Насколько хорошим должно быть произведение искусства, выполненное профессионалом? Это имеет отношение к таким областям, как живопись, музыка, фотография, поэзия, – к любому виду искусства, будь то изящное искусство или какое бы то ни было ещё. Это также должно включать такой вид искусства, как умение преподнести себя и представить свою продукцию.

How good does a professional work of art have to be? This would include painting, music, photography, poetry, any of the arts whether fine or otherwise. It would also include presenting oneself as an art form as well as one’s products.

Да, насколько ХОРОШИМ должно быть такое произведение искусства?

Yes, how good does such a work of art have to be?

Ну, скажете вы, это же невозможно определить, на этот вопрос нет ответа. Воистину, скажете вы, только что был задан вопрос, на который ответ не даст никто, если только не считать ответом рукоплескания и насмешки критиков. Конечно, ведь именно для этого и существуют критики! Ибо кто может сказать, насколько хорошим является хорошее? Кто знает?

Ah, you say, but that is an imponderable, a thing that can’t be answered. Verily, you say, you have just asked a question for which there are no answers except the sneers and applause of critics. Indeed, this is why we have art critics! For who can tell how good good is. Who knows?

У меня для вас есть сюрприз. Ответ ЕСТЬ.

I have a surprise for you. There is an answer.

Как вы знаете, на протяжении многих лет, кроме основной работы, в которую я вкладывал больше всего труда, я для разнообразия также занимался поиском основополагающих принципов искусства. В нашем мире искусство – это область, которая меньше всего систематизирована и в которой больше всего мнений (если только не принимать во внимание то, что мужчины думают о женщинах, что женщины думают о мужчинах и что они все думают о людях вообще). Об искусстве нельзя было сказать ничего определённого. Шедевры не удостаивались аплодисментов, явное уродство вызывало бурю восторга.

As you know, I searched for many years, as a sort of minor counterpoint to what I was hardwork doing, to dredge up some of the materials which might constitute the basis of art. Art was the most uncodified and most opinionated subject on the planet after men’s ideas about women and women’s ideas about men and Man’s ideas of Man. Art was anyone’s guess. Masterpieces have gone unapplauded, positive freaks have gained raves.

Итак, насколько хорошим должно быть произведение искусства, чтобы быть хорошим?

So how good does a work of art have to be to be good?

Художник будет указывать вам на всевозможные нюансы, известные только художникам, музыкант исполнит партию на альт-горне и будет объяснять что-то о том, как щёлкают клапаны и каким должно быть положение губ, поэт будет говорить о различных размерах стиха, актёр будет объяснять, как правильное положение тела и взмах руки в соответствии с канонами какой-либо школы могут сделать из увальня настоящего актёра. И так вы можете перебирать все виды искусства и все их элементы.

The painter will point out all the tiny technical details known only to painters, the musician will put a score through the Alto horn and explain about valve clicks and lip, the poet will talk about meter types, the actor will explain how the position and wave of one hand per the instructions of one school can transform a clod into an actor. And so it goes, art by art, bit by bit.

Но все эти люди будут говорить о различных нюансах, о священных тайнах, касающихся техники, – о тех тонкостях, которые могут заметить только посвященные. Они говорят о технике. На самом деле они не отвечают на вопрос: насколько хорошим должно быть произведение искусства?

But all these people will be discussing the special intricacies and holy mysteries of technique, the tiny things only the initiate of that art would recognize. They are talking about technique. They are not really answering how good a work of art has to be.

На произведения искусства смотрят люди. Их слушают люди. Их воспринимают люди. Произведения искусства – это не предмет потребления лишь узкого круга посвященных. Это духовная пища всех людей.

Works of art are viewed by people. They are heard by people. They are felt by people. They are not just the fodder of a close-knit group of initiates. They are the soul food of all people.

Конечно, никому не запрещается оспаривать, что искусство имеет столь широкое предназначение. Некоторые профессора, которые не хотят иметь соперников, говорят своим студентам: «Искусством занимаются ради собственного удовольствия», «Это хобби». Другими словами, дети мои, не показывайте публике свои произведения, иначе вы станете конкурентами! В современном мире очень распространены эти досужие домыслы. Но поскольку такое искусство ради собственного удовольствия не выходит за рамки деятельности лишь для себя самого, профессионала оно не интересует.

One is at liberty of course to challenge that wide purpose of art. Some professors who don’t want rivals tell their students “Art is for self-satisfaction” “It is a hobby.” In other words, don’t display or exhibit, kid, or you’ll be competition! The world today is full of that figure-figure. But as none of this self-satisfaction art meets a definition of art wider than self for the sake of self, the professional is not interested in it.

Для кого создаются произведения искусства? Какую бы область искусства мы ни взяли, ответ один – для людей. Не для критиков, боже упаси. А для людей. Не для экспертов в этой области искусства. А для людей.

In any artistic production, what does one have as an audience? People. Not, heaven forbid, critics. But people. Not experts in that line of art. But people.

Давным-давно жил да был один китайский поэт. И когда он заканчивал стихотворение, которое он, как и положено поэту, писал в мансарде, он спускался вниз, к старухе-цветочнице, торговавшей на углу. Он знал, что делает. Если цветочница проникалась его творением и считала его великолепным, тогда он представлял его на суд публики. Если же нет – он выбрасывал стихотворение в бамбуковую корзину для мусора. И нет ничего удивительного в том, что люди продолжали восхищаться его стихотворениями на протяжении столетий.

That old Chinese poet who, after he wrote a poem, went down out of his traditional garret and read it to the flower-selling old lady on the corner had the right idea. If she understood it and thought it was great, he published. If she didn’t he put it in the bamboo trash can. Not remarkably, his poems have come down the centuries awesomely praised.

Что ж, можно было бы ответить на наш вопрос, просто сказав, что искусство должно быть понятно людям из всех слоев общества. Но на самом деле это ничего не даёт профессионалу, работающему в поте лица. Он не может руководствоваться этим в создании произведений искусства, и это не является критерием, на основании которого он мог бы сказать: «Это то, что надо! Получилось». И выйти к людям с уверенностью, что у него действительно получилось.

Well, one could answer this now by just saying that art should communicate to people high and low. But that really doesn’t get the sweating professional anywhere as a guide in actually putting together a piece of work and it doesn’t give him a yardstick whereby he can say “That is that!” “I’ve done it.” And go out with confidence that he has.

Что такое техника? Какова её ценность? Каково её место в творчестве? Что такое стремление к совершенству? В какой момент человеку нужно прекратить подчищать краску на холсте или подтирать ластиком ноты на нотной бумаге и сказать: «Это то, что надо»?

What is technique? What is its value? Where does it fit? What is perfectionism? Where does one stop scraping off the paint and erasing notes and say “That is that”?

А ведь такой момент существует. Некоторые так его и не находят. У импрессионистов как группы практически ум зашёл за разум, когда они пытались разработать новый способ восприятия действительности и передачи увиденного. И они смогли сделать это – по крайней мере, некоторые из них, например Моне. Но многие из них не знали, в какой момент нужно остановиться, и потерпели неудачу. Они не знали ответ на вопрос: насколько хорошим должно быть произведение искусства, чтобы быть хорошим?

For there is a point. Some artists don’t ever find it. The Impressionists practically spun in as a group trying to develop a new way of viewing and communicating it. They made it-or some of them did like Monet. But many of them never knew where to stop and they didn’t make it. They couldn’t answer the question “How good does a piece of art work have to be to be good?”

В наше время есть множество каналов передачи информации, с помощью которых можно показать людям произведения искусства. Сейчас так просто продемонстрировать несколько произведений искусства огромной аудитории, что количество людей, занимающихся искусством, возможно, даже уменьшилось. Конкуренция очень жёсткая, я бы сказал даже по-волчьи жестокая. Чтобы создать что-то хорошее, человек должен быть мастером своего дела. Но что для этого нужно?

In this time of century, there are many communication lines for works of art. Because a few works of art can be shown so easily to so many there may even be fewer artists. The competition is very keen and even dagger sharp. To be good one has to be very good. But in what way and how?

Бывало, я угощал завтраками художников из Гринвич-Виллидж (которые они жадно поглощали, прерываясь только для того, чтобы посетовать на мой коммерческий подход к искусству и на то, что я променял свой талант на те самые деньги, на которые, собственно, я и покупал им завтраки) и задавал им этот вопрос. И нет нужды говорить о том, что я получал самые разнообразные ответы. Они завалили меня рассказами о технике и её отсутствии, они пускались в туманные рассуждения о врождённом таланте, они таскали меня по галереям, чтобы показать Пикассо, или вели к дощатому забору, увешанному творениями художников-абстракционистов. Но ни один из них не сказал мне, насколько хорошей должна быть песня, чтобы быть песней.

Well, when I used to buy breakfasts for Greenwich Village artists (which they ate hungrily, only stopping between bites to deplore my commercialism and bastardizing my talents for the gold that bought their breakfasts) I used to ask this question and needless to say I received an appalling variety of responses. They avalanched me with technique or lack of it, they vaguely dwelt on inherent talent, they rushed me around to galleries to show me Picasso or to a board fence covered with abstracts. But none of them told me how good a song had to be to be a song.

Поэтому я продолжал задавать себе этот вопрос. И ключ к ответу был получен в разговоре с моим ныне покойным другом Хубертом Мэтью, на котором оставили неизгладимый отпечаток молодые годы, проведённые на левом берегу Сены, и который в зрелые годы писал портреты престарелых дам в школе изящных искусств в Париже. Он сказал мне: «Чтобы писать в стиле модерн, в стиле абстракционизма или кубизма, в первую очередь нужно уметь рисовать!» И он развивал эту тему, пока я в полночной тишине Манхэттена усердно накачивал его хересом со льдом, в то время как он заканчивал работу над пышным бальным платьем первой леди Нантукета. Мэтти мог РИСОВАТЬ. В конце концов, он набросал для меня кое-что в стиле абстракционизма, чтобы показать, как бы это сделал тот, кто не умеет рисовать, и как это можно было бы сделать.

So I wondered about this. And a clue came when the late Hubert Mathieu, a dear friend, stamped with youth on the Left Bank of the Seine and painting dowagers at the Beaux Arts in middle age, said to me “To do any of these modern, abstract, cubist things, you have to first be able to paint!” And he enlarged the theme while I plied him in the midnight hush of Manhattan with iced sherry and he finished up the First Lady of Nantucket’s somewhat swollen ball gown. Matty could paint. Finally he dashed me off an abstract to show me how somebody who couldn’t paint would do it and how it could be done.

Я понял, что он имел в виду. Чтобы создать одно из этих сверхсовременных творений, вы в первую очередь должны уметь рисовать. Так, я сказал себе, чёрт побери, есть Гертруда Стайн и Томас Манн и другие подобные сочинители. Посмотрим, действительно ли это искусство. Поэтому я настроил свою электрическую печатную машинку на ёрнический лад и выдал последние главы романа в сверхавангардистском стиле, написал «КОНЕЦ» внизу последней страницы и отправил книгу редактору, который незамедлительно позвонил мне, пообещал золотые горы, пригласил на обед и заявил: «Знатный роман вы написали (это было несколько десятилетий назад – другое время, другой язык), особенно меня впечатлила концовка! Это то, что нужно». И это было совершенно нехарактерно для его пресыщенной натуры. И благодаря этому роману у них в издательстве поднялся объём продаж. И это было очень странно, поскольку, знаете ли, первые главы были написаны самым традиционным стилем (ведь это было до того, как Мэтью захотелось выпить хереса и он пригласил меня в гости), а последние главы представляли собой импрессионистический поток сознания, который сам Манн назвал бы «продвинутым, довольно авантюрным сверх финиганизированным отходом от ультраконсервативной школы».

I got his point. To really make one of these too modern things come off, you first had to be able to paint. So I said well, hell, there’s Gertrude Stein and Thomas Mann and ink splatterers like those. Let’s see if it really is an art form. So I sharpened up my electric typewriter and dashed off the last chapters of a novel in way far out acid prose and put the end at the bottom and shipped it off to an editor who promptly pushed several large loaves down the telephone wire and had me to lunch and unlike his normal blase self said, “I really got a big bang (this was decades ago, other years, other slang) out of the way that story wound up! You really put it over the plate.” And it sent his circulation rating up. And this was very odd because you see the first chapters were straight since they’d been written before Matty got thirsty for sherry and called me to come over and the last chapters were an impressionistic stream of consciousness that Mann himself would have called “an advanced rather adventurous over-Finneganized departure from the ultra school.”

Поэтому, просто чтобы посмотреть, как далеко всё это может зайти, я некоторое время писал прозу в стилях, относящихся к различным эпохам, – просто чтобы посмотреть, что будет происходить. То, что мои произведения продавались, ещё ничего не доказывало, потому что с этим у меня никогда не было проблем. А то, что их вообще понимали, было для меня удивительным, поскольку те стили, в которых эти книги были написаны (от «Беовульфа» до Шекспира), невероятно отличались от всего того, что публиковалось.

So just to see how far this sort of thing could go, for a short while I shifted around amongst various prose periods just to see what was going on. That they sold didn’t prove too much because I never had any trouble with that. But that they were understood at all was surprising to me for their prose types (ranging from Shakespeare to Beowulf) were at wild variance with anything currently being published.

Так что, когда Мэтью снова понадобилось заняться чьим-то бальным платьем или тройным подбородком и ему захотелось выпить, я показал ему эти произведения. Он пролистал их и сказал: «Ну что ж, ты подтвердил мою точку зрения. В этом нет ничего загадочного. В сущности, ты знаешь это дело! Это видно».

So I showed them to Matty the next time he had a ball gown to do or three chins to paint out and was thirsty. And he looked them over and he said, “Well, you proved my point. There’s no mystery to it. Basically you’re a trained writer! It shows through.”

Что ж, это позволяет нам сделать кое-какие выводы, не только относительно меня, не только о моих приключениях и о делах давно минувших дней.

And now we are getting somewhere, not just with me and my adventures and long dead yesterdays.

С течением времени я начал понимать следующее: человек, владеющий техникой своего вида искусства, замечает технические нюансы. Человек, создающий произведение искусства, поглощён точным исполнением определённых действий, которые и дают нам картину, музыку, роман или выступление.

As time rolled on, this is what I began to see: The fellow technician in an art hears and sees the small technical points. The artist himself is engrossed in the exact application of certain exact actions which produce, when done, his canvas, his score, his novel, his performance.

У человека, добившегося успеха на этом поприще, технические моменты отработаны настолько хорошо, что у него остаётся внимание и ещё хватает умения на то, чтобы передать своё послание: у него не возникает проблем с получением лазури нужного оттенка или с исполнением шестнадцатых нот. Эти действия у него отточены до совершенства. Для него это дело техники, и он может повторять эти действия снова и снова. Никаких проблем. Обычное дело.

The successful artist does these small things so well that he also then has attention and skill left to get out his message, he is not still fiddling about with the cerulean blue and the semiquaver. He has these zeroed in. He can repeat them and repeat them as technical actions. No ulcers. Strictly routine.

Вот три картины, написанные в стиле сюрреализма. Каждая из них несёт своё послание. Публика проходит мимо этих картин, и все с восхищением глядят только на одну. И чем же эта картина отличается от двух других? Передаёт ли она другое послание? Нет. Она больше нравится публике? Это слишком расплывчатое заявление.

And here we have three surrealist paintings. And they each have their own message. And the public wanders by and they only look with awe on one. And why is this one different than the other two? Is it a different message? No. Is it more popular? That’s too vague.

Если вы рассмотрите любое произведение искусства, то вы обнаружите, что есть только одно качество, благодаря которому это произведение находит отклик у широкой аудитории. И если это качество есть, то и для вас это будет произведением искусства, а если это качество отсутствует – то не будет.

If you look at or listen to any work of art, there is only one thing the casual audience responds to en masse, and if this has it then you too will see it as a work of art. If it doesn’t have it, you won’t.

Так что же это за качество?

So what is it?

ТЕХНИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО, КОТОРОЕ САМО ПО СЕБЕ ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ОКАЗАТЬ ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ.

Technical expertise itself adequate to produce an emotional impact.

Именно настолько хорошим должно быть произведение искусства для того, чтобы быть хорошим.

And that is how good a work of art has to be to be good.

Если вы посмотрите на это с разных сторон, то вы увидите, что средний зритель обычно имеет довольно смутное представление о технике. Техника – это удел творцов.

If you look this over from various sides, you will see that the general spectator is generally unaware of technique. That is the zone of art’s creators.

Если бы вы понаблюдали за толпой, которая следит за выступлением фокусника, вы бы обнаружили то общее качество, которое всегда вызывает отклик у публики. Если он хороший фокусник, то его представление проходит как по маслу. Его выступление – это не демонстрация того, как он выполняет фокусы. Это безукоризненное представление, оно проходит без сучка, без задоринки. Уже одно это создаёт несущую волну, которая доносит до зрителя суть того, что он хочет сказать своими действиями. И хотя это, быть может, весьма далеко от искусства в полном смысле этого слова, тем не менее то, как он выполняет эти действия, – это своего рода искусство. Если он хороший фокусник, то зрители в первую очередь видят ТЕХНИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО его номеров. Они также видят, как он делает то, что, как им известно, они делать не могут. И они видят результат его действий в процессе представления. Он хороший фокусник, если его выступление технически безупречно в том, что касается мизансцены и движений, которые и создают канал для передачи того, что он хочет показать публике.

Were you to watch a crowd watching a magician, you would find one common denominator eliciting uniform response. If he is a good magician he is a smooth showman. He isn’t showing them how he does his tricks. He is showing them a flawless flowing performance. This alone is providing the carrier wave that takes the substance of his actions to his audience. Though a far cry from fine art, perhaps, yet there is art in the way he does things. If he is good, the audience is seeing first of all, before anything else, the Technical Expertise of his performance. They are also watching him do things they know they can’t do. And they are watching the outcome of his presentations. He is a good magician if he gives a technically flawless performance just in terms of scenes and motions which provide the channel for what he is presenting.

Не будем сравнивать Баха с фокусником (хотя мы могли бы сделать это), но во всех великих произведениях искусства присутствует один общий фактор. Вопервых, прежде чем человек видит лица на холсте или понимает, о чём поётся в песне, он воспринимает ТЕХНИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО, которое было достаточным для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие. Прежде чем создатель произведения сможет вложить в него некое послание или смысл, он должен овладеть ТЕХНИЧЕСКИМ МАСТЕРСТВОМ.

Not to compare Bach with a magician (though you could), all great pieces of art have this one factor in common. First of all, before one looks at the faces on the canvas or hears the meaning of the song, there is the Technical Expertise there adequate to produce an emotional impact. Before one adds message or meaning, there is this Technical Expertise.

ТЕХНИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО включает в себя все более или менее важные элементы техники, которые известны настоящему живописцу, музыканту, актёру – человеку, работающему в любой области искусства. Настоящий мастер сводит всё это воедино, и это даёт ему основу для подачи материала. Он знает, что делать. И как это делать. И затем он вкладывает в это своё послание.

Technical Expertise is composed of all the little and large bits of technique known to the skilled painter, musician, actor, any artist. He adds these things together in his basic presentation. He knows what he is doing. And how to do it. And then to this he adds his message.

Все старые мастера, прежде чем их работы оказались в Метрополитенмузее, сначала, будучи подмастерьями, прибивали холсты к рамам, толкли ляпислазурь или отмывали кисти.

All old masters were in there nailing canvas on frames as apprentices or grinding up the lapis lazuli or cleaning paintbrushes before they arrived at the Metropolitan.

Но сколько кистей вам необходимо отмыть? Столько, сколько нужно, чтобы понять, что чистая кисть даёт вам чистый цвет. Сколько язычков необходимо заменить у кларнета? Столько, сколько нужно, чтобы понять, какой из них даст звук «до» третьей октавы.

But how many paintbrushes do you have to clean? Enough to know that clean paintbrushes make clean color. How many clarinet reeds do you have to replace? Enough to know which types will hit high C.

Чтобы творить в любой области искусства, нужна техника. Вы видите, как художник ищет что-то на ощупь, находит, отбрасывает, тычется туда-сюда. Что он так упорно ищет? Новый голубой цвет? Нет, просто совершенно определённый голубой цвет соответствующего качества.

Back of every artist there is technique. You see them groping, finding, discarding, fooling about. What are they hunting for? A new blue? No, just a constant of blue that is an adequate quality.

И вы видите, как человек, который действительно умеет писать картины, всё ещё блуждает в поисках техники, – полный оверран.

And you see somebody who can really paint still stumbling about looking for technique – a total overrun.

На каком-то этапе человек говорит: «Вот ТЕХНИЧЕСКОЕ МАСТЕРСТВО, достаточное для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие». И всё. Теперь он МОЖЕТ. И он полностью переключает своё внимание на послание, которое он хочет донести до публики.

Someplace one says, “That’s the Technical Expertise adequate to produce an emotional impact.” And that’s it. Now he CAN. So he devotes himself to messages.

Если вы перепутаете одно с другим или поменяете эти вещи местами, то у вас вряд ли получится хорошее произведение искусства. Если кто-то печёт свои послания как блины, но у него нет несущей волны, СОЗДАННОЙ МАСТЕРСКИ С ТЕХНИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, то это не соответствует первому требованию многих зрителей, которое они предъявляют к произведению искусства.

If you get this tangled up or backwards, the art does not have a good chance of being good. If one bats out messages without a Technical Expertise carrier wave of art, the first standard of the many spectators seems to be violated.

Фокус в том, чтобы стать мастером своего дела, не потеряв при этом своего вдохновения. В этом случае вы сможете создавать шедевры один за другим, на одном дыхании. По всей видимости, все великие мастера овладели этим приёмом. И когда они переключались на какое-то новое направление, они осваивали технику и затем создавали множество великих творений.

The nice trick is to be a technician and retain one’s fire. Then one can whip out the masterpieces like chain lightning. And all the great artists seem to have managed that. And when they forked off onto a new trail they mastered the technique and then erupted with great works.

Есть один примечательный факт, касающийся мастерства. Знаете ли вы, что некоторые авторы обходятся одним лишь «техническим мастерством, достаточным для того, чтобы оказать эмоциональное воздействие» и не вкладывают в свои произведения никаких посланий? Возможно, они и не подозревают об этом. Но это так.

It is a remarkable thing about expertise. Do you know that some artists get by on “Technical expertise adequate to produce an emotional impact” alone with no messages? They might not suspect that. But it is true.

Поэтому «достаточно высокое мастерство» настолько важно, что само по себе может считаться искусством. Оно никогда не бывает великим искусством. Однако оно оказывает эмоциональное воздействие только благодаря качеству.

So the “expertise adequate” is important enough to be itself art. It is never great art. But it produces an emotional impact just from quality alone.

И насколько высоким должно быть мастерство? Не очень высоким. Просто достаточным. Что значит достаточным? Что ж, известны случаи, когда люди критиковали рассказ, потому что в нём были опечатки. А в рассказах, написанных плохими писателями, зачастую нужно прочитать немало страниц, прежде чем появится какой-либо персонаж или что-нибудь произойдёт. Бывало, что музыку считали скучной просто потому, что музыкант фальшивил или неправильно брал аккорды. И известен случай, когда актёр приятной наружности не смог добиться успеха, потому что, несмотря на свою способность пламенно декламировать Шекспира, он не знал, куда девать руки.

And how masterly an expertise? Not very masterly. Merely adequate. How adequate is adequate? Well, people have been known to criticize a story because there were typographical errors in the typing. And stories by the non-adept often go pages before anyone appears or anything happens. And scores have been known to be considered dull simply because they were inexpertly chorded or clashed. And a handsome actor has been known not to have made it because he never knew what to do with his arms, for all his fiery thunderings of the Bard’s words.

Любой вид искусства требует определённого мастерства. Если с этим всё в порядке, тогда – о чудо! – почти каждый будет смотреть на произведение искусства и говорить «Ах!», поскольку качество само по себе оказывает эмоциональное воздействие. И будет ли это кубизм, или мелодия, звучащая диссонансом, или белый стих, большой роли не играет: как правило, аудитория нормально воспринимает любой жанр, если произведение создано на том уровне мастерства, который достаточен для того, чтобы оказывать эмоциональное воздействие, и это мастерство выражено в данном произведении.

Any art demands a certain expertise. When this is basically sound, magic! Almost anyone will look at it and say Ah! For quality alone has an emotional impact. That it is cubist or dissonant or blank verse has very little bearing on it; the type of the art form is no limitation to audience attention generally when it has, underlying it and expressed in it, the expertise adequate to produce an emotional impact.

Послание – вот что люди, как им кажется, видят и слышат. Значимость пьесы, возвышенные звуки симфонии, «бам-бам-бам» современной поп-группы – вот что люди, как им кажется, воспринимают, вот о чём они, как правило, будут говорить, вот чем они, как им кажется, восхищаются. Если то, что они видят или слышат, исполнено с таким мастерством, что это само по себе может оказывать эмоциональное воздействие, аудитория будет считать это произведение великолепным. Так и будет.

The message is what the audience thinks it sees or hears. The significance of the play, the towering clouds of sound in the symphony, the scatter-batter of the current pop group, are what the audience thinks it is perceiving and what they will describe, usually, or which they think they admire. If it comes to them with a basic expertise itself able to produce an emotional impact they will think it is great. And it will be great.

О деятеле искусств порой думают как о человеке, который вознесён на какие-то особенные небеса, где всё чистенько, где не нужно работать до седьмого пота и где он восседает с полузакрытыми глазами, находясь в плену вдохновения. Что ж, может, иногда так и бывает. Однако те, кого видел я, либо были с испачканными чернилами волосами, либо пот градом катился у них со лба, либо они держали под рукой аэрозоль для горла, чтобы снять напряжение с голосовых связок после того, как они двадцать два раза прочитали свою роль, обращаясь к стене или к коту. Я говорю о великих деятелях искусства. Другие бездельничали, предаваясь пустым мечтам и обсуждая продюсера или владельца художественной галереи, который обошёлся с ними несправедливо.

The artist is thought of as enthroned in some special heaven where all is clean and there is no sweat, eyes half closed in the thrall of inspiration. Well maybe he is sometimes. But every one I’ve seen had ink in his hair or a towel handy to mop his brow or a throat spray in his hand to ease the voice strain of having said his lines twenty-two times to the wall or the cat. I mean the great ones. The others were loafing and hoping and talking about the producer or the unfair art gallery proprietor.

Великие деятели искусства всегда работали над достижением необходимого уровня технического мастерства. Когда они достигали его, они знали, что они его достигли. Откуда они это знали? Просто то, что они делали, было сделано технически правильно.

The great ones always worked to achieve the technical quality necessary. When they had it they knew they had it. How did they know? Because it was technically correct.

Жизнь сама по себе искусство. Человек создаёт «мокап». Это не происходит по воле случая. Мужчина должен знать, как стирать свои рубашки, а девушка – какая тушь для ресниц размазывается, а также то, что слишком большое количество конфет не только плохо сказывается на поджелудочной железе, но и портит фигуру.

Living itself is an art form. One puts up a mock-up. It doesn’t happen by accident. One has to know how to wash his nylon shirts and girls have to know what mascara runs and that too many candy bars spoil the silhouette, quite in addition to the pancreas.

Некоторые люди сами по себе являются произведением искусства, потому что они освоили те практические навыки, которые используются в повседневной жизни и которые дают уровень качества, достаточно высокий для того, чтобы оказывать эмоциональное воздействие прежде, чем кто-нибудь узнает, как их зовут и чем они занимаются.

Some people are themselves a work of art because they have mastered the small practical techniques of living that give them a quality adequate to produce an emotional impact even before anyone knows their name or what they do.

Даже чтобы подстричь бороду или сшить шаровары, требуется определённое искусство, если это должно быть сделано на достаточно высоком уровне мастерства, для того чтобы оказать эмоциональное воздействие.

Even a beard and baggy pants require a certain art if they are to be the expertise adequate to produce an emotional impact.

Некоторые вещи производят неблагоприятное впечатление и вызывают неадекватные эмоции ещё до того, как человек ознакомится с ними в полной мере. И, посмотрев на это явление (чему есть множество примеров, скажем грязная комната), вы можете, рассуждая от противного, прийти к тому, что возможно существование совершенно иного, противоположного по своей природе мастерства-мастерства, достаточного для того, чтобы создать сильное, но желаемое эмоциональное воздействие.

And some products produce a bad misemotional impact without fully being viewed. And by this reverse logic, of which you can think of many examples such as a dirty room, you can then see that there might be an opposite expertise, all by itself, adequate to produce a strong but desirable emotional impact.

Вот насколько хорошим должно быть произведение искусства. Когда человек достигнет такого уровня технического мастерства в данном виде искусства, он сможет передавать своё послание. До тех пор пока в его произведениях не будет профессионализма, он не сможет донести своё послание до аудитории.

That is how good a work of art has to be. Once one is capable of executing that technical expertise for that art form he can pour on the message. Unless the professional form is there first, the message will not transmit.

Многие деятели искусства тратят слишком много сил на то, чтобы добиться качества гораздо более высокого, чем нужно для того, чтобы создать эмоциональное воздействие. А у многих других послания сыплются как из рога изобилия, в то время как они вообще не обладают никаким мастерством, чтобы создать несущую волну, которая необходима для передачи этих посланий.

A lot of artists are overstraining to obtain a quality far above that necessary to produce an emotional impact. And many more are trying to machine gun messages at the world without any expertise at all to form the vital carrier wave.

Так насколько хорошим должно быть произведение искусства?

So how good does a piece of art have to be?