English version

Поиск по названию документа:
Поиск по содержанию:
РУССКИЕ ДОКИ ЗА ЭТУ ДАТУ- 8-К - Открывающая Процедура (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Аксиомы 6-10 (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Вейлансы (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Как Проходить в Одитинге Плотные Объекты (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Кодекс Одитора (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Кодекс Саентолога (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Начать, Изменить и Остановить (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Незнание (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Позиции, Используемые в Одитинге (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Проблемы и Последствия (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Процедуры Экстериоризации (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Процессы Создания - Движения, Остановки, Восприятие (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Состояние Знания (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Теория Игр (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Факсимиле (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Хронические Соматики (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Шкалы - Движение (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить
- Шкалы, Любопытство и Незнание (ЛПКХ 56) - Л560800 | Сравнить

СОДЕРЖАНИЕ ХРОНИЧЕСКИЕ СОМАТИКИ Cохранить документ себе Скачать
1956 ЛЕКЦИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО КУРСА ХАББАРДА1956 ЛЕКЦИИ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО КУРСА ХАББАРДА

ХРОНИЧЕСКИЕ СОМАТИКИ

ПРОЦЕДУРЫ ЭКСТЕРИОРИЗАЦИИ

Лекция, прочитанная в августе 1956 годаЛекция, прочитанная в августе 1956 года

Спасибо.

Спасибо.

Я хотел бы поговорить сейчас с вами о хронических соматиках.

Сейчас я хотел бы поговорить с вами об экстериоризации.

Во-первых, хронические соматики – это то, на что большинство людей хронически жалуются. Большинство людей низведены до того, что у них осталась лишь одна основная игра – игра в боль. И в результате мы как одиторы часто ошибаемся, думая, что нам совершенно необходимо немедленно устранить хроническую соматику преклира. Когда я говорю вам, что это последняя игра, которая у него имеется, вы должны понять, что если вы ставите во главу угла избавление человека от этих его трудностей, то трудности появятся у вас. Почему? Он будет жаловаться. Он ходит с больной ногой, вы вылечили его ногу, и вы ему больше не нравитесь.

Составляющими человека являются тело, разум и тэтан – по мнению человека, именно так они располагаются по своей важности. По нашему мнению, составляющими человека являются тэтан, разум и тело. Мы идем здесь в прямо противоположном направлении, но на самом деле оно является правильным. Но не по мнению преклира. Преклир предпочел бы считать... когда у него тяжелая потеря, он бы предпочел считать, что отныне и вовеки веков нет ничего кроме массы, массы, массы. И его поведение таково: «Как я могу попасть в нее? Как я могу застрять в ней? Как я могу добиться, чтобы она скапливалась на мне?»

Единственная причина, по которой Американская медицинская ассоциация была вынуждена прибегнуть к законодательству, чтобы начать свое существование, состоит в том, что в первый период своей деятельности она применяла – и применяла это в дальнейшем – ряд терапевтических действий.

Следовательно, если вы будете помнить об этом, одитируя преклиров, вы никогда не будете проводить процессы, которые выводят преклира из массы, высвобождают его из нее или лишают его массы – в результате. Вы уловили этот маленький момент?

И из-за того, что она продолжала применять эти ранние терапевтические действия, она, разумеется, нажила себе очень много врагов – она все исцеляла и исцеляла людей. Делать это опасно.

Другими словами, ваша деятельность в этом отношении – это своего рода... ну, на самом деле это своего рода мошенничество. Направление вашего одитинга таково: вы просто-напросто собираетесь втереть его в массу, понимаете. Вы просто тихо и мило, используя свои самые лучшие процедуры... вы твердите только об одном: входить во что-то, застревать в чем-то, тем или иным образом оказываться покрытым чем-то, и все ваши процессы направлены только на это – и он высвобождается, он отделяется от массы и становится способен переносить несколько меньшее количество массы.

Давая людям только одну дополнительную проблему – возмутительно высокий счет за услуги, – ее члены отнимали у людей их хронические проблемы, и таким образом приобрели дурную славу, и были вынуждены заняться подкупом законодательных органов (я не говорю, что они занимались этим, я сказал это в широком смысле, это одно из моих диких заявлений). Они сказали, что больше не будут проводить операции членам семей законодательных органов и ничего не будут для них делать, если те не примут закон, – видите, это не подкуп, это вымогательство, – если те не примут закон, который дал бы их группе полную монополию в этой области.

Так вот, это очень важно. Теория игр говорит нам о том, что наш одитинг должен быть направлен в сторону компульсивной игры... наш одитинг должен быть направлен в сторону компульсивной игры.

Почему они так обеспокоились? Отношения между врачом и пациентом, как мы полагаем, обычно бывают хорошими. Так почему же тогда представители профессии, которые неизменно пользуются любовью общества, вынуждены ради сохранения своей монополии создавать жестокие законы, в которых предусматривается тюремное заключение?

Так вот, тэтан (как преклир) сидит так, что... создается впечатление, что ему кажется, будто если все остановится, то с ним все будет в порядке. Это замечательно. Для него нет ничего более прекрасного, чем кладбище. Это потому, что его цель в ситуации игры основывалась на принципе «создавать, выживать, разрушать», понимаете, и его конечной целью всегда было «разрушать». Но когда он достигает этой цели, он становится очень несчастным, поскольку из-за этого он оказывается вне игры. Так что на самом деле вы с ним не проходите в одитинге то, насколько он мертв, вы проходите, как он планирует добиться того, чтобы все было в достаточной мере остановлено и в достаточной мере мертво. Понимаете?

Исходя из этого, я могу сказать, что профессия, занимающаяся исцелением людей, опасна. Профессия, которая занимается только исцелением людей, слишком опасна и лучше к ней не прикасаться. Почему? Она отнимает у человека последние игры, которые у него еще есть. Когда человек болен, – это говорит о том, что ему уже настолько недостает игр, что он готов убить себя, лишь бы найти какое-то занятие. Это действительно так. И если бы вы в такой ситуации занялись бы его исцелением, и занимались бы только этим, и ничего не сделали бы в отношении проблем, связанных с разумом, вызвавших эту болезнь, то вы бы оказались в опасном положении и в концеконцов вам, конечно же, пришлось бы отправиться в законодательное собрание или парламент и добиться принятия ряда законов. Понимаете?

Действуйте в этом направлении. Я дам вам... самый грубый из этих процессов, но который попадает прямо в точку. Вы просите его создать мокап того, как он находится в теле и занимается планированием, и вы просто просите его запихать этот мокап в тело. И пусть он снова создаст мокап того, как он занимается планированием,и запихает этот мокап в тело. И снова создаст мокап того, как он занимается планированием, и запихает его в тело.

Это должно быть совершенно очевидно для вас. Вы смотрите на преклира, вы видите все это. Сейчас это что-то совершенно обычное для нас. Следовательно, если одитор полагает, что может заняться исцелением людей, то он потерпит неудачу. Так что мы не занимаемся исцелением людей. Мы занимаемся их «о-способности-лением».

Кстати, время от времени вам будут попадаться преклиры, которые не будут ничего делать, кроме как планировать. Вот человек, который никогда ничего не делает со своими планами, он просто планирует. Что ж, его останавливали так много раз, что он не смеет начинать. Так что он возмещает это, занимаясь планированием.

Так вот, мы можем встретить преклира, который приходит к нам, чтобы бросить нам вызов. Он не приходит, чтобы исцелиться, он приходит, чтобы бросить нам вызов. И вы не можете... «Посмотрите, что они со мной сделали» – вот что он хочет вам сказать.

С большинством преклиров, намертво засевших в своей голове, этот процесс будет работать, поскольку это то, чем они занимаются все время. Они получают одитинг, поскольку это является частью их плана, цель которого в чем-то другом. Это действительно очень интересно.

Так вот, если бы вы просто повесили вывеску, на которой говорилось бы: «Я рассматриваю болезни и проблемы», то множество людей стало бы приходить к вам, разговаривать с вами и уходить, чувствуя себя неизмеримо лучше – в два раза более больными. Понимаете, они бы испытывали от этого самые приятные чувства. Вы берете с них... вы берете с них по нескольку пенсов за визит и просто позволяете им приходить и в течение пары минут показывать вам свои болячки.

И, кстати, причины, по которым он одитируется, бывают весьма поразительными. Вы можете заставить его на протяжении двадцати пяти часов придумывать причины, по которым он получает одитинг, и, вероятно, его график продемонстрирует значительные достижения. «Назовите мне еще одну причину для того, чтобы получать одитинг. Можете ли вы просто подумать о том, хорошая ли это причина или нет?» Что-то в этом роде.

Что ж, на самом деле это даже не смешно, потому что когда маленький ребенок ссаживает себе костяшки пальцев или ушибает большой палец ноги, и это почти... он почти сознательно планирует все это. Он ссаживает костяшки пальцев и немедленно, как маленькая ракета, летит к маме и говорит: «Смотри».

Преклиру нужен, так сказать, мотив для того, чтобы двигаться в направлении остановки. Разумеется, он движется на самом деле не к тому, чтобы остановить себя, а к тому, чтобы остановить других. Это состояние игры, понимаете. Следовательно, если вы когда-нибудь и станете проходить остановку, то только останавливая врагов. Что-то вроде «Придумайте врага. Хорошо. Теперь представьте, как он останавливается». Уловили идею? «Придумайте врага. Представьте, как он останавливается».

И мама говорит: «О, хорошо. Мама поцелует, и все пройдет». И мама целует ссадину, и на том игра заканчивается.

Так вот, если бы мы проводили ему процесс «Смокапьте себя мертвым»... мы раньше проводили его, и это очень ограниченный процесс. Он не работает сколько-нибудь длительное время. Но его эффективность была обусловлена тем, что преклир намертво останавливал свое тело, и его тело было его противником. И когда у вас был преклир, который считал свое тело противником, процесс работал. А когда ваш преклир не считал тело своим противником, а считал его союзником, это было для него поражением, понимаете? Победы и поражения, друзья и враги – все это просто вопрос мыслезаключения. Отлично.

Забавно, что если он играет в эту игру убедительно, если он убежден, что играет в игру, в которой он получит внимание от мамы, и что это интересно и так далее, то он прекратит делать это. И действительно, скорость, с которой у него заживает ушиб или синяк, на который оба родителя обратили должное внимание, весьма примечательна. Исключение составляют те случаи, когда ребенку так недостает игр, что он сохраняет этот синяк, чтобы его заметили на следующий день. Ребенок, на которого не обращают внимания, будет получать травмы. А ребенок, который получает достаточно внимания, вообще не получает травм. Разве это не странно?

Мы рассматриваем экстериоризацию во всей ее полноте, и мы обнаруживаем, что она несовместима с состоянием игры. Мы обнаруживаем, что единственное, что занимает доминирующее положение во всем процессинге, несовместимо с любой целью преклира. Хотя, возможно, он и говорит на... но тут все вывернуто наизнанку: «Я просто должен экстериоризироваться. Я просто должен экстериоризироваться. Я просто должен экст...» Он говорил это на протяжении последних нескольких миллиардов лет, и это означает, что все это время он не участвовал в игре.

Если вы хотите знать, что такое «человек, предрасположенный к несчастным случаям», то это кто-то, кто выработал у себя некоторый механизм отсутствия внимания. Он порождает замешательство, так что люди не могут ни на что направлять свое внимание, поэтому они получают травмы. А теперь давайте просто посмотрим на это с точки зрения того, что было сказано ранее, и вы более или менее поймете, в чем суть этих хронических соматик.

Так вот, если вы предоставите ему способы и средства, чтобы принять участие в более грубых, жестких играх, он в конце концов сможет экстериоризироваться из некоторых игр. Но девиз преклира такой: «Любая игра лучше, чем отсутствие игры». И когда вы заставляете его интериоризироваться или придумывать, как это сделать, то можно быть уверенным, что рано или поздно он экстериоризируется. Вы понимаете?

Итак, люди заболевают – ну и что? Это даже неважно. Это забавно... Я знаю, что вы, возможно, чувствуете себя плохо в данный момент, слушая все это, но об этом не стоит даже беспокоиться. А вот сейчас я скажу вам что-то, по поводу чего следует беспокоиться. Понимаете, вы можете сказать: «Люди заболевают, ну и что?» Это просто высказывание, понимаете.

Состояние игры – «входить во что-то». Здоровое состояние – «выходить из чего-то». Все игры аберрируют. Если вы хотите, чтобы ваш преклир вновь обрел здоровье и душевное равновесие, вы должны дать ему возможность из чего-то выходить. И вы добиваетесь этого, заставляя его придумывать, как во что-то войти. «Придумайте игру, сравнимую по величине с пробиванием шахты до центра Земли», понимаете? Что-то в этом роде.

Оно не важно, оно не имеет особой ценности. Но «У людей заканчиваются игры

Так вот, в наши дни это настолько прочно зафиксировано в думании большинства преклиров (в том, как он обдумывает что-то), что самое худшее, что может с ним случиться – это экстериоризация; и когда он экстериоризируется, это создает инграмму в банке. Я хочу сказать, что это настолько серьезно. Преклир выскочил из головы – это инграмма.

– о боже!» Видите разницу?

Так вот, инграмма – это момент боли и бессознательности, сохраняемый в умственном образе-картинке, по-прежнему имеющемся у тэтана или у тела. Это точное техническое определение инграммы.

Таким образом, когда вы видите, как человек идет по улице на костылях, вы должны задать себе вопрос: «Почему он не поправил это?» Вы можете сказать, что он слаб, вы можете сказать, что у него не было шанса, он не знал, как это сделать. Возможно, все это верно. Но затем он приходит к вам, к саентологу, у которого, несомненно, имеется очень мощное оружие и инструменты, позволяющие делать подобные вещи, и вы начинаете работать с ним, и его состояние не улучшается. И когда такое происходит, вам нужно задать себе вопрос: «Что происходит?» А когда вам все-таки удается избавить его от необходимости использовать костыли, он начинает сердиться на вас. И вы должны задать себе вопрос: «Что происходит?»

Слово «инграмма», кстати, означает в последнее время «след, оставленный в клетке», что совершенно неправильно. Но когда-то мы думали, что инграммы были как бы запечатлены в клетках или что-то в этом роде, так что мы позаимствовали это слово.

Когда он идет по улице на костылях, ему не хватает игр. Так что помните об этих двух вещах: «Они болеют, ну и что?» (Звучит бесчувственно, не так ли? Но это очень верно.) «Им недостает игр – о боже». Вот это важно.

Это слово на самом деле было взято из такой старой области знания, как целительство, так что вы встретитесь с каким-нибудь старым шаманом или кем-то в этом роде посреди страны Юнго-Бонго или Харлей-Вонга, и он скажет вам... и он скажет вам вот что: «Мы всегда знали о существовании инграмм».

Вы понимаете... я назову вам одну из тех причин, по которой он заболел. Это вэйланс или мокап, который приводит его в состояние отсутствия следствия, так что он может создавать следствие в отношении других, уловили идею?

Да, он знал о том, что такое слово существует в номенклатуре, что оно означает «след, оставленный в клетке», оно означает «заученный образец поведения, существующий в клетке». Да, он знаком с инграммами такого типа, но он не знаком с другим типом инграмм. Следовательно, мы имеем дело с маленьким примером плохой... их очень мало в Саентологии, но это один из них, – это пример плохого названия, плохой номенклатуры. Мы подразумеваем под инграммой вот что: это момент боли и бессознательности, содержащийся в умственном образе-картинке, который все еще имеется у тела или у разума. Вот что такое инграмма.

Часто ли вам доводилось видеть людей, которые избивают калек? К таким вещам относятся неодобрительно, не так ли? М-м? Что ж, если бы к этому не относились неодобрительно, если бы избивали именно калек, их больше бы не было. Вы не сможете этого по-настоящему понять, пока вам в руки не попадет калека и вы не проведете ему такой процесс: «Теперь смокапьте идентность, которая справилась бы со всем этим».

Так вот, что серьезнее всего в этих инграммах? Сильно ли это связано с тем, насколько значительно было повреждено тело? Нет. Связано ли это с тем, как долго тело оставалось в бессознательном состоянии? Нет, нет.

И он отвечает: «О, человек со сломанной шеей».

Существуют еще два обстоятельства, превращающих инграмму в то серьезное явление, которое мы ищем и которое мы искореняем. Существуют еще два обстоятельства. Первое: экстериоризировался ли преклир во время инграммы? И второе: осталось ли это неизвестным для него?

Вы говорите: «Так, минутку. Что тут происходит? Хорошо, смокапьте еще одну идентность, которая справилась бы со всем этим». – «О, э... человек без рук и ног».

Другими словами, что касается инграммы, которая является целью одитора, – с точки зрения одитора – то это будет момент боли и бессознательности, содержащий экстериоризацию из тела или из какой-то массы, и содержащий также аберрирующий фактор, который заключается в том, что эта инграмма не стирается (как кажется на первый взгляд), поскольку человек о ней не знает. Это очень важно.

Просто помните, что вы видите перед собой, – вы видите «отсутствие следствия в отношении себя, следствие в отношении других» – это состояние игры.

Понимаете, если он не знает о существовании этой инграммы, то он никогда не смотрит на нее. А если он никогда не смотрит на нее, то он никогда ее не сотрет. Поэтому она продолжает существовать. Так, вот инграмма, которая является нашей целью, – вот она, прямо тут. Именно в ней, как обнаруживает одитор, находится преклир, и одитор начинает возиться с этой инграммой, и он обнаруживает...

Там, где в обществе не избивают людей с ушами как у летучих мышей, множество людей отрастят себе уши как у летучих мышей. Понимаете? Когда нанесение вреда человеку, находящемуся в определенном состоянии, противоречит нравам общества, то это состояние становится состоянием отсутствия следствия, так что его примет скорее не тот человек, который потерпел поражение, а тот, которому недостает игр. Поражение не имеет к этому никакого отношения.

допустим, у преклира была стоматологическая операция. Пришел его отец и пнул его, пришла его мать и пнула его, зубной врач разозлился на него, а медсестра украла деньги у него из карманов. А после этого у него произошел нервный срыв. А затем пришли люди из налоговой службы и арестовали его, поскольку он не подал в срок налоговую декларацию. Знаете, что-то вроде этого.

Поражение, кстати... и вы лучше поймете это, когда посмотрите на войска, потерпевшие поражение, и на их драматизации. Драматизации войск, потерпевших поражение, – это удивительное зрелище. Они драматизируют изо всех сил. Вспомните свою старую тетушку с ее ипохондрией, она ничто по сравнению с войсками, потерпевшими поражение. Они проиграли. На самом деле они отказываются проигрывать. Теперь они играют в игру, называемую «войска, потерпевшие поражение». И с какой основательностью они играют в эту игру. Они выставляют на показ свои раны и шрамы, которые залечиваются с огромным трудом, они хнычут, жалуются и стонут о таких вещах, они проходят через состояния прекрасной печали и апатии и не расстаются ни с какими психосоматическими состояниями, которые возникли в результате отступления или битвы. Это удивительно.

И вы тут же говорите: «О боже мой, какая славная, какая аберрирующая инграмма». Так что вы проходите, проходите, проходите, проходите и проходите ее в одитинге, а ему не становится лучше, и он по-прежнему нервничает. И в конце концов вы начинаете вызывать у него довольно сильное расстройство. Почему? Вы отняли у него игру, в которую он может играть. Вот насколько это плохо.

Возьмите войска, одержавшие победу, и вы увидите в определенной степени то же самое. Они продолжают игру с помощью своих ран – некоторые из них ранены, и они не выздоравливают сразу. Но я думаю, что если вы внимательно изучите ситуацию, то обнаружите, что солдаты войск, одержавших победу, у которых имеется шанс снова атаковать какую-нибудь другую армию, выздоравливают быстрее, чем те, кто потерпел поражение и навсегда исключен из этой игры.

Чуть раньше, однако, он споткнулся о блюдце, и это вышибло его из его головы. Он пребывал в бессознательном состоянии одну шестнадцатую секунды. Вот та инграмма, которую вы ищете. Понимаете, не то, что вы сочли бы каким-то особым страданием: вопрос в том, содержит ли инграмма все эти факторы? А факторы, разумеется, таковы: он не знает, что она существует, он экстериоризировался во время нее, она содержит боль, содержит бессознательность. В точности то, что вы ищите. Так вот, работайте с этим как с бэйсиком, а затем идите вверх, к большему страданию. И вы получите это большее страдание, поскольку в нем больше движения, чем ваш преклир способен, как правило, перенести.

Так вот, это приобретает важность. Существует ли данное, которое бы подтвердило все это? Есть ли где-либо такое данное? Да. Люди, оставленные в полевых госпиталях, находясь в которых можно видеть и слышать неприятеля, поправляются во много раз быстрее тех, кого отправили в тыл, в безопасный район. И это отражено в медицинской документации. Если вы можете просто оставить продырявленного человека там, где он все еще слышит говор пушек и так далее, он либо даст дуба и возьмет себе новый мокап, либо быстро выздоровеет. Он надеется вернуться в бой.

Так вот, вы могли бы не подумав сказать, что человека в бессознательном состоянии не слишком-то заботит движение. «Движение – оно ничего не значит для человека без сознания». Нет, это не так. Человек в бессознательном состоянии очень хорошо осознает движение. И, следовательно, когда мы начинаем добавлять к этому инциденту движение, он становится все более и более серьезным. А когда мы добавляем к нему явления электрической природы – энергетические массы, риджи, инграммы, факсимиле – летающие вокруг, как карты, поднятые вихрем, – то наступают трудные времена.

Знаете ли вы, что некогда было не принято отправлять в отставку раненых и больных солдат? Было не принято что-либо делать с ними. Человек получал ранение, и, когда он оказывался способен ковылять, его возвращали на передовую.

Не думайте, что это происходит редко. Это вовсе не редкость. Любой кейс, у которого имеются трудности, сидит прямо в середине такой инграммы. И этот кейс не будет разрешен и не будет получать никаких достижений, пока не будет устранен именно этот инцидент. Это ужасное обобщение, но боюсь, что это факт.

Замечательным примером тому была американская армия, сражавшаяся с индейцами. Там были майоры, капитаны, сержанты и рядовые, искалеченные в предшествующих битвах. Вы знаете, это очень необычно – офицер без руки.

В кейсах будут происходить улучшения, дела у преклиров будут идти лучше, преклиры будут становиться добрее по отношению к людям, но все это будет происходить со скоростью воловьей повозки, понимаете? А вас интересуют скорости исключительно реактивных самолетов.

Да, сегодня нам и в голову бы такое непришло. Офицер, у которого отрезана рука, разумеется, был бы отправлен в отставку и на этом бы все и кончилось. Но там были безрукие офицеры, безногие офицеры, одноглазые офицеры, беззубые офицеры... солдат терял правую руку и из-за этого ему становилось трудно стрелять, – знаете, что-то в этом роде, – так ему поручали другое дело. Понимаете? Им не отказывали в праве играть в эту игру. И вы бы обнаружили, что в этой армии хронических соматик было значительно меньше. Подобные состояния встречались значительно реже, поскольку такое состояние не давало человеку безопасности, не выводило его из игры, не возвращало его в игру, ничего особенно не меняло... это лишь слегка изменяло условия, в которых велась игра.

Работа с инцидентом вроде тех, что я только что описал, и даст такую скорость. Что ж, такого рода инцидент будет содержать следующие факторы: боль, бессознательность, человек не знал, что произошло в течение этого инцидента, инцидент содержал огромное количество явлений электрической природы, то есть инграмм, умственные образы-картинки носятся вокруг и так далее, и инцидент находится в рестимуляции.

Это весьма примечательно. Я не думаю, что человек становится неспособен выполнять обязанности офицера просто потому, что он теряет руку, или из-за чего-то подобного. Если бы так поступали во времена римских легионов, то там пришлось бы каждые десять лет отправлять в отставку целый легион – все были покрыты шрамами. А легион, как это ни странно, никогда никого никуда не отсылал. Там просто говорили:

Так вот, эта комбинация сразу же дает вам сервисное факсимиле – это старый термин: это то, с помощью чего человек получает сочувствие. Это причина, по которой он верит в те или иные невероятные вещи и так далее.

«Что ж, ведутся военные действия, вам лучше вернуться в свою часть. Орел направляется туда-то и туда-то». Вот практически и все.

Так вот, боюсь, что устранение этой инграммы – это дело почти настолько же тяжелое, как сама инграмма. Я был бы счастлив дать вам легкий способ устранить ее, но успех ампутации инграммы зависит исключительно от сотрудничества преклира.

Так вот, эта информация должна представлять для вас интерес, и вы должны очень бдительно следить в одитинге за подобными факторами, потому что они невероятно важны.

Так вот, составляющими человека являются тэтан, разум и тело. Вы можете заглянуть в свой учебник и ознакомиться с тем, из чего состоит тело, и... нет, вы можете заглянуть в «Анатомию» Грея и ознакомиться с тем, из чего состоит тело. Вы можете заглянуть в книгу по Саентологии, в старую книгу о Дианетике, и выяснить, на какие части подразделяется эта штука, называемая разумом, – но тэтан на части не делится. Так что, вот он, тэтан. И если вы не получите его содействия, то будете иметь дело лишь с машинами.

Так вот, если у вас есть армия (или общество), израненная и сломленная, – это серьезно. Вы знаете, почему это серьезно? Дело не в сочувствии, не в гуманности, а просто в экономике. Каждый человек, которого держат в госпитале и который играет в замечательную игру «быть инвалидом», – снижает общую производительность и напрямую уменьшает ваш банковский счет. Эти ребята выпадают из сферы производства и, следовательно, висят на нашей шее. И конечный результат: мы с вами продолжаем работать, а все остальные сидят себе где-то там. Интересный... интересный конечный результат, не так ли?

Так вот, сам человек должен – в деталях – знать о том, что происходит, чтобы это принесло ему какую-то пользу. Кто-то приходит и говорит вам: «Ну, ты саентолог, ты экстериоризирован, почему бы тебе не прийти к моей пожилой тетушке Бесси и не привести ее в порядок? Почему бы тебе не прийти к Бесси и не привести ее в порядок?»

Так вот, когда я говорю вам, что 40 процентов всех больничных коек Великобритании занято сумасшедшими, это дает вам некоторое представление о популярности этой игры, называемой «сумасшествие». Пока игра «сумасшествие» не станет не-игрой, она будет широко распространена.

И вы отвечаете: «Ну, я был бы счастлив привести Бесси в порядок, но только с одной оговоркой: единственный способ привести Бесси в порядок подразумевает сотрудничество самой Бесси».

Например, безумие никоим образом не должно защищать от уголовного преследования. Нельзя допускать защиты, основанной на невменяемости подсудимого и его ссылок на собственную невменяемость. Это способствует распространению сумасшествия. Человек, свободный от каких-либо уголовных обвинений в этой жизни, сойдет с ума, чтобы защитить себя две жизни тому назад. Вы это понимаете? Не должно существовать также никаких необычных наказаний для сумасшедших, вообще никаких необычных наказаний, ни психиатрического лечения, ни чего-то другого в этом роде. С ними нужно обращаться так, как если бы это было что-то совершенно обычное. Вы находите где-то какой-нибудь форт, и они могут отправиться туда, если хотят, но на самом деле это не очень-то обязательно для них. Понимаете?

Если Бесси не получит данных, она не обретет хорошего здоровья. Так что, если вы хотите наточить свои лучи и ампутировать у Бесси инграммы, – что ж, прекрасно. Вероятнее всего, у вас ничего не получится, понимаете? Это не особо изменит состояние ее здоровья: состояние ее здоровья, по сути, зависит от того факта, что человек, в основе своей, является тэтаном. И, несомненно, Бесси в основе своей является тэтаном. Ну ладно.

Так вот, в периоды безработицы число заболеваний и случаев сумасшествия будет выше. Период депрессии тридцатых годов был примечателен тем, как обстояло дело со здоровьем людей. Все тяжело болели, повсюду все болели. Говорили, что люди питались так, что это вызывало заболевания, потому что пищи не хватало из-за ее избытка. (Кто-то по-настоящему хорошо во всем этом разобрался.) Но тем не менее ранее те же самые люди, питаясь точно так же, не болели. Их исключили из игры, им сказали, что они не могут работать. Работа – это одна из основных игр, это стабильное данное наших дней. Вы можете работать, вы можете иметь работу. Эти люди не могли работать.

Когда мы рассматриваем эту проблему, мы обнаруживаем, что повседневная жизнь не аберрирует. Это очень примечательный факт, но она не аберрирует. Вы можете ронять книги на большие пальцы ног, выбивать головой ветровые стекла, вы можете нападать на полицейских, вы можете делать все, что угодно, в этих обычных, повседневных играх жизни, и при этом не получать того количества аберрации, о котором стоило бы беспокоиться. Правда, это факт.

В Организации Объединенных Наций, кстати, есть великолепнейшие хартии и декларации прав человека и так далее... просто замечательно все это прочесть. В них говорится практически обо всем, о чем только можно, но в них не говорится о праве на создание рабочих мест... в них говорится только о праве работать.

Следовательно, когда люди постоянно испытывают прекрасную печаль, оттого что жизнь так сильно аберрирует, – в основе этого должна лежать одна из этих инграмм, которые являются нашей целью, поскольку она скапливает вокруг себя ассоциативный материал, который затем сам становится аберрирующим. Это локи. И когда эти локи начинают ассоциироваться с одной из этих инграмм, они действительно становятся очень аберрирующими. В результате человек начинает чувствовать, что жизнь невыносима и что жить невозможно.

Вы видите, что общество как бы валится на себя? В нем больше нет права на создание игры. Таким образом, возникает нисходящая спираль: все зависят от старых игр. И когда такое происходит, общество становится больным, общество наполняется хроническими соматиками, оно наполняется сумасшедшими и невротиками. Вы следите за ходом мысли?

Мы согласны с тем, что в течение того периода, когда он получал одну из этих инграмм, которые являются нашей целью, он не жил своей жизнью. В течение этого периода жить своей жизнью было невозможно. Позже он мог взять саму эту инграмму и играть с ней в игру – после того, как инцидент произошел. Но несомненно то, что для того, чтобы возникло состояние, в котором накапливаются локи, требовался инцидент такого масштаба.

Есть еще один факт, который подтверждает то, о чем я говорю: знаете ли вы, что на протяжении всей битвы за Англию ни в одну психбольницу не приняли ни одного пациента? Вы знаете, если бы причиной сумасшествия являлось движение, которое происходит прямо в данный момент, то все жители Лондона должны были бы сойти с ума. Никто не сошел. Я хочу сказать, что, не то чтобы таких случаев стало меньше – вообще никто не сошел с ума. Несомненно, это была достаточно большая игра, не так ли, а? На самом деле это была, черт побери, чересчур большая игра. Но никто не обессилел, никто не отступил, никто не протестовал слишком сильно против этой игры, все засучили рукава и работали. Так что случаев хронических соматик в этот период также стало меньше. Люди, которые шли в бомбоубежища и сидели там всю ночь, сегодня бы быстро померли от воспаления легких, если бы вы чуть-чуть приоткрыли окошко рядом с ними. Однако тогда они выходили из этих сырых бомбоубежищ не в таком уж плохом состоянии.

Следовательно, в основе самого этого состояния (чтобы что-нибудь могло накапливаться) должно лежать хорошее, плотное – и я действительно имею в виду плотное – основание, содержащее в себе много остановок, много движения, много боли, много неизвестности. Кстати, у человека настолько отсутствует знание о том, что произошло в таком инциденте, что он, как правило, даже не знает, что инцидент имел место.

В начале войны я и сам обратил внимание на это явление. У меня... у каждого человека на борту была простуда, едва ли был хоть кто-то, у кого не было простуды, и все ощущали сильную грусть, тоску, утомление и так далее. И мы очень много патрулировали. Это было совершенно невыносимо. И внезапно мы засекли цель, а в течение следующих трех дней еще четыре цели. Орудия у нас палили дни и ночи напролет. А после этого я заполнял рапорты – вы знаете, когда вы занимаетесь таким маловажным делом, как бой, вы действительно упускаете важную работу – рапорты и так далее, вы знаете – и отстаете от графика. Так что я заполнял рапорты и я... я попросил помощника фармацевта принести мне сводку обращений за медицинской помощью... журнал обращений за медицинской помощью.

Он может даже рассказать вам об этом то, что лежит на поверхности. Он может сказать: «Что ж, да, это верно, я помню. Да, я очень хорошо помню это. Однажды я зацепился рукой за крыло самолета, когда я направлялся к его носу. Да, я отчетливо помню это».

И он сказал: «Я принесу его, но там никто не записан».

В конце концов выясняется, что после того, как его рука зацепилась за крыло, ее вместе с воздухом засосало в пропеллер. Он бился с пропеллером двадцать минут, пока кто-то не выключил мотор и не вытащил человека из пропеллера. Он экстериоризировался, отправился в область между жизнями, ему сказали: «Что ты здесь делаешь?» Там ему дали инграмму, как следует врезали и сказали возвращаться на Землю. Он подобрал свое тело, которое находилось за тридцать километров от места происшествия в каком-то незнакомом госпитале, где прежде чем начать его лечить, на него два дня не обращали внимания.

Никто не обратился за медицинской помощью. Я оглянулся: ни у кого не было простуды. Интересно, не так ли? Однако очевидно, что после четырех дней, проведенных под открытым небом, четырех дней плохого питания, недосыпания, непогоды, в течение которых люди стояли на своих постах в мокрой одежде и так далее, – очевидно, что они все должны были умереть от воспаления легких.

Вот так все начинается. Это очень забавно. В поле зрения появляются все новые и новые части инцидента.

Так что же важнее – состояние здоровья или состояние игры? Это тот вопрос, который я хочу, чтобы вы задали преклиру. Дело в его состоянии здоровья или в состоянии игры?

Это как если бы у вас была железная дорога, на которой имелась бы кольцевая боковая ветка. Так что поезд, на самом деле... и мысль преклира... движется по этой дороге, и вместо того, чтобы двигаться прямо по основному пути (как, на первый взгляд, и происходит), она съезжает на это кольцевое ответвление, едет по джунглям, по горам и по долам, жжет дрова, заправляется водой, останавливается из-за разрушенных путей и так далее, проходит полный круг, несколько раз сходит с рельсов и, наконец, на маленькой ручной дрезине, вся в лохмотьях, мысль снова оказывается на главном пути и продолжает свое путешествие. Вот что такая инграмма обычно делает с мыслью. Это поразительно.

Я не буду рассказывать вам о всех способах изменить к лучшему чье-либо состояние игры. Самый главный из них, разумеется, – это «Придумайте игру». Но, как правило, этот процесс оказывается слишком тяжелым для того, чтобы преклир мог его проходить. «Скажите ложь об играх» – вот это, быть может, сработает. В будущем появится множество процессов, которые будут помогать исправлять ситуацию с недостатком игр и различные факторы в играх. Но все эти процессы направлены только на одно: дать человеку то, что, как он считает, является достаточно большой игрой. А когда у него нет достаточно большой игры, он, разумеется, болеет.

Мысль, кстати, самый краткий путь через все победные вэйлансы к настоящему времени.

Так вот, поскольку вы имеете дело с неосознаваемым состоянием игры, человек может и не не знать, что ему не хватает игр, понимаете. Он может находиться в... в состоянии, когда он говорит: «О, тут вокруг слишком много всего происходит. Жизнь слишком яростна». Вы постоянно наблюдаете это. Кто-нибудь говорит вам: «О, я так напряженно работаю. Я работаю день и ночь. У меня нет никакой возможности отдохнуть, потому что я просто... вкалываю, вкалываю, вкалываю, вкалываю, вкалываю как проклятый». Посмотрите на него в течение двадцати четырех часов. Вы спрашиваете: «Что тут происходит? Человек сидел два с половиной часа и рисовал закорючки... какие-то закорючки на листе бумаги». Что происходит?

Так вот, что вы делаете с этим? Вы его экстериоризируете. А как вам сделать это (ведь он знает, что экстериоризация болезненна)? Разумеется, для этого нужно дать ему возможность интериоризироваться. Вот и все. Вы экстериоризируете его, давая ему возможность интериоризироваться, и он выходит их этих инграмм.

Что ж, на самом деле человек протестует против нехватки игры в целом, понимаете? Он испытывает компульсивную, аберрированную жажду игр, и он не знает, что он жаждет этих игр, и он не смог бы организовать или описать их, если бы он и знал, что он их жаждет. Следовательно, он протестует против любой имеющейся в наличии игры, поскольку, понимаете, он не считает, что в эту игру можно играть на том уровне, на каком ему необходимо играть. Человек зафиксировался на одной игре, теперь вы заставляете его играть в другую игру. Для вас она, возможно, более интересна, но ему она не кажется более интересной. Поэтому он, возможно, будет говорить вам, как напряженно он играет в вашу игру, в то время как он сидит и рисует закорючки. Но на самом деле у него нет достаточно большой игры. Вы имеете дело с компульсивным состоянием игры.

Так вот, эта тема неразрывно связана с такими вещами, как обладание, контроль и с другими факторами. Но самое главное, она неразрывно связана с вакуумом. Вы обычно обнаруживаете, что преклир застрял в вакууме, – это обычное дело.

Ничего из того, что было сказано ранее, не является попыткой обвинить кого-либо или раскритиковать его здоровье. Вот что забавно: у тела довольно своеобразные (по меньшей мере) представления о том, что такое достаточно большая игра. Я однажды сказал, что человек наиболее здоров тогда, когда он как минимум три раза в день избегает смерти. Вы бы сказали: «Ну, это расшатает ему нервы». Нет. Нервы расшатывает спокойствие. «Если я буду очень долго находиться в этом прекрасном спокойствии, которое царит здесь, я сойду с ума!»

Так вот, возможно, вакуум возник просто-напросто из-за третьего рельса, по которому идет ток напряжением в несколько тысяч вольт – что-то незначительное. В прошлой жизни преклира просто казнили на электрическом стуле за убийство, и после этого у него постоянные проблемы в этой жизни. Это, кстати, довольно серьезная инграмма, но не слишком аберрирующая. Но она заставляет человека чувствовать, что он должен кого-то убить. Я, кстати, проходил такие инграммы. Я действительно находил людей, и устанавливал дату и время казни, где они были казнены и за что. После того, как я одитировал преклира, я отыскивал данные, и, разумеется, оказывалось, что преклир был казнен на электрическом стуле. У этого общества возникает слишком сильная склонность использовать электричество. Чем больше оно заставляет людей испытывать электрические удары, тем больше у него будет неприятностей.

На самом деле человек может достичь состояния, в котором он может наслаждаться покоем. Действительно может. Но путь к этому лежит через процессинг. С помощью процессинга вы можете привести его в такое состояние. Он, не осознавая того, находится в компульсивных состояниях игры, и он получает полчаса на то, чтобы посидеть в неподвижности и отдохнуть. Он не будет сидеть в неподвижности и отдыхать. Пока он находится в компульсивной состоянии игры, он будет сидеть в неподвижности и нервничать. Вам нужно проодитировать его, и тогда он сможет сидеть в неподвижности и отдыхать.

Так вот, из чего бы эта инграмма ни состояла, она будет серьезной, если в ней содержится что-то вроде сверххолодного вакуума или сильного электрического заряда, который устраивает беспорядок в явлениях электрической природы, находящихся в банке. И вы можете благодарить звезды, когда оказывается, что у вашего преклира был лишь несильный удар, сопровождаемый экстериоризацией, бессознательностью, болью и перемешиванием кучи факсимиле. Преклиры выходят из таких инцидентов довольно легко. Пятнадцать-двадцать часов – и они почти начисто выходят из инцидента.

Вы одитируете преклира, давая ему новые игры. В наши дни вы ничего не удаляете у людей с помощью одитинга – пожалуйста, поймите это очень четко, – вы ничего не удаляете у людей с помощью одитинга, вы что-то добавляете в людей. Понимаете?

А теперь давайте возьмем сверххолодный вакуум, в который вливается весь банк в тот момент, когда этот вакуум возникает. Разве это не великолепно? Весь инграммный банк, все его локи и умственные образы-картинки за несколько секунд вливаются в какой-то физический объект. Другими словами, это был вакуум. Вы можете создать вакуум, просто создав что-то сверххолодное, обладающее бесконечной емкостью и нулевым электрическим сопротивлением. В любой момент, когда вам захочется создать такое состояние, вы можете получить такой вакуум.

Вы просите его придумать новые игры. И если он сидит и опустошает свой банк, берет все ответы из банка и просто воспринимает все это «как-есть», ему внезапно начинает становиться хуже, хуже и хуже. Ему вообще не следовало ничего придумывать, ему следовало лгать обо всем этом прямо сейчас, в настоящем времени, понимаете? «Пикирующий бомбардировщик только что сбросил бомбы на этот стул». Вы можете проверить это как одитор – вы не заметили самолета. Возможно, это не кажется ложью вашему преклиру, но это пока. Вы понимаете?

Бывает весьма забавно взять преклира, который находится в таком вакууме, и пройти это до полного сглаживания, не улаживая при этом движения, содержащегося там. Это очень забавно. Все инграммы в этом вакууме активизируются. Следовательно, вам необходимо работать с этим состоянием так... вам необходимо работать с ним... это забавно: преклир поднимается и спускается, выходит на улицу и ложится на тротуар, крутится туда-сюда и так далее.

Он может сказать: «Придумать игру? О, сбрасывание бомб во время пикирования». Человек, который... человек, служивший бог знает сколько времени на зенитной батарее, он просто продолжает убирать самолеты из этой старой игры.

Почему? Годами он использовал этот вакуум как главную точку покоя: это тихая точка, окруженная движением. Поэтому, увидев слишком интенсивное движение, он знает, куда ему отправиться – в тихое место, где не было никакого движения. Вы следите за мыслью?

Старая игра не уйдет, пока вы не создадите новую. Старая масса не распадется, пока вы не продемонстрируете человеку, что он может иметь другую массу. Понимаете? Неправильно было бы стирать преклира.

Так что методы, с помощью которых справляются с таким состоянием, должны привести инцидент в состояние игр, справиться с движением в нем и дать преклиру другие места, где он мог бы останавливаться. И если вы все это сделаете, вы обнаружите, что этот вакуум довольно легко рассыплется на части. Всего лишь за пятьдесят часов вы сможете добиться того, чтобы некоторые из таких вакуумов рассыпались на части. Но когда вакуум рассыпался, он рассыпался. Вот и все.

Так вот, существует множество источников хронических соматик, которые вы могли бы нанести на схему и которые вы могли бы счесть забавными и так далее, но поскольку хронические соматики исчезают, когда человек узнает, что он мог бы иметь какую-то другую идентность вместо больной идентности, что есть что-то еще, что он может делать, другие вещи, которыми он может заняться... Тем не менее на поиск источника хронических соматик потрачена значительная часть последних лет... многих лет исследований.

Так вот, эти вакуумы становятся более славными, когда вакуум, существующий в одной точке на траке, привлекает к себе, как факсимиле, многочисленные другие вакуумы с других областей трака. Тут дело становится немного более запутанным.

Самым главным источником хронической соматики являются проблемы, вызываемые вэйлансами. Человек находится в вэйлансе другого человека, а тот болен. Это тот момент, где вэйлансы действительно ухудшают состояние людей. Человека тошнит, он не может избавиться от тошноты, вы, похоже, ничего не можете с этим поделать... это тошнота отца. Вы не одитируете отца. Вы следите за мыслью? Итак, преклир в вэйлансе больного человека. Другой человек был болен, а после этого преклир не может ничего с этим сделать, потому что это не его болезнь. Существует множество причин, по которым человек поступает таким образом, одна из них – сочувствие. Вы знаете «Мой бедный папа». У отца болело ухо или что-то в этом роде, – бамс, у преклира болит ухо.

Если вы хотите знать, с каким из них вам работать, то, ради бога, работайте с вакуумом, существующим в настоящем времени, иными словами, с вакуумом в текущей жизни. Не заходите слишком далеко на полный трак. Попытайтесь выяснить, что именно сгруппировало все в этой жизни, потому что эта инграмма является общей для тэтана и для тела.

Прямое вспоминание подобных вещей иногда дает очень забавные результаты. Это не правильный способ устранения такой соматики, но вы говорите: «Вспомните момент, когда вы заметили, что ваш отец беспокоился по поводу своего уха». Человек делает это, и проблема с его собственным ухом исчезает. Я хочу сказать, что это действительно ловкий фокус, когда это срабатывает. Вы находите того, у кого болело ухо, и вы лишаете преклира больного уха. Лучше задать ему такой вопрос: «Какие еще болезни вы могли бы иметь?»

Инграммный опыт на самом деле должен быть общим для тэтана и для тела или для тэтана и для планеты или чего-то в этом роде, чтобы человек был пойман этим в ловушку. Другими словами, у него должен быть общий опыт – это должно случиться с ними обоими.

Механический аспект хронической соматики заключается в том, что человек находится где-то в точке покоя, вокруг которой происходит интенсивное движение. И с его точки зрения лучше быть больным в этой точке покоя, чем быть здоровым во всем этом движении. Вы понимаете?

И это, следовательно, становится более или менее легкой задачей, если вы знаете, что вы делаете. Так вот, вероятно, есть сотни способов сделать это. Самые надежные из известных нам в настоящее время заключаются в том, чтобы тем или иным способом установить, где это случилось на траке. Вы просто проходите процесс «Вспомните состояние “не могу иметь”». И, между прочим, эта штука выскочит, она окажется в поле зрения. Мы называем это «состояние “не могу иметь” на траке». И в конечном итоге преклир окажется в вакууме. Это самый простой механизм, пусть даже и самый грубый. Он не особо хорош, зато это легко сделать. А затем попросите его взять момент после этого инцидента – и сделать его плотным. И момент до инцидента

Следовательно, вам, разумеется, нужно всегда помещать пациента в больницу, в которой его будят, включая свет, в 5 утра, затем чем-нибудь кормят и умывают в 6 часов, затем подметают пол в полвосьмого, затем врач делает обход и так далее. Это подходящее для него место. Если вы позволите ему драматизировать безопасную точку, он очень часто справляется со своим состоянием, и это известно нам как «выздоровление». Госпитализация, выздоровление – они основываются именно на этом механизме, и практически ни на каких других. Если мы просто позволим ему сесть где-то и без помех драматизировать безопасную точку, точку остановки движения, точку застревания на траке, то он будет очень счастлив – некоторое время. Это усиливает эту безопасную точку, вы понимаете.

– и сделать его плотным. Это факсимиле, понимаете. Момент после – сделать его плотным, момент до – сделать его плотным. Затем, разумеется, вам нужны проблемы, сравнимые по величине, и вам нужно пройти их в отношении этого инцидента. И «Придумайте игру, сравнимую по величине». И в дополнение к этому вам нужно время от времени исправлять его обладание, возможно, с помощью таких вещей, как «Трио». И, несомненно, делая это, вы, как правило, будете вытаскивать его из инцидента.

Еще один источник – постулат. Вы говорите, люди не болеют, используя постулат. Болеют. «Знаете, я думаю, что я сегодня заболею» – и он болен. Это, кстати, основной способ заболеть.

Но не думайте, что сделать это нетрудно, это трудно. Тут нужно как следует потрудиться. Ваш преклир должен находиться под хорошим контролем, из чего следует, что вам придется долго проводить НИО, чтобы привести его в состояние, в котором он будет находиться под контролем.

Цель... он хочет достичь какой-то конкретной цели, и так уж получается, что болезнь ведет именно к этой цели. Вы можете задавать людям такие вопросы:

Но как только вы справитесь с этим, экстериоризации можно добиться с легкостью, а после этого вы можете проводить все упражнения, приведенные в книге «Создание человеческих способностей». Все эти различные упражнения по экстериоризации – вы можете проводить их все. Вы можете делать различные другие вещи. Вы можете одитировать и одитировать его с помощью стандартных процессов, и он будет экстериоризироваться все лучше, лучше и лучше.

«Назовите мне еще одну цель для больного уха». Он полагает, что уже дал вам одну цель – у него больное ухо. Вы могли бы попросить его назвать вам еще несколько целей... придумать еще несколько целей, и он почувствует себя значительно лучше.

Но ваша первая цель по экстериоризации достигается тогда, когда вы справляетесь с одной из этих инграмм, которые являются нашей целью. И именно из-за них люди не могут выйти из своей головы, когда вы их просите об этом. И, найдя решение для этой проблемы, я очень счастлив, что могу дать это решение вам.

Они играют роль барьеров. Если бы у людей не было искусственных ног, они могли бы пойти слишком быстро, споткнуться и упасть. Понимаете, они играют роль подлинных барьеров. Если бы у человека не была парализована рука, он мог бы кого-нибудь ударить. (Это, кстати, самый обычный случай, я сейчас говорю о самых обычных случаях.) «Если бы у него не была парализована вся левая сторона, он мог бы кого-нибудь ударить» – это играет роль барьера. Однако, когда вы пытаетесь воспринимать это просто как барьер, у вас ничего не получается. Он должен получить что-то новое, что будет с ним не в порядке, прежде чем он сможет иметь меньше таких вещей, которые с ним не в порядке.

Они играют роль свободы: ребенок не хочет идти в школу, поэтому он говорит:

«Мама, я болен». Другими словами, благодаря своей болезни он может стать свободен от чего-то. Во Франции люди отрубали себе указательные пальцы правой руки, чтобы маленький Наполеон не призвал их в армию. Другими словами, они освобождались от армии, оставаясь без здоровья. Это обычное дело, слишком обычное.

Затем есть уровень приятия: родители готовы принять только больного ребенка. Так что человеку приходит в голову идея играть в больного ребенка – в возрасте шестидесяти восьми лет он все еще играет в больного ребенка. Какой уровень здоровья приемлем для ваших родителей? Уровень больного ребенка.

Один из самых лучших способов избавить человека от такого состояния заключается в том, чтобы попросить его мокапить, индивидуальности, которые способны успешно атаковать... не атаковать что-то конкретное, а просто способные что-то атаковать. Могут атаковать без особого ущерба для себя. И человек смокапит практически все эти болезни.

Вот и все, что можно сказать о хронических соматиках. Дело не в том, что нас интересуют болезни. Нас не очень-то интересуют болезни.

Болезнь – это только один из феноменов поведения и разума. И когда болезнь лечат отдельно, саму по себе, она не очень-то охотно поддается терапевтическим средствам.