Вот весьма интересующий нас предмет, предмет довольно примечательный, — это групповой процессинг. О нем следует кое-что знать.

Это наиболее важный предмет, с которым вы работаете в одитинге. Может быть, это не самый важный предмет во вселенной, но это самый важный предмет в одитинге. Это Шаг Один — процедура Двустороннего общения. И это довольно продвинутая процедура проведения двустороннего общения, и тот, у кого нет понятия о четырех состояниях существования, никак не сможет проводить этот процесс, который не является частью самого раннего обучения — хотя Шаг Один в обучении возникает довольно рано.

Групповой одитор — тот, кто стоит или сидит перед группой, или общается с ней по громкоговорителю (группа состоит из двух или большегоколичества людей), и одитирует ее с целью улучшить бытийность этих людей как тэтанов. Это полное и исчерпывающее определение понятия “групповой одитор”.

Это требует двустороннего общения — для каждой железки, которую вы можете бросить в огонь.

Если его цель - улучшить состояние, то он, конечно, будет хорошо проводить групповой одитинг. Если он просто стоит и отдает шаблонные команды, то он тоже может достичь кое-чего, поскольку одитинг достаточно хорошо работает даже чисто механически. Но если он на самом деле хочет сделать людей более радостными, более благополучными, вывести их в диапазон способности действовать, изменить их состояние, сделать способных более способными — то он, одитируя группу, понимает, что одитирует некоторое количество преклиров. одитирует их коллективно и по отдельности одновременно: и хороший групповой одитор понимает, что это в принципе напоминает управление упряжкой из двадцати мулов — а это искусство. Некоторые становятся хорошими групповыми одиторами. Они понимают, что это за работа, они не отступают, а делают ее. Есть и такие, которые просто стоят у стены и отдают команды одитинга — но их трудно назвать групповыми одиторами.

Проведение двустороннего общения с преклиром требует всего вашего знания Саентологии, ее теории и практики, ибо если вы будете действительно делать то, что можете, то этим одним процессом, без каких-либо других, вы сможете разрешить кейс преклира за относительно короткий промежуток времени. Так что здесь мы с вами говорим о чрезвычайно важном процессе. Для того, чтобы его проводить, от вас требуется вся ваша знательность Саентологии. Он проводится умным одитором. Это процесс не для того, чья высшая способность в работе с преклиром сводится к зачитыванию серии команд. Здесь требуется постоянное общение с преклиром - двустороннее общение. Оно требует, чтобы вы установили, поддерживали и осуществляли его таким образом, чтобы элементы, которые составляют трудность преклира, исчезли. Одним только двусторонним общением с преклиром вы можете заставить исчезнуть любую его трудность, такую как отсутствие экстеризации, неспособность взять ответственность за другие динамики и т.д. В этом процессе удача будет сопутствовать вам ровно настолько, насколько вы будете оставаться умным одитором и следовать точным правилам проведения процесса.

Каковы же условия, в которых лучше всего проводить групповой одитинг?

Первая трудность процесса двустороннего общения состоит в том, что он совершенно нестрогий, и, очевидно, может быть направлен на любую область, на любую тему, предмет, на что угодно — и вследствие этого тот, кто не понимает его очень, очень точные основы, немедленно наделает неприятностей.

Во-первых, должна быть спокойная атмосфера. Все пути попадания в комнату, где проходит групповой одитинг — такие как двери, окна, камины и люки — должны в какой-то степени быть под контролем, чтобы никто не смог побеспокоить людей в ходе сессии. С этой же целью вводится правило, что никто не должен опаздывать на сессию группового одитинга. Для опытного группового одитора это просто непреложное правило. Он не позволяет опаздывать. Таким преклирам у него просто не место. Если они-таки приходят, то просто узнают о том, что следующая сессия одитинга назначена на вторник, и этот факт объявляется им перед дверью. Одитор внушает своим сотрудникам исвоей публике то, что никто не может вваливаться с грохотом через пятнадцать или двадцать минут после начала группового одитинга, задевая стулья, споткнуться о пару преклиров, уронить пару пепельниц, наступить на пару ног, потом выронить свою записную книжку, и, наконец, усесться, пихнув локтем соседа и пробормотав: “Извиняюсь!”. Другими словами, никто не может прерывать сессию. Просто из-за того, что может произойти в результате всего этого. Возможно, кто-то там, в углу, где входят и садятся такие люди, как раз в этот момент столкнулся с тем, с чем чертовски трудно справиться, и как раз работал над этим. Вы как групповой одитор ему помогали, да, и ваша следующая команда одитинга поставила бы все на места — но в тот момент, когда у преклиравозникла эта трудность, вперся некто опоздавший и помог ему иначе, свалившись через него и наступив ему на ногу. Это вводит произвольное, непредсказуемое движение в окружение — и такое отнюдь не способствует улучшению кейса человека.

Двустороннее общение могло бы быть очень широкой техникой, но в нем есть область особой точности, на которой одитор может сосредоточиться. Если вы знаете точную механику того, что вы делаете, и умно ее используете, то Двустороннее общение становится самым лучшим процессом. Если вы не знаете эту точную механику и неумно ее используете, то этот процесс становится самым занудным, непонятным и недейственным. Так что здесь у нас опять же процесс, выполнять который очень легко, но который требует здравого смысла.

У группового одитора есть собственный Кодекс, который почти совпадает с Кодексом одитора, но содержит еще кое-что. И среди этих дополнительных правил есть вот это: никто и никогда не опаздывает на сессию группового одитинга.

Той части двустороннего общения, которую мы здесь берем, можно дать собственное имя, и мы назовем ее ПРОЦЕССИНГОМ ОПИСАНИЯ. Ее можно так назвать, но если постоянно ссылаться на это название, возникает вероятность полностью его утерять. Во-первых, название “процессинг описания” не полностью описывает этот процесс. Его лучше назвать “процессингом ОПИСАНИЯ ПРЯМО СЕЙЧАС”. Но лучше назвать этот процесс так, как он и назван — “Двустороннее общение”, как и указано в Шаге Один Интенсивной Процедуры, и со всеми этими оговорками он входит в наши материалы, и в нем используется без исключения всё, что вы знаете из Саентологии.

Вот еще некоторые правила из этого Кодекса: одитор никогда не одитирует по процессам, которые создают большие задержки общения. Он избегает процессов, которые приводят к этому в работе с некоторыми преклирами. Если он знает, что конкретный процесс то и дело дает длинную задержку общения в работе с отдельными преклирами, то он определенно избегает этого процесса в одитинге группы. Он в первую очередь одитирует с помощью техник, которые приводят каждого члена группы в бодрствующее состояние к концу часа процессинга. Определенно, в число таких процессов не входят те, которые создают у кого-либо задержки общения длиной по двадцать два часа.

И основное — вот такой фактор: если вы устанавливаете Как-есть-ность состояния вашего преклира, то, к его удовлетворению, оно исчезнет. Как-есть-ность не устанавливается отслеживанием последствий, истоков, значимостей, выяснением подоплеки, которая скрыта под тем, что спрятано на обратной стороне этого, или с помощью “давай изменим все, давай изменим все, давай изменим все”, иначе произойдет что? Процесс просто продолжит существование, так? Вот такая хитрая штука. Это процесс, который в действительности открыто одитирует и выявляет Ино-есть-ность, используя не что иное, как Как-есть-ность. Изменения кейса преклира можно добиться очень просто — рассматривая кейс исключительно таким, каким он есть прямо сейчас. Именно прямо сейчас, а ни в каком другом месте — мы хотим знать, каков он прямо сейчас.

Другая часть этого кодекса: одитор должен быть готов предоставлятьэтой группе бытийность. Он не укротитель львов, вокруг которого сидят изготовившиеся к прыжку голодные львы. Он стоит перед группой и готов предоставить ей бытийность. И группа восстанавливается пропорционально тому, насколько это ему удается. Если он готов предоставить группе бытийность, то множество вещей исправляются немедленно. Отсюда следует вот что: он подает свои команды ясным, четким голосом, и если при этом он замечает, что в той или иной части комнаты вдруг начинают недоуменно или вопросительно смотреть на него после того, как он подал команду — он просто повторяет эту команду для всей группы. Другими словами, его миссия — добиться передачи и приема этой команды.

Ключевой вопрос этого процесса можно сформулировать. Это не небрежный процесс, в котором работают с чем попало, это совершенно точный процесс, и его ключевой вопрос таков:

Он распознает и должен распознавать то, что люди, с которыми он говорит в этой группе — не аудитория. Это группа людей, которые в той или иной степени вовлечены в распознание посредством смотрения на что-то, в разрешение проблем, связанных с их бытийностью, и посему, конечно, они находятся слегка вне общения с ним. Точно так же, как и в сессии с отдельным человеком, он должен понимать, что команды необходимо подавать ясно, четко, и получать на них ответы. В сессии группового одитинга он не получает ответов в виде высказываний типа: “Да, я это сделал”. “Да, закончил”, и тому подобных. Следовательно, весь этот одитинг должен проводиться им на основе избегания подобных ответов. Он дает команду, но не собирается получать ответ от своего преклира, и вследствие этого он должен принять гигантские предосторожности — на самом деле очень преувеличенные — для того, чтобы убедиться в том, что каждое произносимое им слово ясно принимается даже самым аналитически ослабленным (вследствие рестимуляции) членом этой группы. Его слова должны запечатлеваться у каждого. Он также должен следить за тем, чтобы подаваемые команды не приводили к ряду неудач у одного или нескольких членов группы. Например, он говорит: “А теперь найдите место, где вас нет... Просто контактируйте с этим местом”. И он не должен подавать другой команды, которая противоречит первой, до тех пор, пока не убедится - что каждый член группы не нашел по меньшей мере одно такое место. Вот пример. Он говорит: “Найдите место, где вас нет”. Он ждет некоторое время, потом видит, что несколько членов группы уже точно обнаружили такое место, и поэтому говорит: “Найдите точно одно место, и потом еще несколько”. Тем самым он просто делает так, что те пятеро, шестеро, семеро из группы, которые не смогли сразу найти такое место, могут совершенно легко продолжать проявлять свою задержку общения в отношении этой команды. Для остальной группы тоже все отлично — они могут продолжать искать места.

“Каким это представляется тебе сейчас?”.

Для такой работы не требуется никакого особого стиля речи, однако, здесь имеется четко определенные формулировки. “Найдите одно место, одно место точно... и когда вы его нашли, найдите еще место, еще несколько мест”.

Вы могли бы просто продолжать задавать этот вопрос. Это все, что вы хотите от преклира. Каким это в действительности представляется ему прямо сейчас. Если oн рассказывает вам о комнате, о проявлениях того или иного рода, о том, что ему нравится или не нравится, или о том, что он знает или не знает — о чем угодно — все, что вы хотите от преклира в этом процессе — узнать, как это действительно представляется ему прямо сейчас.

Если одитор готов предоставлять группе бытийность, то его будет слышно по всей группе, а если нет — то не все его услышат.

Точно выполняя процесс, вы получаете у преклира изменения, изменения, изменения с очень высокой скоростью — делая что? Задавая вопрос ни о чем ином, кроме Как-есть-ности. Каково это состояние прямо сейчас, в текущий момент.

Более того, если он не готов предоставлять гpynnе бытийность, то он обнаружит, что, сам того не желая; он начинает изменять процессы на полпути. Он будет внезапно решать, что лучше провести что-нибудь другое. Что-нибудь похитрее. Что-то более высококлассное. У нас все было отлично, мы проводили Групповую Открывающую Процедуру, которая описана в “Руководстве группового одитора" *Руководство группового одитора: это была компиляция, составленная в 1954 году из сессий одитинга, описанных в Продвинутых Клинических курсах этого года. и представляет собой точный процесс. Одитор отлично запустил его,и все отлично заработало — и вдруг он решает: “Так, надо поменять процесс на... А! Воспроизведение путем Внимания! Отлично. Посмотрите на правую стену, посмотрите на левую стену, посмотритe на правую стену, посмотрите на левую стену, посмотрите на правую стену, посмотрите на левую стену... уфф... что-то это ни черта не работает. Так, что ж нам на самом деле стоит сделать?”. И вот он начинает другой процесс, еще один, и еще один.

Если вы очень-очень умный одитор, вы могли бы просто взять этот основной вопрос: “Каким это представляется тебе сейчас?”, сформулировать его тысячью различными способами, неизменно направляя преклира прямо к тому, что вам надо — к обсуждению с индивидуумом точно того, каково это состояние. Мы хотим знать об этом. И нам не нужна тут романтика и приукрашивания, нам не нужно искажений ради получения сочувствия от одитора. Не нужно никакого супер-давления, чтобы что-то сделать. Все, что мы хотим знать — каково состояние. Для этого нужен искусный одитинг.

К этому моменту группа становится весьма беспокойной. В чем тут основная проблема? В том факте, что этот парень сам не знает, что делает? Ну, может быть, хотя и маловероятно. Почему он не знает, что делает? Каждую из этих команд и всю теорию, лежащую в ее основе, можно найти в саентологических публикациях. С чего бы ему этого не знать? Я скажу вам, в чем на самом деле состоит неприятность. Он пытается не предоставлять бытийность своей группе. И в группе найдутся те, кого волнует вопрос и о предоставлениибытийности этой группе, и о том, что все эти люди проясняются, улучшаются и оказываются тэтанами, летают вокруг и начинают тут на всех нападать, как черти, понимаешь, и вообще какого черта вы тут всех их решили сделать свободными!

Удивительно видеть, как преклир приходит к осознанию — не распознанию, потому что он, вероятно, никогда раньше этого не знал (распознанием было бы: “Я знал это, но забыл”) *На самом деле здесь непереводимая игра слов: cognition (осознание) и recognition (распознание). Приставка re- несет в себе смысл повторного действия. — ПРИМ. ПЕР.. Состояния существуют в нем, вокруг него, над ним, под ним — существуют разные суждения, о которых у него нет никакого осознания. Они вошли в его бытийность без какого-либо понимания с его стороны. Он никогда не видел их, но они находятся прямо здесь, и мы заинтересованы в осознании — в смотрении на это — и в Как-есть-ности любого состояния, которое есть у этого индивидуума.

Такие типы начинают греметь стульями, наступать на пепельницы, врываться посреди сессии группового одитинга, открывать и закрывать окна и двери — а потом мы обнаруживаем, что онине хотят, чтобы им предоставлялась бытийность. Но особенно их волнует то, что вы предоставляете бытийность всем этим людям, улучшаете их — а ведь если они все улучшатся, бог знает, что может произойти; но будет что-то ужасное, повысится конкуренция или произойдет что-то типа этого, не менее ужасное. Вот какой расчет начинает действовать, когда используются плохие команды одитинга, и даже не думайте, что дело не так. Даже не пытайтесь утверждать, что одитор этого не знает. Каждый из этих homo sapiens, уединившись в своем расчете “я против всех”, обладает той гранью бытийности, которая отказывается предоставлять бытийность. У каждого человека она присутствует в той или иной степени, иначе у него никогда не было бы никакой игры и никаких контактов. Всегда есть “другая сторона”. Она не предоставляет никакой бытийности футбольной команде Принстона, такие вот штуки. И если это постоянно и непрерывно преувеличивать, то получается некто, не желающий предоставления никакой бытийности, никому и нигде — так что о том, как она дается, он перед проведением группового одитинга читать не станет. Если же он будет проводить одитинг, то сделает что-то другое. Он не станет изучать свой предмет, смотреть на этих людей, одитировать их таким образом, чтобы они улучшались и получали победы — и вы, кстати, обнаружите, что на его сессии группового одитинга ходить никто не будет. Сессии группового одитинга не могут не иметь хорошей посещаемости. Их всегда хорошо посещают, и посещаемость растет пропорционально тому, насколько этот индивидуум готов предоставлять людям бытийность, другими словами, делать хорошую работу.

Преклир начинает меняться очень быстро. Первое, что вы узнаете — он скажет: “С моей глоткой все в порядке!” ... “Мой затылок в полной норме “. Если он не знает формулы того, что вы делаете, и не улавливает, что происходит, не знает Саентологию, то вы в этот момент перестаете быть простым человеком в его глазах.

Вот вся суть этого весьма строгого утверждения; и хотя кто-то может сказать, что оно не всегда так строго выполняется, я готов поспорить с каждым, кто это скажет. Истина в том, что здесь все дело именно в предоставлении бытийности. Одитор это либо делает, либо нет.

Я проводил этот процесс с преклирами, которые сильно сопротивлялись одитингу и знали, что ничего не произойдет, которые обычно в конце сессии говорили, что ничего не произошло — и я получал совершенно поразительные результаты. Человек знал: что-то произошло. Было осознание. И это нечто произошло, принеся значительный эффект. Человек был совершенно уверен в том, что-то произошло. Нельзяпровести этот процесс; не изменив состояние человека. Такое невозможно. Даже если проводить этот процесс кое-как, состояние изменится.

Можно ли это исправить? Да — когда тот сам станет немного свободнее. Простая стандартная сессия одитинга, как описано в Руководстве группового одитора, приведет его к способности предоставлять больше бытийности людям. Этого достаточно.

Вы можете проводить это прямо как процесс, как групповую сессию — просто “предоставьте бытийность вот этой стене”, “бытийность вот этой стене”. Если хотите, можно сделать такое. Однако, опять же, это придает слишком много значимости самому процессу.

Один мой преклир начал с заявления: “Я тело. Я знаю, что я тело, и не что иное, — и сказал мне, что он: “Слышал какие-то штуки о Саентологии и об экстеризации”, — и пересказал мне все те идеи, которых набрался у материалистов. Однажды в одном учебнике по психиатрии я прочитал (это их уровень знательности в отношении этого) о том, что у людей иногда бывает иллюзия, будто они находятся не в теле, и что в психиатрии используют электрический шок, чтобы вернуть их в тело. Это наука на уровне обезьян на пальме — им не стоило бы дурачиться с духом. Эти специалисты сидят в своих креслах по пятьдесят лет, и, я бы сказал, по несколько миллионов, если не миллиардов, часов — и не замечают, с чем имеют дело. Они с самого начала пошли от идеи о том, что человек — это грязь, грязь, грязь, и поэтому вероятность того, что они могли бы узнать нечто выходящее за рамки этой идеи,свелась к нулю.

Причина, по которой кто-то не предоставляет бытийности, состоит в том, что он сам скован, порабощен и чувствует, что окружение в какой-то степени атакует его; и вам нужно довести его до состояния, в котором у него будет больше оперативного простора в отношении собственного выживания; и если у него будет этот запас выживания, то он сможет позволить выживать и кому-то другому. Он относится к выживанию как к товару. Этого товара имеется только пять литров во всем мире, и черт его возьми, если хоть одна капля из них достанется кому-то другому — все пять литров принадлежат только ему. Прямо по этому пункту вы можете немедленно отличить хорошего одитора от плохого. Так что в основе неспособности проводить групповой одитинг лежит расчет кейса.

Как-есть-ность преклира — вот что мешало всем материалистическим методам работы в области целительства. Это не означает, что медик не приносит пользы, работая со сломанными костями, принимая роды и так далее — другими словами, работая с механической структурой, — но когда дело доходит по ума, то здесь ему приходится работать с самим духом, потому что никакого ума на самом деле нет. Но он об этом не знает. Он не знает, что изучал нечто несуществующее. Он изучал кусок компьютера, сделанного из нейронов, циклотронов или тому подобных штук. И он мог бы изучать его вечно, и никогда ничего не выяснить о нем — потому что у того нет никакой Как-есть-ности. Он мог бы вечно продолжать это описывать, и,конечно же, эта штука продолжала бы существовать, потому что такое действие само по себе есть Ино-есть-ность.

Индивидуум, который опасается усилий — вот точный признак этого. Люди инстинктивно распознают, что страх усилия и неготовность сделать усилие идут рука об руку с “плохим состоянием”, “неготовностью предоставлять бытийность”, “необходимостью тормозить других людей”. Что из этого следует — то, что групповой одитор кладет ноги на стол и одитирует группу? О нет, конечно. Почему? Эта группа не будет улучшаться, восстанавливаться — ничего подобного. Они там сидят и выполняют команды, так как слыхали о том, что Саентология — штука хорошая; но они скажут: “Этому парню на нас наплевать. Он не заинтересован”.

Не стоит делать ту же самую ошибку с преклиром. Не стоит бесконечно гоняться за всеми этими значимостями и симптомами — другими словами, за Ино-есть-ностями, Ино-есть-ностями, Ино-есть-ностями, — не занимайтесь этим, потому что это только ухудшит состояние. Просто не делайте эту ошибку. Вы занимаетесь совершенно другим.

Для этой работы не требуется никакой черной магии. Из группового одитора не выходит луч энергии, и он не сияет, как звезда, над головой каждого человека. Все совсем не так. Однако есть совершенно другой момент.

Вы хотите узнать, как это представляется ему прямо сейчас. Вы не хотите никаких действий со стороны преклира, желающего гоняться за значимостями. Он настолько зафиксирован на идее, что он наблюдатель, что надо позволить ему наблюдать. Перед ним белая область. Он говорит: А...я не знаю...задняя часть ноги вроде белая, а передняя часть ноги темная. И кажется, что ногу что-то простреливает, “Каким это представляется тебе сейчас?”. Пусть он продолжает смотреть на это, смотреть на это прямо сейчас. Вы просто хотите, чтобы он описывал, описывал и описывал это. И потом общался, общался, общался и общался, а если ему при этом кажется, что мы зря тратим на что время, то это нас не волнует. Если он будет впадать в некоторые дикие отклонения от темы, что-то вроде: “Ну, мне кажется, что это вроде... я не знаю, я не могу смотреть на комнату, когда у меня боль. Я пытаюсь смотреть на комнату. Мне интересно, почему это так. Очень интересно, почему это так. У меня есть множество соображений по поводу этого”. Выможете позволить ему некоторое время делать такое.Это сжигает время одитинга — но помните, что вы осуществляете двустороннее общение; и во время всего процесса вы поддерживаете двустороннееобщение, и это базовое основание, которое объясняет то, почему этот процесс продолжает работать так легко. Тут преклира никогда не приходится заставлять что-либо делать. Поверьте мне, он заинтересован в своих состояниях! И в процессинге описания вы просто открыто используете этодля того, чтобы он описал их состояния такими, какими они есть.

Ну, это требует некоторой чувствительности со стороны одитора. Ему необходимопонимать, когда преклир начинает вешать лапшу на уши.

Групповой одитор может сесть и говорить с группой. По сути (и это очень опасно сообщать групповому одитору), это на самом деле дает несколько лучшее воспроизведение, потому что группа сидит. Но если он сидит — представьте себе, как он должен работать голосом. Ведь ни что другое не помогает ему делать работу. Все, что он делает, должно содержаться в его голосе. Все, что он ДУМАЕТ, должно содержаться в его голосе. О, вы скажете, что для этого надо быть актером. Точно. Если вы не готовы становиться различными вещами и если вы не можете быть ими, то вам на самом деле вообще нечего делать в одитинге. Почему? Потому что в противном случае вы пытаетесь предотвратить существование кое-чего. И первый человек, которому вы пытаетесь помешать быть — это вы сами. А если вы в какой-то заметной степени пытаетесь помешать быть себе, то вы, на основе воспроизведения, рестимулируете это на той стороне линии. Вы будете мешать быть другим. Так что групповой одитор мог бы сидеть. При этом я не говорю “должен” или “хорошо бы, если бы он это делал”.

Как он это узнает? По неизменности состояния. Это очень интересный момент, да? Преклир описывает, как это ужасно Он продолжает описывать это, описывает и описывает это в течение трех или четырех минут — но никакого изменения не происходит. Он описывает это втечение еще нескольких минут, но никакого изменения не происходит.

В реальности, наилучшие результаты, которые я когда-либо получал в сессиях группового одитинга получались, когда я прогуливался вперед и назад перед группой и время от времени спрашивал отдельных людей из группы: “У вас получается?”, — и тому подобное. И тон группы просто начинал подниматься — а затем тот факт, что они делали упражнения, которые сами по себе являются просто динамитом, практически сразу вытаскивал их из голов. В одной из последних больших сессий группового одитинга я отошел от микрофона и стал просто говорить с толпой, действительно стараясь что-то сделать для их кейсов — и это было весьма интересно, потому что мы приближались к концу серии групповых сессий. Потом я получил отчеты: оказалось, что в одной этой сессии экстеризовалось больше людей, чем в любой из других сессий, которыея когда-либо проводил. В данном случае я чувствовал себя более живым, заинтересованным и вовлеченным в то, что происходило — и это само по себе создавало общение, и общение это было весьма мощным.

Не стреляйте в него.

Групповой одитор, у которого нет желания сделать так, чтобы что-топроизошло, все-таки будет разочарован, если сядет и будет ровным, мрачным голосом читать толпе людей команды из “Руководства группового одитора”. Он, конечно, все равно получит какие-то результаты. Это проверено. Брали самою плохого группового одитора изо всех известных, давали ему коряво написанные команды и посылали одитировать. Он работал в таком стиле: так, у меня тут какие-то команды... команды, да... щас... щас посмотрим, тэзк-с... ага... угу... вот. Посмотрите на переднюю стену... тут так написано... посмотрите на правую стену...”. И этот парень все равно получал результаты.

Вы могли бы спросить его о том, какой его нога представляется ему сейчас. Oтвлеките его от текущей темы, потому что вы наткнулись на какую-то машину лжи, и если вы просто уберете с нее внимание, что ж, возможно вы получите некоторое количество правдивых ответов.

Так что то, что мы делаем просто посредством самих процессов — это просто поразительно.

Здесь вы узнаете кое-что о людях. В плане чего? Вы работаете исключительно на основе очень, очень базового материала о четырех состояниях существования. Вы увидите, как при проведении процессинга описания человек проходит через цикл — снова и снова. Когда люди начинают это делать, они становятся фантастически шаблонными, страшно предсказуемыми — им легко проводить процессинг. Это не рестимулирует, потому что вы не пытаетесь изменить преклира. Вы пытаетесь обнаружить, какой он есть. Это можно делать часами. Возникнут осознания, такие как о мигрени, которой он страдал в течение нескольких лет, но узнал об этом только в тот момент, когда она внезапно прекратилась. Совершенно неожиданно он скажет: “Ну-ка, секундочку. А что случилось с болью? Я даже не знал, что у меня была эта боль”. Вот такие вещи происходят на этом процессинге.

Есть одно важное данное о групповом одитинге. Если вы боитесь толпы — то вы не будете предоставлять ей бытийность, потому что именно поэтому вы ее и боитесь. Вы уверены в том, что они будут вам мешать. Вы уверены, что они будут прыгать по стульям и наезжать на вас. Если ваше отношение к группе таково, то вас не будет ясно слышно по всей группе, у вас будет склонность менять методы, и ваш “голод на внимание”, вероятно, заставит вас ронять пепельницы, терять свое место и делать другие дикости.

Процессинг “описания прямо сейчас” — Двустороннее общение:

Что же эта за штука такая — “страх сцены”, и как человек может справиться с ним? Один из способов справиться с этим — просто некая разновидность процессинга творчества. Просто создание модели смертельного испуга — реакций тела типа подпрыгиваний и так далее — но это очень грубый способ справиться со страхом сцены.

Шаг Один. Именно так вы вводите преклира в общение, поддерживаете это общение, и именно поэтому вы поддерживаете общение в этом определенном направлении. Вы могли бы сделать это в Открывающей Процедуре 8С, но вы просто поддерживаете двустороннее общение. “Какой эта (часть комнаты) представляется тебе сейчас?” Выстараетесь получить точное состояние преклира в тот момент, когда Он наблюдает. Вы получаете постоянное изменение. Вы уничтожаете все изменения, которые он внес в это состояние. И это происходит с большой скоростью, так что, в конце концов, появляется надежда.

Самый лучший способ исцеления страха сцены — выйти на сцену перед большим количеством людей, и постараться работать как можно лучше; и после того, как вы это сделаете несколько раз — вы поймете это состояние и все, что с ним связано, как Как-есть-ность, и тогда все эти напряги и все, им подобное, пропадет. Вы просто ясно распознаете, что вы напрягаетесь, разговаривая с этой аудиторией. Просто напрягаетесь, ну и что такого в этом. “Разговаривая с аудиторией, я напрягаюсь”, — и оно заканчивается. Это всего-навсего страх того, что вы сделаете нечто непредсказуемое, или что может произойти нечто странное; но после того, как вы несколько раз все сделаете, вы обнаружите, что ничего странного не происходит, и что все каждый раз сходит вам с рук. Вы выживаете и становитесь достаточно искусным.

Есть еще кое-что, что вы можете сделать для улучшения своих способностей как группового одитора. Это — бытийность. То, что вы просто попрактикуетесь в бытийности. Можно быть актером, терапевтом, с вами, тем и этим, и просто работать над собой по некоторому принципу постепенности — до тех пор, пока у вас не появится представление о том, что вы можете быть кем угодно. Вы можете поработать с этим как преклир в процессинге, и это тоже исправит страх сцены, потому что человек, который боится сцены — это тот, кто боится сцены. Вот и все. Решением этой проблемы является сама эта проблема.

Соответственно, сегодня весь предмет группового одитинга, соответственно, сегодня связан не столько с знанием техник, сколько со сценическим обликом группового одитора и его умением управлять группой. Если он ожидает от группы улучшений — они будут. Если он заинтересован в победах — преклиры их получат. Если он заинтересован иметь группу, он получит группу. Это очень странно, но самые лучшие одиторы не имеют никаких проблем с набором групп.

На самом деле нельзя быть застенчивым — и при этом обладать способностью подойти к прохожему на улице и сказать ему что-то, или попросить его сделать что-то. Если вы страдаете от застенчивости, у вас будут трудности с собиранием группы, с управлением ею и с подобными вещами. Что же это за штука такая — застенчивость? Это все вопрос показа.

Здесь у нас имеется дихотомия — появление/исчезновение. Групповой одитор должен желать появляться; но если его много-много раз, помимо его воли навязчиво заставляли появляться — например, одной из любимых фраз его матери была чем-то вроде: “Посмотри на себя. Ты весь перемазался, с ног до головы, а я только что тебя всего вымыла. Посмотри, на что ты похож, поросенок!”, — какое-то неглубокое воспитание такого характера запросто приведет к “застенчивости”. Однако вовсе не стоит отправляться за решением вопроса о застенчивости в глубокие залежи значимостей. Застенчивость — это просто состояние присутствия, в котором парень как бы сожалеет об этом факте и при этом пытается пропасть из виду. Вот Как-есть-ность застенчивости. И это просто Как-есть-ность. Нам все равно, от чего она есть. Он сожалеет. И первое, что вы можете запросто тут сделать — прекратить сожалеть и извиняться из-за своего присутствия. Можете ожидать, что кто-то будет сожалеть о своем присутствии — но только не вы. Вы здесь, и им тоже не повезло или повезло в том смысле, что и они тут оказались.

Но если парень находится в действительно хорошей форме, то просто появляется такая атмосфера, которая окутывает групповую сессию — и эта атмосфера говорит: “Я здесь, и вы тоже прямо здесь, и ядействительно рад вас видеть, и вы тут сидите, и вам ужасно не повезло, если вы больны, потому что вам в любом случае придется выздороветь, и вы можете войти, сесть и отказаться выполнять какие-либокоманды,иэто, естественно, не помешает вам улучшиться. Это само собой. Мне жаль, что у вас есть что-то, чего вы стыдитесь, но вы знаете, у меня нет ни одной такой вещи”, — такая вот атмосфера. Она совершенно спокойна — никакого волнения, никакого исступления. Но даже атмосфера нервозности и исступления, или атмосфера на выступлении с вами, или Эми Семпл Макферсон — это лучше, чем тогда, “когда кто-то стоит там и говорит: “Вы знаете, мне так жаль, что я тут стою, и так заметен”.

Так что наилучший способ научиться нормально делать групповой одитинг — привести свой кейс в нормальное состояние, и именно так, как это обычно делается — просто с помощью стандартного процессинга, ничего особенного, никаких специальных методов, ничего странного или необычного — просто получается нормальное состояние. Вы стали немного свободнее, и при этом вы стали более компетентны, чтобы позволить себе появиться.

И другая вещь, которая неотделима от всего этого и не имеет никакого отношения к состоянию вашего кейса; это тот факт, что вы просто продолжаете появляться на публике и проводить групповой одитинг вот с каким постулатом: “Все рады меня видеть, они счастливы, что я говорю, и я здесь, и я в то же время знаю, что я до смертиперепуган, и это Как-есть-ность этого состояния; ну и что же, в любом случае у меня получится отличное шоу”, — и вдруг вы увидите: о, все это прошло, все эти напряги и усилия стали ненужными, и вы продолжаете и предоставляете группе сессию.

И сессии предоставляются для того, чтобы люди стали лучше, а не для того, чтобы кто-то мог постоять на сцене и пробубнить слова. Ваша причина, цель и смысл состоят в том, что вы делаете — и рассматривайте как личный вызов то, что кто-то в этой группе не получил немедленного и полного улучшения после пары часов процессинга. Это личный вызов — и вы принимаете его, если люди говорят вам о таком. “Хотите сказать, что вы были на одной из моихсессий и не получили никаких достижений? Ха!”, — и: “Я позволю вам посетить еще одну сессию, но потом не говорите мне, что у вас опять не получилось.