Во всех этих процессах наша основная трудность связана, конечно же, с выполнением команд одитинга. Так вот, я хочу, чтобы вы точно выполняли команды одитинга, если можете. Если вы чувствуете, что не можете выполнить подаваемую команду одитинга или если у вас появляется отчетливое побуждение не выполнять ее, то просто возьмите и выполните ее.

Хочу немного поговорить с вами об истории Дианетики и Саентологии, дать вам некоторое представление о том, почему, где и так далее. Я мог бы прочитать вам сейчас длинную лекцию и рассказать об огромном множестве вещей, вернуться, например, в каменный век и рассказать вам о том, как проводили психотерапию на деревьях, прежде чем она поднялась на следующую ступеньку и ее стали проводить в пещерах; мог бы рассказать вам о ранних религиозных практиках, которые сами по себе были разновидностью психотерапии; мог бы рассказать вам о том, как психотерапия приходила в упадок, и возрождалась, и терпела крах на протяжении веков, и в конце концов дожила до 1931 года.

Поймите, эти команды выполнять совсем не трудно, в самом деле, и если вам станет слишком трудно... что ж, мы, конечно же, сделали все возможное, чтобы вам было как можно легче. Если вы выйдете отсюда, то в холле к вам подойдет одитор по оказанию экстренной помощи – он приведет вас обратно и посадит в кресло.

Но что я на самом деле хотел бы обсудить... я просто хотел бы втиснуть всю эту часовую лекцию в следующий абзац, чтобы мы могли просто покончить с этим и заняться чем-нибудь важным.

То, что мы здесь используем, и что я буду проводить вам сегодня днем... мы, возможно, не успеем закончить все это вовремя, поскольку эти перерывы занимают многовато времени... я буду использовать «Процедуру 30». Вы никогда раньше не имели дела с этой процедурой и она никогда раньше не использовалась на группах. Так что этот процесс пока еще совершенно не опробован, он никак не опробован. Это новый и так далее процесс в Саентологии... все это не имеет отношения к медицине... так что поймите следующее: если здесь произойдет что-то очень и очень плохое, то во всем этом виноват буду я и я – причина.

Итак, в 1931 году у нас не было никакой Саентологии, а в 1954 она у нас есть.

И теперь, осветив историю психотерапии в самой эгоцентричной и высокомерной манере, какую я только могу себе вообразить, – но я сделал это лишь для того, чтобы сэкономить ваше время, – давайте рассмотрим, чем мы действительно занимаемся на этих продвинутых практических курсах. Возможно, вы хотели бы кое-что услышать об этом.

Когда 5 октября 1953 года первые студенты записались на продвинутый практический курс в Камдене, штат Нью-Джерси, на Маркет-стрит 726, для меня было откровением то, что в том классе, в который вошли некоторые из лучших одиторов, какими мы только располагали где бы то ни было в Америке (надеюсь, никто из них не слушает меня сейчас), не было ни одного одитора. Это был суровый факт. Эти люди, опираясь на свою способность обращаться с человеческими существами... на использование и адаптацию процессов, но главным образом на их адаптацию... проводили процессинг кейсам – с надеждой или безо всякой надежды, – двигаясь к какой-то скорее недостижимой цели. Преклиры получали процессинг, и получали процессинг, и получали процессинг, и получали процессинг, и получали еще немного процессинга, и получали еще немного процессинга. И людям становилось немного лучше, и они избавлялись от хронических соматик, и жизнь начинала казаться им более яркой и так далее, но потом они получали еще немного процессинга, и еще немного процессинга, и потом им становилось лишь немного лучше, и им начинало казаться, что жизнь стала лучше, и они получали еще немного процессинга у этих одиторов.

Что было не так с этими одиторами? К тому времени они изучали Дианетику и Саентологию... почти каждый человек в той Первой секции, на том первом курсе изучал этот предмет на протяжении трех лет. Вы скажете: «Ну, возможно, все дело было в уровне кейса. Возможно, у них было слишком много неудач. Возможно, дело было в том или сем». Нет, дело было не в этом. Нет, дело было в очень простой вещи.Итак, пришел черед Второй секции. Но я еще не успел узнать этой простой вещи. И вот пришел черед Второй секции, студенты записались, и мы начали трудиться не покладая рук, мы работали дни и ночи напролет так, что мозги кипели. А когда у нас появлялось несколько минут, чтобы отдохнуть, мы снова потели над горячими мозгами. И мы изучали одиторов. Мы обучали одиторов, вы понимаете. У нас была в то время... к тому времени... поскольку на самом деле студентов Первой продвинутой практической секции обучали 8-К – ее наиболее элементарным элементам и теории. И 8-К преподавалась им в виде систематизированной процедуры. Саентологическая «Стандартная рабочая процедура 8-К» была систематизирована для Второй секции.

Таким образом, у этих людей была техника, не так ли? Почему же дела у них не шли лучше? И вот они прошли все это, и на самом деле у нас было много результатов, происходили огромные изменения и совершенно потрясающие перемены, уровень и качество одитинга неизменно повышались в огромной степени. О, произошли громадные улучшения, но мы все еще не обнаружили этого одного маленького фактора.

Я приехал, если не ошибаюсь, сюда, в Финикс, и провел Третий продвинутый практический курс, и здесь мы добились более значительных успехов и их было больше, было легче передавать информацию и так далее. Но я по-прежнему все еще не понимал этого единственного, простого факта – не более чем вы прямо сейчас.

И мы начали Четвертую секцию. (Возможно, третья была в Камдене. Мое сознание затуманивается примерно в это время дня. Понимаете, это латиноамериканская территория, и здесь у нас в это время дня обычно бывает сиеста.) Как бы то ни было, мы начали Четвертый продвинутый практический курс и работали не покладая рук до самого его конца... больше горячих мозгов, более умелые одиторы, еще лучшие результаты, но в этой секции все равно были кое-какие неудачи и мы все равно не достигли того удовлетворительного уровня, которого хотели достичь.

И мы закончили проводить четвертый курс, но я все еще не знал этого маленького простого факта.

Итак, мы записали студентов на пятый курс. В течение тех шести недель секции не было ни одного дня, когда мы, отправляясь в постель, не были в унылом настроении. Главным образом... главным образом потому, что на тот момент мы еще не знали этого простого факта.

И вот началась Шестая секция, студенты плыли по течению, они прошли первые три недели обучения, и поверьте мне, к этому времени все уже было систематизировано, все было разложено по полочкам, вы понимаете? В этом материале не было особой путаницы. Но здесь, в Шестой секции, были очень и очень хорошие люди. Чрезвычайно хорошие люди, прямо под стать тем, кто был в первой. Мы упорно работали. И где-то в середине Шестой секции я осознал тот самый простой факт, который, как я надеюсь, вы ожидаете услышать. И этот простой факт состоит в том, что одиторы не могут воспроизводить. Вот и все.

Если бы мы знали об этом четыре года тому назад, в этой седой бороде, которую вы видите, не было бы ни единого седого волоска. Бледная тень, которой я сейчас являюсь, была бы более плотной.

Одиторынемогутвоспроизводить.Чтомыподразумеваемпод «воспроизводить»? Это просто «делать точно так же». Вот и все. Они не могут этого делать.

Что не так с кейсами? Они не могут воспроизводить. Что же в этом плохого? Когда они не могут воспроизводить, им приходится делать что-то другое. Спустя какое-то время, когда они уже сделали все другие вещи, которые можно было сделать, им приходится воспроизводить, и им это не нравится.

К чему это сводится? Это базовая теория общения. И позвольте мне сейчас изложить вам эту теорию, если вы не читали о ней в бюллетенях профессионального одитора. Общение – это частица или импульс, движущийся из точки-источника в точку-приемник через расстояние. Это и есть общение.

Частица или импульс из точки-источника в точку-приемник через расстояние.

Это и есть общение.

В точке-источнике находится причина; это и есть определение причины: точка-источник общения. Определение причины.

В точке-приемнике находится следствие; это и есть определение следствия: точка-приемник сообщения.

Таким образом, у нас есть причина, расстояние, следствие, и это есть общение. Так вот, чтобы имело место совершенное общение, необходимо, чтобы в точке-

приемнике имело место совершенное воспроизведение того – частицы или импульса,

– что было испущено точкой-источником. Иначе говоря, то, что вышло из точки-источника, – если уж мы хотим, чтобы имело место совершенное воспроизведение, – должно быть полностью, совершенно воспроизведено в точке-приемнике. Тогда будет иметь место общение. Совершенное общение – это такое общение, при котором то, что испущено из точки-источника, в совершенстве воспроизведено в точке-приемнике.

Вы можете столкнуться с самыми разными неприятностями, когда имеете дело с «Вестерн юнион» или «Постал телеграф». Добрый старый «Постал телеграф», раньше я отправлял всю свою коммуникацию через «Постал телеграф», поскольку мне ужасно не нравилось, что компания «Вестерн юнион» считала себя «одной-единственной». Как бы то ни было, допустим, вам нужно отправить какое-то сообщение, и вы кладете его на стол в нью-йоркском отделении «Вестерн юнион», это сообщение нужно отправить в Сан-Франциско, и в нем говорится: «Я тебя люблю. Подпись: Джо». И вот это сообщение получает Мейбл в Сан-Франциско, и там сказано: «Мейбл, я сбежал с другой. Джо», вам бы это не понравилось. Вы бы сказали, что в услугах, предоставляемых «Вестерн юнион», есть что-то аберрированное.

Что ж, я не говорю, что в «Вестерн юнион» этого не происходит в семи случаях из восьми. Но тем не менее вас удовлетворяет только та служба связи, которая воспроизводит в свой точке-приемнике то, что помещают в ее точку-источник. Так это или нет?

Давайте рассмотрим телефон. Если вы говорите в телефонную трубку:

«Продайте двадцать пять акций “Анаконда майнинг”», а сообщение, которое выходит из трубки на другом конце, звучит как «Купите тысячу акций “Анаконда майнинг”», и вы знаете, что акции этой компании падают, то вы будете недовольны этим телефоном. Позвольте вас уверить, вам не понравился бы этот телефон. Возможно, вы даже подали бы жалобу.

И это все, что представляет собой аберрация. И это все, что представляет собой несчастье по Третьей динамике. Все это здесь. И сказав это, вы сказали почти все, что об этом можно сказать.

Конечно, я буду продолжать говорить еще тринадцать часов. Но на самом деле я уже сказал все, что собирался сказать, прямо сейчас.

Воспроизведение. Если человеку приходится трудно в жизни, то это потому, что он не может порождать воспроизведение и сам не выносит воспроизведения. Иначе говоря, он сам не может быть причиной и в то же время не осмеливается быть следствием чьей-то причинности.

«Причина» как таковая стала у нас могущественным Богом. На самом деле определение Бога – это «причина». И это, пожалуй, высшая степень аберрации.

Как вы думаете, как долго вы на самом деле смогли бы выживать в том состоянии, в котором вы сейчас находитесь, если бы вы не могли по своей воле быть следствием? Если бы вы не могли быть следствием, к примеру, еды, тени, воды, вы, определенно, не смогли бы выживать очень долго. Выживание само по себе – когда дело доходит до выживания – целиком и полностью зависит от способности индивидуума быть следствием. Но по мере того, как его способность быть следствием уменьшается, ему приходится все больше и больше бороться за выживание. И борьба за выживание – это борьба за то, чтобы быть следствием, но не быть следствием.

И я думаю, что именно это имел в виду Шекспир (он был студентом одного из первых продвинутых практических курсов), когда писал: «Быть или не быть». Он не написал всей фразы. Если вы заглянете в рукопись, то увидите, что там сказано: «Быть причиной или не быть причиной; быть следствием или не быть следствием; вот в чем беда всего человечества». Это написано прямо там, в рукописи. Я только что дописал это туда. О, вы тоже могли бы это сделать, если бы вам это пришло в голову.

Здесь мы имеем дело с большим «может быть». Буду ли я выживать? Не буду ли я выживать? Могу ли я вынести мысль? Могу ли я вообще взглянуть на мысль о том, чтобы быть следствием? Могу ли я вообще взглянуть на мысль о том, чтобы быть причиной?

Этот парень идет по жизни, и он не в состоянии кому-либо приказывать. Он не осмеливается быть причиной. Девушка идет по жизни, и она не осмеливается слышать, как ей сигналят вслед на больших и малых дорогах. Она не осмеливается быть следствием. И насколько она не осмеливается быть следствием, настолько велики ее трудности.

Единственная трудность, с которой могут столкнуться люди, на самом деле связана с такими факторами, как причина и следствие.

Когда мы говорим о причине и следствии, мы имеем дело с Третьей динамикой. И когда мы говорим о преклире, когда мы говорим о человеческом существе, когда мы говорим о чем угодно, мы говорим о причине и следствии. Мы говорим о Третьей динамике.

Ладно. Если это так, то что включала бы в себя очень и очень хорошая наука о разуме? Во-первых, она не ограничивалась бы работой с аберрацией. Это во-первых.

Это уж точно. Она не ограничивалась бы работой с аберрацией. Мы это знаем. И то, что в прошлом пытались что-то делать с разумом лишь тогда, когда к этому толкали ужасы безумия или что-то вроде этого, еще не означает, что наука о разуме должна сосредотачиваться на неправильной работе разума.

Да и как вообще можно сосредоточиться на неправильной работе разума, если никто не знает, как работает разум, а? Это невозможно, не так ли? И тем не менее тогда так и поступали. Очень умные ребята. Вы можете почитать про школу Эскулапа и про то, как там вызывали у человека сны, чтобы убедить его в том, что ему приснился сон, чтобы теперь он был убежден, будто к нему спускался бог и сказал ему: «Привет», и поэтому он теперь здоров. Так они лечили помутившийся разум. И конечно же, это давало замечательные результаты. По крайней мере, у человека появлялась пища для размышлений.

И на всем протяжении трака исследователи разума сосредотачивались лишь на безумиях, неврозах, аберрации, на чем-то, что не так с разумом, на психосоматических заболеваниях и тому подобных вещах.

Почему? Что ж, на это просто нет ответа. Ни одна раса, ни один вид не может быть настолько глупым.

Когда Джо Димаджио берет мяч или биту, его действиями управляет разум. Когда он отбивает так, что успевает сделать круговую пробежку, вы не думаете, что в этот момент он действует аберрированно, не так ли? Вы, определенно, так не думаете. Что ж, его разум является той движущей силой, которая напрямую и непосредственно определяет его действия.

– Нет, – говорим мы. – О нет, нет. Это не его разум. Это его мышцы. Это то, как он натренирован.

Нет. Нет. На самом деле в спорте человек хорош настолько, насколько он душевно здоров, и не более того.

Конечно, есть много людей, которым очень хочется, чтобы другие верили лжи, поэтому они говорят: «Эти здоровенные ребята с большими мышцами, которые занимаются спортом, на самом деле тупые. Они не могут думать». Что ж, если имеется в виду, что они не могут беспокоиться, если имеется в виду, что университет не производит на них достаточно сильного впечатления и поэтому они не выполняют задания, если выполнение заданий и беспокойство – это мышление, то, возможно, эти люди правы. Но этот парень, который может послать мяч на сорок или сорок пять метров к воротам противника так, чтобы тот попал точно туда, куда нужно, бум! Он душевно здоров. Он действительно душевно здоров.

Аберрированный человек не... он не только... аберрированный человек не только не может послать мяч на сорок или сорок пять метров так, чтобы тот попал точно в то место, в которое нужно, вы не сможете добиться, чтобы аберрированный человек выбрал какое-нибудь место в пространстве комнаты вокруг себя! Если не верите, попробуйте это как-нибудь. Возьмите кого-нибудь, кто испытывает огромные трудности со своим разумом, кого-нибудь, кто испытывает огромные трудности с тем, что он вууу-вууу, и так далее (его очень тщательно обучали или что-то в этом роде)... и мы просим этого парня:

• Хорошо, найдите какое-нибудь место в пространстве. Выберите его. И этот парень говорит:

В конце концов это до него доходит. Как только это до него дошло (вы убедили его в этом), вы говорите... он нашел это место... вы говорите:

• Положите на него свой палец. И он положит его сюда.

И вы говорите:

• Положите на него свой палец опять. И он положит его сюда.

Именно так.

• Положите на него свой палец опять. Он положит его вот сюда. Невероятно. И вы говорите:

Что не так с этим парнем? Что с ним не так?

Это очень и очень интересно. У него, определенно, недостаточно высокая скорость реакции, он, определенно, не может как следует думать, не может достаточно быстро рассчитывать, чтобы профессионально заниматься спортом. И вы обнаружите, что этот человек очень ленив. Он, как правило, ничего не делает. Он не выходит на улицу и не... понимаете, спортивная ходьба в столовую, чтобы поесть.

Мы обнаруживаем здесь два фактора. Димаджио охотно выходит на поле и делает круговую пробежку в понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, и еще одну – в субботу, в каждом из двух матчей, назначенных на этот день; а затем, в течение всей следующей недели, он делает по две круговых пробежки в неделю, если питчер не настаивает на том, чтобы подавать все время мячи. Он охотно делает круговую пробежку опять и опять, на том же самом поле, в том же самом месте, он просто продолжает делать это. Он может воспроизводить.

И он не против общаться. Вы идете... болельщиков и не только их всегда потрясает то, насколько в действительности легко общаться с кем-то, кто профессионально занимается спортом. Вы идете и говорите: «Привет, Джо!» И он отвечает: «Привет! А тебя как зовут?» Это ужасно. Я хочу сказать, что этот парень сразу же отвечает общением на общение!

Хорошо. Если существует проблема со способностями, она является проблемой лишь в той мере, в какой индивидуум неспособен использовать похожие линии коммуникации, неспособен общаться, неспособен выбирать одни и те же места в пространстве. Короче говоря, неспособен выполнять одно и то же действие снова, и снова, и снова, и снова, и снова. И мы обнаруживаем, что между этими двумя вещами существует явная взаимосвязь.

Посмотрите, насколько порочным стало общество в девятнадцатом столетии, когда была создана психология и много, много лет спустя... лет тридцать или сорок спустя... фрейдовский психоанализ. Конечно, я очень люблю старину Фрейда. Вне всяких сомнений. Он много для нас сделал. В этом нет никаких сомнений. Он очень и очень много сделал для нас. Существует огромное множество данных, собранных Фрейдом, поэтому я в очень большом долгу перед ним. Однако у меня очень крепкий штурвал, и я быстро обхожу эти данные стороной, когда они встречаются на моем пути, но тем не менее он действительно указал на некоторые невероятно интересные вещи, такие как ассоциативное мышление, ошибочные расчеты в... вы хотите произнести одно слово, а произносите другое, а также то, что люди определенного уровня придают огромное значение сексу и что это сильно отличается от человека к человеку. Он взял учебники Крафт-Эбинга и... кажется, если не ошибаюсь... возможно, Крафт-Эбинг был уже после него. Я не знаю. Я никогда не читал работ Крафт-Эбинга. Я прошел и стер этот материал у многих преклиров, но они никогда не называли мне дату. Здесь было огромное множество данных о сексе, и всех интересовал секс. Так что, действуя по принципу «давай им то, чего они хотят», он говорил о сексе.

Вы обнаруживаете, что спортсмен не испытывает огромного беспокойства по поводу секса. Но когда он действительно начинает задумываться об этом, да поможет Бог женщинам! Понимаете, он не сидит и не читает об этом, он действует.

Что ж, это разнесло бы теорию Фрейда на атомы, поскольку, помимо всего прочего, движущей силой, которая целиком и полностью обуславливает действия всех творческих деятелей искусства и всякое стремление к первенству, являются наши неврозы.

Если вы не невротик, не пытайтесь писать. Вы не сможете писать, если верить Фрейду. Не то что если «вы сумасшедший, это поможет». Это так. Но сегодня это поможет вам добиться признания по крайне мере в «Сэтэдэй ивнинг пост». Но это не то чтобы «вы сумасшедший, это поможет». Он говорит это совершенно прямо во всех своих работах, и сегодня этой идеей пропитана вся наша культура.

Пойдите в библиотеку и возьмите любую современную книгу, вы увидите, что ее автор взял все диалоги, поток сознания и мотивы, мотивы персонажей и так далее – все это взято из психоанализа. Это правда. Недавно я прочитал один вестерн, где обсуждался эдипов комплекс. Все действительно идет к этому. Я уже готов к тому, что Джин Отри в любую минуту может остановиться посреди перестрелки и доказать, что этот злодей аберрирован по Второй динамике.

Это было направление мысли, которое просто перевернуло все с ног на голову. Эти ребята просто вывернули все наизнанку. Они говорят: «Человек стремится чего-то достичь потому, что он сумасшедший; он аберрирован, поэтому пытается что-то делать. Следовательно, любой, кто пытается что-то делать, сумасшедший».

Я как-то встретил одного парня... о, это был очень загадочный парень. Он очень и очень упорно работал с клубами для мальчиков в одном районе, и его очень интересовало будущее этих ребят, чрезвычайно интересовало. И он был настолько поглощен этим, что просто не делал практически ничего другого. Он работал на своей работе, но его интересовали клубы для мальчиков, понимаете, и он работал с ними вечерами напролет, произносил речи и так далее.

И один психиатр, которого я знал, был совершенно сбит с толку. Очевидно, что этот парень пытается делать добро, пытается спасти человечество, пытается помочь детям и все такое... очевидно, что он сумасшедший. Понимаете, такова была подготовка этого психиатра, учение, которым он руководствовался. Парень пытался что-то сделать, он пытался чего-то добиться в этом мире, он пытался спасти людей, он пытался кому-то помочь, он пытался сделать то и это. Следовательно, этот парень, должно быть, действовал под влиянием какого-то маника, он, должно быть, действовал на основе какого-то фундаментального... давайте используем сугубо технический термин... фундаментального безобразия. Этот психиатр рассказывал обо всем этом на званом ужине, на котором я присутствовал как-то вечером, и я долго его слушал.

Я могу слушать мучительно долго, если люди продолжают говорить. Как правило, они замолкают. Вы произносите что-нибудь во время паузы или делаете что-то такое, и это пугает их или что-то в этом роде, я полагаю.

Как бы то ни было, он говорил долго. А когда он начал в точности описывать безобразие Эдипа – Электры, которым страдал этот парень, я спросил:

• Так вы знали этого человека?

На следующий день я позвонил этому парню, вытащил психиатра, подняв его с постели... было четыре или пять часов дня, а он еще не выспался. И мы отправились навестить этого парня. И этот психиатр был очень озадачен. Он был крайне обеспокоен и удручен, когда увидел этого парня на площадке, в бешеном темпе играющего в бейсбол с кучей ребятишек, понимаете? И на самом деле этот парень мог подать мяч жестче и отбить мяч даже лучше, чем более опытные члены этих клубов, среди которых он вращался и так далее, именно этим главным образом и объяснялась его хватка в этом деле. Вы понимаете? Воображение этих ребятишек. Этот парень мог ходить колесом, он мог делать переворот назад на брусьях, на кольцах. Он был настоящим атлетом и все такое.

Психиатр посмотрел на все эти усилия, как бы оперся получше на автомобиль и сказал:

• Что ж, очевидно, очевидно, я был неправ. С этим человеком на самом деле все в порядке. Однако теперь нет оснований беспокоить его, не так ли?

И я заставил его беседовать с этим парнем около получаса. Это было очень жестоко. Этот парень полностью поддерживал общение, понимаете? А психиатр искал во всем этом глубокий смысл.

У меня было много друзей-психиатров... некоторые люди держат домашних животных. И не то чтобы я не осознавал... или был действительно враждебно настроен по отношению к современной психиатрии, если таковая и существует.

Но если мы в Саентологии просто сможем дать миру эту одну новую мысль, что разум играет определенную роль во всяком действии, во всяком построении, во всяком мышлении, и что интерес к разуму не служит признаком какого-то невротического, низкого и нездорово мрачного состояния ума, и что данные, которыми мы располагаем, относятся к душевно здоровому разуму и попутно затрагивают душевно больных и аберрированных людей, а также психосоматические заболевания, то мы дадим человечеству новый критерий. И это очень ценный критерий.

В действительности Фрейд самостоятельно дал человечеству определенный критерий, и на самом деле только один критерий. Он сказал, что источником психосоматических заболеваний, вещей такого рода, в действительности может быть разум. Это одна идея, которая у него на самом деле была. У него была и другая идея, которая, как оказалось, была ошибочной, и это идея о том, что заболевания различного рода (все эти различные заболевания) можно излечить, обращаясь к разуму, а не к структуре. Так вот, он на самом деле не зашел настолько далеко, чтобы сказать, что их нельзя излечить, обращаясь к структуре.

А мы можем зайти настолько далеко. Мы можем сказать нечто гораздо более важное, чем просто это: если человек не поймет, как функционирует его разум, он сам... не поймет свои побуждения и свое поведение... если он не поймет этого, он вполне может вернуться к прежнему состоянию и свеситься на хвосте с дерева, поскольку он уже дошел до того уровня, на котором он может убить столько своих собратьев на единицу оружия, что это не может не вызывать беспокойства в любом обществе, которое следует считать нормально функционирующим. И если человек продвинулся настолько далеко в использовании силы, не понимая, какую роль в силе играет мысль, то он просто пойдет ко дну, и по черной глади прошлого пробегут концентрические круги, и это все, что останется от человеческого рода. Не совсем так. Если человеческий род – это самое последнее в мире, что стоило бы спасать, вы всегда можете создать какой-нибудь другой род. Но это хорошее игровое поле – Земля – и сегодня человек уже вышел за рамки своей лицензии на разрушение... он вышел далеко за эти рамки.

Если сегодня человек сможет просто осознать, что интерес к разуму и поведению – это не какая-то болезненная фиксация на неврозах и психозах, то, возможно, он сам посмотрит на остальных своих собратьев вместо того, чтобы бояться. Вы можете предсказывать поведение человеческих существ. Но прежде чем вы сможете предсказывать их поведение, вы должны кое-что понять об их механике. А если вы ничего не понимаете в их механике, вы не сможете предсказывать их поведение. Нет смысла класть атомную бомбу в каждый карман только потому, что человек – это такая тайна, и стирать с лица Земли целую страну просто потому, что в данный момент это, как кажется, единственное, что можно сделать. Это просто не очень разумно.

Человек прошел долгий путь. В конце концов он создал для себя достаточно много свободного времени, чтобы кое-что понять о разуме. Для этого потребовалось свободное время; ни больше, ни меньше. Ему нужно было отвлечься от охоты, земледелия и бизнеса; ему нужно было создать достаточный излишек, чтобы он смог взглянуть на более роскошные вещи, такие как знание. Действие, понимаете... ему приходилось действовать совершенно инстинктивно, и поэтому он не осознавал, что действие и мысль на самом деле неотделимы друг от друга, если говорить о действии. И это другая сторона всего этого... действие и мысль.

Когда человек только начал свое движение по траку, он был только мыслью без какого-либо действия. Ему неизбежно должно было наскучить существование в качестве только мысли без какого-либо действия, и он должен был стать мыслью и действием. А затем, когда ему наскучило думать о действии... к этому времени существовало уже так много действия... он до такой степени сосредоточился на действии, что вообще забыл о мысли.

И сегодня, если вы хотите указать направление для исцеления болезней разума, вы можете свести это к одной строчке: действие занимает главенствующее положение по отношению к мысли. Человек считает, что мысль увязла в энергии и что энергия стоит выше мысли. И люди каждый день говорят друг другу: «То, что ты думаешь, не имеет значения», «То, что ты думаешь, не может причинить мне боли», «Хоть горшком назови, только в печь не ставь». Такого рода вещи. Они говорят это каждый день, и они говорят: «Следовательно, мысль слаба, мысль слаба, а энергия... энергия, действие, о, это важные вещи, а мысль может быть с легкостью поглощена энергией и действием». Это фундаментальная ошибка, фундаментальная ошибка.

Мы смотрим на старую Дианетику и обнаруживаем, что факсимиле... это очень интересная энергетическая картинка, которую мокапят люди... мы обнаруживаем, что это факсимиле содержит в себе пятьдесят пять отдельных восприятий, и когда человек смотрит на какое-нибудь факсимиле, это факсимиле может как следует ему врезать. Индивидуум может носить с собой всякие факсимиле Бог знает с каких далеких времен. Они были старыми, многие из этих обнаруженных картинок. Они были очень старыми, им были миллиарды лет... триллионы. Однако что же представляют собой эти картинки? Это мысль захваченная энергией, вот и все. Это и есть факсимиле. Умственная картинка, умственный образ.

Хорошо, если это так... если это так, значит кто-то должен был подумать мысль о том, что энергия стоит выше мысли и может захватывать мысль. Только в этом случае индивидуум, который, по сути, является мышлением... а не энергией... может подвергнуться в своих мыслях воздействию энергии.

Мы можем устранить какое-то предложение из инграммы, и индивидуум снова станет рациональным. Вот небольшой пример... однажды мне довелось иметь дело с одним летчиком, которому жутко не нравилось быть летчиком, но он был ужасно одержим полетами. Он поднимался на борт самолета «Юнайтед эрлайнс» и летел в Питсбург или куда-то еще, и он возвращался самолетом, и летел куда-то еще, и он возвращался самолетом, и снова летел в Питсбург, и он поднимался на борт самолета и летел обратно. Он ненавидел все это. Он все летал и летал. Однако это было все, что он мог делать. Он знал это. Он не годился ни на что другое. Он был очень сообразительным парнем, весьма спортивным. Он запросто... его образование и так далее... он мог бы заниматься в обществе чем угодно. Но он должен был подниматься на борт этого самолета в Питсбурге и лететь во Флориду, и подниматься на борт самолета и лететь обратно в Питсбург, и он постепенно сходил с ума. Что ж, в «Юнайтед эрлайнс» услышали что-то о Дианетике, а этот парень на что-то жаловался, так что его отправили узнать, что это такое.

Мы привели его в порядок. Провели ему немного «Прямого провода», и единственное, о чем он говорил, так это о том, что ему нужно летать. Фраза, которую мы обнаружили, была интересной, по меньшей мере. «Я самый никчемный человек на Земле». Каким бы невероятным это ни казалось, именно это и лежало в основе его одержимости полетами. Он взялся управлять мастерской по ремонту автомобилей и потерпел неудачу. Он брался за что-то еще и терпел неудачу. Он брался за что-то еще и терпел неудачу. В конце концов он начал летать, и в этом ему сопутствовал успех. Поскольку он был самым никчемным человеком на Земле.

Хорошо. Как подобная мысль может попасть в энергетическую массу, а? – которая потом начинает оказывать воздействие на мышление этого человека неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом и так далее, и продолжать управлять им?

Его телом управляла сила, заключенная в этой инграмме. Понимаете, сила в этой инграмме, просто бум, бум, пошел, пошел, пошел... сила. И он перепутал силу с мыслью в этой инграмме.

Что ж, любой, кто занимался Дианетикой, может привести вам просто тысячи таких примеров. Я хочу сказать, что мы знаем просто уйму таких примеров. Мы просто... примеры, примеры и примеры – их множество.

Как мысль могла бы попасть в эту энергию, если бы индивидуум сперва (и это самое главное) не допустил, что мысль может быть захвачена энергией? Ему следует подумать об этом, прежде чем он сможет вновь получить какую-нибудь мысль из частицы энергии. Это совершенно очевидно, на самом деле это элементарно. Базовое мыслезаключение, сделанное мыслью, состояло в том, что мысль может быть захвачена энергией, а затем вы получаете ее обратно. И все это было мыслью.

Так вот, индивидуум – это, по сути, мысль, мышление, которое может управлять пространством, может управлять энергией, может управлять объектами. Но он является мыслью, которая может делать все это. И будучи мыслью, он может настолько погрузиться в энергию управления объектами, что начнет думать, будто энергия и есть конечный продукт всего этого, а мысль не имеет вообще никакой ценности.

«Хоть горшком назови, только в печку не ставь». Вы просто думаете, что это так. Что ж, докажите это! До чего же неверная формулировка. Мысль о том, что это истина, была истиной. Любое следовавшее за этим доказательство, принимавшее форму энергии или материи любого рода, конечно же, не имело никакого значения.

И вот мы обнаруживаем, что все индивидуумы вовлечены в это. Они полагают, что думание сжигает энергию. И вот мы видим вундеркинда, который был гением в пять лет, был гением в пятнадцать, и который стал стариком в двадцать один. Как такое могло произойти? Что ж, такое не может произойти, это очевидно, если только мысль, лежащая в основе этого, не ведет к тому, чтобы это произошло. Если человек подумал, что это может произойти, то это может произойти.

А не мог бы он в любой момент изменить свое решение на этот счет? Что ж, нет, не в том случае, если он раз и навсегда принял решение о том, что энергия всегда стоит выше мысли. Почему? Потому что каждый раз, когда он пытался изменить свое решение, он как бы слегка приближался к этому и говорил: «Что ж, думаю, я изменю свое решение...» Хлоп! «Нет, спасибо. Сегодня я не буду изменять свое решение».

Если не верите, заставьте кого-нибудь проходить какой-нибудь концепт, и вы услышите и почувствуете, как включаются соматики. Заставьте кого-нибудь проходить какой-нибудь концепт; возьмите кого-нибудь, кто знает, что он очень плохой студент, и заставьте его проходить вот этот концепт: я замечательный студент. Внезапно он почувствует давление поперек своего носа или на своем затылке или что-то в этом роде. Он должен оставаться плохим студентом, поскольку есть что-то, что говорит ему быть таким, что-то говорит ему это. А если он пытается раздумать эту мысль, по нему бьет энергия. О, но послушайте, как вообще мышление может находиться под контролем энергии? Это возможно лишь в том случае, если мы будем думать, что оно может, вот и все.

Возьмем Джо Димаджио. И прямо в тот момент, когда он выходит к основной базе, мы вдруг подбегаем к нему и говорим: «Минутку, Джо». Мы к нему не прикасаемся, понимаете? Мы просто очень тихо говорим с ним. Мы говорим:

«Минутку, Джо. Ты уверен... ты уверен, что хочешь сейчас выходить и отбивать мяч?» И после этого мы отходим. Сумеет ли он отбить мяч достаточно далеко, чтобы сделать круговую пробежку? Может быть, и сумеет.

Но если бы на его месте был кто-нибудь другой, менее душевно здоровый, он сказал бы: «Интересно, что не так? Здесь что-то не так?» Понимаете? Он сказал бы:

«Ну-ка посмотрим. Почему он спросил меня об этом? Я его раньше не видел. Он сказал, что хочет знать, уверен ли я, что это нормально. Неужели эти гангстеры опять за мной охотятся?» Оттого что, потому что, оттого что, потому что, оттого что, потому что, оттого что, потому что.

Мы запустили длинную цепь рассуждений, и вот он становится на основную базу и мажет. Его способность управлять энергией ухудшилась, поскольку изменилась его способность в сфере мысли.

Так вот, давайте подойдем к этому немного более жестко. Давайте вручим Джо Димаджио телеграмму. В этом нет никакой силы, это телеграмма. Она его не ударит и не сделает ничего такого. Мы протягиваем ему эту телеграмму, а в ней говорится:

«Ваша мать умерла сегодня в четыре утра». И он собирается отбить мяч через минуту. Вы понимаете, что здесь не было задействовано никакой силы. Нет ничего, что заставляло бы его стать плохим бэттером в этот момент, понимаете? Имеет значение именно его способность контролировать биту при помощи мысли. И это все, что имеет значение, если говорить о спортсмене.

Разговор о спортсменах почему-то напоминает мне об энсинах. Время от времени я возвращаюсь... думаю, когда-нибудь, когда я отправлюсь в дом ветеранов войны и буду сидеть там и чесать языки с другими стариками, мы будем говорить о Второй мировой войне. Думаю, что даже тогда я буду говорить об этих уууу энсинах. Что там происходило, так это то, что вам давали целую кучу энсинов, и вы обучали их как одержимый. Все ваши штурманы, которых вам давали, были энсинами или что-то в этом роде, и вы просто обучали их как одержимый, и в конце концов вам удавалось добиться, чтобы они стояли на одном месте и не уходили оттуда в течение всей вахты... понимаете, чтобы они не спускались на нижние палубы, не забредали на камбуз или что-то в этом роде. Вы добивались, чтобы они следовали этим правилам навигации, которым их обучили, и чтобы они действительно осознали, что навигация – это нечто большее, чем выполнение каких-то расчетов с помощью карандаша и бумаги, что нужно действительно брать секстан, действительно подниматься на мостик, действительно брать высоту звезды и что это имеет какое-то отношение к навигации. И, проделав все это, кто-то из них становился обученным настолько, что вы уже не оказывались в десяти милях к югу от Южного полюса после того, как он обсчитывал взятую им высоту звезды. И когда вы приводили этого парня в такую прекрасную форму, когда вам удавалось добиться, чтобы он действительно был в состоянии стоять там и делать для вас эту работу по крайней мере в течение нескольких минут, кто-нибудь замечал это или начинал подозревать, что это так, и сразу же забирал этого парня себе.

Если бы ребята с четырьмя нашивками продолжали вести себя так, как они стали себя вести, и после войны, когда они продолжали плавать на этих больших линкорах по грязи и все такое, я думаю, они брали бы моих энсинов и ставили бы их командовать линкором «Миссури» и другими кораблями вроде него. Но суть в том, что мы вечно оставались без обученных офицеров и мы вечно получали этих розовощеких мальчиков из университетов, в особенности из Университета Айовы, понимаете? Не знаю, почему, но эти ребята стремились попасть в военно-морские силы; возможно, они были слишком далеко от моря и не знали о нем самого худшего. И вот они поднимались на борт, и... они были совершенно необучены, досаждали всем несколько недель или несколько месяцев, а потом их переводили как раз тогда, когда из них могло получиться что-то толковое. Именно это и происходило в течение всей войны.

Тогда мы пытались привести мысль в состояние сосредоточенности, чтобы добиться выполнения определенной работы. Мы управляли судами огромного тоннажа, вы понимаете? Мы управляли тысячами тонн стали, снарядов и всего такого. И этих энсинов... этих ребят делали энсинами главным образом потому, что они выглядели довольно сильными, понимаете? У них были хорошие оценки, они были довольно крепкими, так что их отправляли к нам. И этим ребятишкам привили идею о том, что нужно постоянно заниматься физическими упражнениями, понимаете? И вот они поднимались на борт со своими эспандерами, понимаете, и прикрепляли их к переборкам, а рано утром можно было видеть, как они делали этими ручками вот так. Иногда во время утренней вахты вы неизбежно видели какого-нибудь энсина, который бегал в спортивных трусах вокруг мостика. И эти ребята выходили на палубу и боксировали друг с другом и так далее, тренировались со скакалками и делали прочие вещи.

В этом нет ничего плохого. Но эти ребята поддерживали форму, чтобы оставаться здоровыми, и это были не люди, а горы здоровья. Они были великолепны, просто великолепны. Одна беда: когда во время боя с подводной лодкой кто-то из этих ребят стоял на мостике и часы показывали девять, то он засыпал крепким сном... бум. Если вы оставляете такого парня у штурманского стола или в коммуникационной, и он там что-то делает... не рассчитывайте, что он останется там после десяти часов. Вам придется спуститься за каким-нибудь старым главным старшиной, или, возможно, за коком, чтобы тот стоял на мостике после десяти часов, поскольку эти ребята просто засыпали. Они были натренированы. Они были прекрасно натренированы во всех отношениях. И они были почти всецело раздражительно-ответными механизмами.

Наша работа заключалась просто в том, чтобы заставить их изменить свое решение на этот счет, понимаете, и осознать, что они могут принимать решения относительно собственных мышц. Когда они пришли к нам, когда их прислали к нам, их мышцы по-прежнему находились под контролем тренера, понимаете? Это все равно, как если бы тренер поднимался на борт вместе с ними. И когда часы показывали девять, паренек просто слышал голос тренера: «Что ж, а теперь, теперь, Базз, я думаю, тебе пора отправляться на боковую, а?» – и он засыпал.

Что ж, это еще кое-что из того, что вы можете делать с мыслью. Не странно ли? Вот этот парень, как очевидно... посмотрите на всю эту подготовку, которую он прошел, и так далее... и вот этот парень находится за тысячи миль от дома, он участвует в боевых действиях и все такое, а тренер шепчет ему на ухо: «Базз, тебе пора отправляться в постель».

Я полагаю, тренер телепортировал ему кусок энергии, а? Что ж, каким-то образом этими ребятами управляли на расстоянии, и это было весьма загадочно... это одна из тех вещей, которые очень интересовали меня в связи с разумом. Ведь это были... это были совершенно здоровые молодые люди, но нам, как очевидно, приходилось учить их тому, что они могут стоять на своих ногах и выполнять работу без каких-либо дополнительных указаний, прежде чем они становились хорошими офицерами. И это был второй фактор. Собственное мышление человека, будь то мышление по поводу получения чего-то, или мышление по поводу отправки чего-то, или просто мышление – это самое важное для него. Используется ли оно, чтобы быть причиной чего-то или чтобы получать что-то, наиболее важное мышление для человека – это его собственное мышление. А когда вы начинаете привносить чужое мышление в процесс управления всей его жизнью и контроля над ней, он становится менее способным. И вам приходится как бы вернуть его самому себе и сказать ему:

«Послушай, парень, ты можешь думать собственные мысли обо всем этом. Так вот, просто посмотри вокруг на этом мостике и попробуй разобраться, для чего предназначены все эти вещи».

В течение первого дня, когда он это делает, он чувствует себя просто потерянным. Ему сказали, как называются все эти штуки, в книге были их картинки, но это была просто книга! Она не имеет никакого отношения к мостику, не имеет никакого отношения к кораблю, не имеет никакого отношения к морю. Это именно то, чему его учили в школе начальной подготовки, но это не имеет никакого отношения к чему бы то ни было.

В конце концов я дошел до того, что стал брать их учебники и убирать их в сейф.

Я говорил:

• Что ж, у тебя есть выбор. Ты можешь либо пойти вниз и начать мыть палубы, или ты можешь побыть на мостике несколько дней и научиться управлять кораблем.

Почти непреодолимое препятствие: у них уходило два – три дня просто на то, чтобы привыкнуть к мысли, что они могут чему-то себя научить.

Так что после того, как вы обучали мысль в течение ужасно долгого времени... то есть, большое количество мышления обучало другое большое количество мышления тому, что мышление возможно лишь где-то еще, а не в собственной бытийности этого парня... человеку становится труднее изменять свои решения.

Почему? В мысли нет времени. Мысль мгновенна или вечна. Это не имеет значения. В мысли нет времени. Как в мысли может быть какое-то время? Что ж, помимо всего прочего человек просто принял решение о том, что энергия может оказывать на него воздействие, поскольку время находится в энергии; время – это совместное действие частиц. Если время находится в энергии, то индивидуум, конечно же, может посмотреть на энергию и узнать время. И он согласился и спостулировал сам, что проходит определенное количество времени, и те вещи, которые происходят на протяжении длительного периода времени труднее изменить, чем те, которые происходят на протяжении короткого периода времени. Это не так, но люди просто приняли решение, что это так.

На самом деле разум может принять решение по поводу чего угодно. А затем принять решение изменить или не изменять решение.

И что же мы получаем в результате? Мы получаем, что общий знаменатель, лежащий в основе всего мышления, заключается в способности разума создавать мыслезаключения. Принимать решения относительно чего-то, просто создавать мыслезаключения, принимать решения, думать, что что-то является истинным. Если человек может... находится в хорошем состоянии, он может сказать (щелчок) – и знать, что это истинно. Он может подумать (щелчок) – и знать, что это истинно. Он может (щелчок) – и этот первый постулат исчез, и (щелчок) – другой постулат исчез. И (щелчок) – и что-то новое стало истинным.

Он создатель истины, а не тот, кто соглашается с истиной. А когда он рабски опускается до уровня, на котором он может лишь соглашаться с истинами других людей, тогда он попадает в неприятности. Тогда он попадает в неприятности.

Это единственное препятствие во всем саентологическом обучении. Человек инстинктивно знает, что он не может взять мои мысли и использовать их как свои собственные. Он знает это. И поэтому я пытаюсь совершенно ясно показать ему, что является истинным во всем этом. Я не веду речь о моих мыслях. Я не веду речь о моих мыслях. Я веду речь о том ряде мыслезаключений, которые были сделаны за последние семьдесят шесть триллионов лет в этой вселенной, и которые привели к ее появлению, и с которыми вы согласились... если вы здесь, вы с ними согласились... и с которыми я тоже согласился, иначе я не говорил бы с вами о них. Так что о чем бы я с вами ни говорил в Саентологии, суть этого на самом деле вот в чем: мыслезаключение и наше мыслезаключение о нем.

Так вот, это мыслезаключение, конечно же, было как следует систематизировано в Саентологии... вероятно, все это можно было бы систематизировать гораздо лучше, поскольку это сделал я, но если бы кто-нибудь занялся этим и сделал бы все это действительно по-научному, он мог бы справиться с этим гораздо лучше, я уверен. Поскольку я не очень-то был заинтересован в том, чтобы сделать это по-научному. Я был заинтересован просто в том, чтобы сделать работу эффективно, и... это совершенно разные цели.

Таким образом, Саентология представляла и представляет собой исследование того шаблона мыслезаключений, на основе которого построена эта вселенная, – исследование, направленное на обнаружение общих знаменателей всех мыслезаключений, которым все мы подвержены в этой вселенной, а иначе нас здесь не было бы. Это учение стремится выявить наиболее базовые мыслезаключения, от которых зависят другие мыслезаключения, чтобы возникла ситуация, при которой группа или индивидуум могли бы с легкостью изменить само мыслезаключение. Если вы не можете изменить мыслезаключение, у вас не может быть душевного здоровья. Вы получаете мышление по принципу «раздражитель – ответ». К сожалению, если бы каждый мог изменить каждое мыслезаключение, которое у него когда-либо было, у нас не было бы физической вселенной. Насколько мы можем судить, это очень близко к истине. Поскольку, используя эти принципы, мы прошли очень большой путь.

Но это сводится вот к чему. Саентология в действительности... хотя это очень приятно, приятно возвеличить свою роль во всем этом и так далее... в действительности эта работа велась на протяжении миллионов лет. Миллиардов лет.

Триллионов лет. Эта работа велась на протяжении долгого времени. Рано или поздно у кого-нибудь появилось бы достаточно свободного времени, и он смог бы посмотреть вокруг и попытаться выяснить, что же он изучает, а затем – с чем же все согласились, чтобы создать то, что мы называем реальностью. Рано или поздно кто-нибудь сделал бы это. Вокруг было огромное множество данных, имело место огромное количество жизненности, и рано или поздно кто-нибудь смог бы создать для себя достаточно свободного времени тем или иным образом, чтобы сделать это.

Я создал для себя достаточно свободного времени. Мне приходилось работать всего лишь три часа в день три дня в неделю, чтобы писать по сто тысяч слов в месяц. Общество платит довольно хорошо за сто тысяч слов в месяц ради издания беллетристики. Так что я мог тратить большую часть своего времени на исследования. Эта цифра кажется невероятной. На самом деле очень многие писатели, которых вы называете классиками, писали даже быстрее за меньшее время. А я писал вещи далекие от классики, но такие, которые очень хорошо вознаграждались, и конечно же, выдавая такую продукцию, я не совершал чего-то выдающегося. Но это происходило в определенном обществе в определенный период, когда у людей было свободное время. Единственное, что послужило препятствием, и единственное, что вызывает у меня негодование, – это Вторая мировая война.

В 1936 году я начал говорить моим друзьям и писать письма сенаторам, которых я знал (они тоже были моими приятелями), о том, что «если вы не сделаете чего-нибудь по поводу Японии после того, как Тедди Рузвельт сказал им, что они должны создать доктрину Монро для Азии, у них не останется другого выбора, кроме как совершить самоубийство, и нам крышка!»

А они говорили: «Что ты имеешь в виду? Японцы совершат самоубийство? Это абсурд. Ты имеешь в виду национальное самоубийство? Они никогда этого не сделают». Это весь их культ: индивидуальное самоубийство. Рано или поздно вы доведете их до того, что они совершат самоубийство. Что ж, после того как я опубликовал множество статей по этому поводу в журналах «Форбс» и так далее и тому подобное, мне пришлось надеть военную форму. Я до сих пор зол.

Тем не менее на это потребовался, так сказать, последний год той войны, когда я находился в госпитале, и в течение всего этого года изучал эндокринную систему. Так что, опять-таки, война обеспечила немного свободного времени. В течение целого года я изучал там только эндокринную систему, и я пытался установить, передает ли она физические команды в разум, или же она передает умственные команды телу, понимаете? То есть в каком же направлении работает эта цепь? Мне потребовался год и множество экспериментов, чтобы выяснить это.

И я обнаружил, как я считаю, что функция управляет структурой и что структура не в силах изменить саму себя в отсутствие функции. И изучив это, посмотрев на все это, что ж, мы получили несколько козырей и поднялись выше других. Мы никогда не отказывались от этого положения. Функция может изменить мысль лишь в том случае, если мысль считает, что функция может это сделать. И этим мы сказали практически все, что можно об этом сказать.

Итак, Саентология, как показывает анализ, не принадлежит мне. Она ни в коем случае не принадлежит мне. Во-первых, если бы я изучал собственные мыслезаключения на траке, я не получил бы те же ответы. Мои собственные мыслезаключения на траке – это «Пойти и побездельничать или повеселиться. Жизнь не что-то серьезное, и очень забавно действовать наудачу». Моя философия существования. В Саентологии это нигде не проявляется, насколько я могу видеть. Иногда я обнаруживаю что-то из этого в Саентологии... это есть в этих лекциях, конечно же, и тому подобных вещах... я тщательно выбираю все это, говорю: «Очень жаль» – и выбрасываю. Саентология – это, в сущности, изучение ваших соглашений, так же как и моих. Это изучение того, что жизнь делает в этой вселенной. Поэтому, вы не изучаете мои мысли обо всем этом. Все, что мы делаем в Саентологии, так это просто просим вас взглянуть на ваши мысли и на мысли ваших соседей и друзей и посмотреть, соответствует ли это истине.

И если это соответствует истине, мы можем сделать кое-какие феноменальные вещи.

Что ж, у меня есть кое-какие феноменальные вещи... между прочим, совершенно экспериментального характера; я хочу сказать, что они еще никогда не были опробованы... которые можно опробовать на вас. Саентология принадлежит вам, так что в следующей лекции я дам ее вам!

Давайте сделаем перерыв. Спасибо.