Что ж, мне действительно очень жаль, что я даю вам такой рестимулирующий материал. Очень, очень жаль, поскольку рестимуляция, которую вызывает радиация, – это все, что она вызывает. Это все, что она вызывает. Вы меня понимаете? Я имею в виду, что, когда мы говорим о радиации, мы говорим только об одном, а именно о рестимуляции. Мы на самом деле не говорим больше ни о чем, кроме умственной реакции.

Привет!

Так вот, кто-то вполне может сказать: «Требуется 8,7 килограммов урана 238 или 82 или чего-то в этом роде, чтобы создать критическую массу» – и так далее. Я не знаю, имеет ли уран какое-то отношение к этому или нет. Возможно – да, возможно – нет. Нам уже удалось создать гамма-излучение без использования урана... мы уже сделали это, просто придав ускорение ионам ртутных паров. Возможно все дело в скорости. Может быть, тело просто не может выдержать столько движения.

Спасибо. Спасибо.

Но суть в том, что критерием здесь является движение. Вот здесь происходит какое-то действие; вот здесь происходит что-то, что просто не могло бы произойти, если бы человек не испытывал такого нежелания, чтобы это произошло. Я понятно выражаюсь? Если бы у человека не было такого нежелания, чтобы это произошло, то это никак бы на него не повлияло. Он, вероятно, мог бы стоять перед рентгеновскими трубками, атомными бомбами, отчетами по исследованию атомной энергии часами, и с ним бы вообще ничего не произошло.

Так вот, это очень неофициальный конгресс; он нужен главным образом для того, чтобы вернуться к работе по графику.

Так вот, на физическом уровне взрыв – это действие, которое имеет такие характеристики как теплота, скорость ветра и интенсивность света. Когда здания обрушиваются на тела, тела очень часто сплющиваются. Когда на тело дует ветер со скоростью пятьсот километров в час, оно обычно не реагирует на это так, как если бы это был какой-нибудь легкий ветерок. Ему становится некомфортно. Оно не хочет оставаться в этом месте, оно начинает перемещаться. Когда вы направляете на кого-то такое пламя, он сгорает. Попробуйте как-нибудь сделать это. Эмпирический эксперимент, все во имя науки, конечно! Вы нагреваете кого-то, и он варится.

У нас прошел в октябре... потрясающий, огромный конгресс в октябре... в августе, сентябре... кто-нибудь, верните меня на трак времени! Есть в этом доме хоть один одитор? У нас прошел большой конгресс, он был внеплановым... мы должны были проводить его в июне. Следующий конгресс пройдет в июне. Мы проводим недельные конгрессы на Рождество и в июне. Но этот конгресс мы решили провести для того, чтобы снова войти в график, чтобы собрать здесь наших лучших друзей, поскольку у нас в самом деле было несколько не очень важных новостей, которые имеют некоторое отношение к тому, что сейчас происходит. И мы подумали, что будет просто замечательно, если мы расскажем вам о том, что мы знаем, сейчас, а не в июне, когда вы все будете мертвы. Ну ладно... на самом деле мы проводим этот конгресс лишь с одной целью, понимаете: чтобы удостовериться в том, что люди доживут до июньского конгресса. Понимаете? Это была одна из целей.

Так вот, этот эксперимент уже был проведен. У меня был один старый приятель, вождь Вагаюнга, на Соломоновых островах, и он все мне об этом рассказал. Он рассказал мне, при какой температуре лучше всего готовить «длинную свинью». Он дал мне очень хороший рецепт: нужно взять лавровые листы и... ну, это не имеет отношения к делу, но... это очень хороший рецепт, но у меня так и не было возможности попробовать его, понимаете? Но человека можно сварить, если его нагреть.

Что ж, сегодня... мы вот-вот вступим в 1957-й год. Он вот-вот начнется. И мы надеемся, что с 1957-м годом ничего не случится и он наступит. Такое, конечно же, происходило уже на протяжении ряда лет: новый год приходил и уходил и так далее... такое происходило. И конечно, если что-то уже происходило, мы всегда можем рассчитывать на то, что оно произойдет вновь, так ведь? Или не так?

Так вот, это всем известные физические реакции, которые возникают непосредственно при взрыве. Слишком много слишком горячего света, слишком сильный ветер, слишком много тепла, вас бьют кирпичи и проносящиеся мимо деревья. Все это физические реакции, которые возникли бы при любой катастрофе, и это не то, о чем мы говорим на этом конгрессеСуществует только одно средство против всего этого, и это довольно забавное средство. Вы очень удивитесь, когда услышите предысторию. Вы хотите узнать, как у нас появились эти современные материалы исследований, собранные за этот год? Что ж, я обнаружил, что я не знаю ни одного механического способа защитить тело от уничтожения при атомном взрыве. В феврале этого года... я использовал себя в качестве подопытного кролика и заболел. Я не очень хорошо пережил все это; потом я довольно долго болел. Казалось, что просто не существует возможности проодитироваться до такого уровня, когда на тело... не на человека, вы понимаете... когда на тело радиация не будет оказывать никакого воздействия.

1956-й год сменяется 1957-м. Это, конечно же, и ребенку понятно. Но на самом деле 1956-й год может смениться 1957-м. И, вероятно, такая формулировка будет намного точнее. Но мы поговорим об этом позже.

Так что в момент... вы видели, как дети впадают в истерику? Время от времени у меня тоже случаются истерики, когда я занимаюсь исследованиями. Я начинаю колотить по ковру, кричу и говорю: «Это не сработает, это не сработает». И немного бранюсь.

Я весьма польщен тем, что вы сюда пришли, я очень рад вас видеть, и я надеюсь, что этот конгресс – пусть даже короткий и неофициальный – будет удачным. Поэтому спасибо вам за то, что вы здесь.

Сотрудники привыкают к таким вещам, они все правильно понимают. Они говорят: «Так, мы снова оказались в тупике». Они не обращают на это особого внимания. Но в данном конкретном случае я сказал: «Очевидно, единственный способ сделать тело совершенно невосприимчивым к радиации и атомным бомбам, – это научить всех мокапить тела, чтобы они могли смокапить себе тело с нуля. Понимаете, тело разлетается в пух и прах, и вы просто мокапите себе новое. Мы должны привести всех в такое состояние, чтобы всякий раз, когда кто-то уничтожает их тело, они могли смокапить себе новое, и тогда все будет в порядке». И это было сказано мной с невероятным сарказмом, понимаете?

На этом конгрессе мы в первую очередь рассмотрим решения проблемы безумия. Недавно безумие вдруг появилось в поле зрения и превратилось в решенную проблему. Конечно же, эта проблема была решена уже много лет назад, с одной лишь оговоркой: мы не знали, какая кнопка помогла ее решить. С безумием было связано чрезвычайно много кнопок. Но теперь мы сильно сузили область рассмотрения, и вероятность того, что мы действительно получили точное решение проблемы безумия, ответ на вопрос, почему люди сходят с ума и так далее... эта вероятность весьма велика.

И я находился в таком настроении несколько дней... я чувствовал себя очень подавленным. Я действительно довольно сильно болел. Я не знаю, сколько рентген мне удалось поглотить. И... это продолжалось несколько дней, и я сказал: «Послушай, я слышал, как я говорил что-то. Я отчетливо слышал, как я что-то сказал. Знаешь, это неплохая идея. Интересно, насколько мы сможем продвинуться в этом».

Довольно странно, но это самым тесным образом связано с радиацией. Это очень странное утверждение. Складывается впечатление, что на этом конгрессе мы будем обвинять радиацию во всех грехах... приписывать ей причинность, приписыватьей причинность, приписывать ей причинность. Это не так. Радиация – это просто еще один симптом безумия. Но она имеет отношение ко всей проблеме безумия, а раз так, значит мы, саентологи, должны поговорить о ней, посмотреть на нее и немного собраться с духом.

На самом деле практически все исследования, которые я проводил, начиная с того времени... с февраля 1956 года... все эти исследования преследовали такую вот абсурдную цель. Первый шаг состоял в том, чтобы научиться делать людей способными создавать мокапы. Мы все знаем, что если бы мы могли сделать людей способными создавать мокапы, то мы помогли бы им справиться со множеством проблем, понимаете? И первое, с чем мы столкнулись, так это с задачей: как сделать человека способным создавать мокапы, чтобы он мог создавать умственные образы-картинки просто раз, раз, раз, раз. И сейчас мы можем это делать. Это одна из тех вещей, которых мы добились благодаря этому. Вот еще кое-что любопытное, что мы обнаружили: нам никогда не удавалось заставить преклира смокапить... создать во всей полноте со всеми серийными номерами... банкноты. Прямо перед тем как создать банкноту, он всегда говорил что-то вроде: «Это все уничтожит. Нам больше некуда идти. Не будет никакого общества. Это конец игры».

Сегодня основные мировые проблемы не сводятся к вопросу о том, кто победил на выборах... это достаточно серьезная проблема. Основная проблема не связана с тем, какая политическая партия какой страны управляет теперь психиатрической ассоциацией. Это тоже проблема, но не такая уж большая. Существуют проблемы доставки продукта, перевозок, финансирования, извечная экономическая проблема «Где мне добыть очередной бакс?» Кстати говоря, это девятая динамика... баксы. И перед нами стоят все эти разнообразные проблемы, которые в большей или меньшей степени связаны с жизнью во всех ее проявлениях. Но сегодня среди этих проблем выделяется одна, наиболее животрепещущая.

Так что на самом деле перед нами встала проблема окончания игры. Понимаете, игра закончится, если каждый будет в состоянии смокапить какой-нибудь мокап по собственному желанию. Вы бы не знали, разговариваете вы с Джимом, Томом, Смоки или Биллом, понимаете? Вы бы просто не знали, с кем вы разговариваете. И те из нас, кто больше всех любит проказничать, вероятно, изменяли бы свои идентности так же быстро, как я изменяю техники, а это происходит довольно быстро! Это создавало бы путаницу. Однако если бы вы могли смокапить столько денег, сколько вам нужно, у вас все было бы в порядке. А что если бы все могли сделать это? Никакой игры. Никакой игры.

Сегодня, так уж случилось, мы вынуждены считать, что для игры в жизнь на Земле необходимо иметь игровое поле, и мы смотрим на основу основ жизни здесь, на Земле... все ведь происходит на Земле, не так ли? И Земля является одной из необходимых составляющих игры, не так ли? Поэтому проблема, которая грозит вот-вот выбить почву из-под ног человека, естественно, будет иметь первостепенную важность. Эго будет такая проблема, которую необходимо решить в первую очередь, вне зависимости от того, сколько еще проблем перед вами стоит.

Но мы очень многое узнали в ходе экспериментов, в которых стремились смокапить кого-то или пытались добиться, чтобы человек сам смокапил себя. В реальных экспериментах мы дошли до того, что мокапили мерцание посреди комнаты, и это мерцание потом могли видеть другие люди, ничего не знавшие об эксперименте. Довольно неплохо, правда? Конечно, это не портит игру, это просто всех интригует, так что...

Вы могли бы заняться решением такой проблемы: кто у руля, сколько он за это получает и от тренера какого клуба. Или такой: кто захочет быть президентом, когда истечет срок пребывания у власти нынешнего президента. Я не желаю быть приверженцем какой-либо партии. Понимаете, это вовсе не означает, что я противник выборов... я не буду здесь говорить о своих политических взглядах. На этом конгрессе не прозвучит ни слова о политике. Мы не собираемся рассматривать политику или что угодно, что к ней относится, на всем этом конгрессе мы ни слова не скажем о политике. Понимаете? Мы о ней даже упоминать не будем. Не будем о ней упоминать. Если я, забывшись, ругнусь или что-то в этом роде, просто вырежьте это из лекции. Просто вырежьте.

Таким образом, мы здесь видим... мы видим довольно интересную цепочку событий, которые имели место начиная с февраля прошлого года, и все это развивалось вокруг идеи о том, что если создавать мокапы на полную катушку, то нас ждет успех. Говоря иначе, если способность человека создавать образы-картинки... умственные образы картинки... очень, очень высока, то этот человек находится в очень, очень хорошем состоянии, и он может сделать со своим разумом практически все, что ему захочется. Вы понимаете, что разум не тело, разум также и не дух. Но человек может делать все, что ему хочется, со своим разумом, если он способен мокапить практически совершенные умственные образы-картинки.

Неотложных проблем может быть великое множество, но я думаю, что вы все согласитесь, что главной из них будет проблема, связанная с обладанием игровым полем, которое дает возможность вести игру дальше. Это... интересный подход к данной проблеме.

Например, если парню не нравится его босс... пусть он смокапит его, вот и все. Смокапит его и размокапит, смокапит и размокапит, смокапит и размокапит, смокапит и размокапит... и все. Через некоторое время, он скажет: «Не такой уж он и плохой». А если вы будете достаточно долго проводить ему этот процесс, то когда он будет сидеть за своим столом и в комнату войдет его босс, он подумает: «Иди в другую сторону, старый козел», и тот развернется и пойдет в другую сторону. Ну, да ладно...

Недавно... о, я бы сказал, на протяжении последних нескольких месяцев... мы читали в газетах о том, что некое агентство или бюро взорвало несколько ракет с ядерной боеголовкой, несколько реактивных снарядов, расщеплений, расплавлений и так далее... они взрывали эти штуковины. Им больше нечем было заняться, поэтому они их взрывали и взрывали. В конце концов это заставило даже меня осознать, что у них есть бомба. Так вот, очень тяжело донести подобное сообщение до осознания людей, понимаете? Тем не менее этим ребятам наконец-то удалось убедить в этом меня, но, похоже, еще не удалось убедить граждан Америки или всего мира. Им пока что удалось убедить лишь тех, кто как бы начеку. Пока что они убедили лишь тех из нас, кто умеет читать. И к настоящему моменту... хотя очень многие люди шевелят губами, в мире полным-полно тех, чьи глаза бегают по строчкам, но это не приводит к каким бы то ни было озарениям позади глаз.

Эксперименты по созданию умственных образов-картинок примечательны тем, что проводились с большим успехом. Но, как я сказал, это был бы конец игры. Если бы все могли смокапить себе столько денег, сколько им нужно, то ни у кого не было бы настоящих денег. Не существовало бы никакой нехватки в деньгах, понимаете? Если бы не существовало никакой нехватки в телах – не существовало бы никакой игры; никакой нехватки в планетах – никакой игры. Другими словами, всегда должна существовать нехватка в чем-то, чтобы игра успешно продолжалась.

И складывается впечатление, что сегодня весь мир по большей части не находится в состоянии знания относительно ядерного распада, радиации или чего-то подобного.

Так что все эти месяцы мы пытались разработать что-то такое, что позволило бы согласовать... чтобы у всех по-прежнему оставалась игра... но чтобы само тело можно было сделать до некоторой степени невосприимчивым к вторичным последствиям атомного взрыва, поскольку это единственное, что нас интересует. Если вы настолько глупы, чтобы оказаться в том месте, куда падает бомба, то это ваши проблемы. Мы просто хотим удостовериться, что если вы находитесь в Су-Фолсе, то на вас не будут воздействовать взрывы, происходящие в Кейптауне. Это единственное, что нас интересует. Ясно? И в этом мы добились успеха.

На последнем конгрессе, который проходил в Лондоне, аудитория с огромным удивлением выслушала некоторые данные по поводу радиации, которые, кстати говоря, даже не являются конфиденциальными. Если бы эти данные были конфиденциальными, то всех людей, которые изучали элементарную физику, пришлось бы упрятать под замок. Если бы эти данные были конфиденциальными, то нужно было бы закрыть все факультеты точных наук во всех университетах страны. Пришлось бы надеть намордник на каждого офицера из военного ведомства, который имеет к этому хоть какое-то отношение... чтобы парень не мог говорить. Если бы информация о радиации была конфиденциальной, то в недалеком будущем данные об использовании точек опоры и противовесов тоже стали бы конфиденциальными. Понимаете, это не та информация, которую можно держать в полном секрете.

На самом деле есть три важные темы, о которых я хочу поговорить с вами на этом конгрессе. Одна из них – это дианезин и радиация. Вторая – это решение основной проблемы осознания. Эта проблема как таковая сегодня решена. Каждый пытается стать более осознающим; что ж, мы знаем достаточно дефиниций слова «осознание» и у нас есть достаточно процессов, ведущих к осознанию, чтобы мы могли привести людей к осознанию, – что очень примечательно. И еще одна тема – безумие, мы вполне разобрались с ней. Это весьма большой объем информации... хотя мы проводим здесь небольшой неофициальный конгресс, количество имеющегося у нас материала далеко не маленькое. У нас заряжены оба ствола... на самом деле три ствола. И весь этот материал, как я сказал, охватывает эти три темы: радиация, с которой мы разделаемся сегодня, раз плюнуть; осознание, о котором мы как следует поговорим завтра; и весь понедельник мы будем говорить о том, как спятить. Это очень простая штука. Для этого требуется немного потрудиться... требуется немного потрудиться.

И обычные люди... обычные люди Земли... в наше время они только-только начинают узнавать, что одиннадцать лет назад по Японии был нанесен атомный удар. Они это узнают: кто-то им об этом сказал. И если посмотреть, то с 1945 года и вплоть до наших дней общество – да и официальные круги – не находились в состоянии знания об атомной радиации. И мне самому было бы на все это наплевать, если бы это не расстраивало наши дела. А это расстраивает наши дела. И когда это стало расстраивать наши дела, это стало нашим делом.

Но теперь давайте поговорим еще немного о решении проблемы, связанной с тем, как сделать тело невосприимчивым к воздействию вторичного излучения, чтобы оно могло выдержать его. Вы хотели бы послушать еще немного об этом?

Так вот, кто-то взрывает бомбу в Аризоне, Неваде, где угодно... кто-то взрывает бомбу где-то там. Это, конечно же, не имеет к нам никакого отношения. Это очень далеко от нас. Но так ли это? Кто-то взрывает бомбу в России – это не имеет никакого отношения к тому, что вы одитируете преклира где-нибудь в Покипси, не так ли? Нет. Это не имеет к нам никакого отношения. Это просто. Эти факты, должно быть, совершенно не связаны между собой. Скорость клирования преклиров в Орландо, штат Флорида, не имеет никакого отношения к атомному распаду, не так ли?

Хорошо. Если тело разрушается непосредственно при взрыве и на этом все заканчивается, то это не наша проблема. Точно так же вы могли бы попытаться смокапить что-то... придумать что-то... что защитило бы всех от автомобильных аварий. Что ж, мне известен только один способ сделать это, и он заключается в том, чтобы дать человеку тело из чистой стали, которое при столкновении с неподвижными предметами всегда было бы непреодолимой силой. Это было бы решением данной проблемы. Другими словами, вам нужно быть твердым... нужно быть по-настоящему жестким. Так вот, это нереально, поскольку, если тела будут совершенно неразрушимы, у нас, опять же, не будет игры.

Послушайте, когда эти два факта в конечном итоге оказались между собой связаны, я от ярости еще больше порыжел. Когда я обнаружил, что существует некоторая вероятность того, что нашей работе – особенно проделанной за последние пять-шесть лет, – наносили вред, что нам самим наносили вред, причем самым непосредственным образом, я решил, что нам нужно с этим что-то сделать. И думаю, вам это решение покажется очень разумным.

Мы сейчас говорим о вторичных реакциях. Мы не оказались в центре взрыва, мы оказались среди 1 995 000 000 людей, которые остались в живых после взрыва, когда все успокоилось. Итак, что нам делать? Что нам делать? Повсюду больные люди. У них возникают сильнейшие реакции; вся пища, которую они едят, пропитана радиацией, все животные болеют... знаете, очень неприятная картина. Что нам делать с такого рода вещами?

Весь этот предмет, очевидно, слишком обширен, с ним связано слишком много всевозможных математик, о которых никто и слыхом не слыхивал, пока они не были кем-то изобретены, он связан с многочисленными бюро, листками бумаги, профеессорами, мудреными проблемами...

Что ж, первое, что вам нужно, чтобы вы могли что-то сделать с такого рода вещами, – это самому быть здоровым. Не смейте заболеть! Иначе никого не останется у штурвала.

Очевидно, что этот предмет слишком глубок и широк, чтобы его можно было целиком охватить одним мимолетным взглядом. Но мы можем рассмотреть ту его часть, которая влияет на то, в чем заинтересованы мы, а именно на человеческий разум, на дух, на Саентологию и на Дианетику.

Среди обладателей государственных титулов, вы не найдете ни одного, кто действительно мог бы изменить природу человеческого тела.

И если это бьет по Саентологии и Дианетике и попадает прямо в точку, если многие люди в этой стране долгие годы карабкались по склону, а тот становился лишь все более, и более, и более крутым... что ж, я не думаю, что мы имеем право – и я не думаю, что я имею право – держать все это в секрете.

Так вот, во времена Августа, когда он первый стал богом (лишив Рим его республиканских прав), мы, конечно, ожидали, что Август будет... сразу же станет бессмертным. Его тело будет ходить, говорить, есть и делать все остальное вечно. Но этого не произошло. Август состарился и умер, как и любой хомо сапиенс. Так вот его провозгласили богом. Как вы думаете, титул «мэра», «главнокомандующего атомной войной» или кого-то еще поможет защитить все эти тела от воздействия вторичного излучения? Нет. Неважно, какой титул носит человек, неважно, как называется его профессия, в общем и целом, он просто находится в теле марки «Хомо сапиенс» двадцатого века. И это тело подвергается воздействию вторичного излучения, у него появляются заболевания, вызванные излучением, оно больше не хочет двигаться, работать, действовать, оно ужасно устает, оно очень больное и не хочет выполнять никакую работу, к которой обязывает его титул, даже если этот титул «почетный мэр». Даже если его титул «Глава главы главы главы гражданской обороны». (Когда не существует никакой гражданской обороны, титулы раздаются направо и налево.) Понимаете?

Мне все равно, был ли недавно издан закон или нет... он не был издан, но мне было бы все равно, даже если бы недавно был издан закон, в соответствии с которым всякого, кто употребляет слова «ядерный распад», следует обезглавливать... я все равно рассказал бы вам об этом.

Так что неправильным действием с вашей стороны было бы заболеть самому. Еще одним неправильным действием с вашей стороны было бы оставаться единственным здоровым человеком! Понимаете, оба эти состояния неприемлемы: быть больным или быть единственным здоровым человеком, понимаете? Вы просто не находитесь в согласии с обществом. Не имеет значения, какой плетью, или кнутом, или дубинкой вы будете бить людей, лежащих на улицах... они не станут двигаться просто потому, что вы двигаетесь. Они скажут: «Где же глава гражданской обороны? Где же врач? Что там происходит в больнице?» Там все тоже заболели. Понимаете?

Но никакого такого закона не издали... пока. Вероятно, он будет издан в следующий вторник. Мы все еще можем об этом говорить. Но на данный момент, насколько нам известно, прессе запрещено печатать хоть какую-то информацию о радиации. Насколько нам известно, сегодня существует цензура. Откуда мы это знаем? Как вообще узнать, существует цензура или нет? Что ж, нужно попробовать разместить объявление в газете, не так ли? Объявление, которое в целом будет вполне обычным, но в котором будет присутствовать определенное слово.

Так вот, единственная причина, по которой люди в Хиросиме не получили слишком сильной дозы облучения, заключается в том, что это была их первая доза; очень многие люди там могли поглотить большую дозу вторичного излучения без каких-либо особых последствий. А что если бы это вторичное излучение оказывало незаметное воздействие на людей постоянно, постоянно, постоянно? Что ж, могу уверить вас, что вам нужно было бы всегда иметь что-то, что вы могли бы использовать вне комнаты для одитинга. Вам было бы необходимо, жизненно необходимо, иметь что-то, что можно было бы применять к широким массам населения. Вам нужно было бы уметь лечить людей в огромных количествах. И вам нужно было бы точно знать, что у вас есть кто-то еще, кто поможет вам, потому что эта работа может быть очень утомительной. Кроме того, вам нужно было бы точно знать, что где-то рядом есть ресурсы всего этого. Это интересно.

Сегодня в Америке вы не сможете поместить в печати объявление, в котором есть слово «радиация». Вы об этом знали? Что ж, прямо сейчас в аудитории сидит один человек, который провел этот эксперимент для этого конгресса, и, как ему сказали, его объявление дошло до совета директоров газеты, в которой он попытался его разместить, но это слово нельзя было использовать. Нет. Так что сейчас существует некая цензура, поэтому я воспользуюсь тем, что пока еще существует свобода слова, и расскажу вам то, что я знаю об этом довольно глупом предмете. Тогда и вы будете кое-что о нем знать. Хорошо?

Вот в общем-то все проблемы, с которыми вам нужно было бы справиться в вашем непосредственном окружении. Поскольку если тело достаточно невосприимчиво к радиации, оно не будет возражать против того, чтобы съесть немного радиации. Оно не будет возражать. Другими словами, радиация – это радиация... попадает ли излучение вам в грудь или его преподносят вам на блюдечке, это все равно одно и то же. То, что убито радиацией, должно быть – в какой-то небольшой степени – годным в пищу. Конечно, вы всегда можете впасть в крайность... мы тоже можем впасть в крайность... мы можем отучить всех от еды. Однако «Дженерал фудс» не одобрила бы это.

Этот предмет не из приятных. Он даже не очень-то интересный. Как-то раз одни человек написал стихотворение, в котором говорилось, что мир кончится не взрывом, но всхлипом. Это может оказаться правдой. Это может оказаться правдой. Атмосфера может наполниться такими штуками, как стронций-90, кобальт-60, то-то-80, се-то-1812 и другими странными словами, которые означают одно и то же: «радиация»; атмосфера может так наполниться всем этим, что люди начнут сильно болеть и вся деятельность прекратится. И что произойдет в этом случае, а? Допустим, все люди в мире заболели, и за ними некому ухаживать. Мир кончится не взрывом, но всхлипом, не так ли? Еду больше не будут развозить по домам, по магазинам. Не будет никого, кто бы ее готовил... все будут слишком больны. Этот мир может прекратить свое существование просто из-за того, что будет нечего есть. Мир кончится всхлипом, а не ужасным, мощным взрывом.

Хорошо. Итак, мы отучаем всех от еды. Нет, это не было... что нам нужно было бы сделать, так это накормить людей такими дозами, чтобы они могли справиться с воздействием всей накопленной у них радиации. Это в общем-то все, что нам нужно было бы сделать, поскольку радиация накапливается. Вы получили облучение в 10 рентген в 1943 году, 15 в 1945-м и 25 в 1946-м, и все это складывается, так что к 1956 году у вас накопилось уже 862 рентгена, и все они действуют иа вас.

Недавно я беседовал с одним профессором... он настоящий профессор. Я хочу сказать, некоторые люди используют это слово неточно, но этот профессор был самым что ни на есть настоящим. Его держали в плену в Колумбийском университете. Он один из немногих оставшихся там профессоров. И он сказал... он сказал: «Атомные бомбы! Ха-ха-ха-ха-ху-хух-ху! Да какое мне дело до атомных бомб?» Он сказал: «Все равно меня рано или поздно убьют, и мне неважно, будут ли мои останки покоиться под руинами взорванного города или на кладбище... какая разница?»

Некоторые люди были облучены рентгеновскими лучами больше, чем другие. Поэтому они больше подвержены воздействию радиации. Некоторые люди сильнее облучались, чем другие, и из-за этого они, опять же, реагируют на все это по-другому. Все, что вам нужно сделать, – это избавиться от кумулятивного эффекта, и когда вы избавитесь от кумулятивного эффекта, вторичное облучение, которому вы можете подвергнуться, вызовет у вас на самом деле минимальные реакции. Понимаете? Именно то, что накапливается у вас... то, чему вы подвергаетесь из года в год... имеет значение, и с этим мы можем довольно легко справиться.

Я посмотрел на него и сказал: «Да, для вас-то какая разница? Никакой разницы, не так ли?» Иначе говоря, он создал мокап того, как... произойдет большой ба-бах, понимаете? Но он не мог себе представить, что это может быть просто всхлип. Может статься, атомной атаки никогда не будет. Может статься, ни одна бомба больше никогда не будет сброшена в порыве гнева ни на один город мира. Тем не менее может так случиться, что из-за большого количества ядерных испытаний, о которых больше не пишут... в Австралии, в России, на Бикини... атмосфера будет постепенно насыщаться радиацией все больше, больше, больше и больше. Люди будут болеть все больше и больше, они не будут знать, от чего они болеют. Может быть, какое-то недолгое время это и будет хорошо сказываться на доходах «Эббот», «Лили», «Парк», «Дэвис», но кто будет подсчитывать их доход через какое-то время?

Так вот, если человека, который действительно страдает лучевой болезнью, накормить этим веществом под названием «дианезин», то он, несомненно, вылечится до такой степени, что сможет действовать. Так вот, никто не пытается утверждать, что дианезин может избавить человека от лучевой болезни в том виде, в каком она существует сегодня. Вы понимаете? Это... никто не пытается утверждать это. Дианезин делает жизнь терпимой, только и всего... он смягчает реакцию, он перемещает инграмму. Вы понимаете? Но ни в коем случае... ни в коем случае это вещество не избавляет от необходимости получать одитинг, ведь одитинг, в общем-то, единственное хоть сколько-нибудь эффективное средство. С помощью дианезина вы можете смягчить реакцию, вы можете привести людей в такое состояние, в котором они смогут действовать, но не думайте, что вы сможете сделать их Homo novis или суперклирами или чем-то в этом роде просто за счет того, что запихнете им в глотку несколько пилюль. Это никогда не работало и никогда не будет работать, и этот случай ничем не отличается от всех остальных.

Вот что Комиссия по атомной энергии вообще не принимает во внимание, и вот за что я их критикую. Они так и не удосужились оглянуться вокруг и заметить, что весь их персонал состоит из хомо сапиенсов. Они так и не удосужились сделать такое наблюдение. А это важный момент, и они упустили его из виду. Легко говорить: «Что ж, мы не вполне точно знаем, сколько этих ядов присутствует в атмосфере». Очень легко говорить: «Мы не знаем точно, сколько их, но мы уверены, что они присутствуют там в незначительном количестве. Мы не знаем точно, в каком именно: 100 рентген, или 0,001 рентгена, или десять килобомб, но это что-то незначительное».

Но точно так же, как если бы вы дали голодному человеку еды и он почувствовал бы себя лучше, вы могли бы дать человеку, которого облепили инграммы, связанные с радиацией... и это, в общем-то, все, что имеется в виду под «накопленной» радиацией. Это означает, что инграммы обрушиваются на человека и остаются в таком состоянии, а потом у него появляется еще одна инграмма облучения, она обрушивается на него и остается в таком состоянии. Все, что делает дианезин, – это перемещает все это таким образом, что в результате это не очень сильно влияет на тело. Вот и все, что он делает. Вот и все, что он делает. Но, конечно, этого достаточно. Этого достаточно для наших целей.

«Мы внимательно следим за радиоактивными осадками» – таков их девиз. Радиоактивные осадки выпадают повсеместно, и все говорят: «Эй!» А они отвечают:

Так что вы могли бы одитировать большое количество людей и делать их способными конфронтировать пространство; и когда-то, как я говорил вам, мы справлялись со всем этим именно таким образом. Если человек способен конфронтировать пространство, сохраняя при этом замечательное равновесие, ах! – то вам не нужно слишком беспокоиться по поводу радиации. Но это одитинг, и он в настоящее время требует индивидуального подхода к кейсу. И это довольно высокое состояние бытийности, поверьте, и вместе с этим у человека появляется множество разных способностей. Для этого требуется, может быть, пара сотен часов одитинга... к тому же очень хорошего одитинга, понимаете... чтобы поднять человека на такой уровень, когда он сможет экстериоризироваться и конфронтировать пространство в настоящем времени, просто (щелчок), ну и что, понимаете? Он будет летать вокруг и так далее. Вы делаете клира, вот что вы делаете. Это не будет воздействовать на него, но что касается тела... Между прочим, именно дух заставляет разум постоянно обрушиваться. Это делает тэтан. У тела нет никакого отдельного механизма; у него есть лишь множество картинок, которые могут обрушиться. Ладно.

«Мы внимательно за этим следим». Понимаете? Нам плевать, за чем там они следят. Нам до лампочки, за чем там они следят... мы говорим о радиоактивных осадках!

Что такое радиоактивные осадки? Радиация оказывает воздействие из-за радиоактивных осадков? Не-е. Радиоактивные осадки даже не имеют такой важности. И если все эти ребята этого не знают, значит, они не очень-то много знают. Но в таком случае они первые должны признать, что они не очень-то много знают. На самом деле я на них не клевещу, и я их не критикую... сейчас я говорю, пробиваясь прямо сквозь коммуникационный барьер.

Так вот, если мы изучим все это немного глубже, то мы обнаружим, что по какой-то идиотской причине, которую никто так и не смог установить до настоящего времени, ключевой ингредиент дианезина, никотиновая кислота... старого типа, не новая... сама по себе является катализатором для инграмм, связанных с радиацией или ожогами; причем очень жестоким катализатором. Она просто запускает их на полную катушку. Другими словами, если вы возьмете все ингредиенты, которые я назвал, кроме никотиновой кислоты, и просто дадите их человеку, то у него возникнет небольшая реакция, как показывают наши исследования в этой области. У человека возникнет небольшая реакция, он почувствует себя немного лучше, но ничего особенного не произойдет. Пока вы не дадите ему немного никотиновой кислоты... ниацина... и йоооу! Но если вы дадите ему никотиновую кислоту без всего остального, то он, конечно, йоооу! Однако не сможет справиться с этим так же быстро.

Вокруг этого предмета был возведен коммуникационный барьер. И поскольку мы являемся учеными в сфере разума, мы имеем право кое-что знать об атомном распаде, мы имеем право знать, что мы можем с ним сделать и что он сделал нам. Мы имеем право это знать, раз уж мы что-то знаем. И я думаю, вы согласитесь с тем, что мы имеем определенные права на эту информацию.

Так вот, это основные ингредиенты экспериментальных доз дианезина; в конце концов мы уравновесили все это, чтобы получить нужное соотношение, так что теперь мы знаем, какая доза является более или менее сбалансированной и не будет приводить к выпадению зубов и прочим вещам. После всех этих экспериментов, которые мы проводили в этой области, очень, очень интересно изучать различные «рецепты» (в кавычках), одобренные АППЛ. Поскольку некоторые витамины и минералы, изготовленные по этим рецептам для продажи в аптеках, принимать также безопасно, как и вести на поводке саблезубого тигра. У вас, вероятно, повылетали бы все зубы и так далее, если бы вы принимали эти витамины в течение длительного периода времени.

Вероятно, сегодня мы – единственная группа на Земле, которая может что-то с этим сделать. Так вот, это очень смелое утверждение. Но я говорю это, основываясь вот на чем: нигде на Земле нет достаточного количества оборудования для сложного медицинского лечения, чтобы приводить в порядок тех людей, которые время от времени участвуют в испытаниях. Хотя бы только тех людей, которые принимают участие в испытаниях... если они начинают болеть, то даже для них не хватает медицинского оборудования, сыворотки крови, того, сего и так далee. Если нет большого количества оборудования для медицинского лечения, то совсем не важно, что они знают о радиации, это будет неважно. Это станет важным для нас только в том случае, если мы сможем что-то сделать с этим в широком масштабе, причем без оборудования. Поскольку оборудования будет не так уж много.

Один из таких препаратов сейчас рекламируют в каждом воскресном выпуске «Американ уикли», там говорится: «Можете ли вы составить для своей жены такую компанию, которой она жаждет?» Вы когда-нибудь видели эту рекламу? Знаете, реклама в стиле Американской медицинской ассоциации: «Можете ли вы составить для своей жены такую компанию, которой она жаждет? Принимайте эти витамины и минералы, и с вами все будет в полном порядке». Но если вы будете принимать этот препарат в течение года, то, как показывают результаты наших экспериментов, у вас не останется ни одного зуба. Там недостаточно кальция на такое количество В1, а В1 просто ускоряет распад кальция. Другими словами, со всем этим нужно обращаться очень осторожно, не как с правительственными отчетами.

Так вот, сможем ли мы что-то сделать с этим в широком масштабе? Да, да. Вероятно, сегодня мы – единственные люди на Земле, которые смогут это сделать. И я не преувеличиваю. Обычный процесс, когда пациент находит то место, где это произошло, а потом то место, где он находится сейчас, во многих случаях поможет излечить его ожоги. Только этот процесс одитинга, без каких-либо других процессов. Так вот, конечно же, вы осознаете, что «Выбор мест» снижает обладание, поэтому наряду с этим процессом вам придется проводить «Исправление обладания». Самая обычная техника. Но вот что мы можем с этим сделать. Следовательно, мы можем с этим что-то сделать.

Так вот, почему никто никогда не проводил эксперименты с использованием синтетических витаминов и не получил некоторые данные, необходимые для того, чтобы можно было сделать эти витамины безопасными для здоровья или пригодными к употреблению, я не знаю. Я никого не обвиняю... эти ребята, вероятно, просто поленились. Но сегодня на рынке много витаминно-минеральной продукции, которая, как утверждается, делает то, делает се, делает что-то еще. Несомненно, некоторые из этих препаратов действительно что-то делают.

И в первую очередь я хочу вам объявить, что мы имеем дело с весьма интересной истиной: сегодня мы эффективно противодействуем радиации на Земле, не обладая никакой иной силой, кроме силы наших постулатов... силы нашего знания. Мы единственные, кто может с этим что-то сделать и в самом деле понять это. Вы не сможете слишком долго удерживать в себе так много знаний. Это знание нельзя удержать. Оно вырвется наружу.

В Калифорнии выпускается продукт под названием «Нутралайт»; это очень, очень интересный продукт... какие-то натуральные витамины. Вы даете этот «Нутралайт» человеку, который страдает артритом или чем-то в этом роде; на самом деле «Нутралайт» изменяет характер инграммы, в которой находится этот человек. Это какая-то картинка с записью чего-то пережитого в прошлом, и человек находится в ней, и из-за этого он болеет; вы даете ему «Нутралайт», и он воздействует на эту умственную энергию и перемещает ее; и человек выходит из этой инграммы или не выходит, как уж получится. Другими словами, это эффективная штука. Она действует эффективно; это заметно. Почему это заметно? Потому что это воздействует каким-то образом на умственный образ-картинку. Но кто еще знает об этом, кроме тех, кто занимается Дианетикой или Саентологией? Никто. Никто даже не знает, что существуют такие штуки, как умственные образы-картинки. Они вообще не знают об этом. Так что не удивительно, что они не очень тщательно исследовали эти вещи. Конечно, это не назовешь очень тщательным исследованием.

Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы мы – и те, кто поверхностно интересуются Саентологией, и те, кто уже как следует в ней поднаторели... чтобы все мы обладали по крайней мере какими-то элементарными знаниями о радиации, об ожогах, об их лечении, о том, что их вызывает и что при этом происходит. Сообщить вам эту информацию очень легко по той веской причине, что большинство из вас уже достаточно хорошо усвоили основы, которые вы можете использовать (щелчок) вот так запросто. Эту информацию так легко вам передать, что у меня ни за что не получится потратить на этом конгрессе слишком много времени на то, чтобы рассказать вам об этом. Настолько это просто.

Вот парень бьет себя но пальцу молотком и вскрикивает: «Ай!» – это обычная реакция. Но теперь у него все в порядке, палец заживает, все это было вчера. И вот появляется человек, который занимается Дианетикой... это очень злобные люди... и вот он появляется и говорит: «Что ж, я вижу, у тебя больной палец. Что случилось?»

Так вот, мы не сможем удерживать такой объем информации в нашей маленькой группе. Если люди начнут болеть и пройдет шепоток о том, что кто-то может с этим что-то сделать, нам придется забаррикадировать двери, чтобы только удержать толпу снаружи.

И парень отвечает: «Ну, я ударил его молотком вчера».

Вы бы пришли в замешательство, если бы я начал говорить людям о том, что саентолог может с этим что-то сделать, и не удосужился бы рассказать вам о наших исследованиях в этой области. Конечно, я делаю нечто подобное, но уверяю вас, это просто по забывчивости.

Конечно, этот человек, если бы он хотел действовать совсем неявно, просто попросил бы этого парня рассказать о том, как он ударил свой палец, где он находился, когда это произошло, и совершенно неожиданно этот парень сказал бы: «Ай! Что ты со мной делаешь?»

Так вот, прямо сейчас, в самом начале конгресса, мы действительно начинаем в бешеном темпе сообщать вам информацию такого рода, информацию такого уровня. Но мне кажется, что вы и сами предпочли бы, чтобы это происходило в бешеном темпе... не так ли?

«Ничего, только бью тебя по пальцу молотком; вот и все, что я делаю. Что я делаю? Ну, я беру умственный образ-картинку, которая была создана в тот момент, когда ты испытывал боль, и в ту мельчайшую долю секунды, когда ты находился в анатене и бессознательности, и снова рестимулирую ее. И теперь этот умственный образ-картинка удара находится здесь, и ты снова испытываешь воздействие силы, с которой молоток ударил по пальцу, вместе с сопутствующей этому болью».

Ладно. Радиация представляет собой не что иное, как что-то скрытое в пространстве. Это нечто скрытое, находящееся в пространстве. И чтобы противостоять радиации, чтобы обладать к ней иммунитетом, преклир должен всего-навсего быть способен конфронтировать пространство. Это в самом деле все, что необходимо. Поскольку если он способен конфронтировать пространство, оно его не очень-то беспокоит. Когда вы добиваетесь, чтобы преклир конфронтировал пространство, вы, как правило, сталкиваетесь с тем, что преклир боится чего-то, скрытого в этом пространстве, и когда мы исправляем его способность конфронтировать пространство, мы не принимаем во внимание это проявление, которое мы называем «радиация»... это что-то, что болтается где-то там в пространстве и чего преклир не видит. Лучики, которые движутся в этом направлении, в том направлении, в другом направлении, и он их не видит. Поэтому он беспокоится. Он не хочет конфронтировать пространство, поскольку в нем может быть полным-полно скрытых вещей, которые на него влияют. Вот, собственно, и все.

Вы можете сделать это почти с кем угодно. Ну, конечно, в Дианетике, если вы делаете это... вы заставляете человека снова по-настоящему пережить все это, вы проводите его через эту небольшую инграмму несколько раз, а потом снова приводите его в настоящее время, и его палец каким-то загадочным образом исцеляется от того, что вы восстановили все это в памяти. Все знают, что сломанная кость заживает шесть недель, все, кроме людей, которые занимаются Дианетикой и Саентологией, они знают, что это не так. Для этого требуется ровно столько времени, сколько требуется, чтобы исцелиться, восстановив все это в памяти. И вы всегда можете изменить время, которое требуется для исцеления, если поработаете с умственным образом-картинкой самого инцидента, ведь именно умственный образ-картинка регулирует процесс исцеления и оказывает на него влияние. Если вы просто поработаете с умственным образом-картинкой, вы справитесь с психосоматическим заболеванием. Вы ничего не сделаете с тем, что человек бьет себя по пальцам молотком. Если вы сделаете с этим что-то лишь наполовину, то вы, возможно, вызовете у человека компульсию. И на следующий день он пойдет, возьмет молоток и скажет: «Я просто не могу... не могу... не могу сопротивляться этому». Бамс!

Как ни странно, это все, что можно сказать об экстериоризации. Тут больше нечего добавить. Вы думаете, что этот человек находится там, где он находится, – у себя в голове, – потому что он зафиксировался на теле. Что ж, по сути, он отступил, он покинул пространство, поскольку был уверен, будто в пространстве очень много скрытых вещей, которые на него влияют. Вы берете обычного преклира и просите его выбирать места в пространстве, и преклира начинает сильно тошнить... а это один из симптомов лучевой болезни. Вот и все.

Но все это уже давно известно. Мы знаем это. Мы знали это много лет. Мы знаем, что если кого-то побили, то потом, когда он видит того человека, который его побил, он вздрагивает. Почему он вздрагивает? Потому что тот человек его побил. Сержанты в армии не смогли бы выжить без этого механизма. Сегодня они свирепо рычат, а завтра им нужно только шевельнуть пальцем. Почему? Они закладывают этот механизм. Они создают у рядового умственный образ-картинку «сейчас тебя съедят», и этот умственный образ-картинка затем рестимулирует другие картинки с далекого трака генетической линии, когда его действительно съедали. И рядовой видит эти зубы, слышит этот рев и говорит: «Меня сейчас съедят, – так точно, сэр!»

Появляется радиация и говорит:

Это известно как дисциплина. В наши дни сержанты, как считается, должны быть «старшими братьями». Я не думаю, что они стерли все инграммы съедания у всех рядовых, но, возможно, они их все израсходовали, так что теперь им приходится быть таковыми, но это к делу не относится. Все, что я хочу сейчас сказать, так это то, что умственный образ-картинка – это умственный образ-картинка, и в случае с радиацией ничего не меняется.

• Эй, парень, – тык, тык, тык, – конфронтируй пространство.

Включенные картинки удивят вас. Они напоминают космическую оперу, но это включенные картинки. Они приходят из самых разных частей трака. Каждый раз когда человек немного подвергается воздействию радиации, очередная старая картинка, связанная с радиацией, говорит «Ага, еще радиация», и немедленно придвигается к человеку. «А, здесь есть еще радиация. Это та радиация, которая оказывает на меня воздействие». Понимаете, он не может определить, откуда она приходит, так что он говорит: «Это та радиация, которая оказывает на меня воздействие. Я буду держать ее вот здесь очень близко к себе, чтобы она не причиняла мне вреда. Так, это не помогло. Посмотрим, я по-прежнему ощущаю радиацию. Должно быть, все дело вот в этой картинке вот здесь, фрррмп, вот здесь, рррмп». Но самое ужасное в этом то, что ни одна из этих картинок не содержит в себе никакой радиации. Они содержат последствия воздействия радиации, вот и все, что они содержат.

Так что нужно только дать человеку соответствующую дозу чего-то, что окажет совершенно противоположное действие на инграмму, связанную с радиацией, что-то, что переместит ее в каком-то направлении, что-то, что сократит саму эту инграмму, и тогда облучение будет оказывать меньше воздействия на этого человека. Это не обязательно устранит страх перед радиацией, но это, определенно, устранит дискомфорт.

Так вот, если вы заставите человека испытать воздействие радиаций... это еще один способ... если вы дадите ему что-то, что действительно поднимет весь этот материал, знаете, этот жгучий жар, то он обнаружит кое-что невероятно интересное. Невероятно интересное. Он обнаружит, что может конфронтировать это, что может пережить это. Он обнаружит, что может испытать это. Так что в конце концов он скажет: «Зачем я беспокоюсь об этом?» И он перестанет притягивать инграмму каждый раз, когда вот в этом направлении будут проходить гамма-лучи. Понимаете? Он просто перестанет это делать, поскольку он и так будет знать, что произойдет, он прошел через это, и он больше не сможет убивать себя этим, так что он скажет: «К черту все это». Это очень забавная реакция.

Только в этом случае человеку можно причинить вред... если он боится пространства. У любого человека, испытывающего трудности с экстериоризацией, есть трудности с пространством. Что содержится в пространстве? Вопрос. Что ж, радиация как раз является дополнением к этому.

Практически любой штатный сотрудник сегодня скажет вам... все они слушают эти лекции, и они как бы оглядываются назад и вспоминают, как были обеспокоены всем этим несколько недель назад, и они думают: куда делось их беспокойство. Это, вероятно, не очень сильно их удивляет. Они знают, что они могут конфронтировать это. Почему? Да потому что они все принимали дианезин. Но еще несколько недель назад они были другими! Это дикая штука. «Я не буду принимать еще одну дозу этого вещества. Вчера я принял маленькую дозу... я просто думал, что это маленькая доза... и вввввв, это чуть не снесло мне голову! Мне не следует даже прикасаться к этому сегодня».

Так вот, если говорить о процессинге, то самый элементарный процесс по обладанию, который у нас есть, – это «Посмотрите вокруг и найдите что-то, что вы могли бы иметь», и вы просто повторяете эту команду снова, снова и снова... этот процесс приводит к тому, что человек в конце концов начинает выбирать места в пространстве. Если вы будете проводить этот процесс достаточно долго, если процесс будет реален для преклира, если он будет в самом деле находиться в сессии, если его в самом деле будут одитировать, он в конце концов невольно скажет... я хочу сказать, просто так случится, что он скажет: «Ну, я мог бы иметь это пространство, это пространство и это пространство» – вот вы и добились своего. Понимаете? Если бы в этот момент вы попросили его экстериоризироваться, он бы сделал это.

Кто-нибудь из штатных сотрудников говорит: «Давай же. Давай, прими свою дозу».

Он пробивается сквозь массу вверх и начинает конфронтировать пространство. Так что это не проблема в Саентологии. Мы с этим полностью разобрались, мы успешно справились с этим уже довольно давно. Может быть, некоторые из нас не знают, что на этом нужно так сильно сосредоточиваться, но на самом деле поднять человека с помощью «Исправления обладания» настолько высоко, чтобы он начал конфронтировать пространство – это не проблема в сфере человеческого разума... иными словами, в Саентологии. Ладно, это не проблема.

«Ну, хорошо». Он принимает ее: «Вот видите! Видите! Видите! Мне сейчас оторвет... Нет, минуточку. Ну, мне чуть не оторвало голову. Ай! Сегодня это не так больно».

Тогда как же радиация может быть проблемой? А это и не проблема. Только не для нас. Ну, а как насчет пария, который не может конфронтировать пространство? Является ли это проблемой для него? Он уже не может конфронтировать даже чистое пространство. Я дам вам представление об этом... вы выводите его на улицу и говорите: «Давай сегодня прогуляемся» – и он отвечает: «О, нет, я устал... мне нужно кое-что сделать» – и так далее. Почему? Это... там снаружи, понимаете? Дома находятся очень далеко, вы смотрите наискосок и видите поле, а забор находится аж вон там. И одна лишь мысль о том, чтобы прогуляться отсюда, скажем, до Кливленда, доводит его до изнеможения. Одна лишь мысль об этом, понимаете? Мысль о том, чтобы выйти и прогуляться до Кливленда. О, вы меня поняли, да?

Что ж, эти люди играли роль подопытных кроликов, и, изучая, какое действие оказывает применение того, сего, пятого, десятого, мы разработали сбалансированные дозы, мы выяснили, что все это такое и какое влияние оказывает. Конечно, у нас были самые лучшие и тщательно подобранные подопытные кролики, штатные сотрудники-саентологи здесь, в Вашингтоне. Почему? Да потому, что практически все эти люди без исключения находились в четырехстах километрах от того места, где взрывались атомные и водородные бомбы, количество которых доходило до... о, я не знаю, восьмидесяти, девяноста, двухсот, примерно столько бомб... правительство никогда не говорило сколько там было бомб. Одна только серия тестов включала в себя восемьдесят бомб. Погода постоянно менялась, и однажды совершенно неожиданно на город обрушились порывы кипящего раскаленного воздуха, а потом стало холодно. Вы звоните в гражданскую оборону и спрашиваете: «Что произошло?»

Людям требуются все более и более скоростные автомобили, чтобы им не приходилось конфронтировать пространство между точкой А и точкой Б. Зачастую на пути из точки А в точку Б люди конфронтируют деревья и радиаторы, а не пространство. Можно было бы сказать, что авария... авария очень часто является просто заменой необходимости ехать дальше.

«Ничего. А в чем дело?»

Так вот, пространство – это интересная штука. Мы даже знаем, что это такое. Но даже мы сами несколько сопротивляемся этому фактору – пространству. Сегодня, когда мы, саентологи, подхватываем простуду или что-то в этом роде... мы покрываем себя позором, когда начинаем хворать. Мы не должны хворать, мы должны быть здоровыми всегда, понимаете... мы должны подавать хороший пример. Нас переехала машина и сломала нам позвоночник – мы должны сказать: «О, все нормально, старина», и проодитировать водителя. Так вот, это так, не правда ли?

«Ну, только что на город обрушился сильный порыв воздуха».

Мы чувствуем себя немного неважно, мы немного устали. Приходит один из наших приятелей-одиторов и говорит: – Что ж, я просто проведу «Исправление обладания». Смокапь что-нибудь и втолкни в тело; смокапь это и втолкни в тело; смокапь это и втолкни внутрь; смокапь это, и втолкни внутрь. Чувствуешь себя лучше?

Они говорят: «Ну, это просто... это просто лето, понимаете? У нас всегда бывает такая погода летом». Снег!

• Да. О, теперь я чувствую себя нормально. Я чувствую себя довольно неплохо, понимаешь? Я чувствую себя нормально... я могу ходить.

Вы говорите: «Ну, ладно, ладно. Но почему эта штука работает? Все наши счетчики Гейгера были выключены, а теперь у них сели батарейки».

На самом деле у нас был там один счетчик Гейгера, и он запускался, только когда находился поблизости от... понимаете, у него не было никакого выключателя; он просто начинал использовать электроэнергию батарейки, когда находился рядом с источником урана. Понимаете? Очень ловко. Его не нужно включать, он не тратит батарейку впустую... он просто приходит в действие.

Мы начинаем проводить «Трио» по обладанию: «Оглядите эту комнату и найдите что-то, что вы могли бы иметь»... просто процесс. И преклир проходит его, пока он смотрит на объекты. Он очень редко проходит его достаточно долго, чтобы начать конфронтировать пространство. Поэтому даже мы, в своем собственном кругу, проводили этот процесс недостаточно долго. Некоторые из нас так и не прошли его до получения хорошей реальности относительно обладания, и практически никто из нас не проходил его достаточно долго, чтобы начать конфронтировать пространство.

Что ж, в Финиксе в течение какого-то времени эта штука разряжалась каждые четыре или пять дней, понимаете? Она просто постоянно находилась в действии. Так что сотрудники в Финиксе подвергались очень интенсивному облучению. Невольно мы оказались... нас не предупредили. И эти люди подверглись довольно интенсивному облучению. Так что у них возникали гораздо более сильные реакции, чем у большинства других людей.

Что ж, значит, мы не настолько подвержены отрицательному воздействию радиации, это не идет ни в какое сравнение с тем, насколько ему подвержены все обычные люди. Но даже мы ослабеем, если атмосфера перенасытится стронцием-90, бонтиумом-60, придурумом-80, эйзенхауэром-32. Иначе говоря, даже мы не защищены от радиации, даже мы подвержены ее влиянию. На самом деле я мог бы просто сделать вот такую подлость: я мог бы рассказывать вам на этом конгрессе о радиации совсем иначе. Я мог бы сказать: «Боже мой, вот там все в самом деле плохо, понимаете? И боже мой, вон там тоже плохо. А еще плохо вон там. И все это просто подкрадется к вам и бах! – и ваши веки просто сгниют». Вот речь, типичная для медицинских конгрессов: «Известно, что пациент болен, если его надбровные дуги проваливаются. Еще одним симптомом является гниение почек» – понимаете?

Но в то же время практически любой человек мог бы послужить подопытным кроликом, поскольку к тому моменту практически все люди уже подверглись облучению в какой-то степени. Говоря иначе, вся эта пыль была развеяна до Чикаго, Иллинойса, Мехико. Думаю, если дать немного дианезина какому-нибудь аборигену, обитающему в глуши Эквадора, то у него возникнут подобные неистовые реакции. И он скажет: «Колдуны наложили на меня проклятье». Мы никогда раньше не слышали, чтобы Оппенгеймера и всех остальных называли колдунами, но вот так обстоят дела.

Нам плевать на все эти симптомы, потому что они сами по себе не реальны. Лучевая болезнь – это просто распад человеческого тела. Это распад человеческого тела, которое наконец убедили в том, что больше не будет никакой генетической линии. Больше не будет размножения, больше не будет тел. И это... любая реакция человека, ведущая к осуществлению этого постулата, и будет лучевой болезнью. Так что не смотрите это слово в словарях, чтобы выяснить... и не ищите там всяческие симптомы, поскольку эта болезнь включает в себя все... все возможные способы заболеть! Понимаете? Я хочу сказать, это просто. Человек заболеет любым из возможных способов.

Хорошо. Эти люди действительно проверяли на себе все эти различные реакции. Эта смесь – дианезин – выборочно включает различные реакции, которые могут возникнуть у человека на радиацию (хотя никто не выбирает их специально)... и все эти реакции человек может вытерпеть. Однако эти реакции всегда кажутся более сильными. Вы понимаете? После приема каждой дозы у человека остается впечатление, что завтра ему лучше принять дозу поменьше, потому что эти реакции могут усилиться. «Так, посмотрим, мои руки, они опухают. Да, они опухают. Я чувствую, как они опухают». Они у него, разумеется, не опухают, они просто немного покраснели.

Так вот... очень часто в отчетах по радиации можно прочитать такое... и, кстати говоря, сейчас самое время сказать вам об этом, потому что я вижу перед собой людей, которые на протяжении этого года присылали мне всевозможные материалы по этому предмету. И я прямо сейчас хочу поблагодарить вас за эти материалы и за ваше участие в этой программе. Поскольку эти материалы были очень, очень ценными. Если бы я был не здесь и если бы это не... я хочу сказать, если бы я говорил с вами очень конфиденциально на углу какой-нибудь улицы или что-то вроде этого и мои слова не записывались бы на пленку, что ж, я мог бы рассказать вам вот что: из-за того, что Саентология широко распространилась по всему миру, мне в руки попала секретная информация из правительств по меньшей мере четырех крупных держав, занимающихся атомными исследованиями! В итоге получилось, что мы знаем об этом больше, чем любое из этих правительств. И я, конечно же, тут же написал бы этим людям: «Понимаете, вы не должны присылать мне секретную информацию». Эта информация, конечно же, не теряет статус секретной только потому, что я с ней ознакомился, поскольку у меня, конечно же, есть определенный уровень допуска к секретным материалам. Понимаете, не каждый человек в Вашингтоне имеет уровень допуска к секретным материалам. Я настолько секретен для психиатров, что они даже не отваживаются упоминать мое имя! Это высокий уровень секретности.

«Они могут лопнуть в любую минуту. Да, вот сейчас, вот сейчас. Они сейчас лопнут! Они... они... ха! Они не лопнули. Надо же». Разочарование.

Ну да ладно. У нас очень много информации по этой теме. И мы можем добавить к ней еще вот что: радиация делает людей больными. Каким образом она делает их больными? Что ж, вариантов здесь примерно столько же, сколько есть способов заболеть. А это очень много. Но они думают... они думают... что обычные, распространенные реакции таковы: ожоги лица и кожи, которые вызывают жжение и покалывание; расстройство желудка; нарушается функционирование легких; в задней части шеи ощущение такое, будто она в воротнике смирительной рубашки; мышцы болят и ноют; головные боли; «нидомогание», недомогание и «недамагание». А потом мы смотрим на первую страницу медицинского словаря и там говорится: «абсцесс». Довольно неплохо... это реакция на радиацию. Мы листаем страницы дальше и находим: «анемия». Довольно неплохо... реакция на радиацию. Мы листаем страницы дальше... и любое другое заболевание, которое мы найдем где-то еще на этих страницах, мы тоже сможем связать с радиацией. Вы понимаете?

Другими словами, эти различные проявления радиации... это просто проявления лучевой болезни. Эти проявления, конечно, включают в себя тошноту, покраснения, ощущение покалывания, головные боли, недомогание, сильное изнеможение, озноб, насморк... воспаление пазух носа, которое вы можете наблюдать у людей в наши дни, в большинстве случаев вызваны двумя причинами. Люди подхватывают вирус, сегодня в США ходит эпидемия гриппа, но отчасти это просто реакция на радиацию. Вы даете немного дианезина человеку, который ходит с насморком (этот насморк у него просто не прекращается или что-то в этом роде), и вдруг насморк прекращается – бамс! – и его больше нет. Вы даете немного дианезина человеку, который болеет гриппом, но грипп просто продолжается. Я имею в виду, что дианезин не оказывает никакого воздействия на грипп. Он очень избирателен: он оказывает воздействие только на реакции, вызванные радиацией, насколько мы можем видеть в настоящее время.

Ведь болезнь – это лишь симптом распада тела, и радиация говорит: «Больше никаких тел». Понимаете, она говорит: «Больше никакой генетической линии. Жизнь на этой планете, в этом месте и в это время будет невыносимой». И тело заболевает. Почему? Раздражитель – ответ. Всякий раз, когда над ним нависала угроза «больше никаких тел», оно заболевало, не так ли? Поэтому, когда вы говорите: «Больше никаких тел», оно заболевает. Понимаете, когда в человека стреляют, ему как бы говорят:

Вот перед вами человек, который болеет гриппом или чем-то в этом роде. Не давайте ему дианезин, поскольку это уж слишком – и то, и другое одновременно; хорошего понемножку. Но если вам кто-то не очень нравится, дайте ему маленькую дозу дианезина и скажите, что это было слишком много для него, и больше не давайте. Когда вы делаете что-то подобное наполовину, то, поверьте, этот процесс может пройти наполовину, а потом застрять! Это еще одна реакция, которую мы обнаружили.

«Больше никаких тел», и у него возникает чувство, что в него стреляют. Поэтому если «выстрелить» в него радиацией, он почувствует себя так, словно в него стреляют. Понимаете? Так что это просто болезнь.

Так вот, первые несколько доз могут включить крапивницу. Вы говорите:

Так вот, касается ли это каким-то образом нас? И не забывайте, в течение шести лет многие из нас как сумасшедшие работали в сфере разума. Касается ли это каким-то образом нас? Да... почему нам пришлось выдумывать какие-то новые техники? У нас были хорошие техники в 1950 году. Почему нам пришлось выдумывать какие-то более быстрые техники, которые легче использовать?

«Интересно, откуда взялась эта крапивница». Ну, я не знаю, откуда она взялась, но откуда-то она взялась. Эго одно из проявлений лучевой болезни. Вы ощущаете покалывание, это ощущение покалывания значительно усиливается, и у вас появляется крапивница, вот и все. Вы увидите, как у человека, принявшего дианезин, распухает кожа, она вздувается примерно вот настолько, а потом приходит в прежнее состояние, и все. И больше дианезин не вызывает у него крапивницы, он больше не будет подвержен крапивнице... кожа не будет такой чувствительной.

Да потому, что техники, которые в 50-м году стали работать со скрипом, очень легко срабатывали в 47-м году. А техники, которые могли давать эффект в 50-м году, не работали в 51-м году и в 52-м тоже. А техники, которые мы наконец заставили работать в 51-м и 52-м годах, не очень хорошо работали в 53-м. И нам пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы разрешить эту проблему. Было уже недостаточно просто «пройти инграмму, привести трак в порядок, получить клира и на том закончить». Этого уже было недостаточно. Нам на каждом шагу попадались кейсы, на которых это больше не работало. Откуда брались такие кейсы? В 47-м году мне не попалось ни одного такого кейса. В 47-м году любой преклир мог пройти инграмму. Даже в 48-м году, когда я был в Саванне, единственное, что я сказал там парню, который был психотиком-преступником... на нем поставили крест... ну, полицейскому управлению Саванны очень, очень надоело, что он уже просто прописался в тюрьме. Я взял этого парня и сказал: «Сейчас соматическая лента пойдет к инграмме, которая необходима для разрешения кейса».

Но предположим, вы дали ему такую дозу, которой как раз достаточно для того, чтобы включить у него крапивницу... которой на самом деле не достаточно, чтобы включить крапивницу на полную катушку, понимаете, но как раз достаточно для того, чтобы только включить ее. И вы сказали: «Нет, это слишком много для тебя. Это явно передозировка. Тебе нужно... тебе нужно принимать микстуру от кашля или гистамин». Таким образом вы вызвали у него крапивницу, которая будет продолжаться примерно шесть месяцев. Другими словами, если вы уже начали делать это, то у вас нет пути назад. Вы либо принимаете эту штуку и доводите все это до конца, либо вы не делаете этого.

Он был безграмотным. И он сказал: «Бу-бу-бу, ла-мла-бла-мла», прошел через пренатальный банк, стер его – и все дела. Здоровый душевно и физически, в полном порядке.

И это может сказать вам любой штатный сотрудник. Они усвоили этот урок на горьком опыте. Все они являются экспертами в этом вопросе. Конечно, один из них эксперт по ознобу, другой – эксперт по тошноте, третий – эксперт но крапивнице. Это довольно интересно. Но самое забавное то, что те проявления или заболевания, которые у них были на протяжении последних нескольких лет, включаются, а потом уходят. То есть они просто появляются, и потом исчезают. Это запоздалая реакция.

Почему это не работало в 51 -м году? Может быть, появилось что-то, из-за чего с процессами стало труднее работать? Может быть, появилось что-то, что заставляло человечество и человеческие тела сильнее волноваться за будущее? Что ж, я не собираюсь говорить вам, что так оно и было. Я просто скажу, что график, показывающий, насколько труднее становится помогать людям, насколько труднее становится проводить эффективное лечение, совпадает с графиком уровня радиации. Это и все, что я собираюсь вам сказать. Я даже не буду говорить, что эти графики связаны друг с другом. Но я могу что-то заподозрить, не так ли?

Так вот, каким образом все это становится запоздалой реакцией... каким образом подобное заболевание может вызывать запоздалую реакцию, и почему одитинг не оказывает на него сколько-нибудь значительного воздействия? Как такое может быть? Что ж, непрерывная бомбардировка или непрерывное вторичное излучение постоянно включает все это, причем с такой же скоростью, с какой вы проходите все это в одитинге, если только вы не одитируете человека с целью разрешить проблему радиации. Поэтому если вы просто одитируете человека, у него постоянно включается все больше и больше инграмм.

Уровень радиации в атмосфере растет с 1943 года. Первые незначительные испытания следует рассматривать как случай первого выброса радиации... или первый случай появления радиации в атмосфере этой планеты. Затем была сброшена парочка настоящих бомб на людей, и этот уровень немного подрос. Потом взорвали еще несколько бомб, просто ради забавы, и уровень радиации подрос еще чуть-чуть. Потом и другие страны начали взрывать бомбы, и уровень радиации стал расти, расти, расти, расти, расти. Какой он сейчас? Что ж, недавно губернатору Нью-Йорка Гарриману запретили измерять уровень радиации в Нью-Йорке. Он орал. Он говорил: «Здесь становится опасно! Мы находим залежи урана в Эмпайр стейт билдинг!»

И если кто-нибудь из вас пытался пройти и стереть весь трак преклира, вы знаете, о чем я говорю. То есть это все, что было пережито генетической сущностью за последние несколько миллиардов лет. Каждый более или менее значимый инцидент, связанный с этим шаблоном... есть там. Мы знаем, что представляет собой эволюционный шаблон; каждая инграмма на этом траке хранится в каком-то месте и одитор может найти ее и пройти.

Кстати говоря, это очень смешно... было время, когда в Аризоне лучше было не пытаться искать залежи урана. Аризонa находилась лишь в четырехстах километрах от ядерного полигона, и пыль там была такой радиоактивной, что люди находили залежи урана везде и всюду и заявляли на них свои права. И когда двое искателей пришли ко мне в гостиную и попытались заявить свои права на залежи урана в моем пианино, мое терпение лопнуло!

Знаете, дианетические одиторы разочарованы тем, что мы ушли в Саентологию, поскольку Саентология – это что-то нежное и мягкое. Это не Дианетика. Дианетические одиторы говорили: «Ну, это было... о, сессия прошла хорошо. Да, у него прошел... у него прошел артрит».

На счетчик Гейгера больше нельзя было полагаться. Куда бы вы его ни положили, он просто начинал: «Вррррр!» Иначе говоря, фоновое излучение было таким мощным, что кроме него невозможно было ничего зарегистрировать. Иначе говоря, там был очень высокий уровень радиации.

И вы спрашиваете: «В чем дело?»

Так вот, мы в Дианетике и Саентологии очень много занимались подобными вещами. Мы искали уран, мы наблюдали за ураном, мы делали с ним множество разных вещей. Мы, кроме того, создали оборудование в попытке получить... все, что угодно, чтобы получить гамма-излучение, понимаете, нам хотелось выяснить, нужен ли уран, чтобы получить гамма-излучение. Мы сделали очень многое, у нас очень много материала на эту тему.

"Ну, он просто лежал и проходил это».

И когда я говорю вам... и когда я говорю вам, что уровень радиации постоянно рос начиная с 1943 года, а где-то в начале 53-го превысил тот предел, который хоть сколько-нибудь близок к безопасному, это не голословное заявление. И я говорю то же самое, что и более осведомленные ученые-физики из Гарварда, Йельского университета, Колумбийского университета и так далее... эти ребята начали поднимать крик лишь несколько месяцев назад, и им позатыкали рты. Но на этот счет существует предостаточно данных.

«В чем дело?»

Это не сенсационные данные. Если говорить о реакциях тела, то предел переносимости в самом деле существует. Очевидно, что у каждого человека сегодня в какой-то степени присутствует реакция на радиацию. Это печальная новость, которую я сообщаю вам на этом конгрессе. У каждого человека, где бы он ни находился, в какой-то степени присутствует реакция на радиацию. И это не какая-то незначительная реакция.

«О, он не сворачивался калачиком, он не падал на пол, он не выпрыгивал в окно, он ни разу не вскрикнул. Один из этих скучных кейсов».

Так вот, существует много очень интересных вещей, о которых я мог бы вам рассказать. Но, вероятно, вам будет намного интереснее узнать, почему я вам все это рассказываю. Я рассказываю вам это потому, что, очевидно, дианетические и саентологические процессы проводить тем труднее, чем крепче люди держатся за свои тела. Иначе говоря, люди цепляются за тела все сильнее и сильнее. Какое-то мистическое нечто говорило им, что что-то заканчивается... жизнь останавливается. И они пытались ухватиться за этот последний миг... понимаете, ухватиться за тело еще сильнее... и когда они пытались сделать это, они неизменно притягивали к себе банк и обрушивали его на себя.

Серьезно. Дианетический одитор в прежние времена мог... «Соматическая лента пойдет в рождение». Понимаете? (Щелчок.) Бамс! «Вам на ум придет фраза». (Щелчок.) Бамс! Бдддррррр, бум! Преклир ощущает схватки и расширения и так далее.

Иными словами, беспокойство по поводу выживания, которое испытывала большая часть человечества в последние семь или восемь лет, усиливается.

Пройдите с кем-нибудь операцию по удалению миндалин, засекая время по часам, понимаете? «Соматическая лента пойдет к началу операции по удалению миндалин и пройдет через всю операцию». Гм! Этому врачу потребовалось девятнадцать минут, чтобы удалить ему миндалины. Я имею в виду, что все это происходит с такой вот точностью. Был один случай, когда врачи стояли рядом с человеком, который проходил инграммы; они настолько увлеклись процедурой самой операции, что начали обсуждать мастерство врача, который проводил эту операцию. Они совершенно забыли, что это дианетический эксперимент и что никакой операции в тот момент не проводилось. Вот насколько точным все это было, понимаете? Все точно совпадало по времени и происходило прямо по учебнику.

Так вот, это не просто мои расчеты. Таково душевное здоровье людей во всем мире. С чего бы вдруг душевное здоровье людей начало ухудшаться? С чего бы вдруг оно ухудшилось за какой-то определенный отрезок времени? Понимаете, было время, когда жизнь была более лихорадочной. К примеру, в 20-х годах. Осознаете ли вы, что в 20-х годах душевное здоровье людей было далеко не такой серьезной проблемой, как сегодня? И не забывайте, в 20-х годах люди пили контрабандное виски. В то время было много чего: чарльстон, блэк-боттом. В то время были всевозможные вещи, которые нервировали людей. Что ж, почему же душевное здоровье населения не начало ухудшаться в 20-х годах? Почему это ухудшение совпало с ростом концентрации радиоактивных элементов н атмосфере? Почему эти две кривые совпадают?

Так что вы можете привести в действие эти картинки. Но когда человек начинает беспокоиться о своем теле, когда он начинает беспокоиться о жизни, он так крепко держится за то, что у него есть, в страхе, что у него этого не станет, что он не позволяет соматической ленте перемещаться. Она просто застревает.

Количество людей, которым сорвало крышу, и количество рентген в атмосфере. В данный момент атмосфера в этой комнате... мне ужасно не хочется говорить вам об этом, но в атмосфере этой комнаты присутствует очень много гамма-лучей. Очень много стронция-90. Можете походить и пособирать его... сделайте такой специальный сачок, вроде сачка для ловли бабочек, и вы поймаете стронций-90. Излучение будет регистрироваться приборами. Это не что-то незначительное. Пятнадцать лет назад в этой комнате практически ничего такого не было. Все эти радиоактивные элементы были практически неизвестны. Их не было в атмосфере.

Дианетический одитор 1950 года... (щелчок) «Пройдите инграмму», (щелчок)

Так вот, любой человек, который поднимает шумиху, скорее всего, выберет что-то одно и свалит всю вину на это. Когда белые люди выгоняли индейцев, те обвинили во всем собак.

«Пройдите инграмму» (щелчок). Попробуйте это сегодня. Возьмите преклиров того же типа и попробуйте пройти с ними такие же инграммы. Они вязкие. Этот парень держится... этот преклир сейчас держится за жизнь в десять раз крепче, чем в 1950 году. Во всяком случае так это выглядит для нас. Так что нам нужно было придумать что-то, что позволило бы ослабить это состояние в одитинге.

Понимаете, они проигрывали все сражения и не знали почему, пришли их мессии и сказали: «Это все из-за собак». Поэтому индейцы перебили всех своих собак. Иными словами, они просто нашли что-то, на что можно было свалить всю вину, и так и сделали. Что ж, мы не собираемся прибегать к такому же трюку. Поскольку нам даже не нужно сваливать все на радиацию... у нас имеются некоторые решения для этой проблемы.

Дианезин не заменяет одитинг. Я повторю это еще раз, он совершенно не заменяет одитинг. Однако одитинг должен проводиться, чтобы повысить обладание и конфронт человека. Одитинг должен проводиться, чтобы привести человека в такое состояние, когда он сможет быть полностью свободным, не испытывая никаких страхов перед своим непосредственным окружением и не подавляя в себе ничего в связи с этим, и только тогда он поднимается на такой уровень, когда радиация не будет оказывать на него никакого воздействия. Человек действительно должен быть свободен. Он должен чувствовать себя свободным. Он должен быть способен действовать свободно. Он должен быть способен действовать, не подавляя в себе ничего, не испытывая постоянного страха перед тем, какие последствия это может иметь.

Итак, радиация влияет на наши жизни, есть у нас решения или нет. Она повлияла на наше здоровье. И она оказала определенное влияние на поведение преклира, которого вы одитируете... определенное влияние. Просто поразительно, насколько большим оно оказалось. И это выражалось в том, что люди стали больше беспокоиться по поводу того, что же с ними не в порядке. Они смутно чувствуют, что что-то не в порядке. Это скрыто от глаз, они не могут это конфронтировать, они не знают, что это такое, и они говорят: «Со мной что-то не в порядке». А потом они говорят «Что ж, это все из-за правительства... из-за собак, из-за самолетов, которые летают у нас над головами, все это из-за загазованности... все это из-за чего-то еще. Но с обществом творится что-то неладное; что-то неладное творится с моим телом. Может быть, все дело в “воздухосиплисе”, а может быть... в “кашлитисе”, а может быть, в том, а может быть, в сем, но творится что-то неладное».

Его способности, конечно, возрастают, его КИ возрастает, и вы говорите: «Бог ты мой, нужно сделать человека в значительной степени человеком, чтобы он стал невосприимчивым к радиации. Это слишком много для него». Используйте дианезин.

И если люди не разберутся в том, что это такое, и в самом деле не сконфронтируют именно это, они просто будут продолжать лечить не то, что нужно. А не то, что нужно, можно лечить вечно, но при этом никто не выздоровеет. Позвольте мне заострить на этом ваше внимание: вы можете вечно лечить не то, что нужно, но при этом никто не выздоровеет. Так что это представляет для нас интерес. Хорошо.

Насколько хорошим станет состояние человека, зависит от того, сколько... сколько работы вы готовы вложить в него. Но мы говорим не только об одитинге, мы говорим о том, что вы можете сделать для человека, который подвергался воздействию радиации. Существующая формула дианезина вовсе не является окончательной формулой, но это безопасная формула. Ее можно назвать безопасной экспериментальной формулой, дающей тот эффект, который она должна давать. Другими словами, дианезин, по-видимому, выключает инграмму кумулятивного типа, которой является радиоактивное облучение. Вот что он делает.

Но я скажу вам, что в самом деле «вгоняет гвозди в крышку гроба» радиации. И это никотиновая кислота. Реакции на это вещество изучались в 50-м году, и мы знали, как оно действует. Мы несколько раз изучали это вещество, и мы знали, как оно действует. Что ж, разве оно оказывает не тот же самый эффект в 56-м году? Никотиновая кислота не изменилась. Тела, с которыми мы проводили этот эксперимент, тоже не изменились. На самом деле мы даже пошли на то, что повторно провели этот эксперимент с теми, с кем мы его уже проводили в 50-м году, и их реакция на никотиновую кислоту была другой. Ничего себе! Что это такое? Почему именно никотиновая кислота?

Будут найдены и более хорошие формулы. У нас появится больше знаний по этому предмету и так далее. Однако того, что мы уже имеем, достаточно. Никто не пострадает, если пройдет этот курс полностью. Если же он остановится в середине, у него может появиться хроническая соматика, которая не будет проходить несколько месяцев. Но обычно это бывает именно та хроническая соматика, которая у него и так была, так что какая разница? Возможно, у него появится больше интереса к тому, чтобы страдать от этой соматики.

Да потому, что она, похоже, действует как катализатор, стирая инграммы радиоактивного облучения. Она как бы дает преклиру пинка и протаскивает его через эти инграммы. Может оказаться, что человек застрял в какой-нибудь части инграммы радиации, он может принять немного никотиновой кислоты и переместиться в какую-то другую часть этой инграммы. Интересное проявление.

Так вот, мы испробовали практически все возможные дозы и комбинации доз. Мы пробовали давать людям только никотин и ничего больше. Мы пробовали давать «гак» – это смесь, содержащая большое количество В1 и черт-те что еще, которую мы использовали еще в 1950 году. Мы пробовали давать людям несколько одинаковых доз в один день. Мы пробовали давать их до еды и после еды и... понимаете, мы пытались давать их с конфетами и без них и так далее. И обычно мы обнаруживали, что если человек питается более или менее нормально... один раз в день три таблетки – это была экспериментальная доза, которую мы разработали. Все это за один раз. Неважно, поел человек или нет, но лучше всего эти таблетки запивать молоком... три таблетки с молоком, один раз в день. Таким образом, человек испытывает соматики один день... то есть один час в день.

Единственная вещь, от которой эти люди страдали в 50-м году, – это сильные солнечные ожоги. Теперь, когда они принимают тот же самый препарат в том же самом количестве, они страдают от тошноты и других вещей... и вы согласитесь, что это чрезвычайно необычный факт, который находится в руках некой группы. Мы провели этот эксперимент случайно. Потом я попытался найти что-то, что повлияло бы на последствия воздействия радиации, вспомнил эксперимент с никотиновой кислотой, люди приняли какое-то количество этого вещества, мы провели несколько экспериментов и выяснили, что сегодня никотиновая кислота вызывает иные реакции. Солнечный ожог – это радиоактивное облучение. Солнце – это своего рода атомный взрыв. И сегодня никотиновая кислота вызывает у людей не такие реакции, как в 50-м году, реакции на нее намного сильнее... намного серьезнее.

Продолжительность страданий, вызванных одной дозой, может быть примерно от... соматики появляются через несколько минут после того, как человек принял дозу. Это время немного отличается от человека к человеку, но не очень сильно. Это примерно от... я не ошибусь, если скажу, от трех до восьми минут после принятия дозы. И в течение этого времени у человека возникает реакция, или же у него не возникает вообще никакой реакции. Так вот, эта реакция длится у него приблизительно пятьдесят минут, и потом все заканчивается. И обычно у него больше не возникает реакций в этот день. У него может проявиться кое-какая остаточная реакция. Некоторые люди в течение двух или трех дней испытывали непрерывную головную боль или что-то в этом роде... небольшую, легкую головную боль... и потом она тоже проходила.

И мы начали складывать все это вместе, мы начали собирать все воедино и наконец пришли к выводу, что у нас есть некоторые данные о радиации; радиация – это не бабкины сказки и не страшные истории для детей, это не то, за что следует ругать правительство, поскольку оно не ведает, что творит... я хочу сказать, нет причин обвинять правительство; оно полагает, что правит весьма достойно. У меня, кстати говоря, много друзей в этих кругах. У меня там очень много друзей, и они говорят: «Я не ведаю, что творю сегодня». Мне кажется, это честно с их стороны.

Ошибка, которую обычно при этом допускают, заключается в том, что люди полагают, будто соматикой является только боль, или только ощущение покалывания, или жар, или что-то в этом роде. Помните, что озноб тоже относится к этой категории. И что еще более важно, чувство изнеможения, недомогание, безразличное отношение к происходящему, чувство «о, двигаться слишком трудно». Но тем, кто испытывает что-то подобное, это знакомо. Человек, у которого появляются какие-либо из этих проявлений, на самом деле когда-то уже испытывал их. Мы здесь имеем дело вот с чем: накапливаемая с годами радиация все сильнее и сильнее включает уже существующие у человека хронические соматики, пока они не становятся постоянными и в высшей степени хроническими. Так вот, вы даете дианезин человеку, у которого есть какая-то хроническая соматика, и ему требуется несколько дней, чтобы избавиться от этой хронической соматики и перейти к чему-то другому.

Ладно. Если все обстоит именно так... если все обстоит именно так, если у нас есть некоторые данные об этом, если что-то происходит и мы знаем наверняка, что это, а не просто гадаем... что ж, тогда эта штука действительно становится вполне доступной для понимания, и я не вижу причин, почему бы мне не дать вам эту информацию, независимо от того, интересна она вам или нет, воспринимаете вы ее болезненно или нет. Понимаете? Моя ответственность состоит в том, чтобы дать вам эту информацию. Поэтому я так и поступлю на этом конгрессе, и я уже рассказал вам довольно много.

Сколько времени требуется на все это? Это не было установлено. Это не было установлено. Вероятно, порядка нескольких недель. Это не было установлено потому, что для каждого человека требуется разное время, и похоже, не существует никакой стандартной реакции. Но это, возможно, объясняется тем, что все подвергались облучению в разной степени. Понимаете? Степень облучения может быть разной.

Для саентолога радиация и все, что с ней связано, – это пустяк. Как только вы осознаете, что она относится к вашей сфере деятельности и доступна вашему пониманию, она определенно станет пустяком.

Так вот, в связи с этим я расскажу вам один интересный факт, который имеет отношение к ингредиентам дианезина (сейчас я говорю с вами исключительно о результатах исследований): существует новая никотиновая кислота. О, существует новая никотиновая кислота... которая не вызывает вообще никакой реакции. Это «усовершенствованная» кислота. Она не работает. И это никотинамид. Так вот, можно быть совершенно уверенным в том, что никотинамид не вызовет никакой реакции, но он и не принесет никакой пользы, и точка. Так что мы говорим о никотиновой кислоте, не о никотинамиде. Понимаете?

Но для преклира, который чувствовал себя довольно хорошо десять лет назад и не чувствует себя хорошо сейчас, – это вовсе не пустяк. Вы говорите:

Так вот, фармакопея в США настолько ошибочно описывает никотиновую кислоту, что дальше некуда. Там сказано, что никотиновая кислота токсична, что она вызывает реакцию, как при отравлении, и покраснение. Что ж, она вызывает забавное покраснение в форме купальников! Это забавная токсичность, которая проявляется только в тех местах, которые подвергались облучению. И эта забавная токсичность сама по себе проходит. Это очень забавная токсичность.

• Когда... когда вы... вы сказали, что уже какое-то время чувствуете себя нехорошо. Когда вы начали чувствовать себя неважно?

Между прочим, с этого мы и начали проводить эти эксперименты еще в 1950 году. Мы прочитали, что это вещество... мы экспериментировали с разными минералами и витаминами... мы прочитали, что это интересное вещество токсично. Мы прочитали это с такой же наивностью, с какой учащиеся обычно читают учебники... они думают, что авторы учебников знают, о чем пишут. Когда же они становятся специалистами... слову «специалист» можно дать такое определение: человек, который больше не верит учебникам. Обычно так и бывает. Он лишился иллюзий на этот счет.

– О, я... я... Где-то в 47-м. Нет, в 45-м.

Ладно. Мы обнаружили, что реакция на никотиновую кислоту совершенно отличается от реакции на отравление. Это не реакция на отравление. Это свидетельство о том, что что-то выходит. И в 1950 году мы обнаружили, что это вещество удаляет солнечные ожоги. И кстати, это все, что оно удаляло. Это все, что оно делало. Если у человека были сильные, сильные солнечные ожоги, то эти ожоги пропадали. Почему никотиновая кислота не удаляла ожоги от огня или от горячей стали? Почему никотиновая кислота не выводила такие ожоги? А она не выводила такие ожоги. Она выводила только солнечные ожоги.

• И где вы были в 45-м году?

И только когда я установил связь между радиоактивностью солнечного света и данной реакцией этих препаратов, мы начали использовать минералы... мы не используем лекарства, мы используем минералы и витамины дня устранения воздействия радиации.

Вот так все это и было разработано. Но в 1950 году, когда мы проводили эти эксперименты, это было очень забавно. Мы... о, мы, кстати, всегда выбирали симпатичных девушек, на которых все это и проверяли. Мы давали ей двести или триста миллиграмм никотиновой кислоты, понимаете? Через несколько минут – ярко красные плечи и руки. Четкие следы от купальника (вот почему мы всегда выбирали для этих экспериментов симпатичных девушек), следы от лямок и все остальное совершенно белое, а все те места, которые сгорали под солнечными лучами, были ярко-красными, понимаете?

Ах, он был в Техасе, да? В Лос-Аламогордо взорвали бомбу. Иначе говоря, он побывал чуть ли не на самом полигоне, но даже не знал об этом. С той поры он чувствовал себя неважно. Его самочувствие ухудшалось. И вы начинаете проводить ему процесс, который направлен непосредственно на то, чтобы он обрел способность конфронтировать какое-то пространство, и он чувствует себя все лучше и лучше, а потом обнаруживает, что застрял где-то в Техасе в 45-м году. Что он там делает? Ничего ведь не происходит. Вокруг него лишь полынь. (Если в аудитории присутствуют техасцы, я приношу свои извинения... в Техасе есть деревья. Это реклама. Они там есть, я их видел. Не думал, что я по-прежнему в Техасе!) И почему у него есть это застрявшее видео? Зачем ему этот вид техасских прерий, где ничего не происходит? Да, это интересно.

Но вот и все, что никотиновая кислота выводила в 1950 году. Сегодня она выводит кое-что еще, поверьте мне. Но она выводит и солнечные ожоги. Это просто дополнительные ожоги... бесплатное приложение, понимаете?

Когда мы одитируем людей, которые провели какое-то время в Финиксе, штат Аризона, почему они обнаруживают у себя инграммы с видом Мэйн-стрит (это улица в Финиксе) в то время, когда в Неваде взрывали бомбы? Понимаете? Бомба взрывается (хлопок), это воздействует на человека, он не осознает, что это было, он застревает прямо в этой точке трака. Он получил инграмму; он даже не знал об этом. Поэтому он не знает, что заставляет его чувствовать себя плохо. И скорее именно состояние незнания относительно того, что же с ним произошло, а не само это происшествие делает его впоследствии больным.

Так вот, сейчас я говорю с вами, конечно, об экспериментах, которые тем не менее принесли нам большую пользу; и они не проводились Американской медицинской ассоциацией... они не имеют отношения к медицине. То есть их не проводили на одном человеке и их не проводили кое-как. На самом деле в этих экспериментах участвовало тридцать или сорок человек, накладывались различные ограничения и осуществлялся контроль, и хотя эти эксперименты были проведены не идеально, они были выполнены в десять раз лучше, чем все обычные исследования в этой области. Они отличаются от обычных исследований тем, что мы даем вам точные данные об источнике, о характере и о поведении всего этого. Понимаете?

Я не знаю, бывало ли с вами когда-нибудь такое, что вы уставали от какого-нибудь преклира и говорили: «Что ж, для вас можно сделать... не очень много... у вас “инграмозис”». Понимаете, просто... (щелк) «У вас “инграмозис”, самый тяжелый случай, какой мне только доводилось видеть в жизни».

Я не пытаюсь убеждать вас: «Вот то, что нужно!» Понимаете? «Эббот», «Лили», «Парк-Дэвис»: «Новое лекарство побеждает туберкулез» – такие заголовки появляются во вторник. В среду: «“Антитуберкулин” не всегда дает результат». В четверг:

И преклир говорит:

«“Антитуберкулин” запрещен». Следующий понедельник: «Новое лекарство». Вторник:

• Правда? Это опасно?

«Есть некоторые сомнения в его эффективности». Среда: «Он не очень-то хорошо лечит». Четверг: «Запрещен как очень вредный для здоровья». Но эти лекарства продают людям. Понимаете? Эти лекарства... вы покупаете их в аптеках.

Например, вы слышали об этом цитроиде, или о... рибофлавине и так далее. Все это действительно хорошо помогает при простуде, если включено в состав определенных смесей.

Преклир чувствует себя лучше.

Вы слышали эти восторженные речи по телевидению. Вы знаете, как... кстати, вы знаете, как фармацевтические компании сегодня рекламируют свои лекарства от простуды? Они заставляют всех на телевидении кашлять достаточно сильно, чтобы вызвать у людей включение. И все... все актеры и так далее начинают достаточно сильно кашлять и хрипеть, и тогда люди идут и покупают эти лекарства.

Вы всегда можете улучшить самочувствие человека, сообщив ему данное, которое все объясняет. Понимаете? Преклир чувствует себя не в своей тарелке, когда он не знает, что причиняет ему боль, но вы говорите ему: «Это инграмозис»; это, конечно же, замена правды, но это лучше, чем ничего. На самом деле во всей сфере медицины ничего другого и не делали на протяжении первой тысячи лет ее существования. Они делали это вплоть до 2050 года. Ну ладно...

Продается несколько подобных лекарств, и только одно из них, по-видимому, хоть как-то влияет на простуду... оно называется «Суперанапак», по-моему, или что-то в этом роде... его выпускает «Рексолл». Так вот, оно стоит в одном ряду с огромным количеством других лекарств, полученных нз цитрусовых. И все они, как предполагается, должны быть очень эффективными, однако лишь один из этих препаратов, в котором, очевидно, соблюдены правильные соотношения компонентов, действует. И он на самом деле действует.

Как бы там ни было, произошла одна интересная вещь, которая привлекла наше внимание: только те сотрудники, которые побывали в Финиксе и которые в то время, когда это произошло, находились здесь, в Лондоне... иначе говоря, те люди, которые побывали в Финиксе... здесь, в Лондоне, заболели сразу же после того, как в России были проведены ядерные испытания. Все они заболели, причем заболели только они и больше никто. У нас были люди, которые подверглись сильному радиоактивному облучению... из всех тех, кто был в Лондоне, они получили самую большую порцию облучения... и вдруг все они заболели, тогда как все остальные почувствовали лишь легкий дискомфорт. Но эти люди заболели! Все сходится, не так ли?

Так вот, кто-то может взять какое-то другое лекарство, и сказать, что оно плохое. Да, оно плохое. «Суперанапак» действительно помог кому-то, но его относят к категории «этих цитрусовых препаратов, которые совершенно не действуют». Понимаете? Но это лекарство подействовало. Таким образом, вероятно, было потеряно огромное количество информации об изготовлении лекарств; но что действительно было потеряно, так это энтузиазм покупателей. У них очень быстро отбивают охоту покупать все это.

На самом деле они так и оставались довольно-таки больными, пока относительно недавно мы не дали им немного дианезина, после чего они перестали болеть и вернулись к своим делам.

Так вот, никто не пытается сказать вам, что дианезин завоюет мир. Он называется дианезином потому, что он непосредственно связан с Дианетикой. Он пришел к нам из Дианетики. Он действует по-дианетически. Все, для чего он был создан, так это чтобы перемешать инграммы на траке.

Но почему так получилось, что это вещество, которое не помогает при простудах, поставило этих людей на ноги, хотя складывалось впечатление, что все они болеют простудным заболеванием? Интересный вопрос, не так ли?

Я рассказал вам, каким образом он появился, я рассказал вам все, что я о нем знаю. Поскольку это дорого, и в аптеках очень трудно купить... купить достаточное количество В1 и достаточное количество нужного вида кальция, а также достаточное количество нужного вида железа и других ингредиентов, и никотиновой кислоты и смешать это все так, чтобы получить нужную дозу... для того чтобы мы могли использовать это в экспериментах и для того чтобы саентологи, которые занимаются всем этим, могли использовать это, мы изготовили большое количество этого вещества, поскольку мы обнаружили, что мы сами можем изготавливать его, и это будет стоить нам очень дешево. Это стоит примерно... я не знаю, если вы будете покупать все ингредиенты по отдельности, то такая же доза будет стоить вам восемь, девять или десять долларов, а мы добились, чтобы фармацевтическая компания изготовила все это за три с половиной доллара, что довольно... гораздо дешевле, поскольку этого хватает примерно на двадцать дней.

Иначе говоря, у нас очень много согласующихся между собой данных, которые демонстрируют, что сегодняшняя Земля – это отнюдь не тот не зараженный радиацией Эдем, которым она когда-то была. Но вовсе не обязательно, что перед нами планета, которая полностью перестает для нас существовать. Поскольку даже если на Земле станет жарко, как на Солнце, мы, располагая той информацией, которая у нас есть, вероятно, сможем продолжать на ней жить... в экстериоризированном состоянии, конечно же.

Так вот, это... вот первое, с чем мы столкнулись: каждому приходилось обеспечивать себя лекарствами, и это стоило бешеных денег.

Но главное... главное то, что у нас в самом деле есть информация. Эта информация ваша. Мы рады, что вы пришли. И я расскажу вам то, что я об этом знаю, а затем мы перейдем к более интересным вещам.

[В этом месте запись обрывается в оригинале].

Спасибо.

Но благодаря тем приключениям, которые пережили штатные сотрудники в ходе всех этих экспериментов, вы уже унаследовали огромный опыт. И я уверен, что если вы, имея весь этот материал, который мы собрали воедино, поработаете над этим немного, то вас весьма удивит ваша способность выдерживать все эти ужасы. Я уверен, вы сами удивитесь тому, что такое безобидное вещество может включить ваши любимые соматики. Это странно. Оно просто включает ваши любимые соматики. Вот что оно делает. И я совершенно уверен, что если вы будете использовать его на преклирах и так далее в экспериментальных целях, то вам за это воздастся в виде некоторых значительных изменений в поведении кейсов... и это единственная причина, по которой я рассказываю вам об этом.

Так вот, я исчерпал тему радиации. Для меня она полностью истощена. Мне больше не о чем говорить. Это все, что мне известно. Я просто рассказываю все это вам, чтобы вы узнали кое-что об этом и потом могли рассказать что-нибудь мне. Но я надеюсь, что мы не напрасно проводили все эти эксперименты, и я надеюсь, что в 1957 году кто-нибудь на этой планете все еще будет жив. Было бы неплохо поговорить с ними. Сотрудникам станет одиноко, если вас не будет в живых.

Сейчас нет никакой критической ситуации. Предельный уровень радиации, при котором вы становитесь очень, очень больными, не будет достигнут, если только кто-нибудь не сбросит еще несколько бомб во время войны, но тогда все это, вероятно, будет иметь смертельный исход. Мы близки к этому; но еще не дошли до этого. Я не хочу пугать вас, не хочу переоценивать, что может с вами сделать атомная бомба, поскольку все это – вопрос рестимуляции и вы знаете достаточно, чтобы суметь справиться с этим.

Так что, если вы будете использовать дианезин... который на самом деле скажет вам больше, чем я могу сказать... и если вы изучите общие реакции людей в одитинге на такую вещь, как «конфронтирование пространства» – что ж, вы будете готовы действовать. Не существует... это не технический предмет, это саентологический предмет. Он является таким же техническим, как и Саентология, но не более. Это не предмет ядерной физики, это не какой-то загадочный предмет, это не то, о чем известно всем, кроме вас, понимаете? Один из таких глупых предметов.

Хорошо. Я очень рад, что покончил с этой темой, так что мы можем начать конгресс, ведь мы должны обсудить с вами на этом конгрессе некоторые важные вещи. И сегодня вечером нам нужно провести кое-какой важный одитинг.

И немного позже вы поймете, почему я делал такой акцент на слове «важный». Хорошо.