Примечание: это инструктивное письмо является отрывком из БОХС от 4 февраля 1960 I «Теория процессинга ответственности». Текст воспроизведён дословно. Здесь были исключены определённые абзацы, которые относятся конкретно к одитингу.

Для того чтобы человек решил быть ответственным за что либо, ему необхо димо преодолеть идею о том, что его принуждают к ответственности.

Для того чтобы человек решил быть ответственным за что-либо, ему необходимо преодолеть идею о том, что его принуждают к ответственности.

Свобода выбора всё же занимает главенствующее положение по отношению к ответственности. То, что человек совершает вопреки своей воле, работает как оверт против самого человека. Но там, где желание человека делать что либо деградировало до нежелания вообще что либо делать, недостаток желания сам является аберрацией.

Свобода выбора все же занимает главенствующее положение по отношению к ответственности. То, что человек совершает вопреки своей воле, работает как оверт против самого человека. Но там, где желание человека делать что-либо деградировало до нежелания вообще что-либо делать, недостаток желания сам является аберрацией.

По сути, в действовании (делании) нет ничего плохого. Но когда человек делает что то, что он не желает делать, результатом будет аберрация. В таком случае человек действует, не имея желания действовать. Результатом является действование без принятия ответственности.

По сути, в действовании (делании) нет ничего плохого. Но когда человек делает что-то, что он не желает делать, результатом будет аберрация. В таком случае человек действует, не имея желания действовать. Результатом является действование без принятия ответственности.

Когда какое либо государство скатывается к рабству, как это было в Греции, или к экономическому удушению человека, как в нашем современном западном обществе, тогда всё в большей и большей степени навязывается действование и всё в меньшей и меньшей степени наблюдается желание действовать. В конце концов люди действуют не будучи ответственными. Отсюда и низкий уровень профессионального мастерства, преступность, бедность и присущая ей потреб ность жить на пособие. В конечном итоге появляется так много людей, которые не желают ничего делать, что немногим оставшимся приходится целиком взваливать на свои плечи тот груз, который должно было бы нести всё общество. Когда существует огромное нежелание делать что либо, демократия невозможна, поскольку она будет лишь голосовать за самое крупное подаяние.

Когда какое-либо государство скатывается к рабству, как это было в Греции, или к экономическому удушению человека, как в нашем современном западном обществе, тогда все в большей и большей степени навязывается действование, и все в меньшей и меньшей степени наблюдается желание действовать. В конце концов, люди действуют, не будучи ответственными. Отсюда и низкий уровень профессионального мастерства, преступность, бедность и присущая ей потребность жить на пособие. В конечном итоге появляется так много людей, которые не желают ничего делать, что немногим оставшимся приходится целиком взваливать на свои плечи тот груз, который должно было бы нести все общество. Когда существует огромное нежелание делать что-либо, демократия невозможна, поскольку она будет лишь голосовать за самое крупное подаяние.

В тех случаях, когда имеется сильное нежелание делать что либо, мы получаем постоянную рестимуляцию всего того, что человек в действительности не хочет делать, например овертов. Если людей, которые не хотят работать, тем не менее принуждают работать – это рестимулирует механизм совершения овертов, что, таким образом, сопровождается всё более и более высоким уровнем преступности, всё большим и большим количеством забастовок и всё меньшим и меньшим пониманием сути всего этого.

В тех случаях, когда имеется сильное нежелание делать что-либо, мы получаем постоянную рестимуляцию всего того, что человек в действительности не хочет делать, например, овертов. Если людей, которые не хотят работать, тем не менее принуждают работать - это рестимулирует механизм совершения овертов, что, таким образом, сопровождается все болееи более высоким уровнем преступности, все большим и большим количеством забастовок и все меньшим и меньшим пониманием сути всего этого.

Человек, который сделал что то плохое, чего он не желал делать, – а поступал он так, конечно же, много раз – затем отождествляет всё, что бы он ни делал, с нежеланием действовать. Следовательно, всё действование становится плохим. Танцевать – плохо. Играть в игры – плохо. Даже есть и воспроизводить себе подобных – плохо. И всё это из-за того, что нежелание сделать что то плохое переросло в нежелание действовать вообще и отождествилось с ним.

Человек, который сделал что-то плохое, чего он не желал делать, - а поступал он так, конечно же, много раз - затем отождествляет все, что бы он ни делал, с нежеланием действовать. Следовательно, все действование становится плохим. Танцевать - плохо. Играть в игры - плохо. Даже есть и воспроизводить себе подобных - плохо. И все это из-за того, что нежелание сделать что-то плохое переросло в нежелание действовать вообще и отождествилось с ним.

Человек, который сделал что-то плохое, удерживает себя, воздерживаясь от действования в этой области. Когда же в конце концов он осознает, что совершил много плохих поступков, он начинает воздерживаться от любого действования вообще. Когда вы его одитируете, вы сталкиваетесь с неоднократно повторяю щимся феноменом его осознания того, что он не настолько плох, как он о себе думал. И это – самое замечательное. Люди никогда не бывают настолько плохи, как они о себе думают, – и уж конечно, другие люди никогда не бывают настолько плохи, как думают о них.

Человек, который сделал что-то плохое, удерживает себя, воздерживаясь от действования в этой области. Когда же в конце концов, он осознает, что совершил много плохих поступков, он начинает воздерживаться от любого действования вообще. Когда вы его одитируете, вы сталкиваетесь с неоднократно повторяющимся феноменом его осознания того, что он не настолько плох, как он о себе думал. И это - самое замечательное. Люди никогда не бывают настолько плохи, как они о себе думают, - и уж конечно, другие люди никогда не бывают настолько плохи, как думают о них.

Самое удивительное здесь то, что люди сами являются для себя полицейскими. Исходя из представления о том, что является хорошим, они считают себя плохими, а после этого пытаются всеми возможными способами защитить других людей от себя. Человек делает это, снижая уровень собственных способностей. Он делает это, снижая уровень собственной активности. Он делает это, снижая уровень собственного состояния знания.

Самое удивительное здесь то, что люди - сами для себя полицейские. Исходя из представления о том, что является хорошим, они считают себя плохими, а после этого они пытаются всеми возможными способами защитить других людей от себя. Человек делает это, снижая уровень собственных способностей. Он делает это, снижая уровень собственной активности. Он делает это, снижая уровень собственного состояния знания.

Когда вы видите тэтана, который спит слишком много и делает слишком мало, когда вы видите человека, которому повсюду мерещится порочное действование, – перед вами человек, который оберегает других от своей порочности.

Когда вы видите тэтана, который спит слишком много и делает слишком мало, когда вы видите человека, которому повсюду мерещится порочное действование, - перед вами человек, который оберегает других от своей порочности.

Есть и другая крайность. Человек, который должен действовать – под эконо мическим или каким либо другим принуждением, – и тем не менее по причине своего представления о собственной порочности не осмеливается на это, скорее всего, станет преступником. Единственным решением проблемы действования для такого человека будет действовать без принятия какой-либо ответственности, а это, если вы рассмотрите динамики выживания, легко превращается в тот или иной шаблон драматизируемых овертов. Здесь вы видите тело, которым не управляют, бо´льшая часть знаний которого недоступна и которому недостаёт ответственности за других и даже за себя самого. От преступника до сумас шедшего – один шаг, если для этого вообще нужен какой-либо шаг. Таким человеком невозможно управлять с помощью полиции – ведь это допускало бы возможность определённого повиновения с его стороны. Там, где недостаёт контроля, нет и способности повиноваться, поэтому в итоге он начинает просто ненавидеть полицию, вот и всё.

Есть и другая крайность. Человек, который должен действовать, - под экономическим или каким-либо другим принуждением - и, тем не менее, по причине своего представления о собственной порочности не осмеливается на это, скорее всего, станет преступником. Единственным решением проблемы действования для такого человека будет действовать без принятия какой-либо ответственности, а это, если вы рассмотрите динамики выживания, легко превращается в тот или иной шаблон драматизируемых овертов. Здесь вы видите тело, которым не управляют, большая часть знаний которого недоступна, и которому недостает ответственности за других и даже за себя самого. От преступника до сумасшедшего - один шаг, если для этого вообще нужен какой-либо шаг. Таким человеком невозможно управлять с помощью полиции - ведь это допускало бы возможность определенного повиновения с его стороны. Там, где недостает контроля, нет и способности повиноваться, поэтому в итоге он начинает просто ненавидеть полицию, вот и все.

Уровень преступности и количество невротиков и психотиков на душу населения становятся высокими только тогда, когда тиски экономики столь же жёстки, а политический гнёт столь же тяжек, как это было в России. Всякий раз, когда действование не сопровождается желанием действовать, результатом может стать безответственность в отношении собственных действий.

Уровень преступности и количество невротиков и психотиков на душу населения становятся высокими только тогда, когда тиски экономики столь же жестки, а политический гнет столь же тяжек, как это было в России. Всякий раз, когда действование не сопровождается желанием действовать, результатом может стать безответственность в отношении собственных действий.

Следовательно, когда кто то одитирует преклира, он, по сути, стремится к тому, чтобы восстановить его желание делать что то. Чтобы достичь этого, необходимо восстановить способность преклира воздерживаться – на основе собственного детерминизма, а не при помощи наказаний – от новых дурных поступков. Только после этого у преклира появится желание избавиться от чего то, что с ним не так, – поскольку всё, что с ним не так, создано им самим для того, чтобы когда то в прошлом предотвратить совершение каких то проступков.

Следовательно, когда кто-то одитирует преклира, он, по сути, стремится к тому, чтобы восстановить его желание делать что-то. Чтобы достичь этого, необходимо убрать из кейса нежелание иметь в прошлом определенные поступки и восстановить способность преклира воздерживатьсяна основе собственного детерминизма, а не при помощи наказаний - от новых дурных поступков. Только после этого у преклира появится желание избавиться от чего-то, что с ним не так, - поскольку все, что с ним не так, создано им самим для того, чтобы когда-то в прошлом предотвратить совершение каких-то проступков.

Ответственность можно восстановить в любом кейсе.

Ответственность можно восстановить в любом кейсе.