You know, we've had a — we've had an interesting time here for six years, haven't we?

Audience: Yeah!

Мы здесь очень интересно проводили время последние шесть лет, не так ли?

Oh, heck, we've had a more interesting time than that.

(аплодисменты)

And I hope that's nothing compared to the interesting time we're going to have for the next six.

О черт, все было гораздо интересней! (громкие аплодисменты)

Now, I want to clarify something. People have been walking up to staff members and they've been saying, "What's all this about Ron says he's all through with research? Yeah, I've heard that before. Isn't true."

И я надеюсь, что это ничто по сравнению с тем, каким интересным все будет следующие шесть лет. (очень громкие аплодисменты)

Well, that isn't essentially what I said. I said the critical point of research — I didn't say this, but let me be very clear, concise — the critical point of research has passed. It actually has. It was critical up to a relatively few weeks ago when I finally got in the returns on what processes were doing to cases of various types here and there in various auditors' hands.

Так вот, я хочу кое-что прояснить. К штатным сотрудникам подходили люди и говорили: «А что это такое Рон говорит о том, что исследования закончены? Да, я это уже слышал. Это неправда».

Given indoctrination — thorough indoctrination and in particular what we call High School Indoctrination of the type that those attending the ACC will get, I don't believe now — I know I have said this before; I'm telling you a fact now — I don't believe now that there is a case that is still breathing that talks the language that you happen to be speaking, or not, as the case may be, that can actually remain in a status quo under modern auditing. I really don't believe there is such a case. Now, that's no dare. That's not myself talking. I would have told you this years ago. Because I don't know any cases I couldn't crack.

В сущности, это не то, что я сказал. Я сказал, что критический этап исследований... я этого не говорил, но я хотел бы сказать четко, ясно и без лишних слов: критический этап исследований был пройден. Это так. Критический рубеж был пройден всего несколько недель назад, когда я получил данные о том, что происходит с кейсами различных типов в различных регионах и в руках различных одиторов.

But I'm now speaking of the auditor who is well trained and knows his business, and cases have actually ceased to give them a bad time.

Если одитор был обучен – как следует обучен – в особенности, если он прошел то, что мы называем «Обучением повышенного уровня», которое будут проходить участники предстоящего ППК, то я думаю, что теперь... я знаю, что я это уже говорил, но сейчас то, что я говорю, – это факт... я думаю, что теперь не найдется ни одного преклира, который все еще дышит и говорит на том же языке, что и вы, – или не говорит, это уж как получится, – чей кейс сможет сохранить свой статус-кво при прохождении современного одитинга. Я не думаю, что такие кейсы существуют. Это заявление не требует от меня особой смелости: я говорю не о себе. Я мог бы вам сказать то же самое несколько лет назад, потому что я не знаю ни одного кейса, который я не смог бы разрешить.

It becomes an interesting — very, very interesting consideration of how long is it going to take — how long is it going to take to crack a case. That's a problem: How long is it going to take? What are we going to be able to do with this number of hours?

Но сейчас я говорю об одиторе как следует обученном и знающем свое дело; такие одиторы больше не испытывают трудностей с кейсами.

And from where I sit, and I am sure in the next few months you will find this to be a reality, I don't know now how tough a case would have to be because I haven't seen one.

Возникает очень, очень интересный вопрос: сколько времени потребуется на разрешение кейса. Вот в чем проблема: сколько на это уйдет времени? Сколько мы сможем успеть за определенное количество часов?

Here's a fascinating thing. A case can be awfully resistant in one way or the other, but when you're — can unlock resistance itself, you find the resistance was resisting the preclear also and he's very happy to have this unlocked.

Исходя из своего опыта... и я уверен, что в ближайшие несколько месяцев вы обнаружите, что это так и есть... я не могу сказать, насколько трудным должен быть кейс, чтобы с ним возникли проблемы, потому что я таких кейсов не видел.

Well, therefore, if you can — if you can unlock the resistance that he is putting up to having his case washed up, well, wonderful. It would be good roads and good weather. He doesn't argue with you, that's all. He just doesn't argue with you.

Вот что удивительно. Кейс может изо всех сил сопротивляться процессингу, но когда вы устраняете это сопротивление, вы обнаруживаете, что оно мешало и преклиру, и он очень рад тому, что вы это устранили.

Now, it should — it should be rather encouraging to you. We've had a lot of cases around dragging their heels. They shouldn't, not now, and I hope they won't.

Таким образом, если вы можете устранить то сопротивление, которое преклир оказывает уничтожению его кейса, что ж, отлично. Дальше будут «хорошие дороги и хорошая погода». Преклир не спорит с вами, вот и все. Он не спорит с вами.Это должно вас обнадежить. Многие кейсы у нас двигались еле-еле. Так быть не должно, по крайней мере сейчас, и я надеюсь, что так не будет.

As far as future research is concerned, as far as the tomorrow of auditing results are concerned, the situation is sufficiently in place that we have passed the critical point.

И если говорить о будущих исследованиях и будущих результатах одитинга, то здесь критический этап можно считать пройденным.

In other words, there are people who believe that the only direction they can now pursue is down! You got that? Their upswing or ability to recover is doubted by them. Do you get that point of doubt?

Я поясню. Есть люди, считающие, что единственное направление, в котором они сейчас могут двигаться, – это вниз! Вам это понятно? Они сомневаются в том, что им становится лучше, или в том, что их состояние может улучшиться. Вы понимаете, в чем они сомневаются?

Well, when you run a modern process on them a great change takes place because he realizes he can get well, and that is an awfully high point of realization. He might not realize it for eight or ten hours, but he will find it out, and after that he knows there is something on Earth which can pull him out of the mire. Now, that in itself is a terribly heartening thing — very, very heartening, very wonderful thing.

Если вы проведете такому человеку какой-нибудь современный процесс, это приведет к огромным изменениям, поскольку человек поймет, что ему может стать лучше и это осознание чрезвычайно высокого уровня. Возможно, пройдет восемь или десять часов, прежде чем человек осознает это. Но это произойдет, и тогда он будет знать, что на свете есть что-то, что может вытащить его из того болота, в котором он увяз. Это само по себе очень сильно обнадеживает, очень-очень сильно, это само по себе просто замечательно.

People for years have been — well, at a low case level have been sort of held in place, not slipping any further. Well, we're at a point in research where there is a point of return and they can start up again. It's quite remarkable.

Люди годами... кейсы, находившиеся на низком уровне, стояли на месте, они не двигались вперед. Сейчас наступил тот этап в наших исследованиях, когда таким кейсам можно помочь и они теперь могут начать двигаться вверх. Это просто замечательно.

Now, what does this mean to Scientology? Well, it means first a much broader reality on the part of the professional auditor regarding his own capabilities because the processes today have crossed a boundary which is most astonishing.

А что это означает для Саентологии? Во-первых, это означает, что профессиональный одитор может получить гораздо больше реальности относительно своих возможностей, поскольку сегодня процессы пересекли некий рубеж и вышли на новый, совершенно изумительный уровень.

We could have said a few months ago — did intimate it — that auditing should not be restimulative. Nobody should go downhill simply because he was auditing. Well, that has turned to this degree and an important degree it is. Auditing has taken the turn today where it is therapeutic.

Несколько месяцев назад мы могли бы сказать – мы намекали на это, – что одитинг не должен рестимулировать. Никому не должно становиться хуже просто потому, что он одитирует. Сейчас это достигнуто, и это очень важно. Сегодня одитинг достиг того уровня, на котором он стал терапией.

That's a very important factor, very important. Because one of the reasons auditors start sliding out of auditing and stop professional practice is they find they can't stay in there and take the battering they've been taking from preclears. They get a run of very rough preclears and all of a sudden they have a feeling that they just don't want to audit the next one; they'd rather go out and play golf.

Это очень важный фактор, очень важный. Ведь одна из причин, по которой одиторы перестают одитировать и прекращают профессиональную практику, заключается в том, что они не могут больше терпеть то, что с ними делают преклиры. Одитору попадается один за другим несколько очень трудных преклиров, и внезапно он чувствует, что он не хочет одитировать следующего преклира, что он предпочел бы пойти поиграть в гольф.

All of you have had that feeling. I've had that feeling. I've had somebody walk into the office and say, "Ron, there's somebody out here and they want you to audit him." Happens fairly often. And I say — sitting there — I remember the last one, see. I say, "I'm awfully busy writing a book." And they say, "But Ron, the organization is broke."

У всех вас было такое ощущение. У меня было такое ощущение. Бывало, кто-то заходит ко мне в кабинет и говорит: «Рон, тут есть один человек, и он хочет, чтобы ты его проодитировал». Такое бывает довольно часто. А я сижу и вспоминаю последнего преклира, который у меня был. И я говорю: «Я очень занят: я пишу книгу». А мне отвечают: «Но, Рон, организация разорена».

You know, I never get any auditing fees. I — this — aren't any auditing fees as far as I am concerned. I have the lousiest professional practice in Scientology. It's terrible! If I do any auditing it is for the purposes of research and if I have to do some auditing in the organization, I never collect a penny for it. The organization goes south with the cash. I never see it. They say, "But Ron, you know, you know, those new drinking fountains — mighty expensive." "Yeah," but I say, "I — my tires are almost off my car. I mean, can't I do something about this?" And they say, "Yes, we've got another preclear out here."

Знаете, я никогда не получаю плату за одитинг. Когда речь идет обо мне, платы за одитинг не существует. У меня самая паршивая профессиональная практика в Саентологии. Ужас! Если я одитирую, то это делается в исследовательских целях, а если мне приходится одитировать в организации, то я за это не получаю ни единого пенни. Все деньги похищает организация. Я их никогда не вижу. Мне говорят: «Но, Рон, знаете, знаете, эти новые питьевые фонтанчики... они такие дорогие». – «Да, – говорю я, – но у моего автомобиля шины уже почти не держатся на колесах. Могу я что-то с этим сделать?» И мне отвечают: «Ну да. У нас тут есть еще один преклир».

Well, I've spent quite a few hours in an auditing chair, quite a few. Huh! Wow! Time track — time track. And by this time I've audited French, Spanish, Italians, Chinese, Negroes, Africans, English, Mexicans, Canadians, Hawaiians, Japanese — must be some other race.

Я одитировал на протяжении многих часов, очень многих. Ха! Ого! Трак времени... трак времени. На сегодняшний день я уже одитировал французов, испанцев, итальянцев, китайцев, африканцев, англичан, мексиканцев, канадцев, гавайцев, японцев... должна быть еще какая-то национальность. Ах да, американцы!

Male voice: Americans.

Говорят, что я проодитировал больше людей в расчете... на квадратный метр инграммы, чем любой другой одитор. Может быть, это так, а может быть, и нет, поскольку я не одитирую неделями напролет. Возможно, кто-то меня уже догоняет.

Oh, yes, Americans!

Но недавно я одитировал нескольких человек, и я планировал провести сессию перед поездкой на этот конгресс, чтобы у меня немного лучше получалось работать с мокапами. И я запланировал очень интересную сессию. Я все рассчитал, и я стал работать с преклиром по одной из самых современных процедур. И я одитировал и одитировал преклира, и я подумал: «Это интересно» – и все продолжал и продолжал одитировать преклира. И неожиданно вокруг все начало проясняться, грязь и пыль Лондона стали уходить из моих тэта-восприятии, а я продолжал одитировать преклира, и я подумал: «Ну надо же! Вот это да! Сейчас... – не надо было мне рассказывать вам эту историю... там был нарушен Кодекс одитора... – Сейчас одиннадцать часов вечера, а я даже не устал». Преклир пошел домой, а на следующий день он пришел снова, и я одитировал, одитировал и одитировал его. Около двух часов дня преклир ушел, и я вышел прогуляться.

It has been said that I have audited more people per square yard of engram than any other auditor. This may or may not be true because I don't audit all week, every week. Somebody may have been sneaking up on this by this time.

Мой рыжик, Диана... она всегда приходит и говорит: «Я хочу пойти в магазин с папой». Она знает, что делает. Она умная девочка. Папа всегда покупает ей сладости. Ей уже почти четыре года. Как бы то ни было... она очень умная... она шла по улице рядом со мной и уже была готова налететь на тележку с фруктами. Знаете, толкотня на английских улицах. Англичане... многие из них носят очки, но я не вполне представляю себе, зачем они это делают, ведь они через них не видят. И двое человек прошли мимо нее: один – с одной стороны, другой – с другой, и от этого она завертелась, как юла. Затем, когда она перестала вертеться (а она почти бежала, чтобы поспевать за мной), она споткнулась и уже была готова налететь на тележку с фруктами. А я был на расстоянии трех метров от нее, и я развернул ее и поставил на тротуар, и мы пошли дальше по улице.

But I was auditing some people recently and I planned on having a session before I came over here to the congress so I could stand the mock-up up a little more — betterwise. And I had a very interesting session all planned. I had it all figured out, and I started to audit a preclear on very modern procedure. And I audited the preclear and I audited the preclear and I felt — I thought, "This is interesting" and I kept on auditing the preclear and I kept on auditing the preclear. And the next thing you know, why, things were clearing up all around and the slime and the dust of London was kind of going away from my theta perception and I kept auditing the preclear and I thought, "Gee-whiz. What do you know! I mean, I'm — here it is" — I better not tell you this story — a breach of the Auditor's Code — "here it is 11 o'clock at night and I'm not even tired." As a matter of fact the preclear went home — came back the next day and I audited the preclear and I audited the preclear and I audited the preclear. And the preclear shoved off about 2 o'clock in the afternoon and I went out for a walk.

И вдруг я сказал: «Так, минуточку. Минутку». Она тараторила, как сумасшедшая, и я не мог думать. Я сказал: «В этом что-то есть». И я стал очень внимательно наблюдать за людьми, которые ступали на бордюр, и среди них была одна старушка, которая собиралась ступить на бордюр, но ставила ногу мимо него. Поэтому я взял ее ногу и поставил на бордюр более устойчиво. И я внезапно осознал, что нет ничего трудного в том, чтобы контролировать любое количество тел, если проводить достаточно одитинга.

A little — my little copper nob, Diana, she always comes around, and she says, "I want to go shopping with Dada." She knows what she's doing. She's a smart girl. He always buys her candy, you know. She's almost four now. So anyway — very bright — and she's walking along the street alongside of me and she started to run into a fruit cart. You know, busy English traffic — the English are — well, a lot of them wear glasses but I'm not sure why they do because they can't see through them. And a couple had walked past her, one on one side and one on the other side and they just spun her around. And she came out of it — and she'd been sort of half-running to keep up with me — and she tipped over and started to go into a fruit cart. So, I was about ten feet from her, so I turned her around and put her on the sidewalk and we went walking on up the street.

Так вот, как это ни странно, то, что я вам только что сказал, – это правда. Это правда.

I, all of a sudden said, "Now, wait a minute. Now, just a minute." She was chattering along madly — couldn't think. I said, "There's something to all this." So I very carefully watched some people stepping up a curb, and there was an old lady there who was about to step up on the curb and miss it. So I took her foot and put it more solidly on the curb. And I suddenly realized there isn't the least bit of difficulty controlling any number of bodies, if you do enough auditing.

Сейчас есть процессы – лучшие процессы, из всех которые могут быть проведены преклиру, они простые, их легко проводить, это лучшие из всех возможных процессов. Есть способы проводить эти процессы. Одиторам, однако, нужно воздерживаться от этого. Но, когда одитор воздерживается от этого, он попадает в очень интересную ситуацию.

Now, very oddly, what I've just told you happens to be the truth. It hap-pens to be the truth.

Помните, я часто говорил, что при проведении 8-К вы можете контролировать тело преклира, не давая самому преклиру принимать какое бы то ни было участие в сессии? Вы знаете это? Это невероятно. Одитор сидит и говорит: «Подойдите и прикоснитесь к этой стене». Тело преклира подходит и прикасается к стене.

There's some processes today which are the best processes to run on preclears, very smooth, easy processes, best processes to run. There are ways to run them. But the auditor has to refrain from doing it. By refraining from doing it, however, he gets into an interesting situation.

«Подойдите и прикоснитесь к этой стене». Тело преклира подходит и прикасается к стене.

Remember, in 8-C, I've often said you can monitor the preclear's body without letting him participate in the session at all? You know that? That's real wild. The auditor's sitting there and he is saying, "Go over and touch that wall." The body will — the preclear's body walks over and touches the wall. "Well, go over and touch that wall." The preclear's body goes over and touches that wall.

Вам нужно добавить еще кое-что. Вам нужно добавить к этому процессу еще кое-что, чтобы сделать его хорошим процессом. Вам нужно сказать: «Так, а теперь подойдите и прикоснитесь к этой стене». И вы должны спросить: «Кто прикоснулся к ней? Это вы прикоснулись к ней? Вы уверены, что это вы прикоснулись к стене?» Вам понятно? Вы должны добиться, чтобы человек осознавал это и укреплять это осознание, иначе, если вы очень хорошо умеете делать подобные вещи, вы просто будете водить его тело туда-сюда и оно будет ходить туда-сюда. Очень забавно наблюдать это. Это нечто весьма примечательное!

You have to actually add another thing. You have to add another thing to that process in order to make it a good process. You have to say, "All right, now, go over and touch the wall." You have to say, "Who touched it? Did you touch it? Are you sure you touched the wall?" You got the idea? You have to make the fellow aware of it and build his awareness of it; otherwise, if you're pretty hot at this sort of thing, you will just simply walk this other body around and it just goes walking around. And it's a very funny thing to watch this kind of a situation. It's really remarkable!

Я уверен, что у некоторых из вас такое бывало. У нас есть один небольшой процесс, при проведении которого преклир имеет дело с предметом. И мы работали с каким-то предметом, и Смоки сказал: «Тут, должно быть, не обошлось без телепатии или чего-то такого. Преклир сказал, что прежде чем он собрался остановить предмет... Я сказал преклиру остановить этот предмет... но прежде, чем я сказал это, рука преклира остановила его». Я пытался объяснить Смоки, что есть довольно большая вероятность того, что он провел уже достаточно этого процесса, так что ему нужно избегать подобных ситуаций, иначе сессия будет сводиться к тому, что Смоки будет сидеть и управлять телом преклира. Вам нужно добиться, чтобы преклир осознавал, что он управляет своим телом, и тогда преклир почувствует себя лучше.

Now, I'm sure some of you have had this happen. We have a little process that handles an object. And we were handling this object the other day and Smokey back there said, "Well, it must have been telepathy or something. But the fellow said that just before he intended to stop it — I told him to stop it — but just before I said stop it, his hand stopped it. I tried to tell Smokey that there was a distinct possibility that he had done enough of the process so that he had to start avoiding this sort of thing, otherwise, auditing session would consist of Smokey sitting there running this other body, see. You have to get in there and get the other fellow aware that he's running his own body and then he gets well.

Это кажется жутким, не так ли? Это кажется скверным. Это кажется наглым вторжением в частную жизнь! Кажется, что это нарушает селф-детерминизм преклира, не так ли? Ну, когда имеешь дело с определенным уровнем кейса, можно задать один каверзный вопрос: какой такой селф-детерминизм? Боюсь, что преклирам, получающим одитинг, придется улучшить свое состояние ради самозащиты!

Now, that sounds spooky, doesn't it? That sounds bad. That sounds like a terrible invasion of privacy! It sounds like one interrupts the preclear's self-determinism, doesn't it? Well, at a certain level of case, you can ask this nasty question. What self-determinism? I'm afraid out of self-defense pre-clears being audited will have to get better!

Можете относиться к этому с недоверием, если хотите. На самом деле все гораздо хуже, только вы мне не поверите. Когда вы начнете брать ноги старушек и ставить их на бордюры, заставлять лошадей идти вбок просто для того, чтобы смутить конного полицейского; когда вы начнете нажимать на тормоза в машинах других водителей и останавливать все движение на боковых улицах, независимо от того, есть ли там знак «Стоп» или нет, просто ради того, чтобы вы могли проехать, – тогда я скажу, что мы камня на камне не оставляем от селф-детерминизма. Пора уже кому-то стать пан-детерминированным!

You could take all that with a grain of salt if you want to. It's worse than that except you wouldn't believe me. When you start picking up old ladies' feet and putting them on curbs, making horses walk sideways just to embarrass a mounted policeman; when you start putting on the other drivers' brakes and stopping all traffic on the side streets, whether there are stop signs or not, just so you could go through, I'd say we are absolutely ruining self-determinism. And it's about time somebody got pan-determined!

Знаете, есть история о волках и зайцах. Появляется кто-то, берет несколько зайцев и превращает их в волков. И тогда другим зайцам приходится тоже стать волками. А когда и эти зайцы превращаются в волков, другие зайцы делают то же самое, а затем появляется кто-то и создает сверхволка. И тогда другим волкам, чтобы жить, нужно стать сверхволками. Ужасно, правда? Это было бы ужасно, если бы вы превращали людей в волков, но вы-то этим не занимаетесь!

You know, they tell a story about the wolves and the rabbits. Somebody comes along and he gets a bunch of rabbits and he makes them into wolves, see. And then these rabbits over here have got to become wolves, too. As soon as they become wolves then these do and then somebody comes back here and makes a superwolf. And then these wolves in order to get along have to be superwolves. Isn't that a horrible thing to happen? Well, it would be horrible if you were making wolves but we're not in that business!

Я видел, как преклиры начинают скандалить и превращаться в волков, и испытывать чрезвычайно сильное недовольство происходящим... можно было почти что видеть, как ликантропия возникает в виде искр у преклира над ушами, и он уже был готов оскалить зубы и дать волю своим чувствам... так бывало в тот момент, когда у преклиров брали плату за одитинг. На некоторых из них это оказывает определенное рестимулирующее воздействие. Но, конечно, теперь одитору очень легко сделать это. Нужно просто залезть к преклиру в карман и... Нет, все не так плохо.

The only time I've seen preclears fight and start to become wolves and start to be very upset about the whole thing — you could practically see lycanthropy coming like sparks up above their ears — they are just about to bare their teeth and really get going — was when you were collecting your auditing fee. This has — this has a certain restimulative action on some preclears. But naturally, now it is very easy for an auditor to do that. He just reaches into the fellow's pocket and . . . No, it's not as bad as that.

Знаете, на самом деле есть одна забавная вещь, о которой я должен был рассказать в Англии. Я должен был рассказать там об этом, потому что это нечто невероятное... нечто совершенно невероятное. Вы думаете, что можно ухудшить состояние человека, так? Вы думаете, что можно ухудшить состояние человека, проводя ему одитинг. Мы выяснили одну вещь в 1950 году, и я вижу в этом зале людей, которые подтвердят мои слова. Каким бы скверным ни был одитинг, это было лучше, чем полное отсутствие одитинга!

Do you know actually, it's — there's something funny that I had to tell people over in England, but I had to tell them this because it's a fantastic — an utterly fantastic situation. You think it's possible to make people worse, don't you? You think it's possible to make people worse by auditing. We learned something in 1950 and I see some faces in this room that will confirm this. As terrible as the auditing was, it was better than no auditing!

Однажды я сидел, пытаясь разобраться в этом. И знаете, что я обнаружил? Человек в основе своей хороший. Мне страшно не хочется вам об этом говорить, потому что «хороший» и «плохой» – это просто прилагательные и это всего лишь мыслезаключения, о чем мы часто говорили. Но почему тогда человек согласен двигаться к хорошему, а не к плохому? Я не знаю. Этого я не знаю.

I sat down one day to find out what this was all about. And you know what I discovered? Man is basically good. I hate to tell you this, since good and bad are apparently merely adjectives and considerations as we have often said. Well then why is it that a man will go toward good but not toward bad? I don't know. I don't know that.

Чтобы изменить человека, его нужно сделать лучше. И в этом весь успех Дианетики и Саентологии: они пошли в направлении, противоположном тому, в котором двигалась любая другая придуманная или предложенная кем-либо психотерапия и любое другое течение, имевшее дело с разумом. Это интересно. Мы пошли в прямо противоположном направлении.

In order to change a person, you have to make him better. And that is the total success of Dianetics and Scientology, owing to the fact that they went on a reverse vector to every other psychotherapy and activity in the mind that was ever advanced or invented. That's an interesting point. We went straight reverse.

Только не пытайтесь сказать мне, что мы должны быть терпимы. Не говорите мне, что я должен проявлять терпимость. Я уже устал проявлять терпимость! Начинать нужно с себя!

Now, don't tell me — don't try to tell me that we should be charitable. Don't, please, tell me I should be charitable. I'm so damned tired of being charitable! Charity begins at home.

Я недавно провел исследование и опубликовал его результаты в БПО. Я уверен, что многие из вас их уже видели. Статья называется «Критика психоанализа».

I recently made a study, and published it in a PAB and I'm sure quite a few of you have seen it already, called, A Critique of Psychoanalysis. Male voice: Yeah, yeah.

Вы, наверное, подумали, что это было просто проявлением злонамеренности с моей стороны. На самом деле мне нужно было написать эту статью для того, чтобы сообщить одиторам, из-за чего работа с кейсами идет немного не так, как надо, и что представляет собой плохой одитинг. И я обнаружил, что все... по-моему, было около десятка вещей, которые делают психоаналитики. Я получил письмо из Швеции с протестом по поводу этого БПО. Я получил еще одно письмо с протестом из Швейцарии, и еще одно из Австрии, из Вены, и объяснения данного предмета во всех этих письмах были настолько бестолковыми, что их невозможно было понять.

Now, you probably thought I was just being mean. Actually, the reason I had to write that was to tell auditors something about what made cases go a bit off beam, to tell auditors what was bad auditing. And I found out that all of the things — I think there were some ten things psychoanalysis does. I got a letter of protest from Sweden on that PAB. I got another one, a letter of protest from Switzerland and got another letter of protest from Vienna, Austria, all of which were incomprehensibly stupid in their real — in their rationalization of the subject.

Все критические замечания, которые я получил, невозможно было разобрать, независимо от того, на каком языке они были написаны. Что-то вроде того, что «Фрейд был добрым человеком. И все остальные были добрыми людьми. И сублимация эго – я

The only criticisms I got on it were indecipherable. I don't care what language they were written in. It was something on the basis of "Freud was a kind man. And everybody was a kind man. And the sublimation of the ego self is the real self and that isn't the self because the self is the self is the id is the self is the real self." This is just about the way they read. "And you haven't any right to criticize because to criticize because to criticize because to criticize. Sincerely yours." Boy, have they been analyzed!

– это настоящее «я» и это не «я», потому что «я» – это «я» – это ид – это «я» – это настоящее «я»». Там было написано что-то вроде этого. «И у вас нет никакого права критиковать, потому что критиковать, потому что критиковать, потому что критиковать. Искренне ваш». Да уж, вот кто действительно получал психоанализ!

But you would think immediately that I published those things to indicate that psychoanalysis was making people sick! I didn't say that. I merely said it was dishonest and it would keep a case from advancing and it would make a case feel sort of funny in auditing if they were done.

Но вы бы сразу подумали, будто я опубликовал все это, чтобы сказать, что психоанализ делает людей больными! Я этого не говорил. Я просто сказал, что такие вещи были нечестными, и что они не дали бы кейсу двигаться вперед, и что из-за них у кейса возникли бы странные ощущения, если бы это делалось в одитинге.

But there is, it seems, a sort of a mechanism about the mind that when it finds out it is being abused it cuts the circuit. That's an interesting thing. This is so much the case that short of surgery or the installation of an engram directly, so-called therapeutic measures are actually powerless to materially injure a mind. The only thing they can do is make the person a little more careful or a little more worried or a little more upset. But as far as actually injuring his IQ and his intelligence profile, they can't do it.

Но похоже, в разуме есть некий механизм: когда он обнаруживает, что с разумом обращаются плохо, он разрывает связь. Это очень интересно. И это настолько верно, что если исключить хирургическое вмешательство и непосредственную установку инграмм, то так называемая терапия не может причинить разуму существенный ущерб. Все, что она может, – это сделать человека немного более осторожным или заставить его немного больше беспокоиться или расстраиваться. Но если говорить о снижении его КИ и показателей интеллекта, этого она не может.

Three to five years of psychoanalysis — and I have this on very, very bad authority (a psychoanalytic report) — demonstrated no worsening of cases by reason of having been analyzed over that period of time. No betterment but no worsening.

Было продемонстрировано (я получил эту информацию из очень, очень ненадежного источника – из доклада психоаналитика), что проведение психоанализа на протяжении трех – пяти лет не приводит к ухудшению состояния кейса. Никакого улучшения, но и ухудшения тоже нет.

There are a lot of people who commit suicide after analysis, I am told. But the funny part of it is, is they simply delayed the suicide until they found out that analysis didn't work either. So you can't even really assign a suicide to analysis.

Мне говорили, что многие люди кончают жизнь самоубийством после психоанализа. Но что интересно, они просто откладывали самоубийство, пока не поняли, что и психоанализ не дает результата. Так что нельзя даже утверждать, что причиной самоубийства был психоанализ.

*[Editor's Note: A copy of the Professional Auditor's Bulletin referred to here can be found in Volume III of the Technical Bulletins Volumes as PAB 92 of 10 July 1956 and its continuation at PAB 93 of ''24 July 1956.]

Если кто-то говорит, что за нами тянется длинная вереница самоубийств, смертей, несчастий и тому подобного, то это пропаганда. Могу вам гарантировать, что если бы у нас было много таких случаев, то я бы об этом узнал.

If anybody says we have a large rack of suicides and deaths and casualties and so forth, boy, are they spreading propaganda. Let me guarantee some-thing to you, if we'd had a lot of that sort of thing I would have heard about it.

Проблемы психотерапии были связаны не с плохой терапией, а с отсутствием помощи. Я понятно говорю? Дело не в том, что терапия была ужасно вредной, а в том, что людей обнадеживали, а затем их надежды так и не оправдывались. Надежды совершенно не оправдывались, и надеяться было уже не на что, и иногда люди кончали жизнь самоубийством, гибли и так далее. Но они просто пребывали в ожидании, и кейсы не ухудшались из-за терапии.

Years ago there were two or three — three or four political deaths, you might say — politics: people arguing with people and so forth over the relative merits of this and that and it got messed up that way.

Насколько я смог выяснить, даже высококвалифицированный одитор несколько месяцев назад не смог бы добиться ухудшения в состоянии кейса. Он мог бы поработать над этим. Он мог бы сделать с кейсом странные вещи. Но, знаете, я провел серию экспериментов... в трех разных случаях я провел серию экспериментов, чтобы выяснить, как можно привести человека в паршивое состояние. Добровольцы... они знали, что я мог вытащить их из этого состояния. Мы взялись за дело и попытались наломать дров, но у нас ничего не получилось.

The only death, I think, that ever occurred in the eastern area occurred on the part of a boy who came into the New York Foundation to be — to receive some Dianetic auditing. We had a psychiatrist there who was on duty, because the publisher there in New York said that that was the legal thing to have. And anybody who came in and looked a bit desperate or something of the sort would be a mental case and therefore should be interviewed by the psychiatrist. He went in, saw the psychiatrist, the psychiatrist said there was nothing could be done. The psychiatrist told the auditor in question that he wasn't to audit him and they sent the boy back out of the Foundation, and he went home and killed himself. That happened in New York City. It was smoothed over very quietly but there's no particular reason to smooth it over because we didn't kill him. That was an interesting thing.

Что ж, скажу я вам, некоторые их этих экспериментов были весьма жестокими. Некоторые из них были слишком жестокими, чтобы... ха, о-го-го! Человек делал тест на КИ. Затем он садился на кушетку. Его возвращали в рождение, проходили инцидент наполовину, обесценивали, высказывали оценки, рестимулировали. А затем он садился в кресло вот сюда, делал тест на КИ и результат был лучше!

He was turned away from being helped. He was in a frame of mind to commit suicide; somebody told him he ought to go down to the Foundation and get some help. He went down and ran into a psychiatrist. It was a dirty trick to pull on a man, wasn't it? Boy, I had that psychiatrist out of there so fast, he's probably still running. No, that's about the only casualty I know of in the East Coast. That's a pretty terrific record for all the God knows how many people have been handled and audited in Dianetics and Scientology, believe me.

Вы можете сказать, что в той комнате было хорошее намерение и он среагировал на него, но нет, его намерение было, чтобы его состояние ухудшилось. В конце концов мы обнаружили, что мы улучшали его обладание, интеллект и результаты тестов именно таким образом. Мы рестимулировали инграммы, и это делало человека умнее.

You must understand they are different subjects.

Это факт. Вы встаете перед классом. Рассказываете им все о рождении, о пренатальных инцидентах, прошлом траке и обо всем остальном, и вы думаете, что у слушателей просто ум зайдет за разум. Что ж, время от времени вам будет попадаться кто-то, кто играет в такую игру: у него ум заходит за разум. Понимаете, человек жил такой жизнью и до этого. Входит мама, стирает пыль со стола. «О, ты меня убила».

The difficulties that psychotherapy had were not the difficulties really of bad treatment but of not helping. Do I make a point there? It wasn't that the treatment was terribly harmful. It's that their hope, raised, was never answered. And it was so poorly responded to that there was no further hope and they occasionally committed suicide and knocked off and did things like that. But they were simply on a waiting period and cases didn't worsen actually because of it.

Он был в школе, учитель стер мел с доски – и парень говорит: «Мм, мм, мм, мм». Одитор заходит в комнату – и слышит:

As nearly as I can find out, even an expert auditor a few months ago could not have worsened a case. He could have worked at it. He could have done funny things to it. But you know, I actually conducted a series of experiments — I have in three different occasions conducted a series of experiments to find out how you could mess up people. Volunteers — they knew I could pull them out of it. We went ahead and tried to get a real flat-out mess and we've never succeeded.

• Ты нарушил кодекс. Одитор спрашивает:

Well, I tell you, some of those tests are really grim. Some of those tests are just too grim to — huh, wow! Have a fellow take an IQ test. Then he sits over here on the couch. Gets pushed back into birth, run halfway through, invalidated, evaluated for, restimulated and struck. Then he's set down in this chair over here to do an IQ test and he does better!

You can say, well, the intention in that room was pretty good and he responded to it but, no, the fellow's intention was really to get worse. We found out eventually we were adding to their havingness and improving their intelligence and profiles in just that wise. We were restimulating engrams and this made them smarter.

Now this is — this is a fact. You go before a class. You explain to them all about birth, prenatals and backtrack and everything else, you'd think you'd just spin them in. Well, once in a while you have somebody there who has a game of spinning. You know, this person lived this kind of a life before that. Mother came in, dusted off the top of the table. "Oh, you've killed me."

Вы стоите перед этим человеком и читаете ему лекцию об инграммах электронного типа, и он говорит: «Мм, мм, мм, мм, мм» – то же самое. Иными словами, можно исходить из того, что этот человек будет говорить «Мм, мм, мм, мм». Ну и что?

They were at school and the teacher dusted some chalk off the board and sat there and said, "Huh, huh, huh, huh, huh." Auditor comes in the room. They say, "You've broken the code."

Мы провели другую серию экспериментов. Мы хотели выяснить, насколько плохой была работа инструкторов. Это было в Финиксе. Некоторые из присутствующих участвовали в этом.

And he says, "How did I do that?"

Мы не делали практически ничего с целым ППК, кроме как учили. Провели немного группового процессинга – совершенно ничтожное количество, – а затем просто учили. Учили всему подряд, я читал лекции обо всем подряд, что только приходило мне в голову. И в конце у всех в этой группе состояние было лучше, и эта группа была более успешной, чем те группы, которые занимались одитингом.

"Now you've invalidated me."

Так что мы стали действовать дальше, чтобы выяснить насколько это плохо – рестимулировать людей с помощью саентологических данных. Мы начали заниматься этим в открытую: двадцать минут одитировали человека, затем двадцать минут высказывали ему свои оценки, затем одитировали еще двадцать минут, а затем еще двадцать минут высказывали ему свои оценки. Мы делали это с преклирами-добровольцами. Они хотели умереть. Они очень старались, но у них не получалось. Им стало лучше! Им действительно стало лучше.

You stand up in front of them and give a lecture on electronic-type engrams and they say, "Huh, huh, huh, huh, huh," same one. In other words, we assume this person goes "Huh, huh, huh, huh." So what?

Конечно, оценивание не приносит такого уж большого вреда, если оно не сопровождается большим количеством противоречия... то есть обесценивания. Но мы действительно сообщали людям разные вещи.

Well, we ran another series of tests. We wanted to find out how bad instruction was. This was out in Phoenix. Some of you people right here were part of this.

Так вот, мы брали человека и давали ему какую-нибудь книгу вроде «Что одитировать». Знаете, названием этой книги... настоящим названием теперь должно быть «Что не надо одитировать». Но... о нет, извиняюсь, я только что вспомнил одну вещь. Когда-то эта книга называлась «Что одитировать», затем – «Что не надо одитировать», и теперь она называется «Что одитировать». Да, в конце концов книга стала называться так, как надо.

We practically did nothing to one whole unit but teach them. Did a little Group Processing — didn't amount to anything — and then just taught them. Taught them anything; I lectured to them about anything I could think of. And when they all finished up they were all better and it was a more successful group than groups which had indulged in auditing.

Как бы то ни было, человек начинает читать эту книгу, знаете: «Ого, «Подбрасыватель», «Прыгун», «Моллюск»». Человек говорит: «О-о-о, какая у меня ужасная соматика. О-о-о, ох, я... О, я где-то застрял».

So we went ahead to find out further how bad it was to restimulate people with Scientology data. We set out overtly to do this — audit for twenty minutes, evaluate for twenty minutes, audit for another twenty minutes, evaluate for another twenty minutes — on volunteer preclears. They wanted to die. They tried hard and didn't make it. They got better! They actually got better.

К сожалению, застрявший, он умнее и у него результаты тестов лучше, чем у не застрявшего. Мы ему дали почитать книгу... преклиру, то есть добровольцу, мы дали почитать книгу «Что одитировать». Таких людей было четверо или пятеро, и они не знали о том, что они были участниками эксперимента, и им сказали: «О-о, лучше бы ты этого не читал. Понимаешь, в этот раз Рон зашел слишком далеко. Он зашел слишком далеко. Он хочет, чтобы ты прочитал это поздно вечером, не поужинав».

Of course, evaluation isn't too bad unless it contains a lot of contradiction — invalidation along with it. But we actually did inform them of this and that.

На этот раз мы зашли слишком далеко, и человеку сказали, что потом он будет высказывать мне протесты, так что он был ужасно обеспокоен. Таким образом, было сделано практически все, что можно, чтобы заставить человека максимально участвовать в эксперименте. Знаете: «Ты вызвался быть добровольцем. Дело плохо. Дорога назад закрыта. Человечество, понимаешь ли, и все такое».

Now, we've taken somebody — we've given them some book like What to Audit. You know, that book's name — real name should be now What Not to Audit. But, oh no, I beg your pardon — I just thought of something. That book at one time was, What to Audit and then for a while was What Not to Audit and is now What to Audit. Yeah, book title finally came due.

И вот человек читал книгу, рестимулировался, сильно расстраивался, делал повторный тест – и результаты были лучше, чем в предыдущем тесте. Не знаю, что делать с этими людьми? В сущности, человек, конечно же, действует на основе постулата, что Саентология улучшает состояние людей, и в результате начинает чувствовать себя лучше. Я думаю, он не умеет делать ничего другого!

Anyway, person starts reading this book, you know, "Gee, gee, the Bouncer — the jumper — the Clam." Person says, "Ohhhhh, what horrible somatics I've got. Ohhhh, man — I've ju — . Boy, I'm stuck in something."

Однако, что интересно, разум сам жмет на тормоза. Можно чувствовать запах горелой резины. Когда разум чувствует, что дело плохо, что тот, кто с ним работает, некомпетентен, разум жмет на тормоза, рестимулируется, вытаскивает себя из всего этого, остервенело сопротивляется одитору, а тот настаивает на продолжении, запихивает его обратно. Но у одитора ничего не получается, вот и все. В одитинге должно быть АРО, иначе никакого одитинга не будет. Вы все это знаете. Когда нет АРО, одитинга не бывает. Не может быть одитинга под дулом пистолета.

Unfortunately, stuck in something he is smarter and has a better profile than not stuck. We've given him the book to read — given a preclear, that is to say, a volunteer, What to Audit to read — with four or five people, unbeknownst to him that they were part of the test, telling him, "Oh, man, you don't want to read that. Now, look — now, for once Ron's gone too far. He's gone too far. He wants you to read that late at night without having eaten any supper."

Ну хорошо. На основании множества экспериментов мы пришли к выводу, что, когда людям сообщают саентологические данные, это их не аберрирует. Нам нужно было убедиться в этом. Иногда – до того как у нас появились ознакомительные курсы – у нас бывали случаи плохого одитинга на курсе НСА.

We've gone too far now — and actually say that they were going to protest to me about it — and got the person nice and worried. So it was about all that somebody else could do to push him into the experiment. You know, "You volunteered. It's too bad. You can't go back on it now. You know, mankind and all that."

Так вот, я знаю, что это позор, и мне очень неприятно об этом говорить, но я должен сделать это, потому что многие из присутствующих получали просто отвратительный одитинг на курсе НСА. Это так?

So, person read it, got restimulated, got very upset, took an after-test and it was better than the former test. I don't know, what are you going to do with these people? Person, of course, is basically running on the postulate that Scientology makes people well so he just gets well. They don't know how to do anything else, I guess!

Иногда одитинг был очень плохим. Знаете, в конце концов мы поняли, что при современном обучении... что одиторы, которых обучали так, как это делается сейчас, не знают, насколько плохим может быть одитинг. Без учебного одитинга одитор ничему не научится. Но в современном учебном одитинге, который проводится после обучения, вероятность плохого одитинга, несомненно, была сведена к минимуму, если не к нулю.

It's very funny, though, the mind puts brakes on. You can smell the rubber. When it feels it's getting into too much trouble and that it isn't getting competently handled, it just puts the brakes on, restimulates, pulls itself out of it and so on — fights like mad with the auditor and he insists on going on, pushes the person into it bodily with a thud. You just don't — it just doesn't get there, that's all. There has to be ARC in auditing or it doesn't occur. You all know that. Auditing doesn't occur in the absence of ARC. It doesn't occur at the behest of a club.

Но в те времена, когда у нас изредка бывали случаи действительно плохого одитинга, приходил кто-то и проводил... о, я не знаю... немного того, немного сего и немного чего-то еще, и говорил преклиру о том, что он делает, и преклир сильно расстраивался, и нам приходилось выслушивать те или иные протесты.

All right. We conclude and concluded by many tests that teaching people the data of Scientology was not aberrative. We had to ascertain this. Once in a while we used to get — before we had indoctrination courses — bad auditing in HCA schools.

И мы тестировали студентов. И когда графики тестов опускались, нам нужно было знать ответ на вопрос: опускаются ли они из-за данных, которые давали человеку, или из-за одитинга, который он получал? Ухудшившийся график – страшное дело, просто ужас. График опускается от того уровня, на который он был поднят с помощью Саентологии, и, как мы выяснили, достижений, приобретенных благодаря саентологическому одитингу, можно лишиться, получив еще саентологический одитинг, но жизнедеятельность на протяжении двух или трех лет не ухудшает результаты. Это очень странно.

Now, I know this is a very discreditable thing to have and I would — I hate to have to tell you about it but I have to because there's so many of you here who have had rotten auditing in HCA schools. That's true, isn't it?

Только саентологический одитинг может свести на нет результаты саентологического одитинга, но даже саентологический одитинг не в силах привести кейс в еще худшее состояние, чем оно было, когда вы увидели человека в первый раз. Я не знаю... я просто даю вам данные. Они не обязательно должны быть логичными. Это факты.

Audience: Yeah.

Иными словами, мы начинаем работать с кейсом, когда его график находится вот здесь внизу, мы одитируем его, и график поднимается вот сюда. И наш преклир... сейчас он проходит обучение, и он делает тест на КИ в середине обучения, и его график находится здесь. Иными словами, он находится выше своего первоначального уровня лишь вот настолько. Он был здесь. Иными словами, он потерял часть своих саентологических достижений. Вот что он теряет.

Pretty grim some of it. You know, we finally got to a point though where we realized with modern training — that these auditors trained modernly don't know how bad it can get. In the absence of school auditing, they never learn. But modern school auditing done after indoctrination, so forth, has very definitely minimized if not entirely eradicated this factor.

И мы выяснили, что невозможно понизить график человека, предоставляя ему какие бы то ни было саентологические данные. Учите его, чему хотите. Вы можете сказать... конечно, не следует обучать публику таким вещам, если мы хотим, чтобы эти люди остались у нас на курсе, предоставляемом для группы, но, допустим, вы сказали:

But back when we were getting real bad auditing on occasion, somebody would come in — he'd run, oh I don't know, a little this and a little of that and a little of something else and call it what he was doing and the preclear would get real upset and we'd get protests on it one way or the other.

«Ну, я не знаю. Вы жили и раньше. И доказательством служит то, что вы, вероятно, в любой момент можете, закрыв глаза, увидеть перед собой свое последнее тело, после того как оно умерло».

And we would have profiles on students. And when one of these profiles would drop, we had to know this answer: Were these profiles dropping because of the data the person was taught or because of the auditing the person was receiving? A dropping profile — terrible thing, awful thing. Profile is going down from where the person had been put by Scientology and we learned that a person can lose gains he makes in Scientology auditing by more Scientology auditing, but the livingness of two or three years doesn't decrease the result. This is goofy, you know.

И человек отвечает: «Ой, а ведь это правда! О, какая ужасная смерть. Знаете, инструктор, это была ужасная смерть».

Only Scientology auditing can undo Scientology auditing but not even Scientology auditing can make a case worse than it was when you first saw it. I don't know, I mean, I'm just giving you the data. It doesn't have to be reasonable. It's true.

Неважно, чему вы их учите. Это не имеет значения. Потому что всякая аберрация – это незнание... это состояние незнания, и все, что человек узнает о себе, все, что он узнает о траке, всякое истинное данное о жизни поднимает его по шкале! И поскольку у него есть механизм, благодаря которому, человек знает, что такое ложь, он не верит лжи.

In other words, we pick the case up down here on the graph and we audited him up here. And — oh, a preclear of ours — now he's getting training and we get him an IQ test or something halfway through training and he's here. In other words, he's now only this high above where he was originally. He was there. In other words, he's lost some of his Scientology gain. That's what he loses.

Он может опуститься по шкале, из-за того что он слишком долго играл в слишком много игр... и тогда они становятся ему неизвестны. Вот как низко человек может опуститься по шкале, и он в самом деле опускается по шкале на протяжении длительного времени под воздействием ужасного насилия.

And we found out that teaching him anything in the way of Scientology data is powerless to decrease his profile level. Teach him anything you want to. You can say — of course, you don't teach the public this if you want them to stay in class along with you on a group course.

Однако я не думаю, что вы смогли бы писать о тех вещах, которые, как я обнаружил, действительно оказывают угнетающее воздействие в жизни. Вы не встречали на этой планете ничего столь же ужасного.

But supposing you said, "Well, I don't know. You have lived before. The proof of the matter is that probably at any given instant you could shut your eyes and see your last dead body before it."

На прошлом траке преклира есть такие мощные штуки, что все эти мелкие игры, в которые человек играл последние две-три тысячи лет (за исключением некоторых великолепных игр в Древнем Риме, которые были весьма занятными), не аберрируют. И вы рассказываете человеку что-то о его прошлом траке, и человек притягивает картинку тут и картинку там и говорит: «Оппа! Погляди-ка на эту картинку ракеты». Бум! «У меня соматика». На самом деле он чувствует себя лучше, когда, по крайней мере, знает, что вероятно, это с ним происходило, чем когда не знает об этом вовсе! Как вам это нравится? Кошмар, не правда ли?

And the fellow would say, "Hey, that's right! Boy, is that a horrible death. Say, you know, Instructor, that was a horrible death."

Так вот, ужасное насилие, пытки, увечья и... он теряет целую планету и 18000 лет падает через пространство, а следующие 10000 лет его заставляют штукатурить одну и ту же стену. В центральном управлении в баке хранится кусочек его плоти, и если он покинет эту стену, то все, что нужно будет сделать, – это вонзить иглу в этот кусочек плоти, и человек скажет: «Ай» – и явится обратно. Это было суровое испытание. Знаете, эти безобидные штучки с полного трака были суровым испытанием.

I don't care what you teach them. Doesn't matter. Because the totality of aberration is not know — not-knownness — it is unknowingness and anything he finds out about himself, anything he finds out about the track, any truth he learns about life pulls him up scale! And because he has some mechanism in him that knows what a lie is, he doesn't buy them.

Но именно таким было прошлое вашего преклира, и дело не в том, что «когда я был маленьким... когда я был маленьким, одна девочка постарше... она сказала мне одно нехорошее слово – вот почему я сумасшедший». Ой ли?

He can go down scale from having played too many games too long — the games then becoming unknown. That's how far he can go down scale and he does go down scale over long periods of time and terrific duress.

Таким образом, все, что он узнает о самом себе или о жизни и что, как он знает, является истинным, что, как он чувствует, является истинным, – все это приводит к тому, что он начинает чувствовать себя лучше.

The things I have discovered though that are depressing in life, I don't think you'd be able to write about them. You haven't heard anything really this horrible on this planet.

Человек, подвергаясь в своей жизни бог знает какому насилию, чувствует себя хуже, но требуются многие столетия, чтобы опустить его по шкале. Вот что мы обнаружили. Это очень важно. Действительно ли психоанализ... вы хотите сказать, что сидеть на кушетке и лгать... то есть лежать на кушетке... что это кого-то аберрирует? Нет. Нет. Это не так.

The stuff that is on the backtrack of the preclear is of such major nature that the little old "tiddlywink" games he's been playing for the last two or three thousand years — except for some of the majesty of Rome, that was fun — aren't aberrative. And you teach him something about his backtrack, he pulls up a picture here and he pulls up one there and he says, "Whee! Look at the picture of the rocket" — boom! "I have a somatic." And he actually feels better for at least knowing that there was a possibility that it happened to him, than not knowing about it at all! How do you like that? Isn't that a terrible thing?

Я даже не знаю, вредит ли тэтану то, что у него вырезают лобные доли мозга. Однажды к нам пришел человек, у которого не было лобных долей, и мы поодитировали его некоторое время. И он забыл о том, что у него нет лобных долей, и был ничуть не хуже других. Такова истина. Мы сделали это прямо здесь, в НЦХ, в Вашингтоне. Одна из причин, по которой мы постоянно терпим неудачу в работе с психотиками, заключается в том, что мы не работаем с психотиками, это не наш профиль. У нас нет всего необходимого для такой работы, а другие люди при этом продолжают делать им уколы. Знаете, человека берут, накачивают наркотиками, проводят ему шоковую терапию или что-то вроде этого, а затем снова отправляют к одитору. И одитор говорит: «Что это с ним такое?»

Now, with terrific duress, torture, getting maimed and — he loses the whole planet and he falls through space for 18,000 years and then he's put to work plastering one wall for the next 10,000 years and if he leaves that wall, why, they have a little piece of his flesh in a vat up in headquarters and all they have to do is stick a pin in it and he says, "Ow!" and he reports back. Well, that's sort of rough, you know in a mild sort of whole track way, that's sort of rough.

«О, я не знаю. Он просто...» – и так далее. Одитор выясняет, что человек побывал в восемнадцати сумасшедших домах. Одитор этого не знал. Он не может защитить себя. Одитор не имеет никакой возможности полностью обезопаситься от психотиков, которых ему навязывают, чтобы он их одитировал. Это не его профиль. Он не должен этим заниматься! И тем не менее нет закона, который защитил бы человека... нет закона, в котором было бы сказано что-то вроде: «Является противозаконным приходить и требовать обучения или духовного наставления, когда на самом деле тебе нужна психотерапия». Такого закона нет. В законе все наоборот. Но этот закон нас не интересует, мы думаем, что это чушь.

But that's the past of your preclear, not "Well, when I was a little boy — when I was a little boy, an older girl — she said a nasty word to me and that's why I'm crazy." Oh yeah?

Каждый психиатр... я не пытаюсь опорочить психиатров. Я знаю, вы не любите, когда я ругаю психиатров. Я это знаю. Да, я это знаю. Вы не любите, когда я ругаю психиатров. Вы считаете, что это ниже моего достоинства, и я хочу поблагодарить вас за это. (аплодисменты)

So anything he learns about himself or life that he knows is true, that he has the feel of truth about it, actually makes him feel better.

Но мы занимаемся этим по той причине, что это существует и это часть жизни, я имею в виду эту мелкую игру под названием «Уничтожь их». Это часть жизни. И если бы мы были настолько слабоумны, что нам казалось бы, будто мы должны избегать этой части жизни и еще вот той части жизни, то жизнь тут же сказала бы: «Они избегают меня. Вссссссссрпп» – и мы все стали бы психиатрами, а я не хочу, чтобы с вами это случилось. Так что нам приходится их немного ругать.

The actual livingness at Lord knows what duress makes him feel worse and it just takes hundreds and hundreds of years to push a guy down scale. That is our finding. It's an important finding. Does psychoanalysis — you mean sitting on a couch and lying about all the — well, lying has — that aberrates somebody? No. No. It does not.

Но то, что мы обнаружили, очень и очень интересно, это странная иллюстрация к одной фразе из книги «Дианетика: современная наука душевного здоровья», очень странная иллюстрация. Эта фраза – «Человек в основе своей хороший». Чтобы ухудшить состояние человека, требуется такое огромное насилие над ним, что я думаю, коммунистам, участвовавшим в войне в Корее, не известно ни одного метода, с помощью которого можно было бы уменьшить КИ или ухудшить подлинные способности человека.

I don't even know if it hurts a thetan to have his prefrontal lobes cut out. We had a fellow come in one day with no prefrontal lobes and we audited him after a while. And he forgot about having no prefrontal lobes and he was as good as anybody else. That's the truth. We actually did that right here at the HGC in Washington. Putting the shock to somebody, pouring the juice to them. Nah! So they dance around for a while and they feel bad. When we get ahold of them, they're a little more explosive than other cases.

Так вот, вы слышали о промывании мозгов. Недавно мне удалось получить всю информацию, содержащуюся в книге, которая была написана Павловым для Сталина и до сих пор не покидала стен Кремля. У меня есть эта книга. Я пытался кратко изложить ее содержание в доступной форме, потому что это интересная книга. В ней говорится об исследованиях, проведенных одним человеком. Я не могу писать так плохо! Просто не могу. Вы думаете я шучу. Я не могу переписать эту книгу. Не могу кратко изложить ее содержание. Я внезапно начинаю дополнять ее недостающей информацией. Нет, это так. Вы бы сделали то же самое! То же самое!

One of the reasons we consistently fail on psychos is because they keep — we don't — we don't treat psychos, we're not in that business. We are not equipped to handle psychos and other people keep shooting them with the needle, you know. You know, pick them up, dope them up, give them a shock, something like that, and then they are dumped back on the auditor again. He all of a sudden says, "What's the matter with him?"

Объем ваших познаний о разуме настолько превышает то, что знал этот человек, что вы бы начали писать и вы бы сказали: «О, да он упустил вот это. На самом деле это должно быть вот так. И потом...» Я где-то четыре раза пытался кратко изложить содержание этой книги и выделить основные положения, на которые Павлов опирался в своей работе, поскольку я думал, что это может быть интересно людям. Я брал книгу в руки, и затем снова бросал ее на дальний конец стола. У меня не получается. В один прекрасный день я поубавлю свое самомнение и снова возьмусь за перо.

"Oh, I don't know. He just . . ." So on. The auditor finds out he's been in eighteen institutions, that sort of thing. He didn't know this. He can't protect himself. There is no way really for an auditor to protect himself thoroughly against having a psycho pushed off on him which he then is expected to audit. It's not his business. He shouldn't be in that business! Yet there is no law which protects a person — there is no law which says, "It is against the law to walk in and ask for educational ability or spiritual guidance" or some-thing like that "when you really want psychotherapeutic treatment." There is no law like that. The reverse is the law. We don't — we don't care about this law one way or the other, we think it's for the birds.

Но это правда. Кстати сказать, эта книга упомянута в... по-моему, автора зовут Эдвард Хантер... в его книге, посвященной промыванию мозгов, которая сейчас продается здесь, в Соединенных Штатах. И это удивительная книга. В ней 400 страниц, и в ней говорится о том, как все эти эксперименты Павлова с собаками можно применить к людям для получения определенного результата, – вот что содержится в этой книге.

Every psychiatrist — I'm not talking psychiatrists down. I know you don't like me to cuss psychiatrists. I mean I really know that. I really do. You don't like me to cuss psychiatrists. You think it's beneath my dignity and I want to thank you for it.

Эта книга оставалась в Кремле. Павлову не разрешалось покидать Кремль, пока он ее писал, и впоследствии он в той или иной степени находился под арестом, но он не осознавал этого до конца своей жизни. И эту книгу стали использовать в процессах над шпионами... нет, не в процессах над шпионами, а в процессах над деятелями коммунистической партии. Помните, в тридцатые годы весь мир был внезапно потрясен тем, как все эти российские лидеры стали признаваться во всем на свете? Ну я не знаю, признавались они или нет. Впоследствии никто ни в чем не признавался подобным образом... или из-за применения тех же материалов. И никто не делал этого во время войны в Корее.

But we get into this for an excellent reason that it exists and it's part of life, this little game called, "Ruin them." It's part of life. And if we're in a position where we're so weak-headed that we feel that we must avoid this part of life and that part of life, the first thing you know life will say, "It's avoiding me — sluuuuuup," and we'll all be psychiatrists, and I wouldn't wish that off on you. So we have to cuss them a little bit.

По этому поводу у меня есть собственные выводы... я хотел написать небольшую книгу под названием... техническую книгу по промыванию мозгов, и единственная причина, по которой я хотел сделать это, заключалась в том, что оно неэффективно. Промывание мозгов неэффективно. Я повторю. Оно неэффективно. Оно не дает результата.

But the finding is a very, very interesting finding and a strange commentary on a line in Dianetics: The Modern Science of Mental Health, a very strange commentary. It said, "Man is basically good." The duress required to make man worse is so tremendous that I do not believe there is known to the communist today, as he operated in the Korean War, any technique that would have worsened the IQ or actual ability of a human being.

По всей видимости, некоторый небольшой процент людей можно свести с ума, просто чихнув на них, но эти люди уже сумасшедшие. И применительно к этим людям промывание мозгов дает результат. Но этот процент столь мал, что результат вряд ли оправдывает затраченные усилия.

Now, you've heard about brainwashing. I happened recently to have gotten hold of the totality of information contained in the book written by Pavlov for Stalin and which hitherto has never been outside the doors of the Kremlin. I have that book. I've tried to boil it down and write it simply because it is an interesting book. It tells the researches of one man. And I can't write that bad! I actually can't. You think I'm fooling. I can't write this book. I can't boil it down. I all of a sudden start filling in all the missing pieces. No, that's right. You would too! You would!

Количество человеко-часов, необходимое для промывания мозгов одному человеку, приблизительно в два раза превышает количество часов, которое уходило на работу с дианетическим преклиром в 1950 году! Две-три тысячи.

You know so much more about the mind than this guy did that you'd start writing and you'd say, "Boy, did he miss it there. Well, it really is this way. And then it . . ." And I've started that thing about four different times trying to make a quick synopsis of it to select out the salient pieces on which Pavlov operated because I think it might be of interest to people. And I just pick it up and throw it on the back of the desk. I just can't do it. One of these days I'll be less of a prima donna with my pen.

Так из-за чего мы все так боимся того, что называют промыванием мозгов? Это надувательство, чистой воды надувательство. Коммунисты никому не могут промыть мозги, если только человеку уже не были промыты мозги. Они не могут сделать этого, потому что не знают, как это делается.

No, but actually that's true. This book is mentioned, by the way in — I think his name is — Edward Hunter's book on brainwashing, which is currently selling here in the United States. And this book is a fascinating book. It's about 400 pages long and it tells how all of Pavlov's experiments on dogs could be applied to human beings in order to produce a certain given result and that is the text of the book.

Вы можете усомниться в этом, поскольку вы очень много слышали об ужасах промывания мозгов. Вы слышали об этом даже от меня, и вы слышали об этом и от других людей, но мне нужно было взять и посмотреть на это как следует. И раз уж я сделал это, я вполне могу сказать вам о том, что я приподнял завесу тайны, заглянул за нее и обнаружил нечто... я думаю, гораздо опаснее класть маленькие петарды себе в рот и поджигать их. Вероятно, это гораздо опаснее, чем подвергаться промыванию мозгов.

That book never left the Kremlin. Pavlov was not permitted to leave the Kremlin while he was writing that book and he was later more or less held in arrest but he didn't realize it to the end of his life. And they started using this in the spy — not the spy trials but the trials of communist officials. Remember, back in the 30s, all of a sudden the world was startled at all these top Russian leaders confessing to everything? Well, I don't know whether they did or not. Nobody has confessed on this pattern since — or using the same material. And nobody did it in the Korean War.

Они так плохо сделали свое дело, они так мало знают о разуме, что, когда это видит саентолог, у него возникает желание сказать: «Нет! Нет! Нам нужно показать им, как это делается!»

Along with that I have a summation ... I wanted to write a little book called — a technical book on brainwashing, and the only reason I wanted to write this book is because it is not effective. Brainwashing is not effective. I repeat that. It is not effective. It does not do a job.

Промывание мозгов. Книга, которую я собирался написать, была кратким обзором данных о реальном воздействии, которое оказывало на кейсы промывание мозгов. Понимаете, я знал многих, кто побывал в плену у японцев. В конце войны я опрашивал довольно многих военнопленных, возвращавшихся из японских концлагерей. Я опрашивал этих людей и записывал их рассказы о том, что они пережили. Они не подвергались промыванию мозгов. Они просто голодали. Японцы с ними ничего не делали. И их состояние было хуже, чем у военнопленных, которых подвергали промыванию мозгов в Корее! И нам говорят о промывании мозгов!

Evidently a certain small percentage of people can be driven mad if you sneeze at them, but they're mad already. And on these people brainwashing works. But it's such a small percentage that it's hardly worth bothering with.

Это один из инструментов пропаганды. Вот и все, что оно собой представляет. Нам говорят: «У нас есть ужасное оружие, называемое «промывание мозгов». И мы промоем мозги всем на свете». Ну, если бы они могли, то это было бы очень опасно. Но знаете ли вы, что в этом помещении нет практически ни одного человека, которому промывание мозгов нанесло бы непоправимый ущерб – если не считать вреда от голода и насилия. Иными словами, если вы поместите человека в тюрьму для военнопленных и будете его плохо кормить на протяжении двух-трех лет, то в конце концов он придет в неважное состояние, не так ли?

The number of man-hours concerned in brainwashing one human being is about twice as many hours as were consumed by a Dianetic preclear in 1950! Two or three thousand.

Именно в этом заключалось воздействие промывания мозгов. И ни в чем больше. Если бы я сам не знал многих их тех, кто побывал в японском плену, не видел их, не разговаривал с ними, не опрашивал и не составлял официальных отчетов, я бы тоже был шокирован промыванием мозгов. Но не забывайте о том, что тем, кто попал в плен к японцам не промывали мозги, их просто держали в тяжелых условиях заключения как военнопленных, им давали очень мало еды, очень мало давали отдыхать и оказывали не так уж много медицинской помощи на протяжении нескольких лет. Это суровое испытание. Но состояние тех, кто побывал в плену у японцев, было хуже, чем тех, кто был в плену у китайских коммунистов и подвергался промыванию мозгов в течение двух лет! Тут есть о чем подумать, не так ли?

Now, look-a-here, what are we all spooking about this thing called brain-washing for? It's a hoax — a hoax of the first order of magnitude. The communist can't brainwash anybody that isn't brainwashed. He can't do it; he doesn't know how.

О, они старались. И все, чего им удалось добиться, – это устроить хорошую игру, которая помогла развеять тоску, связанную с пребыванием в тюрьме!

Now, you could doubt this because you've heard an awful lot about these terrible duresses of brainwashing and you even heard it from me and you heard it from other people but I had to get down and look. So I — having looked — I might as well tell you that I picked the cover of it up and peeked under the edge of it and found something about as — well, I suppose it's much more dangerous to put small firecrackers in your mouth and light them. It's probably much more dangerous than to get brainwashed.

Павлов говорит о том, как свести с ума собаку. Хотел бы я пожать лапу той собаке, которую свели бы с ума методы, изложенные в его книге.

They did such a bad job and they know so little about the mind that it makes a Scientologist just go, "No! No! We ought to get over and show those guys how!"

Все эти ученые эксперименты, когда мы постепенно превращаем круг в квадрат, а квадрат – в круг и при этом бьем в гонг, и – дзинь-дзинь – звоним в колокола, и кормим собаку, и бьем собаку... Тьфу!

Brainwashing. This book I was going to write was a summation of the actual effects that it had on cases. You see, I knew a lot of Japanese war prisoners. In the last part of the war and so forth, I was actually interviewing quite a number of Japanese war prisoners as they were returned from prison camps. I was interviewing these chaps and taking down their experiences. They weren't being brainwashed. They were simply starved. Japanese weren't doing anything to them. They were in worse shape than the brain-washed Korean prisoner! And these guys talk about brainwashing!

Когда-то у меня был маламут. Очень здоровый пес. Единственное, что он мог принять в качестве подтверждения, – это удары поленом промеж ушей. Моя мама, которая была очень маленького роста, бывало, брала палку или цепь и била, била, била этого маламута, чтобы он перестал гоняться за коровами. И пес говорил: «Х-х, х-х, х-х, х-х, х-х, х-х». Он говорил: «Я тебя тоже люблю!»

It's one of these propaganda weapons. That's all it is. They say, "We have this terrific weapon called brainwashing — we're going to brainwash everybody." Well it would be awfully dangerous if they could. But do you know there is practically not a person in this room that would be permanently harmed by brainwashing except as it related to being starved and kept under conditions of duress. In other words, if you put a guy into a military stockade and fed him poorly for two or three years he's going to be in secondhand condition, isn't he?

Бывало, я возвращался домой после некоторого отсутствия. Это был очень свирепый пес. Он был наполовину маламут, наполовину шпиц, очень суровый пес. Он знал только одно: если вы сажали его на поводок и он чувствовал эту «упряжь» на своей груди, он начинал тянуть! И вы шли за ним, хотели вы того или нет. И он видел, как я подхожу к дому, и выбегал из ворот. Я отсутствовал месяц, два или три. И он выбегал из ворот, оскалив все свои клыки. И я ждал, пока он подбежит ко мне, хватал его за складки кожи с обоих сторон его рта и, используя его инерцию, швырял его где-то вот на такое расстояние. И он приземлялся, пролетев почти восемь метров – бум! Затем он вставал и говорил: «А, это ты, Рон. Как дела?» Пес был наполовину русским! И Павлов говорит, что если его немного подержать без еды, то он сойдет с ума.

Male voice: Yeah.

Это неправда. Это неправда, что то крохотное количество насилия, о котором говорилось в имеющихся документах, могло бы хоть что-то сделать с кем бы то ни было. Был создан миф, в сердцах людей был посеян страх, что с их разумом могут что-то сделать люди, которые не знают, как это делать, и у которых в любом случае нет технологии для работы с разумом! И этот миф раздули до таких масштабов, что министерство обороны США и даже американская морская пехота – а это удивительно, ведь там у людей есть здравый смысл, – были готовы промыть мозги некоторым из своих людей, чтобы защитить их от промывания мозгов. С таким же успехом можно защищать человека от внезапного взлета с Земли и полета на Луну. Этого все равно не случится. Так зачем защищать его от этого?

Well, that's just exactly the effect brainwashing had on them. It had no more effect than this.

Не было такой области знания – это все, что я пытаюсь вам сказать! Русские этого не знают: нет такой области знания, как промывание мозгов. Я ознакомился с их материалами и с тем, что они делали с людьми. Я внимательно изучил эти материалы. Я изучил лучшие из имеющихся материалов, которых в Соединенных Штатах просто нет. И такой области знания у русских нет, и они не промывали мозги людям, но они хотели напугать всех до смерти этим промыванием мозгов.

If I myself had not known and seen and talked to and interviewed and made the official records of many Japanese prisoners of war, I too, would have been shocked by brainwashing. But remember, the Japanese prisoner of war was not brainwashed, he was simply kept as a prisoner of war under duress, had very little food and very little rest and not much medical treatment over a period of years. And that's rough. But the Japanese prisoner of war was in worse shape than those held by Chinese communists and brain-washed for two years! That's something to think about, isn't it?

В результате им удалось добиться одного, и это нечто ужасное. Нечто поистине катастрофическое: они заставили нас думать о промывании мозгов.

Boy, they tried. And all they succeeded in doing was making a good game which took the ennui out of being in prison!

Однажды, давным-давно, была такая страна – Россия, Российская империя. Думаю, когда-нибудь кто-то, возможно, так и скажет: «Однажды, давным-давно, была такая страна – Россия».

Pavlov talks about making a dog insane. I'd like to shake the paw of a dog the techniques contained in his book would make insane.

Обладая почти безграничными возможностями изучения полного трака, включая возможность исследования каждого момента и события на полном траке на протяжении 76 триллионов лет – а это очень большой объем данных для изучения, – мы стали искать настоящее промывание мозгов, исходя из того, что, раз оно пугает людей, где-то на траке оно действительно должно было иметь место.

These learned experiments by which we reduce a circle to a square and reduce a square to a circle while ringing gongs and dah-dah bells and feeding the dog and beating the dog — oh, bah.

Еслижеонодействительноимеломесто,должныбылисохраниться свидетельства этого. И они сохранились. Оно имело место, и есть свидетельства. Миллиарды лет назад было известно, как это делать. Единственное, чего могут добиться те, кто занимается промыванием мозгов сейчас, – рестимуляции этого, но тогда человек, которому промывают мозги, будет больше знать об этом и станет умнее.

I had a malamute once, he was a tough dog. The only way he could accept an acknowledgment was if you took a stick of firewood and hit him between the ears. My mother, who is a very little person, very small person, used to take a stick or a chain to this malamute and just used to beat him and beat him and beat him to make him stop chasing cows. And the dog would say, "Hahh-hahh-hahh-hahh-hahh-hahh." He'd say, "I love you too!"

Что я думаю по поводу факсимиле «Один»? Факсимиле «Один» – это ерунда. Это такой легкий инцидент, что я никак не пойму, как кто-либо мог позволить себе быть аберрированным из-за него. Ему, наверное, не хватало проблем!

I used to come home after an absence. This dog was very ferocious. He was half malamute, half spitzbergen, very tough dog. He only knew one thing: when you put him on a leash and he felt that harness against his chest, he'd pull! And you went whether you wanted to or not. And he used to come — he'd see me coming up toward the house and he would rush out of the gate. I'd been gone for a month or two or three. And he would rush out of the gate with every fang bared. And I'd wait until he got there and I'd pick up the loose skin on both sides of his jowls and use his momentum and throw him about that far. And he would go over there about 25 feet and he would land, see. And he'd get up and he'd say, "Oh, it's you, Ron. How are you?" That dog was half Russian! And Pavlov said that denying him a little food would drive him crazy.

Нет, методы промывания мозгов существуют, и их можно было бы применить прямо сейчас. Можно как следует промыть мозги человеку за двадцать секунд, и НЦХ потребовался бы час на то, чтобы избавить человека от этого воздействия. Мы могли бы заставить его полностью «отключиться», добились бы полной амнезии, а затем привели бы в себя, и он бы хорошо выглядел.

It's not true — it's not true that the tiny amount of duress recorded would have done anything to anything. A myth was built up, a fear was created in men's hearts that something could be done to their mind by men who did not know how and who had no technology about the mind anyway! And they built this myth up so good that the United States War Department and even the Marine Corps — which is surprising since they have sense — was actually willing to brainwash a bunch of people that they had, so as to proof them against brainwashing. You might as well proof a guy against suddenly leaving Earth and flying into the moon. It's just not going to happen. Why proof him against it?

Иными словами, русские кое-чего добились: они заставили нас думать.

There was no such subject, is all of the technique I am trying to get across to you! Not known to the Russians — there's no such subject as brain-washing. I've read their records and what they've done to people. I've studied them carefully. I've studied the best records existing and those records don't even exist in the United States. And they didn't have a subject and they didn't do it but they meant to scare everybody to death with it.

Промывание мозгов возможно, но в России не знают, как это делать.

But they achieved one awful, horrible fact when they started this. They achieved something desperate and deadly: They got us to thinking about the subject.

Существуют свидетельства того, что на полном траке проводилось промывание мозгов, но единственный, кто может понять что-либо с этим связанное или что-то с этим сделать, – это саентолог, а я никогда не встречал саентолога, настолько глупого, чтобы он стал промывать мозги кому бы то ни было.

Well, one time — once upon a time there was a Russian country — a Russian empire. I think maybe somebody will say that someday: "Once upon a time there was Russia."

Все, что делают психиатры, проводя психиатрическое лечение, – это драматизируют более поздние методы промывания мозгов. Это у них плохо получается, так как это просто драматизация, а не лечение. Я говорю это специально, чтобы не показаться злонамеренным. Я имею в виду, что это технический факт, ведь, как только вы приводите психиатра в вэйланс пациента, он сходит с ума, бум! О чем хорошо известно в сумасшедших домах. Но вся эта область знания – промывание мозгов – слишком сложна или слишком проста, чтобы ее кто-то мог понять. Для этого нужно было бы знать все об инграммах. Нужно было бы знать все об электронных явлениях, связанных с телом, и нужно было бы обладать способностью внезапно и очень быстро сгруппировать весь трак, чтобы там уже ничего нельзя было разобрать. Вы понимаете?

Possessing almost unlimited means at our disposal in terms of research on the whole track and its unlimited means to be able to research every point and development on the whole track for 76 trillion years — that's a lot of data to look over — we went looking for real brainwashing on the theory that if it frightened people, somewhere on the track it must have happened, actually.

Но потом, конечно же, пришел бы одитор, провел процесс «Перед и после» – а это и есть тот процесс, который исправляет такие вещи, – и трак снова пришел бы в порядок. Зачем промывать кому-то мозги? Возможно, ему пошло бы на пользу... ему бы это немного повредило бы, поскольку внезапное потрясение, вероятно, расстроило бы его. Но ему пошло бы на пользу пребывание в компании одитора в течение одного или двух часов.

Now, if it actually happened, there would be a record of it, and there was. It did happen; there was a record. Billions of years ago they knew how to do it. And the only result that a modern practitioner could get on the subject of brainwashing would be to restimulate it, but that — at that time, the fellow would know more about it and he'd be smarter than he was before.

Я скажу вам кое-что ужасное. Все сводится к одному факту. Это чудовищный факт, и нам придется посмотреть ему в лицо. Почти невозможно ухудшить состояние разума! И почти что угодно, если это делается искренне, улучшает состояние разума. Но, если говорить о терапии, единственное доступное направление – это вверх.

Male voice: What about Fac One?

Иными словами, невозможно ухудшить состояние человека с помощью некоторого насилия. Потребовались бы тысячи лет, множество факсимиле «Один», много электронных инцидентов, много потерь и... о, я не знаю, человека два или три раза свергла с престола собственная мать, когда он был императором, и его заточили в темницу, когда он был узурпатором. Там должна быть драма, драма, драма, драма, игры, игры, игры, игры. Такого в комнате одитинга у вас не будет. У вас будет множество игр в комнате одитинга, но там не будет игр на несколько миллионов лет.

Fac One was a Sunday school picnic. Fac One was so mild that I wonder that anybody ever bothered to let himself get aberrated with it. Boy, must he — he must have been short of problems!

И когда вы в конце концов со всем этим покончите, он будет помнить это, у него будет весь этот огромный опыт и он будет гораздо умнее, чем когда он начал играть во все эти игры. Так что же он потерял? Мы-то здесь.

No, there are methods of brainwashing people and you could do them right this minute. You can brainwash a man thoroughly in twenty seconds and the HGC could undo it in about an hour. And we could knock him down to being totally blank in a complete amnesia and then brightened right up and looking good.

Причина, по которой френология так и не смогла изменить КИ ни у одного человека, заключается в том, что френологи не могли его ухудшить. КИ не ухудшается! Если бы они хоть раз попытались улучшить чей-нибудь КИ, они бы обнаружили, что нет ничего проще. Отсюда можно сделать вывод, в каком направлении они двигались. Драматизация игр. Такого рода вещи представляют собой драматизацию, понимаете? Это не наука, это драматизация научной деятельности.

In other words, the Russian did accomplish something: He made us think. A brainwashing could be done but Russia does not know how to do it.

Итак, очень трудно ухудшить чье-либо состояние. Очень легко его улучшить. Все, что вам нужно сделать, – это изменить человека. Изменять кого-то – значит изменять его в направлении хорошего, в направлении лучшего, и тогда он будет меняться. Попытайтесь изменить его в направлении плохого – и он не будет меняться.

There are records of brainwashing on the whole track but the only person that would be able to understand or do anything about it is a Scientologist and I never met a Scientologist who was so stupid as to brainwash anybody.

Так вот, это ужасно, и мне очень жаль, мне очень жаль, если это опровергает эту любимую сказку, которую мы рассказывали раньше про такую юную, хорошенькую, невинную шестнадцатилетнюю девушку, которая куда-то идет, выпивает свою первую рюмку, встречает парня, тот ее соблазняет, ломает ее жизнь и так далее, и из-за этого у нее все неприятности. Мне очень жаль, если это разрушает данный миф. Ведь как же она этого хотела! Вам понятно?

All a psychiatrist is doing with psychiatric treatments is dramatizing later-day brainwashes. He isn't doing a good job of it; it's just a dramatization, not a treatment. I say that advisedly not to be wicked. I mean, that's a technical fact, because the second you try to put him in the patient valence, he goes mad — boom — as is learned by institutions. But the whole subject of brainwashing is too complicated or too simple for anybody to grasp. He'd have to know all about engrams. He'd have to know all about the electronic phenomena of the body and he'd have to be able to group the whole works suddenly and quickly so that it was indecipherable. You got it?

Улучшить состояние человека – это так просто, так невероятно просто, а ухудшить его – это так трудно. Направление, в котором следует идти, – к улучшению, к хорошему. А поскольку это проще, потребовался бы незамысловатый человек вроде меня, чтобы хотя бы попытаться двигаться в этом направлении, и то потому, что он, вероятно, был бы слишком глуп или слишком ленив, чтобы двигаться в другом направлении, и именно поэтому мы победили.

But then, of course, an auditor could come along, run Over and Under, which is the process that straightens it up, and the track would go back together again. Why brainwash anybody? He would benefit perhaps — he would probably be a little bit injured one way or the other because a sudden shock that way would probably upset him. But he would benefit to the degree of having enjoyed an auditor's company for an hour or two.

Все это промывание мозгов – самая крупная мистификация современности. Мне очень жаль, что мне приходится говорить вам об этом, ведь посмотрите, какую увлекательную игру мы создали. Я бы не стал говорить об этом нашему правительству.

I will tell you something dreadful. All this sizes up to is just one thing. It's a horrible fact, we might as well face it. It is all but impossible to make a mind worse! And almost anything sincerely done makes it better. But the only direction of change there is, is up as far as treatment is concerned.

«Промывание мозгов, о-о!»

In other words, you couldn't make a fellow, by some duress or another, worse. It would take him just thousands of years and lots of Fac Ones and lots of electronics and lots of losses and he — oh, I don't know, two or three times of being an emperor and being dethroned by his own mother and cast in a dungeon while a usurper, you know. It just — it'd just have to be drama, drama, drama, drama, games, games, games, games. You're not going to get that in an auditing room. You're going to get lots of games in an auditing room, but you're not going to get several million years' worth.

Правительство нельзя лишать такой игры. Для промывания мозгов понадобились бы мы, и, к сожалению, мы смогли бы устранить его последствия. Но в чем тогда его важность? Невозможно угрожать человеку болезнью, которую мгновенно можно вылечить. Любопытно, что если человеку действительно как следует сделать промывание мозгов, о котором я говорю, то он, вероятно, почувствует себя лучше.

And when you finally — when you finally get through with all of this, he can remember it, have that much experience and be much brighter than he ever was before he started playing all these games. So what did he lose? We're here.

Вы погружаете его в полную амнезию – это промывание мозгов. И у него не будет жены, о которой надо переживать, не будет разных игр, о которых надо беспокоиться, ему не о чем будет беспокоиться, и он выйдет на улицу и скажет: «Вот это да! Какой чудесный мир. Интересно, где я взял это тело? Тут написано, что меня зовут Джо. Довольно... довольно странный способ появляться на свет, но вот он я. Интересно, будут ли меня учить заново?» Я хочу сказать, что произошло бы что-то вроде этого. У него была бы полная амнезия, вот и все.

The reason why phrenology never changed the IQ of a human being is because they couldn't worsen it. It doesn't worsen! If they had ever tried to better anybody's IQ, they would have found out that was one of the easiest things there is to do. It tells you which direction they were going. Game dramatization — that sort of thing is a dramatization, don't you see? It's not a study, it's dramatizing study.

Потом он попал бы к саентологу, и тот заставил бы его вытащить хотя бы одну маленькую картинку того, что было до этого случая, и маленькую картинку того, что было после, картинку до и картинку после, картинку до и картинку после и картинки... вссссс-уп! И человек сказал бы: «О черт! Она же брюзжит не переставая!»

And so, it's very difficult to make anybody worse. It's very easy to make them better. All you have to do is change somebody. To change somebody is to make him change in the direction of good, better, and he changes. Make him in the direction of bad and he doesn't change.

Я скажу вам, что является серьезным. Я скажу вам, что является серьезным, – это не иметь игры вообще. Это серьезно – когда вообще нечего делать, нет ни цели, ни направления действия. Когда приходится сидеть со всеми своими аберрациями, ничего не делая! Иными словами, то состояние, в котором сейчас находится человечество и из которого мы весьма успешно пытаемся его вытащить.

Now, that's horrible, and I'm sorry and I'm sorry if it violates the favorite tale we used to tell of the little, sweet, innocent sixteen-year old girl who goes out and takes her first drink, meets a guy, he ruins her, he wrecks her life, and so forth, and that is what is wrong with her. I am sorry if it wrecks this kind of a myth. Boy, was she looking for it! You got the idea?

Спасибо.

It is so simple, so basically simple to make a person better; it is so difficult to make him worse. The direction that has to be gone is the direction of "toward better" or "toward good." And as that is simpler, it would take a simple-minded fellow such as myself to ever try to go in that direction, it'd be probably because he was too dumb or too lazy to go in the other direction, and that's why we've won.

This whole subject of brainwashing is the greatest hoax of modern times. I hate to have to tell you that, because look at what an exciting game we had all mocked up about it. I wouldn't tell the government down here. Say, "Brain-washing, oh!"

The government shouldn't be robbed of a game like that. It would take us to do it and unfortunately we would be able to mop it up, so of what importance is it? You can't threaten a man with a disease for which there is an instant cure. The funny part of it is that if you really did this type of brainwash of which I am speaking well and thoroughly, he'd probably feel better.

What you do is give him a total amnesia, that's a brainwash, you see. And he wouldn't have any wife to worry about and he wouldn't have any old games to worry about and he wouldn't have anything to worry about and he'd go out and he'd say, "Huh! Oh, what a nice world. I wonder where I got this body? Says here my name is Joe. Well, this is a funny kind of a way to come in, I — but I — here I am. I wonder if I will get educated again?" I mean it'd be this kind of thing. He'd just be in a total amnesia, that's all.

Scientologist would get hold of him, have him pull at least one little image picture out before and a little image picture afterwards and a picture before and a picture afterwards and a picture before and a picture after-wards, and pictures — sluuuuup-urp! He'd say, "Oh, shucks! She nags all the time."

I'll tell you what's serious. I'll tell you what's serious, is having no game at all. That's serious — having nothing at all to do, having no purpose or direction. And having to sit with your existing aberrations inactive! In other words, the state the human race is in right now and from which we are trying very successfully to rescue it.

Thank you.