Таким образом, вот что способен сделать тэтан: он способен давать жизнь. Посмотрите на это. Он способен давать жизнь, вот на что он способен. Кроме того, он способен отбирать жизнь. Если он может давать жизнь, то он может и забирать ее, это уж точно.

Весьма забавно, но какой-нибудь хороший водитель, довольно высокотонный водитель, садится в автомобиль; автомобиль, урча, ровно едет по дороге и все такое. Водитель выходит из автомобиля, входит в дом; из дома выходит его друг, совсем низкотонный тип, садится за руль, а мотор никак не заводится, автомобиль не едет по дороге, а когда водитель выключает зажигание, мотор не прекращает работать... происходят всевозможные интересные вещи, о которых мы, конечно, тут же забываем и на которые мы закрываем глаза, поскольку мы говорим: «Что ж, должно быть автомобиль – это просто автомобиль».

Что ж, автомобиль – это не просто автомобиль. Если говорить о более темпераментных средствах передвижения... о мотоцикле, с которым я немного знаком... то это проявляется более очевидно, гораздо более очевидно. У некоторых людей мотоцикл просто не заводится и все тут... абсолютно исправный мотоцикл. Человек делает столько попыток завести его, что будь в мотоцикле пружинный мотор, то мотоцикл проехал бы многие километры, но он так и не заводится и не едет.

Что ж, когда мы испытываем такие трудности, у нас всегда есть возможность сказать: «Все дело в зажигании» – или что-то вроде того, но когда речь идет о мотоцикле, то это ничего не объясняет. Даже специалисты по ремонту мотоциклов, которые являются самыми ненаблюдательными людьми на Земле... они могут посмотреть на спущенную шину и проигнорировать это; они могут посмотреть на треснутую головку цилиндра и тут же поставить ее обратно в мотор; я хочу сказать, что у них вообще отсутствует какая бы то ни было наблюдательность... даже они вам скажут: «А разве вы не знали, что мотоциклы по-разному реагируют на разных мотоциклистов?» Они это хорошо знают. В одной мастерской, кстати говоря, был один мотоциклист, на которого мотоциклы всегда очень, очень хорошо реагировали, и он всегда проверял мотоциклы в присутствии клиентов. Конечно, у него мотоциклы всегда ездили, поэтому их возвращали клиентам, как исправные.

В мотоцикл приходится вкладывать невероятно много жизни, чтобы он исправно служил любому. Так вот, это задача производителя. Это его задача – сделать так, чтобы мотоцикл исправно служил любому человеку. Он должен вкладывать в мотоциклы достаточно жизненности, идеи о сплоченности и функционировании... очень много, понимаете... чтобы мотоциклы исправно служили просто любому. В таком случае эти мотоциклы считаются очень хорошими. А потом вы меняете управляющего заводом или делаете что-то в этом роде, и мотоциклы, производимые на этом заводе, уже больше не служат исправно всем и каждому, и мотоциклисты их больше не покупают. Это весьма примечательно. Хотя в действительности ничего такого не произошло, понимаете? Ничего. Ничего не изменилось в конструкции мотоцикла, он просто перестал исправно служить и все.

Нам вообще не обязательно рассматривать такие примеры. Давайте рассмотрим другую машину: тело. Гораздо более интересная машина, гораздо более сложная... поскольку обычно на ней ездит один и тот же водитель. И у этого человека свои особенности, и существует совсем, совсем не много занесенных на бумагу принципов управления телом. Фактически, я никогда не читал учебника по эту предмету. В один прекрасный день – я уже грозился сделать это – я напишу такой учебник. Как управлять телом. Как сгибать позвоночник. Как пережевывать пищу. Как правильно сморкаться. Понимаете... учебник обо всех этих незначительных моментах, я просто напишу руководство по эксплуатации: как все это нужно делать.

Ведь тело, по сути, – это машина. Это такая славная машина. Это биологическая машина. Она собрана... мы не уверены в том, что она собрана из клеток, но она не разваливается. Некоторые из этих машин едва-едва не разваливаются.

И наблюдая за таким типом машин, за биологическими машинами того или иного рода, мы можем заметить результат воздействия на них двух факторов: первый – производитель этой машины... я имею в виду, биологический трак этой машины... мы можем заметить воздействие этого фактора, и мы можем заметить воздействие нынешнего владельца и оператора этой машины. Результаты воздействия этих двух факторов сразу же бросаются в глаза, и есть еще третий фактор: воздействие окружения, которое отличается от воздействия, которое оказывает оператор машины.

Таким образом, мы видим, как машина устроена, как на нее повлияло окружение и как на нее повлиял оператор машины. Тут присутствуют вот эти три фактора, которые влияют на состояние машины.

Так вот, мы можем заметить, что в стране с холодным климатом человек может делать с телом весьма интересные вещи. Мы можем понять... мы даже можем понять русский юмор. Русские живут в ужасно холодном климате. Там очень холодно. Мне довелось немного прочувствовать этот климат на себе, и это нечто невероятное. Я хочу сказать: человек, который не почувствует его на собственной шкуре, не изучит его и не поживет в нем какое-то время, не поверит мне.

Понимаете, ваши уши находятся в таком состоянии, что вы стараетесь не трогать их слишком резко, потому что они могут отвалиться, понимаете? И всевозможные другие интересные вещи... человек занят тем, что постоянно старается сохранить в теле все возможное тепло, он пьет всевозможные виды водки, чтобы создать больше тепла в теле, которое потом можно будет там удерживать. Он старается уравновешивать воздействие всех этих факторов, влияющих на тело, и ему приходится тяжело.

Что ж, если мы посмотрим на русский климат, мы сможем понять, какое воздействие он оказывает на русские тела. И мы увидим, что тела русских будут такими-то и такими-то, они видоизменяются таким вот образом под натиском окружения.

Далее, мы можем посмотреть на происхождение русских и сделать предсказание в отношении производства новых тел русских. Какова генетическая линия этих тел: татары, монголы, кавказцы, кем бы они ни были... шведы... что бы там ни было, что, смешно сказать, они называют русским телом. Кстати говоря, я не знаю ничего такого, что можно было бы назвать русским телом... в генетическую линию этого тела входит, о, даже не знаю, пятьдесят тысяч рас? Что-то столь же нелепое. Я хочу сказать, это просто астрономическая цифра.

Люди идут в степи, замерзают там до смерти, и нужно, чтобы там постоянно появлялись новые люди. И там все перемешивается. Вы вряд ли где-то еще найдете так много языков, как в России. Кто-то делает бессмысленное заявление: «Я собираюсь выучить русский». Мне приходится в самом деле... помещать луч себе на язык в этот момент и спрашивать: «Который из них?» – понимаете? – «Официальный русский, школьный русский или сценический русский?» Это как минимум. «Ты будешь учить грузинский?» – и так далее, и так далее, и так далее... все эти языки. Что ж, это говорит нам о том, что тела русских разнообразны из-за производителя. Правильно?

Еще тут будет оператор тела. Как по его мнению или как в соответствии с его образованием следует обращаться с этим телом и управлять им? И все эти факторы будут складываться вместе. Кто-то кинет поверхностный взгляд на тело и скажет... что ж, последователь бихевиоризма скажет: «Окружение видоизменяет». Он будет видеть лишь то, что окружение видоизменяет тело, и он будет пытаться понять все то, что тело делает, и все то, что с ним не в порядке, рассматривая лишь его окружение, понимаете? Он скажет: «Холодная погода, то, се, пятое, десятое. Следовательно, это и является причиной такого поведения русских».

Появится кто-то еще и скажет... генетик, понимаете? Он скажет: «Что ж, посмотрите на все эти расы и на смешение этих рас. Можно увидеть их влияние... это и объясняет поведение русского человека».

Пока что еще никто не смотрел на оператора. Это кажется весьма забавным. Вы видите, как по железнодорожному полотну мчится локомотив, со скоростью, превышающей допустимый предел, он делает поворот со скоростью на 24 километра в час больше, чем положено, – вы не скажете, что это делает локомотив. Вы не скажете, что это делает поворот. Вы, вне всякого сомнения, скажете, что это делает машинист. И пока мы не начнем время от времени смотреть на машиниста, нам будет ужасно сложно понять поведение, или генетические линии, или что-то еще. Поскольку из всех этих факторов машинист, вне всякого сомнения, гораздо более важен. И машинист, водитель или оператор тела – это какой-то тэтан. Вот и все.

И то, как он оперирует телом, зависит от его умения, зависит от того, насколько он уважает свое тело, зависит от того, сколько он думает о влиянии других людей на это тело, – понимаете, – но все эти мысли проносятся в разуме именно оператора данного тела.

А что такое его разум? Что ж, это опыт, который хранится в виде умственных образов-картинок, и тэтан перетасовывает эти картинки словно колоды карт, когда ему больше нечем заняться. Это и есть его разум. Так вот, он советуется с разумом, поскольку тот знает что-то, опираясь на опыт. Но, в конце концов, единственная причина, по которой этот разум жив и дает тэтану советы, заключается в том, что тэтан сделал его живым.

Теперь давайте посмотрим на другой фактор. Насколько хорошим является состояние тела? Хотя окружение, инциденты, несчастные случаи и генетическая линия могут влиять на этот фактор, все эти влияния незначительны в сравнении вот с чем: насколько живым может тэтан сделать тело? Насколько живым может оператор или машинист сделать тело?

Так вот, тэтан – это тот, кто дает жизнь. Вот что он делает. Он дает жизнь или он отбирает жизнь. И если он говорит, что тело плохое, что окружение плохое, что генетическая линия плохая, он отбирает жизнь, и тело становится толстым, больным и тупым. А если он говорит: «Что ж, с телом все в порядке, я могу справиться с окружением, и другие люди не так уж плохи», то тело полно жизни.

Что определяет разницу между жизнью и смертью? Машинист. Мы никогда не обсуждаем жизнь или смерть духа; никогда не обсуждаем жизнь или смерть тэтана. Мы обсуждаем жизнь или смерть тех вещей, с которыми тэтан связан. Продолжает ли он их использовать? И ответ на этот вопрос зависит от ответа на следующий вопрос: можно ли их и далее использовать и есть ли в этом смысл? И если мы ответим на эти вопросы, то мы узнаем жив он или мертв.

Вы можете заметить, что человек начинает чахнуть и умирает просто потому, что он уже не видит никакого смысла в том, чтобы использовать тело. Понимаете, у тела все было в порядке, а потом вдруг произошло то, се, пятое, десятое, и вся игра пошла коту под хвост; она стала слишком сложной, она стала расстраивать. И этот парень знал, что другой человек все равно был очень плохим и с ним нельзя было справиться, он ни с чем не смог справиться и поэтому сказал: «Ну не знаю, давайте-ка все свернем». И мы видим, как этот парень начинает катиться под гору, расстраивается; различные превратности судьбы и его существование... ухудшается. Он, как говорится, разваливается на части.

Почему бы нам не придерживаться фактов, говоря о другом человеке? Мы могли бы сказать: «Он наделяет тело жизнью меньше». Не «меньше, чем следовало бы»... это критическое замечание. Он просто... ни больше, ни меньше, он просто наделяет его жизнью меньше. Все вот настолько глупо. Я хочу сказать, все вот настолько просто: он может наделять жизнью все меньше и меньше, пока он не прекратит наделять ею совсем, и вот еще один труп. Вы видите, как просто такое может произойти? Да?

Так вот, возникает вот такой вопрос: насколько живой вы можете сделать эту стену? Что ж, прежде всего, она и не должна быть живой, она должна просто стоять и не давать людям проходить через себя... вот и все, что она должна делать. Вы не должны видеть сквозь нее и так далее. Но когда вы едите свой завтрак, вы поглощаете кусочки стен. И затем вы помещаете эти кусочки в тело и говорите: «Вот живое тело», вы передвигаете его туда-сюда, что доказывает, что оно живое, – вот и все. Видите, насколько это просто?

Так что вы в самом деле – через множество промежуточных точек – делаете живой стену... или кусочки вещества, которые выглядят как кусочки стены. Но эта стена существует. Так вот, эта стена может развалиться на кусочки. Вы можете ее разрушить. Она может превратиться в пыль. Может случиться так, что она уже больше никого не будет останавливать, и тогда мы скажем, что стена больше не имеет никакого назначения. Что ж, тэтан, которому хотелось, чтобы там была стена, теперь, когда он видит, что стена разрушена, скорее всего уберет ее, поскольку теперь ему больше не нужно, чтобы там была стена.

Иначе говоря, каково назначение массы в пространстве? Что ж, от этого во многом зависит желание тэтана делать эту массу живой или не делать ее живой. Видите, насколько все это элементарно?

Что ж, а как насчет другого человека? Если вы не хотите, чтобы его тело было живым, значит, вы не хотите, чтобы он делал это тело живым, а в отсутствие жизни нет никакого общения. Если вы думаете, что он должен быть мертв, что ему не следует позволять жить дальше, значит, вы либо отвергаете из своего окружения одно тело, либо создаете в своем окружении тело, которое не является способным. Это забавно... это очень забавно: если вы хотите, чтобы у вас были враги, вы должны иметь желание наделять их жизнью. Иными словами, боже мой, человек должен быть добросердечным, чтобы иметь врагов!

Так вот, старый мизантроп, который во все вцепляется, пытается охранять, говорит: «Там все плохие, и я всех ненавижу» – и так далее... он никому не доставляет неприятностей. Он просто остается мертвым. Вы спотыкаетесь о коврик у двери, не так ли? Вы спотыкаетесь о порог, о другие вещи, всякую всячину. Что ж, вы спотыкаетесь и о него тоже.

И возникает вопрос... очень просто, возникает вопрос... что тэтан делает лучше всего? Порождает идеи? Создает вещи? Делает это, делает то? Нет. Он все это делает, но что же такого он делает, что является в нем самым отличительным? Ведь, понимаете, человек доказывал... ведь человек недавно доказывал, что тело – это машина и что в ней никого нет, и он доказывал это тем, что создавал электронные компьютеры, которые будут думать лучше, чем мозги. Кто угодно может думать лучше, чем мозги. Однажды я обнаружил в своих мозгах мысль – я чуть не упал в обморок. Я хочу сказать, я был чрезвычайно удивлен.

Человек может создать этот компьютер, он может создать этого робота, он может создать разнообразные штуковины, которые ведут себя как тела... они говорят, они ходят, они бегают, понимаете? И он может смокапить их таким образом, что в них даже будет присутствовать кровообращение. Он может делать всевозможные вещи.

Кроме того, как это ни странно, он может взять какие-нибудь биологические приборы и построить их. Он действительно может создать что-нибудь из клеток и так далее. Они весьма примечательны – штуковины, которые он создает таким образом. Но это не повод для него неуважительно относиться к телам и к людям, поскольку это вообще ничего не доказывает, за исключением того, что другой тэтан может сделать что-то с телами или людьми, понимаете? Вот и все, что это доказывает.

Это не доказывает, что каждое существо, если рассматривать его целиком, является машиной. И так уж вышло, что это одна большая ложь, которая распространена сегодня в мире... и это огромная, невероятная ложь... что якобы каждое существо, с которым вы только сталкиваетесь, является машиной. И что у него есть кнопки, и что, если вы нажмете на эти кнопки, оно сделает то-то и се-то, произнесет то-то и се-то и так далее.

Так вот, если вы будете исходить из этой теории, то вы будете постоянно искать в преклирах кнопки, на которые можно было бы нажать и заставить преклира сделать

«да-да-да-да-да», понимаете? И голова начнет поворачиваться. Так вот, до чего вам нужно добраться, чтобы начало действовать все существо? Вам нужно добраться до тэтана.

Вам, как существу, которое живет, нужно либо взять на себя полный контроль над вторым телом, заставить его пройти через все движения, есть завтраки и обеды, садиться в трамваи и делать всякие подобные вещи, либо вам нужно сказать: «Он тоже живой, и я до некоторой степени верю в его способность управлять этим телом». И если мы не скажем: «Он может управлять своим телом, а я буду управлять этим телом», у нас не будет никакой игры вообще. Мы обнаружим, что пытаемся контролировать все, что движется, во всей вселенной. И позвольте мне уверить вас, это трудно.

Так вот, всякий раз, когда мы начинаем рассматривать физиологию во всей ее полноте, мы видим нечто настолько поразительное, что у нас челюсть отваливается. Биология содержит одну составляющую, которая делает бумерти-бум, создает себе подобного, растит себя, создает химические соединения, синтезирует что-то, и, боже мой, насколько же все это сложно!

И мы тут же говорим: «Что ж, это делает клетка». О, неужели! Насколько далеко вы можете зайти в вашей глупости? Я знаю, что тэтан не очень-то большой... его размер такой, каким он его считает, понимаете? Но вот что во всем этом странно: почему мы сваливаем всю вину на клетку? Да потому, что мы можем ее увидеть.

Так вот, чтобы признать существование той или иной вещи, которую вы сами увидеть не можете, требуется столько веры, сколько, как мне известно, вы не найдете ни в одном ученом. Если ему требуется иметь доказательство в виде массы для всего, во что он верит, его дело табак, – тут же, поскольку он никогда не выяснит, что управляет биологическим двигателем, он никогда не выяснит, как вообще строится любой двигатель где бы то ни было.

Позвольте мне показать вам почему. Вот кто-то говорит: «Хорошо, вы видите вот эту прекрасную машину, вот этот прекрасный двигатель с электронным компьютером, и он делает... он думает, он фыркает... он делает все, и вот перед вами эта роскошная машина и так далее, и это демонстрирует вам, что человеческие существа не настолько уж крутые». Я хочу сказать, он тут же приходит к такому выводу. Как глупо. Вы спрашиваете его:

• Кто создал эту машину?
Так вот, если вы не видите стену впереди вас, то просто посмотрите на то, на что вы смотрите. Сделали? Ладно.
• Хо-хо! Ну, какие-то люди. Ученые. Они и не люди вовсе, понимаете? Они создали эту машину.
• Что ж, кто... кто создал их.
• О, вы пускаетесь в эти религиозные рассуждения. Вы пускаетесь в эти бесконечные рассуждения «о Боге, который создал человека, и о том, кто создал Бога». Все равно никто не доказал этого... к дьяволу все это.

О, если человек рассуждает подобным образом, он глуп.

Так вот, мы нашли начало. Тэтан управляет телом, которое создало машину. И мы возвращаемся немного назад по траку и обнаруживаем, что тэтан начал генетическую линию, и она продолжила свое существование благодаря жизни, которую вдохнул в нее этот тэтан, и какой-нибудь другой тэтан может прийти и, используя ту жизнь, которую уже вдохнули в эту линию, может вдыхать в нее жизнь дальше или забрать у нее жизнь. Просто.

Таким образом, в конечном итоге любая машина, которую показывает вам ученый, какой бы большой, блестящей, умной, хромированной она ни была и как бы густо она ни была покрыта бриллиантами, – любая такая машина была создана тэтаном. Вот откуда появилась эта машина. И то, насколько хорошо она работает, зависит от того, насколько люди пожелали наделить ее жизнью.

И если рассмотреть самый грубый... научный пример, то опять-таки мы в конечном итоге приходим лишь к тому, что что-то было построено именно тэтаном. У нас есть ничто – тэтан, который является чем-то только потому, что он так запостулировал, который жив и способен давать жизнь или не давать жизнь, как ему захочется. И взаимодействия жизни – это взаимодействия случаев, когда кто-то отказывался наделять жизнью и наделял ею. И из этих взаимодействий жизни складывается вся драма жизни. Вот и вся драма, которая есть в жизни.

Просто. Насколько болен человек? Человек болен в той степени, в какой он предоставляет бытийность телу и его механизмам, наделяет их жизнью или не наделяет. Так вот, он может тщательно выбрать в теле какие-то отдельные «больные» механизмы. Оно больно.

Теперь давайте рассмотрим это с точки зрения инграмм. Тело было больным, у него был умственный образ-картинка болезни, когда оно болело. Приходит тэтан, дает жизнь этому умственному образу-картинке, умственный образ-картинка снова обволакивает собой тело, и тело заболевает. Это просто промежуточная точка, позволяющая управлять телом, – умственный образ-картинка. Поблизости болтаются старые умственные образы-картинки, вы оживляете одну из них... хорошо, вы получаете то, что вы оживили. Вот и все.

В чем суть всей проблемы «раздражитель-ответ»? Та штуковина, которую вы оживляете, начинает жить. И если вы говорите, что человек – это машина, работающая по принципу «раздражитель-ответ», и что это все, чем является человек, то вы... единственное, что вы оживите в человеке, – это машину, работающую по принципу «раздражитель-ответ», и он будет жить как робот; а роботу чужда какая бы то ни было этика, мораль, благородство, добропорядочность или способность мыслить.

Так мы и получили современный мир. Мы живем в мире, который может продолжать и дальше бессовестно загрязнять атмосферу, проводя исследования с атомной радиацией, который может думать о конце всего человечества так, словно это его вообще не интересует. Насколько же значителен этот отказ от жизни!

Если бы мы посмотрели на людей, которые делают это, мы бы увидели, что они больны. Они больны. Такой человек говорит, что вокруг одни машины. Он наделяет жизнью пробирку, но не свою правую руку. У него на правой руке дерматит или что-то в этом роде. Единственное, что он способен оживить на физическом уровне, – это, вероятно, болезнь. Так что именно для этого он и будет использовать свое оружие.

В чем заключается проклятие современной науки? Ни в чем, кроме как в намерении, с которым ее используют. Если бы современная наука находилась в руках рационального человека, все хорошее, что только есть в современной науке, увидело бы свет, появилось и уже нашло бы свое применение в сегодняшнем мире. Если же она находится в руках кучки безумцев и глупцов, которые не могут предоставить бытийность даже своему собственному правому уху, то в сегодняшнем мире в ход будет пущено все, что является нездоровым, плохим и неработоспособным в науке.

Мы говорим, что существует плохое и хорошее. На основании чего мы судим об этом? На самом деле все это, по сути, мыслезаключения. Это не больше, чем мыслезаключения. Но помните, мы связаны определенным набором соглашений. Вы согласились со мной, а я согласился с вами об определенных вещах. И у нас есть согласие о том, что некоторые из этих вещей являются хорошими, а некоторые – плохими. И мы не думаем, что мы должны таскать свои тела по улицам со скоростью шестнадцать метров в сутки... мы думаем, что мы должны быть в состоянии ходить по улицам. Поэтому ходить по улицам хорошо, а таскать себя по улицам плохо. Поэтому мы говорим, что одно хорошо, а другое плохо. Ладно, мы хотим ходить по улицам. Что ж, это нормально.

Если бы мы хотели, чтобы все в мире действовали исключительно на основе механизма «раздражитель-ответ», если бы мы хотели, чтобы каждый... чтобы каждый человек в мире представлял собой исключительно кнопочную машину, что получилось бы в итоге? Это был бы мертвый мир... что как раз имеет место в настоящий момент. Это мир приговоренный к уничтожению. Нажмите на кнопку.

Нет никого живого. «Он не здесь» – это девиз сегодняшнего мира. Поскольку он не здесь, мы не собираемся наделять его жизнью, ведь он неживой. Это просто масса, которая ходит. Мы не собираемся рассчитывать на какие бы то ни было благородные побуждения, на добропорядочность другого человека или на что-то еще. Как он вообще может существовать? Мы знаем, кто он такой: он машина. Вот и все, чем он является. Просто машиной.

И мы знаем, что машины... она осознанно вас переезжает. Выйдите на дорогу, встаньте перед автомобилем, не сажайте никого за руль и сделайте так, чтобы сцепление оказалось включенным. Автомобиль наедет прямо на вас. Он не обладает вообще никаким сознанием. Он даже не подумает остановиться и извиниться.

Что ж, таково поведение машины. Но теперь, когда за рулем этой машины сидит водитель, то, как это ни странно... и вовсе не из-за каких-то там социальных реакций, выбросьте это из головы, пожалуйста. Не потому, что его обучили быть хорошим. Он постарается не наехать на вас, и зависеть это будет от того, в какой степени его не обучали тому, что он машина. Почему? Да потому, что если он способен наделять жизнью или если он желает наделять жизнью, он будет наделять жизнью. Таким образом, он не начинает тут же испытывать жгучую жажду отобрать у вас всю жизнь, которая только в вас есть, поэтому он вас не переедет. Тут дело не в обучении. Тут дело не в социальных реакциях. Тут дело вовсе не в этих аккуратненьких маленьких наборах данных, которые описаны в общественных науках. Дело не в этих вещах, как все думают. Тут все дело просто вот в чем: готов ли человек... слово «способен» было здесь использовано ошибочно... хочет и готов ли человек наделять жизнью свое окружение и своих собратьев? Вот к чему все сводится: готов ли он?

Единственное, что можно изувечить, это его готовность. В действительности он может настолько извращенно понимать свое окружение, что и не поверит, что это окружение стоит наделять жизнью, или он будет верить, что наделять жизнью это окружение опасно. И если его можно привести в такое умонастроение, он перестанет наделять жизнью свое окружение, и он будет наделять ею все меньше, меньше и меньше и начнет сужать область, которую он наделяет жизнью, все сильнее, сильнее и сильнее, пока не перестанет наделять жизнью даже себя, перестанет предоставлять себе бытийность. Он невесел. Он несчастен. Он, скорее всего, будет преступником и будет совершать преступления.

Преступник – это человек, который не может понять, что другой человек жив. Вот и все, что представляет собой преступник. Поэтому он не видит ничего плохого в том, чтобы забрать у другого человека что-то или убить его. У него нет никакой ответственности, поскольку он знает, что другой человек не жив и не находится здесь. Он знает, что тело – это просто машина, поэтому все поступают как болваны, когда настаивают на том, чтобы с телами обращались не грубо, а как-то иначе. Это его девиз; вот чем он руководствуется.

Нет, боюсь, что социальным реакциям невозможно научить. Добропорядочность и благопристойность социальных реакций зависит от готовности человека наделять жизнью. Можете посмотреть на любое общество и определить, насколько живым оно является и сколь велика его готовность наделять жизнью, просто посмотрев на него и выяснив, функционирует оно или нет. Это вот настолько просто. Нам не нужно смотреть на показатели преступности, на показатели душевного здоровья или на что-то еще в этом роде. Мы выходим, садимся в одну из машин, жмем на газ и машина едет. Хорошо, это неплохое общество.

Китайское общество... которое охотно рубит всех в капусту прямо в этот момент и веселится – о, веселится прямо от души, – обычно Китай именно так себя и ведет... вы садитесь в Китае в машину и жмете на газ. Фи! Уж лучше приготовьтесь к тому, что вам придется довольно долго в ней просидеть, если вы хотите дождаться, чтобы что-то произошло. Поскольку обычно, даже если что-то и происходит, то это вот что: капот отлетает и вылетает шланг. Это общество вовсю катилось под откос уже какое-то время, и совсем недавно оно сделало гигантский скачок вниз. И с тех пор, как оно сделало гигантский скачок вниз, ничто в этом обществе не работало. Это просто невероятно. Философия «все люди – машины, все люди – массы» глубоко въелась в китайскую философию. Ничто не работает. Весьма интересно.

Вы обнаружите, что в американском обществе все работает; вы обнаружите, что в английском обществе все работает. Хотя Франция недавно была изрублена в капусту, ее превратили в настоящее месиво... это было сделано, о, я не знаю, против воли какого-то гестаповского агента... он был суперменом, а все остальные были подлецами, и его приказы о том, что люди не должны выдыхать из своих левых ноздрей, были нарушены. Иначе говоря, они повеселились, превращая Францию в ничто. И прямо сейчас педали газа во Франции никак не реагируют на ваши действия. Ситуация улучшается, понимаете, Франция поднимается, но французы повсюду, за каждым кустом, так сказать, видят немцев, – по-прежнему. Французы по-прежнему расстроены. Они по-прежнему показывают вам на здание, в котором было убито столько-то десятков тысяч французов в Париже... в штабах гестапо... и французы по-прежнему указывают вам на то, на се и не очень-то охотно говорят с вами.

Хорошо, мы видим проявление наделения жизнью. Желания и готовности наделять жизнью. Если люди готовы наделять жизнью, то их окружение живет. Если они не готовы наделять жизнью, их окружение приходит в замешательство, расстраивается и разваливается. Если человек наделяет жизнью лишь хаос и не обращает внимания на хорошие принципы, отказывается от них, считает плохими и так далее, у него не будет ничего кроме хаоса. Невозможно представить себе, как можно жить в мире, в котором нет ничего кроме хаоса.

Каким же образом можно воспрепятствовать этому существу под названием тэтан? Как его можно замедлить? Очень просто. Это самый простой механизм из всех, о которых вы только слышали. Одно из его технических названий – «создание искусственных вэйлансов». Мы выдумываем искусственных людей... людей, которые никогда не жили. Преступников. Бездельников. Мы говорим, что весь такой-то класс людей ни на что не годится, и другой... весь сякой-то класс ни на что не годится. Что-то вроде того, как я поступаю с психиатрами, понимаете? Мы придумываем какую-то гипотезу и говорим: «Намерения преступника такие-то и такие-то, и если позволить ему делать то-то и то-то, он будет делать что-то другое, и так далее, и так далее, и теперь общество наполовину состоит из преступников»... понимаете, вы можете действовать каким-то подобным образом и в конце концов вы добьетесь того, что у тэтана пропадет желание позволять таким людям жить. И если нам удастся лишить его желания позволять жить 80 процентам людей из его окружения, мы получим преступника, не так ли?

Давайте теперь посмотрим на все это еще раз. Это слишком просто. Это ускользает от внимания. Это очень простой механизм. Все, что нам нужно сделать, это придумать такую категорию людей, которых не следует наделять жизнью. Затем мы говорим, что общество состоит из людей, а затем доказываем свою гипотезу, и если мы будем продолжать в том же духе еще некоторое время, человек поверит, что примерно 80 процентов людей в этом обществе являются преступниками, вот мы и добьемся того, что человек не будет наделять жизнью 80 процентов людей в обществе... а это и есть поведение преступника. Вы видите как четко работает этот механизм? Вот и все.

Другой случай: вам нужно объяснить Джонни, малышу Джонни, что он не должен прикасаться к духовке, что он не должен делать того, не должен делать сего.

Вы автоматически начинаете думать, что Джонни позволит, чтобы его съели в этом физическом окружении, если вы не будете как следует за ним присматривать. На самом деле вы будете поражены, насколько хорошо будут идти дела у всяких Джонни, если за ними не присматривают, и насколько жалким образом они терпят неудачу, если за ними присматривают. У них все очень плохо получается. И каждый второй сворачивает себе шею.

Джонни говорили не лазить по заборам, и это привело к тому, что, однажды, когда он влез на забор, он с него упал. Весьма сомнительно, что Джонни свалится с забора, если его не обучать этому.

Так что давайте посмотрим на все это и увидим, что же на самом деле разъедает наше современное общество... что на самом деле его разъедает. Это очень просто.

Кто-то убедил немцев, что все другие немцы... не сам этот немец, он-то знал, что он никакой не сверхчеловек, но он думал, что человек, который стоит на одну ступеньку выше него вон там и еще один слева, и еще один справа... он знал, что они сверхлюди, и он знал, что Гиммлер, Гесс, Геббельс и Геринг, и прочие Г и прочие, он знал, что все эти ребята сверхлюди, – ему так сказали. Понимаете? Но он знал, что сам он никакой не сверхчеловек, и каждый немецкий солдат в большей или меньшей степени знал, что он не является сверхчеловеком, а вот другие люди являются, и что все эти сверхлюди так или иначе одолеют всех других людей, которые ни на что не годятся: бездельники, подавлены, деградировали и так далее. Вы вне всякого сомнения уже давным-давно закрыли свои уши, чтобы не выслушивать тот невероятный поток хулы, который хлынул из Берлина в свое время, двадцать лет назад или что-то около того. О, это был тот еще поток. Боже мой, если нацисты и признавали, что в англичанах, американцах, французах или ком-то еще есть хоть что-то хорошее, то боюсь, я не нашел этого в их литературе. Англичане, американцы, французы и так далее – они все были плохими. И нацисты выставили всех в таком дурном свете, что тот парень, который знал, что он не сверхчеловек, а парни слева и справа сверхлюди... понимаете, он знал, что они сверхлюди... этот парень загорелся желанием пойти и атаковать весь остальной мир и начал совершать преступления. Понимаете, это было преступлением.

Так вот, а был ли он сам преступником? Этот тот самый ужасный философский вопрос, который мучил людей на протяжении всех этих веков. Был ли тот парень, который пошел в атаку на других, преступником? Нет. Он был рыцарем, поскольку он делал благородное дело. Он отбирал жизнь у всех этих плохих вещей. Чтобы все хорошее, что есть в мире, могло жить.

Вы могли бы сказать, что злобные дела совершаются в мире потому, что людей обучают быть рыцарями. Единственное, что вам нужно сделать, это рассказать им о достаточном количестве великанов... могу вообразить себе, как же сложно приходилось прежним корнуоллским рыцарям и так далее. Могу поспорить, что они периодически испытывали шок. Они шли, чтобы убить этого черного великана, понимаете, о котором они прослышали и... о, этот парень... о большом, грубом, волосатом великане, который ест маленьких детишек. И этот парень скакал – тум-ту-дум-ту-дум-ту-дум – в своем жестяном наряде, доставал маленькое копье или что-то вроде того, видел перед собой большого, черного, волосатого зверя, как ему казалось (это просто был человек в одежде из медвежьей шкуры), и протыкал его, убивал его наповал... мне кажется, обычно после этого он просто испытывал ужасное потрясение... когда обнаруживал, что убитый им был просто человеком, тащившим домой мешок картошки, чтобы накормить свою жену и детей, с которыми он обращался очень хорошо, как правило.

Что же тогда предлагают тэтану убивать? Ему всегда предлагают убивать миф. Таким образом его заставляют бороться с тенями. А если он борется только с тенями, он, конечно же, никогда не достигнет никакой цели. Тэтан – это существо, которое способно давать жизнь или не давать жизнь, и он способен делать это лишь вот в какой степени: в той степени, в какой он готов это делать.

Если окружающий его мир плох, он не желает наделять его жизнью. Если окружающий его мир является по его мнению хорошим, он готов наделять его жизнью. В мире, который наделяют жизнью, дела идут хорошо. Мир, который не наделяют жизнью, погружается в хаос и исчезает. Это загадка веков. Очень жаль, что разгадка сводится к такому простому факту. В этом нет ничего сложного. Возьмите компанию ребятишек и объясните им, что все остальные компании ребятишек в округе – плохие. Вот вы и создали преступную группировку. Если бы эти ребята пожили какое-то время с теми другими ребятами, они бы обнаружили, что те тоже обычные ребята.

Тэтану никогда ничего не нужно узнавать о самом себе. Единственное, о чем тэтан может вообще что-то узнать, так это о том, что он наделяет жизнью. А это, конечно же, не является живым, и это приходится наделять жизнью, чтобы это вообще могло существовать. Именно об этом он и пытается узнать, а когда человек пытается узнать что-то о себе, он называет вещи не своими именами. Он говорит: «Я пытаюсь узнать что-то о некоторых вещах, которые я наделяю жизнью». Эти вещи – это не он. Единственное, что он может узнать о себе, – это то, что его можно разубедить наделять жизнью вещи, которые он, наверное, должен был бы наделять жизнью, и что его можно побудить наделять какой-то жизнью то, что ему, наверное, лучше бы оставить в покое. Иначе говоря, он теряет свою способность судить о том, что он должен наделять жизнью и бытийностью, а что нет.

Что ж, в этом вся суть. Вы обнаружите поблизости от любого индивидуума, жизнь которого полна замешательства и расстройств... поблизости от любого индивидуума... вы найдете какого-то человека, который наделяет жизнью только эти замешательства и расстройства. Понимаете, он не наделяет этого индивидуума никакой иной бытийностью, и этому индивидууму, чтобы оставаться в общении, приходится быть в замешательстве и быть расстроенным.

Так вот, какое действие более всего похоже на «наделение жизнью»? Это... почти мистика, понимаете, это почти мистика, однако в данный момент передо мной сидят более двухсот человек, которые делают это, понимаете? Понимаете, вы наделяете жизнью свои тела, эту комнату, мир, в котором вы живете, вы наделяете жизнью меня и так далее. Вот что вы делаете, понимаете? И в этом нет ничего мистического, это то, что вы делаете прямо сейчас, понимаете? Вот насколько это непостижимо.

Но когда вы... когда вы останавливаете этот поток жизни, когда вы его останавливаете... и области, в которые вы не будете пускать этот поток, – это те области, которые, как вас старательно учили, являются плохими, но которыми управляет какой-нибудь тэтан. Они плохие в той степени, в какой они уверены в том, что вы плохой и что другой человек плохой.

Нам нужно ужасно многое узнать о другом человеке, прежде чем мы сможем хотя бы вступить в игру. Самое близкое к жизни, что только существует, – это общение. АРО – это жизнь, но мы говорим... мы можем точнее всего представить наделение жизнью в виде общения. Перед вами человек, у которого онемевшая нога, вы добиваетесь, чтобы он пообщался с этой ногой какое-то время; его нога оживет. Теперь вы действительно предложили ему с помощью общения и по каналам общения наделить жизнью ногу. Именно это вы в действительности и сделали, именно так это и нужно делать, вот и все.

Таким образом, получается, что частей, из которых вы состоите, всего одна – это вы. И боюсь, что любой, кто попытается это усложнить, просто-напросто выдумывает вещи, о которых можно будет что-то узнавать.

Спасибо.