Сейчас я хочу поговорить с вами об атаке на преклира... атаке на преклира. Конечно, в действительности это атака вовсе не на преклира; это атака на аберрации преклира.

Сейчас я хочу поговорить с вами об атаке на преклира... атаке на преклира. Конечно, в действительности это атака вовсе не на преклира; это атака на аберрации преклира.

Ведь на самом деле, если вы будете атаковать самого преклира, вы обнаружите, что вы избрали его в качестве контрусилия, а в качестве своего усилия выбрали его аберрации; и тогда, конечно, вы его раздавите.

Ведь на самом деле, если вы будете атаковать самого преклира, вы обнаружите, что вы избрали его в качестве контрусилия, а в качестве своего усилия выбрали его аберрации; и тогда, конечно, вы его раздавите.

И хотя это очень часто практиковалось в старой психотерапии, хотя это очень часто делалось тут и там, в данной сфере деятельности не рекомендуется выбирать аберрации преклира себе в союзники. Ведь когда вы выстраиваете все таким образом, что и вы, и его аберрации атакуют его самого и его исходную личность, конечно же, он не будет подниматься по шкале тонов.

И хотя это очень часто практиковалось в старой психотерапии, хотя это очень часто делалось тут и там, в данной сфере деятельности не рекомендуется выбирать аберрации преклира себе в союзники. Ведь когда вы выстраиваете все таким образом, что и вы, и его аберрации атакуют его самого и его исходную личность, конечно же, он не будет подниматься по шкале тонов.

Что вам нужно сделать, так это взять преклира в качестве усилия и выбрать его аберрации в качестве контрусилий.

Что вам нужно сделать, так это взять преклира в качестве усилия и выбрать его аберрации в качестве контрусилий.

Скажем, вы подходите к преклиру и говорите ему... «Вот вы всегда говорите так-то и так-то. Кто так говорил?» И вы делаете себя большим и сильным за счет того, что превращаете в союзника, в усилие, одно из его контрусилий; и вы атакуете его. Следовательно, вы в значительной степени понижаете его по шкале тонов.

Скажем, вы подходите к преклиру и говорите ему... «Вот вы всегда говорите так-то и так-то. Кто так говорил?» И вы делаете себя большим и сильным за счет того, что превращаете в союзника, в усилие, одно из его контрусилий; и вы атакуете его. Следовательно, вы в значительной степени понижаете его по шкале тонов.

Если бы вы подошли к нему и сказали... даже если бы это показалось ему очень странным... если бы вы подошли к нему и сказали: «Знаете, если учесть то, в какой семье вы выросли, вы, должно быть, чертовски крепкий малый, раз вам удается противостоять всем этим аберрациям». Он поднимется по шкале тонов помимо своего желания, пусть даже он, возможно, и скажет: «Что за глупости» – или что-то в этом роде. Он не сможет не подняться по шкале тонов, потому что вы выбрали его в качестве усилия, а его аберрации – в качестве контрусилия.

Если бы вы подошли к нему и сказали... даже если бы это показалось ему очень странным... если бы вы подошли к нему и сказали: «Знаете, если учесть то, в какой семье вы выросли, вы, должно быть, чертовски крепкий малый, раз вам удается противостоять всем этим аберрациям». Он поднимется по шкале тонов помимо своего желания, пусть даже он, возможно, и скажет: «Что за глупости» – или что-то в этом роде. Он не сможет не подняться по шкале тонов, потому что вы выбрали его в качестве усилия, а его аберрации – в качестве контрусилия.

Так вот, один из механизмов, которые общество использует для контроля над людьми, таков: «Критика приносит тебе пользу. Это конструктивная критика».

Так вот, один из механизмов, которые общество использует для контроля над людьми, таков: «Критика приносит тебе пользу. Это конструктивная критика».

Если вы завалите человека достаточным количеством конструктивной критики, он перестанет существовать. Если человек искусства получит в свой адрес достаточно конструктивной критики, он полностью перестанет заниматься искусством.

Если вы завалите человека достаточным количеством конструктивной критики, он перестанет существовать. Если человек искусства получит в свой адрес достаточно конструктивной критики, он полностью перестанет заниматься искусством.

Использование этой практики в американских университетах привело к тому, что американские университеты оказались совершенно несостоятельными в сфере обучения искусству – любому виду искусства, любой университет в любой части страны под любым руководством. Я не хочу рассматривать какие-то частные случаи.

Использование этой практики в американских университетах привело к тому, что американские университеты оказались совершенно несостоятельными в сфере обучения искусству – любому виду искусства, любой университет в любой части страны под любым руководством. Я не хочу рассматривать какие-то частные случаи.

Когда-то давно мы в Американской гильдии писателей провели опрос и выяснили, что только у одного человека среди всех нас – только у одного – в университете была специальность «Литература», и он обучался тому, как писать. Это был хороший университет; этот парень прошел обучение от начала до конца и везде получал только пятерки. Этот парень был литературным агентом.Понимаете, это ему очень помогло.

Когда-то давно мы в Американской гильдии писателей провели опрос и выяснили, что только у одного человека среди всех нас – только у одного – в университете была специальность «Литература», и он обучался тому, как писать. Это был хороший университет; этот парень прошел обучение от начала до конца и везде получал только пятерки. Этот парень был литературным агентом.Понимаете, это ему очень помогло.

И вот вся наша конструктивная критика: человеку проводят экзамен по тому и экзамен по этому, тем или иным образом ставят ему какую-то оценку, улучшают его, развивают его воображение, делают с ним то и это, пятое и десятое, – все это подтверждает значимость его неспособностей и обесценивает его способность творить в сфере искусства.

И вот вся наша конструктивная критика: человеку проводят экзамен по тому и экзамен по этому, тем или иным образом ставят ему какую-то оценку, улучшают его, развивают его воображение, делают с ним то и это, пятое и десятое, – все это подтверждает значимость его неспособностей и обесценивает его способность творить в сфере искусства.

Однако из всех сфер деятельности человека именно сфера искусства должна быть областью самого высокого селф-детерминизма. Деятель искусства, который не исходит из своего собственного представления и из своей собственной трактовки, или группа деятелей искусства, которые не исходят из своей собственной трактовки материальной вселенной, человеческого рода и всех динамик, не создадут никакого искусства! Это объясняет Голливуд.

Однако из всех сфер деятельности человека именно сфера искусства должна быть областью самого высокого селф-детерминизма. Деятель искусства, который не исходит из своего собственного представления и из своей собственной трактовки, или группа деятелей искусства, которые не исходят из своей собственной трактовки материальной вселенной, человеческого рода и всех динамик, не создадут никакого искусства! Это объясняет Голливуд.

Итак, когда мы наблюдаем «конструктивную критику», мы наблюдаем лишь жестокий метод уменьшения селф-детерминизма человека, его способностей и разумности – и целью всего этого является не дать человеку создавать. Очень печально!

Итак, когда мы наблюдаем «конструктивную критику», мы наблюдаем лишь жестокий метод уменьшения селф-детерминизма человека, его способностей и разумности – и целью всего этого является не дать человеку создавать. Очень печально!

«Но, понимаешь, тебе нужно принять это, ведь... я говорю это ради твоего же блага. Я не хотела бы тебе это говорить, но люди на самом деле не любят тебя, и если бы я... конечно, им не очень хочется в этом признаваться... они не говорят это тебе в лицо или что-то в этом роде... но если бы ты одевалась лучше, я думаю, у тебя все было бы хорошо». Это очень явная критика.

«Но, понимаешь, тебе нужно принять это, ведь... я говорю это ради твоего же блага. Я не хотела бы тебе это говорить, но люди на самом деле не любят тебя, и если бы я... конечно, им не очень хочется в этом признаваться... они не говорят это тебе в лицо или что-то в этом роде... но если бы ты одевалась лучше, я думаю, у тебя все было бы хорошо». Это очень явная критика.

И: «Да, моя дорогая, я думаю, твоя шляпка просто сногсшибательная, и я все эти годы так думала». Это критика скрытая. Но все это – явления одного порядка.

И: «Да, моя дорогая, я думаю, твоя шляпка просто сногсшибательная, и я все эти годы так думала». Это критика скрытая. Но все это – явления одного порядка.

То, что сегодня принимается за обычный разговор между «нормальными» людьми, на самом деле представляет собой чрезвычайно ожесточенную, разрушительную брань – если вы хотите знать правду.

То, что сегодня принимается за обычный разговор между «нормальными» людьми, на самом деле представляет собой чрезвычайно ожесточенную, разрушительную брань – если вы хотите знать правду.

Так вот, та критика, которой я подверг американские университеты и их полную, абсолютную и достойную сожаления неспособность обучать студентов искусству, не была направлена ни на кого лично в этих университетах. И я высказал ее только из сочувствия к студенту, который испытал это «обучение» на своей шкуре.

Так вот, та критика, которой я подверг американские университеты и их полную, абсолютную и достойную сожаления неспособность обучать студентов искусству, не была направлена ни на кого лично в этих университетах. И я высказал ее только из сочувствия к студенту, который испытал это «обучение» на своей шкуре.

Два года назад американские университеты выпустили двести восемьдесят тысяч бакалавров искусств... и ни одного деятеля искусства. Представьте себе, что вы выпускаете в общество двести восемьдесят тысяч деятелей искусства – людей с незамутненным взглядом, прошедших хорошее обучение и хорошую практику. Вы увидите, как это общество изменит свою форму, колорит и структуру за одно поколение и поднимется выше, чем кто-либо мог представить в самых своих безумных мечтах.

Два года назад американские университеты выпустили двести восемьдесят тысяч бакалавров искусств... и ни одного деятеля искусства. Представьте себе, что вы выпускаете в общество двести восемьдесят тысяч деятелей искусства – людей с незамутненным взглядом, прошедших хорошее обучение и хорошую практику. Вы увидите, как это общество изменит свою форму, колорит и структуру за одно поколение и поднимется выше, чем кто-либо мог представить в самых своих безумных мечтах.

Двести восемьдесят тысяч деятелей искусства. В течение долгого времени после этого не понадобилось бы выпускать больше не единого деятеля искусства. И если бы такое действительно было сделано за один год, то одно это изменило бы все общество.

Двести восемьдесят тысяч деятелей искусства. В течение долгого времени после этого не понадобилось бы выпускать больше не единого деятеля искусства. И если бы такое действительно было сделано за один год, то одно это изменило бы все общество.

Вот видите? Видите, какой результат в плане образования могло бы принести

Вот видите? Видите, какой результат в плане образования могло бы принести

подтверждение значимости индивидуума как способного существа?

подтверждение значимости индивидуума как способного существа?

Так вот, когда преклир позволяет вам себя одитировать, он делает себя очень и очень уязвимым. И он ожидает, что вы будете в максимальной степени подтверждать значимость его самого и его селф-детерминизма, а также будете бороться с его аберрациями. Если вы будете постоянно вдалбливать ему в голову идею о том, что он поддается своим аберрациям, и будете настаивать на этом, то это приведет к тому, что он им поддастся. Ведь в таком случае вы как бы говорите ему: «Причина, по которой ты не можешь ими управлять, состоит в том, что ты не можешь ими управлять, ведь они слишком сильны для тебя, и на самом деле ты – это они; откуда ты знаешь, что они – это не ты, и вообще где ты?»

Так вот, когда преклир позволяет вам себя одитировать, он делает себя очень и очень уязвимым. И он ожидает, что вы будете в максимальной степени подтверждать значимость его самого и его селф-детерминизма, а также будете бороться с его аберрациями. Если вы будете постоянно вдалбливать ему в голову идею о том, что он поддается своим аберрациям, и будете настаивать на этом, то это приведет к тому, что он им поддастся. Ведь в таком случае вы как бы говорите ему: «Причина, по которой ты не можешь ими управлять, состоит в том, что ты не можешь ими управлять, ведь они слишком сильны для тебя, и на самом деле ты – это они; откуда ты знаешь, что они – это не ты, и вообще где ты?»

Его состояние станет очень, очень плохим.

Его состояние станет очень, очень плохим.

На самом деле все искусство работы с преклиром состоит в том, чтобы подтверждать значимость его собственной уверенности в себе и побуждать его иметь такую уверенность.

На самом деле все искусство работы с преклиром состоит в том, чтобы подтверждать значимость его собственной уверенности в себе и побуждать его иметь такую уверенность.

Для того чтобы получать хорошие, устойчивые результаты при работе с преклиром, вам нужно подтверждать значимость его способности проходить инцидент. Если преклир внезапно увязает при прохождении инцидента, вы могли бы даже подбодрить его – тем, что не будете ему сочувствовать. Понимаете, не обесценивать его, а просто отказываться проявлять к нему сочувствие – не говорить:

Для того чтобы получать хорошие, устойчивые результаты при работе с преклиром, вам нужно подтверждать значимость его способности проходить инцидент. Если преклир внезапно увязает при прохождении инцидента, вы могли бы даже подбодрить его – тем, что не будете ему сочувствовать. Понимаете, не обесценивать его, а просто отказываться проявлять к нему сочувствие – не говорить:

«Да, я знаю, что это ужасно трудно, но давайте все-таки как-то попытаемся это пройти».

«Да, я знаю, что это ужасно трудно, но давайте все-таки как-то попытаемся это пройти».

Вы должны сказать ему: «Давай, вперед, самое худшее, что оно может сделать,

Вы должны сказать ему: «Давай, вперед, самое худшее, что оно может сделать,

– это убить тебя» – что-то в этом роде. Понимаете, это некая шутка, которой он от вас не ждет; вы не проявляете к нему сочувствие. А раз вы не проявляете к нему сочувствие, вы его не жалеете. А это значит, что он не находится внизу шкалы тонов. Это значит, что он, вероятно, может проходить это.

– это убить тебя» – что-то в этом роде. Понимаете, это некая шутка, которой он от вас не ждет; вы не проявляете к нему сочувствие. А раз вы не проявляете к нему сочувствие, вы его не жалеете. А это значит, что он не находится внизу шкалы тонов. Это значит, что он, вероятно, может проходить это.

Или вы могли бы сказать ему: «Вперед, давай избавимся от этого лока, где по тебе проехался грузовик, и займемся серьезным делом».

Или вы могли бы сказать ему: «Вперед, давай избавимся от этого лока, где по тебе проехался грузовик, и займемся серьезным делом».

И ей-богу, если вы это скажете, тот инцидент с грузовиком... даже если преклир знает, что вы шутите, тот инцидент, вполне вероятно, исчезнет просто благодаря этим словам, потому что преклир изменит свою оценку инцидента.

И ей-богу, если вы это скажете, тот инцидент с грузовиком... даже если преклир знает, что вы шутите, тот инцидент, вполне вероятно, исчезнет просто благодаря этим словам, потому что преклир изменит свою оценку инцидента.

Люди, которые толпятся вокруг кого-то, с кем произошел несчастный случай, и говорят сочувственно: «Бедняга. Мне так жаль, что это случилось. О, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе оправиться после этого»... Это означает: «Ты, олух несчастный, я не представляю, как ты вообще сможешь оправиться после этого, слабак ты эдакий; и тем или иным образом я помогу тебе собрать твои желеобразные конечности и дух в одну кучу».

Люди, которые толпятся вокруг кого-то, с кем произошел несчастный случай, и говорят сочувственно: «Бедняга. Мне так жаль, что это случилось. О, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе оправиться после этого»... Это означает: «Ты, олух несчастный, я не представляю, как ты вообще сможешь оправиться после этого, слабак ты эдакий; и тем или иным образом я помогу тебе собрать твои желеобразные конечности и дух в одну кучу».

Иначе говоря, давайте выразим это другими словами и сохраним тот же смысл: это и есть сочувствие.

Иначе говоря, давайте выразим это другими словами и сохраним тот же смысл: это и есть сочувствие.

Так вот, есть три способа сделать что-то для преклира. Один из них – это реально сделать что-то для него и помочь ему преодолеть аберрацию; второй – создать для него комфортную обстановку, поддержать его на прежнем уровне, не дать опуститься по тону; а если вы не можете сделать этого, вы можете проявить к нему сочувствие. Ведь если вы не можете сделать для него шаги один и два, он, должно быть, почти мертв. Он настолько близок к самому дну и настолько близок к тому, чтобы отдать концы, что, конечно же, если вы проявите к нему сочувствие, он поднимется до уровня 0,5 или что-то в этом роде.

Так вот, есть три способа сделать что-то для преклира. Один из них – это реально сделать что-то для него и помочь ему преодолеть аберрацию; второй – создать для него комфортную обстановку, поддержать его на прежнем уровне, не дать опуститься по тону; а если вы не можете сделать этого, вы можете проявить к нему сочувствие. Ведь если вы не можете сделать для него шаги один и два, он, должно быть, почти мертв. Он настолько близок к самому дну и настолько близок к тому, чтобы отдать концы, что, конечно же, если вы проявите к нему сочувствие, он поднимется до уровня 0,5 или что-то в этом роде.

Сочувствие – это обоюдоострый меч. Это оружие, которое люди с откровенно злобными целями используют для того, чтобы убивать. Но это и то, что можно использовать по отношению к человеку, находящемуся на пороге смерти, чтобы приподнять его туда, где он сможет жить. От того, на каком уровне находится преклир, зависит, можете ли вы на самом деле проявлять к нему хоть какое-то сочувствие или нет.

Сочувствие – это обоюдоострый меч. Это оружие, которое люди с откровенно злобными целями используют для того, чтобы убивать. Но это и то, что можно использовать по отношению к человеку, находящемуся на пороге смерти, чтобы приподнять его туда, где он сможет жить. От того, на каком уровне находится преклир, зависит, можете ли вы на самом деле проявлять к нему хоть какое-то сочувствие или нет.

Но я никогда не видел, чтобы сочувствие вознаграждалось.

Но я никогда не видел, чтобы сочувствие вознаграждалось.

Ко мне однажды пришел преклир. Я хорошо его помню. Это был замечательный кейс – иллюстрация того факта, что движение проходит сквозь кейс апатии... проходит сквозь апатию. Если бы вы подняли мизинец этого преклира, а потом прикоснулись к нему снова, вы бы просто... движение просто прошло бы сквозь него. Вы, наверное, могли бы взять меч и проткнуть его тело, а он, вероятно, даже не шелохнулся бы. Меч просто прошел бы сквозь него. Этот человек даже не посмотрел бы на вас осуждающим взглядом. Понимаете, для этого потребовалось бы слишком много движения. В действительности он уже был почти на самом дне.

Ко мне однажды пришел преклир. Я хорошо его помню. Это был замечательный кейс – иллюстрация того факта, что движение проходит сквозь кейс апатии... проходит сквозь апатию. Если бы вы подняли мизинец этого преклира, а потом прикоснулись к нему снова, вы бы просто... движение просто прошло бы сквозь него. Вы, наверное, могли бы взять меч и проткнуть его тело, а он, вероятно, даже не шелохнулся бы. Меч просто прошел бы сквозь него. Этот человек даже не посмотрел бы на вас осуждающим взглядом. Понимаете, для этого потребовалось бы слишком много движения. В действительности он уже был почти на самом дне.

Этот преклир пришел ко мне, сел и начал что-то говорить о том, «как ужасно весь мир обращался с ним». Так вот, я не сказал ему, что мир ужасно обращался с ним,

Этот преклир пришел ко мне, сел и начал что-то говорить о том, «как ужасно весь мир обращался с ним». Так вот, я не сказал ему, что мир ужасно обращался с ним,

• тогда эта идея у него бы застряла. Я стал сочувствовать ему. О, я просто сочувствовал ему изо всех сил.

• тогда эта идея у него бы застряла. Я стал сочувствовать ему. О, я просто сочувствовал ему изо всех сил.

И он внезапно осознал, что я никак не мог сочувствовать ему так сильно, и он начал слегка злиться. И он поднялся прямо на уровень 1,5. А потом он стал подниматься выше 1,5, постепенно добрался где-то до уровня 2,2, и с этого момента одитинг шел как по маслу.

И он внезапно осознал, что я никак не мог сочувствовать ему так сильно, и он начал слегка злиться. И он поднялся прямо на уровень 1,5. А потом он стал подниматься выше 1,5, постепенно добрался где-то до уровня 2,2, и с этого момента одитинг шел как по маслу.

Вот как я это сделал. Он говорил мне что-то вроде: «Моя мать... моя мать всегда плохо обращалась со мной, она била меня каждый день».

Вот как я это сделал. Он говорил мне что-то вроде: «Моя мать... моя мать всегда плохо обращалась со мной, она била меня каждый день».

И я просто отвечал: «Боже мой, каждый день. Она била вас и по воскресеньям тоже?» И он снова заводил свою песню, чтобы получить еще сочувствие, а потом я говорил: «О, по воскресеньям? Значит, она не была христианкой, правда?» Понимаете, совершенно нелогичное заявление. И он поднялся по шкале тонов и показал мне, что он может проходить инграммы: «Ррррр-аррр-аррр!» – он проходил инграммы.

И я просто отвечал: «Боже мой, каждый день. Она била вас и по воскресеньям тоже?» И он снова заводил свою песню, чтобы получить еще сочувствие, а потом я говорил: «О, по воскресеньям? Значит, она не была христианкой, правда?» Понимаете, совершенно нелогичное заявление. И он поднялся по шкале тонов и показал мне, что он может проходить инграммы: «Ррррр-аррр-аррр!» – он проходил инграммы.

Ну хорошо. Существенный момент в вашем отношении к преклиру состоит в том, готовы ли вы сделать что-то для преклира, а также в том, намерены вы подтверждать значимость преклира или подтверждать значимость его аберраций.

Ну хорошо. Существенный момент в вашем отношении к преклиру состоит в том, готовы ли вы сделать что-то для преклира, а также в том, намерены вы подтверждать значимость преклира или подтверждать значимость его аберраций.

Так вот, ваша готовность или неготовность помочь ему зависит от того, есть ли у вас где-то на самом дне сознания смутная идея о том, собираетесь ли вы использовать какие-то из его аберраций для того, чтобы самому контролировать его. Просто задайте себе этот вопрос.

Так вот, ваша готовность или неготовность помочь ему зависит от того, есть ли у вас где-то на самом дне сознания смутная идея о том, собираетесь ли вы использовать какие-то из его аберраций для того, чтобы самому контролировать его. Просто задайте себе этот вопрос.

Очень часто вы обнаружите, что преклир напоминает вам вашу двоюродную бабушку Агату, которой вы с превеликим удовольствием оттяпали бы голову. И вы никогда не имели возможности контролировать бабушку Агату, но вы уж точно можете контролировать этого преклира прямо сейчас. Ага! И вы добьетесь своего. Не успеете вы оглянуться, как просто искромсаете своего преклира.

Очень часто вы обнаружите, что преклир напоминает вам вашу двоюродную бабушку Агату, которой вы с превеликим удовольствием оттяпали бы голову. И вы никогда не имели возможности контролировать бабушку Агату, но вы уж точно можете контролировать этого преклира прямо сейчас. Ага! И вы добьетесь своего. Не успеете вы оглянуться, как просто искромсаете своего преклира.

Вы задаетесь вопросом: «Хотел бы я знать, почему я это делаю?» Вы его режете, режете, кромсаете, рубите на куски. «Ну да, мы только наполовину стерли этот инцидент. Давайте перейдем вон к тому, более позднему инциденту». Хотя вы отлично знаете, что более поздние инциденты сокращаются гораздо хуже, чем более ранние.

Вы задаетесь вопросом: «Хотел бы я знать, почему я это делаю?» Вы его режете, режете, кромсаете, рубите на куски. «Ну да, мы только наполовину стерли этот инцидент. Давайте перейдем вон к тому, более позднему инциденту». Хотя вы отлично знаете, что более поздние инциденты сокращаются гораздо хуже, чем более ранние.

Так что вам очень даже стоит спросить себя: «Давайте-ка посмотрим. Есть ли какая-то причина, по которой я не хотел бы, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние?» И с помощью прямой памяти вы, возможно, установите тот факт (к своему огромному удивлению), что вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние. Почему нет? Ну... э... эм... возможно, у вас есть ощущение, что этому человеку нужно сочувствие. А потом вы обнаруживаете, что эта девушка-преклир напоминает вам вашу первую девушку в этой жизни; а та девушка бросила вас, и вы сожалели об этом с тех самых пор. Однако потом она вернулась к вам и попыталась восстановить отношения, а вы обнаружили, что когда вы грубо ведете себя с ней, она чувствует... и так далее, и вы получаете весь этот огромный расчет, который крутится в вашей голове, – он связан с девушкой, которую вы знали давным-давно и которая не имеет никакого отношения к преклиру.

Так что вам очень даже стоит спросить себя: «Давайте-ка посмотрим. Есть ли какая-то причина, по которой я не хотел бы, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние?» И с помощью прямой памяти вы, возможно, установите тот факт (к своему огромному удивлению), что вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние. Почему нет? Ну... э... эм... возможно, у вас есть ощущение, что этому человеку нужно сочувствие. А потом вы обнаруживаете, что эта девушка-преклир напоминает вам вашу первую девушку в этой жизни; а та девушка бросила вас, и вы сожалели об этом с тех самых пор. Однако потом она вернулась к вам и попыталась восстановить отношения, а вы обнаружили, что когда вы грубо ведете себя с ней, она чувствует... и так далее, и вы получаете весь этот огромный расчет, который крутится в вашей голове, – он связан с девушкой, которую вы знали давным-давно и которая не имеет никакого отношения к преклиру.

Поэтому вам стоит задать себе этот вопрос. Таким образом вы заставите исчезнуть те сходства, которые имеются между преклиром и людьми, которых вы знали раньше, и устраните трудности, которые имеются у вас в настоящем времени – финансовые, общественные, семейные... любые трудности, которые имеются у вас в настоящем времени и которые могут означать, что преклиру желательно оставаться в том же состоянии, в котором он находится сейчас, а не подниматься в более высокое.

Поэтому вам стоит задать себе этот вопрос. Таким образом вы заставите исчезнуть те сходства, которые имеются между преклиром и людьми, которых вы знали раньше, и устраните трудности, которые имеются у вас в настоящем времени – финансовые, общественные, семейные... любые трудности, которые имеются у вас в настоящем времени и которые могут означать, что преклиру желательно оставаться в том же состоянии, в котором он находится сейчас, а не подниматься в более высокое.

Будьте честны с самим собой. Очень часто вы будете обнаруживать, что несмотря на то, что вы – это вы и вы полны решимости сделать все, что только можно сделать для этого конкретного кейса, здесь имеется одна загвоздка; и если вы найдете и устраните ее, вы внезапно обнаружите, что с преклиром стало очень легко работать.

Будьте честны с самим собой. Очень часто вы будете обнаруживать, что несмотря на то, что вы – это вы и вы полны решимости сделать все, что только можно сделать для этого конкретного кейса, здесь имеется одна загвоздка; и если вы найдете и устраните ее, вы внезапно обнаружите, что с преклиром стало очень легко работать.

Может быть и такое: вы собираетесь проходить с преклиром инцидент, который с вами как с преклиром еще не проходили – стандартный инцидент, например, факсимиле «Один». И вам нужно задать себе вопрос: «Хочу ли я одитировать этого преклира?» Вы осознаете: «Со мной еще не проходили это Факсимиле. И вполне вероятно, что если я буду проходить факсимиле "Один" у этого преклира, я рестимулируюсь. У меня могут включиться соматики» – и так далее. «Готов ли я пойти на это?» И если вы безоговорочно решаете, что вы готовы: «Конечно, все нормально; это не имеет значения. Скорее всего, я не рестимулируюсь. Давайте-ка я запостулирую, что этого не произойдет. Но даже если я и рестимулируюсь, это не имеет значения. Я все равно возьму и проодитирую этого преклира».

Может быть и такое: вы собираетесь проходить с преклиром инцидент, который с вами как с преклиром еще не проходили – стандартный инцидент, например, факсимиле «Один». И вам нужно задать себе вопрос: «Хочу ли я одитировать этого преклира?» Вы осознаете: «Со мной еще не проходили это Факсимиле. И вполне вероятно, что если я буду проходить факсимиле "Один" у этого преклира, я рестимулируюсь. У меня могут включиться соматики» – и так далее. «Готов ли я пойти на это?» И если вы безоговорочно решаете, что вы готовы: «Конечно, все нормально; это не имеет значения. Скорее всего, я не рестимулируюсь. Давайте-ка я запостулирую, что этого не произойдет. Но даже если я и рестимулируюсь, это не имеет значения. Я все равно возьму и проодитирую этого преклира».

И в таком случае вы не окажетесь в ситуации, когда посреди сессии вы попытаетесь уйти прочь со словами: «О, я не могу продолжать. У меня такая ужасная головная боль. Все мои зубы болят, и что-то только что ударило меня в живот – я просто не могу продолжать одитировать этого преклира».

И в таком случае вы не окажетесь в ситуации, когда посреди сессии вы попытаетесь уйти прочь со словами: «О, я не могу продолжать. У меня такая ужасная головная боль. Все мои зубы болят, и что-то только что ударило меня в живот – я просто не могу продолжать одитировать этого преклира».

Итак, вам следует разобраться с этим. И если посреди сессии вы под каким-то благовидным предлогом... (вы так или иначе осознаете, что это лишь благовидный предлог), вы осознаете, что вы хотите прекратить эту сессию, хотя отведенное на нее время еще не вышло; вы хотите бросить это дело и пойти куда-то еще, вы внезапно вспомнили, что у вас назначена встреча в каком-то другом месте... Вы берете себя за шиворот (вы можете это сделать, понимаете?) и говорите себе: «А теперь давайте-ка посмотрим... хм-м... почему это я хочу прекратить эту сессию?» И вы обнаружите, что преклир только что натолкнулся на что-то, вероятно, очень горячее – у вас! Так что вы просто стискиваете зубы и продолжаете сессию. Понимаете, вы можете это сделать.

Итак, вам следует разобраться с этим. И если посреди сессии вы под каким-то благовидным предлогом... (вы так или иначе осознаете, что это лишь благовидный предлог), вы осознаете, что вы хотите прекратить эту сессию, хотя отведенное на нее время еще не вышло; вы хотите бросить это дело и пойти куда-то еще, вы внезапно вспомнили, что у вас назначена встреча в каком-то другом месте... Вы берете себя за шиворот (вы можете это сделать, понимаете?) и говорите себе: «А теперь давайте-ка посмотрим... хм-м... почему это я хочу прекратить эту сессию?» И вы обнаружите, что преклир только что натолкнулся на что-то, вероятно, очень горячее – у вас! Так что вы просто стискиваете зубы и продолжаете сессию. Понимаете, вы можете это сделать.

Нет никакой причины, по которой вам нужно было бы опускаться по шкале тонов или рестимулироваться или что угодно еще, если вы сами этого не хотите. Вы просто должны определять для себя при одитинге каждого преклира, какие негативные последствия могут возникнуть из-за того, что вы его одитируете. И вы должны как бы просматривать все это перед каждой сессией, которую вы собираетесь проводить преклиру, просто чтобы убедиться, что в данный момент все в порядке, путь свободен, одитинг пойдет нормально – и все замечательно.

Нет никакой причины, по которой вам нужно было бы опускаться по шкале тонов или рестимулироваться или что угодно еще, если вы сами этого не хотите. Вы просто должны определять для себя при одитинге каждого преклира, какие негативные последствия могут возникнуть из-за того, что вы его одитируете. И вы должны как бы просматривать все это перед каждой сессией, которую вы собираетесь проводить преклиру, просто чтобы убедиться, что в данный момент все в порядке, путь свободен, одитинг пойдет нормально – и все замечательно.

Если вы хотите быть сверхосторожными – пока вы сами не прошли Факсимиле как преклир и полностью не стерли его, – делайте именно так. И вы обнаружите, что вы одитируете гораздо лучше.

Если вы хотите быть сверхосторожными – пока вы сами не прошли Факсимиле как преклир и полностью не стерли его, – делайте именно так. И вы обнаружите, что вы одитируете гораздо лучше.

Например, я однажды... я очень редко появлялся в старом Дианетическом центре, в любом из старых Центров; после июля 1950 года я почти никогда не переступал их порог... и я столкнулся с одитором, штатным одитором, в вестибюле. Я спросил:

Например, я однажды... я очень редко появлялся в старом Дианетическом центре, в любом из старых Центров; после июля 1950 года я почти никогда не переступал их порог... и я столкнулся с одитором, штатным одитором, в вестибюле. Я спросил:

• Как у вас дела? Как я понимаю... мне сказали по телефону... вы одитируете психотика. Как у вас успехи?

• Как у вас дела? Как я понимаю... мне сказали по телефону... вы одитируете психотика. Как у вас успехи?

Боже мой. Я повернулся к другому человеку и спросил:

Боже мой. Я повернулся к другому человеку и спросил:

• Как дела у этого психотика?

• Как дела у этого психотика?

Вот что они тогда практиковали.

Вот что они тогда практиковали.

• И что же произошло? – спросил я.

• И что же произошло? – спросил я.

И я спросил:

И я спросил:

• Когда вы хоть как-то сталкивались с психотиками? Эта девушка-одитор как бы сглотнула и ответила:

• Когда вы хоть как-то сталкивались с психотиками? Эта девушка-одитор как бы сглотнула и ответила:

• Ну, я была санитаркой в психиатрическом отделении Бруклинской психушки, –

• Ну, я была санитаркой в психиатрическом отделении Бруклинской психушки, –

или как там называли это заведение.

или как там называли это заведение.

• О, правда? – сказал я. – Вам когда-нибудь попадался какой-нибудь психотик, который напоминал бы вам эту женщину?

• О, правда? – сказал я. – Вам когда-нибудь попадался какой-нибудь психотик, который напоминал бы вам эту женщину?

И эта девушка-одитор стояла передо мной... она задрожала... обычно она была очень хорошим одитором... она задрожала всем телом, когда об этом зашел разговор.

И эта девушка-одитор стояла передо мной... она задрожала... обычно она была очень хорошим одитором... она задрожала всем телом, когда об этом зашел разговор.

Она вдруг воскликнула: «Ооох! О, да!» У нее не просто был похожий опыт, это была целая катастрофа!

Она вдруг воскликнула: «Ооох! О, да!» У нее не просто был похожий опыт, это была целая катастрофа!

На нее когда-то напал психотик, внешне являвшийся почти точной копией этого преклира; психотик напал на нее, исцарапал, почти выбил один глаз, он выдирал у нее целые пряди волос, и никто не пришел ей на помощь. И она просто похоронила глубоко в памяти весь этот инцидент и позволила отвезти бедного психотика-преклира домой – где-то на расстояние 700 – 800 километров – из-за того, что она не выполнила первый шаг.

На нее когда-то напал психотик, внешне являвшийся почти точной копией этого преклира; психотик напал на нее, исцарапал, почти выбил один глаз, он выдирал у нее целые пряди волос, и никто не пришел ей на помощь. И она просто похоронила глубоко в памяти весь этот инцидент и позволила отвезти бедного психотика-преклира домой – где-то на расстояние 700 – 800 километров – из-за того, что она не выполнила первый шаг.

Когда она стала проходить инцидент с психотиком... когда она только начала работать с преклиром-психотиком, у нее не было никакой рестимуляции, никакого представления о том, что что-то может пойти не так. Но не прошло и пяти минут после начала работы с этим преклиром, как что-то пошло не так.

Когда она стала проходить инцидент с психотиком... когда она только начала работать с преклиром-психотиком, у нее не было никакой рестимуляции, никакого представления о том, что что-то может пойти не так. Но не прошло и пяти минут после начала работы с этим преклиром, как что-то пошло не так.

Вместо того чтобы прекратить сессию в тот же момент и сказать себе: «Этот преклир почему-то меня рестимулирует; есть какая-то причина, по которой я не могу привести этого человека в хорошее состояние», выйти наружу, выпить чашечку кофе и дать преклиру посидеть на кушетке и поразмышлять о грехах этого мира или о чем-то в этом роде, – вместо этого одитор продолжает пробиваться вперед, включая у преклира все больше и больше соматик.

Вместо того чтобы прекратить сессию в тот же момент и сказать себе: «Этот преклир почему-то меня рестимулирует; есть какая-то причина, по которой я не могу привести этого человека в хорошее состояние», выйти наружу, выпить чашечку кофе и дать преклиру посидеть на кушетке и поразмышлять о грехах этого мира или о чем-то в этом роде, – вместо этого одитор продолжает пробиваться вперед, включая у преклира все больше и больше соматик.

Что этот одитор пытается сделать с этим преклиром? Она пытается ослабить преклира, чтобы тот не мог на нее напасть! И будучи одитором и работая... со скоростью, превосходящей скорость света... как ослабить преклира? Ну, нужно включить достаточно много соматик и оставить достаточное их количество включенными, чтобы преклир был совершенно искалечен и не мог ударить вас, выцарапать вам глаза и выдрать вам волосы.

Что этот одитор пытается сделать с этим преклиром? Она пытается ослабить преклира, чтобы тот не мог на нее напасть! И будучи одитором и работая... со скоростью, превосходящей скорость света... как ослабить преклира? Ну, нужно включить достаточно много соматик и оставить достаточное их количество включенными, чтобы преклир был совершенно искалечен и не мог ударить вас, выцарапать вам глаза и выдрать вам волосы.

И в ту секунду, когда она вспомнила этот инцидент, она даже распознала сам расчет. Вы понимаете, что это могло для нее значить?

И в ту секунду, когда она вспомнила этот инцидент, она даже распознала сам расчет. Вы понимаете, что это могло для нее значить?

Это можно назвать «клированием перед сессией». И если вы перед сессией отклируете то, что нужно, просто с помощью вспоминания, то вы обнаружите, что сессия займет у вас гораздо меньше времени.

Это можно назвать «клированием перед сессией». И если вы перед сессией отклируете то, что нужно, просто с помощью вспоминания, то вы обнаружите, что сессия займет у вас гораздо меньше времени.

Если бы вы пошли и сели в угол лицом к стене и пару раз произнесли алфавит в обратном порядке, выполнили несколько ритуалов, и если бы вы тратили по два часа перед каждой сессией на то, чтобы найти, просканировать, проработать и убрать со своего пути все причины, но которым вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние, то вы бы экономили время в трехчасовых сессиях... если бы вы тратили два из этих трех часов на то, чтобы разобраться, почему вы не хотите привести этого преклира в хорошее состояние. Ведь факсимиле «Один» утверждает: «Вам не нужно, чтобы кто-то был в хорошем состоянии. Люди опасны. Людей нужно контролировать». И на всем этом образуются локи почти до настоящего времени.

Если бы вы пошли и сели в угол лицом к стене и пару раз произнесли алфавит в обратном порядке, выполнили несколько ритуалов, и если бы вы тратили по два часа перед каждой сессией на то, чтобы найти, просканировать, проработать и убрать со своего пути все причины, но которым вы не хотите, чтобы этот преклир пришел в хорошее состояние, то вы бы экономили время в трехчасовых сессиях... если бы вы тратили два из этих трех часов на то, чтобы разобраться, почему вы не хотите привести этого преклира в хорошее состояние. Ведь факсимиле «Один» утверждает: «Вам не нужно, чтобы кто-то был в хорошем состоянии. Люди опасны. Людей нужно контролировать». И на всем этом образуются локи почти до настоящего времени.

После того как одитор проводил преклирам одитинг на протяжении какого-то времени (и если с ним самим не проходили инциденты с ранней части трака), он попадает в состояние, в котором он достаточно силен, чтобы двигаться вперед, пытаться, пытаться и пытаться, и он думает, что он борется с преклирами, хотя на самом деле он вовсе с ними не борется. Он борется со всеми моментами, когда он не очистил преклиров, прежде чем их одитировать... не очистил у себя.

После того как одитор проводил преклирам одитинг на протяжении какого-то времени (и если с ним самим не проходили инциденты с ранней части трака), он попадает в состояние, в котором он достаточно силен, чтобы двигаться вперед, пытаться, пытаться и пытаться, и он думает, что он борется с преклирами, хотя на самом деле он вовсе с ними не борется. Он борется со всеми моментами, когда он не очистил преклиров, прежде чем их одитировать... не очистил у себя.

И в конце концов дело доходит до того, что он чувствует, будто он переходит вброд озеро клея, а его преклиры перестают продвигаться в одитинге, потому что он выбрал их в качестве контрусилий. Он выбрал их, этих индивидуумов, в качестве контрусилий, он выбрал их аберрации в качестве контрусилий, он выбрал все на свете в качестве контрусилий, а потом он выбирает самого себя в качестве контрусилия против самого себя. Почему бы ему не бросить в преклира бомбу и не покончить с этим?

И в конце концов дело доходит до того, что он чувствует, будто он переходит вброд озеро клея, а его преклиры перестают продвигаться в одитинге, потому что он выбрал их в качестве контрусилий. Он выбрал их, этих индивидуумов, в качестве контрусилий, он выбрал их аберрации в качестве контрусилий, он выбрал все на свете в качестве контрусилий, а потом он выбирает самого себя в качестве контрусилия против самого себя. Почему бы ему не бросить в преклира бомбу и не покончить с этим?

В этом нет ничего таинственного или сверхъестественного; это просто факты, ведь все это будет проявляться в тоне вашего голоса. Это будет проявляться в вашем отношении к преклиру, как бы усердно вы ни пытались это подавить.

В этом нет ничего таинственного или сверхъестественного; это просто факты, ведь все это будет проявляться в тоне вашего голоса. Это будет проявляться в вашем отношении к преклиру, как бы усердно вы ни пытались это подавить.

У меня когда-то был преклир, которого я... наверно, из-за своего злобного нрава... я его просто терпеть не мог. До сего дня я так и не устранил этого преклира из своего банка. Я его терпеть не мог, поэтому я продолжал выбирать его в качестве контрусилия.

У меня когда-то был преклир, которого я... наверно, из-за своего злобного нрава... я его просто терпеть не мог. До сего дня я так и не устранил этого преклира из своего банка. Я его терпеть не мог, поэтому я продолжал выбирать его в качестве контрусилия.

Он приходил ко мне, и он соглашался получать одитинг только после ужасного возбуждения, обесценивания, крика, споров, отказов и так далее – каждый раз.

Он приходил ко мне, и он соглашался получать одитинг только после ужасного возбуждения, обесценивания, крика, споров, отказов и так далее – каждый раз.

Каждый раз, когда я его одитировал, примерно из четырех или пяти часов сессии два или три часа уходили на совершенно бессмысленные споры о том и о сем. И он был настолько хитер, что ему удавалось тем или иным образом пробить броню.

Каждый раз, когда я его одитировал, примерно из четырех или пяти часов сессии два или три часа уходили на совершенно бессмысленные споры о том и о сем. И он был настолько хитер, что ему удавалось тем или иным образом пробить броню.

Он бормотал что-то себе под нос вместо того, чтобы проходить инграмму. Он невнятно произносил что-то вроде: «Ах ты, гнусный дурак. И ты уж точно напыщенный дурак, разве нет?»

Он бормотал что-то себе под нос вместо того, чтобы проходить инграмму. Он невнятно произносил что-то вроде: «Ах ты, гнусный дурак. И ты уж точно напыщенный дурак, разве нет?»

• Э-э, что вы сказали? – переспрашивали вы его.

• Э-э, что вы сказали? – переспрашивали вы его.

• вфу-ух! Знаете, такие вещи, как садистское изнасилование маленьких детей и так далее. И он этим так гордился! Он был так рад всему этому!

• вфу-ух! Знаете, такие вещи, как садистское изнасилование маленьких детей и так далее. И он этим так гордился! Он был так рад всему этому!

Ну что же, человека можно поднять по шкале тонов, а можно и опустить.

Ну что же, человека можно поднять по шкале тонов, а можно и опустить.

И скажу я вам, после моей четвертой сессии с ним он вел себя вежливо. Он был очень вежлив со всеми!

И скажу я вам, после моей четвертой сессии с ним он вел себя вежливо. Он был очень вежлив со всеми!

Спустя довольно долгое время другой одитор взялся за работу с этим преклиром, начал поднимать его выше, поднял его по шкале тонов на тот уровень, где этот преклир снова стал таким, каким был раньше, и тут этот одитор узнал все о том, как я потерпел неудачу в работе с этим кейсом.

Спустя довольно долгое время другой одитор взялся за работу с этим преклиром, начал поднимать его выше, поднял его по шкале тонов на тот уровень, где этот преклир снова стал таким, каким был раньше, и тут этот одитор узнал все о том, как я потерпел неудачу в работе с этим кейсом.

Конечно, через четыре или пять сессий после этого преклира снова опустили вниз по шкале тонов.

Конечно, через четыре или пять сессий после этого преклира снова опустили вниз по шкале тонов.

Так вот, это одна из причин, по которым я придумал «Настольную книгу для преклиров». Вам следует очень, очень хорошо осознавать следующий факт: время от времени вы будете сталкиваться с кем-то, кого вы с большим удовольствием утопили бы. Вы бы скорее предпочли сжечь его живьем, сантиметр за сантиметром, чем прикоснуться к нему. Вы можете даже не знать почему, если у вас не стерты основные факсимиле.

Так вот, это одна из причин, по которым я придумал «Настольную книгу для преклиров». Вам следует очень, очень хорошо осознавать следующий факт: время от времени вы будете сталкиваться с кем-то, кого вы с большим удовольствием утопили бы. Вы бы скорее предпочли сжечь его живьем, сантиметр за сантиметром, чем прикоснуться к нему. Вы можете даже не знать почему, если у вас не стерты основные факсимиле.

Если вы тем или иным образом протискиваетесь вперед и работаете с преклирами, в то время как вы сами еще не вполне освободились от собственного банка, вы будете время от времени сталкиваться с этим. И вы будете напрасно искать:

Если вы тем или иным образом протискиваетесь вперед и работаете с преклирами, в то время как вы сами еще не вполне освободились от собственного банка, вы будете время от времени сталкиваться с этим. И вы будете напрасно искать:

«Похож ли он на дедушку? Похож ли он на бабушку? Нет, я любил дедушку и бабушку. Похож ли он на того наемного работника? Нет, он не такой, как тот конюх, который бил лошадь. Кто же это?» Вы обнаружите, что это был кто-то в 1035 году нашей эры или что-то в этом роде, кто сжег монахиню, с которой вы дружили, или что-то в этом роде. Я имею в виду, это будет что-то, погребенное очень глубоко в банке, что-то очень запутанное и давно забытое.

«Похож ли он на дедушку? Похож ли он на бабушку? Нет, я любил дедушку и бабушку. Похож ли он на того наемного работника? Нет, он не такой, как тот конюх, который бил лошадь. Кто же это?» Вы обнаружите, что это был кто-то в 1035 году нашей эры или что-то в этом роде, кто сжег монахиню, с которой вы дружили, или что-то в этом роде. Я имею в виду, это будет что-то, погребенное очень глубоко в банке, что-то очень запутанное и давно забытое.

Кстати говоря, вы можете подключить себя к психометру и задать себе вопрос:

Кстати говоря, вы можете подключить себя к психометру и задать себе вопрос:

«Есть ли какая-то причина, по которой я не хочу одитировать этого преклира?» И если такая причина есть, стрелка дернется – боп! И вы спросите: «Эта причина в этой жизни?» Никакой реакции. «В более ранней жизни? Насколько ранней? Десять жизней назад? Двадцать жизней? Две тысячи лет назад? Тысячи лет назад? Десятки тысяч лет назад?» Боп!

«Есть ли какая-то причина, по которой я не хочу одитировать этого преклира?» И если такая причина есть, стрелка дернется – боп! И вы спросите: «Эта причина в этой жизни?» Никакой реакции. «В более ранней жизни? Насколько ранней? Десять жизней назад? Двадцать жизней? Две тысячи лет назад? Тысячи лет назад? Десятки тысяч лет назад?» Боп!

И вы обнаружите, что этот преклир немного напоминает обезьянку. И вы внезапно получите слабую соматику: как будто бы обезьяна отгрызает вам нос, когда вы лежите и умираете, или что-то в этом роде. Неважно, что это такое, но вы действительно можете это найти с помощью этого прибора.

И вы обнаружите, что этот преклир немного напоминает обезьянку. И вы внезапно получите слабую соматику: как будто бы обезьяна отгрызает вам нос, когда вы лежите и умираете, или что-то в этом роде. Неважно, что это такое, но вы действительно можете это найти с помощью этого прибора.

Однако время от времени может случиться так, что прибора нет под рукой, но у вас так и чешутся руки убить этого преклира. Или время от времени вам попадается преклир, который представляет собой просто ходячий оверт. В этот момент (и это не единственная причина... о нет, далеко не единственная)... но в тот момент, когда вы осознаете, что ситуация будет очень тяжелой, вы находите кого-то из окружения этого преклира, кто ненавидит его или хочет контролировать его с помощью силы; вы объясняете этому человеку, как использование Настольной книги позволит ему неизменно достигать этого, и поручаете ему следить за тем, чтобы преклир работал по этой книге. И когда преклир вернется к вам, он будет куда менее отвратительным, и его будет легче одитировать. Это то, что... один из способов использования этой книги.

Однако время от времени может случиться так, что прибора нет под рукой, но у вас так и чешутся руки убить этого преклира. Или время от времени вам попадается преклир, который представляет собой просто ходячий оверт. В этот момент (и это не единственная причина... о нет, далеко не единственная)... но в тот момент, когда вы осознаете, что ситуация будет очень тяжелой, вы находите кого-то из окружения этого преклира, кто ненавидит его или хочет контролировать его с помощью силы; вы объясняете этому человеку, как использование Настольной книги позволит ему неизменно достигать этого, и поручаете ему следить за тем, чтобы преклир работал по этой книге. И когда преклир вернется к вам, он будет куда менее отвратительным, и его будет легче одитировать. Это то, что... один из способов использования этой книги.

Однако атака на преклира должна включать в себя упоминание того факта, что некоторые преклиры – даже с точки зрения самых святых из нас – никак не заслуживают того, чтобы стать хоть чуть-чуть лучше!

Однако атака на преклира должна включать в себя упоминание того факта, что некоторые преклиры – даже с точки зрения самых святых из нас – никак не заслуживают того, чтобы стать хоть чуть-чуть лучше!

[В этом месте запись обрывается в оригинале.]

[В этом месте запись обрывается в оригинале.]

Вы обнаружите, что многие преклиры приводят, казалось бы, совершенно разумные и очевидные, но совершенно надуманные доводы в пользу того, что вы плохо с ними работаете. Они будут находить доводы в пользу того, что вы плохо работаете. Они будут находить разные доводы, чтобы создать у вас нисходящую кривую.

Вы обнаружите, что многие преклиры приводят, казалось бы, совершенно разумные и очевидные, но совершенно надуманные доводы в пользу того, что вы плохо с ними работаете. Они будут находить доводы в пользу того, что вы плохо работаете. Они будут находить разные доводы, чтобы создать у вас нисходящую кривую.

Вы вполне можете ожидать... вполне можете ожидать, что преклир получит огромную пользу от какой-то одной сессии, а потом вдруг создаст у вас нисходящую кривую: это будет настолько внезапно, что если вы не будете настороже, вы, вероятно, просто так и останетесь с открытым ртом. Вы сидите, очень гордясь собой – вы привели этого преклира в лучшее состояние, – а преклир вдруг заявляет: «На скотобойне и то лучше одитируют» – или что-то в этом роде.

Вы вполне можете ожидать... вполне можете ожидать, что преклир получит огромную пользу от какой-то одной сессии, а потом вдруг создаст у вас нисходящую кривую: это будет настолько внезапно, что если вы не будете настороже, вы, вероятно, просто так и останетесь с открытым ртом. Вы сидите, очень гордясь собой – вы привели этого преклира в лучшее состояние, – а преклир вдруг заявляет: «На скотобойне и то лучше одитируют» – или что-то в этом роде.

Если это застает вас врасплох, то это значит, что вы не определили, до какого уровня вы подняли преклира по шкале тонов. Ведь очень часто оказывается так: вы одитируете человека, находящегося намного ниже 2,0 – зачастую даже намного ниже 1,0, – и при этом не осознаете этого по-настоящему, пока не увидите, как этот человек начинает подниматься вверх, проходя различные диапазоны.

Если это застает вас врасплох, то это значит, что вы не определили, до какого уровня вы подняли преклира по шкале тонов. Ведь очень часто оказывается так: вы одитируете человека, находящегося намного ниже 2,0 – зачастую даже намного ниже 1,0, – и при этом не осознаете этого по-настоящему, пока не увидите, как этот человек начинает подниматься вверх, проходя различные диапазоны.

Бац – вот он. Он поднялся до скрытой враждебности. Помните, скрытая враждебность – это тон лучше и выше, чем горе, пусть даже кажется, что с человеком, находящимся в горе или апатии, очень просто ладить. Вы поднимаете руку такого человека, кладете ее куда-то – и она там и остается. Вы говорите: «Сейчас вам надо что-то сказать» – и человек что-то говорит. В этом случае вы являетесь его селф-детерминизмом.

Бац – вот он. Он поднялся до скрытой враждебности. Помните, скрытая враждебность – это тон лучше и выше, чем горе, пусть даже кажется, что с человеком, находящимся в горе или апатии, очень просто ладить. Вы поднимаете руку такого человека, кладете ее куда-то – и она там и остается. Вы говорите: «Сейчас вам надо что-то сказать» – и человек что-то говорит. В этом случае вы являетесь его селф-детерминизмом.

Но когда вы поднимаете этого человека но шкале, он доходит до уровня 1,1 или 1,5 и создает у вас очень крутую нисходящую кривую – может быть, он делает это очень открыто, а может быть, очень скрыто.

Но когда вы поднимаете этого человека но шкале, он доходит до уровня 1,1 или 1,5 и создает у вас очень крутую нисходящую кривую – может быть, он делает это очень открыто, а может быть, очень скрыто.

Возможно, преклир неожиданно... вы прекрасно ладили с этим преклиром, с этой молодой девушкой, она такая трогательная, такая, казалось бы, мягкая и так далее, и вы так сильно ей помогаете. И неожиданно она заявляет: «Наверно, мне не стоит вам это говорить, но помните того преклира, которого вы одитировали на прошлой неделе? Ну, того, которому вы так сильно помогли? Так вот, насколько я знаю, его родственники вчера сдали его в психушку».

Возможно, преклир неожиданно... вы прекрасно ладили с этим преклиром, с этой молодой девушкой, она такая трогательная, такая, казалось бы, мягкая и так далее, и вы так сильно ей помогаете. И неожиданно она заявляет: «Наверно, мне не стоит вам это говорить, но помните того преклира, которого вы одитировали на прошлой неделе? Ну, того, которому вы так сильно помогли? Так вот, насколько я знаю, его родственники вчера сдали его в психушку».

Зззззум! Понимаете? Хвалит вас... понимаете, вы начинаете гордиться тем, что вы что-то сделали... и потом зззонг! – она быстро создает у вас нисходящую кривую! Или просто внезапно вызывает у вас ужасный гнев.

Зззззум! Понимаете? Хвалит вас... понимаете, вы начинаете гордиться тем, что вы что-то сделали... и потом зззонг! – она быстро создает у вас нисходящую кривую! Или просто внезапно вызывает у вас ужасный гнев.

Понимаете, если вы в ответ сделаете преклиру что-то в том же самом тоне, вы опустите его на уровень, с которого вы пытались его поднять с самого начала, и сведете на нет собственную работу.

Понимаете, если вы в ответ сделаете преклиру что-то в том же самом тоне, вы опустите его на уровень, с которого вы пытались его поднять с самого начала, и сведете на нет собственную работу.

И помните, вы находитесь в согласии с этим преклиром, вы находитесь в аффинити с этим преклиром и так далее, поэтому такие его действия могут застать вас врасплох. Ведь ваш тон... вы считаете, что тон преклира – это апатия, так что когда вы находитесь в согласии с ним, вы на самом деле в какой-то небольшой мере опускаетесь в апатию. А потом вы поднимаете преклира по шкале тонов, и он внезапно начинает бить по этой апатии гневом. Поэтому иногда это оказывает на вас довольно сильное воздействие, если у вас нет четкого понимания этого механизма.

И помните, вы находитесь в согласии с этим преклиром, вы находитесь в аффинити с этим преклиром и так далее, поэтому такие его действия могут застать вас врасплох. Ведь ваш тон... вы считаете, что тон преклира – это апатия, так что когда вы находитесь в согласии с ним, вы на самом деле в какой-то небольшой мере опускаетесь в апатию. А потом вы поднимаете преклира по шкале тонов, и он внезапно начинает бить по этой апатии гневом. Поэтому иногда это оказывает на вас довольно сильное воздействие, если у вас нет четкого понимания этого механизма.

Когда вы подняли преклира выше 2,0, у вас все идет отлично. Конечно, вам нужно быть готовым столкнуться с диапазоном 2,5. Человек в диапазоне 2,5 говорит:

Когда вы подняли преклира выше 2,0, у вас все идет отлично. Конечно, вам нужно быть готовым столкнуться с диапазоном 2,5. Человек в диапазоне 2,5 говорит:

«Ну, у меня дела идут замечательно; нет особого смысла что-то делать. Я не знаю, зачем мы прилагаем все эти усилия. Я думаю, что теперь все это сотрется само собой; все уже сделано... все, что можно сделать, уже сделано. Нет особого смысла продолжать. У меня нет... в любом случае, нет ничего особенного, ради чего стоило бы жить, но если вас это не заботит, то это не имеет значения».

«Ну, у меня дела идут замечательно; нет особого смысла что-то делать. Я не знаю, зачем мы прилагаем все эти усилия. Я думаю, что теперь все это сотрется само собой; все уже сделано... все, что можно сделать, уже сделано. Нет особого смысла продолжать. У меня нет... в любом случае, нет ничего особенного, ради чего стоило бы жить, но если вас это не заботит, то это не имеет значения».

Конечно, это некая смесь... это очень похоже на апатию... это звучит так, как будто бы преклир снова опустился в самый низ шкалы. Это не так. Он просто дошел до уровня 2,5.

Конечно, это некая смесь... это очень похоже на апатию... это звучит так, как будто бы преклир снова опустился в самый низ шкалы. Это не так. Он просто дошел до уровня 2,5.

А потом он начинает говорить примерно так: «Ну, вот э... э... о, все в порядке. Оно стерлось. Оно стерлось. Ну, мне так надоело это проходить. Почему мне нужно проходить через это снова? Мне нужно стереть... это... Мне это надоело». Преклир находится на уровне 2,5... самую малость выше.

А потом он начинает говорить примерно так: «Ну, вот э... э... о, все в порядке. Оно стерлось. Оно стерлось. Ну, мне так надоело это проходить. Почему мне нужно проходить через это снова? Мне нужно стереть... это... Мне это надоело». Преклир находится на уровне 2,5... самую малость выше.

Ну, а при следующем прохождении этого инцидента он, возможно, будет чуть выше... или в следующий раз, когда вы увидите этого преклира перед собой в сессии... он, возможно, будет чуть-чуть выше этого уровня, так что он будет беспечным и, на первый взгляд, будет по-настоящему в высоком тоне, вы понимаете?

Ну, а при следующем прохождении этого инцидента он, возможно, будет чуть выше... или в следующий раз, когда вы увидите этого преклира перед собой в сессии... он, возможно, будет чуть-чуть выше этого уровня, так что он будет беспечным и, на первый взгляд, будет по-настоящему в высоком тоне, вы понимаете?

Он говорит о своей матери: «Ну да, старушка делает то-то и то-то, а потом... ну, конечно же, потом... после того как она макает меня головой в бочку кипящей смолы, ну, потом идет вся остальная часть этого случая и так далее; вот и все, что есть в этом инциденте».

Он говорит о своей матери: «Ну да, старушка делает то-то и то-то, а потом... ну, конечно же, потом... после того как она макает меня головой в бочку кипящей смолы, ну, потом идет вся остальная часть этого случая и так далее; вот и все, что есть в этом инциденте».

И он предполагает, что вы скажете: «Ха-ха-ха» – и на этом закончите, потому что в этом инциденте никак не может быть чего-то еще. О-о, нет! Понимаете, инцидент, который вы проходили, заключался в том, что преклир получил ожог или что-то в этом роде: у мамы брызнул жир, попал на него, и жир был горячим, или произошло что-то подобное. Но преклир произнес фразу, которая указывает на то, что в этом инциденте есть дополнительное содержание.

И он предполагает, что вы скажете: «Ха-ха-ха» – и на этом закончите, потому что в этом инциденте никак не может быть чего-то еще. О-о, нет! Понимаете, инцидент, который вы проходили, заключался в том, что преклир получил ожог или что-то в этом роде: у мамы брызнул жир, попал на него, и жир был горячим, или произошло что-то подобное. Но преклир произнес фразу, которая указывает на то, что в этом инциденте есть дополнительное содержание.

Так вот, как вам его найти и при этом не давить на преклира: «Посмотри, ты все еще проговариваешь свои аберрации»? Не стоит говорить такое преклирам. Они не делают почти ничего другого, кроме как проговаривают свои аберрации, когда вы впервые начинаете проводить им одитинг, но в этом-то все и дело. Вам не стоит подтверждать значимость их аберраций.

Так вот, как вам его найти и при этом не давить на преклира: «Посмотри, ты все еще проговариваешь свои аберрации»? Не стоит говорить такое преклирам. Они не делают почти ничего другого, кроме как проговаривают свои аберрации, когда вы впервые начинаете проводить им одитинг, но в этом-то все и дело. Вам не стоит подтверждать значимость их аберраций.

«Ну, давайте пройдем это еще раз, просто на всякий случай». И тогда преклир проходит этот инцидент, в котором его голову якобы окунали в кипящую смолу или что-то в этом роде. Преклир хотел, чтобы это прозвучало очень беспечно.

«Ну, давайте пройдем это еще раз, просто на всякий случай». И тогда преклир проходит этот инцидент, в котором его голову якобы окунали в кипящую смолу или что-то в этом роде. Преклир хотел, чтобы это прозвучало очень беспечно.

Когда достигается полный релиз в отношении инцидента, он становится смешным. Это смешно. Преклир смеется над инцидентом. Не исключено, что он будет смеяться над ним гораздо дольше, чем вы могли бы ожидать. Иногда одитор оказывается очень и очень обескураженным из-за того, что он никак не может заставить преклира перестать смеяться. Ведь родственникам преклира покажется, что тот внезапно впал в какую-то истерику и совершенно сошел с ума: он не может прекратить смеяться. И с точки зрения родственников, этот смех несколько неестественный и вымученный, потому что он очень громкий и потому, что преклир «никогда раньше не смеялся».

Когда достигается полный релиз в отношении инцидента, он становится смешным. Это смешно. Преклир смеется над инцидентом. Не исключено, что он будет смеяться над ним гораздо дольше, чем вы могли бы ожидать. Иногда одитор оказывается очень и очень обескураженным из-за того, что он никак не может заставить преклира перестать смеяться. Ведь родственникам преклира покажется, что тот внезапно впал в какую-то истерику и совершенно сошел с ума: он не может прекратить смеяться. И с точки зрения родственников, этот смех несколько неестественный и вымученный, потому что он очень громкий и потому, что преклир «никогда раньше не смеялся».

Этот преклир практически избавляется от заряда всей свой жизни, и этот процесс происходит на уровне многих децибел. Это линейный заряд. И я видел, как у преклиров линейный заряд выходил целыми днями, днями и днями. Самый длинный линейный заряд, который я видел, насколько я могу вспомнить прямо сейчас, продолжался примерно семь дней.

Этот преклир практически избавляется от заряда всей свой жизни, и этот процесс происходит на уровне многих децибел. Это линейный заряд. И я видел, как у преклиров линейный заряд выходил целыми днями, днями и днями. Самый длинный линейный заряд, который я видел, насколько я могу вспомнить прямо сейчас, продолжался примерно семь дней.

Время от времени в старом Центре у кого-то это продолжалось до четырех-пяти часов, иногда десяти часов, иногда до двадцати четырех часов... редко дольше. Это оказывает очень благотворное воздействие на кейс. Если у преклира начал выходить линейный заряд, вы можете сказать ему что угодно, и у него тут же возникнет новый взрыв смеха.

Время от времени в старом Центре у кого-то это продолжалось до четырех-пяти часов, иногда десяти часов, иногда до двадцати четырех часов... редко дольше. Это оказывает очень благотворное воздействие на кейс. Если у преклира начал выходить линейный заряд, вы можете сказать ему что угодно, и у него тут же возникнет новый взрыв смеха.

Что он делает, так это избавляется от целой цепи ассоциаций.

Что он делает, так это избавляется от целой цепи ассоциаций.

Если вы начнете обращать его внимание на очень печальные вещи, он будет смеяться еще сильнее. Скажем, вы говорите: «Ну посмотрите, посмотрите. К этому надо отнестись очень серьезно. Давай будем серьезными» – понимаете, вы направляете его по противоположному вектору. Он смеется; вы пытаетесь заставить его быть серьезным. И кстати говоря, чем усерднее вы пытаетесь заставить его быть серьезным, тем сильнее он смеется. Вы говорите: «Ну хорошо, а сейчас вспомните о чем-то печальном. Вспомните о том случае, когда ваша мать чуть не умерла».

Если вы начнете обращать его внимание на очень печальные вещи, он будет смеяться еще сильнее. Скажем, вы говорите: «Ну посмотрите, посмотрите. К этому надо отнестись очень серьезно. Давай будем серьезными» – понимаете, вы направляете его по противоположному вектору. Он смеется; вы пытаетесь заставить его быть серьезным. И кстати говоря, чем усерднее вы пытаетесь заставить его быть серьезным, тем сильнее он смеется. Вы говорите: «Ну хорошо, а сейчас вспомните о чем-то печальном. Вспомните о том случае, когда ваша мать чуть не умерла».

«О, да! Ха-ха-ха-ха». И он снова заливается смехом.

«О, да! Ха-ха-ха-ха». И он снова заливается смехом.

Над чем он смеется? Ну что же, его смех является выражением внезапного облегчения, которое вызвано осознанием того факта, что его мать не умерла. Он выразит это каким-то другим образом. Так вы и продвигаетесь с преклиром.

Над чем он смеется? Ну что же, его смех является выражением внезапного облегчения, которое вызвано осознанием того факта, что его мать не умерла. Он выразит это каким-то другим образом. Так вы и продвигаетесь с преклиром.

И вот с чем еще столкнется одитор: преклир наполовину пройдет инцидент и начнет кричать. Так вот, преклиры могут кричать. Не пытайтесь убедить себя в том, что преклир не будет кричать. Преклиры кричат.

И вот с чем еще столкнется одитор: преклир наполовину пройдет инцидент и начнет кричать. Так вот, преклиры могут кричать. Не пытайтесь убедить себя в том, что преклир не будет кричать. Преклиры кричат.

У меня как-то раз был преклир, который начал кричать в два часа ночи. Он пришел, прислонился к косяку, почти упал мне на руки... он сказал, что он в ужасном состоянии, и я стал его одитировать... просто начал проводить ему сканирование локов, чтобы получить данные. И он влетел прямиком в инцидент, который какой-то одитор задел, но не прошел. Этот преклир в любом случае был в ужасном состоянии. Он был психотиком.

У меня как-то раз был преклир, который начал кричать в два часа ночи. Он пришел, прислонился к косяку, почти упал мне на руки... он сказал, что он в ужасном состоянии, и я стал его одитировать... просто начал проводить ему сканирование локов, чтобы получить данные. И он влетел прямиком в инцидент, который какой-то одитор задел, но не прошел. Этот преклир в любом случае был в ужасном состоянии. Он был психотиком.

Но он попал в начало этого инцидента и принялся кричать. Окна были закрыты, время было два часа ночи, а жалоба поступила от соседа, жившего за два квартала.

Но он попал в начало этого инцидента и принялся кричать. Окна были закрыты, время было два часа ночи, а жалоба поступила от соседа, жившего за два квартала.

Что и говорить о силе звука! Человеческое существо не в состоянии издавать такой звук, вот и все, что тут можно сказать! От этого звука лопаются барабанные перепонки, он расшатывает вам нервы. P-p-p-p-p-p-p-p! Какой же звук могут издавать некоторые из ваших преклиров!

Что и говорить о силе звука! Человеческое существо не в состоянии издавать такой звук, вот и все, что тут можно сказать! От этого звука лопаются барабанные перепонки, он расшатывает вам нервы. P-p-p-p-p-p-p-p! Какой же звук могут издавать некоторые из ваших преклиров!

Сидите, прикройте уши и дайте команду: «Пройдите это снова». Кстати говоря, одитору довольно трудно иметь дело с таким преклиром – это крикун.

Сидите, прикройте уши и дайте команду: «Пройдите это снова». Кстати говоря, одитору довольно трудно иметь дело с таким преклиром – это крикун.

Или, скажем, заряд ужаса. У преклира может быть такой огромный заряд ужаса, что из-за него кровать будет по-настоящему стучать по полу. А заряд гнева может быть таким тяжелым, что преклир, возможно, ударит кулаком о стену и проломит ее. Такое бывало много раз. Преклир может настолько погрузиться в инцидент, который он проходит, настолько утратить осознание своего окружения, настолько сильно уйти в ревификацию инцидента, что он начнет биться головой о стену, на самом деле причиняя себе вред. Конечно же, то, что вам надо сделать... Ну, будет полезно попытаться вставить подушку между ним и стеной.

Или, скажем, заряд ужаса. У преклира может быть такой огромный заряд ужаса, что из-за него кровать будет по-настоящему стучать по полу. А заряд гнева может быть таким тяжелым, что преклир, возможно, ударит кулаком о стену и проломит ее. Такое бывало много раз. Преклир может настолько погрузиться в инцидент, который он проходит, настолько утратить осознание своего окружения, настолько сильно уйти в ревификацию инцидента, что он начнет биться головой о стену, на самом деле причиняя себе вред. Конечно же, то, что вам надо сделать... Ну, будет полезно попытаться вставить подушку между ним и стеной.

Иногда преклир будет кататься туда-сюда по кровати. Кстати, вас самого крутит во все стороны, когда вы наблюдаете, как ваш преклир делает то и это; понимаете, вы сами делаете усилие, чтобы не дать преклиру скатиться с кровати, и вы напрягаете собственные голосовые связки, чтобы не дать его связкам разорваться; вы пытаетесь выдавить слезы из своих глаз, чтобы он мог заплакать; вы делаете всевозможные странные вещи. Вы подбираете его соматики, чтобы он смог от них избавиться. И кстати говоря, вы включаете свои соматики, чтобы включить соматики у него. Вы пытаетесь, пытаетесь и пытаетесь включить его соматики, его соматики, его соматики, и вдруг включаются ваши собственные. Его – не включаются.

Иногда преклир будет кататься туда-сюда по кровати. Кстати, вас самого крутит во все стороны, когда вы наблюдаете, как ваш преклир делает то и это; понимаете, вы сами делаете усилие, чтобы не дать преклиру скатиться с кровати, и вы напрягаете собственные голосовые связки, чтобы не дать его связкам разорваться; вы пытаетесь выдавить слезы из своих глаз, чтобы он мог заплакать; вы делаете всевозможные странные вещи. Вы подбираете его соматики, чтобы он смог от них избавиться. И кстати говоря, вы включаете свои соматики, чтобы включить соматики у него. Вы пытаетесь, пытаетесь и пытаетесь включить его соматики, его соматики, его соматики, и вдруг включаются ваши собственные. Его – не включаются.

Короче говоря... короче говоря, вы действительно можете работать над этим, и когда ваши инграммы, в особенности факсимиле «Один», еще не стерты, вам нужно просто быть готовым к тому, что вы пройдете через немного более жаркий ад, чем тот, к которому вы привыкли в обычной жизни.

Короче говоря... короче говоря, вы действительно можете работать над этим, и когда ваши инграммы, в особенности факсимиле «Один», еще не стерты, вам нужно просто быть готовым к тому, что вы пройдете через немного более жаркий ад, чем тот, к которому вы привыкли в обычной жизни.

Но одитор ни в коем случае не должен отступать... одитор ни в коем случае не должен отступать! Одитор ни в коем случае не должен оставлять инцидент недопройденным, независимо от того, в каком преклир настроении, какие он произносит слова и какие проявляет эмоции.

Но одитор ни в коем случае не должен отступать... одитор ни в коем случае не должен отступать! Одитор ни в коем случае не должен оставлять инцидент недопройденным, независимо от того, в каком преклир настроении, какие он произносит слова и какие проявляет эмоции.

Вы понимаете, что людям, которые находятся низко на шкале тонов – ниже 4,0,

Вы понимаете, что людям, которые находятся низко на шкале тонов – ниже 4,0,

– очень трудно совершать оверты. Одитинг похож на совершение оверта. Может быть, когда-то вы убили женщину, или кошку, или кого-то еще, и ваша жертва кричала, и позже вы об этом сожалели. Преклир начинает кричать, и внезапно у вас появляется мысль, что вы совершаете оверт против преклира. Так что вы отступаете и пытаетесь загладить свою вину перед преклиром, подлатав его тем или иным образом, вместо того чтобы позволять ему кричать.

– очень трудно совершать оверты. Одитинг похож на совершение оверта. Может быть, когда-то вы убили женщину, или кошку, или кого-то еще, и ваша жертва кричала, и позже вы об этом сожалели. Преклир начинает кричать, и внезапно у вас появляется мысль, что вы совершаете оверт против преклира. Так что вы отступаете и пытаетесь загладить свою вину перед преклиром, подлатав его тем или иным образом, вместо того чтобы позволять ему кричать.

Вы как одитор должны быть готовы безжалостно изрубить преклира на куски... просто изрубить его безжалостно на куски, позволяя ему кричать, позволяя ему проходить соматики, чувствовать боль, проявлять эмоции и так далее. Все это не является овертом.

Вы как одитор должны быть готовы безжалостно изрубить преклира на куски... просто изрубить его безжалостно на куски, позволяя ему кричать, позволяя ему проходить соматики, чувствовать боль, проявлять эмоции и так далее. Все это не является овертом.

Просто иногда какой-то из ваших собственных овертов против одной из динамик рестимулируется, когда вы одитируете преклира. Это заставляет вас полагать, что вы в чем-то провинились. Реакция провинившегося человека – сожалеть о своем поступке и пытаться загладить свою вину. И, конечно, это сочувствие, и это прикончит вашего преклира!

Просто иногда какой-то из ваших собственных овертов против одной из динамик рестимулируется, когда вы одитируете преклира. Это заставляет вас полагать, что вы в чем-то провинились. Реакция провинившегося человека – сожалеть о своем поступке и пытаться загладить свою вину. И, конечно, это сочувствие, и это прикончит вашего преклира!

Так что иногда будет происходить вот что: вы проходите этот инцидент, преклир попадает в заряд ужаса и начинает кричать... И что вы делаете?

Так что иногда будет происходить вот что: вы проходите этот инцидент, преклир попадает в заряд ужаса и начинает кричать... И что вы делаете?

Вы говорите: «Боже мой, это я заставляю его кричать. Наверное, я его душу» –

Вы говорите: «Боже мой, это я заставляю его кричать. Наверное, я его душу» –

это то, что вы сделали кому-то... когда-то раньше.

это то, что вы сделали кому-то... когда-то раньше.

Так что вы спрашиваете:

Так что вы спрашиваете:

• Ну, э... э... э... есть ли какие-нибудь локи на этом инциденте? Есть ли на нем какие-нибудь локи? Есть ли на нем какие-то локи из настоящего времени?

• Ну, э... э... э... есть ли какие-нибудь локи на этом инциденте? Есть ли на нем какие-нибудь локи? Есть ли на нем какие-то локи из настоящего времени?

У-у-уух. И в глубине души вы испытываете невероятное облегчение. «Боже, кажется, я из этого выпутался».

У-у-уух. И в глубине души вы испытываете невероятное облегчение. «Боже, кажется, я из этого выпутался».

Ну да, вы из этого выпутались, но вы оставили преклира в заряде ужаса. Если вы поступите так с кем-нибудь, он может довольно сильно заболеть. Пройдите через это! Пробейтесь через это! Прорубитесь через это! Так или иначе.

Ну да, вы из этого выпутались, но вы оставили преклира в заряде ужаса. Если вы поступите так с кем-нибудь, он может довольно сильно заболеть. Пройдите через это! Пробейтесь через это! Прорубитесь через это! Так или иначе.

Для одитора лучший способ исправить у себя этот подход состоит, конечно же, в том, чтобы пребывать в таком умонастроении, в котором он будет готов совершить любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние... любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние. Это умонастроение.

Для одитора лучший способ исправить у себя этот подход состоит, конечно же, в том, чтобы пребывать в таком умонастроении, в котором он будет готов совершить любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние... любой оверт, чтобы привести преклира в хорошее состояние. Это умонастроение.

Кстати говоря, это умонастроение... даже беспечная решительность... «Ну что же, давайте, проходите это! Ну и что, что это убьет вас; вперед, проходите это. Говорите, ваши легкие уже болят от крика? Ну ладно, давайте-ка посмотрим, давайте-ка посмотрим. Может быть, если мы пройдем более ранний инцидент, вы сможете выдуть их из своей груди. Давайте-ка пройдем его!»

Кстати говоря, это умонастроение... даже беспечная решительность... «Ну что же, давайте, проходите это! Ну и что, что это убьет вас; вперед, проходите это. Говорите, ваши легкие уже болят от крика? Ну ладно, давайте-ка посмотрим, давайте-ка посмотрим. Может быть, если мы пройдем более ранний инцидент, вы сможете выдуть их из своей груди. Давайте-ка пройдем его!»

И вы удивитесь тому, как много преклиров, находящихся низко на шкале тонов, откликнутся на это, поднимутся по шкале тонов ближе к вашему уровню и пройдут этот инцидент. Но вы должны быть готовы совершить оверт.

И вы удивитесь тому, как много преклиров, находящихся низко на шкале тонов, откликнутся на это, поднимутся по шкале тонов ближе к вашему уровню и пройдут этот инцидент. Но вы должны быть готовы совершить оверт.

Это не означает, что вы на самом деле берете бейсбольную биту и бьете преклира по голове. Но если бы вы думали, что, ударив преклира по голове бейсбольной битой, вы сотрете инцидент и приведете преклира в хорошее состояние, то вы бы ударили его по голове этой битой. Я имею в виду, ваше настроение должно быть именно таким. «Мы собираемся привести этого человека в хорошее состояние. Р-раз. Единственное, из-за чего он болеет, это аберрация. Он хочет быть здоровым, он хочет быть в хорошем состоянии, и я хочу того же. Ну и что? Поехали. Он придет в хорошее состояние, вот и все». Уверенность. Мыслезаключение.

Это не означает, что вы на самом деле берете бейсбольную биту и бьете преклира по голове. Но если бы вы думали, что, ударив преклира по голове бейсбольной битой, вы сотрете инцидент и приведете преклира в хорошее состояние, то вы бы ударили его по голове этой битой. Я имею в виду, ваше настроение должно быть именно таким. «Мы собираемся привести этого человека в хорошее состояние. Р-раз. Единственное, из-за чего он болеет, это аберрация. Он хочет быть здоровым, он хочет быть в хорошем состоянии, и я хочу того же. Ну и что? Поехали. Он придет в хорошее состояние, вот и все». Уверенность. Мыслезаключение.

Возьмите бизнес, которым управляет человек, боящийся причинить вред людям. Этот бизнес потерпит неудачу. Сотрудники будут недовольны, многим людям будет причинен вред. Тот человек, который боится причинять людям вред, на самом деле причинит его множеству людей.

Возьмите бизнес, которым управляет человек, боящийся причинить вред людям. Этот бизнес потерпит неудачу. Сотрудники будут недовольны, многим людям будет причинен вред. Тот человек, который боится причинять людям вред, на самом деле причинит его множеству людей.

Суть того, о чем я говорю, состоит в том, что вы можете причинить вред множеству преклиров, если будете бояться его причинить. Ведь единственный способ причинить вред преклиру – это не давать ему проходить инциденты. Если вы будете не давать ему проходить инциденты, если вы будете не давать ему проходить горе, если вы будете не давать ему проходить ужас, если вы будете не давать ему проходить конвульсии, – ну что же, дело в шляпе. Вы сделали преклира больным, причем основательно. Не то чтобы другой одитор не мог распутать все это. Но вы, скорее всего, сделали этот кейс менее доступным. И другому одитору, скорее всего, придется поднимать этого преклира с самого дна. Почему? Потому что вы не хотели причинить ему вред. Итак, вы сочувствовали ему: это может быть очень серьезным.

Суть того, о чем я говорю, состоит в том, что вы можете причинить вред множеству преклиров, если будете бояться его причинить. Ведь единственный способ причинить вред преклиру – это не давать ему проходить инциденты. Если вы будете не давать ему проходить инциденты, если вы будете не давать ему проходить горе, если вы будете не давать ему проходить ужас, если вы будете не давать ему проходить конвульсии, – ну что же, дело в шляпе. Вы сделали преклира больным, причем основательно. Не то чтобы другой одитор не мог распутать все это. Но вы, скорее всего, сделали этот кейс менее доступным. И другому одитору, скорее всего, придется поднимать этого преклира с самого дна. Почему? Потому что вы не хотели причинить ему вред. Итак, вы сочувствовали ему: это может быть очень серьезным.

Кодекс одитора, который содержится в книге «Наука выживания», – это то, что вам очень и очень стоит знать. Там указаны две конкретные вещи, которые вам нельзя делать.

Кодекс одитора, который содержится в книге «Наука выживания», – это то, что вам очень и очень стоит знать. Там указаны две конкретные вещи, которые вам нельзя делать.

Вам нельзя обесценивать данные, сообщаемые преклиром. Вам нельзя говорить ему: «О, это даб-ин. Давайте пройдем что-нибудь реальное. Вы не настолько глупы, чтобы проходить этот инцидент; давайте пройдем что-то другое».

Вам нельзя обесценивать данные, сообщаемые преклиром. Вам нельзя говорить ему: «О, это даб-ин. Давайте пройдем что-нибудь реальное. Вы не настолько глупы, чтобы проходить этот инцидент; давайте пройдем что-то другое».

Откуда вы знаете, что это не реальный инцидент? Вы не сидите внутри его головы. Вы не прожили его жизнь.

Откуда вы знаете, что это не реальный инцидент? Вы не сидите внутри его головы. Вы не прожили его жизнь.

Конечно, если он проходит восемнадцать железнодорожных катастроф, которые произошли в один и тот же год, в то время как вам известно, что он жил в сельской местности и никаких железных дорог там нет, вы можете предположить, что он проходит нечто слегка сомнительное. Но вам не следует быть настолько уверенным в этом, что вы начнете обесценивать его. Нет, просто смените тему, перестаньте обсуждать железнодорожные катастрофы, вот и все – сделайте так, чтобы преклир сменил тему и направил внимание на что-то другое.

Конечно, если он проходит восемнадцать железнодорожных катастроф, которые произошли в один и тот же год, в то время как вам известно, что он жил в сельской местности и никаких железных дорог там нет, вы можете предположить, что он проходит нечто слегка сомнительное. Но вам не следует быть настолько уверенным в этом, что вы начнете обесценивать его. Нет, просто смените тему, перестаньте обсуждать железнодорожные катастрофы, вот и все – сделайте так, чтобы преклир сменил тему и направил внимание на что-то другое.

Не обесценивайте его данные, вот и все. Преклир будет страдать каждый раз, когда его данные обесцениваются.

Не обесценивайте его данные, вот и все. Преклир будет страдать каждый раз, когда его данные обесцениваются.

Скажем, вы проходите с преклиром этот инцидент... вы проходите этот инцидент; преклир твердо и непреклонно решил пройти тот случай, когда ему было четыре года и его переехала машина. Папа выезжал на машине из гаража задним ходом и переехал его. И преклир твердо решил пройти этот инцидент. Он не желает слышать ни о чем другом; ему непременно нужно пройти этот инцидент.

Скажем, вы проходите с преклиром этот инцидент... вы проходите этот инцидент; преклир твердо и непреклонно решил пройти тот случай, когда ему было четыре года и его переехала машина. Папа выезжал на машине из гаража задним ходом и переехал его. И преклир твердо решил пройти этот инцидент. Он не желает слышать ни о чем другом; ему непременно нужно пройти этот инцидент.

Понимаете, это был случай, когда папа сделал что-то ему, и он хочет продемонстрировать вам, что на все его действия против папы (или против отцов вообще) имеется оправдание.

Понимаете, это был случай, когда папа сделал что-то ему, и он хочет продемонстрировать вам, что на все его действия против папы (или против отцов вообще) имеется оправдание.

Итак, он хочет пройти этот инцидент. Ну что же, позвольте ему пройти этот инцидент. Не поднимайте из-за этого много шума. В конце концов, наверное, колесо проехало по его ноге и ногу пришлось ампутировать – ничего серьезного. Это совсем не то же самое, что все те серьезные, ранние инциденты, в которых ему действительно изрядно досталось как тэтану. Ну, насчет того, что машина переехала ему ногу, это я шучу. Вероятно, такой инцидент был бы относительно серьезным, потому что преклир остался бы без ноги, и это служило бы рестимулятором. И шансы на то, что ему удастся вырастить новую ногу в том аберрированном состоянии, в котором он находится в настоящий момент, равны нулю. Я не утверждаю, что он смог бы вырастить новую ногу, если бы он был в каком-нибудь другом состоянии; но я не утверждаю и обратного.

Итак, он хочет пройти этот инцидент. Ну что же, позвольте ему пройти этот инцидент. Не поднимайте из-за этого много шума. В конце концов, наверное, колесо проехало по его ноге и ногу пришлось ампутировать – ничего серьезного. Это совсем не то же самое, что все те серьезные, ранние инциденты, в которых ему действительно изрядно досталось как тэтану. Ну, насчет того, что машина переехала ему ногу, это я шучу. Вероятно, такой инцидент был бы относительно серьезным, потому что преклир остался бы без ноги, и это служило бы рестимулятором. И шансы на то, что ему удастся вырастить новую ногу в том аберрированном состоянии, в котором он находится в настоящий момент, равны нулю. Я не утверждаю, что он смог бы вырастить новую ногу, если бы он был в каком-нибудь другом состоянии; но я не утверждаю и обратного.

Как бы то ни было, он хочет пройти этот инцидент, так что вы начинаете проводить его через инцидент и позволяете ему его пройти. Он стирает его, он в конце концов получает очень четкую реальность всего происшедшего, он прекрасно относится к этому инциденту, тот ему очень нравится, он думает, что с этим инцидентом все в порядке.

Как бы то ни было, он хочет пройти этот инцидент, так что вы начинаете проводить его через инцидент и позволяете ему его пройти. Он стирает его, он в конце концов получает очень четкую реальность всего происшедшего, он прекрасно относится к этому инциденту, тот ему очень нравится, он думает, что с этим инцидентом все в порядке.

И он возвращается домой и говорит по телефону со своей матерью, которая живет в Су-Фоле и которая, так уж случилось, находится на уровне 1,2 по шкале тонов. Он рассказывает ей:

И он возвращается домой и говорит по телефону со своей матерью, которая живет в Су-Фоле и которая, так уж случилось, находится на уровне 1,2 по шкале тонов. Он рассказывает ей:

• Помнишь тот случай, когда папа наехал на меня? Знаешь, ты была одета в зеленую куртку с фиолетовыми крапинками. Я получил все данные из этого случая... мне было четыре года... и еще я рассмотрел наш дом, там у тебя везде висели картинки с ангелами...

• Помнишь тот случай, когда папа наехал на меня? Знаешь, ты была одета в зеленую куртку с фиолетовыми крапинками. Я получил все данные из этого случая... мне было четыре года... и еще я рассмотрел наш дом, там у тебя везде висели картинки с ангелами...

А мама говорит:

А мама говорит:

• Знаешь, у меня тогда не было никаких картинок с ангелами. Я приобрела их, когда тебе было восемь лет.

• Знаешь, у меня тогда не было никаких картинок с ангелами. Я приобрела их, когда тебе было восемь лет.

А он продолжает:

А он продолжает:

• Да, но я прошел этот инцидент, и та старая машина «Максвелл», которая пых-пых, кр-р, пых-пых, кр...

• Да, но я прошел этот инцидент, и та старая машина «Максвелл», которая пых-пых, кр-р, пых-пых, кр...

Преклир полностью упускает из виду тот факт, что машины «Максвелл» не выпускались в 1921 году; они были сняты с производства раньше, насколько я помню. По-моему, к тому времени эта марка автомобилей превратилась в «Шляпу в круге», или «Рикенбакер», или что-то в этом роде. Я забыл, как именно они назывались, но точно так же забыла и его мама. Она очень крепко это забыла! Она куда старше вашего преклира, и она сама не испытывала никакой реальной боли во время этого происшествия, так что ее данные об этом не особенно надежны.

Преклир полностью упускает из виду тот факт, что машины «Максвелл» не выпускались в 1921 году; они были сняты с производства раньше, насколько я помню. По-моему, к тому времени эта марка автомобилей превратилась в «Шляпу в круге», или «Рикенбакер», или что-то в этом роде. Я забыл, как именно они назывались, но точно так же забыла и его мама. Она очень крепко это забыла! Она куда старше вашего преклира, и она сама не испытывала никакой реальной боли во время этого происшествия, так что ее данные об этом не особенно надежны.

Однако она, возможно, не хочет, чтобы преклир знал: что-то говорит ей, что, если ее мальчик все узнает, это опасно. Так что она просто автоматически пытается противоречить всему, что бы он ни говорил, чтобы поставить его на место.

Однако она, возможно, не хочет, чтобы преклир знал: что-то говорит ей, что, если ее мальчик все узнает, это опасно. Так что она просто автоматически пытается противоречить всему, что бы он ни говорил, чтобы поставить его на место.

• Но машина выехала из гаража и переехала меня, и к нам пришел доктор Ватсон.

• Но машина выехала из гаража и переехала меня, и к нам пришел доктор Ватсон.

А мама говорит:

А мама говорит:

• Послушай, машина действительно переехала тебя, мой дорогой, но она не переехала тебя по-настоящему, а только задела; и твой отец очень сожалел об этом. И это все случилось, когда тебе было девять лет. И твой отец очень сожалел об этом, и на самом деле, мы загладили свою вину перед тобой: мы купили тебе новый велосипед. И машина тебя не переехала, но ты так испугался, что ты просто подумал, будто она тебя переехала. И поэтому, ха-ха, мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали.

• Послушай, машина действительно переехала тебя, мой дорогой, но она не переехала тебя по-настоящему, а только задела; и твой отец очень сожалел об этом. И это все случилось, когда тебе было девять лет. И твой отец очень сожалел об этом, и на самом деле, мы загладили свою вину перед тобой: мы купили тебе новый велосипед. И машина тебя не переехала, но ты так испугался, что ты просто подумал, будто она тебя переехала. И поэтому, ха-ха, мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы не совершили никакого оверта против тебя. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали.

Это все, что она говорит. «Оставь эту тему. Оставь... хе-хе... давай поговорим о чем-то другом. Это все было не так».

Это все, что она говорит. «Оставь эту тему. Оставь... хе-хе... давай поговорим о чем-то другом. Это все было не так».

Этот преклир возвращается к вам, вы пытаетесь его одитировать и обнаруживаете, что соник, который раньше у него был, исчез. Видео исчезло. Его риколы теперь прекращаются в шестнадцатилетнем возрасте, он не может вспомнить ничего более раннего. Замечательно!

Этот преклир возвращается к вам, вы пытаетесь его одитировать и обнаруживаете, что соник, который раньше у него был, исчез. Видео исчезло. Его риколы теперь прекращаются в шестнадцатилетнем возрасте, он не может вспомнить ничего более раннего. Замечательно!

Но обесценивание прошлой жизни... Если вы проведете процессинг усилия какому угодно преклиру – неважно, кто это, – он натолкнется на прошлую жизнь. Даже если он самый завзятый ученый-материалист, которого Земля носит сегодня, я привел бы его в прошлую жизнь, дав ему пройти где-нибудь три обычных, простых усилия.

Но обесценивание прошлой жизни... Если вы проведете процессинг усилия какому угодно преклиру – неважно, кто это, – он натолкнется на прошлую жизнь. Даже если он самый завзятый ученый-материалист, которого Земля носит сегодня, я привел бы его в прошлую жизнь, дав ему пройти где-нибудь три обычных, простых усилия.

Он стоял бы в толпе, наблюдающей за тем, как Бенджамин Франклин запускает воздушного змея или что-то в этом роде. И он бы сказал: «Хм! Пожалуй, у меня тут разыгралось воображение».

Он стоял бы в толпе, наблюдающей за тем, как Бенджамин Франклин запускает воздушного змея или что-то в этом роде. И он бы сказал: «Хм! Пожалуй, у меня тут разыгралось воображение».

А вы говорите:

А вы говорите:

– Ну, а сейчас вернитесь в тот момент, когда вы упали с лошади.

– Ну, а сейчас вернитесь в тот момент, когда вы упали с лошади.

Вы просто предполагаете, что он, вероятно, упал с лошади в той жизни – такие уж существа эти лошади.

Вы просто предполагаете, что он, вероятно, упал с лошади в той жизни – такие уж существа эти лошади.

И он возвращается... Внезапно он говорит: «О, вы знаете, у меня ужасная головная боль!»

И он возвращается... Внезапно он говорит: «О, вы знаете, у меня ужасная головная боль!»

Скажите ему: «Ну что же, давайте пройдем этот инцидент – падение с лошади». Итак, он падает с лошади. И мы выясняем, что это был день ежегодных скачек в

Скажите ему: «Ну что же, давайте пройдем этот инцидент – падение с лошади». Итак, он падает с лошади. И мы выясняем, что это был день ежегодных скачек в

Бостоне или где-то еще, его звали Арман и его родичи жили по адресу Бэк-бэй 322; он получает все данные об инциденте, и тот становится все более, и более, и более реальным.

Бостоне или где-то еще, его звали Арман и его родичи жили по адресу Бэк-бэй 322; он получает все данные об инциденте, и тот становится все более, и более, и более реальным.

Это говорит преклиру о чем-то очень интересном. До него внезапно доходит: «Я жил не только одну жизнь».

Это говорит преклиру о чем-то очень интересном. До него внезапно доходит: «Я жил не только одну жизнь».

Вот самая ужасная шутка, которую вы можете сыграть с кем угодно: убедите его в том, что он переживает все, что он переживает, лишь однажды, и ему никогда не представляется другого шанса. Он рождается в этом мире, а потом умирает. И когда он умирает, это навсегда. У него никогда больше ничего не будет.

Вот самая ужасная шутка, которую вы можете сыграть с кем угодно: убедите его в том, что он переживает все, что он переживает, лишь однажды, и ему никогда не представляется другого шанса. Он рождается в этом мире, а потом умирает. И когда он умирает, это навсегда. У него никогда больше ничего не будет.

В таком случае все, что он теряет, становится страшно важным для него; все его неудачи вызывают у него глубочайшее сожаление. Вы можете удерживать человека в самом низу шкалы тонов, доказывая ему, что у него есть только одна попытка, что он абсолютно не выживает как личность.

В таком случае все, что он теряет, становится страшно важным для него; все его неудачи вызывают у него глубочайшее сожаление. Вы можете удерживать человека в самом низу шкалы тонов, доказывая ему, что у него есть только одна попытка, что он абсолютно не выживает как личность.

Так вот, я говорю с вами о явлениях, существование которых можно продемонстрировать. Я говорю с вами об этом, потому что очень, очень важно, чтобы вы установили к своему полному удовлетворению, что прошлые жизни существуют, прежде чем вы будете демонстрировать кому-нибудь, что вы не хотите, чтобы они существовали, говоря людям, что им не нужно существовать.

Так вот, я говорю с вами о явлениях, существование которых можно продемонстрировать. Я говорю с вами об этом, потому что очень, очень важно, чтобы вы установили к своему полному удовлетворению, что прошлые жизни существуют, прежде чем вы будете демонстрировать кому-нибудь, что вы не хотите, чтобы они существовали, говоря людям, что им не нужно существовать.

Другими словами, давайте не будем способствовать этому механизму контроля, потому что не существует ни единого доказательства того, что человек живет только однажды. Нет ни единого доказательства! И существуют многочисленные, вполне достаточные доказательства и проявления того, что человек продолжает, и продолжает, и продолжает, и продолжает жить. Существуют определенные явления; у нас есть доказательства; на любом детекторе лжи это можно продемонстрировать. Любой полицейский, используя любой детектор лжи при работе с любым преступником, мог бы задать ему вопрос: «Вы когда-нибудь жили раньше?» – и детектор лжи ответил бы: «Боп! Да».

Другими словами, давайте не будем способствовать этому механизму контроля, потому что не существует ни единого доказательства того, что человек живет только однажды. Нет ни единого доказательства! И существуют многочисленные, вполне достаточные доказательства и проявления того, что человек продолжает, и продолжает, и продолжает, и продолжает жить. Существуют определенные явления; у нас есть доказательства; на любом детекторе лжи это можно продемонстрировать. Любой полицейский, используя любой детектор лжи при работе с любым преступником, мог бы задать ему вопрос: «Вы когда-нибудь жили раньше?» – и детектор лжи ответил бы: «Боп! Да».

Эти явления лежали прямо на поверхности. Они представляют собой то, на что люди не желают смотреть; ведь людей научили тому, что это не так.

Эти явления лежали прямо на поверхности. Они представляют собой то, на что люди не желают смотреть; ведь людей научили тому, что это не так.

Итак, человек проходит эту прошлую смерть, он проходит эту прошлую жизнь. Внезапно он осознает что-то, и это осознание подобно молнии. Его риколы внезапно восстанавливаются по всему траку, и он неожиданно говорит: «Вы знаете, я жил уже много раз!» Понимаете, это означает, что он будет жить снова. Это означает, что у него будет еще один шанс.

Итак, человек проходит эту прошлую смерть, он проходит эту прошлую жизнь. Внезапно он осознает что-то, и это осознание подобно молнии. Его риколы внезапно восстанавливаются по всему траку, и он неожиданно говорит: «Вы знаете, я жил уже много раз!» Понимаете, это означает, что он будет жить снова. Это означает, что у него будет еще один шанс.

Это как если бы вы выпустили приговоренного к заключению человека из камеры и сказали: «Вот солнечный свет!»

Это как если бы вы выпустили приговоренного к заключению человека из камеры и сказали: «Вот солнечный свет!»

А потом он натыкается на какого-то злобного типа, который заявляет: «Никто никогда не жил раньше, и все это знают». Понимаете, это самое лучшее объяснение, – все знают, что никто никогда не жил раньше. «А кроме того, раз уж вы говорите о Римской империи, вам следует знать, что Римская империя пала в 221 году, и после этого ею правили только финикийцы; а кроме того, этому обществу на смену пришли египтяне, и вот откуда появилось масонство» – и так далее.

А потом он натыкается на какого-то злобного типа, который заявляет: «Никто никогда не жил раньше, и все это знают». Понимаете, это самое лучшее объяснение, – все знают, что никто никогда не жил раньше. «А кроме того, раз уж вы говорите о Римской империи, вам следует знать, что Римская империя пала в 221 году, и после этого ею правили только финикийцы; а кроме того, этому обществу на смену пришли египтяне, и вот откуда появилось масонство» – и так далее.

Не имеет значения, какой бы безумной ни была эта логика; факт состоит в том, что кто-то долбит и долбит этому человеку: «Ты не жил! Ты не жил! Ты не жил!» Тот тип не говорит: «Прошлая жизнь не существует». Он говорит: «Тебе место в глубокой, темной камере, где ты никогда больше не увидишь солнечного света – у тебя никогда не будет другого шанса!»

Не имеет значения, какой бы безумной ни была эта логика; факт состоит в том, что кто-то долбит и долбит этому человеку: «Ты не жил! Ты не жил! Ты не жил!» Тот тип не говорит: «Прошлая жизнь не существует». Он говорит: «Тебе место в глубокой, темной камере, где ты никогда больше не увидишь солнечного света – у тебя никогда не будет другого шанса!»

И он не просто говорит ему, что он врет или что он не прав; он говорит: «Ты мертв, когда ты мертв, и ты будешь мертвым навеки. И весь твой небольшой вклад в общество напрасен. От него нет никакого толка. Ты не подготавливаешь ничего для своего собственного будущего. Возвращайся в свою темницу, запри дверь и живи в темноте, парень».

И он не просто говорит ему, что он врет или что он не прав; он говорит: «Ты мертв, когда ты мертв, и ты будешь мертвым навеки. И весь твой небольшой вклад в общество напрасен. От него нет никакого толка. Ты не подготавливаешь ничего для своего собственного будущего. Возвращайся в свою темницу, запри дверь и живи в темноте, парень».

Вот что этот тип говорит ему. И обесценивание прошлой жизни приведет к тому, что тон преклира полетит вниз, как реактивный самолет – ба-бах!

Вот что этот тип говорит ему. И обесценивание прошлой жизни приведет к тому, что тон преклира полетит вниз, как реактивный самолет – ба-бах!

Итак, вам нужно сделать по этому поводу только одну вещь: при прохождении этих инцидентов их нужно доводить до такого высокого уровня реальности, чтобы их невозможно было обесценить. И вам нужно быть очень осторожными, чтобы не обесценить преклира, который начинает проходить что-то очень странное и необычное.

Итак, вам нужно сделать по этому поводу только одну вещь: при прохождении этих инцидентов их нужно доводить до такого высокого уровня реальности, чтобы их невозможно было обесценить. И вам нужно быть очень осторожными, чтобы не обесценить преклира, который начинает проходить что-то очень странное и необычное.

В Элизабет был один бедный малый, над которым все сотрудники жутко потешались. Вы знаете, что он проходил? Он проходил прошлую жизнь на Марсе. И знаете ли: «Конечно, этого не может быть». Но вот только я в последнее время натыкался на жизнь на Марсе при работе со вполне душевно здоровыми преклирами.

В Элизабет был один бедный малый, над которым все сотрудники жутко потешались. Вы знаете, что он проходил? Он проходил прошлую жизнь на Марсе. И знаете ли: «Конечно, этого не может быть». Но вот только я в последнее время натыкался на жизнь на Марсе при работе со вполне душевно здоровыми преклирами.

И у того мальчонки практически ум зашел за разум. У него был хороший шанс выпутаться из всего этого, прийти в хорошее состояние и так далее, а его просто убили обесцениванием.

И у того мальчонки практически ум зашел за разум. У него был хороший шанс выпутаться из всего этого, прийти в хорошее состояние и так далее, а его просто убили обесцениванием.

На основе каких данных они действовали? Никаких данных, а только озлобленность! Конечно, факсимиле «Один» говорит вам, что вы живете только однажды. Вы не должны знать!

На основе каких данных они действовали? Никаких данных, а только озлобленность! Конечно, факсимиле «Один» говорит вам, что вы живете только однажды. Вы не должны знать!

И вот второе очень важное положение. Не оценивайте данные, сообщаемые преклиром. Ваша задача – добиться, чтобы он думал сам, а не думать за него! И хотя с вашей стороны было бы очень мило сказать:

И вот второе очень важное положение. Не оценивайте данные, сообщаемые преклиром. Ваша задача – добиться, чтобы он думал сам, а не думать за него! И хотя с вашей стороны было бы очень мило сказать:

• Ну, о, вы... вы помните инцидент, который вы проходили на днях? А преклир говорит:

• Ну, о, вы... вы помните инцидент, который вы проходили на днях? А преклир говорит:

Данные, данные, данные, данные, данные, данные, данные – подсказывайте их ему. И посмотрите, как он будет падать по шкале тонов.

Данные, данные, данные, данные, данные, данные, данные – подсказывайте их ему. И посмотрите, как он будет падать по шкале тонов.

Вы проделываете тот же фокус, который многие люди уже проделывали с ним. Вы говорите: «Ты не можешь думать сам и не можешь оценивать свои данные. Я должен думать за тебя, оценивать за тебя, помнить за тебя».

Вы проделываете тот же фокус, который многие люди уже проделывали с ним. Вы говорите: «Ты не можешь думать сам и не можешь оценивать свои данные. Я должен думать за тебя, оценивать за тебя, помнить за тебя».

Вы можете познакомиться с супружеской парой, в которой, скажем, у мужа дела идут не очень хорошо; и в очень многих случаях вы обнаружите, что его жена торопливо отвечает за него на все вопросы, которые вы ему задаете... торопливо отвечает за него... хотя вы общаетесь с мужем лишь на общие темы.

Вы можете познакомиться с супружеской парой, в которой, скажем, у мужа дела идут не очень хорошо; и в очень многих случаях вы обнаружите, что его жена торопливо отвечает за него на все вопросы, которые вы ему задаете... торопливо отвечает за него... хотя вы общаетесь с мужем лишь на общие темы.

Вы говорите:

Вы говорите:

• Я уверен, что в 1918 году происходило что-то в этом роде.

• Я уверен, что в 1918 году происходило что-то в этом роде.

Все его мнения... она подсказывает ему его мнение прежде, чем он успевает его высказать. И состояние этого человека будет плохим!

Все его мнения... она подсказывает ему его мнение прежде, чем он успевает его высказать. И состояние этого человека будет плохим!

Вы как одитор можете столкнуть преклира вниз по шкале тонов, если будете говорить ему, что о чем думать. Вас не заботит, что он сам думает по этому поводу.

Вы как одитор можете столкнуть преклира вниз по шкале тонов, если будете говорить ему, что о чем думать. Вас не заботит, что он сам думает по этому поводу.

И самый легкий способ не оценивать за него – это не заботиться о том, какие оценки он создает сам. Ведь если вы делаете свою работу, он будет оценивать автоматически.

И самый легкий способ не оценивать за него – это не заботиться о том, какие оценки он создает сам. Ведь если вы делаете свою работу, он будет оценивать автоматически.

И ваша работа заключается в том, чтобы сделать его способным оценивать

И ваша работа заключается в том, чтобы сделать его способным оценивать

самостоятельно, а не в том, чтобы оценивать за него.

самостоятельно, а не в том, чтобы оценивать за него.

Два способа погубить преклира – это высказывать ему свои оценки и обесценивать его.

Два способа погубить преклира – это высказывать ему свои оценки и обесценивать его.

И единственное, что вы можете сделать неправильно, – это вести себя трусливо и не позволять ему проходить инцидент до конца, из-за того что вы испугались.

И единственное, что вы можете сделать неправильно, – это вести себя трусливо и не позволять ему проходить инцидент до конца, из-за того что вы испугались.

Итак, при атаке на преклира эти три вещи имеют громадное значение, и вы должны уделять огромное внимание Кодексу одитора в целом.

Итак, при атаке на преклира эти три вещи имеют громадное значение, и вы должны уделять огромное внимание Кодексу одитора в целом.

Большое спасибо.

Большое спасибо.