Эссе «Моя философия», написанное в январе 1965 года, называют наиболее полным изложением философской позиции Л. Рона Хаббарда.

Философия – очень древний предмет. Само это слово означает: “Любовь, изучение или стремление к мудрости или знанию вещей и их причин, теоретическое либо практическое”.

Философия - очень древний предмет. Это слово означает: «Любовь к мудрости, или к знанию вещей и их причин, теоретическому или практическому, либо изучение мудрости или знания, либо стремление к ним».

Все, что мы знаем о науке или о религии, пришло из философии. Она лежит позади и над всеми другими знаниями, которые у нас есть или которые мы используем.

Всё, что нам известно в науке или религии, происходит из философии. Она стоит за всем знанием, которое у нас есть или которым мы пользуемся, и она превыше его.

Долгое время считавшийся предназначенным для учебных залов и интеллектуалов этот предмет в значительной степени отрицал существование простого человека с улицы.

Философия долгое время считалась предметом, предназначенным только для университетских аудиторий и интеллектуалов, а для человека с улицы вход в эту сферу был закрыт практически наглухо.

Окруженная со всех сторон защитным слоем непроницаемой учености философия предназначалась для немногих избранных.

Находящаяся под защитными покровами непроницаемой учёности, философия была лишь привилегией избранных.

Первый принцип моей философии состоит в том, что мудрость предназначена для любого, кто стремится постичь ее. Она одинаково служит и простолюдину, и королю, и перед ней не следует испытывать благоговейный трепет.

Первый принцип моей философии - это то, что мудрость предназначена для каждого, кто пожелает протянуть к ней руку. Она в одинаковой мере служанка простолюдина и короля, и к ней ни в коем случае не следует относиться с благоговением.

Эгоистичные ученые редко прощают того, кто пытается разрушить стены вокруг тайны и допустить к ней простых людей. Уилл Дьюрант, современный американский философ, был выброшен своими учеными коллегами на свалку, когда написал научно-популярную книгу “Очерк философии”. Так, каждого, кто пытается принести людям мудрость вопреки протестам “узкого кружка” забросают камнями.

Эгоистичные учёные мужи редко прощают того, кто пытается разрушить стены тайны и позволить людям войти. Когда Уилл Дюранm, современный американский философ, написал популярную книгу по этому предмету под названием «История философии», он был выброшен за борт своими коллегами-учёными. Так что любой, кто, вопреки протестам «круга избранных», пытается принести людям мудрость, подвергается нападкам.

Второй принцип моей философии заключается в том, что она должна быть применима.

Вторым принципом моей философии является то, что она должна быть применимой.

Учение, запертое в заплесневелых книгах, - бесполезно, и, следовательно, не имеет никакой ценности, если никто не может его использовать.

Знания, запертые в покрытых плесенью книгах, мало полезны кому-либо и, следовательно, они ничего не стоят, если ими нельзя воспользоваться.

Третий принцип состоит в том, что любое философское знание является ценным, только если оно истинно, или если оно работает.

Третий принцип заключается в том, что любые философские знания ценны только тогда, когда они истинны, то есть, когда они работают.

Эти три принципа настолько чужды предмету философии, что я решил дать своей философии имя: САЕНТОЛОГИЯ. Это просто значит “знание того, как знать”.

Эти три принципа настолько чужды области философии, что я дал своей философии имя - САЕНТОЛОГИЯ. Это означает просто «знание того, как знать».

Философия может быть только маршрутом к знанию. Человеку ее нельзя навязать. Если у человека есть маршрут, тогда он может отыскать то, что истинно для него. А это и есть Саентология.

Философия может быть лишь маршрутом к знанию. Её невозможно навязать. Если у человека есть маршрут, то он может обнаружить, что именно является истиной для него. Это и есть Саентология.

Познайте себя... и истина освободит вас.

Познай себя... и истина сделает тебя свободным.

Таким образом, в Саентологии мы не занимаемся индивидуальными поступками и различиями. Мы хотим только показать Человеку как он может освободить себя.

Поэтому в Саентологии мы не интересуемся отдельными поступками и индивидуальными отличиями людей. Мы интересуемся лишь тем, как по казать человеку, каким образом он может сделать себя свободным.

Это, конечно, не очень популярно у тех, чья жизнь и власть зависят от порабощения других. Но так случилось, что это единственный способ обнаруженный мной способ, действительно улучшающий жизнь человека.

Это, конечно же, не пользуется большой популярностью среди тех, кто живёт за счёт порабощения других людей или строит на этом свою власть. Но так уж получается, что это единственный найденный мною путь, который действительно улучшает жизнь человека.

Подавление и угнетение являются основными причинами депрессии. Если вы ослабите их, человек может поднять голову, стать здоровым и счастливым в жизни.

Подавление и притеснение - вот основная причина депрессии. Если вы освободите человека от них, то он может расправить плечи, стать здоровым и довольным жизнью.

И даже не смотря на то, что это может не пользоваться популярностью среди рабовладельцев, это очень популярно у народа.

И хотя это, возможно, не пользуется популярностью среди рабовладельцев, это очень популярно среди остальных людей.

Простому человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится быть способным понимать мир, и он знает, что путь к свободе лежит через познание.

Обычному человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится, когда он способен понимать то, что происходит вокруг него, и он знает, что его путь к свободе пролегает через знание.

Поэтому Человечество 15 лет стучалось в мою дверь. Неважно, где я жил и насколько уединенно, с тех пор как я опубликовал книгу по этому предмету, моя жизнь больше мне не принадлежала.

Поэтому с 1950 года человечество стучалось в мою дверь. И не имело значения, - где я жил, насколько далеко я находился; - с тех пор как я впервые опубликовал книгу*«Дианетика: современная наука о разуме», опубликованная в мае 1950 года. на эту тему, моя жизнь больше не принадлежала мне одному.

Мне нравится помогать другим, и я считаю самым большим удовольствием в жизни видеть, как человек освобождается от теней, долгое время омрачавших его дни.

Мне нравится помогать другим, и для меня величайшее удовольствие в жизни видеть, как человек освобождается от теней, омрачающих его дни.

Эти тени выглядят для него такими густыми и так отягощают его, что когда он обнаруживает, что это лишь тени и он может видеть сквозь и проходить сквозь них и снова оказаться на солнце, он безмерно восхищен. И, честно говоря, я восхищен также как и он.

Эти тени кажутся ему такими плотными и ложатся на него таким тяжким бременем, что когда он обнаруживает, что это лишь тeни, и он может видеть сквозь них, проходить сквозь них и вновь оказываться на солнце, он в полнейшем восторге. И боюсь, что я в таком же восторге, как и он.

Я повидал много человеческих страданий. В молодости я странствовал по Азии и видел муки и нищету перенаселенных и слаборазвитых стран. Я видел людей, равнодушно переступающих через умирающего на улице человека. Я видел детей, от которых остались меньше, чем кожа да кости. И посреди этой бедности и упадка я нашел священные места, где была великая мудрость, но она была тщательно спрятана от мира, и выдавалась только в виде суеверия. Позднее, в университетах Запада, я видел человека, находящегося во власти материального и одержимого своей хитростью. Я видел, как он скрывает в неприступных бастионах ту ничтожную мудрость, которая у него действительно есть, и делает ее недостижимой для простых и менее привилегированных людей. Я прошел страшную войну и видел ее ужас и боль, не смягченные ни единым словом порядочности или человеколюбия.

Я видел много людских страданий. В ранней молодости я странствовал по Азии и видел мучения и страдания слаборазвитых и перенаселенных стран. Я видел людей, которые равнодушно перешагивали через умирающих на улицах. Я видел детей, о которых даже нельзя было сказать «лохмотья да кости». И среди этой бедности и упадка я находил священные обители, где пребывала великая мудрость, однако она была там тщательно сокрыта от глаз и выходила оттуда только в виде суеверий. Позднее, в университетах Запада, я видел людей, одержимых материальной стороной жизни и собственной хитростью; я видел, как они прятали в своих чертогах, все пути к которым были перекрыты, ту маленькую частицу мудрости, которая у них на самом деле была, и как они делали её недоступной для обычных людей, не обладающих такими привилегиями. Я прошёл через страшную войну и видел её ужас и боль, которые никто не облегчил хотя бы одним достойным или человечным словом.

Я жил не жизнью затворника, и я презираю мудреца, который не жил, и ученого, который не поделиться знанием.

Я прожил отнюдь не отшельническую жизнь и питаю презрение к мудрецам, которые не жили по-настоящему, и к учёным, которые не делятся добытым знанием.

На свете было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

Было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

Я видел жизнь вдоль и поперек. Я знаю, как она выглядит в обоих направлениях. И я знаю, что существует мудрость и есть надежда.

Я видел жизнь во всех её проявлениях, я изучил её вдоль и поперёк. Я знаю, как она выглядит наверху и как она выглядит внизу. И я знаю, что существует мудрость и существует надежда.

Слепой из-за повреждения зрительных нервов и хромой из-за ранений в бедро и спину в конце Второй Мировой войны я встал перед лицом практически несуществующего будущего. В моем послужном списке значилось: “У этого офицера нет никаких невротических или психических наклонностей никакого вида”, но там также говорилось: “навсегда физически нетрудоспособен“.

А затем последовал еще один удар... моя семья и мои друзья отказались от меня как от безнадежного, по общему мнению, калеки, который, вероятно, стал бы для них бременем до конца своих дней. Несмотря на это я менее чем за два года вернул себе хорошую форму и здоровье, используя только то, что знал и смог вычислить о Человеке и его взаимосвязи со Вселенной. Никто не помогал мне, все, что мне нужно было знать, мне пришлось искать самому. И учиться, когда не можешь видеть, - тот еще фокус.

А потом пришёл следующий удар... Семья и друзья покинули меня, как предполагаемого безнадёжного калеку и как вероятную обузу для них до конца моих дней. И всё же я постепенно, приложив множество усилий, вернул себе здоровье и силу менее чем за 2 года, используя только то, что я знал, и то; что я мог установить относительно человека и его связи со вселенной. У меня не было никого, кто мог бы мне помочь; то, что мне необходимо было знать, мне приходилось выяснять самому. А это непростой фокус - учиться, когда вы не можете видеть.

В привычку вошло говорить мне, что все это невозможно, что нет никакого способа, никакой надежды. Но я снова смог видеть и ходить, и я построил совершенно новую жизнь. Это счастливая, интенсивная и, я надеюсь, полезная жизнь. Единственная грусть для меня - это когда фанатики говорят людям, что все плохо, и нигде нет никакого пути, никакой надежды, ничего, кроме печали, однообразия и одиночества, и что любые попытки помочь окружающим - это коварство. Я знаю, что это неправда.

Я привык к тому, что другие говорили мне, что всё это невозможно, что нет пути и нет надежды. И всё же я снова начал видеть и снова смог ходить, и я построил совершенно новую жизнь. Это счастливая, наполненная делами и, я надеюсь, полезная жизнь. Мне бывает грустно только в те моменты, когда фанатики говорят людям, что всё плохо и нет никакою пути, нигде нет надежды, нет ничего, кроме грусти, однообразия и опустошения, и любая попытка помочь другим - это ложь. Я знаю, что это не так.

Поэтому моя философия состоит в том, что человек должен делиться с другими той мудростью, которая у него есть, он должен помогать другим помогать самим себе, он должен держаться назло буре, потому что впереди всегда покой. Также нужно игнорировать поношения со стороны эгоистичных интеллектуалов, вопящих: “Не открывай тайну. Оставь ее нам. Эти люди не поймут”.

Поэтому моя философия состоит в том, что следует делиться мудростью, которая у тебя есть, следует помогать другим, чтобы они помогли себе, и следует продолжать идти вперёд, несмотря на бурю, - ибо впереди всегда ожидает ясная погода. Кроме того, не следует обращать никакою внимания на неодобрительные выкрики эгоистов-интеллектуалов: «Не раскрывайте тайну. Храните её всю для нас. Люди не способны ничего понять».

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость давала какую-то пользу, если вы скрываете ее для себя, и поскольку мне нравится видеть других счастливыми, и поскольку я вижу огромное количество людей, которые могут понимать и понимают, я буду продолжать писать, работать и учить пока существую.

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость, которую хранят лишь для себя, приносила хоть какую-то пользу, и поскольку я люблю видеть других счастливыми, и поскольку я обнаружил, что подавляющее большинство людей способно понять и действительно понимает, я буду продолжать писать, работать и учить, пока я живу.

Потому что я не знаю ни одного человека, который владел бы монополией на мудрость этой вселенной. Она принадлежит тем, кто может использовать ее в помощь себе и другим.

Ибо я не знаю ни одного человека, кто бы обладал монополией на мудрость этой вселенной. Мудрость принадлежит тем, кто может использовать её, чтобы помогать себе и другим.

Если бы люди немного лучше знали и понимали существующее, все мы жили бы счастливее.

Если бы мы немного лучше знали и понимали вещи, то мы все жили бы более счастливо.

И существует путь к тому, чтобы знать это, и существует путь к свободе.

И существует путь к такому знанию, и существует путь к свободе.

Старое должно уступать дорогу новому, истина должна осветить ложь, и истина, даже если за нее приходится сражаться, всегда, в конечном счете, торжествует.

Старое должно уступить дорогу новому, ложь должна быть разоблачена истиной, а истина, хоть и в борьбе, всегда в конце концов торжествует."