Эссе «Моя философия», написанное в январе 1965 года, называют наиболее полным изложением философской позиции Л. Рона Хаббарда.

Философия – очень древний предмет. Это слово означает: «Любовь к мудрости, или к знанию вещей и их причин, теоретическому или практическому, либо изучение мудрости или знания, либо стремление к ним».

The subject of philosophy is very ancient. The word means “the love, study or pursuit of wisdom, or of knowledge of things and their causes, whether theoretical or practical.”

Всё, что нам известно в науке или религии, берёт начало в философии. Она стоит за всем остальным знанием, которое у нас есть или которым мы пользуемся, и она превыше его.

All we know of science or of religion comes from philosophy. It lies behind and above all other knowledge we have or use.

Она долго считалась предметом, предназначенным только для университетских аудиторий и интеллектуалов, а для человека с улицы доступ к ней был закрыт практически наглухо.

For long regarded as a subject reserved for halls of learning and the intellectual, the subject to a remarkable degree has been denied the man in the street.

Находящаяся под защитными покровами непроницаемой учёности, философия была привилегией немногих избранных.

Surrounded by protective coatings of impenetrable scholarliness, philosophy has been reserved to the privileged few.

Первый принцип моей собственной философии – это то, что мудрость предназначена для любого, кто пожелает протянуть к ней руку. Она в равной степени служанка простолюдина и короля, и к ней не следует относиться с благоговением.

The first principle of my own philosophy is that wisdom is meant for anyone who wishes to reach for it. It is the servant of the commoner and king alike and should never be regarded with awe.

“Первый принцип моей философии – это то, что мудрость предназначена для каждого, кто пожелает протянуть к ней руку.”

Selfish scholars seldom forgive anyone who seeks to break down the walls of mystery and let the people in. Will Durant, the modern American philosopher, was relegated to the scrap heap by his fellow scholars when he wrote a popular book on the subject, The Story of Philosophy. Thus brickbats come the way of any who seek to bring wisdom to the people over the objections of the “inner circle.”

Эгоистичные учёные мужи редко прощают того, кто пытается разрушить стены тайны и позволить людям войти. Когда Уилл Дюрант, современный американский философ, написал популярную книгу по этому предмету под названием «История философии», он был выброшен за борт своими коллегами-учёными. Так что нападкам подвергается любой, кто пытается принести людям мудрость вопреки протестам «круга избранных».

The second principle of my own philosophy is that it must be capable of being applied.

Вторым принципом моей философии является то, что она должна быть применимой на практике.

Learning locked in mildewed books is of little use to anyone and therefore of no value unless it can be used.

Знания, запертые в покрытых плесенью книгах, мало полезны кому-либо, и поэтому ничего не стоят, если ими нельзя воспользоваться.

The third principle is that any philosophic knowledge is only valuable if it is true or if it works.

Третий принцип – это то, что любые философские знания ценны только тогда, когда они истинны или когда они работают.

These three principles are so strange to the field of philosophy that I have given my philosophy a name: Scientology. This means only “knowing how to know.”

Эти три принципа настолько чужды области философии, что я дал своей философии имя – Саентология. Это означает просто «знание того, как знать».

A philosophy can only be a route to knowledge. It cannot be knowledge crammed down one’s throat. If one has a route, he can then find what is true for him. And that is Scientology.

Философия может быть лишь маршрутом к знанию. Её невозможно навязать силой. Если у человека есть маршрут, он может выяснить, что истинно для него. Это и есть Саентология.

Know thyself — and the truth shall set you free.

Познай себя – и истина сделает тебя свободным

Therefore, in Scientology we are not concerned with individual actions and differences. We are only concerned with how to show Man how he can set himself or herself free.

Поэтому в Саентологии мы не интересуемся отдельными поступками и индивидуальными отличиями людей. Мы интересуемся лишь тем, как показать Человеку, каким образом он может сделать себя свободным.

This, of course, is not very popular with those who depend upon the slavery of others for their living or power. But it happens to be the only way I have found that really improves an individual’s life.

Это, конечно же, не очень популярно среди тех, кто живёт за счёт порабощения других или чья власть основана на этом. Но так уж получается, что это единственный найденный мною путь, который действительно улучшает жизнь человека.

Suppression and oppression are the basic causes of depression. If you relieve those, a person can lift his head, become well, become happy with life.

Подавление и притеснение – вот основные причины депрессии. Если вы освободите человека от них, то он может расправить плечи, стать здоровым, стать довольным жизнью.

And though it may be unpopular with the slave master, it is very popular with the people. Common Man likes to be happy and well. He likes to be able to understand things. And he knows his route to freedom lies through knowledge.

И хотя это, возможно, не популярно среди рабовладельцев, это очень популярно среди остальных людей. Обычному человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится понимать, что происходит. И он знает, что его путь к свободе пролегает через знание.

Therefore, since 1950 I have had Mankind knocking on my door. It has not mattered where I have lived or how remote. Since I first published a book*Dianetics: The Modern Science of Mental Health, published in May 1950. on the subject, my life has no longer been my own.

Поэтому с 1950 года человечество стучалось в мою дверь. Не имело значения, где я жил и как далеко я находился. С тех пор как я впервые опубликовал книгу*«Дианетика: современная наука о разуме», опубликованная в мае 1950 года. на эту тему, моя жизнь больше не принадлежала мне одному.

I like to help others and count it as my greatest pleasure in life to see a person free himself of the shadows which darken his days.

Мне нравится помогать другим, и для меня величайшее удовольствие в жизни – видеть, как человек освобождается от теней, омрачающих его дни.

These shadows look so thick to him and weigh him down so that when he finds they are shadows and that he can see through them, walk through them and be again in the sun, he is enormously delighted. And I am afraid I am just as delighted as he is.

Эти тени кажутся ему такими плотными и ложатся на него таким тяжким бременем, что, когда он обнаруживает, что это именно тени и он может видеть сквозь них, проходить сквозь них и вновь оказываться на солнце, он в полнейшем восторге. И боюсь, что я в таком же восторге, как и он.

I have seen much human misery. As a very young man I wandered through Asia and saw the agony and misery of overpopulated and undereducated lands. I have seen people uncaring and stepping over dying men in the streets. I have seen children less than rags and bones. And amongst this poverty and degradation I found holy places where wisdom was great but where it was carefully hidden and given out only as superstition. Later, in Western universities, I saw Man obsessed with materiality and with all his cunning, I saw him hide what little wisdom he really had in forbidding halls and make it inaccessible to the common and less favored man. I have been through a terrible war and saw its terror and pain uneased by a single word of decency or humanity. I have lived no cloistered life and hold in contempt the wise man who has not lived and the scholar who will not share.

Я видел много людских страданий. В ранней молодости я странствовал по Азии и видел мучения и страдания людей в малообразованных и перенаселённых странах. Я видел людей, которые равнодушно перешагивали через умирающих на улицах. Я видел детей, о которых даже нельзя было сказать «кости да лохмотья». И среди этой бедности и упадка я находил священные обители, где пребывала великая мудрость, но где она была тщательно сокрыта от глаз и выходила только в виде суеверий. Позднее, в университетах Запада, я видел людей, одержимых материальной стороной жизни, и я видел, как со всем хитроумием они прятали имевшуюся у них маленькую толику мудрости в своих неприступных чертогах и делали её недосягаемой для обычных и менее привилегированных людей. Я прошёл через страшную войну и видел её ужас и боль, которые никто не облегчил ни одним добрым, человечным словом. Я прожил отнюдь не отшельническую жизнь и питаю презрение к мудрецам, которые не жили по-настоящему, и к учёным, которые не делятся добытым знанием.

“I like to help others and count it as my greatest pleasure in life to see a person free himself of the shadows which darken his days.”

«Мне нравится помогать другим, и для меня величайшее удовольствие в жизни видеть, как человек освобождается от теней, омрачающих его дни».

Было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

I have seen life from the top down and the bottom up. I know how it looks both ways. And I know there is wisdom and that there is hope.

Я изучил жизнь сверху донизу и снизу доверху. Я знаю, какова она с обеих сторон. И я знаю, что существует мудрость и существует надежда.

Blinded with injured optic nerves and lame with physical injuries to hip and back at the end of World War II, I faced an almost nonexistent future. My service record states, “This officer has no neurotic or psychotic tendencies of any kind whatsoever,” but it also states, “permanently disabled physically.” And so there came a further blow — I was abandoned by family and friends as a supposedly hopeless cripple and a probable burden upon them for the rest of my days. I yet worked my way back to fitness and strength in less than two years using only what I knew and could determine about Man and his relationship to the universe. I had no one to help me; what I had to know I had to find out. And it’s quite a trick studying when you cannot see. I became used to being told it was all impossible, that there was no way, no hope. Yet I came to see again and walk again and I built an entirely new life. It is a happy life, a busy one and I hope a useful one. My only moments of sadness are those which come when bigoted men tell others all is bad and there is no route anywhere, no hope anywhere, nothing but sadness and sameness and desolation and that every effort to help others is false. I know it is not true.

Ослепший из-за повреждённых зрительных нервов и хромой из-за травм бедра и спины, к концу Второй мировой войны я оказался практически без будущего. В моём послужном списке сказано: «У этого офицера нет какой бы то ни было предрасположенности к неврозам или психозам», но также там сказано: «пожизненная инвалидность». А потом пришёл следующий удар: семья и друзья покинули меня, как предполагаемого безнадёжного калеку и как вероятную обузу для них до конца моих дней. И всё же я постепенно вернул себе здоровье и силу менее чем за два года, используя только то, что я знал и сумел выяснить о Человеке и о его отношениях со вселенной. У меня не было никого, кто мог бы мне помочь; то, что мне необходимо было знать, мне приходилось выяснять самому. А это непростой фокус – учиться, когда не можешь видеть. Я привык к тому, что мне говорили, что всё это невозможно, что нет пути и нет надежды. И всё же я снова стал видеть и снова смог ходить, и я выстроил совершенно новую жизнь. Это счастливая, наполненная делами и, я надеюсь, полезная жизнь. Мне бывает грустно только в те моменты, когда фанатики говорят людям, что всё плохо и нет никакого пути, нет никакой надежды, нет ничего, кроме скорби, однообразия и безысходности, и любая попытка помочь другим – это ложь. Я знаю, что это не так.

So my own philosophy is that one should share what wisdom he has, one should help others to help themselves and one should keep going despite heavy weather, for there is always a calm ahead. One should also ignore catcalls from the selfish intellectual who cries, “Don’t expose the mystery. Keep it all for ourselves. The people cannot understand.”

Поэтому моя философия состоит в том, что следует делиться мудростью, которая у тебя есть, следует помогать другим, чтобы они помогли себе, и следует продолжать идти вперёд, несмотря на бурю, – ибо впереди всегда ожидает ясная погода. Кроме того, не следует обращать внимания на неодобрительные выкрики эгоистов-интеллектуалов: «Не раскрывайте тайну. Храните её всю для нас. Люди не способны ничего понять».

But as I have never seen wisdom do any good kept to oneself, and as I like to see others happy, and as I find the vast majority of the people can and do understand, I will keep on writing and working and teaching so long as I exist.

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость, которую хранят для себя, приносила хоть какую-то пользу, и поскольку я люблю видеть других счастливыми, и поскольку я нахожу, что подавляющее большинство людей способно понять и действительно понимает, я буду продолжать писать, работать и учить, пока я живу.

For I know no man who has any monopoly upon the wisdom of this universe. It belongs to those who can use it to help themselves and others.

Ибо я не знаю ни одного человека, кто бы обладал монополией на мудрость этой вселенной. Мудрость принадлежит тем, кто может использовать её, чтобы помогать себе и другим.

If things were a little better known and understood, we would all lead happier lives.

Если бы мы немного лучше знали и понимали ход вещей, то мы все жили бы более счастливо.

And there is a way to know them and there is a way to freedom.

И существует путь к такому знанию, и существует путь к свободе.

The old must give way to the new, falsehood must become exposed by truth, and truth, though fought, always in the end prevails.

Старое должно уступить дорогу новому, ложь должна быть разоблачена истиной, а истина, хоть с ней и воюют, всегда в конце концов торжествует.