English version

Поиск по названию документа:
Поиск по содержанию:
АНГЛИЙСКИЕ ДОКИ ЗА ЭТУ ДАТУ- Attack on the Preclear (HCL-08) - L520306b | Сравнить
- Effort and Counter-Effort (HCL-07) - L520306a | Сравнить

РУССКИЕ ДОКИ ЗА ЭТУ ДАТУ- Атака на Преклира (КСПВ 52) (2) - Л520306 | Сравнить
- Атака на Преклира (КСПВ 52) - Л520306 | Сравнить
- Усилие и Контрусилие (КСПВ 52) - Л520306 | Сравнить

СОДЕРЖАНИЕ АТАКА НА ПРЕКЛИРА Cохранить документ себе Скачать
1952 КОНГРЕСС САЕНТОЛОГИЯ - ПЕРВАЯ ВЕХА1952 КОНГРЕСС САЕНТОЛОГИЯ - ПЕРВАЯ ВЕХА

АТАКА НА ПРЕКЛИРА

АТАКА НА ПРЕКЛИРА

Лекция, прочитанная 6 марта 1952 годаЛекция 8 Хаббард Колледжа
Лекция прочитана 6 марта 1952
(записана снова на Аполло в 1973)

Сейчас я хочу поговорить с вами об атаке на преклира... атаке на преклира. Конечно, в действительности это атака вовсе не на преклира; это атака на аберрации преклира.


Ведь на самом деле, если вы будете атаковать самого преклира, вы обнаружите, что вы избрали его в качестве контрусилия, а в качестве своего усилия выбрали его аберрации; и тогда, конечно, вы его раздавите.

Хочу поговорить с вами об атаке на преклира – конечно, в действительности это атака совсем не на преклира; это атака на его аберрации.

И хотя это очень часто практиковалось в старой психотерапии, хотя это очень часто делалось тут и там, в данной сфере деятельности не рекомендуется выбирать аберрации преклира себе в союзники. Ведь когда вы выстраиваете все таким образом, что и вы, и его аберрации атакуют его самого и его исходную личность, конечно же, он не будет подниматься по шкале тонов.

Потому что, на самом деле, если бы вы атаковали самого преклира, вы бы увидели, что выбрали его как противоусилие, а его аберрации как свое усилие, и, естественно, вы бы потопили его.

Что вам нужно сделать, так это взять преклира в качестве усилия и выбрать его аберрации в качестве контрусилий.

Хотя этого было предостаточно в практике старой психотерапии, хотя этого немало делалось тут и там, в этой сфере не рекомендуется выбирать аберрации преклира в качестве своих союзников. Потому что тогда вы объединяете свои усилия так, что вы и его аберрации атакуете его и его основную личность, и он, конечно, не сможет подняться по шкале тонов.

Скажем, вы подходите к преклиру и говорите ему... «Вот вы всегда говорите так-то и так-то. Кто так говорил?» И вы делаете себя большим и сильным за счет того, что превращаете в союзника, в усилие, одно из его контрусилий; и вы атакуете его. Следовательно, вы в значительной степени понижаете его по шкале тонов.

Что вам надо сделать – взять преклира в качестве вашего усилия, а в качестве противоусилия взять его аберрации.

Если бы вы подошли к нему и сказали... даже если бы это показалось ему очень странным... если бы вы подошли к нему и сказали: «Знаете, если учесть то, в какой семье вы выросли, вы, должно быть, чертовски крепкий малый, раз вам удается противостоять всем этим аберрациям». Он поднимется по шкале тонов помимо своего желания, пусть даже он, возможно, и скажет: «Что за глупости» – или что-то в этом роде. Он не сможет не подняться по шкале тонов, потому что вы выбрали его в качестве усилия, а его аберрации – в качестве контрусилия.

Вот вы приходите к преклиру и говорите: «Вы всегда говорите “либо то, либо другое”, “либо то, либо другое”. Ну-ка, кто так говорил?» Вы делаете себя большим, суровым и сильным, делая защитника, усилие, из его противоусилий, и вы атакуете его. Поэтому вы заметно опускаете его по шкале тонов.

Так вот, один из механизмов, которые общество использует для контроля над людьми, таков: «Критика приносит тебе пользу. Это конструктивная критика».

Если вы придете к нему и скажете – неважно, что это может для него звучать совершенно непривычно – если вы придете к нему и скажете: «Ты знаешь, при такой семье ты, наверное, должен быть чертовски жестким парнем, чтобы противостоять всем этим аберрациям». Он поднялся бы по шкале тонов, нравится ли ему это или нет, хотя он мог бы и ответить: «Какая сентиментальность!» – или что-то в этом роде. Он не смог бы иначе, потому что вы выбрали его как усилие, а его аберрации как противоусилие.

Если вы завалите человека достаточным количеством конструктивной критики, он перестанет существовать. Если человек искусства получит в свой адрес достаточно конструктивной критики, он полностью перестанет заниматься искусством.

Один из общественных механизмов контроля индивидуумов в наши дни: «Критика для тебя полезна. Мы критикуем тебя конструктивно». И, если вы достаточно покритикуете человека конструктивно, он перестанет существовать. Если вы вывалите на художника приличную дозу конструктивной критики, он бросит искусство к чертовой матери.

Использование этой практики в американских университетах привело к тому, что американские университеты оказались совершенно несостоятельными в сфере обучения искусству – любому виду искусства, любой университет в любой части страны под любым руководством. Я не хочу рассматривать какие-то частные случаи.

Благодаря такой практике в американском университете, американский университет доказал свою полную неспособность обучать каким-либо искусствам, в любом университете, в любой части страны, при любом руководстве. Я тут не привередничаю и не придираюсь.

Когда-то давно мы в Американской гильдии писателей провели опрос и выяснили, что только у одного человека среди всех нас – только у одного – в университете была специальность «Литература», и он обучался тому, как писать. Это был хороший университет; этот парень прошел обучение от начала до конца и везде получал только пятерки. Этот парень был литературным агентом.Понимаете, это ему очень помогло.

В свое время опрос в Гильдии Американских Фантастов показал, что среди нас был только один обученный специалист – один – кто изучал писательское дело в университете. Это был хороший университет, и он изучил все от и до, и всегда получал 5 на всем протяжении учебы. Этот парень был литературным агентом. Видите, это помогло ему прекрасно устроиться.

И вот вся наша конструктивная критика: человеку проводят экзамен по тому и экзамен по этому, тем или иным образом ставят ему какую-то оценку, улучшают его, развивают его воображение, делают с ним то и это, пятое и десятое, – все это подтверждает значимость его неспособностей и обесценивает его способность творить в сфере искусства.

Весь наш конструктивный критицизм, проверка парня на то и проверка на это, и потуги как-то усовершенствовать его, и сделать его лучше, и улучшить его воображение, и сделать с ним то и это, есть подтверждение его неспособностей и обесценивание его способностей.

Однако из всех сфер деятельности человека именно сфера искусства должна быть областью самого высокого селф-детерминизма. Деятель искусства, который не исходит из своего собственного представления и из своей собственной трактовки, или группа деятелей искусства, которые не исходят из своей собственной трактовки материальной вселенной, человеческого рода и всех динамик, не создадут никакого искусства! Это объясняет Голливуд.

Область искусств должна оставаться наиболее самоопределенной из всех деятельностей человека. Художник, который не действует на основе собственных представлений и собственной интерпретации, или группа художников, которая не действует на основе своей интерпретации материальной вселенной, и человеческой расы, и динамик в целом, не будут творить искусство! Вот почему мы имеем Голливуд. (смех в аудитории)

Итак, когда мы наблюдаем «конструктивную критику», мы наблюдаем лишь жестокий метод уменьшения селф-детерминизма человека, его способностей и разумности – и целью всего этого является не дать человеку создавать. Очень печально!

И когда перед нами конструктивный критицизм, это только злобный способ уменьшить самоопределение индивидуума, его способность и его силу мышления – чтобы удержать его от творчества. Печально!

«Но, понимаешь, тебе нужно принять это, ведь... я говорю это ради твоего же блага. Я не хотела бы тебе это говорить, но люди на самом деле не любят тебя, и если бы я... конечно, им не очень хочется в этом признаваться... они не говорят это тебе в лицо или что-то в этом роде... но если бы ты одевалась лучше, я думаю, у тебя все было бы хорошо». Это очень явная критика.

«Но знаешь, тебе нужно принять это, потому что я говорю это для твоего же блага. Я бы на самом деле не стал тебе это говорить, но люди действительно тебя не любят, и если я – они, конечно, этого не признают - они не скажут это тебе в лицо – но если бы ты просто одевался получше, я думаю, у тебя все было бы тип-топ». Очень овертный уровень.

И: «Да, моя дорогая, я думаю, твоя шляпка просто сногсшибательная, и я все эти годы так думала». Это критика скрытая. Но все это – явления одного порядка.

И: «Да, дорогая, я считаю, у тебя потрясающая шляпка. Я так считаю уже много лет». Это на скрытом уровне. Но все это из той же оперы. То, что сегодня используют в общении нормальные люди, на самом деле есть очень злое, разрушительное оскорбление, если называть вещи своими именами. Моя критика американских университетов за их полную и безнадежную неспособность к обучению в сфере искусств не направлена на кого-то персонально в этих университетах. Это говорится только из сочувствия студенту, которому приходится такое терпеть.

То, что сегодня принимается за обычный разговор между «нормальными» людьми, на самом деле представляет собой чрезвычайно ожесточенную, разрушительную брань – если вы хотите знать правду.

Американские университеты два года назад выпустили двести восемьдесят тысяч бакалавров искусств – и ни одного художника. Допустим, вы выпустили в общество двести восемьдесят тысяч сметливых, хорошо обученных, хорошо натасканных, опытных художников. Вы бы увидели, что общество изменилось бы по форме, цвету, структуре за одно только поколение круче, чем можно представить себе в самых безумных фантазиях.

Так вот, та критика, которой я подверг американские университеты и их полную, абсолютную и достойную сожаления неспособность обучать студентов искусству, не была направлена ни на кого лично в этих университетах. И я высказал ее только из сочувствия к студенту, который испытал это «обучение» на своей шкуре.

Двести восемьдесят тысяч художников. Еще долгое время никого больше не нужно было бы выпускать. Этот единственный выпуск за один год полностью изменил бы все общество.

Два года назад американские университеты выпустили двести восемьдесят тысяч бакалавров искусств... и ни одного деятеля искусства. Представьте себе, что вы выпускаете в общество двести восемьдесят тысяч деятелей искусства – людей с незамутненным взглядом, прошедших хорошее обучение и хорошую практику. Вы увидите, как это общество изменит свою форму, колорит и структуру за одно поколение и поднимется выше, чем кто-либо мог представить в самых своих безумных мечтах.

Видите! Видите, что можно сделать в образовательном плане, подтверждая индивидуума как способное существо!

Двести восемьдесят тысяч деятелей искусства. В течение долгого времени после этого не понадобилось бы выпускать больше не единого деятеля искусства. И если бы такое действительно было сделано за один год, то одно это изменило бы все общество.

Преклир, разрешая себя одитировать, на самом деле делает себя очень, очень уязвимым. И он ожидает от вас, что вы, насколько возможно, утвердите его и его самоопределение и будете бороться против его аберраций. Если вы постоянно талдычите ему и настаиваете, что он подвержен аберрациям, это приведет к тому, что он сдастся им. Потому что вы что делаете – вы говорите ему: «Ты не можешь это проходить, потому что не можешь проходить такие вещи, потому что они слишком круты для тебя, и ты на самом деле ими являешься, и откуда ты знаешь, что это не ты, и где же тогда ты?» Он пришел бы в очень скверное состояние.

Вот видите? Видите, какой результат в плане образования могло бы принести

В действительности, все искусство обращения к преклиру есть искусство его подтверждения и побуждения к уверенности в себе.

подтверждение значимости индивидуума как способного существа?

Для того чтобы получать с преклиром хорошие, стабильные результаты, вам нужно подтверждать его способность проходить инцидент. Вы даже можете поддержать, подбодрить преклира в середине инцидента, если он застрял, но без сочувствия. Не обесценивая его, вы понимаете, не сочувствуя – скажите: « Да, я знаю это чертовски трудно, но давай все-таки пройдем это».

Так вот, когда преклир позволяет вам себя одитировать, он делает себя очень и очень уязвимым. И он ожидает, что вы будете в максимальной степени подтверждать значимость его самого и его селф-детерминизма, а также будете бороться с его аберрациями. Если вы будете постоянно вдалбливать ему в голову идею о том, что он поддается своим аберрациям, и будете настаивать на этом, то это приведет к тому, что он им поддастся. Ведь в таком случае вы как бы говорите ему: «Причина, по которой ты не можешь ими управлять, состоит в том, что ты не можешь ими управлять, ведь они слишком сильны для тебя, и на самом деле ты – это они; откуда ты знаешь, что они – это не ты, и вообще где ты?»

Вам нужно сказать ему: «Эй, вперед, самое худшее, что эта штука может сделать – это убить тебя», – что-нибудь в таком духе. Считайте это чем-то вроде сарказма, которого он от вас не ждет; вы не сочувствуете ему. Если вы не сочувствуете ему, значит, вам его не жалко. Значит, он не внизу Шкалы Тонов. Значит, он, возможно, сможет это пройти.

Его состояние станет очень, очень плохим.

Или если вы скажете ему: «Хорошо, вперед, давай избавимся от того лока, где тебя переехал тот грузовик, и займемся настоящим делом». И ей-богу, этот инцидент с грузовиком, если вы это скажете, даже если он будет знать, что вы шутите, чуть ли не сорвется на этом, потому что он изменил свою оценку этого инцидента.

На самом деле все искусство работы с преклиром состоит в том, чтобы подтверждать значимость его собственной уверенности в себе и побуждать его иметь такую уверенность.

Вот с кем-то произошел несчастный случай, люди стоят вокруг него и говорят с сочувствием: «Бедный парень. Как жаль, что это произошло. Ох, как я могу – сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе выкарабкаться». Это означает: «Ты бедный дуралей, я не представляю себе, как ты когда-нибудь оправишься после ТАКОГО, ты хиляк, и я как-нибудь помогу тебе, чтобы ты собрал в кучу свои размазанные конечности и отважился жить дальше».

Для того чтобы получать хорошие, устойчивые результаты при работе с преклиром, вам нужно подтверждать значимость его способности проходить инцидент. Если преклир внезапно увязает при прохождении инцидента, вы могли бы даже подбодрить его – тем, что не будете ему сочувствовать. Понимаете, не обесценивать его, а просто отказываться проявлять к нему сочувствие – не говорить:

Я имею в виду, облачите это в другие слова и оставьте тот же смысл – и вы получите сочувствие.

«Да, я знаю, что это ужасно трудно, но давайте все-таки как-то попытаемся это пройти».

Есть три уровня сделать что-то для преклира. Первое – сделать что-то для него и поднять его над его аберрациями, следующее – обеспечить ему комфорт, поддержать его, не дать ему упасть по тону; и если вы не можете этого, вы можете посочувствовать. Потому что, если вы не сможете сделать шаги один и два, он должен быть почти мертв. Он настолько близок ко дну и так близок к концу своего пути, что, конечно, если вы посочувствуете ему, это поднимет его до 0,5.

Вы должны сказать ему: «Давай, вперед, самое худшее, что оно может сделать,

Сочувствие – это обоюдоострый меч. Это оружие, которое закоренелый злодей использует для убийства. Но также люди применяют его к умирающим, чтобы поднять их до уровня, на котором они могли бы выжить. От того, где находится преклир, зависит, можно ли ему хоть сколько-нибудь посочувствовать или совсем нельзя. Но у меня никогда не было случаев, когда сочувствие было бы оправдано.

– это убить тебя» – что-то в этом роде. Понимаете, это некая шутка, которой он от вас не ждет; вы не проявляете к нему сочувствие. А раз вы не проявляете к нему сочувствие, вы его не жалеете. А это значит, что он не находится внизу шкалы тонов. Это значит, что он, вероятно, может проходить это.

Однажды пришел преклир, я помню этого парня, это был удивительный кейс, наглядный пример того, что движение проходит через кейс апатии – проходит через апатию. Потому что если бы вы потрогали его за мизинец, и даже ощупали бы его – движение просто прошло бы через него. Возможно, вы могли бы взять меч и проткнуть его насквозь, и он, наверное, даже бы не вздрогнул. Меч просто бы прошел сквозь него. Он даже не посмотрел бы на вас с укоризной. Я имею в виду, это потребовало бы слишком много движения. Он действительно был ниже плинтуса.

Или вы могли бы сказать ему: «Вперед, давай избавимся от этого лока, где по тебе проехался грузовик, и займемся серьезным делом».

И он вошел, сел и заговорил о том, насколько ему отвратителен мир. Ну, так как я не говорил ему, что мир ему отвратителен, то это застряло. Я ему сочувствовал. Я просто все время ему сочувствовал.

И ей-богу, если вы это скажете, тот инцидент с грузовиком... даже если преклир знает, что вы шутите, тот инцидент, вполне вероятно, исчезнет просто благодаря этим словам, потому что преклир изменит свою оценку инцидента.

Внезапно он осознал, что я, наверное, не могу сочувствовать ему до такой степени, и он стал раздражаться. И он четко поднялся до 1.5. И он поднялся от 1.5, сузился до 2.2, и после этого стал работать как хорошо смазанные часы. Я просто делал это так, он говорит мне: «Моя мать – моя мать всегда третировала меня, она била меня каждый день».

Люди, которые толпятся вокруг кого-то, с кем произошел несчастный случай, и говорят сочувственно: «Бедняга. Мне так жаль, что это случилось. О, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе оправиться после этого»... Это означает: «Ты, олух несчастный, я не представляю, как ты вообще сможешь оправиться после этого, слабак ты эдакий; и тем или иным образом я помогу тебе собрать твои желеобразные конечности и дух в одну кучу».

И я мог сказать: «Каждый день – Боже мой! Даже по воскресеньям?» (смех) И он заводился на это и выдавал что-то – и снова немного сочувствия, а затем вы могли бы сказать: «Хм, по воскресеньям? Значит, она была не христианка, что ли?» Какой-нибудь нелогичный вывод. И он поднимался по Шкале Тонов и демонстрировал мне, что может проходить инграммы – Раааааа-ррааррр – он проходил инграммы.

Иначе говоря, давайте выразим это другими словами и сохраним тот же смысл: это и есть сочувствие.

Хорошо. Ваше отношение к преклиру определяется тем, хотите вы или нет сделать что-то для преклира, собираетесь вы утверждать преклира или утверждать его аберрации.

Так вот, есть три способа сделать что-то для преклира. Один из них – это реально сделать что-то для него и помочь ему преодолеть аберрацию; второй – создать для него комфортную обстановку, поддержать его на прежнем уровне, не дать опуститься по тону; а если вы не можете сделать этого, вы можете проявить к нему сочувствие. Ведь если вы не можете сделать для него шаги один и два, он, должно быть, почти мертв. Он настолько близок к самому дну и настолько близок к тому, чтобы отдать концы, что, конечно же, если вы проявите к нему сочувствие, он поднимется до уровня 0,5 или что-то в этом роде.

И ваша готовность или неготовность помогать ему будет зависеть от того, есть ли у вас какая-нибудь тайная задумка – собираетесь ли вы использовать его аберрации для того, чтобы им управлять. Просто задайте себе такой вопрос.

Сочувствие – это обоюдоострый меч. Это оружие, которое люди с откровенно злобными целями используют для того, чтобы убивать. Но это и то, что можно использовать по отношению к человеку, находящемуся на пороге смерти, чтобы приподнять его туда, где он сможет жить. От того, на каком уровне находится преклир, зависит, можете ли вы на самом деле проявлять к нему хоть какое-то сочувствие или нет.

Вы очень часто обнаружите, что преклир напоминает вам двоюродную бабушку Агату, которой вы до смерти хотели бы размозжить голову. И тетей Агатой вы никогда не могли управлять, но уж этим преклиром теперь вы, безусловно, можете. Ха-ха! И вы собираетесь отыграться. А дальше будет вот что: вы обнаружите, что вы просто кромсаете этого преклира.

Но я никогда не видел, чтобы сочувствие вознаграждалось.

И вы скажете: «Я поражаюсь, зачем я это делаю?» Шварк, шварк, шлеп, шмяк. «Ну, вы прошли это только наполовину. Ну, давайте перейдем к этому более позднему инциденту». Прекрасно зная, что более поздние инциденты сокращаются гораздо труднее, чем более ранние.

Ко мне однажды пришел преклир. Я хорошо его помню. Это был замечательный кейс – иллюстрация того факта, что движение проходит сквозь кейс апатии... проходит сквозь апатию. Если бы вы подняли мизинец этого преклира, а потом прикоснулись к нему снова, вы бы просто... движение просто прошло бы сквозь него. Вы, наверное, могли бы взять меч и проткнуть его тело, а он, вероятно, даже не шелохнулся бы. Меч просто прошел бы сквозь него. Этот человек даже не посмотрел бы на вас осуждающим взглядом. Понимаете, для этого потребовалось бы слишком много движения. В действительности он уже был почти на самом дне.

Так что это очень хорошо спросить себя: «Давай посмотрим. Есть ли какая-либо причина, по которой я не хотел бы, чтобы этому преклиру стало лучше?» И вы с ужасом обнаружите – прямым проводом – тот факт, что вы не хотите, чтобы этому преклиру стало лучше. Почему не хотите? Ну – гм – ммм… возможно у вас есть ощущение, что этот человек нуждается в сочувствии. И потом вы обнаруживаете, что эта девица напоминает вам вашу первую девушку в этой жизни, и та девушка изменила вам, и вы с тех пор очень об этом печалитесь. Но когда она все-таки вернулась и попыталась помириться с вами, вы обнаружили, что чем больше вы ее мучаете, тем больше она чувствует, что… и у вас в голове крутится весь этот ужасный расчет по поводу какой-то девушки где-то у черта на куличках, не имеющий никакого отношения к этому преклиру.

Этот преклир пришел ко мне, сел и начал что-то говорить о том, «как ужасно весь мир обращался с ним». Так вот, я не сказал ему, что мир ужасно обращался с ним,

Так что задайте себе такой вопрос. Вы сорвете все эти сходства с этим преклиром более ранних людей или трудности, которые у вас есть в настоящем времени – финансовые, общественные, семейные; любые трудности, какие у вас есть в настоящем времени и которые могут сделать желаемым, чтобы этот преклир оставался на прежнем уровне и не рос.

  • тогда эта идея у него бы застряла. Я стал сочувствовать ему. О, я просто сочувствовал ему изо всех сил.

Будьте честными с самим собой. Вы очень часто обнаружите, что вопреки самому себе, вопреки собственной целостности, в действительности приняв решение сделать лучшее, что только сможете, для этого конкретного кейса, там все-таки сидит такая маленькая сумасшедшинка, и если вы откопаете ее и осознаете ее, вы вдруг обнаружите, что одитировать вашего преклира очень легко.

И он внезапно осознал, что я никак не мог сочувствовать ему так сильно, и он начал слегка злиться. И он поднялся прямо на уровень 1,5. А потом он стал подниматься выше 1,5, постепенно добрался где-то до уровня 2,2, и с этого момента одитинг шел как по маслу.

Или вот еще что. Вы собираетесь проодитировать у преклира что-то, что у вас еще не одитировали – стандартный инцидент, например, Факсимиле Один. Вам нужно спросить себя: «Итак, хочу ли я одитировать этого преклира?» Вам нужно осознать: «У меня Факсимиле еще не пройдено. И, если я буду одитировать Факсимиле Один с этим преклиром, я могу рестимулироваться. Эти соматики могут включиться. Готов ли я к этому?» И если вы твердо решили – да: «Конечно, хорошо; что ж, остальное не важно. Возможно я не рестимулируюсь. Запостулирую, что не рестимулируюсь. Даже если рестимулируюсь, это не важно. И я пойду напролом и проодитирую преклира». Но затем, в середине сессии вы обнаружите, что не тянете, и говорите: «О, нет, я не могу продолжать, у меня так жутко болит голова. У меня болят все зубы и что-то режет в желудке. Я просто не могу больше одитировать этого преклира».

Вот как я это сделал. Он говорил мне что-то вроде: «Моя мать... моя мать всегда плохо обращалась со мной, она била меня каждый день».

Так что вам нужно позаботиться об этом. И если в середине сессии вы ищете какой-то благовидный предлог (вы так или иначе понимаете, что это просто предлог) закончить сессию, хотя время еще есть, вы хотите бросить и куда-нибудь смыться, вы вдруг вспоминаете, что у вас где-то назначена встреча – вы хватаете себя за загривок (вы можете, вы знаете?) и говорите себе: «Хорошо, давай посмотрим, гм, чего это я так захотел закончить сессию?» И вы обнаружите, что только что было задето что-то очень горячее – в вас! И вы просто стискиваете зубы и продолжаете. Понимаете, вы можете.

И я просто отвечал: «Боже мой, каждый день. Она била вас и по воскресеньям тоже?» И он снова заводил свою песню, чтобы получить еще сочувствие, а потом я говорил: «О, по воскресеньям? Значит, она не была христианкой, правда?» Понимаете, совершенно нелогичное заявление. И он поднялся по шкале тонов и показал мне, что он может проходить инграммы: «Ррррр-аррр-аррр!» – он проходил инграммы.

Вам нет никаких причин опускаться по Шкале Тонов или рестимулироваться, или что-то еще, если вы этого не хотите. Помехи в одитинге преклира – это то, что вы должны оценивать для каждого преклира, которого вы одитируете. И вам нужно просматривать это перед каждой сессией, которую вы будете проводить преклиру, все ли в порядке: «У нас все чисто, и мы будем одитироваться хорошо», – и все будет хорошо.

Ну хорошо. Существенный момент в вашем отношении к преклиру состоит в том, готовы ли вы сделать что-то для преклира, а также в том, намерены вы подтверждать значимость преклира или подтверждать значимость его аберраций.

Если вы хотите быть сверхосторожными, пока у вас полностью не проодитировано Факсимиле Один, сделайте это. И вы обнаружите, что стали одитировать гораздо лучше.

Так вот, ваша готовность или неготовность помочь ему зависит от того, есть ли у вас где-то на самом дне сознания смутная идея о том, собираетесь ли вы использовать какие-то из его аберраций для того, чтобы самому контролировать его. Просто задайте себе этот вопрос.

Например, однажды – я редко бывал в старых Фондах, почти никогда не заходил ни в одну из организаций старого Фонда после июля 1950 г. – и я столкнулся в холле с одитором, членом персонала, и спросил: «Как поживаешь? Я помню, кто-то говорил мне по телефону, что ты одитируешь психотика. Как у тебя дела?»

Очень часто вы обнаружите, что преклир напоминает вам вашу двоюродную бабушку Агату, которой вы с превеликим удовольствием оттяпали бы голову. И вы никогда не имели возможности контролировать бабушку Агату, но вы уж точно можете контролировать этого преклира прямо сейчас. Ага! И вы добьетесь своего. Не успеете вы оглянуться, как просто искромсаете своего преклира.

«Гм. Ну, все хорошо. Все прекрасно – и – гм…»

Вы задаетесь вопросом: «Хотел бы я знать, почему я это делаю?» Вы его режете, режете, кромсаете, рубите на куски. «Ну да, мы только наполовину стерли этот инцидент. Давайте перейдем вон к тому, более позднему инциденту». Хотя вы отлично знаете, что более поздние инциденты сокращаются гораздо хуже, чем более ранние.

Любезность. Я повернулся к кому-то и спросил: «А как психотик?»

Так что вам очень даже стоит спросить себя: «Давайте-ка посмотрим. Есть ли какая-то причина, по которой я не хотел бы, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние?» И с помощью прямой памяти вы, возможно, установите тот факт (к своему огромному удивлению), что вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние. Почему нет? Ну... э... эм... возможно, у вас есть ощущение, что этому человеку нужно сочувствие. А потом вы обнаруживаете, что эта девушка-преклир напоминает вам вашу первую девушку в этой жизни; а та девушка бросила вас, и вы сожалели об этом с тех самых пор. Однако потом она вернулась к вам и попыталась восстановить отношения, а вы обнаружили, что когда вы грубо ведете себя с ней, она чувствует... и так далее, и вы получаете весь этот огромный расчет, который крутится в вашей голове, – он связан с девушкой, которую вы знали давным-давно и которая не имеет никакого отношения к преклиру.

Ну, вчера муж забрал ее домой. Она была здесь только два дня. Понятно, у них не было другого выхода. Психотик впала в истерику и не могла здесь находиться. Муж взял ее домой, мы ничего не могли для нее сделать. Дианетика не может ей помочь». Вот что они там практиковали.

Поэтому вам стоит задать себе этот вопрос. Таким образом вы заставите исчезнуть те сходства, которые имеются между преклиром и людьми, которых вы знали раньше, и устраните трудности, которые имеются у вас в настоящем времени – финансовые, общественные, семейные... любые трудности, которые имеются у вас в настоящем времени и которые могут означать, что преклиру желательно оставаться в том же состоянии, в котором он находится сейчас, а не подниматься в более высокое.

«Что у вас тут делается?» – спрашиваю я.

Будьте честны с самим собой. Очень часто вы будете обнаруживать, что несмотря на то, что вы – это вы и вы полны решимости сделать все, что только можно сделать для этого конкретного кейса, здесь имеется одна загвоздка; и если вы найдете и устраните ее, вы внезапно обнаружите, что с преклиром стало очень легко работать.

«Ну, она просто ужасный психотик, нет никакой надежды сделать для нее вообще что-либо! И так как я не могла ничего для нее сделать, то гуманнее было разрешить забрать ее домой».

Может быть и такое: вы собираетесь проходить с преклиром инцидент, который с вами как с преклиром еще не проходили – стандартный инцидент, например, факсимиле «Один». И вам нужно задать себе вопрос: «Хочу ли я одитировать этого преклира?» Вы осознаете: «Со мной еще не проходили это Факсимиле. И вполне вероятно, что если я буду проходить факсимиле "Один" у этого преклира, я рестимулируюсь. У меня могут включиться соматики» – и так далее. «Готов ли я пойти на это?» И если вы безоговорочно решаете, что вы готовы: «Конечно, все нормально; это не имеет значения. Скорее всего, я не рестимулируюсь. Давайте-ка я запостулирую, что этого не произойдет. Но даже если я и рестимулируюсь, это не имеет значения. Я все равно возьму и проодитирую этого преклира».

И я спросил: «Вы когда-нибудь были связаны с психотиками?»

И в таком случае вы не окажетесь в ситуации, когда посреди сессии вы попытаетесь уйти прочь со словами: «О, я не могу продолжать. У меня такая ужасная головная боль. Все мои зубы болят, и что-то только что ударило меня в живот – я просто не могу продолжать одитировать этого преклира».

И эта одитор сглотнула и говорит: «Ну, я была ассистентом психиатра в Психиатрической Клинике Бруклина», – или что-то в этом роде.

Итак, вам следует разобраться с этим. И если посреди сессии вы под каким-то благовидным предлогом... (вы так или иначе осознаете, что это лишь благовидный предлог), вы осознаете, что вы хотите прекратить эту сессию, хотя отведенное на нее время еще не вышло; вы хотите бросить это дело и пойти куда-то еще, вы внезапно вспомнили, что у вас назначена встреча в каком-то другом месте... Вы берете себя за шиворот (вы можете это сделать, понимаете?) и говорите себе: «А теперь давайте-ка посмотрим... хм-м... почему это я хочу прекратить эту сессию?» И вы обнаружите, что преклир только что натолкнулся на что-то, вероятно, очень горячее – у вас! Так что вы просто стискиваете зубы и продолжаете сессию. Понимаете, вы можете это сделать.

И я сказал: «Да? Был ли у вас какой-либо опыт с психотиком, напоминающим вам эту женщину?» И эта девушка, этот одитор, она была в шоке – обычно она была очень хорошим одитором – но в этот момент ее всю просто затрясло.

Нет никакой причины, по которой вам нужно было бы опускаться по шкале тонов или рестимулироваться или что угодно еще, если вы сами этого не хотите. Вы просто должны определять для себя при одитинге каждого преклира, какие негативные последствия могут возникнуть из-за того, что вы его одитируете. И вы должны как бы просматривать все это перед каждой сессией, которую вы собираетесь проводить преклиру, просто чтобы убедиться, что в данный момент все в порядке, путь свободен, одитинг пойдет нормально – и все замечательно.

И вдруг она сказала: «Ах! Ну, да!» – У нее не было опыта, у нее была катастрофа!

Если вы хотите быть сверхосторожными – пока вы сами не прошли Факсимиле как преклир и полностью не стерли его, – делайте именно так. И вы обнаружите, что вы одитируете гораздо лучше.

На этого одитора напала девушка – лицом и фигурой почти точная копия преклира, она ворвалась, напала, царапалась, чуть не вырвала ей один глаз, вырывала ей волосы клоками – и никто не пришел ей на помощь. И она просто похоронила весь инцидент и разрешила забрать бедного психотика домой, за четыреста или пятьсот миль от организации, пропустив Шаг Один.

Например, я однажды... я очень редко появлялся в старом Дианетическом центре, в любом из старых Центров; после июля 1950 года я почти никогда не переступал их порог... и я столкнулся с одитором, штатным одитором, в вестибюле. Я спросил:

Когда она начала проходить с психотиком инцидент, когда она начала работать с этим психотиком, у нее не было рестимуляции, никакого намека на то, что что-то не так. Но не успела она проработать с ней пять минут, как что-то все же пошло не так.

  • Как у вас дела? Как я понимаю... мне сказали по телефону... вы одитируете психотика. Как у вас успехи?

Вместо того, чтобы в этот момент остановить сессию и сказать себе: «Как-то этот человек меня рестимулирует; должна быть причина, почему я не могу сделать этому человеку лучше», – и выйти выпить чашечку кофе, и дать преклиру посидеть на кушетке и поразмышлять о грехах этого мира, эта одитор продолжила, все больше и больше вталкивая преклира в соматики.

  • Уууух. Ну, все нормально. Все в порядке и... э...
  • Что этот одитор пытался сделать с этим преклиром? Она пыталась так изуродовать преклира, чтобы он не смог на нее напасть. И будучи одитором и работая с… быстрее молнии – как парализовать преклира – ну, включить достаточно соматик и оставить достаточно из них включенными, чтобы преклира совершенно скрючило и он не мог ударить вас, и выцарапать вам глаза, и вырвать вам волосы.

    Боже мой. Я повернулся к другому человеку и спросил:

    И она даже осознала расчет – в ту же секунду, как она получила это. Вы понимаете, что это значило для нее?

    • Как дела у этого психотика?

    Вы можете назвать это прочищением на сессию. И если вы простым воспоминанием прочиститесь на сессию, вы обнаружите, что сама сессия займет гораздо меньше времени.

  • Ну, ее муж вчера отвез ее домой.
  • Если вы отойдете и присядете в углу лицом к стене и пару раз проговорите алфавит задом наперед, и исполните несколько ритуалов… это займет у вас два часа перед каждой сессией: обнаружить и просканировать и вывести на чистую воду любую причину, по которой вы не хотите, чтобы этому преклиру стало лучше – вы сохраните время трех часовых сессий, если вы проведете два из этих часов, вычисляя, почему вы не хотите чтобы этому преклиру стало лучше. Потому что Факсимиле Один утверждает, что вы не хотите, чтобы кому-то стало хорошо. Люди опасны. Людей лучше контролировать. И это формирует локи непосредственно в настоящем времени.

  • Но она же пробыла здесь только два дня.
  • Одитор, некоторое время поодитировав преклиров, если у него самого не пройдены ранние инциденты, попадает в состояние, когда он достаточно силен, чтобы продолжать, пытаться, пытаться и пытаться, и он думает, что борется с преклирами, но это совсем не так. Он борется со всей суммой случаев, когда он не прочищал преклиров, прежде чем их одитировать – не прочищал у себя.

  • Ну да. Ему пришлось это сделать. Эта женщина-психотик впала в истерику и ни за что не желала здесь оставаться. Муж отвез ее домой, потому что с ней ничего нельзя было поделать. Дианетика не могла ей помочь.
  • И в конце концов он приходит к точке, когда он чувствует, что бредет по клею, и для него преклиры перестали одитироваться, потому что он выбрал их в качестве противоусилий. Он выбирает их как индивидуумов в качестве противоусилий, он выбирает их аберрации как противоусилия, и затем он выбирает себя как противоусилие себе. Почему бы просто не бросить бомбу в преклира и на этом закончить? (смех)

    Вот что они тогда практиковали.

    В этом нет ничего особо мистического или метафизического; это очень реально, это покажет ваш тон голоса. Это проявится в вашем общем отношении к преклиру, как бы вы ни пытались это подавить.

    • И что же произошло? – спросил я.

    С тех пор, как у меня однажды был преклир которого я – вероятно просто по злобности характера – я ненавидел его. Я до сих пор так и не стер этого преклира у себя в банке. Я ненавидел его, так что я постоянно выбирал его в качестве противоусилия.

  • Ну, она просто была таким ужасным психотиком, не было абсолютно никакой надежды хоть что-то с ней сделать! Так что я не могла ей никак помочь, и самым гуманным было позволить отвезти ее домой.
  • Он заходил и после жуткого возмущения, обесценивания, крика, спора, отказа от своих слов и тому подобного, все-таки соглашался на сессию, и это происходило каждую сессию.

    И я спросил:

    С ним можно было ежедневно убивать два – три часа из четырех – пяти часов одитинга на споры по поводу ничтожнейших вещей, о том, о сем. И он был настолько изворотливо умен, что мог бы ухитриться просочиться сквозь кольчугу.

    • Когда вы хоть как-то сталкивались с психотиками? Эта девушка-одитор как бы сглотнула и ответила:

    Вместо того, чтобы проходить инграммы, он что-то бормотал на выдохе. Он мог прошептать: «Ах, ты коварный глупец, ну, ты просто надутый идиот, правда же?»

    • Ну, я была санитаркой в психиатрическом отделении Бруклинской психушки, –

    «Что ты сказал?» - переспрашиваешь его.

    или как там называли это заведение.

    «Ничего не сказал», - отвечает он, полностью переворачивая вашу реальность обо всем. И затем внезапно начинал хвастаться чудовищными, отвратительными поступками. Типа садистских изнасилований маленьких детей. И так гордиться этим, так упиваться этим всем.

    • О, правда? – сказал я. – Вам когда-нибудь попадался какой-нибудь психотик, который напоминал бы вам эту женщину?

    Ну, таких можно поднять по Шкале Тонов, а можно и опустить. (смех)

    И эта девушка-одитор стояла передо мной... она задрожала... обычно она была очень хорошим одитором... она задрожала всем телом, когда об этом зашел разговор.

    После четвертой сессии, скажу вам, он стал вежливым. Он стал вежлив со всеми!

    Она вдруг воскликнула: «Ооох! О, да!» У нее не просто был похожий опыт, это была целая катастрофа!

    Много позже другой одитор взялся за этого преклира и начал всячески его поднимать и вернул его к положению на Шкале Тонов, где он снова стал прежним собой, и познал все о том, как я провалил его кейс.

    На нее когда-то напал психотик, внешне являвшийся почти точной копией этого преклира; психотик напал на нее, исцарапал, почти выбил один глаз, он выдирал у нее целые пряди волос, и никто не пришел ей на помощь. И она просто похоронила глубоко в памяти весь этот инцидент и позволила отвезти бедного психотика-преклира домой – где-то на расстояние 700 – 800 километров – из-за того, что она не выполнила первый шаг.

    Конечно, преклир получил после этого еще четыре или пять сессий и его снова привели в низ Шкалы Тонов. (смех) Это одна из причин, по которой я написал «Руководство для преклиров». Вам нужно хорошенько понять такой факт: время от времени вам будет попадаться кто-то, которого вы бы скорее утопили. Вы бы скорее сожгли их заживо дюйм за дюймом, чем хотя бы прикоснулись к ним. И возможно, вы не найдете почему, если вы не проодитировали основные факсимиле.

    Когда она стала проходить инцидент с психотиком... когда она только начала работать с преклиром-психотиком, у нее не было никакой рестимуляции, никакого представления о том, что что-то может пойти не так. Но не прошло и пяти минут после начала работы с этим преклиром, как что-то пошло не так.

    Если вы продираетесь через это и прорабатываете каким-то образом, не прочистив полностью свой собственный банк, вы время от времени будете в это попадать. И вы будете тщетно вопрошать: «Он похож на Дедушку? Он похож на Бабушку? Нет, мне нравятся Дедушка и Бабушка. Он смахивает на того наемного рабочего? Нет, это не тот конюх, который бил лошадь. Кто это был?» И вы найдете кого-то, кто в 1035 году закопал монахиню, с которой вы дружили, или что-то в этом роде. Я имею в виду, что это будет что-то глубоко запрятанное, похороненное, запутанное и давно потерянное.

    Вместо того чтобы прекратить сессию в тот же момент и сказать себе: «Этот преклир почему-то меня рестимулирует; есть какая-то причина, по которой я не могу привести этого человека в хорошее состояние», выйти наружу, выпить чашечку кофе и дать преклиру посидеть на кушетке и поразмышлять о грехах этого мира или о чем-то в этом роде, – вместо этого одитор продолжает пробиваться вперед, включая у преклира все больше и больше соматик.

    Тем не менее, вы можете сесть за психометр и спросить себя: «Есть ли какие-то причины, по которым я не хочу одитировать этого преклира?» И если есть, он даст показание. И вы спрашиваете: «Это в этой жизни?» Нет ответа. «Более ранняя жизнь? Насколько ранняя? Десять жизней назад? Двадцать жизней назад? Две тысячи лет назад? Тысячи лет назад? Десятки тысяч лет назад?» Показание.

    Что этот одитор пытается сделать с этим преклиром? Она пытается ослабить преклира, чтобы тот не мог на нее напасть! И будучи одитором и работая... со скоростью, превосходящей скорость света... как ослабить преклира? Ну, нужно включить достаточно много соматик и оставить достаточное их количество включенными, чтобы преклир был совершенно искалечен и не мог ударить вас, выцарапать вам глаза и выдрать вам волосы.

    И оказывается, что этот преклир похож на обезьяну. И вы внезапно почувствуете слабую соматику, как обезьяна отгрызает вам нос, когда вы умираете. Или что-то другое, не важно, но вы действительно можете найти это на приборе.

    И в ту секунду, когда она вспомнила этот инцидент, она даже распознала сам расчет. Вы понимаете, что это могло для нее значить?

    Иногда, возможно, у вас не будет под рукой прибора, и вы просто скорее бы убили этого преклира – или, иногда, сам преклир – ходячий, живой оверт. (смех) И в этот момент (и это не единственная причина, вовсе нет), но в тот момент, когда вы понимаете, что ситуация становится весьма трудной, вы берете кого-то из его окружения, кто ненавидит этого человека или хочет его принуждать и управлять им; объяснить им как это «Руководство» даст возможность им делать это без проблем; и сделайте их ответственными за то, чтобы преклир проработал руководство. И преклир вернется к вам гораздо менее мерзким и будет гораздо легче одитироваться. Это одно из применений «Руководства».

    Это можно назвать «клированием перед сессией». И если вы перед сессией отклируете то, что нужно, просто с помощью вспоминания, то вы обнаружите, что сессия займет у вас гораздо меньше времени.

    Но атака на преклира должна содержать тот факт, что некоторые преклиры, в глазах даже самых святых из нас, просто не заслуживают стать чуть лучше! (смех)

    Если бы вы пошли и сели в угол лицом к стене и пару раз произнесли алфавит в обратном порядке, выполнили несколько ритуалов, и если бы вы тратили по два часа перед каждой сессией на то, чтобы найти, просканировать, проработать и убрать со своего пути все причины, но которым вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние, то вы бы экономили время в трехчасовых сессиях... если бы вы тратили два из этих трех часов на то, чтобы разобраться, почему вы не хотите привести этого преклира в хорошее состояние. Ведь факсимиле «Один» утверждает: «Вам не нужно, чтобы кто-то был в хорошем состоянии. Люди опасны. Людей нужно контролировать». И на всем этом образуются локи почти до настоящего времени.

    [В этом месте в исходной записи разрыв]

    После того как одитор проводил преклирам одитинг на протяжении какого-то времени (и если с ним самим не проходили инциденты с ранней части трака), он попадает в состояние, в котором он достаточно силен, чтобы двигаться вперед, пытаться, пытаться и пытаться, и он думает, что он борется с преклирами, хотя на самом деле он вовсе с ними не борется. Он борется со всеми моментами, когда он не очистил преклиров, прежде чем их одитировать... не очистил у себя.

    Вы обнаружите, что многие преклиры будут использовать самые разумные, но полностью дутые причины, чтобы вы не делаете свою работу хорошо. Они будут находить причины, чтобы вы не делаете хорошей работы. Они будут искать поводы водить вас за нос.

    И в конце концов дело доходит до того, что он чувствует, будто он переходит вброд озеро клея, а его преклиры перестают продвигаться в одитинге, потому что он выбрал их в качестве контрусилий. Он выбрал их, этих индивидуумов, в качестве контрусилий, он выбрал их аберрации в качестве контрусилий, он выбрал все на свете в качестве контрусилий, а потом он выбирает самого себя в качестве контрусилия против самого себя. Почему бы ему не бросить в преклира бомбу и не покончить с этим?

    Вы вполне можете ожидать от преклира, который только что получил невероятное достижение от какой-то сессии, что он вдруг отмочит вам такой финт, что если вы не ожидаете этого, вы просто рот разинете.

    В этом нет ничего таинственного или сверхъестественного; это просто факты, ведь все это будет проявляться в тоне вашего голоса. Это будет проявляться в вашем отношении к преклиру, как бы усердно вы ни пытались это подавить.

    Потому что вы сидите весь из себя гордый тем, что улучшили этого преклира, а преклир говорит: «Ну я видел одитинг получше - на скотобойне», - что-нибудь в этом роде.

    У меня когда-то был преклир, которого я... наверно, из-за своего злобного нрава... я его просто терпеть не мог. До сего дня я так и не устранил этого преклира из своего банка. Я его терпеть не мог, поэтому я продолжал выбирать его в качестве контрусилия.

    Если вы будете ошеломлены этим, то вот что вы сделали не так – вы неправильно оценили положение преклира на шкале тонов. Потому что вы довольно часто одитируете кого-то гораздо ниже 2.0, гораздо ниже 1.0, довольно часто, но не осознаете это по-настоящему, пока не увидите, как они начинают переходить границы.

    Он приходил ко мне, и он соглашался получать одитинг только после ужасного возбуждения, обесценивания, крика, споров, отказов и так далее – каждый раз.

    Щелк – и они поднялись. Они поднялись до скрытой враждебности. Помните, что скрытая враждебность лучше и выше по тону, чем горе, независимо от того, насколько легким кажется обращение с человеком в горе или апатии. Вы поднимаете его руку - и он остается в этом положении. Вы говорите: «Вы, наверное, хотите сейчас что-то сказать», - и он говорит. В таком кейсе вы являетесь их самоопределением.

    Каждый раз, когда я его одитировал, примерно из четырех или пяти часов сессии два или три часа уходили на совершенно бессмысленные споры о том и о сем. И он был настолько хитер, что ему удавалось тем или иным образом пробить броню.

    Но если вы поднимете этого человека по тону и он достигнет 1.1 или 1.5, он выдаст вам такое коленце, может очень явно, может очень скрытно.

    Он бормотал что-то себе под нос вместо того, чтобы проходить инграмму. Он невнятно произносил что-то вроде: «Ах ты, гнусный дурак. И ты уж точно напыщенный дурак, разве нет?»

    Внезапно он может сказать – у вас все было хорошо с этим преклиром – этой девочкой, она была такой трогательной и выглядела так мило и все такое, и вы так помогли ей. И вдруг она говорит: «Я, может быть, не должна вам этого говорить, но помните преклира, которого вы одитировали на прошлой неделе? Ну того, которому вы так помогли. Так вот, кажется, вчера ее родственники положили ее в психушку». Бац! Видите? Превозносит вас – вы гордитесь тем, что сделали – и затем - Бэмс! Откалывает вам такой вот финт. Или внезапно набрасываются на вас в гневе.

    • Э-э, что вы сказали? – переспрашивали вы его.

    Вы понимаете, если вы ответите в том же тоне, вы затолкаете их обратно в тон, который вам не нравился с самого начала, и вы сведете на нет плоды своей же работы.

  • Я ничего не говорил, – отвечал он, полностью переворачивая вашу реальность. А потом он внезапно начинал хвастаться тем, как он делал самые отвратительные вещи
  • Помните, вы готовы соглашаться со своим преклиром, вы с ним в аффинити и поэтому вы можете быть очень поражены этим. Потому что ваш тон – вы оцениваете их тон как апатию, так что, чтобы быть в согласии с ними, вам нужно до некоторой степени опустить себя до апатии. И вы поднимаете их по Шкале Тонов, и они внезапно обрушиваются на апатию с гневом. И это тяжко придавит вас, если вы не будете ясно понимать это.

    • вфу-ух! Знаете, такие вещи, как садистское изнасилование маленьких детей и так далее. И он этим так гордился! Он был так рад всему этому!

    Ну, если вы подняли преклира выше 2.0, вы уже на плаву. Конечно, вам нужно подготовиться к полосе 2.5. Эта полоса говорит «Ну, у меня более-менее все нормально; но какой в этом прок? Не знаю, чего это мы так упираемся. Я думаю все уже пройдено; все сделано, насколько это вообще можно сделать. Нет особого смысла продолжать. Я не должен – жить особо незачем, но если вам все равно, то и это не важно.

    Ну что же, человека можно поднять по шкале тонов, а можно и опустить.

    Конечно, это похоже на смесь… вам это может показаться апатией – похоже, будто они снова на дне. Нет. Они просто уперлись в 2.5.

    И скажу я вам, после моей четвертой сессии с ним он вел себя вежливо. Он был очень вежлив со всеми!

    Затем на этом уровне они начинают: «Ну, ладно – ну, все хорошо. Это уже пройдено. Это проодитировано. О, меня уже тошнит от мысли о том, чтобы это проходить. Зачем опять это проходить? Мне придется это проходить – о, это… Я так устал от этого». Они в 2.5 – и только на волос выше.

    Спустя довольно долгое время другой одитор взялся за работу с этим преклиром, начал поднимать его выше, поднял его по шкале тонов на тот уровень, где этот преклир снова стал таким, каким был раньше, и тут этот одитор узнал все о том, как я потерпел неудачу в работе с этим кейсом.

    Хорошо, в следующий раз, когда вы проходите с ним инцидент, он уже выше – или в следующий раз, когда вы видите его в сессии – он еще немного выше, так что он уже легкомысленный и явно выше по тону.

    Конечно, через четыре или пять сессий после этого преклира снова опустили вниз по шкале тонов.

    Он говорит о матери: Ну, старушка делает то-то и то-то и затем, конечно, после того как она сует мою голову в бочку с кипящей смолой, что же, идем дальше – там остаток инцидента, и все такое, вот и все об этом инциденте. И предполагается, что вы засмеетесь: «Ха-ха-ха», - и оставите это покое, потому как тут больше ничего тут быть не может. О, нет! Смотрите, в инциденте, который вы проходили, этот человек был обожжен, и мама положила на ожог мазь, и оно горело и щипало. По его замечанию можно судить, что в инциденте еще что-то осталось.

    Так вот, это одна из причин, по которым я придумал «Настольную книгу для преклиров». Вам следует очень, очень хорошо осознавать следующий факт: время от времени вы будете сталкиваться с кем-то, кого вы с большим удовольствием утопили бы. Вы бы скорее предпочли сжечь его живьем, сантиметр за сантиметром, чем прикоснуться к нему. Вы можете даже не знать почему, если у вас не стерты основные факсимиле.

    И как вам теперь достать это, не слишком наезжая на преклира и не говоря: «Посмотри, ты по-прежнему говоришь на основе своих аберраций», – нет, такого вы преклиру не говорите. Когда вы беретесь за него, он практически не говорит никак иначе, чем на основе своих аберраций, но в этом-то и дело. Не нужно подтверждать ему это.

    Если вы тем или иным образом протискиваетесь вперед и работаете с преклирами, в то время как вы сами еще не вполне освободились от собственного банка, вы будете время от времени сталкиваться с этим. И вы будете напрасно искать:

    «Хорошо, давай еще разок пройдем это просто для надежности». И затем они проходят этот инцидент, в котором его голова едва не сварилась в смоле или что-то в этом роде. И рассказывают об этом абсолютно легкомысленно.

    «Похож ли он на дедушку? Похож ли он на бабушку? Нет, я любил дедушку и бабушку. Похож ли он на того наемного работника? Нет, он не такой, как тот конюх, который бил лошадь. Кто же это?» Вы обнаружите, что это был кто-то в 1035 году нашей эры или что-то в этом роде, кто сжег монахиню, с которой вы дружили, или что-то в этом роде. Я имею в виду, это будет что-то, погребенное очень глубоко в банке, что-то очень запутанное и давно забытое.

    Когда они поднимаются до полного релиза по этому инциденту, он для них смешной. Они смеются над ним. Смеются гораздо больше, чем, по вашим представлениям, можно было бы вообще над чем-то смеяться. Иногда это очень сильно обескураживает одитора, когда он не может остановить смеющегося преклира. Потому что семье преклира может показаться, что он внезапно попал в истерическую манию, и совершенно сошел с ума, потому что он не может перестать смеяться. Им кажется, что это неестественный, деланный смех, потому что это ужасно громко и он никогда раньше не смеялся.

    Кстати говоря, вы можете подключить себя к психометру и задать себе вопрос:

    У этого преклира в данный момент срывается практически вся жизнь, причем срывается на заоблачных децибелах. Это линейный заряд. Я видел преклиров, у которых линейный заряд продолжался дни, и дни, и дни. Самый долгий заряд, который я могу вспомнить на вскидку, длился около семи дней. В старом Фонде время от времени получали четыре-пять часов, иногда десять часов, иногда двадцать четыре часа – редко больше. Это очень здорово. Если вам удалось запустить линейный заряд на преклире, вы можете показать ему любое слово, любую фразу, и он немедленно разразится хохотом в очередной раз. Что он делает – он срывает целую цепь ассоциаций.

    «Есть ли какая-то причина, по которой я не хочу одитировать этого преклира?» И если такая причина есть, стрелка дернется – боп! И вы спросите: «Эта причина в этой жизни?» Никакой реакции. «В более ранней жизни? Насколько ранней? Десять жизней назад? Двадцать жизней? Две тысячи лет назад? Тысячи лет назад? Десятки тысяч лет назад?» Боп!

    Если вы начнете подкидывать ему очень печальные вещи, он будет смеяться даже сильнее. Например, вы говорите: «Ну хорошо, посмотри. Посмотри, давай взглянем на это серьезно. Давай будем серьезными», – обратим вектор на него. Он смеется: вы пытаетесь сделать его серьезным. И чем больше вы пытаетесь сделать его серьезным, тем сильнее он смеется. И вы говорите: «Ну хорошо, давай вспомним что-то печальное. Давай вспомним момент, когда твоя мать чуть не умерла».

    И вы обнаружите, что этот преклир немного напоминает обезьянку. И вы внезапно получите слабую соматику: как будто бы обезьяна отгрызает вам нос, когда вы лежите и умираете, или что-то в этом роде. Неважно, что это такое, но вы действительно можете это найти с помощью этого прибора.

    «Да что ты? Ха-ха», - и следующий приступ хохота.

    Однако время от времени может случиться так, что прибора нет под рукой, но у вас так и чешутся руки убить этого преклира. Или время от времени вам попадается преклир, который представляет собой просто ходячий оверт. В этот момент (и это не единственная причина... о нет, далеко не единственная)... но в тот момент, когда вы осознаете, что ситуация будет очень тяжелой, вы находите кого-то из окружения этого преклира, кто ненавидит его или хочет контролировать его с помощью силы; вы объясняете этому человеку, как использование Настольной книги позволит ему неизменно достигать этого, и поручаете ему следить за тем, чтобы преклир работал по этой книге. И когда преклир вернется к вам, он будет куда менее отвратительным, и его будет легче одитировать. Это то, что... один из способов использования этой книги.

    Над чем он смеется? Ну, он смеется от внезапного облегчения от осознания, что мать не умерла. Он выразит это как-то по-другому. И вы только побуждаете его смеяться еще.

    Однако атака на преклира должна включать в себя упоминание того факта, что некоторые преклиры – даже с точки зрения самых святых из нас – никак не заслуживают того, чтобы стать хоть чуть-чуть лучше!

    Другая вещь, которая может произойти с одитором – это когда доводишь преклира до середины инцидента, и преклир начнет вопить. Что же, преклир может вопить. Не стройте иллюзий, что преклиры не орут. Орут.

    [В этом месте запись обрывается в оригинале.]

    У меня был преклир, который начал орать в два часа утра. Вошел, прислонился к дверному косяку, почти свалился мне в руки – сказал, что он в ужасной форме, и я одитировал его – просто стал вычищать данные сканированием локов. И он попал прямо в инцидент, который зацепил другой одитор, но не прошел. Этот парень и сам по себе был в плохом состоянии. Он был психотиком.

    Вы обнаружите, что многие преклиры приводят, казалось бы, совершенно разумные и очевидные, но совершенно надуманные доводы в пользу того, что вы плохо с ними работаете. Они будут находить доводы в пользу того, что вы плохо работаете. Они будут находить разные доводы, чтобы создать у вас нисходящую кривую.

    А тут он вошел в начало инцидента и начал вопить. Окна были во двор, два часа ночи – нам потом жаловались из домов за два квартала от нашего.

    Вы вполне можете ожидать... вполне можете ожидать, что преклир получит огромную пользу от какой-то одной сессии, а потом вдруг создаст у вас нисходящую кривую: это будет настолько внезапно, что если вы не будете настороже, вы, вероятно, просто так и останетесь с открытым ртом. Вы сидите, очень гордясь собой – вы привели этого преклира в лучшее состояние, – а преклир вдруг заявляет: «На скотобойне и то лучше одитируют» – или что-то в этом роде.

    Вы спрашиваете, какая громкость звука? Человеческое существо не способно производить такой сильный звук – вот все, что я могу об этом сказать! Это раздирало уши, раздирало нервы, о-о-о! Вот с какой громкостью звука вы можете столкнуться с кем-нибудь из них.

    Если это застает вас врасплох, то это значит, что вы не определили, до какого уровня вы подняли преклира по шкале тонов. Ведь очень часто оказывается так: вы одитируете человека, находящегося намного ниже 2,0 – зачастую даже намного ниже 1,0, – и при этом не осознаете этого по-настоящему, пока не увидите, как этот человек начинает подниматься вверх, проходя различные диапазоны.

    Сядьте, заткните уши и скажите: «Пройди это снова». Работать с крикуном – это, между прочим, испытание для одитора.

    Бац – вот он. Он поднялся до скрытой враждебности. Помните, скрытая враждебность – это тон лучше и выше, чем горе, пусть даже кажется, что с человеком, находящимся в горе или апатии, очень просто ладить. Вы поднимаете руку такого человека, кладете ее куда-то – и она там и остается. Вы говорите: «Сейчас вам надо что-то сказать» – и человек что-то говорит. В этом случае вы являетесь его селф-детерминизмом.

    Или заряд ужаса: заряд ужаса может быть так велик, что на самом деле может заставить кровать ходить ходуном. Заряд гнева может быть столь тяжел, что преклир склонен пробить кулаком стену. Много раз. Преклир бывает настолько вовлечен в инцидент, который проходит, что совершенно не осознает окружающее, он полностью перепроживает инцидент, он начнет бить головой о стену, нанося себе серьезные травмы. Ну, конечно, вам нужно сделать вот что… Ну, неплохо было бы попытаться подсунуть подушку между ним и стеной.

    Но когда вы поднимаете этого человека но шкале, он доходит до уровня 1,1 или 1,5 и создает у вас очень крутую нисходящую кривую – может быть, он делает это очень открыто, а может быть, очень скрыто.

    Иногда преклир катается взад-вперед по кровати. Вы как одитор можете получить жуткое головокружение, наблюдая, что происходит с преклиром. Потому что вы будете сдерживать себя, чтобы не дать преклиру скатиться с кровати, и вы будете сокращать свои голосовые связки, чтобы не дать ему сорвать свои, и вы попытаетесь вызвать у себя слезы на глазах, чтобы заставить его плакать, и проделаете множество других нелепых вещей. Вы подхватите его соматики, лишь бы он мог от них избавиться. И между прочим, вы включите свои собственные соматики, чтобы получить его соматики на себя. Вы будете пытаться, и пытаться, и пытаться включить его соматики, его соматики, его соматики – и вдруг приходят ваши собственные. А его - нет.

    Возможно, преклир неожиданно... вы прекрасно ладили с этим преклиром, с этой молодой девушкой, она такая трогательная, такая, казалось бы, мягкая и так далее, и вы так сильно ей помогаете. И неожиданно она заявляет: «Наверно, мне не стоит вам это говорить, но помните того преклира, которого вы одитировали на прошлой неделе? Ну, того, которому вы так сильно помогли? Так вот, насколько я знаю, его родственники вчера сдали его в психушку».

    Короче говоря, вы действительно можете поработать над этим, и если у вас есть инграммы – в особенности Факсимиле Один – если оно у вас на месте, вы просто должны быть готовы пройти через немножко больше ада, чем вы обычно ожидаете в повседневной жизни.

    Зззззум! Понимаете? Хвалит вас... понимаете, вы начинаете гордиться тем, что вы что-то сделали... и потом зззонг! – она быстро создает у вас нисходящую кривую! Или просто внезапно вызывает у вас ужасный гнев.

    Но ни в коем случае одитор не должен отступать! Ни в коем случае одитор не должен не суметь закончить инцидент, несмотря на капризы, слова или эмоции преклира.

    Понимаете, если вы в ответ сделаете преклиру что-то в том же самом тоне, вы опустите его на уровень, с которого вы пытались его поднять с самого начала, и сведете на нет собственную работу.

    Вы понимаете, что люди низко на шкале Тонов – ниже 4.0 – имеют большие проблемы с овертами. Одитинг выглядит как оверт. Возможно, где-то вы убили какую-то девушку, или кошку, или кого там, и она кричала, и вы впоследствии очень переживали об этом. Преклир начинает кричать, и вдруг к вам приходит мысль, что вы совершаете оверт против преклира. Так что вы останавливаетесь и пытаетесь как-то исправить ситуацию, вместо того чтобы дать ему кричать.

    И помните, вы находитесь в согласии с этим преклиром, вы находитесь в аффинити с этим преклиром и так далее, поэтому такие его действия могут застать вас врасплох. Ведь ваш тон... вы считаете, что тон преклира – это апатия, так что когда вы находитесь в согласии с ним, вы на самом деле в какой-то небольшой мере опускаетесь в апатию. А потом вы поднимаете преклира по шкале тонов, и он внезапно начинает бить по этой апатии гневом. Поэтому иногда это оказывает на вас довольно сильное воздействие, если у вас нет четкого понимания этого механизма.

    Вы как одитор должны быть готовы раскромсать этого преклира – просто раскромсать с точки зрения: позволить ему кричать, позволить ему проходить соматики, позволить ему ранить себя, позволить выпускать эмоции и тому подобное. Это не оверт.

    Когда вы подняли преклира выше 2,0, у вас все идет отлично. Конечно, вам нужно быть готовым столкнуться с диапазоном 2,5. Человек в диапазоне 2,5 говорит:

    Это просто при одитинге преклира рестимулировался ваш собственный старый оверт против другой динамики. Поэтому вы ощущаете себя в положении обидчика.

    «Ну, у меня дела идут замечательно; нет особого смысла что-то делать. Я не знаю, зачем мы прилагаем все эти усилия. Я думаю, что теперь все это сотрется само собой; все уже сделано... все, что можно сделать, уже сделано. Нет особого смысла продолжать. У меня нет... в любом случае, нет ничего особенного, ради чего стоило бы жить, но если вас это не заботит, то это не имеет значения».

    Реакция обидчика - попытка сожалеть об этом и исправить это. И, конечно, это сочувствие, и оно погубит вашего преклира!

    Конечно, это некая смесь... это очень похоже на апатию... это звучит так, как будто бы преклир снова опустился в самый низ шкалы. Это не так. Он просто дошел до уровня 2,5.

    Так что иногда вы будете проходить этот инцидент, и преклир попадет в заряд ужаса, и начнет кричать. И что вы сделаете?

    А потом он начинает говорить примерно так: «Ну, вот э... э... о, все в порядке. Оно стерлось. Оно стерлось. Ну, мне так надоело это проходить. Почему мне нужно проходить через это снова? Мне нужно стереть... это... Мне это надоело». Преклир находится на уровне 2,5... самую малость выше.

    Вы скажете: «Боже мой, вот я заставил его кричать. Душу я его, что ли?» - то, что вы сделали – кому-то когда-то раньше.

    Ну, а при следующем прохождении этого инцидента он, возможно, будет чуть выше... или в следующий раз, когда вы увидите этого преклира перед собой в сессии... он, возможно, будет чуть-чуть выше этого уровня, так что он будет беспечным и, на первый взгляд, будет по-настоящему в высоком тоне, вы понимаете?

    И вы говорите: «Ну, гм, гм, хм, есть ли какой-нибудь лок на этом? Есть ли какие-то локи на этом? Есть ли лок настоящего времени на этом?» - И преклир скажет: «Да. Гм, да». И перестанет кричать. «Да, на этом есть лок настоящего времени».

    Он говорит о своей матери: «Ну да, старушка делает то-то и то-то, а потом... ну, конечно же, потом... после того как она макает меня головой в бочку кипящей смолы, ну, потом идет вся остальная часть этого случая и так далее; вот и все, что есть в этом инциденте».

    «Что произошло?»

    И он предполагает, что вы скажете: «Ха-ха-ха» – и на этом закончите, потому что в этом инциденте никак не может быть чего-то еще. О-о, нет! Понимаете, инцидент, который вы проходили, заключался в том, что преклир получил ожог или что-то в этом роде: у мамы брызнул жир, попал на него, и жир был горячим, или произошло что-то подобное. Но преклир произнес фразу, которая указывает на то, что в этом инциденте есть дополнительное содержание.

    «Ну, я увидел, как кричит эта девочка. Да. Я думаю, мать вытаскивала занозу у ней из пальца, и она кричала. Правда».

    Так вот, как вам его найти и при этом не давить на преклира: «Посмотри, ты все еще проговариваешь свои аберрации»? Не стоит говорить такое преклирам. Они не делают почти ничего другого, кроме как проговаривают свои аберрации, когда вы впервые начинаете проводить им одитинг, но в этом-то все и дело. Вам не стоит подтверждать значимость их аберраций.

    «Хорошо, начни с начала этого лока».

    «Ну, давайте пройдем это еще раз, просто на всякий случай». И тогда преклир проходит этот инцидент, в котором его голову якобы окунали в кипящую смолу или что-то в этом роде. Преклир хотел, чтобы это прозвучало очень беспечно.

    Ф-фу. И вы чувствуете потрясающее облегчение внутри себя. «Боже, похоже я выбрался из этого».

    Когда достигается полный релиз в отношении инцидента, он становится смешным. Это смешно. Преклир смеется над инцидентом. Не исключено, что он будет смеяться над ним гораздо дольше, чем вы могли бы ожидать. Иногда одитор оказывается очень и очень обескураженным из-за того, что он никак не может заставить преклира перестать смеяться. Ведь родственникам преклира покажется, что тот внезапно впал в какую-то истерику и совершенно сошел с ума: он не может прекратить смеяться. И с точки зрения родственников, этот смех несколько неестественный и вымученный, потому что он очень громкий и потому, что преклир «никогда раньше не смеялся».

    Да, вы выбрались, но оставили преклира с ужасным зарядом. Так можно вызвать у человека серьезную болезнь. Пройдите это! Пробейте это! Проломите это! Тем или другим способом.

    Этот преклир практически избавляется от заряда всей свой жизни, и этот процесс происходит на уровне многих децибел. Это линейный заряд. И я видел, как у преклиров линейный заряд выходил целыми днями, днями и днями. Самый длинный линейный заряд, который я видел, насколько я могу вспомнить прямо сейчас, продолжался примерно семь дней.

    Лучшим средством для одитора, конечно, является такое состояние ума, когда он готов совершить любой оверт, лишь бы преклиру стало лучше – любой оверт, лишь бы преклиру стало лучше. Такое состояние ума.

    Время от времени в старом Центре у кого-то это продолжалось до четырех-пяти часов, иногда десяти часов, иногда до двадцати четырех часов... редко дольше. Это оказывает очень благотворное воздействие на кейс. Если у преклира начал выходить линейный заряд, вы можете сказать ему что угодно, и у него тут же возникнет новый взрыв смеха.

    Между прочим, такое состояние ума – даже слегка подразнить его: «Ну что, вперед, пройди это! Итак, это тебя прикончит; что ж, пройди его. Ты говоришь, что у тебя легкие болят от крика? Ну что ж, поглядим, поглядим. Может быть, если мы пройдем этот более ранний инцидент, ты сможешь вообще убрать их из своей груди. Давай пройдем это!» И вы будете поражены, насколько часто преклир внизу Шкалы Тонов будет отвечать на это, и подниматься по Шкале Тонов до вашего уровня, и проходить это. Но вы должны быть готовы совершить оверт.

    Что он делает, так это избавляется от целой цепи ассоциаций.

    Это не означает, что вы на самом деле вы выйдете, возьмете бейсбольную биту и огреете его ею по голове. Но если бы вы считали, что огреть его бейсбольной битой по голове поможет пройти инцидент и даст ему улучшение, огрейте его бейсбольной битой по голове. Я имею в виду, что таким должен быть ваш настрой. «Мы собираемся сделать так, чтобы этому человеку стало лучше. Бац. Единственное, что делает его больным – это аберрация. Он хочет стать лучше, и я хочу, чтобы он стал лучше. Ну и что? Давай начнем. Он хочет стать лучше, вот и все». Уверенность. Суждение.

    Если вы начнете обращать его внимание на очень печальные вещи, он будет смеяться еще сильнее. Скажем, вы говорите: «Ну посмотрите, посмотрите. К этому надо отнестись очень серьезно. Давай будем серьезными» – понимаете, вы направляете его по противоположному вектору. Он смеется; вы пытаетесь заставить его быть серьезным. И кстати говоря, чем усерднее вы пытаетесь заставить его быть серьезным, тем сильнее он смеется. Вы говорите: «Ну хорошо, а сейчас вспомните о чем-то печальном. Вспомните о том случае, когда ваша мать чуть не умерла».

    Возьмите бизнес, когда им управляет человек, который боится обидеть людей. Этот бизнес обречен. Работники будут несчастны, и обиженных людей будет много. Тот, кто боится обидеть людей, обидит многих и многих. Что я хочу здесь донести до вас – вы можете нанести вред многим преклирам, если будете бояться нанести им вред. Потому что единственный способ нанести вред преклиру - это не давать ему проходить инциденты. И если вы сможете не дать ему пройти достаточное количество инцидентов, если вы сможете не дать ему пройти то горе, если вы сможете не дать ему пройти тот ужас, если вы сможете не пустить его – не дать ему пройти через все эти конвульсии, что же, вы молодец. Вы сделали его больным навечно. Не то чтобы другой одитор не сможет это исправить. Но вы изрядно снизите его доступность. И какому-то другому одитору придется поднимать этого преклира с самого дна. Почему? Потому что вы не хотели навредить ему. Вы сочувствовали ему: это может быть очень серьезно. Кодекс Одитора из книги «Наука Выживания» следует знать очень хорошо. Есть две важные вещи, которых вы не должны делать.

    «О, да! Ха-ха-ха-ха». И он снова заливается смехом.

    Вы не должны обесценивать данные преклира. Вы не должны говорить ему «О, ну это дубляж. Давай пройдем что-то реальное. О, знаешь, чем проходить это, давай лучше пройдем что-нибудь другое».

    Над чем он смеется? Ну что же, его смех является выражением внезапного облегчения, которое вызвано осознанием того факта, что его мать не умерла. Он выразит это каким-то другим образом. Так вы и продвигаетесь с преклиром.

    Откуда вы знаете, что это не реально? Вы же не сидите внутри его головы. Вы не жили его жизнь.

    И вот с чем еще столкнется одитор: преклир наполовину пройдет инцидент и начнет кричать. Так вот, преклиры могут кричать. Не пытайтесь убедить себя в том, что преклир не будет кричать. Преклиры кричат.

    Конечно, если он проходит восемнадцать крушений поездов, которые произошли в один и тот же год, а вы знаете, что он живет в деревне и там нет поездов, вы можете предположить, что он проходит нечто слегка спорное. Но не будьте уверены в этом до такой степени, чтобы его обесценивать. Нет, просто избавьте его от темы крушения поездов – просто освободите его от темы крушения поездов.

    У меня как-то раз был преклир, который начал кричать в два часа ночи. Он пришел, прислонился к косяку, почти упал мне на руки... он сказал, что он в ужасном состоянии, и я стал его одитировать... просто начал проводить ему сканирование локов, чтобы получить данные. И он влетел прямиком в инцидент, который какой-то одитор задел, но не прошел. Этот преклир в любом случае был в ужасном состоянии. Он был психотиком.

    [Женский голос: «Какая прекрасная лекция!»]

    Но он попал в начало этого инцидента и принялся кричать. Окна были закрыты, время было два часа ночи, а жалоба поступила от соседа, жившего за два квартала.

    Не обесценивайте его данные, и точка. Он будет страдать каждый раз, когда его данные обесценивают.

    Что и говорить о силе звука! Человеческое существо не в состоянии издавать такой звук, вот и все, что тут можно сказать! От этого звука лопаются барабанные перепонки, он расшатывает вам нервы. P-p-p-p-p-p-p-p! Какой же звук могут издавать некоторые из ваших преклиров!

    Вот вы проходите с преклиром инцидент, вы проходите инцидент, где он просто должен и полон решимости пройти то время, когда в четыре года его переехала машина. Отец выезжал задом из гаража и переехал его машиной. И он намерен проходить этот инцидент. Он просто ни о чем другом не хочет слышать, он должен пройти этот инцидент.

    Сидите, прикройте уши и дайте команду: «Пройдите это снова». Кстати говоря, одитору довольно трудно иметь дело с таким преклиром – это крикун.

    Понимаете, это был случай, когда отец ему что-то сделал, и он хочет показать вам, что у него есть оправдания для того, что он сделал отцу или отцам вообще.

    Или, скажем, заряд ужаса. У преклира может быть такой огромный заряд ужаса, что из-за него кровать будет по-настоящему стучать по полу. А заряд гнева может быть таким тяжелым, что преклир, возможно, ударит кулаком о стену и проломит ее. Такое бывало много раз. Преклир может настолько погрузиться в инцидент, который он проходит, настолько утратить осознание своего окружения, настолько сильно уйти в ревификацию инцидента, что он начнет биться головой о стену, на самом деле причиняя себе вред. Конечно же, то, что вам надо сделать... Ну, будет полезно попытаться вставить подушку между ним и стеной.

    Он хочет пройти этот инцидент. Хорошо, дайте ему пройти этот инцидент. Не устраивайте из этого большой склоки. В конце концов, возможно, что колесо перекатилось через его ногу и ее отрезали – это что-то умеренное, не такое, как те огромные, ранние инциденты, которые действительно уделали его как тэтана. Я взял неудачный пример, когда сказал: «ему переехали ногу». Это, наверное, был бы немного более серьезный инцидент, потому что он мог остаться без ноги и это могло рестимулироваться. А шансы вырастить ногу в его нынешнем аберрированном состоянии равны нулю. Я не говорю, что он мог бы вырастить ногу в другом состоянии, и не говорю, что не мог бы.

    Иногда преклир будет кататься туда-сюда по кровати. Кстати, вас самого крутит во все стороны, когда вы наблюдаете, как ваш преклир делает то и это; понимаете, вы сами делаете усилие, чтобы не дать преклиру скатиться с кровати, и вы напрягаете собственные голосовые связки, чтобы не дать его связкам разорваться; вы пытаетесь выдавить слезы из своих глаз, чтобы он мог заплакать; вы делаете всевозможные странные вещи. Вы подбираете его соматики, чтобы он смог от них избавиться. И кстати говоря, вы включаете свои соматики, чтобы включить соматики у него. Вы пытаетесь, пытаетесь и пытаетесь включить его соматики, его соматики, его соматики, и вдруг включаются ваши собственные. Его – не включаются.

    Как бы то ни было, он хочет проодитировать этот инцидент, так что вы начинаете и проводите его по инциденту. И он стирает его, и в конце это становится кристально ясным, и он прекрасно чувствует себя по поводу этого инцидента, ему нравится инцидент, он считает его классным. И он приходит домой и разговаривает по телефону со своей мамой. Мама живет в Южной Дакоте, и так уж случилось, находится в тоне 1,2. И он говорит: «Помнишь, когда папа на меня наехал? У тебя было зеленое пальто с фиолетовыми пятнышками. И я вспомнил дату, мне было четыре – и я посмотрел в дом и увидел все те картинки с ангелами, которые у тебя были…»

    Короче говоря... короче говоря, вы действительно можете работать над этим, и когда ваши инграммы, в особенности факсимиле «Один», еще не стерты, вам нужно просто быть готовым к тому, что вы пройдете через немного более жаркий ад, чем тот, к которому вы привыкли в обычной жизни.

    А мать ему: «Знаешь, у меня тогда не было никаких картинок с ангелами. Я купила их, когда тебе было восемь».

    Но одитор ни в коем случае не должен отступать... одитор ни в коем случае не должен отступать! Одитор ни в коем случае не должен оставлять инцидент недопройденным, независимо от того, в каком преклир настроении, какие он произносит слова и какие проявляет эмоции.

    Он говорит: «Да но я прошел этот инцидент, и эта старая машина Максвелл выезжала: би-бип, хрусть, би-бип, хр…»

    Вы понимаете, что людям, которые находятся низко на шкале тонов – ниже 4,0,

    «Твой отец купил машину Максвелл только в 1921г.»

    – очень трудно совершать оверты. Одитинг похож на совершение оверта. Может быть, когда-то вы убили женщину, или кошку, или кого-то еще, и ваша жертва кричала, и позже вы об этом сожалели. Преклир начинает кричать, и внезапно у вас появляется мысль, что вы совершаете оверт против преклира. Так что вы отступаете и пытаетесь загладить свою вину перед преклиром, подлатав его тем или иным образом, вместо того чтобы позволять ему кричать.

    Он совершенно упустил из виду, что машины Максвелл в 1921 году не выпускались; я думаю, их перестали выпускать раньше. Я думаю, что в то время стали выпускать модель «Кардинал» или какой-нибудь «Рикенбакер». Я забыл, какая точно – но и мама тоже. Забыла ли она? Она намного старше, чем ваш преклир, и ее в этом инциденте не задели и мизинцем, так что ее данные о нем не особенно надежны.

    Вы как одитор должны быть готовы безжалостно изрубить преклира на куски... просто изрубить его безжалостно на куски, позволяя ему кричать, позволяя ему проходить соматики, чувствовать боль, проявлять эмоции и так далее. Все это не является овертом.

    Но, возможно ей не нравится, когда преклир что-то знает: внутренний голос говорит ей, мол, опасно, если мальчик будет знать все. Так что она автоматически начинает шлепать ему по рукам, по рукам – что он ни скажи.

    Просто иногда какой-то из ваших собственных овертов против одной из динамик рестимулируется, когда вы одитируете преклира. Это заставляет вас полагать, что вы в чем-то провинились. Реакция провинившегося человека – сожалеть о своем поступке и пытаться загладить свою вину. И, конечно, это сочувствие, и это прикончит вашего преклира!

    «Но машина выехала из гаража и наехала меня, и у нас был доктор Ватсон».

    Так что иногда будет происходить вот что: вы проходите этот инцидент, преклир попадает в заряд ужаса и начинает кричать... И что вы делаете?

    И она говорит: «Ну, смотри… машина действительно наехала на тебя, но она тебя не переехала полностью, и твой отец очень жалел об этом. И это произошло, когда тебе было девять. И твой отец очень сожалел об этом, и по правде говоря, мы возместили тебе все. Мы купили тебе новый велосипед. И машина не переехала тебя, а ты наверно так испугался, что подумал, что переехала. Так что, ха-ха, мы не совершали никакого оверта против тебя. У нас нет оверта против тебя. Мы этого не делали. Мы этого не делали. Мы этого не делали», - Это все что она говорит. «Закрой эту тему, - говорит она. - Закрой – гм – давай поговорим о чем-нибудь еще. Я имею в виду, что это не реально». Он возвращается к вам, вы пытаетесь одитировать его и обнаруживаете, что у него пропал соник. И видео тоже. Его рикол съежился до шестнадцати лет, а раньше он ничего вспомнить не может. Замечательно.

    Вы говорите: «Боже мой, это я заставляю его кричать. Наверное, я его душу» –

    А обесценивание прошлых жизней: если вы одитируете преклира вдоль и поперек Процессингом Усилия, вы неизбежно доодитируете его до какой-нибудь прошлой жизни, кем бы он там ни был. Даже если он сегодня самый крутой ученый-материалист на Земле, проодитировав где-нибудь три простых шаблонных усилия, я заведу его в прошлую жизнь.

    это то, что вы сделали кому-то... когда-то раньше.

    Он окажется в толпе, которая глазеет на Бенджамина Франклина, запускающего змея. И он хмыкнет и скажет: «Ха, мне кажется, я это все выдумываю». А вы ему: «Ну, хорошо. Давайте вернемся в момент когда вы упали с лошади», - просто предполагая, что он, возможно, упал с лошади в той жизни – лошади есть лошади.

    Так что вы спрашиваете:

    И он идет в тот момент – и внезапно говорит: «О, ты знаешь, у меня страшная головная боль!» Скажем: «Хорошо, давай пройдем инцидент падения с лошади». И вот он падает с лошади. И мы обнаруживаем, что это большие скачки в Бостоне, и его зовут Арман, и его родня живет в доме 322 по Бэк Бэй, и он получает весь заряд, и все это становится для него реальнее, реальнее и реальнее.

    • Ну, э... э... э... есть ли какие-нибудь локи на этом инциденте? Есть ли на нем какие-нибудь локи? Есть ли на нем какие-то локи из настоящего времени?

    Это наводит его на одну очень интересную мысль. Это вдруг наводит его на мысль: «Я жил не только одну жизнь».

  • Ну, да. Ага, – ответит преклир. Он перестанет кричать. – Да, у меня есть на этом лок из настоящего времени.
  • Самый скверный трюк, который можно с кем-нибудь проделать– это убедить его, что он проходит через все это всего один раз и другого шанса у него никогда не будет. Что он рожден в этом мире и так и умрет. И когда умрет, он умрет навсегда. И у него больше никогда ничего не будет.

  • Что там произошло?
  • Тогда для него станет чрезвычайно важно все, что он потеряет; все, в чем он проколется, он будет жутко жалеть. Вы можете удерживать индивидуума внизу Шкалы Тонов, доказав ему, что у него всего одна попытка, что он никак не выживает как индивидуальность.

  • Ну, я видел, как кричала маленькая девочка. Ага. По-моему, ее мама вытаскивала у нее занозу из пальца, и она кричала. Именно так.
  • Я вам говорю о феномене, который можно продемонстрировать. Я говорю вам об этом, потому что это очень, очень важно, чтобы вы установили для собственного удовлетворения существование предыдущих существований, до того как вы продемонстрируете кому-либо, что вы не хотите, чтобы они существовали, говоря им, что они не будут существовать.

  • Ну хорошо, начните проходить этот лок сначала.
  • Другими словами, не давайте этому механизму контроля распространяться, потому что нет ни единого доказательства, что индивидуум живет только раз. Нет ни одного доказательства! И есть достаточно веское, адекватное явление и доказательство, что индивидуум живет, и живет, и живет. У нас есть явление, у нас есть доказательство: это продемонстрирует любой детектор лжи. Любой полицейский может спросить любого преступника на детекторе лжи: «Жил ли ты до этой жизни?» И детектор лжи скажет: Бац! Да.

    У-у-уух. И в глубине души вы испытываете невероятное облегчение. «Боже, кажется, я из этого выпутался».

    Это явление лежит прямо на поверхности. Это то, на что люди не хотят смотреть. Потому что их учили другому. Так что индивидуум проходит эту прошлую смерть, он проходит эту прошлую жизнь. Вдруг он осознает что-то, похожее на удар молнии. Его риколы внезапно восстанавливаются по всему траку, и он говорит: «Ты знаешь, я жил много раз!» Ого, это означает для него, что он будет жить снова. Это значит для него, что у него будет другой шанс. Это как вытащить приговоренного человека из камеры и сказать: «Здесь светит солнце!»

    Ну да, вы из этого выпутались, но вы оставили преклира в заряде ужаса. Если вы поступите так с кем-нибудь, он может довольно сильно заболеть. Пройдите через это! Пробейтесь через это! Прорубитесь через это! Так или иначе.

    А потом он встречает где-нибудь какого-то гнусного типа, и тот говорит: «Никто на свете до этой жизни не жил, и все это знают». Это самое лучшее объяснение, вы понимаете, «все знают», что никто не жил раньше. «И потом, ты говоришь о Римской империи, так вот, чтоб ты знал, Римская империя рухнула в 221 году и после этого там правили только финикийцы, и ко всему прочему, их сменили египтяне, и оттуда пошли масоны».

    Для одитора лучший способ исправить у себя этот подход состоит, конечно же, в том, чтобы пребывать в таком умонастроении, в котором он будет готов совершить любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние... любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние. Это умонастроение.

    Неважно, насколько сумасшедшие у него доводы, главное, что некто бомбит индивидуума и говорит ему: тебя не было! тебя не было! тебя не было! Они не просто говорят: «Прошлой жизни нет». Они говорят ему: «Ты сидишь в глубокой, темной клетке, откуда ты никогда больше не увидишь солнечный свет – у тебя никогда не будет другого шанса!»

    Кстати говоря, это умонастроение... даже беспечная решительность... «Ну что же, давайте, проходите это! Ну и что, что это убьет вас; вперед, проходите это. Говорите, ваши легкие уже болят от крика? Ну ладно, давайте-ка посмотрим, давайте-ка посмотрим. Может быть, если мы пройдем более ранний инцидент, вы сможете выдуть их из своей груди. Давайте-ка пройдем его!»

    И они не просто говорят ему, что он лжец, или что он неправ; они говорят ему: «Когда ты мертв, ты мертв, и ты будешь мертв всегда. И любой твой малый вклад в это общество обречен. В нем нет смысла. Ты ничего не готовишь для своего будущего. Возвращайся в свою темницу, и закрой дверь, и живи в темноте, парень». - Вот что они говорят ему. И тон преклира от обесценивая прошлых жизней ныряет, как ракетоплан – кувырк!

    И вы удивитесь тому, как много преклиров, находящихся низко на шкале тонов, откликнутся на это, поднимутся по шкале тонов ближе к вашему уровню и пройдут этот инцидент. Но вы должны быть готовы совершить оверт.

    С этим можно сделать только одно: проодитируйте их до такого высокого уровня реальности, что их нельзя будет обесценить. И сами будьте очень внимательны насчет обесценивания преклиров, когда начнете одитировать что-то странное, особенное и чудаковатое.

    Это не означает, что вы на самом деле берете бейсбольную биту и бьете преклира по голове. Но если бы вы думали, что, ударив преклира по голове бейсбольной битой, вы сотрете инцидент и приведете преклира в хорошее состояние, то вы бы ударили его по голове этой битой. Я имею в виду, ваше настроение должно быть именно таким. «Мы собираемся привести этого человека в хорошее состояние. Р-раз. Единственное, из-за чего он болеет, это аберрация. Он хочет быть здоровым, он хочет быть в хорошем состоянии, и я хочу того же. Ну и что? Поехали. Он придет в хорошее состояние, вот и все». Уверенность. Мыслезаключение.

    Когда-то давно в Элизабет был бедный ребенок, над которым забавлялся весь персонал. И знаете, что он проходил? Он проходил прошлую жизнь на Марсе. И что вы думаете – конечно, это невозможно, только вот что я вам скажу: позже с очень разумными преклирами я сталкивался с прошлой жизнью на Марсе.

    Возьмите бизнес, которым управляет человек, боящийся причинить вред людям. Этот бизнес потерпит неудачу. Сотрудники будут недовольны, многим людям будет причинен вред. Тот человек, который боится причинять людям вред, на самом деле причинит его множеству людей.

    А тогда его чуть не свели с ума. У него был хороший шанс выбраться, и вернуться в строй, и быть в хорошей форме, но они искромсали его этим обесцениванием.

    Суть того, о чем я говорю, состоит в том, что вы можете причинить вред множеству преклиров, если будете бояться его причинить. Ведь единственный способ причинить вред преклиру – это не давать ему проходить инциденты. Если вы будете не давать ему проходить инциденты, если вы будете не давать ему проходить горе, если вы будете не давать ему проходить ужас, если вы будете не давать ему проходить конвульсии, – ну что же, дело в шляпе. Вы сделали преклира больным, причем основательно. Не то чтобы другой одитор не мог распутать все это. Но вы, скорее всего, сделали этот кейс менее доступным. И другому одитору, скорее всего, придется поднимать этого преклира с самого дна. Почему? Потому что вы не хотели причинить ему вред. Итак, вы сочувствовали ему: это может быть очень серьезным.

    На Каких данных они основывались? Ни на каких, кроме желания навредить! Конечно, Факсимиле Один говорит вам, что вы живете только один раз. Вам не полагается знать!

    Кодекс одитора, который содержится в книге «Наука выживания», – это то, что вам очень и очень стоит знать. Там указаны две конкретные вещи, которые вам нельзя делать.

    И другое очень важное данное: не оценивайте данные преклира за него. Вы здесь для того, чтобы заставить его думать, а не для того, чтобы думать за него! И хотя это очень любезно с вашей стороны сказать: «Ну, ты помнишь инцидент, который мы проходили вчера?» И он говорит: «Ну, да, помню».

    Вам нельзя обесценивать данные, сообщаемые преклиром. Вам нельзя говорить ему: «О, это даб-ин. Давайте пройдем что-нибудь реальное. Вы не настолько глупы, чтобы проходить этот инцидент; давайте пройдем что-то другое».

    И вы говорите: «Ну, знаешь, тот, когда тебя переехала машина, когда тебе было четыре, и ты вспомнил ангелов?» И он говорит: «Да. Ну, я этого не вспоминал».

    Откуда вы знаете, что это не реальный инцидент? Вы не сидите внутри его головы. Вы не прожили его жизнь.

    «Ну, - говорите вы, - Ты знаешь, ты думал, что это было очень реально». Данные, Данные, Данные, Данные, Данные, Данные, Данные – пичкаете его. И видите, как он падает по шкале тонов.

    Конечно, если он проходит восемнадцать железнодорожных катастроф, которые произошли в один и тот же год, в то время как вам известно, что он жил в сельской местности и никаких железных дорог там нет, вы можете предположить, что он проходит нечто слегка сомнительное. Но вам не следует быть настолько уверенным в этом, что вы начнете обесценивать его. Нет, просто смените тему, перестаньте обсуждать железнодорожные катастрофы, вот и все – сделайте так, чтобы преклир сменил тему и направил внимание на что-то другое.

    Вы делаете с ним тот же самый трюк, который с ним делали множество людей, вы говорите: «Ты не можешь думать или оценивать сам за себя. Я должен думать, и оценивать, и помнить за тебя».

    Не обесценивайте его данные, вот и все. Преклир будет страдать каждый раз, когда его данные обесцениваются.

    Вы приходите в дом, где, например, муж чувствует себя не очень уверенно, и очень часто вы обнаружите, что его жена упорно отвечает на все вопросы, которые вы задаете мужу – встревая сплошь и рядом – даже если вы просто дружески болтаете с мужем. Вы говорите: «Ну, держу пари, что это было где-то около 1918». И он говорит: «Ну, на самом деле…»

    Скажем, вы проходите с преклиром этот инцидент... вы проходите этот инцидент; преклир твердо и непреклонно решил пройти тот случай, когда ему было четыре года и его переехала машина. Папа выезжал на машине из гаража задним ходом и переехал его. И преклир твердо решил пройти этот инцидент. Он не желает слышать ни о чем другом; ему непременно нужно пройти этот инцидент.

    И тут встревает она: «Ну, на самом деле – это было довольно скверно, не так ли дорогой?»

    Понимаете, это был случай, когда папа сделал что-то ему, и он хочет продемонстрировать вам, что на все его действия против папы (или против отцов вообще) имеется оправдание.

    Все его мнения – она пичкает его мнениями прежде чем он сможет их высказать. И этот парень будет в плохом состоянии!

    Итак, он хочет пройти этот инцидент. Ну что же, позвольте ему пройти этот инцидент. Не поднимайте из-за этого много шума. В конце концов, наверное, колесо проехало по его ноге и ногу пришлось ампутировать – ничего серьезного. Это совсем не то же самое, что все те серьезные, ранние инциденты, в которых ему действительно изрядно досталось как тэтану. Ну, насчет того, что машина переехала ему ногу, это я шучу. Вероятно, такой инцидент был бы относительно серьезным, потому что преклир остался бы без ноги, и это служило бы рестимулятором. И шансы на то, что ему удастся вырастить новую ногу в том аберрированном состоянии, в котором он находится в настоящий момент, равны нулю. Я не утверждаю, что он смог бы вырастить новую ногу, если бы он был в каком-нибудь другом состоянии; но я не утверждаю и обратного.

    Вы как одитор можете затолкать преклира вниз Шкалы Тонов, рассказывая преклиру, что о чем он должен думать. Вас не касается, о чем он думает.

    Как бы то ни было, он хочет пройти этот инцидент, так что вы начинаете проводить его через инцидент и позволяете ему его пройти. Он стирает его, он в конце концов получает очень четкую реальность всего происшедшего, он прекрасно относится к этому инциденту, тот ему очень нравится, он думает, что с этим инцидентом все в порядке.

    И самый простой путь не оценивать за него – это не обращать внимания на то, что оценивает он. Потому что, если вы будете делать свою работу, он автоматически будет оценивать.

    И он возвращается домой и говорит по телефону со своей матерью, которая живет в Су-Фоле и которая, так уж случилось, находится на уровне 1,2 по шкале тонов. Он рассказывает ей:

    И ваша работа создать условия, где он сможет оценивать, а не оценивать за него.

    • Помнишь тот случай, когда папа наехал на меня? Знаешь, ты была одета в зеленую куртку с фиолетовыми крапинками. Я получил все данные из этого случая... мне было четыре года... и еще я рассмотрел наш дом, там у тебя везде висели картинки с ангелами...

    Есть два способа разрушить преклира: первый – это оценивать за него, а второй – обесценивать его.

    А мама говорит:

    И единственное действие, которое вы можете сделать неправильно – это струсить и из-за своей трусости не позволить ему проходить инцидент.

    • Знаешь, у меня тогда не было никаких картинок с ангелами. Я приобрела их, когда тебе было восемь лет.

    Эти три вещи при атаке на преклира становятся чрезвычайно важными, и вы должны уделять огромное внимание Кодексу Одитора в целом.

    А он продолжает:

    Большое вам спасибо.

    • Да, но я прошел этот инцидент, и та старая машина «Максвелл», которая пых-пых, кр-р, пых-пых, кр...
  • Твой отец купил машину «Максвелл» только в 1921 году.
  • Преклир полностью упускает из виду тот факт, что машины «Максвелл» не выпускались в 1921 году; они были сняты с производства раньше, насколько я помню. По-моему, к тому времени эта марка автомобилей превратилась в «Шляпу в круге», или «Рикенбакер», или что-то в этом роде. Я забыл, как именно они назывались, но точно так же забыла и его мама. Она очень крепко это забыла! Она куда старше вашего преклира, и она сама не испытывала никакой реальной боли во время этого происшествия, так что ее данные об этом не особенно надежны.

    Однако она, возможно, не хочет, чтобы преклир знал: что-то говорит ей, что, если ее мальчик все узнает, это опасно. Так что она просто автоматически пытается противоречить всему, что бы он ни говорил, чтобы поставить его на место.

    • Но машина выехала из гаража и переехала меня, и к нам пришел доктор Ватсон.

    А мама говорит:

    • Послушай, машина действительно переехала тебя, мой дорогой, но она не переехала тебя по-настоящему, а только задела; и твой отец очень сожалел об этом. И это все случилось, когда тебе было девять лет. И твой отец очень сожалел об этом, и на самом деле, мы загладили свою вину перед тобой: мы купили тебе новый велосипед. И машина тебя не переехала, но ты так испугался, что ты просто подумал, будто она тебя переехала. И поэтому, ха-ха, мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали.

    Это все, что она говорит. «Оставь эту тему. Оставь... хе-хе... давай поговорим о чем-то другом. Это все было не так».

    Этот преклир возвращается к вам, вы пытаетесь его одитировать и обнаруживаете, что соник, который раньше у него был, исчез. Видео исчезло. Его риколы теперь прекращаются в шестнадцатилетнем возрасте, он не может вспомнить ничего более раннего. Замечательно!

    Но обесценивание прошлой жизни... Если вы проведете процессинг усилия какому угодно преклиру – неважно, кто это, – он натолкнется на прошлую жизнь. Даже если он самый завзятый ученый-материалист, которого Земля носит сегодня, я привел бы его в прошлую жизнь, дав ему пройти где-нибудь три обычных, простых усилия.

    Он стоял бы в толпе, наблюдающей за тем, как Бенджамин Франклин запускает воздушного змея или что-то в этом роде. И он бы сказал: «Хм! Пожалуй, у меня тут разыгралось воображение».

    А вы говорите:

    – Ну, а сейчас вернитесь в тот момент, когда вы упали с лошади.

    Вы просто предполагаете, что он, вероятно, упал с лошади в той жизни – такие уж существа эти лошади.

    И он возвращается... Внезапно он говорит: «О, вы знаете, у меня ужасная головная боль!»

    Скажите ему: «Ну что же, давайте пройдем этот инцидент – падение с лошади». Итак, он падает с лошади. И мы выясняем, что это был день ежегодных скачек в

    Бостоне или где-то еще, его звали Арман и его родичи жили по адресу Бэк-бэй 322; он получает все данные об инциденте, и тот становится все более, и более, и более реальным.

    Это говорит преклиру о чем-то очень интересном. До него внезапно доходит: «Я жил не только одну жизнь».

    Вот самая ужасная шутка, которую вы можете сыграть с кем угодно: убедите его в том, что он переживает все, что он переживает, лишь однажды, и ему никогда не представляется другого шанса. Он рождается в этом мире, а потом умирает. И когда он умирает, это навсегда. У него никогда больше ничего не будет.

    В таком случае все, что он теряет, становится страшно важным для него; все его неудачи вызывают у него глубочайшее сожаление. Вы можете удерживать человека в самом низу шкалы тонов, доказывая ему, что у него есть только одна попытка, что он абсолютно не выживает как личность.

    Так вот, я говорю с вами о явлениях, существование которых можно продемонстрировать. Я говорю с вами об этом, потому что очень, очень важно, чтобы вы установили к своему полному удовлетворению, что прошлые жизни существуют, прежде чем вы будете демонстрировать кому-нибудь, что вы не хотите, чтобы они существовали, говоря людям, что им не нужно существовать.

    Другими словами, давайте не будем способствовать этому механизму контроля, потому что не существует ни единого доказательства того, что человек живет только однажды. Нет ни единого доказательства! И существуют многочисленные, вполне достаточные доказательства и проявления того, что человек продолжает, и продолжает, и продолжает, и продолжает жить. Существуют определенные явления; у нас есть доказательства; на любом детекторе лжи это можно продемонстрировать. Любой полицейский, используя любой детектор лжи при работе с любым преступником, мог бы задать ему вопрос: «Вы когда-нибудь жили раньше?» – и детектор лжи ответил бы: «Боп! Да».

    Эти явления лежали прямо на поверхности. Они представляют собой то, на что люди не желают смотреть; ведь людей научили тому, что это не так.

    Итак, человек проходит эту прошлую смерть, он проходит эту прошлую жизнь. Внезапно он осознает что-то, и это осознание подобно молнии. Его риколы внезапно восстанавливаются по всему траку, и он неожиданно говорит: «Вы знаете, я жил уже много раз!» Понимаете, это означает, что он будет жить снова. Это означает, что у него будет еще один шанс.

    Это как если бы вы выпустили приговоренного к заключению человека из камеры и сказали: «Вот солнечный свет!»

    А потом он натыкается на какого-то злобного типа, который заявляет: «Никто никогда не жил раньше, и все это знают». Понимаете, это самое лучшее объяснение, – все знают, что никто никогда не жил раньше. «А кроме того, раз уж вы говорите о Римской империи, вам следует знать, что Римская империя пала в 221 году, и после этого ею правили только финикийцы; а кроме того, этому обществу на смену пришли египтяне, и вот откуда появилось масонство» – и так далее.

    Не имеет значения, какой бы безумной ни была эта логика; факт состоит в том, что кто-то долбит и долбит этому человеку: «Ты не жил! Ты не жил! Ты не жил!» Тот тип не говорит: «Прошлая жизнь не существует». Он говорит: «Тебе место в глубокой, темной камере, где ты никогда больше не увидишь солнечного света – у тебя никогда не будет другого шанса!»

    И он не просто говорит ему, что он врет или что он не прав; он говорит: «Ты мертв, когда ты мертв, и ты будешь мертвым навеки. И весь твой небольшой вклад в общество напрасен. От него нет никакого толка. Ты не подготавливаешь ничего для своего собственного будущего. Возвращайся в свою темницу, запри дверь и живи в темноте, парень».

    Вот что этот тип говорит ему. И обесценивание прошлой жизни приведет к тому, что тон преклира полетит вниз, как реактивный самолет – ба-бах!

    Итак, вам нужно сделать по этому поводу только одну вещь: при прохождении этих инцидентов их нужно доводить до такого высокого уровня реальности, чтобы их невозможно было обесценить. И вам нужно быть очень осторожными, чтобы не обесценить преклира, который начинает проходить что-то очень странное и необычное.

    В Элизабет был один бедный малый, над которым все сотрудники жутко потешались. Вы знаете, что он проходил? Он проходил прошлую жизнь на Марсе. И знаете ли: «Конечно, этого не может быть». Но вот только я в последнее время натыкался на жизнь на Марсе при работе со вполне душевно здоровыми преклирами.

    И у того мальчонки практически ум зашел за разум. У него был хороший шанс выпутаться из всего этого, прийти в хорошее состояние и так далее, а его просто убили обесцениванием.

    На основе каких данных они действовали? Никаких данных, а только озлобленность! Конечно, факсимиле «Один» говорит вам, что вы живете только однажды. Вы не должны знать!

    И вот второе очень важное положение. Не оценивайте данные, сообщаемые преклиром. Ваша задача – добиться, чтобы он думал сам, а не думать за него! И хотя с вашей стороны было бы очень мило сказать:

    • Ну, о, вы... вы помните инцидент, который вы проходили на днях? А преклир говорит:
  • Ну, да, я...
  • Знаете, тот инцидент, в котором была машина, и она переехала вас, когда вам было четыре года, и вы там вспомнили ангелов и так далее?
  • Ну, да, я не думал, что...
  • Ну, вы знаете, вы считали этот инцидент очень реальным, – говорите вы.
  • Данные, данные, данные, данные, данные, данные, данные – подсказывайте их ему. И посмотрите, как он будет падать по шкале тонов.

    Вы проделываете тот же фокус, который многие люди уже проделывали с ним. Вы говорите: «Ты не можешь думать сам и не можешь оценивать свои данные. Я должен думать за тебя, оценивать за тебя, помнить за тебя».

    Вы можете познакомиться с супружеской парой, в которой, скажем, у мужа дела идут не очень хорошо; и в очень многих случаях вы обнаружите, что его жена торопливо отвечает за него на все вопросы, которые вы ему задаете... торопливо отвечает за него... хотя вы общаетесь с мужем лишь на общие темы.

    Вы говорите:

    • Я уверен, что в 1918 году происходило что-то в этом роде.
  • Ну, на самом деле... – начинает он.
  • Ну, на самом деле, – подхватывает жена, – тогда все было довольно плохо, не так ли, дорогой?
  • Все его мнения... она подсказывает ему его мнение прежде, чем он успевает его высказать. И состояние этого человека будет плохим!

    Вы как одитор можете столкнуть преклира вниз по шкале тонов, если будете говорить ему, что о чем думать. Вас не заботит, что он сам думает по этому поводу.

    И самый легкий способ не оценивать за него – это не заботиться о том, какие оценки он создает сам. Ведь если вы делаете свою работу, он будет оценивать автоматически.

    И ваша работа заключается в том, чтобы сделать его способным оценивать

    самостоятельно, а не в том, чтобы оценивать за него.

    Два способа погубить преклира – это высказывать ему свои оценки и обесценивать его.

    И единственное, что вы можете сделать неправильно, – это вести себя трусливо и не позволять ему проходить инцидент до конца, из-за того что вы испугались.

    Итак, при атаке на преклира эти три вещи имеют громадное значение, и вы должны уделять огромное внимание Кодексу одитора в целом.

    Большое спасибо.