All right.

Спасибо.

Want to talk about now, in the second lecture of this series, the elements of the problem, the problem itself and the number of things which were involved in the solution of the problem.

И здравствуйте. Я очень рад видеть всех вас здесь.

And this right at first glance might seem awfully dull material, but it nevertheless might give you some idea of what an individual was faced with in terms of no data.

Я приветствую вас в Филадельфии, на Первом Международном конгрессе по Дианетике и Саентологии. И надеюсь, мне удастся лично пообщаться с большинством из вас. И я надеюсь, что из этой серии лекций вы сумеете извлечь очень полезную для себя технологию. И я надеюсь, что благодаря семинарам и групповому процессингу вы сами убедитесь в том, что эта технология работает.

The problem itself consisted of apparent discrepancies and continuous disappointments between the evident desire of life and the things which occurred to life in this universe. Wide discrepancy there: life says it is doing this and it’s trying to do that and always winds up with the reverse. This makes a puzzle. It is what is commonly known as a paradox or an enigma. And this has been upsetting to living beings now for quite a while. Ever since people started a little bit down Tone Scale, they began to be concerned about this: that they hear on every hand that there should be ethics, that people should be honest, that man should love one another, that the society itself should be just and fair; and on every hand apparently this is not what is happening. One sees betrayal, dishonesty – many, many things – war, idiocies in general.

Все, что нас интересует на этом конгрессе, наше самое первое и главное стремление таково: дать вам в руки очень простые методы, с помощью которых вы можете получать максимальные результаты. И если мне удастся добиться в этом успеха, если ведущие групп сумеют разъяснить для вас все эти материалы, то я буду очень рад. Если этот конгресс сделает что-то для вас лично, то меня это очень порадует.

You go down to a court of law, you find there will be a number of individuals there, particularly in night court, or one of these quick court sessions and parked away in some corner of the town – nearly every town has such a court. Men are brought in there, they walk through, the judge says, „Guilty? Or not guilty?“

Я вижу, что наше прошлое здесь очень хорошо представлено. За последние три года не все было потеряно. Я оглядываюсь вокруг и вижу людей, которые когда-то были полными развалинами; сейчас они могут сидеть на стуле. В последние полчаса или около того я как минимум три раза не узнавал людей. Я думал, что женщина была дочерью одной старушки; оказалась, что она и была той старушкой. Да, это очень, очень отрадно.

The fellow says, „Well, not guilty, Your Honor,“ the usual.

Первая лекция в этой серии называется «История и развитие Дианетики и Саентологии».

„Well, look guilty to me.“ Pam. „Thirty dollars, thirty days. If you don’t have thirty dollars, thirty days.“

На самом деле мне нет нужды подробно останавливаться на этом, поскольку большинству присутствующих эта история знакома. Но я быстренько пробегусь по печальным событиям и катастрофам прошлого, с тем чтобы привести нас в настоящее время. Возможно, благодаря этому один или двое, застрявших где-то на траке, даже перестанут быть застрявшими. И я надеюсь, что в этом очень кратком введении мне удастся продемонстрировать, что те изменения, которые произошли, имели под собой определенные основания и преследовали определенную цель.

And the fellow says, „But I have a wife. And I couldn’t afford an attorney.“

Я знаю, что в головах некоторых из вас присутствует сомнение. Некоторые из вас думают, что техники постоянно изменяются лишь для того, чтобы не попасть в ловушку прежней реальности. И хотя это было бы очень похвально, я не настолько боюсь тэта-ловушек.

„Well, haven’t any time for trial by jury here. I mean, that’s…“

Итак, в ходе истории и развития этой, сейчас можно так сказать, науки было чрезвычайно необходимо производить огромное множество изменений. Вы знаете, весьма примечательно, сидя в башне из слоновой кости и глядя на все с точки зрения человека, который получил образование как ученый и опустился на очень и очень низкий уровень – стал писателем-фантастом, обнаружить, что его навыки в обоих областях привели к одному выводу, а именно: люди не знали всего, что только можно знать о человеческом разуме. Так вот, это просто потрясающий вывод, поскольку совсех сторон нас уверяют в том, что вся эта проблема была полностью решена, кажется, в 1786 году одним парнем по имени Гельмстеттер или что-то в этом роде; он придумал Дианетику в то время. (И для тех, у кого еще нет чувства юмора...) Вы знаете, я мог бы подумать, что передо мной британская аудитория, – такая была задержка; но, может быть, мне следует заново приспособиться к американскому юмору.

You think this doesn’t happen because it says in all the history books and storybooks and things like that that this sort of thing doesn’t happen.

Как бы то ни было, кто-то... какой-то смешной тип... не так давно выпустил длинную статью об истории Дианетики, и в этой статье он пришел к выводу, что все это было придумано в 1786 году. Но только в то время ничто из этого придумано не было. Это было придумано мною позже, но утверждалось, что все это было создано в 1786 году или что-то в этом роде. Меня это очень заинтересовало. Ведь я пошел и попытался найти такую книгу, но в Библиотеке Конгресса о ней не слышали. Но это была хорошая попытка.

People are picked up by the police on the streets and they are arrested solely because they don’t have a dollar in their pocket or they’re not nicely dressed or they’re loitering or something of the sort And they go to court, and because they are dressed the way they are, and because they don’t act the way they do and so forth, the next thing you know, they find themselves in jail Just like that That’s not justice, that is adjudicating the Tightness and wrongness of a person in direct ratio to his buying power. Why, it doesn’t seem to have too much to do with it, but it’s the only rule that has been found workable, evidently, in courts of law. And you’ll see it there directly – if you cared to go down at this moment to the courts here, the night courts here, you would see this going on, and you would sit there horrified.

На всем траке времени таких штук полным-полно, так что мы не будем подробно останавливаться на этом.

You would say, „This couldn’t possibly happen in a just society. Just because this fellow isn’t well dressed, he’s in jail.“ And yet that’s the only conclusion that you can draw.

Я, можно сказать, покинул башню из слоновой кости; в ней все были очень довольны чистым знанием о катушке сопротивления, чистым знанием закона Ома. Закон Ома – великолепная вещь. Все это такие штуки, что никому не нужно о них думать, о них совершенно не нужно спорить, они работают. Я покинул относительно уединенную обитель писателя, где вы годами строчили: «Бах-бах – загремел пистолет Билла, и еще один краснокожий упал замертво, уткнувшись носом в землю и задумчиво ее жуя», а потом продавали это, получая какое-то невероятное количество центов за слово. Покинув все это, я оказался в том месте, которое я тогда, как ни смешно, принимал за подмостки американской общественной жизни, но которое оказалось римской ареной. (Она до сих пор забрызгана кровью христиан; ее так с тех пор и не посыпали песком. В этом обществе до сих пор на крестах висят распятые тела. Это просто ужасно.)

He can’t hire an attorney, he can’t pay anybody anything; there’s no trial by jury for him.

Как бы то ни было, здесь и появилась Дианетика. Созданная в башне из слоновой кости, применявшаяся мной к огромному количеству людей прежде, чем она даже обрела название, и приведенная в такую форму, которая, насколько я мог судить, была вполне понятной... Я понимал ее. Люди выздоравливали, все было хорошо, так что я не думал, что есть что-то помимо этого.

The thing down there in Washington called the Bill of Rights – we all agree to that Bill of Rights; we think that’s wonderful. And the president of the United States a few years ago dared forward himself into great unpopularity by advocating that it be enforced fat a change. That’s a fact. Why, you had states of the Union saying they were going to secede – just oh, wonderful. We were going to enforce the Bill of Rights, and yet that Bill of Rights isn’t as complete, if you thought it over, as you would like to see it.

Тогда я еще не называл ее наукой. У нее еще не было названия. Мне еще предстояло состряпать для нее название. Как-то поздним субботним вечером один парень все настаивал и настаивал, что это именно наука, ну а если это наука, то у нее есть название. Так что я откинулся на спинку кресла, пошевелил извилинами и вспомнил что-то греческое... я вспомнил, что «диа» означает «через»... «через» – это «диа». И через, через... ага, правильно: «через разум». Дело в шляпе. Я сказал ему:

That Bill of Rights should have two other clauses in it one, a man has a right to his own sanity and, two, a man has a right to his own life. And that, in its narrowest sense, should be in the Bill of Rights. I don’t mean any of the philosophic meanderings which could go on from those two things, but just those two things: a man has a right to his own sanity; a man has a right to live and not be killed.

«Дианетика – так и называется эта наука. Вы, конечно же, слышали это название». Разумеется, он подтвердил, что он его слышал, поскольку он работал в «Белл телефон лабораториз», а не в «RCA Виктор».

And yet a fellow walks down here to a hospital the other day – a young man, he’s in good health, but occasionally he has bad headaches. They took him and said, „Well, the thing for you, so-and-so and so-and-so. Oh, I guess, oh, go to Room 13,“ and so on. They turned him in and put him on an operating table and says, „We’re going to adjust something in your head.“ And he said he didn’t want this. And he says, „Well, the doctor says you’ve got to have this.“ And he said he didn’t want it. So they gave him a shot of morphine and wheeled him down to the operating room and killed him dead with a transorbital leukotomy, because he had a headache.

Мы начали рассказывать людям об этой науке, вместо того чтобы просто применять ее. А потом один издатель вдруг заявил: «Если вы утверждаете, что кто угодно может применять эту науку, то я, пожалуй, опубликую книгу о ней; это будет очень интересная книга, и, вероятно, нам удастся продать пять-шесть тысяч экземпляров». Меня очень обрадовало это предложение, потому что мне начала надоедать необходимость постоянно объяснять все это. Я подумал, что если бы у меня была книга, то я мог бы просто сказать: «Вот вам книга, прочитайте» – и отправиться на рыбалку или сделать что-то в этом роде.

There’s no data on record anyplace – nowhere, nowhere is there any data on record that a transorbital leukotomy, a prefrontal lobotomy has cured a headache. It’s cured a man’s life, it’s cured him of living, it’s cured him of moving, but it hasn’t cured a headache the way we understand curing a headache, which is to say, making somebody feel good and not have a headache after they’ve had a headache.

Все обернулось немного иначе. Лучшие планы людей и грызунов нередко проваливаются. Люди стали раскупать и раскупать эту книгу. А издателю это не нравилось. Каждый раз, когда кто-то покупал книгу, интерес издателя к издательству, печатающему книгу, резко уменьшался. Ведь он пытался купить это издательство, а оно благодаря книге получало все большую и большую прибыль. Так что он очень разозлился на меня.

Today I was informed of this – a very reliable authority – by a medical doctor that I asked to investigate this matter. I spent a great deal of money, by the way, in the last three years getting the records straight There’s a lot of things on record; we can hazard a lot of guesses.

Все разозлились на всех. Понимаете, это вселенная любви и ненависти. Вначале вы любите всех, в конце вы ненавидите всех. Таков цикл. К тому времени, как вы начинаете ненавидеть всех, все становится абсолютно плотным, все становится МЭСТ, а вы становитесь материей. Ну, как бы то ни было, моя книга прошла через этот цикл.

I had a research chemist review – also had, by the way, a degree in English – review the records of electric shocks, transorbital lobotomies and other psychiatric treatments. Review the hospital records and the journal records and nothing else, and without an opinion – the hospital records and the journal records – and compile them to find out if medicine was saying what it knew. And it was saying it every time: that a person is at the complete mercy in this society of mental treatment for political reasons. Fascinating, isn’t it?

Но в очень скором времени ко мне явилась группа людей, и они предложили: "Давайте создадим большую организацию, которая будет предоставлять все необходимые услуги».

Reminds me of an officer – all due respect to the United States Navy. I like the United States Navy. I was a navy junior myself, been in the navy. A good organization, a good outfit, best navy in the world, but it’s a navy.

И я ответил: «Хорошо». Большая организация – мне это показалось заманчивым. Так что я согласился: «Ладно, давайте создадим большую организацию». И они создали большую организацию. С тех самых пор мы пытаемся прийти в себя...

The United States Navy had a little – well, they had an accident, a small accident called Pearl Harbor a few years ago. And there was a commanding officer with a brilliant combat record in World War I; excellent condition this officer was in; beautiful fellow. He was out of port at the time Pearl Harbor happened, and for six months he’d been saying, „The increased signs of Japanese military activity in the Pacific demonstrate that we had better be extremely alert.“ Nobody was alert So he went out and got alert. And he was smart enough not to be in that harbor.

Как бы то ни было (сказал он, не беря ни за что ответственности), все, что имело место в прошлом, в действительности было социальным экспериментом, направленным на то, чтобы найти канал общения с представителями вида хомо сапиенс, уровень их понимания и методы, наиболее подходящие для того, чтобы они их использовали. Сколько подданных у Британской империи? Между прочим, я знаю немало людей и в Британской империи. Есть такая страна под названием Великобритания, и, если вы добавите число ее жителей к полутора сотням миллионов американцев, вы узнаете примерное количество людей, вовлеченных в этот эксперимент. Ведь, как ни странно, года три назад в течение какого-то времени все люди читали неверные сообщения об этой науке.

So he sailed back in, and he went up to headquarters and he said, „My God! What have you done?“ „Now,“ he said, „let’s patch this up right away and let’s get the squadron I have here alert We’ll get those aircraft carriers, and we’ll at least repair it to that degree, because you people have made a terrible mess of things.“

И лучший, самый лучший журнал... я имею в виду, тот журнал... Вы знаете, журналы – это просто воплощение истины (я не стремлюсь создать у вас неверное представление о них). Журнал «Тайм» никогда за все время своего существования не опубликовал ни одной приукрашенной истины. Этот журнал не опубликовал вообще ни одной истины. Как бы то ни было... Как-то раз я подсчитывал количество колонок, которые пресса посвятила Дианетике, и я был просто ошеломлен, обнаружив, что оно превосходило количество колонок, которые пресса тогда же посвятила личной жизни президента. Мне это показалось очень интересным. Если вы просмотрите все эти старые журналы, вы поразитесь: как много места они отводили тому, что касалось Дианетики. Это просто невероятно.

You know what they did to that officer? It wasn’t Monday morning after December the seventh when that man was in a hospital room, under detention as a dangerous psychotic, and was shipped to Saint Elizabeth and retained there until it wasn’t likely that he would give any story to the press.

Так вот, важен был именно социальный эксперимент, и важно было продолжать исследования и извлекать уроки из того, что происходило. Много раз люди прямо обвиняли меня в том, что я просто позволил делам идти своим чередом и сойти с рельс лишь затем, чтобы посмотреть, что произойдет. И я был ошеломлен, я был уязвлен; я спрашивал: «Как вы только можете так думать обо мне?» Но это было правдой. И таким образом мы узнали очень многое.

I know that man. I’ve been down there several times around Saint Elizabeth’s, and it’s interesting the use which is occasionally made of insanity. All you have to say about a man in the society is, „He’s crazy!“ Everybody says, „Well, then, the guy isn’t talking right.“

Что требуется для того, чтобы поднять на более высокий уровень представителя вида хомо сапиенс? Ну, прежде всего вам необходимо выяснить, на каком уровне он находится. И представляете себе, я узнал это всего несколько месяцев назад. Невероятно! Хотя абзацы моих рукописей исполнены потрясающей уверенности, я не знал нескольких ключевых моментов.

Of course, an awful lot of – there’s enough truth in this, you see; there’s an awful lot of crazy people that do say very crazy things. But a man has a right to his own sanity.

Я придумал технику под названием «Процессинг уровня приятия». Это разновидность процессинга «Расширенная GITA». Можно воспользоваться этой техникой и начать мокапить то, что приемлемо, используя вилки – другими словами, просить преклира мокапить что-то приемлемое для него самого; делать так, чтобы кто-то другой мокапил что-то приемлемое для себя; делать так, чтобы другие люди мокапили что-то приемлемое для других. Вы обнаружите, что все, что для человека приемлемо и чего он желает (даже если у него закупоренный кейс), когда он будет мокапить это, это будет отправляться прямиком в банк – как если бы внутри преклира работал пылесос и всасывал все это в себя. Когда вы даете преклиру что-то, что по-настоящему приемлемо для него, оно просто исчезает, всасываясь в банк с огромной скоростью. И вы можете таким образом точно установить уровень приятия своего преклира.

A Korean veteran married a little high-school kid. She didn’t know anything; the psychiatrist says to her, „Now, your husband needs electric shocks, and you’ve got to okay it“

Так вот, уровень приятия всего общества в целом также был предметом изучения. Существуют восемь динамик. И об обществе можно узнать очень многое. Удивительно, как мало на самом деле известно обо всем обществе.

And she says, „Is that best? Will that cure him?“

Такие люди, как сотрудники «Уорнер Бразерс» или «Сэтэдэй ивнинг пост», отдали бы все на свете (даже вставную челюсть своей бабушки), лишь бы узнать уровень приятия публики. Ведь если бы они знали этот уровень приятия или если бы они знали, что его можно обнаружить, то они могли бы удовлетворить спрос публики на все это и таким образом сорвать большой куш.

„Oh, yes, yes, yes. Always cures them, cures them. Now you just sign on the dotted line. And if you don’t sign and if you don’t give us permission to give him electric shocks, we’ll kick him out of the hospital.“ She signed and he died.

Голливуд сегодня терпит финансовый крах, потому что там не знают уровня приятия публики. Количество рекламы, которая печатается в «Сэтэдэй ивнинг пост», уменьшилось опять-таки потому, что там не знают уровня приятия публики. Эти журналы, эти фильмы стреляют совершенно наугад в попытке каким-то образом эмпирически установить уровень приятия.

He didn’t have the right to say whether or not he was going to get an electric shock or not.

Вильям Рэндольф Херст потянулся высоко-высоко и ухватил верхний слой уровня приятия американской публики. Где-то в 1897 году он послал фотографа на Кубу, чтобы тот фотографировал войну. Фотограф написал ему оттуда: «А здесь нет никакой войны». И Херст послал ему в ответ очень раздраженную телеграмму: «Ты сделай мне фотографии, а я сделаю тебе войну». Так и случилось: 1898 год, испано-американская война.

Does this picture – and of course, I’m emphasizing the mind rather than wide, broad injustices – does this picture agree then with what you commonly suppose to be healing? Well, just in that little field it doesn’t agree. Well, in the broad field it doesn’t agree either.

Так вот, сегодня вы можете выйти на перекресток и найти верхний слой уровня приятия в не очень желтых журналах. Поразительно. Уровень приятия находится вовсе не там, где он должен быть согласно представлениям этих людей. Вам нужно опуститься на глубину пяти миль, а потом опуститься на подводной лодке еще ниже, и только там вы – щелк! (щелчок) обнаружите уровень моментального приятия фактов публикой.

A man is a good fellow; he works all his life, he tries to help people, he does this, he does that, and sure enough, why, at the last minute somebody picks up a club from behind and fixes his clock for him but good. The universe demonstrates a discrepancy: what it says it is doing is opposed to what it is evidently doing.

Кстати, как только вы узнаете этот принцип, все, что было для вас проблемой в связи с другим человеком, – родители и все тому подобное – перестает быть проблемой. Используя данные и материалы, которые были собраны в Дианетике и

Now, what we consider a downscale operation is where these condemned activities on the whole, in a society, occupy greater number of incidents than the activities which we supposedly uphold. And when a society cracks across that 50 percent barrier it starts down very rapidly, and this we know as a dwindling spiral.

Саентологии, можно очень легко устанавливать уровень приятия большой группы людей, также как и уровень приятия индивидуума.

Yes, the first thing we face is that life is evidently not doing what it says it’s doing in this universe. It says it’s doing one thing, it’s evidently doing something else. It’s at least doing something else a lot of the time. When a doctor of medicine considers killing as good as curing, this is real weird, isn’t it?

И просто чтобы дать вам понять, как это относится к индивидууму и что с ним это делает: каков уровень приятия психиатра? Понимаете, все тут же становится видно. Если вы попросите психиатра мокапить приемлемых для него людей, он начнет мокапить людей, которых он лечит. В таком случае можно ли ожидать, что этот психиатр сразу же начнет поднимать своих пациентов на более высокий уровень, чем тот, который для него приемлем? Нет. На самом деле просить его изменить свой уровень приятия – значит хотеть от него слишком многого. Это ужасающий факт.

Somebody goes to a place which advertisedly helps people and gets his spine broken or is disabled completely. And he doesn’t have anything to say about whether or not it’s going to happen to him. Big discrepancy.

Так вот, вам совершенно не составит труда выяснить этот уровень для любой профессии и для любой области индустрии развлечений. Если результат шокирует вас, если умственная анатомия человека будет лежать перед вами во всей своей непристойной наготе, – ну что ж, вините меня. Все так делают. Ну да ладно.

In the matter of the state, people are continually, over and over, betrayed by governments. Over and over. This is the oldest story in Latin America which can be told. The government rides in on a great rosy mist of „Everything is going to be better,“ and as soon as it is there, immediately turns on the people and enslaves them to an even greater extent than the last government. That is the usual cycle.

В этот же период особый социальный эксперимент был проведен в одном из небольших городков, в одном из небольших штатов, – в местечке под названием Лос-Анджелес. В Лос-Анджелесе, штат Калифорния, когда-то был Центр. Этот Центр почти разорился просто-напросто потому, что его служащие никак не могли научиться сотрудничать друг с другом. А я позволил этому Центру действовать как ему заблагорассудится, я превратил его в экспериментальный социалистический кооператив и наблюдал, что из этого получится. Пронаблюдав за этой группой людей, я выяснил, что происходит в кооперативах и что происходит с людьми.

Then there’s something wrong, if this happens over and over and over.

Если человек внезапно скажет сам себе: «Я могу точно предсказать, какими будут реакции всего и вся, ни разу не видев эти реакции» – это будет весьма самоуверенным заявлением. Примерно таким самоуверенным я был в 1949 году. Сегодня я действую не на основе самоуверенности; я видел, что может произойти.

Yes, there’s something wrong all right, but one had to look pretty deep to find out what was wrong.

Вам необходимо смотреть. Это очень полезно. Когда вы переходите улицу, вы... если вы хотите продолжать жить, если вы входите в ту небольшую группу людей, которая стремится к выживанию, – смотрите на сигнал светофора, и вы узнаете, красный он или зеленый. Это элементарно, не так ли?

It sounds funny, possibly might not meet your eye instantly, but (this is a horrible thing to tell an audience), but a thing, a being or an entity which is immortal and which cannot do anything but survive is made to fight like mad because it is afraid it can’t.

Но вы могли бы, сидя в вестибюле гостиницы, говорить себе: «Когда я буду переходить улицу, в главном городском коммутаторе, вероятно, возникнет короткое замыкание, так что все светофоры перестанут работать и будут показывать только красный свет, поэтому я выйду из вестибюля, перейду улицу, и мне не нужно будет смотреть на сигналы светофора». В этой вселенной всегда полезно смотреть. Так вот, я смотрел три года. За эти три года я видел техники, довольно хорошие техники (многие из них) – их использовали неправильно, ими злоупотребляли, их переворачивали задом наперед, их неправильно понимали, их перетряхивали, их заново объясняли. Я видел также, как эти техники использовались очень умело. Однако эти три года, исключая последние несколько месяцев, у нас не было техники, о которой можно было бы сказать без малейшей доли сомнения: «Если передать эту технику в руки какому-нибудь человеку, то даже в случае неправильного использования она не причинит серьезного вреда, а в случае правильного использования она принесет почти все блага, которые только можно принести в этой вселенной».

It is utterly impossible for a thetan to do anything but survive. And so we have to add some duress to it As soon as you recognize that, the problem will fall apart in your hands.

Та или иная техника в теоретическом виде – это одно. Когда я ее применяю – это другое. Когда ей обучают и какой-то одитор применяет ее – это третье. Ну а когда она попадает в пятые и шестые руки и уходит еще дальше, то это что-то совсем иное. Понимаете, эти различия важно знать. Когда технику передают от человека к человеку, она проходит определенную эволюцию. И вам необходимо посмотреть на технику после того, как она попадет в пятые, шестые, восьмые, пятнадцатые руки... не создавать внезапно свою собственную реальность в отношении этой техники, а посмотреть на нее как есть, посмотреть, для чего она используется и как она действует в руках разных людей. И когда вы на это смотрите, вы немедленно возвращаетесь в свой офис, садитесь и говорите: «Хм, нам надо создать совершенно другую технику для работы с этим явлением. Кхм-кх-кх-гм».

Survive as the basic drive of existence answers up all necessary qualifications for Homo sapiens. It describes what he’s doing. What he’s doing can immediately be reduced understandably to survive. Yes, he’s trying to survive against the obstacles imposed upon him by the MEST universe. That’s what he’s trying to do, he thinks. But we look behind that scene, we get this discrepancy of he says he’s trying to survive and then is succumbing all over the place.

В руках очень честных и искренних людей эти техники приносили совершенно удивительные, замечательные результаты. Однако примечательно также и то, как далеко эти техники, бывало, отклонялись в сторону. Сегодня мы можем выразить всю суть процессинга одной фразой: «Не думайте – смотрите!» Это и есть Саентология. Вот вам вся Саентология: не думайте, а смотрите.

Do you know that it’s quite a trick for a person to walk across a street and not see the traffic light? That’s quite a trick! A person has to work awfully hard to get hurt in this society. The whole society is rigged so that he can’t get hurt. He can’t get hurt You see that? You see what a dreadful conflict and what a logical mess this would make out of everything; trying to force, whip, beat, nag something into surviving when it can’t do anything else. That is the terrible pity of it! That is the worst thing that could happen to anybody.

Вам кажется, что это просто? Ну что ж, когда мы были в Испании, няня привезла нам маленькую Диану. И возможно, эта няня немного устала или что-то в этом роде, но я все спрашивал ее... я пытался выяснить пару очень важных моментов, а она вообще не отвечала на заданный вопрос... это было очень заметно. Вы спрашиваете: «Погода?» А она отвечает: «Ну, с исторической точки зрения...»

The Greeks had a play – I remember there’s a young fellow, he wanted eternal life. Oh, he lived a thousand years, and one by one – and here he is beautiful, young, and he watches all of his friends dying off and things change and he’s dropping out of it and dropping out of it, and he can’t die. Terrible. And of course, he finally winds up just begging the gods and sacrificing everything and anything just to die.

Это что? Это просто означает, что она не смотрит. Люди доходят до такого состояния, в котором они мало того что не осмеливаются смотреть, они не осмеливаются даже думать о том, о чем им нужно подумать. Они не могут общаться о том, о чем с ними общаются. И все это – просто более низкие уровни состояния «Не смотреть», вы понимаете?

If that were written in this society at this time, the end of it would be that – the final solution was that he couldn’t die. And it would end on that solemn note of apathy.

Таким образом, состояние «не смотреть» раскладывается по градиентной шкале: «Сначала подумать об этом, а потом посмотреть». Вот почему существуют дорожные карты. Вам сообщают все данные о каком-то месте, прежде чем вы туда попадете. Вот в чем трудность с закупоренным кейсом: ему необходимо узнать, прежде чем пойти; ему необходимо узнать, ему необходимо подумать о чем-то, прежде чем он сможет быть; и он настолько увлекается думанием о том, чтобы быть, что он забывает просто быть. Проще простого. Вы это понимаете?

But that’s what’s happening. Everyone is hiding this fact. But one can survive at different levels; one can live at different levels.

Мы немного углубляемся в эту ситуацию и обнаруживаем, что он не просто думает, прежде чем идти. Он ставит проблему, прежде чем начать думать о ней. О, это действительно интересно. Теперь мы переходим в сферу науки. Вы ставите проблему, прежде чем начать думать о ней, а потом накапливаете данные – желательно те, которые с проблемой никак не связаны. И если вы накопите достаточно много таких данных и разместите их на достаточно большом количестве листков бумаги в достаточно большом числе папок, то они произведут на кого-то впечатление. Наука. Ну, я немного резко отзываюсь о науке. Наука продолжала существовать, несмотря на нехватку многих вещей, но все же ученым стоило бы смотреть. Ну ладно.

And when a society becomes entirely too intense on the business of surviving, it gets very, very, very unhappy. It gets worse and worse and worse, and its level of survival, the interest in living decreases markedly. And in order to reach up to a goal where people can be a bit happier and a bit freer is the desirable goal, not just the goal of nuking somebody survive because he can’t do anything else.

Далее мы видим человека, который беспокоится о необходимости ставить проблему, прежде чем думать о ней. Это уже почти нормальный человек. Ну а далее мы видим, конечно же, человека, который не решается даже беспокоиться. Он не решается беспокоиться, потому что если бы он стал беспокоиться, то ему пришлось бы поставить проблему, а если бы он поставил проблему, то он бы о ней думал, вы понимаете? А если бы он подумал о ней достаточно крепко, то он мог бы и посмотреть. Так что вы выходите на улицу и видите людей, которые ходят туда-сюда; они носят очки с большими толстыми стеклами. Очки помогают им смотреть. Вы спрашиваете людей: «Зачем вам очки?» И они вам отвечают: «Для того чтобы смотреть, конечно же!» Вот в чем дело: они ожидают, что смотреть будут очки. Позади очков у них есть пара глаз, и эти глаза смотрят сквозь очки за человека. Другими словами, человек стремится отодвинуться как можно дальше от необходимости смотреть.

But you could evidently take somebody and with various duress make him insane. He wouldn’t die, you understand. And that’s the only non-survival thing that theta, life can do: go mad. It’s the final answer: „You’ve made me mad. I’m insane now, I’m done. Stop punishing me.“

Ну а что мы можем сказать по поводу того, чтобы чувствовать? Если смотреть так важно, то как насчет того, чтобы чувствовать? Боюсь, что это то же самое. Чувство – это сконцентрированное смотрение. Если вы просто сократите временной промежуток одного взгляда, то волны начнут нагромождаться друг на друга, оказываясь на достаточно близком расстоянии, чтобы вы что-то почувствовали. Смотрение вызывает ощущение. Когда вы смотрите на некоторых девушек здесь, на улицах Филадельфии, или прямо здесь, на этом конгрессе, – если у вас не возникает никаких ощущений, я вам сочувствую. Я дам вам адрес хорошего одитора.

And insanity itself comes about when a person can’t destroy himself in any other way; he has to become insane and unconscious and unknowing. And that, in a very small package, is insanity. That’s the one thing that can happen to life. It’s a dreadful thought, isn’t it? There isn’t any route up, but there’s a route down.

Так вот, вы видите, как далеко мы зашли в ходе истории и развития Саентологии? Посмотрите, как далеко мы зашли. Мы прошли по тому же самому траку. Мы ушли далеко в прошлое. Возьмите в пример Зигмунда Фрейда: если достаточно долго возиться с прошлым человека, то он придет в настоящее время. В этом что-то есть. Если стереть достаточно прошлого, то у человека не останется никакого прошлого, о котором он мог бы думать; это и делалось в Дианетике.

A being that has been over a certain curve can come in, evidently, into a new life, according to para-Scientology, and for a short time on the hope that things are going to be all right, will carry on and survive and then fall off even much more rapidly again because things aren’t He can’t survive as Homo sapiens.

Дианетика была работающей терапией. Это такая же работающая терапия, как и... Ну, я знаю вот что: по-моему, невозможно разработать такую терапию, связанную с прошлым, которую мы уже так или иначе не испробовали. Однажды я использовал символическую логику и разработал формулы, на которых могли бы основываться все возможные методы терапии, а потом начал просто раздавать эти методы одиторам (сдавая карты сверху колоды, а не снизу, хотя некоторые одиторы и думают, что я сдаю карты снизу). Конечно, все эти терапии работают. Некоторые из них гораздо более эффективны, некоторые – менее. Но суть в том, что Дианетика была последней из терапий, которые стирают прошлое.

So you have this discrepancy of the basic knowledge which is hidden from everyone, even from himself, that he can’t do anything but survive; he can’t do anything but survive – because it’s really too horrible to face. And he says he’s got to survive as the answer. And these two facts do not equate, and they drive one into the franticness of delivering cruel punishments, injustice, betrayal, destruction, misery as a revolt against an untruth that one has to work very hard to survive when one can’t really do anything else but survive. Do you see that clearly? It sounds like almost idiocy, and yet it explains so much.

Я не думаю, что кто-либо из присутствующих выразит несогласие, если я скажу, что Дианетика приносит весьма заметные результаты при «Сканировании локов», прохождении инграмм, «Процессинге усилий». Большинство кейсов, к которым ее применяют, улучшаются тем или иным образом, потому что она изменяет энергетический шаблон прошлого. Дианетика это делает.

By being a body, life can at least go through the motions of dying. Most societies will make this – when they really get downscale, they make this more and more beautiful. Lay out these corpses and so forth, and they burn candles and joss and they – the older the society gets, the more – till they finally even get noisy about it like the Chinese. Terrific ceremony.

Однако нам пришлось уйти от нее, потому что она не содержит в себе ответа. Ответ находится на более высоком уровне, чем пласт научных дефиниций 1950 гола. Нам пришлось пойти вперед и выяснить очень и очень многое о том предмете, с которым мы имеем дело, – о Жизни во вселенной, состоящей из пространства, времени, энергии и материи. И мы обнаружили, что, когда мы просто берем шаблон поведения Жизни в этой вселенной и очень тщательно прослеживаем его, мы можем обнаружить, что именно Жизнь пытается делать в этой вселенной. И если мы обнаружим, что Жизнь пытается делать и как она это делает, то, конечно, на основе этого мы разработаем чрезвычайно эффективный процесс, который можно будет передавать из рук в руки, и он дойдет до пятнадцатой пары рук без заметного искажения.

I’m not asking you to buy immortality, but as you process a preclear, you cannot help but find out this terrible fact that this preclear is afraid of surviving, and he can’t do anything else. And he’s telling you the truth all the time in that his activities are motivated by survival. He’s telling you the truth. And so you get these terrific discrepancies of „The way to survive is to succumb,“ „The way to succumb is to survive.“

Почему он дойдет до пятнадцатой пары рук без заметного искажения? Все дело в том, что векторы жизни будут так легко согласовываться с процессингом, что сама Жизнь будет сохранять процесс неизменным. Другими словами, «полицией», которая следит за точным выполнением процесса, станет вся бытийность человека.

So, you get Schopenhauer saying, „The way to handle life is to die.“ And so, we get Zeno back in Roman times in his apatheia, saying, „Why do anything about it because you can’t do anything about it anyway. And that is why you shouldn’t strive or try, because striving and trying is what they try to get you to do so as to prove to you that you can’t do anything about it“ – apatbeia*apatheia: a reference to one of the central themes of the school of philosophy founded by the Greek philosopher Zeno (ca. 334-ca. 262 B.C.). It taught that man should be free from passion and indifferent to emotion, pleasure and pain, but not without rational feelings. Apatheia means without feelings.

В 1950 году... недавно я натолкнулся на некоторые свои старые записи и заметки... я сказал: «Чем полнее процесс приближается к функциям и действиям самого разума, тем лучше будет этот процесс». Этот прогноз был точным, потому что мы именно это и сделали. Сейчас мы еще более точно выяснили, что же пытается делать Жизнь, и процессы стали еще более эффективными, чем когда-либо раньше. Очень хорошо.

Now, we have in all of the philosophies of the past the succumbers: „Let’s all die. Please, please, please, let’s die.“ And we have the survivors, who are saying, „Well, not only can we live, but we can live well and be happy about it“ And so these two philosophies immediately derive.

Многие считают, что история Дианетики и Саентологии – это история организаций; ведь учебники по истории описывают в основном организации. Другие люди, чье внимание направлено на отдельных людей, возможно, считают эту историю историей одного человека. Ни те, ни другие не правы. Это не история моей жизни. Я не имею к этому никакого отношения, если судить с точки зрения жизненного цикла, потому что рано или поздно это открытие где-то было бы сделано. Не знаю, возможно, благодаря мне это случилось парой месяцев раньше.

Unfortunately, the impossible philosophy is the succumb philosophy; that’s an impossible philosophy of „Let’s not live. Let’s try to live low scale enough so that we can pretend we’re dead even though we’re still alive.“ It’s really not workable although out through the society you will find it being attempted at every hand.

Но суть в том, что рано или поздно сама Жизнь решила бы, что с нее хватит деградации, происходящей в этой вселенной, и с огромной силой бросилась бы вверх. Рано или поздно это неизбежно произошло бы. И как я сказал, возможно, я лишь немного ускорил процесс. Так вот.

You go into a beer joint, and here in this beer joint you’ll find fellows who have a very happy solution: They’re just unconscious.

Этот бросок вверх был сделан. Это не означает, что наш предмет не будет развиваться и дальше; это означает, что мы можем очень спокойно относиться к тому, что мы оставили позади. Нам еще предстоит узнать огромное множество вещей, но ничто из этого не имеет сверхвысокого приоритета. Мы можем узнать все эти вещи когда-нибудь в отдаленном будущем, и их отсутствие нам не повредит. Ведь мы создали процесс, который сам по себе предоставляет человеку, которому он проводится, знание о том, что существует. Так что нам не нужно учить людей тому, что же существует; люди сами выясняют это.

You go aboard a train… I don’t know why this is, but almost every time I go on board a train or a boat, at least one passenger will say to me, „You know, they ought to have a capsule or something, and you take it as you get on the train and it wears off as you get off the train.“ And the last one was quite inventive and he said, „You ought to have a series of capsules which are issued with the ticket and measured according to the destination.“ The answer is, of course, to be unconscious and to not know that you’re surviving.

Если вы будете проводить кому-то процессинг... если кто-то хочет позаниматься исследованиями, лучший способ сделать это – просто получить процессинг, получать больше, больше, больше, больше и больше процессинга. Вы можете с легкостью довести процессинг до того, что получите самое настоящее «ничто», зыбкие волны «ничто», если вы будете двигаться в одном направлении – в направлении того, чтобы думать об этом. Вероятно, можно было бы провести такой процессинг, что в результате вы обрели бы способность метать молнии. Не знаю, мне в последнее время не попадались на глаза никакие молнии, и лично я отношусь к ним довольно безразлично; компании по оказанию коммунальных услуг могут изготавливать их с легкостью.

Now, on the acceptance level on processing – is very interesting if you start on most preclears to feed them, in mock-up form in brackets, anesthetics, morphine, anything that will induce unconsciousness. It just seems that you just process and process and process and those quantities – you just can’t get enough of them mocked up to satiate this craving.

Однако вы можете продвигаться в направлении к тому, чтобы выяснить, как создавать материю и из чего она состоит; или вы можете продвигаться в направлении к тому, чтобы выяснить, как вам о ней думать. Вы можете с огромной легкостью продвигаться в любом из этих направлений в процессинге, и вы будете получать ответы быстрее, чем стенографист будет успевать их записывать. И любой из этих ответов явится потрясающей новостью для всякого, кто не знает, чем же мы тут занимаемся.

The fellow, first he has to waste it, you see, because he can’t have it, he knows he can’t have it And you finally get him so that he actually can have things that make him unconscious, and then you get the Pacific Ocean all full of beer, and you get all the space between here and Arcturus completely full of phenobarbital, and he takes that, and the bank is just insatiable on this. There is a terrific desire for unconsciousness. And if you didn’t know this about this preclear, you would go on trying to make him more alert.

Если бы вы взяли и записали со слов какого-нибудь преклира несколько абзацев относительно создания того или этого, вы наверняка бы нашли кого-то, чья наука непосредственно с этим связана и кому это очень интересно. (Я наблюдал это несколько раз за последнее время.)

Communication depends upon a greater awareness and the ability to put out further space. And you take somebody whose entire ambition is tied up in being unconscious so that he won’t survive and you say, „Come on now, fellow, let’s have some more space.“ Oh no. No, he doesn’t want any of that That will make him survive!

Куда лучше иметь формулу знания того, как знать, чем иметь данные, которые необходимо узнать. Я думаю, вы с этим согласитесь. Так вот, мы двигались именно в этом направлении.

Now, maybe you don’t see completely how this problem is idiotic. It’s even turned away at the present time to the extent where, although most people will vaguely admit that there is such a thing as a human spirit, and this in most of the lands of the world, it’s a sort of a disgraceful thing.

Мы продвинулись по градиентной шкале от прошлого к настоящему. Все прошлое очень сложно; настоящее очень сложно. Но среди этих сложностей появлялись определенные простые данные, и, когда мы узнавали эти простые данные, мы получали множество полезной для жизни информации.

„Well, yes, when I was younger I went to church,“ they will always say. I don’t know quite what church has to do with this. I’ve been puzzled about this lately. But they will say this: „Yes, when I was younger I used to believe in this. But of course then I realized that…“

История и развитие Дианетики и Саентологии – это естественная эволюция. Это не чье-то изобретение или создание; это естественная эволюция, путем которой двигалась, по крайней мере, какая-то часть Жизни, поскольку она решила, что с нее хватит кружения по одному и тому же циклу. Я думаю, что Жизнь рано или поздно пробилась бы к поверхности, и я думаю, так или иначе выдала бы почти те же ответы, что даю я. Ведь эти ответы представляют собой совершенно основополагающие данные.

Scientific world today is tremendously interested in teaching people, teaching them, see, „There’s no such thing as a human soul. You understand that Of course, you can make up your own mind about it, students, but there really isn’t any such thing as a human soul. You know that.“

В «Британской энциклопедии», кажется, в одиннадцатом издании (и уж точно в тринадцатом издании) вы найдете статью под заголовком «Время и пространство». Это замечательная статья. Она начинается не словами, но ощущением отсутствия ответственности, и заканчивается она сообщением о том, что автор таким образом не несет ответственности ни за время, ни за пространство, ни за информацию о них. Там говорится: «Время и пространство – это не проблемы науки. Это проблемы психологии». Отсутствие ответственности.

And if you were to go into a physics classroom and try to convince the students there that something existed in this universe which could manufacture energy without using other fuel, he would say, „It’s against the law of conservation of nature.“ And you could ask him in vain which Senate or House resolution or bill this was.

Между прочим, интересно, что в энциклопедии пишут о том, что время и пространство – это не проблемы науки, а проблемы психологии. Это прекрасно сформулировано, но суть в том, что в тринадцатом издании утверждалось: «Мы не знаем определения понятий “время” и “пространство”. Это проблемы психологии». Ох!

He would ask you, by the way, probably to change the mass of something by creating its energy, because he’s demonstrated many times that he can take time, space, energy, matter one way or the other and show you that they’re still there.

Когда я последний раз занимался этим вопросом, людьми, которые по-настоящему использовали время и пространство, были физики. И они не могли сдвинуться с места ни на дюйм, не зная, что такое пространство. Они просто не могли сдвинуться с места, так что они ни к чему и не пришли. Они играют с пугачами или с чем-то в этом роде – с атомными бомбами. Они валяют дурака.

They have very cute experiments. They take something and burn it and trap all of its gases and ashes, and they weigh it before they burn it and they weigh it after they burn it and it weighs the same, outside of the moisture which has been lost through heat. And they demonstrate this conclusively: that matter cannot be destroyed.

Что такое время? Что такое пространство? Куда бы вы ни заглянули – в учебники по физике или куда бы то ни было еще, – там говорится: « Время – это изменение положения в пространстве». А «пространство связано со временем». И «энергия – это изменение положения частицы в пространстве». И «время – это определенное проявление пространства и энергии». И «материя – это определенное проявление пространства и энергии». И «пространство – это определенное проявление времени и энергии».

And when you buy that one as a preclear or when your preclear buys that one as a preclear, the next time he tries to rub out this facsimile – brrww. Shocking.

Вам когда-нибудь доводилось слышать старую историю о змее, которая ухватила себя за хвост и сожрала сама себя? Вот что происходит со всеми этими определениями. Да, конечно, это проблема психологии – уж не знаю, к кому вызывать психолога.

But you go around and you find other people that just go whoo-whoo, and they’re all gone! All this energy is gone. But the fellow who really buys conservation of energy, he’s in a bad way, because he’s bought the fact that energy cannot be destroyed, it can only be converted. And that’s what this universe would love you to believe. It’s really survival conscious; it’s going to survive in spite of anything. Its space is going to survive. The great protagonists of this universe advocate the fact that space is space is space is space. That’s their definition of space: space.

И что же такое время и пространство? Что ж, если у жизни не было хорошо сформулированного определения для этих понятий, которое бы не перескакивало на два других определения, которые, в свою очередь, основываются на первом определении... Между прочим, это не ответ. Если бы вы таким образом проводили математические вычисления (а именно так они часто и проводятся), вы получили бы ответ, который был бы просто ответом, и вы бы знали этот ответ еще до того, как приступили бы к вычислениям. Так что вы должны были бы иметь ответ прежде, чем вычислили его, и он был бы бесполезен для вас. Так что этим людям приходилось оставаться на более низком уровне, и это влекло за собой весьма негативные последствия. Ведь, понимаете, они не включали разум в ту сферу, которой занимается наука.

And „Space is space,“ and ‘Two things couldn’t occupy the same space.“ Korzybski. He’s wrong, unfortunately wrong. Two things can occupy the same space or one thing can be in two different spaces. But not in this universe. He didn’t add that He was a man of lots of words.

Насколько я могу судить, в обществах, существовавших ранее, если разум и включали в ту сферу, которой занималась наука, то это делалось с таких позиций: «Как нам делать рабов, тратя на это минимальное время?» Это была основная идея. Упор делался на том, чтобы муштровать людей, заставляя их следовать дисциплине, наказывать их, и, естественно, все это было чем-то вроде нисходящей спирали. Рано или поздно ей должен был прийти конец.

Now, when it comes to understanding life by studying the behavior of the MEST universe, it’s somewhat like learning all about cows by studying cowbells or something, because it doesn’t work out.

Следовательно, каждый раз, когда мы имели дело с разумом, мы имели дело с ограничениями того или иного рода; разум и его свободу все больше и больше ограничивали, ограничивали свободу вообще, и так мы получили цикл МЭСТ-вселенной. Мы неизменно получаем цикл МЭСТ-вселенной: рождение, рост, упадок, смерть.

You don’t understand life by understanding mud. And the test for this is entirely empirical. I believe, thirty-five hundred years of written history, men have been trying to solve life by saying it was mud. And some guy decided that the human spirit, as advertised and sold in certain packages by certain organizations in the world, was not quite what the human spirit was, and that life did not necessarily have to be the material universe, and he decided that things didn’t necessarily have to be, and so he looked at the problem. And then all of a sudden you could change the mental attitude and physical attitude, to a large degree, of a human being. And up to that time, the changes were very limited. You could put him on a chopping block and cut his head off, and that sure changed him, but that was not considered nice.

Даже создатели Вед знали это. Они были очень, очень наивными людьми. Они были очень умны, они были очень молоды, они были полны энтузиазма, и они считали, что жизнь стоит того, чтобы жить! Они сформулировали много формул такого рода. Одна из этих формул – тот самый цикл создания-разрушения. Это очень, очень умная и полезная штука.

Now, we look at all this and we find out that we’re involved with studying something which is nothing in this universe. And so, of course, it’s very hard to study. But that doesn’t say it’s nothing in every universe and that we just needn’t get so arbitrary about it. Just because we look around and we see one universe is no reason why we suppose that there’s only one universe.

Но все эти штуки так и не стали частью современной науки. Если бы вы сказали «люди, которые создали Веды» и попытались бы «привязать» эту фразу к науке, кто-то сказал бы вам: «О, так вы имеете в виду, что вы изучаете этнологию или антропологию?» Что-то в этом роде. Никто бы не согласился, что вы изучаете точные науки.

You can immediately – can experience three universes. Immediately. There’s your universe, and you know that doesn’t necessarily agree with this universe. And if you look around at all, you will find out there’s probably somebody else in the world, and his universe doesn’t necessarily agree with your universe, or haven’t you ever had an argument? So, there’s three universes you can experience and three different kinds of ideas.

Когда вы зажигаете спичку, она проходит именно такую эволюцию: рождение огня, рост огня, угасание огня и исчезновение этого огня. Куда бы вы ни посмотрели в этой вселенной, вы видите тот же самый цикл, тот же самый цикл.

A mathematician can draw up a great many symbols which will represent all sorts of situations that wouldn’t apply to this universe. So, it is fairly safe to assume that we aren’t dealing with one universe or three universes, we’re probably dealing with a lot of universes. Fairly safe to assume such a thing. Much safer than to assume there are only one, three or two universes. See, that’s not a safe assumption. Was considered a safe assumption once.

Рано или поздно Жизнь должна была оказаться достаточно близко к нижней точке этого цикла, чтобы произошел взрыв, связанный с самим знанием. И по всей видимости, так и произошло.

A fellow by the name of Piazzi, I think it was, walked out and discovered the eighth planet He was careless. He had a telescope and he pointed it at the sky. And the world was running a wonderful cycle of „don’t look.“

Как ни странно, кстати говоря... Я начал изучать этот цикл не по той причине, которая потом обнаружилась. Другими словами, я начал изучать его не потому, что я считал, будто мир находится в ужасном состоянии. Я начал изучать его просто потому, что он казался ужасно заброшенным.

I’ve forgotten who it was, I think it was Hegel. Hegel had just written a book proving conclusively the number of planets available in this solar system consisted of eight – seven. And here was somebody with the eighth. And he had proven conclusively „because seven is a mystic number and is a whole number and doesn’t factor itself,“ or something – that there could only be seven planets. And he proved this without looking. And Piazzi pointed a telescope up there and saw the eighth planet and reported it Everybody said, „We know there can’t be one. Hegel said there wasn’t any more. That’s that“ Do you know, it just took years for somebody else to find that eighth planet again.

Я помню, что впервые я счел его заброшенным... Меня интересовала эстетика, а не разум. Я помню, как я пошел на кафедру английского языка в том университете, где я в то время имел несчастье быть заключенным (подобно многим из вас, кто побывал в университетах), и я сказал тем, кто там работал: «Я только что обнаружил очень интересное явление: японская поэзия и английская поэзия дают практически одинаковую реакцию на фотометре Кенига». (Очень примитивное устройство. Сегодня у нас есть осциллоскопы и тому подобное, и они работают куда лучше.) Старый фотометр Кенига состоял из четырех зеркал, которые вращались и показывали вам линию колебаний газового пламени, когда вы говорили перед мембраной. Очень, очень старое устройство.

It’s not a safe thing to do to say there is only one of anything, or that it is conclusively ended. Something always comes along. That can also apply to me, by the way. All right.

И какие бы стихи вы ни читали, шаблон реакции был примерно одинаковым. Из этого можно было сделать вывод, что в языке, в ритме было что-то такое, что распознавал любой разум, где бы он ни был и чему бы он ни был обучен. Из этого можно было сделать такой вывод. Здесь точные науки вступали в соприкосновение с разумом, с эстетикой разума.

Let’s take a few of these elements of this universe and find out how it is that life, from whatever universe it is or whatever thing it is, how can it exist in this universe. It isn’t that life is this universe necessarily and it isn’t that life is coincident with this universe completely, but there must be something in common at least between life and this universe, otherwise they would never get together.

А сотрудники кафедры английского языка непонимающе смотрели на меня.

So life then must have some sort of an idea about time. First thing, it must have some sort of an idea about time, otherwise nobody would ever get anyplace at the same time or a lot of things – not that they ever do. But you wouldn’t get a general agreement on being there. You know, you wouldn’t have any present time if life, you see, wasn’t in some sort of an agreement about time.

• Да, мы видим, что эти две записи очень похожи. Как ты сказал, что это за записи? Что это?

Well, you’d never have anything coordinating with anything in terms of matter. For instance, electrons flowing and other things flowing have a terrific coordination in terms of time. So that life has a concept of time, and this MEST universe has a concept of time, and these two universes then can come into confluence because of the mutual concept of time. And we look a little bit further, and we say, „What is time?“

"Time is change in space." Well, that’s fine, but time must be running someplace. You ask anybody where tomorrow is, and you ask anybody where the future is, and he’ll tell you in this society, by the way, that it’s over here on the right side; down low and on the right side normally – that’s the future. And if you ask the Chinese, it would probably be over on the left This is established entirely by your reading habit that time has a location. Because the future of any book is over to the right, and you’re always reading into the future from left to right Time has no location.

But if you could consider the MEST universe as coordinated in its motions and these motions merely continuing, and if you could conceive of life not as a flowing mass or energy, if you could conceive of life as a sort of a pointer which hung over this change of motion… A pointer like this hung over this change of motion. Here’s the flow of change of the MEST universe. And life has a coordinated viewpoint on the flow of change, and life stands still and observes this change, instead of looking at it in reverse. Life, you see, is obviously the one thing which can mobilize MEST, so that one rather thinks of life’s concept as something that moves all around.

Так я впервые познакомился со специализацией. Я выяснил, что если вы работаете на одной кафедре, то вам не положено размышлять о явлениях, которые относятся к другой кафедре, независимо от того, что вы обнаруживаете. Знаете, замечательная картина змеи, которая пожирает собственный хвост.

If you could see life as a single viewpoint on this coordinated change, you would get the idea of what a flow of time is. It doesn’t go anyplace, time doesn’t, it doesn’t move in any direction; it changes in its atomic structure, its particle structure and so on, and it’s just this consistent interchange. And as it changes life observes these changes and then life measures this as change and doesn’t move in space, but these things move in space, and you have a fairly good idea of what time is.

Итак, таким образом, весь предмет разума... поскольку его отвергли, его стали отправлять то туда, то сюда. Его отправили... (Я не хочу, чтобы вы сейчас смеялись, потому что эти микрофончики очень чувствительные, оба они очень чувствительные, и от взрыва смеха у Майка могут заболеть уши. Так что будьте осторожны.) Разум передали в область медицины. Вы понимаете? И медицина, естественно, осознала свою ответственность за тот объект, на котором, согласно «Британской энциклопедии», зиждется вся физика. Но медицина никогда даже не притворялась точной наукой, разве что под пером Морриса Фишбейна. (Моррис Фишбейн. Это малоизвестный тип эпохи динозавров... вид tyrannosaurus rex.) Как бы то ни было, разум, таким образом, передали... когда медицина отказалась с ним связываться... врачи как бы удрали прочь от него.

You could go into that and think about it for a while and it becomes very plain; there’s nothing much to that. But much more important than that is what in the name of common sense is space?

Появился Зигмунд Фрейд и сказал: «Разум в первую очередь принадлежит медицине». И врачи, конечно же, ему показали, – почитайте о нем. В конце концов врачи как бы взяли небольшой фрагмент, а потом отдали его обратно – передали его специализированной области под названием психиатрия. И психиатр владел разумом некоторое время... владел маленьким его кусочком. Он мог четко видеть, что сумасшедший дергается; для него это было очевидно. (По-моему, таков был единственный вклад психиатров в эту область знания.) И хирург...

The utter conceit of any Greek (much less anyone from MIT) of using the word „space“ without saying what he meant anywhere in his own work, and using symbols for space in his mathematics without saying what space was, is a conceit which should have a monument built to it, real big monument Gutzon Borglum or somebody should build it.

В Баварии жил один кузнец. Вы думаете, что я рассказываю о чем-то совершенно не относящемся к делу... Так вот, в Баварии был кузнец. Он был идиотом. Идиот-кузнец из Баварии. И однажды он стоял перед кузнечным горном, в горне произошел взрыв, и лом прошел через его голову – лом ударил в один висок и вышел через другой. Все это было описано в журнале (вероятно, в «Американ уикли» под редакцией Херста – как раз оттуда берутся большинство идей в медицине и хирургии). Там было написано, что это произошло в Баварии. (Я думаю, вы знаете, что визиты привидений и всякие странности неизменно происходят именно в Баварии. Вероятно, туда никак нельзя попасть или коммуникационные линии там не работали так долго, что никто вас не опровергнет.) Так вот, лом прошел через череп того кузнеца из Баварии, и эта история была записана и попала в американскую прессу. Так что психиатры сказали: «Теперь нам известно, что нужно делать с человеческим разумом,

Because this is as bad as a streetcar conductor driving a streetcar without knowing what one looked like. Yet they’ve had this beautiful idea that „Everybody must know what space is because we all agree that we know the word.“ Well, believe me, that’s not good enough, not half, and not for anything, because we know this word space: „It’s a hollow spot with indefinite boundaries,“ evidently. You read physics and study it for a while and you find out that’s what it is: it’s sort of a hollow spot with indefinite boundaries, in something.

– префронтальная лоботомия».

So, going back in this problem, one was faced with something very horrible: he didn’t have a basic definition; that was astonishing. And this definition was said by the physicist to belong in psychology, and was said by the psychologist to be a problem of physics, and that was as far as it went. What’s space? Well, you had to solve – get some idea what space was. All right.

Я знаю, что если бы вы стали проводить исследования, то вам пришлось бы как следует потрудиться, чтобы выяснить: хоть это и невероятно, именно так все и произошло. В истории из Баварии не говорится о том, что идиот-кузнец перестал быть идиотом. Там говорится лишь о том, что он остался в живых. И насколько я могу выяснить, этим и ограничивается технология, лежащая в основе префронтальной лоботомии, трансорбитальной лейкотомии и других «тонких хирургических операций, которые проводятся с тем, чтобы сделать душевно здоровых людей в Америке еще более душевно здоровыми» – согласно утверждениям психиатров. Разве что почти все их пациенты умирают или лежат без...

There was a missing basic definition: What is space? Boy, nothing easier. Space is a viewpoint of dimension, and that isn’t just mixing words up, because the second you use that definition you can actually just crack cases with that definition. It’s a viewpoint of dimension. That’s all it has to be. The Doctorate lectures cover this at great length. But here, we’re just concerned here with that awful simplicity. That’s a very stupid sort of a simplicity to say something is a viewpoint of dimension and we immediately know more.

Однако очень интересно, что они перестают дергаться. После такой операции пациенты лежат как комок протоплазмы, и все дела. Таким образом разум был передан в руки хирургов.

Well, you can, of course, have several coincident viewpoints of several different dimensions, because life can make space with great ease, only life can make static space. Ah, something new – static space.

Все, кого до сих пор включала эта цепочка, играли в игру отсутствия ответственности, отсутствия ответственности, отсутствия ответственности за разум. В результате вы можете сделать довольно опасный и безосновательный вывод: общество в целом увлеченно играет в игру отсутствия ответственности. Вы можете подумать, что общество не берет полной и абсолютной ответственности за различные вещи.

Why, the physicist knew all the time that he was working entirely with a static space; the physicist knew all about statics. We’ll get that – a moment He knew that space was static; this was nothing strange that a being could make static space; space was static. Or was it?

Так вот, к несчастью... к несчастью, психиатр передал разум аппарату. Это был аппарат для проведения электрошока. И в ту секунду, когда психиатры заявили, что электрошоковый аппарат делает что-то с человеческим разумом, они передали этот предмет мне. Ведь такой аппарат – электрический прибор, не так ли? Ну а я обучен электронике, и точка. Так что вы видите: я унаследовал этот предмет.

I wouldn’t like to go on very broad record saying this, because somebody might pick this up and build a bigger atom bomb. And we wouldn’t want that.

Ведь в свое время мой класс обучался самой продвинутой области электроники, высшему уровню электроники: делению атомного ядра; тогда в Америке мы называли это атомными и молекулярными явлениями, и это был один из первых в стране классов по этой специальности. Все, кто там был, понимаете, вся эта группа на самом деле представляла высший уровень развития электроники в Соединенных Штатах, но никто в ней не брал никакой ответственности за разум и за то, что делает разум, – никто, кроме меня. Так что вы видите, я унаследовал этот предмет совершенно честным образом. Я могу показать вам документ. Могу показать вам документ о передаче права собственности. Ведь в тот день, когда я прочел: «Психиатр использует электронную волну, чтобы делать что-то с человеческим разумом», я очень заинтересовался.

The funny part of space in this universe is, it is not static space. We’re not living in static space. The rate of creation of new space in this universe is – MEST universe – is probably one over c. New space. And that gives you apparent motion on the part of anchor points in a consecutive and continuous line.

Я сказал: «Что бы вы думали. Врач, психиатр могут ответить на некоторые мои вопросы. Мне хотелось бы знать, какова самая маленькая возможная волна». Конечно же, очень легко понять, что человеческий разум содержит в себе самые маленькие волны, ведь он может хранить такие огромные объемы данных в таком крошечном пространстве. Следовательно, эти данные, должно быть, хранятся с помощью волн очень маленькой длины – короче, чем те длины волн, которые известны электронике или ядерной физике. Кстати, они должны быть гораздо короче, чем волны ультрафиолетового излучения. Все дело просто в емкости разума. Ведь ее можно рассчитать, и окажется, что разум в состоянии хранить лишь память о трех месяцах жизни. Он не может хранить более чем три месяца памяти, если волны в нем такого же размера, какими должны быть волны в ядерной физике. Мне это показалось замечательным. Так что я немедленно пришел к врачам и спросил их: «Какова длина этой волны?»

You go back and throw this into the Einstein theory and it’ll work I mean, it’s fascinating, but here’s space. Space is going „new space, new space, new space,“ see? „New space, new space“; all the time new space, brand-new space.

И возможно, вам это покажется смешным, но вы знаете, я правда думал, что они мне ответят. И я был изумлен, обнаружив, что предмет человеческого разума был унаследован аппаратом, устройством, и больше никто не брал ответственность за разум. И если вы хотели что-то для него сделать, то вам, несомненно, пришлось бы вникнуть во все это и выяснить, почему же электронные приборы влияют на человеческий разум. (Пфф!) Это ужасная ситуация. Очень, очень неудовлетворительная ситуация. Ведь вы обнаруживаете, что хотя все эти люди выглядят очень внушительно, хотя они очень хорошо одеваются (обычно в твидовые костюмы), хотя они рассуждают очень беспристрастно, – они ни черта не знают.

And of course, in every brand-new space it’s a brand-new space because you have a change of position of particles. That’s why it’s new space: particles of light, which are the most fluent particles which we observe in this universe are traveling at a certain speed – particles of light. All right. At each new position they are a new anchor point And they assume a new position at a very high rate of speed, measured by themselves, with life viewing it.

Просто замечательно видеть, что у них считалось «данными». И любой, кто получил образование или опыт в области точных наук, выходил из себя, видя, какие «данные» у них назывались «данными». И с тех самых пор я пытался продемонстрировать тот факт, что я не был неправ, пытаясь что-то выяснить. Так что если вы будете терпеливы, то в остальных лекциях этой серии я расскажу, что же в конце концов было обнаружено. Все это очень просто.

Here is something which, to some degree, we get to an upper limit of understanding, because we say, „The speed of light is.“ You see? We say it’s 186,000 zum-zum-zum miles per second. That’s the speed of light But we’re saying „miles per second“ and the second we say „miles“ we’re talking about space.

Но пусть даже этот рассказ об истории и развитии разума ведется довольно беспорядочно, сами исследования ведутся еще беспорядочнее. К примеру, те скудные записи, которые я вел, использовались для затыкания крысиных нор или чего-то в этом роде (у разных людей), и мне редко удавалось исписать всю тетрадку какими-нибудь данными об исследованиях, вы понимаете?

But if we considered each particle creating new space every time there was new relative position amongst the particles – new relative position amongst the particles, you have a new space, you see? We would then see that space was being created at the rate each particle was moving.

Кстати, как-то раз один ученый (прошу прощения, «ученый» – психолог) выбранил меня... очень, очень печально и серьезно сделал мне выговор за то, что я не веду записи. И он сказал, что он-то ведет записи. Он показал мне, где он держит записи о каждом пациенте больницы, который получал электрошок; он вел эти записи многие годы. На каждом листе бумаги было имя пациента, его адрес, возраст, пол, размеры тела, как долго он был душевнобольным, сколько раз его помещали в больницу, сколько раз ему проводили электрошок, какой именно аппарат использовался и какое в точности подавалось электрическое напряжение.

Don’t look so lost It’s not important.

И я сказал:

The only thing that’s important about it – if you want to build an atom bomb. Energy is the flow of particles, and energy condenses into matter and we’re off into the material universe again. We can have a wonderful time with this. But these particles are anchor points, so we get lots of relative spaces rather than a pack of anchor points. You see how this is?

• Да, вы говорите, что вы ведете записи. Скажите мне, что вы делаете с этими записями, как вы обрабатываете их?

Instead of saying we have this space which is full of anchor points which are all smashed together making a solid object, we’ll say this solid object is a bunch of relative spaces; makes more sense because it works better in processing.

But let’s get down here to the very, very important omission: to leave a fellow without any definitions was the dirtiest trick that heritage could do, and I’m going to get even with heritage sometimes.

I had a Book of Knowledge when I was two years of age; my father bought me a Book of Knowledge. I didn’t know what he expected me to do with it; I couldn’t lift one of the volumes. And there was a very, very beautiful young girl, I remember, on the cover plate of one of the volumes, and this beautiful young girl was reading probably a Book of Knowledge. And it said as the caption under that, „The Heir to the Ages.“ It should have been „heiress,“ but it was „heir.“ „The Heir to the Ages.“ And they disinherited me, because here were terrific essentials which didn’t seem to be present And the one that wasn’t present was the one that said it was absent, which was zero; there was no zero.

You know, everybody came along and they said, „Well, zero. You know what zero is. You want to flunk arithmetic? You better know what zero is. It’s a goose egg. And you put it down on a piece of paper. That’s all. And if you don’t know that, you’d better quit“ And that’s about all a mathematician knows what – about zero.

Ну что ж, его защита была неудовлетворительной. И я зашел настолько далеко, что стал просматривать эти бумаги, и я заметил, что в некоторых из них содержались ссылки на записи о принятии и выписывании больных. Так что я пошел и попросил у девушки разрешения посмотреть и эти записи тоже. Вы знаете, я просматривал все эти записи примерно полчаса, пока этот парень не остановил меня и не сказал довольно раздраженно:

But mathematics unfortunately came into the picture immediately, because mathematics turns out to be a servomechanism of the human mind. Or the human mind – if a mathematician won’t agree with that, because mathematics are godly, we know that. So we’ll just put it this way: „Let’s make the human being a slave.“ The human mind is a servomechanism to all mathematics, because mathematics is something which man uses to solve problems; the human mind is that servomechanism to all these mathematics. Therefore and thereby and therein, let’s observe something once and for all, right now, that there isn’t any problem with that microphone, that there isn’t any problem with that glass of water, there is no problem with this platform, there’s no problem with these lights; with the management of the hotel there’s a problem, but not with the hotel. There’s no problem until there’s a mind there to conceive a problem about it Now, that’s a hard one, sometimes, to get home.

• Да, я знаю, о чем вы говорите и что вы там выясняете. Я таки сделал вывод из этих записей. Я вспомнил. Два или три года назад мы пришли к выводу, что человек, которому провели электрошок, неизменно проводит в больнице на три недели больше, чем человек, которому не проводили электрошок.

You go down and drive down the street and you realize there’s no problem about any one of those cars, but somebody comes along and tells you, „Well yes, one of those cars might run up over the curb and might run into another car and might smash the other car.“

И я ответил:

You say, „Who is that a problem to?“

• Подождите минуточку. Вы назвали мне просто замечательный вывод. Какой вывод вы из этого сделали: что электрошок приносит вред человеческому мозгу?

„It’s a problem to the drivers.“ They start to say, „It’s a problem to the cars.“ It’s no problem to those cars. Whether or not they break down, improve, have less gas consumption, more gas consumption or run across stubble fields, it’s no problem to them at all They never think about it; they just do it And if they break down and that’s the end of them, well, they have broken down and that’s the end of them; there’s no problem, in other words.

Он посмотрел на меня совершенно пустым взглядом. И я впервые осознал: этот человек не понимал, что он имеет дело с человеческим мозгом – или с человеческим разумом. Это было для него новой мыслью. Он занимался тем, что вел записи о вещах, которые привозили, клали на операционный стол, вставляли в аппарат, и вы нажимали на выключатель. А потом вы записывали соответствующие данные и убирали записи в шкаф. Этот психолог не имел дела с человеческим разумом. Ничего подобного не приходило ему в голову.

And you see neon lights flashing, and these neon lights say – I won’t put a commercial plug on here – let’s see, these neon lights say, well, „Coca-Cola.“ (That isn’t commercial anymore, that’s just highway robbery.)

Вы этому не верите. Вы не верите, что кто-то, действуя таким образом, может так поверхностно подходить ко всему этому. Я думаю, что у них нет другого выхода, кроме как поверхностно подходить ко всему этому, потому что это единственный способ сохранить здравый рассудок: ведь они постоянно и неизменно терпят неудачи.

You see this big sign down here, neon sign and it’s flash-flash-flash, „Coca-Cola, Coca-Cola,“ you know – flash-flash-flash. And you say, „There’s no problem about that sign.“

Они не могут сказать себе: «Наша цель – помогать разуму человека». Если бы они так себе сказали, если бы они поставили это своей целью, то это означало бы, что они тут же потерпят неудачу. А такое никому не нравится. Поэтому они говорят так:

Somebody would say, „Well, yes there is, it might go off! It might stop shining!“

«Мы ученые. Мы ведем записи. У нас здесь нечто вроде больницы; это тюрьма. И если кто-то дергается, то его привозят к нам, и мы вырезаем часть мозга или проводим электрошок – и что бы вы думали? После этого он не двигается. На самом деле наша терапия приносит такой успех, что обычно нам приходится посылать к нему домой медсестру, чтобы она за 60 долларов в неделю или за 30 долларов в неделю заботилась о телесных нуждах пациента в течение следующих двадцати-тридцати лет». Очень печально.

You say, „That’s a problem to the sign, huh?“

Так вот, история и развитие человеческого разума – это состязание между милосердием и жестокостью. Внезапно появляется кто-то достаточно глупый, чтобы заявить, что причинять боль человеческим существам – это плохо; что дела могли бы идти лучше, что мы могли бы что-то сделать. И, говоря это, он встает поперек потока, который уносит годы, и жизни, и счастье бесчисленных миллионов людей. Конечно, когда вы внезапно начинаете противодействовать этому потоку, вы испытываете серьезное потрясение. Эта вселенная устроена так, чтобы не препятствовать такому потоку; эта вселенная специально создана как ловушка, которая низводит человека от величия до ничтожества – в прямо противоположном направлении по сравнению с тем, в котором стремится двигаться Жизнь.

„No. No. It’s not a problem to the sign. But it would be a problem to the fellow who maintained the sign!“

И вот единственный способ, которым Жизнь может бороться, которым она может состязаться с этой вселенной. Она пытается развернуть этот цикл в обратном направлении. Однако сама Жизнь падает духом и становится на преступный путь: она начинает двигаться вниз вместе с потоком. Время от времени она делает нерешительную или решительную попытку развернуться в обратном направлении и двинуться вверх. По всей видимости, у Жизни в целом есть очень сильное стремление к сотрудничеству, любви, доброте, милосердию, этике, справедливости и другим вещам, отыскать которые довольно нелегко. По всей видимости, Жизни свойственно от природы много таких качеств.

And you say, „He presumably has a mind.“

Так вот, Жизнь сталкивается со структурой, которая заявляет: «Сила, злоба, жестокость, пренебрежение, индивидуальность в виде тяжелой массы, пустое пространство» – и так начинается состязание. Можно сказать, что часть Жизни уже пала духом. Она соглашается с тем, что сила, жестокость, любовь, справедливость – это плохо... что любовь и справедливость – это плохо, а сила и жестокость – это хорошо. Она с этим соглашается. И конечно, когда она с этим соглашается, она просто становится частью этой вселенной.

All of a sudden, the fellow starts to get a new viewpoint on MEST. This stuff doesn’t think.

С другой стороны, когда Жизнь борется против этого, когда она пытается сохранить свой уровень этики и морали, ей приходится очень туго. Ведь общество уже верит в то, что машина важнее человека; оно уже решило, что сила, жестокость, несправедливость, предательство и ненависть – это лучшее, что можно иметь. Оно уже так решило.

The engineer loves to build up tubes and plug in sockets and oh boy, cranks and wheels and shiny dials and call it an ENIVAC or a UNIVAC or something less publishable. But when it comes to that machine solving problems, remember, that machine never solves a problem that isn’t fed to it A mind thinks of a problem and feeds it to the machine.

А вы вдруг принимаетесь говорить этому обществу что-то насчет справедливости и тому подобное. Общество в целом согласится с вами. Вам скажут: «Да, все это хорошо», но вам тут же скажут: «А разве это достижимо?» Вот здесь и начинается основное состязание.

Yes, you could set the machine running so that it would go on solving problems endlessly and you could go on setting it so that it would go on solving problems endlessly on the basis of the fact that it had been set to solve problems endlessly, and it would hand out answers, but there would – not a single one of them would be what we classify a problem, because they all would have been started in concatenation by a fellow who combined some MEST and who set the machine running in the first place. And the answers would not be answers till somebody came along and read them. And then they would be answers.

Вот такова история Дианетики и Саентологии. Это просто история попыток Жизни сменить направление и снова устремиться вверх.

But somebody says, „Well, they go into books and they’re published and they’re sent all over the place, and it’s all automatic, it’s all automatic, it’s all auto – – and we got to have everything automatic.“ But the point is, MEST doesn’t think.

Давайте сделаем перерыв.

So, this tells you immediately that there’s something wrong here with mathematics in general if they say, „Mathematics exist as mathematics, have always been mathematics, will always be mathematics, and are entirely independent“ – we all get down on our right knee at this moment – “and are entirely independent of the human race.“

Oh no, they’re not I saw an arithmetic textbook in a ruined cabin one time; been lying mere for years, hadn’t solved a problem all the time it was there.

So life takes these things in symbols, combines them, does things with them, changes them and creates problems with them. And if life immediately says, then, „Well, there must be a why to the reason MEST is running this way, and there must be a reason. There must be a reason.“

I could tell you what has more reasons than anything else that you know about at the moment The thing which has the most reasons is the human body. It’s got a reason for everything. Boy, it’s really got reasons!

And is it daffy! Oh, but it’s got lots of reasons. And these reasons, all added together, add up (if you want to run it back far enough) to what? The survival of something which can’t die. Hideous, huh?

Well now, let’s look at this mathematics, and we’ll realize that there is something else about mathematics. Mathematics are very strange. In the field of algebra, an algebra professor will be the first one to demonstrate to you that one equals zero. He’ll be the first one to tell you this, because he could prove it to you very proudly. He’ll write up his algebra equation and then say, „Well, of course, you divide anything by zero, and of course that makes an error.“

Does it always make the same error?

„No, because by dividing by zero you can always make one equals two.“ He could make two equal twenty by dividing by zero. Any time he divides by zero he gets a different answer. The jerk. It’s a wild variable!

There’s a gradient scale of zero, and any mathematical equation which unqualifiedly contains zero as zero is going to solve in different ways, and then we get quantum mechanics. That’s the safe and stable mathematics with which they are building the atom bomb.

Zero is a gradient scale.

All right, do you mean zero right now? All right, we mean zero right now, and zero – don’t write it down on a piece of paper, then, because the second you write it down on a piece of paper you’re writing zero for the future.

Is there always going to be a zero of apples on that table? I’m afraid you can’t guarantee that So, zero then becomes nonabsolute.

Have there ever been apples on that table? You can’t guarantee that either. But the second you say „a past zero“ you have a nonabsolute. Well, that’s just there.

Now, you mean a „zero of what“?

Well, a zero of nothing.

What’s nothing?

Well, it’s nothing of course; it’s not anything.

Well, if you want to say what’s not anything, you will have to say not anything past, present and future. Whoo! We have an unobtainable goal. And we got a wonderful maybe, yes. All right.

We’ve got zero, then, something else. Zero where?

And therefore, if a mathematician wrote „nonlocated zero, geographically located zero,“ if he put it on a piece of paper which was going to be moved, it would become a variable, because a zero to be zero would not have any geographical location. None. That would be a real zero, so any time he says, „A zero of apples on the table,“ there’s still something there; there’s a point on the table.

And therefore, zero is a wild variable in all mathematics. That would be very disheartening for a mathematician to realize that, because he’s been pinning his faith for years – at least he had zero.

Now, what’s that got to do with us? Well, we find out that life to this universe represented zero but didn’t behave like zero should. He had no location, no wavelength, had no time element in itself; it didn’t have any mass, and we examined it and we found a theoretical, absolute zero, as far as this universe was concerned. But this didn’t mean that it didn’t have a somethingness elsewhere. It has a nothingness here, and in this universe it begins to identify itself with space.

The first thing with which a spirit identifies itself is space, so the space has nothing in it so the being thinks he is nothing. And that’s your first identification and he starts off from there, and of course, he isn’t there from there on after.

This, in short, was the heritage with which one started to solve the problem: life as a function and behavior in a society which did not know what time was, space was, energy, zero or mathematics. And this is a very poor heritage for a physicist to start out on.

Well, I don’t say I’ve solved these things. I’ve merely pointed out some of their idiosyncrasies and have succeeded in divorcing us from a great deal of superstition, because the one thing that happens, as far as we can find out, when a person can’t look, he has to think. And a person who does an awful lot of thinking isn’t looking. And the person who does the most thinking is crazy.

And if we want people to be happy, we’ve got to get them to a point where they can see, because this stuff doesn’t bite; doesn’t bite them. Might hurt their shins.

And we find out such astonishing things – that work is desirable; that’s fascinating. Nobody in America would believe that. Work is desirable, pain is desirable, impacts are desirable. Action of anything, any characteristic is intensely desirable. And so, some of these weird things about life begin to explain themselves.

And how do we find out about this?

Well, we just look.

We have processes which bring a person up from thinking about it to looking at it And the second he looks at it, why, it all blows away, all the clouds and worries and doubts, anxieties which he had.

But believe me, he can think of enough reasons about enough problems to avoid looking for an awful long time. And I think he’s avoided it very successfully that – for forty-five hundred years mat I know about, and I have been trying to figure out ways and means of breaking the habit of not looking.

And if all we did with these processes, if all we did with these processes was to make better drivers, we would still have reason to be here, because all the drivers on the highway are busy thinking. Ooh!

Knowledge is an instinctive truth, really, and one never figured himself in any direction but deeper into another problem.

If you want to know, Me, in its purest sense, knows pervasively and instinctively, and you don’t find out about knowing by thinking, you find out about knowing by being able to look.

And the first stage is you know how to look and then you become free enough so that you know. And it’s the most elementary problem in the world, idiotically elementary. And that was why nobody ever wanted to solve it Nobody wanted to solve the problem, because nobody wanted to look like an idiot As a matter of fact, it is as much as a man’s pride is worth to solve this problem. All right.

There are the various elements. We have a life which approximates zero in this universe, which is busy surviving, madly surviving and hoping nobody will recognize the thing that it can’t do is die.

But a thetan can do all sorts of things in going upscale and downscale and sometimes getting down to a low, low level, that it just can’t bring itself back up again. But it’s still surviving in spite of the fact that it’s at that very, very low level, it’s still surviving.