Thank you. Thank you.

Well now, if I look – if I look a little bit used today and secondhand, the – if anybody thought Clear research took it out of me, man, OT research – WOW! Yeah, you think you got it all solved, you know? How did you get in this much trouble? How did I get in this much trouble? Yeah, man, you try to take the postulate of a 190-mile-high being and while you’re only five foot ten and a half; or something like that, take it apart – it’s „Where’s your head?“ you know?

Спасибо. Спасибо.

This is very interesting. When you get Clear, I’ve got a little piece of advice for you: Why, get enrolled in the OT Course and do it step by step, politely and quietly. Don’t get ambitious. I’m the only one that’s expendable around here. Every time anything happens to me they say, „Well, it serves him right,“ and any time anything happens to you, that’s my fault. Yeah.

Если я сегодня выгляжу немножко потрепанным и бывшем в употреблении, и если кто-нибудь думает, что исследования Клира отнимают от меня, ребята, исследования ОТ – ого! Да-а, вы думаете это все уже разрешено, а? Как это вы попали в такую беду? Как это я попал в такую большую беду? Ребята, когда вы пытаетесь принять постулаты существа ростом в 190 миль, и когда вы сами ростом только метр восемьдесят сантиметров, или что-то такое, проанализируйте это, это “Где твоя голова?”.

Anyway, what’s the date?

Это очень интересно, но я не – когда вы станете Клиром, я дам вам несколько советов. Ну, быть завязанным на курсе ОТ и проходить его шаг за шагом, вежливо и тихо. Не будьте амбициозны. Я здесь единственное, что можно тратить. Когда со мной что-нибудь случается, говорят: “Хорошо, ему это только на пользу”, и каждый раз, когда что-нибудь случается с вами – это моя вина. Да-а.

Audience: 18th of August AD 16.

Так или иначе, какое сегодня число?

Eighteenth of where?

Аудитория: 18-е августа, 16 год эры Дианетики.

Audience: August.

18-е чего?

August.

Аудитория: Августа.

Audience: AD 16.

Августа.

AD 16. Thank you. You’re helping me out today. And what planet?

Аудитория: 16 год эры Дианетики.

Audience: Earth.

16 год эры Дианетики. Спасибо, сегодня вы мне здорово помогли. А что за планета?

Earth. What… yeah, good. Earth?

Аудитория: Земля.

Well, actually, what this is all about – I really don’t have anything to talk to you about today. I want to make a little bit of a – well, I want to make a little bit of a correction. If you, as I did after the last lecture, go and look up Dharma (D-H-A-R-M-A) to find out what has been preserved of all that, why, save your-self the trouble. Dharma is anything from „supreme law“ to „the total caste system of India“ to ‘fate“ and respelled love“ and rephrased some other way, it is something else some other way, and so forth. And in no authoritative reference book that I’ve looked at to date that I have around at this particular time, is there any correct definition for Dharma. Boy, that is really great, you know, it’s really great! And in Buddhism it means „the way,“ see.

Земля. Что – да-а, хорошо. Земля?

Now, I tell you, you go around getting your name synonymous with things, you know, and then your name becomes the thing, you know. If you make very good Frigidaires, why, eventually all iceboxes are known as Frigidaires, you see. But it’s worse than that, it’s worse than that. The name becomes identified with the product rather than the source of the product, which I think is very fascinating. I just thought I would give you that as a little side note on the last lecture, because I thought, „I wonder what they’re saying about that these days,“ you know. „I wonder if there’s any record of it around,“ you know. By George, there isn’t! I notice, however, in many books such as the theosophy texts, and so on, that it is bounteously mentioned, but it doesn’t really say wherein.

Хорошо, наверное, есть много вещей, о которых я должен поговорить с вами. Я не знаю в настоящий момент, какие из них были бы более полезны для вас, чем другие статистика Завершений курсов растет, так что я не должен об этом беспокоиться, и кажется, у вас все в порядке на курсе, так что я не должен об этом беспокоиться. Но вот лекция, которую, я думаю, вы сможете использовать в высокой степени обобщения, и это обобщение материалов обучения.

Well, the age we’re in, by the way – the age we started, by the way – already has been named. This might also be an interesting side note to you. It’s the Age of Love. There was the Age of Reason and the Age of Science and the age of a lot of other things. But twenty-five hundred years ago, why, Gautama Siddhartha said that in twenty-five hundred years, the Age of Love would begin in the West and this is an interesting prediction because the first thing that Clears start talking about is love, you know. It’s interesting. Of course, nobody ever made this before, so how was he to know? But, anyway, this is supposed to be the Age of Love. No longer the Age of Reason – thank God!

Никогда не было настоящей финальной лекции по материалам обучения, и в этой лекции я ни на минуту не рискну давать вам обобщающую лекцию, которая включит все важнейшие пункты материалов обучения. Их всего несколько. Но есть некоторые дополнительные сведения о материалах по обучению вообще, которые, я думаю, окажутся для вас очень интересными. И это принципы намерения – намерения на протяжении обучения. Это очень, очень важный предмет.

Well, there are probably a lot of things I could talk to you about – I don’t know any of them at the present moment that would be more useful to you than another Completions are up so I don’t have to worry about that and you seem to be doing fine on the course, so I don’t have to worry about that. But there is a lecture that I think you could use in a high degree of generality and that is a roundup of the study materials.

There was never really a final lecture on the study materials and in this lecture I will not for a moment adventure to give you a summary lecture which includes all the salient points of the study materials. There are quite a few of them. But there are some additional materials about the study materials in general which I think you might find of great interest. And that is the basis of intent – intent during study. Now, this is a very; very important subject.

Сегодня, когда преподавание сошло с ума, вы попадаете в серьезные неприятность. Вот одна из причин, по которой совершается столь чудовищное количество самоубийств в университетах. Пропорции фантастические! Они не так высоки, как самоубийства в психоаналитической практике, где они достигают трети за первые три месяца. Вы знали об этом? Ну, по тем или иным причинам это никогда не рекламировали.

As you study, what do you intend to do with the information? Very important point!

Источник этого – Психоаналитическое Бюро *Имеется в виду Американская Психоаналитическая Ассоциация. или как они его называют, в Нью-Йорке. Кстати, мы более или менее покончили с этим вопросом; очень мало что от него осталось.

There are points on the basis of faulty source, as you are studying. This we haven’t really looked at. We have presupposed that all sources that we are studying are themselves perfect, you see, and have – (1) have information to deliver and (2) are delivering it in a way that it can be assimilated. We’ve more or less assumed that and the student is always asked to take the effect point and assume that he is studying comprehensible, worthwhile material. This fact, all by itself tends to knock the whole subject of study appetite over tin cup because very little of the material you are asked to study has any value or comprehensibility out in the wog world. And it is a rare textbook which actually relays the information and subject matter which you are supposed to assimilate – a very rare textbook.

Но количество самоубийств, совершаемых во французских университетах, является, вероятно, самым высоким в мире, и когда приходит время экзаменов французские студенты разбивают себе головы и выпрыгивают из окон на каждом шагу.

Now, when you get study gone mad, you really have a mess. This is one of the reasons why there are such a tremendous number of suicides in universities – and there are a great many suicides in universities. The proportion is fantastic. It is not as high as psychoanalytic practice suicides, which amount to one third in the first three months. Did you know that? Well, for some reason or other, it’s never been advertised.

Количество провалов в университетах, не имеет совершенно никакого отношения к тому, какой продукт выдает университет. Эти вещи никак не связаны. То, что эти экзамены так трудно сдать, еще не делает данный университет хорошим. Те, в которых самые трудные экзамены, вовсе не обязательно производят самых ярких студентов. Это не связанные факты.

The source of that is the psychoanalytic bureau, or whatever they called it, in New York. We’ve more or less finished that subject, by the way. Very little of it left.

Есть много других фактов, которые окажутся не связанными наравне с этими, и это потому, что обучение является очень плодотворной областью для тех, кто хочет подавлять. Оно, словно правительство, привлекает подавляющих, как мед привлекает мух, и можно получить все типы подавляющего подавления как в учебниках, так и за кафедрой лектора. В результате нам приходится, когда мы говорим о предмете обучения, обсуждать, является ли сам предмет обучения, чистым для здоровья делом? Является ли предмет, или ее преподавание, – является ли это вопросом этики?

But the suicides which occur in French universities is probably the highest in the world and French students blow their brains out and jump out of windows all over the place come examination time.

Я расскажу вам о сфере, которая вне всякого сомнения, даст занятие тысячам администраторов по этики на тысячу лет, и это сфера навигации. Я сам некоторым образом эксперт в этой специальной области, но я очень серьезно сомневаюсь, что, приди я в Совет Торгового флота или Бюро Навигации *Условные названия официальных организаций., я сдам сегодня экзамен на мастера в области навигации. Я сомневаюсь в этом очень-очень сильно, потому что это имеет очень мало отношения к навигации. У меня был нелегкий опыт вождения кораблей по океанам безо всякой подготовки, с моим собственным, не соответствующим оборудованием, со вставшим хронометрами и с отсутствием таблиц, и всякими такими вещами, и так или иначе, эти препятствия не поставят вас в положение, когда вы безусловно потеряете свой корабль. Вы все же ведете судно.

The number of failures in a university do not, however, have anything whatsoever to do with the product turned out by the university. None of these things are related. Because their examinations are very hard does not make it a good university. You see, the ones with the hardest examinations are not necessarily those that produce the most brilliant students. It’s not a coordinated fact.

Способ, которым вы ведете судно, есть самое важное на экзамене по навигации, и то, что вы ведете судно, есть единственное испытание, которого Старое доброе Море *Старый мореход – персонаж поэмы “Сказание о Старом мореходе” английского поэта Сэмюэла Тейлора Колриджа (1772 – 1834). Здесь – вообще опытный моряк. требует от вас.

There are many other facts which don’t coordinate with regard to this and that is because study is a very fruitful field for a suppressive. It, like government, attracts suppressives like honey attracts flies. And you can get all types of suppressive reactions found in textbooks as well as behind the lecture rostrum. As a result – as a result, we have to, when we speak of the subject of study, discuss whether or not the subject itself has a clean bill of health. Is the subject an ethics – or the rendition of the subject – is this an ethics subject?

Но обычно, когда парнишка только что сдал свой экзамен по навигации и получил “5”, и всходит на борт судна, к которому я имею какое-то отношение, я делаюсь очень беспокойным. Потому что это не говорит мне, что он вообще способен вести судно; это не имеет отношения к навигации. Был у нас такой парнишка, он глянул на штурвал, и говорит: “Вот это колесо! А мне всегда было интересно... – а это бинокль! Это компас! О, Боже! А это телеграф в машинное отделение! Как интересно!”

Now, I will tell you a field which, without any doubt whatsoever, would keep a thousand ethics officers busy a thousand years and that is the field of navigation. Now, I’m somewhat expert in this particular line, but I very seriously doubt if I could walk into a Board of Trade or Bureau of Navigation and pass today my master’s examinations in the field of navigation. I doubt this very, very much, because it has so little to do with navigation. And I have had the unfortunate experience of having had to navigate in many oceans off the cuff; on my own – inadequate equipment, stopped chronometers, and all of this sort of thing, and missing tables, and so forth. And somehow or another these barriers would not put you into a position – must not put you into a position where, of course, you lose the ship. So you navigate.

И я подумал про себя: “Как интересно!”

And the method by which you navigate is the all – important thing in an examination on navigation and that you navigate is the only test that Old Man Sea requires of you.

У человека были “корочки”, он должен был сдать свой экзамен. Но он не достиг даже того уровня, на котором он бы знал окружающую обстановку, в которой он предполагает управлять судном.

And I usually – usually when some chap has just passed his navigation examinations with „A“ and walks aboard a ship that I have anything to do with, well, I get very alert. Because this doesn’t say to me that he can navigate at all – has nothing to do with navigation. I’ve had such a chap walk aboard, take a look at the helm and say, „So that is a wheel! Well, I’ve often wondered. And that is a binnacle, that’s a compass! Oh, goodness! And that’s an engine room telegraph! How interesting!“

Разбейте навигацию на ее основные принципы, у вас должны быть известные элементарные принципы, которые будут просто фактами навигации, и это очень, очень упрощенные, очевидные факты. Например, вес предмет посвящен определению того, где вы находитесь на земном шаре. И в виду того факта, что земной шар также включает скалы, отмели, и массы земли, а также есть бурные места, менее безопасные, чем другие, и есть тихие места, в которых вам лучше заплывать, все это делает несколько важным то, чтобы вы знали, где вы находитесь.

And I thought to myself; „How interesting!“ The man had his ticket; he must have passed his examination. But he hadn’t even reached the point of where he knew the environment in which he was supposed to do his navigation.

И в виду того факта, что море есть водная поверхность, которая скрывает вещи, находящиеся даже в нескольких дюймах ниже ее, – я помню, как однажды шел на корабле в совершенно прекрасный полный штиль и все шло отлично, и порт был виден, и видно было чайку, идущую по воде! Не кажется ли вам, что в этот момент я слегка побледнел! Потому что приливные течения *Приливное течение: – здесь: резкое возрастание скорости приливного потока, обусловленное разломами и сдвигами в строении дна, там, где глубина воды резко увеличивается, если падает, как над подводными каменными рифами., из-за шторма пошли в сторону, противоположную указанной в таблицах приливов, так что глубина на отмели прямо рядом со мной была не 20 футов, а один дюйм! Видите – предполагалось, что в это время там будет глубокая вода.

And you break navigation down to its basic principles, you just have certain elementary principles which are just the facts of it, and they are very, very streamlined, obvious facts. For instance, the whole subject is dedicated to the location of where you are on a sphere. And in view of the fact the sphere also has rocks, shoals and land masses, also has somewhat tempestuous areas which are less safe than others and has calm areas that you jolly well better stay out of; it becomes somewhat important that you know where you are.

Следовательно, все навигации, совершаемые только при помощи математических действий, могут помочь вам только в одной вещи – забросить вас на рифы. Будьте в этом абсолютно уверены. Потому что весь предмет посвящен знанию того, где вы находитесь, и далее эта вещь не идет ни рядом, ни параллельно и не пересекается с предметами, с которыми вы не предполагаете знакомиться или общаться. Это легко. Затем у нас есть еще несколько фактов, то, что звезды не слишком подвижны, и скалы и мысы не слишком подвижны, а солнце – оно движется очень размеренно, а луна движется беспорядочно, но очень размеренно; можно предсказать ее беспорядочности. И вы можете смотреть на эти вещи, и если у вас есть хронометр, который как оказался заведенным, или вы можете получить сигнал точного времени откуда-нибудь, вы в норме можете определить, где находитесь на земном шаре, по отношению к небесным телам, или, если пилотируете самолет, опознавая массы земли. Это действительно все, что содержится во всем предмете.

And in view of the fact that the sea is a water surface which obscures the things even a few inches below it… I remember one time sailing along in a perfectly beautiful flat calm and doing all right and looking over to port and seeing a sea gull walking on the water! You don’t think at that moment I went slightly pale! Because of tide-races which had been caused by a storm or were going backwards according to the tide tables, and so on – the depth of water over a shoal just alongside of me was not twenty feet, but was one inch! So you see… It was supposed to be high water at that time.

Теперь вы понимаете что-нибудь в этом предмете?

Now, therefore, all navigation performed with mathematical activities only can only be counted on to do one thing: wind you up on the rocks. That you’re fairly sure of. Because the whole subject is dedicated to knowing where you are. And the next thing is not running into, on or colliding with objects which you’re not supposed to frequent or associate with. That’s easy.

Аудитория: Да.

And then we have some other facts: that the stars don’t move very much; and cliffs and headlands don’t move very much; and the sun, it moves pretty regularly; and the moon moves erratically but very regularly – you can predict its erraticness. And so you can look at these things and if you have a chronometer which happens to have been wound up or can get a time signal from some place, you normally can locate where you are on the sphere by its reference to stellar bodies or, in case of piloting, by recognition of land masses. That’s actually all there is to the whole subject.

Уверяю вас, что сейчас вы понимаете в этом предмете куда больше, чем первокурсник-гардемарин *Гардемарин: курсант военно-морского училища. в Мореходной Академии. Потому что ему дали книгу под названием Даттон *Даттон – учебник, написанный капитаном Бенджамином Даттоном (1883 – 1937) для среднего командного состава , обучаемого в Военно-Морской Академии США. Впервые опубликован в 1926 г.. Даттон – это библия. Даттон, может, и был вначале хорошим учебником, но он попал в руки адмиралов, и его без конца переписывали.

Now, do you understand something about the subject?

Далее, Азбука Навигации Микстера *Микстер – Джордж У. Микстер, (1876 – 1947), полковник ВВС США, автор “Азбуки навигации”. была элементарным учебником, которым пользовались офицеры, не попавшие, не попавшие на рифы во Второй мировой войне. Он опубликован в 1940 году; стал библией молодых офицеров Второй мировой войны. И теперь он – Микстер умер – теперь он в процессе переписывания адмиралами. И когда я прочел его однажды – я просто взял один экземпляр и прочитал его – “Это не похоже на Микстера”.

Audience: Yes.

Так прошлой ночью я взял мой экземпляр Микстера времен Второй мировой войны, и свеженький экземпляр Микстера, который только что вышел из печати, и читал их страницу за страницей одну против другой, и они существенно различаются! Слова стали длиннее.

I assure you that you now understand far more about the subject than a first-year midshipman at the Naval Academy. Because he’s given a book that is named Dutton. Dutton is the bible. Now, Dutton might have been a good textbook to begin with, but it has gotten into the hands of admirals; and it has been ceaselessly rewritten.

Боудитч *Боудитч – справочник по навигации, “Американский практический навигатор”. Название существует с 1802 г., когда первый справочник такого рода был написан Натаниэлом Боудичем (1773–1838), американским математиком и астрономом. подвергается этой операции так много лет, что из крошечной книжечки, опубликованной в конце восемнадцатого столетия, с таким простым языком, что даже кок Боудитча мог вести судно после похода в Китай, превратился в учебник в три или четыре дюйма толщиной, утомительно заполненный синусами, косинусами, хаверсинусами *Хаверсинус – определяемая по специальным таблицам величина, используемая при навигации., таблицами траверсов *Траверс: зигзагообразный путь судна, вынуждаемого плыть различными курсами при встречном ветре. Если судно идет против ветра из пункта А в пункт Б, оно будет плыть туда-сюда зигзагом вдоль этой линии. Таблицы траверсов, напечатанные в книгах по навигации, дают моряку действительное расстояние, которое он прошел по пути от А до Б, если он знает курс и расстояние, которое он проплыл на каждом участке зигзага., уравнениями и прошли безумными вещами. Он стал необъятной книгой таблиц. Если не знают, что делать с навигационной таблицей, ее пихают в Боудитч''. Сейчас это официальный учебник Военно-Морских Сил Соединенных штатов. Мне представляется, что есть вещи в Королевских *Т.е. в Британских. Военно-Морских Силах, которые прошли такую же эволюцию.

Now, the Primer of Navigation by Mixter was the elementary textbook which kept the officers who stayed off the rocks off the rocks in World War II. He published it in 1940; it became the bible of the young officer of World War II. And it now – Mixter is dead – is now in the process of being rewritten by the admirals. And when I read it the other day, I just picked up a copy of it and looked – read it – “This doesn’t sound like Mixter.“

Но главное, что я хочу сказать: вы сейчас, возможно, думаете, что кто-нибудь должен обратить внимание на такой предмет – отсутствие знаний в котором убивает людей. Благодаря отсутствию навигации можно умереть ужасно быстро, а иногда не так быстро, но очень. Вы могли подумать, что они могли бы сделать все, чтобы это было проще. Да, это правда, что они ввели более простые методы привязки к звездам, но их учебники столь сложны, что когда я впервые взял экземпляр учебника морской академии по навигации, Даттон, и прочел первые четыре предложения, я прочел их еще раз, они по-прежнему не образовали никакого смысла, я прочел еще раз; и я положил книгу, и вот как далеко я продвинулся в Даттоне. Много лет спустя, много лет спустя, я еще раз прочел первые четыре предложения, и обнаружил, что если вы эксперт-навигатор и вам не нужна никакая информация никакого рода по этому предмету, первые четыре предложения Даттона образуют смысл.

So last night, I got ahold of a copy of my World War II copy of Mixter, and a brand-new copy of Mixter’s that just came off the press, and I read them page by page against each other and it’s considerably different! The words have gotten longer.

Я думаю, что это очень интересно.

Now, Bowditch has undergone this process for so many years that from a little tiny textbook published at the end of the eighteenth century in simple language – so that even Bowditch’s cook could navigate after a cruise to China – has become a textbook about three or four inches thick which is staggeringly full of sines, cosines, haversines, tables, traverse tables, equations and all kinds of mad things. And it’s become an enormous book of tables. If they don’t know what to do with a navigational table, they put it in Bowditch. It is now an official textbook of the United States Navy I imagine there are things in the Royal Navy which have gone this same evolution.

Энциклопедия Британника, в своих самых ранних изданиях, – очень простая энциклопедия – очень интересная. Я не люблю изданий позднее одиннадцатого, потому что вы найдете какую угодно вещь в изданиях вплоть до этого, написанной очень просто. Они все написаны на той основе, что человек берет энциклопедию потому, что не знает некоторых вещей, и захочет глянуть и найти быстрый краткий ответ. Позднейшие издания Энциклопедии Британника, к моему сожалению, публикуют статьи по предмету ландшафтных садов, в которых только ландшафтный садовник может разобраться или быть заинтересован. Мы попали в мир эксперта.

But the main point I’m making here is that you would have thought somebody would have paid attention to such a subject – lack of knowledge of which kills men. See, you can die awful quick through an absence of navigation, you see – and not – sometimes not so quick, sometimes rather messily. You’d have thought they would have made every effort to make it simpler. Well, it’s true that they’ve evolved simpler methods of taking star sights, but their textbooks are so complicated that the first time I ever picked up a copy of the Naval Academy textbook on navigation, Dutton, I read the first four sentences, I read them again; they still didn’t make any sense. I read them again. I put the book down and that’s as far as I’ve ever gotten with Dutton.

Затем, эксперт, при написании учебника, очень часто сходит с ума. Прошлой ночью я развернул учебник по предмету – я в этот раз использовал навигацию вместо фотографии. Так же как я использовал последнюю прежде, просто чтобы иметь параллельный предмет – я раскрыл учебник по предмету оснастки круизных яхт. О, очень, очень авторитетный текст, очень современный, и там была глава о биноклях. Так я заглянул в эту главу о биноклях, а это просто страница за страницей за страницей за страницей – о биноклях. Это очень интересно, потому что рассматривает это со времен Галилея *Галилео Галилей (1564–1642): Итальянский астроном, математик и физик, в 1609 г. впервые провел астрономические наблюдения с помощью телескопа.. Вам рассказывают, не особенно вдаваясь в подробности, но обильно оснастив рассказ разными сложными формулами, как построить телескоп Галилея. Я думаю, это очень полезно; я так и вижу себя на яхте, посреди Тихого океана, строящим телескоп Галилея. Так и вижу.

Many years later – many years later, I read the first four sentences again and I found out that if you were an expert navigator and needed no information of any kind on the subject, the first four sentences of Dutton made sense.

Хорошо, еще можно понять, что он начинает с этого момента, и сказать: “Хорошо, можно поместить это в первый абзац”. Нет, он помещает это в первые две-три страницы. И отсюда мы идем к преломлению света стеклом, и к разным сортам стекла, и как сделано стекло, и мы продолжаем и продолжаем и продолжаем возиться с формулами, с помощью которых вы шлифуете стекло. Я так и вижу себя, возле Алмазной Головы *Алмазная голова: геодезический знак возле побережья Вайкики, приморский курорт Гонолулу, Гавайи. (Геодезический знак: наземное сооружение (в виде столба, пирамиды, и т.д.) или подземные бетонные монолиты, которыми обозначаются и фиксируются на местности точки, положение которых в известной системе координат определено геодезическими методами.) в Вайкики, размышляющим о том, какой бинокль мне взять: “Давайте посмотрим, какая формула лежит в основе стекла этого бинокля?” Глупо!

Well, I think that’s very interesting.

Так или иначе, это так и продолжается на этом сумасшедшем уровне, и в конце завершается выводами безо всякого предисловия какого-либо рода, и которого следует, что яхтсмену нужен бинокль типа 7 х 50: авторитетный вывод, основанный на всех оптических формулах. Яхтсмен – не оптик. Как он поймет, для чего все эти формулы? Совершенно полоумные!

The Encyclopaedia Britannica, in its earliest editions, is a rather simple encyclopedia – very interesting. I don’t like editions later than the eleventh, because you find all sorts of things in editions up to then. They’re rather simply written. They’re written on the basis that a person owns an encyclopedia because he doesn’t know certain things, and he’ll want to look them up and find a quick rundown on them. Well, more recent Encyclopaedia Britannica, I’m sorry to say, publish articles on the subject of landscape gardening that only a landscape gardener could comprehend or be interested in. We’ve gotten into the world of the expert.

Но правда насчет этого материала заключается в том, что эта глава не содержит следующего: как сохранить, предохранить от воды и очистить оптические приборы, используемые на море – и вы можете лишиться ваших стеклышек очень быстро, если вы этого не знаете; как подобрать к вашим глазам те самые очки, которых требует ваше зрение, и быть способным при этом пользоваться биноклем, который вы внезапно подносите к глазам, с тем, чтобы не терять времени – этого там не содержится. Не содержится того факта, чтобы в маленьких судах вибрация и качка бывает такой, что тряска окуляров делает почти невозможным определить номера буев, или идентифицировать, или прочесть названия кораблей на любом расстоянии, если вы используете слишком сильные стекла; а 7 х 50 будет неизбежно расплываться при движении на маленькой яхте. Это вообще оптика не для яхты. То, что вам нужно – трех-или четырехкратный для маленькой яхты, и тогда вы сможете прочесть номера буев. Таким образом, даже его вывод был неверен.

Now, the expert, in writing a textbook, very often goes mad. Last night I picked up a textbook on the subject of… I’m using navigation at this particular time instead of photography, as I was using in the subject before, just to get a parallel subject. I picked up a textbook on the subject of yacht equip – yacht cruising equipment. Oh, very, very authoritative text, very modern. And there was a chapter there on binoculars. So I looked into this chapter on binoculars and it’s just page after page after page about binoculars. It’s very interesting because it takes it up from the days of Galileo. It tells you how to build – without being specific about it, but being very complex with complete formulas – a Galilean telescope. I think it’s very useful; I can see me now out on a yacht in the middle of the Pacific building a Galilean telescope. I can see this now.

Потрясающе! Он потратил впустую все эти страницы. Но у кого-то так складываются дела, что он не может жить без бинокля, и он узнает все эти вещи, которые – тупые, свежеиспеченные, неподготовленные рулевые могут делать с биноклями, он использует бинокль во всех обстоятельствах, и обнаруживает, что то, этот что малый написал, не имеет никакого отношения к предмету вообще.

So anyway, it goes on from this – which is comprehensible – you say, „Well, anybody would put that in the first paragraph.“ No, he puts that in the first two or three pages.

Но подождите минуту. Подождите минуту. Малый, который использовал бинокль годами при любых обстоятельствах, не нуждается в учебнике, не так ли? И если этот учебник не информирует пользователя ни о каких данных, которые понадобятся ему для того, чтобы пользоваться....Что это? Ого! Здесь больше, чем кажется. Значительно больше, чем это видно на первый взгляд.

And we go on from there to the assimilation and – of light by glass and various types of glass and how the glass is made, and we go on and on and on about the formulas now by which you grind glass. I can see me now, you see, just outside the Diamond Head at Waikiki, wondering which binocular to pick up and, „Let’s see now, what is the glass formula that ground the glass of that binocular?“ you see. Silly!

Давайте почитаем несколько книг, выхваченных с полки наугад, по предмету “море”. И если вы не будете очень умны – и не будете Саентологом – вы не заметите, что все, о чем они говорят, – гибель. Вам просто последовательно говорят, страница за страницей за страницей за страницей, как все это губительно; как вам нужно делать вот это, и это потому, что что-то еще должно произойти, и как вам нельзя делать то-то и то-то, потому, что что-то еще должно произойти. Тщетно вы пытаетесь вычитать, как сделать лишние пол-узла скорости при вашей парусной оснастке. Но вы прочтете все о том, как движется передняя часть паруса, как она прикреплена к мачте, – не буду вдаваться в технические подробности – как эти маленькие диковинки, которые они ставят на парус, поднимаются до направляющей Маркони *Направляющая Маркони – металлическая направляющая на мачте парусного корабля, при помощи которой парус крепится к мачте., как паруса рвутся в шторм и надуваются с боков, и это заставляет людей лезть на мачты, что само по себе невозможно.

So anyway, it just goes on at this mad rate and at the end of it finally concludes, without any preamble of any kind whatsoever, that a yachtsman needs a 7 x 50 type pair of binoculars – an authoritative conclusion based on all of the optical formulas. A yachtsman is not an optician; what’s he got the formulas there for? Completely batty!

И если вы много прочтете вот такого, вы не пойдете в море; вы струсите до оцепенения, просто струсите до оцепенения! И даже у человека со значительным опытом от этого побегут мурашки, но он не замечает этого, и он начинает постоянно ходить в море, и получает своего рода полу истерическое состояние ума. Прекрасный погожий день, он в море, на середине пролива в 50 миль шириной, где нет никаких кораблей в поле зрения, а он беспокоится по поводу своих азимутов *Азимут: от арабского as sumat – “направление” – навигационный термин для обозначения позиции небесных тел по отношению к другим вещам. Их можно измерить корабельным компасом или, что более обычно, найти в таблицах “Энциклопедии навигатора”. Азимуты – жизненно важные факторы в определении местоположения кораблей при навигации по звездам., или по поводу того, не изменился ли с тех пор, как судно было в сухом доке *Сухой док: док, из которого можно откачивать воду. Используется для ремонта и постройки кораблей., наведенный магнетизм *Наведенный магнетизм: так называется та магнитная сила, которая возникает в корабле во время постройки. Она создается в процессе битья молотом, сгибания и скругливания металла в магнитном поле Земли. Распределение магнетизма зависит от магнитных сил Земли в данной местности и от направления киля при постройке; его наведение пропорционально степени силы, с которой обрабатывался металл. корпуса; и правильно ли он считывает показания компаса, и надо ли ему – о, просто ужас, ужас, ужас, ужас, ужас, ужас. Он никогда не присядет и не скажет “Как здорово!”

Now, the truth of the matter is that that chapter does not contain the following: how to preserve, waterproof and clean glasses being used at sea. And you can wreck a pair of glasses just that fast if you don’t know that. How to set a pair of glasses to your own eye prescription and be able to set up any binoculars that you pick up instantly so that you can use it instantly without fiddling about – didn’t contain that. Didn’t contain the fact that in small vessels, the vibration and the bounding about is such that the shake of the glass makes it impossible for you to detect numbers on buoys, or identities of or names of ships at any distance if you use too high a powered glass, and a 7 x 50 will inevitably blur out on the motion of a small yacht. It is not the glass for a yacht at all. What you want is a three - or four-power for a small boat, and then you can read the numbers on buoys. So even his conclusion was wrong.

Если вы хотите впасть когда-нибудь в истерику, читайте береговые лоции. Как легкое чтение; для тех, кто любит рассказы об ужасах, это именно то, что рекомендуется.

Fascinating! He spends all these pages, see? But somebody comes along that’s had to live with binoculars, knows all the things that dumb, brandnew, untrained quartermasters can do with binoculars – you see, he’s used binoculars under all circumstances and he finds out that what the fellow wrote has nothing whatsoever to do with the subject.

Я помню, как я однажды обдумывал большой переход с Аляски, безо всякой поддержки посреди зимы рвануть через дикие просторы Тихого океана напрямик в калифорнийский порт на экспедиционном судне не имея ничего за спиной. И я сел здесь, а мой товарищ вон там, и оба мы читали, у нас было два экземпляра одной и той же береговой лоции, и мы просматривали ее всю до конца, – нет это не была та же самая лоция, у него была британская, а у меня американская – и мы ее читали.

But wait a minute, wait a minute. A fellow that’s been using them for years under those conditions doesn’t need that textbook, does he? And if that textbook doesn’t inform the user of any of the data that he will require in order to use… What is this?

Следовало, что в 500 милях от берега существуют фантастические течения, и когда вместе приходят ветер и туман, потому что ветер приходит с туманом одновременно, в середине декабря и в январе, вы можете совершенно твердо рассчитывать, что они вас разорвут на части, утопят, зацепят, потащат, заштилят, запутают и, в общем, покончат с вами. И это было так плохо (это было куда хуже, чем я говорю), это было так плохо, что он и я сели там, – это была совершенно черная темнота кругом в самый полдень, и мы собирались предпринять этот поход, и так или иначе мы уже думали, что придется крепко помучиться с этим – но мы вдруг оба одновременно разразились истерическим смехом. Ничто не могло быть хуже, ну ничто! Британская лоция, американская лоция – ничто не могло быть так хуже!

Wow! There’s more to this than meets the eye. Considerably more to this than meets the eye. Let’s read a few books picked up at random off the shelf on the subject of the sea. And unless you are very clever – and a Scientologist – you will not notice that all it speaks of is disaster. It just tells you, consistently, page after page after page after page, how disastrous it all is, how you must do this and that because this is going to happen, how you must do that and this because something else is going to happen, how you must not do so-and-so because something else is going to happen. You read in vain how to get another half a knot out of your sail set. But you read all about how the tracks to the front of the sail as they attach it to the mast – not to go technical on you – how these little gimmicks that they put on the sail to go up the Marconi track, how they tear loose in storms and jam sideways and make it necessary for people to get up and climb up mast, which is impossible.

Однажды я читал об ужасном приливном течении, это было приливное течение, и там рассказывалось, как затонул канадская канонерская лодка, и погибло 200 человек, и что эта приливная волна каждый раз шла со скоростью 16 узлов, когда прилив сменялся отливом и наоборот, а посреди была большая скала, которая раскалывала корабли на части, но была видна ночью, потому что в воздух поднималась водяная пыль!

And if you read very much of this, you would not go to sea; you would be scared stiff; just scared stiff!

Ну, в норме вы можете пройти через такие вещи, когда вода спокойная между приливом и отливом. Я ходил там при такой стоячей воде, и кок все время, пока мы шли через это место, готовил горячие оладьи и носил их ко мне на мостик, потому что я там сидел и завтракал, все время, пока мы шли через это место с безумными приливными волнами.

And even on a person of considerable experience this creeps up on him and he doesn’t notice it. And eventually he starts going to sea, and he gets in a sort of a half-hysterical frame of mind. Beautiful calm day, he’s out in the middle of a channel fifty miles wide, there are no ships in sight and he’s worrying about his azimuths, or did the subpermanent magnetism of the hull change the last time she was in dry dock, and is his compass reading right, and will he pick up – oh, just worry, worry, worry, worry, worry, worry. He’ll never sit back, you know, and say, „Great!“ you know?

Я проскочил однажды другое место с приливным течением, в теснине, где “любой, кто вошел сюда, практически утонул, но иногда корабли отскакивают от боковых сторон отвесных скал, и каким-то образом остаются на плаву”. И я был посреди этой штуки, и посреди ночи, потому что была ошибка в американской таблице приливов, ошибка в два часа – и я попал туда не во время стоячей воды, а во время приливной волны, и вода шла просто кипящей, белой, и, ребята, я вошел туда на парусном судне и оказался внутри прежде, чем я успел сделать что-нибудь еще. И огни салона освещали трещины в скалах, так близко, что можно было видеть мох; и румпель *Румпель: рычаг на верхней части оси руля, служит для перекладывания (поворота) руля на малых судах. лопнул, и мы остались без румпеля. Тогда я установил запасной румпель посреди всего этого, и перевалил судно на другой борт, и вдруг обнаружил, что мы проскочили. И я понял еще кое-что: Мне действительно никогда даже не нужно было знать об этом мельничном потоке *Мельничный поток: течение воды, вращающее мельничное колесо; употребляется метафорически для описания быстрого и мощного потока воды. вообще, я бы проскочил это на стоячей воде, на высокой воде, любым другим способом, не важно, что течение было быстрое, в любом случае судно проходило. Зачем я изучал таблицы приливов? Потому что там быстрое течение! Вы поняли идею?

Now, if you want to go into hysterics sometime, read coast pilots. For light reading, for those who like horror stories, that is what one recommends.

Хорошо, конечно, это очень хорошо знать все эти опасности, но вот что сделал капитан Индианаполиса – он был капитаном военно-морского флота США, у них были нашивки, что шли до самых фуражек; и этот малый ввел крейсер Индианаполис через ту первую теснину, о которой я вам говорил, и местные лоцманы предупредили его об этом, и он прочел все таблицы приливных волн, и он был выпускником Военно-Морской Академии, и я безусловно уверен, что он был человеком большого опыта, и так далее – и он получил всю эту информацию, потому что каждый раз, когда их повышают в чине, они должны сдавать полный экзамен по всему на свете. Я уверен, что он получил всю эту информацию, он – студент-отличник в любом случае. И он поставил Военный Корабль США Индианаполис поперек пролива на полной скорости, так что его корма застряла на одной мели, а нос на другой. Так он сделал. Я за всю свою жизнь не узнаю, как он ухитрился это сделать.

I remember one time considering taking the big jump down from Alaska – just going outside all protection in the middle of winter and tearing on down across the wide reaches of the Pacific and fetching up at a California port as a direct bang! you see, with an expeditionary vessel – without going behind anything, and so forth. And I sat there and the mate I had was sitting there, and we were both reading – we had two copies of the same coast pilot. And we were looking it all up – and it wasn’t – but it was not the same coast pilot; his was British and mine was American – and we read it.

Но если вы просмотрите эти учебники очень внимательно, вы обнаружите, что большинство из них просто говорит вам, чтобы вы не ходили в море, что это очень опасно; и человек, который изучает их очень, очень серьезно, и полностью их придерживается, в конечном счете теряет вкус к походам в море и не больше туда идет.

It seems that five hundred miles off of the coast there are fantastic currents which, when the wind and fog come together – because the wind comes with the fog at the same time in the middle of December and January – you can absolutely count on being torn to pieces, sunk, engaged, involved, becalmed, messed up and in general finished. And it was so bad – it’s much worse than I’m saying – and it was so bad that he and I, sitting up… It was already, you see, complete black dark outside at high noon, you know, and we were going to take this run and somehow or other we were going to get the hell out of there. And we all of a sudden simultaneously broke into hysterical laughter Nothing could be that bad, you see, but nothing! The British pilot, American pilot – nothing could be that bad!

В этой области сплошь присутствует подавление. Конечно, это очень мило с их стороны сказать вам, что если вы загрузите судно газом бутаном, и зажжете спичку, то судно взорвется. Мы очень рады это узнать! Очень мило знать, где находятся скалы, но давайте не будем сосредоточиваться на них до конца наших жизней. Давайте также укажем, где находится открытая вода, по корой легко плыть; но мы никогда об этом не слышим; мы слышим только о скалах.

One time I read about a terrible tide-race. And it was a tide-race. And it told all about how it had sunk a Canadian gun boat and lost two hundred men, and that this tide-race went sixteen knots and – every time the tide changed, and there was a huge rock in the middle of it that split vessels apart but was visible at night because of the spray leaping into the air.

И мы можем, следовательно, взять любой предмет и описать его в учебных целях как подавляющий предмет.

Well, normally you would go through these things at slack water anyway. I went through it at slack water, and the cook, all the time we were going through it, was cooking up hot flapjacks and pushing them up on the bridge, because I was sitting there eating my breakfast the entire distance through this mad tide-race.

Вы хотите сообщить людям об опасностях; иногда вы можете сказать им это слишком легко, это правда. Например, я не люблю говорить людям – здесь две крайности – я ненавижу опускать ту мысль, что если вы выполните неверно Поиск и Обнаружение *Поиск и обнаружение: процесс, выявляющий человека или группу, которая подавляла или подавляет преклира. Сокр.: П и О, вы можете сделать вашего преклира просто больным. Вы получаете неправильную Подавляющую Личность *Подавляющая личность: человек, который деструктивно антисоциален и который подавляет (давит, угнетает, делает слабее) других людей в своем окружении. Сокр.: ПЛ., человек может заболеть, он может сейчас заболеть, потому что вы рестимулировали правильную ПЛ, и это то, что заставило его заболеть. Это не вы не делаете его больным таким образом. Я могу вам рассказать это, но теперь, продолжая неистовствовать и декламировать, и описывать Саентологию и Дианетику только как не сделать что-то не то, и описывать П и О только как не сделать что-то неправильно; неправильно, при том, что вы обязательно будете это делать, я могу вызвать в вас такое состояние ума – не говорю, что я это сделаю – но вы можете попасть в такое состояние ума, благодаря которому вы, вероятно, никогда не сделаете П и О, потому что это слишком опасно. Интересно! Вы можете совсем струсить сделать его правильно, потому что это так смертельно опасно.

I shot another tide-race one time, a narrows, where „anybody that entered it was practically sunk, but sometimes the ships caromed off the sides of the cliffs and kept afloat somehow.“ And I was in the middle of this thing in the middle of the night, because there was an error in the American tide tables – a two-hour error – and I’d hit the thing at race instead of at slack. And the water was going through there just boiling white and, man, I came near that in a sailing ship and I was into it before I could do another thing. And the lights of the cabin were shining through ports on the cliffs, so close up that you could see the moss. And the tiller broke, and left us with no tiller. So I rigged an emergency tiller in the middle of all of this and steered her on out the other side and suddenly realized we’d gotten through it. And I realized something else about it: I never really at any time ever had to know anything about that millrace at all, if I’d hit it at slack water, high water, or any other way, it didn’t matter if it was fast; it always sends a boat through. What was I studying tide tables for? So it runs fast. You get the idea?

Вот так вы можете исказить предмет и сделать его подавляющим. Это подавляющая интерпретация предмета. Мы можем просто постоянно говорить: “Люди заболеют, если вы проведете с ними П и О, и если вы не сделаете то-то и то-то; установите свой э-метр, иначе люди заболеют, и ваш э-метр должен быть настроен, и ручка настройки должна быть такой-то и такой-то, потому что иначе люди серьезно заболеют, и это будет ваша вина как одитора. И тогда–” и так далее, и никогда не будем говорить о тех, кто выздоровел благодаря П и О, мы говорим только о том, как больны они будут, если вы сделаете что-то неверно. Так это делается слишком опасным.

Well, of course, it’s very nice to know all these cautions, but what did the captain of the Indianapolis… He was a US Naval captain. And they have stripes, you know, that go clear up to their cap. This fellow took the cruiser Indianapolis through this first narrows I was talking to you about. And the local pilots cautioned him about it and he’d read all the tide tables and he was a graduate of the Naval Academy and he was a man of great experience, I’m very sure, and so forth. And he had all this information, because every time they graduate, you know, up – I mean every time they get promoted they have to pass complete examinations on everything, you know? I’m sure he had the information – ’A“ student all the way. And he got the USS Indianapolis crossways in that channel at full race, with its stern stuck on one bank and its bow on the other. This he managed. I can’t for the life of me know how he could possibly have done it.

Вот что сделали это в области разума, сумели запугать – Подавляющие Личности на треке действительно сумели всех отпугнуть от глубокого исследования вопросов разума и души. Вы снова и снова слышите, как это опасно. “Не смей валять дурака с разумом!” Совершенно верно. Если речь идет о том, чтобы лезть в мозг с топором мясника, но вы не должны валять дурака с разумом!

But if you look very carefully through these textbooks, you will find the bulk of them simply tell you not to go to sea, that it’s very dangerous. And a person who studies them very, very hard and abides by them totally, eventually loses all the fun of going to sea – and doesn’t.

Я так насытился по гордо в 1950 году психо-анали-тиками, которые рассказывали мне о том, как опасно валять дурака с сознанием. Но наконец я более или менее отверг это со смехом, потому что посмотрел, а кто, собственно, это говорит. И когда он говорит “валять дурака”, ребята, он имеет ввиду валяющихся вокруг дураков, потому что я обнаружил, что он не может изучать Дианетику; он не может этого сделать.

So, there is suppression throughout that field. Now, of course, it is very nice for them to tell you that if you let the boat flood with butane gas and then strike a match, the boat will blow up. We’re glad to know that! It’s very nice to know where the rocks are. But let’s not concentrate on them for the rest of our lives. Let’s also point out where the open, easy-sailing water is, but we never hear about that; we just hear about the rocks.

И знаете вы, что наше главное отличие от обучения психоаналитиков, и психиатров, и врачей-медиков на самом деле основано не том факте, что они, нам вообще антипатичны. Факт то, что они, похоже, не способны воспроизводить *Воспроизводить: воспроизведение – это причина, расстояние, следствие, с тем же самым в следствии, что было в причине. (5411КМ01) учебные материалы. И это просто так трудно, так тяжко. Человек приходит с улицы, вы можете научить его Курсу общения за неделю. Но психолога вы будете учить Курсу общения что-то около шести или семи недель. Приблизительно. Потому что малого очень подавляюще учили. Он не может больше воспроизводить в этой дисциплине. И это против всего, чему его учили. Так все это продолжается вкривь и вкось, и у него предвзятые мнения, и ему нужно на самом деле Средство Б *Средство Б: Саентологическая техника, которая отыскивает и улаживает прошлые предметы изучения, сочтенные подобными текущему предмету, чтобы прояснить непонимания в текущем предмете или состоянии. из Книги Средств выправления кейсов *Книга средств выправления кейсов: пособие, написанное Л. Роном Хаббардом, по вопросу трудностей в кейсах и их исправления.'', вот что ему нужно.

And we could, then, take any subject and write it up for study purposes as a suppressive subject.

Подавляющий предмет, таким образом, ставит мины-ловушки обучению, и вся работа, которую вы положите на то, чтобы кто-то знал свою алгебру, и так далее, может быть полностью потеряна, потому что у него нет учебника, который научил бы его алгебре. Видите? То, что нужно – это повышение качества учебных материалов теми, кто пишет материалы для изучения.

Now, you want to tell people the dangers – sometimes you can tell them too lightly, that’s true. For instance, it – I’d hate to tell people… There’s two extremes here: I’d hate to have to omit the idea that if you do an incorrect Search and Discovery you can make your PC quite ill. You get the wrong SP, the person can be sick; he can now get sick, because you’ve restimulated the right one, you see. And that is what’s making him sick. You’re not making him sick, the right one is.

Малые будут стараться, будут сильно стараться. Я прошлой ночью читал книгу об океанских круизах. Это было прекрасно. Это не было об океанских круизах, это были Советы по Прибрежной Навигации, и там говорилось: “Вот что вам следует использовать, если ваша команда необучена”, что-то вроде этого – “и гораздо безопаснее, если у вас будет радиокомпас”. Радиокомпас? Он начал с того факта, что его работа будет понятна всем, это было условием, с которым он писал свою работу, и в первых нескольких предложениях есть слово “радиокомпас”; и нет его дальнейших объяснений нигде и никакого рода. Так, просто для забавы, я поднял разнообразные тексты по навигации и экипировке судна, чтобы узнать, где я могу найти радиокомпас – рисунок, определение; я поднял два или три мореходных словаря, пытаясь найти определение радиокомпаса. Не существует. Очень плохо, очень грубо. Это был парень, который пытался честно сделать свою работу, и он забуксовал, потому что не знал, что нельзя использовать слово, которого люди могут не знать.

Now, I can tell you that, but now to go on raving and ranting and describing S&D as only how not to get the wrong one because you’re sure going to do it, I could get you into a frame of mind – I don’t say I would – but you could be gotten into a frame of mind whereby you would probably never do an S&D because it’s too dangerous. Interesting! You could be scared right off of doing the right thing because it’s too deadly.

В Дианетике и Саентологии мы постоянно натыкаемся на тот факт, что мы выходим за пределы ограничений языка. Английский язык не допускает определений к неизвестному подлежащему. Понимаете? Я имею в виду, если кто-то хоть что-то знает ничего о какой-то из этих вещей, видите, хорошо, они должны быть названы, что, к несчастью, дает множество номенклатуры и так далее, без чего мы были бы совершенно счастливы. Мы должны располагать ею, потому что этого нет в языке.

Well, now, that would be how you would curve a subject and make it suppressive. That’s a suppressive rendition of the subject. It’s not the subject that’s… But we could just go on talking about „People get sick when you do an S&D on them if you do not so-and-so and you want to set up your meter because people will get sick. And your meter has to be trimmed, your trim knob has to be so-and-so because people are going to get very sick. And then it’s your fault as the auditor, you see? And then so on,“ and we never talk about anybody ever recovering because of an S&D; we just talk how sick they’ll get if you do it wrong, do you see? Then it becomes too dangerous to do.

Затем, как-нибудь психоаналитик пытается перевернуть это, или психолог пытается перевернуть это, пытаясь приспособить к собственной номенклатуре, и вы получаете реальную причину того, почему отдельные вещи, которые могли называться старыми терминами, больше не могут так называться, и это потому, что у него совершенно другие определения, и его определения противоречат другим определениям на его собственном поле, почему они и не знают, о чем говорят. Так, это совершенно запутанная область. Затем, там, где у них были какие-то слова, слова, не означавшие того, что, как предполагалось, они должны обозначать, видите, и здесь есть спор об определениях этих слов.

Now, they’ve done this about the mind, and they managed to have scared off – the SP on the track managed – has managed actually to scare off all intelligent research on the subject of the mind and soul. You’ve heard time and again how dangerous it is. „You mustn’t fool around with the mind!“ Perfectly all right to take a meat ax to the brain, but you mustn’t fool around with the mind!

Итак, решением этого было в действительности превращение глаголов в существительные, где это возможно, для использования номенклатуры, которая была выразительна до какой-то степени по отношению к тому, что отображала. Теперь, не зная учебного материала, если материал был написан изначально, было невозможно приложить все это, вернуться к началу и упорядочить это от начала до конца. Теперь, это был бы очень, очень долгий и трудный участок пути. Это был бы тяжкий участок пути, если пытаться переписать все на всем протяжении этой линии.

I got my belly so full in 1950 of psychoanalysts telling me how dangerous it was to fool around with the mind. But I finally more or less rejected it with laughter, because I looked at who was talking. And when he said fool around, man, he meant fool around, because I found out he could not study Dianetics; he could not do it.

Затем, мы страдаем до такой степени, что у нас нет даже словаря. У нас нет настоящего словаря к настоящему времени, и это потому, что каждый раз я получаю копию словаря, и так далее, я должен сам проверять все до конца, и я замечаю, что сам делаю изменения и исправления в нем; и таким образом я должен работать очень напряженно, видите, над ним, и кроме того еще кто-то работает над ним; и это главный проект. И как раз примерно в то время, когда я начал, видите, некоторый – много уже было сделано, и затем мне пришлось пройти все с исправлениями – пришло что-то другое, что-то потребовало моего времени полностью, а это осталось несделанным. И этот словарь: Рэг им занимался, мы возились со словарями не знаю как долго, пытаясь сделать вам словарь.

And do you know our main departure from training psychoanalysts and psychiatrists and medical doctors is not really based on the fact we are antipathetic toward them at all. It’s the fact that they can’t seem to duplicate study materials. And it’s just so hard, it’s so tough.

Да, это суровая работа. Это самая суровая работа. Но вы можете обнаружить, что почти все определено в том тексте, в котором это первоначально появилось. Следовательно, если вы охватили все данные, вы получите и весь язык. И это одна из причин того, почему я сказал, что студенту Сент Хилла лучше вернуться к исходным методам обучения; а исходный метод обучения в том, что вы легко охватываете все это. Вы легко охватываете все это, и затем заканчиваете тем, что хорошо схватываете совершенно весь предмет. И затем, что вам действительно нужно было знать, ну, вы затем вы выучили до звездного уровня. Но объем был тем, чего это требовало.

A person comes off the street; you can teach him a Comm Course in a week. Well, you’ll teach a psychologist a Comm Course in something like six or eight weeks. Rough, see? Because the guy has been very suppressively taught. He can’t duplicate anymore on this subject. And it’s contra everything else he has been taught, you see. So it’s all going in sideways and backwards and he’s got preconceived notions and he’s actually in Remedy B of The Book of Case Remedies. That’s what he needs.

Теперь, конечно, вы против того, чтобы не знать, где слово было использовано изначально, а есть, вероятно, очень много утрачиваемых пленок. Не представляю, чтобы было много пленок Вичиты. И я знаю, что или мало, или совсем нет пленок Элизабет, которые сравнили с лекциями, это было по восемь часов лекций каждый день на протяжении многих дней; пять часов занимала рутина, изучение различных классов и объединений. Но это сразу создает нам трудность. Но мы достаточно умны, чтобы знать, что есть такая трудность.

Now, the suppressive subject then is something which booby-traps study, and all of the work which you put in to get somebody to know his algebra, and so on, might be all lost because he hasn’t got a textbook which teaches him algebra. You see? Now, what is needed is an appreciation of the study materials by the people who write materials to be studied.

И теперь, то, что я собираюсь сказать вам, должно разрешить ее до весьма замечательной степени, и это предмет намерений в обучении. Для какой цели вы учитесь? Затем, до тех пор, пока вы не проясните это, вы фактически не можете совершать разумной деятельности такого рода.

Now, blokes will try; they’ll try very hard. I was reading a book on ocean cruising the other night. It was very fine. It was not ocean cruising but Coastwise Navigation Wrinkles. And he said, „But what you should use if you have a crew who isn’t trained,“ something like that, „and it’s much safer, you should always have a grid compass.“ A grid compass. He starts it out with the fact that everybody must understand his work. That was the condition under which he wrote it. And in the first few sentences here is this phrase „grid compass.“ There’s no further explanation of any kind whatsoever. So, just for fun, I picked up various navigational and equipment texts to find if I could find a grid compass: a picture of one, a definition of one. I picked up two or three nautical dictionaries to try to find a definition of a grid compass. Didn’t exist – very hard, very rough. Now, there was a guy who was honestly trying to do a good job and he skidded because he didn’t know that he mustn’t put in a word that people wouldn’t know.

Теперь, большинство студентов учится для экзамена. Это недомыслие, совершенное недомыслие. Вы не собираетесь делать что-то с экзаменатором. Вы сидите здесь, учась для экзамена, учась для экзамена, учась для экзамена: “Как я это изрыгну, когда мне зададут известный вопрос? Как я отвечу? Как я пройду контроль?”

Now, in Dianetics and Scientology we’ve been consistently up against the fact that we’re beyond the limit of language. The English language does not include the parts of a subject which was unknown. You understand, I mean, if you don’t – if nobody’s known anything about any of these things, you see, well, they have to be named, which unfortunately gives us a lot of nomenclature, and so on, which we could be very happy without. We have to have it because it isn’t in the language.

Ну, это очень трудно, сохранить “покажи” и “пример”, и “очисти” в экзамене. Гораздо легче скатиться к “Как это сказано в бюллетене?”, видите, и получить прямое цитирование самого материала, тогда как фактически это не настоящий экзамен, потому что промах, который может быть обнаружен с образованием в университете, спор, который может произойти у практического человека с академически подготовленным человеком, когда он впервые сталкивается с ним на этом предмете, и ему нужно полностью познакомить его с ним – знаете, как малый, которого не было здесь, потому что он строил дома долгое время, и он совершенно внезапно получил помощника, только что подготовленного в университете по строительству домов: Он сходит с ума! Малый вообще ничего не знает по этому предмету. Он изучал его годами, но ничего о нем не знает; и он не знает, почему это.

Now, once in a while a psychoanalyst tries to turn it around, or a psychologist tries to turn it around to his own nomenclature, and you get the real reason why some things which could have been called by old terms aren’t – is because he’s got an entirely different definition and his definition is in argument with the other definitions in his own field, so they don’t know what they’re talking about. So, it’s a completely messed-up area.

Хорошо, я могу сказать вам, почему это так, потому что ребята, которые только что прошли через университет, изучая все материалы для того, чтобы быть проэкзаменованными по ним; он не учился для того, чтобы строить дома. А малый, который отсутствовал здесь, будучи на практической линии необязательно превосходит их на длинной дистанции, но он безусловно способен совершать строительство домов, потому что все это обучение находится на основе “Как я прилагаю это к строительству домов?” Каждый раз, когда он берет рекламку, или литературу, или что-то еще, он повторяет на протяжении всего чтения вопрос: “Как я приложу это к тому, что я делаю?” И это – основа и важная разница между практическим обучением и академическим обучением.

Now, where they did have some words, the words didn’t mean what they’re supposed to mean, do you see, and then there’s argument about the definition of those words.

Схоластическое или академическое обучение не очень ценно. Зачем вам прогонять малого через курс и заканчивать тем, что на другом конце курса он окажется неспособным одитировать; это потому что он, фактически, учился для экзамена. Он не учился для того, чтобы прилагать это к людям. Так он кончает с неприложимым материалом. Это очень жаль. Это вот почему вы проваливаетесь в практике после сертификации, и это вся причина.

So the solution to this was actually to turn verbs to nouns where possible, to use nomenclature which was expressive to some degree of what it represented. Now, not knowing the study materials when the material was originally written, it was not possible to apply all this and go back to the beginning and sort it all out up the line. Now, this would be a very, very long and rough passage. This would be a tough passage to try to rewrite everything all the way down the line.

Теперь, если малый учился просто ради экзамена, ему необязательно нужно знать точное значение всех слов. Он может своеобразно истолковать это так, как ему приятно и спихнуть его, потому что он может включить слово во всеобщность его предложения, и просто цитировать предложение, если ему задали вопрос, и ему действительно не надо знать значение слова. Поэтому он стремится задвинуть материал вон туда, и вроде как ему нечего делать с этим материалом, пока он его изучает, потому что он просто может выболтать И это объясняет студента, способного выболтать материал столь прекрасно, но ничего не знает о предмете.

Now, we suffer to the degree that we don’t even have a dictionary; we do not have a real dictionary at this time which would give – and that is because every time I get a copy of a dictionary, and so forth, I have to, myself; check the whole thing. And I find myself making changes and corrections in it. And then I have to work very hard, you see, on it, and then somebody else has been working on it, and it’s a major project. And just about the time I will get started, you see some – a lot of it’s been done, and then I’ve got to carry on through with corrections – something will come up, something will be totally demanding of total time, and it doesn’t get done. And this dictionary – we’ve been on dictionaries for I don’t know how long, trying to get you a dictionary.

Смотрите, вы говорите ему: “Точка опоры рычага”, и он не знает, что такое точка опоры рычага. У него нет ключа. Но он знает, что это подходит в предложение, которое гласит: “Закон точки опоры рычага тра-та-та-тра-та-та-тра-та-та”, так что он может записать это тра-та-та, и знает, как решать эту точку опоры, потому что есть формулы, которыми это решается: расстояние масса и так далее; так что он просто прилагает это к той проблеме, которую ему дали: “Тра-та-та, тра-та-та, р-р-р-та, вот оно”.

Well, it’s a rough job. It’s a rough job at best.

Однажды ему придется передвинуть бочку, и вот он стоит рядом и смотрит вокруг, и чешет затылок, и не знает, что нужно сделать, чтобы сдвинуть бочку, потому что не может приподнять один конец бочки и подсунуть под нее что-нибудь, а если может приподнять, то не может удержать ее, и так далее, и наконец кто-нибудь, кто вообще ничего не знает о точках опоры, идет мимо, и берет дубину, пристраивает ее на верхушке пня, и устраивает точку опоры, видите, и двигает бочку большим рычагом. Непохоже, чтобы особа, которая созерцает все это, связала свои уроки по физике с тем, что делает этот рабочий. И следовательно, мы можем получить очень образованных остолопов, и вот так они и делаются. Это о намерениях обучения. Он изучал это, чтобы его проэкзаменовали, или он изучал это, чтобы приложить это, и это просто две разные вещи.

But you will find nearly everything is defined in the text where it originally appears. Therefore, were you to cover all of the data, you would get all of the language. And that is one of the reasons why I said that a Saint Hill student had better go back to the original method of study. And the original method of study is you covered it all lightly. You covered it all lightly and you wound up then with a good grip on the entirety of the subject. And then, what you really had to know, well, you then studied that hard for star-rate. But volume was what it took.

Теперь, где предмет заминирован и подавляет в самой крайности, он может быть изучен для экзамена, но не может быть изучен для приложения. Неважно, насколько сложно обучение, неважно, насколько подавляюще написано, неважно, как плохо организовано; это все равно запомнят, это все равно выплюнут на экзаменационный лист – если вы достаточно хорошо работаете и у вас достаточно хорошая память. Но вы не сможете приложить это, вы не сможете начать прилагать этот предмет, потому что в этом нет того понимания, с которым можно его прилагать. Ну не ужасно ли это! Здесь не было ничего, что могло бы быть понято, и если здесь не было ничего, что могло бы быть понято, то, конечно, это не может быть приложено.

Now, of course, you’re up against not knowing where the word was originally used and there are probably a great many tapes missing. I don’t imagine we have many Wichita tapes, and I know we have few or no Elizabeth tapes compared to the lectures. There were eight hours of lecture a day there on many days; five hours was routine, teaching different classes and units. But this gives us a difficulty right there. But we’re clever enough to know we have that difficulty.

Представляю, что вы можете написать исследование, можете написать целый учебник на предмет “моче подъемники *Фантастическое устройство, придуманное автором.”, и никто может не знать, что это такое, вы не знали, что это такое, или что-нибудь еще. Вы можете написать очень ученый текст, полный математических уравнений, которыми вся ситуация с “моче подъемниками” может быть совершенно зафиксирована, и завершится, с другой стороны, какими-то студентами, которые получат А. Полностью синтезированный предмет.

And now what I’m going to tell you is going to solve this to a very marked degree, and this is the subject of the intentions of study. For what purpose are you studying? Now, until you clarify that, you in actual fact cannot make an intelligent activity of it.

Далее, с другой стороны картинки, если вы изучили этот предмет для приложения, вы постоянно сталкиваетесь с завалом, который непонятен в этом тексте, вы сами будете требовать прояснения. Если нет в тексте того, что нужно понять, и если нет в параллельном тексте того, что нужно понять, что ж, для того, чтобы понять, вам надо прояснить это; и вы не будете носиться по куче непонятностей, поскольку вы остановитесь на них, как только туда попадете, и проясните их. Видите?

Now, most students study for examination. That’s folly! Complete folly! You’re not going to do anything with the examiner. You’re sitting there studying for examination, studying for an examination, studying for an examination, „How will I regurgitate this when I am asked a certain question? How will I respond? How will I pass my checkout?“

Затем, ваша трудность в изучении Дианетики и Саентологии в основном в отсутствии словаря, но я обращаю ваше внимание на то, что я уже полностью отправил вам две пленки и бюллетень, которые, если вы просмотрите их очень внимательно, не содержат в себе ни одного не определенного в них слова. Заметили вы в них это? Да, это Дианетика /sic: изучение/ материалов, которые были прямо приложены в этот момент к практике Дианетики. Затем, это всеобъемлюще определено для всеобъемлющего приложения, и следовательно, приложение возможно, и вы можете изучать это для приложения; и вы замечаете, что студенты, которые одитируют в Дианетике, получают довольно интересные результаты.

Well, it’s very hard to keep „demonstrate“ and „example“ and „clarify“ into examination. It’s so much easier to fall back on „What did it say in the bulletin,“ you see, and get direct quotes of the material itself; when in actual fact that’s really not proper examination. Because the fault that can be found with education in the university, the argument the practical man has with the academically trained man when he first gets him on the subject and has to make him fully acquainted with it – you know, like the guy who’s been out there building houses for a long time and he all of a sudden gets an assistant who’s just been trained in the university to build houses. He goes mad! Guy doesn’t know anything about the subject at all. He’s been studying it for years, yet he knows nothing about it and he doesn’t know why this is.

Теперь, в добавление к этому, им сказали изучить этот материал, поскольку они смогут одитировать прямо сейчас! Вы видите? Так, это может произвести другую рамку сознания, изучения для приложения.

Well, I can tell you why it is, because the fellow who just went through the university studied all of his materials so that he could be examined on them. He didn’t study them to build houses. And the fellow who’s been out there on a practical line is not necessarily superior in the long run at all, but he certainly is able to get houses built because all of his study is on the basis of „How do I apply this to house building?“ Every time he picks up an ad or literature or anything else, he’s asking the question throughout the entirety of his reading, „How can I apply this to what I’m doing?“ And that is the basic and important difference between practical study and academic study.

Затем, если у кого-то вообще есть трудности с материалами Дианетики, это просто потому, что они не изучили пленки Дианетики, или бюллетень для приложения; они изучали их для экзамена. Затем, если вам придется вернуться назад, начать с начала, как будто вы никогда не слышали об этом прежде, и изучать это для приложения, и каждый раз, как вы возьмете одно предложение, размышляя, как вы приложите его к преклиру, или что с этим делать когда вы действуете как одитор в приложении Дианетики к преклиру, вы будете заканчивать на другом конце без случаев усвоения. Вы будете заканчивать, совершенно схватывая предмет, бац, бац, бац! Видите?

Scholastic or academic study is not worth very much. Why you have a fellow go through a course and wind up at the other end of the course unable to audit, it’s because he in actual fact studied for the examination. He did not study to apply it to people. So he winds up with the material unapplied. That’s regrettable. This is why you get failures in practice after certification, and is the whole reason.

Но кто-то приучен к очень скверным привычкам, обучаясь в университетах и школах в этом обществе и в это время, потому что слишком сильный у пор сделан на экзамены. Упор на экзамены столь ужасен, что можно стать социальным отбросом, провалившись на экзаменах.

Now, if a fellow were just studying for the examination, he would not have to know the exact meaning of all of the words. He could sort of gloss over it and pass it off because he could include the word in the totality of its sentence and merely quote the sentence if he was asked the question. And he wouldn’t really have to know the meaning of the word. So he tends to move out the material over here and have sort of nothing to do with the material while he is busy studying the material, because he can just rattle it off. And this explains the student who can rattle off his material so beautifully but doesn’t know anything about the subject.

Я заметил в Соединенных Штатах, сейчас, их зовут выбывшими, “Р-р-р! Выбывшие!” Малого исключили за двойки, он конченый человек. Но также интересно заметить, что из четырех малых, что выбыли (я думаю, это был Принстон) за один семестр – сейчас это очень парафразированные данные; я не собираюсь пытаться дать вам их истории – четыре выбывших за один семестр в Принстоне, из нижних классов Принстона, знаете, новички, первокурсники, и так далее, все делают больше 25 000 долларов в год в пределах целого года. Подождите! Что! Тпру! Что это? Это не было крахом; это был успех в этом классе.

See, you say to him, „Fulcrums.“ He doesn’t know what a fulcrum is. He hasn’t a clue, but he knows it fits in a sentence that says, „The law of the fulcrum is rat-a-tat-tat tat-a-tat-tat,“ so he can write it all down rat-a-tat-tat. And he knows how to solve fulcrums because those are the formulas by which you solve them: distance, weight, so on. So he just applies it for the problem he’s given, „Rat-a-tat-tat-a-tat-tat trrm-pa, there we are.“

Затем, напрасно мы рыщем в поисках хоть одного философа, кроме Миллса, который хоть когда-либо добился переводной оценки в школе, или отучился в школе до самого конца. Прочтите список, ребята: Бэкон *Бэкон, Френсис (1561–1626), английский философ., Спенсер *Спенсер, Герберт (1820–1903), английский философ. – прочтите его до конца, бац, бац, бац! Этот, тот, другой: о да-а, ну, его вышвырнули. Он здесь был, целых семнадцать дней он был в Оксфорде, и они ему скомандовали строиться в шесть рядов, и так далее, и так далее. Почему? Почему?

One fine day he’s got to move a barrel. And he stands around and he looks around at this barrel and he scratches his head and he doesn’t know how he’s going to move that barrel, because he can’t get one end of it picked up to slide anything under it, and he couldn’t hold it up if he did, and so forth. And finally somebody who doesn’t know anything about fulcrums at all comes along, takes a pole, sticks it over the top of a stump and sets up a „fulcrum,“ see, and moves the barrel with the big lever. The person watching this is not likely to connect his lessons in physics with what the workman did. And therefore, we can get very educated dumbbells, and that’s how they’re made. It’s on the intention of the study. He’s studying it to be examined on, or he’s studying it to apply it, and it’s just those two different things.

Хорошо, человек долгое время просто избегал этого; он знал, что это существует, но он избегал этого совершенно, потому что это полное признание краха его образовательной системы: если уж не могут научить даже умных мальчишек. И он дал этому много объяснений, и так далее. Но объяснение просто в том, что учебные материалы, которые им давали, не для приложения, а эти пташки – делатели в жизни, и они хотят материала для приложения, а университетские тексты не приспособлены для приложения чего-то к чему-то.

Now, where a subject is booby-trapped and suppressive in the extreme, it can be studied for examination but can’t be studied for application. Doesn’t matter how complex a study is, no matter how suppressively written, no matter how badly organized, it still can be memorized. It can be spat back on the examination paper, if you work hard enough and your memory is good enough. But you can’t apply it. You can’t begin to apply that subject, because there was no understanding in it with which to apply it. Isn’t that horrible! There was nothing there to be understood and if there was nothing there to be understood, of course, it couldn’t be applied.

Теперь, мне не избежать своего любимого конька из моих собственных негодований, и я расскажу вам этот короткий анекдот. Я провалился на аналитической геометрии, и провалился с треском! Мне поставили большую жирную F. Я знаю, что это похоже на математику, и до тех пор, пока вы не познакомитесь с математикой вообще, вы, наверное, о ней и не слышали. И вот почему это мертвая математика. У нее нет возможностей использования, согласно самим профессорам.

I imagine you could write up a whole textbook on the subject of „weejacks,“ and nobody would ever know what they were, you didn’t know what they were, or anything else. You could write a very learned text that was full of mathematical equations by which the whole situation of „weejacks“ could be completely fixed up, and wind up at the other end of it with a subject on which some students could get „A.“ Totally synthesized subject.

Но я сел в дальнем конце класса, и я был заинтригован этим материалом, потому что он мог быть приложен к воздушной навигации; и я обнаружил, что можно вывести из этого формулу, которая решить перемещения ветров, знаете, перемещение ветра, и некоторые другие вещи могут быть приложены очень легко, и я обнаружил, что это может быть прекрасно полезная математика. Охо-хо, я ошибся, ребята! Они с этим покончили, я ошибся!

Now, on the other side of the picture – the other side of the picture – if you studied that subject for application, every time you hit a bump that was incomprehensible in the text, you yourself would require clarification. If it wasn’t in the text to be understood and if it wasn’t in any parallel text to be understood, why, in order to apply it you would have to clarity it. And you wouldn’t run into a bunch of misunderstoods, because you would stop at them when you arrived at them, and you would get them clarified. Do you see?

Я сказал профессору – по имени Ходжсон. И если вы видели когда-нибудь языки пламени в человеческих глазах, то надо было видеть этого совершенно мертвого математика, которому дали цель и приложение. Я говорил с ним довольно безразлично, я не пытался давить на него, я ничего не делал, не спорил, очень вежливо. И он проваливал меня точно так же – весь курс!

Now, your difficulty in studying Dianetics and Scientology is basically the lack of a dictionary. But I call to your attention that I just got through turning you out two tapes and a bulletin which, if you look through them very carefully, you will not find anything in them that isn’t defined in them. You noticed that about them? Well, that’s the Dianetic materials which is directly being applied at this moment in the practice of Dianetics. Now, that’s totally defined for total application, and so therefore, the application is possible and you can study it for application. And we notice that students who are auditing in Dianetics are getting rather interesting results.

Ну, к счастью, я оказался способен дойти до главного математика университета – его фамилия была Тейлор; в это время он был одним из двенадцати человек в Соединенных Штатах, которые могли понять Эйнштейна – и я не думаю, что он понимал, говорит ли он со мной, или не говорит, или наоборот, но я сказал ему, что требую переэкзаменовки по предмету. Так, он распорядился привести Ходжсона и провести новый экзамен, и вот Ходжсон написал все формулы на доске. Вы должны были знать каждую формулу дословно наизусть; вы должны были знать каждую теорему наизусть, и так далее. И он сказал: “Я остановлю его, он пытается сделать живую математику из мертвой математики”. Я был на экзамене 98-м.

Now, in addition to that they’re told to study this material so they can go audit, right now! Do you see? Now, that would produce this other frame of mind of studying it for application.

Но это было прямое нападение на цитадель “У нас есть знание симпатичное и мертвое, давайте таким его и сохраним”. И я ошибся тогда, говоря ему, что есть использование для этого материала. Это была роковая ошибка с моей стороны. Мне бы следовало никогда не открывать рта.

Now, if anybody is making any – having any trouble with the Dianetic materials at all, it is simply that they have not studied the Dianetic tapes or bulletin for application. They have studied them for examination. Now, if you were to go back, brand-new, as though you’d never heard of it before and study it for application, and every time you got a single sentence of it, wondered how you were going to apply this to a pc or what this had to do with your performance as an auditor in the application of Dianetics to the pc, you would wind up at the other end with no case of indigestion. You would wind up with a complete grasp of the subject, able to get results. Bang! Bang! Bang! Do you see?

Еще я однажды провалился на курсе атеизма и так далее, потому что решил, что действительно нужно мыслить вольно.

But one is taught very bad habits of study in universities and in schools in this society at this time, because so much stress is put on examination. The stress on examination is so terrific that one can become a social outcast through failing his examinations.

Цельность учебных материалов зависит, следовательно, от материала, который предстоит изучить, и от отношения, с которым он изучается; цели и намерений студента. Теперь, если вы собираетесь пройти материалы Дианетики и материалы Саентологии именно на основе “Как я смогу приложить это, и как я использую это, и как я смогу приложить это?” , и если вы принципиально сдаете экзамен на основе “Отлично, возьмем Бюллетень номер 642” – я бы хотел, чтобы люди знали команды одитинга наизусть – но “Как вы приложите это?” “БОХС пусто-пусто данные”, знаете, и экзаменатор говорит – он не сказал “Что в этом бюллетене?”, видите? Он сказал: “Как вы приложите этот бюллетень?” Вы просто прочли его. Готов поспорить, что вы увидите ужасное зрелище ужаса во многих студенческих глазах. Он прочел его чтобы сдать экзамен, он не читал его, чтобы прилагать. Но сейчас он, фактически, не может использовать его никак, если прочел его, чтобы сдать экзамен. Но если он прочел его, чтобы приложить, тогда бы счел это полезной информацией. Поняли?

I notice in the United States, now, they call them „dropouts,“ „Rrrhh! Dropouts!“ Guy flunked, he’s finished. But it’s also interesting to note that of the four fellows who dropped out (I think it was Princeton) in one semester – now this is very paraphrased data, I’m not going to try to give you their histories – four „dropouts“ in one semester at Princeton, from the lower classes of Princeton (you know, freshman, sophomore, and so on), all were making in excess of twenty-five thousand dollars a year within the year. Wait! What! Whoa! What’s that? Those weren’t the failures; they were the successes in that class.

Теперь, я говорю, что вы должны чувствовать ответственность в связи с тем фактом, что имеете дело с предметом, который лишен традиции в собственном словаре; его словарь – новый; единственно ужасное – потерять его, это теряемый словарь, и так далее. Но большинство материалов, если вы изучаете их широко, определены в самих текстах, и вы можете собрать значение этих вещей. Также, ваши инструкторы в общем будут знать, что это, или – и вы можете задать вопрос, чтобы прояснить их, и вы должны прояснить их.

Now, we check in vain to find a single philosopher, except Mills, who ever got a passing grade in school or who stayed in school to its end. Read the list, man: Bacon, Spencer-just read them off. Bang! Bang! Bang! This one, that one, the other one, oh yeah, well, he was kicked out. He was in there seventeen days. He was at Oxford and they gave him the deep six, and so on, so on. Why? Why?

Ну и теперь, эти материалы, затрагивающие обучение, усиливают, конечно, другие материалы, которые есть у нас по поводу обучения. И меня очень забавляет один частный предмет, вероятно самый большой футбольный мяч, создающий людям больше проблем, чем любой другой отдельный предмет, и это предмет экономики. Предмет экономики используется для того, чтобы способствовать политическим идеологиям, так что для каждой идеологии есть экономика, написанная для того, чтобы подходить к ней, до такой степени, что когда люди больше не верят, что есть предмет, называемый экономикой. Но странно здесь то, что есть предмет, называемый экономикой, и у него есть некие сырые, фундаментальные основы, которые, если их нарушают, разрушают работу. Но эти вещи тщательно откладываются в сторону, и свежеиспеченный фасад воздвигается в своем особенном месте, для того, чтобы способствовать коммунизму, или фашизму, или какому-то другому изму, изму, изму; и затем, конечно, вы получаете социалиста, использующего капиталистическую экономику, и капиталиста, использующего социалистическую экономику. Я не знаю, как они это делают, но они это делают, знаете? Вы знаете, Лейбористская партия именно сейчас использует не что иное, как капиталистическую экономику. Они предназначены для разрушения капитализма, но используют капиталистическую экономику. Я не знаю, как они собираются добиться успеха. Консерваторы, с другой стороны, предназначенные для капитализма, используют не что иное, как социалистические экономические предложения, чтобы поправить дела. Думаю, что это самая чудесная путаница, которую я видел.

Well, man for a long time has just avoided this. He knows it exists. But he’s avoided it totally because it’s a complete assignment of failure to his educational system if it can’t teach the bright boys. And he’s given many explanations to it, and so on. But the explanation is simply that the study materials that are given are not for application, and these birds are doers in life and they want material for application, and the university texts are not arranged to apply anything to anything.

Но так получилось, когда предмет был взят для того, чтобы занять место в известном, используя грубое слово, наклоне. Видите, предмет был написан для того, чтобы иметь некий изгиб. “Это коммунистическая экономика”, видите? И дикоброды и нововрали *Придуманные названия политических течений. все начинают кудахтать, и формулами становится “каждому человеку по его бла-бла-бла”, знаете? Мразь! Затем вы начинаете прилагать это, и это нарушает тот предмет, который является основным предметом. Есть предмет, именуемый экономикой, и это на самом деле очень простой предмет, и его-то и заслонили.

Now, I’m not riding a hobbyhorse in my own resentments, but I will tell you this brief anecdote. I was flunked in analytical geometry, and I was flunked resoundingly! I was given a great big „F.“ I know it sounds like a mathematics, and unless you’re acquainted with mathematics in general you’ve probably never even heard of it. And that’s because it’s a dead mathematics. It has no possible use – according to the professors.

Итак, есть еще что-то, что вы можете сделать с предметом. Вы можете извратить предмет до такой степени, что предмет оказывается неприменимым и неусвояемым, или его приложение порождает катастрофу. Так, вот что еще вы можете сделать с предметом.

But I’d sat back at the end of – the back of the class and I got intrigued with this stuff because it could be applied to aerial navigation. And I found out that you could draw up a formula out of it which would solve the drift of wind – you know, wind drift, and a few other things could be applied very easily – and I found out that it might be a jolly useful mathematics. Oh, I made a mistake, man! That finished it. I made a mistake!

Это как раз то, что сделали с работами Фрейда. Я уверен, что у Фрейда было множество работоспособных технологий. Это не сохранилось в практике психоанализа, уверяю вас, потому что то, чему я был обучен в 1924 году как фрейдистскому анализу, отсутствует во всех учебниках. Я знаю, что кажется, что прошло слишком много времени, чтобы говорить о том. что изучал психоанализ, но так оно и было, это было, когда я впервые взял этот материал и звучало это очень интересно. Все это ушло, я не слышал об этом многие годы. Я слышал другие вещи. Я слышал, как “аутоэротическая экономическая система очень часто оборачивается против общества, потому что является перверсией ида”.

I told the professor – name was Hodgson. If you ever saw a flame light in any man’s eye, it was to see this beautifully dead mathematics being given purpose and application. I told him rather indifferently. I didn’t try to push it through. I wasn’t doing anything, not arguing, very polite. He flunked me just like that – the whole course.

Вы хотите взять одну из книг Хорни, или что-то такое по психоанализу, и почитать это где-нибудь на вечеринке, просто взять абзац наугад, прочесть вне контекста. Никто на вечеринке не поверит, что это из этой книги; все будут уверены, что вы просто цитируете кулдыканное выпендривание. Они совершенно уверены, что вы будете цитировать кулдыканное выпендривание, потому что ни один учебник не может быть таким, как этот. Но это о том, как вы можете взять предмет.

Well, fortunately, I was able to go over to the chair of mathematics of the university. His name was Taylor, he was one of the twelve men in the United States at that time who could understand Einstein. And I don’t think he knew whether he was talking to me or not talking to me, but I told him that I required a reexamination on the subject. So, he ordered Hodgson to take off and make a new examination. And so Hodgson put every formula in the book – you had to know every formula in the entire text verbatim, you had to know every theorem in it verbatim, and so forth. And he said, „I’ll fix him – trying to make a live mathematics out of a dead mathematics.“ I got ninety-eight on the examination.

Теперь, все люди пойманы в одну экономическую паутину, он пойман в экономическую сеть, именно в это время. Каждый час каждого дня находится под наблюдением экономики. Не интересно ли это, что предмет экономики был столь переусложнен и так искривлен, и так плохо определен, и развернут, и так подавляет, что никто не может добраться до корня того, чем занимается. Самое прекрасное затемнение, самое прекрасное скрытие мотива, какое я когда-либо видел.

But this was a direct assault on the citadels of „We’ve got knowledge nice and dead, let’s keep it that way.“ And I erred there by telling him there was a use for the stuff. It was a fatal error on my part. I should never have opened my mouth. I was also flunked one time in a class on free thinking, and so forth, because I’d decided that you could think freely.

Теперь, вы изучаете предмет, в котором нет искривления. Если он ошибается в каком-то направлении, значит, вы, вероятно, не предупреждены как следует в известных местах. Нов этом нет никакого кривого намерения. Вы изучаете, в самом деле, по той линии, по которой это исследовалось. Тогда если вы изучаете этот предмет для приложения, вы должны быстро найти, что в нем неприложимо, и вы должны найти, что для вас было непонятно, или что есть здесь, но непонятно и постепенно вы стряхнете всякий заскок с ваших материалов, независимо от того, сел ли я и написал ли словарь или нет. Видите?

The entirety of study materials depends, then, on the material to be studied and the attitude with which it is being studied – the purpose and intention of the student.

Так в любом случае, если в следующий раз вы захотите хорошо посмеяться, возьмите какой-нибудь текст по какому-нибудь предмету, знаете, вроде “Пейзажные сады для начинающих”, и узнайте, содержит книга этический кейс или нет. Это очень интересно. Вы найдете среди текстов, при помощи человек надеется развить свою культуру и цивилизацию, вы найдете очень хорошо представленную Подавленную Личность. Вы также обнаружите наилучшим образом малых, которые отлично двигаются вперед. Но также вы обнаружите, что некоторые из этих парней, которые очень хороши, и сделали хорошую работу, суть самые проклятые люди, о каких кто-либо слышал.

Now, if you were to go over Dianetic materials and Scientology materials just on the basis of „How could I apply this, and how can I use that, and how can I apply this?“ And if you examined principally on the basis of „All right, we’ve got bulletin number 642…“ I would expect people to know the auditing commands verbatim, but „How do you apply this? HCOB blankety-blank date,“ you know, and the Examiner said – he didn’t say, „What’s in this bulletin?“ see – he said, „How do you apply this bulletin?“ You just read it. I bet you would get an awful look of horror in many a student’s eye. He has read it to be examined on; he hasn’t read it to apply it. But now he, in actual fact, will have no use for it of any kind whatsoever if he has read it to be examined on. But if he has read it to apply it, then he will find it is useful information. Got that?

Например, Уилл Дюрент *Дюрент, Уилл (1885–1981) – американский педагог и писатель, автор “Рассказа Философии”, “Рассказа Цивилизации” и других работ, делающих философию понятной среднему читателю., при написании Рассказа Философии и пытаясь очистить философию, и так далее, если он еще жив, действительно потратил весь остаток своей жизни в уединении в Калифорнии, в позоре и ужасе, потому что настоящий ад был поднят вокруг него за написание такого учебника, делающего философию простой и понятной для других. Интересно, что человека травят до тех пор, пока ему не останется ничего, кроме смерти.

Now, I say you have the liability in the fact that you’re dealing with a subject which has no tradition in its vocabulary; its vocabulary is new. There is – singularly horrible to have it missing. There’s a missing dictionary, and so on. But most of the materials, if you’re studying them broadly, are defined in the text themselves and you can gather what those things are. Also, your Instructor generally will know what it is, and you can ask questions to clarity them, and you should clarity them.

Есть парень по имени Томпсон, который – почти каждый студент, которому в университете приходится вычислять, рано или поздно возьмет у этого парня Томпсона (ну, то ли Томпсон, то ли Капентер) небольшой учебник, а он начинается с того, что такое исчисления и объясняет исчисления; и вы читаете книгу, находите, что такое исчисления, и это настолько просто, что можно рассмеяться в конце, видите, и вы продолжаете, и можете сделать что-то, что требует исчислений. Но это не университетский учебник по исчислению. У меня были профессора, которые сурово предостерегали студентов от этой книги, потому что она разрешает математику и это слишком глубокомысленный язык, чтобы говорить им со студентами. Так, вы найдете даже учителей, которые предостерегают людей от простых учебников, и найдете большие прослойки общества, выражающих “неудовольствие” упрощениями.

Well, now, these materials concerning study amplify, of course, the other materials we had about study.

Да, учебные материалы требуют нескольких иных замечаний. Быть может, эта лекция несколько помогла вам, может быть, она прояснила то, что выделаете; и в следующий раз, когда вы будете что-нибудь изучать, что ж, гляньте в нее. И вы почувствуете себя лучше, и “Экзаменатор собирается спросить вот это”, и так далее; и вы просто приостановитесь в этой отдельной точке, и вместо этого задайте себе вопрос: “Имеет это приложение? Увеличивает ли это мое понимание сознания? Расширяет ли это мое владение предметом? И если да, то каким образом? Как я смогу приложить это? Если я буду знать эти данные, из жизни, и так далее, какую пользу принесет это мне?” И совершенно внезапно вы обнаружите, что поправились от усвоения, которое было у вас оттого, что учились слишком много и слишком быстро.

And I’m very amused at one particular subject, which is one of – probably the biggest football and causes more trouble to man than any other single subject, and that is the subject of economics.

Большое вам спасибо.

And the subject of economics has been used to forward political ideologies. So for every ideology there is an economics written up to fit it, to a point where people no longer believe there is a subject called economics. But the odd part of it is there is a subject called economics, and it has certain raw, fundamental basics which, if violated, wreck the works. But these things have all been carefully set aside and a brand-new facade has been erected in its particular position in order to forward communism or fascism or some other – ism, – ism, – ism; and then you, of course, you get the socialist using capitalistic economics, the capitalist using socialistic economics. I don’t know how they do that, but they do, you know?

You know the Labor Party right now uses nothing but capitalistic economics. They’re dedicated to the destruction of capitalism, but they’re using capitalistic economics. I don’t know how they’re going to succeed with that. The Conservative, on the other hand, who is dedicated to capitalism, is using nothing but socialist economic proposals to remedy things. I think it’s the most wonderful mess I ever saw.

But there was where a subject was taken to fit a certain, to use a crude word, pitch. You see, the subject was written up to have a curve. „This is communist economics,“ see? „And the rudigadders of the whuterbuds all go whir-whir, and the formulas are ‘for every man according to his bla-bla, you know? Yuck!

The second you start applying it, it violates the subject that there is a basic subject. There is a subject called economics and it is a very simple subject indeed, and it’s been obscured.

So there’s something else you can do with a subject: You can pervert a subject to such a point that the subject is no longer applicable or assimilable, or if applied, becomes catastrophe. So, that’s something else that can be done with a subject.

That’s what they did with Freud’s work. I’m sure Freud had a lot of workable technology. It’s – doesn’t survive in the practice of psychoanalysis, I assure you. Because what I was taught in 1924 as Freudian analysis isn’t in any textbooks anymore. I know it seems a long time ago to be taught the first time about psychoanalysis, but it is true, that was when I first got this stuff and it sounded very interesting. It’s all gone. I haven’t heard any of that for years. I’ve heard other things. I’ve heard how the „autoerotic economic system very often recoils upon the society because of the perversion of the id.“

You want to take one of Horney’s books, or something like that on psychoanalysm, and to – read it to a party sometime. Just take a paragraph at random, read it out of context. There’s nobody at that party will believe that that is in that book; they will be sure that you are just quoting gobbledygook. They’re absolutely positive that you will be quoting gobbledygook, because no textbook could be like that. But that’s how you could take a subject.

Now, all of man is being caught up in an economic web. He’s being caught in an economic net at this particular time. Every hour of his day is being monitored by economics. It isn’t – interesting that the subject of economics has been so overcomplicated and so bent and so badly defined and turned off and made so suppressive that nobody can get at the root of what they’re doing. The most beautiful obfuscation, the most beautiful obscuring of motive which I have ever seen.

Now, you are studying a subject in which there is no curve. If it errs in any direction, it’s probably you aren’t warned enough at certain places. But there isn’t any curved intent in this. You’re studying, actually, along the line it was researched.

So that if you were to study this subject for application, you would quickly find out in it what was not applicable and you would find out what was incomprehensible to you, or just is there but is incomprehensible. You would find these things out. And gradually you would get any kink shaken out of your materials, whether I sat down and wrote a dictionary or not. You see?

So anyway, the next time you want a good laugh, pick up some text on some subject, you know, like „Landscape Gardening for the Beginner,“ and find out whether the book is an ethics case or not. It’s quite interesting. You will find amongst the texts by which man is hoping to carry forward his culture and civilization, you will find the SP very well represented. You will also find perfectly good blokes who go right along fine. But you will also find that some of these chaps, who are very good and have done a good job, are the most damned people that anybody ever heard of.

For instance, Will Durant in writing The Story of Philosophy and attempting to clarify philosophy, and so on, if he’s still alive, actually spent the entire latter part of his life in seclusion in California in shame and horror because so much hell was raised with him for writing that textbook to make philosophy simple and comprehensible to others. Interesting, they hounded the man till he just didn’t want to do anything but die.

There’s a fellow by the name of Thompson that – nearly every calculus student in the university will sooner or later get ahold of this fellow Thompson’s (oh, it’s either Thompson or Carpenter) little textbook; and it begins with what calculus is and explains calculus. And you read the book, you find out what calculus is. And it’s sufficiently simple that you wind up laughing, you see, and you go ahead and you can do something with calculus. But that isn’t the calculus textbooks in the university. I have had professors who severely warned their students against this book, because it permitted the mathematics and its very abstruse language to be communicated to the student. So you will even find teachers who warn people against simple textbooks, and you will find large stratas of the society get a „down“ on simplification.

Well, study materials – study materials needed a few other remarks. Maybe this lecture has helped you out a little bit; maybe it’s clarified what you’re doing. The next time you’re studying something, why, take a look at it and you’ll find yourself up – ’And the Examiner is going to ask this,“ and so forth, and you just haul yourself up at that particular point and ask yourself this question instead, „Does this have application? Does this amplify my understanding of the mind? Does this broaden my grip of the subject? And if so, how? How can I apply this, if I knew this datum, out in life?“ and so forth, „Of what use would it be to me?“ And you all of a sudden will find yourself recover from any indigestion you have from studying too much too fast.

Thank you very much.

Thank you.