Thank you.

A great deal of work has been done in the last year on many subjects and you might like to know about some of it. Would you like to know about some of that work?

Так вот, почему вы не можете прийти в какую-нибудь большую коммерческую корпорацию, почему вы не можете прийти в какое-нибудь правительство, почему вы не можете прийти к мистеру Большая Шишка и сказать ему: «Я знаю, как разрешить ваши трудности»?

Audience: Yes.

Так вот, послушайте, в данный момент... вы можете поверить мне на слово, хотя прямо сейчас среди вас находится несколько человек, которые совсем недавно получали одитинг в НЦХ; эти люди очень медленно продвигались в качестве преклиров на протяжении всего времени существования Дианетики, на протяжении всего того времени, что существует Саентология... результаты, которые они получали в качестве преклиров, никогда в полной мере не соответствовали ожиданиям. Они ожидали большего, чем то, что с ними на самом деле происходило. Но теперь они знают, что с их кейсами что-то произошло и они продвинулись вперед... они знают, что продвижение вперед имело место. И среди вас сейчас сидит несколько человек, которые могут сказать вам это.

Thank you.

У нас есть мощное оружие. Вероятно, в данный момент это самое мощное оружие на Земле, поскольку оно является оружием и его можно использовать! И если на Земле существует еще одно оружие, которое обладает громадной мощью, колоссальной мощью, но которое невозможно использовать, то в чьих же руках тогда остается оружие?

A year ago I left Washington here intending to stay abroad for a few weeks. Well, I got abroad and I found something very remarkable. I found cases tougher than American cases. And I found a subject which was very, very intriguing to me; the effect of modern war on a population. And I found something else abroad; I found it was very easy for me to get very excellent assistance within the limits of the exchequer. That was very important.

Ну хорошо. Атомная бомба является решением всех проблем человека где бы то ни было. Бах! Никаких проблем! Так что это слишком мощное решение, не так ли?

So, I sat down and started to do some work. And the first of that work that was developed immediately after the not-know, the first and second postulate work that was done in Washington here, was the communication bridge. And I found out that it was very, very easy to dream up a process (we'd always known this) but I found out it was much easier to dream up a process than it was to get it audited on somebody. I found out there might even be said to be a small amount of difficulty connected with getting an actual process audited on somebody.

Что ж, человек путает решения проблем с насилием, смертью и концом всего и вся, и он начинает избегать решений. Так что вы заходите в какую-нибудь большую коммерческую корпорацию и говорите: «Послушайте, я могу сделать так, что все ваши работники станут на 50 процентов более эффективными, я могу даже привести вас в такое состояние, когда вы будете знать, в каком офисе вы сидите». И что вы слышите в ответ? Этот человек говорит вам: «Не-ет. Ну, я не знаю. Заберите это, дурачьте кого-нибудь другого. Ра-рарррр».

And I set out a year ago to understand why — why? You know there was an old tradition in the field of mental healing (an old field, it has been laid aside these many years) but there was a tradition that "there were some mental healers who had a certain insight into a case, who had a touch, who were able to — by some personal magnetism — pull the aberration out of somebody." There was such a tradition.

Первое проявление заключается в том, что человеку необходимо иметь проблемы. Ему необходимо иметь проблемы, поскольку он не осмеливается прибыть куда-нибудь. Он не осмеливается прибыть куда-нибудь, поскольку он знает, что это больно. Иначе говоря, он осознает, что вы пытаетесь привести его в состояние не-игры... как он думает. Человек отождествил ту ситуацию, когда он приходит в состояние не-игры, такое как «мертвый», с той ситуацией, когда он приводит себя в состояние, при котором он может играть в игру. Все эти вещи являются гармониками одного и того же состояния. Человек может играть в игру вот на этом уровне, он может быть безмятежен, но он может играть в игру; он может быть безымянным, но у него может быть идентность; он может быть хорошим, но ему необязательно быть хорошим. Он может побеждать, он может терпеть поражение, но ему необязательноделать это, и если он делает что-то из этого, это не является самой важной частью существования. Вот при таких условиях человек может иметь игру.

Do you know that the entirety of Dianetics was discredited in the field of psychology and psychiatry because they said, "It's very probable that Hubbard can get these results on his patients . . ." They didn't know I wasn't even in practice. "It's very probable he could get these results — but that is because a magnetism or a personal factor exists which gives him an insight." And they told people this; they really did. Some of you have heard that. And they told people this was why Dianetics worked when it worked, but that as a science it didn't exist, but was simply an attempt to explain this thing called "insight."

Вы когда-нибудь пробовали играть, оставшись с одним... скажем... вы когда-нибудь пробовали играть, грубо выражаясь, в очко, когда у вас остался один доллар? Это не игра. Это отчаяние! А вот на этом уровне человек думает, что игра, в которую он играет, настолько серьезна, что он вообще не может позволить себе играть в игру. Это перестает быть игрой; поэтому жизнь неинтересна. Жизнь не является чем-то таким, что нужно проживать, жизнь не является чем-то таким, что нужно использовать в жизни.

Well, five years later, in October of 1955 I decided I would study this thing called "insight." Why was it one person got results with a preclear and another person didn't get results with a preclear? Why? It was a big study and I thought I could wrap it up in a few weeks with my usual optimism.

И тогда он сразу же начинает думать, что он должен вроде как упорно заниматься чем-то таким, в отношении чего он уверен, и оставить в покое все эти глупости, поскольку жизнь – серьезная штука, жизнь реальна, и он думает, что смерть является ее целью, или что-то вроде этого. И он совершенно теряет какой бы то ни было настоящий интерес, он совершенно выпадает из настоящей жизни. Он играет в очко, оставшись с одним долларом... всегда... как он думает.

So, a year later I am telling you about it.

И поэтому он не может иметь решение. Решение находится вот тут, внизу.

First, there was the communication bridge. What is a communication bridge? It is a bridge between one state of beingness and another. It is a bridge between the destroy and the create of any cycle of action. A cycle of action is create-survive-destroy. How do we get onto another cycle of action?

«Решение» означает конец игры, конец действия и конец действования. А он знает, что это такое. Конец действования – это боль, это мучения, это «все пропало», это полная потеря. Вот что для него означает решение.

All right, we are running a process. A good process on somebody called "Do Fishes Swim?" Oh, somebody is familiar with that process? That's a very workable process. Anyway, I'll tell you a joke about it in a minute.

Вы говорите... у вас тут есть двенадцать стенографисток, и три из них действительно работают со всей корреспонденцией, а остальные девять на самом деле слоняются туда-сюда и отправляют послания друг другу. Вот только они до такой степени путаются под ногами, что те три не могут обрабатывать корреспонденцию, которую они должны обрабатывать. Так вот, решение заключается в том, чтобы найти какую-то работу в организации для этих девяти девушек, чтобы поставить их в соответствующие места, где имеются фиксированные коммуникационные линии, и где эти девушки действительно смогут вносить вклад в общее дело. Иначе говоря, давайте приведем в порядок эти коммуникационные линии. Казалось бы, это самое разумное, что может прийти в голову. Вот вы приходите и говорите все это человеку. «Чего ты пытаешься добиться?» Он проявляет отношение типа: «Вышвырните отсюда этого бездельника». «Ты просто пытаешься нам все испортить, только и всего».

So, here I was working away trying to get between one cycle of action and another. We say — we start in with a preclear, we start saying, "Do fishes swim? Do fishes swim? Do fishes swim?" We run out the communication lag that is developed by the process — gets flat — and we consider the process has done everything that the process can be expected to do; it's just as simple as that.

Почему это все ему испортит? Потому что игра под названием «запутанное секретарское директорство» тогда закончится... это будет концом игры. А он спутал все это с болью, с мучениями, и он знает (на реактивном уровне), что с ним произойдет, если он действительно исправит ситуацию со своими секретаршами. Он знает, что тогда с ним произойдет. Он будет испытывать мучительную боль. Он будет разорен. Это будет концом существования. Иначе говоря, этот человек играет в эту игру под названием «бизнес» с таким же отчаянием, с каким кто-то пытается увернуться от лавины, которая обрушивается на него. Вы пригрозили, что бросите в него один камушек, а он знает, что за камушком последует целая гора.

Now, how do you get from that end of process to the next process? It requires a bridge. You have to wind up the old process, establish the session somewhat, and begin the new process.

Что вы можете ему «продать»? Я говорю это, просто чтобы показать вам немного того золота, которое несет в себе эта теория игр. Она указывает вам, на что купится этот человек; он купится на состояние игры.

Now, let's look at that more carefully. In other words, if you flattened the process you would reach an end of session as far as the preclear is concerned, because that process has been audited, and that's all there is to that process. That is the end of that process. So, he equals it up as "end of session," and he could be expected to go out of session somewhat.

Что такое состояние игры? Это замешательство, движение, проблемы, трудности, это когда вы застреваете в различных вещах, попадаете в тюрьму, – это и есть состояния игры.

All right, how do you get between one state of livingness and another? You have to declare that one is ended, that this state still exists and that a new action is going to be taken.

Итак, вы приходите туда... у этого человека девять секретарш, которые просто-напросто обмениваются посланиями, путаясь под ногами у трех других секретарш и так далее. Вы убеждаете его нанять еще трех секретарш! Вы разрабатываете какие-нибудь формы, которые они должны будут заполнять в качестве отчета о том, что делают те девять секретарш, а те должны будут изучать каждый из этих отчетов и что-то добавлять к ним, и на это у них будет уходить целый день. Он покупается на это, и на самом деле в его офисе начинает выполняться кое-какая работа. Почему? Вы, действуя скрытно, связали по рукам и ногам тех девять секретарш, которые создавали хаотичность, поскольку вы заставили их заполнять слишком много отчетов, понимаете?

You do that this way: everything is done on agreement, this world is here because we agree it is, so therefore we have to get an agreement that in a command or two or three, we are going to end the process. We are thinking about it. We wonder how it is and we're thinking about it and we say — in — "Will it be all right with you if a couple more commands we end this particular process? Is that all right with you?"

Вы действительно можете использовать подобные вещи. Так вот, я приведу вам еще один пример этого... приведу вам еще один пример этого. У вас есть какой-нибудь большой департамент. Этот большой департамент отвечает за гидротехнические сооружения, за реки, за порты и все такое, и весь этот большой департамент целиком и полностью погряз в бумажной работе. Вы назначаете на должности одних людей, чтобы облегчить работу других людей и чтобы положить конец потоку, идущему по этой коммуникационной линии, но... это не помогает. На обоих концах этой линии по-прежнему царит замешательство, понимаете? Столы в этом департаменте расставлены таким образом, что все отчеты об уровне воды попадают в бухгалтерию, так что их неизбежно направляют не туда, куда нужно, поскольку люди, работающие в бухгалтерии, ничего в этом не понимают. Все эти бумаги ходят и ходят по кругу, и вы видите это ужасное замешательство.

The preclear says, "All right," or "No." If he says no, you'll have to keep going.

Вот одна из вещей, которую вы могли бы сделать в первую очередь, чтобы самому разобраться во всем этом: вы могли бы поискать среди всего этого какое-нибудь стабильное данное; что-то, что находится в покое, что является неподвижным или остановленным. Это будет вашим первым шагом к тому, чтобы справиться с этим замешательством.

All right.

А затем, поскольку вам нужно убедить множество людей, которые знают, что решить какую бы то ни было проблему – это значит умереть, вы по-настоящему разделываетесь со всем этим. Вы говорите: «Вот что вам нужно сейчас сделать: очень тщательно изучите эту ситуацию. Вы всегда беспокоились по поводу наводнений». Вы говорите: «Если построить достаточное количество гидротехнических сооружений, плотин и так далее, то эти наводнения будут у нас под контролем». Они никогда этого не делали, понимаете, эти наводнения просто не прекращаются, они сметают с лица земли города, разрушают сельские районы, начисто смывают все фермы, уничтожают пахотные земли и все на свете. Вы говорите: «Так вот, мы должны положить конец этим наводнениям».

Now, we carry it over then, and we have given him warning, we've given him no abrupt stop, and we say to him then, "Well, all right, that's the finish of that particular thing. Now, how are we getting on? How are you doing?"

А они в ответ просто: «Замешательство, замешательство, замешательство».

We don't ask him how he feels because that as-ises things. We might as well ask him "How do you cry?" as "How do you feel anyway?"; it's just another part of the Tone Scale.

И вот вы говорите: «Так вот, вы всегда думали, что предотвращение этих наводнений является проблемой. Бог ты мой, да это вообще никакая не проблема по сравнению вот с этой другой проблемой! Ого-го! Проблема засухи! Так вот, на самом деле если начнется засуха, то вам придется затопить все долины, всю прилегающую сельскую местность и так далее». Там никогда не было засухи, никогда.

So, we say, "How are you doing? How are we getting along?" and he says, "So-and-so and so-and-so."

Вы будете поражены. Разумные люди – подумаете вы – ответят на это... они тут же поймут, что к чему, понимаете, и они скажут: «Ха! Ха! В этом районе никогда не было засухи, нам не нужно создавать никаких запасов воды, наша трудность заключается в том, чтобы избавиться от этой проклятой воды!» Вот что они скажут. Но вы решили, что это разумная организация. Вы полагаете, что она руководствуется здравым смыслом и работает над достижением своих целей, вы думаете, что именно это она и делает. Это разумная организация. Это не так! Она не намеревается быть разумной, ни в малейшей степени!

Why do you do that? You say, look — look preclear, I am still here; you're still here; the room's still here. And we do that by saying, "Well, how are we doing? Do you think you're getting anyplace now? Do you think that you could be doing a little better or a little worse? What's your general reaction?" And he talks with you about this for a moment or two. And then you say, "Well now, I was thinking about running another little process on you that was so-and-so and so-and-so and so-and-so. Now, what do you think about that?"

Но вот появляетесь вы, и вы действительно хотите заставить эту организацию предотвращать наводнения, чтобы спасти сельскохозяйственные угодья, которые уничтожает вода, чтобы спасти города. Хорошо, вот что вам нужно сделать. Вы говорите: «Это большая проблема, проблема засухи. Вы когда-нибудь занимались этой проблемой? Вы отдаете себе отчет, что это значит... когда вся... вы только подумайте... Миссисипи, на дне которой не осталось ни единой капли воды!» Вы будете удивлены. Эти ребята будут сидеть там и говорить: «Хшш! Это просто ужасно!»

And he'll say, "Well, I think that is a pretty good idea."

Вы говорите: «Но проблема, связанная с тем, чтобы найти достаточное количество долин, построить достаточное количество дамб и создать запасы этой воды, – это неразрешимая проблема. Построить дамбы, чтобы держать под контролем Миссисипи, – ха – это вообще пустяк! Но вы только подумайте о... подумайте об ужасных последствиях, связанных с юридическими моментами, которые возникнут, когда вы начнете захватывать земли, захватывать фермы, понимаете, производить конфискацию собственности. Это будет просто нарушением конституции, это будет нарушением билля о правах и всего на свете, и объем юридической работы, которую придется выполнить в связи со всем этим, будет просто невероятен! Вам придется дополнительно создать восемь юридических отделов, просто чтобы справиться с тем замешательством, которое возникнет, когда вы будете вышвыривать людей из этих долин перед тем, как затопить их! И вот это проблема! Как вы вообще собираетесь справиться со всем этим?»

And then you say to him, "Well now, the wording of this process is so-and-so. Do our finny friends fluctuate through water?"

Эти люди начнут размышлять, они начнут беспокоиться, они начнут работать, все начнет становиться более запутанным, и пока они отвлечены этим, вся эта машина, предназначенная для того, чтобы предотвращать наводнения, снова придет в действие. Почему? У этих людей появилась проблема большего масштаба, так что они могут позволить себе разрешить маленькую проблему!

And he says, "No, I don't understand that."

Так вот, страны, организации и отдельные люди на самом деле действуют в соответствии с этим принципом. Те из вас, кто проводил процесс «Проблема, сравнимая по величине с...», знают это.

You say, "Well, do fishes ever dunk themselves?"

Мы говорим человеку: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью». Существуют очень точные способы того, как проходить этот процесс.

"No," he says, "I don't like that. Don't — don't — it just doesn't make sense to me."

«Проблема, сравнимая по величине с вашим отцом». «Проблема, сравнимая по величине с вашим дедом». «Проблема, сравнимая по величине с вашим именем». Все, что вам угодно. И вдруг человек выходит из состояния зафиксированности на этой проблеме, он смотрит на что-то еще и видит большую проблему. Тогда вы даете ему еще большую проблему. Вы добиваетесь, чтобы он преодолел зафиксированность своего внимания на второй проблеме; вы направляете его внимание на какую-то третью проблему и постепенно человек приходит в такое состояние, когда у него по-настоящему появляется желание и готовность разрешить вот эту вот первую проблему.

You say, "Well, all right. Do fishes swim?"

Это весьма интересно, это весьма интересный механизм. И это работает в отношении больших организаций.

"Ah, yeah," he says, "that's pretty good. That's pretty good. Yeah, I can understand that. That's easy to understand."

Так вот, если вы придете в какую-нибудь большую организацию... вы хотите добиться огромного успеха... если вы хотите добиться огромного успеха, не занимайтесь устранением трудностей, которые есть у этих людей. Иначе – бог ты мой – они вас просто возненавидят. Они будут смотреть на вас так, будто вы убийца, будто вы вот-вот их убьете. «Убирайся отсюда со своими решениями. Мы знаем, что это разумно

And you say, "All right, now let's begin the process now." And you ask him, "Do fishes swim?"

– помещать все, что начинается с буквы «А», в папку с буквой «А», но мы делаем это по-другому». То, что вам нужно сделать, так это придумать более сложную картотеку, чем та, которая у них уже есть, более сложную бумажную работу, чем та, которой они уже занимаются; придумайте большее количество форм, которые нужно будет заполнять и которые будут направляться в большее количество мест, чтобы доставлять беспокойство большему количеству людей; создавайте достаточно сильное замешательство тут и там, пока вас в конце концов не выберут председателем совета директоров. Этот человек – хороший человек.

That's a communication bridge. That keeps people in-session — also keeps up their havingness.

Так вот, некоторые из вас, – те, кто работают с различными корпорациями, – понимают, что мои слова соответствуют истине, но вы думаете, что я шучу... вы не верите, что эти ребята купятся на все это. Они купятся! Они купятся на это.

Well, that was very neat. We had a number of processes; we found auditors did much better when they understood this thing called a bridge. Now, the funny part of a bridge is that every session begins with a half-bridge. The last half of the bridge is used at the beginning of session, and the first half of the bridge is used at the complete end of the session.

Вы приходите куда-нибудь и говорите: «Я знаю, как можно избавиться от форм 82, 85 и 86, сведя их все в первоначальную форму номер 1». А вам отвечают: «Мне очень жаль, сегодня... Я очень занят. Нам придется поговорить обо всем этом с кем-нибудь еще».

We would go at it this way. You say, "I'm going to audit you now. Are you all set? Get braced, get ready to turn on the no-effect."

Вы приходите и говорите: «Вы знаете, формы номер 1, 85, 86, 97 и 102 не включают в себя все необходимые данные! Я не могу заполнять свои отчеты, имея так мало данных! Мы должны создать новую форму – и я ее уже напечатал, – в которой будет отражен относительный коэффициент рождаемости конторских служащих и все это нужно будет добавлять вот сюда для статистического анализа, и мы назовем эти формы 150, 151, 152 и 153 в дополнение к уже существующим формам! И тогда у нас будут все необходимые данные».

And he says, "All right."

И вы будете удивлены. Мистер Большая Шишка как правило... он откроет эти двери и скажет вам: «Сынок, у тебя есть будущее».

And you say, "Well now, I am thinking of running a little process on you called 'Do Fishes Swim.' I'll ask it over and over and you answer it and we'll see how we get along. Is that process all right with you?"

Большинство организаций решают свои проблемы за счет увеличения количества идентностей в своих ведомостях на зарплату сотрудников. Больше идентности – это состояние игры. У них очень большие трудности. Они просто никак не могут связаться со своим нью-йоркским офисом, или же они не могут добиться, чтобы дела в нью-йоркском офисе шли нормально. И вот, вместо того, чтобы проанализировать коммуникационные линии с Нью-Йорком, чикагский офис нанимает еще пять человек, чтобы они оказывали давление на нью-йоркский офис, меняет управляющего в нью-йоркском офисе, ставит туда парня, который, как известно в чикагском офисе, будет терпеть неудачи, а затем нанимает еще двенадцать человек в нью-йоркский офис, которые должны будут поддерживать общение с чикагским офисом. Это не дает результата, поэтому они нанимают еще десять человек в чикагский офис и еще десять человек – в нью-йоркский офис. Это не дает результата, поэтому они покупают новое здание в Нью-Йорке, просто для того, чтобы разместить там своих сотрудников, которые должны поддерживать общение с чикагским офисом, которому приходится покупать новое здание, чтобы хранить там послания. Эти две организации по-прежнему не работают и таким образом появляется на свет «Дженерал электрик»!

And he says, "Sure, that process is good with me."

Всякий раз, когда вы увеличиваете количество идентностей, имея дело с той или иной ситуацией, у вас все в порядке. У вас должны быть какие-то идентности для того, чтобы имело место состояние игры. У вас вообще не будет никаких коммуникационных линий и никакого бизнеса, если только во все это не будут вовлечены какие-нибудь идентности. Понимаете? Но в какой-то момент этого становится слишком много, у вас появляется так много идентностей, что ничего невозможно сделать.

And so you start in and you say, "Do fishes swim?" And you're in-session. You see?

Что ж, я расскажу вам об одном очень забавном эпизоде, который имел место в МАСХ Лондона, это очень и очень забавно, и если нечто такое происходит в центральном офисе Саентологии, то над этим можно посмеяться.

All right, at the end — at the end of the session, you then use the first part of the bridge. You say, "I think — I'm thinking of ending this session after two or three more questions, is that all right with you?"

У нас там было очень много деловых людей, которых мы наняли; один из них был управляющий офисом и дела у него шли нормально. Но у него было очень много конторских служащих, которых он нанял в помощь себе прямо на бирже, на лондонской бирже труда, и мы взяли это... мы взяли этих конторских служащих и так далее. И мы обнаружили, что дела пошли немного хуже, чем раньше, так что туда было нанято дополнительное количество людей, чтобы дела пошли быстрее. И тут же ведомость на зарплату начала увеличиваться до астрономических масштабов, количество денег на счетах организации в банке начало уменьшаться и так далее. Так что мы с секретарем ассоциации поспорили обо всем этом, а потом разработали бюджет, я до предела снизил статьи расхода. Расходы не должны были превышать дохода организации, что, казалось бы, является совершенно разумным подходом. И поскольку я занимал более высокое положение, а кроме того, отстаивал свою точку зрения, используя процедуру одитинга, секретарь ассоциации согласился со мной и ввел этот бюджет в действие, хотя и с большим трудом, однако мы ввели его в действие. Мы ввели этот бюджет в действие. Этот секретарь ассоциации на самом деле очень хороший парень.

And he says, "Yeah — yeah, I don't see why not."

Ему тоже было известно об этом принципе и мы... мы начали смеяться надо всем этим, поскольку мы сделали что-то, что являлось ужаснейшей произвольностью. Мы просто-напросто убрали из офиса всех сотрудников, которые не были саентологами, совершенно не принимая во внимание то, какие функции они выполняли. Очевидно, что в результате этого в организации должны были бы появиться ужасные дыры – если исходить из любого планирования, какое только известно человеку. Это можно расценить как совершенно отчаянный шаг, и это действительно был отчаянный шаг. Прошло два дня с тех пор, как это было сделано... этих людей не было в организации в течение двух дней! И вдруг ко мне приходит управляющий офисом и говорит: «Ты знаешь, Рон, сейчас происходит что-то странное. Все справляются со своей работой. Организация работает более спокойно и более ровно – я еще никогда не видел, чтобы она так работала! Что произошло?»

And you say, "Well, all right." And you ask the "Do fishes swim?" and he answers you; and "Do fishes swim?" and he answers you, and "Do fishes swim?" and you say, "Well, that's all right. How — how are you doing now? How are you getting along?"

Что ж, вот что тут произошло: конторские служащие и другие сотрудники, которые были наняты, просто следовали стандартному шаблону, характерному для коммерческих предприятий, – они порождали достаточно много сообщений, чтобы в ответ на них можно было отправить новые сообщения, и они варились в собственном соку! И все это было бы совершенно нормально, если бы только они не мешали работать саентологическому персоналу и своему собственному управляющему. Но так уж получилось, что они мешали саентологам, которые работали на своих постах, из-за них уменьшались финансовые ресурсы, уменьшалось количество денег на банковских счетах. И когда их убрали из организации... были устранены все эти посторонние послания... и мы обнаружили двух или трех саентологов, которые также работали в качестве конторских служащих и вплоть до этого момента были совершенно запутаны, постоянно пытаясь распутывать эти коммуникационные линии, которые всегда были запутаны. И вдруг, когда штат уменьшился вдвое, дела в организации пошли как по маслу.

And he says, "Oh, I'm — I'm doing all right. I'm just a little bit anaten. I can almost see you."

Так вот, это ужасный аргумент. Ни один профсоюз не примет такой аргумент. Таким образом, чтобы убедить кого-то во всем этом, вы должны предоставить большую проблему.

And you say, "Well — uh ..." You know the comm is a bit flat on the process, and you realize he must be a bit out of present time, so you simply have to put on what? The rest of the communication bridge, start a new session and close it off. How do you do that? You don't simply say — you see he is groggy, so you say, "Well, spot some things in the room." No, that's wrong. Shocks him, startles him, and sticks him in session because of the sudden change.

Хорошо, давайте рассмотрим такую же ситуацию в масштабах страны. Вас интересует применение игр к третьей динамике?

So what you do — he says, "I'm a bit groggy."

Хорошо, давайте рассмотрим все это в масштабах страны. Давайте рассмотрим это применительно к профсоюзам. Мы решительно заявляем профсоюзам, что если они избавятся... если говорить о промышленности, если говорить о фабриках и заводах и так далее... что если они избавятся примерно от трех четвертей тех людей, которых они наняли, то они смогут выполнить кое-какую работу. Ха! Можем ли мы получить их согласие в отношении чего бы то ни было? Ха! Ха! Ха! Нет! Нет! Нет, они согласятся с нами лишь в том случае, если мы гарантируем им, что наймем в два раза больше людей, чем у них уже есть. Трудность заключается в том, что у них каждый пост уже опутан слишком большим количеством коммуникационных линий. Выполнение работы не обязательно обеспечивается за счет увеличения количества работников. Кто-то сказал: «Большое количество рук делают работу легкой». Я просто сократил это до:

You say, "Well, all right. Well, let's end this 'Do Fishes Swim' anyway, and let's start in now on something else. Now, how do — how do you feel? Do you feel all right? And you're doing okay. You say you're groggy. Well, how are you doing? You know, you're groggy?"

«Большое количество рук делают работу». И дополнил это таким вот образом:

"Well ..."

«Большое количество рук делают работу работой!»

You say, "Well if — would it be all right with you if we just . . ." (see, here you are on the rest of the bridge) "Would it be all right with you if I tell you to spot walls and objects in the room, and so forth? Would that be all right with you?"

Понимаете, когда нас была горстка, мы управляли организациями и делали тому подобные вещи... когда каждый из нас носил все шляпы. Мы выполняли всю работу, откуда бы она ни появлялась, и на самом деле в те времена район деятельности и публика в целом получали больше услуг, хотя все делалось в более лихорадочном темпе, чем в любое другое время.

And he says, "Ah — why not. Why not," he says.

Что ж, как же нам сделать нечто подобное? Мы взяли бы всю страну и сделали бы нечто странное. Мы преподнесли бы промышленникам и правительству проблему, которая была бы настолько близка к неразрешимой, что у них появилось бы желание и готовность сократить численность своего персонала. Как же нам сделать это и при этом не расстроить кормильца семьи, не снизить его зарплату? Как же нам это сделать?

And you say, "Well, I'm going to ask you, 'Look at that wall' and then you look at the wall ... and tell me when you've looked at it. Is that all right?" And he'd say, "Ah — ah, yes, that's fine."

Что ж, мы могли бы выдвинуть какой-нибудь саентологический принцип. Мы могли бы сказать, что люди интериоризируются в свою работу и становятся неэффективными, а когда они становятся неэффективными, когда они интериоризируются в свои сверлильные станки, в свои бухгалтерские книги и так далее, когда они становятся очень и очень сильно пригвожденными ко всему этому и интровертированными, у них в результате этого появляется склонность устраивать бунты, беспорядки, вызывать конфликты и волнения. Они покупаются на агитацию профсоюзов, они устраивают забастовки, они обходятся нам очень дорого и так далее. Почему? Потому что на самом деле люди в какой-то мере сошли с ума! Их интериоризировали, интериоризировали, интериоризировали, интериоризировали, и в конце концов они оказались не в состоянии видеть дальше собственных носов. Они не видят, что способствует благосостоянию их организации. Они не видят, что способствует благосостоянию их завода или их корпорации или их правительства. Они видят лишь тот станок, который находится у них прямо перед носом. Так что они смотрят на эту маленькую, крохотную штучку и интериоризируются в нее. Затем приходит кто-нибудь и говорит: «Тебя приканчивают! Тебя все дурачат! Бастуй! Рабочие всего мира восстаньте! Рабочие всего мира отправляйтесь в постель!» Что бы там ни было. О, прошу прощения, это уже из области фрейдизма. Ну да ладно.

And you'd say, "All right, we're going to do that now. Now, you look at that wall . . ." and so forth.

Мы предложим им такое вот объяснение, поскольку это правда, понимаете, это чистая правда. И мы выдвинем, в качестве чего-то, что будет для них реально, один-единственный процесс, который является очень эффективным. Мы скажем: «Когда работник становится уставшим и измученным после того, как он занимался исключительно канцелярской работой и все такое... вы знаете, что если вы отправите его на улицу и заставите ходить вокруг квартала, пока он не начнет действительно смотреть на то, что его окружает (это дает ему обладание)... если вы заставите его ходить вокруг квартала до тех пор, пока у него не появится интерес к тому, что его окружает, то он перестанет беспокоиться и у него исчезнет навязчивое состояние в отношении тех материалов, с которыми он работает».

And then pretty soon he is alert again, and you say, "Well, I am going to ask you to look at two or three objects now, and then how would it be if we ended the session?"

Это невероятно эффективная терапия. Это очень простой метод. Мы просто говорим человеку: «Пойди и прогуляйся вокруг квартала».

And he would say, "Oh, that would be all right."

Я расскажу вам, как я разработал этот процесс. Я пишу небольшую книгу, которая называется «Безопасность в мире работы», которая должна будет выйти вместе с курсами «ЭЛ». Люди приходят, и они хотят узнать что-то о работе, мы рассказываем им о принципах Саентологии, объясняем им, как нужно работать. И в этой небольшой книге должна быть парочка каких-нибудь простых, подходящих решений, и одно из этих решений должно относиться к первой динамике, а второе решение, конечно же, должно относиться к третьей.

So you say — you ask him, "Look at the ceiling. Look at the floor. Look at the ashtray" or something of the sort. And you say to him then, "Well, all right now. You're doing okay now?"

Как нам экстравертировать работника? Как нам добиться, чтобы у него ум не заходил за разум из-за того, что он слишком сильно пригвожден к своей работе? Что ж, нам нужен какой-то простой метод, использование которого не требует присутствия одитора, так что мы заставляем человека ходить вокруг квартала пока он не экстравертируется.

And he says, "Yes. Yes."

Я рассказал об этом нескольким людям. И теперь они это делают, они ходят вокруг квартала до тех пор, пока у них не пройдет усталость. Это очень забавно, но они могут ходить вокруг квартала до тех пор, пока у них не пройдет усталость. Если они будут ходить вокруг квартала лишь до тех пор, пока не устанут, а потом прекратят это, то они рестимулируют самих себя. Они должны продолжать ходить вокруг квартала. Конечно же, вы, вероятно, можете ходить вокруг квартала до тех пор, пока в конце концов не станете клиром.

So you say, "All right. End of session."

Так вот, как же нам вообще «продать» людям подобное решение, относящееся к третьей динамике? Как же нам вообще донести это до третьей динамики? Мы должны будем преподнести людям большую проблему, не так ли? Точно так же, как мы должны преподнести большую проблему преклиру, чтобы устранить его зафиксированность на том, как это ужасно, что все автомобили «Форд» чихают на него, когда он проходит мимо.

See? See what a bridge is?

На самом деле мы должны показать ему – в том, что касается третьей динамики,

If you envision a bridge as a sort of a mechanism here that goes like this. This is a processing area, see, this is a processing area, see. Those are two processing areas; this is simply a "you're here and I'm here" area. See? So, we go — we end a processing area and we begin over here.

– что существует большая трудность. Ужасные трудности, связанные с планированием правительственной работы... это просто ужасно – те трудности, которые связаны с планированием правительственной работы. Правительство никогда не было эффективным, и если мы вообще позволим ему делать все это, то это при ведет почти к полнейшей катастрофе, но так или иначе, если мы проявим громадную осторожность, то мы обеспечим, чтобы оно как следует справилось с этой работой.

Now, when we start a whole session, a whole session looks like this — looks like this. Here we're both here and here's a processing area, and then no matter how many comm bridges occur in here, we finally wind up like this. And here we both are again, don't you see? You end here, see. So, this is a session. And that is a — that's just a bridge itself. Were always trying to get across the bridge in old Book One and there's the bridge.

Нас спрашивают: «Какое отношение ко всему этому имеет планирование работы?»

So anyway, if you know these auditing dodges, you actually know how to talk to people so that they listen to you if you know them.

Вы говорите: «Вы заставляете людей в автомобильной промышленности работать по восемь часов в день, после работы человек едет домой, он сидит перед телевизором, затем отправляется в кровать, утром он встает, работает восемь часов в своем офисе или у своего сверлильного станка. Ха! И что при этом происходит? Человек интровертируется. Он будет уставать все сильнее, сильнее и сильнее. Он будет выполнять свою работу все хуже, хуже и хуже. Он все в большей и большей степени будет становиться склонным к забастовкам, все больше будет поддаваться на агитацию. Вам придется применять все больше и больше силы, принуждения, уговоров, чтобы вообще заставить его работать. Он начнет допускать грубые ошибки. Каково же решение? Боюсь, что вам придется организовать дело таким образом, чтобы четыре часа из этих восьми человек проводил на свежем воздухе, выполняя работы в соответствии с какими-нибудь общественными или строительными программами».

You can walk into anybody, talk to anybody if you use a bridge. Now, how would you use a bridge talking to somebody? You've just been talking about the big fire, and so forth. Well, you say, "Well, I don't know, that fire, there's been lots of fires around town. How's it going in your family?"

И все говорят: «Вы хотите сказать, что мы должны удвоить... удвоить количество людей, работающих на фабрике? Как ужасно! Вы хотите сказать, что у нас тут будет работать в два раза больше людей».

"The family is okay, and so forth. Everything is all — doing all right and so forth."

«Верно. Утренняя смена, дневная смена».

And you say, "Well, how about the floods that we've been having?" See, a new subject.

«О, – говорят эти ребята – подумайте о бухгалтерских книгах. Да, подумайте о... подумайте о проблемах, которые возникнут в бухгалтерии. Подумайте о налоговых проблемах, которые возникнут в связи с тем, что мы будем оказывать помощь в выполнении такого количества общественных проектов. Подумайте о тех трудностях, которые возникнут с политиками из-за того, что вы будете пытаться отогнать их от этой кормушки, пока наши люди будут заниматься строительством всего этого!»

In other words, if you end a subject, say, "We're here talking," and begin a subject again, the person you are talking to stays in communication with you.

Вы создаете такие условия, при которых это становится чуть ли не противозаконным – заниматься работой, которая интровертирует человека, если при этом у него нет работы, которая экстравертировала бы его. Вы скажете, что это очень трудно. Как вы вообще собираетесь продать общественности идею о том, что нужно разрешить руководителю и заставить руководителя... не просто разрешить... а заставить руководителя отправляться на рыбалку шесть раз в неделю?

But if you go rattling along with him madly about fires, fires, fires, fires, and then you suddenly say, "Floods are bad too."

Что ж, ведь частью состояния игры является также стремление вышвырнуть из игры другого парня. Это одно из таких замечательных, безупречных, эффективных решений. Почему это решение является эффективным? Потому что это вот до такой степени является идиотизмом. Однако оно приведет в точности к тому, что мы знаем... если мы все это рассмотрим, то мы будем это знать... что должно быть предпринято, чтобы сделать душевно здоровой сферу промышленности, чтобы сделать душевно здоровыми трудящихся, правительство, а также привнести душевное здоровье во взаимоотношения между правительством и трудящимися. Вы не можете держать человека в офисе в течение 24 часов в сутки и при этом рассчитывать, что он будет продолжать справляться со всем этим, и что он не станет старым, дряхлым, неэффективным и расстроенным!

Much worse, you're talking about business and suddenly you say, "She sure is a pretty girl." He actually, goes out of communication with you because there is no agreement on the subject of the communication, so you end agreement on what you were talking about. You say, "We are still talking here, aren't we," and start again.

Если вы хотите, чтобы у вас был страна полная жизни, вам нужны полные жизни люди!

Now, a salesman doing this sort of thing very often discovers something very peculiar. He can sell razor blades very nicely, but all of a sudden he brings out a washing machine. The guy wanted razor blades, he bought some, but he doesn't want the washing machine, apparently. But the truth of the matter is something else took place entirely. He was not part of the conversation about washing machines. He was part of the conversation about razor blades. If a conversation existed and communication was taking place on the subject of razor blades, then, of course, there was some wire for the razor blades to travel on, don't you see, to get over to him. But there is nothing to roll a washing machine down! He's not part of the conversation about washing machines. Do you follow this use?

Мы начали бы что-нибудь вроде... если бы вы собирались заняться подобной программой... в качестве примера. Сегодня в школах существует проблема. Давайте просто перейдем к этому, я собираюсь рассмотреть... просто обратите внимание, что по ходу дела я освещаю некоторые из тех тем, тех заголовков, которые указаны в вашей программе.

Now, you know the use of all of these communication mechanisms in everyday living is very fascinating. If you can audit well, and if you know these mechanisms so that you are totally relaxed about them, you're still not learning to act on the basis of "Let me see, where — where do I put my thumbs? Do they . . . ?" You know. Get the idea now — "What'll I do with my hands?" You know, sort of thing.

Мы видим, что детям в школах трудно усвоить что бы то ни было. Конечный продукт современного образования – это ребенок, который в возрасте двенадцати лет не в состоянии писать, читать – даже по слогам – или хотя бы добраться до школы. Это, судя по всему, является конечным продуктом современного образования.

If we have — if we have a conversance — if we have a conversance with our subject we don't have to put very much strain on it. The newness is out of it; we can use it.

Я знаю, что я рисовал кружки, косые линии и все такое прочее и... часами... я корпел над этим, я работал, я трудился до изнеможения, чтобы научиться писать. Я проделал всю эту работу, однако даже сегодня люди совершенно не в состоянии разобрать мой почерк, вы понимаете?

Like trying to drive a car the first time. You very often take a hubcap off on the curve or something. But you never did that before, but it's just a new car.

Так вот, теперь, мы затрачиваем в восемь раз меньше времени и всего остального на обучение какого-нибудь парня и после этого он пишет в восемь раз хуже, или же, возможно, мы обучаем его с умом и он действительно приобретает способность писать.

Now, you get so you could really use your communication formulas, you could do the darnedest things with conversation, particularly with a non-Scientologist. You could even do strange things with a Scientologist. In his case just omit some of the steps. And he goes, "Zzzzzzz."

Я как-то заглянул в кое-какие старые книги, которые были написаны очень давно, когда... это были протоколы. Одна из них, которая тут попала мне в руки... между прочим, я был членом многих обществ, многих организаций, тут, в Вашингтоне. И когда вы занимаете какую-нибудь официальную должность... зачастую различные отчеты, протоколы собраний и так далее хранятся с очень давних времен. К примеру, в Колумбийском обществе хранятся различные материалы, начиная примерно с 1821 года, а первые протоколы этого общества относятся ко времени его создания и в них содержится речь маркиза де Лафайета, произнесенная им на банкете, который был дан в его честь. В то время он был тут. Вы бы только видели этот замечательный, совершенно каллиграфический почерк, великолепно украшенный всякими завитушками!

But it isn't just something we invented to know. That's the single difference about this particular subject. It's not simply invented so that we could know something about it. No, we have something else involved here, some-thing entirely different involved here. We talk to somebody in society and they are going chop, chop, chop, chop, chop, chop, you know, "It's all bad over here. It's all bad over there. It's all bad over something else."

Однажды я встретил человека с таким замечательным почерком, и я спросил его: «Как тебе вообще удалось научиться так писать?»

Communicationwise, if you want to stay in communication with them, they're — you have two choices — chop! or be a Scientologist. Now, the way you be a Scientologist without putting them in-session is to "outchop" him!

И он ответил: «Я не знаю. А разве не так нужно писать?»

He's doing something to create an effect on you. That puts you in a no-game condition. Do you see? So, you just, you know, pop! swing it the other way and he says, "Do you know that Mrs. Aster — Mrs. Aster actually said the other day that her maid ..."

Но мы обнаружили, что с годами почерк в этих протоколах ухудшается. В 1870 году, чтобы написать букву «С», вам нужно было нарисовать всего лишь пять или шесть завитушек, в отличие от 1830 года, когда, чтобы написать букву «С», вам нужно было чуть ли не нарисовать картинки всего, что только существует на белом свете, понимаете? Отличие. Но вы видите, что почерк ухудшается вплоть до настоящего времени.

You know, and you said, "Oh, wait, that's — that's nothing. That's nothing. Do you know that — what her husband told me?"

Мой почерк в этих книгах – я вас уверяю – не делает их более эстетичными, хотя люди говорят, что у меня довольно-таки волевой почерк. Я очень горжусь этим, если бы только еще они не добавляли к этому, что его редко удается разобрать.

"What?"

Как-то раз один каллиграф обвинил меня в том, что я достиг в этом предела артистизма и полнейшей неразборчивости. Я думал, что это тот еще комплимент... это сразу же привело меня в состояние не-игры.

"He said that her maid . . . Well, you know how maids are?"

Что ж, как бы то ни было, мы видим, что раньше учащиеся делали что-то такое, что они перестали делать в дальнейшем. Это не имеет отношения к механике самого процесса и это не имеет отношения к машинам. Давайте просто избавимся от той идеи, что если у нас будут какие-то машины, если у нас будут какие-то электрические лампочки, или что-то такое, что будет нас немного развлекать, то это или что-нибудь вроде этого принесет много пользы обществу. Понимаете, это не является очень уж аберрирующим фактором, это аберрирует в очень незначительной степени, но это всего лишь... рестимулятор того или иного рода, это не то, из-за чего люди сходят с ума.

This person says . . . They're not chopping.

Если вы лишите человека большей части плотных объектов, к которым он привык, если вы заставите его находиться в помещении, в то время как он должен быть на открытом воздухе, то вы увидите, что его характер начнет портиться. Тем самым вы снижаете его обладание. Это кажется вам логичным?

In other words, you use a communication and put it — somebody is trying to put you in a no ... You see, you can talk to anybody about anything as long as they are not trying to make a super game out of it, whereby they are trying to put you in your place and stop you cold! Get the idea. They are trying to fix you up good. You know, chop, chop, chop. Well, all right.

Иначе говоря, в прошлом люди проводили большую часть своего времени в парке или же скакали на лошадях тут и там. В помещении все равно было практически нечего делать, тогда было не так уж много чего-то вроде электрического освещения. Тогда были только свечи, но они были дорогими и так далее. Однако людям удавалось делать что-то по ночам, как мне говорили. Я помню.

Now, here we go. This person is talking not to inform you, not to spend a pleasant time with you, not to enjoy your company, but simply to cut you to ribbons by cutting somebody else to ribbons. See? Ha-ha! Just outchop him. This person wants to be in a game condition — put him in one from your standpoint, which puts him in a no-game condition, he stops. Do you get the idea? You can always end a game; that is the easiest thing to do in the world. The first requisite to ending a game, however, is to find out what game is going on.

Как бы то ни было, человек выходил на открытый воздух. Он был в состоянии жить в мире, а не в доме или в офисе или за пультом какой-нибудь машины. Он жил в мире! В этом мире были поля и долины, реки и горы. Это был мир. Погода в нем довольно-таки сильно буйствовала, в нем было множество всяких вещей. У человека было обладание, у него были плотные объекты! В те времена он еще не научился бояться их! И поэтому он мог разрешать различные ситуации, он мог писать такие вещи, как конституция, как Декларация независимости, даже не дрогнув. Его это совершенно не расстраивало. И поэтому, когда он в самом деле над чем-то работал в течение какого-то времени, он мог позволить себе действительно работать над этим, а не работать над тем, чтобы работать над этим. Он мог учиться быстро.

Very often in organizations I am — somebody on staff will — an executive post or something like that over in London or here, they look at me, and they'll say, "We're going to do what? But that newspaper reporter said so-and-so and so-and-so. And you mean, we aren't going to get him down and run birth on him?"

У него был высокий уровень обладания, поскольку у него был целый огромный мир, у него было столько этого целого огромного мира, сколько он мог охватить взглядом, пройдя большое расстояние в любом направлении. У него было больше мира, чем у пилота, который летает туда-сюда между Лондоном и Нью-Йорком. У этого парня нет мира, у него есть расстояния.

Say, "No. Nope. No."

Так вот, если этот фактор просто бросается в глаза, то его можно применить в сфере образования очень интересным способом. Допустим, у нас есть классная комната, в которой ребенок должен проводить пять, шесть, семь часов в день, и в течение всего этого времени он упорно занимается и упорно занимается, и он никогда не выходит наружу. Мы можем предположить, что, проводя столько времени за обучением, он сможет чему-то научиться. Однако опыт показывает, что чем больше времени он проводит в помещении, – когда это переходит определенные границы –

"Well, how — what do you mean — what do you mean then when you want him back in for a pleasant talk? Do you really want to see him again?" "No. I don't want to see him again."

тем меньше он, судя по всему, усваивает. Следовательно, в образовании что-то идет неправильно.

"Well, what's — supposed to do when he comes in?"

Что же в образовании может идти правильно? Допустим, вы сделаете вот что: допустим, вы скажете... понимаете, у этих людей есть множество проблем. Понимаете, вы не сможете ничего с этим сделать... но допустим, вы скажете: ребенок должен находиться на поле для спортивных занятий и упражняться там под руководством натренированных спортсменов, которые действительно являются спортсменами, ровно столько времени, сколько он проводит за школьной партой, в классе. Не просто: «Вот вам мяч, ребята, поиграйте пятнадцать минут в волейбол, пока я буду говорить с мисс Браун, которую только что приняли в штат». Я хочу сказать, что они должны по-настоящему заниматься спортом в течение этого времени, они должны выкладываться на полную катушку.

"He's supposed to look over these child group profiles on crippled children."

Прямо сейчас в сфере образования существует много проблем. У этих людей сейчас столько проблем, что они, возможно, даже захотят, чтобы их избавили от парочки этих проблем. Это рискованное заявление, но вы, определенно, сможете заставить их избавиться от них, если преподнесете им какие-нибудь новые проблемы.

"Oh, you dog. See, you've got him." Cognite suddenly. See?

Вы говорите: «Так вот, вы беспокоитесь по поводу приема на работу учителей. Вы говорите, что у нас не хватает персонала, у нас недостаточно учителей, и вы беспокоитесь по поводу того, как что-то сделать с учителями, вы глупцы! Прием на работу учителей! Как вы собираетесь нанять столько же тренеров-спортсменов, сколько у вас сейчас учителей?»

What are we doing? This fellow chopped us up one way or the other. He said a bunch of things he shouldn't have said and didn't know anyhow, and tried to chew us up one way or the other, so, we just find a good method of reversing the effect.

И они говорят: «Гыыы! Столько же тренеров-спортсменов? Зачем вам тренеры-спортсмены?»

Theoretically, we would now hate him. We wouldn't have anything to do with him, don't you see. But we send for him! You'll find out that holding the post is a game condition. Not letting it approach is a no-game condition.

«Что ж, вы должны обеспечить, чтобы дети упражнялись на спортивных площадках. Разве вы не знакомы с новейшей теорией о творческом образовании? О том, что ребенок должен поупражняться под чьим-нибудь руководством, прежде чем он окажется в состоянии что-нибудь усвоить. Как вы собираетесь нанять такое количество тренеров? О! – вы просто теряете время – как вы собираетесь нанять такое количество тренеров?»

We send for him, we bring him in, we show him some profiles, we ask him if he wouldn't like to write a story on this now after he's chopped us all up otherwise, and he finds himself looking at the profiles of crippled children, and it was free processing given by the organization at the local hospital. He goes, "Oh, zzzzzzz-ssssss."

«Ну, я п-п-полагаю, что найдется достаточное количество бакалавров искусств, которые обнаружили, что никому не нужен их диплом, так что они захотят прийти и стать тренерами, поскольку они не хотят находиться в классных комнатах, у них аллергия на них, но, возможно, они захотят прийти и тренировать детей».

Handling a communication line is quite necessary. Did you ever think that communication was a subject that was subject to control? Communication is something that one starts, stops and changes.

«О, да, – говорите вы, – Что ж...»

The fellow who cannot stop talking when he wants to stop talking is in a pathetic state.

Эти ребята говорят: «Это довольно простенькая проблема, мы, вероятно, можем ее решить».

Here's a little process you want to run on somebody. It's not particularly therapeutic because it doesn't have masses or objects connected with it. But you ask somebody to do this. Ask him to — you tell him that you will tell him when to stop talking, and he is then to stop his voice from going. We go it this way:

О, нет, не позволяйте им это сделать. Вы продолжаете: «Что ж, я говорю не об этой проблеме. Как мы собираемся получить достаточно ассигнований, чтобы построить соответствующее количество гимнастических залов, в которых можно было бы заниматься зимой? Как мы собираемся получить достаточное количество денег, чтобы сделать все это?» Ну и ну!

He says, "One, two, three, four . . ."

И эти ребята скажут... эти ребята скажут: «Ого! Ого! Это трудная проблема. Ого, как нам добиться... как нам добиться, чтобы люди вообще поверили всему этому? Как нам этого добиться? О, бог ты мой. Что ж, это довольно сложно. Ого, это трудная... Что ж, я созову комитет и мы это обсудим, чтобы решить, как нам получить достаточно... достаточное количество тренеров и гимнастических залов, но на самом деле я не знаю, как они смогут... как они с этим справятся».

We say, "Stop!"

Вы это сделали. Никогда вообще не обсуждайте с ними свою программу – это решение. Если вы сможете превратить то или иное решение в почти неразрешимую, в почти неразрешимую – это рекомендуется – проблему, то вы сможете «продать» это. Вы всегда можете «продать» то или иное решение, если оно создает почти неразрешимую проблему в чьем-то уме. Вы видите, как вы можете продать то или иное решение по третьей динамике?

And he says, "Ff-iv-ve, ff-iv-ve."

Хорошо, вы недоумеваете, почему этот владелец автомобильной мастерской вот тут так и не установил соответствующий гидравлический подъемник. Он по-прежнему использует какую-то яму, и эта яма создает для него чертовски много трудностей и так далее. Вы отдаете себе отчет в том, что если вы скажете ему, что гидравлические подъемники создают чертовски много неудобств людям в последнее время и что ему, вероятно, не следует приобретать для себя гидравлический подъемник, то он, вероятно, купит его себе? Дверцей в эту ловушку является любопытство, заинтересованность. А для владельца автомастерской дверцей к обладанию является ремонт.

Quite interesting. He knew he could handle his voice. After we get through with him, he wonders if he ever did say anything. Something around there was talking but was he? And we run him a little bit further and he says for the first time, "One, two, three" and we say "Stop," and he says, "Four." See? He stops. He's in control of his communication.

Вы говорите ему, он... вы можете объяснить ему множество вещей обо всем этом, однако он все равно почему-то пойдет и купит гидравлический подъемник. На самом деле он использует ямы. Эти ямы не создают никаких трудностей. Вы просто спускаетесь в такую яму, вы подгоняете автомобиль сверху, автомобили редко падают в эти ямы. Ничего на самом деле не происходит с этими ямами... с этими механизмами. Они не протекают; их легко и просто использовать. Вы действительно можете сделать так, чтобы он отказался от этого замечательного решения, если расскажете ему, насколько трудно ремонтировать эти новые гидравлические подъемники. Вы можете продолжать ворчать по поводу этих гидравлических подъемников и этот человек вдруг сомкнет терминалы с вами, и вот в один прекрасный день вы придете в его мастерскую и увидите, как кто-то бог знает за какую цену устанавливает там гидравлический подъемник. Что ж, это просто глупый способ использовать подобного рода данные, поскольку это ничего не дает.

Now, a person who has a compulsive communication lag, in other words, they can't stop talking. They've described something to you and described something to you. They were trying to render an effect of some sort on you, possibly a bad one. And at no time while they were talking to you did you drop dead! So they, of course, have not reached end of line. They're in a position — they're in a position where they wait on something else to tell them when to stop talking. Got the idea?

Но допустим, вы действительно хотите, чтобы дети получали образование. Если вы хотите, чтобы они получили образование, вы должны будете обеспечить им экстраверсию, адекватную интроверсии во время обучения. Вы должны будете позаботиться о том, чтобы они проводили достаточно времени на открытом воздухе, и при помощи 8-К поставить на место их крышу, которая съехала, когда они обучались по старым образовательным программам. Вы знаете, каждому из вас приходилось изучать арифметику, вероятно, раз двадцать пять – тридцать в течение последних нескольких столетий! Вам это еще не надоело?

Well, you run this person on something like this; you say, "Now, I want you to stop talking when I say 'stop.' Now, I want you to count and then at some point, well, I want you to — I am going to say 'stop' and you are to stop talking at that moment. Is that right?"

Вот что тут забавно: если вы примените к парню... к девочке или к мальчику достаточное количество 8-К, он, вероятно, возьмет и начнет решать арифметические задачи. Я добивался, чтобы дети это делали. На самом деле я сейчас разработал процессы, при помощи которых можно сделать так, что человек начнет разговаривать на арабском языке.

And the fellow says, "Okay."

Вы знаете все эти штучки спиритуалистов, они раньше... иногда кто-нибудь во время спиритического сеанса начинает говорить на превосходном амхарском языке или происходит что-то в этом роде... или что там еще за язык. Понимаете, на таких вот странных языках, а кто-нибудь слушает его и говорит: «Эй, подумать только. Он говорит на нижне-нильском тирлим-пом-пом! Интересно, как ему это удается?» Что ж, на самом деле вы просто-напросто даете ему контроль над некоторыми объектами, связанными с языком, на котором он разговаривал в одной из прошлых жизней, и он оказывается в состоянии получить... вернуть себе способность говорить на этом языке. Он не может говорить на этом языке, если отсутствуют эти объекты.

And we just go through the same exercise. He starts counting, "One, two, three, four."

Вы не можете решать арифметические задачи, если отсутствует школа, в которой вы изучали арифметику. Вот почему люди впоследствии всегда забывают то, чему их учили. Это очень просто. Если только вы не предоставите им достаточно обладания, связанного с образованием, у них не будет этого образования.

We say, "Stop."

Что мы... что мы собираемся делать? Мы так и собираемся мириться до конца своих дней, а также в течение других поколений в этой стране, с преступностью, в том числе и с детской преступностью, и с тем, что дети остаются образованными лишь наполовину? И станет ли почерк людей настолько плохим, что обязательным условием для получения аттестата об окончании средней школы, будет способность разборчиво написать весь алфавит, и при этом на выполнение такого экзамена будет отводиться четыре-пять часов? Является ли это тем, к чему мы в конце концов придем?

And he says, "F-f-i-ive, f-fi-ive, f-f-i-ive, fi-ive, fi-ive, fi-ive, fi-ive, fi-i-ive, fi-i-ive, fi-i-ive, fiv-ve-e, fi-i-ive, fi-ive, fi-i-ive, five."

На самом деле вы можете предоставить учащемуся достаточное количество обладания, чтобы вывести его из состояния энтурбуляции. Что ж, теоретически вы можете предоставить учащемуся столько обладания, что он окажется в состоянии вспомнить то, что он знал раньше. Так вот, это была бы весьма интересная программа. Это была бы интересная образовательная программа, не так ли? Вам нужно было бы просто добиться, чтобы все, кто получает образование... должны в течение такого вот времени заниматься физическими упражнениями... понимаете, это было бы интересно. Хотя программы спортивных занятий... я полагаю, что мы с вами знаем, что такие программы не давали результатов... но это потому, что это были программы не спортивных занятий, это были программы стояния тут и там. Это были программы типа:

And you say, "Did you stop yourself from talking?"

«Если мне придется надеть на себя эту футболку еще хотя бы раз, то я просто закричу». Не было тренеров, не было инвентаря, ничего не было организовано и так далее.

And he says, "Noo-ot no-ooot nooot verrrry vv-verrry ww-wwell."

Так вот, где мы... как нам взяться за эту проблему, чтобы решить ее? Это просто пример. Как нам взяться за эту проблему, чтобы решить ее? Нам нужно будет взяться за нее, привнеся во все это новые проблемы. Нам нужно будет что-то добавить к этой проблеме. Нам нужно будет показать людям, что они в действительности не осознают как следует, как много проблем у них есть на самом деле.

Now, this is all that stammering is. That's all stammering is. He's on a mechanical stop talk. See, he's sitting right on a stop talk. And every time he tries to say something it says, "Shut up!" The stop is out of his control.

Так вот, мы, вероятно, могли бы продать какому-нибудь работодателю идею о том, чтобы организовать ясли для детей, чьи родители работают. Это очень важно. Вы знаете в наше время весь мир работает. Супружество – это такой союз между мужчиной и женщиной, который позволяет им обоим получать зарплату. Все это на самом деле не имеет никакого отношения к супружеству в том смысле, в котором оно понималось когда-то давно. Стоимость жизни стала такой, что работать должны и мужчина, и женщина, если они действительно хотят проложить себе широкую дорогу в жизни, и женщины узнают обо всем этом. В наши дни действительно становится истиной, что девушка, которая выходит замуж, чтобы получать поддержку от мужа, сама оказывает ему поддержку. Эта идея о том, чтобы выйти замуж и сделать супружескую жизнь своей профессией, – это очень трудное дело.

So, we ask the stammerer to do this. I'll drop a pearl in your pocket. If you're supposed — if you can stop stammering on somebody, if you could make somebody stop stammering rather easily, you're supposed to be really hot, you're supposed to be really good. I never quite figured out why this was, since personally I've looked around at a lot of people, and I wish some of them stammered more.

Хорошо, появляются дети, и все это становится экономической проблемой огромного масштаба. Однако, боюсь, что чем больше трудностей будет сопряжено со всем этим, тем больше детей будет появляться на свет.

But, you're supposed to be able to stop stammering, and the hypnotist tries to do this, everybody tries to do this, and they have very little luck. Well, this one I've just given you will do so.

Тем не менее ради здоровья будущего поколения необходимо, чтобы кто-то вроде нас начал пропагандировать какую-нибудь программу, в соответствии с которой, если вы собираетесь нанять на работу больше, чем такое-то и такое-то количество людей, то вы должны внести небольшую сумму в ясельный фонд, и вы должны финансировать ясли в городе, и это должны быть действительно хорошие ясли, чтобы дети не оказались просто брошенными, забытыми и выброшенными за борт из-за того, что люди работают. Вы уловили идею?

You say, "One, two, three, four, five ..." You know, you have a — is what the fellow is going to say and then you say, "Stop." He — you have him count up and he's supposed to stop. Well, he's having an awful time getting to five. Now, that's very interesting. See? But you don't run start or change, you simply run the stop.

Но если вы хотите реализовать такого рода решение, то как же, черт возьми, вам это сделать, ничего не добавляя к этой проблеме? Вы должны что-то добавить к этой проблеме, чтобы люди купились на это решение. Вы должны сказать: «Где, черт возьми, нам взять достаточное количество пикапов, которые будут каждое утро развозить всех этих детей по яслям, чтобы можно было создать общегородскую ясельную систему? Как нам гарантировать, что эти дети не будут просто-напросто брошены в самих этих яслях? Как нам гарантировать, что они будут совершенно довольны всем этим? Как нам разработать подобную систему? Как нам вообще заставить работодателей выплачивать небольшую сумму денег каждому из своих... из своих работников, чтобы таким образом оказывать поддержку такой ясельной системе, существующей по всему городу?» Так вот, это проблемы.

You say, "One, two, three, four, five, six, seven, eight."

И трюк, который нужно использовать... когда вы применяете все это к третьей динамике... это очень простой трюк. Это совершенно простой трюк. Все что вы делаете, так это держите свое решение при себе, а преклиру преподносите одни лишь проблемы. И вы преподносите ему достаточное количество проблем, пока он не... и вы преподносите их в таком виде, чтобы он сам пришел к вашему решению. И это сработает... это определенно сработает на третьей динамике... и легче всего увидеть, что это сработает на третьей динамике.

You say, "Stop."

Это очень хорошо сработает в одитинге. Если вы всегда думали, как заинтересовать какую-нибудь корпорацию Саентологией... вы приходили туда и говорили: «Все это будет очень просто. Это очень легко сделать. Это повысит вашу эффективность. Это позволит вам избавиться от большого количества ваших трудностей. Кррч. Вы сразу же видите, что в этом есть какой-то смысл, а?»

And he says .. .

Хорошо, давайте придем туда и скажем: «Послушайте! Я не знаю, как мы можем предоставить вам Саентологию и саентологическую помощь на этом заводе. У вас тут ничего не оборудовано!» Вы говорите: «У вас нет соответствующих помещений для работы с группами. У вас нет помещений для тестирования. Наши помещения для тестирования и так далее находятся аж на другом конце города и туда не ходит никакой транспорт. Как мы можем использовать какую-то часть ваших помещений – какими бы плохими они ни были, – чтобы должным образом выполнить тут программу? Это очень трудное дело. Так вот, я покажу вам, каких результатов можно добиться с помощью всего этого, но только вы должны написать письмо, в котором будет нотариально засвидетельствовано, какое именно положение вы действительно занимаете в этой организации, и это письмо нужно будет отправить в определенную организацию, которая находится на востоке и у которой есть вот эти штуки, и комплект таких штук стоит двенадцать долларов, и эта организация принимает только почтовые переводы. Так вот, вам нужен... вам нужна литература... вам нужна литература, в которой рассказывалось бы, насколько все это хорошо. Что ж, вот именно так вы и сможете получить эту литературу». Проблемы, проблемы, проблемы. Этот человек даже не будет возражать против такого количества проблем.

Good. You've made it.

Вы должны быть очень сообразительны. Вы должны преподнести человеку достаточное количество проблем, чтобы он не заартачился из-за этого, но вы ни в коем случае не должны преподносить ему слишком много проблем, иначе это его сразу же остановит. Вы понимаете? Таким образом, вы должны задействовать свою способность выносить суждения и оценить, какого количества проблем будет достаточно, чтобы позволить человеку иметь какое-то решение. Достаточное количество проблем для человека – это такое количество проблем, которого будет достаточно, чтобы он продолжал двигаться вперед и чтобы убедить его, что он не погибнет из-за того, что найдет для всего этого какое-то решение. Вы следите за мыслью?

The way it runs basically, a stammerer starts like this. He says, "Wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha."

Это замечательная способность выносить суждения; и вы должны использовать эту способность, когда разговариваете с каким-то конкретным человеком. Вы должны выяснить, какого количества проблем будет для него слишком много, а для этого вы должны добиться, чтобы он обсудил с вами те моменты, на которых он как бы спотыкается, понимаете? Какого количества проблем будет для него достаточно, по какой динамике он действует? Каков его уровень приятия в отношении проблем? И благодаря этому вы можете преподнести ему ровно столько проблем – разумеется, когда вы проводите ему одитинг индивидуально, – сколько необходимо, чтобы действительно поднять его на такой уровень, находясь на котором он сможет разрешить свой кейс. Если вы этого не сделаете, он не разрешит его.

You wait, it's all right.

Таким образом, вы добиваетесь, чтобы он был в достаточной степени уверен, что он будет продолжать жить. Иначе говоря, вы предоставляете ему достаточное количество выживания в том, что касается игры, которая будет у него в будущем, чтобы он смог отказаться от какой-то крохотной части той игры, в которую он играет сейчас. Иначе говоря, чтобы он смог разрешить эту проблему. И поэтому, вы должны действовать таким образом, когда пытаетесь «продать» какую-то идею представителям промышленности, правительству, коммерческим организациям или просто группам людей.

"Wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha-wha — one! Tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-tw-two! Th-th-th-th-th-th-th-th-th-th-th-th — three!" You let him get up to about "Ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei-ei — eight," and you say, "Stop."

Так вот, когда вы пытаетесь продать какую-то идею группам, то это гораздо проще сделать, чем когда вы имеете дело с отдельным человеком. Вы должны действовать очень умело. Вам необязательно быть настолько умелым, насколько это необходимо одитору, который работает с человеком индивидуально, но вы должны действовать чертовски умело, чтобы действительно куда-то прийти и продать группе людей свою идею.

And you know what he does then, he says, "Nine, ten, eleven, twelve, thirteen, fourteen, fifteen . . ." Very interesting. In other words, this fellow doesn't have his speech under control.

Вы приходите в какую-то группу. Вы хотите, чтобы эти люди действительно очистили улицы города. Понимаете, вы хотите, чтобы улицы были чистыми. Вы просто уже не в состоянии видеть эту грязь на улицах.

Now, some people are obsessive — are obsessive not-listeners. Did you ever run into an obsessive not-listener? Well, they've gone through a double inversion on the thing.

Так вот, вы можете прийти и сказать им все это, но... вы уже знаете, что эта организация была создана еще семь лет тому назад, чтобы поддерживать чистоту на улицах города! Однако эти люди ничего не сделали по этому поводу. Эта организация является совершеннейшей монополией. Этой организации принадлежит монопольное право на уборку улиц в этом городе. Эта организация является лигой по улучшению общества, которая и заботится обо всем этом. Если вы попытаетесь организовать еще одну подобную группу, то все скажут вам, что такая группа уже существует! Однако эти люди вообще ничего не делают! Почему они вообще ничего не делают? Если они что-нибудь сделают, то они смогут разрешить эту проблему, и тогда их существованию придет конец, не так ли? А?

Remember, however, that you make a body talk — you are making a body talk. Therefore, you — making a body start talking, stop talking and change talking — are playing a game. You aren't talking! A body is talking. Don't you see? So this becomes a game condition because you are doing it. That's the key-note of a game — a game condition. You're doing it. The game isn't being played for you the way they handle professional football, and so forth; you are playing the game. And you're getting no-effect on self and making an effect on somebody else. So, an individual who is trying desperately to make the body talk better is actually in a no-game condition. You see? He is trying to help the enemy talk. From his standpoint he couldn't be friendly with a body if you gave him $1,000 in bonds along with it. He couldn't be friendly with a body. He'd never come around and put a beam on it and shake hands with the body actually and say, "My pal."

Так что вы должны прийти в эту организацию и сделать такую вот странную штуку. Вы должны сказать: «Я знаю, что вы заботитесь о чистоте улиц. Но, боже мой, что вы собираетесь делать по поводу городской свалки?»

You start to process him and the first thing you know he gets his foot against the back of the body, you know and he says, "Oof — aaahhh." And he says, "Oh, I hate that thing! I hate that thing. Rahhhhhh."

Они говорят: «По поводу городской свалки? Да, что мы делаем по поводу городской свалки?» Понимаете, это не входит в их круг обязанностей.

That's merely an obsessive game condition. He's fighting his body.

«Что ж, – говорите вы, – на самом деле под этой свалкой когда-то проходила улица!»

A fellow finds that his — something is happening; he's got ulcers, see — got ulcers. He's having a hard time with ulcers. Holes appear — swiss cheese sort of thing. And then they come along and they take x-rays of him — shoot x-rays in through it so more holes appear. Anyway, there's a case of ulcers.

И они говорят: «Боже мой! Как мы собираемся очистить городскую свалку? Что ж, нам придется собрать специальное совещание!»

What's the fellow doing getting ulcers? He must be fighting his stomach. Obviously if he wanted to control his stomach he'd have to be able to stop his body from eating. Now, one doesn't change or start an enemy, one only stops him. And that is the last vestige of control one has in a game condition. So, one can stop one's enemies. He can sometimes by threatening to stop them change their course, but one doesn't have positive control over his enemies or there'd be no game.

И они его соберут. Вы должны позаботиться о том, чтобы вы также оказались на этом совещании. И вы говорите: «Что ж, вы знаете, вы довольно-таки легко можете решить эту проблему. Но на самом деле, на самом деле раздобыть соответствующий паровой экскаватор просто невозможно. Их перестали производить. Но если вы очень упорно над этим поработаете, если вы отправите во все концы достаточное количество людей, если вы напишете достаточное количество писем и разошлете их по достаточному количеству адресов, то, возможно, вам удастся найти подержанный паровой экскаватор где-нибудь в армии или на какой-нибудь базе военно-морских сил. Конечно же, почти невозможно добиться, чтобы военные с чем-нибудь расстались! Вы знаете, как это бывает с психотиками. Как бы то ни было, они просто никогда ни с чем не расстаются».

Did you ever play — did you ever play chess with somebody that says, "All right, move your pawn now." And you moved your pawn, and then he moved his knight, and he says, "Now move your king's rook." It doesn't look like much of a game, does it?

Что ж, что вам сделать, чтобы добиться выполнения чего-нибудь? Как вам добиться, чтобы организация начала выполнять какую-то работу? Как вам этого добиться? Что ж, вы просто должны предоставить людям больше игры, только и всего. Но это чертовски простое высказывание. Поскольку... как, например, такое вот высказывание: «Игра включает в себя свободу, барьеры и цели»... бог ты мой, разве это не замечательное высказывание... в нем присутствует ономатопея, эвфония. Оно хаббардично. Оно совершенно ничего не значит. Оно ничего не значит, поскольку это не те составляющие игры, с помощью которых можно добиться результатов. Так что если мы просто говорим: «Что ж, предоставьте им больше игры», – то это сработает лишь в том случае, если вы скажете это саентологу, который знает, из каких компонентов состоит игра. Понимаете? «Предоставьте им больше игры». Да, это не работает.

It is like some old-time professional auditor being audited by one of his students. Hey, you know we can cure even that today, we can cure even that today. You know even I can be audited. You know I can be audited without telling the preclear what process to run. You're pretty swell. Yes, we've really come along.

Вы говорите это саентологу... вы говорите: «Предоставьте им больше игры». У него уже есть опыт в отношении того, что представляют собой состояния игр, он знает, что вы имеете в виду. Он поворачивается и говорит... он предоставит им больше игры, и эти люди будут готовы избавиться от некоторых решений.

Well, if — if the body was on your team — you see, this would be different. But, of course, you never process the body as though it were because the preclear never considers, if it's in bad shape, that it is. He never considers the body really on his team. Down basically someplace he considers it a deadly enemy that he has had to accept — if he's having a lot of trouble with it.

Вы приходите в типографию. Вы пытаетесь добиться выполнения какой-то работы; эти люди уже в течение какого-то времени не выполняют ваш заказ на какие-то маленькие карточки, но у них там есть еще один ваш заказ, который они тоже не выполняют. Решите, выполнения какого из этих двух заказов вы действительно хотите добиться. Вы хотите получить эти карточки, хорошо. Покажите им, что существует какая-то невероятная проблема со вторым заказом и они сделают вам ваши карточки. Понимаете, все дело просто в том, чтобы иметь больше игры. Вы это уловили?

Now, you take some very pretty little girl or something like that, she's getting along fine, she doesn't have any trouble getting into her body, out of her body, doing things with her body, learning to do things with her body, and so forth. She and her body are friends. You know, "Hiya."

Но что значит «больше игры»? Проблема – это постулат-контрпостулат. Само по себе это является заинтересованностью. Это две вещи; они тут пересекаются. Это игра и это заинтересованность, любопытство. Проблема содержит в себе «не знать» и «недоумеваю по поводу этого», и она также содержит в себе две или более противодействующие силы. Таким образом, это находится прямо на пересечении заинтересованности в круге ЗЖНБ, которая пригвождает всех ко всему и вся... а с другой стороны, это является состоянием игры. И конечно же, заинтересованность также является состоянием игры, но проблемы служат примером состояния игры. Одно против другого. Понимаете, мы имеем две противодействующие силы. И проблема это: Джон хочет пойти в театр, а Мэри хочет остаться дома. Это проблема. У вас должны быть две точки зрения, чтобы могла возникнуть проблема. Вы начинаете проходить проблемы, и у человека начинают появляться решения.

But you take somebody who is having a lot of trouble you know, has creak — arthritis — so on, having a real bad time. And what do we discover? The first thing, we examine his attitude toward a body we find out, "Well, let's see, what effect could I have on a body? Let's see now. Well, I could kill it. No, no, no, no; that's not enough. No. No. Now, let me see, I could — uh — I could — uh — well, I don't know, maybe push it slowly into a hot fire. No. No. No. How about falling endlessly through empty space? No, no, no, that is no effect on a body; that's not — that's not a good effect. I mean, that's not convincing. Let's see, what kind of an effect could I have on a body? Let's see, I could take each cell in it in a nutcracker and I could crack each cell very thoroughly. If it were screaming while I did that, yes, I would say that would be having an effect on a body. Yes! Good! Good!"

Проблема должна подразумевать, что одна из противодействующих сил, составляющих эту проблему, будет уничтожена тем или иным образом, прежде чем эта проблема будет разрешена. Но если вы убьете одну из противостоящих сторон... то у вас, конечно же, больше не будет игры. Понимаете, у нас есть «сила против силы»; мы устраняем одну силу – нет игры. Так что это является решением.

That's his level of reality. That is actually — level of reality. It's with a great shock that a preclear will realize this suddenly that his attitude toward a body falls somewhat short of a friendly spirit of fair play.

Решение – это сила, которой не противодействует никакая другая сила, или же это точка покоя, которая уже достигнута. И у вас должна быть еще одна сила, вот здесь, вверху, которая заменила бы одну из существующих сторон, прежде чем у кого-нибудь появилось бы желание и готовность разрешать какие бы то ни было проблемы. Так что вы не сможете добиться, чтобы преклиры покупались на такую вот идею: «Джордж, ты поправишься!» Вы говорите: «Джордж, ты себе даже не представляешь, сколько на самом деле у тебя настоящих проблем. Возможно ли такое, Джордж, возможно ли такое, что проблемы, которые, как ты думал, были твоими проблемами всю твою жизнь, не существуют? Возможно ли такое, что гораздо большие проблемы притаились прямо у тебя за спиной, Джордж, проблемы, на которые ты пока еще даже не способен посмотреть? Это так? Это так, хм?» И парень говорит: «Дззз! Как же мне об этом узнать?» И вы говорите: «Ну что ж, семидесятипятичасовой интенсив должен будет...»

Well, we examine this then and we discover that the one thing he can do with a body is stop. And that is, then, a good game condition. You start to put a body into motion as a process, and you violate this condition of enemy. And we don't care whether he considers the body a friend or an enemy, he can still stop the body, don't you see.

Вот что тут забавно: это является состоянием игры, и это правда. И Саентология – это нарушение состояния игр и состояния не-игры. Саентология сейчас находится в достаточно глупом положении, поскольку она знает о жизни больше, чем жизнь знает о себе. Это очень глупо. Ведь это является чистой правдой, что у человека есть больше проблем, на которые он пока еще не в состоянии посмотреть, у него их больше, чем он когда-либо думал. И те проблемы, на которых он зафиксирован, являются мелкими проблемами, это истина. Это не является истиной в большинстве случаев, если речь идет о промышленности или о чем-то еще, но это является истиной, если речь идет об этом преклире, и это высказывание соответствует состоянию игр. Но это потому, что сегодня мы проводим одитинг, в полной мере зная, что представляет собой состояние игр, и мы находимся на более высоком уровне, чем состояние игр, в то время как ни одна другая часть жизни не находится на том же уровне.

So, I — I'm very happy about one thing — that we don't have to have him stop the body eating in order to cure ulcers. Only the medical profession does that.

Я надеюсь, что вам, ребята, нравится такая атмосфера. Спасибо.

Well, here we have — here we have actually a very interesting condition. That the first and foremost point of control when he gets in a game condition with a body is stop. No change, no start, just stop, that's all. Anything else he does to it, he considers to be a sort of a — of a betrayal to — of himself, so he could stop one.

Well, you can stop a body from having things, you could stop a body from eating, you could stop it from walking, you could stop it from growing skin, you can stop it from breathing, you can stop it from eating. You get all these stops? And that's what the common denominator of illness is — stop.

But after a while he really goes down scale. He has just been able to make a body thoroughly ill, see. And he goes down scale and he can no longer stop a body. Wow! Now what happens? The same thing happens that this fellow — he did find he could stop a body from talking. See, he'd go, "O-o-one, t-t-two, th-three, fa-f-four, f-f-five."

And you say, "Stop."

And he goes, "Seven, eight, nine, ten."

See? He inverted. So, when he thinks of stopping the body, it starts running.

He's walking up and down, see, walking up and down one way or the other. And he says, "You know, I'd better stop this." Get the idea? I mean, the thought of suppressing a body's actions puts the body in control of him so thoroughly that he's not controlling its actual actions. Follow me?

In other words, he inverts: the thought of "stopping" causes him to "start."

This is so true that — the button wears out rather rapidly, but we'll take some — take some artist — he's a painter and he stopped painting, you know, standard artist. And he's laid away all of his brushes. He has laid away his canvas. He doesn't ever anymore feel that he can just get up energy enough to paint.

You come around to him and you say, "I'll make you a bet that you have no control over your painting!"

Supposing we were just as ornery and as mean as this (which we aren't) but supposing we said this to him, "I'll bet you have no further control over your painting."

He says, "Ahh-ahh. Maybe you're right. Maybe you're wrong."

And you say, "All right now. I want you to decide to stop painting."

And he says, "All right. I'll stop." He says, "That's silly, you know I have." You say, "That's all right. You just decide to stop your body from painting anymore. You don't want to paint anymore. Just decide that." He does.

"All right, decide to stop painting." This is not a good process, just a demonstration. "Stop painting."

All of a sudden, he says, "Well, all right, I'm going to stop painting."

You say, "All right, you decide to stop your body from painting." "Okay. Stop my body from painting."

You see, he's trying to start painting all the time. He starts painting — starts painting. It's the painting that stops him! It's done.

See, when he finishes a painting, and it's done, then he stops. Do you get the idea? When he finishes a job of any kind, he no longer has that job and so he stops doing the job. What stopped him? Did he stop doing the job? Or did the job stop?

And after a while he gets so that he can't stop. But his body could stop, so he stops working. He stops painting. He stops doing an awful lot of things that might have been very interesting. He stops kissing pretty girls. Any-thing can happen. He never — he never decided to stop himself. Something else decided.

A fellow walking along a dark street, walking along, he has no intention of stopping whatsoever — he is walking along and — a fireplug right there, you see — he's walking along, and bang he hits it! And he says, "Ow!" It stopped him, didn't it? He didn't intend to stop, but the fireplug intended to stop him or did it?

Now, that's the way it is. That's the way — that's the dwindling spiral of life. Everything stops you, you never stop and you stop stopping others and you're dead.

For instance, do you know that there are people alive ... I'll betcha there are some people right here in this audience — I'll betcha there are people right here in this audience that if a .44-caliber bullet were to come flying up here in some fashion or another and they put out a hand or something like that, it wouldn't stop. I'll betcha there are people in this audience that are weak that way.

Now, there's an oddity. That's a curiosity that you ought to examine. What's the matter with you that you couldn't stop a 16-inch shell, huh? You slippin'?

If you've depended on everything in the universe to do the stopping for you, why eventually you go through these two things; you get so that you stop everything, you don't control anything, you just stop everything, you know, bank presidents, and so forth, you just stop things. And then after a while you get so you can't even stop them anymore, and that's that. You've had it! Then's the time — then's the time when you should call your attorney, write out the last will and testament and take a ride with one of these hot rod drivers you see around town.

So, the common denominator that bridges between a friend and an enemy is stop. Do you get that? But stop is part of control. So, you have a control over your enemy to the degree that you are attempting to stop him — attempting to stop him. When you can stop him utterly he is no longer an enemy. He's dead.

Now, I hope I don't restimulate anybody on this. I hope I don't make any people feel suddenly still. I hope — I was running — running a preclear one day on a process like this, and the preclear all of a sudden looked at me and says, "Shhhhhh."

I says, "What's the matter?"

He says, "We must be very still."

I says, "Okay. What's the matter?"

He says, "What you whispering for?"

Well, so as we worked along one way or the other throughout this last year, I've been developing the games condition material, I've been developing this stop material. And the reason I've spent so much time telling you about stop is for the simple reason that an auditor who is on obsessive stop could never audit a preclear.

And an auditor who can't stop a preclear in his tracks usually doesn't make him well. Why? Because it requires good positive control of the pre-clear. And the anatomy of control is start, change and stop.

If you can't control the session so as to get the preclear in control of things, then, of course, you are going to have the preclear out from under you. You are going to have difficulties every time he has difficulties and you're not going to control him through his difficulties. So that's the other requisite I learned about auditing during the past year — control of the session, control of the case.

There is no nice delicate insight nor a bunch of mechanics that can get you across if this stop factor is out of gear in your own — in your auditor's frame of reference. Don't you see that? If he has to obsessively stop every-thing, he will do the darnedest things to you as a preclear.

Ashtray — sitting there, you know, and you are getting deeper and deeper in, deeper and deeper — pop, crash goes the ashtray, and you go "Dahhhhh! What was that?"

Why did he do that? He couldn't simply stop you by telling you to stop — that would be something he couldn't do. But he could knock an ashtray off the table, slam the door, make the telephone ring, do something. Don't you see? So, we've isolated then — this.

Now, if an auditor can't stop on a communication bridge, what happens? What happens? The processes all just take their course, and the session just takes its course, and the processes take their course, and it just goes on and on and on, don't you see? Don't you — don't you see how this would go? I mean, there is nobody stopping anything. The preclear is in a kind of a condition so he can't stop it. And the auditor is in a condition so he can't stop the preclear and he can't stop the process and he doesn't ever know when to end the process and so he merely changes the process. And he has to change it rap-idly because he can't stop the process. And this communication bridge enforces a stop on the auditor and preclear.

A little bit of break, you know, and then, clunk! stop! Okay, and we've got the session — we've got a stop in the session. Don't you see that? So, this bridge gets the session under control.

Well, anyway, a lot of other things about that — but the whole itinerary of indoctrination, and so forth, worked out of a study of this start, stop and change and formula of communication. And I developed the materials — the basic materials and dummy sessions on this — over in London and then developed the other things that went alongside of them. And we all got to working on it very heavy putting it in practice, and the next thing you know, we were having a very delightful time. Let me assure you.

But there were some people at executive level that hadn't been through indoctrination yet. Terrible thing! But, they weren't convinced that indoctrination was absolutely necessary. It had merely been developed and used with a little bit to give people the communication formula and then to teach them the communication bridge and its use — and then to teach them the control of preclears and then to teach them how to use these various factors in order to put the preclear under his own control and square him around and put him in a condition where he could or didn't have to have a game as the case may be.

And we went along in this wise, and we got no cooperation — I got no cooperation particularly from the organization at large.

One day I was sitting in my office, and I decided — you've been watching these dummy process sessions in the morning, haven't you? Do you find them interesting?

Audience: Yes.

Well, I hate to tell you this, but the Director of Training in London didn't entirely approve of this kind of thing. He wasn't working in this direction very much. So, one night he was sitting in the office and a couple other of my pals over there, were sitting there . . . So, he says, "You know about this funny kind of auditing that you have been developing in the research unit?" He says, "What's this — you know, it's kind of funny," he says, "putting somebody through a couple of weeks just doing auditing that doesn't do any case any good." See? He says, "I haven't had time to read over these processes."

I says, "Yes, yes, yes" I says. "Well, I'll tell you, they go this way. They go this way. We'll take this command here, we'll say 'Are mullets wet?' — we'll take that as an auditing command."

"Okay," he says. "Okay, are mullets wet?"

"And then we'll take another auditing command here," I said, " 'Are cats lonely?' And then we'll take another auditing command, 'Is red red?' All right, fine. Fine."

"Okay," he says, "all right. What am I supposed to do?"

I said, "Well, you take a communication bridge, such as you've been hearing about and you'll use a communication bridge to get into the session and out of the session. You'll deliver the auditing command and acknowledge each time it's executed. You will handle the origin of the preclear and here we go. Okay?"

"Oh, yeah. Yeah! Yeah! I've been auditing for years — old-timer. Nothing to that."

So, I was sitting there at my desk.

He starts in. He says, "All right, are you set?"

And I says, "Yeah. Yeah. Yeah."

He says, "Are mullets wet?"

See.

Was that a session?

Male voice: No.

No! He hadn't even started. Well, he was an old-timer. So, I was an old-timer myself once.

So, he says, "Are mullets wet?"

And I says — being the preclear in this dummy session — "Well," I said, "I don't know. I just don't know. Ummmm, yes."

And he says, "Good. Good. Fine. Are mullets wet?"

"I — well — I don't know."

Well, he says, "Good. Good." He says, "Are mullets wet?"

And I said, "Well . . . What's a mullet?"

And he says, "Well," he says, "uh — well — uh — you know what a mullet is!" I says, "No, I don't!"

And he says, "Well, just answer the question!"

And I says, "Well, all right, all right. What do you want me to say?" He says, "Say yes, of course."

I says, "All right. Yes. Yes. Yes. Yes. Yes. Yes. No. Yes, of course."

And he says, "Well, now . . . Are cats lonely? Oh, now, are cats lonely?"

And I said, "Yeah, I suppose so. Suppose so."

And he says, "Well, are cats lonely?"

And I said, "Suppose so."

And he says, "Well, are cats lonely?"

No acknowledgment, no .. .

And I said, "Hummm," I said, "What's a mullet?"

And he says, "What are you doing thinking about mullets?"

I said, "I don't know! I — what is a mullet?"

Completely lost his head. He says, "Now! Don't think!" He says, "Stop thinking! And be quiet." He says, "It's all right now!"

So, I said .. .

And he says, "Is red red?"

And I says .. .

He says, "Answer my question. Is red red?" He said, "Come on," he said, "you can talk!"

I said, "Well, thank you. Well, red — is red red?"

He says, "What's the matter with you!"

I says, "You said, 'don't think!' "

The next morning I found him in Indoctrination Course.

Yes. And then he went out the door out of the office that night terribly embarrassed because two auditors — other auditors had been sitting in the office, his closest friends, and he finally says, "Damn it, Ron!" he says, "It takes a sane man to act that psychotic!"

Well, what with him and other little minor matters and getting the subject wrapped up — that's what I've been doing the last year. And if not productive, it's at least been interesting. But it has been intensely productive.

I think the last year — the last year has been in terms of actual advance the most interesting of all these six years because it's given us actually almost the entirety of refined auditing procedure which is about 60 percent of modern auditing, and it's given us the remaining 40 percent which tells you what to use the procedure on.

We were in a very interesting condition last February by the way; we had dropped Havingness out of the auditing procedures — processes, see; no Havingness was being audited. We're doing it with perfect procedure and never remedying anyone's havingness. We never gave anybody anything. He couldn't have anything of any kind, it just dropped out of sight.

But we were doing our auditing with perfect procedure. Of course, if you dropped all Havingness out of sight entirely in auditing, you, of course, never would make anybody well.

But, the insight, the skill, the way the auditor had learned how to hold his little finger as he audited the preclear was so good, so perfect, and was done with such consummate aplomb that even without a technique to handle anything, they were making people well — better than 22 percent, too!

Well, we've had a very, very fascinating time of it. My only regret during the past year is not being with so many of my good friends. I don't particularly enjoy Europe. I don't particularly enjoy fumbling around with foreign languages — such as cockney!

But the level of case was sort of this way. I figured out if I could crack one of those, why, any of yours would be a pipe. And by golly! We even started to crack the cases of old auditors in England!

The last year was very productive. The material picked up along it actually is relatively simple; it is very easy to use; there is nothing to handling preclears now, as long as you know it all perfectly. That's all you have to be able to do. Handle it perfectly and get perfect results. I am not studying that sort of thing now.

For the last three, four years, people have been asking me, "What's an Operating Thetan?" You know they have been asking me this: "What's an Operating Thetan? What is this thing? I want to be an Operating Thetan." Or, "What are the techniques used to make an Operating Thetan?" and so forth.

So having wrapped up auditing procedure, I am going to spend the next few months trying to find out. I coined the phrase a long time ago and made some notes, but I lost the notes. You know how I am with notes.

Evidently an Operating Thetan would be somebody who — well, I don't know, we'll have another congress one of these days and I will tell you then.