Второй час... второй час, Финикский конгресс, третий день.

Что ж, я вижу, вы все более или менее живы. Это третий день, первая лекция конгресса, Финикс.

Напомню, о чем я говорил с вами прошлым вечером: я рассказал вам об обладании, чтобы у вас было хоть какое-то представление, зачем мы вам его проводим.

Мы подробно рассмотрели обладание. Что с вами происходило, когда вы проходили тот процесс на обладание?

Так вот, похожая техника есть в «Шести шагах к лучшей бытийности». В старых добрых «Шести шагах». И я говорю о «Ношении голов». Так вот, эта техника в «Шести шагах к лучшей бытийности» весьма скрытная. В самом деле весьма скрытная. Ведь в ней люди должны надевать на себя головы, но им не говорят снимать их, понимаете? Вы исправляете нехватку массы. Однако вы обнаружите, что поначалу при прохождении этой техники определенный процент людей не очень-то сможет надевать на себя головы. Понимаете, у них не очень-то получается надевать на себя голову. А все потому, что головы они зарезервировали для создания хаотичности.

Женский голос: Нас потрепало.

Понимаете, вот какая-то голова. И вот преклир смотрит на головы людей и пытается избегать их, он вообще не хочет с ними связываться и все такое.

Хорошо. Хорошо.

Что ж, в действительности вы просите его быть головами. Это одна из вещей, которую вы делаете в «Шести шагах». Вы просите преклира быть какой-то головой. А другая вещь, которую вы делаете, – вы исправляете нехватку масс. Вы могли бы просить преклира надевать на себя брикетики мороженого – не в этом суть. Не в этом суть, потому что это просто масса, и вы просто добавляете массу, вы добавляете все больше и больше и больше массы к индивидууму, и он начинает чувствовать себя лучше, понимаете? Проще простого. Так что вы убиваете двух зайцев.

Сегодня утром пришел Волни... вероятно, мне не следует говорить об этом, но я провел для него демонстрацию с его же Е-метром. Мы с ним сели и разработали этот Е-метр. Ну да ладно, прекрасный Е-метр. Это новый звуковой Е-метр. Он превосходит все, что у нас когда-либо было. Он сообщает одитору гораздо больше данных. И в этом экземпляре, конечно, есть шкалы со стрелками и все такое. Бог ты мой, тут шкалы и шкалы, и тут есть динамики и всякая всячина. Он делает все на свете, только не говорит, сколько лет даме, этого он не говорит. Волни установил подавитель в этот Е-метр, чтобы сделать его более вежливым.

Так вот, когда мы проводим преклиру «Десять минут ничего» из «Шести шагов к лучшей бытийности», мы, конечно же, убираем размокапливающие машины. У преклира полным-полно таких автоматических машин. Они ему говорят: «Полиции не будет. Того не будет. Сего не будет». И все это стоит у него на автомате. Так что ему не нужно об этом думать, понимаете?

Но этот Е-метр плачет о вас. Он плачет о вас. Ладно. Он полон сострадания, ведь он говорит, где у вас болит. У него есть небольшой щуп. И он используется довольно широко. Очень забавно, но Волни не знал, что этот Е-метр может делать еще и кое-что другое.

Далее, человек, который понял, как работать и зарабатывать деньги, установил такой автоматизм: «Голода не будет». Он установил «Не будет никаких нет». Понимаете, что это за автоматическая машина? «Не будет никаких ничто».

Я написал ему об этом, но он, как очевидно, не поверил мне, поскольку это слишком невероятно, чтобы один человек мог манипулировать другим, то есть один человек сидит и смотрит на другого или сердится на него и действительно создает электрический ток в другом человеке. Это происходит почти так же механически, как и... знаете, вы вкручиваете электрическую лампочку, нажимаете на выключатель, и лампочка загорается. И конечно, тут и там люди говорили о чем-то подобном. Кроме того, этот вид энергии... между прочим, это не какой-то другой вид энергии. Это просто энергия. Энергия – это энергия. И Волни цитировал мне, кажется, графа Коржибского. По его словам, тот предсказывал, что рано или поздно кто-нибудь займется исследованиями видов энергии, о которых он в то время ничего не знал.

Поэтому, когда человек начинает создавать золотой шар или что-то в этом роде, тот магическим и таинственным образом появляется. Почему?

Что ж, конечно, мы поднялись в эту более высокую сферу и навели в ней неплохой порядок. Еще многое предстоит узнать о длинах волн и тому подобных вещах. Там еще есть всякая всячина и все такое. Но когда вы можете манипулировать энергией человека и с помощью измерительного прибора определять, что вы это сделали, это становится очень интересным, не так ли?

Да потому, что не будет никаких нет. Мы только что прошли половину автоматичности этой машины. Понимаете, поэтому человек говорит, что никаких ничто не будет. Именно это он и делает. И тут же влезает автоматическая машина: «Ладно. Сейчас передо мной нет никакого человека». И появляется человек.

Итак, Волни посмотрел на это и... я писал ему об этом, понимаете? Он был очень даже предупрежден. Так что я взял его собственный Е-метр и показал ему, где в его щеке находятся все мертвые точки и все такое, и мы нашли одну точку, которая была совершенно мертвой, потом я откинулся на стуле и заставил ее включиться. Она включилась, и Е-метр: «Паууууу!»Волни сказал: «Бог ты мой!» Он откинулся на спинку стула, его лицо как-то посерело. Он пересел на другой стул. Пошел в другой конец комнаты и сел там.

Что ж, он настроил свою машину таким образом, чтобы никаких ничто не было. А вы просите его поместить перед собой ничто. Но его машина работает над обратнойзадачей. Она помещает туда что-то. Иными словами, человек должен взять под контроль свои автоматизмы.

А потом я заставил его вернуться и сделал это с ним снова. Он поместил этот небольшой щуп на эту точку, которая была мертва, и она была бы мертва навеки, по мнению Е-метра, если бы только не произошло чего-то еще. А потом я посмотрел на эту точку, подсоединил ее, и Е-метр: «Помммм!»

Так вот, есть преклиры, которые сидят и говорят: «Сейчас я создам мокап человека». И мокап человека появляется. И вы говорите преклиру: «Теперь создай мокап того-то и сего-то». И вы продолжаете в том же духе, пребывая в полной уверенности, что преклир выполняет ваши команды. Да, он выполняет ваши команды, это уж точно... с помощью машины.

«О, нет! – сказал Волни. – Нет, нет». Потом он взял щуп, поместил его на свою щеку, посмотрел на нее и сам ее включил.

Так вот, если вы время от времени будете спрашивать его... мокап созданного им человека будет делать не то, что хотелось бы преклиру. Преклир просто сидит и наблюдает за мокапом человека. Он как бы следствие этого мокапа... и вполне этим доволен, понимаете?

Так вот, этот Е-метр не должен давать показания нигде, кроме тех мест, где у человека есть боль. Таков изначальный замысел. Так что он поместил туда поток энергии. И куда бы вы ни поместили этот щуп на теле (если только вы не поместите его на рубцовую ткань, и тогда вам придется лишь немного увеличить мощность, чтобы пробиться через рубцовую ткань)... вы просто подключаете... понимаете, вы просто смотрите на это, и вы видите линию. Вы помещаете линию между щупом и центром головы человека или чем-то таким. Иначе говоря, вы подключаете еще одну линию. Но вы просто смотрите на нее, понимаете, в МЭСТ, и вы просто как бы видите, что в этом месте есть какое-то белое соединение.

Вы спрашиваете: «Скажите, что сейчас происходит?» (Вы просто хотите поддержать общение с преклиром.) И вы спрашиваете: «Скажите, что сейчас происходит?» «О, этот человек ходит туда-сюда. Сейчас он сунул руки в карманы. А сейчас он раскуривает трубку».

Вы заметите, что вокруг щупа, когда Е-метр не пищит, есть как бы черная область. Что ж, вы просто помещаете белую линию между кончиком щупа и какой-то точкой внутри человека, и Е-метр каждый раз будет... в тот момент, когда вы устанавливаете соединение... вот почему это так убедительно, понимаете? Это происходит в тот момент, когда вы устанавливаете соединение. Это не происходит за момент до этого или после или что-то вроде этого. Вы просто видите линию, которая проходит от щупа в тело, и Е-метр прямо вот здесь говорит: «Помммм!» Очень интересно. Это сильно нервирует, не так ли?

Что делает это? Что ж, несомненно, это делает преклир, но он делает это, не беря за это ответственность. Иными словами, он установил машину, которая делает это за него.

Это первая демонстрация того... это не первый раз, когда был проведен этот эксперимент, но первый именно с этим Е-метром. Но Е-метр был изготовлен на Востоке, понимаете, а Е-метр Волни был изготовлен на Западе, и мы работали с ним там, на Востоке, и я добивался, чтобы он срабатывал, устанавливал соединение и все такое.

Так вот, он установил ее давным-давно. Как же вам добиться, чтобы он мог контролировать мокап? Что ж, это очень и очень просто. Вы просто просите его добиваться, чтобы этот человек делал то, что он и так делает. Иными словами, вы просите его установить самого себя.

Что ж, это первый раз, когда мы действительно доказали с помощью измерительного прибора, что один человек манипулирует другим и что человек использует настоящую энергию.

Просите его установить человека. И просите его заставить человека раскуривать трубку. И просите его заставить человека ходить туда-сюда.

Эти картинки, которые столь «воображаемы» (в кавычках), вызывают реакцию на чувствительной шкале измерительного прибора. Иначе говоря, электрические линии, которые вы воображаете в воздухе, заставляют чувствительный измерительный прибор реагировать в тот момент, когда они соединяются в воздухе. Очень интересно, не так ли? Так что все это не такое уж воображаемое.

Не успеете вы оглянуться, как смокапленный человек вообще исчезнет.

И вот что забавно: состояние человека тем лучше, чем лучше он знает, что эти линии существуют, и в этом мы уверены. Когда он в довольно плохом состоянии, когда он думает, что это его воображение, и когда он думает в таком вот ключе: «Ну, мое воображение... Да, я могу вообразить, что там, снаружи, есть картинка, что ж, да». Понимаете, это нереально, нереально, нереально. Он и живет-то вот так. Это нереально, нереально, нереально. Но если парень в очень хорошем состоянии, он может сделать громадное множество всего, и энергия – это хорошо, все хорошо. Вжих.

«О, вы разрушили мои мокапы», – скажет преклир.

Эти линии реальны.

Что ж, поработайте над этим чуть больше, и у преклира появится мокап человека. Только на этот раз, когда он скажет: «Сейчас человек облокотится на стену», мокап облокотится на стену. Вот и все. Так вот, преклир может не позаботиться о том, чтобы мокап облокотился на стену артистично. Тогда мокап... вы говорите: «Ладно, теперь пусть он облокотится о стену» – и мокап просто как бы... плюх. Преклир не привык так буквально все делать, и он скажет: «Так, человек в клетчатом костюме...» – или «Сейчас появится человек в клетчатом костюме» (этот человек в клетчатом костюме будет, кстати, с головой), «он поднимет свою руку, положит ее на стену и облокотится на стену». Его мокапы будут делать в точности то, что он скажет.

Вот что странно: эти линии заставляют Е-метр реагировать независимо от того, реальны они или нет. Реальны они или нет – это мыслезаключение. В действительности вопрос вот в чем: есть ли там энергия? А Е-метр говорит лишь одно:

Конечно же, такие автоматические машины, которые подсовывают преклиру образы-картинки, весьма ненадежны. И вы начинаете просить преклира создавать разнообразные мокапы. Нередко вы столкнетесь с тем... вы говорите:

«Здесь есть энергия». И кроме того, он говорит: «Здесь есть энергия, и вот самое очевидное объяснение этого: то, что происходит, – происходит, или то, что, как мы думаем, происходит, – происходит».

• Хорошо. Теперь создайте мокап кошки. Теперь создайте дубликат кошки. Создайте дубликат кошки. Создайте дубликат кошки. Создайте дубликат кошки.

Иначе говоря, в противном случае нам пришлось бы с головой уйти в актуарные расчеты, чтобы объяснить или описать, как этот измерительный прибор, который сам по себе является электронной схемой, становится настолько умным, что узнает, что в тот момент, когда вы думаете, вы представляете себе луч между щупом и центром головы этого парня.

И преклир скажет:

Прибор должен был бы быть таким вот умным, чтобы читать ваши мысли, а потом с помощью электронных средств включать самого себя и говорить «Пау» в тот же момент. Тут нет никакого фокуса. Я посоветовал Волни связаться с некоторыми новостными агентствами, просто чтобы у людей поползли мурашки по спинам, как у него. Однако не думаю, что он это сделает.

• Минуточку. У меня все кошки пропали.

Это доказывает, что, когда ваша мать приходила и говорила: «Ах ты, щенок!» – вам доставалось. У вас когда-нибудь было такое, что вы подходите к кому-то и просто чувствуете стену ненависти, или возмущения, или антагонизма, или смущения, или дискомфорта и так далее? Что ж, этот эксперимент не намного сложнее, но этот эксперимент уже был проведен. Я провел его, просто чтобы мы могли как следует донести это до понимания людей.

Что здесь произошло? Вы скажете:

В действительности происходит активизация энергии в человеке, который находится перед кем-то. Иначе говоря, этот антагонистичный, или смущенный, или сердитый, или испуганный человек стоит перед другим человеком. Другой человек, перед которым он стоит, активизировал в нем наведенный ток, но это не энергия другого человека, вы понимаете? То есть тот человек, который ненавидит, который возмущен... он действительно помещает вовне энергетическое поле, которое воздействует на тело другого человека. Интересно, не так ли? Это поле действительно существует.

• Ладно. Создайте кошку.

Два года тому назад мы вели речь о контрэмоции. Контрэмоция. Что это за штука, называемая контрэмоцией, контрусилием? У вас когда-нибудь бывало такое, что вы с кем-то разговариваете и при этом чувствуете себя так, будто вы все время поднимаетесь в гору? Что ж, у вас такое бывало. Вы говорили, преодолевая энергетическое поле контрусилия.

Если вы немного позанимаетесь этим, у преклира получится создать кошку. Просто у него автоматическая машина, мокапящая кошек. И вы просто ее убрали, вот все его мокапы и исчезли.

Так вот, насколько это важно? Это не очень важно для вас, если вы об этом знаете. Это ужасно важно, если вы не знаете об этом. Ведь вы постоянно имеете дело со скрытым влиянием в своем окружении.

И он вполне может сильно из-за этого расстроиться. Кто-то делал за него что-то, это было так любезно и так удобно. По улицам его водили риджи. Не он водил риджи по улицам. Но единственное, что было не в порядке с этим преклиром, – это то, что его водили по улицам.

Вы идете в магазин. Вы очень счастливы, вы веселы. Вы приходите в магазин, и продавщица говорит: «Вам чего?»

Его решения обрушились на него. Он не может принимать решения. Его очень расстраивает жизнь и все такое. Что с ним не так? Он просто не может быть причиной.

И вы думаете: «Ну, это просто передалось мне, понимаете? Это просто передалось мне из какого-то разговора или чего-то вроде этого, вот почему я сейчас чувствую себя как-то неважно» – вот что вы думаете, когда выходите из магазина. На самом же деле, согласно принципу, который здесь, похоже, действует, она могла вообще ничего не говорить. Та продавщица могла бы вообще ничего не говорить. Вы входите, она смотрит на вас, и вы знаете без всяких слов: «Ну, а вам-то чего?»

Он не может отправить телеграмму из Нью-Йорка и получить ее в Сан-Франциско.

Как, по-вашему, происходит общение? Вы действительно думаете, что общение происходит при помощи слов? Это не так.

Так вот, преклир в хорошем состоянии это может: он может одновременно отправлять телеграмму из Нью-Йорка и быть в Сан-Франциско и получать ее. Понимаете, он может протянуть коммуникационную линию от себя к себе с величайшей легкостью, если он готов быть и причиной, и следствием.

А вот еще один эксперимент, продолжение части предыдущего. Можно взять пару Оперирующих тэтанов и... они садятся... они усаживают свои тела... и мы просим их подумать мысль в стену, и каждый из них перефразирует эту мысль каким-нибудь образом, – эти два Оперирующих тэтана.

Но тот человек, который не готов быть и причиной, и следствием, находится в таком состоянии просто потому, что у него все стоит на автомате, понимаете?

Один из них думает в стену вот эту мысль: «Мне нужно идти домой». А второй думает в стену вот эту мысль: «Будет лучше, если я пойду домой». И каждый из них скажет нам, как перефразировал эту мысль другой. Призраки Райна.

Получается, что машина – это причина, и ее следствие получает другая машина – тело. Машина там и машина здесь. Все происходит автоматически. Все автоматическое. «Все делается за меня, за меня, за меня». Понимаете?

На самом деле люди, которые проводили более ранние эксперименты, не были достаточно обучены с научной точки зрения, они не были обучены электронике. Они не были обучены атомным явлениям или чему-то еще из этого. Здесь мы на самом деле видим водопроводчиков, которые пытаются уложить черепицу на крыше или сделать что-то вроде этого. Они не обучены в этой области. Они не обучены в той области, в которой они пытаются действовать.

Тэтан восхитителен, что тут еще скажешь? Тэтан может запускать наиневероятнейшие механические действия, вы таких вообще не видели.

К примеру, врач сталкивается с большими трудностями при работе с пациентами, потому что он работает с машиной, которая подчиняется законам материальной вселенной, относящимся к электричеству, электронным потокам, электронам и так далее. Поэтому у врача постоянно возникают неприятности. Что ж, врачей нужно обучать как инженеров-электриков. Это правда. Это кажется странным, но это так.

К примеру, вся суть СРП 8-0 в том, что преклир создает машины и рассоздает их, создает машины и рассоздает их, создает машины и рассоздает их. Когда вы начинаете эту процедуру, вы говорите: «Хорошо. Создайте машину. Соорудите там что-нибудь. Поместите вовне постулат и закрепите его в пространстве» (именно так и создаются машины), «чтобы он отправлял вас в любое место, о котором вы подумаете. Хорошо».

Если кто-то приходит и говорит вам, одитору, что вы не имеете права делать что-то для другого человека, поскольку вы не обучены как врач, тут же начните кампанию – скрыто или явно – в таком духе, что врач не имеет права работать с телом человека, поскольку он не обучен электротехнике.

«Теперь спрячьте эту машину». «Теперь забудьте о ней. Хорошо». «Теперь подумайте о каком-нибудь месте».

Было бы гораздо логичней, если бы вы отправились в законодательные органы штатов и попытались добиться принятия законов, обязывающих всех врачей изучать математику и электричество, чем если бы кто-то из врачей стал говорить нам, что это не наше дело – пытаться помочь другому человеку... помочь ему выздороветь, понимаете?

И он думает, как он находится в Нью-Йорке. И вы спрашиваете: «Где вы?»

Прежде всего, даже дети используют терапию. Ребенок приходит и спрашивает:

Он отвечает: «Прямо здесь».

«Что случилось, мама? Ты плохо себя чувствуешь? О, тебе станет лучше» – что-то вроде этого. Что ж, это терапия. Мне все равно, сколько лет ребенку, это терапия. И если закон запрещает исцелять людей, то этого ребенка нужно бросить в тюрьму, поскольку он кого-то исцелял. Ведь после этого маме сразу же стало лучше. Интересно, правда?

Вы говорите: «Уничтожьте машину и теперь... теперь создайте... создайте машину, которая будет по-настоящему работать. Нам не нужен просто мокап машины. Нам нужна настоящая, работающая машина. Давайте создадим такую машину, которая будет отсылать вас в любое место, о котором вы подумаете. Хорошо». «Теперь спрячьте ее». «Теперь забудьте о ней. Получилось? Забудьте о ней. Хорошо». «Теперь подумайте об Аляске. Хорошо». «Где вы?»

Ни один человек никогда не упускает возможности сделать что-то для другого. Это его самая что ни на есть природная черта. Понимаете, это просто одна из таких вот вещей. Мы все в одной лодке, и мы пытаемся ладить друг с другом, помогаем друг другу и все такое. Так вот, если кто-то берет часть этого и пытается превратить ее в монополию или в бизнес... это невозможно. Если объявить вне закона исцеление одного человека другим, то каждый человек на Земле тут же окажется за решеткой.

Преклир говорит: «Прямо здесь».

Если сделать это совершенно противозаконным, то у вас не будет права даже подойти к месту несчастного случая и перевязать артерию человеку, пока не приехала скорая. Но эти ребята осмотрительно назвали это «первой помощью», и каким-то таинственным образом эти действия не попадают в категорию исцеления или помощи.

Вы говорите: «Послушайте, давайте создадим машину, которая будет отправлять вас в то место, о котором вы подумаете». «Теперь спрячьте ее». «Теперь забудьте о ней». «Теперь подумайте об Огненной Земле». «Где вы?»

Так вот, я вовсе не обрушиваюсь с критикой на медицину. Я всего лишь пытаюсь дать человечеству некий ориентир. Человек имеет дело с машиной, которая подчиняется законам электричества, законам электроники, подчиняется законам инженерного дела и законам МЭСТ-вселенной.

Преклир говорит: «Боже мой. Я на Огненной Земле». Бац.

Если человек, не обученный физике, электронике, математике, проводит исследования в этой области... что он там делает? Ведь именно из всего этого состоит эта машина. Она состоит из электронов, из математических формул и всего такого. И у нее очень точная конструкция. Это углеродно-кислородный двигатель, который работает при температуре 36,6 градуса. Мы сейчас ведем речь о ГС. Мы ведем речь об этой штуковине, об этой машине, об этом теле. Эта машина работает очень точно. Если вы подадите в нее слишком много углеводов, у нее выйдет из строя что-то одно, если вы не подадите в нее достаточно кислорода, у нее выйдет из строя что-то другое. Чрезвычайно интересная... чрезвычайно интересная машина.

«Теперь подумайте о Риме». Бац.

Мы сейчас не пытаемся сказать: «Человек – это машина». Он не машина. Вот мы экстериоризировали человека. Давайте посмотрим, что же осталось? И мы обнаруживаем, что осталась как раз машина. По сути, это коммуникационная машина. Вот за что он ее главным образом ценит. Он использует ее, чтобы переносить себя и выражать себя. Транспортировка и общение – вот чем занимается эта машина. Она транспортирует его как тэтана из одной точки вселенной в другую точку вселенной, понимаете, то есть из спальни в столовую. И она осуществляет для него общение. Она воспринимает звуки, получает для него предостерегающие сигналы и все такое.

Преклир говорит: «Вот это да. Машина работает. Я по-прежнему могу их создавать».

Он попадает в неприятности, лишь когда перестает воспринимать ее как сервомеханизм и начинает воспринимать ее как нечто, имеющее самостоятельное значение. Знаете, рассматривать тело как самоцель всего и вся – это примерно такой же идиотизм, как если бы писатель считал свою пишущую машинку единственным живым существом, которое у него есть. Вы бы посмотрели на это и сказали: «У, это как-то глупо».

О, для него это великое облегчение.

Или как если бы водитель автобуса сказал: «Единственное живое существо в мире – это мой автобус». Это нелогично, не так ли? Что ж, автобус возит его туда-сюда, у него есть клаксон, который гудит, и он делает то да се, и этот парень управляет автобусом и контролирует его.

Ну а что же вы сделали? Почему вам пришлось создавать машину несколько раз? В некоторых сложных случаях вам может понадобиться создавать ее сотни раз. Что ж, вам пришлось убирать старую машину. Как вы это делаете? Вы просто просите преклира делать это.

Аналогичным образом мы управляем телами и контролируем их. При условии, что мы управляем ими достаточно бережно и заботимся о них: заливаем в них масло, смазываем, наливаем достаточно бензина в бак... примерно так и есть... тогда они работают хорошо, они работают хорошо.

Так как же вам в таком случае убирать любые автоматизмы, любые привычки или любые странные явления, которые происходят? Конечно же, просить преклира делать это. Ответ во всех случаях таков.

Если мы заливаем в них хорошее чувство, они чувствуют себя хорошо. Если мы заливаем в них плохое чувство, они чувствуют себя плохо. Очень интересно, не так ли?

Так вот, как вам быть с преклиром, который говорит, что не будет получать никаких ничто?

Это можно моментально продемонстрировать Тэта-Клиру, просто попросив его изменить эмоциональный уровень в теле. Можно попросить его, чтобы он оказался где-нибудь позади себя, и сказать: «Ладно. Теперь заставьте тело чувствовать себя хорошо. Теперь заставьте его чувствовать себя плохо. Теперь заставьте его чувствовать себя апатичным. Заставьте его чувствовать себя так-то и так-то» – и бог ты мой, ему это удается все лучше и лучше, а потом он вдруг скажет: «Знаете, я могу заставить эту штуку чувствовать себя как угодно». Он просто скрывал это от самого себя, понимаете? Хорошая шутка.

Он собирается преуспевать в жизни, понимаете? Жизнь не оставит его без гроша, голодным, в какой-нибудь канаве. Нет уж, увольте. Он будет преуспевать. Вжих, вжих, вжих.

Так вот, давайте рассмотрим мир всяких штуковин, хитроумных приспособлений и электроники и давайте выясним, где корни этой проблемы... проблемы, связанной с телом. Где ее корни, если говорить о науках или о чем-то подобном? Берут ли они начало в биологии как в науке? Что ж, нам пришлось бы допустить, что биология – это наука, прежде чем мы могли бы сказать, что в ней как в науке есть корни чего-то, ведь биология берет начало главным образом в изучении мертвых тканей или в изучении каких-то примитивных животных, амеб или чего-то такого. И биология не находится в согласии сама с собой. Иначе говоря, одна часть биологии не находится в согласии с другой ее частью.

Так вот, в этом нет ничего неправильного. Но он настолько в этом непреклонен и ставит это на такой автомат, что оказывается неспособен иметь ничто. Что ж, в таком состоянии пребывать печально, поскольку сам тэтан, по сути дела, – ничто. Значит, преклир не может иметь самого себя. Ему всегда нужно быть чем-то еще.

К примеру, согласно законам биологии, законы эволюции, сформулированные Дарвином, неверны. Если Дарвин прав, то биология – в том виде, в каком она принята, как она преподается в школах и университетах, – неправа. Одно противоречит другому. Так что в этой области знаний идет колоссальный спор. Что ж, эта область знания еще не сформировалась, так что можно сказать, что корни этой проблемы не берут начало в этой области знаний, поскольку тут, в общем-то, и нет никакой области знаний. Это нечто весьма неопределенное. Люди говорят: «Так-то и так-то, и тело развивается таким вот образом, и развивается...» Согласно законам биологии, это невозможно.

И вот все годы он крутит странную шарманку. Он не вполне понимает, куда он идет и что он делает.

Кроме того, есть еще одна область знания под названием «цитология». Конечно, цитология – это учение о клетках, а биология на самом деле берет начало в цитологии. Что ж, цитология – это бабушка всего этого материала. И что бы вы думали? Биология не следует правилам, сформулированным в цитологии. Что ж, спустя какое-то время все это становится очень и очень запутанным.

Что ж, вы говорите этому преклиру: «Поместите отсутствие золотого шара в угол комнаты».

Итак, вы скажете: «Что ж, ладно. Корни этой проблемы не могут брать начало в чем-то, что само по себе не упорядочено». Если мы хотим, чтобы у нас была наука под названием «биология», то у нее должно быть из книги в книгу... или где-то в ней должно быть что-то, на что можно указать пальцем и сказать: «Вот это – биология», понимаете? Тогда мы могли бы сказать, что в биологии что-то есть. В противном случае мы просто говорим... это все равно, что сказать что-то очень неопределенное: «В теле есть клетки». А потом заявить, что мы все объяснили. Что ж, это вовсе не дефиниция. Это лишено смысла, поскольку мы ничего не можем с этим сделать. А если мы ничего не можем сделать с помощью дефиниции, если мы ничего не можем сделать с помощью каких-то законов, то они бесполезны.

И он помещает туда золотой шар. Это делает машина «никаких ничто», вот и все. Там не должно быть никаких ничто.

Мы с тем же успехом могли бы придумать собственные законы и сказать: «Все часы пьют чай в 17:00». А потом не потрудиться доказать это. Просто сказать: «Вот и все. О, вы хотите поставить это под вопрос? Ну, согласно профессору Финтифлюхингу, которому, конечно, возражает профессор Флюшкофинт, часы пьют чай не ровно в 17:00. На самом деле они пьют чай в 17:02».

И каждый раз, когда преклир хочет получить ничто, он получает нечто, поскольку он не такой дурак, чтобы дать себе волю. «Доверять себе нельзя. Ты это знаешь. Всякий раз, когда ты доверяешь себе, ты создаешь какого-нибудь Франкенштейна, который тебя губит, так или иначе. Так что лучше уж поставить все это на автомат и держать себя под контролем. Это лучший способ справляться с собой».

Мы могли бы удариться в этот бесконечный спор авторитетов, понимаете? И мы могли бы сказать: «Ну, согласно вот этому авторитету, или тому авторитету, и то да се или что-то еще...» Ведем ли мы вообще речь о чем-то разумном?

Что ж, вы видели таких людей. Такой человек думает, что лучше всего организовать все так, чтобы в это нельзя было вмешаться. И он создает машины, которые противостоят любым следствиям. Если у этих машин и есть какой-то общий постулат, то он звучит так: «Противостоять всем следствиям».

Так вот, каждый раз, когда вы вовлекаетесь в спор, где люди ссылаются на авторитеты и говорят вам:

Он завел себе привычку курить – машину «привычка курить сигареты» – когда был ребенком. И он установил ее так, чтобы она противостояла всем следствиям. «О, они говорят, мне нельзя курить, да? Что ж, я буду курить. Я пойду за сарай, и никто не помешает мне курить. Когда я стану старше, никто не помешает мне курить. Еще чего! Я покажу им. Мой отец курит, так ведь? Мой дед курит, так ведь? Моя мать курит».

• Послушайте, профессор Дуринг сказал, что человеческий разум... А вы:

А. Точно! Он будет курить. Иными словами, противостоять любым следствиям, понимаете? Машина должна противостоять всем следствиям.

А вы говорите ему: «Уничтожь ее». Но она никуда не девается.

Что тут не так? Она просто противостоит всем следствиям, конечно же. Преклир забыл сказать: «включая мои» или «за исключением моих». Он этого вообще не обговорил.

Так вот, возьмем область ядерной физики. Вот где человек как бы втянулся и впрягся во все это дело. Он впрягся в упряжь, когда занялся ядерной физикой. Когда старик Ньютон изобрел физику и большую часть математики, которая у нас есть, он, так сказать, впряг человека в упряжь. Он как бы сказал: «Давай не будем скакать тут и там. Давай посмотрим, нет ли какой-нибудь системы, которую мы могли бы назвать естественным законом. Давай посмотрим, не подчиняется ли все это естественным законам».

Он просто сказал: «Противостоять всем следствиям».

Он тут же обнаружил три естественных закона: закон инерции, закон ускорения и закон взаимодействия... просто законы движения. Они очень просты. Все, что находится в состоянии покоя, склонно оставаться в состоянии покоя.

Так вот, если он задает ей такие условия: «Противостоять всем следствиям, включая мои», что ж, он полностью выводит ее из-под своего контроля, так что спустя какое-то время она сможет контролировать его.

Иначе говоря, если шлепнуть по этому микрофону, он будет стоять какое-то мгновенье, прежде чем упадет. А когда он начнет падать, падение продолжается, пока не будет остановлено внешним движением. У предмета есть тенденция продолжать делать то, что он делает, или оставаться там, где он находится, понимаете, – инерция и все такое. Это очень простые законы, но раньше никто их не заметил и не сформулировал.

Если же он задает ей такие условия: «Противостоять всем следствиям, за исключением моих», то всякий раз, как он будет кидать на нее взгляд, она будет исчезать. Но если на нее кинет взгляд кто-то другой, она не исчезнет.

Вместе с этим Ньютон изобрел еще и дифференциальное исчисление, но мы простим ему это и рассмотрим его вклад в сфере движения, рассмотрим различные вещи, которые он сделал в этой сфере.

Так мы и получаем автоматизмы. На самом деле это энергетические массы. Тэтан фиксирует идеи в энергетической массе. И если они подвижны, то это символы, а если неподвижны, это можно назвать машиной... грубая классификация. Ладно.

И возьмем старика Бойля, закон Бойля и все такое. И парней, которые сформулировали первые законы в области электроники. Эти ребята имели дело с чем-то, что позволяло что-то предсказывать. Они говорили: «Этот закон гласит то-то и то-то. И все, что относится к этой категории, подчиняется этому закону». В действительности эти ребята занимаются изучением деятельности юристов, их папок. На самом деле все эти законы являются результатом согласия. Что ж, эти ребята выяснили, каково самое фундаментальное согласие, которое мы можем обнаружить в данный момент, и конечно, все подчиняется этому закону, так что они называют это законом.

Так вот, что такое тело, как не идея, зафиксированная в энергии?

Что ж, если только наука не будет следовать какой-то колеей вроде этой, чтобы с помощью ее данных можно было предсказывать поведение и ту или иную деятельность, у нас ничего не будет.

Так вот, когда вы начинаете тренировать это тело, все, что вы пытаетесь сделать,

Возьмем Эйнштейна. Он был великим человеком. Он внес огромный вклад в атомную физику. Итак, вот этот парень, и, допустим, он говорит: «Скорость света такая-то и такая-то, и, если применить это в различных формулах, она такая-то и такая-то, и она такая-то и такая-то и...» Прекрасно. Прекрасно. При условии, что какой-то другой физик в каком-то другом месте может взять эти данные и заставить их работать применительно к физической энергии.

– это зафиксировать в нем идеи, все больше и больше идей, по-настоящему крепко зафиксировать их, понимаете, чтобы они никуда не сдвинулись, – и вот у вас натренированное тело.

Так вот, физики настолько втянулись в это, что говорят: «Можно получить один результат... можно получить много результатов, но если мы применяем этот закон, всегда ли мы получаем этот результат?» Так вот, мы применяем этот закон и неизменно получаем этот результат, и это, так сказать, девиз, полковой флаг, лозунг людей, работающих в сфере так называемых естественных наук.

Но тело противится всем следствиям. Оно, конечно же, не может противостоять всем следствиям, поэтому тэтан оказывается лжецом, день за днем, день за днем. Тело заболевает, это выставляет тэтана лжецом, это доказывает ему, что он больше не обладает никакой силой и не имеет никакой власти.

Что ж, однажды Эйнштейн изменяет свое решение и говорит: «Знаете, на самом деле скорость света не такая. Скорость света – полметра в секунду». Что ж, он знаменит. Он преподает в Принстоне и все такое. Что ж, это было бы столь же логично... он говорит это: «Полметра в секунду». Какой-нибудь другой физик садится в лаборатории, берет часы, берет луч света... «О, нет. Скорость света 300 000 километров в секунду».

Почему у него нет никакой силы и власти? Да потому, что он поместил туда что-то, чтобы оно противилось всем следствиям, а затем, ей-богу, оно этого не делает. Вот вам и проблема нисходящей спирали. Тэтан все время становится все менее и менее могущественным пропорционально количеству автоматизмов, которые он устанавливает.

Что ж, в естественных науках никто не стал бы вдруг... все подумали бы, что парень сумасшедший, если бы он вдруг заявил: «Я знаю результаты наших экспериментов, но Эйнштейн говорит, что это не так, поэтому нам нужно изменить это положение». Так вот, ужасно то, что это можно сразу же увидеть. Если бы Эйнштейн сейчас сказал: «Я только что обнаружил, что допустил ошибку в базовых формулах атомной физики, поэтому сейчас я заявляю, что никакие атомные бомбы не будут взрываться нигде в мире», то бомбы и дальше продолжали бы себе взрываться. Они не обращают на Эйнштейна ни малейшего внимания.

На самом деле он в состоянии быть в десятке десятков десятков мест одновременно и делать десятки десятков десятков разных вещей, сам, опираясь исключительно на свое ясное мышление... исключительно по своей собственной воле. Но, к сожалению, в этом нет никакого веселья.

Точно так же вам незачем обращать ни малейшее внимание ни на что из того, что подкреплено лишь авторитетом. Если вещи, о которых я вам рассказываю, работают, они работают. Если они не работают, они не работают. От того, что я делаю на чем-то громадный акцент, ничто не становится более работающим или менее работающим. Вопрос вот в чем: работает процесс или не работает?

Когда вы начинали играть в шахматы, вы, возможно... или в шашки... вы, возможно, играли сами с собой. Вы садились с одной стороны доски, затем перескакивали на другую сторону доски, делали ход и снова пересаживались на изначальную сторону доски, делали ход, и снова пересаживались на другую сторону доски и делали ход, но вы знали, какой ход собираетесь сделать.

Что ж, ладно. Так вот, вы говорите: «Человека можно экстериоризировать». Что ж, это чертовски странное заявление. Но помните, что оно берет начало в очень упорядоченной сфере ядерной физики. Оно не берет начало в сборной солянке колдовства. Мы говорим, что человека можно экстериоризировать. Откуда мы знаем, что это так? Что ж, одна из причин этого в том, что мы можем измерить тэтана вне тела. Это одна из причин того, что мы это знаем.

Поэтому нужно шизофренировать себя и просто опустить занавес, чтобы не помнить, что вы делаете, когда не являетесь «им». И таким образом вы можете сделать из себя двух людей, которые теперь могут сесть друг напротив друга и поиграть в игру.

У нас есть измерительный прибор, другой прибор, маленький резонансный прибор. Тэтан появляется в его поле, появляется возле его поля, и этот прибор издает звук бап, бап. Меня не волнует, где он установлен... в тридцати километрах от человека, от его тела. В тридцати километрах... это не имеет значения... в тридцати двух километрах. Боп, боп – он срабатывает.

И большинство людей играют в эту игру сами с собой, но это перестало быть игрой, поскольку они забыли, кто поставил барьер... это сделали они сами. И они поставили его, чтобы он противостоял всем следствиям. А потом им пришлось забыть об этом.

Вы говорите: «Ладно. Давайте смотайтесь-ка туда и заставьте этот прибор издать звук». Он сделает боп, боп. Это очень просто. Что делает этот парень, чье тело находится в тридцати километрах от этого прибора? (Между прочим, я делал это на расстоянии сорока километров.) Что делает этот парень, чье тело находится в сорока километрах от прибора, чтобы тот срабатывал каждый раз, когда вы... за сорок километров от него... говорите: «Ладно. Заставьте пикнуть этот прибор»?

Забавно... вы берете преклира, у которого с этим проблемы, и ставите два стула... один стул с правой стороны и другой – с левой... и пусть он сам себя ругает с обоих стульев. Понимаете, пусть он сядет на один стул (его тело) и смотрит на другой стул и говорит: «Чего ты расселся на этом стуле? Чего молчишь? Сейчас твой ход». А теперь пусть он поднимется и пересядет на другой стул и посмотрит на первый стул и скажет: «Ну, сейчас не мой ход. Сейчас твой ход». [Смех.]

У вас там есть наблюдатель с телефоном. Вы спрашиваете:

Будут происходить всевозможные интересные вещи, вплоть до полнейшего безумия под названием шизофрения. Но только данная техника предназначена не для этого. Человек, делая это упражнение, может практически тронуться умом. Но это происходит лишь в чрезвычайно, чрезвычайно редких случаях. Все люди делают это. И все потому, что разум способен... прежде чем разум может потерять рассудок на почве чего-то, он должен быть способен делать это.

• Прибор пикнул? Он говорит:

Вы это понимаете? Я хочу сказать, прежде чем разум может потерять рассудок на почве чего-то или стать одержимым этим... изначально он должен быть способен делать это. Так не бывает, чтобы у паровой машины, работающей на угле, начались проблемы, которые бывают у дизеля, работающего на солярке.

Что ж, точно так же разум можно настроить на выполнение только тех вещей, которые он сам может делать.

Так что мы смотрим на разные крайности. Мы говорим: «О боже, этот разум ужасен. То есть человеческий разум... о боже, ему нельзя верить, на него нельзя положиться, он...»

И парень на другом конце телефонной линии в сорока километрах от вас говорит:

Нет, это не так. Просто парень настраивается так, чтобы не доверять себе, тогда он сможет не помнить, и тогда он сможет иметь игру. А спустя какое-то время он забывает, что это игра, и, забыв это, с превеликим удовольствием делает из себя отбивную. Ведь тогда все становится серьезным. Все становится важным.

• Еще как пикнул.

С этой вселенной и тэтаном связана одна ужасная вещь... ужасная вещь. Он не может делать ничего, кроме как выживать. И когда он думает, что его выживание сильно сковано барьерами, которые, по его мнению, существуют (иными словами, его движение сильно ограничено этими барьерами), выживание и правда становится весьма тягостным делом.

Что мы делаем с подобными вещами? Что ж, мы измеряем все это с помощью приборов, вот что мы делаем. Мы устраняем любой источник споров, то есть мы поступаем очень злобно и коварно, поскольку вся хаотичность, вся забава и все игры, по сути, берут начало в полнейшем несогласии. Если вы сможете добиться, чтобы кто-то совершенно разошелся во мнениях с кем-то еще, вы получите драку. Точно. Именно это и лежит в основе войны.

Суть в том, что он не может делать ничего другого, кроме как выживать. Неважно, как долго. Он ничего другого делать не может. И вот он перед вами. В долгосрочной перспективе он не может делать ничего другого, кроме как выживать. Остается лишь один вопрос: насколько хорошо он выживает, как много счастья это ему приносит, как много удовольствия доставляет? Насколько хорошо он выживает? Сколько удовольствия приносит ему это выживание? Это единственный открытый вопрос.

Так вот, в МЭСТ... физическая вселенная – это изумительная штука в том смысле, что она соглашается, соглашается и соглашается. Это не обязательно хорошо, это не обязательно самая лучшая вселенная, какую только можно создать, или что угодно еще. Но так уж получается, что это один из ее естественных законов: она соглашается сама с собой. Она весьма расположена к согласию.

Он не может не выживать. Так вот, он может выживать, имея в распоряжении лишь миллиметровый кусочек сознания, находясь практически без сознания. Но он никогда полностью не теряет сознания.

Знаете, в ней нет ни одной части, которая не находилась бы в каком-то едва уловимом непрерывном общении с какой-нибудь другой ее частью. Иначе говоря, кусок пространства возле Арктура находится в непосредственном общении с куском пространства здесь. Почему? Потому что существует непрерывное пространство между Землей и Арктуром. Довольно ужасная мысль, но это факт.

Неважно, сколь безжалостна ловушка. Его невозможно поймать в ловушку настолько, чтобы ему совсем пришел конец. На самом деле он невероятно способный. И на самом деле он оправляется от этого состояния очень быстро, стоит лишь предоставить ему малейший шанс обзавестись игрой и повеселиться. Люди живут этой надеждой.

Ладно. Давайте рассмотрим планету в другой галактике, и мы обнаруживаем, что она находится в непрерывном общении с Землей. Это так. Неважно, насколько она далека, она находится в непрерывном общении с Землей, даже в том, что касается частей пространства. Понимаете, непрерывные части пространства. И на самом деле – непрерывные частицы.

Почему рабы, вкалывающие на рудниках в ужасных условиях... заключенные, пойманные русскими заключенные, которые работают в снегах и едят лишь малюсенький кусочек хлеба в день, не имеют одежды и так далее... почему они просто не прикончат свой мокап и не сбегут? Нет ничего проще. Это проще простого. И тэтан знает, что он может это сделать. Что ж, он просто все еще не уверен в том, что все это безнадежно. Понимаете, он не уверен.

Знаете ли вы, что один из фотонов какого-нибудь солнца, которое излучает свет где-то в галактике, рано или поздно... в какой-то другой галактике... рано или поздно один из его фотонов достигнет Земли? Это прямое общение. Нет никаких сомнений, что все в этой вселенной участвует во взаимообмене со всем остальным в этой вселенной. По сути, это одна из форм согласия. Все соглашается, и все общается.

Так вот, если бы вы в самом деле просто сели и убедили его в том, что это безнадежно, и однозначно доказали бы ему, что такое состояние будет продолжаться многие годы, что это, возможно, будет продолжаться столько, сколько отмерено его телу, и что в итоге тело прямо тут и умрет и никуда отсюда не денется и здесь будет ад... что ж, он, вероятно, вам не поверит.

Общение – лозунг этой вселенной. Она поклоняется общению. Это и есть общение.

Но если бы вы просто смогли убедить его в этом, он бы именно это и сделал. Он бы просто положил там свой мокап – и был таков.

Так вот, когда парня слишком сильно останавливают, расстраивают, поворачивают вспять и спускают вверх тормашками в плане общения, он перестает видеть эту вселенную. Вселенная начинает исчезать. Ведь, по сути, она представляет собой нечто, что состоит из общения. Понимаете, общение главным образом связано вот с чем: есть ли канал общения? Не обязательно, чтобы по этому каналу что-то двигалось.

Самая неподдающаяся из всех «пятерок», с которыми мне только приходилось иметь дело... не мог экстериоризироваться, не мог экстериоризироваться... Благодаря силе моей логики и благодаря тому, что его преклирам вроде бы становилось лучше (хотя он на самом деле и не верил, что с ними это происходит), он знал, что какая-то правда во всем этом есть. Но это было каким-то нереальным и так далее. Я сделал его таким больным, что его состояние было даже хуже, чем у пресловутой собаки. Это ужасно больная собака. И я сделал его очень больным.

Знаете, между Нью-Йорком и Сан-Франциско может быть проложен телеграфный провод, по которому не передается никаких сообщений, при этом он может быть подключен на обоих концах. Если вы ударите по клавише в Нью-Йорке – клац, – вы получите клац в Сан-Франциско. Клац, клац. Этот провод в общении. Что ж, этот провод может лежать себе без единого клаца, который передавался бы по нему, и при этом он все равно будет в общении.

Я довел его до того, что он... я просто убедил его, что все совершенно безнадежно. Я просто сочувствовал ему и говорил с ним голосом, пропитанным прекрасной печалью, а ему становилось все хуже, хуже и хуже. Я просто ждал, чтобы он экстериоризировался.

Возьмем Арктур и Землю или Солнце. Арктур и Солнце находятся в общении друг с другом. На самом деле они находятся в прямом общении друг с другом. Каким образом? Что ж, с поверхности Солнца можно увидеть Арктур. На что вы смотрите? Вы смотрите на поток частиц.

И мы пришли к согласию. Я засунул его в две или три по-настоящему тяжелые инграммы. И он в итоге... его тело болело, оно стало деревянным и просто ни на что не годилось. Я с потрохами продал ему эту идею... что все безнадежно и все такое. Ха! Он выдвинулся из своей головы, отправился на Ла-Манш и уселся там на буй с колоколом.

Ладно. Хватит об этом. Нас не волнует, иллюзия все это или нет. Мы согласились с этим, следовательно, самый главный присущий всему фактор, связанный с МЭСТ-вселенной, заключается в том, что она находится в согласии... она находится в согласии сама с собой. Следовательно, всякий раз, когда мы открываем один из ее естественных законов, мы обнаруживаем, что этот естественный закон действует во всей МЭСТ-вселенной. Нет никакой всякой всячины, рингобонгов и заковырин, которые вдруг берут и запросто изменяют свое мнение. Нет, такого не бывает. Как мы обнаруживаем, то, что верно для камня на Земле, будет так же верно и для камня в астероидном поясе. Камень – это камень – это камень. Иначе говоря, это масса, это задача, связанная с массой, и это проблема, если эта штука движется и у нее есть скорость. О, совершенно изумительно, что существует столько основополагающего согласия.

Он сказал: «Знаешь, я мог бы просто сидеть там и рыдать часами, если бы смог туда отправиться».

И сама эта реальность – это просто то, насколько человек не согласен или насколько он согласен с тем, что он пытается считать реальным. Если он просто соглашается с этим как одержимый, он в любой момент может быть этим. Таковы условия. Если он может быть этим и если он соглашается с этим, бог ты мой, это действительно реально. А нереальны те вещи, которыми вы не можете быть. Почему? Потому что общение – это, по сути, воспроизведение.

И я сказал: «Что ж, отправляйся туда». Так он и сделал. А мне оставил свое практически безжизненное тело, понимаете?

Возьмите какую-нибудь коммуникационную линию, возьмите этот клац в Нью-Йорке. Вы отправляете клац по проводу... а линия хороша настолько, насколько... и это критерий коммуникационной линии... она хороша настолько, насколько точно этот клац повторен в Сан-Франциско, понимаете? Клац, клац.

И вот он отправился туда, уселся на буй с колоколом и созерцал пеликана или кого-то в этом роде. Спустя какое-то время тело вдруг слегка ожило, и он сказал:

Так вот, если вы в Нью-Йорке отправляете по линии клац, а в Сан-Франциско получают блип... понимаете, вы клац, блип, клац, блип. Какой-нибудь инженер посмотрит на эту линию и скажет: «С этой линией что-то не так». Да, ее переключатели не в порядке, или должна быть еще парочка узлов, которые усиливали бы сигнал, или в нее нужно подать больше тока, или где-то в ней есть утечки, поскольку она все время выдает нам блип, блип, тогда как должна выдавать клац, клац.

«Знаешь, я думаю, ты врешь. Все не так уж плохо».

Что ж, инженера не особенно интересует, насколько эта штука эстетична, но он знает, что, какое бы послание ни поступило на одном конце коммуникационной линии, мы должны получить идентичное послание на другом конце коммуникационной линии. И коммуникационная линия хороша настолько, насколько точно она воспроизводит, и не более того – насколько точно она воспроизводит. Таким образом, мы получаем причину и следствие.

Он вернулся в тело, и на протяжении следующих десяти часов процессинга я не мог его экстериоризировать. [Смех.]

Так вот, давайте будем считать, что конец линии в Нью-Йорке – это причина, а конец линии в Сан-Франциско – это следствие. Причина, следствие. Что происходит, если Сан-Франциско не желает быть следствием? Ребята там сидят и постоянно говорят: «Ох уж эти парни в Нью-Йорке, ха. Фи» – знаете, как они это говорят. «Эти парни в Нью-Йорке не знают, о чем говорят... эти клац-клац, которые мы от них получаем... He-а, в них нет никакого изящества. Давайте установим здесь... давайте установим здесь небольшой блипдудль и еще зашунтируем здесь траливалъ, чтобы каждый раз, когда мы получаем клац, эта штука выдавала здесь тирлим-бом-бом». Просто замечательно. Ладно. Итак, Нью-Йорк печатает клац, а в Сан-Франциско выходит тирлим-бом-бом. Что ж, в этом нет ничего плохого до определенного момента.

Да, не все безнадежно.

Но теперь давайте отправим по этой линии букву «А», чтобы можно было отправить строчку символов и переправить по линии какое-нибудь сообщение. И вот Нью-Йорк отправляет «точка-тире». И если бы линия была широко открыта, в Сан-Франциско получили бы «точка-тире». Но в Сан-Франциско установлен этот тирлим-бом-бом, так что Сан-Франциско получает тирлим-бом-бом, тирлимм-бомм-бомм.

Один человек сказал: «Там, где есть жизнь, есть надежда».

«Ого. Тирлим-бом-бом, тирлим-бом-бом? Ну-ка...» И вот ребята в Сан-Франциско сидят и чешут затылки, и говорят: «Ну-ка посмотрим, тирлим-бом-бом, это... хм, хм. Должно быть, в этом... в этом есть какой-то смысл. Да, я уверен, в этом есть какой-то смысл». И не успеем мы глазом моргнуть, как ребята в Сан-Франциско начнут рассказывать, что они общаются с Марсом или... они не будут знать, откуда это берется. Вы понимаете?

О, нет. Нет, нет. Все совсем наоборот в этой вывернутой наизнанку вселенной.

Так вот, буквы будут искажены, сообщение будет искажено, поэтому здесь не будет коммуникационной линии. Вот дефиниция коммуникационной линии: воспроизводит ли она в точке-следствии то, что было отправлено из точки-причины. Давайте вместо «Нью-Йорк» говорить «причина», а вместо «Сан-Франциско» будем говорить «следствие». Так вот, линия хороша настолько, насколько она обеспечивает, чтобы следствие было точно таким же, как причина. Причина и следствие – в точности. А если линия действительно совершенна, мы имеем точные причину и следствие.

Там, где есть надежда, есть жизнь. И никак иначе.

Различие здесь – это пространство. Единственное различие здесь – это расстояние и время. Причина всегда опережает следствие. Вы не должны думать, что причина находится в прошлом, понимаете... что-то выступило причиной в прошлом. Это само по себе аберрация. Причина всегда опережает настоящее время. Так должно быть, пусть даже она опережает настоящее время всего лишь на миллиардную долю секунды. А если не верите, просто скажите себе сейчас: «Сейчас я сделаю так, чтобы носок моей левой туфли слегка переместился» – а потом переместите его.

Жизнь способна перенести невероятнейшие вещи. На самом деле боль или любое другое ощущение лучше, чем отсутствие ощущений. Любое ощущение лучше, чем отсутствие ощущений. Любая масса лучше, чем отсутствие массы.

Так вот, если бы мы изобразили время на каком-то графике или если бы мы изобразили это вон на тех часах, мы снова сказали бы: «Сейчас я сделаю так, чтобы носок моей левой туфли слегка переместился» – и вы отметили бы время, а потом переместили бы носок туфли. И вы обнаружили бы, что вам нужно было стать причиной этого, прежде чем это произошло.

Единственное, чего тэтан предпочитает избегать, – это ничто. Единственная причина, по которой он любит избегать ничто, заключается в том, что оно забирает у него массу. Если вы в это не верите, киньте в вакуум что-нибудь, в чем есть давление, и вы увидите, как вакуум уничтожит массу. Он распылит ее тут же, вжих.

Так вот, человек, который дошел до того, что не знает, что является причиной чего, просто не желает получать следствия. Он не может получить это следствие, он не может получить то следствие, он не может получить какое-то еще следствие. Что ж, к тому времени, когда его ступня окажется не в состоянии получить вот это следствие... допустим, каждый раз, когда вы говорите своей ступне: «Сейчас она переместится», что-то установленное в вашей ступне – какая-то автоматическая машина или что-то еще

Если вы возьмете человека, у которого давление внутри тела равняется 1 килограмму на квадратный сантиметр, и забросите его в открытый космос... на 800 или на 1200 километров над Землей... он превратится в бледнейший розовый туман в мгновение ока. Давление 1 килограмм на квадратный сантиметр весьма взрывоопасно. Вы можете в этом убедиться. Оно не такое уж взрывоопасное, но вы увидите схожий взрыв, если создадите давление 2 килограмма на квадратный сантиметр в паровом котле. Он должен быть сделан из никудышного материала, понимаете? Соорудите его из папье-маше или чего-то в этом роде. Если вы создадите внутри него давление 2 килограмма на квадратный сантиметр, он взорвется. Что ж, человеческое тело взрывается точно так же в открытом космосе. Ладно.

– говорит: «Когда меня переместили последний раз, было очень больно, так что, думаю, я больше не буду перемещаться в том направлении».

Следовательно, именно в этом заключается наша проблема с пространством: оно у вас что-то забирает. Понимаете, оно вас грабит.

И вы говорите: «Перемести ступню вправо». А ступня перемещается влево. Ой-ой-ой-ой-ой. И вот вы снова пытаетесь переместить ее вправо. Теперь вам приходится установить еще одну машину, которая будет исправлять ошибку первой машины.

И еще один момент: когда вы наталкиваетесь на парочку больших, тяжелых масс, вы начинаете разряжаться. Понимаете, между вами и этой большой, тяжелой массой проходит заряд, не успеете вы и глазом моргнуть, как энергия, которая в вас была, слегка рассеется.

Именно это и есть у большинства людей. У них есть машина, которая чего-то избегает, изменяя направление на противоположное. Вы говорите человеку повернуться влево, а он инстинктивно порывается повернуться вправо, а потом поворачивается влево. Он начинает такое движение... он начинает говорить себе: «Я... я не вполне желаю быть следствием указания, поэтому я его изменю. Нет, лучше мне его не изменять. Так что я повернусь в указанном направлении, но я, похоже... по крайней мере, я выразил свой протест». Что ж, именно такую коммуникационную систему вы обычно используете в этой вселенной, поскольку не было бы никакого развлечения, и все было бы слишком просто и слишком легко, и в этом не было бы вообще никакой потехи, если бы вся коммуникация поступала точно в том виде, в каком она отправлена.

Вы подходите к прекрасной машине. Я хочу сказать, она прекрасна для вас. И ваш уровень приятия, может быть, соответствует «Форду» модели Т 1924 года, у него разбит радиатор, мотор не заводится, но вы... все зависит от того, каким является ваш уровень приятия машин, иными словами, какой терминал вы готовы принять сейчас. Иначе говоря, что вы можете иметь. (Все это одно и то же... это ваше представление о том, что вы можете иметь.) И именно от этого вашего представления зависит, какая у вас машина – «Кадиллак» или же «Форд» модели Т. Вы подходите к своей машине и думаете про себя: «Боже мой, это просто красавица, а не машина. Просто красавица. Я от нее просто балдею. Красивая машина». И так далее.

Поэтому происходят всевозможные вещи. Вы говорите себе: «Думаю, сегодня вечером я пойду в театр». Вы выходите на улицу, а там Джо Бинкс с женой. Это просто непредсказанное будущее. Вы не были причиной. Вы получили иное следствие, понимаете? Вы говорите: «Я сделаю то-то и то-то», а потом происходит какое-то другое действие. И когда это происходит с парнем какое-то время, он начинает беспокоиться.

И вы стоите перед ней какое-то время. Если бы кто-то внезапно забрал у вас эту машину... иными словами, просто разделил два терминала... вы могли даже знать, что это произойдет, и все же вы бы почувствовали невероятный упадок сил. Вы бы на какое-то мгновение почувствовали бы себя сильно деградировавшим.

«Наверное, со мной что-то не так». Что ж, он имеет дело с тем, что мы называем хаотичностью. И хаотичность – это просто вот что: ее дефиниция – это соотношение непредсказанного и предсказанного движения. И это не очень трудно уяснить. Так что усвойте это. Это не очень трудно уяснить. Соотношение непредсказанного движения и предсказанного движения.

Можно провести такой эксперимент, очень простой эксперимент.

Человек чувствует, что в его окружении происходит слишком много действия, слишком много неконтролируемого движения, если он не может предсказать его. Если он может предсказать движение в своем окружении, он чувствует себя прекрасно. А если он не может предсказать движение, он чувствует себя ужасно.

Именно тут на сцену выходит аффинити. Аффинити – это «какая длина волны»? Понимаете, вы хотите знать, какое аффинити у человека? Вам просто нужно найти то, во что он будет разряжаться, найти то, что приемлемо для него. Что ж, это и скажет вам, какая у него длина волны, вот и все.

Допустим, вы ведете автомобиль и не можете предсказать, что он будет делать. А? Было бы интересно, не так ли? Вы садитесь за руль и не можете предсказать, будут ли эти колеса вращаться вперед и ехать по дороге. Допустим, вы не можете предсказать, что, когда вы повернете руль вправо, автомобиль повернет вправо. Может быть, он даст задний ход. И может быть, когда вы возьметесь за рычаг переключения передач и переключите передачу, может быть, как раз теперь передние колеса и повернутся вправо. Вы нажимаете на стартер, и бензобак опорожняется. Вы начинаете крутить ручку на двери, чтобы поднять стекло, и срабатывает тормоз. Что ж, спустя какое-то время у вас появится чувство, что в вашем окружении просто слишком много неконтролируемого, непредсказуемого движения. Вы скажете: «Как же завести этот автомобиль?» Что ж, через несколько минут вы даже не спросите об этом, вы просто уйдете.

Его длина волны – это «Кадиллак» или «Форд» модели Т. Это длина волны эстетики. Она равноценна либо прекрасному, либо чему-то отвратительному, либо чему-то просто ужасно тошнотворному. Это где-то в этом диапазоне.

Но допустим, вы разобрались во всем этом, и, когда вы крутите ручку на двери, которая поднимает стекло, срабатывают тормоза, а когда вы переключаете передачи, автомобиль дает задний ход, вы разобрались во всем этом и можете все это предсказывать. Что ж, вы можете разобраться во всем этом при условии, что все это остается неизменным, и при условии, что все это остается неизменным, у вас все будет хорошо. У вас все будет хорошо, если все это будет оставаться неизменным. Это уж точно. Так что у вас появилась бы новая система управления: вы крутите ручку на двери и срабатывают тормоза. И вот вы подъезжаете к светофору или чему-то еще, вы просто крутите ручку на двери, и срабатывают тормоза. Просто, не так ли?

Какой-то парень женится на цирковой уродке. Все говорят: «О боже мой, кто бы мог подумать! Рррр, фуууу, тц, тц, тц, тц, тц». Таков его уровень приятия.

Но допустим, что все эти вещи не остаются неизменными. Допустим, когда вы один раз крутите ручку на двери, срабатывают тормоза, когда вы в другой раз крутите ручку на двери, бак наполняется бензином, когда вы в следующий раз крутите ручку на двери, заводятся часы, а когда вы в следующий раз крутите ручку на двери, поднимается стекло. Это очень сильно расстраивало бы. В конце концов парень сходил бы с ума, поскольку все это непредсказуемо. Он просто с ума бы сходил. Он плюнул бы на этот автомобиль, это уж точно.

Почему у него такой уровень приятия? Ну, он просто знает из прошлого опыта, что... ребята, которые «знают что-то из прошлого опыта», ничего не знают, но наш парень знает из прошлого опыта, что ничего другого он иметь не сможет, а вот эту цирковую уродку у него никто не заберет. Он потеряет любой другой терминал, а этот он может иметь, поскольку больше на него никто не позарится.

Так вот, это плюс- хаотичность, то есть слишком много непредсказуемого движения. Вот и все, что означает хаотичность. Она означает «непредсказуемое движение»... она означает «хаотичность действий», предсказательность действий по отношению к непредсказательности действий. Непредсказуемость действий, предсказуемость действий.

Так вот, подобным же образом вы столкнетесь со множеством людей, которые беседуют только с очень больными людьми. Эти больные люди никому больше не нужны. Таким образом, их уровень приятия – очень больные люди.

Вы знаете, что, когда вы нажимаете определенные кнопки в вашем теле и активируете его определенным образом, оно встает. А когда вы нажимаете другие кнопки, оно садится. Когда вы попадаете в серьезную аварию, работа этих контролирующих центров нарушается, вы нажимаете кнопки, чтобы встать, но вместо этого теряете сознание. Так что вы снова нажимаете на кнопки, чтобы встать, но вместо этого падаете, и вы нажимаете на кнопки, чтобы твердо стоять на ногах, а вместо этого у вас все начинает кружиться перед глазами. И вы нажимаете кнопки, чтобы начать идти, но вместо этого садитесь. Что ж, это обычное явление сразу же после того, как человек попал в аварию или произошло что-то подобное, именно это и происходит. Иначе говоря, его механизмы контроля вышли из строя, и в течение одного-двух мгновений ему приходится разбираться, где же теперь рычаги. Но он разбирается с этим.

Так вот, что можно забрать у людей? Ну, есть некоторые индивидуумы, которые могут входить к вам как представители федерального налогового бюро. Они могут приходить и запускать руки в карман любого человека, забирать оттуда все самое лучшее и относить в Вашингтон. Их уровень приятия абсолютен. [Смех.]

Так вот, во время войны люди чрезмерно преувеличивают контроль тела над такими вещами, как язык, на котором они говорят. Тело вообще не владеет языком, на котором вы говорите. Только вы им владеете. На самом деле язык, на котором вы говорите, даже не находится в вашем теле, он где-то снаружи. И у вас, вероятно, припрятано столько языков в виде масс, находящихся снаружи на разных расстояниях, что их вообще невозможно сосчитать. Если бы вы поднялись над собой и начали смотреть на все это, вы просто до конца дня сидели бы и считали все эти языки. Вы говорите: «Где мой французский, латинский, испанский, тот, этот и так далее, и так далее, и так далее, и так далее, и так далее?»

Тут мы сталкиваемся с другой проблемой. На данный момент таков уровень приятия правительства. Ладно. Социальные налоги и другие налоги и так далее... просто у правительства появилась идея, что, кроме правительства, денег ни у кого нет, поэтому, конечно же, они могут забрать у вас ваши деньги. Здесь речь идет не столько об уровне приятия, сколько о владении. Правительство знает, что оно владеет всеми деньгами, а вы вообще никакими. Это неправда. Вы владеете деньгами. А вот правительство не владеет и центом.

Вы как бы налаживаете преклира соответствующим образом... вот чем это подтверждается: можете ли вы включить у него тот или иной язык? Да, можете. Вы можете сделать так, чтобы преклир очистил свой французский. У вас будут небольшие трудности, если, прежде чем подключиться к нему... ведь вы говорите: «Ладно. Очистите весь свой французский. Давайте поработаем с вашим французским, смокапьте себя мертвым, когда вы говорили на французском, смокапьте себя таким и эдаким. Пройдите “Конец цикла” как француз или француженка, еще пройдите “Конец цикла”. Смокапьте себя мертвым как француженку, и погубленным как француженку, и лишившимся дара речи в качестве француженки» – и все такое.

Но правительства мыслят извращенно. Они становятся все более и более социалистическими, и поначалу деньги принадлежат всем, затем они принадлежат только правительству, и наступает фашизм, затем все это опускается по Шкале тонов в другого рода социализм, а затем это опускается еще ниже по Шкале тонов, и вскоре вы доходите до чего-то типа администрации Рузвельта. Ну ладно... [Смех.]

«Теперь давайте возьмем этот ридж, который у вас там есть... этот ридж массы... и давайте просто подключим его к телу». Тело начнет говорить по-французски. Порой требуется довольно много времени, чтобы очистить это. И очень часто бывает, что преклира, которого мучили французским в этой жизни, замучили настолько, что он боится этого языка, понимаете?

Главное, что мы тут пытаемся рассмотреть, – это просто уровень приятия между двумя массами.

Однако очень забавно, что, когда вы очистите все это... и это довольно трудная задачка. Порой уходит два-три часа на то, чтобы очистить язык. И вот вы подключаете к парню этот ридж, и он начинает говорить, он нажимает на правильные кнопки, понимаете? Он нажимает на кнопку, которая скажет: «Доброе утро. Как дела?» И он... он пытается сказать: «Доброе утро», понимаете? «Вon matin» – понимаете? «Нет, я хотел сказать, bon matin. Э, до... до-бро-е ут-ро, мусью». [Смех.]

Так вот, вы говорите какому-нибудь парню: «Наденьте на себя какую-нибудь голову». Понимаете: «Носите какую-нибудь голову».

Что ж, вам нужно лишь вернуть ему его веру в его способность контролировать. Понимаете, этот новый ридж – это просто нечто слишком новое, и он не уверен, что он... что, если он покрутит за ручку на двери, сработают тормоза.

Что ж, известно ли вам, что он может получить какую-нибудь массу? Всегда будет какая-нибудь... если вы как следует с этим разберетесь, вы обнаружите, что есть какая-то голова, которая сама собой наденется на него – шлеп. Понимаете, преклир ее только смокапит, и она тут же окажется у него на голове. Стоило ему только смокапить ее, как она уже наделась на него. Понимаете, раз-два.

Итак, однажды я поработал подобным образом с одним преклиром и обнаружил, что он с величайшей легкостью может включить три или четыре древних языка. Его никогда не обучали этим языкам. Его не обучали им даже в те времена, когда он на них говорил. И он смог говорить на этих языках с величайшей легкостью. Это просто... о, это было потрясающе. Ему было очень приятно и очень весело, его это очень веселило.

Что ж, есть какая-нибудь голова, которая будет вести себя подобным образом.

А потом мы вдруг наткнулись на французский. Хрясь. Это было все равно, что врезаться в кирпичную стену. Почему? В школе у него была учительница, которая постоянно поправляла его французский. И он начал говорить на французском, он изучал французский в начальной школе... он был англичанином... он изучал французский в начальной школе. И каждый раз, когда он открывал рот, учительница исправляла его произношение. И она довела его до того, что он уже не знал, что он произносит, поскольку этот ребенок просто как бы подключил банк французского языка. Понимаете, он действительно начал говорить на французском, но это был старофранцузский. Он действительно откопал его в прошлых столетиях, понимаете? И это было все равно, что изъясняться на высокопарном английском, это был совершенно другой язык.

Но зачастую вы будете удивлены тем, что это за голова.

Это как с одним парнем, у которого я включил банк латинского языка, а другой парень, который говорил на латинском, не мог понять ни слова из того, что говорил первый. Мы включили у него «горский» латинский, понимаете, на котором говорили далеко в предгорьях. Этот язык был все равно, что латинский горца из Кентукки. Однако этот язык был очень плавным. И этот парень начал спорить с другим о произношении... этот парень был Тэта-Клиром, и он был очень высокотонным, так что он не возражал, чтобы его немного поправили, он мог шарахать энергией вокруг себя. У них разгорелся жаркий спор, и в конце концов этот парень убедил того, что это была мужская манера говорить. А та другая манера говорить была женской. Их беседа приобрела очень и очень ученый характер. И прежде, чем они закончили, парень, который говорил на правильном латинском, исковеркал свое произношение.

Так вот, у какого-нибудь ребенка... чтобы голова могла это сделать, это должна быть невероятно прекрасная голова. Чистая, элегантная, прекрасная голова, и она наденется, шлеп. Бесподобное зрелище.

На самом деле все это относится к сфере парасаентологии. С этим материалом можно экспериментировать, играть и вообще здорово развлечься, но не сбрасывайте все это со счетов полностью.

Возьмите кого-нибудь, кто уже пожил и узнал на опыте, что головы обычно теряют. В итоге он сказал: «Знаете, я не вполне могу иметь голову».

К примеру, я однажды привел в порядок одного органиста. Он просто... бог ты мой, ему было ужасно трудно играть на органе, поскольку в этой жизни его учили играть в определенном стиле. И он сражался с громадным банком автоматизма... с громадным банком автоматизма, который был создан, чтобы играть на комбинации язычкового и обычного органа в очень давние времена. А в этой жизни парень пытался играть на электрическом органе, и бог ты мой, ему совершенно не удавалось привести в соответствие одно с другим. Орган у него не звучал правильно, он не делал то, что нужно. Иначе говоря, когда он задействовал определенные регистры и когда он брал определенные аккорды, он не получал ту же ноту. Он получал другую ноту. И у него решительно ничего не получалось, но у него ничего не получалось главным образом из-за его собственного обучения, из-за его старого банка. Ведь человек неизменно ставит подобные вещи на автомат. Он полностью ставит их на автомат.

Нет, нет. Человек всегда может иметь голову. У него уже есть одна, не так ли? Что ж, в какой-то мере это и есть его уровень приятия голов. Как правило, она может быть чуть лучше или чуть хуже, поскольку он не может в полной мере видеть свою голову, понимаете?

Он ставит на автомат управление автомобилем. Что ж, спустя какое-то время он начинает водить автомобиль все хуже и хуже. Почему? Что ж, он поставил все это на автомат, когда ему было восемнадцать, понимаете? Он делает то да се, и если вы изучите его вождение, вы увидите, что он по-прежнему допускает ошибки, которые он допускал в восемнадцать лет. Иначе говоря, он так и не научился водить автомобиль с самого начала, когда устанавливал этот автоматизм в ходе обучения, когда он впервые протянул руку к переключателю передач и все такое... он так и не усвоил в полной мере, что нужно потрясти рукоятку переключения передач, чтобы выяснить, стоит ли она на нейтрале, и вы видите, что он по сей день время от времени перегружает коробку передач, потому что не трясет рукоятку, чтобы проверить, что она на нейтрале, это действие просто отсутствует в его автоматизме. Но обратите внимание, ему было восемнадцать лет, когда он создал этот автоматический банк. Он заложил этот автоматизм в восемнадцать лет. А сейчас ему пятьдесят, и он водит автомобиль, используя восемнадцатилетний автоматический банк, и этот банк действует гораздо быстрее, чем он, так что этот банк полностью его контролирует.

И вот вы просите его мокапить всевозможные головы. Что ж, вы должны применить всю свою фантазию, чтобы в итоге найти ту голову, которая будет действительно приемлема для него... что вы будете делать? Вы будете просить его создавать прекрасные головы и уродливые головы, толстые головы, глупые головы, и в итоге он создаст какую-нибудь голову, сделанную из цельного куска слоновой кости – поддельной.

Скорость, скорость движения, сила, давление... количество силы и давления, которые присутствовали в обучении, имеют самое непосредственное отношение к делу. Возьмите какого-нибудь солдата, двадцатилетнего солдата, бог ты мой, на него действительно оказывают давление. Его обучают тому и сему, его обучают ходить, его обучают отдавать честь, его обучают говорить, стирать свою одежду, делать то да се. Его просто подвергают огромному принуждению, не оставляют ему никакого селф-детерминизма во всем этом и полностью ставят его на автомат как солдата... и что с ним случится?

И он увидит, что может с легкостью надеть эту голову на себя. Он сможет не только надеть ее на себя, но еще и смокапить.

Что ж, может быть, он будет в порядке следующие несколько лет, но ей-богу, когда ему будет лет тридцать пять или сорок, он уже не сможет делать все это как-то иначе. Его поставили на автомат в двадцать лет, когда у него было много скорости, много напора, и у него есть ридж, который действует быстрее, чем он сам. Таким образом, его обучение как солдата занимает главенствующее положение по отношению к нему как к человеку. Его обучение – это ино-детерминизм, который его контролирует. Вы понимаете, как это может быть?

Что ж, на самом деле это продукт автоматизма. Автоматизм урезал его уровень приятия до такой степени, что теперь он низок. Человек установил машину, которая создает для него прекрасные головы. Конечно, любому хочется иметь машину, которая будет создавать прекрасные головы. Так что после этого у него не было прекрасных голов. Машины, которая создавала прекрасные головы, больше нет. Я хочу сказать, если поставить что-то на автомат, то рано или поздно этот автомат исчезнет или перестанет работать.

Таким образом, человек сам ставит себя на автомат в том, в сем, в пятом-десятом. Он ставит чтение на автомат. Лет в шестьдесят или около того он смотрит в книгу и начинает читать ее, и вдруг обнаруживает, что не знает, о чем в ней идет речь. Так что он возвращается и читает это снова. Если он сосредотачивается, иначе говоря, если читает он сам, он знает, о чем он читает. Но как только он перестает сосредотачиваться и начинает пробегать глазами по странице, как он делал, когда был ребенком, он просто переключается на автоматизм чтения, который создал в детстве. Когда-то он читал очень быстро, он читал очень быстро и при этом не очень-то понимал, что он читает, но он уж точно читал быстро. Но он хорошо понимал то, что читает, поскольку его скорость была близка к скорости этого автоматического чтения. Понимаете, он мог читать быстро... скорость была близка... и он мог улавливать смысл с такой скоростью. Так вот, он по-прежнему читает с той же скоростью, но его собственная скорость уже не так высока, чтобы улавливать смысл того, что он читает.

Почему? Потому что преклир больше не питает его энергией. Он говорит: «Это делает кто-то другой или что-то другое».

Что вам делать с этим парнем, скорость которого упала ниже скорости его чтения? Нужно ли вам упорно обучать его тем или иным образом, чтобы оказать на него больше давления и ускорить его, ускорить, ускорить? Нет, просто взорвите ридж, который заставляет его читать быстро. Это очень просто. Пусть он просто создаст несколько дубликатов этой штуки и все такое, а потом позвольте ему читать это настолько медленно, насколько он хочет. Тем самым вы вернете ему контроль над чтением, и вдруг сам процесс чтения обретет для него смысл. Так что он будет воспринимать с той скоростью, с которой читает.

Что ж, если кто-то другой или что-то другое постоянно делают это, значит, господи боже мой... он этого не делает, поэтому он не питает автоматизм энергией, поэтому тот не работает. Машина получает лишь ту энергию, которую он сам ей дает. Ладно.

Что ж, чем больше парень устанавливает автоматических машин, тем медленнее становится он сам. Ведь он берет части себя и помещает их вовне, чтобы они контролировали его. Вот что такое автоматизм. Вы берете части себя, устанавливаете их тем или иным образом... вы берете части МЭСТ-вселенной, а потом делаете так, чтобы они действовали без дальнейшего надзора, и поверьте, в конце концов они начнут управлять вами. Это происходит всегда. Ведь после того, как вы их установили, вы больше не направляете туда усилия намеренно, и эта штука делает что-то за вас, так что вы попадаете в зависимость от чего-то. И опять-таки, если вы установили что-то, когда вам было десять лет, когда вам станет двадцать, вы превратитесь в раба этой штуки.

Итак, вот проблема: человек всю свою жизнь устанавливал разные машины, которые создавали для него или приобретали всевозможные прекрасные вещи, и он не озаботился тем... понимаете, прекрасны вещи или нет – это всего лишь мыслезаключение... но за все эти годы он не озаботился тем, чтобы какая-нибудь машина создавала для него что-то уродливое. Поэтому когда вы просите его что-то сделать, он знает, что у него остался только последний диапазон шкалы. Поэтому он способен к волеизъявлению лишь в диапазоне уродства. И все машины, которые он когда-то соорудил для создания прекрасных вещей, – все эти машины больше не используются. Они не в рабочем состоянии. Он их не использует. Они канули в лету. Он знает, что он сам не может это делать.

Так и возникают привычки. Мы недоумеваем, почему парню никак, никак не удается избавиться от этих привычек. Что ж, их скорость выше, чем его. Иначе говоря, у них больше силы, чем у него. Но их установил он. Что ж, почему же он просто не возьмет и не взорвет их? Чтобы помочь человеку избавиться от привычки, нужно добиться, чтобы он делал то, что он делает по привычке.

Что ж, он не может это делать только потому, что он когда-то делал это, а потом поставил на автомат, но автомат сломался, вот поэтому он теперь говорит: «Я не могу это делать».

Знавал я одного парня, который курил сигареты. Он курил много сигарет. Курил их компульсивно. Знаете, люди курят сигареты по разным причинам. Они курят сигареты, чтобы скрыть смущение, они курят сигареты, чтобы у них было время подумать, они курят сигареты, просто чтобы курить сигареты, они курят сигареты, просто чтобы быть взрослыми, они курят сигареты, потому что это создает славный мокап, они курят сигареты, чтобы было чем занять руки. У каждого своя причина, по которой он курит сигареты.

Почему он не может это делать? Да потому что поставил это на автомат, а потом забыл об этом, а потом машина вышла из строя, и вот теперь он не может это делать.

Что ж, вот способ не сделать так, чтобы он не курил сигареты, а сделать так, чтобы он курил сигареты одержимо: нужно заставить его остановиться – бросить курить. Почему? Что ж, вы заставили его повернуть вот в эту сторону, тогда как его автоматизм по-прежнему едет направо. Понимаете, его автоматизм действует на полную катушку. Вы ничего не сделали с автоматизмом. Вы просто остановили самого парня.

Вы просите кого-нибудь создать прекрасный мокап. Он знает, что не может его создать. Откуда он это знает? Ну, потому, что машина, которая создавала для него прекрасные мокапы, сломалась. А почему она сломалась? Ну, она сломалась потому, что он больше не подпитывал ее энергией, ведь не он же теперь это делал.

Что ж, вы думаете, что работать можно только с самим парнем. Этот парень... вы сказали ему: «Ты должен сейчас же остановиться, бросить курить». Что ж, каждый раз, когда вы останавливаетесь, вы замедляетесь. Эта машина продолжает действовать с прежней скоростью. Вы вообще ничего с ней не сделали. Именно машина говорит:

Так что эта проблема не такая уж и ужасная. Она не такая уж огорчительная. Она вообще не огорчительная. Вам просто нужно добиться, чтобы парень делал то, что делает автоматическая машина.

«Нужно выкурить сигарету. Это очень и очень здорово, когда вертишь в руках сигарету. Ты делаешь с ней то да се».

Что ж, один из способов, хитроумных способов добиться этого – попросить преклира растрачивать впустую то, чего больше не создает машина... чем бы это ни являлось. Вы говорите: «Так, создай невероятно прекрасный мокап».

И этот парень должен остановить это! Он должен остановиться, должен перестать курить сигареты! Он это знает. Он должен остановиться, он должен сейчас же остановить это! Ладно, сейчас он это остановит! Что ж, вы сделали его врагом собственной автоматической машины.

He-а, он не может этого сделать. Тогда вы говорите: «Ладно. Растрать впустую прекрасный мокап».

Как только вы сделали его врагом этой машины, о боже, ему конец. Так что... ведь, понимаете, всякий раз, когда вы избираете для себя врага... вот вам способ не справиться с грабителем – нужно встать перед ним и сказать: «Ты не посмеешь выстрелить в меня». Нет, чтобы справиться с грабителем, нужно выскочить из своей головы, оказаться позади его головы, активировать его мышцы, риджи и все такое, чтобы заставить его положить пистолет в карман и уйти. Но ваша способность сделать это зависит от вашей готовности быть им. Если вы не хотите быть им, вы не сможете сделать это.

Конечно же, самый быстрый способ растратить мокап впустую – это не смотреть на него. Самый лучший способ растрачивания мокапов. Не чувствовать его, не смотреть на него.

Если вы полностью готовы быть причиной и следствием на любом конце этой коммуникационной линии, вы когда угодно можете перейти на другую сторону и быть причиной. Вы когда угодно можете перейти на другую сторону и быть следствием. Если вы хотите перестать быть следствием, то вам нужно стать причиной. Это очень просто. А если вам нужно немного больше веселья... если происходящее слишком предсказуемо для вас, то нужно перейти на другую сторону и стать парочкой следствий. Совершенно просто.

Ну и он представляет себе, что создал такой мокап где-то у себя под ногами, и он не смотрит на него, и мокап исчезает. Он растрачивает его впустую, иначе говоря.

Я мог бы добавить к этому мрачное замечание, которое прямо сейчас будет для вас не стишком приемлемым, но сходите как-нибудь в морг. Заскочите там в несколько голов. [Смех.]

И вы растрачиваете мокап в вилках. То есть вы, к примеру, добиваетесь, чтобы кто-то другой растратил мокап. Просите преклира, чтобы кто-то другой растратил мокап, а потом чтобы кто-то другой добился от преклира, чтобы тот растратил его. Понимаете, прямо как я делал это с вами в том процессинге, в вилках.

Это опять-таки звучит несколько дико, но на самом деле у нас на «Практическом курсе» есть парочка черепов, и у меня пока не было возможности как следует проработать это с людьми, поскольку к тому времени, когда мы поднимаем их на достаточно высокий уровень, мы перестаем волноваться об этом. Но чтобы по-настоящему их расстроить... они замечательно экстериоризировались и все такое... мы просто говорим им: «Будьте в черепе А». (Это настоящие черепа. Их привезли из Германии.) «Будьте в черепе А. Теперь будьте в черепе Б. Теперь будьте в черепе А. Теперь посмотрите через глазницы черепа Б. Теперь будьте в черепе Б». Зззыы.

И мы добиваемся того, чтобы преклир растратил достаточно мокапов, и принял достаточно мокапов, и сберег достаточно прекрасных мокапов, мы продолжаем в том же духе, и вдруг преклир говорит: «Так, я сейчас создам прекрасный мокап». И надо же, он его создает.

И вдруг до парня доходит: «Череп А, череп Б, череп А, череп Б... Эй! Ха! Я постоянно сижу в черепе». До него просто доходит, понимаете? Но это то, в чем ему хотелось бы быть меньше всего на свете. Он не хочет там быть. Вот почему он там.

Но он будет думать, что сможет получить такой мокап только в том случае, если у него еще останется что-то от машины, которая будет работать.

Так вот, некоторые из вас, проводя «Места, в которых я не должен быть», наверняка получали ответ «В голове». Это самый убедительный и определенный ответ: вы не должны быть в голове. Вы так часто сопротивлялись тому, чтобы быть в голове, что именно там и оказались. Что ж, это типично. Отказ быть следствием, вы отказываетесь быть следствием, отказываетесь быть следствием – вы им стали!

Вы всегда можете взять сгусток энергии и работать над ним с помощью постулатов, пока он не обретет прекрасную форму. Просто делайте это напрямую.

Если хотите, чтобы кто-то делал то, что делаете вы, что ж, просто делайте то, что вы делаете, очень... так, чтобы это сильно раздражало человека. Просто делайте то, что вы делаете, так, чтобы это очень и очень сильно раздражало его. Ходите по дому и стучите по кастрюле, стучите по кастрюле... стучите по кастрюле и стучите по кастрюле. Что ж, в детстве вы столько всего ломали, что обычно вас останавливали. Но если бы вы продолжали это занятие, в конце концов вы довели бы свою мать до того, что она стала бы ходить по дому и стучать по кастрюле.

Но если у вас есть машина, которая дает вам отпор, которая работает быстрее вас, которая... предполагается, что она будет это делать, но она этого больше не делает, и всякий раз, как вы стараетесь это сделать, вас это убивает, – ну вот вам пожалуйста. Ведь любая автоматическая машина в итоге начнет размокапливать то, что она начала мокапить. Любая автоматическая машина в итоге будет размокапливать то, что она когда-то начала мокапить. И причина просто в полярности и потоках. Она в итоге начнет делать обратное. Почему? Из-за такого явления, как застрявший поток.

Вы становитесь теми следствиями, которым сопротивляетесь. Ладно. Так вот, давайте рассмотрим эту привычку курить сигареты. Парень поставил это действие на автомат. Он автоматически тянется в карман, достает сигарету и прикуривает. Так вот, он поставил это на автомат... он просто делает это, понимаете? Это привычка, это нечто, что... вот дефиниция привычки: что-то, что человек делает, не используя свое осознание, а это означает, что это ридж. Это что-то, что человек делает, не используя свое осознание. Итак, появляетесь вы и направляете его осознание на необходимость остановиться, побороть эту привычку. Понимаете, сопротивляйся этому следствию, сопротивляйся этому следствию, сопротивляйся этому... вы просто смыкаете терминалы – бац. Вот теперь вы полностью превратили его в раба этого риджа.

Существует такой рубеж. Предположим, вы долго кому-то что-то говорили. В итоге у вас образуется застрявший поток. Вы будете чувствовать себя так, словно вы больше не можете говорить что-то этому человеку.

Представляю себе, как в очень ранние времена, до того как тэтаны довольно основательно забрались в тела или стали иметь какое-то отношение к ним... ведь на самом деле это две разных линии. Линия тела и линия тэтана – это разные линии. Представляю себе, что были проповедники, которые ходили повсюду и постоянно твердили: «Держитесь подальше от тел, держитесь подальше от тел. Не смейте даже близко подходить к телам. Вы не должны быть никак связаны с телами». И хлоп, хлоп, хлоп – вы заскочили в них. [Смех.]

Что ж, если бы вы просто смокапили пожарный шланг, который извергает потоки слов, и всунули его через шею так, чтобы он торчал из вашего лица, а затем заставили его извергать слова какое-то время, то вначале из него выпала бы лишь одна капелька, а потом другая. Если это слишком трудно, разверните шланг так, чтобы он смотрел на вас. Смокапьте его у себя перед лицом, и пусть из него на вас изливается водопад слов.

Так вот, если тела повсюду, парень, конечно, постоянно в них заскакивает. Мы сталкиваемся с проблемой массы, когда дело доходит до тел. Он хочет иметь массу. Его не особо волнует, что в этой массе, но масса ценна. Так что масса тела лучше, чем отсутствие всякой массы.

Вы расфиксируете поток, потому что частицы у вас будут лететь в том же диапазоне. И поскольку вы думаете о говорении, когда делаете это, диапазон говорения отрегулируется, когда оно будет двигаться к вам и от вас. И вы очистите таким образом все застрявшие потоки.

Подобным образом вы смыкаете терминалы – не совсем против вашего желания – с любым риджем или с любой массой. Понимаете, что угодно лучше, чем ничто, так что у парня нет слишком уж большого нежелания сомкнуть терминалы с головой. Это масса. Ладно.

Заики... из всего, с чем я сталкивался, проще всего справляться с заиканием. Автоматическая машина человека... она была настроена таким образом, чтобы говорить автоматически, а потом кто-то постоянно прерывал парня, и дошло до того, что эта машина перестала работать, и он тоже уже не может говорить.

Так что спустя какое-то время парень уже не сопротивляется этому слишком сильно. Иначе говоря, это положение дел не является совершенно нежелательным. Итак, он сопротивляется этому, и вот он становится этим. Но потом он говорит: «Это не так уж и плохо, могло быть хуже. Смотри-ка, вот он я, славная масса, мне не нужно ее создавать, много автоматических машин».

Поэтому он в ужасном состоянии. У него целый ряд застрявших и развернутых потоков. Если вы создадите пожарный шланг и направите его так, чтобы поток слов из него изливался на людей и сбивал их с ног, а потом смокапите пожарный шланг, который будет изливать поток слов на него и сбивать его с ног, и поделаете так какое-то время, то этот парень, который говорил: «Д-д-д-д-д-д-д-д», вдруг просто начнет нормально говорить. В этом нет ничего сложного. Это просто целый пучок застрявших потоков.

Так вот, кто-то приходит и заявляет, что ему нужно быть телом другого типа, он должен быть хорошим мальчиком. О-ой. Мы зашвыриваем его в весь этот автоматизм. Мы чему-то его обучаем, а потом говорим, что он должен быть лучше. Или мы чему-то его обучаем, а потом говорим, что он должен измениться. Результат будет тем же. Он просто еще сильнее зафиксируется в том, что он делает. Он все больше и больше становится рабом этого автоматизма.

Рассмотрим глухого человека. Глухим людям редко известно, что для их недуга есть простое решение. Смокапьте пожарный шланг, полный звуков, и лейте из него в оба уха. А потом смокапьте два таких шланг внутри головы и лейте из них наружу через уши. Вы расфиксируете потоки.

Чтобы создать раба, нужно добиться, чтобы парень сопротивлялся, сопротивлялся, сопротивлялся, а потом показать ему, что быть рабом – это не что-то слишком нежелательное.

Ведь есть еще одно правило. Оно имеет отношение к сопротивлению и так далее. И это хорошее, надежное правило в электронике. И вот это правило: после того как поток долго тек в одном направлении, он становится достаточно инертным, чтобы развернуться в другую сторону.

Мне довелось прочитать самую коварную статью, написанную одним римлянином в древности, одна из самых восхитительных статей. Она показывала, что судьба раба гораздо лучше судьбы свободного человека, и она показывала это так убедительно, что, когда я ее дочитал, я чуть было не отправился и не нашел себе железный ошейник. Великолепное произведение.

Вот и все. Поток, который долго тек в одном направлении, в конце концов попытается развернуться в другую сторону.

Эта статья показывала, что на раба не возложена большая ответственность и что на самом деле, поскольку он живет под руководством господина, который в действительности... то есть достаточно богатого парня, который сам не потерпел бы оскорбления, рабу не обязательно быть вежливым с кем бы то ни было, и никто не может заморить его голодом, и он ценная собственность. Его не могли просто взять и убить – он стоил денег. На самом деле парень жил припеваючи, понимаете? Так что это положение не было совершенно нежелательным.

Он может сделать это быстро или медленно. Постоянный ток, который течет в одном и том же направлении вечно, вызовет электролиз в системе и начнет размокапливать ее.

Что ж, человек не будет оставаться поблизости от чего-то... тэтан не будет оставаться поблизости от чего-то, что совершенно нежелательно. Он всегда находит в этом что-то желательное. И вы увидите, что аберрированный человек считает, будто он получает какую-то награду за свою аберрированность. Но вот он создал всякую всячину, которая должна аберрировать, он обзавелся множеством странностей в поведении, а вы говорите: «Останови эти странности в поведении. Останови их». Что ж, это просто заставляет его делать это, вот и все. Вы говорите: «Ты можешь избавиться от этого. Тебе незачем делать все это» – вы просто заставляете его сомкнуть терминалы с этими странностями, клац.

Единственная проблема с постоянным током в том, что провода истончаются. Поток просто течет, и течет, и течет, и течет, и течет, и течет, и вот тут он будет толще, а вот тут тоньше и так далее. Это не такая уж большая проблема, если у нас большие, тяжелые медные провода в линиях электропередач. Это не такая уж большая проблема, главным образом потому, что через них проходит не так уж много тока, а массы, то есть проводов, много.

Как вам добиться, чтобы человек бросил курить? Просто заставьте его одержимо, компульсивно, но целиком на основе собственного детерминизма закуривать сигарету за сигаретой, затягиваться, брать их, совать себе в рот, закуривать их, выкуривать, гасить, закуривать, выкуривать, гасить, и после того, как вы позанимаетесь этим пятнадцать, двадцать минут или полчаса, парень не будет курить сигареты. Не потому, что вы довели его до тошноты или чего-то еще. Он просто взял часть машины и был ею. Он стал частью машины, следовательно, он мог управлять ею, следовательно, он может ее выбросить. Он больше не сопротивляется этому, и после этого он не испытывает потребности курить сигареты.

Но ради бога, не думайте, что это не становится проблемой на судне. Однажды механик... просто удивительно, вы в самом деле... чтобы осознать это, вам нужно поговорить с кем-нибудь из судовых механиков, которые сталкивались с такой проблемой. Они спускаются вниз, открывают дверь котельной и смотрят на трубы. Какие трубы? Масса исчезла. Через судно течет поток, который действительно уносит частицы в воду. Судно идет вперед по воде, вода определенным образом движется.

Как добиться, чтобы человек перестал пить? Что ж, у него есть автоматическая машина, которая побуждает его пить. Конечно, он возвращается назад по траку в момент до того, как выпил. Он всегда пытается не пить, а это означает, что перед ним должен быть полный стакан. Так что ему всегда нужен полный стакан. Но если вы заставите человека одержимо пить, и решать, что он выпьет, а потом снова решать, что он выпьет, а потом снова решать, что он выпьет, то в конце концов он уже не будет пьяницей. Понимаете, вы добились, чтобы он принял решение, а потом сделал это. Но именно это и делает автоматическая машина, в этом и заключается суть привычки.

Она всегда движется таким образом, и поток всегда течет в одном и том же направлении. И в результате судно начинает исчезать.

Таким образом, все, что связано с бытийностью, становится относительно простым. Надеюсь, теперь это кажется вам немного более простым.

На самом деле исчезнут его котлы. Такой-то поток частиц связан с застрявшим потоком. Ладно. Поток постоянно исчезает. Иными словами, он начинает размокапливать сам себя из-за того, что постоянно движется в одном и том же направлении.

Ладно, давайте сделаем десятиминутный перерыв.

И что же с этим делать? Нужно зафиксировать поток по-настоящему крепко, сделать его очень плотным и сделать так, чтобы он не тек в этом направлении. Для этого нужно положить какую-нибудь магнитную пластинку или что-то в этом роде в другом направлении, чтобы поток больше не мог течь в прежнем направлении... иными словами, нужно сбалансировать потенциальный поток или развернуть его в обратную сторону. Вам придется справиться с электронным потоком, чтобы электролиз на судне прекратился.

Подобным же образом человек начнет размокапливать себя общением. Он говорит, говорит, говорит, говорит, говорит, говорит. Он постоянно выплескивает себя на окружающих.

А заики – обычно оказывается, что им обрубили этот поток в раннем детстве. Как вам снова привести в порядок эту массу? Поток, масса, застрявший поток, частицы. Нам все это не так уж важно. Все это сводится к одной очень простой и интересной вещи. Пока у человека есть парочка больших, массивных терминалов, он может представить себе достаточно большой энергетический поток, идущий между ними, так что ему ничего создавать не придется. Именно так человек и ставит что-то на автомат.

И вся проблема с терминалами – это проблема автоматизма. Человек ставит их на автомат. Как он говорит? Тот человек, у которого в итоге будут проблемы с речью, разместил у себя два больших риджа, и эти риджи обмениваются энергией, она течет от одного к другому, и она тем или иным образом проходит через голосовые связки, и энергия, необходимая для говорения, поступает из этих различных терминалов в теле.

И в один прекрасный день поток застревает. В один прекрасный день у человека уже больше нет массы, чтобы это делать. Вместо того чтобы создавать больше энергии, он просто перестает говорить. Понимаете, он отвык создавать энергию.

Что ж, если вы просто добьетесь, чтобы он снова создавал энергию, он начнет говорить. Он начнет действовать. Он начнет иметь энергию.

Ужасно в этом то, что мы многие годы говорили и говорили с помощью тела, и мы говорили: «Нам нужна энергия».

О да. Вы читаете на телевизионных экранах страны эти великолепные... я вообще не понимаю, как страна смогла бы обходиться без телевидения. Я уверен, что бары обанкротились бы.

Ну так вот, на экране появляются всякие люди и говорят: «Ешьте завтрак чемпионов» – понимаете? «Имейте больше энергии. Мы вам гарантируем, что у вас будет на 70 процентов больше энергии, чем если бы вы ели железные прутья» – или что-то в этом роде. «Имейте больше энергии, имейте больше энергии. Внимание, имейте больше энергии. Внимание, имейте больше энергии».

Это единственная опасность в этой вселенной. Она дает вам энергию. Вы можете подсоединиться к ее линиям поставки энергии в любой момент. И в ней так много больших масс, что сделать это очень просто.

Одна беда: вам эта энергия ни к чему.

Единственная энергия, которая вам нужна, – это ваша собственная энергия. Вы можете настроить ее как вам нужно и делать с ней всевозможные вещи. Эта энергия будет делать для вас все, что угодно. Она просто будет делать все, что угодно. Но как только она поймет, что она сделала достаточно и вы больше не создаете, она перестанет делать это для вас. Ну не странно ли?

Похоже, что вы были единственным человеком, который все изначально и делал, да? Ну, так и было. Так что... Но вы просто решили, что это не так. Ладно.

Давайте теперь перейдем к чему-то в тысячи раз более практичному, чем то, о чем я вам говорил. То, о чем я вам говорил, было теорией. А теперь давайте перейдем к практической стороне.

И давайте поймем, что индивидуум, который поставил что-то на автомат, сделал это ради создания хаотичности. Понимаете, мы устанавливаем автоматического шахматиста, чтобы он играл с вами в шахматы, чтобы вы могли сидеть лицом к столу и играть в шахматы с автоматическим шахматистом.

Что ж, этот автоматизм должен быть непредсказуемым. Если он будет предсказуемым, значит, он и будет вами. Поэтому вам нужно сделать его весьма непредсказуемым, чтобы не быть им. И тогда вы просто перестаете предсказывать поведение этого автоматизма.

И спустя какое-то время, что бы вы думали? Вы перестаете предсказывать будущее.

Скажем, можете ли вы представить себе кого-нибудь, кто не знает, что в точности произойдет завтра, кто думает, что это странно – знать, что произойдет завтра? Что ж, для этого не требуется слишком уж сильно напрягать свое воображение, как мне кажется. Можете ли вы представить себе кого-нибудь, кто не знает точно, что произойдет в следующем году?

Так вот, положа руку на сердце, я знаю: вы бы не подумали, что в этом обществе найдется такой болван. Но на самом деле люди не знают. Они не знают, что произойдет в следующем году.

Прямо сейчас по улицам ходят люди, которые не смогут сказать вам, даже если вы надавите на них или даже если вы им заплатите... они не смогут вам сказать, где они будут 3 декабря в три часа дня в 1955 году. Вам это известно? Я знаю, это звучит невероятно, но это так.

Иными словами, они потерялись. И они затерялись в двух местах. Во-первых, в прошлом, во-вторых, в будущем.

Если говорить о времени, то единственный барьер здесь – незнание. По правде говоря, незнание – это единственный барьер.

Бедолаги-физики. Мне жаль физиков. Я буду подбадривать их до тех пор, пока они будут служить нашей цели. Но в действительности они не заслуживают большой поддержки. Они ходят и говорят, что человек – это грязь, а грязь – это человек, что люди ни на что не годятся и так далее. Они в ужасном положении. Знаете, что они сделали? Они обнаружили, что никакой стены нет.

Парочку лет назад физики пребывали в таком радостном, уверенном умонастроении. Они знали, что такое электрон. Ха! Конечно! Они могли сказать вам совершенно точно, что такое электрон. Сегодня они не могут это сказать. Они знают, что там нет ничего, кроме пространства, но тем не менее там есть масса. Ну разве не ужасно?

Просто роскошно. Иными словами, если говорить о науке, то физики оказались... теперь они задают вопрос с огромной научной точностью: «Какая стена?»

Они ведь знают, что ничего, кроме пространства, там нет. Все их анализы доказывают им, что нет ничего, кроме пространства, и похоже, что единственная причина, по которой одна стена не проходит через другую, заключается в том, что стена не может выносить магнитное поле другой стены. Но если говорить о массе, то, похоже, там нет никакой массы. Весьма странно. Что ж, похоже, что физики в какой-то степени врезались в этот барьер – время. Они не знают точно, что такое время.

Но стена – это незнание. Когда физик узнает очень много о том, что такое стена, он обнаруживает, что никакой стены нет.

Боже мой, нет ничего более толстого, чем стена, о которой вы ничего не знаете. Если вы мне не верите, сверните как-нибудь вечером на машине с темной дороги и врежьтесь в кирпичную стену, о существовании которой вы не подозревали. Это будет самая плотная стена из всех, с которыми вы только сталкивались. Она будет по-настоящему плотной.

Временной барьер – это то, о чем вы не знаете. Ведь человек устанавливает барьеры просто для того, чтобы не знать.

У него не будет игры, если он будет знать все ответы и знать, кто победит. Поэтому ему приходится создавать какое-то незнание. И первый враг состояния знания

– это пространство как барьер. И второй враг состояния знания – это время.

Люди не знают, где они были в прошлом и где они были в будущем. Так вот, вы начинаете подлатывать кого-нибудь, проходя с ним его прошлое. Это, кстати говоря, совершенно неразумно. Я хочу вам сказать, что прошлым занимается психотерапия.

В Саентологии прошлое нас не интересует. Нас интересует исключительно состояние знания.

Нас не интересует, кем был этот парень и что он делал. Нас не интересует, насколько он был плохим и так далее. Хотя мы с Ассоциацией саентологов Хаббарда натыкаемся на Клуб заблудших, мы вылавливаем этих людей, которые слетели с катушек и доставляют нам массу неприятностей, и нам приходится отправляться на их поиски, вылавливать их из грязных луж, очищать, проводить им процессинг и снова ставить в строй. Что ж, они могут присоединиться к Клубу заблудших. Они какое-то время не могут получать ничего. Это самое большое взыскание, которые мы можем наложить на таких людей.

Но в любом случае эта проблема связана с барьерами, это просто уменьшение состояния знания, уменьшение состояния знания, уменьшение состояния знания. Чем больше у вас барьеров, тем меньше вы знаете. Вот и все. Это очень просто.

Барьер нужен для того, чтобы не давать вам знать. Поэтому всякий раз, когда человек видит барьер, он думает, что за ним скрывается какое-то знание, а это уже другой трюк, поскольку там нет никакого знания. Понимаете, самое большое знание – это ничто. Так вот, это звучит как высказывание Лао-Цзы или кого-то в этом роде, но это не так. Ладно.

Рассмотрим вот эту стену. Так вот, пока вы можете мысленно представлять себе эту стену, пока вы в точности знаете, что она плотная, вы абсолютно уверены, что вы не сможете сказать, что происходит или что находится по другую ее сторону, если только не обойдете ее и не посмотрите. Есть даже какой-то временной промежуток между тем моментом, когда вы сидите и смотрите на стену, а потом встаете, обходите стену, смотрите, что там, и тогда знаете. Поэтому расстояние становится барьером для состояния знания, понимаете?

Так вот, вы смотрите сюда и видите стену. И вы говорите: «О боже. Эта стена... о, она... она... она непроницаема».

Что ж, к счастью, когда вы приводите парня в порядок и вытаскиваете его из головы... вы просто начинаете приводить его в порядок, и неожиданно он начинает видеть сквозь стены, если правильно настроит свое зрение. Ведь он знает, кто идет вон там по дороге. Знает, что там, снаружи.

Его состояние знания увеличилось. И конечно же, если состояние знания человека увеличилось, он может смотреть сквозь стены. В этом нет ничего сложного. Я хочу сказать, это самое... что должно быть... то, что должно вас озадачивать, – это почему стена здесь находится и вы позволяете ей не давать вам знать, отгораживать вас от знания. Вот что должно вызывать ваше любопытство, а не что-то обратное. Но это вселенная как бы вывернута наизнанку.

Да, это весьма любопытно. Вы смотрите на стену и говорите: «Ну, сквозь эту стену видеть нельзя». Но здесь должно присутствовать какое-то ваше желание, чтобы все так обстояло, не так ли? Я хочу сказать, вы должны не хотеть, чтобы на вас смотрели. Вы бы предпочли, чтобы какой-то прохожий, который там идет, не смотрел на вас, поэтому вы говорите: «Ну, ладно. Тут... тут стоит стена».

Так что и вы, и тот прохожий согласны, что тут стоит стена. Она тут стоит потому, что вам есть что защищать. У вас есть что-то... мокап или что-то еще... на который вы смотрите.

Что ж, люди, чьи кейсы очень сильно закупорены, прячутся в темноте. Это весьма эффективный барьер. Попытайтесь найти иголку в черной туманности лошадиной головы из созвездия Орион. Просто попытайтесь найти там иголку. Эта штуковина находится на расстоянии нескольких световых лет от вас и так далее, и она полностью черная.

И если вы можете представить себе малюсенькую иголку размером в 2,5 сантиметра, затерявшуюся там, что ж, вы поймете, насколько она застрахована от того, чтобы быть найденной. Это не касается только того, кто знает. И тот, кто по-настоящему знает, скажет: «Иголка? Иголка? Ну-ка, а вон она там, в верхнем углу... да. Вон там ваша иголка».

Вам когда-нибудь попадались люди, которые постоянно все теряют? Они все теряют постоянно. Я хочу сказать, они выходят на улицу без шапки, возвращаются и выходят без штанов. Понимаете, они просто все теряют. Что ж, на них можно изучать состояние знания. И это все, что на них стоит изучать. Они поустанавливали столько барьеров на пути состояния знания, что теперь не знают.

Как вы что-то находите? Вы идете и ищете это или смотрите на это вашими МЭСТ-глазами? Вы когда-нибудь считали, сколько вещей вы сразу же находите ежедневно, не помня в действительности, куда вы их положили или что-то в этом роде? Вы просто идете и находите их. Вы подходите к ящикам и выдвигаете их и ходите по помещениям.

Вы можете невероятно запутать себя, если просто скажете: «Знаете, это ужасно большое здание, и в нем целый лабиринт коридоров. Интересно, смог бы я тут заблудиться?»

Ведь понимаете, заблудиться – это своего рода развлечение. Это освобождение от постоянного знания. Поэтому вам нужно по-настоящему пораскинуть мозгами, чтобы заблудиться. Если бы вы минутку постояли и подумали, как вам попасть в основной офис, вы бы, к несчастью... или что вы там об этом думаете... вы бы просто прошли в основной офис.

Потерять что-то практически невозможно, если только вы не сядете и не подумаете об этом. Но у вас есть машины, которые автоматически теряют за вас вещи.

Сейчас я приведу вам пример этого. Получите прямо сейчас идею: «Я думаю, что потеряю свою правую ногу».

«Теперь я потеряю мою левую ногу».

Просто решите: «Теперь я потеряю мою правую ногу».

«Теперь я потеряю мою левую ногу».

«Теперь я потеряю мою правую ногу».

«Теперь я потеряю мою левую ногу».

«Теперь я потеряю мою правую ногу».

«Теперь я потеряю мое тело».

«Теперь я потеряю мое тело».

«Теперь я потеряю мою правую ногу».

«Теперь я потеряю мою левую ногу».

Что происходит, когда вы это делаете? Прежде всего, у вас, вероятно, появляется чувство потерянности.

Кто-нибудь потерял свои ноги? Кто-нибудь... я вижу, что парочка людей проверяет, на месте ли они. [Смех.]

Начало ли у вас пропадать чувство местоположения ног или оно у вас начало улучшаться?

Женский голос: Стало улучшаться.

А, конечно. Потому что вы делаете то, что делает машина, понимаете? Вам нужно просто... это происходит очень быстро. Брать контроль над автоматическим действием, которое вы запустили, фантастически просто, над таким действием, как потеря чего-то, как заболевание... понимаете, заболевание – это автоматическое действие. Оно состоит из инграмм. Это ридж, сотканный из инграмм. И человек использует инграмму, чтобы заболеть, а потом говорит: «Ну, это не моя инграмма, эта штука просто мучает меня и делает из меня развалину».

Так что это легко до невозможности. Просто одитору или кому-то другому не придет вот так с ходу в голову... парень страдает от ламбитиса. Он мечется в ужасных мучениях. И первая мысль одитора: «Так, вытащим-ка его из этого и облегчим его состояние».

О, нет. Нет и еще раз нет. Вот весьма эффективный процесс: «Сейчас будьте ламбитисом». «Теперь будьте собой». «Теперь будьте ламбитисом». «Теперь будьте собой». «Теперь будьте ламбитисом». «Теперь будьте собой». «Теперь будьте ламбитисом». «Будьте собой».

Преклир интериоризирован. Я хочу сказать, это не какой-то особый кейс. Вы просто подходите к человеку с больной ногой. И говорите: «Будьте больной ногой».

«Теперь будьте вами». «Теперь будьте больной ногой». «Теперь будьте вами». «Теперь будьте больной ногой».

Ведь если человек говорит: «Это не я», он может иметь только автоматизм. Поэтому вы просите его быть тем, что стоит на автомате.

«Теперь будьте машиной, которая заставляет вас курить сигареты». Это еще один пример. Так вот, вы делаете то же самое, когда просите человека получить мокап, который делает в точности то, что... понимаете, вы превращаете парня в машину. И в этом состоит весь трюк. Вы просто просите его взять на себя обязанности машины.

Всякий раз, как он создает мокап, тот подскакивает и щелкает каблуками в воздухе.

«Хорошо, – говорите вы. – Хорошо. Следующий мокап, что бы он там ни делал, вы должны заставить подскочить и щелкнуть каблуками в воздухе». «Вы заставьте его подскочить и щелкнуть каблуками в воздухе». «Вы заставьте его подскочить и щелкнуть каблуками в воздухе». «Вы заставьте его подскочить и щелкнуть каблуками в воздухе. Хорошо». «Теперь создайте вот тут мокап».

Преклир отвечает: «Хорошо».

Вы говорите: «Он подскочил и щелкнул каблуками в воздухе?»

«Нет».

Что тут произошло? Вы только что говорили: «Будьте машиной. Будьте машиной». Каким образом вы это делали? Вы просили преклира делать это.

Я вам тут долго и обстоятельно объясняю... я могу объяснять это часами, и все это по-прежнему будет сводиться к одному и тому же.

Единственный способ меньше знать – это меньше быть. И единственный способ не быть селф-детерминированным – меньше быть. А единственный способ быть селф-детерминированным – больше быть. Понимаете? Видите, как просто?

И это главнейшие правила. Если вы будете им следовать... кстати говоря, я сейчас беседую с вами о том, как жить. Я, в общем-то, рассказываю вам не о процессинге. Вы идете... например, к банкиру, понимаете? И вам нужна какая-то долговая расписка. Вам нужно, чтобы ее подписали и учли и так далее.

И вы говорите: «Боже. Боже, я сейчас буду говорить с этим банкиром, да?

Интересно, он рассмотрит эту долговую расписку или нет. Я не знаю». Понимаете?

«Я не знаю, сделает ли он это. Я не могу предсказать действия банкира» – вот что вы говорите. Ладно.

Вы входите. Вы когда-нибудь пробовали быть по обе стороны конторки и принимать собственную долговую расписку? Вы это можете. Это очень просто. Вы не так уж ему повредите. Кроме того, он всего лишь банкир. [Смех.]

У меня недавно была стычка с одним патрульным полицейским. Не знаю, ограничение скорости – это, конечно, очень интересно, но... машина должна ехать лишь вот с такой скоростью, так мне говорят. И вот я проезжал через деревушку очень ранним утром. Это была очень тихая деревушка и все такое. И никого вокруг не было. И вдруг я услышал вой полицейской сирены, и я был достаточно тактичен, чтобы остановиться. И полицейская машина подъехала к нам.

Из нее вышел патрульный полицейский, такой настоящий крутой полицейский, понимаете? И подошел к нам. «Ваши права».

И вдруг его интерес к моим водительским правам сильно поугас. Понимаете, его интерес ко всей ситуации поугас. И в итоге он сказал: «Ну, если вы, ребята, будете сотрудничать с нами, мы будем сотрудничать с вами. Езжайте». [Смех.]

И поныне он ни малейшего понятия не имеет, почему он так сказал. Но он сказал это, поэтому ему пришлось поверить в свои слова. [Смех.]

Так вот, единственное... единственное, из-за чего это произошло, – я опаздывал на лекцию. У меня просто не было времени все выслушивать и быть вежливым. Гораздо проще было просто стать копом на пару секунд. Я и на мгновение не задумался. Полицейские могут терроризировать вас только в том случае, если вы чувствуете, что вообще ни за что не можете быть полицейским. Так что, если вы ни за что не сможете быть полицейским, вы ни за что не будете знать, что собирается сделать полицейский. Если вы не можете быть кем-то, вы не будете знать, что он собирается сделать. Понимаете?

Примерно то же самое происходит с человеком, который заявляет о себе общественности с определенными целями... вы обнаружите, что многие люди будут с большим подозрением относиться к его деятельности. Это происходит потому, что они явно не могут быть им. Они явно не являются им. Они не могут быть им. Поэтому они ничего о нем не знают. И их это очень расстраивает.

Хотя есть вероятность, что этот человек представляет собой наипростейшую проблему, с которой они сталкивались. Конечно же, чтобы быть совершенно непонятным обществу... вот как это можно сделать по-настоящему... нужно быть полностью очевидным. Это собьет всех с толку.

Так вот, я предлагаю вам проделать такое в жизни. Это очень просто. Вы чувствуете, что чего-то не знаете. Что ж, ладно. Будьте тем, что знает это.

Ведь вы приписали состояние знания чему-то другому.

Так вот, из-за того, что я вам все это рассказал, я вполне могу вскоре остаться без работы, да?

И тем не менее есть много одиторов, они работают и весьма успешно, и в отчаянные моменты они вдруг делают это. Однако очень часто они делают это так:

«Посмотрим. Что бы сделал Рон? Хорошо, я сейчас буду сидеть и какое-то время побуду Роном и проодитирую парня». И потом все налаживается и дела идут хорошо. Замечательно. Все получается. Но я думаю, что одиторы никогда не анализировали, почему же это получается.

Пока человек говорит, что он не знает свое дело, ему приходится знать об этом деле меньше. А потом, когда он вдруг становится большим состоянием знания о том же предмете, конечно же, теперь он знает его. Поскольку само по себе состояние знания возрастает.

Ребенку, который сидит в школе, никогда не приходит в голову просто быть учителем. Если бы он просто прямо перед экзаменом решил быть учителем, ему бы не пришлось ничего учить. Он бы просто был учителем и написал экзамен – вжих.

Ваш успех в жизни напрямую зависит от вашей способности играть роль. Ведь вы никакая не роль и никогда ею не будете. Ведь тэтан – это существо, которое может приблизительно воссоздать что-то и которое может принять ту же форму, что и что-то другое, проникнуть в это или приблизительно воссоздать это.

Но тэтан – это не кусок энергии, равно как и состояние знания – это не кусок энергии.

Вы можете разглагольствовать о массах, сколько вашей душе угодно. Вы не увеличите свое состояние знания ни на грамм, если будете по-прежнему считать себя массой. Вы не масса. Вы тот, кто знает о массах. Вы тот, кто может быть массами, но вы не масса.

Поэтому, чтобы повысить ваше состояние знания и ваши способности или умения в ходе существования, старайтесь быть тем, чем вы хотите быть. Если вы не знаете, чем вы хотите быть, тогда будьте тем, что знает, чем вы хотите быть.

Так вот, иногда человек может попасть в небольшие неприятности, делая это. Он сляжет с воспалением легких или с чем-то в этом роде и скажет: «Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет». И начнет проходить у себя инграммы или делать что-то подобное, чтобы избавиться от воспаления легких, чтобы избавиться от болезни.

Конечно же, он будет становиться все более, и более, и более больным.

Сказать: «Ладно. Я буду воспалением легких и сожру свои легкие» – это не панацея. Но он поправится быстрее, поскольку тэтан может быть воспалением легких. Тем не менее его можно принудить быть этим лишь в том случае, если он этому сопротивляется.

Суть в том, делаете ли вы все на основании собственного выбора или по принуждению. И если вам все равно... если вы не сильно забиваете себе этим голову, если это не так уж безысходно или ужасно – быть определенными вещами, то вы можете вести вполне счастливое существование, поскольку вам ничего нельзя будет навязать.

Если вы не против быть своим врагом, ваш враг никогда не причинит вам вреда.

Договорились?