А теперь скажите мне: рестимулировался ли кто-нибудь на последней лекции?

Это свиток.

Послушайте, я ужасно сожалею. Я очень, очень сожалею. На самом деле я этого не хотел. Гуманнее всего... гуманнее всего было бы просто оставить данную тему после этого, не так ли? А? Просто перестать заниматься этой темой вообще. А?

О! Нет, лучше я не буду читать то, что здесь написано. Я просто повешу этот свиток и не буду его читать. Хорошо?

Меня только что обвинили в том, что я нарушу Кодекс одитора, если не буду продолжать говорить об этом. Хотите услышать кое-что еще об этом?

Здесь написано: «Л. Рону Хаббарду. От имени народов этой планеты в знак благодарности за то, что Вы сделали для человечества, дарим Вам этот глобус как символ солидарности саентологов всего мира. Первое января 1960 года. Центральные организации всего мира». И они все перечислены.

Ладно. Сейчас вы это получите. Сейчас вы это получите: оверты и висхолды. Как у тэтана становится меньше пространства? Механизм очень прост. Тэтан делает что-то, что впоследствии он не может сделать снова, потому что ему не следует делать этого, и поэтому он это висхолдирует. Когда-то, давным-давно, он мог достичь бесконечности, не так ли? А потом он достиг бесконечности и решил, что сделал что-то такое, что ему не до́лжно делать еще раз. Знаете, предпринял попытку «достичь» банки с вареньем –

Это очень приятно, и это совершенно неожиданно и, вероятно, столь же незаслуженно.

«Лучше больше этого не делать». Так что после этого он удерживает себя от того, чтобы достигать банки с вареньем. Верно?

Это... у вас уже начался конгресс? Что ж, привет. Привет.

Что ж, отныне он продолжает удерживать себя от того, чтобы достигать банку с вареньем. А затем он делает что-то еще, что он не должен был «овертировать», и, когда он сделал это, он осознал, что ему не следовало это делать, поэтому он больше не пытается достигать чего-либо в этом направлении, не так ли? Он висхолдирует! Он не только не пытается дотянуться до чего-то – это примерно то, что мы думали, понимаете: что он в действительности просто больше не пытается достигать в этом направлении. О нет, это не то, что он делает. Он висхолдирует, то есть удерживает себя от того, чтобы достигать в этом направлении. А затем он делает что-то еще, о чем он говорит: «Мне не следовало делать этого», и он висхолдирует себя от того, чтобы достигать.

Хорошо. Спасибо.

«Я слеп! Так, посмотрим, если я получу немного одитинга... если я получу немного одитинга, что ж, мне необязательно расставаться со всеми этими висхолдами, потому что я опасен. Но если я просто сяду и буду сидеть, а одитор будет меня одитировать... А если он будет меня одитировать, то каким-нибудь загадочным образом... Так, посмотрим, при том что я никогда больше не буду тянуться... то есть достигать, в каком-либо из этих направлений, если я буду продолжать висхолдировать изо всех сил, чтобы не навредить одитору, то я стану клиром. Ааай!»

Ну хорошо, помните процесс «Хорошо, мама»?

Так вот, это то состояние, в котором он находится. Это преклир. И мы можем смеяться, поскольку у нас есть решение. Но до сих пор это было: «Не радуйтесь, ребята, эти сукины дети умирают». Это понятно? Что ж, мы можем смеяться, потому что это смешно.

Вы знаете, я думаю, что здесь в отеле все еще говорят об этом. Это очень хороший глобус. Это очень хороший глобус. Я думаю, что он должен стоять в моем Вашингтонском офисе, не так ли?

Некоторые из тех вещей, которые люди утаивают, невероятно глупы.Так вот, когда я читал последнюю лекцию, в зале присутствовало несколько человек... некоторые из тех, кто сидел в задних рядах, были спасены, поскольку звукоусилительная аппаратура работала неважно и им не было очень хорошо слышно. Но большинство из тех вещей, о которых вы подумали и которые вы утаиваете, казались ужасно большими, и в конце было что-то вроде оговорки: «Ну, в действительности это не такое уж большое дело. Я, вероятно, мог бы рассказать об этом одитору. Ну, конечно, я не обязан, но я должен, но я не обязан, потому что, конечно... нет, я... Я как-то знал одного малого в Тусоне, который был очень сочувственно настроен. Я, может быть, смог бы рассказать ему. Мм-м, он не очень хорошо слышал. Так, посмотрим, как в точности мне следует действовать по отношению к этому, чтобы не повредить своей репутации?»

Хорошо.

Что ж, вот так нам и не удалось создать в Саентологии настолько большую третью динамику, насколько мы могли. Поскольку именно эта оговорка: «Кому я мог бы рассказать?» – удерживает человека от полного участия. Эта оговорка: «Я никогда ничего никому не должен рассказывать», конечно же, просто в конце концов вызвала обособление человека. Из-за этого он просто оказывался вне группы – не только вне Саентологии, но вне рода человеческого.

Невозможно выразить словами, насколько я счастлив быть здесь. Я... вы были бы крайне удивлены, если бы узнали, сколь «безобладательным» является мир в целом. Вы были бы просто ошеломлены. Это просто одна большая зона отсутствия обладания. А мы в Америке имеем так много всего, и мы так много можем со всем этим сделать ... если бы только у нас было правительство.

Так вот, это не замечание по поводу вашего конкретного оверта или висхолда. Я говорю это серьезно; это не так. Но тот же механизм, действие которого вы наблюдали, когда принимали решение о том, кому и что вы могли бы сказать, – тот же самый механизм, раздутый до бог весть каких размеров, дает вам преступника. Я никоим образом не пытаюсь поставить вас на одну доску с ним, я просто пытаюсь показать вам, что вы можете получить субъективную реальность в отношении того, что представляет собой этот парень, когда вы поймете, что он висхолдировал все на свете до такой степени, что теперь его вообще больше нет. И он приобрел полностью неконтролируемый вэйланс, или ложную бытийность, над которой никто и ничто не имеет никакого контроля, – он перешел в него, и этот вэйланс просто срабатывает автоматически. Понимаете? Его там нет; он зависхолдировал себя так, что он уже больше не является частью рода человеческого, понимаете? Но у него есть этот вэйланс, или эта ложная бытийность, которая, по его словам, является его личностью, – это не такая мелочь, как пребывание в мамином вэйлансе, или в папином вэйлансе, или... на самом деле это за пределами жизни вообще. Он мертв! Но есть эта наделенная жизнью конструкция, которая как бы срабатывает по принципу «раздражение-ответ». Понимаете, он зависхолдировал себя так, что он уже больше не является частью человечества.

Но мы не будем предаваться ностальгическим настроениям. Однако довольно типично то, что у свободных наций поганые правительства. Это так и есть.

У него нет никакой ответственности ни за что ни по одной динамике. Следовательно, не имеет значения, что он делает, и любой раздражитель вызывает любой ответ. Лежит авторучка с золотым пером, и она сама, по собственному желанию, просто прыгает ему в карман. Стоит машина с ключом в зажигании, и естественно, ключ в зажигании означает «вести машину», – он просто садится и едет.

Однако правительства должно быть меньше, а не больше, и третья динамика не является предметом моей лекции. Вероятно, эти слова нужно вырезать, потому что я не должен быть нелояльным по отношению к правительству Соединенных штатов. Я должен поддерживать его, находясь за границей.

Так вот, послушайте, этот малый оказался в таком состоянии из-за наказаний. И вы – те, кто занимается Саентологией, – были абсолютно правы: наказание никогда никому ничего не дало. Он оказался в таком состоянии из-за навязанных висхолдов, и эти навязанные висхолды в конце концов привели к тому, что он стал совершать все действия полностью автоматически, а когда все действия совершаются полностью автоматически, в этом случае не существует таких вещей, как правильное, неправильное, преступное, хорошее или что бы то ни было еще. Он становится автоматическим механизмом, который просто движется по жизни, как робот, совершая преступления. И вы собираетесь наказывать этого человека? Вы собираетесь с помощью наказаний заставить его быть хорошим?

Люди подходят ко мне и спрашивают: «Почему они сделали это? – Понимаете? –

О нет. Есть только один способ сделать так, чтобы наказание дало результат, и в мире нет такой полиции, которая была бы способна на достаточное количество насилия или овертов, чтобы сделать этот способ эффективным, и он в любом случае неэффективен, потому что мы просто снова обнаруживаем этого человека в следующей жизни. И способ этот заключается вот в чем: «При обнаружении уничтожить!» Понимаете, но это просто продолжение того же самого, не так ли? И это была бы временная мера.

Уээээа!»

Так что выбор был между тем, чтобы опуститься до полной дикости и переложить все это на плечи следующего поколения, и тем, чтобы действовать эффективно. И в том, что касается преступности, мы прямо сейчас в состоянии действовать эффективно. И это первый случай, когда кто бы то ни было действовал эффективно.

Конечно, сам я думаю: «А кто его знает?!» – и говорю: «Ну, на самом деле американский народ – это одно, а американское правительство – это другое. И американский народ настолько же не в ладах со своим правительством, как и вы – с вашим».И они говорят: «Да? Серьезно? Ну, тогда понятно».

В отношении этого индивидуума ничто не даст результата, кроме реабилитации его как человека и возвращения его к людям. Поскольку человеческий род не может продолжать существовать, когда среди людей блуждает множество существ, которые перестали быть людьми и превратились в роботов!

Но нас очень забавляют... нас в Америке очень забавляют размышления о том, что же нам делать с нашей продукцией и тому подобными вещами.

Так вот, это крайность. И то же самое, конечно, можно сказать о сумасшедшем, а также, конечно, о чиновнике, который развязывает войну, потому что его дипломатия уже целую вечность ни на что не годится. Ни один из тех механизмов, которыми располагает общество, не позволяет справиться с этими преступниками, с этими сумасшедшими, если не считать того, что знаем мы. И мы как раз дошли до той точки, когда мы можем справиться с этим.

Зарубежом такой проблемы нет. Они размышляют... размышляют о том, что они будут делать без продукции. И практически единственный крест (и то небольшой), который вам приходится нести, – это бредовые идеи, источником которых является... является госдепартамент и тому подобные учреждения.

Это дает вам некоторое представление о том, в какие темные времена нам приходится жить, – если говорить о правосудии. Но это говорит вам о том, что в какой-то момент придется остановить деятельность этой автоматической, самосрабатывающей личности, у которой нет никакой ответственности ни по одной динамике. Волосы встают дыбом, когда понимаешь, что такой человек может набрести на кнопку автоматического запуска всех управляемых ракет. Поскольку, по сути дела, когда он опустился до того, что превратился в такого рода личность, единственное, что он может делать, – это создавать замешательство и разрушать. Это последние способности, остающиеся у человека; последние способности – это создавать замешательство и разрушать. Когда вы видите преступника, то вокруг него будет именно это: замешательство и разрушение.

Например, интересно, знаете ли вы, что все, что нужно сделать госдепартаменту Соединенных штатов (Кристиану Гертеру и прочим), – это просто обратиться к правительствам Англии, Франции, Германии и остальным странам и сказать: «Мы хотим заключить договор, согласно которому обладание американским паспортом будет давать право свободного перемещения по территории ваших стран и будет эквивалентом гражданства, а граждане США, находящиеся на вашей территории, будут обязаны подчиняться вашим законам. И мы хотим, чтобы это было подписано как международное соглашение. Поставьте вашу подпись вот здесь».

В разуме преступника есть всевозможные автоматически срабатывающие механизмы. Что-то вроде этого: «О, я буду хорошим. Я получил хороший урок. Теперь я стану лучше и буду жить честно». Это просто автоматически срабатывающий механизм, который не имеет ничего общего с тем, что есть на самом деле. Понимаете? Вы нажимаете нужную кнопку, и механизм говорит: «Теперь я буду хорошим. Теперь я буду жить честно. О, пожалуйста, больше не наказывайте меня, потому что я сейчас веду себя хорошо и живу честно». Вы понимаете?

А они бы ответили: «Правда?» И дело было бы сделано – понимаете?

Так что мы все говорим: «Что ж, давайте дадим ему еще один шанс. В конце концов, он признал свою вину».

Звучит забавно, но мы находимся в точности в том положении, в котором находилась Римская империя две – две с половиной тысяч лет назад. Кто отказался бы стать гражданином Рима?

Что признало его вину? Что? Какая маленькая хитроумная машинка-робот сработала и признала вину? Это просто очередное хитроумное приспособление.

И хотя было несколько стран, где люди говорили: «Наверное, было бы лучше, если бы рядом не было так много граждан Рима, а то нас останется совсем мало», – они никогда не говорили этого очень громко, и они никогда в действительности не пытались возражать. Римская цивилизация охватывала всю Землю. Наша цивилизация

Так вот, человек, конечно, будет создавать некоторую видимость того, что его можно одитировать. И вы сталкивались с таким кейсом. По всей видимости, его можно одитировать, у него бывает период, когда он вроде как пытается вас задабривать, не получает никаких улучшений; его можно одитировать, у него бывает период, когда он вроде как пытается вас задабривать, не получает никаких улучшений. Конечно же, его невозможно было одитировать с самого начала.

• это следующая цивилизация после римской, которая может что-либо охватить. И мы

Почему? Потому что там не было ничего такого, что могло бы быть причиной. Вам нужно было найти эту точку входа – ту часть его личности, которая могла быть причиной, и увеличить ее до такой степени, чтобы перед вами был человек. Это долгий путь.

Так вот, сравните то, о чем вы думали, когда я читал вам последнюю лекцию, с крайностями этого кейса, и вы увидите, что ваши дела не так уж плохи. Просто взгляните на это. Вы знаете, что вы делаете. Вы отличаете правильное от неправильного. Вы все еще можете чувствовать. Вы действительно чего-то добиваетесь в одитинге, многого или малого, так что вы даже не входите в число кейсов, представляющих собой самую крайнюю крайность. Любой из здесь присутствующих, вероятно, завис бы на какой-нибудь мелочи вроде того, что он попытался заигрывать не с тем, с кем надо, и не тогда, когда надо. В тот момент это казалось неплохой идеей, но... Или, может быть, подписал чеки на бо́льшую сумму, чем у вас было денег в банке. Что-то глупое, что-то незначительное.

Они там ломают голову – там, в госдепартаменте, они ломают голову над тем, что им делать с международными отношениями. Что ж, в том то вся и беда: они думают, что есть какие-то международные отношения. Никаких международных отношений нет, есть одни лишь проамериканские настроения.

Но незначительное, заметьте, в масштабах жизни вообще. И ни на мгновение не позволяйте себе подумать, будто я думаю, что вы считаете это незначительным. Вы не считаете это незначительным. Понимаете, вы говорите: «О, я не знаю. Мне это кажется довольно-таки большим». Да, это так.

Страны даже перестали защищать свою культуру. Это было бы замечательно, было бы совершенно замечательно, если бы «хождение» американского паспорта было бы столь же свободным, как и «хождение» американского гражданина в любой стране этой планеты. Но у американского паспорта нет столь же свободного «хождения» только потому, что госдепартамент еще не догадался сделать его таковым.

Понимаете, человек в основе своей хороший. И в этом, знаете ли, причина его трудностей. Это то, что с ним не в порядке.

На самом деле... на самом деле на Земле у нас все схвачено. Вот она. Она не моя, она ваша. И где бы мы ни были и что бы мы ни делали, очень жаль, что нас не поддерживает также и правительство.

Я проследил это... я тщательно проследил, как это развивается, и чуть не прослезился, когда я наконец обнаружил, что человек удерживал себя из-за того, что он не хотел причинять вред другим.

Ну что ж, довольно об этом. Это немного беспокоит меня, и это немного беспокоит вас. Несколько человек из тех, кто здесь присутствует, были недавно за границей. Это очень интересно... это очень интересный опыт.

Общество полагало, что человек удерживал себя, поскольку он боялся, что его накажут. Но когда мы вдумаемся в то, что человек может быть только причиной... вам надо будет сделать это на досуге. Это слишком невероятная идея, чтобы можно было понять ее в мгновение ока. Вам ничего невозможно сделать. Честное слово. И когда мы рассмотрим эту ситуацию в свете того, что я сказал, мы должны будем понять, что человек висхолдирует себя не из страха перед тем, что с ним сделают... этим он просто оправдывается. Он просто отдает должное этому, говоря: «Что ж, такова жизнь. Вот почему я так поступаю. Если я угоню машину, то меня накажут, и поэтому я больше не буду угонять машины».

В один прекрасный день вы обнаружите, что куда бы вы ни поехали, везде будет Чикаго. Или Нью-Йорк. Но, пожалуйста, только не Калифорния. Это мой железный занавес. Кроме шуток, я очень люблю Калифорнию, и когда-нибудь я заберу ее обратно. На самом деле дела там идут превосходно.

И полицейские действуют исходя из того, что, если они поймают подростка достаточно рано, он перестанет быть преступником и он больше не украдет ни одной машины, если его напугать. И даже некоторых из вас привлекала эта философия. Я нашел этого подростка позже, и это не дало никакого результата. Это просто сделало его более разговорчивым в тех случаях, когда мы затрагивали эту тему, понимаете?

Ну хорошо, давайте же поговорим о чем-нибудь очень важном. Да? Давайте поговорим о технологии. Я собирался отложить всю эту технологию на послезавтра. Как вы думаете, стоит ли мне делать это?

Так вот, если он доведен до такого состояния, когда он сам, по своему желанию, больше не может висхолдировать... понимаете, он... когда он сам больше не может висхолдировать, он выходит из-под контроля.

Потому что, если бы я отложил ее на послезавтра, знаете, что бы произошло? У меня не осталось бы времени на то, чтобы рассказать все, что нужно. Так что, если я преподнесу вам все данные прямо сейчас – все в одной упаковке, мне потребуются следующие два дня на то, чтобы их объяснить. Хорошо?

Так вот, здесь мы получаем эту очень интересную процедуру; то, что мы реабилитируем, – это способность избирательно и сознательно висхолдировать. Мы не пытаемся вытрясти из каждого все его секреты. Это иной подход, не так ли?

Хотите этого прямо сейчас?

Когда человек больше не способен висхолдировать, он больше не способен быть хорошим, так что он просто опускает руки и окончательно деградирует, и он говорит: «Что ж, я... я просто ни на что не годен. Я...»

Давайте же возьмем старт, как брали старт те гоночные машины с турбореактивным двигателем где-то тридцать тысяч лет тому назад, о которых вы мне рассказывали. Если это кого-то рестимулирует, то извините.

Однажды мне попался преступник – по-моему, это было в Вичите (я проводил ему процессинг; у него была парализована левая сторона тела) – он был больше не в состоянии висхолдировать свою главную драматизацию, которая состояла в том, что он избивал людей в переулках и отбирал у них деньги. Он находил человека поблизости от какого-нибудь переулка или в каком-нибудь помещении, избивал его и отбирал у него деньги. Он не мог делать ничего другого. Он даже дошел до того, что парализовал одну сторону своего тела, чтобы удерживать себя от этого занятия, и все равно это не дало результата! Поэтому он просто бросил все это, он просто перестал иметь какое-либо отношение ко всему этому и начал использовать искусственные вэйлансы, и он больше не присутствовал, и больше не нес ответственности, и не мог отвечать за это – ничего из вещей такого рода; он стал преступником.

Дамы и господа... Давным-давно у меня был один старый друг в Афинах, и у него был раб. У него был раб, и звали этого раба Диоген. И жил этот раб в бочке. И про него было много историй, но на самом деле, согласно современным книгам, он пытался найти честного человека. И он ходил с фонарем среди бела дня, пытаясь найти честного человека.

Ну хорошо, человек в основе своей хороший.

Так вот, из-за того что провод у моего микрофона недостаточно длинный, я не могу пройти среди вас.

Так вот, кто-нибудь приходит и учит его тому, что значит быть хорошим. Это очень ловкий трюк. Единственные моральные кодексы, которые у вас есть в Саентологии, имеют отношение к одитингу, и, если хотите, в техническом плане это моральный кодекс. Если вы не одитируете таким образом, одитинга не получится.

Я мог бы найти честного человека!

Но, пожалуйста, напомните мне мои слова, если я когда-нибудь впаду в бог знает что и напишу моральный кодекс, согласно которому «быть хорошим» состоит из шагов А, Б, В, Г. Понимаете, о чем я говорю?

Вне всякого сомнения, за последние две с половиной тысячи лет для этого не представлялось лучшей возможности и не было ни одной группы, которая более подходила бы для того, чтобы представить такого человека, чем та группа, которая находится здесь и сейчас. Не было ни одной группы, которая более подходила бы для этого, – но с другой стороны, я мог бы ходить между вами понапрасну. И это было бы весьма прискорбно. Это было бы весьма прискорбно.

Люди действительно начинают катиться по наклонной плоскости, когда они поднимаются на горные вершины и получают жареные факты из божественных молний. Причина этого в том, что каждый раз, когда вы сталкиваетесь с моральным кодексом, вы сталкиваетесь с нарушениями этого кодекса. «Почитай отца твоего и мать твою». Что ж, с этим все в порядке. Это прекрасная мысль. Это мило. Но если этому не сопутствует: «Почитай детей твоих», то это застрявший поток. Не работает! Это не то, что может иметь широкое применение. Вот в чем слабость морального кодекса.

Но на следующем конгрессе я смогу пройти среди вас и найти только честных мужчин и женщин. Потому что на самом деле, не будучи честным, человек теряет столько же, как если бы он лишился жизни.

Например, кто-то говорит: «Не убий». Прекрасно. Любите бифштекс? А? Вы любите бифштекс?

Если я когда-нибудь встречу своего друга, как недавно я нашел Карла Маркса... если я... если я когда-нибудь встречу своего друга, о котором я говорил, я скажу ему, что Диоген может возвращаться и начинать свои поиски, и, может быть, он может быть они увенчаются некоторым успехом. Потому что сегодня «фундаментальным фундаментом» и «основной основой» процессинга является один простой, но ужасный факт: те, кто нечестны, не станут клирами, приятель.

Хорошо, тогда вы должны убивать. О, но вам говорят: «Ну, они не имели это в виду». О да, в этом-то и заключается проблема со всеми этими моральными кодексами. Они просто не это имели в виду. Они не имели этого в виду, понимаете? Существуют отличия. Существуют вариации.

Что мы подразумеваем под честностью? Когда речь идет о процессинге, мы подразумеваем, что человеку нечего скрывать.

Вы говорите:

Каждый преклир, которого вы потеряли, – то есть тот преклир, который не закончил получать свои интенсивы или не закончил получать свой процессинг и не стал клиром, – каждый преклир, с которым у вас были затруднения, каждый человек, который когда-либо сбежал с курса, каждый человек, который когда-либо сбежал с сессии, сделал это потому, что у него было нечто, что он должен был скрывать! И он не станет клиром до тех пор, пока не избавится от этого «нечто»!

• Что ж, не убий людей, собратьев твоих.

И если бы мы были религиозной организацией, преуспевающей на поприще борьбы с человеческими грехами, сейчас наше дело было бы в шляпе! Каким адским пламенем мы могли бы грозить, с каким неистовством мы могли бы убеждать вас, грешников, покаяться, иначе вашим уделом будут проклятие и адские муки! Да, наше дело было бы в шляпе.

К счастью, мы не являемся такой организацией. Так что мы можем кое-чего добиться. Наитягчайший оверт в мире – это делать других людей виновными в совершении овертов. Это наитягчайший оверт в мире – о чем мы еще поговорим позже. Так что не думайте, что сейчас я пытаюсь сделать вас виновными в совершении овертов! Единственное, что я пытаюсь сделать, – это добиться, чтобы вы стали клирами! Это все что я пытаюсь сделать . И это та причина, по которой никакое сопротивление Дианетике и Саентологии, никакие нападки на эти предметы за десять лет не привели ни к каким результатам. Потому что, в сущности, в том что касается этих предметов, скрывать было нечего. Поэтому мы все еще живы.

Ну, это не означает, что я рассказал вам все. Это не означает, что не было случаев, когда я не мог бы подкинуть вам парочку жареных фактов обо мне, или об условиях, в которых нам приходилось работать, или о шатаниях из стороны в сторону в попытках выжить. И это не означает, что я сам не виноват в том, что время от времени скрывал что-нибудь от вас, потому что я виноват в том, что скрывал от вас очень многое. Но то, что я скрывал от вас, – это в основном то, как трудно нам приходилось. Я старался производить хорошее впечатление. Нам очень часто приходилось крайне трудно. И это я скрывал. Но что касается той ситуации, когда за словами человека стоят некие затаенные, противоречивые, сумбурные помыслы, – нет, здесь нам нечего скрывать.

Например, я мог бы очень многое рассказать вам о себе. Я очень многое мог бы рассказать вам о своем полном траке. И некоторые психиатры сразу начнут говорить:

«Вот видите, мы же говорили. Мы вам говорили об этом. Он верит, что он...» Но я это не он. Я тот, кто за ним стоял. Но что касается утаивания чего-либо, если речь идет о наших целях, если речь идет о любых ошибках, допущенных в отношении технологии за время нашей работы, если речь идет о данных или о чем бы то ни было, что могло бы сделать кого-нибудь лучше, или сделать кого-нибудь клиром, или помочь в создании лучшей цивилизации, – это никогда не было скрыто и это никогда не было овертом. Следовательно, мы все еще здесь. И это, кстати, единственная причина, по которой мы все еще здесь. Поскольку в противном случае – не думайте, что мы смогли бы пережить те нападки, которым мы подвергались.

Так вот, в тех случаях, когда какой-нибудь ваш преклир уходил с сессии, и говорил вам, что вы очень плохой одитор, и говорил, что вам не следует этим заниматься, у вас было достаточно оснований сказать: «Да, он прав, я не такой хороший одитор, каким я мог бы быть. У меня поганое ТУ 4. Поэтому то, что он говорит, оправдано, и, следовательно, я его отпущу. Я вернусь на обучение и научусь делать это немного лучше, или, может, я не буду одитировать так много. А может, я буду одитировать только легкие кейсы или делать еще что-нибудь в том же духе», – и было множество причин – множество причин – причины, причины, причины, причины, причины, – по которым он должен был сбежать с сессии.

Но была причина, которая лежала в основе всех остальных причин! И эта основополагающая причина целиком и полностью сводилась к одному единственному факту: у него как у человека было что-то, что он скрывал. Что-то, что как он чувствовал, он не смог бы вам сказать. Так вот, здесь этот преклир допускал серьезнейшую ошибку. Из всех групп на Земле, из всех людей на Земле, те, от кого меньше всего можно ожидать, что они плохо обойдутся с вами, из-за того что они что-то узнали о вас, – это те, кто занимаются Дианетикой или Саентологией.

Теперь посмотрите, каждый раз, когда вы устанавливаете одну из этих общих заповедей, благодаря чему вы получаете кодекс, гласящий: «Не делайте того», «Делайте это», «Не делайте того», «Делайте это», то «не делайте» превращаются в «делайте», а «делайте» – в «не делайте», пока внезапно все не сходят с пути истинного, и тогда «быть хорошим» начинает означать то же самое, что быть – о, я не знаю – турецким пиратом, или архиепископом, или человеком, занимающимся практически любым недостойным видом деятельности.

Я уверен в этих людях, и я был уверен в них на протяжении десяти лет. Так что это должно было быть чем-то очень плохим, если он даже нам не мог рассказать об этом. Это должно было быть чем-то очень плохим!

Так вот, у вас есть проблема, заключающаяся лишь в интерпретации того, что значит быть хорошим. И я думаю, что впервые определение этому было дано в Дианетике. Так вот, применение этого определения дает довольно-таки хорошие результаты, если только вы не бьетесь над этим день и ночь с таким упорством, что перестаете вообще что-нибудь соображать. И заключается это определение вот в чем: добро – это наибольшая польза для наибольшего числа динамик, на которые оказывает влияние какая-либо ситуация, иными словами, это оптимальное решение. Наибольшее благо для наибольшего числа динамик. Так вот, мы знали это в течение очень долгого времени.

Но многие такие вещи подобны микробу, когда на него смотришь через несколько увеличительных стекол. И этот парень говорит: «Я сделал то-то и то-то», – и помещает сверху большое увеличительное стекло, смотрит через него – и: «О господи! Этот микроб такой большой!»

Что ж, иногда с помощью этого вы можете пройти через трудности и время от времени вы можете сделать так, что для вас все кончится благополучно там, где не должно было бы, если бы не наибольшее благо для наибольшего числа динамик.

А затем он думает: «Ну, на самом деле я вообще-то никому не должен говорить об этом, и как-нибудь я смогу обойтись без этого, и это будет очень умно с моей стороны, потому что я смогу их провести... я все равно смогу их провести, и тогда я однажды стану в достаточной степени клиром, чтобы просто воспринять все это «как-есть». «Вжик-вжик».

Я ясно помню, как я вешал кружащихся дервишей сразу же, как только они попадались мне в руки. На Ближнем Востоке каждый раз, когда вы пытались организовать какую-нибудь военную экспедицию, из пустыни выходили кружащиеся дервиши и говорили вашим солдатам: «Ложитесь. Уходите. Бросьте это. Ведь вы сейчас нападаете на правителя, происходящего из рода пророка Балахии», и так далее.

И в тот момент, когда он сделал это, он взял еще одно большое-пребольшое увеличительное стекло и поместил его поверх всех остальных стекол. И теперь он смотрит на этого микроба, понимаете? Микроб уже вот такой, понимаете? У него волосы, зубы. И этот человек говорит: «Что ж, я, наверное, очень плохой человек, но я их всех обману. Я их всех обману, и я получу одитинг несмотря на это, и я буду жить, и я буду делать добро. И я сделаю достаточно добра, так что это не будет иметь значения!»

Иными словами, вы имели дело просто с кучкой паршивых шпионов или с чем-то в этом роде, так что вы просто вешали дервишей.

И конечно, к этому времени у вас здесь появляется вот это большое-пребольшое увеличительное стекло – «бамс». И теперь микроб гораздо больше, чем сам человек. Куда бы этот человек ни посмотрел, он везде видит этого микроба.

Что ж, это, по существу, будет овертом, если вы не осознаете, что если бы вы позволили дервишам прийти и внести разлад в вашу армию, то порядок и дисциплина на всей вашей территории просто полетели бы к чертям и какой-нибудь король, сатрап, султан, бог его знает кто, который узурпировал немного власти и истреблял людей с такой скоростью, с какой это могли делать его евнухи, и так далее... понимаете, одни лишь казни, казни, казни, казни, казни, понимаете, налоги, налоги, налоги, налоги... он развалил бы всю торговлю. У этих ребят была удивительная точка зрения: они думали, что править – значит постоянно с помощью налогов лишать всех подряд всего, что у них есть.

И в один прекрасный день вы найдете этого человека, и вы возьмете этот маленький микробоискатель, этот Е-метр, вы дадите этому человеку в руки банки, и вы обнаружите этого микроба, которым заражен характер этого человека.

Я не знаю. Я не думаю, чтобы какие-либо правительства с тех пор придерживались того же мнения. Но они полностью утратили представление о том, что такое правительство. А правительство – это просто-напросто не что иное, как группа людей, работающих на благо общества и служащих обществу. А они как бы упустили это из виду, понимаете? Их избирают, и они, знаете, думают, что кто-то избрал их, чтобы они были кем-то. Нет, их избрали для того, чтобы они служили остальным. Они не очень хорошо это себе представляют, и это как бы время от времени теряется из виду, и вам приходится напоминать им об этом и ставить все обратно на свои места.

И человек скажет вам: «О, нет, там ничего нет! Нет, нет, нет, нет, нет. Это я дышу. Я очень часто могу контролировать стрелку, потому что на самом деле я – ОТ. И каждый раз, когда вы говорите: «Женщины», – и стрелка ныряет, – это эмоциональная реакция, потому что я их люблю!»

Но тем не менее, если вы не убивали дервишей, вы оставались без армии, и на всей территории начинались беспорядки, и внезапно и стар и млад начинал умирать от голода, и торговля прекращалась, и все рушилось – бум. Так убивали бы вы дервишей или не убивали? Понимаете, было ли это овертом или не было?

Но теперь вас не обманешь. Вы заберетесь под эти увеличительные стекла, вы вытащите это существо и бросите его в карболовую кислоту. И кейсу этого человека придет конец, и он больше не будет сбегать с сессий. Он просто будет сидеть и получать одитинг до тех пор, пока не станет клиром. И именно так обстоят дела.

Что ж, очевидно, это не могло быть овертом, и в то же время это было овертом.

У самого плохого кейса больше всего овертов и висхолдов по всем динамикам.

Понимаете, о чем я говорю?

Позвольте мне обратить ваше внимание на следующий факт. Только те кейсы... только те кейсы, которые совершенно не продвигались в одитинге, ни на йоту, которые не вернули себе никаких способностей или чего-либо еще, у которых вообще не было никаких улучшений того или иного рода, – только такие кейсы причиняли нам вред. Это были те люди, которые нас поносили. Но почему они вообще не продвигались в одитинге?!

Но вам нужно было разбираться с этим, основываясь на понятии оптимального решения. В каком случае вы принесли бы больше вреда большему числу динамик: если бы вы избавились от вот этих конкретных кружащихся дервишей или если бы вы от них не избавились? И вы действовали соответственно.

Посмотрите, какую цену платили эти люди, – так и не выбраться из грязи. О, какая жалость. Ни один человек, занимающийся Дианетикой или Саентологией, не стал бы держать их в грязи. И если бы мы знали, насколько важным является то данное, которое я вам сейчас сообщаю, если бы мы просто знали, что оно лежит в основе всего этого, каким простым стало бы наше существование. Но, как однажды сказал бедняга Джо Винтер, который пошел по этому пути: «Какое чудесное двухметровое зеркало заднего вида у нас перед лицом, с маленьким глазком посередине, чтобы смотреть вперед».

Так вот, всякий раз, когда вы так поступали, все кончалось для вас благополучно. Понимаете, вы не сделали ничего такого, о чем вам пришлось бы беспокоиться, если вы поступили таким вот образом. Так что вы говорили: «Что ж, я сделал это по долгу службы, и именно так мне положено было поступить. И я сделал это!» А-а, это было то, что вы сделали, а затем вы говорили: «О, я не делал этого. Я... плохо поступил. Я сожалею об этом. Жаль, что я это сделал. Не знаю, что это на меня нашло. Динамики тут были ни при чем». Это понятно? Такие поступки – оверты.

Но в этом заключается история кейсов, потерпевших неудачу, в этом заключается история студентов, потерпевших неудачу, и в этом заключается история врагов Дианетики и Саентологии.

И боже мой, до какой степени они скрыты! До какой степени они скрыты! Человек просто хоронит некоторые из этих вещей со всеми их потрохами так глубоко, что, хотя он знал о них все время... он идет по улице и говорит: «Что ж, моя совесть чиста. Я рассказал все. Я рассказал моему одитору о Розе. О Генри. Я рассказал одитору о той истории с банком. Я рассказал одитору о том, что я сделал той кошке, когда я был маленьким мальчиком. Я рассказал одитору... да, о том, как крал яблоки у старушки. Понимаете? Да, я должен был бы чувствовать себя намного лучше, чем я себя чувствую, но... Так, посмотрим, я рассказал одитору о... о да, рассказал одитору о том, как плохо вел себя по отношению к своей маме, как разлил ведро мыльной пены на лестнице черного хода, чтобы она поскользнулась и упала.

Эти люди являются нашими врагами, потому что на протяжении последних десяти лет мы могли о чем-то узнать. И против нас выступают только те люди, которым есть, что скрывать. Это не мнение и не политизированное данное. Это железная технология, и эта технология очень хорошо подходит для того, чтобы производить эффект. Но это просто продвинутая Саентология без всяких эмоций и прикрас, и ничто иное. Тот кейс, у которого есть, что скрывать, будет сбегать – будет находить какое-нибудь оправдание, для того чтобы сбежать, – а затем будет сидеть и что-то бормотать, бормотать и бормотать о том, какой вы плохой, или о том, какие мы плохие. И такой кейс драматизирует то, что не в порядке с ним самим, то есть оверты против различных динамик, и он будет драматизировать это, говоря, что что-то не в порядке с одитором, что-то не в порядке с Саентологией, что-то не в порядке в существующей ситуации, что-то не в порядке... Что ж, мы не совершенны – но мы не пытаемся что-либо скрывать.

Да, я неплохо очистился. Саентология работает не очень хорошо; я просто чувствую себя не очень хорошо. Здесь что-то не так. Как бы то ни было я рассказал ему все. Я сделал то, что сказал Рон. И больше ничего нет.

Я взял один такой кейс, и, из-за того что он сделал что-то против организации, я не удерживал себя от использования наказаний. У меня есть глубоко укоренившаяся склонность к использованию наказаний, как и у большинства людей. Понимаете, если люди что-то сделали, вы должны что-то сделать им, понимаете? И это просто моя позиция: парень решил, что он будет жертвой, и я говорю: «Ну хорошо. Ты – жертва».

О нет! Нет. О, ну это...это просто была одна из тех вещей, и с этим ничего нельзя было сделать, и... Я просто не был самим собой. Просто не был самим собой. Вот в чем было дело. Нет никакой нужды говорить ему об этом, потому что... просто расстрою его.

Но этот человек, сказал, что это было плохо, и то было плохо, и еще вот это было плохо в той области, с которой он непосредственно имел дело, и это было плохо, плохо в той области, с которой он непосредственно имел дело, и я сказал: «Так почему ты ничего не сделал по этому поводу?»

Просто его расстрою. Именно так. Просто его расстрою. Что ж, я просто расскажу об этом самому себе.

А он говорит: «Ну, я не мог. Не в том положении, в котором был я. Я был не в том положении, я был в положении подчиненного. Я не был... нигде во всей организации не было никого, и я ничего не мог никому сказать».

Я... забавно, я вроде как... я как будто знал об этом все время, но, кажется, я просто никогда об этом не вспоминал. Понимаете, и мне непонятно, почему я не вспоминал об этом... кажется очень странным.

Я сказал: «Так почему ты ничего не сделал по этому поводу?» Он ответил:

Что ж, вероятно, это что-то такое, что было сделано мне в далеком прошлом, и поэтому тогда я сделал это, и это, вероятно, до такой степени выходит за рамки моего поведения, что мне нет необходимости беспокоиться об этом. Боже мой, как у меня болит голова!

«Но...» – «Бум!»

Что ж, как бы то ни было, я... это не имело ко мне особого отношения, так что нам нет необходимости что-нибудь с этим делать. Я сделал все, что говорил Рон, так что теперь я весьма скоро должен стать клиром. Что ж, может быть, я почувствую себя лучше по этому поводу на следующей сессии!

С тех пор мы больше его не видели. Потому что любой тэтан потенциально способен сделать что угодно, для того чтобы исправить все что угодно и где угодно! И он знает об этом. И то, что он ежедневно совершает, – это грех недеяния, состоящий в том, что он не наводит порядок. И с этим в настоящее время живет любой кейс, каким бы честным он ни был.

Как, черт возьми, я вообще попал в такую ситуацию? Мог ли это быть я? Мог ли я сделать такое? Нет, это не мог быть я. Я думаю, я все это придумываю! О, я расскажу ему. О, я себя чувствую... о господи! я не могу ему рассказать!»

Так вот, если вы можете выдержать правду, вы будете жить. А если вы не можете выдержать правду, вы не будете жить. И те люди на этой планете, которые не живут, а блуждают, подобно зомби, в темноте по скользким переулкам, не могут выдержать правды.

Вот оно! Вот что ударит по вам. Но тем не менее просто погубите свою репутацию. Бросайтесь на амбразуру и прекращайте свои прошлые дела!

И здесь, на Земле, выполнялась операция, которая целиком и полностью посвящена тому, чтобы сделать правду о человеке совершенно неприемлемой для него. Так вот, я не буду называть имен, и я никогда не упоминаю названия этой организации, но ее деятельность состоит исключительно в том, чтобы сделать вас виновными в совершении овертов. Они говорят вам о том, что такое грех. Из какой такой черной трясины они говорят вам о том, что такое грех? Если бы они почаще мылись, их собственные руки были бы достаточно чистыми, для того чтобы они могли говорить вам о том, что такое грех.

Так вот, в чем же суть... в чем же суть... мы поговорим об этом позже на конгрессе, но в чем же на самом деле суть того, что с вами происходит в подобных случаях?

Как-нибудь, мы организуем фонд для сбора пожертвований. Мы соберем деньги, чтобы купить мыла для этой организации, чтобы их руки были достаточно чистыми, для того чтобы они могли говорить нам, что такое оверты. Неплохой проект, а?

Это плохо сформулировано, потому что у слова «ответственность» кроме основного есть слишком много дополнительных значений, и единственная причина, по которой сейчас нам удается этот трюк, заключается в том, что я наконец выяснил точную анатомию ответственности, и мы можем проводить процессинг в отношении ответственности, используя другие слова – слова, которые гораздо лучше подходят для этого и на которые преклиры откликаются очень быстро, и их состояние улучшается. Ведь вы проводили процессинг в отношении ответственности многим преклирам, и это им ничего не дало. Что ж, это случилось просто потому, что они считали ответственность чем-то иным. Я должен был суметь понять, какую именно дефиницию ответственности нужно будет использовать в процессе, чтобы это дало результат. Фокус был в этом.

Так вот, я не стремлюсь обязательно вести себя жестко по отношению к вашему банку. Но последние несколько тысяч, несколько сотен тысяч, несколько миллионов, несколько миллиардов лет были периодом, проходившим под лозунгом «Будьте добрым по отношению к банку»! А теперь, я думаю, мы можем позволить себе иметь новый лозунг! Поскольку деятельность на основе лозунга «Будьте добрым по отношению к банку» не дала результата. Деятельность на основе лозунга «используйте банк для контроля» также результата не дала.

Но мы должны сказать, что, по сути, дело в ответственности. И то, за что человек не мог взять ответственность, – это, конечно же, то, что для него является наиболее чуждым. И он делает что-то, он не может взять ответственность за это, и он не знает, что за бес в него вселился. Он не может взять ответственность за это, но он это сделал, но он этого не делал, но он это сделал, но он этого не делал, но он не мог этого сделать! И это неизбежно является овертом. И одна из тех вещей, о которых он не может вам сказать, – это против чего был совершен этот оверт.

Поэтому нашим лозунгом на протяжении многих лет была математическая формула «нет банка = есть люди». И эта формула дает результат. Но как добиться состояния «нет банка». Как взять фрейдовское бессознательное, несознательное, засознательное и противосознательное и выполнить «разбессознавание» этого? Как вытащить ид из либидо? Как избавиться от реактивного ума? Как стереть, вытравить факсимиле и инграммы, которые омрачают его дни? Как избавить человека от них и выбросить их, как ненужный хлам? Как сделать это?

Вы говорите:

Что ж, на протяжении десяти лет у нас было множество технологий. На протяжении десяти лет мы были способны сделать очень многое в отношении этого. Я не думаю, что существует так уж много явлений, связанных с реактивным банком, которые мы еще так или иначе не обнаружили в тот или иной момент времени. Сейчас практически не осталось явлений, которыми мы бы еще не занимались. Но что не давало ему исчезнуть? Почему он оставался там, где он был? Почему, несмотря на все наши труды, у нас оставались люди, которые не стали клирами? И почему в награду за все наши усилия, которые мы прилагали как одиторы, для того чтобы удерживать кого-нибудь на месте, в то время как он продолжал говорить: «ыэээээ». Так почему это происходило? Почему это происходило? Почему у нас по прежнему были аберрированные люди, когда у нас должны были быть клиры, а?

• Ну хорошо. Овертом против какой динамики или против какого человека является то, что вы сделали?

Я кое-что сейчас вам скажу. Это явление очень долго сопутствовало моему одитингу, и я просто был настолько ненаблюдателен, что не замечал его вплоть до недавнего времени.

Я одитировал одного человека... как вы услышите в одной из лекций, если вы когда-либо будете слушать записи Мельбурнского ППК. И вот я одитирую этого человека, проводя демонстрацию одитинга. Я говорю: «Хорошо. Назовите мне что-нибудь, что вы могли бы мне сообщить», – или: «Подумайте о чем-нибудь, что вы могли бы мне сообщить. А теперь подумайте о чем-нибудь, что вы могли бы от меня утаить».

И в этом все дело. Он просто не может даже сопоставить эти вещи с динамиками. Это отсутствие ответственности. Чтобы у человека была память, необходима определенная степень ответственности.

И он несколько раз очень бойко не задумываясь ответил на эти вопросы. «Тра-та-та-та-та-та. Тра-та-та-та-та-та». «Да, я мог бы скрыть это от вас». И вдруг он говорит «Вы знаете, утаивать от вас? Знаете, это не так-то просто!»

Так вот, идентность – это один из ключевых моментов в разрешении всей этой ситуации. Ответственность в отношении идентности – это потрясающий процесс. Это один из замечательных процессов, если его проводят правильно. Но когда вы больше не чувствуете ответственности за человека, которым вы были и которым теперь не являетесь, вы, конечно же, его забываете. Этого человека больше не существует, даже в памяти, поскольку вы больше не являетесь ответственным.

Это, вероятно, была единственная причина, по которой мои преклиры продвигались быстрее, чем преклиры других людей. Это был авторитет или что-то вроде этого, из-за чего человек не мог скрывать что-либо от меня. Вот почему... люди становились клирами, а я никогда не обращал внимания на этот факт, я просто думал, что они всем говорили эти вещи, понимаете?

Нереальность, с которой мы сталкиваемся в отношении полного трака. И эти люди просто говорят: «Жил ли я раньше? Нет, раньше я никогда не жил. Я не могу получить ни малейшего представления ни об одной из прошлых жизней. Я никогда не жил до этого. У меня нет никакой реальности в отношении этого. Если подходить к этому на интеллектуальном уровне, я могу вам сказать, что я знал людей, и даже преклиров, которые говорили мне, что они жили до этого. И для пользы одитинга и кейса я принимал это на веру. Но это не для меня. Я хочу сказать, что я, в конце концов, просто...»

Но мне чаще, чем другим одиторам, приходилось выслушивать рассказы об излюбленных Фрейдом травмирующих переживаниях, связанных с ненормальным половым поведением в возрасте трех лет. Знаете, это просто удивительно, как человек мог посвятить всю свою жизнь исследованию ненормального полового поведения в трехлетнем возрасте. Я рад, что он сделал это, потому что он дал нам кое-какие факты и он оставил огромное поле, где вместо полного отсутствия знания было хоть какое-то знание. Но тем не менее, если вы подумаете об этом сейчас, – очень трудно заниматься чем-то, что можно назвать ненормальным половым поведением, когда вам отроду три года. Я приношу свои извинения тем более молодым тэтанам, которые находятся среди нас, за то, что я позволил себе пошутить на эту тему.

Перед вами случай потрясающей безответственности в отношении идентностей. Вот и все. И когда вы повысите ответственность этого человека в отношении идентности, в ту же секунду к нему вернется память о полном траке. Из-за этого-то мы и начали заниматься полным траком, понимаете?

Но если преклир садится и начинает рассказывать вам все, тогда то, что вам нужно делать, – это слушать, и ничего более. Это не значит, что, для того чтобы стать клиром, он должен рассказать вам все, что он когда-либо сделал, обо всех преступлениях, которые он когда-либо совершил, и обо всем своем предосудительном поведении. Нет, но это значит, что те, кто не очень хорошо продвигаются в одитинге или чей одитинг идет медленно... это говорит вам о том, что эти люди таят внутри себя что-то такое, что повергло бы в ужас представителей какого-нибудь общества борьбы за чистоту нравов. И вы, конечно, понимаете, что большинство членов такого общества

Просто как ремарка: у меня начиналась... у меня начиналась амнезия. Я не мог вспомнить некоторые места. Понимаете, я говорил: «Какой был адрес моего дома в 1610 году? Я схожу с ума, теряю рассудок. Так, посмотрим. Да, это была улица Афинская, дом 22, Афины. Да, это был мой адрес... это был мой адрес в 351 году до нашей эры. Да, это так. И тогда мой адрес был таким-то, а потом мы переехали туда-то и так далее. А в следующей жизни адрес был таким-то и таким-то. Я не могу вспомнить своего адреса в 1610 году! Я схожу с ума». У меня, кстати, была одна цель в процессинге: просто подчистить эти области амнезии, понимаете? Я думал, что я схожу с ума!

– это очень суровые люди.

Затем я сталкиваюсь с кем-то, кто говорит: «Прошлые жизни?» Или с кем-то, кто говорит: «У меня довольно неплохая реальность в отношении того, что я жил раньше. Мне попалось одно факсимиле».

Так вот, человек, который вообще не продвигается в одитинге, который вообще не получает никаких результатов, – о, да. Я должен сказать вам об этом, – между нами, саентологами, – я должен сказать вам вот что: этот человек виновен в совершении преступления, за которое он может сесть в тюрьму или понести наказание в этой жизни, если это преступление станет известным.

Понимаете, все, что мы видим, – это разные степени ответственности, только и всего, ответственности за идентность, за бытийность, за жизнь, за время и так далее. Просто степень ответственности – вот к чему все это сводится. Человек не желает брать ответственность в определенных областях – человек забывает.

Так вот, когда вы дойдете до этого уровня, вы влипли. Иными словами, он ограбил банк или сделал что-то вроде этого. Но это очень серьезное преступление, и за него человек может быть арестован и может понести наказание в настоящем времени, если это преступление будет разоблачено! И в том, что касается одитинга, человек, совершив это преступление, сам посадил себя в ловушку, и он будет оставаться пойманным в нее, если он тем или иным образом не уладит ситуацию и не очистит это, потому что, если он не сделает этого, в его кейсе не произойдет сколько-нибудь значительных улучшений!

У человека с плохой памятью низкий уровень ответственности, и это то, что вам следует записать в своей тетради. У таких людей плохо с ответственностью. Иными словами, ответственность и память, ответственность и идентность и так далее – между ними есть прямая, непосредственная связь. Безответственность и амнезия и так далее

В течение десяти лет мы наблюдали это явление и недоумевали, что же это означает. Мы недоумевали, почему мы не можем проводить ему никакого одитинга. Понимаете, он просто сидел там. «Да, – говорил он, – да».

– они связаны друг с другом. И в этом суть многих таких вещей.

Вы говорили: «А теперь создайте двойные парные терминалы собак». Он делал это. «Да, – говорил он, – да». Сессия подходит к концу. – Как вы себя чувствуете?

Так вот, у меня была цель в одитинге – подлатать множество этих вещей, и так далее. И когда я одитируюсь, вообще говоря, это делается для того, чтобы привести в порядок такого рода вещи и с пяток других вещей, поскольку моя цель – стать ОТ, и я не получаю достаточно одитинга, чтобы ее достичь. Это меня просто бесит, просто бесит.

• О, я чувствую себя ужасно.

Вас бесит... вас бесит то, что вы не получаете достаточно процессинга. Вам следует слушать меня иногда. Я правда не знаю, какой у меня был адрес в 1610 году, понимаете? Может быть, это была окружная тюрьма. Вероятно, так это и было.

Мы все время обманываем сами себя. Мы постоянно обманываем себя в том, что касается всех этих вещей. Мы обманываем себя в том, что касается жизни, в том, что касается собственных мотивов, и так далее. Но каждый раз, когда мы обманываем себя, мы просто так или иначе не берем ответственность за динамики. И конечно, первая динамика – это одна из динамик.

Почему? Почему? Почему? Что ж, мы уже знаем технологию: он получает одитинг, имея проблему настоящего времени. И это попадает под категорию технологии, которая у нас уже есть, то есть технологии работы с проблемами настоящего времени и с разрывами АРО.

Так вот, тот, кто сплетает для вас причудливую ткань романтизма, не причиняет вам никакого вреда. Но тот, кто говорит вам: «Я не обязан для тебя что-либо делать, потому что я за тебя не отвечаю. У тебя своя жизнь, у меня своя», – он причиняет вред. Поскольку, по сути, индивидуумы не живут поодиночке. Они не могут жить поодиночке. Вот и все.

Так вот, он не может вступить в двухстороннее общение с одитором, и поэтому он не может оказаться в сессии! Он никогда не бывает в сессии, потому что он не может быть в двухстороннем общении. Он не может оторвать своего внимания от того, на чем оно зафиксировано, и направить его на какую-либо другую часть банка, потому что у этого человека постоянно есть проблема настоящего времени независимо от того, осознает ли он это или нет. Он не знает этого, он как бы «знает» это, понимаете?

Вы никогда не были более несчастны, чем в последний раз, когда вы полетели к небесной тверди, пролетели мимо седьмого неба и не встретили там никаких друзей. Или несколько столетий назад, когда вы, попав в жернова различных пропагандистских систем, решили отправиться искать небеса и встретить святого Петра или кого-то в этом роде, понимаете? Через некоторое время до вас дошло, что вы влипли, потому что вы его не нашли. Я готов поспорить, что даже сейчас есть много тэтанов, которые порхают туда-сюда и говорят: «Ничего себе. И где же врата?» Я не знаю, что это была за тэта-ловушка, у которой были врата. И, конечно, фокус... сожалею, если я оскорбляю ваши религиозные чувства. На самом деле я нисколько не сожалею, но я скажу это просто из вежливости.

Его внимание постоянно зафиксировано на этом. Но это та единственная вещь, которую он не может вам открыть, а это представляет собой непреодолимое препятствие для проведение любого одитинга. И вот она там, и для него она подобна тюремной камере.

Если есть что-то, что выводит меня из себя, так это тот человек, который доводит людей до такого состояния, что они не знают, где находятся. Или тот, кто предлагает вам философию, состоящую в том, что «вы можете творить в этой жизни все, что хотите, и разрушать в этой жизни все, что хотите. Это не имеет значения, потому что вам никогда не придется за это платить. Вы никогда не будете жить снова».

Я могу вам кое-что сказать. Лучше быть в тюрьме, чем в той ситуации, когда Саентология не дает результата. Не правда ли? Потому что это означало бы, что вы будете в тюрьме отныне и навсегда. Запертые в этой проклятой башке, не имея ни свободы, ни сил. Это, скажу вам, приговор, не так ли? И это даже не до тех пор, «пока смерть не разлучит нас». Но на веки вечные, до тех пор пока у вас еще есть хоть один эрг. Так долго. Парень уже сам вынес себе приговор.

А затем, боже мой, вы – тот, кто не исправился... вы возглавляли всю систему школ в целом округе, и вы могли бы искоренить различные злоупотребления среди учителей, а у вас была эта философия, понимаете: «Я никогда не жил раньше и никогда не буду жить вновь. Никогда не жил до этого. Я просто нахожусь здесь, и я возглавляю эту систему. А когда я умру, я буду мертв. И когда меня не станет, я отправлюсь в рай, или в ад, или куда-нибудь еще, где мне воздастся по заслугам, вот и все, что можно сказать по этому поводу, и...»

Но это не дает ему никакого права причинять своему одитору те неприятности, которые он ему причиняет, не так ли? А? Потому что он теперь винит одитора за то, что он сам не раскрывает, и говорит, что это вина одитора.

Вы возглавляли систему школ. Вы попадаете под грузовик или что-то вроде этого или съедаете какой-нибудь из этих, разрекламированных по телевидению продуктов, отбрасываете коньки, находите новое тело, и та самая мисс Гуч и все эти мисс Гуч, которых вы столько раз могли призвать к порядку, теперь учат вас.

Что ж, по сути, с технической точки зрения это наша общая вина, состоящая в том, что мы не запустили наши проклятые пальцы поглубже в этот чертов реактивный банк, используя одно из этих устройств.

Это очень узкий, сверх индивидуалистический подход. Но один очень, очень образованный, по всей видимости, обладающий очень глубокими познаниями профессор физики из Колумбийского университета сказал мне, что он никогда особо не волновался по поводу деления атомного ядра, потому что он умрет раньше, чем что бы то ни было случится с Землей. И неважно, погибнет ли он при взрыве атомной бомбы или по какой-то другой причине, – это было неважно, потому что ему недолго осталось жить на этом свете. И вскоре после этого он умер. И я представляю себе сейчас, вот он, ребенок в Нью-Йорке или где-то вроде этого, пробивает себе дорогу в жизни, и, поверьте мне, где-то в его сознании есть тихое бац, бац, вжик-щелк, понимаете? Каждый раз, когда он читает в... «бомба», «предлагается разоружение», понимаете? Это прямо у него на траке – он просто не берет ответственность за это – этот его разговор со мной о том, чтобы научить некоторых его студентов брать какую-то ответственность за их достижения в области техники и за их закулисную возню по поводу деления атомного ядра. Я сказал ему, что он должен научить их брать ответственность за те вещи, с которыми имеют дело гуманитарные науки, если эти люди собираются играть в какие-то игры в области наук естественных. А он сказал, что тра-ля-ля, что он умрет, понимаете, и всякая такая белиберда. И вот он здесь. У него должны быть смутные догадки об этом, понимаете?

Эти устройства сейчас можно найти... в действительности они производятся на всех континентах. Классная штука. И они покажут вам истинное положение дел. Они будут работать на полную катушку. И сейчас есть... – сейчас, кстати, есть новая брошюра по этому поводу, новая брошюра по электрометру – и я прямо сейчас на этом конгрессе дам вам приложение к этой книжке, предметом которого будут функции вот этого конкретного триометристора с электронными примочко-проводами.

Нет ничего плохого в том, чтобы плыть себе вверх по траку без какой бы то ни было ответственности, ожидая, что куда-нибудь да приплывешь, но никто не будет очень счастливым при такой жизни. У таких людей ответственность и память не соответствуют потребностям ситуации – ситуации, существующей в их собственной жизни. Вот и все, к чему это сводится.

Есть масса данных, которые нужно знать по поводу этого устройства. Одно из них состоит в том, что у человека с наиболее тяжкими преступлениями наименьшая ответственность по всем динамикам, и Е-метр поначалу дает наименьшие показания при работе с таким человеком. Е-метр регистрирует то, за что преклир все еще хоть сколько-нибудь ответственен. Так что есть методы и способы работы с кейсом при помощи Е-метра, о которых мы раньше не знали. И можно сказать, что наихудшим приговором для кейса было бы то, что Е-метр не давал бы показаний при работе с таким кейсом. Е-метр слабо реагирует при работе с кейсом? Что ж, одитор знает, в каком направлении ему теперь двигаться.

Так вот, что такое оверт? Оверт – вы могли бы классифицировать это различными способами. Вы могли бы сказать, что оверт – это нечто такое, что не послужило наибольшему благу по всем динамикам. Что-то вроде этого. Или что-то, что препятствовало будущему выживанию. Или вы могли бы сказать, что оверт – это подвергнуть кого-либо тому, что он не в состоянии перенести. Существуют различные способы сделать это, но нет никакой нужды давать определение оверту, потому что вы и так все о нем знаете! Так вот, в этом весь фокус, в этом-то все и дело.

Еще один факт состоит в том, что... позже я расскажу вам об этом поподробнее,

Так вот, что было трудным, так это дать определение ответственности таким образом, чтобы это можно было использовать в процессе и он не бил бы мимо цели. Понимаете, в этом был фокус. Хорошо. Так вот, у нас это есть. Еще один процесс будет опубликован.

– но реакции стрелки не так важны, как перемещение тонарма. Перемещение тонарма как индикатор лучше, чем реакции стрелки. Интересно, а?

Таким образом, нет никакого смысла давать определение тому, что такое оверт, и, следовательно, моральный кодекс – это просто такое вот количество зря потраченных карандашей, стило, или восковых табличек, или камня, или молотов, или резцов, или на чем там пишут эти кодексы. Поскольку все знают, что такое оверт, иначе они не страдали бы из-за них. Понимаете, оверт – это то, из-за чего вы страдаете, и это почти что все, что вы можете сказать, давая определение оверту.

Так вот, конечно, эта машина передо мной... те представители молодого поколения, которые сейчас находятся в этой аудитории, наверное, будут жить в цивилизации, в которой, для того чтобы получить работу, нужно будет пройти проверку на электрометре и в которой не будет бессмысленных и разрушительных революций по той чудесной причине, что в обществе будет гораздо меньше преступников.

То, что вы подавляете и о чем вы не должны говорить кому-то, должно быть, было овертом! Это понятно? Вот что такое оверт. Оверт – это то, что, как чувствует сам человек, ему лучше вновь не совершать. Это так просто.

Так вот, посмотрите, в обществе есть масса людей, которые (цитирую) «творят добро» или «пытаются изменить общество», потому что у них самих есть должок перед обществом, который они пытаются возместить, действуя окольными путями.

Так вот, каждый раз, когда вы пытаетесь продвинуться дальше этого, давая определение оверту, у вас начинаются неприятности. Человек в основе своей хороший. Он сдерживает себя, сдерживает себя до той точки, где он теряет себя. И после этого, к сожалению, имеет место единственное настоящее зло. Когда он потерял себя, вместо него не осталось никого, кроме не обладающего совестью автомата, который совершает ряд действий, и вы получаете преступность.

Я скажу вам кое-что очень смешное: это просто компульсия, которая ни к чему не ведет. Мы все чем-то обязаны обществу, если уж на то пошло. Мы все обязаны что-то делать для всех наших динамик. Но, когда мы должны делать это из-за компульсии, это не очень хорошо получается. Так что из-за этой идеи «парень пытается делать добро, потому что он был таким плохим» мы все, как правило, попадаем в переплет. Забавным здесь является то, что он сделает в десять раз больше добра, в тысячу раз больше добра, если он сам ни коим образом не будет должен творить добро. Это довольно примечательно.

Таким образом, основной... один из основных овертов – это безответственность в отношении идентности.

Так что нет никаких оснований для существования такого механизма за исключением того факта, что некоторые индивидуумы индивидуализируются и отделяются от общества, отделяются от динамик до такой степени, что они перестают быть людьми, становятся чем-то еще, чем-то неживым, что представляет собой некое синтетическое нечто, которое ползет по жизни и пытается каким-либо образом существовать.

Здесь... боюсь, что в этом зале нет никого, кто совершил бы какие-либо настоящие оверты.

Когда вы пытаетесь одитировать человека, который виновен в совершении слишком большого количества овертов, он не продвигается в одитинге. Когда вы одитируете человека, у которого есть несколько овертов, о которых он не должен рассказывать, он продвигается медленно, и время от времени у него появляется желание сбежать, время от времени он пытается уйти, время от времени он пытается покинуть школу или покинуть сессию. И мы уже давно знаем о том, что если у человека почти нет овертов, когда-нибудь он расскажет нам о них.

Но я готов поспорить, что в этом зале нет никого... здесь нет никого, кто был бы настолько уверен в себе. Иными словами, я не думаю, что вы обладаете такой же уверенностью в отношении списка совершенных вами овертов, как и я. Вам это понятно? Дело в том, что я смотрю на это со стороны. У меня очень неплохое представление о том, что было сделано и чего не было сделано на полном траке.

Это явление, которое можно было наблюдать в НЦХ с давних пор: человек приходит и говорит: «Тсс. Я эмм-мммм-мммм-ммм...» А выходя он говорит: «Уф! Говорите, кому хотите». Понимаете? Я хочу сказать, что в нем произошла перемена.

Вероятно, не было ничего ужасно плохого в том, что кто-то разработал тот самый план – последний план, который был разработан, – связанный с ледяными кубами и устранением целых цивилизаций, переселением целых народов, решением проблемы перенаселения и так далее на целых планетах, с перераспределением людей в соответствии с их навыками, формой тела и так далее. Это одна из тех вещей, которые нельзя было бы разработать на УНИВАКе или ЭНИАКе, даже если бы он был подключен к электробритве «Ремингтон».

Что ж, мы знали это, но то, что мы на самом деле пытались найти, было противоположностью этого. Мы пытались найти человека, который делал что-то, понимаете, найти человека, который создавал нам какие-либо неприятности, найти человека, который не занимался созидательной деятельностью, найти человека, который не содействовал расширению деятельности. Это был человек, чьи действия были направлены на разрушение.

Так что, как бы то ни было, этот план... это неизбежно, люди будут... и духовные существа будут работать на основе планов... этот план, так уж случилось, имел тот недостаток, что он был настолько хорош и требовал от каждого, чтобы тот был таким хорошим и таким честным, что ни один человек не подходил для участия в осуществлении этого плана, поэтому единственным способом его осуществить было опираться исключительно на зло, из-за чего весь план, конечно же, превратился в оверт.

То, что вы здесь наблюдаете, – это будет предметом подробного рассмотрения значительно позже – но то, что вы здесь наблюдаете... то, что вы здесь наблюдаете, имеет весьма отдаленные последствия, это останется на многие тысячелетия. То, что вы здесь наблюдаете, имеет некий смысл.

Так что иногда кто-то задумывает что-то, и это становится овертом просто потому, что он не предвидел, куда это идет. Это не является справедливым для всех овертов. Но совершив их из чувства заботы о ближнем, вы заняты тем, что их висхолдируете.

Любому человеку требуется всего одно озарение, для того чтобы просто взяться за дело, засучив рукава и воплотить в жизнь эту цель – мир без преступников, мир людей, которые могут действовать эффективно. Единственное озарение, которое им нужно... это озарение состоит в том, что последовательность оверт-мотиватор не обязательно должна быть частью игры! Как только у вас будет субъективная реальность в отношении этого, в ту же секунду вы бросите все остальное, что с этим связано, как горячую картофелину, просто «бррр». На самом деле, игра в последовательность оверт-мотиватор – «Ты виноват, мы наказываем тебя. Я виноват, ты наказываешь меня. Я жертва, значит ты сделал то-то и то-то. Ты жертва, значит я сделал то-то и то-то», – это ни в коей мере не является необходимым, для того чтобы получать удовольствие от жизни или для того чтобы у вас была игра, которая доставляла бы вам хоть какую-то радость!

И одна из причин, по которым вы скрываете что-либо от людей, заключается вот в чем: вы думаете, что это повредит им. Интересно, не так ли? Взгляните на это. Вы говорите, что это шокирует одитора или повредит ему или это шокирует кого-то другого или повредит ему, если об этом станет известно. Так вот, сколько зла, по вашему мнению, продолжает существовать на траке из-за этого, а? Вы не думаете, что это приносит больше вреда? Вы не думаете, что от этого больше вреда, чем от того, что случится непосредственно в данный момент?

Если вы посмотрите на это повнимательнее, вы обнаружите, что все игры, которые доставляли вам удовольствие, не имели никакого отношения к последовательности оверт-мотиватор. Это очень забавно.

Если уж речь зашла об этом, на самом деле вы не можете повредить одиторам – это невозможно – никаким способом, за исключением одного, а именно: если вы не будете добиваться никаких результатов. Одитор будет готов встать под циркулярную пилу и искупаться в жидком воздухе, до тех пор пока он считает, что получает результаты и одерживает победы. Почти единственный способ, которым вы можете повредить одитору, – это заставить его терпеть поражения, поражения, поражения, поражения.

Последовательность оверт-мотиватор – это и есть то, что прекращает все игры. Когда человек делает что-то другим людям и должен наказывать их и быть наказанным ими и так далее – это что-то вроде отчаянных усилий сделать что-нибудь недостойными средствами в надежде, что это кем-нибудь по ошибке будет принято за игру. Но где-то здесь все и заканчивается. На этом уровне у такого человека в действительности нет игры. Так что на самом деле такой подход устарел. Вы очень многого можете добиться, не будучи втянутым в это.

Мы обнаружили это в учебных классах. Мы обнаружили... обычно у нас есть два или три старых одитора, которые за последнее время потерпели слишком много поражений, и мы одним махом приводим их в порядок, дав им возможность получить несколько побед, и это работает прекрасно. Они вновь приходят в норму!

Что ж, если эти мои высказывания кого-то расстроили, мне искренне жаль... их кейсы.

Нет ничего более изумительного, чем видеть, как одитор, который полностью убежден в том, что он до смерти устал от одитинга и не хочет больше иметь к одитингу никакого отношения, добивается прекрасной, большой победы! И он сразу же говорит:

Например, была одна молоденькая девушка, которая получала одитинг без особых успехов. Она была... она была самым обычным человеком из города, она не была саентологом. И она получала одитинг без особых успехов, и я заметил, что ее лицо как бы осунулось и ее вид по мере получения одитинга становился немного изможденным, и на самом деле ее одитинг проходил нормально, но по той или иной причине она не получала от этого особой пользы.

«Что ж, – говорит он, – есть еще желающие? Есть еще желающие?»

Так что как-то на днях я присел у ее стола и сказал: «Знаешь, девушки очень много чего делают в жизни. И они думают, что все эти поступки весьма предосудительны. На самом деле я бы ничуть не удивился, если бы ты думала, что ты сделала что-то такое, что если бы доктор Хаббард узнал об этом, он бы тебя уволил». Я сказал: «Так вот, забавным здесь является то, – сказал я – что я не думаю, что ты могла бы совершить что-нибудь настолько плохое. Почему бы тебе не рассказать все своему одитору, когда ты в следующий раз будешь получать одитинг?»

Я знаю, у меня всегда были победы того или иного рода, большие, маленькие и так далее. Я не знал, что мой энтузиазм может буквально взлететь, поскольку мой рацион сейчас составляют победы. Я хочу сказать, что они просто составляют мой рацион. Вопрос только в том, у какого кейса вам нужна победа. Вы понимаете? Вам нужна победа у такого-то кейса. Что ж, прекрасно. Проводите ему процессинг, вот и все.

Она так и сделала, и ее кейс взмыл ввысь – взззум! Это было что-то очень предосудительное. Что-то по второй динамике в восьмилетнем возрасте. Что-то очень плохое, знаете? Она утаивала огромный висхолд.

Время от времени я обнаруживаю, что у меня на пути встает моя нравственность, точно так же, как это будет происходить и с вами. Вы говорите: «Ну, я не знаю. Я не знаю. Понимаете? От нее действительно досталось тому парню, понимаете? Я не знаю, следует ли мне проводить ей процессинг или нет. Почему я должен это делать?» Понимаете?

Так вот, оверты и висхолды по любой динамике или по всем динамикам сразу – это единственная причина, по которой увязшие кейсы остаются на месте! И это возвращает нас к определению оперирующего тэтана, а именно: причина по отношению к материи, энергии, пространству, времени, форме и, конечно, мыслям и постулатам, которая осознает себя причиной и желает быть ею – оперирующий тэтан.

И если вы поразмыслите об этом еще немного, вы неизбежно обнаружите, что в 1302 году, когда вы были стражником при таком-то и таком-то дворе. Вы знали парня, понимаете? И у вас есть оверт, который в точности совпадает с тем овертом, который совершила она. И конечно, вы не можете взять ответственность за преклира, поскольку вы не берете ответственность за тот оверт, который вы совершили. Вам это понятно?

Тот ужасный факт, с которым мы должны стать лицом к лицу, если мы собираемся получить какие-либо результаты, представляет собой следующее: мы сделали это. И я позже еще расскажу вам об ответственности. На самом деле мы не используем эту штуку, называемую ответственностью, для того чтобы вешать людей без разбора. Но вот именно то, что мы говорим и вот именно то, что говорю я: необходимым условием истинного восстановления бытийности человека является осознание им того, что он был причиной всех трудностей, которые у него когда-либо возникали. Это очень горькая пилюля. Настолько горькая, что, вероятно, потребуются сотни часов одитинга, для того чтобы вы набрались духу ее проглотить. Конечно, вы можете очень радостно выйти вперед, понимаете, и сказать: «Да, это так. Так сказал Рон. И тут ничего такого нет, и я сяду вот сюда в кресло для одитинга, сяду в это кресло. Ха! Так, за что я могу быть ответственен? Я могу быть ответственен за все трудности, которые у меня когда-либо были».

Что ж, дело выглядит так – это здравый взгляд на ситуацию, – что это довольно легкий способ выбраться из крысиной норы. Это так. Все, что вы должны сделать, – это, во-первых, освободить кейс от его овертов и висхолдов в этой жизни, навести там порядок, убрать оттуда весь этот мусор, провести процесс по ответственности в отношении каждого из этих инцидентов, которые будут найдены (и позже я расскажу вам подробнее о том, как это делается), но не позволяйте этому кейсу выдавать вам что-то вроде: «Так, посмотрим, я угнал машину, когда мне было двенадцать лет. Да. Я рад, что смог облегчить душу». О да?

И одитор скажет: «Ну, хорошо. Так, просто назовите мне одну из них, за которую вы можете быть ответственны».

Вам пришлось бы работать не с этой командой одитинга, но с чем-то вроде этого: «За какую часть этого инцидента вы могли бы быть ответственны?» И работайте с этим, пока оно не сгладится. И куда мы идем после этого?

«Ну, я мог бы быть ответственен за... Нет, я не могу быть ответственен за те трудности, которые были у меня в школе! Это она виновата!» И вот он, ваш поезд, идет прямо под откос, понимаете?

Что ж, вы берете следующий инцидент, который он вам предлагает, определяете местонахождение этого инцидента, пусть он затем выскажет все свои аргументы и оправдания, затем сглаживаете это и полностью восстанавливаете и приводите в нормальное состояние его ответственность в этой области. Это понятно?

Нет, у нас есть масса вещей – масса вещей, ответственность за которые мы не хотим брать на себя, но мы не пытаемся использовать ответственность, для того чтобы вешать людей. У нас есть масса таких вещей.

Не надо просто вытрясать из него оверты, мотиваторы и висхолды – один, другой, третий, – и продолжать, и продолжать делать это, понимаете? Не надо просто вытрясать из него все данные, которые у него есть, не проводя затем по отношению к ним никакого процесса и пропуская при этом все остальные действия. Вы понимаете, что в этом было бы неправильно. В этом было бы очень много неправильного.

И недолго думая, мы бойко так говорим: «Это все, что требуется для того чтобы стать клиром? Кто выслушает меня? Кто выслушает меня? Послушайте, я... я готов взять ответственность за все. Я был причиной всех своих трудностей. Приятель, я был...» – «бум!» И в этот момент вы падаете замертво.

Поскольку все, что представляет собой признание, – это первый шаг по шкале градиентов взятия ответственности за это. Это просто ключ, который позволит вам открыть первую дверь и добиться, чтобы он рассказал вам об этом, – это лишь начало процесса! И вы могли бы чуть ли не убить человека, добиваясь, чтобы он рассказывал вам одни лишь оверты и висхолды без конца, вытряхнуть их все из банка, а затем так и не провести вообще никакого процесса по ответственности в отношении этого. Вы могли бы чуть ли не убить человека, действуя таким образом. Это самый грязный трюк, который только можно проделать с кем бы то ни было: так и не провести никакого процесса по ответственности в отношении этих овертов и висхолдов, понимаете?

Так вот, то, что я хочу сказать, очень просто: состояние клир – это состояние, когда человек признает, что является причиной по всем динамикам. И вы были причиной, но вы не признавали этого. И это работа одитора – добиться, чтобы вы сделали это.

Так вот, я не утверждаю, что какая-либо организация на Земле поступает так.

Спасибо.

И еще одно, что вам нужно реабилитировать: после того как вы восстановили его ответственность, вам нужно реабилитировать способность висхолдировать! После того как вы разобрали его на части, вам нужно собрать его снова, понимаете? Потому что только лишь благодаря своей способности висхолдировать он оставался хорошим. И это очень важно.

Если человек все еще способен удерживать себя от совершения антиобщественных действий, он в хорошем состоянии. Преступник – это тот, кто больше не может этого делать.

Таким образом, то, что вам нужно сделать, чтобы привести в порядок кейс, – это очень просто. Конечно, это не завершает работу с кейсом; это не делает этот кейс клиром. Это просто подготавливает кейс к клированию.

Но шаги очень просты: разберите на части какой-нибудь оверт и висхолд, которые есть у человека, проведите в отношении них процесс по ответственности;

найдите еще один оверт и висхолд в этой жизни, проведите в отношении них процесс по ответственности; еще один оверт и висхолд, проведите в отношении них процесс по ответственности; еще один оверт и висхолд, проведите в отношении них процесс по ответственности. Когда все это будет готово, вы довели его до такого состояния, когда он просто одержимо в чем-то признается, понимаете, он просыпается среди ночи и пишет вам записку, чтобы признаться в чем-то еще; тогда вам самое время засучить рукава, и приниматься за работу, и полностью реабилитировать его способность висхолдировать. Иными словами, когда вы высыпали мусор из грузовика в канаву, самое время позволить ему поднять задний борт.

Так вот, это, в сущности, то, что нужно, для того чтобы поставить кейс на рельсы, и ни один кейс не устоит против этого. Сейчас они все у вас в руках. Если кейс может говорить – хлоп! – он попался. Мне нет дела даже до того, что кейс не хочет одитироваться; все равно, как кейс он попался.

Возьмите любого полицейского, или возьмите кого угодно и где угодно, и вы добьетесь того, что он окажется «в сессии», прежде чем вы это осознаете. Я сейчас мщу за все те плохие статьи, которые когда-либо были о нас написаны: я заставляю «сломаться» каждого газетного репортера, который попадает мне в руки, и он мгновенно оказывается «в сессии» в отношении его собственных овертов и висхолдов против Дианетики и Саентологии.

Так вот, на самом деле это то, как вы начинаете работу с кейсом. И я вижу, что вы поняли, что когда-нибудь, возможно, я предложу какой-нибудь способ сделать первый шаг, а именно способ сделать первый шаг в работе с кейсом. Для этого есть масса приемов, способов и средств, но в действительности они такие же примитивные, как нахождение оверта и висхолда, проведение в отношении них процесса по ответственности, нахождение другого оверта и висхолда, проведение в отношении них процесса по ответственности. Вы продолжаете это делать в течение некоторого времени – этот кейс у вас будет «в сессии», и чем больше вы это делаете, тем быстрее он движется. Рано или поздно вам придется восстанавливать его способность висхолдировать – даже от вас, – и ваше дело в шляпе.

Что ж, сегодня я довел вас до ручки, сообщив вам все эти данные в первый же день. У нас, следовательно, ничего не осталось на второй и третий день. Я очень сожалею, что ваши банки настолько рестимулированы. (До какого же лицемерия можно дойти, а?)

И я... однако я очень счастлив видеть вас здесь. По сути дела, я рассказал вам сейчас все, о чем собирался рассказать на этом конгрессе, и осталось не так уж много, так что нам нет нужды слишком беспокоиться об этом, и этой ночью вы можете спать спокойно с осознанием того, что завтра вас не ждут никакие потрясения.

Если же сегодня вы слишком рестимулированы, для того чтобы заснуть, просто утешайтесь мыслью, что другие находятся в таком же положении. И завтра мы найдем время, и я постараюсь провести вам групповой процесс, который не облегчит вашего состояния – от него, пожалуй, станет еще хуже, – но благодаря ему вам все станет гораздо яснее.

Пока же спасибо вам за то, что вы пришли, и я думаю, что до сих пор у нас все шло хорошо в этот первый день конгресса, и я желаю вам удачи на семинарах сегодня вечером.

Спасибо большое.