душевного здоровья», у нас есть «Дианетика 55!» и несколько других книг, и мы возвращаем их в книжные магазины. Мы возвращаем их настолько быстро, насколько мы можем, но после такой задержки общения трудно наверстывать упущенное.

Ну хорошо. У нас есть «Саентология: основы жизни». У нас есть «Дианетика: современная наука душевного здоровья», у нас есть «Дианетика 55!» и несколько других книг, и мы возвращаем их в книжные магазины. Мы возвращаем их настолько быстро, насколько мы можем, но после такой задержки общения трудно наверстывать упущенное.

Однако еще более важным является то, что мы открыли очень и очень ценный метод распространения. И этот метод распространения состоит в размещении рекламных объявлений, причем эти объявления должны не предлагать прийти и получить одитинг или рассказывать о том, как замечательны Дианетика и Саентология, а предлагать покупать книги, и это должна быть реклама в журналах, и это будет идеальная реклама.

Однако еще более важным является то, что мы открыли очень и очень ценный метод распространения. И этот метод распространения состоит в размещении рекламных объявлений, причем эти объявления должны не предлагать прийти и получить одитинг или рассказывать о том, как замечательны Дианетика и Саентология, а предлагать покупать книги, и это должна быть реклама в журналах, и это будет идеальная реклама.

Всего несколько дней назад вышел журнал «Фэйт». Маленький журнал, ничего особенного. Там было маленькое рекламное объявление, и сразу же в Центр распределения посыпались заказы – бац-бац-бац-бац-бац!

Всего несколько дней назад вышел журнал «Фэйт». Маленький журнал, ничего особенного. Там было маленькое рекламное объявление, и сразу же в Центр распределения посыпались заказы – бац-бац-бац-бац-бац!

Другими словами, все, что вам нужно сделать, – это разместить рекламу, предлагающую купить книгу по Дианетике или Саентологии: «Вот, пожалуйста, напишите и получите» – и более или менее подробное описание книги, и дело в шляпе.

Другими словами, все, что вам нужно сделать, – это разместить рекламу, предлагающую купить книгу по Дианетике или Саентологии: «Вот, пожалуйста, напишите и получите» – и более или менее подробное описание книги, и дело в шляпе.

Толстые журналы для этого не подходят. Начнем с того, что стоимость рекламы в толстых журналах неоправданно высока.

Толстые журналы для этого не подходят. Начнем с того, что стоимость рекламы в толстых журналах неоправданно высока.

Вы, вероятно, не понимаете принцип, на котором основана реклама в толстых журналах. Реклама в толстых журналах предназначена не для того, чтобы что-то продать, а для того, чтобы поддерживать платежеспособность рекламных агентств. Вот каково в действительности ее основное предназначение.

Вы, вероятно, не понимаете принцип, на котором основана реклама в толстых журналах. Реклама в толстых журналах предназначена не для того, чтобы что-то продать, а для того, чтобы поддерживать платежеспособность рекламных агентств. Вот каково в действительности ее основное предназначение.

Сегодня «Сэтердей ивнинг пост» берет – я не знаю – десять тысяч, пятнадцать, двадцать пять тысяч за страницу. Однако, если бы мы поместили объявление размером на страницу в «Сэтердей ивнинг пост», собственно рекламная ценность этого равнялась бы нулю. Я хочу сказать, что мы, быть может, продали бы штук пять книг.

Сегодня «Сэтердей ивнинг пост» берет – я не знаю – десять тысяч, пятнадцать, двадцать пять тысяч за страницу. Однако, если бы мы поместили объявление размером на страницу в «Сэтердей ивнинг пост», собственно рекламная ценность этого равнялась бы нулю. Я хочу сказать, что мы, быть может, продали бы штук пять книг.

Нет, это не то, что вы должны делать. Большие объявления в толстых журналах – это не решение. Большие радиопередачи и все такое – это не решение.

Нет, это не то, что вы должны делать. Большие объявления в толстых журналах – это не решение. Большие радиопередачи и все такое – это не решение.

Если вы готовите радиопередачу, то продавайте в ней книгу. Не продавайте в ней больше ничего.

Если вы готовите радиопередачу, то продавайте в ней книгу. Не продавайте в ней больше ничего.

Другими словами, книга будет авангардом нашего движения, но не разговоры о нем.

Другими словами, книга будет авангардом нашего движения, но не разговоры о нем.

Так вот, какие бы мероприятия вы не готовили, продавайте книгу. Однако интерес публики определяется тем, сколько раз вы разместите рекламу конкретных книг. Поэтому я хочу попросить участников этого конгресса сделать кое-что для меня.

Так вот, какие бы мероприятия вы не готовили, продавайте книгу. Однако интерес публики определяется тем, сколько раз вы разместите рекламу конкретных книг. Поэтому я хочу попросить участников этого конгресса сделать кое-что для меня.

Есть огромное количество книг, которые никогда не появляются... точнее говоря, журналов, которые никогда не появляются в газетных киосках. Ими там и не пахнет. Я могу без подготовки назвать вам полдюжины профессиональных журналов. Знаете, «Национальный вестник водопроводчика» или что-то в этом роде. Это профессиональные журналы того или иного рода, и их не продают в газетных киосках. И я не знаю никакого другого действенного способа собрать эти журналы, кроме как обратиться к широкому кругу саентологов с просьбой: если им известно о существовании подобных журналов или если они увидят их где-нибудь в кабинете стоматолога, или мануального терапевта, или кого-то вроде этого, то пусть сунут их себе в карман и отошлют мне. Вам понятно?

Есть огромное количество книг, которые никогда не появляются... точнее говоря, журналов, которые никогда не появляются в газетных киосках. Ими там и не пахнет. Я могу без подготовки назвать вам полдюжины профессиональных журналов. Знаете, «Национальный вестник водопроводчика» или что-то в этом роде. Это профессиональные журналы того или иного рода, и их не продают в газетных киосках. И я не знаю никакого другого действенного способа собрать эти журналы, кроме как обратиться к широкому кругу саентологов с просьбой: если им известно о существовании подобных журналов или если они увидят их где-нибудь в кабинете стоматолога, или мануального терапевта, или кого-то вроде этого, то пусть сунут их себе в карман и отошлют мне. Вам понятно?

Такие журналы никогда не продаются в газетных киосках. Вы никогда не увидите их там, где обычно продается периодика. Например, журнал, посвященный мистике, который распространяется по подписке тиражом в пять тысяч экземпляров, никогда не попадает в киоски. Он никогда не попадает к нам, и мы ничего о нем не слышали.

Такие журналы никогда не продаются в газетных киосках. Вы никогда не увидите их там, где обычно продается периодика. Например, журнал, посвященный мистике, который распространяется по подписке тиражом в пять тысяч экземпляров, никогда не попадает в киоски. Он никогда не попадает к нам, и мы ничего о нем не слышали.

Есть такой журнал... маленький журнал под названием «Орион». Вы, возможно, и не слышали о таком журнале. Я знаю, что это должен быть хороший журнал и в то же время он должен быть хорошим носителем рекламы: на днях я заглянул в него, и оказалось, что в нем печатаются трое моих старых добрых знакомых – авторы научной фантастики. Только публика, конечно же, не знает, что они авторы научной фантастики. Они думают, что это мистики. Это довольно интересно.

Есть такой журнал... маленький журнал под названием «Орион». Вы, возможно, и не слышали о таком журнале. Я знаю, что это должен быть хороший журнал и в то же время он должен быть хорошим носителем рекламы: на днях я заглянул в него, и оказалось, что в нем печатаются трое моих старых добрых знакомых – авторы научной фантастики. Только публика, конечно же, не знает, что они авторы научной фантастики. Они думают, что это мистики. Это довольно интересно.

Вот эти парни, вот эти ребята. Они пишут маленькие статьи и широко рассылают их, и их произведения никогда не появляются в газетных киосках этой страны.

Вот эти парни, вот эти ребята. Они пишут маленькие статьи и широко рассылают их, и их произведения никогда не появляются в газетных киосках этой страны.

Сколько существует таких журналов? Ну, я не знаю. Но в каждом из них есть рекламное пространство, и это рекламное пространство относительно дешево. Более того, когда вы помещаете объявление, от вас в какой-то мере ожидают, что вы напишете небольшую статью.

Сколько существует таких журналов? Ну, я не знаю. Но в каждом из них есть рекламное пространство, и это рекламное пространство относительно дешево. Более того, когда вы помещаете объявление, от вас в какой-то мере ожидают, что вы напишете небольшую статью.

Сколько таких журналов в стране? Я не знаю. Однако это то, что нам нужно. То, что нам нужно.

Сколько таких журналов в стране? Я не знаю. Однако это то, что нам нужно. То, что нам нужно.

В следующие четыре месяца мы намереваемся разместить в этих журналах многие десятки объявлений. И каждое объявление продает книгу. И все. Оно не пытается сообщить кому-либо что-либо еще, оно просто продает книгу. И мы распространяем книги в обществе, и они снова становятся нашим авангардом.

В следующие четыре месяца мы намереваемся разместить в этих журналах многие десятки объявлений. И каждое объявление продает книгу. И все. Оно не пытается сообщить кому-либо что-либо еще, оно просто продает книгу. И мы распространяем книги в обществе, и они снова становятся нашим авангардом.

И я могу сказать вам по опыту, который у меня действительно есть, что еще до конца 1957 года все это снова превратится в бушующий степной пожар. Без проблем.

И я могу сказать вам по опыту, который у меня действительно есть, что еще до конца 1957 года все это снова превратится в бушующий степной пожар. Без проблем.

У нас есть решение. Это решение было слишком очевидным. Я сказал вам, что вы должны просить человека создавать мокап куба, и создавать мокап куба, и создавать мокап куба. Понимаете? Это слишком простое решение.

У нас есть решение. Это решение было слишком очевидным. Я сказал вам, что вы должны просить человека создавать мокап куба, и создавать мокап куба, и создавать мокап куба. Понимаете? Это слишком простое решение.

А как вообще все это стало известным? Что ж, это стало известным потому, что я написал книгу, чтобы изложить в ней все, что я знал об этой области знания. И я сделал это потому, что я устал излагать все, что я знал об этой области знания, в каждом письме, которое я писал в ответ на очередной вопрос. Я отдал эту книгу человеку, который руководил издательством, публиковавшем учебники по психиатрии, – не потому, что я доверял ему или знал его. Просто он сказал, что хотел бы ее опубликовать. И я ответил: «Что ж, хорошо. Это избавит меня от необходимости самому печатать эту книгу!»

А как вообще все это стало известным? Что ж, это стало известным потому, что я написал книгу, чтобы изложить в ней все, что я знал об этой области знания. И я сделал это потому, что я устал излагать все, что я знал об этой области знания, в каждом письме, которое я писал в ответ на очередной вопрос. Я отдал эту книгу человеку, который руководил издательством, публиковавшем учебники по психиатрии, – не потому, что я доверял ему или знал его. Просто он сказал, что хотел бы ее опубликовать. И я ответил: «Что ж, хорошо. Это избавит меня от необходимости самому печатать эту книгу!»

Да уж, это действительно избавило меня от этой необходимости – через шесть лет книга вернулась ко мне! В течение этих шести лет о ней не сообщали публике, ее не распространяли и не рекламировали. Это просто невероятно. «Зачем ее рекламировать? – сказали мне пару раз. – Она хорошо продается! Почему кто-то должен знать о ней? Ведь книга продолжает продаваться».

Да уж, это действительно избавило меня от этой необходимости – через шесть лет книга вернулась ко мне! В течение этих шести лет о ней не сообщали публике, ее не распространяли и не рекламировали. Это просто невероятно. «Зачем ее рекламировать? – сказали мне пару раз. – Она хорошо продается! Почему кто-то должен знать о ней? Ведь книга продолжает продаваться».

Для них это было совершенно логичным. Книга была для них просто стабильно продающимся товаром. Им было необходимо работать над теми книгами, которые не продавались. Иными словами, философия книгоиздания заключается в том, чтобы взять книгу, которая не продается, и, раз она не вызывает восхищения, заставить ее продолжить свое существование.

Для них это было совершенно логичным. Книга была для них просто стабильно продающимся товаром. Им было необходимо работать над теми книгами, которые не продавались. Иными словами, философия книгоиздания заключается в том, чтобы взять книгу, которая не продается, и, раз она не вызывает восхищения, заставить ее продолжить свое существование.

Таким образом, решение, вне всякого сомнения, связано с книгами. Понимаете, это – решение. Когда книга расходится, распространяется тем или иным способом, это значит, что общество живет и группа живет.

Таким образом, решение, вне всякого сомнения, связано с книгами. Понимаете, это – решение. Когда книга расходится, распространяется тем или иным способом, это значит, что общество живет и группа живет.

Если бы вы сразу же давали каждому, кто когда-либо приходил в вашу группу, книгу «Саентология: основы жизни» – просто выслали бы ее им по почте, – то дела у вас наладились бы быстрее, чем вы могли бы ожидать.

Если бы вы сразу же давали каждому, кто когда-либо приходил в вашу группу, книгу «Саентология: основы жизни» – просто выслали бы ее им по почте, – то дела у вас наладились бы быстрее, чем вы могли бы ожидать.

Мы уже пробовали так делать, мы уже провели такой эксперимент. Книга ходит по рукам. Она переходит от человека к человеку.

Мы уже пробовали так делать, мы уже провели такой эксперимент. Книга ходит по рукам. Она переходит от человека к человеку.

И все же гораздо лучше продавать книги. Вы сами можете мне сказать об этом. Это то же самое, что одитировать человека бесплатно, – он не очень ценит это. Если ему приходится платить за процессинг, тогда он тоже вносит свой вклад. Потому что вносить вклад... Во что он может внести свой вклад?.. Вносить вклад – для человека это всегда интересней, чем получать его от кого-то другого. Вам это понятно? Не давая людям возможности купить книгу, вы в какой-то мере лишаете их игры.

И все же гораздо лучше продавать книги. Вы сами можете мне сказать об этом. Это то же самое, что одитировать человека бесплатно, – он не очень ценит это. Если ему приходится платить за процессинг, тогда он тоже вносит свой вклад. Потому что вносить вклад... Во что он может внести свой вклад?.. Вносить вклад – для человека это всегда интересней, чем получать его от кого-то другого. Вам это понятно? Не давая людям возможности купить книгу, вы в какой-то мере лишаете их игры.

Так вот, если вы узнаете о небольшом еженедельнике, который выходит каждую пятницу и печатает каталог товаров сети супермаркетов «Сейфуэй», купите там рекламное пространство размером пять на пять сантиметров и поместите туда рекламное объявление о продаже книги, указав свой почтовый ящик – просто напишите, чтобы вам прислали доллар, а вы в обмен отправите книгу, – то вы обнаружите нечто интересное: необходимо продать двадцать пять книг, чтобы получить одного саентолога. Продайте двадцать пять книг – и у вас есть саентолог.

Так вот, если вы узнаете о небольшом еженедельнике, который выходит каждую пятницу и печатает каталог товаров сети супермаркетов «Сейфуэй», купите там рекламное пространство размером пять на пять сантиметров и поместите туда рекламное объявление о продаже книги, указав свой почтовый ящик – просто напишите, чтобы вам прислали доллар, а вы в обмен отправите книгу, – то вы обнаружите нечто интересное: необходимо продать двадцать пять книг, чтобы получить одного саентолога. Продайте двадцать пять книг – и у вас есть саентолог.

Один из этих людей в среднем... мы берем среднее по очень большому количеству, один из этих людей внезапно вдохновится в достаточной степени, чтобы начать делать что-то в обществе.

Один из этих людей в среднем... мы берем среднее по очень большому количеству, один из этих людей внезапно вдохновится в достаточной степени, чтобы начать делать что-то в обществе.

Это говорит нам об одном очень интересном факте. Это говорит нам о том, что, применяя лишь одну эту систему, можно заинтересовать Саентологией каждого двадцать пятого человека в США. Это статистика, это не так на самом деле, это просто статистика, но так это выглядит.

Это говорит нам об одном очень интересном факте. Это говорит нам о том, что, применяя лишь одну эту систему, можно заинтересовать Саентологией каждого двадцать пятого человека в США. Это статистика, это не так на самом деле, это просто статистика, но так это выглядит.

И сколько же книг вам придется продать? Всего сто шестьдесят семь миллионов! Это не так много, потому что в этом случае книги должны были бы получить даже маленькие дети.

И сколько же книг вам придется продать? Всего сто шестьдесят семь миллионов! Это не так много, потому что в этом случае книги должны были бы получить даже маленькие дети.

И если бы вы сделали это, то вы довольно сильно изменили бы это общество.

И если бы вы сделали это, то вы довольно сильно изменили бы это общество.

Вы бы предоставили огромному количеству людей то, что они могут использовать.

Вы бы предоставили огромному количеству людей то, что они могут использовать.

Например, это могли бы использовать инженеры Комиссии но атомной энергии. Причина, по которой они принимают такие серьезные меры безопасности, состоит в том, что люди могут прийти туда и выяснить, что они там прячут.

Например, это могли бы использовать инженеры Комиссии но атомной энергии. Причина, по которой они принимают такие серьезные меры безопасности, состоит в том, что люди могут прийти туда и выяснить, что они там прячут.

Вы не верите в это. Вы не верите в это. Но я не знаю никакой другой причины для такой секретности, что вам даже не говорят, почему запрещается заходить на территорию, где копают ямы и где туда-сюда ездят бульдозеры? В густонаселенной местности где-то близ Детройта сейчас строится реактор, и на эту территорию не допускают посторонних, потому что это секретный объект.

Вы не верите в это. Вы не верите в это. Но я не знаю никакой другой причины для такой секретности, что вам даже не говорят, почему запрещается заходить на территорию, где копают ямы и где туда-сюда ездят бульдозеры? В густонаселенной местности где-то близ Детройта сейчас строится реактор, и на эту территорию не допускают посторонних, потому что это секретный объект.

Что происходит на этой территории? Они копают какие-то ямы. Я в первый раз слышу, чтобы для ямы была необходима такая секретность! Это просто создание тайны.

Что происходит на этой территории? Они копают какие-то ямы. Я в первый раз слышу, чтобы для ямы была необходима такая секретность! Это просто создание тайны.

В обществе произошло бы очень много изменений, если бы было начато хорошо продуманное, эффективное, широкое распространение книг. Я думаю, здесь вы согласитесь со мной.

В обществе произошло бы очень много изменений, если бы было начато хорошо продуманное, эффективное, широкое распространение книг. Я думаю, здесь вы согласитесь со мной.

Так вот, какую ответственность несет человек, когда он что-то знает? Некий человек твердо уверен в чем-то. Ложится ли при этом на него хоть какая-то ответственность?

Так вот, какую ответственность несет человек, когда он что-то знает? Некий человек твердо уверен в чем-то. Ложится ли при этом на него хоть какая-то ответственность?

Если говорить о первой динамике, если учитывать только первую динамику – нет, он не несет вообще никакой ответственности. Но есть еще семь динамик. Соотношение семь к одному, и это говорит в пользу того, чтобы он рассказал кому-нибудь о том, что он узнал.

Если говорить о первой динамике, если учитывать только первую динамику – нет, он не несет вообще никакой ответственности. Но есть еще семь динамик. Соотношение семь к одному, и это говорит в пользу того, чтобы он рассказал кому-нибудь о том, что он узнал.

Если он видит, как общество или культура приходит в упадок, и просто сидит, как зритель, сложа руки, наблюдая за этим, хотя сам зависит от нее очень сильно, то, я боюсь, этот человек не берет на себя свою социальную ответственность перед собой, даже перед собой, не говоря уже об остальных динамиках. Это невозможно – сидеть вот так, сложа руки.

Если он видит, как общество или культура приходит в упадок, и просто сидит, как зритель, сложа руки, наблюдая за этим, хотя сам зависит от нее очень сильно, то, я боюсь, этот человек не берет на себя свою социальную ответственность перед собой, даже перед собой, не говоря уже об остальных динамиках. Это невозможно – сидеть вот так, сложа руки.

Если вы хотите справиться с чем-то, вам, по меньшей мере, нужно дать этому определение. И мы уже сказали, что нехватка тел создает нечто, что люди называют состоянием безумия, и что в действительности никакого особого состояния нет: это просто постепенное угасание жизни. Вам это понятно?

Если вы хотите справиться с чем-то, вам, по меньшей мере, нужно дать этому определение. И мы уже сказали, что нехватка тел создает нечто, что люди называют состоянием безумия, и что в действительности никакого особого состояния нет: это просто постепенное угасание жизни. Вам это понятно?

Люди, у которых больше нет интересов в этой вселенной, постепенно угасают, и в конце концов они приходят именно к этому: они ничем не владеют в этой вселенной. У них не хватает семи динамик, даже если они сильны по одной динамике, только они больше не сильны по одной динамике, потому что эта динамика ослабевает в той мере, в какой ослабевают другие динамики. Можно сказать, что неумение приспособиться к своему окружению – это крайняя безответственность по всем динамикам, включая отсутствие ответственности за самосохранение. А это значит, что человек покатится по наклонной плоскости и на этом все будет кончено. Необходимо брать некоторую ответственность за остальные динамики, иначе вы мертвы.

Люди, у которых больше нет интересов в этой вселенной, постепенно угасают, и в конце концов они приходят именно к этому: они ничем не владеют в этой вселенной. У них не хватает семи динамик, даже если они сильны по одной динамике, только они больше не сильны по одной динамике, потому что эта динамика ослабевает в той мере, в какой ослабевают другие динамики. Можно сказать, что неумение приспособиться к своему окружению – это крайняя безответственность по всем динамикам, включая отсутствие ответственности за самосохранение. А это значит, что человек покатится по наклонной плоскости и на этом все будет кончено. Необходимо брать некоторую ответственность за остальные динамики, иначе вы мертвы.

Можно, конечно, сказать, что Саентология – это просто хорошая игра и она не имеет большого значения. Она может вообще не иметь никакого значения. Но если она не имеет значения, тогда нам надо посовещаться и послать экспедицию на какую-нибудь близлежащую планету, чтобы выяснить, можно ли там начать генетическую линию. Я серьезно! Я бы начал смотреть вокруг и искать какую-нибудь близлежащую планету, которую можно привести в порядок. Это так.

Можно, конечно, сказать, что Саентология – это просто хорошая игра и она не имеет большого значения. Она может вообще не иметь никакого значения. Но если она не имеет значения, тогда нам надо посовещаться и послать экспедицию на какую-нибудь близлежащую планету, чтобы выяснить, можно ли там начать генетическую линию. Я серьезно! Я бы начал смотреть вокруг и искать какую-нибудь близлежащую планету, которую можно привести в порядок. Это так.

Однако я боюсь, что вопрос стоит так: либо-либо. Либо привести эту планету в такое состояние, что она сможет выжить, либо найти такую, которую можно привести в такое состояние, что на ней захочется жить! И если существует еще какая-то альтернатива, то мне о ней не известно. Если вообще есть какие-то другие альтернативы, то я о них не слышал.

Однако я боюсь, что вопрос стоит так: либо-либо. Либо привести эту планету в такое состояние, что она сможет выжить, либо найти такую, которую можно привести в такое состояние, что на ней захочется жить! И если существует еще какая-то альтернатива, то мне о ней не известно. Если вообще есть какие-то другие альтернативы, то я о них не слышал.

К несчастью, ни у меня, ни у вас нет такой альтернативы: «Что ж, давайте просто посидим и посмотрим, как пойдут дела». В течение многих лет мы знали, каким будет неправильное действие в отношении чего угодно. Мы можем не знать, каким будет правильное действие, но, черт возьми, мы знаем, каким будет неправильное действие при любых обстоятельствах и в любой ситуации, и это – бездействие.

К несчастью, ни у меня, ни у вас нет такой альтернативы: «Что ж, давайте просто посидим и посмотрим, как пойдут дела». В течение многих лет мы знали, каким будет неправильное действие в отношении чего угодно. Мы можем не знать, каким будет правильное действие, но, черт возьми, мы знаем, каким будет неправильное действие при любых обстоятельствах и в любой ситуации, и это – бездействие.

В любой ситуации вы садитесь и думаете: «Что делать?» Всегда есть одно данное, в котором вы, как правило, можете быть уверены. Вы можете быть абсолютно уверены в одном: бездействие будет ошибкой.

В любой ситуации вы садитесь и думаете: «Что делать?» Всегда есть одно данное, в котором вы, как правило, можете быть уверены. Вы можете быть абсолютно уверены в одном: бездействие будет ошибкой.

Людям, которые быстро устают, трудно принять такую точку зрения. Однако вы столкнетесь с чем-то совершенно невероятным, если будете рассматривать те ситуации, когда мы говорим: «Ну, я ничего не могу сделать по этому поводу. Это меня не касается. Что я – каждой бочке затычка, лезть в это дело?» И дальше мы говорим:

Людям, которые быстро устают, трудно принять такую точку зрения. Однако вы столкнетесь с чем-то совершенно невероятным, если будете рассматривать те ситуации, когда мы говорим: «Ну, я ничего не могу сделать по этому поводу. Это меня не касается. Что я – каждой бочке затычка, лезть в это дело?» И дальше мы говорим:

«Что ж. Я ничего не буду делать по этому поводу. Теперь я знаю об этом. Что я должен сделать по этому поводу? Ничего!»

«Что ж. Я ничего не буду делать по этому поводу. Теперь я знаю об этом. Что я должен сделать по этому поводу? Ничего!»

Неужели? Это правильное решение? Отмечайте развитие этой ситуации на траке времени, неделя за неделей. Когда-нибудь в будущем, поскольку вы ничего не делали, та же самая ситуация как бабахнет! И вы спросите: «Что случилось?»

Неужели? Это правильное решение? Отмечайте развитие этой ситуации на траке времени, неделя за неделей. Когда-нибудь в будущем, поскольку вы ничего не делали, та же самая ситуация как бабахнет! И вы спросите: «Что случилось?»

Не всегда бывают такие совпадения и не все так просто, ведь жизнь гораздо сложнее, чем нам хотелось бы. Не все так просто, как в следующей ситуации. Вы заметили, что у автомобиля вашего соседа что-то не так с шиной. Поскольку это вас не касается, вы ничего ему об этом не говорите. Понимаете, это упрощенная ситуация. Три дня спустя вам звонят и сообщают, что ваша жена попала в больницу. Как она там оказалась? Она попала в аварию. Какую аварию? Лопнула покрышка у машины. У какой машины? У машины вашего соседа.

Не всегда бывают такие совпадения и не все так просто, ведь жизнь гораздо сложнее, чем нам хотелось бы. Не все так просто, как в следующей ситуации. Вы заметили, что у автомобиля вашего соседа что-то не так с шиной. Поскольку это вас не касается, вы ничего ему об этом не говорите. Понимаете, это упрощенная ситуация. Три дня спустя вам звонят и сообщают, что ваша жена попала в больницу. Как она там оказалась? Она попала в аварию. Какую аварию? Лопнула покрышка у машины. У какой машины? У машины вашего соседа.

Видите, это слишком просто. Очень легко проследить эту цепочку. Такие ситуации происходят нечасто.

Видите, это слишком просто. Очень легко проследить эту цепочку. Такие ситуации происходят нечасто.

Тем не менее я хорошо помню один случай. Я хорошо помню, как я сказал себе, что мне нет никакого дела до неурядиц в одной семье, жившей на той же улице, что и я. Я сказал, что меня это не касается, и я никак не вмешивался в их отношения, хотя я и мог кое-что сделать по этому поводу. Понимаете, я знал об этом, и я мог с ними поговорить, и я мог как-то заинтересоваться этим. Я совершенно забыл, что эти люди – часть общества. Я совершенно забыл об этом.

Тем не менее я хорошо помню один случай. Я хорошо помню, как я сказал себе, что мне нет никакого дела до неурядиц в одной семье, жившей на той же улице, что и я. Я сказал, что меня это не касается, и я никак не вмешивался в их отношения, хотя я и мог кое-что сделать по этому поводу. Понимаете, я знал об этом, и я мог с ними поговорить, и я мог как-то заинтересоваться этим. Я совершенно забыл, что эти люди – часть общества. Я совершенно забыл об этом.

И в один прекрасный день я разговаривал с учителем местной школы. У него в классе на первой парте сидели два малыша, которые ничему не могли научиться. Они не могли учиться. Они были в состоянии нервного истощения. И я решил помочь этим двум малышам. И только на следующий день я выяснил, что они из той самой семьи, которая распалась. Я начал действовать слишком поздно! Понимаете? Но я сделал кое-что по этому поводу, хотел ли я этого или нет.

И в один прекрасный день я разговаривал с учителем местной школы. У него в классе на первой парте сидели два малыша, которые ничему не могли научиться. Они не могли учиться. Они были в состоянии нервного истощения. И я решил помочь этим двум малышам. И только на следующий день я выяснил, что они из той самой семьи, которая распалась. Я начал действовать слишком поздно! Понимаете? Но я сделал кое-что по этому поводу, хотел ли я этого или нет.

Что ж, перед нами открывается ужасная перспектива, потому что в таком случае человеку необходимо быть каждой бочке затычкой и развивать бурную деятельность. Однако если вы хотите знать, почему дела до такой степени идут наперекосяк, посмотрите, сколько раз ничего не было сделано! А теперь возьмите все те случаи за последние семьдесят шесть триллионов лет, когда ничего не было сделано, и вы увидите, откуда взялась та самая проблема, которая у вас есть прямо сейчас! Вы отказывались от контроля, ответственности и общения! И у вас есть проблемы, много проблем.

Что ж, перед нами открывается ужасная перспектива, потому что в таком случае человеку необходимо быть каждой бочке затычкой и развивать бурную деятельность. Однако если вы хотите знать, почему дела до такой степени идут наперекосяк, посмотрите, сколько раз ничего не было сделано! А теперь возьмите все те случаи за последние семьдесят шесть триллионов лет, когда ничего не было сделано, и вы увидите, откуда взялась та самая проблема, которая у вас есть прямо сейчас! Вы отказывались от контроля, ответственности и общения! И у вас есть проблемы, много проблем.

Ведь что вы, в сущности, делаете? Что это? Вот есть придуманная кем-то штуковина, хорошенькая, маленькая штуковина. Это реальность, аффинити и общение. Жизнь есть жизнь, и любой ныне здравствующий тэтан – это ваш брат или сестра. И

Ведь что вы, в сущности, делаете? Что это? Вот есть придуманная кем-то штуковина, хорошенькая, маленькая штуковина. Это реальность, аффинити и общение. Жизнь есть жизнь, и любой ныне здравствующий тэтан – это ваш брат или сестра. И

всякий раз, когда вы замечаете какую-то ситуацию и ничего не делаете по этому поводу, вы игнорируете вот эту сторону треугольника. Вы говорите: «Этого больше нет». И вы думаете, что после этого у вас будет какая-то реальность в отношении жизни и аффинити к ней? Вы понимаете, о чем я говорю?

всякий раз, когда вы замечаете какую-то ситуацию и ничего не делаете по этому поводу, вы игнорируете вот эту сторону треугольника. Вы говорите: «Этого больше нет». И вы думаете, что после этого у вас будет какая-то реальность в отношении жизни и аффинити к ней? Вы понимаете, о чем я говорю?

Не важно, было ли это что-то хорошее или плохое. Хорошее и плохое – это просто инструменты, с помощью которых одни люди заставляют других действовать. Понимаете? Хорошее или плохое – само по себе это не существует. Однако существовало нечто, и мы сказали: «Я не хочу общаться с этим. Я не хочу делать что-либо по этому поводу». Какова разница между двумя этими высказываниями? Можно видеть, что никакой разницы нет. «Я не хочу делать что-либо по этому поводу. Я не хочу общаться с этим».

Не важно, было ли это что-то хорошее или плохое. Хорошее и плохое – это просто инструменты, с помощью которых одни люди заставляют других действовать. Понимаете? Хорошее или плохое – само по себе это не существует. Однако существовало нечто, и мы сказали: «Я не хочу общаться с этим. Я не хочу делать что-либо по этому поводу». Какова разница между двумя этими высказываниями? Можно видеть, что никакой разницы нет. «Я не хочу делать что-либо по этому поводу. Я не хочу общаться с этим».

Что происходит с вашей реальностью? Что происходит с вашим аффинити? Что происходит с реальностью и аффинити других динамик?

Что происходит с вашей реальностью? Что происходит с вашим аффинити? Что происходит с реальностью и аффинити других динамик?

В результате мы получаем крайнюю обособленность. Нет ничего плохого в том, чтобы быть индивидуумом, но также нет ничего плохого в том, чтобы быть кем-то еще. Нет ничего плохого в первой динамике, если у вас все в порядке с семью остальными динамиками. Нет ничего плохого в том, что вы – пуп земли, если все остальные настолько же важны, как и вы. Вы действительно это поняли?

В результате мы получаем крайнюю обособленность. Нет ничего плохого в том, чтобы быть индивидуумом, но также нет ничего плохого в том, чтобы быть кем-то еще. Нет ничего плохого в первой динамике, если у вас все в порядке с семью остальными динамиками. Нет ничего плохого в том, что вы – пуп земли, если все остальные настолько же важны, как и вы. Вы действительно это поняли?

Единственное, что вам не нравится в важных персонах, – это то, что они слишком часто ведут себя так, будто все остальные люди – полные ничтожества.

Единственное, что вам не нравится в важных персонах, – это то, что они слишком часто ведут себя так, будто все остальные люди – полные ничтожества.

Вы действительно важны. Однако вы настолько важны, насколько важны семь остальных динамик – для вас.

Вы действительно важны. Однако вы настолько важны, насколько важны семь остальных динамик – для вас.

На каждом из нас лежит определенная ответственность в этой области, в этой вселенной, какой бы большой она ни была. И сколько раз мы не вступили в общение, столько раз мы были вне общения. Поэтому мы всегда можем сказать: «Неправильное действие – это бездействие».

На каждом из нас лежит определенная ответственность в этой области, в этой вселенной, какой бы большой она ни была. И сколько раз мы не вступили в общение, столько раз мы были вне общения. Поэтому мы всегда можем сказать: «Неправильное действие – это бездействие».

«Вот большая атомная бомба. Что я могу сделать с атомной бомбой! Я – это просто я. Я ничего особого собой не представляю».

«Вот большая атомная бомба. Что я могу сделать с атомной бомбой! Я – это просто я. Я ничего особого собой не представляю».

А почему вы – это просто вы? Как вы дошли до такого состояния, когда вы – это «просто вы»?

А почему вы – это просто вы? Как вы дошли до такого состояния, когда вы – это «просто вы»?

«Ну, все разорились, пять штатов бедствуют, на Среднем Западе засуха, и у нас избыток продовольствия». Я не знаю, как мы умудряемся увязать одно с другим. «И нет денег, чтобы покупать продукты, и с распределением у нас то-то и то-то и так далее». И вы говорите: «Ну, я – это просто я. Я ничего не могу сделать».

«Ну, все разорились, пять штатов бедствуют, на Среднем Западе засуха, и у нас избыток продовольствия». Я не знаю, как мы умудряемся увязать одно с другим. «И нет денег, чтобы покупать продукты, и с распределением у нас то-то и то-то и так далее». И вы говорите: «Ну, я – это просто я. Я ничего не могу сделать».

Каким образом вы дошли до такого состояния, когда вы – это просто вы, который ничего не может сделать по этому поводу? Вы дошли до такого состояния из-за того, что ничего не делали по этому поводу. Понимаете?

Каким образом вы дошли до такого состояния, когда вы – это просто вы, который ничего не может сделать по этому поводу? Вы дошли до такого состояния из-за того, что ничего не делали по этому поводу. Понимаете?

Когда-то, рано или поздно, каждому придется атаковать дьяволов, которые его преследуют. Когда-то. Вы можете сделать это в процессинге, а можете – в жизни. Каким образом? Делая что-то по этому поводу.

Когда-то, рано или поздно, каждому придется атаковать дьяволов, которые его преследуют. Когда-то. Вы можете сделать это в процессинге, а можете – в жизни. Каким образом? Делая что-то по этому поводу.

Какими бы ни были действия, правильными или неправильными, все равно ошибка никогда не будет такой, как в случае, когда «ничего не делается по этому поводу». Вам понятно?

Какими бы ни были действия, правильными или неправильными, все равно ошибка никогда не будет такой, как в случае, когда «ничего не делается по этому поводу». Вам понятно?

Невозможно сделать что-то и быть неправым в той степени, в которой вы будете неправы, если не сделаете ничего. Даже если вы врезались на автобусе в стену: вы пытались вписаться в поворот в последний момент и врезались боком в гору, и – бабах! в аварии погибло пятнадцать человек. Вы говорите: «Если бы я не вывернул руль, они все остались бы живы. Ах! Ах! Ах!» Чего ради вы выбрали этот последний момент, а? Как вообще возникла эта ситуация? Что ж, вполне возможно, что, когда вы поехали, у автобуса был какой-то странный стук в двигателе, а от тормозов пахло гарью, и вы ничего не сделали по этому поводу. Позднее вы сделали что-то, а затем вы говорите, что были неправы, когда сделали что-то.

Невозможно сделать что-то и быть неправым в той степени, в которой вы будете неправы, если не сделаете ничего. Даже если вы врезались на автобусе в стену: вы пытались вписаться в поворот в последний момент и врезались боком в гору, и – бабах! в аварии погибло пятнадцать человек. Вы говорите: «Если бы я не вывернул руль, они все остались бы живы. Ах! Ах! Ах!» Чего ради вы выбрали этот последний момент, а? Как вообще возникла эта ситуация? Что ж, вполне возможно, что, когда вы поехали, у автобуса был какой-то странный стук в двигателе, а от тормозов пахло гарью, и вы ничего не сделали по этому поводу. Позднее вы сделали что-то, а затем вы говорите, что были неправы, когда сделали что-то.

Люди не любят, когда их слишком сильно беспокоят другие люди, поэтому они постоянно говорят другим, что те неправы, когда они действуют, двигаются и дышат. По мнению этих людей, во вселенной есть только два преступления: первое преступление – это общаться, а второе – присутствовать. Итак, присутствие и общение – это два наитягчайших преступления из всех, какие только могут быть. Понимаете, это два наиболее тяжелых преступления (по мнению тех людей, которые хотят вам только зла).

Люди не любят, когда их слишком сильно беспокоят другие люди, поэтому они постоянно говорят другим, что те неправы, когда они действуют, двигаются и дышат. По мнению этих людей, во вселенной есть только два преступления: первое преступление – это общаться, а второе – присутствовать. Итак, присутствие и общение – это два наитягчайших преступления из всех, какие только могут быть. Понимаете, это два наиболее тяжелых преступления (по мнению тех людей, которые хотят вам только зла).

Если бы вы хотели всем только зла, вы бы очень старательно учили людей следующему: «Послушай, Джо, есть две неправильные вещи. Первая – это общаться, а вторая – присутствовать. Не дай бог я замечу, что ты делаешь что-то из этого». Это прикончило бы Джо, не так ли?

Если бы вы хотели всем только зла, вы бы очень старательно учили людей следующему: «Послушай, Джо, есть две неправильные вещи. Первая – это общаться, а вторая – присутствовать. Не дай бог я замечу, что ты делаешь что-то из этого». Это прикончило бы Джо, не так ли?

Итак, в сущности, когда мы окидываем взглядом всю картину того, что связано с распространением... я говорю обо всем этом не только для того, чтобы поговорить о распространении, но раз уж я начал говорить о распространении, то мне надо закончить говорить о нем.

Итак, в сущности, когда мы окидываем взглядом всю картину того, что связано с распространением... я говорю обо всем этом не только для того, чтобы поговорить о распространении, но раз уж я начал говорить о распространении, то мне надо закончить говорить о нем.

Когда мы смотрим на общество в целом и видим, что оно понемногу начинает распадаться, когда люди говорят: «Что толку в этой демократии? Зачем все это? Я хочу сказать, что один голос... что значит один голос в сотне миллионов голосов? Что это решает?» – когда вы слышите, что люди говорят это, когда вы видите, что фашизм принимают за демократию, когда вы видите всякого рода события, когда то тут, то там поднимают свою голову тираны... они становятся ужасно смелыми, если не обломать им рога.

Когда мы смотрим на общество в целом и видим, что оно понемногу начинает распадаться, когда люди говорят: «Что толку в этой демократии? Зачем все это? Я хочу сказать, что один голос... что значит один голос в сотне миллионов голосов? Что это решает?» – когда вы слышите, что люди говорят это, когда вы видите, что фашизм принимают за демократию, когда вы видите всякого рода события, когда то тут, то там поднимают свою голову тираны... они становятся ужасно смелыми, если не обломать им рога.

И обламывать рога тиранам необходимо тогда, когда вы еще способны сделать это! Большинство людей в наше время слишком склонны к тому, чтобы ждать, пока тираны не вырастут настолько, что до рогов будет не достать, а сами люди не станут такими маленькими, что не посмеют даже пошевелиться. В жизни необходимо немного предвидения. И если у вас есть немного предвидения, то вы способны видеть, что происходит.

И обламывать рога тиранам необходимо тогда, когда вы еще способны сделать это! Большинство людей в наше время слишком склонны к тому, чтобы ждать, пока тираны не вырастут настолько, что до рогов будет не достать, а сами люди не станут такими маленькими, что не посмеют даже пошевелиться. В жизни необходимо немного предвидения. И если у вас есть немного предвидения, то вы способны видеть, что происходит.

Обсуждать с кем-то такую тему, как «человек» или сказать кому-то, что он не настолько сложный, чтобы его нельзя было понять, что он может существовать, что он может быть счастлив, – такого рода вещи, – сегодня это настоящая сенсация! Бывали случаи, когда люди говорили мне: « Вы хотите сказать, что я мог бы понять себя?»

Обсуждать с кем-то такую тему, как «человек» или сказать кому-то, что он не настолько сложный, чтобы его нельзя было понять, что он может существовать, что он может быть счастлив, – такого рода вещи, – сегодня это настоящая сенсация! Бывали случаи, когда люди говорили мне: « Вы хотите сказать, что я мог бы понять себя?»

И я отвечаю: «Ну, я не уверен насчет того, чтобы вы поймете себя, но вы, определенно, могли бы понять кого-нибудь еще».

И я отвечаю: «Ну, я не уверен насчет того, чтобы вы поймете себя, но вы, определенно, могли бы понять кого-нибудь еще».

И он говорит: «Правда? Нет, вряд ли. Вы хотите сказать, что и мою мать тоже можно понять?»

И он говорит: «Правда? Нет, вряд ли. Вы хотите сказать, что и мою мать тоже можно понять?»

Конечно, некоторые люди настолько сложны, что вы предлагаете им нечто простое и – подобно тому как это происходит с умственной энергией на белом кубе, мокап которого вы создаете, – все, что их окружает, обрушивается на них. Все приходит в движение.

Конечно, некоторые люди настолько сложны, что вы предлагаете им нечто простое и – подобно тому как это происходит с умственной энергией на белом кубе, мокап которого вы создаете, – все, что их окружает, обрушивается на них. Все приходит в движение.

Это один из интересных фактов. Я, бывало, мог сказать кому-нибудь: «Знаете, нет никакой причины, по которой вы не могли бы постулировать, что вы клир».

Это один из интересных фактов. Я, бывало, мог сказать кому-нибудь: «Знаете, нет никакой причины, по которой вы не могли бы постулировать, что вы клир».

Что ж, я могу сказать, почему большинство людей считают, что это трудно или рискованно. Человек говорят себе: «Хорошо, я клир. И зачем я это сказал?»

Что ж, я могу сказать, почему большинство людей считают, что это трудно или рискованно. Человек говорят себе: «Хорошо, я клир. И зачем я это сказал?»

Ведь что случилось. Он сказал: «Я – это нечто простое». И в ту же секунду, когда он сказал: «Я – это нечто простое», – все сложное было выпущено на свободу, и начинается свистопляска, все это перемешивается и он приходит в замешательство. Понимаете?

Ведь что случилось. Он сказал: «Я – это нечто простое». И в ту же секунду, когда он сказал: «Я – это нечто простое», – все сложное было выпущено на свободу, и начинается свистопляска, все это перемешивается и он приходит в замешательство. Понимаете?

Другими словами, похоже, что простота – это как бы приглашение к сложности. Для существования сложности необходима простота, следовательно, простота разрушает сложность. Простота всегда обладает большей реальностью. У простоты всегда большая реальность, чем у сложности. Вы это понимаете?

Другими словами, похоже, что простота – это как бы приглашение к сложности. Для существования сложности необходима простота, следовательно, простота разрушает сложность. Простота всегда обладает большей реальностью. У простоты всегда большая реальность, чем у сложности. Вы это понимаете?

Если у нас есть две вещи, которые мы считаем реальными, и одна из них очень сложная, а другая – довольно простая, и мы задаемся вопросом: «У какой из этих двух вещей в действительности большая реальность?» – то на этот вопрос можно дать универсальный ответ: «Простая вещь обладает большей реальностью, чем сложная». И мы обычно обнаруживаем, что это правило справедливо, скажем, в таких вещах, как техническое проектирование. Это хороший, работающий принцип.

Если у нас есть две вещи, которые мы считаем реальными, и одна из них очень сложная, а другая – довольно простая, и мы задаемся вопросом: «У какой из этих двух вещей в действительности большая реальность?» – то на этот вопрос можно дать универсальный ответ: «Простая вещь обладает большей реальностью, чем сложная». И мы обычно обнаруживаем, что это правило справедливо, скажем, в таких вещах, как техническое проектирование. Это хороший, работающий принцип.

Допустим, есть человек, который должен проверять конструкторскую документацию, прежде чем она будет передана дальше, – знаете, схемы, чертежи, – и он должен их проверять, и в конце концов он обнаруживает комплект конструкторской документации, который состоит из этого, этого и вот этого, и еще несколько других комплектов, которые состоят из тра-та-та-та-та-та и тра-та-та-та-та-та и еще пяти дополнительных чертежей, и при этом оба комплекта разработаны для достижения одной и той же цели. Человек может подумать, что ни один из этих комплектов не годится. Однако странность состоит в том, что он будет чаще прав, чем не прав, если он, просто взглянув на всю эту документацию, возьмет более простой комплект и займется его дальнейшей разработкой, вместо того, чтобы изучать документацию обоих комплектов. Понимаете?

Допустим, есть человек, который должен проверять конструкторскую документацию, прежде чем она будет передана дальше, – знаете, схемы, чертежи, – и он должен их проверять, и в конце концов он обнаруживает комплект конструкторской документации, который состоит из этого, этого и вот этого, и еще несколько других комплектов, которые состоят из тра-та-та-та-та-та и тра-та-та-та-та-та и еще пяти дополнительных чертежей, и при этом оба комплекта разработаны для достижения одной и той же цели. Человек может подумать, что ни один из этих комплектов не годится. Однако странность состоит в том, что он будет чаще прав, чем не прав, если он, просто взглянув на всю эту документацию, возьмет более простой комплект и займется его дальнейшей разработкой, вместо того, чтобы изучать документацию обоих комплектов. Понимаете?

Причина этого в том, что нечто сложное – это просто набор неправильно соединенных простых вещей. И как только вы привносите в какую-то ситуацию новую простоту, все начинает рушиться.

Причина этого в том, что нечто сложное – это просто набор неправильно соединенных простых вещей. И как только вы привносите в какую-то ситуацию новую простоту, все начинает рушиться.

Так вот, вы предлагаете людям книгу. Допустим, книга написана довольно просто. Она написана на английском, а не на «профессорском» языке. Вы предлагаете людям книгу, и все начинают: «Ля-ля-ля. Ля-ля-ля-ля-ля-ля. Сложность, сложность, критика-критика-критика. Бах! Бах! Гав! Гав! Бах! Бах! Тра-та-та-та-та!»

Так вот, вы предлагаете людям книгу. Допустим, книга написана довольно просто. Она написана на английском, а не на «профессорском» языке. Вы предлагаете людям книгу, и все начинают: «Ля-ля-ля. Ля-ля-ля-ля-ля-ля. Сложность, сложность, критика-критика-критика. Бах! Бах! Гав! Гав! Бах! Бах! Тра-та-та-та-та!»

Вам нужно расстраиваться только в том случае, когда этого не происходит! Если этого вообще не происходит, значит, у вас нет ни простоты, ни влияния.

Вам нужно расстраиваться только в том случае, когда этого не происходит! Если этого вообще не происходит, значит, у вас нет ни простоты, ни влияния.

Вы были бы удивлены тем, что произошло, если бы наша политика распространения в масштабах этой страны заключалась в следующем: мы не делаем ничего другого, а только излагаем некоторые из тех принципов, в отношении которых у нас есть хорошая, большая субъективная реальность и хорошая объективная реальность, просто излагаем эти принципы на нескольких страницах и распространяем это в виде брошюр или книжек. Бабах! Вы были бы потрясены. Кажется, что здесь и делать-то нечего. Кажется, что ничего особенного не произойдет. Отнюдь. Отнюдь.

Вы были бы удивлены тем, что произошло, если бы наша политика распространения в масштабах этой страны заключалась в следующем: мы не делаем ничего другого, а только излагаем некоторые из тех принципов, в отношении которых у нас есть хорошая, большая субъективная реальность и хорошая объективная реальность, просто излагаем эти принципы на нескольких страницах и распространяем это в виде брошюр или книжек. Бабах! Вы были бы потрясены. Кажется, что здесь и делать-то нечего. Кажется, что ничего особенного не произойдет. Отнюдь. Отнюдь.

Можно взять нечто простое и сделать это достаточно сложным, чтобы это могли переварить «сложные люди». Но знаете, от этого не рухнет ни один из их сложных риджей и, следовательно, эти люди не изменятся.

Можно взять нечто простое и сделать это достаточно сложным, чтобы это могли переварить «сложные люди». Но знаете, от этого не рухнет ни один из их сложных риджей и, следовательно, эти люди не изменятся.

Если бы вы написали «Дианетику» на «профессорском языке», то это уже была бы не «Дианетика», и от этого ничего не рухнуло бы в разуме ни у одного профессора. Она лишилась бы одного из ее самых больших достоинств.

Если бы вы написали «Дианетику» на «профессорском языке», то это уже была бы не «Дианетика», и от этого ничего не рухнуло бы в разуме ни у одного профессора. Она лишилась бы одного из ее самых больших достоинств.

Вы были бы удивлены той дискуссией о литературных достоинствах книги «Дианетика: современная наука душевного здоровья», которая продолжается и по сей день.

Вы были бы удивлены той дискуссией о литературных достоинствах книги «Дианетика: современная наука душевного здоровья», которая продолжается и по сей день.

Некоторые люди говорили мне: «Я не могу читать ее. Не могу я читать ее, знаете. Я не могу, знаете, не могу. Я не понимаю тот английский, на котором она написана!»

Некоторые люди говорили мне: «Я не могу читать ее. Не могу я читать ее, знаете. Я не могу, знаете, не могу. Я не понимаю тот английский, на котором она написана!»

Дело не в том. Дело не в английском. Человек опирается на некий принцип, и его собственные принципы, основанные на этом принципе, очень сложны, и они рушатся при столкновении с этой книгой. И человек говорит: «О-о-о-о! Со мной случилось что-то ужасное».

Дело не в том. Дело не в английском. Человек опирается на некий принцип, и его собственные принципы, основанные на этом принципе, очень сложны, и они рушатся при столкновении с этой книгой. И человек говорит: «О-о-о-о! Со мной случилось что-то ужасное».

Человек, у которого нет интересов в сфере разума, читает книгу объективно и говорит: «Знаете, это хороший английский. Это современный научный английский».

Человек, у которого нет интересов в сфере разума, читает книгу объективно и говорит: «Знаете, это хороший английский. Это современный научный английский».

Один университетский профессор как-то сказал, что эта книга написана самым литературным языком из всех научных книг этого столетия. Это интересное утверждение. Меня не волнует, так это или не так. Однако этот человек смог взглянуть на книгу объективно. Почему? Потому что он был надежно защищен всеми литературными течениями, направлениями и жанрами. Ему не нужно было думать о содержащихся в книге принципах, а она не посягала на принципы литературы, поэтому в разуме этого человека ничего не рухнуло. Понимаете? Он мог просто читать ее.

Один университетский профессор как-то сказал, что эта книга написана самым литературным языком из всех научных книг этого столетия. Это интересное утверждение. Меня не волнует, так это или не так. Однако этот человек смог взглянуть на книгу объективно. Почему? Потому что он был надежно защищен всеми литературными течениями, направлениями и жанрами. Ему не нужно было думать о содержащихся в книге принципах, а она не посягала на принципы литературы, поэтому в разуме этого человека ничего не рухнуло. Понимаете? Он мог просто читать ее.

Но человек, чьи корыстные интересы лежат в сфере разума, опирается на определенные принципы и не знает об этом. Поэтому он испытывал болезненные ощущения. У него упрощался его собственный банк, нравилось это ему или нет. Поэтому вы что-то сделали для него, даже если вы привели его в неописуемую ярость!

Но человек, чьи корыстные интересы лежат в сфере разума, опирается на определенные принципы и не знает об этом. Поэтому он испытывал болезненные ощущения. У него упрощался его собственный банк, нравилось это ему или нет. Поэтому вы что-то сделали для него, даже если вы привели его в неописуемую ярость!

Таким образом, программа распространения представляет значительный интерес для нас по нескольким причинам. Во-первых, ее следует считать – и это так и есть – первым саентологическим проектом по третьей динамике.

Таким образом, программа распространения представляет значительный интерес для нас по нескольким причинам. Во-первых, ее следует считать – и это так и есть – первым саентологическим проектом по третьей динамике.

И этот проект по третьей динамике представляет собой не что иное, как распространение простых истин Саентологии. Понимаете?

И этот проект по третьей динамике представляет собой не что иное, как распространение простых истин Саентологии. Понимаете?

А это в сочетании с аберрацией «книги знают, а люди – нет» означает, что мы должны распространять книги. А внимательное изучение этого вопроса приводит нас к выводу, что распространять книги – значит распространять их так, чтобы люди могли обращаться к нам, чтобы купить книги. Люди должны обращаться к нам, чтобы приобрести книги.

А это в сочетании с аберрацией «книги знают, а люди – нет» означает, что мы должны распространять книги. А внимательное изучение этого вопроса приводит нас к выводу, что распространять книги – значит распространять их так, чтобы люди могли обращаться к нам, чтобы купить книги. Люди должны обращаться к нам, чтобы приобрести книги.

И по этой причине я хочу сказать вам, что сегодня у нас есть книга, которая в силу свой простоты, по всей видимости, пользуется большой популярностью. И это «Саентология: основы жизни». Это небольшая книга. Она вышла недавно, но по числу продаж она уже превзошла все остальные книги, которые у нас есть.

И по этой причине я хочу сказать вам, что сегодня у нас есть книга, которая в силу свой простоты, по всей видимости, пользуется большой популярностью. И это «Саентология: основы жизни». Это небольшая книга. Она вышла недавно, но по числу продаж она уже превзошла все остальные книги, которые у нас есть.

Мы печатаем очень много этих книг. Первый заказ, заказ на печать, – двадцать пять тысяч экземпляров. Он еще не был доставлен. Довольно трудно собрать такое количество копий, пока вы не наладите все это как следует, и пока мы их не собрали. Но тем не менее у нас уже есть на много сотен экземпляров больше, чем нужно для удовлетворения спроса нашей публики, существующего в данный момент.

Мы печатаем очень много этих книг. Первый заказ, заказ на печать, – двадцать пять тысяч экземпляров. Он еще не был доставлен. Довольно трудно собрать такое количество копий, пока вы не наладите все это как следует, и пока мы их не собрали. Но тем не менее у нас уже есть на много сотен экземпляров больше, чем нужно для удовлетворения спроса нашей публики, существующего в данный момент.

У нас много программ. Большинство из них довольно сложные, большинство из них трудно выполнить, большинство из них сначала очень, очень трудно понять – пока их не выполнишь. Однако я хотел бы прямо сейчас объявить вам о том, что у нас есть дианетическая и саентологическая программа номер один, а именно размещение в журналах и газетах по всей стране объявлений, целью которых является продажа отдельных книг индивидуальным покупателям, и сегодня это наша программа номер один, и я уже знаю по опыту, что это принесет нам победу.

У нас много программ. Большинство из них довольно сложные, большинство из них трудно выполнить, большинство из них сначала очень, очень трудно понять – пока их не выполнишь. Однако я хотел бы прямо сейчас объявить вам о том, что у нас есть дианетическая и саентологическая программа номер один, а именно размещение в журналах и газетах по всей стране объявлений, целью которых является продажа отдельных книг индивидуальным покупателям, и сегодня это наша программа номер один, и я уже знаю по опыту, что это принесет нам победу.

Спасибо.

Спасибо.