I’m sorry to keep you waiting today. We were testing out the walkie-talkies we will not use on London Airport. Imagine, using walkie-talkies on London Airport, you know, with the radio control tower. We have a rig up so that we can handle photographic flash lamps at a distance with a little walkie-talkie – very tricky. And we’re getting very cunning. And the – I can just hear it now though: „Impact pictures coming in for a landing on the north runway. What is our aperture, please?“ Very funny.

Извините, что сегодня мне пришлось опоздать. Мы испытывали новые рации, которые больше не будем использовать в лондонском аэропорту. Только вообразите себе — использовать рации в лондонском аэропорту, где есть башня радиоуправления. У нас имеется такое устройство, с помощью которого можно работать с фотовспышками на расстоянии, управляя ими с помощью рации — очень мудреное устройство. И мы стали такими ловкими. И — я могу себе вообразить: “На посадку заходят картинки крушений с северной взлетно-посадочной полосы. Какова наша апертура, сэр?” Очень забавно.

The difference between professional and amateur photography is a chasm wide and you have to go at it in particular wild ways on the professional front. It requires permission of nobody less than the Ministry of Aviation and that sort of thing, in order to move, practically, in the vicinity of aircraft in England, and so on. Have to produce credentials, you know, like a deck of cards and all that sort of thing, so forth. The ministry has granted us permission to go up and shoot the incoming landing of a hypothetical student, you see, so that all of your views of the airport and what you saw of England, and so forth, that’s what I’m going up and shoot, in two or three weeks, just for fun. So those snapshots you took that didn’t come out, I can give you some copies. That’s snide, you know? I’m showing you the proper Scientology attitude toward a learning or beginning Scientologist, you see?

Различие между профессиональной и любительской фотографией — это бездонная пропасть, и профессионалам приходится использовать самые дикие приемчики. И для этого требуется разрешение инстанции не ниже чем Министерство Авиации, разрешение на передвижения поблизости от аэропорта в Англии, и все такое. Вам приходится показывать всякие бумаги и удостоверения, типа колоды карт и подобных штук. Министерство позволило нам пройти и снять на пленку заход на посадку гипотетического студента, все эти виды на аэропорт, в Англии, все, что я собираюсь снять просто забавы ради в течение следующих двух или трех недель. И я раздам вам те снимки, которые не будут опубликованы. Это ловко, ага? Я демонстрирую вам должное саентологическое отношение к начинающему или учащемуся саентологу.

All right, what’s the date?

Отлично, какое сегодня число?

Audience: August 11th.

Аудитория: 11-ое августа.

August the 11th, AD 14, Saint Hill Special Briefing Course.

11 августа, 14 год ЭД, Специальный Инструктивный Курс Сент Хилла.

Okay. And we’re going to resume our lectures on the subject of study and the more I talk about study the better your grades get, and so this is very fine. This is one of the most successful lines of lectures I think I’ve ever engaged upon – most productive of cata – cataclysmic and colossal results – really fabulous. So that I have not sweat through – „You take the sodium bichloride and you put it into the bichromate and you get bisulfite, because it precipitates negatives,“ you know, and so on…

Отлично. Мы возобновляем наши лекции по предмету обучения, и чем больше я рассказываю об этом, тем выше становятся ваши оценки, и это очень здорово. Я думаю, что это одна из самых успешных серий лекций, которые я когда-либо читал, наиболее богатая потрясающими и колоссальными результатами — действительно изумительная. Так что я не зря корпел над этим “Возьмите дихлорид натрия и положите его в бихромат, и вы получите бисульфит, потому что это способствует проявлению негатива”, — знаете, и все такое…

I remind you that about late spring I decided to study study and find out what study was all about and so on and go on along this particular line – and talking about study, your grades keep going up the more I talk about study. Well, that’s very interesting, because I’m not restimulating you; study doesn’t happen to be an end word. There is an end word, however, called knowledge and this will bang your head off occasionally. But it is not directly connected with words and so forth, and isn’t the basic reason why people have any difficulty at all with study.

Я напоминаю вам, что где-то в конце весны я решил изучить учебу, выяснить, что это такое и разобраться со всеми сопутствующими явлениями — и когда я стал рассказывать об этом, то, чем больше я рассказывал, тем выше были ваши оценки. И это довольно интересно, потому что я вас не рестимулирую, “учеба” не является концевым словом. Однако есть такое концевое слово, “знание”, и это время от времени сносит вам голову. Однако оно не имеет непосредственной связи со словами, и это не основная причина того, от чего люди вообще сталкиваются с какими-либо трудностями при обучении.

All right. There is no particular reason then that knowledge should get in your road because the casus belli (as the hootch dancer said) is a very, very deep-seated thing called „words.“ Now, you may even think there is an end word called „words,“ or something of the sort. But of course, all GPMs are composed of words. They’re actually not composed of English words; they’re composed of significances which are connected to masses. These masses are very capable of pushing somebody’s ‘ead off. And where you have precise significances – and it’s quite interesting how precise these significances are – where you have very precise significances, you don’t get too much upset. In other words, don’t look at it the other way to; don’t look at it on the basis that if you avoid end words a hundred percent you will make it, see? That’s actually the incorrect look; it’s the locks which do you in. The offbeats, do you see?

Отлично. Стало быть, нет никаких особых причин на то, чтобы это “знание” становилось на вашем пути, потому что casus belli* — это очень-очень глубоко запрятанная вещь, называемая “словами”. И вы можете даже подумать, что есть такое концевое слово — “слова”, или что-то такое.

Now, you really shouldn’t be terribly concerned of – about this as a Scientologist. The electrician gets used to handling 10,000 volts, the circus performer thinks that it’s quite nothing to pat lions on the nose – I call to your attention that the public at large look at an electrician handling some voltage lines, or something like that, and they’re horrified, see? And you look at a lion trainer in a cage – they hate to be called lion tamers because those lions are never tame; a tame lion is the last thing you want around, you see? So they want good, savage lions. Patting those on the nose and so forth, the public looks and they say ‘Aaghhh!’ But as a matter of fact, they would feel rather uncomfortable if they didn’t have some big cats around to snap whips at, you know? I mean the lion trainer would. This is the life he lives. And the public at large, not being initiated into this, of course, is horrified and properly stunned by the lion trainer’s association with the big cats in the cage.

Ну конечно, все МПЦ состоят из слов. Они на самом деле не состоят из слов английского языка; они представляют собой значимости, которые присоединены к массам. Эти массы вполне способны снести кому-нибудь голову. И там, где есть точные значимости — довольно интересно то, насколько эти значимости точны — там, где у вас есть очень точные значимости, вы не особенно расстраиваетесь. Другими словами, не стоит воспринимать это в обратном порядке — не стоит думать, что если научиться на сто процентов избегать концевые слова, то можно достичь успеха. На самом деле это неправильный подход; вас опускают локи. Как ни странно.

Clyde Beatty, for instance, used to fight forty lions and tigers simultaneously, mixed. And I should imagine that he lay off of that for a few days, why he would have felt very, very poor, you know, he would have felt bored and life would have seemed uninteresting to him.

Так вот, на самом деле вам как саентологу не нужно об этом страшно беспокоиться. Электрик привык иметь дело с 10.000 вольт, дрессировщик в цирке считает, что нет ничего особенного в том, чтобы пошлепать льва по носу — заметьте, что публика в общем смотрит на электрика, держащего в руках провода под напряжением, с ужасом, так ведь? Вы смотрите на дрессировщика львов в клетке (они ненавидят, когда их называют “укротителями”, потому что “кротких” львов не бывает, кроткий лев — последнее, что он желал бы иметь, поэтому им нужны настоящие дикие львы), на дрессировщика, хлопающего львов по носам — публика смотрит и восклицает: “Аа-х!”. Но понимаете ли вы, что, на самом деле, он чувствовал бы себя более неуютно, если бы вокруг не было этих диких кошек, которых нужно пугать хлыстом. И это на самом деле так! Это его жизнь. А зрители, непосвященные в это, естественно, напуганы и совершенно ошеломлены от вида этого дрессировщика и больших кошек в одной клетке.

Now, there are many other professions and many other activities, and so forth. You wonder how in the name of God a dentist can stand there pulling teeth day after day after day after day. Fantastic, but he can. You wonder how a surgeon can stand there cutting out guts and throwing the offal in the garbage can hour after hour, you see? Year after year. How come? What are all these things? Well, these things are what is known as professional familiarities. And if you get familiar enough with a particular subject, it may look terribly dangerous and upsetting to somebody else, but is not really dangerous or upsetting to you. This is quite remarkable. In any particular field or activity one is apt to become quite superhuman.

Вот, например, Клайд Бетти* обычно одновременно работал с сорока львами и тиграми. Могу себе представить: если бы его отстранили от этого на несколько дней, знаете, он почувствовал бы себя очень, очень плохо, ему стало бы скучно, жизнь показалась бы ему неинтересной.

That is what’s being demanded of you in Scientology. I’m not talking about whether you get better or whether you become Clear or OT or anything else; I’m just talking on a very down-to-earth, rock-bottom sort of an approach. GPM words are the lions, the high voltage, the various other professional danger points with which you live in Scientology: the words, the words of the GPMs and that sort of thing.

Существует много других профессий и занятий. Вы удивляетесь, как же, ей-богу, стоматолог может стоять и дергать зубы день за днем, день за днем, день за днем, день за днем. Фантастика — но он может! Удивительно, как хирург может стоять, вырезая кишки и выбрасывая их в мусорный бак, час за часом, час за часом, представляете, год за годом. Как так? Что все это такое? Это всего-навсего профессиональные навыки. Ведь если вы достаточно знакомы с определенным предметом, кому-то он может казаться ужасно опасным и неприятным, но только не вам. Это стоит отметить. В любой области или деятельности человек способен стать практически сверх-человеком.

Now, you take these words and you go out and throw them in the teeth of the public out here, see? You can actually watch somebody turn green if you stood and chanted at him a root connection of some kind or another, just wove it into your conversation four or five places, and so forth, kept telling him that he is – he just wants to be wrong, you see? He wants to wrong things, and so forth. Just keep going at it, you know, you – „Wrong this and wrong that“ and keep pounding it into him and all of a sudden he’ll start „Yeah-ah-ah.“ Well, he goes – walks out someplace and falls on his head – true! And he’s liable to get quite ill and that sort of thing.

Именно это требуется от вас в Саентологии. Я не говорю о том станете ли вы лучше, или станете ли вы Клиром, или ОТ, или кем-то еще; я сейчас говорю о совершенно приземленном практическом подходе. Слова МПЦ — вот львы, вот высокое напряжение, вот все эти профессиональные опасности, с которыми вам приходится иметь дело в Саентологии: слова, слова из МПЦ и подобные вещи.

All right, well, he’s just not used to lions, do you see? He couldn’t even trace it back to why he feels so ill; he knows nothing about this. Well, this is a rather happy area to be a professional in; because life is – Consists of livingness, and livingness has a lot to do with the mind. In fact there wouldn’t even be anything here to live in, or any living to do, unless a mind was around, you see?

Возьмите эти слова, выйдите, и засуньте их в глотку публики вот там, а? Вы можете на самом деле пронаблюдать, как кто-то будет зеленеть, если встать и начать кричать ему в лицо корневое соединение того или иного рода, просто вплести это в разговор в пяти-шести местах, и говоря ему при этом о том, какой он есть — он просто захочет стать неправым. У него появится желание обесценивать. Просто продолжайте это делать: “Вот тут ты не прав, и вот тут ты не прав”, — и долбите ему об этом, и он внезапно начнет говорить: “Да, да, да!!!”. И потом пойдет и сломает себе шею — точно! У него появится большая склонность к болезням, и всяким таким неприятностям.

So the business – the business of being in the business of the mind, and so forth, has liabilities. But it has, of course, a great many things that are very good. And when you start fooling around with GPMs, you know very well you can knock your head off – you know very well that this is not something to lightly fool with. You know very well what they can do to somebody. You see somebody around on crutches gimping around, he’s got arthritis – arthritis exclamation point, you see, and so on. What’s the matter with him? Well, he’s just all wound up in a GPM someplace; that’s really all that is wrong with him. If even – even if it’s an engram, why, it’s held in place with a GPM. That’s the way he lives, that’s what’s going on with…

Так вот, он просто не привык ко львам. Он даже не может отследить причину того, отчего ему стало так плохо; он ничего об этом не знает. О-о, довольно здорово быть в этом профессионалом, потому что жизнь состоит из жизненности, а жизненность имеет большое отношение к уму. В сущности, нам бы нечем было заниматься, и нечего было бы делать, если бы не было ума, не так ли?

All right, why is this couple having an awful hard time maritally? Well, they’ve just got a couple of end words crossed up one way or the other; one is riding one hobby horse and one is riding the other one, you know, and that sort of thing. Well, if you tried to explain it to them that it was an end word that was doing this sort of thing – you could probably slip it off of them on a meter, if you didn’t try to explain it to them. This – well, just let’s take a couple of hypothetical end words: let’s say that he was conservative, you see, and she had an end word „wild.“ Now, these two end words won’t mix and they are both in high-blown howl, you see, on this subject. So he’s being conservative and she’s being wild.

Таким образом, работа в области ума имеет свой риск, но наряду с этим, конечно же, много и приятных сторон. И когда вы начинаете дурачиться с МПЦ, вы отлично осознаете, что это может снести вам голову — вы знаете, что шутки с этими штучками опасны. Вы отлично знаете, что они могут сделать. Вы видели людей, которые ковыляют на костылях — у них артриты, артриты с восклицательным знаком, и все такое. Что с ними такое? Ну, они просто получили множество ран где-то в какой-то МПЦ; на самом деле это и есть вся причина их мытарств. Даже если — даже если это инграмма, да, она удерживается на месте благодаря МПЦ. Вот отчего у него такая жизнь, вот что происходит с…

All right, never the twain shall meet. So the upshot is that they’re going to lead a very unhappy life. Now, you could probably, without their ever finding anything out about it really, pick up that it was „conservative“ on the meter; probably get his considerations about being conservative, have this end word blow. You could take ahold of her, you could probably pick up „wild“ on the meter, particularly if you had the total prearranged list of end words, you could probably key it out, get her considerations on this, and so forth. They’d walk out of there perfectly happy with each other and a miracle would have been performed. They would never be able to trace it even back to a word. Their ability to recognize what has happened to them – even that is far below their familiarity level. They have no familiarity with this thing, you see?

Вот например, отчего в этой семье столько жутких проблем? Ну, у них просто столкнулась парочка концевых слов, тем или иным образом, у одного один любимый конек, у второго — другой. Ну, и если бы вы попытались объяснить им, что все это из-за концевого слова — возможно, вы могли бы попробовать вытащить его из них с помощью Э-метра, если вам не хочется объяснять им все это. Это — ну, возьмем к примеру пару гипотетических концевых слов: скажем, он “консервативен”, а у нее есть концевое слово “дикий”. И эти два концевых слова несовместимы, и они оба начинают орать по этой причине по поводу чего-то. Он — консервативный, а она — дикая.

You’ve heard people go around and say: „Well, it doesn’t matter, sticks and stones may break my bones, but words can never…“ Oh yeah?

Такой парочке просто не следует встречаться. По этой причине в конце концов им приходится вести весьма несчастную жизнь. И вы, вероятно, могли бы, на самом деле, даже ничего не выясняя по этому поводу, взять и обработать эту “консервативность” на Э-метре; может быть, получить его суждения по поводу “бытия консервативным”, и заставить это концевое слово исчезнуть. Вы могли бы взять и ее, наверное, и отыскать слово “дикая” с помощью Э-метра, особенно если бы у вас в руках был заранее подготовленный полный список концевых слов, вы смогли бы, вероятно, выключить это, получить ее соображения по этому поводу, и все такое. И они бы вышли оттуда совершенно счастливые и довольные друг другом, и чудо бы свершилось. И они бы даже потом не могли бы вычислить, что все это возникало из-за какого-то там слова. Их способность распознавать, что с ними случилось — даже это находится гораздо ниже уровня их ознакомленности. Они просто не знакомы с подобными вещами.

Now, the liability – the professional liability of the Scientologist – is the fact that he’s dealing with significances and he’s dealing with masses; and you connect the right or slightly wrong mass with the right or slightly wrong significance and you get this mismatched one way or the other and you get catastrophe and that’s the way life – she is lived.

Вы слышали, как люди вокруг ходят и говорят: “Да, это все ерунда, палки и камни могут ломать мне кости, но слова никогда…” *Англ: sticks and stones may break my bones: намек на старинный стишок, который часто повторяют дети: “Sticks and stones May break my bones, But names can never hurt me” — “Камни и палки могут ломать мне кости, но прозвища — никогда”. (глоссарий) . Ой ли?

And you want to know about „What is human behavior? What are the basics – elements of existence? What makes matter stay here?“ The con-physicist out there, he is busy studying conservation of matter – or conservation of energy rather – he’s busy studying conservation of energy – conservation of energy. He is just going on with this, on with this, on with this. Oh, he’s just riding an end word, man. And he’s riding himself into the ground. Sooner or later – why he’s going to strike „to kill all energy“ or something of this sort and – as his interpretation of a GPM and build an atom bomb – something like this. He’s got to do something, you see, in this particular line. He gets – he becomes obsessed along the line.

There are GPMs that have to do with pictures. I am very well aware of the fact that there’s a whole series of GPMs that I haven’t run, that have to do with pictures. And since I became aware of this, they don’t have anything to do with me skull. You know, they don’t knock my head off at all. Once in a while I find myself studying something and they have said „pictures“ about five or six times too many in the paragraph and I find I have a tiny headache begin to grow on me, and I say „Oh.“ Look at the paragraph: „Oh!“ you know, gone. The – this – this situation, then, that could have wrecked empires – one end word crosswise, you see, could have wrecked an empire – to you becomes a minor discomfort. You find you have a bellyache and you – something like this – and you’ve been processing somebody or doing something – you find that you have a bit of a stomachache and you wonder what – „What’s the stomachache?“ you know? Afterwards you notice you got a stomachache. You suddenly realize you’ve been invalidating an end word. That’s the quickest way in the world to get yourself a stomachache.

И вы стремитесь понять, от чего зависит поведение человека? Каковы основы — элементы существования? Что заставляет материю оставаться здесь? Ученый-физик старательно вникает в суть закона сохранения материи — или, скорее, закона сохранения энергии — старательно вникает в суть закона сохранения энергии, сохранения энергии. Он продолжает думать и думать и думать и думать над этим. Ха. На самом деле он просто завис на концевом слове, вот так-то. И он вгоняет себя в штопор. Рано или поздно он, что ж, дойдет до стремления “уничтожить всю энергию”, или чего-то в этом роде, в качестве своего истолкования МПЦ, и построит атомную бомбу. Ему придется сделать что-то в этом направлении. Потому что у него возникает навязчивое состояние по этому поводу.

You think, „Maybe there is an end word ‘women’?“ Well now, if you invalidate that you’re probably all right because there isn’t one; GPMs predate the idea of men and women, but there is one „bodies.“ And supposing you’ve got one „bodies,“ don’t you see? And you invalidate the idea of bodies, well, you’re going to have yourself a nice stomachache. You say there is no end word „bodies,“ when there is an end word „bodies,“ and of course, about that time – it sometimes takes minutes or even a half an hour or two, for this to begin to sneak up on you. „What was going on, what was going on?“ you say to yourself. „Well, let’s see, about a half an hour ago I was studying about bodies, I said they didn’t exist. Tuh-huh! Well, I now know there is one end word anyway called ‘bodies.“’ Total reaction.

Есть МПЦ, связанные с картинками. Мне очень хорошо известен тот факт, что имеется целая серия не пройденных мной МПЦ, которые связаны с картинками. И с тех пор, как я узнал об этом, они не имеют никакого влияния на мою голову. Понимаете, они вообще не способны повлиять на нее. То и дело я принимаюсь что-то изучать, и там говорится о “картинках” по пять-шесть раз в абзаце, и обнаруживаю, что у меня начинает появляться крошечная головная боль, и я говорю: “О”. Смотрю на абзац и говорю: “О”, — и она пропадает. И тогда эта ситуация, которая могла разрушить империи — одно концевое слово наперекосяк может разрушить империи — для вас становится каким-то второстепенным неудобством. Вы обнаруживаете, что у вас болит живот, или что-то вроде того, когда проводите процессинг кому-то или что-то делаете —обнаруживаете, что у вас возникла небольшая боль в животе, и удивляетесь, отчего бы это — “Что это за боль в животе?”. Потом вы замечаете, что она не проходит. И внезапно осознаете, что обесцениваете какое-то концевое слово. А это самый быстрый на свете способ заработать себе боль в животе.

Somebody else’s reaction: „Oh my God! Call Doctor Cutwin! Ohhh! I’ve got to have an operation on me esophagus or me stomach, or something of the sort. I’ve got to have something drastic done to me, because look how drastic – in what drastic condition I am in!“ Don’t you see? And an incomprehensibility way down below any level of knowingness on this thing, they become the total effect of these things.

Вы думаете: “Может, есть такое концевое слово, как ‘женщины’?”. Ну, если вы это обесцените, то вам это скорее всего сойдет с рук, потому что такого слова нет; МПЦ датируются как более ранние по отношению к идее о мужчинах и женщинах, но есть слово “тела”. И, допустим, у вас есть “тела”, ага. И вы обесцениваете идею тел, ну, и получаете приятненькую такую боль в животе. Вы говорите, что такого концевого слова нет, хотя оно есть, и, конечно, примерно в этот момент — иногда на это требуются минуты, иногда полчаса, час или два — это начинает на вас наползать. “Что происходит, что происходит?”, — говорите вы сами себе. “Так, посмотрим, примерно полчаса назад я изучал что-то о телах, и сказал, что их не существует. Ту-туух! Так, теперь я знаю, что есть, по крайней мере, одно концевое слово — ‘тела’”. Вот и вся реакция.

For instance, we just upset numerous Scientologists down in Australia because we had to fight back against the Laborite Party. The Laborite Party was the one who proposed the bill to outlaw Scientology in the state of Victoria. So I decided that they had lived too long and they don’t come to the inquiry very much anymore. They as a matter of fact found out that Scientologists could cause them to come within an ace of losing all the seats they had. I wrote out a little pamphlet and I’ve carefully put in it the exact proper end words. This was circulated – this was circulated – they came within an ace of losing their lives in this election and that was it. But of course, some Scientologists down there who were afraid to shoot at somebody and who weren’t in the know, and so forth, continued to write me on my Standing Order Number 1 line: „That was a terrible thing to do.“ They didn’t know anything about the end word, that was – see, they are not trained up to this – not oriented in this area yet, „That was a terrible thing to do, because you really shouldn’t put entheta, you see, on a theta line, like a nice Scientology magazine.“ And it’s all – and they’re sort of protesting, you know, that this pamphlet that came out and was generally issued in Australia against the Laborite Party – was issued at all.

Реакция кого-то другого: “О, господи! Позовите доктора Пупорезкина! Оооо! Мне нужно срочно провести операцию на пищеводе и на желудке! Меня надо срочно лечить, потому что мое состояние просто ужасно — просто ужасно!”. Вот как. И по причине непонимания и совершенно невообразимо низкого уровня знательности по этому поводу, он становится тотальным следствием всех этих вещей.

They don’t realize what they’re protesting against. Some of those end words hit them; they aren’t trained, they aren’t in the know, and so, of course, it made them feel kind of queasy and they want to know who wrote it. Well, I haven’t told them yet, I wrote it. But it produced the exact effect that it was supposed to produce, which, „to drive those dogs back in their kennels,“ and it did exactly that. They are much less enthusiastic these days. As a matter of fact, they are becoming sorrier and sorrier that they ever started this inquiry and that is the proper effect to produce on somebody who is attacking you is just make them very, very sorry that they attack you. That’s the proper way to handle it in this universe, see?

Например, мы только что расстроили множество саентологов в Австралии, потому что нам пришлось бороться с лейбористской партией. Лейбористская партия — именно она инициировала закон о запрещении Саентологии в штате Виктория. И я принял решение, что они слишком долго существовали и более не соответствуют предъявляемым требованиям. По сути дела, вся проблема состояла в том, что они обнаружили, что саентологи представляют угрозу для них в плане того, что легко могут привести к потере всех их мест в парламенте. Я написал небольшую статью, тщательно снабдив ее точными соответствующими концевыми словами. Это было распространено — это было распространено, и они едва не лишились своих жизней на этих выборах, вот во что это вылилось. Но, конечно, некоторые тамошние саентологи, которые опасались задевать кого-либо и не знали сути, продолжали писать мне по Линии постоянно действующего приказа номер 1 [ДП №1]: “Это был ужасный поступок”. Они ничего не знали о концевом слове, вот что — понимаете, они еще не дошли до этого по обучению — они еще не ориентировались в этой области: “Это был ужасный поступок, потому что на самом деле нельзя вкладывать энтэту в тэта-линию, такую, как милый саентологический журнальчик”. И это все — они как бы протестовали против того, что эта статья была выпущена, и что она была направлена против лейбористской партии, — что она вообще была выпущена.

United States government is getting into that frame of mind now on the E-Meter case, see? They are beginning to sit around and wonder why in the name of God they ever lost their wits to such a degree as to start this thing in the first place, because they can’t prepare a ease, because none of their facts are correct and their charges are all wrong and they’re silly, but if they let this ease go to court, they let themselves in for a recovery of damages that may run into the millions. They’re now in trouble. Well, how do you make people in trouble? Well, you just make them sorry they done it, that’s all.

Они не осознают, против чего протестуют. Некоторые из этих концевых слов их задели; они недостаточно обучены, они не владеют информацией, и поэтому, конечно, это заставило их чувствовать себя как-то хреново, и они хотели узнать, кто это написал. Ну, я им пока не сказал, что это написал я. И это произвело именно тот эффект, который должно было произвести, а именно: “загнать этих собак обратно в их конуры”, — именно это и получилось. Сейчас они испытывают по этому поводу уже гораздо меньше энтузиазма. По сути дела, они начинают все больше и больше жалеть о том, что вообще начали это расследование, а это и есть должный эффект, который следует оказать на того, кто на вас нападает — просто заставить его очень-очень пожалеть о том, что он на вас напал. Вот правильный способ отражать нападения в этой вселенной.

Now, the psychiatrist and psychologist and so forth, are very busy in the world today on the field of motivational research, what they call motivational research; very interesting subject. I recommend to every Scientologist and particularly people who are engaged in promotion activities, something – in organizations, to read a book called Hidden Persuaders. Now, that is a very interesting book. Although it tries to make mock of the idea of „hidden persuaders,“ and so forth, down in between the lines it gives you a very thorough dissertation on the techniques now being used by modern advertising agencies and other people engaged in reaching the public. And they hire these days psychiatrists and so forth, to do motivational research and find out a bunch of goofy facts. Well, most of their facts are goofy because they don’t know why people are. They don’t know what make people tick and that sort of thing.

Правительство Соединенных Штатов постепенно приходит в то же состояние ума относительно дела с Э-метрами. Они начинают останавливаться и задумываться, какого черта вообще и кому пришло в голову начинать эти разборки с самого начала, потому что дело невозможно подготовить, все их факты ложны, обвинения — неверны, и это просто глупо, и если это дело теперь пойдет в суд, то они просто попадут, потому что им придется возмещать ущерб, сумма которого может дойти до миллионов долларов. Они попали в неприятности. Каким образом ввести кого-то в неприятности? Ха, надо просто заставить его пожалеть о том, что он это сделал, вот и все.

But if a Scientologist reads that, particularly a Saint Hiller and particularly somebody who is moving around in the vicinity of Class VI, see, he reads that – now just reinterpret that whole thing. They’ve laid a foundation, they’ve got a beautiful piece of music, they’ve got no words to the music, don’t you see? They’ve got a marvelous idea that maybe they can influence and affect people one way or the other but they don’t know what words to put to the tune. They’re still groping around in their Freudian analysis and trying to motivate soap by getting a libido complex going on the age of three, see? They’re trying to restimulate something one way or the other in order to sell their soap. And they haven’t got the buttons, let me put it this way, you see. They’re playing a piano without any keys. They’re still making noise on it. I don’t know how they’re managing it but one way or the other they’re making noise on it.

Современные психиатры, психологи и им подобные поглощены исследованием мотиваций — тем, что они называют исследованием мотиваций. Очень интересный предмет! Я советую каждому саентологу, особенно тем людям, которые занимаются рекламой и подобной деятельностью в организациях, прочесть книгу под названием “Тайные увещеватели”. О, это очень интересная книга. Хотя в ней и пытаются высмеять идею о “тайных увещевателях” и тому подобном, между строк в ней можно найти очень обстоятельное описание приемов, которые используются современными рекламными агентствами и теми, кто занимается связями с общественностью. Именно они сегодня нанимают психиатров для проведения мотивационных исследований, которые дают им массу противоречивых фактов. В самом деле, большинство этих фактов противоречивы, потому что они не объясняют, отчего люди такие. Они не знают, что движет людьми, что это такое.

Now actually, that is one of the highest paid activities in the world today – is the world of advertising and merchandising. That is the high – one of the highest paid activities in the world today. They are pouring out a terrific avalanche of money into the pockets of psychiatrists and so forth these days in order to find out what makes people tick. Of course, they’re not on basic – really basic research. They’re still flying around in kindergarten stuff, don’t you see? But here these fellows are, trying to reach the public, trying to sell products and so forth and they have turned to the psychiatrist and psychologist in order to give them the answers. Well, they turned the wrong way and like any other boot soldier in an awkward squad, why, they’ll probably get booted for it. They lose money on this every once in a while and they make mistakes.

Но если это читает саентолог, особенно “сент-хилловец”, и тем более если он уже близок к уровню Класса VI, он читает — и тотчас же это переосмысливает. Они заложили фундамент, получили красивую музыку, но не нашли для нее слов. У них возникла отличная идея, что можно влиять на людей тем или иным образом, но они не знают, какие слова надо положить на этот мотив. Они все еще бредут наощупь со своим фрейдовским анализом, пытаясь мотивировать покупку мыла комплексом либидо*, уходящим корнями в 3-летний возраст. Они пытаются тем или другим способом что-либо рестимулировать, чтобы продать свое мыло. Но у них нет кнопок, можно сказать и так. Они играют на рояле без клавиш. Хотя им все равно удается создавать шум. Я не знаю, как они ухитряются его создавать, но как бы то ни было, они что-то такое делают.

But you start adding that up – if you really know the mind – and you wonder then that anybody would ever have any difficulty with dissemination.

Это в действительности одна из самых высокооплачиваемых работ в современном мире — в мире рекламы и торговли. Это сегодня одна из самых высокооплачиваемых областей деятельности в мире. Колоссальные суммы денег перекачиваются в карманы психиатров на определение того, что же все-таки движет людьми. Конечно же, они весьма далеки, — весьма далеки от основ. Они все еще играют в детсадовские игры. Эти парни, пытаясь повлиять на покупателя, пытаясь продать товар или что-то еще, обратились за решениями к психологам и психиатрам. И те сбились с шага; и как любой солдат в строю, они, скорее всего, получат за это пинка. То и дело они теряют на этом деньги; они делают ошибки.

Now, this material, of course, is a debased – I mean, this type of use is a debased use of this information. It would debase your knowledge of the field of the mind just to use it to sell somebody some preserved piglets or something, see? This is silly, see? This is something like using a Mercedes ear to crack walnuts. This situation, then, is not – not recommended to you as an activity.

Вы начинаете сопоставлять все это — если действительно знаете, что есть ум — и удивляетесь, как вообще можно ухитриться иметь проблемы с распространением?

I’m simply pointing out some minor activity that’s going on in the world today that is absorbing a great deal of money from the manufacturers – that has a bang – tremendous bang from each magazine. You turn on the TV set, you are looking at motivational research. You turn – open a magazine, you’re looking at motivational research. You open up a newspaper and read its ads, you’re looking at motivational research. You can look at an election, you realize those candidates in that election are running by motivational research. As a matter of fact, Eisenhower won the campaign in the United States when he was elected president because of the work of an advertising agency in the field of motivational research and they found that the country was starved for a father image, so they set him up for a father image and of course he got elected. Actually he was a pretty good father image, if fathers do nothing but read Western stories. But they set this boy up in that fashion.

Так вот, конечно же, это — я имею в виду подобный способ применения —деградация. По сути, это низводит ваше понимание сферы ума до использования его только для продажи маринованной поросятины и других подобных вещей, не так ли? Глупее не придумаешь, ведь так? Все равно, что использовать “Мерседес” для колки грецких орехов. Я не рекомендую заниматься подобной деятельностью.

Now, that’s the way the world is moving. Now, if you want to know – if you want to know how to live calmly in the midst of a tremendous Confusion all you really have to know is the answers – the basic answers; and if you know the basic answers, these things ninety percent of the time don’t worry you and the other ten percent of the time you can do something about them. Do you follow me?

Я просто-напросто обращаю ваше внимание на второстепенную сферу деятельности в современном мире, поглощающую огромное количество денег производителей товаров и играющую большую роль в создании каждого журнала. Вы включаете телевизор и смотрите на мотивационное исследование. Открываете журнал и видите мотивационное исследование. Вы открываете газету, читаете объявления и видите мотивационное исследование. Вы можете проследить за выборами и заметить, что кандидаты проходят благодаря мотивационному исследованию. Фактически, Эйзенхауэр* выиграл кампанию в США — когда его избрали президентом — благодаря работе рекламного агентства из области мотивационного исследования. Они определили, что стране просто необходим образ отца, поэтому они устроили ему имидж отца, и, конечно же, он был избран. Действительно, он имел чрезвычайно хороший имидж отца, если отцы не делают ничего, кроме того, что читают вестерны. И они выставили этого малого в таком свете.

Knowledge is something that is achieved – end word or no end word – it is something achieved through study.

Вот так мир и движется. Так вот, если вы хотите знать, как спокойно жить посреди огромного замешательства, все, что вам действительно необходимо — знать ответы, фундаментальные ответы; если вы знаете эти фундаментальные ответы, то эти вещи 90% вашего времени не беспокоят вас, а в другие 10% времени вы можете с ними справляться. Вы меня понимаете?

Now, the whole subject of words booby-traps a person’s effort to find out what’s going on, to find out what the world consists of Words – it’s a boobytrapped line: significance. What is this? How do you find out about anything? Well, you’re going to find out something about something these days with words. Information is going to be relayed with words; you’re going to find out about things with words and those words are booby-trapped. They match up the GPMs – the woof and warp of the mind. They’ve got the mind pushbuttoned.

Знание — это то, что достигается — неважно, является ли оно концевым словом или нет — это то, что достигается посредством учебы.

Now, the mind is terrifically push-buttoned so that if you are reading: „The cat was black,“ and feel queer or feel repelled by this statement, „The cat is black,“ if you don’t know what you’re doing, you simply are repelled by the subject of studying „cats,“ or of studying or acquiring knowledge about „cats,“ or anything of that sort of thing, see? In other words, you’ve got a barriered line, because you read the statement, „The cat is black,“ you feel odd, therefore you say, „I mustn’t study about cats,“ see? Actually, it has nothing to do with cats; it’s the word „black“ happens to be an end word.

Так вот, сам предмет слов минирует все пути к определению того, что происходит, к определению того, из чего состоит мир. Слова — это минное поле: значимость. Что это? Как вы узнаете о чем-то? В наши дни вы узнаете что-то о чем-то с помощью слов. Информация передается с помощью слов, вы понимаете вещи с помощью слов, а эти слова — заминированы. Они составляют МПЦ — уток и основу* ума. Они делают ум минным полем.

You nearly always find yourself assigning to the wrong part of a sentence or the wrong part of the study material the reason why you can’t study it, because the other is something one isn’t confronting and one doesn’t feel he can confront, so therefore he disperses and confronts something else.

Ум ужасно заминирован, так что, если вы читаете “кот был черным” и чувствуете себя странно, это утверждение отталкивает вас, и не знаете, что делаете, то вам просто становятся противен предмет изучения котов и любое упоминание о котах. Другими словами, вы заходите в тупик; поскольку читаете утверждение “Этот кот черный” и чувствуете себя не так, как обычно, вследствие этого вы говорите: “Я не должен ничего знать о котах”. На самом деле это никак не связано с котами, вся причина в слове черный, которое оказывается концевым.

Now, that is the basic principle you should know about knowledge and study: One, that even if you are simply looking at a tree to find out something about the tree, you are studying a tree. I don’t care how briefly this is done, study isn’t something being used here in connection with being very, very thoughtful and thorough, and so forth. You look over this tree to see what kind of a tree it is. Well, in that brief instance you’ve studied the tree, don’t you see? In other words, you observed it to find something else out about it.

Почти всегда оказывается, что причиной своего непонимания вы указываете не на ту часть предложения или не на ту часть изучаемого материала. Поскольку настоящую причину вы не конфронтируете и чувствуете, что не можете это конфронтировать, вы отвлекаетесь и начинаете конфронтировать что-то другое.

Now, you can pick up observation from the printed page; that’s a secondhand observation but it nevertheless is the route on which almost all knowledge travels, since if you, individually, were called upon to re-evolve all the knowledge there was from the beginning of the world until now, all by your little ol’ lonesome, you’d wind up stupid in this lifetime. I don’t mean to be harsh, that’s true. If you were called upon personally and individually to evolve all knowledge there was about anything, in one lifetime, you would get so little way upon that route – you understand, that’s without having any other person relay anything to you, without having at your fingertips any works, texts, any reference books of any kind. That you were just going to have to do it all on your little ol’ lonesome by thinking it up and evolving it, and so forth, and you were going to evolve all the knowledge and you weren’t going to have any receipt of information from any other secondhand observation. In other words, you want to learn about volcanoes, well, you have to go and find a volcano. You would get so little done on this project that you would die stupid, I can assure you of that. Or you would be a ruddy fool and believe that you knew everything there was to know about the one room that you had been in that whole lifetime. Do you follow me?

Вот основной принцип, который нужно знать о знании и обучении: (1) даже если вы просто смотрите на дерево, чтобы узнать что-то о нем, то вы это дерево изучаете. Неважно, как недолго вы это делаете; под учебой здесь не имеется в виду нечто очень, очень глубокомысленное и тщательное. Вы окидываете взглядом дерево, чтобы выяснить, что это за порода. Вот в это столь короткое мгновение вы изучали дерево. Другими словами, вы осмотрели его, чтобы узнать о нем что-то новое.

So there is a value to secondhand knowledge. Now, firsthand knowledge, of course, is acquired by direct observation and experience. But even to achieve direct observation and experience, it is really much better to have the fruits of other observations and experience with which to profit and only in that way can you maintain and carry forward a culture of any magnitude.

Вы можете добыть наблюдение посредством печатной страницы. Это опосредованное наблюдение, но, тем не менее, это тот путь, по которому приходит почти все знание, потому что если бы от вас лично потребовалось заново развить все знание, которое существовало от начала мира и до наших дней, все в одиночку, вы бы закончили жизнь глупцом. Я не хочу вас обидеть — так оно и есть. Если бы вам было нужно лично, в одиночку, создать все знание, которое когда-либо о чем-либо существовало, за одну жизнь, вы бы не слишком далеко продвинулись по этому пути — если бы рядом не было ни одного человека, который мог бы передать вам что-то, не было бы никаких доступных для изучения работ, текстов или справочников. Если бы вам пришлось бы делать все самостоятельно обдумывая и разрабатывая это, и открывать все знание, и было бы невозможно взять хоть какую-то информацию из другого источника, посредством опосредованного наблюдения. Другими словами, если вы хотите узнать что-то о вулканах, тогда вам придется пойти и найти вулкан. Вы слишком мало успеете сделать в этом направлении, так что вам придется умереть глупым, я уверяю вас. Или стать радостным идиотом и поверить, что вы узнали все, что можно узнать о той единственной комнате, в которой вы провели всю свою жизнь. Вы понимаете меня?

Illiterate cultures do not survive and they are not very high. The natives of the tribe of the Bugga-Bugga Booga-Boogas down in Lower Bugga-Wugga Booga-Woog are mostly no longer with us or they are around waving red flags today and revolting against their central government. They’re having a bad time. Well, the British Tommy that went down there with his Snider or his Lee-Enfield and brought them higher education in the first place – was only occasionally followed by anybody who taught them anything. And they didn’t learn fast. Their literacy was not up to absorbing culture rapidly. So, of course, they can be victimized by anybody who comes along.

В этом ценность вторичного знания. Первичное знание, конечно же, получается путем непосредственного наблюдения и опыта. Но даже для достижения непосредственного наблюдения и опыта гораздо лучше иметь результаты другого наблюдения и опыта, которые могут принести пользу, и только так вы сможете сохранить и развить культуру мало-мальски высокого уровня.

Once the line is open, if literacy doesn’t follow and if secondhand observation is not available to a people, they stultify, they die, they go to pieces, they degrade. They are struck by this tremendous volume of exterior culture. They’ve been very happily down amongst the bong-bong trees, you know, dancing up and down amongst the bong-bong trees and the highest level of their interest, and so forth, was their own back yard. They could tell you all about bong-bong trees and they could tell you all about you mustn’t step in bug-bug bushes, because you step on a thump-thump snake and this was their direct observation.

Неграмотные культуры не выживают и не достигают достаточно высокого уровня. Аборигены племени Бага-Бага-Буга-Бугас из Нижнего Бага-Вага-Буга-Вуга в большинстве своем уже не с нами, или ходят, размахивая красными флагами, выступая против своего центрального правительства. У них сейчас плохие времена. Когда к ним пришел британец Томми *Прозвище британских солдат. со своими Снайдерами и Ли-Энфилдами *Названия марок британского стрелкового оружия. и первым принес им высшее образование — только изредка вместе с ним шел тот, кто мог научить чему-то этих аборигенов. Учились они медленно. Их грамотность не давала возможности быстро усваивать культуру. Поэтому, конечно же, их мог обмануть первый встречный.

The second they’re hit with things – particularly the abstract ideas of organization – the abstract ideas of political philosophy – the abstract ideas of, really, engineering – things of this material nature where knowledge is moving in close to the MEST, you see, where the significance is immediately, directly applicable to the manipulation of matter – when they move in on that, of course, their culture fails. They are not able to turn out Lee-Enfield rifles. They are not able to organize themselves into a proper democratic civilization, no matter how many lend – lease payments are thrust into the paws of their greedy politicians. They can be victimized, they can be turned into slaves and they can be degraded.

Как только открывается линия, но за этим не следует грамотность, и вторичное наблюдение остается недоступным, то люди тупеют, умирают, разрушаются и деградируют. Их подавляет колоссальный объем внешней культуры. Они очень счастливо жили среди деревьев бонг-бонг*, танцуя там и сям среди зарослей деревьев бонг-бонг, и высшим пределом их интереса был их собственный дворик. Они могли бы рассказать вам все о деревьях бонг-бонг, и о том, что нельзя заходить в заросли баг-баг, потому что можете наступить на змею тамп-тамп. Это было их непосредственным наблюдением.

What’s happened? Well, they’ve been overwhelmed and presented with this tremendous cultural image. Here’s this great, shiny civilization, you see? It’s full of Cadillac cars and jet planes and electric razors and all kinds of wild things; and they look at this material animated world; they see people have conquered their environment to the point where they can live at leisure and where they can do various things and where some girl can – with a few push buttons can control 125 horses as the most usual thing that she ever did in her life. You understand? In other words, she can drive a car.

Как только они сталкиваются с такими вещами, как абстрактные идеи организации, абстрактные идеи политической философии, абстрактные идеи, ну, например, технологии — которые представляют собой вещи такой материальной природы, где знание вплотную приближается к МЭСТ, где значимость немедленно, непосредственно применяется к управлению материей — когда они вступают в эту сферу, естественно, их культура рушится. Они не способны выпускать винтовки Ли-Энфилд. Они неспособны самоорганизоваться в подобающую демократическую цивилизацию, независимо оттого, какое количество займов попадает в лапы их жадных политиков. Их можно обмануть, их можно превратить в рабов, их можно опустить.

All right, all of these miracles all of a sudden hit these illiterate fellows, see, all these things! They don’t know the words, see? They see the tune, but they can’t sing it. And they go into just overwhelm – boom! They just cave right in, see? They just back right up.

Что случилось? Ну, они подавлены созерцанием этого потрясающего количества культуры. Вот великая, сияющая цивилизация. Она полна кадиллаков и реактивных самолетов, электробритв и разного рода диких вещей, и они смотрят на этот оживленный материальный мир; они видят людей, которые подчинили свою окружающую среду до такой степени, что можно жить не напрягаясь, и делать самые тяжелые вещи, где какая-нибудь девчонка несколькими кнопками может управлять 125 лошадьми так, как будто это самое обычное занятие в жизни. Другими словами, она может водить машину.

Somebody who is fully trained in Moscow has also been trained: „Your brethren at home are pretty uneducated and if you push this button and that button and that button, they will respond and all of a sudden bring down the house and then we will be able to seize the whole place and get all the jute we need.“

Очень хорошо. Все эти чудеса неожиданно обрушиваются на этих неграмотных парней, все эти вещи. Они не знают слов. Они слышат мотив, но не могут спеть его, и они просто попадают под каток — раз! Это их просто убивает. Они устремляются прямо вниз.

I mean, the ethical and spiritual nature of communism is very interesting, you know? They’re out of jute, so they put their political mechanisms into – run to get them some jute. Their interest in South Africa is simply and entirely the fact that they need diamonds and they want gold. I mean it’s very spiritual. They love mankind for what they can get out of him and the way they play their violin is just about as cold-blooded as anybody ever did, see? But it’s mainly based on the fact that people don’t know the words.

Того, кто полностью прошел образование в Москве, также учили: “Твои товарищи, у тебя на родине, довольно необразованны, и если ты нажмешь на эту, эту кнопку и вот эту кнопку, то это на них подействует, и они тогда быстро разочаруются в своих целях, и тогда мы сможем захватить всю страну и получить весь джут, который нам нужен”.

And you look at a communist array of vocabulary, you look at a communist vocabulary, it’s very interesting vocabulary, it’s very tricky. Their technology – their political technology – is worked out to one of the finest hair splits you ever heard of. Boy, they know how to talk to this one, they know how to talk to that one and they know how to argue with somebody else and they know how to put together this and they know the parliamentary control of a small meeting. And they’re taught to do this and they’re taught to do that and they know how to shuffle the motion down to the bottom of the pile so it never gets heard and only the motion which they want heard is heard. They’re just taught this very carefully, you see? Technology – technology – they’re all taught this with words. They weren’t in on the 1917 Revolution. They got the whole technology right straight on up the line by being taught it, by it being relayed to them with words, much as I’m relaying to you information and ideas with words. But it’s all secondhand, it’s all hearsay and for those boys it really works. They are taking the world.

Я хочу сказать, что этическая и духовная природа коммунизма очень интересна, не так ли? У них заканчивается джут, и чтобы получить его, они запускают в действие свои политические механизмы. Их интерес к Южной Африке целиком и полностью определяется тем, что им нужны алмазы и золото. То есть это весьма духовно. Они любят человечество за то, что могут от него получить, и играют на своей дудке так хладнокровно, как никто прежде не играл. И основано это в основном на том, что люди не знают слов.

I see people standing around with their hands in their pockets in these Western governments, and so forth, not knowing what is going on, and it’s something like a big, strong bull being chewed to pieces by a pack of small dogs. And this bull – he knows that a small dog can’t do anything to him and so he’s tried to ignore him – he tries to go on – he tries to do this. The next thing you know, he’s going to be down with his throat cut. Well, he doesn’t understand what they’re up to and he’s above knowing. Something like this, you see? All kinds of attitudes mix into this. He’s deficient in knowledge of communist technology, so therefore he is being defeated by communist technology. It’s very, very interesting that this technology is relayed by word of mouth. It’s taught. It’s not by direct observation, but it’s material that can be put into direct observation by the communist-trained Communist here and there.

Изучите коммунистический лексикон, посмотрите на коммунистический лексикон — это очень интересный лексикон, очень хитрый. Их технология, их политическая технология, отработана до мельчайших деталей. Они знают, как говорить с этим, как говорить с тем, как спорить с кем-то, они знают, как устроить то, что им надо, им известны способы парламентского контроля над небольшим собранием. Их научили и тому и этому, они знают, как перевернуть все с ног на голову так, чтобы об этом никогда не услышали, и услышано будет только то, что угодно им. Их этому действительно хорошо учат, не так ли? Технология! Технология! Их всех учат с помощью слов. В 1917 году у них этого еще не было. Их учили технологии прямо по ходу дела, передавая ее посредством слов, примерно так же, как я передаю вам информацию и идеи посредством слов. Это все вторично, она вся взята с чужих слов, и для этих ребят она действительно работает. Они захватывают мир.

The world today is being overwhelmed on the basis of illiteracy; the illiterate people of the world are being overwhelmed. It’s always this, see? It’s the fellow who doesn’t know, it’s those who do not understand, it’s those who haven’t got it taped who get knocked into the wastebasket. The death of a civilization is based upon its accumulated not-understandings – not-knowings – its ignorings – its failure to grasp the situation. It can also drift back into too many yesterday’s clichés like: „Well, the barbarians always come down on the northern frontier and go home at harvest time,“ you know? And one time they didn’t go home at harvest time and that was the end of Rome, see?

Повсюду в западных правительствах я вижу людей, стоящих, засунув руки в карманы, и не понимающих, что происходит: это напоминает картину большого, сильного быка, разрываемого на куски сворой мелких собак. И этот бык знает, что маленькая собака не может ничего сделать ему, поэтому он игнорирует их и пытается продолжать идти вперед. А потом вы увидите, как он валится с перегрызенным горлом. Он не понимает, что им надо, он выше этого понимания. Что-то вроде того. Сюда примешиваются самые разнообразные суждения. Он ничего не смыслит в коммунистической технологии, поэтому он терпит от нее поражение. Чрезвычайно интересно то, что эта технология передается устно. Ей учат. Она не является результатом непосредственного наблюдения, но любой коммунист (обученный коммунист) может предоставить этот материал для непосредственного наблюдения.

Rome at that time was illiterate on the subject of illiteracy: the barbarian. They didn’t realize that their people had become very effete. Part of their information was missing: that a people who wishes to be free must not just know about the latest wine. They’ve got to know pretty well across the boards about most everything in sight. They’ve got to keep on the ball, they’ve got to keep on the qui vive, they’ve got to be right up there and alert.

Сегодняшний мир страдает от подавления из-за неграмотности; неграмотные люди страдают от подавления. Дело всегда в этом. Это тот, кто не знает, тот, кто не понимает, тот, кто не въехал в суть и по этой причине был выброшен на помойку. Смерть цивилизации происходит по причине накопленных ею непониманий, незнаний, игнорирований и неудач в постижении ситуаций. Цивилизация может возвратиться ко многим вчерашним клише, типа: “Варвары всегда нападают с севера и уходят домой во время уборки урожая”. И однажды те не ушли домой во время сбора урожая, и это стало концом Рима.

The day that marks your death is the day that you sit back and decide you know everything there is to know about everything there is around you, so there is no reason for you to observe anything anymore.

В то время Рим был неграмотен в отношении предмета грамотности: в этом отношении римляне сами были варварами. Они не поняли, что стали слишком слабыми. У них отсутствовала часть информации: о том, что люди, которые хотят быть свободными, должны владеть знаниями не только о последних винах. Им также необходимо владеть довольно подробными знаниями обо всем, что находится вокруг. Им нужно быстро соображать и действовать, быть наблюдательными и бдительными.

Now, between the two points then of „no observation necessary because I know everything,“ you see, and „no observation possible because I don’t know any of the words,“ there is a mean which makes life livable. You get what these two extremes are now? One is: „I know there is everything to know. I know everything there is to know – I needn’t observe anything. I needn’t really experience or do or look at anything because I know all there is to know.“ Now, that would be the end product of a dying civilization or a dying individual. And on the other extreme we have the: „Don’t know any of the words, don’t know anything, don’t understand anything that’s happening in my vicinity,“ and so forth, and that’s a very fast route to death, demise and decay, see?

Днем вашей смерти будет тот день, когда вы усядетесь и решите, что знаете все, что только можно знать обо всем вокруг, и поэтому нет никакой нужды наблюдать что-то еще.

So the thing to do is to know the words and to stay alert. That’s the motto one reads out of this thing. And you’ll find out there’s always some new technology being boiled up someplace. Well, be curious enough to find out about it, see? Stay alert. Never become complacent about what you know and you’ll go right on surviving very nicely.

Так вот, между двумя крайностями: “нет никакой необходимости в наблюдении, потому что я знаю все” и “наблюдение невозможно, потому что я не знаю ни одного слова” находится золотая середина, которая дает вам возможность жить. Вы поняли теперь, что это за две крайности? Первое: “Я знаю все, что можно знать — я знаю все, что можно знать, мне не нужно ничего наблюдать. Мне действительно не нужно ничего проверять на опыте, делать что-то и смотреть на что-то, потому что я и так все знаю”. Это будет конечным продуктом умирающей цивилизации или умирающей личности. Другая крайность: “Я не знаю никаких слов, не понимаю ничего, что происходит в моем окружении ”, — и это очень быстрая дорога к смерти, кончине и распаду.

Now, this is particularly true of somebody who gets up to a point of eminence or prominence somebody who moves up to a point where he is superior to the ordinary or more average individual in his vicinity – he tends to become very complacent. A fellow is living in the vicinity of the natives of Ugga-Bugga and he can read and they can’t. Well, he feels very superior, so he really doesn’t even bother to read. Do you see? Now, if Scientology faces any danger, it is that danger of stultifying because they no longer believe they have to observe, no longer have to apply, no longer have to get on the ball.

Таким образом, то, что нужно делать — знать слова и оставаться начеку. Вот девиз, который нужно отсюда вынести. Все время где-нибудь созревают новые технологии. Отлично, будьте достаточно любознательными, чтобы выяснить это. Будьте начеку, никогда не впадайте в самодовольство относительно того, что вы знаете, и вы успешно будете выживать долгое время.

Now, you want to know what’s the difference between the successful individual and the unsuccessful individual: It is just that one can understand and do and the other one doesn’t understand or doesn’t… There are two ways of not understanding, as I’ve just told you. One is to suppose you know all about it so you don’t have to observe; that’s one method of not understanding. And the other is just not know the words, you see? Those two extremes are there. So, the individual doesn’t understand and he goes off into a – in other words, he doesn’t understand, so he quits trying – or he understands all there is, he thinks, and so doesn’t bother to observe. Now, those two actions there amalgamate into a fellow who – either one of them – who is going to fail. This individual is going to go by the boards.

Это особенно верно в отношении тех, кто получает известность и признание, тех, кто попадает в положение превосходства по сравнению с обыкновенным или более рядовым человеком в своем окружении — такой человек склонен впадать в большое самодовольство. Парень живет в окружении аборигенов Угга-Бугга*, он умеет читать, а они нет. И он чувствует свое превосходство, и поэтому, в действительности, и не утруждает себя чтением.

Now, who won’t go by the boards, then? Well, it’s somebody who can observe and understand and do – a person who can observe and understand and do.

И если Саентологии и грозит какая-то опасность, то это — опасность отупения ее последователей из-за того, что они больше не будут считать нужным наблюдать, применять знания, и держать марку.

Now, in view of the fact that the greatest body of observation is actually secondhand observation, realize that that is perfectly valid observation, when coupled with understanding – but that is particularly and peculiarly liable to having to be understood. Now, the less direct the observation then, the greater the understanding has to be. In other words, your understanding has to increase to the degree that you’re not directly observing. Understanding has to increase in the degree that the observation is indirect. If your observation of a tree is indirect, you’d better jolly well understand about that tree, pretty confounded well. As a matter of fact, much better, oddly enough, than if you were standing there looking at it.

Хотите знать, в чем состоит разница между человеком, добивающимся успеха и не имеющим его? Она просто в том, что первый в состоянии понимать и делать, а второй не понимает или не … Как я вам только что сказал, существует два вида непонимания. Первый из них — полагать, что вы все знаете о чем-либо, и поэтому вам нет нужды это изучать. Другой — это просто незнание слов. Здесь существуют две крайности. Либо человек не понимает; другими словами, он не понимает и перестает пытаться понять; либо он понимает все, как ему кажется, и поэтому не утруждает себя наблюдениями. Эти две крайности вместе (или хотя бы одна из них) становятся причиной провалов. Этот человек выпадает за борт.

Now, understanding then is a substitute for mass and you have the answer to understanding in ARC. Understanding adds up to ARC. In study, understanding is a substitute for mass. Now, let’s go over that again: If you haven’t got a tree to observe and you are being told about a tree, then you’d better jolly well understand what you’re being told, otherwise you’re going to misobserve the tree. Now, if you don’t understand what you are being told about the tree or you don’t understand how the information is being relayed to you about the tree, you will wind up not understanding a tree and have been denied that mass, because the information received on a via. Do you follow this?

А кто же тогда не выпадает за борт? Это тот, кто может наблюдать, понимать и делать — человек, способный наблюдать, понимать и делать.

This is very complex material I’m giving you here, but is quite useful. If you can’t – if you haven’t got a tree to look at then you, jolly well – if you are trying to study about trees on a second relay, then you damn well better understand that second relay.

С точки зрения того факта, что большая часть наблюдений является в действительности опосредованными, становится совершенно понятно, что это вполне действительное наблюдение, если оно объединяется с пониманием. Но эта разновидность наблюдения особенно и исключительно зависит от понимания. Таким образом, чем менее непосредственным является наблюдение, тем выше должно быть понимание. Другими словами, понимание должно расти пропорционально тому, насколько непрямым является наблюдение. Понимание должно возрастать в соответствии со степенью опосредованности. Если ваше наблюдение дерева не является прямым, вам лучше хорошенько понять, что это за дерево, чертовски хорошо в этом разобраться. В действительности, разобраться намного лучше, как это ни странно, чем если бы вы стояли рядом с этим деревом и рассматривали его.

Now, there are two things to understand about what you’re being told or what you are reading or what your secondhand observation is. See, secondhand observation can be after the fact because of time, too, you understand that? You say: „There must have been a tree here, because here is a stump,“ you know? „And there’s going to be a tree here, because here is a sprout.“ Do you see that? That your understanding also can go forward and backward in time and it can be direct or indirect in terms of view. So understanding can be direct or indirect in terms of view. You can be there looking at the tree or somebody can be telling you about the tree. So there’s two – there’s actually several different understandings all in a packet.

Понимание является заменителем массы, и у вас есть ключ к нему — АРО. Понимание сводится к АРО. При обучении понимание является заменителем массы.

Now, that’s not to our purpose, right now, to examine how many types and brands of understanding there are, but I’m just warning you on this fact with regard to study and this is the only point I’m really trying to make to you. The other is just window dressing and cake frosting. It’s interesting, the whole subject is very interesting, but it’s this: If you are not observing something directly, if you are reading about trees – you got that? – you’re not observing it directly, then your understanding has to be superior to the understanding which would be required in a direct observation. You’ve got to be more – you’ve got to understand it better, otherwise you’re going to lose yourself a tree.

Давайте повторим это снова. Если вам рассказывают о дереве, а вы не имеете возможности его наблюдать, постарайтесь чертовски хорошо понять то, о чем вам говорят, иначе вы рискуете получить о дереве неправильное наблюдение. А если вы не понимаете того, что вам говорят об этом дереве, или как вам передается информация о дереве, вы не достигнете понимания того, что такое дерево, и не получите этой массы, потому что эта информация была получена через промежуточную точку. Вы понимаете?

Now, this is quite interesting, because the difficulties of secondhand information are innumerable. You’ve got four men trying to describe an elephant, four blindfolded men that have felt all over an elephant and they’re trying to describe this elephant or whatever that old saw was, don’t you see? And the wise men that give you all the dope of what an elephant is all about, you know? And they didn’t observe the elephant because they were blindfolded and they gave the most wild dissertations on what this elephant was. So now, let’s realize that part of our understanding when we are engaged in secondhand observation – which is to say study on a via or something – we are engaged upon this – then our understanding must include an evaluation of the reliability of the information we are being given’ You follow that? Our understanding must include the understanding of whether this is good dope or bad dope, whether this is the straight data or this is – got a – data with a curve. In other words, we have to be capable of evaluating the truth of the relayed observation. Understanding then, must include that.

Материал, который я даю вам здесь, очень сложен, но крайне полезен. Если у вас нет дерева, на которое можно посмотреть — тогда, если вы пытаетесь изучать деревья из вторых рук, вам надо чертовски здорово понимать этот вторичный источник.

And there is where the bulk of sentient beings – I won’t just say man, because there are other sentient beings – fall down, and there is where they get crosswise, there is where they really have a time.

Итак, есть две вещи, которые следует понимать в том, что вам сказали, или в том, что вы читаете, или в том, что дается вам как вторичное наблюдение. Обратите внимание, что вторичное наблюдение может также относиться к более позднему времени, чем сам факт. Вы говорите: “Здесь должно было быть дерево, потому что есть пень”, — или “Здесь будет дерево, потому что есть побег”. Понимаете? Ваше понимание может двигаться вперед и назад во времени, и быть прямым или непрямым в смысле точки зрения. Вы можете присутствовать там и смотреть на дерево, или кто-нибудь может рассказать вам об этом дереве. Таким образом, существует два — на самом деле существует несколько различных “пониманий”, целая их совокупность.

Well, I’ll give you a marvelous example: There are people walking all over the place today and so on and so on and they think that everything in the field of the mind is all cared for. „See, when a little child is three years old, why he got – he got excited about something or other, he’s been sick and that’s why he’s in the insane asylum and doctors understand all about this and everybody understands it and so forth and yah, yah, yah, the problem’s all eared for.“ Well, we’re in that state of the civilization where they say they’re not only saying, „we know,“ they’re also saying, „somebody else knows, and we don’t have to know.“ Hey-hey, what’s this? What’s – what kind of apathy is this? „We don’t even have to know anymore. It’s all right that somebody else someplace knows, that there are some authorities someplace on this subject.“

Сейчас наша цель состоит не в том, чтобы исследовать, сколько типов и видов пониманий существует, я только обращаю ваше внимание на то, что этот факт имеет отношение к процессу обучения, и только это я действительно пытаюсь до вас донести. Все остальное к делу совершенно не относится. Это интересно, весь предмет в целом интересен, но главное состоит вот в чем: что если вы наблюдаете что-то не непосредственно, если вы читаете что-то о деревьях, если вы не наблюдаете их напрямую, то в таком случае ваше понимание должно превосходить то, которое требовалось бы при прямом наблюдении. Вы должны понимать больше, понимать лучше — иначе никакого дерева вы не получите.

I quote Eisenhower. He always depended on having an authority. The best source of information was always an authority on the subject and he never did anything without – he consulted an authority and it went along with this that he didn’t have to know a blessed thing about anything.

Это действительно довольно интересно, потому что трудности, связанные со вторичной информацией, неисчислимы. Четыре человека пытаются описать слона, четыре человека с завязанными глазами, ощупавшие всего слона и пытающиеся его описать, или как там это было, в старой притче, помните? И эти мудрые мужи описывают слона во всех деталях. Они не видели слона, потому что у них были завязаны глаза, и они представили дичайшие суждения по поводу того, что он из себя представляет.

There was never even a communication signal corps unit to keep him advised on moments of national crisis or anything else, when he was out playing golf or anything. There was no information lines ever run through this man. He got his national policies out of Newsweek. He did! He’d gotten to a point of where the expert was a newspaper reporter. Well, I admit newspaper reporters are pretty good and they all think that if left up to them, they can straighten everything out in a minute, but it seems rather interesting to have newspaper reporter policy being the dominant policy of a nation. They might really be trying to sell soap, you see? It might be motivational research entering in here, you know. You couldn’t really trust that piece of information.

Теперь давайте осознаем, что частью нашего понимания, когда мы заняты вторичным наблюдением, то есть опосредованным изучением чего-то — когда мы заняты этим, тогда наше понимание должно включать оценку достоверности данной нам информации. Вы понимаете мою мысль? Наше понимание должно включать понимание того, хороша ли эта информация или плоха, являются ли эти данные соответствующими действительности или они искажены. Другими словами, мы должны быть способны оценить истинность переданного нам наблюдения. Понимание, следовательно, должно включать и это.

So, part of your understanding is what you’re understanding – the falsity or correctness of your data sources – or what you’re trying to understand.

Именно здесь большинство разумных существ (я не скажу только “человек”, потому что есть и другие разумные существа) терпят поражение, именно здесь все начинает идти наперекосяк, именно здесь они действительно испытывают большие трудности.

So, study has as part of it, comprehension of the accuracy of your source of information and you’ve got to have some idea of that. And that’s an experiential line itself. You say, „Well, this fellow tells me what he believes to be true and if he no longer believes it to be true or if he finds something else is true, why, he will tell me.“ Something like that.

Я приведу вам отличный пример. Сегодня повсюду полно людей, которые полагают, что в области ума уже все известно и взято под контроль. “Видите ли, когда этому малышу было 3 года, он перевозбудился по какой-то причине, и заболел, и поэтому теперь находится в клинике для душевнобольных; и доктора все это понимают, и все остальные, и ах, ах, ах, ох, проблема решена полностью”.

You say, „All right. Well, that’s that source of information and that’s a good source of information. There’s this other source of information, if he tells me something, why, he’s just confoundedly certain that he’s got to shove it down my throat in some particular line. It might be right and it might be wrong, but he will continue to tell me just because he has to be right.“ Something like this, you see?

Хорошо, мы имеем ту ступень развития цивилизации, когда люди говорят не только “Мы знаем”, но также говорят и “Кому необходимо, тот знает, а нам не нужно это знать”. Эй-эй, что это? Что за странная апатия? “Нам даже больше не нужно это знать. Достаточно того, что это кто-то где-то знает, что где-то есть авторитеты по данному предмету”.

Since I’ve just gotten through three textbooks – three textbooks written by a professor at Columbia University who never had color film in his hands in his life, I’m sure, who was writing on color photography… I had to study these and I had to know my business. I was going to be examined on this. I shot more color film than this man ever heard of. But here was a case where I had to study something to get a grade. I understood that. See, I understood the fact that I had to study this in order to get a grade. You get the subtlety then of the study that went on.

Я могу привести в пример Эйзенхауэра. Он всегда зависел от авторитетов. Лучшим источником информации для него всегда был авторитет в данной области, и он никогда не предпринимал никаких действий, не посоветовавшись с авторитетом, так все и шло, и у него не было ни малейшей нужды обладать знаниями о чем бы то ни было.

Also began to be understood this guy loved to show off. He loved to show off; he would introduce some ninety-dollar word of a technical nature, which wasn’t included in any dictionary, into the middle of a sentence where it didn’t have to be. Oh, boy, if that doesn’t throw you. Now, right in the middle of that sentence you’ve got a word like „colored couplers.“ He says, I quote, „We are now going to introduce a new term, ‘colored couplers,’ which I will explain later.“ He never explained it. You look up in the photographic dictionary. „What is this thing: a ‘colored coupler’?“ And you can’t find it. It’s not in there. You look everywhere and you can’t find it. What are you supposed to do? Just lie down and die at this point? No, your understanding has to embrace the fact that the silly ass didn’t know what he was talking about, if nobody can define it. Well, maybe someplace somebody’s going to define it but it includes you don’t have to know what it is in order to continue.

Не существовало никогда даже подразделения службы связи для того, чтобы держать его в курсе на случай национальных кризисов и других событий, когда он отсутствовал, играя в гольф. Не было никаких информационных линий к этому человеку. Он черпал политику своей страны из “Ньюсуика”*. Так и было. Он дошел до того, что авторитетом для него стал газетный репортер. Вообще-то я отношусь к газетчикам с симпатией, — все они полагают, что поручи им что-либо, и они смогут разрешить все в одно мгновенье; но довольно любопытно иметь в качестве определяющей политики нации политику газетных репортеров. На самом деле, возможно, они просто стараются продать мыло. Здесь вовлечены мотивационные исследования. Нельзя на самом деле доверять такого рода информации.

Now, that is also a very interesting thing to do, because you go past one of these points of understanding and you know you’re going to have trouble; but part of study is to know the technology of study and to know if you start developing a headache in the next half page it’s because you didn’t understand that word. Do you understand?

Итак, частью вашего понимания является понимание того, является ложным или истинным источник информации или то, что вы пытаетесь понять.

In other words, your understanding of understanding can get very subtle indeed. You can get very, very tricky. You are reading about the engineering works of the early Egyptians, which have been written by a modern engineer who is also a lecturer at Massachusetts Institute of Technology and should have been flunked for English. He can’t write – maybe he can build bridges, but he can’t write. (If he’s teaching at MIT, he probably can’t build bridges either.) But anyhow, there he is and you want to learn something about the bridge building of the early Egyptians, see, and this thing is strewn with words that have to do with stresses and strains of various kind and torsional – gahhh! And then when he really wishes to be clear, he all of a sudden gives you four paragraphs of solid integral calculus, without giving you what any of the letters he’s using in the integral calculus refer to.

Таким образом, учеба включает в себя распознание достоверности источника информации, и вы должны иметь об этом некоторое представление. И это само по себе является результатом опыта. Вы говорите: “Этот парень говорит мне о том, что, по его мнению, является истиной, а если он перестанет верить, что это истина, или обнаружит, что истиной является что-то другое, что ж, он мне скажет”. Что-то вроде этого.

I’ve got a book on color reproduction upstairs, written by some Englishman that did this. It’s marvelous. You get simultaneous equations, of all things in calculus, and this is supposed to explain something. Of course, what I did was not worry about the fact that I didn’t understand it. I just laughed in his face via his textbook. In other words, I wasn’t so obsessed on the line that I couldn’t skip it and I was sufficiently informed on the subject of study that I knew if I ran into a liability of having skipped it, I knew what the liability would be, see, so I could go back and run it out if it got in my road. In other words, I could walk through this bunch of bayonets. Do you understand?

Вы говорите: “Отлично, вот источник информации, причем хороший источник информации. А вот другой источник информации, и если он говорит мне что-то, он отчего-то чертовски хочет обязательно каким угодно образом убедить меня в своих утверждениях. Это может быть правдой, может быть неправдой, но он будет продолжать говорить мне это только потому, что должен оставаться правым”. Что-то вроде этого.

Audience: Yeah.

Например, я только что прочел 3 учебника — 3 учебника, написанных профессором Колумбийского Университета*, который никогда не держал в руках цветную пленку — я уверен в этом — но писал о цветной фотографии… Мне нужно было изучить это, я должен был знать свое дело. Мне нужно было сдать экзамен по этому. Я отщелкал больше цветной пленки, чем этот человек мог бы себе вообразить. Но это был именно тот случай, когда я вынужден был изучить что-то, чтобы получить зачет. Я понял это. Я прекрасно понял, что должен изучить это для того, чтобы получить зачет. Так что можете себе представить, как я потом учился.

Well, you could get that clever about study, see?

Я также начал понимать и то, что этот парень любил покрасоваться. Он любил покрасоваться. Он вставлял какой-нибудь технический термин на 90 долларов, который не был включен ни в один словарь, в середину предложения, где в нем не было никакой необходимости. О! Черт побери, это достает! Вот, прямо в середине этого предложения, вы встречаете фразу типа “цветовые составители”*, где он пишет, цитирую: “Теперь мы собираемся ввести новый термин, “цветовые составители”, который я объясню позже”. Он так и не объяснил его. Вы смотрите в словарь фототерминов. “Что такое цветовой составитель?”. Вы не можете это найти. Его там нет. Вы смотрите повсюду и не можете ничего найти. Что делать? Лечь и умереть прямо там? Нет, ваше понимание должно включать и тот факт, что этот осел не знает, о чем говорит, раз никто не может дать этому определения. Ну, может быть, кто-нибудь когда-нибудь даст этому определение, но вам не нужно знать, что это такое, для того, чтобы продолжить учебу.

All right, well, that’s actually going to high school before you get to kindergarten, really, on the subject of study, but I’m showing you about where it extends to. You can get clever enough to read an MIT lecturer’s dissertation in full panoply of engineering terms on the bridges of the ancient Egyptians without actually looking up a single blasted one of his confounded technical terms and survive right on to the end of the dissertation and, what do you know? Know something about the bridges! Now you’re clever.

Также весьма интересно то, что если вы упустили один из этих моментов понимания, то вы знаете, что у вас будут трудности; но частью учебы является знание технологии учебы и того, что если у вас начнется головная боль при чтении следующей половины страницы, то это произошло из-за того, что вы не поняли слово. Понимаете?

The latest editions of the Encyclopaedia Britannica require this as a fine art, because all they’re doing is showing off to the people of the profession. They’ve been so criticized by landscape architects for their articles on landscape architecture, that they now have written a professional piece on landscape architecture. Nobody can understand it but a landscape architect. Well, a landscape architect isn’t ever going to look it up in the Encyclopaedia Britannica. And that applies to nearly all of their very professional dissertations. That’s why I… They’ve changed their style.

Другими словами, ваше понимание понимания действительно может стать весьма тонким. Вы можете достичь большого искусства. Вы читаете труд об инженерных работах древних египтян, написанный современным инженером, который заодно является лектором в Массачусетском Институте Технологии*, и которому следовало бы поставить незачет за английский. Он не умеет писать, — возможно, он умеет строить мосты, но писать он не умеет. (А если он преподает в МИТ, он, вероятно, и мосты строить не умеет). Но как бы то ни было, вот он что-то состряпал, а вы хотите узнать что-то о мостах, которые строили древние египтяне, так ведь, и эта книга напичкана словами, описывающими давления, силы и разного рода коэффициенты скручивания — аа! А потом, когда он действительно хочет написать понятно, то неожиданно предлагает вам 4 сплошных абзаца многоэтажных интегральных формул, не объясняя, к чему там относится каждый символ.

The modern style is to become incomprehensible and to say, „Somebody else knows about it,“ and then try to impress it and leave it all skipped and then, you know, say, „Well, if you’re not an expert you’re nothing – and there are experts around, so we’re all perfectly…“ It’s all kind of a mishmash – decadence is what you’re really looking at.

У меня в комнате есть книга по технике цветной репродукции, написанная одним англичанином. Она изумительна! Там для каждого действия приводятся сложные системы уравнений*, и предполагается, что это что-то объясняет. Естественно, я не стал особо переживать по поводу того, что ничего в этом не понял — я просто рассмеялся ему в лицо, через его книгу. Другими словами, я не впал в навязчивое состояние и не стал беспокоиться о том, что мне никак нельзя пропускать это — я хорошо знал учебу как предмет, для того чтобы представлять себе, что из-за такого пропуска я рискую поиметь трудности — но я знал, что это будут за трудности, так что мог бы в случае чего вернуться и устранить их — если бы это помешало мне двигаться. Другими словами, я мог прорваться сквозь эти джунгли. Вы меня понимаете?

Now, I use an old 1890 edition. You read about landscape architecture in the old 1890 edition and it knew it was written for some fool that didn’t know their nomenclature, see? You can find out what you want to know; but later editions, you can’t. Soon that 1890 edition will become so antique, why, it won’t be of any use anymore and then I won’t have any encyclopedia left, see?

Аудитория: Да.

I’ll have to do something desperate by that time, by – I don’t know, substitute for it with some vast library of stuff. Oh – oh, yes. I know. Quentin’s getting a whole bunch of textbooks and I’ll keep collecting those. I’ve just solved it. He’s getting all kinds of textbooks: The Boy’s Book of Electronics, you know? The Boy’s Book of something or other. You open these things up, it’s actually „Integral Calculus Made Easy for 6-Year-Olds,“ you know. Actually, they’re way over his head. I don’t know how anybody did that, but he does all right with these things. Crazy business! Yes, they’re – they’ve got a penchant going that it’s all right to make it easy for children to understand it, so I can collect a child’s library and I’ll be all set. That’s what I’ll do. Maybe the children can’t understand it, but I will be able to.

Ну, вы можете быть не менее сообразительными в учебе.

Anyway, sources of information all add up, then, to comprehensibility and words form the woof and warp of any professional or technical area. Specialized words are used for specialized observations. Now, we move off into the field of specialized observations, as a specialist, which is perfectly fine. But where you are lightly tapping some field for just a moment’s understanding and you collide with specialist vocabulary, you are lost at once.

Хорошо, ладно, это на самом деле похоже на посещение высшей школы, до того, как вы попали в детский сад, по предмету обучения, но я просто показываю вам, до чего это может докатиться. Можно стать достаточно умным для того, чтобы прочесть диссертацию преподавателя МТИ (Массачуссетский Технологический Институт), богато украшенный инженерными терминами, на тему древнеегипетских мостов, при этом не посмотрев в словаре ни одного из этих чертовых навороченных терминов, и выжить до конца этой диссертации и — что бы вы думали? — узнать что-то о мостах! Ну вы талант!

Now, it gives you an idea at once of the very unserious student of Scientology. One of the first things he does is complain about the nomenclature. Well frankly, we have less nomenclature than we’re entitled to as a specialized field. Because nobody understood anything about the mind, how could they have any vocabulary about it? And they didn’t have any vocabulary about it and if we’d used their lousy vocabulary, we would have misunderstood everything, because those words meant other things.

Последние издания Британской энциклопедии* требуют отработки этой способности до уровня искусства, потому что там царит сплошная показуха перед профессионалами. Их [издателей этой энциклопедии] так раскритиковали ландшафтные архитекторы* за статьи по этому предмету, так что теперь они включили в текст профессиональные выкладки на эту тему. Их никто не сможет понять, кроме собственно ландшафтного архитектора. Который никогда не будет изучать это по Британской энциклопедии. И это можно сказать почти обо всех их весьма профессиональных статьях. Вот почему я… Они поменяли свой стиль.

So actually, this bird stands around and starts complaining about our vocabulary. Now we know at once that he’s not a serious student of Scientology. That’s the first thing we know about this person: he’s not a serious student of it. He’s a dilettante; he wants to hang around the edges and pick up a few scraps. You recognize the brute now? He wants a few scraps. He really doesn’t want it, because you’ve got to sweat for nomenclature, because the nomenclature is carrying with it a specialized understanding and unless you’ve got that specialized understanding, you will never get the technology.

Современный стиль состоит в том, чтобы стать непонятным и сказать: “Кто-то другой знает об этом предмете”, — затем попытаться настоять на этом, и потом добавить: “Если вы не эксперт, вы никто, — но вокруг достаточно экспертов, так что все в порядке...”. Так возникает эта неразбериха и упадок, что вы видите вокруг.

Now, there’s the difference between knowing about something and being a pro. There’s a vast difference. And there’s many a chap today walking around who is pretending to know a great deal about something who oddly enough isn’t even vaguely educated in that particular field, and so forth. But it’s sort of a „thing“ to be a sort of a dilettante – that’s a modern trend.

Я использую старое издание 1890 года. Вы читаете о ландшафтной архитектуре в старом издании 1890 года и вам ясно, что это было написано для идиота, который не знает никакой номенклатуры. Вы можете найти то, что вам нужно узнать; но в более поздних изданиях вы не можете этого сделать. Скоро это издание 1890 года станет столь устаревшим, что от него уже не будет никакой пользы, и тогда я останусь без энциклопедии.

For instance, what’s a medical doctor but a dilettante in the field of the mind? Really very much so! He’s just – he’s superficial – nobody. The effrontery of them! Six hours of lecture, they get up here on some hospital alongside of the Thames, as I have mentioned before; and this is their entire education on the field of the mind. But because they have a general practitioner’s license it gives them carte blanche in the field of the mind. It sounds crazy, but it is true. That’s what it is. So, the society at large is not – has gotten so dispersed that it doesn’t mind calling somebody an authority who doesn’t know anything about it at all. Because that is the authority on the field of the mind – he was taught for six hours.

И тогда мне придется предпринять что-то отчаянное — я не знаю, заменить ее целой библиотекой на данную тему. О-о, да! Я знаю. У Квентина* есть целая кипа учебников, и я буду собирать их. Я только что решил эту проблему. У него есть куча самых разнообразных учебников: “Книга по электронике для малыша”. Книга для малыша о том и сем. Вы открываете эту книгу, и это действительно “Интегральное исчисление, адаптированное для 6-летнего возраста”. В действительности, это гораздо выше уровня их понимания. Я не представляю, как такое можно осуществить, но у него с этим все в порядке. Сумасшедший бизнес! Действительно, есть такой бзик — идея о том, что можно упростить все до уровня детского понимания, и это нормально, так что я могу собрать детскую библиотеку, и у меня будет все, что нужно. Что я и сделаю. Может быть, дети и не смогут понять это, но я-то смогу.

This is their skeleton in their closet, by the way. This is why they raised the devil with us for so many years about how well we were trained, and so forth, and we actually – in any given week an Academy student anywhere in the world was learning more about the mind, in that week per hours of invested time, than a medical doctor got in his entire career. In one week!

Как бы то ни было, источники информации, в конечном счете, сводятся к ясности; а слова — это уток и основа любого профессионального или технического предмета. Для специальных наблюдений используют специальные термины. Переместившись в область специальных наблюдений, мы занимаемся этим, как специалисты — и это отлично. Но если вы лишь слегка прощупываете какую-то область, просто для достижения понимания, относящегося к данному моменту, и сталкиваетесь со специальным лексиконом, то вы сразу же терпите поражение.

Now, the effrontery of these boobs in trying to tell us that we were untrained in the field of the mind and so forth. No, no, we are not untrained in the field of the mind, we are practically the only people who are trained in the field of the mind. Now, there are other fields that are trained in the field of meat or neurones or something like this, as in psychology or brain surgery or something. But they are trained in the field of meat, they are not trained in the field of the mind. I’ll give them that they are specialists on meat, all right! Somebody gets a bullet in his skull and so forth, they can probably do something about it. Well, all right, don’t – let’s not though pretend, because we can take a bullet out of somebody’s skull, that we now know about the mind, because in the first place it didn’t go into his mind – it went into his skull. Now, this was a slight difference, you see, in nomenclature.

Так вот, это немедленно дает нам представление о тех, кто не относится серьезно к изучению Саентологии. Первое, что они делают — жалуются на номенклатуру. Ведь, откровенно говоря, у нас терминов меньше, чем требовалось бы для обладания правом называться специальной областью. Когда никто ничего не понимает об уме, откуда они могут иметь какой-либо лексикон в этой области? У них его и нет, а если бы мы воспользовались их убогим лексиконом, мы бы утонули в непонимании, так как эти слова означали бы совсем другое.

Now, what I’m trying to bring home to you here, is there are various grades at which a subject can be approached. You can approach it as a dilettante: „Oh well, I know all about painting. Yes, yes, I had a course in art appreciation in junior high school, one whole semester. And the teacher stood up and showed us pieces of lithography on a piece of cardboard and – I got so I could call Rembrandt nearly every time. I got very clever at art appreciation, so I know a great deal about art.“ Well, that must have consisted of what? One or two or three hours a week, for maybe – I don’t know – what’s a semester? Sixteen weeks, something like that. Which made a total – he looked at pictures for fifty or sixty hours and now he’s an art specialist. Well, of course, that’s better than somebody out in the street that never heard of them; not much, but it’s better. But it gives somebody the interesting idea that he now knows something about it, when he doesn’t know a ruddy thing about it. It gives him a curious and very dangerous attitude to his own: acknowledge. It gives him a false understanding. He now thinks he knows something about it. No, he knows the nomenclature of pictures. He doesn’t know anything about art, he’s never been taught anything about art. Nomenclature of pictures was what he would know.

Вот этот гусь встает и начинает жаловаться по поводу нашего лексикона. И мы сразу же понимаем, что он не относится серьезно к изучению Саентологии. Это первое, что мы узнаем об этом человеке: он несерьезный студент. Он дилетант, ему хочется побродить вокруг да около и нахвататься чего-нибудь. Теперь вы узнаете эту породу? Ему нужна только пара обрывков. На самом деле Саентология ему не нужна, поскольку там нужно попотеть над номенклатурой; потому что эта номенклатура сопряжена со специальным пониманием, и если у вас нет этого специального понимания, то вы никогда не усвоите технологию.

It isn’t really the amount of time invested that gives you this, although I’ve been mentioning time. It is more the seriousness with which it is approached. How much do you want to know about this? Do you want to know enough about this so you can talk about it? As would be very common on a Park Avenue debutante, don’t you see? She could discuss art – how cute! At her coming-out party, if somebody happened to say, „You look like a Madonna,“ why she would know they weren’t necessarily talking religion, you see? See, art, see?

Далее, существует разница между “знающим” человеком и профессионалом. Она очень существенна. Сегодня встречается много парней, слоняющихся вокруг и претендующих на то, что они знают очень много о чем-то, которые при этом, как ни странно, не имеют даже смутного представления о данной сфере. Однако быть такого рода дилетантом — это “клево”, и это новейшее веяние.

All right, now let’s move a little bit further into the field of art. Now, how seriously do they wish to approach this subject? Do they wish to understand something about this subject so that they just won’t appear to be a dummy or do they want to understand enough about it so as to do something with it? Do they want to know how to use art to decorate a home? That is to say, how do you choose and match and hang pictures, and – you know, what do you do with these pictures, you know?

Например, кто такой врач, как не дилетант, в сфере ума? И еще какой! Он — весьма поверхностное ничто. И каково же их нахальство! Они прослушают 6 часов лекции в каком-нибудь госпитале на берегу Темзы, как я упоминал ранее; это и есть все их образование в сфере ума. Но поскольку они имеют общую лицензию на практику, это дает им карт-бланш в сфере ума. Это звучит дико, но это правда. Так и есть на самом деле. Таким образом, общество, по большому счету, стало столь рассеянным, что уже не возражает против того, что авторитетом называют того, кто вообще по этому предмету ничего не знает. Потому что именно эти люди именуются авторитетами в сфере ума; их учили этому 6 часов.

We could go, not necessarily further in that direction, but along another path: A guy wants to know about art because of the threatened inflation of the world, see? Threatened inflation. You can buy land and you can – which isn’t very movable – and you can buy gold, if you can get your hands on it and you’re not an American citizen, and it will grow in price as the money of the community inflates. Or you can buy art. And art today is big business amongst people who know nothing about it as an artistic activity but as a financial investment. And you would be amazed how big this business is. Well, does he want to know enough about art so that he knows whether or not the experts are cheating him? That’s how far that fellow would want to go, see? He’d have to know enough about art to know who knew about art, so that he couldn’t be tripped up in the field of art. Otherwise he’d lose his shirt, you see?

Между прочим, это то шило, которое в мешке не утаишь. Именно поэтому они столько лет поднимали вокруг нас чертовский шум по поводу того, насколько хорошо мы обучены, а мы на самом деле — за каждую неделю студент Академии в любом месте мира узнает гораздо больше об уме, за неделю, чем врач за всю свою карьеру. За одну неделю!

Or do you want to know enough about art to move over into the field and maybe teach people art appreciation. Let’s go a little bit further; we’d have to know a little bit more about art, wouldn’t we? Now we’re getting the lower grade instructional levels. Or do we want to know enough about art so that maybe, if we were very good, we could sit down with a piece of charcoal and a piece of paper and draw a vase with a narcissus in it? Now, we say, „We’ve started back at the beginning again,“ because any kid in kindergarten is trying to draw a vase with a narcissus in it. Were back to the area of doingness.

Наглость этих глупцов состоит в попытке сказать нам, что мы не обучены в области ума. Нет, нет, это не так; мы, в действительности, единственные, кто имеет знания об этом. Конечно же, существуют другие профессии, обладающие сведениями в области мяса, нейронов или чего-либо подобного, как, например, психология, или нейрохирургия, или что-то еще. Но они что-то знают о мясе, но не об уме. Я уступаю им первенство в области мяса. Хорошо. Если человек получает пулю в череп, они, вероятно, могут сделать что-то с этим. Хорошо, отлично. Но давайте не будем лгать, что если мы можем вытащить пулю из черепа, то мы уже все знаем об уме; так как она все же попала в череп, а не в ум. Тут есть небольшая разница в номенклатуре, так ведь?

I’ll call to your attention that that little kid in kindergarten almost never connects. It’s wildly wonderful what comes up that is supposed to be a vase and so forth, but they have what is called an „artistic talent“ or they have this or they have that and nothing is more easily destroyed because it isn’t based on knowledge or understanding. This knack will leave him. It will fly out from underneath his fingers if he does happen to draw something. Very easy to trip him up. A thetan is very naturally creative, but he’s actually handling certain media that he doesn’t know much about.

Я хочу донести до вас представление о том, что существуют разные уровни подхода к предмету. Вы можете заниматься им как дилетант: “О! Да! Я знаю все о живописи. Да, я прослушал курс по основам искусства в старших классах средней школы, целый семестр, и учитель стоял и показывал нам литографии* на картонках, и я так хорошо разобрался в этом, что мог почти всегда определить Рембрандта. Я стал очень сообразителен в области оценки искусства, так что я много об этом знаю”. Хорошо, из чего же это [обучение] могло состоять? Час, два или три в неделю, в течение — я не знаю; сколько недель в семестре? 16 недель, что-то вроде того? Что в совокупности составило бы... Он смотрел на картины 50 или 60 часов, и теперь стал специалистом по искусству. Ну, конечно же, он разбирается в этом получше, чем человек с улицы, который вообще об этом ничего не слышал; не намного, но лучше. Но это дает ему уверенность в том, что теперь он что-то об этом знает, когда на самом деле он не имеет об этом ни малейшего чертова понятия. Из-за этого у него возникает любопытное, очень опасное отношение к знаниям. Это дает ему ложное понимание. Теперь он думает, что что-то об этом знает. Нет, он знает только номенклатуру картин. Он ничего не знает об искусстве, его никогда ничему этому не учили. Номенклатура картин — единственное, что он мог узнать.

Now, you go into this again; you take yourself up a piece of black charcoal; you take yourself a white piece of paper and you set yourself down to draw a vase. Now your education begins. You know that if you change the position of your paper and the position of your head while you are doing that, you have changed the proportion of the vase. Well, now that takes some knowing, doesn’t it? In other words, if you look at a vase close and then draw it for a while, you’ll be drawing a big top, let us say, and then you sit back to relax and do the bottom and you’ve now got a small bottom; big top and a small bottom and it doesn’t look right. But it looked all right to you. Well, your education on the subject of art began at that point: „You ‘old your ‘ead still. That something has to do with the point I view from and the distance I view to, has something to do with what I’m doing over here on this sheet of paper.“ Yeah, all right. Now you are heading for the long run, and you actually at that moment have begun the path of becoming a pro. Now, even if you did it for fun, you would still be on the path of becoming a pro.

В действительности, это определяется вовсе не затраченным количеством времени, хотя я и упоминал время. В большей степени это определяется серьезностью, с которой к этому относятся. Насколько вы хотите разобраться в этом? Хотите ли вы узнать об этом только то, что достаточно для участия в беседе? То, что достаточно знать светской даме, которая впервые выходит в свет на Парк Авеню*, и только? Она может говорить об искусстве — как мило! На блестящем приеме, если кого-то угораздило бы сказать ей: “Вы похожи на Мадонну”, — она бы поняла, что это не обязательно относится к религии, так ведь? Понимаете, искусство, да?

What’s the next thing you’re liable to learn on the thing? Well, you’re liable to learn that if you draw one for one, it’s dead easy, but if you try a reduction or an increase in size, that is if you draw size for size, if you draw the vase on your piece of paper the same size as the vase you see on the table, this is pretty lousy easy. But how do you make a one for one? Well, you mustn’t change the relationship of the paper or tablet to the table. It’s easy as that, you see?

Отлично, давайте теперь войдем в предмет искусства чуть глубже. Насколько серьезно они хотят узнать этот предмет? Хотят ли они узнать о нем достаточно только для того, чтобы не казаться дураком, или они хотят что-то узнать об этом достаточно для того, чтобы с этим что-то делать? Они хотят использовать искусство, чтобы украсить дом? То есть для того, чтобы знать, как выбирать, подбирать друг к другу и развешивать картины и что вообще с ними делать?

Now, most people can’t draw still lifes for very interesting technical reasons: they are trying to do a reduction. They are trying to draw a big vase while looking at a little one, or draw a little vase while looking at a big one; and as they shift, they swivel their eyeball from the big vase to the drawn vase, they don’t get a one for one size. See, they look at a big vase and try to do a little vase and of course they can’t get the proportion because the size is already wrong and this throws them. They don’t know the easy route out, they don’t know that, „My God! That requires all kinds of wild mechanical and mathematical actions to take a big vase and to do a little miniature vase of this big – oh man!“ Now, you are getting „creak, creak,“ see? Ah, dead easy. You set a vase over there and you get your paper here, and you get – so the paper looks now the same size as the vase – and you take out your charcoal and you draw the vase lines which you see there, the same size as you see here, you keep your ‘ead where it belongs and you keep your tablet where it belongs and you keep your vase where it belongs and you go scroomp-scroomp, put in a couple of highlights, scroomp. And if you’re not shaking with palsy, you will wind up with a nice sketch of a vase.

Мы можем пойти дальше, не обязательно в этом направлении, но в другом: Парень хочет знать об искусстве по причине нависшей угрозы инфляции, например. Угроза инфляции. Вы можете купить землю, которая довольно недвижима, вы можете также купить золото, если найдете его и если вы не американец, и это будет возрастать в цене, в то время как деньги общества будут обесцениваться. Или можете купить произведения искусства. Сегодня искусство — большой бизнес для людей, ничего не понимающих в искусстве как области деятельности, но хорошо разбирающихся в финансовых вложениях. Вы бы поразились тому, насколько обширен этот бизнес. Кто-то хочет знать об искусстве достаточно для того, чтобы суметь определить, обманывают его эксперты или нет? Вот насколько далеко этот парень хочет зайти. Ему нужно знать об искусстве достаточно, чтобы понять, кто насколько в нем разбирается, чтобы его не обманули. Иначе его обдерут как липку.

I’m just showing you, there’s these little pieces of technology, don’t you see? Well, you’re now on the route to being a pro. So, you might say that study which winds up only in understanding is not without value and is a large part of the cultural pattern which a society has. Study with no activity, let me put it that way. You don’t intend to do anything about it, you’re not going to do anything about it, that’s just cute, that’s interesting, isn’t that nice? A tremendous quantity of the culture in which you live is understood to that degree and it’s nice to know those things – if you’ve got to know a lot of those things. For instance, you don’t know how to – have to know how to prepare or do the action of preparing an automobile, in order to know about automobiles, see? But you jolly well better know something about the action of repairing automobiles before you start paying somebody to repair the automobiles. In other words, you’re at a point of regulated doingness, don’t you see? Your understanding of it is sufficient so that you won’t get gypped buying a „Mona Lisa,“ because Joe just bought it yesterday, see?

Или вы хотите знать об искусстве достаточно для того, чтобы заняться преподаванием в этой сфере? Тогда давайте пойдем немного дальше. Нам бы не мешало узнать об искусстве побольше. Не так ли? Теперь мы переходим на нижние уровни обучения. Или мы хотим знать об искусстве достаточно для того, чтобы при желании сесть, взять уголек и лист бумаги, и изобразить вазу с нарциссом? Таким образом, мы вновь отправляемся к началу, потому что любой ребенок в детском саду пытается нарисовать вазу с нарциссом. Мы возвращаемся в сферу делательности.

Now, therefore – therefore, your understanding – widely in life can embrace a great many things which you never intend to do. There’s nothing wrong with that. But don’t make a habit of that, see? Don’t make a habit of that. If you’re going down some line, go down some line, see? Don’t stand around, for instance… Don’t let some student – let me talk about Scientology for a minute – don’t let somebody who walks into your PE, and so forth, keep standing around the edges of it. You’ll find out they’ll go hold meetings and they will talk endlessly about Scientology, see? They couldn’t define an engram if you held a pistol on them, but they’ll talk endlessly about Scientology, see? In fact, there are groups all over the place that do pract – that do nothing else. They never audit, they never go into action of any kind whatsoever. Their command of the subject is merely an interest. Now, this is perfectly all right, perfectly all right, but don’t leave them in a state of believing that they now know the subject.

Я обращаю ваше внимание на то, что маленький ребенок в детском саду почти никогда не вступает в эту область. Страшно любопытно обратить внимание на то, во что превращается то, чему полагается быть вазой, ведь дети обладают тем, что называют “художественным талантом”, и ничто нельзя разрушить легче этого, потому что это не основано на знании или понимании. Эта способность у них не сохраняется. Она выпорхнет из-под их пальцев, если они не будут действительно что-то рисовать. Их легко сбить с пути. Тэтану от природы свойственно творчество, но ему на самом деле приходится управлять определенными средствами, о которых он мало чего знает.

That would be the cruel thing to do to them. They don’t. They don’t and they get confused to the degree that they think, now, if they do so-and-so and such-and-such, why, then this somehow or another fixes them all up, so they know all about it.

Вот вы снова возвращаетесь к этому занятию — берете кусочек угля, чистый лист бумаги и садитесь рисовать вазу. Начинается ваше образование. Вы узнаете, что если расположить бумагу по-другому или изменить положение головы во время работы, то изменятся пропорции вазы. Это требует некоторых познаний, не так ли? Другими словами, если вы смотрите на вазу с близкого расстояния и рисуете ее в течение некоторого времени, предположим, вы нарисовали большую верхнюю часть, а затем откидываетесь на спинку стула, чтобы расслабиться, и рисуете нижнюю часть, и теперь она получилась маленькой; большой верх и маленький низ, и это выглядит не так, как на самом деле. Хотя для вас все выглядело нормально. Хорошо. Вот с этой точки и начинается ваше образование по предмету искусства: “Держать голову неподвижно! Это как-то связано с точкой, откуда я смотрю, а расстояние, которое я наблюдаю, как-то связано с тем, что я рисую здесь на бумаге”. Да! Все правильно. Вы только что начали длинный забег по дороге к профессионализму. Даже если вы делали это ради развлечения, вы все равно бы вступили на путь к профессионализму.

Now, it’s at that point that a person’s education starts to break down, because these people have dropped into what trap? It’s just that one trap: „They know all about it, see, so life can go on.“ Well, they don’t know all about it, they don’t know your level of understanding of it. My God! You’ve been grinding away at it and slamming away at it and delving in it and getting comprehensions of it, and so forth, and you know how much there is there to know, man!

Что же еще вам нужно знать об этом? Так вот, вы должны знать, что если рисовать что-то один к одному, это пара пустяков; но если попытаться уменьшить или увеличить это в размере, то это сложнее. Если вы рисуете вазу на листе бумаги того же самого размера, что вы видите на столе, это до смешного просто. Но как нарисовать ее в масштабе один к одному? Надо просто не менять относительное положение бумаги, или блокнота на столе. Это очень просто.

This character is saying, „Well, I… „ so on. Well, if you followed through some of his logic, you would be fascinated. See, if you followed through some of his think and some of his statements and some of his doingnesses on this subject, if he did do anything on this subject, you would practically cave in with laughter at times, because it’s so far away from anything you could imagine anybody interpreting anything like that as. It’s just a gone proposition.

Большинство людей не могут рисовать натюрморты по очень любопытной причине: они пытаются сделать уменьшение. Они пытаются рисовать большую вазу, глядя на маленькую, или маленькую, глядя на большую, и поскольку они переводят взгляд, переводят глаза с большой вазы на нарисованную, то не получают размер один к одному. Понимаете, они смотрят на большую вазу и пытаются сделать из нее маленькую, и конечно, не могут получить правильную пропорцию, потому что размер уже ошибочный, и это их обескураживает. Они не знают, как из этого вырваться, не знают этого, — “Бог мой! Это требует всякого рода диких механических и математических действий — чтобы взять большую вазу и сделать из нее маленькую миниатюрную, о, господи помоги!”. Раздается “скрип-скрип”. О, это чертовски просто. Вы ставите там вазу, кладете перед собой бумагу таким образом, чтобы бумага казалась одного размера с вазой, достаете уголек, рисуете контуры вазы, которую там видите, того же размера, как она вам представляется отсюда, правильно держите голову, держите бумагу и вазу, как положено, проходитесь угольком — скрумп-скрумп, наносите пару линий, скрумп. И если вы не трясущийся паралитик, то получите прекрасный набросок изображения вазы.

Somebody will say, „Well, I settled the dog, and I was using Scientology processing, and so forth. You know, I beat him.“ How the hell did we get over there, see? It’s that goofy. But to let that person go on believing now, that he knows all about it, so therefore does not have to address it directly and seriously in order to achieve any doingness level in it, would be a very, very cruel thing to do to this person because he’d just have nothing but a failure. Here’s this broad subject which is there, which if he did it at all properly, would give him results and he could go someplace and he could do something with this, do you see? But to have him sit there and think he knows all about it when he doesn’t know anything about it, of course, is letting him fall into this other category.

Я вам только показываю то, что там есть эти небольшие компоненты технологии. Вы теперь на пути к профессионализму.

Also, to put him in the position where he thinks he can’t know anything about it because it’s so vast and so difficult and – also is equally cruel, because you’ve artificially created the two reasons for the demise of an individual or a civilization. You’ve put him into a state of „He is not only illiterate, but he is going to go right on being illiterate.“ „Well, of course only a specialist could know that and so forth. And I don’t see why you’re asking for the definition of a word like that, because it really doesn’t apply to what you are doing anyway. This is all pretty difficult, you know.“

Кто-то скажет, что учеба, которая заканчивается лишь пониманием, тоже не бесполезна, и представляет собой огромную часть всей культуры общества. Учеба без применения, позвольте мне выразить это так. Вы ничего не хотите с этим делать, никак не собираетесь это использовать, это — просто мило, просто интересно, ну не прекрасно ли? Колоссальный объем культуры, в которой вы живете, находится на уровне только такого понимания, и знать эти вещи очень замечательно — когда вокруг огромное количество подобных вещей. Например, вам не нужно знать, как ремонтируют автомобиль, или самому ремонтировать автомобиль, чтобы знать что-то об автомобилях. Но вам было бы гораздо лучше узнать кое-какие вещи по ремонту автомобиля, прежде чем платить кому-либо за это. Другими словами, вы находитесь на уровне регулируемой делательности, не так ли? Ваше понимание достаточно для того, чтобы вас не обманули при покупке “Моны Лизы”, потому что Джо уже купил ее вчера.

I never follow such an approach. Some guy – if some guy comes up and asks me hostilely about something or other, I can’t guarantee what he’ll get back. I’m – it all depends on how I felt right at that moment. If I felt puckish about it, he’s liable to go off packing a headache. But if he – if somebody asked me and they really want to know something – of course, you know me – I tell them, bang! like that, the best I could. Even though I didn’t have any hope of their really understanding what I was talking about, I would still give them anything I could tell them that I hope might assist their information or understanding of it. I always do something for them this way and usually, if somebody’s just asking for information, why I let it go at that. But if they’re asking for help and so forth, I always give them something to do, not only give them a piece of information, or an insight into it, if I possibly can, but I always give them something to do, too. You know? And you’d be surprised how workable this type of an approach is. Of course, if they ask you something hostilely or be nasty, or something like that, why just pull the trap, you know? I don’t care what you do to them. Nobody demands of you that you be polite. Don’t compromise your own communication lines.

Следовательно, ваше понимание во всех сферах жизни может охватывать огромное количество вещей, которые вы никогда не намеревались делать. Ничего плохого в этом нет. Но не стоит этим злоупотреблять. Не делайте из этого привычки. Если вы идете по какому-то пути, придерживайтесь его, хорошо? Не позволяйте какому-то студенту, например… — разрешите мне поговорить немного о Саентологии, — не позволяйте тому, кто пришел на курс “Личной эффективности” или на что-либо еще, ходить вокруг да около. Вы обнаружите, что они будут собираться, бесконечно говорить о Саентологии. Они не смогут найти инграмму даже под дулом пистолета, но будут без конца говорить о Саентологии. На самом деле повсюду есть группы, которые ничем кроме этого и не занимаются. Они никогда не одитируют, никогда не предпринимают никаких действий. Их владение предметом находится на уровне простого интереса. Вообще-то это прекрасно, совершенно все в порядке, но не оставляйте их в заблуждении, что они якобы знают этот предмет.

The only time I ever get embarrassed or anybody get embarrassed, is this person was asking me a silly question which sounded like a hostile question, but they really meant it and they were quite serious about it and then you find yourself immediately in the position of having been very nasty and very mean back, don’t you see, when they didn’t intend to be. You sometimes can get that one crossed up. That’s rather easy to do.

Это было бы жестоко по отношению к ним. Они не знают его, и их замешательство пропорционально их уверенности в том, что раз теперь они делают то-то и то-то, так-то и так-то, значит, это так или иначе доказывает их компетентность, и, стало быть, они все об этом знают.

But doingness requires, of course, much, much, much more understanding than just lookingness. Doingness requires an awful lot of added understanding and when you go into doing a subject, it is sometimes very, very disappointing. Your first results – very disappointing. Your understanding wasn’t up to match the doingness that you were doing, you see, and so forth. And what you learn out of this is – what you should learn out of this is that you should understand more about it, in order to do it, you see? That’s the lesson you should learn; and the lesson you shouldn’t learn out of it is: „It’s just too difficult.“

И в этот момент образование человека начинает рушиться, потому что он попал в какую ловушку? А в такую ловушку — он думает, что знает об этом все, и значит, жизнь пойдет как надо сама собой. Но он не знает всего, он не знает вашего уровня понимания этого. Бог мой! Вы вгрызались в этот предмет, с чем-то не соглашались, докапывались до истины и постигали его, и вы знаете, чего это стоит это знание.

But on some subject lines there is another lesson you could learn, is that „It never worked anyway.“ Oddly enough, I don’t think that is applicable except in the upper levels of supereducation and in the upper levels of supereducation, they’ve got a lot of stuff that doesn’t work but is just hoped for, you know, which they’re putting straight across the line. It was never intended to work – it leads to no final result at all. I mean, that sounds rather peculiar, but it is true. It’s like doing the equations of aircraft propellers – or buggy whips, about the same category today, propeller aircraft and the buggy whip – with integral calculus and painfully sketching out all of the various contours and curvatures of aircraft propeller blades or buggy whip curvatures, with integral calculus. Why would you do such a stupid thing? Why, for instance, learn the tremendous complications of some very esoteric activity on a doingness basis which hasn’t been used for three centuries, just to do it?

А этот тип говорит “Ну, я...”, — и так далее. Если бы вы проследили за его логикой, вы были бы просто изумлены. Если бы вы проникли в его образ мыслей, поинтересовались некоторыми его утверждениями, присмотрелись бы к тому, как он что-то делает по этому предмету, если он вообще что-либо делал по нему, вы бы временами просто умирали от смеха — насколько это далеко от вашего представления о том, как это можно истолковать. Просто нет слов.

Well, it sometimes doesn’t work at all. Sometimes nobody ever did it. That must enter into your calculations, too, when you’re going up at that level of thing. Maybe nobody ever did it, see? Maybe it’s too tough. Maybe it isn’t too tough – maybe it just isn’t, see? Maybe there is no integral calculus curve to a buggy whip, you know? I mean, you can go that far, that silly about it, you see?

Кто-то скажет: “Ну, я успокоил собаку, используя саентологический процессинг. Я ее выдрал”. Как, черт побери, такое может быть? Это настолько странно. И позволять этому человеку продолжать верить, что он все обо всем знает, и поэтому ему незачем непосредственно и серьезно обращаться к этой области, чтобы достичь какого-то уровня способности действовать в ней, было бы жестоко по отношению к нему, потому что он не получит ничего, кроме неудач. Это обширный предмет, который мог бы принести ему результаты, если бы он делал все должным образом, он мог бы достичь чего-то и что-то с этим делать. Но позволять ему сидеть и думать, что он все об этом знает, когда на самом деле он ничего об этом не знает — значит позволять отправлять его в эту другую категорию.

This sort of thing is all part of your understanding of the subject of study. Where are you going with this study? But if you’re going up the line with any study on a basis of doingness you should go up the line on a basis of gradients. And my first lecture to you on this subject had to do with gradients. And you will find the first time the individual’s doingness caved in was right after, right after he had hit too steep a gradient. He didn’t cave in on the steep gradient, he caved in instantly before he hit the steep gradient. I’ll talk to you more in a later lecture about processing people using this exact principle of too steep a gradient.

Не менее жестоко оставлять его в положении, когда он думает, что не может ничего знать об этом, поскольку это так необозримо и трудно — потому что вы искусственно создаете две причины для гибели личности или цивилизации. Вы вводите его в состояние “Он не только неграмотен, но и продолжит быть неграмотным вечно”. “Да, конечно, только специалист мог знать это. И я не понимаю, на кой спрашивать дефиницию данного слова, раз она не имеет никакого отношения к тому, что делается. Это все достаточно трудно, знаете ли”.

It’s quite interesting, but it’ll be the gradient that he failed on, was the gradient which came after the gradient he hadn’t understood. He’s one step late in recognizing this thing, see?

Я никогда не понимал такого подхода. Какой-нибудь парень — если какой-нибудь парень подходит ко мне и враждебно спрашивает меня о том или другом, я не отвечаю за то, что он получит в ответ. Это зависит от того, в каком расположении духа я нахожусь в данный момент. Если это меня злит, он, вероятно, отскочит от меня с головной болью. Но если бы кто-нибудь спросил меня, действительно желая что-либо знать, я непременно — вы ведь знаете меня — рассказал бы ему, раз! — наилучшим возможным образом. Даже если бы я не имел никакой надежды на то, что они действительно поймут то, о чем я говорю, я бы все равно рассказал им по-возможности то, что, наверное, могло бы способствовать их информированности и пониманию этого вопроса. Всегда делайте что-то в этом роде. И обычно, если кто-то просто спрашивает ради информации, что ж, я даю ее. Но если они просят помощи, я всегда задаю им что-то сделать — не только даю информацию, или истинное понимание этого вопроса, если это в моих силах, но также всегда даю им что-то сделать. И вы были бы удивлены, насколько действенен такой подход.

Now, what you want to do is give somebody a series of doingnesses on a gradient that they can do and that they can achieve. And in Scientology you have a rather marvelous thing called a „Touch Assist,“ and it is so workable that some people sort of park right there with the Touch Assist and that’s only one little level of doingness which if they do, why, it gives them some confidence and they can go on to higher levels of doingness, you see? But it’s something like having invented too good a kiddie-car. You know, this is too good a kiddie-car; and you’ll find it sometimes hard to move people off on to the next step. But a confidence and understanding goes along with the doingness, so a doingness is just another method of achieving understanding. In addition to accomplishing something with it, and so forth, it’s also a method of getting understanding. Doingness is a method of achieving understanding. And if you find yourself too bogged and so forth, well, you want to go do some of it and that sounds rather interesting.

Конечно, если вас спросят о чем-то грубо или язвительно, или что-то в этом роде, что ж, просто захлопните мышеловку. Не имеет значения, что вы им сделаете. Никто от вас не требует быть вежливым. Просто не вступайте в компромисс со своими собствеными линиями общения.

Now, I know myself, I have just gotten through three books of archaic yesteryear’s color films. I’m studying color photography on textbooks, that even though they are written by this institution, and so forth, have long since antiquated. They are dead and there is very little left of the actual materials they are talking about. And it’s writ – was written by a professor at Columbia University who probably had never done any. And the directions, and so forth, were mostly taken out of the literature released by the companies that manufactured the stuff at the time. And they intended just a happy result which they didn’t ever think anybody would have any trouble with. The net result of this amounted to a tremendously interesting, basic theoretical approach which was absolutely vital to an understanding of the subject which departed wildly on to a series of doingnesses which were no longer of use and were completely disrelated. So if this wasn’t the world’s worst mish-mash I ever had anything to do with, I’d like to know about it. They – a real mishmash. Here’s vital basic technology, basic historical technology, basic puttogether, basic chemical technology, all of this stuff is not only true now, it’s going to hold true from here on out in this particular field, don’t you see? Basics, fundamentals, and so forth.

Единственный случай, когда я или кто-то другой расстраивается — это когда человек задает мне глупый вопрос, который звучит как-то грубо, но задает его вполне серьезно и действительно имеет в виду то, что думает. И тогда вы оказываетесь немедленно в состоянии, когда вам очень неприятно, вы озлоблены, хотя у него не было подобного намерения. Иногда можно обмануться таким образом. Это довольно просто.

Well, I got those down with spikes in spite of learning them from a professor. And the next thing, all of a sudden you collide with films you will never shoot and which you have to know all of the literature concerning. Oh, that’s pretty grim, because in the first place, I have already learned that a manufacturer’s table of use on the subject of any piece of film, much less color film, is something that you carefully don’t litter the street with. You put it in the garbage can. See? Useless! Forget it! He isn’t the user of the film in the first place. He’s the seller of the film, not just its manufacturer, but he’s selling this stuff, so he wants to put a very happy face on it. So he says its speed rating is up in the stars – when it isn’t. And he says it won’t do this, when it does. And all of this stuff, and how this stuff is handled and all of this – not even germane.

Но делательность требует, конечно, гораздо, гораздо, гораздо больше понимания, чем просто смотрительность *Смотрительность (lookingness) – состояние, качество или отдельный акт смотрения.. Делательность требует гораздо больше дополнительного понимания, и когда вы начинаете применять знания этого предмета на практике, это иногда приносит большое разочарование. Ваши первые результаты совершенно вас разочаровывают. Ваше понимание было недостаточно высоким для уровня делательности. И вы отсюда узнаете — вам нужно отсюда узнать, что для того, чтобы делать что-то, вам необходимо большее понимание, согласны? Вот урок, который вам следует получить. А вот урок, который вам не нужно получать: “Это просто слишком трудно”.

Why would anybody have even included it in the text in the first place? He already knew that color was an advancing field. It was advancing so rapidly that to expect of the individual, without modernizing the text, that he would have to know all about autochrome – haven’t had any autochrome since 1920 – it didn’t even take a picture then. Whoever heard of this stuff? Well, it’s nice to know that they had some film like this and what its basic theory is, but now go and get the lens stops and settings for autochrome – oh come now! Well, what lens stops and settings for autochrome? In a camera system, perhaps, that isn’t even used anymore. That’s just gobbledygook then, isn’t it? Well, your understanding has to embrace this fact and you somehow or another have to survive through the subject and still retain intact the basic technology and the vital fundamentals of the subject which you have learned without being so upset about the later enturbulences which you got into because that’s now been overridden and developed.

Но в некоторых предметах можно получить другой урок — что это “никогда и никоим образом не работало вообще”. Как ни странно, я не думаю, что это применимо к чему-либо, за исключением высших уровней суперобразования. На высших уровнях суперобразования существует много материала, который не работает, но на это есть надежда, и он преподносится как работоспособный. Но это и не должно было работать; это вообще не ведет к какому бы то ни было результату. Это звучит очень странно, но это правда. Например, составление уравнений винтов самолета или кнутов — винт самолета и кнут относятся к одной категории — с помощью интегрального исчисления, и вымученное описание всех этих контуров и изгибов винта самолета, или траектории движения кнута. Зачем заниматься такой глупостью? Зачем, например, изучать ужасные сложности некоторых видов весьма эзотерической деятельности, построенной на основе делательности, которая не использовалась в течение трех веков, только для того, чтобы делать это?

Now, you are all faced with that merely because of the advancing line of Scientology. I’ve just experienced it in the wildest way possible. The third book was totally devoted to printing methods and I wouldn’t be seen dead in a color darkroom anyway. See, I – bluh! Who wants to doodle-daddle like that? See? Well, there are lots of guys around that like to doodle-daddle like that and I’m happy there are, because they’re going to do all of my doodle-daddling! All I have to know in that is also an understanding of what I have to know. I haven’t got the time or the inclination to spend forty or fifty hours on a salon exhibition print to get it registered properly. I haven’t got the time or the inclination. Who would – who’d do such a thing? One of these doodle-daddlers. They work happily. Marvelous! Couldn’t live without it! Don’t you see? Well, I have to know enough to know whether or not they know what they are doing.

Иногда это совсем не работает. Иногда этого никто никогда не делал. Это должно войти и в ваши вычисления тоже, когда вы подберетесь к этому уровню. Возможно, никто никогда не делал этого. Возможно, это слишком трудно. Возможно это не так. Может быть, нет никакой кривой интегрального исчисления для кнута. Вы могли бы зайти так далеко, впасть в такую глупость.

That’s, once more, an understanding of what I need the information for, an understanding of what I’m going to use this information and, an understanding of its value and precision; understanding of what I have to have out of it. It’s an understanding of what do I want; it’s an understanding of the proper practical use or application of this information; and if it’s for drawing room conversation, you would study it entirely differently. If you were studying art for drawing room Conversation but not commercially, I assure you, the thing to do is to get ahold of a catalog that was published at some outrageous long date ago that lists all sorts of painters of the period of van Eyck or something like this and get all the contemporaries, see, get all of those and what they were noted for, you see, and memorize – just grind, grind, grind like you’re memorizing this – an amateur play script, all of this stuff, you see, and so forth – drawing room Conversation kill everybody dead! They can’t open their heads about – they say something about seventeenth century painters, you know, and you say, „Like Van der Dobin.“

Такого рода сведения являются частью вашего понимания предмета учебы. Чего вы стремитесь достичь с помощью такой учебы? Но если вы осваиваете какой-то предмет на основе делательности, то вы должны делать это постепенно, шаг за шагом И первая лекция, которую я вам читал на эту тему, была посвящена постепенности. Вы обнаружите, что первое ухудшение делательности происходит сразу после, сразу же после того, как он резко столкнулся со слишком высокой ступенью. На самом деле это произошло не из-за превышения постепенности, он не понял чего-то за мгновение перед тем, как превысить эту ступень. Я еще расскажу вам об этом в последующих лекциях о процессинге с использованием принципа постепенности.

And they say, „What?“

Это очень интересно — ступенью, с которой он не справился, стала та, которая идет сразу же после той, что он не понял. А он распознает это ступенькой позже.

You say, „Yes, Van der Dobin.“

Вам надо предоставить человеку ряд делательностей с соблюдением постепенности, которая ему будет по силам. В Саентологии есть изумительная вещь, называемая “Ассист-Прикосновение” — он настолько действенен, что некоторые люди останавливаются прямо на нем; а это только один небольшой уровень делательности, который, если его выполнять, дает некоторую уверенность, и можно перейти далее на более высокие уровни делательности. Это подобно изобретению слишком хорошего самоката. Вам ясно, что это очень хороший самокат, и оказывается, что порой очень трудно подтолкнуть людей к следующему шагу. Но уверенность и понимание идут рука об руку с делательностью, так что выходит, что делательность — просто-напросто другой путь достижения понимания. Вдобавок к тому, что это является методом выполнения чего-либо, это также метод приобретения понимания. Делательность — это метод обретения понимания. И если вы вдруг обнаруживаете, что слишком увязли, что ж, вам нужно начать что-то делать с этим, что звучит очень интересно.

In other words, you can play „one-upmanship“ with this thing, see? Mow ‘em down, you know? „Well, Hobbema, after all – too blue.“

Между прочим, я знаю это по себе; я только что прочел 3 книги о старинных цветных пленках. Я изучаю цветную фотографию по учебникам, которые, несмотря на то, что они написаны этим институтом, уже довольно давно устарели. Они мертвы, тех материалов, о которых в них говорится, на самом деле осталось крайне мало. Это было написано профессором Колумбийского Университета, который, вероятно, никогда ничего не делал. Рекомендации были в основном взяты из литературы, выпущенной компаниями-производителями того времени. В них описывались только отличные результаты, и никак не предполагалось, что это кому-то может создать трудности. В результате это привело к чрезвычайно интересному, в основе своей теоретическому подходу, который был жизненно важен для понимания этого предмета, но при этом дико углублялся в область делательностей, от которых сейчас уже нет никакой пользы, совершенно не связанных друг с другом. И если бы это была не самая худшая в мире путаница, с какой я когда-либо имел дело, то мне хотелось бы узнать о таковой. Полная путаница. Здесь же и очень важные фундаментальные методы, фундаментальные исторические методы, фундаментальные принципы, фундаментальные химические методы; и все это является истинной не только сейчас, но останется таковым и в будущем, в этой конкретной сфере, разве не так? Основы, фундамент.

And everybody says, „Gee, boy! He’s in the know.“

Ну, я-таки справился с этим, несмотря на то, что автором являлся профессор. И ко всему прочему, вы там неожиданно сталкиваетесь с пленками, которые вы никогда не будете использовать в фотографии, но вы обязаны изучать всю касающуюся этого литературу. О, это довольно мрачно, потому что еще в самом начале я понял, что руководство производителя пленки по ее использованию (не говоря уже о самой цветной пленке) — это то, чем не стоит мусорить на улице. Нужно аккуратно отправить это в мусорный бак. Понимаете? Она бесполезна! Забудьте ее! Во-первых, сам производитель — не тот, кто пользуется пленкой. Он — продавец; не просто тот, кто ее производит; он продает это, поэтому ему нужна хорошая реклама; поэтому он изображает счастливое лицо и говорит, что светочувствительность* у нее просто обалденная, — когда на самом деле это не так. А потом он утверждает, что чего-то ею не снимешь, когда это запросто делается. И все описание того, что это, как с этим обращаться и т.п. — все это вообще не в тему.

So anyway, the nonsense that you could run that one into and the various lines is still included under the heading of „What are you going to use this information for? What degree do you have to know even inside one single subject?“ Now of course, some of the teachers I had on the subject of antisubmarine warfare, were busy teaching me how to build – how to build, if you please – there was a war going on. I didn’t have any time to build anything. I tried to explain it to them – „a QCB-1 antisubmarine electronic echo device, an ASDIC QCB-1. This is the way it is built.“ Fortunately, it was a lovely, lovely warm classroom and I was shipped for a very short time down into the south of Florida to learn about this sort of thing and that’s one of the things they taught me, and boy, was I able to catch up on my sleep, because I just knew somehow, that out in the middle of the Pacific Ocean, with my hands full of Jap submarines, I was not going to have to build one of these things. I was merely going to have to know how to use it and at most repair it and to know when it was in operation, when it was out of operation. I figured that would be about all, in the middle of action, that I would be able to need. That’s all I would need to know about that equipment, so I had myself a nice sleep.

Зачем кому-то вообще понадобилось вставлять это в текст? Он же знал, что цветное фото — это быстро развивающаяся область. Она развивалась так быстро, что невозможно было бы требовать от человека, без усовершенствования учебника, полного знания об автохроме* — тогда как этот автохром не используют уже с 1920 года, да и в те времена с его помощью нельзя было ничего снять. Кто вообще об этом слышал? Вообще-то здорово узнать, что была такая пленка, и какова теоретическая основа этого, но сейчас начинать заниматься поиском линз и диафрагм для автохрома — вот прямо сейчас! Вообще, что за диафрагмы и установки линз для автохрома? В фотоаппарате и функций-то таких нет. Таким образом, это просто какая-то чушь, не так ли? И ваше понимание должно учитывать и этот факт, и вы так или иначе должны выжить, изучая этот предмет, и при этом сохранить нетронутыми все эти фундаментальные основы и базовые методы предмета изучения, которым вы занимались, не особо переживая по поводу более поздних завихрений, в которые вы попадаете потому, что это теперь пройдено и усовершенствованно.

But the evaluation of what you want it for – how are you studying it – which direction it’s going, and so forth, is all part and parcel to the whole subject of study. And if it is not included in the field of study, why, your use of the information is minimal and you can become very stultified and you can become very horrified and you can hang up on a lot of words and things that are getting in your road and upsetting you and that you don’t understand, and you get into an obsessive „I’ve got to understand everything I read perfectly or I will hang up,“ and this is taught to you by the fact that if you don’t understand what you read, a half a page later you’re going to get a headache. Well, you also must include the idea that after you’ve read that half a page more and gotten a headache, that you’ve now got to be smart enough to know there was something back of you, find out what it was, spot it, get it out of the road. Say, „Yeah, that’s a word I don’t know,“ and go on reading.

Далее, вы сталкиваетесь с этим просто потому, что Саентология развивается. Я только что пережил это, самым невероятным образом. Третья книга была полностью посвящена методам печатания цветных фотографий, а мне не хотелось бы, чтобы меня нашли мертвым где-нибудь в фотолаборатории. Поэтому, я — ох! Кому охота валять дурака подобным образом? Ну хорошо, есть достаточно парней, которым нравится валять дурака, и я счастлив этому, потому что они делают и мою часть этого дуракаваляния. Все, что мне необходимо знать в этом — понимание того, что мне необходимо знать. Я не нашел ни времени, ни желания тратить 40 или 50 часов, чтобы должным образом сделать снимок для выставки. Я не нашел ни времени, ни желания. Кто стал бы заниматься такой ерундой? Один из тех любителей бить баклуши. Они бы поработали с радостью! Поразительно! Они без этого жить не могут! Отлично, но мне достаточно знать, знают они то, что делают, или нет.

In other words, in order to study, you’ve got to have a lot of the technology of study or the use of the information which you are getting is going to be minimal.

Now, I’ve given you a lot of stuff in this lecture today that is largely theoretical and that sort of thing – All of this, however, has very practical applications and it has a practical application to what you are doing right now. So having increased your grades very, very nicely after every one of these, why, please increase your grade again.

А они говорят: “Что?”.

Thank you very much.

Вы отвечаете: “Да, Ван дер Доббин”.

Другими словами, вы запросто демонстрируете абсолютное превосходство. Сносите им головы. “О, Гоббема, ко всему прочему — чересчур печальный”.

И все скажут: “Ну, надо же! Вот это крутой парень”.

Так что в любом случае, подобная чепуха, с которой вы можете столкнуться по любому вопросу, и всякие другие ситуации подобного рода все равно попадают в категорию “Для чего я собираюсь использовать эту информацию?”. “До какой степени мне необходимо знать сам этот отдельный предмет?”.

Преподаватели, которые преподавали мне предмет военных действий против подводных лодок, учили меня тому, как собрать (как собрать, если вам угодно! Шла война. У меня вообще не было времени, чтобы что-то собирать. Я пытался объяснить это им.). QCB-1 — электронный противолодочный эхолот — ASDIC* QCB-1. Именно так он собирается.

К счастью, там была чудесная, чудесная теплая классная комната; я был командирован на юг Флориды, чтобы изучить эти штуки, и это был один из предметов, который мне преподавали, и, черт побери, у меня была отличная возможность наверстать все бессонные ночи; потому что я просто точно знал, что посреди Тихого океана, гоняясь за японскими подводными лодками, я не собираюсь заниматься сборкой этих устройств. Я просто должен знать, как их использовать, самое больше — как их ремонтировать и отличать, когда они работают, а когда нет. Я сообразил, что это все, что мне понадобится в бою. Это все, что мне нужно знать об этом оборудовании, так что я мог отлично отоспаться.

Однако способность оценивать то, для чего это тебе необходимо, как это изучать, к какой области это имеет отношение, и тому подобное — все это неотъемлемая часть самого предмета учебы. И если это при учебе не учтено, хо, тогда польза от информации минимальна, вы тупеете, она вас шокирует, вы виснете на словах и штуках, с которыми сталкиваетесь, это вас раздражает, и вы ничего не понимаете. И вы попадаете в навязчивое “Я должен в совершенстве понимать все, что читаю, а иначе мне будет плохо”, — и этот урок вбит в вас тем фактом, что если не понимать того, что читаешь, то через полстраницы у вас появится головная боль. Ну, вам надо быть достаточно сообразительным для того, чтобы знать, что было причиной, после того, как эти полстраницы были прочитаны и головная боль действительно появилась, и вам надо найти это, определить это и урегулировать. Просто скажите: “Это слово я не знаю”, — и продолжайте чтение.

Другими словами, для того, чтобы учиться, вы должны усвоить достаточно большой объем технологии обучения, или, в противном случае, польза от полученной вами информации будет минимальной.

Отлично, сегодня в лекции я дал много материала, в большей степени теоретического. Все это, между тем, имеет практическое применение, практическое приложение к тому, что вы делаете прямо сейчас. И зная то, что ваши оценки повышаются очень, очень хорошо после каждой лекции, я могу только пожелать, чтобы это произошло опять.

Большое спасибо.