Третье занятие сегодня, четвертого декабря, и мы продолжаем тему «простирание». Очень быстро просмотрим то, что уже было сказано, очень кратко и очень быстро. Мы говорим о ряде соглашений, каковые, в этой вселенной, суть следующие:
Во-первых, существует начальная точка, неизвестная, но понятная. Вы не определяете ее местонахождение, вы просто говорите, что все это пространство, так или иначе, исходит из некой начальной точки. И это первый момент замешательства в связи со вселенной МЭСТ: что вокруг повсюду пространство и что оно должно происходить из какого-то места, а это на самом деле не так. Затем, существует первая исходная точка, и она также может быть исходной точкой «я». И это точка наблюдения протяженности, а это — определение пространства: точка наблюдения протяженности — для данного индивидуума. Он смотрит вокруг и может назначать точки наблюдения. Самый удобный способ для этого, конечно, просто макетировать якорные точки, макетировать размеры.
И, следовательно, третье, с чем мы имеем дело — это якорные точки. Якорная точка — это такая точка, которую исходное «я» назначает таким образом, чтобы иметь протяженность и движение. Оно либо уже назначило их, либо просто согласилось, либо согласилось, что будет назначать на эту роль понятные вещи. Оно говорит: «Вот комната. В комнате восемь углов. Значит, комнату составляют восемь якорных точек». Каждый раз, когда вы входите в комнату, вы знаете, что в ней восемь якорных точек, и вы принимаете эти якорные точки, и все окружающие принимают их как якорные точки этой комнаты. Это понятно? Хорошо. Вот и вы оказываетесь в зависимости (смех в зале).
Итак, есть исходное Я, и это точка наблюдения, из которой человек может воспринимать якорные точки, и эти якорные точки в действительности предписывают пространству размерность или границы. И эти якорные точки называются якорными, потому что на самом деле они используются как электроды или клеммы, как в электрическом двигателе. Везде, где есть движение, мы держим якорные точки ивоспринимаем это движение. Это очень просто. Мы также воспринимаем якорные точки, держим и воспринимаем якорные точки, и тогда мы видим, что что-то меняется, а эти якорные точки остаются неподвижными.
Если в море вы дадите лейтенанту задачку на маневрирование кораблем, вас ждет развлечение, потому что вы скажете ему использовать в качестве начальной точки центр корабля, который… это абстрактный центр, в котором нет никакой реальности и который, возможно, находится в движении. И вы ему скажете: «Ну, посмотри: вот три или четыре якорные точки — это будут корабли в нашей задачке — и все эти якорные точки движутся. Вот тебе задачка на маневрирование кораблем. Когда эти якорные точки сойдутся и врежутся друг в друга? Или когда они встретятся? Сколько им нужно пройти, чтобы получилось…?» Вот задачка на маневрирование. Это очень круто.
Если у него не будет такого инструктора, который хочет просто — знаете, большинство инструкторов просто хотят поставить в тупик — если у него будет не такой инструктор, то этот инструктор подскажет ему: «Гляди, неважно, насколько быстро движется эта начальная точка. Она статична. Она все время находится именно там по отношению к краям чертежа. Такой чертеж — штука довольно простая, но ты должен взять неподвижные якорные точки, точки, которые не движутся с такой-то и такой-то предполагаемой скоростью. Да какая разница, с какой скоростью они не движутся? Это якорные точки. И если ты просто возьмешь центр корабля и границы корабля, а затем рассчитаешь все остальное как точки, находящиеся в движении относительно этих якорных точек…» — у него все будет в полном порядке.
Но если он примется за дело с обратной стороны и попытается рассчитать якорные точки, находящиеся в движении, при том, что начальная точка также находится в движении, ему, конечно, будет не с чем соотнести это движение, так что никакое движение будет невозможно, и он не увидит никакой возможности движения и будет просто сидеть там с разинутым ртом.
Это точно так же, как если бы я сказал вам, что два передних угла этой комнаты — и если бы вы мне поверили — что два передних угла этой комнаты движутся вправо со скоростью семь километров в час, но правый передний угол время от времени делает круги. При условии, что вы могли бы воспринимать из всего окружающего только эти две точки. И я бы попросил вас вычислить скорость предмета, находящегося между этими двумя точками. Это был бы кошмар. Но вы могли бы это сделать, так как у вас есть одна точка и вы, наверное, могли бы рассчитать положение другой точки. Тут можно было бы напрячь мозги и рассчитать все это, но это адский труд.
Далее. Якорные точки — это назначенные или согласованные крайние точки, которые индивидуум принимает как неподвижные. Вот он едет в поезде, смотрит туда-сюда. Кто-то идет по проходу в вагоне — он знает, что кто-то идет по проходу в вагоне, потому что он держит передний конец вагона как одну якорную точку и задний конец вагона как другую якорную точку, и тот человек, который движется, находится на изменяющемся расстоянии между ним и этими двумя точками, и таким образом может перемещаться.
Но давайте выглянем в окно. Мы увидим там сельскую местность, пролетающую мимо с сумасшедшей скоростью. Безусловно, это местность летит, как сумасшедшая. Если бы с вами был маленький ребенок, вам пришлось бы объяснять ему, как это местность не летит. Местность неподвижна, а что движется — так это поезд. Он знает это по своим прошлым жизням, но маленький ребенок может как бы заблуждаться насчет этого. И время от времени он будет напрягаться и говорить себе: «Ладно-ладно, это на самом деле вот как — хотя выглядит совсем не так». Потому что в действительности это сельская местность пролетает мимо — относительно двух якорных точек: переднего конца вагона и заднего конца вагона. Это они неподвижны, а местность, конечно, летит мимо.
А если сказать, что каждый телеграфный столб за окном — это якорная точка, и что эти якорные точки меняются, то можно ощутить, что движется поезд. Тогда можно даже сидеть в поезде и чувствовать, как поезд мчится вперед, а местность остается неподвижной. Это довольно ловкий трюк, но его очень легко сделать.
Гонщик делает это очень легко. Он движется так быстро, что даже он знает, что он находится в движении, потому что дорога меняется так быстро относительно капота и колес его машины, что он… он может чувствовать это. Как? Он получает вибрацию вверх-вниз и из стороны в сторону, и так далее.
Если вы хотите водить настоящую скоростную машину, у нее должны быть маленькие колеса, расположенные близко к дороге — вот это будет высокоскоростная машина. Если вы хотите водить машину медленно, обзаведитесь машиной с огромными колесами и большим, мощным мотором. Ею совершенно просто управлять. И это действительно медленная машина.
Какое отношение это имеет к километрам в час? Никакого отношения к километрам в час это не имеет, за исключением того, что водитель не воспринимает якорные точки. Понимаете? Это очень любопытно.
В некоторых странах вам говорят, что у них очень быстрые железные дороги. Это из-за того, что их поезда ходят по плохим путям, ужасным путям, и они построены слишком низкими, так что наблюдать местность никак не получается. Но зато хорошо видна дорога, по которой ты прыгаешь в этой машине — вот это ощущение! Кроме того, каждый раз, когда водитель заводит одну из них, он дает полный газ прямо с нуля — БУМ! И в машине стоит такой грохот, и во все стороны раздается такой шум, что вы точно знаете: эта штука едет. Вы знаете, что она действительно едет.
Но давайте возьмем что-нибудь с шестидесятикилограммовыми рельсами, приподнятое высоко над землей и пусть что-то несется по этой дороге со скоростью 180 км/ч. Очевидно, что эта штука не двигается. Вы сидите в ней, потягивая виски с содовой в салоне первого класса. В конце концов, железные дороги настолько отчаялись из-за мнения людей, что поезда не ездят быстро, что в большинстве скорых поездов в задней секции вагонов первого класса поставили спидометры (смех в зале).
Хорошо, тогда что же это такое, все это движение? Что ж, здесь мы переходим прямо ко второму этапу.
Что такое материя? Материя — это не просто сконденсированное пространство, это также относительно не занимаемое пространство, и чем плотнее материя, тем крепче у вас постулат, что оно не занимаемо. А когда вы выходите из тела как тетан, вы движетесь на высокой длине волны — и первое, что может сделать ваш преклир — это врезаться в потолок. И тогда до него вдруг доходит, что у него нет массы, и в ту секунду, когда он понимает, что у него нет массы, он проходит сквозь потолок.
Иногда ему приходится немного покрутиться вокруг, чтобы найти это потолочное перекрытие — чтобы вернуться сквозь него и использовать его как якорную точку. Чтобы вернуться в тело, ему приходится практически перепостулировать его, и когда он выходит и обнаруживает это в первый раз, естественно, все пространство и время у него трещит по всем швам. Причина этому: он потерял то, за что большинство людей держатся как сумасшедшие как за последнюю якорную точку.
Я полагаю, что начальная точка находится в теле — ну, позвольте мне остановиться на этом немного подробнее, чтобы у вас не осталось неясностей. Из всех якорных точек, которыми он располагает, единственная якорная точка, в которой он может быть уверен — это тело. Его уровень уверенности по мере жизни понижался, понижался и понижался. Он стал настолько рассеянным, все другие якорные точки оказались настолько «надежными», что могли исчезнуть, если на них просто чихнешь. И такая ненадежность якорных точек, в конце концов, привела его к факту, что только если он себя ущипнет, он знает, что что-то реально. Он знает, что он не спит, потому что он может ущипнуть себя и получить ощущение. Это все равно, что сказать: «Он знает, что он может воспринимать свое тело, потому что по соглашению его оттуда никто не выгонит».
Смотрите, он согласился со всеми этими якорными точками, но затем другие люди нарушили это соглашение. Они все время отбирали у него якорные точки. Единственное, чего у него не забирали — это его тело, и теперь он имеет это тело как якорную точку, которую у него не могут отнять.
Поэтому его реальность состоит из якорных точек, связанных с телом, а остальные якорные точки вокруг становятся как бы нечеткими. Он не так уж хорошо их воспринимает, потому что он знает, что другие люди с ними не согласны. Почему? А разве они не отбирали их у него? И вот, когда мы начинаем воспринимать, или когда этот человек начинает воспринимать, он будет воспринимать тело все больше и больше и больше, а окружающий мир — все меньше и меньше и меньше, пока не попадет в нисходящую спираль, которая в окончательном итоге приведет его не только ниже обычного гомо сапиенса, но в самый низ — к шестому или седьмому уровню кейса по Стандартной Действующей Процедуре.
Такой человек не знает, что что-то реально, даже с помощью якорной точки тела. Седьмой уровень означает, что тело как якорная точка потеряно. И поскольку у него нет больше тела в качестве якорной точки, он не может с уверенностью сказать, где он находится, потому что он знает, что тело так же нереально.
Но по мере того как человек опускается, опускается, опускается по шкале тонов, окружающий мир для него сжимается. Эмоции нижних уровней — это сжавшееся окружение: меньше возможного движения, больше плотность, труднее проникновение. Человек может прямо чувствовать это. Проведите его через момент шока — он будет чувствовать, как окружение сжалось вокруг него, чуть ли не вжалось в него, и практически утратило протяженность.
Он отказывается от всех якорных точек в окружении со словами: «Это, наверное, не на самом деле. Это не может быть на самом деле». Это все равно, что сказать: «Этого не может случиться. Я не хочу этого движения. Я пытаюсь остановить само это движение, и чтобы остановить движение, все, что я могу сделать — это отказаться от якорных точек, и это заставит движение прекратиться».
Только это также не заставит движение прекратиться, потому что у него все еще есть тело. У него есть тело, и движение продолжается относительно этого тела как якорной точки, и вот он чувствует, что все окружение сжимается вокруг него, и наконец отказывается также и от тела, чтобы остановить некое движение, которое, как он понимает, существует вне его контроля и превышает его способность выдерживать восприятие.
Что ж, тут мы подошли к движению и якорным точкам, убывающим якорным точкам. Вы обнаружите, что у тех людей, которые меньше всех двигаются, якорные точки наименее ясные. Вы обнаружите, что способность индивидуума переносить скорость зависит исключительно от его способности удерживать якорные точки. А якорные точки сводятся к постулатам.
Как нам тогда исправить эту ситуацию? Как восстановить эту способность? Вам нужно просто побудить человека начать постулировать якорные точки, протяженность пространства, вот и все; сужать их, расширять их, снова сужать, менять их местами, устанавливать новые протяженности и изменять старые протяженности, удерживать протяженности, которые у вас есть, и уменьшать эти протяженности. Затем, уменьшать пространство, снова увеличивать пространство и менять местами якорные точки.
Сделайте так, чтобы находящаяся справа якорная точка передвинулась и стала левой якорной точкой — и так далее. Поверните пространство вниз головой и задом наперед. Поменяйте эти точки местами, а затем установите внутри еще целую горсть случайных точек. После этого соберите все эти случайные точки в кучу, заставляя пространство сжаться. Сделайте из него немного материи, а затем снова расставьте по местам эти якорные точки и покрутите их туда-сюда как якорные точки.
А теперь возьмите эти якорные точки и установите их где-нибудь подальше, а затем пренебрегите законами пространства во вселенной МЭСТ (законами пространства, связанными с нашими соглашениями о том, сколько, по нашему мнению, может вмещать пространство) и начните бросать в это пространство вещи, которые в нем явно не поместятся, но держите его в тех же размерах и просто продолжайте это делать. Затем освободите это пространство и выбросьте вещи туда, где нет пространства, затем снова верните их туда, где пространство слишком мало для них, и заставьте их там поместиться целиком.
Снова переверните якорные точки, отбросьте их в стороны. Это делается по шкале постепенности. Возьмите одну точку, заставьте ее покрутиться, затем возьмите две точки и покрутите обе, затем сдвиньте их ближе друг к дружке, затем раздвиньте.
Первое, что обнаружит ваш преклир, если он внизу, где-то в районе пятерки (если вы этого не делаете, это к вам не относится), — что как только он пытается удерживать якорные точки относительно друг друга, они схлопываются вместе и обнуляются на него. Он будет пытаться выставить две точки, но они все время будут схлопываться. Расстояние между ними будет исчезать. Причем они не только будут схлопываться вместе, они будут схлопываться обратно, в его тело. Конечно — потому что его якорная точка — это его тело. И чтобы быть уверенным в какой-либо якорной точке, ему, естественно, нужно притащить ее обратно и почувствовать ее на своем теле. Если он не чувствует ее на своем теле, это не якорная точка.
Заставьте его, в конце концов, воспринимать якорную точку на некотором расстоянии от тела. Затем воспринимать две точки и сделайте его способным удерживать их порознь, меняя их местами по желанию. Способным отодвинуть их вдаль и приблизить вплотную. Перемещать их в любое возможное положение, эти якорные точки. Изменять характер якорных точек. Делать их разными.
И тогда произойдет вот что: вы выдернете у него убеждение, которое обязательно у него есть, что он должен снабжать себя якорными точками, и он вдруг обнаружит: «Ух ты! Знаешь, что, а? Да я же… я являюсь точкой наблюдения протяженности».
Второй шаг здесь переходит прямо в силу, он вступает на первый уровень силы, которая является ощущением. Ощущение тесно связано с АРО. Но определить его как собственно АРО было бы довольно грубо. В первую очередь это просто ощущение. Оно почти не недифференцируемо. Это просто поток, спайки в нем довольно незначительны, но затем спайки становятся все тяжелее, и человек опускается по шкале тонов.
Так что в упражнении с макетами первое, что вы делаете, это задаете установить что-то вовне и поместить туда эмоцию, а затем почувствовать оттуда эту эмоцию. Потому что именно это человек делает непрерывно, 24 часа в сутки. Ниоткуда не исходит никакого ощущения, кроме того, которое он туда вложил и теперь получает назад. И точно так же как он постоянно игнорирует — вследствие автоматичности и ради поддержания своего интереса — тот факт, что он постулирует свои якорные точки в пространстве, точно так же он постоянно игнорирует и не воспринимает этот маленький шаг. Чтобы что-то видеть и ощущать, тетан должен спроецировать на него ощущение, которое по всеобщему соглашению связано с такими вещами. И вот человек проецирует на нее это ощущение, которое по всеобщему соглашению должно быть присуще подобным вещам, а затем получает от нее обратно это восприятие, и первый шаг, который он готов допустить в свое сознание, это: «Я получаю ощущение, исходящее от
<данного предмета>».И теперь ему нужно пространство, в котором он мог бы это делать, потому что оно исходит ОТ, а вы не можете иметь ничего исходящего ОТ чего-то, если у вас нет прежде всего хоть какого-то пространства. Невозможно получить ничего, что от чего-то исходило бы, если изначально не иметь там также и пространства.
Итак, что это за упражнение? Что за упражнение? Вы просто устанавливаете вещи вовне и берете эмоциональную шкалу — а эмоциональная шкала от 40.0 до 0.0, как это будет показано в дальнейшем, есть вот что: нули — это МЭСТ, а 40.0 — это пространство. В самом деле, материя — это 0.0, а 40.0 — это пространство. С чем это совпадает? Это совпадает с циклом действия. В 40.0 у нас начало, в середине — изменение, а в 0.0 — остановка. Вверху эмоциональной шкалы у нас пространство, посередине — действие, внизу — материя. И это совпадает с опытом, эмоциональным опытом: вверху это безмятежность, около 20.0 — очень сильное воодушевление, а затем воодушевление убывает, и мы получаем… мы просто пропустили по ходу огромное количество эмоций и прыгнули сразу вниз, в то, что гомо сапиенс и существа нижних уровней вообще испытывают как эмоцию, то есть: энтузиазм, осторожность, скуку, антагонизм, гнев, страх, горе и апатию.
И поскольку мы спустились, мы оказались в низу цикла действия. Мы спустились также и по циклу создание-изменение-разрушение. Все эти циклы синхронны. Поэтому обычно вначале ваш преклир будет способен воспринимать только на нижних уровнях и сможет по-настоящему воспринимать только на определенной высоте. Это единственный известный мне путь мягко изменить эмоциональный тон, а вместе с ним и позицию преклира на шкале тонов — изменить его позицию на шкале ощущений.
Эту шкалу ощущений и эмоциональную шкалу можно считать параллельными, то есть: заставьте его поместить в какой-то объект гнев и почувствовать его гнев, поместить в объект страх и почувствовать его страх, поместить в объект горе и почувствовать его горе, поместить в него апатию и ощутить апатию этого объекта. Чего мы таким образом добьемся? Мы будем двигать нашего преклира шаг за шагом прямо в низ шкалы тонов, не так ли? И если бы вы двигались в этой последовательности и сказали бы: «помести антагонизм на этот объект. Помести на него гнев. Помести на него страх и ощути его страх, теперь помести на него горе и почувствуй это горе. А сейчас помести на него апатию и почувствуй эту апатию», — вы просто прошли бы весь этот цикл в таком порядке, от 2.0 все ниже и ниже — как упражнение, это означало бы, что вы находитесь в абсолютном согласии со вселенной МЭСТ. Вы в согласии, и, следовательно, он все время будет двигаться вниз по шкале тонов.
Но если вы хоть немного измените это, а затем сделаете этот порядок просто произвольным, а затем измените это направление на движение вверх, затем снова сделаете его произвольным и затем снова вверх, он у вас обязательно поднимется, потому что на самом деле вы делаете вот что: вы изменяете постулаты. Вы сможете его поднять до воодушевления.
Парень, который сразу попадает прямо в безмятежность, очень быстро попадает в безмятежность, не осознавая, что он делает, чтобы иметь эмоцию, просто отказывается испытывать ощущения. Он ошибочно принимает безмятежность за ощущение. Я имею в виду, он ошибочно принимает это ощущение отказа от ощущений за безмятежность.
Немного ниже по шкале тонов человек, конечно, фиксируется на том, что он чувствует. Просто как будто кусок МЭСТ прилипает к тому, что вы почувствовали. Вы кладете этот МЭСТ на стол, и он — на столе. Вы знаете, что стол находится там, потому что «каждый чувствует этот стол». А вы согласны с тем, что вы — «каждый», и потому вы находитесь там и чувствуете его.
Теперь вы можете что-то на него поместить и принять от него эмоцию. Это такой небольшой скрытый шажок, и большинство людей очень успешно скрывают его от самих себя, так что они бы очень удивились, если бы вдруг обнаружили, что их эмоциональная подвижность существенно возросла, а также их полная и безоговорочная рабская зависимость от вселенной МЭСТ сама собой уменьшилась.
Они никогда не видели тут связи, даже странно. Им стало получше — вот единственное, как они это выражают. Возможно, они вообще не станут объяснять вам, почему так произошло. Но на этот момент они уже сказали: «МЭСТ вселенная будет доставлять мне ощущения».
Причина, по которой парень скатывается до апатии, в том, что он больше не изъявляет свою волю. Он думает, что он должен получать ощущение и не должен испускать ощущение. И чем больше он в этом убежден, тем меньше он задействует силу, а чем меньше он желает или готов задействовать силу, тем больше он будет так поступать. И чем больше он так поступает, тем меньше для него существует реального ощущения, и он приходит к нулю нижнего диапазона отсутствия ощущения, в котором, очевидно, едва мерцает какое-нибудь горе да апатия, ну может быть, чуть-чуть страха. Время от времени он раздражается и говорит: «На днях я был в ярости».
Знаете, настоящая, хорошая ярость — любопытнейшая вещь. Если бы парень начал постулировать гнев на что-то, он, возможно, разрушил бы соглашения, которые держали на этом предмете другие. Например, он направляет гнев на окно, а все продолжают держать это окно и оно остается окном, все это спостулировали и все такое — и от этого окна будет такая обратная реакция, что они скажут: «Ого!» — и окно сделает «Ба-бах», и окна там больше не будет. Вот так вы производите внезапные сотрясения в МЭСТ.
Тогда что является первой необходимостью для этого движения? Пространство. А что является первым требованием движения? Чтобы вы могли изменять постулаты о якорных точках. Это первое условие: чтобы вы могли изменять постулаты о якорных точках. Это дает вам реальные якорные точки, и, следовательно, вы затем можете наблюдать, как что-то изменяет положение относительно якорных точек.
Основной этап здесь, конечно, воспринимать, что что-то изменяется относительно якорных точек. Вы постулируете, что оно находится здесь, затем постулируете, что оно находится там, затем — что вон там. Что вы делаете, когда вы это делаете? Вы говорите:
«Оно здесь — оно там, оно здесь — оно там, оно здесь — оно там, оно здесь — оно там». Ваш взгляд на эту штуку как бы колеблется.
И тут, очевидно и безусловно, становится необходимым время, правда? Потому что — что вы сказали? Время? Что такое время? Ну, время…. Ну, вон же у вас часы, разве нет? (Смех в зале.) В старых аксиомах говорится, что время является чистой произвольностью. Вселенная МЭСТ для гомо сапиенса включает в себя время как свою произвольность. Потому что он создал время неизвестной вещью, которую можно пережить на опыте только опосредованно, и он как бы согласился с тем, что оно есть то, что оно есть.
Итак, чтобы иметь движение, вам нужно создать пару якорных точек и нужно иметь изменение протяженности. Ну, если у вас есть две якорные точки, вы можете сказать, что эти вещи существуют без протяженности, но это не слишком удобно.
Так что давайте возьмем что-нибудь, обладающее собственной протяженностью и определенной плотностью, так что если кто-нибудь врежется в эту штуку, он сразу поймет, что она там есть. Удостоверимся, что она там есть. Теперь, когда у нас там что-то изменяется, давайте скажем, что оно до определенной степени непроницаемо, и давайте заставим его реально меняться, справа налево, слева направо, справа налево, слева направо. Добьемся, чтобы это происходило действительно реально. Итак, мы это получили.
И кстати, все время, пока мы это делаем, мы сидим там и наблюдаем это, и удивляемся, очень-очень удивляемся, что это происходит… и все это происходящее действо нас очень впечатляет и занимает тем, что мы ничего не можем с этим поделать. Мы сами тут ни при чем — нет-нет. Мы делаем это с полным согласием, поэтому мы поместили туда объект.
Что такое этот объект? Этот объект — частица. Он обладает непроницаемостью некоторого размера в пространстве, которому мы задаем протяженности, и это частица. Это элементарно. Эта частица может быть полосой, кубом, вспышкой молнии — всем, что вам заблагорассудится туда поместить. Но давайте назовем это частицей. И зададим для этой частицы первое, второе, третье и четвертое положения — то есть, определенный порядок положений. Теперь мы можем получить первое, второе третье, четвертое положения (см. рис. 13), просто согласившись, что есть некий период, за который происходит изменение. Если у нас не будет твердого соглашения о периоде изменения, если мы не согласимся с этим, то никто и никогда не сможет увидеть никакой равномерно движущийся объект — у нас их не будет.
Итак, давайте возьмем такую штуку, и тогда мы сможем изменять ее в первую, вторую, третью, четвертую позиции. Сможем изменять ее положение — как я сейчас напишу на доске — и изменение положения будет: первое, второе, третье, четвертое, заметьте, что все это относительно того, как вы это видите, то есть, относительно этих якорных точек тут вверху.
Мы могли бы произвести эти изменения двумя путями. Мы могли бы сказать: вот один, два, три, четыре (показывает возможные положения на доске), или вот один, два, три, четыре (показывает другие положения), или вот один, два, три, четыре, или вот один, два, три, четыре. Или вот один, два, три, четыре (показывает одно и то же местоположение). В последнем случае один, два, три и четыре наложились одно на другое, и это создало впечатление, что предмет стоял неподвижно — или что его там не было, что не соответствует заданной изначально ситуации.
Что ж, случалось ли вам видеть, как предмет ведет себя подобным образом? Видели ли вы когда-нибудь, как что-то вибрировало с большой амплитудой, а затем сужало и ускоряло свою вибрацию, затем еще сужало и ускоряло вибрацию, пока не останавливалось практически на одном месте, при этом совершенно дьявольски вибрируя? Иногда вы изумляетесь, когда обнаруживаете, насколько быстро вы думаете, потому что вы не измеряете мысль по времени. И если вы мысленно сравните ваше время со временем МЭСТ как таковой, с ходом часов или каким-то движением во вселенной
МЭСТ, вы будете просто поражены открытием, что ваша мысль тр-р-рынь — и вот вы уже обдумали целую книгу. Или бр-р-рынь — и вот все это находится вокруг вас. Черт, вы… вы можете сделать так и получить определенные обстоятельства, некие обстоятельства; вы можете бр-р-рынь — и получить обстоятельства. Некие обстоятельства — очень интересно, правда? Вы получаете некое состояние. Вот оно, тут. Очень интересно.
Вы хотите сидеть и совершенно ничем не интересоваться? Время создано для интереса. Время создано для того, чтобы заинтересовывать человека. Поэтому мы заставили время быть частицей, движением, объектом. Посмотрите… не сделайте тут ошибку. Время — это не… безусловно, ни в коем случае не такая ерунда как изменение движения в пространстве. Это не есть время.
Утверждать, что время существует, а затем описать взаимодействие пространства и частицы, и ваших постулатов, и сказать: «Вот что такое время», — это все равно что заявлять о существовании некой сверхъестественной вещи, которая продолжается сама по себе и о которой мы знать ничего не желаем. Это прямо соотносится с определенным уровнем шкалы автоматичности: нежелание знать с целью создать произвольность. Время — это объект, назовем эту частицу объектом. Звучит как-то чудно, да? Время — это объект. Давайте называть эту частицу объектом, называть объектом все, что становится плотным в результате этого, называть объектом целый энергетический поток, который целиком является частицей или состоит из частиц (как бы вы ни рассматривали это), называть этот целый энергетический поток или отдельную его часть объектом. Но будьте добры использовать слово «объект». Для этого есть веская причина. Это объект, потому что с помощью одних только объектов мы можем изменить у человека ощущение времени и временнỳю бытийность, изменить его время.
Так что ради ясности мысли давайте четко классифицируем эту вещь, чтобы сравнить ее с таким опытом, как объект. Или как объекты. Давайте на мгновение забудем о часах и об их бегущих по кругу стрелках, давайте увидим это как объект, и этот стул как объект, и это помещение как объект, и так далее. В каждой из этих вещей происходит куча согласованных изменений пространства, с которыми вы изо всех сил соглашаетесь. Это же просто… вы даже не представляете себе, насколько вы талантливы. Вы способны удерживать в действии все эти постулаты одновременно. Это же просто талант!
Ну, а сейчас рассмотрим вот какой аспект: возьмем множество объектов. Возьмем большущую кучу объектов. Не будем ничего делать с точками координат, с якорными точками для этих объектов. Просто возьмем огромную кучу объектов. Так вот: пока вы не возьмете и что-нибудь с ними не сделаете или пока их не вынудят к тому, чтобы с ними что-то сделалось, или пока внутри них что-нибудь не произойдет — никакого изменения не будет. И если вы войдете туда в 1200 году по МЭСТ-ному времени и взглянете на эту кучу, или если вы войдете и взглянете на нее в 2000 году — в ней ничего не изменится. Вы были там в 1200-м, и когда вы пришли туда в 2000-м, вы оказались в 1200-м. И если вы вошли туда в 1200-м, вы были там и в 2000-м. Понимаете, ни малейшей разницы. Когда бы вы ни пришли в это место, в это пространство, и ни посмотрели на эти объекты — если объект не подвержен никакой коррозии, если ни один объект не потерян — вы всегда получите одно и то же время. Вы всегда получите не что иное, как то же самое время для этих объектов.
В окружающем мире за пределами этого пространства у вас есть изменения, по которым вы можете судить, было ли… у вас есть изменение якорных точек, изменение постулатов для ваших собственных надобностей — вовне, среди якорных точек окружающего мира. А тут у вас огромная куча хлама. И тогда вы говорите, что он просуществовал с 1200-го года по 2000-й не потому, что эти вещи изменились — они не изменились. Они просто продолжались. Отсутствие изменений, это продолжительность существования, и это также материя. Отлично.
Вот вы выходите на улицу, туда-сюда ходите… постулируете, что у вас есть «Форд», постулируете, что вам принадлежит какое-то здание, постулируете, что у вас есть усы, и постулируете, что теперь у вас есть семья. У вас есть то, у вас есть се, у вас есть пятое, у вас есть десятое… и у вас будет это, и не будет того, и еще что-нибудь у вас будет или не будет, и так далее, и весь этот цикл длится ужасно долго — а потом вы приходите и смотрите на эту комнату. Тут ничего не изменилось, но вы знаете, что прошло долгое время. Не потому, что что-то произошло в комнате, но потому, что что-то происходило в более широком ряду якорных точек. В этой комнате что-то изменится только в том случае, если вы примете более широкий ряд якорных точек для наблюдения и включите в них эту комнату.
Безвременье — это апатия, и время само по себе — это апатия. Безвременье просто означает что-то, что продолжается долгие периоды времени. Это примитивно — что продолжается долгие периоды времени. Что существует долгие периоды времени.
Египетские пирамиды очевидно изменились. Они не безвременны. Вы можете измерить количество изменений египетских пирамид. Пришли люди и сняли с них их прекрасную мраморную облицовку, построили себе из нее мраморные пороги и туалеты, сделали из нее всякие чудесные вещи. Это факт, они сделали это, и пески пустыни пришли и обрушились на них, повредили и разрушили их. В них появились огромные трещины, и Сфинкс здорово испорчен по всей длине — так что там были изменения. Мы знаем, что они изменились. Но если бы они существовали так, как в тот день, когда они были построены, и оставались в том же состоянии, как в тот день, когда они были построены, мы бы пришли к ним — и это могло бы с таким же успехом быть временем 3500 лет назад, как и сегодняшним днем.
Чем плотнее апатия… понимаете, апатия может быть таким внешним, очевидным отсутствием движения. Это когда все движение, не имеющее пространства для осуществления, все постулаты, все обрушилось само в себя. Тогда у нас получается объект.
У нас получается продолжительность. У нас есть продолжительность. Главным образом потому, что другой парень, какой-нибудь бедный маленький слабенький паренек не может прийти, посмотреть на них, сказать: «Повернись туда, повернись сюда», — и заставить их все измениться. Нет уж, они существуют на неизменных постулатах. Они настолько крепко, настолько тщательно, настолько бережно согласованы, что никто не может изменить их какими-нибудь слабенькими постулатиками. Там нет времени. Все остановилось.
Если бы такое существовало, только со своими собственными якорными точками, тогда там не было бы времени. И точно также это место со своими собственными якорными точками могло бы быть пустым. Пустое ли оно со своими якорными точками, или оно заполнено материей по самые свои якорные точки — у вас не будет никакого ощущения времени, пока вы не поместите туда частицу.
Так что давайте забудем это глупое, неправильное слово «время», забудем его и возьмем изменение местоположения. Теоретически это и есть его определение. И единственная причина, по которой мы этим интересуемся — наш интерес к этому безнадежно далек от точки зрения физики. Они слишком долго бегут по кругу в своей крутящейся беличьей клетке. Все по кругу, по кругу, по кругу: пространство есть время есть МЭСТ есть частица есть пространство есть время есть МЭСТ есть… Я имею в виду: пространство, время, энергия — эти три вещи «взаимосвязаны». Черта с два они «взаимосвязаны»! Между ними нет никакой разницы, кроме разницы в нашем восприятии, в нашем опыте. И как только мы взглянули на эти вещи с точки зрения нашего опыта, мы можем решить эту проблему в процессинге. А это все, в чем мы заинтересованы. Всякий раз, когда вы сталкиваетесь с фактором времени, вы просто вспоминаете, как школьное правило: «иметь/не иметь» — и справляетесь с ним. Это кажется слишком простым, но кейс на этом процессе прямо разваливается на куски.
Фактически, если рассматривать инграмму, которая удерживается в настоящем времени, как то, что человек все еще хочет иметь или что он отчаянно пытается не иметь, мы получим самую главную составляющую времени, а это для него настоящее время. И таким образом инграмма попадает в настоящее время.
Инграмма существует в настоящем времени, потому что человек все еще хочет ее иметь, но он не может иметь действительный объект — и вот он делает картинку этого объекта. Ребята всегда толпятся вокруг маленьких картинок. Они не могут иметь сам объект, и потому они держат картинку этого объекта. Это факсимиле, и это все, что представляет собой факсимиле, на самом деле… Они знают, что не могут иметь этот объект, и у них не достаточно разумности, чтобы создать его снова, прямо там, и кроме того, это было бы нарушением закона дефицита, и вот они… они таскают за собой эту маленькую картинку объекта, что и дозволяется делать во вселенной МЭСТ.
Но внезапно вы немного приоткрываете трак преклира и бросаете туда взгляд — и, Боже правый! — тут… тут 8000-й год до Р. Х., тут 5 триллионов лет назад и все такое, и все это в одной куче. Ну, как он сам более-менее может судить, он существенно изменился — по какой причине?
Планеты меняются. Обладательность солнца, определенная некой первичной совокупностью постулатов, обладательность солнца происходит по расписанию. Солнце существует столько, сколько — что? Пока не произойдет изменение. А если бы никакого изменения у него не было, его бы могло там и не быть, потому что оно не излучало бы никакого света и не делало бы совершенно ничего из того, что касалось бы нас. Вы сразу назовете мне тот вид материи, который ничего не излучает и излучать не собирается. Вы говорите: это не будет излучать — и оно не излучает.
Давайте сейчас очень подробно рассмотрим это с точки зрения энергии. Мне не важно, какая из этих двух энергий какая. Есть два вида энергии. Я имею в виду, что можно было бы перевернуть все это наоборот и назвать минусом другой полюс. Это просто «иметь» и «не иметь» энергию. Это вещь, которая, когда вы касаетесь ее, говорит: «имей меня». Она на самом деле как бы говорит: «имей меня». Вы можете… вы получаете идею, что это такое движение, которое должно находиться в этом окружении и в этих пространственных координатах, и вы принимаете это «имей меня». И она появляется прямо там. Прекрасно.
И есть такой вид, который говорит: «не имей меня». И вот эти два вида встречаются и чик-чик-чик-чик-чик-чик между собой — и у нас возникает произвольность.
Взглянем на животное царство. Животное царство вертится на двух мыслях: «Мне нужно иметь» и «Я не хочу, чтобы имели меня». Это все, что представляет собой аппетит. (Смех в зале.)
Все инграммы распадаются на эти две категории: инграммы «мне нужно иметь» и инграммы «я не хочу иметь». Вот эти два «иметь»: инграмма «иметь» и инграмма «не иметь». Проблема в том, что из-за инграммы «не иметь» парень теряет способность не иметь. Он больше не в состоянии сказать: «Я не хотел бы это иметь». И, конечно, все, о чем он позже скажет: «Я не хочу это иметь», — он скорее скажет: «Я имею… я не имею». И получит обратную реакцию, и останется в подвешенном состоянии.
Это будет прямо там: пройти это он также не может, потому что каждый раз оно тут как тут и бьет по нему. Он говорит: «Я этого не хочу», — и, следовательно, он говорит: «Я за это не отвечаю, а потому оно продолжает задевать меня, а я продолжаю создавать его, но оно продолжает задевать меня и вот оно прямо тут, и сводит меня с ума, и поэтому я не хочу его». И чем сильнее это по нему бьет, тем больше он говорит: «Я не хочу его», но чем больше он говорит: «Я не хочу его», чем больше он говорит: «Я не хочу его», тем больше, конечно, это «не иметь». А чем больше это «не иметь», тем больше это ударяет по нему, потому что он… он меньше этим владеет, и мы получаем совершенно ужасную точку зрения.
Вот в океане плавает огромная рыба и говорит: «нужно иметь, нужно иметь, нужно иметь, нужно иметь». А маленькие рыбешки снуют туда-сюда в океане и говорят: «не имей меня, не имей меня, не имей меня, не имей меня». И чем больше они твердят: «не имей меня», тем больше большая рыба говорит: «нужно иметь, нужно иметь, нужно иметь», — пока не приходит рыбак, который говорит: «Мне нужно иметь», — и большая рыба попадает в сеть. В этот миг большая рыба меняет свой постулат и сразу говорит: «не имей меня, не имей меня, не имей меня, не имей меня».
И у нас получается система взаимодействий между динамиками. Вам нужно проследить, как это происходит, просто для вашего развития. Это цикл, или серия «имей меня» и «не имей меня», и он соотносится с циклом создания и разрушения, с циклом действия, соотносится с циклом ощущения и, наконец, соотносится с циклом опыта. Все эти вещи связаны вместе, и оказывается, что время — это объект. И существует два вида объектов: объекты «иметь» и объекты «не иметь».
Что мы видим в нашем преклире? Преклир все время говорит: «У меня было, о если бы у меня только было, о если бы только у меня не было….» — он говорит об этом в прошедшем времени. Хотя это все совсем не в прошлом, и это просто ужасно. У него все еще есть это факсимиле прямо в настоящем времени всякий раз, когда он говорит, что оно в прошлом, и чем больше он утверждает, что оно в прошлом и что он его не хочет, и так далее, и чем больше он сожалеет об этом, и чем больше он об этом расстраивается, тем больше он это получает, потому что у него этого нет.
Так что он может притащить весь свой инграммный банк прямо в настоящее время, просто непрестанно повторяя: «О, если бы у меня тогда было — или: вся проблема была в том, что у меня было». Он говорит: «имел, имел», — и притворяется, что существует такая вещь как «имел», и таким образом он постоянно пребывает в полном согласии, что он находится в настоящем времени и, следовательно, заявление типа «имел» реально существует.
Окажется, что такой человек неспособен справляться со временем. Это метод управлять временем. Метод управлять временем состоит в том, чтобы управлять объектами. Если вы управляете объектами, вы уже управляете временем. Вот и все, очень просто. Это потому, что время — такое слово, которое имеет в виду взаимозависимость, понимаете? Мы не называем конкретно время, когда говорим об объекте, но время — это взаимоотношение бытийности, действия и объекта; взаимоотношение бытийности, действия и объекта само по себе образует время.
Некоторое время вы будете на этом спотыкаться: вряд ли найдется живой гомо сапиенс, который мог бы полностью овладеть временем. Время можно заставить сделать вж-жик, а можно заставить его идти тик-так, тик-так, тик-так — практически по вашему желанию.
Знаете ли вы, что последнее мгновение перед тем, как падающий человек коснется земли, может тянуться очень долго? Что делает время таким продолжительным? Тот накал, с которым вы пытаетесь иметь. Уясните это: степень интенсивности, с которой вы пытаетесь иметь — вот что создает время. Когда у вас есть жажда иметь.
И вот в работе вам попадаются такие парни — боже мой, в какой они плохой форме, как низко они на шкале тонов, в каком ужасном состоянии! И все это сводится к одной фразе, которая состоит из двух частей, это такая мысль: «я буду иметь и я никогда не получу». Он ожидает, что будет наказан и при этом не получит ничего хорошего. Вот как это выглядит в аспекте обладательности.
Свое будущее он воспринимает в аспекте обладательности. Если вы разрушите человеку обладательность, у него не будет никакого будущего. Подчеркиваю, если вы разрушите обладательность человека, с его будущим будет покончено, и это состояние, близкое к смерти (с точки зрения текущей жизни и данного соединения гомо сапиенса, тетана и пр.), это конец обладательности. Практически единственная вещь, которая у него когда-либо была, при том, что он был в этом действительно уверен, это — у него было тело. И он знает, что оно у него так и будет, и поэтому как бы прилипает к траку времени. Он держится за него со страшной силой. Он делает все, что только может, чтобы прикрепить себя к траку времени, а это очень щекотливое занятие. Пытаться удержаться на траке времени МЭСТ довольно аберрированному человеку так же трудно, как ходить по очень, очень высоко натянутой проволоке в смазанных жиром туфлях.
Вам встретятся психи. Псих придет и даст вам удобный случай, и вы попытаетесь получить от него фразу, и в конце концов он даст ее вам. Но мне случалось вынуждать их лезть в карман и доставать ее оттуда, чтобы вручить мне. Потому что фраза — это объект.
Для людей, находящихся достаточно низко на шкале тонов, слова и символы являются объектами, это более не мысли, это объекты. Эти люди чрезвычайно буквальны в обращении со словами. Вы говорите им что-нибудь, ну, то-то и то-то, вы доносите до них идею, а они говорят: «Погоди-ка. Какое слово ты только что употребил?» Как будто он имеет дело с грудой булыжников. Вы неожиданно использовали другое слово — это его каким-то образом обижает. Допустим, вы употребили разговорное выражение или что-то вроде этого — Боже мой, он расстроен этим. Его это сильно задело.
Вы не расстраивались бы так из-за них, если бы поняли, что вы, возможно, всадили в него пулю или еще что-нибудь в этом роде. Мысль — это объект, потому что человек в таком плохом состоянии, что может мыслить только как объект. Он и сам объект, и мысли у него — объекты, это объекты, и он получает все больше и больше объектов с каждой минутой, и через некоторое время он здорово расстроится насчет этого, потому что он понимает, что избавление близко.
Теперь, что такое обладательность? Обладательность. «Имение» и «не имение». Положительный и отрицательный терминалы, так что мы получаем эту положительно-отрицательную произвольность, объяснимую взаимодействием этих «имений» и «не имений». То же самое мы видим и на политической арене. Давайте прямо сразу это применять, это станет для вас одной из самых привычных вещей.
Есть «имения» и есть «не имения», не так ли? И между ними идет постоянная борьба. И самый большой прикол состоит в том, что «не имения» на самом деле представляют собой «имения», а «имения» реально являются «не имениями». «Имения» не содержат свободы, они конденсируют все свое пространство, а у «не имений» есть свобода, поскольку у них нет никакого пространства. Объекты не причиняют им никаких неприятностей.
«Имения» стремятся продолжать иметь, то есть, держатся за что-то, а «не имения» стараются раздобыть. Поэтому мы часто видим прогрессивных деятелей внизу, где-то на уровне революционеров, или уровень революционеров — это вверху? (Смех в зале.)
Богатые пытаются купить продолжительность, купить за деньги продолжительность во времени — и он получает продолжительность, он превращается в МЭСТ. Вот почему богатый не может пролезть сквозь игольное ушко: из-за своих спаек. Эти спайки — это «имения», количество спаек у человека прямо пропорционально тому, насколько он расстраивается по поводу «имений» и «не имений», это прямое соотношение. И они застревают на траке времени до такой степени и точно до такой степени, и не способны управлять своим временем до такой степени, до которой он расстраивается по поводу «имения» и «не имения».
Если они могут иметь, или если они смогут представить себе, что в будущем они будут иметь это, их трак в тот же миг освободится и они поскачут по нему, как газели. Но они застряли там с мыслью, что они не могут иметь, хотя им приходилось иметь, хотя они стараются удержать его — и вы можете схватить его, упереться ему в грудь ногой, потянуть за его спайки и заставить их сократиться и шлепнуть по нему — буум! Вы пытаетесь вытянуть тракторные лучи и убрать их в сторону, но они делают трень-брень (подражает звукам задетых струн) и возвращаются на место.
У этого человека невозможно ничего забрать. Вы пытаетесь пройти инграмму. Вы пытаетесь помочь ему избавиться от какой-то крошечной энергии. Он не сможет этого сделать. Он не сможет этого сделать, потому что он не может иметь, правильно? Следовательно, он будет держаться за все это, так? А эти штуки — это же все «не имения», правда? И вот он не может тронуть ничего, что не хочет, чтобы его имели, потому что он не может использовать силу, правильно? Потому что у него нет никакого пространства, относительно которого он мог бы сориентироваться. Вы говорите: «Выйди из инграммы!» А он: «Какой инграммы?» И вы думаете: «Матерь Божья!»
Парень постоянно ходит кругами и твердит: «Мне нужно от этого избавиться, мне нужно от этого избавиться. Ну, мне просто необходимо избавиться от этого. Почему это, интересно, я все время беспокоюсь о вязальных спицах, вязальных спицах, вязальных спицах? Мне надо избавиться от этого!» — и продолжает ходить кругами. Такое впечатление, что он застрял в пренатале — и он именно там и сидит.
Вы просите его расстаться со своим пренаталом. Возможно, когда вы начнете говорить с ним об инграмме, он потянется к своим карманам и попытается пошарить там. Он не улавливает, что находится в драматизации, вот почему инграмма сейчас — причина, а он — следствие.
Далеко вверху, на вершине шкалы тонов индивидуум является причиной, и по мере движения вниз по нисходящей спирали от бытийности через делание к обладательности, он все больше и больше становится следствием того, что он имеет.
Самый свободный период жизни человека — когда он меньше всего имеет и больше всего ожидает, а наиболее тупое и загубленное время — когда он, наконец, приобрел. Миг приобретения становится для них мигом безвременья, отныне и вовеки веков. Ваш 1.5, который держится, держится, держится, как сумасшедший, держится за свой артрит, держится за малышку Бесси, держится за то и за это и не собирается ничего отпускать — он скорее разрушит это, но не… никакого движения, никакого движения, никакого движения — что мы видим в таком человеке? Все, что только оказывается поблизости от него, врезается в его тело, как в магнит: джжж-бам. Вы одитируете, избавляете его от этой инграммы, проводите этого 1.5 через инграмму, проводите его через всю инграмму из конца в конец, полностью. Говорите: «Ну, давай пройдем ее всю еще раз». Он проходит эту штуку всю, полностью, снова, и вы спрашиваете: «Ну, и как она?»
«Никаких изменений».
«Что ж, давай пройдем ее еще раз…»
Вы ничего этим не добьетесь. Вам нужно подходить к этому через точку, где они могут что-то менять. Вам нужно найти, где они могут что-то менять, потому что у них нет времени, а времени у них нет потому, что они обладают всем своим имуществом. И все это имущество относится к «не иметь». И вот, когда они получают все это «не имеемое» имущество и, кроме того, немного «имеемого» имущества, им приходится держаться за «имеемое» имущество, и это заставляет их держаться за «не имеемое» имущество. И самое первое, что вы, как пить дать, услышите от 1.5, это: «У меня нет времени. У меня нет на это времени». Вы будете наблюдать, как час за часом, час за часом, час за часом он будет сидеть за своим письменным столом. И при этом: «У меня нет на это времени. Мне некогда. Я чертовски занят». Он печально глядит на вас и часто дышит: «У меня нет времени ни на что». В этом он весь — у него ни на что нет времени. Это чистая правда. У него нет времени, он просто настолько расстроен в связи с самой идеей времени, и его «имения» и «не имения» настолько перемешаны и уравновешены друг относительно друга, что он ничего не может с этим поделать.
С этого момента и вплоть до самого низа он пытается избавиться от имущества. 1.5 пытается распинать свое имущество и раскидать его к черту, потому что знает, что находится при смерти. 1.1 будет скрыто разрушать свое имущество и стараться избавиться от него, отпихнуть его куда-нибудь, но не сможет от него избавиться. У него для этого не достаточно командной силы. Ваш 1.1 начинает проходить инграмму и как бы добирается до конца, проходит ее всю и говорит: «Ну, я от нее избавился. Хоп, хоп, я это прошел. Я ее прошел», — но в конце сессии он убирает с нее ногу, а она дзыннь — и вот он получает ее обратно.
Вы говорите: «Что с тобой сегодня? Я думал, мы вчера все это прошли».
«Ну да».
Да? Вот же она сидит!
Их время. Что происходит со временем у 1.1? Да просто время тут хозяин. А все остальное — следствие. Он — следствие от всего на свете.
Может быть, вам будет понятнее, если мы обратимся к этой шкале (см. рис. 13). На этой шкале 40.0 — это бытийность. С точки зрения переживания опыта 40.0 — это бытийность. И в области 40.0 есть бытийность и индивидуальность, но время — это одна из особенностей бытийности. Бытийность в этой вселенной — это координаты якорных точек пространства. Вот что такое бытийность. Человек может быть тем большей бытийностью,чембольшеепространствоонможетохватить.Свободного спостулированного пространства.
Теперь вы можете разоблачить крупнейших ранчеро
Вы обнаружите, что величайшие лжецы на свете, похоже, появляются из-за пространств, больших пространств вроде этих. В космосе, в ваших космических экипажах и подобных местах встречаются ребята, которые по-настоящему свободны и обладают огромными пространствами. Они бы не поняли, какого черта вы имеете в виду, когда говорите: «А что тут правда?» — «Правда? Такой вещи не существует».
Далее, в 20.0 у нас действие. Действие — это энергия. Энергия. Но самое забавное здесь то, что 20.0 дает взаимозависимость объектов и бытийности, которая означает действие. Очень трудно… крайне трудно получить действие, когда нет объекта. Попробуй-ка тут получить движение.
Способ… один из способов это драматизировать — это когда маленький ребенок все время говорит: «Вот если бы мне ружье и маску, и все, как у Красного Всадника, я бы мог быть…» И вот он становится совсем взрослым, и у него достаточно денег, чтобы скупить все ружья и шляпы Красного Всадника, какие только можно себе вообразить — и что он делает? Все его детство прошло в попытках одеться так, чтобы сыграть роль в этой игре. А весь взрослый период жизни он провел, стараясь одеться в принципе. Он забыл, что в игре осталась какая-то роль. Он больше ни к чему не готовится.
Таким образом, время — это действительно объект. И взаимодействие между бытийностью и объектом дает нам действие. И значит, чтобы получить действие и энергию, требуется полное взаимодействие от сорока до двадцати. И отсюда мы получаем силу и производство силы, и все остальное, что нас интересует.
Теперь, наша нижняя шкала — это П.Э.В., в соотнесении с опытом. А опыт — это человеческий опыт, и в человеческом опыте пространство — это бытийность. Действие — это энергия, а объект — это время. И если вы хотите одитировать человека, у которого нет времени, одитируйте его в этом направлении. Если вы хотите, чтобы у человека увеличилась энергия, вам нужно обратиться к его бытийности и его объекту, иначе говоря, к его пространству и его объекту.
Таким образом, вместо того, чтобы одитировать слишком много пространства, энергии и времени как таковых, вы могли бы одитировать бытийность, действие и объект. Или вместо того, чтобы одитировать, как у нас было в прошлом, мысли, бытийность, объект, шмабъект и так далее, и тому подобное, пытаясь добраться туда таким путем, вы можете прямо проодитировать пространство, энергию и объект. Пространство, энергию и время, потому что время — это просто «иметь — не иметь», вот и все.
Вы можете одитировать это напрямую, и таким способом вы можете привести преклира в порядок и заставить его скакать, как газель, но чтобы сделать хоть одно из этого, вам нужно сначала реабилитировать силу. А сила, конечно, это мель посредине фарватера, и вы добираетесь до силы через пространство и частицы, то есть объекты. Вот как это делается.
На лекции завтра днем я дам вам упражнения с макетами. Сегодня вечером мы будем говорить об аксиомах.
Давайте прервемся на ужин.