Now we will deal with the resolution of cases which have afflicted themselves in this fashion.

I am about three quarters of the way through on a new Dianetics workbook and it takes this up to some degree. It will be interesting to test it out; the preclear is going to get hold of this and work it very unsuspectingly, because it doesn’t turn out the way one might think it does. It is rigged in such a way that after he has put down all the future goals he has, all the things he is afraid of, all the present and immediate goals he has, all the things he is afraid of in the present, and all the things he has been afraid of and the goals he has had in the past, then he is going to find out that these belong to other people. And that is approximately the system by which you work this thing out.

We take one individual and we find that he is being a terrible failure as a salesman. He is an awful failure as a salesman and it has caused him a great deal of concern. We look his personality over and so forth and we find out this fellow is a pretty good trumpet player.

Вы думаете, я говорю о какой-то прошлой смерти; вовсе нет. Я говорю о факсимиле сочувствия, которое я подцепил, когда мне было где-то полтора года, – очевидно, после смерти моего прадеда. И это... так вот, если его призрак витает где-то здесь, рядом с этим сервисным факсимиле... я почти убил себя. Я начал проходить большое количество эмоциональных кривых, и жизнь выглядела все более и более интересной, а затем я попытался подняться со стула и не смог этого сделать. Я захотел узнать, что все это значит, и начал проходить еще несколько эмоциональных кривых, а затем вдруг вспомнил, что у моего прадеда была тросточка, черная тросточка, на конце которой была голова собаки, сделанная из чистого золота. Это была такая вот замечательная маленькая штучка, голова собаки из чистого золота.

We say, “Why don’t you play a trumpet?”

Факсимиле, которое я только что закончил стирать, было факсимиле смерти моей собаки, когда мне было четырнадцать лет, и это оказалось связано с тростью, на конце которой была голова собаки, а она была связана со смертью моего прадеда, произошедшей, когда мне был где-то год и три месяца и я болел пневмонией. Так вот, это очень интересно, что может быть связь такого рода.

“Well, that’s not steady,” and a lot of other excuses and so forth; he couldn’t get along in that. Theoretically, we would look back on the track for times when he had been discouraged as a trumpet player. And we will find those — a lot of them — but for some reason or other, he won’t go on playing the trumpet. Of course, you could become impatient with him and hit him or something, but this doesn’t produce good results either.

Разумеется, вы знаете, что у вас может быть сервисное факсимиле практически для чего угодно на свете, что только происходило с вами. У вас, несомненно, есть инграммы и контрусилия, связанные с тем, что вас когда-то затоптали слоны, и с тем, что вы оказались в гуще беспорядков, организованных республиканцами в попытке добиться избрания Авраама Линкольна. На самом деле у вас полно таких вещей, причем когда Дианетика только появилась, мы и не подозревали об этом. Так что вы всегда можете подогнать одно из этих факсимиле под ваши обстоятельства; вы всегда можете сделать это.

The point is that this person is being a salesman and that is why he is not being a trumpet player. Get that point. If you want to rehabilitate an artist or rehabilitate an individual in any line, don’t concentrate so much on what they had an ambition to be and try to rehabilitate that. What you want to do is try to find out why they are being what they are being that makes their ambition seem small and pale. It is very indirect.

Ну да ладно, это всего лишь вступление; мне бы не хотелось, чтобы вы думали, будто мне стало хуже. На самом деле мне не стало хуже. Суть в том, что, – я никогда не знал об этом, но мои ноги – от поясницы и ниже, – очевидно, находились вне вэйланса большую часть моей жизни. Что ж, жизнь – это очень интересная штука.

In other words, this person is being a bad salesman and he always wanted to be a trumpet player. You realize, in just looking him over, that he would be happy in being a trumpet player; he is unhappy in being a salesman.

Сегодня я не подготовил ничего конкретного, о чем я мог бы вам рассказать... ничего поразительного. То есть ничего поразительного с точки зрения Дианетики. Я могу представить себе, что у половины людей, занимающихся сферой разума, волосы встали бы дыбом при изучении сотой доли тех данных, которые у нас здесь накопились за последние пару недель, включая доказательства этих данных. Эти люди просто пойдут в сумасшедший дом и сдадутся туда, вероятно даже из чувства раскаяния. Да, это забавно. Очень забавно.

What is this all about? Let’s make it unnecessary for him to be a salesman before we try to make a trumpet player out of him. Take an assay of his goals, in other words, and you will find that he is being a salesman because somebody else who is still alive — but not very much so — or somebody who is dead wanted to be a salesman.

Что ж, сегодня я хочу поговорить с вами об одном предмете, который имеет очень, очень романтическое, скверно звучащее название: цели умерших людей. Что-тоиз разряда того, что я мог бы написать для журнала «Приключения», когда только закончил колледж и носился там и сям. Цели умершего человека.

Now, you will get this strange one sometimes: The individual wants to be a trumpet player and he is a trumpet player, but he doesn’t like being a trumpet player. His ambition is to be a trumpet player, but he doesn’t like being a trumpet player and he would rather do anything than be a trumpet player. Let’s just find this one. His natural talent was playing a trumpet and then he took over the ambition of some dead person to be a trumpet player, which alloyed his own ambition. (One always has a tendency to regret, sooner or later, noble gestures.)

Здесь сегодня нет ни одного человека, который не продолжал бы жить в своем временном континууме, пытаясь реализовать стремления, которые ему не хочется иметь, которые ему не нужны и которые он не может реализовать просто потому, что он завершает жизнь умершего человека. Мрачновато, да?

That may seem rather complicated to you at first glance but that is because it is too simple. This is a coincidence.

Я лоб в лоб столкнулся с этим механизмом в июле 1950 года при изучении того, что мы называем кейсом в гробу. Многие преклиры ложились на кушетку, скрещивали вот так руки, а вы говорили: «Итак, давайте пройдем случай, когда вы чувствовали очень радостное возбуждение». Очевидно, что этот человек лежит в гробу. Человек, которому, быть может, двадцать шесть, двадцать семь лет, выглядит так, словно ему... сорок, пятьдесят, шестьдесят. Невероятно. Зачем? Какая польза для выживания от того, чтобы быть мертвым?

Character A has his goal, and our preclear B has his own goal. Now A comes up along the line and fails markedly or dies. Preclear B is going along just fine.By the way, this business of somebody wanting to be something or do something because they admired somebody who did something is a lot of malarkey. Little children two years of age know what they want to be; they are not emulating somebody.

Так вот, у меня появилась масса вопросов, и на самом деле благодаря этим вопросам я столкнулся с прошлыми смертями – как если бы товарный поезд ехал по рельсам, никому не мешая, и вдруг совершенно неожиданно оказался в Бельгийском Конго, вместо Айовы, да еще превратился бы в цирковой вагон. И мое недоумение было недоумением инженера, который попал в такого рода ситуацию, потому что именно это, в общем-то, и произошло.

Anyway, Preclear B is going along fine with his own goal. Now all of a sudden Character A dies; the preclear wants to carry this life continuum forward for A and he has to carry it forward with his own goal. After a while he will regret this. He will hate being a trumpet player.

Здесь... (прочищает горло) полагаю, у моего прадеда была также простуда. Ну ладно... да, точно, у него был рак горла. Как бы там ни было, теория, над которой я начал работать, заключалась лишь в следующем: ребенок или любой другой человек, который стоит возле мертвяка... вы простите мне, что я употребил эго слово; я знаю, что мертвые люди священны и что нельзя ничего плохого говорить о мертвом, даже если он был настоящей скотиной, и я знаю еще много чего... но, как я сказал, человек... маленький ребенок, стоящий возле этого мертвяка... И все заходят и смотрят на гроб, они смотрят на лицо трупа с наложенным гримом: «Бедная тетушка Бесси. Она на самом деле была хорошей женщиной». За три дня до ее смерти они говорили:

Have you ever seen anybody who was being “noble,” who was being martyred? “Life . . . I go on as I can. I do do my best. Of course, it’s hard, but somehow — somehow I manage.” Have you ever run into anybody like this? No one has a parent that does this — oh, say not so! It is an actual attitude; they are actually doing just that. It is not a pose; they are doing that.

«Тетушка Бесси! Ха! Фу! Она позорит всю семью. Ты знаешь, что она однажды взяла бриллиантовое кольцо... И, моя дорогая, знаешь...» Это была тетушка Бесси прямо перед тем, как она отбросила коньки.

So this fellow goes on as a trumpet player, and he says, “Life is hard, but I manage to play the trumpet. I manage to keep going somehow.” Whereas his attitude toward trumpet playing once was “Beat me, Daddy, eight to the bar. Hurrah, three cheers! I’m a good trumpeter — zingity- bang! I like to be with the boys in the band!” and so forth, now he has to be noble about it. It will ruin him.

Но вот тетушка Бесси лежит в гробу. Все говорят: «Благослови ее Господь. Я надеюсь, что она попадет на небеса и ей воздастся по заслугам. Она была замечательной женщиной; она была хорошей женщиной».

I ran a writer one time who had done just fine as a writer, up to a point. I never knew, really, at the time I was working this case, how the case resolved. I ran certain grief charges off the case and it then resolved. Until recently I didn’t know why that case had resolved. He was being the life continuum, the ambition continuum, for three separate dead people who had had the ambition to be writers, plus he had his own ambition to be a writer. He was being noble three times and himself once. It finally bogged him down completely.

Маленький ребенок слышит это... хлоп, хлоп! Он говорит: «Как мне получить сочувствие? Как мне получить сочувствие? А! Это легко... пток!» – и после этого он – тетушка Бесси. Возможно, это работает так.

And the reason people bog down on talents, ambitions and abilities when they are being a life continuum of some other person is not because of the nobility involved — that would be all right — but because they are sitting on grief charges. So the grief charge gets all mixed up in what the individual is doing — the grief for A gets all mixed up in trumpet playing.

У меня не было возможности выяснить, так ли это работает. Чтобы проверить это, вам нужно было бы сказать человеку: «Вернитесь к тому случаю, когда вы умерли». Естественно, преклир обнаружит, что он находится в гробу вместе с тетушкой Бесси, – так я подумал, понимаете? Это простой способ проверить это.

Therefore the rehabilitation of an individual definitely must address the goals of the dead around him.

Он отвечает: «Мне крайне неприятно говорить это, но за мной гонится удав!»

If you are doing Dianetic personnel work it would be very much to your interest to find out whether or not the fellow you are hiring on a fairly high level of position (you know this job is going to be important; it is a junior executive job or something of the sort) is doing what he wants to do.

Так что я сказал: «Так, это замечательно, замечательно. Галлюцинация – это просто замечательно. Что ж, вернитесь в настоящее время».

All you would have to ask him is “Who’s dead?”

Он говорит: «Хорошо» – и в его голосе слышится какое-то потрясение, он встает с кушетки, и после этого никто его не может одитировать. Продвижение его кейса остановилось тут же... остановилось!

He would look rather surprised and he would say, “Well, Grandfather, Aunt Bertha, Agnes, Rover, a horse I had once, Mother — yeah, but what’s that got to do with it?”

До этого он с легкостью перемещался по траку. Но вы говорите: «О, ну, это было для него шоком. Он вдруг стал кейсом даб-ина. Следующий кейс! Ложитесь на кушетку. Вот так».

“Which one of these wanted to be a junior executive?”

Теперь-то мы найдем тетушку Бесси. Поэтому вы говорите: «Ладно, вернитесь к последнему случаю, когда вы умерли».

The fellow would sit there blankly for a moment and say, “Well, my mother was a business- type woman.”

Парень говорит: «Ай!»

“What year did your mother die?” “Oh, Mother died in 1942.”

Вы спрашиваете: «В чем дело?»

“What was your ambition in 1938?”

«Лошадь только что наступила мне на лицо!»

His face would glow for a moment and he would say, “I wanted to play drums! Well . . . she always wanted to be a junior executive and so forth. I realize that I can do this job.” Sure he can, on a sort of a half-way basis, with a grief charge sitting in front of him.

«Так, где вы?»

Don’t hire him. He will be a failure. He may not be a failure right then, not right at that moment, but if you plan on a high-level job like that being filled for a few years and being filled happily, you should realize that the more he works at that job, the more he will restimulate the grief charge, until he fails. Grim, isn’t it?

«Минуточку. Это сражение при Антьетаме».

Sometimes you don’t have to blow a grief charge if you just ask the person to assay the ambitions of all the people he knows who have failed or who are dead. You will get the darnedest hodgepodge. The fellow will all of a sudden start integrating it into his own life — how he has behaved with regard to these various items.

Вы говорите: «Очевидно, это галлюцинация. Придите в настоящее время». Его кейс тоже невозможно одитировать. Но это к делу не относится. Во время исследований вы хотите делать открытия, а не приводить людей в порядок, поэтому вы говорите: «Следующий кейс. Вернитесь к последнему случаю, когда вы умерли».

Let’s take something which is very interesting to us. This is not a nice subject; this is a subject which is practically taboo, but a subject which is making an awful lot of men unhappy and an awful lot of girls unhappy — homosexuality. Why? Why do people get an emphasis on a shifted sex line? Let’s take Mother, who was very dominant: Why is it that we find a dominant mother or a very dominant father? When we find a dominant father for the girl or a dominant mother for the boy, what have we got? When Mama kicks off, we have a second-dynamic continuum. There is already a tendency toward a second-dynamic continuum because of the dominance of that parent, and when Mama kicks off it gets confirmed.

«Ай!»

But during his own lifetime and so forth he is living under this dominance — appointing Mother cause, being in Mother’s valence because of such dominance and so on. Mother has already failed earlier. Mama is very dominant but she has had some bad failures, such as a divorce. And a child will get a life continuum extending from a parent’s failure. Mama lived up to a certain point and got divorced, and from then on her son feels very sympathetic because of Mama’s divorce. He moves over. It is a valence problem, isn’t it? It is a standard, routine valence problem. That is the way it happens. When Mama dies, this fellow just shifts over and picks up Mama’s life.

«Ну, а с вами-то что?»

Now, if we have a woman who had a very dominant father, she is liable to have a similar setup. When he dies, she gets in a very, very bad way.

«Масаи только что проткнули меня ассагаем». Три минуты назад он не мог отличить масаев от «Пепси-колы».

That is what I mean by goals. There is a goal on every dynamic. What do you want to be? What do you want the human race to be? What do you want children to be? What do you want your own second dynamic to be? What do you want the community to be? What do you want animals to do and be? What do you want the physical universe to amount to? How should God act? That is a goal too.

Что ж, это стало проблемой. После того как я запорол десять или двенадцать кейсов, я понял, что мы имеем дело с законами инграмм.

You just start sorting out the dead men, and down amongst the dead men you will find these goals lying. And there is your preclear, who natively at the age of two would have been very, very happy and cheerful to have been a streetcar conductor, finding out at the age of ten with the failure of Uncle Bill that he now has to be a painter and botching his life up from there on until he is eighteen. Then Papa dies and Papa was the president of a trust company, so now he has to be an office boy in the trust company. You will find this individual doing billiard shots in life — caroming here and there, changing profession, changing interest — and life itself is saying, “Hey, boy, whoa! Will you please follow along one course so we can keep track of you? And why do you keep failing all the time? What’s the idea?”

Так вот, вы знаете, что есть закон инграмм, законы делюзии. Может быть, кто-то интересовался, зачем нам эти психогальванометры, которые лежат там, внизу, но на то есть веская причина... как-нибудь на днях мы проведем кого-нибудь через инграмму, а затем мы пройдем даб-ин и зарегистрируем показания психогальванометра; мы посмотрим, насколько человек оживится и так далее, а затем мы сможем судить об этом по показаниям прибора. И все это будет отражаться на приборах, и это будет говорить о том, что «данный рикол боли является подлинным, и, кроме того, есть определенные законы, которые описывают поведение делюзий». И вам нужно иметь прибор, чтобы убедить психиатров в чем-то, потому что, знаете ли, вам будет довольно трудно убедить их в какой бы то ни было реальности относительно чего угодно, особенно относительно их самих.

If a person goes into the valence of somebody who failed, he will fail. To carry out the life continuum of somebody who failed means that you fail too. You have to carry out the whole continuum. You have to like pork chops, you have to do this, that and so on. There is a special set of rules for all the things that you have to do to continue the life of somebody who is either failed or dead.

Итак, следующий момент: «Эти психогальванометры, – сказал я, – что ж, мы сделаем что-то вроде этого». Мы действительно это устроили. Интересная штука. Человек наткнулся на какую-то смерть, и стрелка – бам! Он наткнулся на рождение – бам! Он наткнулся на последний случай, когда кто-то прирезал его за то, что он спал не с той женщиной – бам! Он сталкивается с делюзией – бам. Еще одна делюзия... Поэтому вы говорите: «Это очень легко. Мы направим его к каким-то делюзорным случаям, вроде этих прошлых смертей и так далее». Бам! Запросто!

This is very interesting. It is a bunch of nonsense, but it is an effort to keep the person alive. It may even be only based upon the aberration that an individual lives but once. Only some aberration of that magnitude could come in and land something in our laps as heavy as this life- continuum thing.

Так что нам нужно было вернуться... я не смог добраться до четырех или пяти из этих кейсов. Один из них на днях был в Дианетическом исследовательском центре. Я не сказал ему, но его кейс с тех пор не продвигается. Мы не добрались до трех или четырех из этих кейсов, но у нас были остальные, которых я вернул в эти прошлые смерти и прошел их.

There is a great anxiety in a person’s mind if he feels that he has reached the age, let us say, of thirty-five and has not yet “lived.” I remember when I was twenty-one I was one of the most desperate boys you ever met; life was slipping through my fingers and I couldn’t grab hold of it. And “obviously” I would never have another chance. That is what everybody said. It must be true; they couldn’t be wrong. Everybody said so.

Прошел, сократил... это сократилось как инграмма после того, как я сделал такой интересный эксперимент: человек попал в одну из прошлых смертей. Он был в море; он умирал на борту корабля. Корабль разваливался на части. Рангоут рушился на палубу. У него застряла нога в кнехте возле рубки, он не мог поспеть за остальными матросами и так там и остался. И вот он тонул и бурно протестовал против этого. Этот случай не сокращался. Так что я проходил это, проходил это. Это не сокращалось. Поэтому я сказал: «Идите к смерти, необходимой для разрешения кейса» (щелчок), даже не зная, что у человека может болтаться еще несколько таких штук.

Past deaths couldn’t come out unless we could prove them as easily as we can. But I wonder why we were ever very reticent about them? I talk to somebody about this subject once in a while, mention it casually, out of the blue — somebody who doesn’t know anything about Dianetics or something of the sort — and I get an astonishing result. I don’t get “Oh, no!” I get “Yeah?” That is very interesting. With that “Yeah?” they are saying, “You mean to say I’m going to have another chance at it?”

Парень вернулся назад по траку... вот! Он столкнулся с еще одним случаем, когда те, с кем он пустился в плавание, были настолько рады избавиться от него, что не бросили ему ящик (по-моему, это было в Финикии или где-то там), и в этом инциденте он утонул. Мы прошли этот инцидент, и более поздний (щелчок) сократился.

Now, that is an awful lot of aberration, by the way, because what is aberration? The single arbitrary in aberration is time. And if you convince an individual he is never going to go back over any kind of ground he has gone over before — he is never going to get another chance to be a young man, she is never going to get a chance to be a little girl and choose her own life, he is never going to get any other parents than he has and is never going to get anything but what he has, he has made his bed and he has to lie in it (it is a bed of roses but they are mostly thorns) — if you convince him of this, of course he will get into a state of anxiety.

Это очень, очень интересно. Хотелось бы знать, можно ли сократить их быстрее.

Only an untruth, by the way, can get a person into a state of anxiety. A complete untruth is necessary. People get into a state of anxiety for lack of data or for untrue data.

«Идите к смерти, необходимой для разрешения кейса» (щелчок) – бац! Он прошел это. После этого он уже был другим человеком. Он был в хорошем состоянии. Он разговаривал с людьми, когда они разговаривали с ним. Он стал самым нормальным человеком во всем исследовательском центре.

The net result is that individuals — particularly people in their early twenties — are in a terrible furor. Their minds cannot settle to an ambition because they think they are shooting these dice just once. It is as if you were taking a fellow around a dice table and saying, “All right, now, all the dice you are ever going to play is right here. And we are going to give you one pass; you get to shoot the dice once. If you win on this one pass, you’re going to be easy and comfortable and life is going to be a song. But if you lose you’re going to be a hobo, bud, and that will be the end of you.” Do you see this gambler’s dilemma?

Так вот, это наводит на некоторые размышления. Здесь наблюдались определенные явления, очевидные явления. Вы могли бы взять для работы людей... иногда кто-то будет настроен очень скептически. При помощи старых техник вы не смогли бы пройти с ним это, если бы только он не был готов перемещаться по траку. Однако при проведении процессинга усилия нет необходимости в чьем-либо согласии на нахождение какого-то подобного инцидента.

That is most people facing life, and that very anxiety is similar to the golfer who goes out and wraps his hands around the club, and he has read all the rule books and he knows he only gets one shot and then it goes on the score card. He doesn’t get that shot again, ever. And if he is convinced enough that this game is that serious and it is that important — dub. The ball goes bounce, bounce, bounce — not 220 yards down the fairway but right there at the tee. Then, of course, because of the stress of evaluation on the thing — he sees the ball has only moved three inches — he goes into apathy and stays there.

Вы просто говорите: «Каково усилие... каково усилие поддерживать кровообращение внутри вашего тела?» Это хороший вопрос. Совершенно неожиданно парень: «Рааарр!»

We don’t see a very clean world around, as far as this trial and error is concerned. This is the “serious” button. This is a part of the “serious” button on an educational level. Seriousness says, “Life is serious, life is real, life is earnest, and the grave is the goal.” And a fellow looks at this and says, “Gee, it’s serious. I’m never going to get a chance to be a young man again — never.” “This one love is the only love and, boy, it’s been a sloppy one.” “I’m old now; I will never have a chance to write that great American novel.” There he is, in apathy, and he kicks off.

«Где вы? Что с вами происходит?» – вы очень озадачены.

I don’t know who dealt the cards this way some thousands of years ago, but they were obviously dealt this way. And here in Dianetics we have broken out a new deck. We found out that the old cards were marked. I don’t like to play with readers myself, unless I’ve got a better set.

«Я умираю! Неужели непонятно!» Еще несколько минут назад этот парень был настроен очень скептически.

So, there is the “serious” button right there: they say, “Well, you live once.”

Порой вы сможете включить в кейсе первую соматику, просто взяв какую-нибудь психосоматику наугад и спросив об усилии и контрусилии, которые связаны с ней, и вы обнаружите, что этот человек танцует на краю обрыва, читая оду луне или что-то в этом роде, и в этот момент земля обваливается, он погибает и впервые получает соматику. После этого его кейс хорошо одитируется, если вы стираете прошлую смерть. Вы лишаете силы материал, содержащийся в прошлой жизни, просто проходя смерть в той жизни.

You don’t have to add to it “What you do in this life is going to be kept in a big book and it’s going to be written down, every single thing that you do — particularly the bad things — and we are going to burn you for eternity if the marks come up wrong.”

Так почему же это так? Я понял это только совсем недавно. Дело в сожалении. Человек всегда сожалеет о том, что умирает. Я сожалею о том, что умираю, а вы? Это больше не является очень важным, но именно об этом человек обычно сожалеет. У

Actually, it is perfectly true that there are such “books.” Everything you do is written down in the book. You are the book. There you sit.

него до сих пор есть парочка купонов «Сэйфвей» или что-то в этом роде, чем он не воспользовался. Поэтому он сожалеет об этом.

But you get what this does to the “serious” button; this takes some of the smash out of that button. All of a sudden you can relax and roll out the typewriter and say, “Well, probably won’t be till next lifetime that I’ll ever find a publisher white enough to publish this thing, but I might as well get it started now and I’ll sort of have the idea kicking around. Maybe I ought to bury it someplace and go dig it up. I’ll have to be sure and keep these manuscript files in good order. I may get processed into remembering where I stuck ‘em.”

Если бы вы взяли для работы кейс и просто устранили все сожаление со всего его трака от водоросли до жителя Канзаса, со всего трака... сожаление, сожаление, сожаление, сожаление, сожаление (вы начнете убирать заряды горя по всему траку)... вы обнаружите кое-что интересное: его прошлые смерти перестанут быть закупоренными.

It is very interesting that individuals occasionally turn up and tell me rather excitedly, “Hey, couldn’t we go find some buried treasure by running off a death or something — a buried treasure?”

Однажды я провел особенно интересную проверку. Но были... некоторые люди столкнулись вот с чем. Они начали одитироваться по «Самоанализу» и стали протягивать прямой провод слишком далеко назад. И они говорят: «Идите к случаю, когда кто-то позволил...» – в книге говорится: «Вспомните момент, когда вы с радостью с кем-то попрощались».

“Sure .”

И человек пробежится по этому случаю и скажет: «Должно быть это фильм, который я видел. Девушка стоит на балюстраде и... Похоже на реальное событие! Ее зовут Изабелла. Да, ее зовут Изабелла. Хм. Да. Надо же, я был определенно рад от нее избав... Где я?»

“Well, why don’t we?” So I say, “I did.”

Понимаете, другими словами, эти случаи со смертью содержат огромное количество сожаления, а смерть – это обесценивание жизни. Жизнь не была успешной, потому что человек от нее умер. Поэтому человек просто говорит: «Вся жизнь прожита впустую» – и отодвигает в сторону все связанные с ней данные.

They say, “You did? Well, wouldn’t the Foundation like to have a hundred billion dollars in doubloons or something of the sort?”

Но откуда появляется прирожденный охотник? Он выходит с пневматическим ружьем в руках, когда ему десять лет, и начинает сшибать всех воробьев, сидящих на проводах, а в двенадцать он пару раз побеждает на соревнованиях по стендовой стрельбе, а затем он начинает стрелять и так и сяк, и каким-то волшебным образом он не промахивается. Как у него это получается? Ну, это талант. Конечно, талант. Возможно, он к тому же жутко много тренировался. Возможно... возможно, он был полным мазилой восемь поколений назад, но он повысил свое мастерство. Он, вероятно, создал для себя постулат, когда лежал за баррикадой, набивая порох и заталкивая пулю в ствол, и говорил: «Бах! Снова промазал. Они доберутся до меня через несколько минут, но посмотрим, смогу ли я подстрелить еще кого-нибудь. Опять промазал. Знаете, мне нужно научиться стрелять!» Поэтому он как бы вытаскивает томагавк из черепа и идет за своим воздаянием – рождением.

I say, “No. No, we’re concerned with Dianetics. We’re not much interested in money because, you see, if you’ve got money you have to spend all your time protecting the money. You know what happened the last time you had money. And you don’t get any research work done and nobody gets well. You get as much money as you need.”

Знаете, я не смог бы вот так рассказывать об этом, если бы это нельзя было так легко продемонстрировать. Существуют определенные явления, и вы можете вызывать эти явления вновь и вновь без конца.

And they say, “Well, wait a minute, you said you did this.”

Я какое-то время беспокоился о том, не берет ли человек эти смерти откуда-то... находятся ли они в его собственном континууме. Они, очевидно, находятся в его собственном континууме.

“Yeah. The only trouble is that the stuff was on a ledge of the sea floor which went out from Port Royal about a quarter of a mile, and a tidal wave came along and completely knocked the whole thing to pieces and it’s not there anymore; the charts are different.”

Есть эта линия, которую мы называем линией тэта-тела. То есть это просто совокупность воспоминаний какого-то индивидуума и его индивидуальность, эта линия существует сама по себе. Зачатие, рождение, рост, короткая пауза – сделать какие-то дела, – и потом упадок, смерть, зачатие, рождение, рост, полет на самолете и снова куда-то прочь; зачатие и так далее, – такой вот цикл.

“Well, how do you know they’re different?”

Кроме того, есть вот эта нескончаемая линия протоплазмы. Есть вот эта линия тэта-тела. Есть эта нескончаемая линия протоплазмы: двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия; двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия; двадцать один год, неосторожный поступок... еще одна линия... Здесь они женятся...

“Well, I’ll tell you why I know they’re different. I went down to the library and I took the chart I had and I compared it to the charts of Jamaica. It’s the chart of Jamaica for 1658, only the chart for Jamaica of 1949 shows that that whole point there has been wiped off by a tidal wave. So there’s nothing much we can do about it.”

Другими словами, это линия протоплазмы. Это следует за поколением родителей... дети, а затем дети, еще дети, дети, еще дети, дети, и так оно идет по этой линии. И благодаря этому получается линия структуры тела. Но эта линия структуры тела очень сильно меняется из-за линии тэты.

“Well, supposing you buried some treasure in this life and you could pick it up in the next life, and you could do this and you could do that . . .”

Как эта линия тэты появляется здесь и в какой момент она выбирает себе линию протоплазмы, это к делу не относится. Но самое занятное здесь то, что само тело, однажды одаренное жизнью, в какой-то степени держится за эту линию, так что есть третья линия.

“Yes, yes.” We could be very platitudinous now and say “Yeah, there’s some treasure you can fix up in this life. You can get yourself up the tone scale so when you’re born again . . . Or you can straighten the world out so it’s a little easier to live in next time.”

Вы иногда сталкиваетесь с человеком, который после смерти какое-то время пребывает в гробу или в скелете. Вам очень часто попадаются маленькие дети... ребенку снятся ужасные кошмары о скелетах или гробах, и он читает Эдгара Аллана По, читает некоторые из тех рассказов, что я когда-то писал, и приходит в ужас от всего этого, и вы начинаете проводить ему процессинг.

You have a vested interest in this society. Could I sell you a piece of tomorrow? You definitely do. How would you like to go through the childhood that you have just gone through? That would be a rough deal, wouldn’t it? If you don’t want to go through that childhood again, I can tell you what you can do. You can make darn sure that the public school systems for the first, second and third grade — your next parents — include a good intensive course in how to raise children by Dianetic principles. And we had better make sure that it is right.

Я столкнулся с этим на самых ранних этапах игры – исследования жизненного континуума. Потрясающе. Я спросил парня:

In the resolution of cases, then, you will find there is one button above all other buttons that is an interesting button; it does tricks. It is the “serious” button. When you start to consider things very, very serious, you are on your way down. An individual who considers driving a car serious business can consider it so seriously that he will have nothing but wrecks. That is where serious goes. Serious goes down into the accident band — upsets, mistakes and so forth — and it drops out of sight in that direction. How serious can you get? Dead! That is how serious you can get.

• Что ты делаешь?

But that is not very serious now. So there isn’t anything terribly serious about the line.

Take somebody who considers things in a very serious light: This person will take responsibility but he won’t execute it. In other words, his level of taking hold of responsibility — his ability to handle responsibility — is very poor, even when he says he is a very responsible fellow. He considers it too serious.

The biggest gag I have ever seen pulled is a first sergeant of marines. A first sergeant is not serious, but boy, he sure gets things done. It is an act and he knows it is an act.

Most anybody who is getting anything done really knows that it is not for blood — it is a game. Have you ever seen a college football team? They start hitting the line, they get broken legs and they grit their teeth and they are in there to do and die for dear old (their employers), but it is a game, and that is important. As long as life has the level of being a game, you can play it. But when it no longer has the level of being a game, it plays you. That is the difference between being the chess player and being the pawn. The difference between being the chess player and being the pawn is the player is playing a game on a relatively nonserious level and the pawn is being all the seriousness there is. The pawn is handled on the board by somebody else. The pawn is not cause; the pawn moves as it is moved by the environment, and that is all it is moved. And it is a very serious pawn.

When your chances in life start to get cut down and the amount of time which you have in order to execute a certain thing gets cut down, that thing becomes serious, doesn’t it? That is this one-life span hallucination. It is a very serious thing, this one-life span hallucination. It means it is now or never, and that makes a person almost immediately into a pawn.

There are individuals in this world who are under the concept that this is one life — being completely blinked out on both ends of the track, invalidated out — who are doing things, onerous things, despicable things, unnecessary and harmful things. If they knew that it was not just one life, they could get right up there into the level of nobility: “Okay, shoot me, you mugs. So what?”

Some fellow says, “Well, if you don’t do so-and-so and so-and-so and so-and-so, we’re going to shoot you!” What threat have they got to offer? They are going to shoot you. Of course, they can also say they are going to shoot you painfully. But that is how serious they can be.

I don’t think very many individuals would be forced into onerous and despicable courses if it weren’t for “how serious things are.”

Now, here is this one button. If you try to run this button you are going to find out that the most serious points of a lifetime (how serious can you get? Death! ) are going to be those points which have to do with deep failure on the part of other individuals or the death of other individuals or the destruction of possessions, things — in other words, it is a very serious damage level. That is seriousness. Those are the serious points of a person’s life. And it is from those points that he considers it serious and necessary to carry on the life continuum of something or somebody else. When he starts in a life his regret for his last death is usually pretty deep. He is busy regretting while he is dying and all sorts of things, because he says, just as he dies, “Well, this is the end.” And then he is up there at thirty thousand feet looking down at his body saying, “Well, there it is. I wonder how I got mixed up about this? I’m still alive. No, I’m not, I’m dead. Let’s see, what am I supposed to do now?”

I don’t know. I think somebody comes along about that time and hands you a little red guidebook or something of the sort. We haven’t investigated this very thoroughly.

The point is, an individual starts in fresh and he doesn’t have any commitments in the present environment. But as long as he continues in this environment he collects commitments or life continuums. He keeps collecting these things and then he keeps carrying them on. And in view of the fact that Homo Sapiens is down about one hundredth of one millimeter above “I know not,” as far as his concept of himself, his mind and how he thinks is concerned — he hasn’t ever questioned this — he is in an interesting state of mind.

Somebody comes along and tells a man, “You’re sick of the hives because of the allergious ramifications of platitudinous strawberries, and the correction for this is anablistomine. It’s all physical, it’s all a physical universe.” And recently, in the last few decades, they’ve started saying, “Well, it’s kind of fashionable to support the church, but actually . . .” In the modern university you run into people and you say, “Is there such a thing as a human soul?” and they answer, “Don’t be dull, bud!”

People have gone that far. That is too far; it is about time somebody put a hydraulic jack under the whole works. They are looking at man on the “clay” basis: “There is no soul, there is no life, there is no knowledge beyond anything. You have to be taught everything you know. And it is all structurally physical. Nobility? Why, man has no nobility; he doesn’t have any interest in anybody else but himself. He runs exclusively on the first dynamic. Everybody knows that.”

Those “everybody knows” phrases are just wonderful! “Everybody knows that everybody runs on the first dynamic. Everybody is out for himself; you know that” — until you start to process somebody and find out that he is out for everybody else but himself, and he is his own worst enemy.

If a person is taking himself seriously, he is solidly in the life continuum of somebody who is dead who is not himself. Swallow that one for a minute.

But take someone who is happy and carefree: He goes along, he falls flat on his face, he stumbles, he fails, he goes out and loses all the football games, he gets nothing but rejection slips, he lives on beans and wears rags. But he gets along fine.

Somebody comes around and says, “You know, life is serious. You ought to go to work, you ought to do this, you ought . . .”

“Why?“

Вы говорите:

If this happy, carefree fellow thought it was worth doing, he would pitch in and do a bang-up job on it.

• Идите к тому моменту, когда вы выходите оттуда. Он так и делает.

But do you know what a person gets very early in life? He gets the deep responsibility of carrying on for somebody else who is dead and then he is serious. Then he has to take himself seriously. He isn’t himself anymore. Now he has to take this death seriously. He has to take people seriously and he has to take these problems seriously because they are not his problems. He has entrusted himself with them, and in view of the fact that he has entrusted himself with them he must of course take them seriously. And death is a serious thing; death is as serious as you can get and if death is very serious, then he has to be very serious. So of course he will fail.

Вы уходите на вот этот трак! И вы говорите:

But the point is, he moves over there into the other person’s continuum. From that point on he takes life pretty seriously. Who is he taking seriously? He is taking that dead person seriously.

• Теперь давайте вернемся к смерти и найдем момент, когда вы отлетаете. Хорошо. Он проходит через континуум физического тела. Другими словами, немножко тэты остается с телом какое-то время. Затем человек возвращается к тому моменту, когда он умер. А затем вы находите то, что вы обычно находите почти у каждого, с кем вы проходили прошлую смерть. Люди не осознают, что это очень обычное явление. И то, что вам нужно сделать, так это найти какого-нибудь «сырого» человека и... который вообще ничего не знает об этом. Вы обнаружите, что одно и то же повторяется снова и снова, постоянно.

He is playing the role for its evaluation in the modern world, and the evaluation in the modern world says, “Poor old George. He only had one chance. He got born and he had a tough time and he struggled and he tried this and that and he had these few small successes. But he had these ambitions, and then one day he died. And he’ll never have another chance.”

И вот он умирает, и не успеваете вы и глазом моргнуть, как он поднимется куда-то сюда и, наблюдая с высоты, говорит: «Ну и что?»

So the fellow sighs and says, “That’s rough! Well, here I go,” and he moves over on to the dead man’s life continuum.

И вы говорите: «Давайте вернемся к моменту, когда вы только начинаете умирать». И человек говорит: «Ох, хлюп, ой-ей-ей. Как я могу их покинуть?» Сожаление и так далее, ля-ля-ля-ля-ля. Затем он наблюдает сверху: «Ну и что?» Явно выраженное изменение в тоне.

You can put it down in your little book that any time an individual takes himself very seriously he is carrying on the life continuum of another individual in this lifetime. Also, if he carries on very, very seriously, he will be sure to fail, because “serious” is way down tone.

Есть много людей, которые зависли в одном из таких «Ну и что?». Я знаю. Раньше, когда я был начинающим писателем, я думал, что в этом зависли почти все редакторы.

And the way to get this individual straightened out is to take an assay of his goals, one after the other, find out what these goals amount to and then find out who had them. The individual quite often will be able to just sort himself out kind of in a blur, and be very upset for two or three days and then all of a sudden find out what his own goals are, without blowing any grief charges. That is interesting, isn’t it? It will occasionally happen like this.

Но здесь у нас есть три линии континуума. Вы заметите, что генетическая линия может быть восстановлена. Вы можете направить кого-то назад по линии его семьи или по генетической линии и так далее. Но это не линии индивидуума: вы не обнаружите индивидуальность таким образом. Вы обнаружите тела. Человек приходит в довольно сильное замешательство, довольно сильное замешательство. Потому что та линия, вдоль которой он перемещается, – это, очевидно, линия тэты.

Set the person up on something like this: “Name five things in the past of which you were afraid. Name five goals you had in the past.” Have him write those down. “Now name five things in the present of which you’re afraid. Now name five things in the present that you’re trying to get accomplished on a goal basis that are desirable. Now name five things which you would like to accomplish in the future, and give us five fears — why you don’t think you’ll be able to accomplish them.”

Эта линия тэты... о, вам было бы больно смотреть, как некоторые из этих ребят, в особенности те, у кого есть инженерное образование, начали бы работать над тем «Как нам вытащить человека из смерти к моменту продолжения существования протоплазмы?». Иначе говоря, как нам сделать так, чтобы человек отправился вот сюда и умер, а затем вернулся сюда и оставался самим собой в качестве собственной линии протоплазмы?

He writes all these things down and he looks over the spheres of these various things.

И вы бы сказали, что Дарвин и другие давно уже ввели какую-то произвольность... они знали об этом ничуть не больше, чем вы... когда они говорили:

We have a new chart — the Chart of Attitudes. It has twelve columns, and it is the “button chart,” actually. It gives you all these buttons and all the gradations of these buttons.

«Эта бесконечная линия протоплазмы». Конечно, это очень успешно применяется в области цитологии; так уж получилось, что это не очень хорошо принимают в области биологии, но это произвольность.

But you have him look at these goals and these things he is afraid of and then you say, “Now, who else, besides yourself, might have been afraid of this? Who else might have wanted to have done this in the past?” Take the past category. “Whose ambitions were these?”

«Почему вы продолжаете работать в этом направлении?»

He will occasionally say “Mine.” Don’t challenge him, particularly. They may or may not be his.

«Ну как же, ведь человек, который умер, не может производить потомство!»

But take up those goals and take those fears one after the other and all of a sudden he will say, “Well, it’s Grandpa Jenkins. Grandpa Jenkins wanted to sell horse liniment. That’s why I’m down here on the stand every day selling horse liniment. Well, that’s silly. And you know, I’ve had an awful time selling horse liniment. I’m not able to unload a bottle of it. But of course I’ve got to do it. But I don’t have to do it now.”

Вы говорите: «Почему это обязательно должно быть на генетической линии?» Затем вы неожиданно понимаете, чем эти ребята занимаются. Они исходят из такой теории: «Все материально. Нет ничего, кроме материальной вселенной. Есть только энергия, пространство, время... и все». Это очень узкий взгляд на вещи, не так ли? Мне ужасно не нравится заниматься решением проблемы, когда кто-то предоставляет в мое распоряжение все необходимые факторы, за исключением оставшихся 50 процентов. И они говорят: «Так вот, вам нужно разрешить эту проблему, но вам разрешается это делать, используя лишь эти 50 процентов факторов».

Now, you will all of a sudden find one thing that was a goal and one thing that was a fear of his and which were another person’s too. And he will kick off the other person’s and think he has kicked off his own. He will be unhappy for two or three days and then suddenly he will revert back to his own goal.

В Дианетике, чтобы чего-то добиться, нам пришлось сделать некоторые очень интересные математические выкладки, и, например, это очевидно... я очень хотел получить книгу по квантовой механике. Я хочу превратить в ней все бесконечности в ноль, а все нули в бесконечность, и посмотреть, не начнет ли она вдруг работать (квантовая механика не работает), потому что в Дианетике мы доказали (это исключительно побочный результат), что ноль равен бесконечности, а не единице, деленной на бесконечность. Большинство из вас не стало бы очень-то беспокоиться об этом. Но позвольте мне сказать вам, что в университетах есть множество людей, которые всю жизнь занимаются этим – кровавые битвы по поводу того, есть ли квадратный корень из единицы или нет. Они подходят к этому серьезно.

Who is it? This is the game of “Who is it?” “Is it me or is it A?” This is the game of “Who’s dead?” And this is the game of “Well, what was your ambition?”

Очевидно, что линия тэты – очень простая штука. Человек просто продолжает жить и умирает, он продолжает жить еще какое-то время и умирает, он продолжает жить еще какое-то время. Кажется, что это ужасно просто. Однако его линия тэты приходит в чрезвычайно паршивое состояние, поскольку человек усердно занимается тем, что сожалеет о своей смерти; он думает, что это важно.

I imagine you will find individuals all broken down — people who are middle-aged today — because they can’t go on manufacturing buggy whips. They feel like life isn’t worthwhile because they can’t manufacture buggy whips. But it was Grandpa Smith who was trying to manufacture buggy whips and they can’t, of course, continue his life because his whole life, everybody said, was in buggy whips. You will find this the case on an ambition, and all that sort of thing.

Как-то раз мимо меня проезжала похоронная процессия. Знаете, я на самом деле не осознавал, что все это представляет собой единое целое; для меня это было чисто теоретическим данным... некоторое явление, которое можно наблюдать, и так далее. Я не осознавал (мне и в голову такое не приходило), что что-то изменилось, пока однажды, когда я ехал по Центральной, меня не обогнал полицейский на большом мотоцикле с красными мигающими фонарями, и закричал: «Прижмитесь к обочине!» «Конечно, я прижмусь к обочине». Похоронная процессия.

You will also get this kind of a situation taking place: You will be able to rehabilitate somebody’s goals, somebody’s future, on a very simple assay like this and find that they go on doing what they have been doing, although it isn’t an ambition of theirs — but they do it about three times better. They don’t have the responsibility to the dead person for doing a good job. And believe me, there is nobody harder to be responsible to than somebody who has kicked the bucket. You can’t go out in the orphan asylums and keep sticking every little child and saying, “Is your name Smorgasbord?”

Вот большой катафалк, на гробу серебряные ручки. Автомобили, автомобили, автомобили, автомобили. Неожиданно мне в голову пришла мысль, что если бы дианетический одитор мог открыть офис возле кладбища, он был бы занят по горло, просто устраняя заряды горя (щелк), просто стирая смерти. (Щелк.) «Десять баксов, леди. Избавьтесь от вашего горя». (Смех.)

“No.”

И следующее, что мне пришло в голову, было: «Ну надо же, до чего эти люди одурачены! До чего же они одурачены по поводу всего этого». Они говорят о том, что человек попадет в потусторонний мир и ему воздастся по делам его или, возможно... люди смотрят на это как на что-то конечное. Это конец.

You can’t go down the line through all the maternity wards and say, “Does anybody here have a child who used to be Joe Smorgasbord? You see, I promised Joe — I owe him five dollars.”

Я подумал: «Что ж, два-три года спустя, где-то в районе Вичиты появится какой-нибудь сопляк, который ставит людям подножки и делает другие пакости, а все будут давать ему подзатыльники. И это Джо Глатц, известный банкир».

I ran into a case not very long ago of a little girl — this was reported by a minister — in a small country community who had the most interesting line of chatter. She was quite rational, but every once in a while she would tell her mother very sadly (she was only about five or six), “Say, I wonder how my children are doing.”

И к этому моменту второй полицейский... знаете, они сопровождают процессию. Не знаю зачем, думаю, они боятся, что кто-то украдет серебряные ручки от гробов или что-то в этом роде... но вот появился второй полицейский, а я смеялся. Этот полицейский посмотрел на меня... я вдруг понял, что эти люди развлекаются тем, что совершают замечательный ритуал, но не понимают сути всего этого шоу.

Mother would say, “Ha-ha, you go on out and play with your dolls.”

Я поехал дальше по улице и цвета стали ярче, восприятие цвета стало гораздо лучше просто от этого осознания: «Чего вы боитесь всю свою жизнь? Так вот, всю свою жизнь вы боитесь умереть. А почему вы всю свою жизнь боитесь умереть? Это глупо». Возьмите любого, кто находится сегодня здесь, и пройдите с ним прошлую смерть, и он скажет «О, как я вновь оказалась здесь? Боже, я была милой девушкой». Э-мм... «Да, в семье меня очень любили» или «Подумать только, быть убитой таким образом. Это возмутительно. Это позорно! Я чувствую себя так, словно я не представляю никакой важности». Это несколько меняет вашу точку зрения.

Finally this little girl became very morose. They took her to see the local minister, and the local minister took her in back and asked her what was up. She was very evasive for a while. (A child has an awful time trying to get into communication with low-tone-scale people, such as adults.) Finally she figured out that she could trust him enough, and she said her name was so- and-so, her husband’s name was so-and-so, her children’s names were so-and-so, so-and-so and so-and-so, her address was such-and-such and she was very worried how her husband could possibly get along with the children and so forth. She was quite concerned about it.

Если хотите, я могу рассказать про реинкарнацию и про переселение душ. Египтяне думали, что человек, который не вел себя подобающим образом, становился жуком или, возможно, переселялся в представителей каких-то других видов и, наконец, снова становился человеком. (Не знаю, зачем ему это было нужно, но он так делал.) Они думали, что так устроена жизнь.

The minister said, “What town was that?” and it was only about a hundred miles from there.

Реинкарнация. Эта идея стара. Насколько мне известно, этой идее, по крайней мере, три с половиной тысячи лет... идее реинкарнации. Люди все говорили и говорили о реинкарнации, реинкарнации, реинкарнации. А потом к теме реинкарнации стали относиться с большим неодобрением, поскольку находились люди, которые настаивали на том, что они были Юлием Цезарем, Наполеоном, Цицероном, Бахом, Моцартом и так далее.

So the little girl was let go home — instead of being locked up — and the minister got in his car and drove up to this town and made inquiries. The woman had died at the hour and minute that the little girl had said. This was her husband. The family wasn’t getting along too badly; he had gotten married again in the ensuing six or seven years. The children were doing fine;

Конечно, знаете, самое смешное, что все эти господа где-то рядом; я имею в виду, они все где-то рядом с нами. Да! Кроме того, создается впечатление, что когда на линии вам попадается великая личность, в какой-то момент она разбивается вдребезги и становится множеством линий тэты, или даже порой кажется, что от нее начинаются линии тэты. Да уж, тут столько неизвестного...

The minister got all of the data, including how well was her clock being taken care of, the livestock by name — everything. He took it back home and called in the little girl, feeling very, very respectful, and he said, “I wanted to tell you your children are doing fine.”

Что ж, когда-нибудь вы неожиданно столкнетесь с реинкарнацией. Никто никогда не имел с ней дела. Это реальное явление! Это не просто идея. И вы можете продемонстрировать это, к собственному удовлетворению, и от человека к человеку это будет повторяться; это не просто сплошные галлюцинации, это протекает в соответствии с естественными законами... это становится очень захватывающим. Это не значит, что люди античного мира были правы, но это определенно значит, что я был озадачен.

She thanked him so much for all the good news and she said, “All right, then I can forget about it,” and she promptly did. From then on she went on acting as any other child and never mentioned the subject again.

Когда жизнь предстает перед вами в таком свете, ваши ценности имеют тенденцию меняться. Так вот, я не знаю, какое количество знаний об этом изменило бы представление о предмете, который мы обсуждаем сегодня: «цели умершего человека». Я не знаю, какое количество знаний изменило бы существующее представление.

The minister wrote it in to the church headquarters and it kicked around for quite a while and it finally appeared over his byline in a little booklet on curiosities of this and that.

Но у живого организма имеется такое сильное стремление поддерживать жизнь в других организмах, помогать им, уменьшать боль, имеющуюся во всем мире, взваливать на свои плечи бремя всех созданий Божьих, что на линии тэты индивидуума возникает изрядный бардак. Если вы хотите привести в порядок линию тэты, то вам нужно кое-что знать об этих явлениях.

But I have had some correspondence with several people who have had this sort of thing turn up. There are a lot of them, but people know better than to mention them too widely.

Человек умирает, и по той или иной причине его друг попадает в его вэйланс. Так вот, даже не думайте, что его друг не продолжает жить своей жизнью; это не так. Он живет своей собственной жизнью, а также жизнью умершего человека, что порой несколько усложняет его собственную жизнь. И насколько я могу судить в данный момент, ему от этого нет никакой пользы! Люди просто делают это.

What is reality? Reality is agreement. What is insanity? Insanity is not agreeing with somebody else’s reality. The commonest phrase in the language is “You’re crazy.” We have a hard enough time agreeing on the fact that every election we are supposed to elect Democrats or something; we have a hard enough time agreeing on the fact that everybody should have an electric refrigerator, that the men should wear pants and the women dresses. These are wild points of agreement, by the way, but we have managed them. Yet we still have, as one of the commonest phrases in our conversation, “You’re crazy!”

Собака умирает, пятнадцать лет спустя вы обнаруживаете, что хозяйка собаки, теперь уже взрослая девушка, которая так мила на вечеринках... у нее блохи! Она продолжает жизнь этой собаки.

People say this particularly to little children. They are easily sat on. They are small; they fit in the chair easily and you can sit on them quite easily. A little child starts to tell about a dream he has had and he says, “And I dreamed I was standing there in the crib and a dinosaur stuck its head over and it bit me in half! “

Если бы вы когда-нибудь захотели получить подтверждение достоверности идеи восьми динамик, то поверьте мне, оно содержится в «целях умершего человека»

“That’s all right, dear, it’s just your imagination. (Let’s make sure you’re very sleepy and groggy so this will be hypnotic.) This is just your imagination. Now, you understand that?”

– в этой теории жизненного континуума. Давайте будем гораздо более технически точны в выражениях... теория жизненного континуума. Может кто-то из вас придумает словцо подлиннее, чтобы его можно было сюда ввернуть? Мы могли бы усложнить эту теорию, чтобы она понравилась профессорам.

“But it’s so real!” “It’s just your imagination.”

Как бы то ни было, вот бабушка, дедушка и так далее. Когда эти люди живы, они оказывают определенное влияние на преклира, но когда они умирают, преклир продолжает пытаться жить их жизнью за них. Что ж, мы все знаем это явление: один человек пытается жить жизнью другого человека вместо него. «Э... Вилли, тебе нужно пойти в школу. И тебе лучше это сделать. Я хочу, чтобы у тебя были хорошие отметки. И ты знаешь, у меня никогда не было такой возможности, когда я был мальчиком. И тебе лучше заняться тем-то, и тебе лучше сделать это и пойти сюда и пойти туда». Существует такого рода жизнь за другого человека, но бывает и по-другому: человек, проявляя невероятное благородство и героизм, взваливает на себя ношу... тэта-ношу, не обязанности, а только тэта-ношу... умершего человека и несет ее. Я не вполне уверен, но при поверхностном рассмотрении ситуации я могу сказать, что психосоматические заболевания в целом не выходят за рамки этого механизма.

Now they have invented another one: dream analysis. They have said that if you only tell somebody your dreams it will expose all of your second dynamic events. So you mustn’t tell anybody your dreams because then they will find out.

Я перепроверил это на нескольких кейсах и нашел человека, который очень, очень сильно беспокоился по поводу того, что он сойдет с ума. Мы выяснили, что его бабушка сошла с ума. Так вот, по нашей текущей оценке, это становится похоже... «Все мужики сволочи». Это текущая оценка; коммунисты говорят, что они рабы, а потом пытаются это доказать. Вы бы сказали: «Этот человек слишком уж сильно беспокоится, потому что он наслушался разговоров о наследственности». Этот механизм работает иначе. Если вы не знаете этого механизма, вы не устраните это беспокойство. Вы не избавите этого парня от беспокойства. Почему? Да потому, что он по собственной воле, добровольно и великодушно продолжает беспокоиться о том, о чем беспокоилась его бабушка, – о сумасшествии. Он просто берет и взваливает это на себя. Знаете, это было ужасно неприятной шуткой над человечеством – обнаружить только сейчас, что оно было настолько благородным и что единственное, что не в порядке с любым человеком, – это то, что он стремится заставить кого-то продолжать жить.

And then people say, “Children’s imaginations have to be sat on all the time.” (You don’t let them get away with that stuff; it is too restimulative!) So they manage to turn off the spigot on this line of communication by the time a child is three, four, five — something like that. About the time he learns how to talk they manage to turn it off. All I can say is that there have been a bunch of cowards dying in the last few generations — they are scared to remember it!

Мы считаем, что со стороны человека это проявление величайшего героизма: он посвящает всю свою жизнь третьей динамике... мы всячески обыгрываем это в наших рассказах. Повсюду есть масса других данных об этом.

This mechanism of going out of valence every time you die is fascinating. That is a nice, pat little mechanism: you die, you go out of valence. It is very interesting going back down the track flicking back into valence all the way down the line — painful too, sometimes.

Если вы хотите разрешить кейс или провести что-то вроде исследования, вы обнаружите, что практически все, что не так с кейсом, и все, что кейс в действительности пытается делать, но не хочет делать, идет от человека, который умер или, по меньшей мере, выбыл из игры и больше не появляется рядом. Исходя из этого, вы можете оценить, что происходит.

The point is that I am almost sure that not too many generations ago — maybe five hundred generations ago — man had a direct recall on the whole thing. Then somebody could make a quick buck by turning it off and they did. But I’m sure that that is the case.

Да, вы можете устранить это при помощи прохождения инграмм, но самое смешное здесь то, что, когда вы начинаете работу с кейсом, вы обнаруживаете не все инграммы в кейсе – вы получаете все инграммы, до которых вы можете добраться, но не больше. И человек чувствует себя гораздо лучше, и жизнь идет замечательно. Вот только вы не устранили эту фобию. И вы не совсем понимаете, почему вы никак не можете взять в толк, зачем этому человеку нужно садиться за стол и делать вот так... Собака. Где-то в его кейсе есть умершая собака, вот и все.

I get the spooky feeling every once in a while that this used to be common computation — that we would sit around a campfire and somebody would say, “Well, I remember a caribou I shot seventy-five winters ago; it was up on that river. It was pretty hard packing him down, and I haven’t been up there this life, but you’ll find that there’s a sort of a ravine there, and if you can manage to slide him into the ravine you can bring him down the creek.”

Почему у человека спина в таком плохом состоянии... спина вогнута внутрь; он чувствует, что его спина вогнута внутрь. Он скажет вам, что у него спина вогнута внутрь и так далее. И мы возвращаемся назад по траку и никак не можем ничего найти, пока совершенно неожиданно мы не сталкиваемся со случаем, который произошел в его юности, когда он стоял на углу улицы, увидел лошадь с прогнувшейся спиной и подумал: «Разве не ужасно? Этой лошади с прогнувшейся спиной приходится везти на себе всадника. Ведь ее спина от этого сломается». Так что он подбирает это и везет на себе вместо лошади. Не знаю, есть ли от этого какая-то польза лошади! Но я знаю, что люди делают это.

The other hunter would say, “Thanks,” and never question it.

Недавно здесь был кейс полиомиелита... маленькая девочка из Индианы. Сейчас она может стоять самостоятельно. Она не могла двигаться, лежала в кровати и так далее. Вероятно, потребуется два-три месяца, чтобы ее мышечные ткани снова восстановились, после чего она сможет ходить и станет такой активной, какой должны быть дети в возрасте четырнадцати лет. Эта девочка поправилась благодаря маленькому чуду. Так вот, что мы находим в основе этого кейса? В соответствии с отчетом одитора, мы обнаруживаем... она увидела другого маленького ребенка, и у этого другого ребенка был полиомиелит, и ей стало жалко его, так что она пошла домой и заболела полиомиелитом. Это послужило толчком для этого заболевания! И она провела в кровати сколько лет? Прикованная к постели. Сочувствие. Сочувствие к кому-то другому.

So it is something for you to think about. It is sort of creepy when you start thinking about it, though, because you become sure it is there.

Что ж, это можно было бы свести к следующему: «Причина, по которой люди делают это, очень проста. Дело в том, что они хотят сочувствия. Они сделают все, что угодно, чтобы получить сочувствие». Боюсь, что это просто чьи-то слова в инграмме с тоном 1,5. Это глупо!

But what would you be betraying or violating if you remembered all the way back down the track by Straightwire? What would you be violating in the terms of life continuum and living on somebody else’s death? Whose integrity would you be violating if you suddenly said there were more than one life? Whose goal was it to have only one life? That is something for you to think about. Who would you be betraying if you suddenly said “Well, I can remember all the way back down the track?”

Разумеется, человек обнаруживает, что в его жизни бывают случаи, когда он зависит от других людей. Но один из самых надежных способов нажить себе неприятности, – это помогать другим. Просто вспомните на мгновение о ком-то, кому вы пытались помочь. Вы не просили благодарности, вы не просили за это ничего, но рано или поздно вы – пток!

We just had an incident of it at the Foundation. One of the auditors was processing a fellow and he found the preclear to be a wide-open case. He went back the next day, the next session, and the fellow was completely occluded. One postulate had been made. He worked the fellow for two and a half hours before he could even start to crack this case again.

Что там Шекспир говорит о «зимних ветрах и клыках неблагодарности» или о чем-то в этом роде? Но человек, который помогает кому-то для того, чтобы получить благодарность... как говорится в старой китайской поговорке, тот человек, который дважды упомянул, что он помог кому-то, был щедро вознагражден. Вот и вся плата, которую он получает! Поскольку тот, кому он помогает, будет возмущаться.

All of a sudden just one proposition was going to be made. This preclear’s thing was “I’m afraid you’re going to take my blindness away from me,” so he turned off all his perceptics. And they all turned on again the moment the auditor found this postulate and ran it out.

На самом деле отношения между родителями и детьми натянуты лишь по одной веской причине. Ребенок не может вносить такой же вклад, какой вносят родители. Это показывает ребенку, что он гораздо слабее, чем его родители; это ставит его... в невыгодное положение. Он уходит из дома и немного наращивает собственный потенциал; возможно, это как раз та причина, по которой он продолжает попытки реализовывать цели умерших людей. Он действительно делает это! Он уходит из дома и видит какую-то картину, которая вызывает у него жалость, и весь этот механизм у него приходит в действие. Он говорит: «Это ужасно». Он взваливает это на себя, прижимает это к груди, и вот он болен. Затем люди обхаживают его, сочувствуют ему, и это становится ужасно сложным. Но то, что этот жест делается исключительно из благородства, не вызывает сомнений. За этим кроется не что иное, как альтруистичный расчет. Вы можете исследовать это, если хотите. Вы не смогли бы найти ни одного человека, который думал бы: «Так, посмотрим, если я заболею так же, как Бесси, мои родители будут ко мне хорошо относиться». О, вам может попасться ребенок, который будет ходить и говорить: «Вот я умру, и как же они пожалеют об этом! Им будет жаль меня». Вот такое вы увидите!

What blindness was this man carrying forward? It was his brother’s. His brother died in an automobile accident. That one he mustn’t give up. So he turned off all of his perceptics and everything else, loused up his whole case thoroughly. But it could be loosened up in about a split second, if one found the right postulate.

Вы столкнетесь с тем, что этот ребенок – просто по собственной воле – говорит:

That may give you a little better idea of what an occluded case is. If this individual were to give up his aberrations he would be betraying somebody else whose life he is continuing. So when somebody comes along and asks him to give up his aberrations he says, “No! “ The funny part of it is that he will give up any of his own aberrations, and those are the ones you will get. But he won’t give up somebody else’s that he is holding for them. These are granted to him in trust. Unless you can find the initial postulates on the thing you are going to have a rough time. Sympathy is one of the ways you get into it; running the emotional curve is another one — postulates turn up out of these things — and also you can get into it by running effort itself.

«Какая жалость! Я возьму это на себя». Как очевидно, ребенок – и вообще любой человек, – когда он делает это, чувствует себя хорошо, он чувствует себя сильным и способным выдержать это. И только позднее, когда он сам пошатывается под своей собственной ношей и всеми остальными ношами, которые есть в мире, он начинает валиться с ног. И он хочет избавиться от некоторой части этой ноши.

Maybe you know a little bit more about cases and maybe you know a little bit more about people now. These studies, particularly the last few weeks, have jelled remarkably. The amount of simplification has been quite remarkable. Also, the method of doing this has become much simplified.

Но от какой части ноши он будет избавляться? От своей собственной! Он бы не отдал ту, что принадлежит другому. Да мы что, святые что ли? Вот так все это работает.

I don’t want to overrate this workbook I am working on because it may take more work by the auditor than I think it will, but this workbook will make it possible for the auditor to pilot down these fifteen acts with much less ardure. Auditing will operate on more of a consulting basis. They ask you what is meant by this and how does that work. Maybe they say, “I don’t get anything about this Lock Scanning myself; I just can’t seem to get it.” You find out if they can lock-scan or not, fix them up, run a curve for them, show them what a curve is — demonstrate it.

И вы пытаетесь избавить от психосоматического заболевания кого-то, кто таскает это заболевание вместо умершего человека... он будет бороться. Но вы не устраните эту соматику, вступая в борьбу по поводу нее. Вы устраните ее, обнаружив первый случай, когда преклир испытал сочувствие к этому человеку или к этому состоянию, первый случай, когда он испытал сочувствие к этому состоянию. Вы находите первый случай, когда он испытал сочувствие к этому состоянию, и затем вы можете устранить цепь, но не иначе.

Sitting down with a preclear and running out his case phrase by phrase hour after hour, hour after hour, is not so good. If you could be sure that you would only have to audit a case fifteen to twenty-five hours with deep, on-the-couch processing, you would be very happy to tackle any case that walked up to you. I know that. But if somebody asks you to keep on going and you look ahead down the track and see five hundred hours on this line, you have qualms. Just maybe, it is now down to a point where, if you simply advise somebody what can be done and what exists, you can give him a copy of this book and answer a few questions for him — maybe take an hour of your time — and he all of a sudden gets well. Although they will kick you in the teeth later because you tried to help them, I am sure you would like to do that! That is all we have been trying to move toward.

Он будет держаться за свою целостность в отношении этого гораздо крепче, чем за целостность в отношении самого себя. Мы живем среди представителей очень чудной расы.

You might find it a little bit of fun to carry forward the process which I gave you of assaying five fears and five goals of the past, five fears and five goals of the present, five fears and five goals of the future, and then tying them up with other people who are no longer in our midst or who are in our midst and have failed badly. Why don’t you try it?

Если бы люди не беспокоились так об этом благородстве, святости и альтруизме, эта раса, вероятно, продвигалась бы вперед с огромной скоростью. Но я думаю, что люди настолько заняты тем, чтобы быть альтруистичными, что они устраивают друг другу жуткие скандалы.

Once, a couple of years ago, I spent ten consecutive evenings in Washington, D, talking to the superstrata of the upper crust of, as they humorously called it, mental healing — the best they had. We had a crew of auditors upstairs who were instructing them and processing them after they had listened to a little introductory talk. It was sort of an easy talk, like “The goal of life is survival. Man has several dynamics; he is not just interested in himself.” I would get to that point every evening when I gave this talk — it was the same talk — and then they were supposed to go on and see how auditing was done. But they never moved out of the front room.

«О, так ты не позволишь мне помочь тебе, да? Ха. Х-ха! Я тебе покажу!»

Every evening I had the argument “Well, how do you know that man is not only interested in himself? Now, according to Jung . . .” and I would get a bunch of unproven, unsubstantiated opinions which had nothing to do with phenomena. I would try to explain the difference between phenomena and opinion.

И кстати, это чуть ли не самый быстрый способ поссориться. Вы находите какую-нибудь семейную пару, в которой муж и жена ссорятся постоянно. Отведите наиболее воинственно настроенного и агрессивного партнера в сторонку и поговорите с ним. Вы говорите: «Что ж, Джо, в чем дело? В чем дело, Джо?»

Dr. Frieda Fromm-Reichmann, at one of those meetings, turned around to a doctor of biology and said, “Please, Doctor, please tell me that a baby cannot hear in the womb!” So he told her and she was happy. Only he didn’t know. As a matter of fact, a doctor in practice who is on the ball knows very well that you can hear a baby cry through a stethoscope. Very often, before a baby is born, you can hear the baby cry without any stethoscope or anything else. Mothers are quite often very startled!

«Ну она... ра-ра-ра..» Масса обвинений, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля!

They never even knew of the phenomena of extended hearing. Any time an individual is very frightened, he gets extended hearing. You can take common hypnotism and you can extend a person’s hearing by hypnotic command to a point where he can hear a bus coming two or three blocks before you hear it coming — yet his hearing is normal under normal conditions.

«Да, но когда это началось?»

You can check this up. You could set it up as exact experiments. This is one of the oldest tricks known to charlatans and quacks of the mind — extended hearing. But these people, the top of the field in “mental healing,” didn’t know it. So at the end of that ten days I was sorry I had come to Washington.

«Ну, это началось еще в молодости; уже давно, когда мы только поженились».

I converted one man, who occasionally even today sends a preclear around. He recommends Dianetics to people. It is not for him, but he and I have an understanding. I happen to know more about mysticism than his mentor, Krishnamurti, knows; I am a better mystic than Krishnamurti. But I wasted those days and ever since that time I have just said, “Well, it’s wasted time,” as far as talking to psychiatrists about Dianetics is concerned.

«Что ты пытался сделать для этой женщины, Джо?»

You know what we ought to do for a future program at the Foundation? People see in terms of black and white: yes, no; can, can’t. A person can’t see and all of a sudden he can see — they know something has happened. Aristotle laid this down and people have believed it ever since. If a person has been bedridden and all of a sudden walks, people think that is really something. So we want to carry forward an unpaid research program here. We will work as hard as we can to get people, for instance, who have been in a wheelchair with arthritis, people who are blind (but have not had their eye corneas or lenses removed) and so on, the type of case where something is a complete shut-off — and we want to turn it on.

«Ну, вот это самое! Я хотел помочь ей сделать то-то, я хотел достать ей то-то, я хотел получить повышение в должности, чтобы она могла делать то-то и то-то, а она даже меня не слушала! Она не думает, что это что-то стоящее. Она думает, что это не так, и она думает, что это не эдак». Он говорит об этом, перемежая свою речь рассказами о том, что происходило. «Она все говорит, что я скупой, а я пытаюсь доказать ей, что я не скупой» – и так далее. Все это запутано, но красной нитью по всему этому проходит следующее: «Она не позволила мне помочь ей; она не позволила мне внести вклад». (Даже слово «вклад» не очень-то здесь подходит.) «Она не позволила мне помочь ей».

Now, I personally do not know how many blind people will suddenly be able to see again. I don’t know whether it will be ten, twenty or fifty out of a hundred. It has not been possible for us to undertake research of this character in any broad magnitude because it is fantastically expensive. (And everybody knows research money in the United States goes to people who sit around in chairs and read papers by other people who are sitting around in chairs, who then pass the papers on to other people who are sitting around in chairs, and who all attend all the society meetings and keep their records and files straight. That is research in the United States.)

Вы спрашиваете ее... если она в апатии, она скажет: «Ну, я не могу помочь ему. Я понимаю, что я не могу сделать этого». И если вы копнете очень глубоко... если вы возьмете людей, о которых соседи говорят, что они самые завзятые бездельники и алкоголики, что они плохо обращаются с детьми, что о них идет дурная слава, и если вы отведете их в сторонку и выясните, что у них за проблема, без каких-либо намеков, то обнаружите, что их основная трудность состоит в том, что они... не могут друг другу помочь в достаточной степени.

We will have this self-help book I’m working on. It will permit a research program to go forward broadly for the first time. Our techniques and understanding of this are apparently broad enough now so that they can be laid down in this form, making a minimal number of auditing hours. All we are going to try to do is turn out some miracles.

Мы живем среди представителей очень странной расы, не так ли?

The Foundation is now specializing in miracles, and I don’t mean a person who is dying that would then keep living; that is not a miracle. The public can always say, “Well, he probably would have lived anyway.” That is not a can or can’t. But just on this basis of can or can’t, anything that comes under the heading of miracle, we can probably do it very easily.

Ну что ж, если кто-нибудь принесет мне «Кока-колы», мы сделаем перерыв.

By the way, there are a lot of physicians in this town — medical doctors — who very definitely have an eye on the Foundation. This is very interesting. Somebody goes in for a treatment or penicillin shot or something of the sort and mentions they are even vaguely connected with Dianetics, and the doctor, sort of underneath the blotter, says, “Well, you know, I’m very interested in it. I know about past lives too; I’ve seen too many of my patients do strange things. There must be some kind of an answer to this sort of thing. We had a fight about it up at the hospital yesterday. Yeah, just yesterday they were fighting about it.”

So it doesn’t matter what happens in newsprint and it doesn’t matter what the opinions of the great society are. It has occurred to me in the past that merely making a person happier was not considered of any worth in the society.

So they need some miracles. I am not saying that we will produce any of these miracles, but we will try to hand a few out. I think it will make a very marked change.

But what has been accomplished has been accomplished, and we have accomplished exactly the goals that we set out to accomplish. We wanted a twenty-five-to-fifty-hour process that would do a miracle. We have got it.