Хочу поговорить с вами о высшей цели или деятельности, очевидной в это время в этой вселенной; а именно, об играх.

Want to talk to you about the highest goal or activity evident at this time in this universe; to wit, games. We look at a great many things, we examine a great many things and we try to read purpose into them. When we try to examine anything as broad, big, deep and thick as this universe appears to us (especially Christians), we come to the conclusion - you'll have to delete that, I mean, you just didn't hear that - we come to the conclusion that, golly, there could be an awful lot of purposes. In fact, there could be a complete confusion of purposes. There could be as many intentions, possibly, as a thetan could invent. And, golly, that's an awful lot of intentions.

Мы смотрим на великое множество вещей, мы исследуем великое множество вещей и мы пытаемся прочитать замысел в них.

And so, if there could be an intention from every separate thetan in this entire universe, for this universe, they would probably all be different intentions. But somewhere there may be a common denominator of what a thetan is doing and where he is going and why.

Когда мы пытаемся исследовать, как – широко, с размахом, глубоко и в большом количестве – как эта вселенная появляется для нас (особенно для христиан), мы приходим к выводу – вам нужно будет удалить это, я имею в виду, вы просто не слышали это – мы приходим к выводу, что, ей-богу, здесь может быть ужасно много замыслов.

Now, you ask a lot of chaps - come up to you and they want to know, "What is this thing called Scientology? What is it? It's no good, of course, but what is it?"

Фактически, здесь может быть полное замешательство замыслов.

And you say, "Well, it's a modus operandi of making people better, more able."

Возможно, здесь может быть столько намерений, сколько тетан смог придумать.

And they say, "Well, I understand it has something to do with God and the universe."

И, ей-богу, это ужасно много намерений.

And they - "Oh," you say, "yes, yes, yes."

Причем, если здесь, во всей этой вселенной, для этой вселенной, могло быть намерение от каждого отдельного тетана, то все эти намерения, возможно, будут различными.

Always agree with everybody. Agree with them before you call them a liar. At least make the communication line exist before you knock them over with it.

Но где-то здесь может быть общий знаменатель того, что делает тетан, где он это делает и почему.

And, they say, "Well, that's all very well, but why?"

Так вот, если вы позовете к себе множество парней – они приходят к вам и хотят знать: «Что это за штука, которая называется Саентологией? Что это? Она, конечно, не хорошая, но что это?»

And you say, "Why what?"

И вы говорите: «Хорошо, это modus operandi того, как сделать людей лучше, более способными».

"Well, why are we all here?"

И они скажут: «Хорошо, я понимаю, это должно иметь какое-то отношение к Богу и вселенной».

And you say, "Well, that's fine. Scientology can make people more able and raise IQs and do various things and so on."

И они – «О,» – говорите вы – «да, да, да».

"Yes, but why did God do it?"

Всегда соглашайтесь со всеми.

And we say, "Well, we're not particularly interested in that particular aspect at this time. It's very true that there's a Tone Scale and there's the dynamics, and there's this and that." And you explain it all for a half an hour, an hour.

Согласитесь с ними, прежде чем назвать их лгунами.

And then they say, "Yeah, but why?"

По крайней мере, создайте линию общения, прежде чем смести их с ее помощью.

A lot of people seem to have this - have this ... A lot of people have thetans; other people have this on the brain. "Why?" Okay.

И они говорят: «Хорошо, все это очень хорошо, но почему?»

Well, just as a mean, dirty, nasty trick, I dug up the answer to that. And this answer is, however, only satisfying to those people lucky enough to still be able to look up and see that there might possibly be a game involved. To other people, the answer: "Why?" "It's a game," is not satisfying.

А вы говорите: «Что почему?»

They know that it's serious. They know nobody can have any fun. And they know it's all going to wind up very, very poorly. They don't know anything else, but they know these things.

«Ну, почему мы все здесь?»

Now, the actuality is, however, that in its behavior the human race responds nicely and neatly only on this definition. If you wanted to get a great deal of cooperation, activity and enthusiasm, if you wanted to get everybody's energy stretched out to the absolute limit, you would invent a game everybody could play.

И вы говорите: «Ну, это замечательно. Саентология может делать людей способнее, поднимать КИ, делать различные вещи и так далее».

And if they really knew they could play this game, if they had any feeling they could really play this game, they would all of a sudden feel fine about the whole thing. It wouldn't matter whether that game was Monopoly or tiddlywinks or shooting policemen or any other kind of a game, if everybody could play this game, it would be a very fine thing.

«Да, но почему Бог сделал это?»

And so we have war. The response of the human being to war is one of the darnedest things that anybody ever cared to study; but nobody ever studies it. He's involved in the war. But if you were to exteriorize from a war and take a look around, you'd find everybody busy. You'd find them shooting or making things to shoot or ducking people who were shooting, one or another activity. And everybody's interest would be focused upon this thing, and the activity, the amount of energy invested, the things done and to be done rather escape the imagination of a peacetime - involved populace.

И вы говорите: «Хорошо, в настоящее время мы не особенно интересуемся этим частным аспектом.

Why all this activity? Does that mean man is nuts? No, it means man is capable of playing a game, and as mankind, the closest he can get to it is war.

Совершенно верно то, что здесь есть Шкала тонов и здесь есть динамики, и здесь есть то и это».

Now, that's pretty far down. To have to go out and shoot people and so forth just so that you can have a game that's convincing is a little bit lowtoned. In fact, the last time I ducked, I didn't say, "low-toned."

И вы объясняете это все полчаса, час.

Now, wherever we look in a war we find activity, concern and participation, since in this particular instance, because it is destructive, pervasive and anybody is a target, we have a participation element. People are not disenfranchised in a war. Anybody can come in and play war. Anybody can get killed. Anybody can get shot at. And if we look around, almost anybody can become a general or an admiral. It's a wonderful thing to look at the amount of participation that is permitted in war.

А потом они говорят: «Да, но почему?»

We go into peace right after a war, and participation drops to practically zero. They say, "Now, if you train very carefully for eighteen or nineteen years, why, we will permit you to stand on the bridge of a vessel and watch somebody act like Officer of the Watch. This is if you're a good boy and don't get any black marks."

По-видимому, у многих людей есть это – есть этот…

Look at the difference. In war they say, "Have you ever been to sea?"

У многих людей есть тетан; у других он есть на уме. «Почему?» Ладно.

The fellow says, "I stood on a dock once."

Хорошо, просто грязный, пошлый трюк – я раскопал ответ на это.

They say, "Fine. You're CO." Gone.

Однако, ответ этот существует и он удовлетворит тех, довольно удачливых людей, кто все еще способен смотреть и видеть, что здесь, возможно, замешана игра.

Difference of participation. If you wanted to get as much activity as there is in a war, going in peacetime, all you would have to do is open the doors to that much participation in the game called life, and you'd have just that much enthusiasm. But how to do this?

Других людей на вопрос «Почему?» ответ «Это игра» не удовлетворит.

We've got an awful lot of people playing "only one." We have a lot of people that are holding all the money there is over here, and a lot of other people holding all the goods over there, and a lot of other people over here holding all the not-haves that want the money and the goods. And when we get through, we have a complete participation of only one thing: "Why?" Now they all want to know why.

Они знают, что это серьезно.

In wartime they very seldom ask why - very seldom. I have talked to men during wartime, and they had a lot of things to talk about, but they very - only in a spare moment, such as just before the attack at dawn or something like that say, "I wonder what this universe is all about?"

Они знают, что ни у кого не может быть никакого удовольствия.

They have a feeling they may exteriorize, you know. But it's momentary and it's fleeting. It's an unserious thought.

И они знают, что все это закончится очень, очень плохо.

Now, if you wished to restore man's ability in general, all you would have to do is restore his willingness to have people participate in a game. In fact, one day I was reading a long textbook; it was a fellow by the name of Marl Karx, and he was writing some balderdash or another, someplace or another, and he was writing this stuff up. And, by the way, you know, I keep hearing that book quoted, but I can't find anything in the book that's quoted out of the book. This is one of the great miracles of our times. Nobody ever really has given me the right copy, I guess, of Das Kapital, because it doesn't have the right quotes in it.

Они не знают ничего другого, но это они знают.

But anyway, he actually figured out a game there. He says, "Labor should be permitted to labor." And look what's happening. You know, that's about all he says: it should be permitted to labor. They shouldn't be excluded from laboring or something of this sort. They should be permitted to work for the military or whatever the tenets are of that particular political ideology.

Так вот, действительность, однако, состоит в том, что человеческая раса в своем поведении очень хорошо и точно откливается только на это определение.

But he says, "Participation is possible on the part of labor." And look at this thing. I mean, it's about five-sixths of the civilized populace of Earth now is gobbling it up madly. And that's all he's saying.

Если бы вы хотели иметь дело с кооперацией, деятельностью и энтузиазмом, если бы вы хотели вытянуть энергию каждого до абсолютного предела, вы бы придумали игру, в которую мог бы играть каждый.

So, I got wise to this and I says, "Let's see, what will we do here? This looks like a good opportunity."

И если бы они действительно знали, что они могут играть в эту игру, если бы у них было какое-то ощущение, что они действительно могут играть в эту игру, то внезапно они бы почувствовали себя прекрасно в отношении всего этого.

So, I invented the philosophy called co-operism. Be much more, much more popular than communism. The philosophy would have as its basic modus operandi, "Let the other fellow play too." It'd be terrifically popular. That's actually the meat which keeps communism rolling. All right.

И неважно, была бы это игра Монополия, игра в блошки, охотящийся полицейский или какой-то другой вид игры, если бы каждый мог играть в эту игру, это было бы очень веселой штукой.

Now, that could be very pervasive, because the common denominator of activity is participation. In the first place, unless you have some agreement, you don't have any universe. And if you have a universe and nobody to do anything in it, you haven't got a universe. And little kids will figure out all kinds of things to do with some of the darnedest old tin cans you ever saw. And so does man figure out what to do with this particular universe.

И таким образом, у нас есть война.

But the moment he stops figuring out what to do or just carries on with some old plan, the moment he's saying, "All of you guys over here can't play," we get something like the standard American or British sport picture where everybody is in the grandstands watching a bunch of fellows bust each other's collarbones or shins. A very few people there are really playing.

Реакция человеческого существа на войну – это одна из самых проклятых вещей, которую никто не позаботился изучить; никто никогда не изучал это.

Of course, watching is playing too, to some slight degree. It's better than the fellow who never goes near the stadium. He's kind of sunk. If you talked him over and said, "Is it possible to play a game?" or "How long has it been since you played dominoes with your kids?" you would get an awful comm lag.

Человек просто вовлечен в войну.

Participation is the keynote of games. And where man is participating, where he's in communication, and where he has not, from man to man, forbidden participation, he has a civilization and he's leading a happy life.

Но если бы вы экстеризировались из войны и бросили взгляд вокруг, вы бы обнаружили, что каждый занят.

Now, on some of these rather cursorily examined tenets, we conclude that there is a common denominator to this universe in terms of purpose, and the purpose is to play a game. The universe as itself could be summated to be a playing field. When an individual is disenfranchised from playing the game entirely, he has an awful lot of trouble finding another body.

Вы бы обнаружили, что они стреляют или делают что-то для стрельбы, или уворачиваются от тех, кто стреляет, – та или иная деятельность.

Death is simply a disenfranchisement from playing the game. When one loses something, he begins to feel he's losing the game. When one engages in certain definite, positive activities toward a certain goal, he will be as enthused about them as he feels that he is engaged in a game. Therefore, a game is something we should examine very, very carefully.

И интерес каждого будет сфокусирован на этой вещи, и эта деятельность, количество вложенной энергии, то, что сделано и должно быть сделано, пожалуй, исключают мысли о мирном времени – население вовлечено.

And one of the first things that is requisite to playing a game is living beings. It's quite odd, but that's true. It's doubtful if robots would be able to play a game amongst themselves. You could, if you were monitoring them, you could mock up a bunch of robots going through the motions of playing a game - if you were monitoring them. But who would be playing the game? You would.

Почему такая активность? Означает ли это, что человек сошел с ума?

You could even sort of split yourself on a schizophrenic basis and play one side against the other side and be the only one monitoring the robots. But after a while, you get tired of that and start looking for Joe to come over and give you an argument.

Нет, это означает, что человек способен играть в игру, а как человечество, самое близкое, что он может получить, – это война.

Now, here we have this first condition: it requires living beings. And the next condition that it requires is something on the order of communication. This, at once, gives us space and then we have to have limits to communication, and so we get barriers, such as communication terminals and boundaries of various characters. And then we have the elements necessary to play a game.

Конечно, это довольно низко.

This is really all that's necessary, because imagination and what to do to whom will furnish the rest of it.

Нужно выйти и стрелять в людей и так далее, просто чтобы иметь игру, – такое убеждение слегка низкотонно.

If we have these things, the first thing that a man thinks - a being who isn't entirely crushed down and disenfranchised from all games - first thing he thinks when he sees a big scope of something or other and a bunch of material and some other guys, he sort of thinks to himself, "I wonder what we could do with all this."

На самом деле, последнее время я избегал, я не говорил «низко-тонный».

And if you get them all together, they'll talk for a while. They will all agree upon some purpose which might be specious, it might seem very actual to you, but on some purpose or another, they will get busy using all this to do something with this. And they will invent more and more limits and restrictions, and more and more rules, and eventually they have some sort of a game like building houses or they have a game going, like railroad, or they have a game going like army - only that's not much of a game these days.

Так вот, где бы мы ни наблюдали войну, мы обнаружим деятельность, интерес и участие, как в этом конкретном примере, из-за того, что это разрушительно, всеобъемлюще и мишенью является любой, то мы имеем элемент участия.

Now, here's where we see man investing his livingness, his beingness, and the materials and the playing field with certain purposes. But the purposes he invests them with are all junior to this one: game.

На войне людей не исключают.

What do we mean exactly by a game? It's another thing that's quite interesting. We mean an involvement and consecutiveness of incident participated in by living beings, which contains an element of chance or unknownness. We have satisfied all of our requirements but one: the element of unknownness.

Любой может придти и играть в войну.

If you know the outcome of a horse race, it is highly doubtful if you will go to see the ponies run. In fact, you couldn't care less. You know that Ginger is going to be second and Rachmaninoff is going to be first, and so forth and so what? No, there must be an element of chance for you to take interest in horses.

Любой может получить пулю. Любой может целиться.

In presidential elections and other low-toned sports, you must at any time be prepared to have your expectations overwhelmed and to have your mind changed on the subject. If you didn't feel that your mind was going to be changed sometimes in life, the expectancy of the thing would have insufficient randomity, and as a result we would have no game.

И если мы посмотрим вокруг, почти каждый может стать генералом или адмиралом.

So, knowing how to play the game is very, very interesting. And somebody who is relatively disenfranchised will sit around for a long time wondering what he did wrong in playing the game. The only thing he possibly could have done wrong was not to have played the game.

Это восхитительная вещь – наблюдать, какое количество участия позволено в войне.

But what is the game? Well, that's what he agreed was the game. That's an interesting thing. You agree that something is a game. It becomes a game. You play it. That's it. But an individual requires some knowingness to play a game. He has to know where the limits are, know who the boundaries are, know who Joe is. He's got to know what color the other side is wearing. He has to know usually the weight of the rifle or the pen or whatever he's wielding in this game. And then he has to have some not-knowingness as to the involvement's conclusion. He has to not-know the end of the game. Now, maybe he's very capable of knowing the end of the game, but the oddity is that he won't play it unless he has not-known the end of the game.

Мы переходим к миру сразу после войны, и участие падает практически до нуля.

So, not-knowingness is one of the barriers and limitations of a game. And we find out it is very necessary in processing. Well, as we look at this universe and we see man struggling, and we see beasts and beings dying and living in agony and poverty, and we see the pain and turmoil and confusion, concern, and all of these various things, we say, "Good heavens. No game could be this way. This couldn't possibly be the game."

Они говорят: «Так, если ты старательно учился восемнадцать или девятнадцать лет, что ж, мы позволим тебе стоять на мостике корабля и наблюдать, как действует кто-то типа Вахтенного офицера.

That's because we have become pantywaists on the subjects of how tough a game should be. Now, that's a good thing for you to know. If there wasn't this much penalty, you wouldn't get that much game. You see that? Do you see all the misery and suffering as just-well, just rack it up and say those are the penalties. You miss here, and you fail to win there, and that's you there. Other people are very convinced. They see you lying there and they say, "Well, you know, I just better play this game just a little bit harder over in this direction."

Это, если ты хороший мальчик и у тебя нет плохих отметок».

What happens to a society then, when it really starts going to pieces? Well, let's look over history and find those societies that have gone to pieces are those societies which have no longer had stresses, no longer had contests, which no longer had anything in doubt, where everything was known and predictable and nice.

Смотрите, какая разница. На войне они говорят: «Ты когда-нибудь был на море?»

If you really want to put a people on the rocks, just give them plenty to eat and lots of leisure and nothing to do. And then insist that they conduct their lives that way. Add into it enough discipline so that they're totally protected from anything that might menace them. That would become a psychotic society.

Парень отвечает: «Однажды я изучал что-то о доках».

It's an interesting thing that during the war in London it is reported that nobody went psychotic while the bombs were falling. But as soon as the war was over, everybody seems to have racked up a nice record in the mental homes. Interesting, isn't it? Why shouldn't people go crazy under that much stress and strain?

Они говорят: «Прекрасно. Ты – командир». Иди.

And the answer is, is people don't go crazy under stress and strain. People go crazy in the absence of stress and strain. And they get to a point of where they have so little stress and strain that somebody comes along and drops a straw on their big toe and the big toe breaks. That, they will have to consider as a penalty. They've been expecting some penalties, there's - must be a game going on somehow; they can see Bill and Joe walking around, and so they take anything as a penalty.

Участие разное.

It's quite interesting. They're trying to say, "There is a game here. We are doing something," when they know very well that they are not. So, a conviction that something is going on and that - a conviction that we are participating is absolutely necessary to the game.

Если вы хотите в мирное время получить такую же активность, как на войне, все, что надо сделать, – это открыть двери такому же большому участию в игре, называемой жизнь, и у вас будет просто такой же большой энтузиазм.

Now, moving a person out of a game and driving a person mad is practically the same thing. If you just exaggerate a disenfranchisement from the game sufficiently, you will bring about a condition of neurosis or psychosis. You'll find, if you really want to take the E-Meter and find the big jolts and shocks in a person's life, it's when he no longer could play the game, or he was not permitted to play the game. All right.

Но как это сделать?

We'll find, for instance, he's stuck all along the track on deaths; even the death of an ally will be sufficient to more or less stick him on the track. A lot of people come up and they got a big, black field and they got huge, black energy. Did you ever - probably you've never heard of one of these guys. They don't see mock-ups, they see blackness. You ever heard of one of these people?

У нас ужасно много людей, играющих в «один единственный».

Audience: (various responses)

У нас много людей, которые держат все деньги, какие здесь есть, и много других людей, которые держат здесь все товары, и много таких людей здесь, которые держат все эти не-иметь, что хотят этих денег и этих товаров.

Yeah, I thought you might have.

И когда мы доходим до этого, у нас есть полное участие только в одной вещи: «Почему?»

Anyhow, these people are in this interesting state of being partially disfranchised from the game. They lost a piece or they lost the maker of the game, like Grandma. Maybe Grandma was the maker of the game. Grandma dies, where are they? Well, they're still playing the game that Grandma played. There might have been a bunch of other games presented themselves in the interim, but they didn't notice. And so they lose their primary game; therefore, they're disenfranchised.

Теперь они все хотят знать, почему?

And, on the death of an ally, we get the most remarkable upsets on the part of people. When an individual is processed, you discover these various things. Whenever you discover that he's having a hard time or had a hard time during a certain period, you can boil all the things, no matter how significant they seem, down to this one thing: You can say this person, at that moment, was disenfranchised to some degree from the game and his actions after that were consequent to that point, and he went along rather badly until he found another game.

В военное время они очень редко спрашивают, почему – очень редко.

Now, a person doesn't just go crazier and crazier as he gets older and older. This is a natural conclusion one should make, but a person would go crazier and crazier to the degree that he had less and less game. And if it got to be less game and then less game, and if it was always less game than it had been, yes, this would be true that a person would get crazier and crazier the older he got.

Я разговаривал с людьми во время войны, и у них было что мне рассказать, но они очень – только в свободную минуту, такую как прямо перед атакой на рассвете или что-то в этом роде, они говорили: «Я задаю себе вопрос, о чем вся эта вселенная?»

But that doesn't happen to be the case. The state of game varies. In fact, this Earth was in a wilder turmoil within all of our easy memories than it's ever before been, perhaps, since the days when the volcanoes were blowing their stacks. It was an interesting mess, World War II. You talk about chaos and a game involvement.

У них было ощущение, что они могут экстериоризоваться, понимаете.

Well, what's very funny is, World War II, of course, produced an enormous amount of insanity in the armed forces. It must have because there are a lot of people in hospitals. The first time I ever suspected this fact was the first time I ever confronted that fact: that there was some coordination between being disenfranchised from a game and going mad. Found that out. It was quite interesting.

Но это было мгновенное ощущение, мимолетное. Это несерьезная мысль.

I was flown in from the South Pacific as the first casualty to be shipped out of the South Pacific war back to the States. The war had been started in Pearl Harbor, and I'd been down in the South Pacific and - a lot of things happened down there. And the outfits down there were pretty well wiped out, as you can remember before the US and Great Britain started to fight and go back in. All right.

Так вот, если бы вы хотели восстановить способности человека вообще, то все, что вы должны были бы сделать, – это восстановить его готовность заставить людей участвовать в игре.

Most of the guys that were shipped out of there who had been wounded, were shipped out by slow boat. And I didn't, I wasn't that seriously done in. I hooked a ride on the Secretary of Navy's plane; produced the right set of orders (I hope nobody ever kept them on file) and got flown home. And when I got home, they turned me in to the hospital.

Однажды я читал длинный учебник, который написал парень по имени Марл Каркс, и он писал всякую белиберду, и где-то там, и он описывал эту штуку.

And I thought, "That's an interesting place to get turned in to, and - but it's nice. Fine as far as I'm concerned."

И, кстати, знаете, я продолжаю слышать, как эту книгу цитируют, но я не могу найти в этой книге то, что из нее цитируют.

And I was lying very comfortably in my bunk about eight o'clock in the morning when there was a funny looking joker with glasses about a foot thick standing down at the bottom of my bed. And he looked at me very piercingly and he said, "How many fingers am I holding up?"

Это одно из великих чудес нашего времени.

Well, I did a double take, and I was all of a sudden going to give him a facetious reply in . . . and - because my morale wasn't very bad; his was, though. And I remembered a friend of mine had been thrown into Bellevue Hospital for ten days one time when he was drunk, simply because he had answered silly answers to these obvious absurdities. So, I said carefully, "One.

На самом деле никто не давал мне правильного экземпляра, я полагаю, «Капитала», потому что в нем нет правильной цитаты.

And he looked at me very piercingly and he prowled around the side of the bed and he grabbed ahold of the clock that was sitting there and he pulled it around and he says, "What time is it?"

Но во всяком случае, он действительно понял игру там.

So, I told him. He looked very disappointed. He asked me for my name, rank and serial number and I gave them to him. He left.

Он говорит: «Работу должно быть позволено работать».

All day long there was a parade of people walking in and saying strange things to me. At the end of that day, the whole hospital had deserted me except, of course, one very good-looking nurse. But anyhow, the point was they had lost interest and they were very confused.

И смотрите, что получается.

Everybody knew, up to that time, that no man could stand the stress of modern war. They knew that a Stuka bomber, in diving, drove men mad. They knew that the terrific, unexpected attacks and heroic forces being employed were such as to plow you in. Your psyche would get unpsyched in a hurry if you were shot at enough.

Понимаете, это все, что он говорит: ее должно быть позволено работать.

And yet here, a fellow, a young officer, had the utter brass to come along and throw aside this theory. They didn't like me anymore. In fact, they simply reported to Washington, DC that I was in good condition - I was, by the way, walking with a cane. I was in good condition. I couldn't see. I had dark glasses on, but I, you know, I was doing all right in a kind of a dumb sort of way, and they sent me to sea in the North Atlantic the following week. That shows you what happens to people that disprove people's theories.

Они не должны быть отстранены от работы или что-то подобное.

But during the remainder of that week, I became very curious at their tremendous and absorbing interest in neurosis, not in me, but in this fact, because their psychoneurotic wards were full - jammed from door to door with members of the armed services.

Им должно быть позволено работать на военных или где-угодно, где принципы соответствуют этой конкретной политической идеологии.

From where? There were no casualties home yet - till I established this very interesting fact: they had all gone nuts in navy yards. Of course, I can imagine somebody going crazy in a navy yard. But not with this wild abandon. And as the war progressed, I discovered consistently and consecutively that the people who were going into these places were the people who were not being permitted to fight the war.

Но он говорит: «Участие возможно только в отношении части работы».

Interesting, isn't it? During the armed - the amphibious forces, I had a vessel that was carrying attack cargo during the last few months I was at sea in the war, and that vessel, for a long time was getting - because it was pretty upset and there were a lot of people aboard it - it was getting a couple of psychos a week. It was not a combat ship.

И посмотрите на это.

There was a story made about that vessel, by the way. It was called Mister Roberts. You may have seen this picture or read the book. Now, the boys were going crazy on that ship. Inactivity. They would very often be permitted to see a beachhead being blown up, and take no part in it at all. They were beautifully protected. They always slept in warm bunks, and it was too much for them, and they were going mad.

Я имею в виду, около пяти шестых цивилизованного населения Земли бездумно глотают это.

So, if we look at madness, we had better also examine not-doingness. We had better also examine where did this fellow get disenfranchised? Where was this fellow not permitted to play the game? That is actually more important than any other single factor in the case.

И это все, что он говорит.

Well, let's get more factual than that. Let's look up here very, very carefully and get off memoirs of the old soldier. You know, the old sailors and soldiers have a horrible habit of discussing their memoirs all the time. Yeah, I'd better write mine in a hurry though, because the next war's going to be a lot more interesting.

Так что, я был мудрым в отношении этого и сказал: «Давайте посмотрим, что мы собираемся здесь делать? Это выглядит как хорошая возможность».

Anyhow, where we have a game, we have at the same time ideas, actions and barriers. If we have barriers of one kind or another, an individual then can measure the amount of action and doingness in which he is involved.

И я придумал философию, называемую ко-оперизмом.

And let's be very plain and break this right down to processing, just snap. Processing becomes the improvement of the ability to play a game. It is not, definitely not, freeing a thetan. That is not its goal. The goal of processing is to improve the ability to play the game.

Будет намного, намного более популярна, чем коммунизм.

What's the matter with the criminal? He can't play the game called society; he's got to play some stupid game called cops and robbers. As if any cop can play a game. And we get this interesting thing, that the man is involved in some game we know not what of and that is not real in his day and time, really. He's not playing the game that the citizen in general is playing. He can't participate.

Эта философия в качестве своего основного modus operandi имела бы: «Позволь другому парню играть тоже».

In order to keep him from descending lower into criminality, or to raise him, actually, out of criminality, we have to restore his ability to play the game.

Это было бы ужасно популярным.

Now, here's something very, very funny: that this works. And what I'm talking to you about now, after this lapse of three years, is based upon empirical data of such startling content that we really cannot overlook it. The matter is very well proven at this time because we use these tenets I'm giving you right now, and we arrive with excellent results. We restore this criminal's ability to play the game - no matter how we do it - and we discover that we have an honest man on our hands. That's an oddity, isn't it?

Это в действительности та суть, которая подпитывает коммунизм. Конечно.

Now, supposing we merely ran out J. Edgar Hoover's idea of a criminal. J. Edgar Hoover thinks ... Did you ever hear of J. Edgar Hoover? He's an interesting chap. He's a criminal uh-uh-uh-uh investigator in the United

Так вот, это могло бы очень быстро распространяться, потому что общий знаменатель деятельности – это участие.

States. And he tells you, at once, that the criminal has a criminal mind and that is why he is a criminal, and that's all there is to it. And this sage observation has, to date, led to no cures of criminals: "His mind is different than other people's."

Во-первых, пока у вас нет некоторого согласия, у вас нет никакой вселенной.

Mind works just the same as everybody else's, with this exception: He is less able to play the game called "citizen." In fact, he's less able to play all games, oddly enough, so he has to get that hectic in peacetime in order to convince himself there's any game going on.

А если у вас есть вселенная и никто ничего в ней не делает, вы не получили вселенную.

Well now, as we look over the situation, then, and we apply this to preclears, we find out if we simply restore the elements of the game, we push him into a position of where he'll play the game.

И маленькие дети будут придумывать самые разные вещи, чтобы что-то делать с самыми старыми поломанными консервными банками из всех, что вы видели.

How do you restore the elements of a game? Well, the elements of a game consist of separatenesses and barriers, and in auditing terms that would be exteriorization and havingness. Exteriorization versus havingness. A chap can be as able as he is capable of leaving a game and coming back to it, by the way, and that's an exteriorization.

Так же и человек выдумывает, что бы такое сделать с этой конкретной вселенной.

And he's as capable of having a game as he is certain there are barriers wherein to play this game. Those are the two elements of auditing; all the mind changes you get evolve from those two elements. So, we at once get the two key processes of Scientology, and that's quite important to us to have the two key processes.

Но в момент, когда он прекращает придумывать, что делать, или просто перестает заниматься каким-то старым планом, в тот момент, когда он говорит: «Никто из вас, парни, здесь не может играть», –

Number one, are they key processes? Well, their omission in auditing produces minimal gain in psychometric tests, if any. If you just drop exteriorization and havingness out of auditing and use anything you find there left, you get no tone rise in the profiles, you get no increase of IQ, no changes in ability or personality.

мы получаем что-то типа стандартной американской или британской спортивной картинки, где все сидят на трибуне, наблюдая, как кучка парней ломают друг другу ключицы и голени.

It's fun. You sit in the chair and he sits in his chair and you chew up energy, but it doesn't change any preclears. That's fascinating. We introduce havingness just all by itself and all of a sudden we get a change of game level, because the individual has to be reassured that he can have a barrier, and as soon as he gets certain that he actually can have a barrier, and he's certain there is a barrier there ... Remember old-time Certainty? Well, that applies very definitely right with havingness. You have to have a certain element of certainty, and "Can he have?" before he really benefits from any of his havingness.

Здесь очень мало людей, которые на самом деле играют.

He finally discovers there's a barrier, and as he discovers there is a barrier, he then says, "Well, there are some limits, you know? Maybe I can rack around a little bit, maybe I can move in a couple of small circles, maybe I don't have to sit here and hold on tight. Maybe there is a wall over there, you know?"

Конечно, наблюдение – это тоже игра, но в весьма слабой степени.

There are limits. Therefore he gets to thinking, "Let's see what we can do with these limitations. This freedom within these limitations."

Это, правда, лучше, чем, если бы парень никогда не подходил близко к стадиону. Он ниже уровнем.

The next thing you know, he's in the same frame of mind as a fellow, walks out, sees a big field, a lot of material and he gets a figure-figure, "What are we going to do about it?"

Если бы вы разговаривали с ним и спросили: «Это возможно – играть в игру?» – или – «Как давно ты играл в домино со своими детьми?» – то в ответ вы получили бы ужасную задержку общения.

All right. You as an auditor know better than to tell him what to do about his new-found case level. You know that doesn't work, so it's up to him, actually, to reenter the game. And you get him to reenter the game, you could, just on this one basis only, simply remedy his havingness until he is sure that there are limitations.

Участие – это лейтмотив игры.

Sounds funny, doesn't it. Your preclear will tell you, "I don't want this body. I don't like this body."

И там, где человек участвует, где он находится в общении, и где нет – от человека к человеку – запрета на участие, там есть цивилизация и он ведет счастливую жизнь.

He will tell you, "I don't want that wall."

Итак, рассмотрев достаточно бегло некоторые из этих принципов, мы приходим к заключению, что существует общий знаменатель этой вселенной в терминах замысла, и этот замысел – играть в игру.

He will tell you, "This is the most horrible universe anybody invented. I don't want anything to do with it. I don't want that floor, I don't want that ground. Get it away from me."

Эта вселенная сама по себе, как можно суммировать, является игровым полем.

He will give you eighteen different varieties of things that are too terrible to look at. He will quote you papal bulls to tell you there are some things in life which must not be confronted or confused, or you will go someplace where you won't like the barriers.

Когда индивидуум полностью лишен права играть в эту игру, у него появляются огромные трудности в нахождении другого тела.

Now, he will give you all sorts of arguments. And if you are a very, very foolish auditor, you will listen to him and you will say, "All right. He doesn't want his body. He doesn't like bodies. Well, we'll just help him out, and we will take his body away from him."

Смерть – это просто лишение права играть в эту игру.

And he gets so unhappy. Now, he says he doesn't want his body. All right, let's as-is it. Let's chew it up. Let's keep on running significances, significances, significances until he's eaten his head hollow. Let's get him so he chews himself and is in clear space right down to his neck. And he sits there getting less and less head, and less and less body, and he's getting less and less happy. And as you exhaust this energy, these masses and these barriers for this preclear, he will eventually jump up and tell you, you are doing him in.

Когда человек теряет что-то, он начинает чувствовать, что потерял игру.

He'll find that out, usually, quite late, but he'll still tell you. Well, you were helping him out. You were trying to take his body away from him. You were being a nice guy. He wanted it lost and you were trying to lose it for him and he still objects. Shows you how ungrateful some preclears are.

Когда человек вовлечен в некоторую определенную, положительную деятельность, направленную на некоторую цель, он будет в энтузиазме по поводу этого, так как он чувствует, что вовлечен в игру.

Now, that, we can demonstrate empirically is the wrong way to go about it. What, then, is the right way to go about it? Well, there are several tricks and dodges. You could get him to waste bodies until he could have one; we know that works. Or you could simply ask him what kind of a body he'd like to have, and then have him mock up bodies like that and ask him what he could have of the body he just mocked up. You know, we could run on all kinds of gradient scales and do all sorts of interesting things with mock-ups, until he suddenly says, "You know, well, I could probably have a goat's body."

Поэтому игра – это что-то, что мы должны очень, очень тщательно исследовать.

You know, he's all set. Now he can have a goat's body. He'll feel better about that thing. He doesn't want this old thing, he'll tell you, that he's sitting in. He'd like that goat's body. That's fine. He can mock it up and remedy havingness ...

И одна из первых вещей, которая требуется, чтобы играть в игру, – это живые существа.

We go on running bodies, making him mock up more bodies or black bodies. A person who sees only blackness can still mock up black bodies. And he goes on working with more and more bodies, and more and more bodies, and more and more bodies, and more and more ... And all of a sudden you say, "Well, now how do you feel about it?"

Это довольно странно, но это правда.

And he says, "You know, this body I've got is not so bad; I - I - I don't - I don't have to stay with it, but, you know, it's not so bad."

Сомнительно, что роботы были бы способны играть в игру между собой.

Very funny part of it is, its chronic somatics were his expression that he didn't want it. An interesting thing. They cure up. You gave him enough bodies. Then, the direction he was actually going was toward more bodies, saying the while that he wanted less.

Вы могли бы, если бы вы управляли ими, вы могли бы смакетировать кучку роботов, выполняющих движения играния в игру – если бы вы управляли ими.

So, we find these fellows that say they don't want anything to do with the universe, we find they don't want anything to do with the universe because they don't have it. He didn't want anything to do with his body because he doesn't own it. He doesn't have it, actually. He doesn't have anything to do with, and he objects to, all the problems he has because he can't have a problem.

Но кто бы играл в эту игру? Играли бы вы.

And if you improve his ability to have any one of these things, you then improve his ability to play the game because, of course, you have added the factor that he can have some barriers. And as soon as you give him some barriers, he gets real happy with it.

Вы могли бы даже как бы расщепить себя на шизофренической основе и играть одной стороной против другой и быть единственным, кто управляет этими роботами.

Well, as I say, we could solve the whole thing in this category of havingness, very interestingly solve it. There is one series of commands which are fascinating, and one of those commands is "Look around here and tell me what you could have."

Но некотрое время спустя вы устанете от этого и начнете искать какого-нибудь Джо, чтобы он пришел и поспорил с вами.

First thing he's liable to say is, "Anything, everything, I could have everything around here -uh-da-duh."

Так вот, здесь у нас есть первое условие: это требует живых существ.

Shoot him. He's no good to himself or anybody unless you finish the auditing session. That's a fact. He finally picks up a grain of dust or something like that, and he says he can have this, and he improves his consideration until he can actually have many things in the room.

И следующее условие, которое требуется, – это что-то, чтобы общаться.

It might or might not be safe at that time to change the auditing command to "What wouldn't you mind remaining right where it is?"

Это сразу дает нам пространство, а затем мы должны иметь границы для общения, и так мы получаем барьеры, такие как терминалы для общения и границы самого разного вида.

And he tells you finally there's a lot of things that just - he just as soon they remain where they are.

И тогда у нас есть элементы, необходимые, чтобы играть игру.

And you say then, "What things could you dispense with?" And you are then running the exteriorization part of havingness.

Это, на самом деле, все, что необходимо, потому что воображение и что и кому делать, обеспечат остальное для этого.

You might also ask him at the same time, "What are you separate from in this room?" You'd get the same result. All right.

Если у нас есть эти вещи, то первое, что человек думает – существо, которое не полностью разрушено и исключено из всех игр – первое, что он думает, когда видит большое количество того и другого, кучу материалов и нескольких других парней, он думает про себя: «Я задаю себе вопрос, что мы могли бы делать со всем этим».

So, you run this very simple gradient scale, and you could run it in sequence, and then again in sequence, "What could you have around here? Would it be all right if it remained?"

И если вы собираете их всех вместе, они будут говорить некоторое время.

And you could run it and run it and run it until you had included the entirety of the universe in that scope. And at that moment, he could have or not have the universe at will, and you would have exteriorized him from the universe as long as you ran that third step. That third step: "What are you separate from around here?"

Они все будут согласны с каким-то замыслом, который может быть привлекательным, он может казаться вам очень актуальным, но в отношении того или иного замысла они станут очень деятельными, используя все это, чтобы что-то с этим делать.

You could express it, "What are you separate around here . or "What could you dispense with around here?" Now, that's the exteriorization part of havingness.

И они будут выдумывать больше и больше пределов и ограничений, больше и больше правил, и в конце концов, получат такой вид игры, как строительство домов, или у них будет идти игра, такая как железная дорога, или у них будет идти игра, такая как армия – только такие, в наши дни совсем немного игр.

A remedy of havingness, then, to some degree, is a misnomer. It's a remedy of havingness so that one can have or not-have. It's a little bit of a misnomer. That's not quite right. What it is, is he is put in a condition where he can have or exteriorize. And that would be a better statement of what we are doing.

Так вот, здесь мы видим, что человек вкладывает свою жизненность, свою бытийность, и материалы и игровое поле с некоторыми замыслами.

If one can leave the game under his own determinism he, then, isn't kicked out of the game, is he? Well, that's a nice, neat, mental dodge for a person to make. But on that dodge depends his sanity. Is he choosing to enter or leave the game? Or is the game choosing whether or not he leaves or enters? And when it's the game that's choosing, watch out! And when he still has a power of choice on the game, he'll be all right. Therefore, we have exteriorization versus havingness as the two elements.

Но эти замыслы, с которыми он инвестирует, все они подчинены этому одному: игре.

Now, let's look over here and take a look at exteriorization. And here's something very interesting. Could you use this totally? Could you totally put a preclear way upscale by only using exteriorization processes and never touching any havingness or barriers? Not with ninety-nine and forty-four one hundredths percent of the preclears you will handle. Why? Is they can't have what they're exteriorizing from. What they're exteriorizing from is so unreal that they would not be able to leave it. You see that? It's a very simple thing. You disenfranchise them by exteriorizing them.

Что мы точно имеем в виду под игрой?

Do you know that there is an interesting process, though, that attempts to do this? And I'll tell you about this process and this is new to you - most of this material is not. Very interesting process. You'll find your preclear gets very nervous the second his havingness runs down just a little bit - oh, very nervous. Or he dopes off almost at once.

Это другая вещь, которая довольно интересна.

You - for instance, there's an ashtray sitting there, and you move the ashtray from the arm of his chair over onto the side table while you're auditing him and he boils off. You know, you just reduced his havingness one ashtray and that's too much for him, you know. All right.

Мы имеем в виду вовлеченность и упорядоченность инцидента, в котором участвуют живые существа, который содержит элемент случая или незнательности.

Now, we take this critical preclear, we take this highly critical level preclear, and we find that he is worried about exteriorization. Now we, as an auditor, come along and say, "Well, now if you just get an intensive I'll exteriorize you." Uh-uh. No, you could sell him an intensive quicker by saying, "I'll interiorize you so you'll never come out again."

Мы удовлетворили все наши требования, кроме одного – элемента незнательности.

No, he won't like that. He won't like too much. Or he's obsessively fond of it. He'll say, "I've got to get out. Yes that's what I want you to do. I want you to exteriorize me."

Если вы знаете результат скачек, то очень сомнительно, что вы будете смотреть, как бегают пони.

The second you say, "Be three feet back of your head," he says, "What are you doing to me? You are killing me." You've had this sort of thing happen, I'm sure. All right.

Фактически, это вас меньше всего беспокоит.

Now, is there a process which would blow him out? Yes, but unfortunately, you'd have to remedy his havingness the while. But maybe if you did it very delicately, you could almost get away with doing it. You would just ask him for something which unfortunately remedies havingness off the track. So, you're not quite escaping from havingness. You would ask him for a time when he wasn't exteriorized. Very fascinating process: A time when he wasn't exteriorized. You've asked him for a time when he hadn't been told to leave the gamea time when he wasn't exteriorized.

Вы знаете, что Джинджер будет вторым, а Рахманинов будет первым и так далее, и что?

"That's fine," he says, "this morning."

Нет, тут должен быть элемент случая для вас, чтобы привлечь интерес к лошадям.

You say, "A time you're not exteriorized."

В презитентских выборах и в других низкотонных видах спорта вы должны в любой момент быть готовыми к тому, что ваши ожидания будут разбиты и ваше мнение об этой теме изменится.

"Well, I don't know, I was in an automobile accident once and pinned inside. I certainly wasn't exteriorized on that car."

Разве вы не чувствовали, что время от времени ваше мнение в жизни менялось – ожидания от чего-то имели недостаточную произвольность, и как результат, у вас не было игры.

You say, "That's fine."

Итак, знание, как играть игру – это очень, очень интересно.

Of course, you realize if he's picking things up off the track like this, you would, in the ordinary course of events have to remedy his havingness in one fashion or another, otherwise he would start to boil off. So it's not practical to assume that you could just exteriorize him without reassuring him of the barrier. But you keep on asking him this question: "A time when you weren't exteriorized. A time when you weren't exteriorized."

И кто-то, кто относительно исключен, будет сидеть долгое время, удивляясь, что он сделал не так, играя в игру.

And this is what becomes fascinating. And this would become very, very fascinating to anybody researching man, because they would discover past deaths at once.

Единственное, что он, возможно, мог сделать не так, – это не играть эту игру.

Most of the preclears that are having a great deal of trouble one way or the other have disenfranchised from the game too often. They have been pushed out of a game and they've been convinced they can't have a game. That's the one thing they can't have. They've been shoved out and shoved out and shoved out. They don't like it. They get the idea after a while that "Oh, there's a game going on, I'd better leave." This sort of a reaction is an immediate reaction.

Но что это за игра?

But you ask them (this type of preclear) for times when they weren't exteriorized from something or weren't separate from something, and they will almost invariably pick up an operation or accident which is totally buried and forgotten about on their part in which they did exteriorize from the body in this lifetime and did experience the phenomenon of death and have since covered it up absolutely.

Ну, то, с чем он согласился, и было этой игрой.

Interesting observation that I have made with regard to it. There's a hidden this life exteriorization.

Это интересная вещь.

Fellow's in a tonsillectomy and all of a sudden, bang; and he went out and he said, "Oh, no, here I am with no body." And he came back in woosh! (sigh) "Well, they didn't kick me out this time. The body will still wiggle when I wiggle."

Вы согласны, что что-то является игрой.

"All right. That's better," he'll say. And then he will forget about it or he'll try to tell somebody about it and they'll say, "Oh, no, that didn't happen."

Это становится игрой.

He'll sort of know about it all the time and have it all covered up. And he's liable to tell you about this if you start asking him this question, "A time when you weren't separate from things," or "A time when you weren't exteriorized." Either way, you get the same response. To a Scientologist you say, "Times when you weren't exteriorized."

Вы играете в это.

To a person who didn't understand anything about it at all, you could run it and sneak up on him and practically ruin him because he wouldn't know what was happening: "A time when you weren't separate."

Это все.

He'll tell you about these times if there are hidden times in this lifetime when he did get blown out of his head. Maybe he was a little boy riding down a hill on a bicycle and the bicycle hit a stone, and he went appetite over tin cup and hit his skull, and he went out, and he came back in. And that's the deadliest engram you'll find on the track.

Но индивидууму требуется некоторая знательность, чтобы играть в игру.

What is the deadliest engram? That one. It's a disenfranchisement from the game. He made it back, but ever since, he's been a little anxious and a little worried. And somebody comes along to him and says, "You can't play marbles" and he'll go into a fit. This one particularly, he'll go into a fit about it. All right.

Он должен знать, где эти пределы, знать, кто является этими границами, знать, кто этот Джо.

If you kept on asking him the question, any preclear, this question, and remedying his havingness the while, he would suddenly say, "Just a moment. What am I doing in Brighton? That's funny, I seem to be ... I got a picture of being up above Brighton. Hmm, that's very funny. I have the funniest recollection. You know, I think I lived once before."

Он должен знать, какой цвет одежды у другой стороны.

And you could say, "Oh, no, course not," and skip it over and keep on asking the question.

Обычно он должен знать вес винтовки, ручки или чего-то, что он будет иметь в своем распоряжении в этой игре.

He'd get awfully upset with you. He'd say, "I did. My name was Harvey Doakes. I lived at 862 Plum Street, Brighton and that's that. (sniff) It was a good game, too." And he's liable to blow a grief charge on his own death. You ever wonder why people blow grief charge on death?

И затем, у него должна быть некоторая незнательность о том, как он оказался вовлеченным в это.

Now, there is a process which, even run by a psychologist, would produce the same phenomenon. That's a lot of latitude, I know.

Он должен не-знать конец этой игры.

Now, you would have to know how to remedy havingness though, to keep it run. To keep it running, you'd have to remedy his havingness because he'd get nervous, agitated and start to flick out, one way or the other, because you're as-ising-there are a bunch of these as-ising processes which are killers. Anything with importance in it becomes a fascinating process because it apparently adds to the person's havingness on the whole track, you see?

Возможно, он очень способный в знании конца игры, но странность состоит в том, что он не станет играть, пока он не не-знает конец этой игры.

You say, "Now tell me a time when pictures seemed important to you." He'll get another one, another one, another one, another one and hisapparently his havingness will be good. And it'll stay just fine until that night when he collapses.

Так что, не-знательность – это один из барьеров и ограничений игры.

Why is this? Because you've picked up the energy masses off the track and you've actually left a hole in the bank that nothing fills up. And he gets a temporary burn-up of energy. And it's just like you take, well, did you everof course you never have done this - but did you ever take a couple of good, quick drinks that made you feel fine and walk out and practically fall flat on your face?

И мы обнаружили, что это совершенно необходимо в процессинге.

The only thing that happened there is you burned up a great deal of B1 and energy out of the body at one fell swoop, you see? And that kept you going just fine, you know. And then the next day you're going like this ...

Хорошо, мы смотрим на эту вселенную и мы видим человека, которому приходится бороться, мы видим ужасы, и существа умирают, живут в агонии и бедности, и мы видим боль и панику и замешательство, беспокойство и все эти различные вещи, мы говорим: «О, небеса! Ни одна игра не может идти таким образом! Невозможно, чтобы это было игрой».

That's because the havingness is reduced, that's all.

Это потому, что мы становимся неженками в отношении предмета, насколько жесткой может быть игра.

Well, similarly, you can beef up a preclear in this fashion by pulling stuff in off the track. You ask him this auditing question without directing his attention to present time. "What could you have?"

Так вот, вам хорошо бы знать такие вещи.

Oooh. Why, he'll just feel fine. For the first session, he'll just feel wonderful. He'll think that's the greatest process he ever heard of until next day and he's going like this ...

Если бы здесь не было такого большого наказания, здесь бы не было столько игры. Понимаете?

What did he do? He picks the stuff up off the track, you see. He caves his bank in on himself to give himself havingness. His reassurance for barriers comes off the body's track or off of his track. And that's what occurs. All right.

Вы видите, все эти несчастья и страдания как просто нормальные, просто мучают и говорят, что это наказание.

As long as we keep his havingness repaired, we could exteriorize him. The person who doesn't exteriorize is actually actively worried about exteriorization. And he is worried not about some odd phenomena connected with exteriorization, he is worried about exteriorization. That's it. He is worried about going three feet back of his head.

Вы промахиваетесь здесь и не побеждаете там, и вот вы там.

Why, I knew a chap one time that was so worried about exteriorization that he kept worrying about the fact that he wasn't exteriorized, but he knew that he - kind of fashionable in Scientology to be exteriorized, and he wasn't, and he - it upset him. And finally he got an auditor to audit him and he - they exteriorized him and he got about three feet back of his body, complete with a theta body and everything, you know. He got about three feet back of his body and started to shove off for the between-lives area, you know, the callback. You know, "You're supposed to report back here before you pick up another body and . . . " you know. And he started to shove off just because an auditor said, "Be three feet back of your head."

Другие совершенно уверены.

He almost went back. Scared him half to death. Nobody's been able to pry him out with a crowbar for - or nobody was - for a couple of years.

Они видят, как вы лежите там, и говорят: «Хорошо, ты знаешь, просто лучше я поиграю эту игру просто немного жестче в этом направлении».

If we were to run this process on him now, "A time when you weren't exteriorized," if he'd forgotten this, this one would turn up. But this one would turn up on another one in this lifetime, not just a past life, and that would turn up on top of perhaps another one and then all of a sudden he would hand you some kind of a past death.

Тогда что происходит в обществе, когда оно действительно начинает разваливаться на части?

And if this is antipathetic to those people who sell hell for a bit, that this sort of thing can be plowed up and presented on a silver platter of this character, and found in anybody, why, I'm sorry for it. But I won't refund what they lose in the collection plates. I refuse to do that.

Хорошо, давайте посмотрим историю и мы обнаружим, что те общества, которые развалились на части, – это те общества, в которых больше не было стрессов, больше не было состязаний, которые больше не сомневались ни в чем, где все было известно, предсказуемо и прекрасно.

Now, the main thing about it is, the fellow's concern about exteriorization or his concern about havingness is all you really audit. Life and its activities are based on postulates, considerations - postulates, considerations. One considers there is a wall, so there is a wall. The wall is actually an animated order. It stands there and says, "I am a wall, look at me, here I am, you are seeing me," whatever you want to phrase it up as. And if you go over and hit it and boy, it's nice and solid and you say, "Boy have we got a game going here. That's good. That's good. That's fine."

Если вы на самом деле хотите привести людей на рифы, просто дайте им достаточно еды, много досуга и не давайте ничего делать.

But if you can't accept an order, it gets thin. It gets thinner and thinner and thinner. And pretty soon you go around wearing specs; directly coordinated with "can't receive orders."

А затем настаивайте, что они должны вести жизнь таким образом.

You start running, "What order would you be willing to receive?" Or "What kind of order . . . " on those that are very nervous about it. Or "What idea could you receive?" for those who are very touchy and delicate. Or "What kind of idea. . . " on the average preclear.

Добавьте к этому достаточно дисциплины, чтобы они были полностью защищены от чего-либо, что может угрожать им.

And he'll go on downscale and all of a sudden he'll tell you this alarming fact. He'll say, "You know, that wall is an order." And it'll go sort of wham to him.

Это общество стало бы психотичным.

You say, "I better leave this alone."

Интересно, что во время войны в Лондоне, как сообщалось, никто не стал психотиком, пока падали бомбы.

Had a chap who was an ex-chiropractor and naturopath and he came down just to learn how to make people well, and he didn't have any reality on the subject or anything of this sort, and he was being audited by another chiropractor in one of the clinics. It was quite interesting because both of them were arguing madly with each other about what, basically, one did to spines in order to bring about all this phenomena. And we were having a fine time, and all of a sudden one says, "Uh-oh."

Но как только война закончилась, оказывается, каждого измучили славные истории болезни в психибольницах.

"What's the matter?" the other one says.

Интересно, не правда ли?

"Well, I don't know, but something funny happened to that wall as you had me answer that."

Почему люди не стали сумасшедшими под таким большим стрессом и напряжением?

And they were running "What around here is an effect?" See. It's a leadpipe cinch that this will produce some sort of phenomena. And they ran it two or three more auditing commands, and another hole appeared in the wall. And the fellow was looking through the wall. This worried him considerably. He went around very thoughtful for a couple of days before he finally fessed up that he was scared stiff of being audited anymore on anything. He wanted to leave.

И ответ – это, что люди не становятся сумасшедшими под стрессом и напряжением.

We repaired his havingness and he finally got so he could look through the wall or not look through the wall as the case may be and he was happy about it.

Люди становятся сумасшедшими в отсутствие стресса и напряжения.

So, these things are basically a consideration. We change the preclear's considerations. We do it by demonstrating to him his capabilities in making postulates and creating things and in making things disappear. And when we can show him that he can have a wall or not have a wall, and that it is a good, thick, solid wall, he is then perfectly free to have or not have the wall, and at that time he's changed his mind about havingness.

И это доходит до точки, где у них так мало стресса и напряжения, что когда кто-то проходит мимо и роняет на их большой палец соломинку, их большой палец ломается.

Havingness is not a quantitative thing. You don't remedy a fellow's havingness ten pounds' worth. You remedy his havingness a consideration worth that he can have that particular item or not have it at will.

Это, они должны будут считать это наказанием.

Similarly, with exteriorization. Exteriorization is merely a consideration. I am out or I am in. It's still a consideration. But when one is in, afraid that he will go out, the tremendous number of considerations associated with are liable to worry him.

Они ожидали каких-то наказаний – игра должна как-то продолжаться; они видят, как Билл и Джо прогуливаются, и поэтому они принимают что угодно как наказание.

Now, those that are in and know they should be out can worry about it simultaneously and certainly. And yet we exteriorize some preclears and they tell you, "I'd just as soon be exteriorized, and I know it's the fashion, but every time I get back of my head I feel so sad." Why is that? It's the grief charge on his own death. That's all there is to it.

Это довольно интересно.

You know these chaps that we could never run the death of the ally off of occasionally when we used to be auditing engrams and things - grief charge. We just never could clean this fellow's allies up. We never turned on any visio with him, so on.

Они пытались сказать: «Здесь есть игра. Мы делаем кое-что», – хотя прекрасно знали, что они не делают.

The allies, the people he had lost, were simply locks on his own demise a life or two ago. If you run that out, they'll change the other way to, and the allies will blow as secondary situations.

Так что убежденность, что что-то продолжается и что – убежденность, что мы принимаем участвие, является абсолютно необходимой для игры.

But all of these things are changes of consideration. That one must cry, that one must laugh, that one must have a game even, are considerations. But that one, strangely enough, is something I've never been able to get a fellow to change his mind on, except in one direction.

Так вот, убрать человека от игры и свести человека с ума – это практически то же самое.

We lose more preclears this way. I know preclears that were the finest cases you ever saw and I ruined them. Just ruined them, flatly. The finest cases you ever laid your eyes on. I mean, they were all involved and mixed up and confused, and I started auditing them and audit them and audit them and audit them and say, "Now you need just about one more session, and you'll become an Operating Thetan, go soaring around the universe and everything is fine."

Если вы просто существенно увеличите исключение из игры, вы приведете к состоянию невроза или психоза.

And you come back and never see him again.

Вы обнаружите, если вы на самом деле хотите взять Е-метр и найти большие потрясения и шоки в жизни человека, то это будет тогда, когда он больше не мог играть в игру или ему не разрешали играть в игру. Конечно.

You find out what he's doing. He's gone out and he's got a better job, he's working harder, he's having more fun over there, he's something of this sort, and you say, "Hey, how about finishing up this project?"

Мы обнаружим, например, что по всему траку он застревал на смертях; даже смерти союзника будет достаточно, чтобы более или менее приклеить его на траке.

"Oh yes," he said. "Well, that's fine. Sometime. I'm awfully busy now."

Многие приходят и у них большие, черные поля и у них огромная, черная энергия.

They go up to game level and they're gone. You do this in your own groups. You audit people in the group: group sessions, group sessions, group sessions. All of a sudden they're all busy doing something else and they don't come back to the group anymore. And you feel very sad about the whole thing. Your havingness has been reduced.

Вы когда-нибудь – возможно, вы никогда не слышали о таких парнях.

The thing to do is teach them Scientology. Don't keep auditing them in these groups. And they will then know enough about the game called Scientology so that they don't immediately blow the whole thing the second that they themselves feel compelled or interested in the game at large. That's the answer back of it.

Они не видят макетов, они видят черноту.

Now, we could be very exact, we could give you an awful lot of material concerning the exact anatomies of the barriers, and so forth, that make up the game. Well, we could add this up; we could be so Germanic about this thing we could have texts that thick as to what is a game.

Вы когда-нибудьслышали о таких людях?

But you know what a game is. I know what is a game. And all we really have to know about is the preclear wants to play a game, and you want to regain for him his ability to play the game, and the game is a game of exteriorization versus havingness, one way or the other. You jockey these two things together and his imagination will enter in and he will start playing the game of life. And when he does that, you're through with him. He's no longer a preclear.

Аудитория: (разные ответы)

Where man is failing is where man no longer feels he is able to play any kind of a game. And he's failed, then; he's in a mental institution.

Да, я думаю, вы могли слышать.

I hope that look at the situation, as you look it over, I hope that look at the situation will clarify some of your own ideas. I want you to take a good look at this; I want you to take a good look at this in preclears. I know in advance you'll find out I'm right, but use your determinism on it.

В любом случае, эти люди находятся в интересном состоянии, будучи частично исключенными из игры.

This isn't a game I'm laying in your lap and telling you, you must play. Look it over, see how it looks to you. And I think you will find out that your preclear is being as well audited as he is being returned to an ability to play a game; not as well audited as he is getting free.

Они теряют кусочек или они теряют создателя этой игры, например, Бабушку.

Freedom can become a horrible thing. Very horrible thing. Talk to some fellow right after he's been discharged from the army. He doesn't know what he's doing.

Может быть, Бабушка была создателем этой игры.

Now, where man fails is where man disenfranchises man. He kicks men out of the game and then he wonders why he has trouble with criminals, why he has trouble with the insane, and kicks out some more people out of the game just to make sure that he'll have more trouble. His game is trouble. Our game isn't trouble. Our game is solving it. I wish you a lot of luck with these ideas.

Бабушка умирает, а где они?

Thank you.

Ну, они все еще играют игру, в которую играла Бабушка.

Между прочим, здесь может быть куча других игр, представленных им в это же время, но они не замечают этого.

И так как они потеряли свою первоначальную игру; поэтому они – исключенные.

И на смерти защитника мы получаем самые удивительные расстройства у части людей.

Если проводить процессинг индивидууму, вы обнаружите всевозможные такие вещи.

Когда бы вы ни обнаружили, что у него трудное время или трудное время в определенный период времени, вы можете свести все эти вещи – не имеет значения, насколько значимыми они кажутся – к одному:

Вы можете сказать, что в этот момент этот человек был в некоторой степени исключен из игры и его действия после этого были следствием этого момента, и он продвигался довольно плохо до тех пор, пока не нашел другую игру.

Так вот, человек не просто все больше и больше сходит с ума, так как он все больше и больше стареет.

Это естественное заключение, которое можно сделать, но человек будет все больше и больше сходить с ума в той степени, в какой у него будет все меньше и меньше игры.

И если стало меньше игры, а затем еще меньше игры, и если всегда меньше игры, чем было до этого, то да, это может быть правдой, что человек будет все больше и больше сходить с ума, чем старше он становится.

Но, оказывается, этого не происходит.

Состояние игры изменяется.

Фактически, эта Земля была в диких неприятностях на всей нашей легкой памяти, чем когда-либо раньше, возможно, с тех дней, когда вулканы раздували свои трубы.

Это была интересная мешанина – Вторая Мировая Война.

Вы говорите о хаосе и вовлечении в игру.

Хорошо, что очень забавно, Вторая Мировая Война, конечно же, породила огромное количество безумия в вооруженных силах.

Должно быть потому, что много людей побывало в госпиталях.

Первый раз, когда я предположил этот факт –это было первый раз, когда я сконфронтировал этот факт: что там было некоторое соответствие между тем, что ты исключен из игры, и тем, что ты сходишь с ума.

Обнаружил это.

Это было довольно интересно.

Я прилетел из южной части Тихого океана как первая жертва южной тихоокеанской войны, вернувшаяся назад в Штаты.

Война началась в Перл Харборе, а я находился в южной части Тихого океана, и – здесь произошли многие вещи.

Подразделения там были почти уничтожены, как вы, может быть, помните, прежде чем США и Великобритания начинали воевать и вернулись обратно. Все верно.

Большинство парней, которых вывозили оттуда, когда их ранили, – их вывозили тихоходными судами.

А я нет – не то, чтобы я был серьезно ранен.

Я предпочел прокатиться на самолете Министра ВМС; подготовил правильный комплект приказов (надеюсь, никто не сохранил их), и прилетел домой.

И когда я прилетел домой, они запихали меня в госпиталь.

И я подумал: «Это интересное место, куда меня поместили, и – но это прекрасно. Замечательно, насколько это меня касается».

Я очень комфортно лежал на своей койке до восьми часов утра, когда возле моей кровати возник очень смешной шут в очках примерно полметра толщиной.

И он посмотрел на меня очень пронзительно и сказал: «Сколько пальцев я показываю?»

Ну, я был крайне удивлен и неожиданно собрался дать ему шутливый ответ… и – поскольку мой боевой дух не был очень плохим; а его был.

И я припомнил одного своего друга, которого однажды забрали в госпиталь Беллеву на десять дней, когда он напился – просто потому, что он глупо отвечал на такие очевидные нелепости.

Так что я осторожно ответил: «Один».

Он пронзительно на меня посмотрел, крадучись обошел кровать и схватил часы, которые там стояли, схватил их и сказал: «Который час?»

Ладно, я ему ответил. Он выглядел очень разочарованным.

Он спросил мое имя, звание и личный номер, и я ему все выдал. Он ушел.

В течение всего дня строем приходили люди и говорили мне странные вещи.

К концу этого дня весь госпиталь оставил меня, за исключением, конечно, одной очень симпатичной медсестры.

Но так или иначе, суть в том, что они потеряли ко мне интерес и были в полном замешательстве.

К тому времени каждый знал, что никто не может вынести стресс современной войны.

Они знали, что бомбардировщик Юнкерс, когда пикирует, сводит человека с ума.

Они знали, что эти ужасные, неожиданные атаки и героические усилия были такими, что перепахивали вас.

Ваша душа выпорхнет в спешке, если в вас долго стрелять.

А тут парень, молодой офицер, имеет крайнюю наглость прийти и выбросить их теорию.

Я им больше не нравился.

На деле они просто рапортовали в Вашингтон, что я в хорошем состоянии – я, кстати, ходил с палочкой.

Я был в хорошем состоянии. Я не мог видеть.

Я носил темные очки, но, знаете, со мной было все в порядке в смысле тупости, и они послали меня на море в Северную Атлантику на следующей неделе.

Это показывает, что происходит с людьми, которые опровергают теории других.

Но на протяжении остатка той недели я стал очень любопытным для их огромного всепоглощающего интереса к неврозу, не ко мне, но в связи с этим фактом, потому что их психоневрологические отделения были заполнены – забиты от двери до двери сотрудниками армейских служб.

Откуда?

Там еще не было пострадавших дома – но я установил очень интересный факт: они все стали сумасшедшими в военно-морских верфях.

Конечно, я мог вообразить, что кто-то становится сумасшедшим в военно-морском верфи.

Но не с такой дикой силой.

И пока продолжалась война, я открывал с постоянством и последовательностью, что люди, которые попадали в такие места, – это те, кому было запрещено сражаться на войне.

Интересно, не так ли?

В армии – в морском десанте, я был на судне, которое последние несколько месяцев было десантным транспортом, я был на море во время войны, и на этом судно долгое время бывало по –

потому что оно было довольно неуправляемым и на борту было много народа – там было по паре психов за неделю.

Оно не было боевым кораблем

Кстати, об этом корабле был написан рассказ.

Он называется «Мистер Робертс».

Вы могли видеть эту картину или читать книгу.

Так вот, парни сходили с ума на этом корабле. Бездеятельность.

Им слишком часто было позволено смотреть, как взрывались береговые укрепления, и они не участвовали в этом вообще.

Они были отлично защищены.

Они всегда спали в теплых койках и это было слишком для них, и они сходили с ума.

Так что, если вы наблюдаете сумасшедствие, вам лучше также проверить бездеятельность.

Нам также лучше проверить, где эти парни были исключены?

Где этим парням не разрешили играть в игру?

Это действительно более важно, чем любой другой фактор в кейсе.

Хорошо, давайте будем более конкретными.

Давайте очень, очень внимательно посмотрим и облегчим память старого солдата.

Вы знаете, старые моряки и солдаты имеют ужасную привычку все время обсуждать свои воспоминания.

Да, хотя мне лучше поторопиться описать себя, потому что следующая война обещает быть намного интереснее.

Как бы то ни было, там, где у нас есть игра, у нас в то же самое время есть идеи, действия и барьеры.

Если у нас есть барьеры того или иного рода, то индивидуум может измерить количество действий и делательности, в которые он вовлечен.

Давайте будем совершенно прямыми и проломим это прямо до процессинга, просто по щелчку.

Процессинг становится улучшением способности играть в игру.

Он не, определенно не, освобождает тетана. Это не его цель.

Цель процессинга – улучшить способность играть в игру.

Что случилось с преступником?

Он не может играть в игру, называемую общество; он стал играть в какую-то глупую игру, под названием «полицейские и воры».

Как если бы любой полицейский мог играть в игру.

И мы получаем эту интересную вещь, что человек вовлечен в какую-то игру, мы не знаем в какую, и это не реально в его времени, на самом деле.

Он вообще не играет в игру, в которую в целом играют граждане.

Он не может участвовать.

Чтобы не дать ему опуститься в криминал или чтобы действительно поднять его из криминала, мы должны восстановить его способность играть в игру.

Так вот, здесь есть кое-что очень, очень забавное: что это работает.

И то, о чем я говорю вам сейчас, по прошествии этих трех лет, основано на эмпирических данных с таким поразительным совпадением, что мы действительно не можем это игнорировать.

К этому времени вопрос этот очень хорошо проверен, потому что мы используем те принципы, которые я сейчас вам даю, и мы получаем отличные результаты.

Мы восстанавливаем способность преступника играть в игру – не важно, как мы делаем это – и мы обнаруживаем перед собой честнейшего человека.

Странно, не правда ли?

Так вот, предположим мы просто стерли идею Дж. Эдгара Хувера о преступности.

Эдгар Хувер думал… Вы слышали когда-либо о Дж. Эдгаре Хувере?

Он интересный парень.

Он э-э-э-э исследователь преступности в Соединенных Штатах.

Он говорит вам, сразу, что у преступника преступный ум и вот почему он преступник, и это все, что здесь есть.

И это глубокомысленное наблюдение, на сегодняшний день, не приводит к излечению преступников: «Их ум отличен от ума других людей».

Ум работает так же, как у любого другого, с таким исключением: Он менее способен играть в игру, называемую «гражданин».

Фактически, он менее способен играть в любые игры, что довольно странно, так что он должен в мирное время получать это возбуждение, чтобы убедить себя, что здесь идет какая-то игра.

Так вот, поскольку мы исследуем эту ситуацию, тогда – и мы применяем это к преклирам – мы обнаруживаем, что если мы просто восстановим элементы игры, мы приведем его в положение, где он будет играть в игру.

Как вы восстанавливаете эти элементы игры?

Ну, элементы игры состоят из отделенностей и барьеров, и в терминах одитинга это будет экстериоризация и обладательность.

Экстериоризация против обладательности.

Парень может быть настолько способным, что он способен покидать игру и возвращаться в нее, кстати, это и есть экстериоризация.

И он настолько способен иметь игру, насколько он уверен, что в ней есть барьеры, чтобы играть в эту игру.

Это и есть два элемента одитинга; любые изменения в уме, которые вы получаете, происходят из этих двух элементов.

Так что мы сразу получаем два ключевых процесса Саентологии, и для нас довольно важно, что у нас есть эти два ключевых процесса.

Номер один – это ключевые процессы?

Хорошо, пропуск их в одитинге дает минимальные достижения в психометрических тестах, если дает вообще.

Если вы просто уберете экстериоризацию и обладательность из одитинга и будете использовать все, что найдете из оставшегося, вы не получите повышения тона на графиках, не получите роста КИ, не получите изменения в [тестах] способности или личности.

Это забавно. Вы сидите на стуле и он сидит на своем стуле и вы жуете энергию, но это не изменяет ни одного преклира.

Это очаровательно.

Мы вводим обладательность, просто саму по себе, и неожиданно получаем изменение игрового уровня,

потому что индивидуум должен убедиться, что у него могут быть барьеры, и как только он получит уверенность, что у него действительно могут быть барьеры, и он уверен, что здесь есть барьеры …

Помните старинную Уверенность?

Ну, это совершенно определенно применяется прямо к обладательности.

Вы должны иметь определенный элемент уверенности и «Он может иметь?», прежде чем он действительно получит пользу от любой своей обладательности.

Он в конце концов обнаруживает, что здесь есть барьер, и поскольку он обнаруживает, что здесь есть барьер, он затем говорит: «Ну, здесь есть некоторые границы, ты знаешь?

Может быть, я могу немного поразрушать, может быть, я могу передвинуть парочку маленьких колечек, может быть, я не должен сидеть здесь и сохранять неподвижность. Может быть, здесь есть стена, знаешь?»

Здесь есть границы.

Поэтому он начинает думать: «Давай посмотрим, что мы можем сделать с этими органичениями. Это свобода внутри этих ограничений».

Следующее, что вы понимаете, что у него тот же образ мышления, как и у парня, который гуляет вокруг, видит большое поле, огромное количество материала, и он соображает: «Что мы собираемся с этим делать?»

Хорошо. Вы, как одитор, лучше знаете, что затем сказать ему, что делать с его вновь обнаруженным уровнем кейса.

Вы знаете, это не работает, так что это действительно его дело – вновь войти в игру.

И вы даете ему вновь войти в игру, вы можете – просто только на этой одной основе – просто исправить его обладательность, пока он не будет уверен, что здесь есть ограничения.

Звучит смешно, не правда ли?

Ваш преклир скажет вам: «Я не хочу это тело. Это тело мне не нравится».

Он скажет вам: «Я не хочу эту стену».

Он будет вам говорить: «Это самая ужасная вселенная из всех, что кто-либо изобретал. Я не хочу ничего с ней делать.

Я не хочу этот пол, я не хочу эту землю. Уберите это от меня»

Он даст вам восемнадцать различных видов вещей, которые слишком ужасны, чтобы на них смотреть.

Он будет цитировать буллы папы, чтобы объяснить вам, что в жизни есть некоторые вещи, которые нельзя конфронтировать или приходить от них в замешательство, или вы попадете кое-куда, где вам не понравятся барьеры.

Так вот, он приведет вам все виды аргументов.

И если вы очень-очень глупый одитор, вы будете слушать его и скажете: «Хорошо. Он не хочет свое тело.

Он не любит тела. Ладно, мы просто поможем ему выйти и мы заберем у него его тело».

Он становится таким несчастным. Так вот, он говорит, что не хочет свое тело.

Хорошо, давайте сделаем как-есть это. Давайте пожуем это.

Давайте продолжим проходить значимости, значимости, значимости, пока он не съест свою голову целиком.

Давайте сделаем так, чтобы он жевал сам себя и оказался в чистом пространстве прямо на своей шее.

И он сидит там, а его голова становится все меньше и меньше, тело становится все меньше и меньше, а он сам все несчастнее и несчастнее.

И по мере того, как вы истощаете эту энергию, эти массы и эти барьеры для этого преклира, он, в конце концов, вскачет и расскажет вам, что вы с ним сделали.

Он обычно обнаруживает, что вышел, позже, но он все же расскажет вам.

Хорошо, вы ему помогали выйти.

Вы пытались убрать его тело от него.

Вы были прекрасным парнем.

Он хотел его потерять и вы пытались помочь ему потерять его, а он все же возражает.

Показывает вам, насколько неблагодарны некоторые преклиры.

Так вот, это, мы можем продемонстрировать на опыте, что это неправильный способ разбираться с этим.

Тогда, какой же правильный способ разбираться с этим?

Хорошо, здесь есть несколько хитростей и уловок.

Вы можете просить его тратить тела, пока он может его иметь; мы знаем, это работает.

Или вы можете просто спросить его, какой тип тела он хотел бы иметь, и затем просить его макетировать такие тела и спрашивать его, чем он мог бы обладать из того тела, которое он только что смакетировал.

Вы знаете, мы могли бы пройти все виды шкал постепенности и делать различные интересные вещи с макетами, пока он внезапно не скажет: «Ты знаешь, ну, я мог бы, наверное, обладать телом козы».

Понимаете, он в полной готовности.

Сейчас он может обладать телом козы.

Он чувствует себя лучше в отношении этой вещи.

Он не хочет эту старую вещь, он скажет вам, в которой он сидит.

Ему бы понравилось это тело козы.

Прекрасно. Он может макетировать его и исправить обладательность …

Мы продолжаем проходить тела, заставляя его макетировать больше тел или черные тела.

Человек, который видит только черноту, все еще может макетировать черные тела.

И он продолжает, работая со все большим и большим количеством тел, все больше и больше тел, и больше и больше…

И внезапно вы говорите: «Хорошо, как ты теперь себя чувствуешь в отношении этого?»

И он говорит: «Ты знаешь, это тело, которое у меня есть, не такое уж плохое; я – я – я не – я не хотел оставаться в нем, но, ты знаешь, оно не такое уж плохое».

Самое забавное в этом – хронические соматики тела были его представлением, что он не хочет это тело.

Интересная вещь. Они излечились. Вы дали ему достаточно тел.

Тогда направление, в котором он действительно двигался – это большее количество тел, хотя говорил, что он хочет меньше.

Так что, мы обнаружили, что эти парни, которые говорят, что они ничего не хотят делать с этой вселенной, мы обнаружили, что они ничего не хотят делать с этой вселенной, потому что они не обладают ею.

Он не хочет ничего делать со своим телом, потому что он не владеет им.

Он не обладает им, действительно.

Он не должен ничего делать с, и он отказывается – все проблемы, которые у него есть, потому что он не может иметь проблему.

И если вы улучшите его способность иметь хоть что-то из этого, вы тогда улучшите его способность играть в игру, потому что, конечно же, вы добавили фактор, что он может иметь некоторые барьеры.

И как только вы дадите ему некоторые барьеры, он на самом деле станет счастливым из-за этого.

Хорошо, как я сказал, мы могли бы решить все в этой категории обладательности, очень интересно решить это.

Есть один набор очаровательных команд, одна из которых «Посмотри вокруг и скажи мне, чем ты мог бы обладать».

Первое, что он склонен сказать: «Чем угодно, всем, я мог бы обладать всем вокруг -э-да-да».

Убейте его. Он не будет нужен ни себе, ни кому-нибудь еще, пока вы не закончите эту сессию одитинга. Это факт.

В конце концов он подберет пылинку или что-то подобное, и скажет, что он может обладать этим, и он улучшает свое суждение, пока действительно не сможет обладать многими вещами в комнате.

В это время, можно будет – а может быть и нет – безопасно изменить команду одитинга на «Чему ты мог бы позволить остаться там, где оно есть?»

И он скажет вам, в конце концов, есть много вещей, которые просто – он просто готов, чтобы они остались там, где они есть.

И тогда вы говорите: «Без чего ты мог бы обойтись?» И тогда вы проходите экстериоризационную часть обладательности.

Вы можете также в то же самое время спросить его: «От чего ты отделен в этой комнате?» Вы получили бы такой же результат. Хорошо.

Так что вы проходите эту очень простую шкалу постепенности, и вы можете проходить ее последовательно и затем снова последовательно: «Чем ты мог бы обладать здесь вокруг? Было бы нормально, если это останется?»

И вы могли бы проходить это, проходить, проходить, пока вы не включите всю вселенную в эти пределы.

И в этот момент, он сможет иметь или не иметь эту вселенную по своему желанию, и вы экстериоризируете его из этой вселенной, пока проводите этот третий шаг.

Этот третий шаг: «От чего ты отделен здесь?»

Вы могли бы выразить это: «От чего ты отделен здесь?» или «Без чего ты мог бы обойтись здесь?»

Так вот, это экстериоризационная часть обладательности.

Исправление обладательности, тогда, в некоторой степени является ошибочным названием.

Это исправление обладательности, чтобы он мог обладать или не-обладать.

Это несколько ошибочное название.

Это не вполне правильно.

Это то, что – он приходит в состояние, когда он может обладать или экстериоризоваться.

И это было бы более хорошим утверждением о том, что мы делаем.

Если кто-то может покидать игру по своему собственному определению, тогда он не выбит из игры, не так ли?

Хорошо, это прекрасная, изящная умственная уловка, которую может сделать человек.

Но от этой уловки зависит его разумность.

У него есть выбор: войти или покинуть игру?

Или игра выбирает, войдет он в игру или покинет ее или нет?

И когда это игра выбирает это, будьте начеку!

А когда у него все еще есть право выбора в отношении игры, то с ним все в порядке.

Поэтому у нас есть экстериоризация против обладательности, как два этих элемента.

Теперь давайте посмотрим и бросим взгляд на экстериоризацию.

И здесь есть кое-что интересное. Могли бы вы использовать это полностью?

Могли бы вы полностью поднять преклира вверх по шкале, просто используя процессы экстериоризации, вообще не касаясь обладательности и барьеров?

Нет для 99,44 процента преклиров, с которыми вы работаете.

Почему? Они не могут обладать тем, из чего они экстериоризируются.

То, из чего они экстериоризируются, настолько нереально, что они неспособны покинуть это. Понимаете?

Это очень простая вещь. Вы исключаете их, экстериоризируя их.

Вы знаете, что есть интересный процесс, жесткий, который пытается сделать это?

И я расскажу вам об этом процессе, и он новый для вас – большинство этих материалов не новые.

Очень интересный процесс.

Вы обнаружите, что ваш преклир становится очень нервным в ту секунду, когда его обладательность падает, просто немного, – о! очень нервным.

Или он тормозит почти сразу же.

Вы – например, здесь стоит пепельница, и вы перемещаете ее с подлокотника его кресла на боковой столик, в то время как одитируете его, и он выкипает.

Понимаете, вы просто снизили его обладательность на одну пепельницу, и это слишком для него, понимаете. Хорошо.

Так вот, возьмем этого критичного преклира, мы возьмем преклира с очень высоким уровнем критичности, и мы обнаруживаем, что он беспокоится по поводу экстериоризации.

Так вот, как одитор, вы соглашаетесь и говорите: «Хорошо, если сейчас ты получишь интенсив, я экстериоризирую тебя».

Ох-хо-хо! Нет! Вы скорее продадите ему интенсив, если скажете: «Я интериоризирую тебя так, что ты больше никогда не выйдешь снова».

Нет, ему не нравится это. Ему слишком не нравится. Или ему навязчиво нравится это.

Он скажет: «Я собирался выйти. Да, это то, что я хочу, чтобы ты сделал. Я хочу, чтобы ты экстериоризировал меня».

В этот момент вы говорите: «Будь в метре позади своей головы», – а он говорит: «Что ты делаешь со мной? Ты же убиваешь меня».

Я уверен, что это так и происходит. Все верно.

Так вот, есть ли процесс, который прочистил бы его?

Да, но к сожалению, вы должны будете все время исправлять его обладательность.

Но, может быть, если вы будете делать это очень деликатно, вы сможете почти справиться, делая так.

Вы просто спрашиваете его о чем-то, что, к сожалению, исправляет обладательность трака.

Так что, вы не совсем избегаете обладательности.

Вы спрашиваете его о времени, когда он не был экстериоризирован.

Совершенно очаровательный процесс: Время, когда он не был экстериоризирован.

Вы спрашиваете его о времени, когда ему не сказали покинуть игру, о времени, когда он не был экстериоризирован.

«Хорошо», – он говорит – «этим утром».

Вы говорите: «Время, когда ты не был экстериоризирован».

«Ну, я не знаю, однажды я попал в автомобильную аварию и меня зажало внутри. Определенно, я не был экстериоризирован из этого автомобиля».

Вы говорите: «Хорошо».

Конечно, вы понимаете, что если он подбирает случаи с трака, как этот, то вам, при обычном ходе событий, придется исправлять его обладательность тем или иным способом, иначе он начнет выкипать.

Так что на практике вы не можете предполагать, что просто экстериоризируете его без восстановления его уверенности в отношении барьеров.

Но вы продолжайте задавать ему этот вопрос: «Время, когда ты не был экстериоризирован. Время, когда ты не был экстериоризирован».

И это становится очаровательным.

И это станет совершенно, совершенно очаровательным для любого, кто исследует человека, потому что они сразу же находят прошлые смерти.

Большинство преклиров, у которых большие трудности того или иного рода, слишком часто были исключены от игры.

Их выбросили из игры и их убедили, что они не могут иметь игру.

Это единственная вещь, которую они не могут иметь.

Их выталкивали и выталкивали и выталкивали. Им это не нравится.

Через некоторое время у них возникает идея: «О, здесь идет игра. Я лучше уйду».

Такой тип реакции – это немедленная реакция.

Но вы спрашиваете их (этот тип преклиров) о времени, когда они не были экстериоризированы из чего-то или не были отделены от чего-то, и они будут почти постоянно подбирать операции или несчастные случаи,

которые были полностью похоронены и забыты в той их части, когда они были экстериоризированы из тела в этой жизни и пережили феномен смерти и с тех пор абсолютно скрывали это.

У меня есть интересные наблюдения в отношении этого.

Есть скрытая экстериоризация в этой жизни.

Парень на операции по удалению гланд, и внезапно, раз; и он выходит и говорит: «О, нет, здесь я без тела».

И он возвращается в ужасе! (вздыхает)

«Хорошо, они не вышибли меня в этот раз. Тело все еще покачивается, когда я покачиваюсь».

«Хорошо. Так лучше», – он скажет.

И потом он забудет об этом или он попытается кому-то рассказать об этом, а они скажут: «О, нет, этого не было».

Он будет как бы знать об этом все время и иметь все это скрытым.

И он склонен рассказывать вам об этом, если вы начинаете задавать ему вопрос: «Время, когда ты не был отделен от чего-то» или «Время, когда ты не был экстериоризирован».

Любым путем вы получите такие же ответы.

Саентологу вы говорите: «Моменты, когда ты не был экстериоризирован».

Человеку, который вообще ничего в этом не понимает, вы могли бы проводить это и застать его врасплох и практически разрушить его, потому что он не знал бы, что происходило: «Время, когда ты не был отделен».

Он расскажет вам о тех моментах, если есть скрытые моменты в этой жизни, когда он выходил из своей головы.

Возможно, он был маленьким мальчиком, ехал с горы на велосипеде и велосипед попал на камень, и он свалился и ударился головой, и он вышел, и он вернулся обратно.

И это самая смертельная инграмма, что вы найдете на траке.

Что значит – самая смертельная инграмма?

Вот такая. Это исключение из игры.

Он сделал это черным, но с тех пор он стал немного обеспокоенным и немного тревожным.

И вот кто-то приходит к нему и говорит: «Ты не можешь играть в шарики», – и у него истерика.

Особенно это – у него истерика из-за этого. Конечно.

Если вы продолжите задавать ему этот вопрос – любому преклиру, этот вопрос – и исправлять его обладательности в то же время, он неожиданно скажет:

«Минуточку. Что это я делаю в Брайтоне? Странно, кажется я … у меня картинка, что я раньше бывал в Брайтоне.

Хм, это очень странно. У меня самое странное воспоминание. Знаешь, я думаю, что я жил однажды до этого».

А вы можете сказать: «О, нет, не тот курс», – перескочить через это и продолжить задавать вопрос.

Вы его ужасно расстроите.

Он скажет: «Я был. Мое имя было Харвей Докс. Я жил на 862 Плюм Стрит, Брайтон и это так. (сопение). Это тоже была хорошая игра».

И он склонен сорвать заряд горя со своей собственной смерти.

Неужели вы удивляетесь, почему люди срывают заряд горя на смерти?

Так вот, есть процесс, который, даже если его проводит психолог, производит такое же явление.

Здесь много свободы, я знаю.

Так вот, вы должны знать, как исправить обладательность, продолжая это проходить.

Продолжая это проходить, вы должны исправить его обладательность, потому что он станет нервным, возбужденным и начнет выскакивать тем или иным образом, потому что вы делаете как-есть – есть ряд этих процессов как-есть, которые просто убийственны.

Что-угодно с важностью станет восхитительным процессом, потому что это очевидно увеличивает обладательность человека на полном траке, понимаете?

Вы говорите: «Теперь назови мне время, когда картинки казались тебе важными».

Он получает один момент, еще один, еще один, еще один и его – очевидно, его обладательность улучшится.

И она остается просто прекрасной до той ночи, когда он рухнет.

Почему это происходит?

Потому, что вы подбираете массы энергии с трака и вы действительно оставляете дыру в банке, которую ничего не заполняет.

И он получает временное сжигание энергии.

И это просто, как если вы берете … хорошо, вы когда-нибудь – конечно же, вы никогда не делали этого – но, если вы когда-нибудь выпивали парочку стаканов хорошого крепкого напитка, вы чувствовали себя хорошо, шли гулять и падали практически плашмя.

Тут происходит единственная вещь – вы сжигаете большое количество витамина В1 и энергия одним махом выбрасывается из тела, понимаете?

И вы чувствуете себя просто прекрасно, понимаете.

А затем, на следующий день, вы ходите, как …

Это потому, что обладательность снижается, вот и все.

Хорошо, подобно этому, вы можете накачать преклира таким образом, вытягивая штуки с трака.

Вы задаете ему этот вопрос одитинга, не направляя его внимание на настоящее время.

«Чем ты мог бы обладать?»

О-о-о. Что ж, он будет чувствовать прекрасно.

На первой сессии он будет чувствовать себя просто прекрасно.

Он будет думать, что это самый великолепный процесс из всех, которые он слышал, пока на следующий день он не станет как…

Что он сделал?

Он подбирает штуки с трака, понимаете.

Он обваливает на себя свой банк, чтобы дать себе обладательность.

Восстановление его уверенности в барьерах приходит из трака тела или его трака.

Вот и все, что происходит. Хорошо.

Пока мы поддерживаем его обладательность исправленной, мы можем его экстеризировать.

Человек, который не экстериоризирован, действительно активно беспокоится по поводу экстериоризации.

И он беспокоится не по поводу каких-то странных явлений, связанных с экстериоризацией, он беспокоится по поводу экстериоризации.

Это все. Он беспокоится о выходе на метр позади своей головы.

Что ж, я знал одного парня, который так беспокоился по поводу экстериоризации, что он продолжал беспокоится по поводу того факта, что он не экстериоризирован, но он знал, что он, как бы признанный человек в Саентологии, чтобы быть экстеризированным, а он не был, и он – это его расстраивало.

И наконец, он получил одитора, чтобы его одитировать, и он – они экстериоризировали его и он оказался в метре позади своего тела, полностью с тета телом и всем вообще, понимаете.

Он оказался в метре позади своего тела и начал сваливать к области между жизнями, понимаете, возврат.

Вы знаете: «Предполагается, что ты должен отчитаться здесь, прежде чем подберешь другое тело, и …» – понимаете.

И он начал сваливать просто потому, что одитор сказал: «Будь в метре позади своей головы».

Он почти ушел. Испугался до полусмерти.

Никто не был способен вытащить его оттуда с помощью лома – или никого не было – за пару лет.

Если бы мы провели ему этот процесс сейчас «Время, когда ты не был экстериоризирован», если он забыл об этом, то это появилось бы.

Но это появилось бы на другом в этой жизни, не просто прошлая жизнь, и это появилось бы на вершине возможных других, и затем, неожиданно он выдал бы вам какую-то прошлую смерть.

И если это неприятно тем, кто приторговывает адом, что такого рода вещи можно выкопать и преподнести на серебряном блюде такого рода, и найти у каждого, что ж, извините меня за это.

Но я не стал бы возмещать то, что они теряют в своих тарелках для пожертвований.

Я отказываюсь делать это.

Так вот, главное здесь в том, что эту озабоченность парня об экстериоризации или его озабоченность об обладательности – это все, что вы на самом деле одитируете.

Жизнь и ее деятельность основаны на постулатах, суждениях – постулатах, суждения.

Кто-то считает, что здесь есть стена, так что здесь есть стена.

Стена – это, в действительности, оживленный приказ.

Она стоит тут и говорит: «Я – стена, смотри на меня, я здесь, ты видишь меня», – в любом виде, как вам хочется сказать это.

И если вы приходите и ударяете ее, и парни, она красивая и твердая, и вы говорите: «Ребята, у нас здесь идет игра. Это хорошо. Это хорошо. Прекрасно».

Но, если вы не можете принять приказ, она становится тонкой.

Она становится тоньше, и тоньше, и тоньше.

И довольно скоро вы ходите вокруг, надеясь на удачу; в точности соответствуя «не могу получать приказы».

Вы начинаете проходить: «Какой приказ ты был бы готов получить?»

Или «Какой тип приказа…» с теми, кто слишком нервничает по этому поводу.

Или «Какую идею ты мог бы получить?» с теми, кто очень чувствителен и деликатен.

Или «Какого вида идею…» для среднего преклира.

И он начнет опускаться вниз по шкале, и неожиданно скажет вам этот тревожный факт.

Он скажет: «Ты знаешь, эта стена – это приказ».

И это действует на него как шок.

Вы говорите: «Я лучше оставлю это в покое».

Был парень, который был бывший хиропрактик и натуропат, и он пришел, чтобы просто научиться, как помогать людям, и у него не было никакой реальности по этому предмету или чего-то в этом роде, и его одитировал другой хиропрактик в одной из клиник.

Это было очень интересно, потому что они оба спорили друг с другом как сумасшедшие о том, что, по сути, один делал с позвоночником, чтобы вызвать эти все явления.

И мы веселились, но вдруг один из них сказал: «Ох-хо!»

«В чем дело?» – спросил другой.

«Ну, я не знаю, но произошло что-то забавное с этой стеной, когда ты заставил меня ответить на это».

А они проходили «Что здесь является следствием?» Понимаете.

И, как неизбежный факт, это произвело определенные явления.

Они прошли еще две или три команды одитинга, и в стене появилась другая дыра.

И этот парень смотрел сквозь стену.

Это расстроило его серьезным образом.

Пару дней он бродил совсем задумчивый, прежде чем, в конце концов, сознаться, что он перепуган до смерти одитироваться дальше по чему угодно.

Он захотел уйти.

Мы восстановили его обладательность, и в результате он получил, что он мог смотреть сквозь стену или не смотреть сквозь стену, в зависимости от обстоятельств, и был счастлив по этому поводу.

Так что, эти вещи – это, в основе своей, суждения.

Мы изменяем суждения преклира.

Мы делаем это, демонстрируя ему его способности делать постулаты и создавать вещи и делать так, чтобы вещи исчезали.

И когда мы можем показать ему, что он может иметь или не иметь стену, и что это хорошая, толстая, твердая стена, тогда он становится свободен в отношении иметь или не иметь стену, и в этот момент он изменяет свой ум в отношении обладательности.

Обладательность не является количественной вещью.

Вы не исправляете обладательность парня на десять фунтов больше.

Вы исправляете его обладательность суждением, что он может иметь этот конкретный пункт или не иметь его по желанию.

Аналогично с экстериоризацией.

Экстериоризация – это просто суждение.

Я – вне или я – в. Это просто суждение.

Но когда кто-то находится внутри, боясь, что выйдет наружу, то огромное количество суждений, связанных с этим, склонны его расстраивать.

Так вот, те, кто находятся внутри и знают, что они должны быть снаружи, могут беспокоиться об этом одновременно и безусловно.

И мы экстериоризируем некоторых преклиров, а они говорят вам: «Я предпочел бы быть экстериоризированным, и я знаю, что это модно, но каждый раз, когда я оказываюсь позади моей головы, мне становится так грустно».

Что это? Это заряд горя на его собственной смерти.

И это все, что здесь есть.

Вы знаете, эти парни, у которых мы могли никогда не проходить смерть защитника, случайно, когда одитировали инграммы и другие вещи – заряд горя.

Мы просто могли никогда не прочищать защитников этого парня.

Мы никогда не включали с ним никакого визио и так далее.

Защитники, люди, которых он потерял, были просто локами на его собственной кончине одну или две жизни назад.

Если вы это пройдете, они изменят и этот другой аспект, а защитники сорвутся как вторичные ситуации.

Но все эти вещи – это изменения суждения.

Этот должен плакать, тот должен смеяться, тот даже должен иметь игру, – все это суждения.

Но это, достаточно странно, – это что-то, в отношении чего я никогда не был способен добиться, чтобы парень изменил свой ум, кроме как в одном направлении.

Мы потеряли много преклиров таким образом.

Я знаю преклиров, которые были лучшими кейсами из всех, какие вы видели, а я их разрушил.

Просто разрушил их, совершенно.

Лучшие кейсы из всех, что попадались вам на глаза.

Я считал, что все они вовлечены и запутались и в замешательстве, и я начинал одитировать их, и одитировать их, и одитировать их, и одитировать их и говорил:

«Теперь тебе нужна всего еще примерно одна сессия и ты станешь Оперирующим Тетаном, будешь летать по всей вселенной и все будет прекрасно».

И ты возвращаешься и больше никогда его не видишь.

Ты допытываешься, что он делает.

Он ушел и у него работа получше, он больше работает, получает больше удовольствия – он что-то в этом роде, и ты говоришь: «Эй, а как на счет завершения этого проекта?»

А он отвечает: «О да, хорошо, это прекрасно. Когда-нибудь. Я ужасно занят сейчас».

Они поднимаются на уровень игры и уходят.

Вы делаете это в ваших собственных группах.

Вы одитируете людей в группе: групповые сессии, групповые сессии, групповые сессии.

И внезапно они все становятся занятыми, делая что-то еще, и больше никогда не возвращаются в группу.

И вам становится грустно в отношении всего этого.

Ваша обладательность снизилась.

То, что надо делать, – это обучать их Саентологии.

Не продолжайте одитировать их в этих группах.

И они будут достаточно знать об игре, которая называется Саентология, так что они не срывать немедленно все это, и во-вторых, они будут чувствовать себя заинтересованными в более широкой игре.

Таков на это ответ.

Так вот, можно быть очень точным, можно дать вам ужасное количество материалов, касающихся точной анатомии барьеров и так далее, что создает игру.

Хорошо, можно добавить все это, можно быть настолько немцами в отношении этого, можно было бы иметь учебники вот такой толщины о том, что такое игра.

Но вы знаете, что такое игра.

Я знаю, что такое игра.

И все, о чем нам на самом деле нужно знать, – это то, что преклир хочет играть в игру и вы хотите восстановить для него его способность играть в игру, а игра – это игра экстериоризации против обладательности, тем или иным образом.

Вы правите этими двумя вещами одновременно, и его воображение откроется и он начнет играть в игру жизни.

И когда он сделает это, вы заканчиваете с ним.

Он больше не преклир.

Человек терпит поражение там, где он больше не чувствует, что способен играть хоть в какую-то игру.

И тогда он провалился; он в психиатрическом заведении.

Я надеюсь, что этот взгляд на ситуацию, как вы на нее посмотрели, я надеюсь, что этот взгляд на ситуацию прояснит некоторые ваши собственные идеи.

Я хочу, чтобы вы хорошо разобрались с этим; я хочу, чтобы вы хорошо разобрались с этим у преклиров.

Я заранее знаю, что вы убедитесь, что я прав, но используйте собственный детерминизм в отношении этого.

Это не игра – я лежу в вашем кругу и говорю вам: вы должны играть.

Тщательно изучайте это, смотрите, как это выглядит для вас.

И я думаю, вы обнаружите, что ваш преклир настолько хорошо проодитирован, насколько ему возвращена способность играть в игру; а не настолько хорошо проодитирован, насколько он стал свободен.

Свобода может стать ужасной вещью. Совсем ужасной вещью.

Поговорите с парнями, только что уволенными из армии.

Они не знают, что они делают.

Так вот, человек терпит поражение там, где человек исключает человека.

Он вышибает человека из игры, а затем удивляется, почему у него проблемы с преступностью, почему у него проблемы с безумием, и он вышибает еще больше людей из игры, просто чтобы убедиться, что у него будет еще больше проблем.

Его игра является проблемой. Наша игра не является проблемой.

Наша игра – это их решение. Я желаю вам удачи с этими идеями.

Благодарю вас.