Как дела?

Спасибо.

I just wanted to make sure that we started this congress off with a bang. How are you?

Почти нечего обсуждать. Почти совсем нечего обсуждать, за исключением нескольких незначительных факторов, которые могли ускользнуть от вашего внимания.

Audience voices: All right.

Итак, излишне всё упростив, на тысячу процентов, — вы помните, на последней лекции я только и делал, что всё везде излишне упрощал, — и теперь, ужасно всё упростив, я собираюсь всё излишне усложнить. Сейчас я собираюсь рассказать вам обо всём об этом так, что буквально никто не сможет понять, о чём я говорю. Эта лекция такая сложная, что я даже не знаю, что мне сделать, чтобы начать её. Вот почему я всё ещё её не начал.

Male voice: We got a bang out of that, Ron. Good. Thank you.

Её сложность так велика, что когда я просмотрел свои заметки... у меня было несколько страниц заметок. Кто-то из присутствующих мне не верит. Вы заметили, что каждая лекция здесь полностью распланирована. Дайте мне, пожалуйста, вон ту программу конгресса рядом с вами. Я покажу вам, да. Спасибо. Спасибо. Сейчас я хочу показать вам, что буквально у каждой лекции здесь есть своё название, буквально у каждой лекции. Это не было бы конгрессом, если бы я не указал вам на это. Здесь говорится: лекция номер два — вы заметите, что нет лекции номер один. Сейчас я занимаюсь тем, что читаю вам лекцию номер три. Так вот, это говорит вам о том, что у этих лекций действительно были названия.

How are you doing this 4th of July?

На самом деле у меня произошла ужасная вещь на лондонских лекциях. Я был в Лондоне во Дворце королевского общества британской империи, всего лишь несколько месяцев тому назад, и там был замечательный конгресс. Меня со всех сторон окружали памятные доски империи. На самом деле, я был так ошеломлён каждый раз, когда проходил через парадный вход Дворца королевского общества британской империи, из-за всех этих лакеев, слуг и так далее. Каждый раз, входя в здание, я натыкался на «Комнату Сесила Родса», и бюст Сесила Родса, и всякие другие бюсты. И наше собрание на самом деле было одним из первых собраний в здании этого общества после того, как его закончили. У них ушли годы и годы и годы, чтобы заново отстроить его после войны. Оно было всё разбомблено до основания, и его целиком отстроили заново. И когда повесили все эти памятные доски империи в честь Южной Африки, и Новой Зеландии, и Австралии и всех остальных, и я стоял на сцене, понимаете, окружённый всем этим величием, я был ужасно ошеломлён, и меня это очень огорчало, потому что мне нужно было объяснить им, что я забыл все свои заметки для конгресса. И там нашлось три-четыре человека, которые поверили мне; и это испортило всю хохму.

Audience voices: Wonderful!

Но если вы обратите внимание, здесь говорится: лекция номер три. И лекция номер четыре, номер пять, номер шесть. И затем лекция номер семь, номер восемь, номер девять. Затем десять, одиннадцать и двенадцать. Я, вероятно, не прочитаю столько лекций. На самом деле я, вероятно, спрошу, не хотите ли вы немного группового процессинга завтра вечером вместо семинара. Что ж, это просто сводит на нет всё расписание. Я полагаю, мой секретарь может просто порвать оставшуюся часть этих заметок.

Well you look good. You look good.

Однако я хочу поговорить с вами об очень устрашающем предмете, под заголовком лекции номер три. Очень устрашающий предмет, за который никто в Соединённых Штатах не осмеливался браться в течение очень, очень долгого времени. А все лучшие одиторы сделали это. А все худшие нет. Однако нация в целом предпочла бы не делать этого.

Male voice: So do you.

Это практически запретный предмет. Он имеет непосредственное отношение к детям. Он имеет непосредственное отношение к чему угодно. В действительности, те слова, которые я сейчас скажу вам, вы, вероятно, никогда не услышите в гостиной. Материал, который я собираюсь вам дать, даже не обсуждался как таковой в супружеских парах.

Thank you.

Так вот, Фрейд, Фрейд в 1894-м году порвал с Брейером, который учил его проводить психоанализ, и объявил о теории либидо, которая сводится к слову из четырёх букв — секс. И Фрейд принёс секс, как они говорили, из спальни в гостиную. Это было его подарком человечеству. Но то, о чём я говорю, никогда не приближалось даже к спальням.

Audience voices: Thank you.

Этот предмет известен тем, что заставляет сильных женщин падать духом, а мужчин плакать. Это, вероятно, наиболее спорный, а также наименее упоминаемый на сегодня предмет в Америке. Я сожалею, что должен углубиться в него сейчас, но я действительно должен. Для вашей же пользы!

We don't have a program for this congress but Steve's had to print something up.

Этот предмет — контроль.

But as a matter of sober fact we are actually celebrating something. We are not celebrating just the independence of this great and glorious nation. Boy; I bet that has been used eighteen hundred - or will be in the course of the day - „For which our forefathers fought, shed their blood in the cause of liberty.“

Вы его ещё не рассматривали. То, что я только что сказал о контроле, — полная правда. Если бы я сказал вам напрямую, что миссия саентолога — предельно контролировать всё в своём окружении, вы бы сказали: «Брррр, это не для меня». Люди убежали бы, теряя пальто и шляпы, вместо того, чтобы прийти к вам на процессинг. Контролировать что? «Вы имеете в виду, что этот парень будет сидеть здесь и контролировать меня? Уууууу. Не, не, не».

Well, we're celebrating something else. Do you happen to know that the birthday of the Washington organization is July 4th. It was organized, formed, chartered and incorporated on July 4, 1955, and is today two years old. Thank you.

Детская-ха-психология — новый способ произносить это слово. Кстати, сегодня оно так произносится более или менее единообразно по всему миру. Детская-ха-психология. Вы не думали, что я смогу произнести это ещё раз, верно?

It is a fairly brawny youngster. I often say it's the first organization we have had. I know this because I can loaf. I do nothing these days, nothing. I just loaf; nothing to it.

Она преподнесла Америке грандиозный подарок — за который их всех следует расстрелять! А именно: «Ребёнок должен научиться выражать себя и ему никто никогда и нигде не должен мешать, он просто должен продолжать, продолжать, продолжать и продолжать».

The incorporation papers of the Founding Church of Washington, DC, as well as the transfer and reestablishment papers of the HASI in the East, actually were signed on the 4th of July 1955, and it meant a tremendous independence for us. It was the first independent, non-downtrodden organization which Dianetics and Scientology ever had. It owed no money, no favors, no hat tips to anybody.

Вы заходите в гости к кому-нибудь в Америке — это просто показывает вам действие этого смертельного вируса — вы знаете, смертельный вирус, который служба здравоохранения только что импортировала из Китая. Да, они уверяли каждого, что не собираются пускать его в страну, а затем взяли корабль больных людей и высадили их в Калифорнии, и теперь у них здесь есть этот вирус.

And since that time we've really been sailing. What we put in now goes in in concrete and basalt, particularly the preclears. We've had a wonderful time here in Washington. Some of us complain that it's hot, but very few of us complain that it's radioactively hot.

Так или иначе, весь этот смертельный вирус глубоко проник в американский дом. Вы заходите в гости к средней американской семье. Прекрасно. Вы садитесь и делаете одну из двух вещей: вы либо отбиваетесь весь вечер от ребёнка, либо смотрите телепрограмму, которую всегда избегаете дома. Это стало одним из излюбленных домашних видов спорта Америки — отбиваться от детей, пока они не свернули вам шею.

An earlier organization existing in Phoenix, Arizona was in an area which is very close to the test sites. And between the bombs that were being thrown at us by the US government, radioactive bombs, and the bombs which wore being pitched us by the APA squared - they are all squares - and the AMA and so forth, the area became radioactively hot. So we decided to move back to where law and order would have to prevail or there wouldn't have to be any nation here at all, you see. So we moved back into an area where all of the federal judges are directly under the surveillance of their superiors and have to get too high a price for their services to make it worth anybody's while.

Так вот, один из интересных моментов здесь заключается в том, что это, несомненно, приведёт к огромному культурному прогрессу. Наверняка в будущем вас смогут услышать посреди ревущей толпы, если вы скажете что-либо шёпотом, — ведь вы так много практиковались разговаривать через головы соседских детей, когда бывали в гостях.

In these two years in Washington, DC, we have gone from one small building down on R Street to five buildings at the moment. That's an awful lot of buildings, it's an awful lot of space. But the amount of traffic being handled at this moment by the Washington organization is greater than - somebody who goes around and asks what happened to all the people in 1950 - our volume of traffic today is greater than it was at any time at Elizabeth, New Jersey in 1950.

Теперь, давайте согласимся, что с этим переусердствовали в былые времена, но я не думаю, чтобы они знали об этом что-нибудь, чтобы переусердствовать. Что это? Контроль. Другими словами, у нас есть целый культ — я терпеть не могу говорить о психологии как о культе, потому что это от реактивного ума. Однако психология — это определённо культ. Это немецкий культ. У них в Германии есть всевозможные другие виды культов. У них был «Юнгфольк» и «Фольксваген», и у них были всевозможные культы в Германии, и одним из них была психология. Психолокульт, как они его там называют. И они импортировали его сюда. Однако в нём есть этот элемент, что все люди в любом случае являются животными, и тут ничего нельзя сделать, а посему зачем пытаться. И это психология. И это, в частности, детская психология.

This is very significant because it tells us that there are more people sincerely - not passing or faddishly - more people sincerely interested in Scientology today than there were in Dianetics.

Но я не говорю сегодня о детях. Я всего лишь говорю об этом смертельном вирусе — философии типа «не контролируйте никого», который распространился повсюду в стране. Америка проигрывает на международной арене просто потому, что она как нация не желает ничего контролировать. И она поплатится за это!

Now we ask this question, we ask this question when it comes to the dissemination, the spread, the number of peoples interested in this subject of Scientology: How many people throughout the world have heard of it? How many people throughout the world are using it?

Они меня наняли, они написали мне письмо и наняли меня, в частности, здесь несколько лет тому назад, предложив мне отправиться стрелять в япошек, чтобы сделать их более податливыми для демократии. Они наняли также и некоторых из вас. Они заплатили нам деньги за то, чтобы мы отправились туда и сделали это.

And here is a great oddity. The Central Organization never contacts more than about six percent of those people. If you ask any field auditor why, he'll say, „Well, they'd have them come in here for processing, and I wouldn't get the case. I'd lose all my preclears!“

Теперь они дали задний ход и говорят: «Что ж, ребята, поступайте как вам нравится. А-а, ничего страшного. Давайте, торгуйте с красными. Делайте всё, что вам нравится и так далее». Пффф.

But that isn't really the truth of the matter. The truth of the matter is that this subject is progressing beyond the various frontiers that we ourselves touch.

У Японии были методы контроля своего населения. У не» была организационная структура, социальная структура. Это было очень интересно. У женщин была своя роль, у мужчин — своя роль и так далее. Что ж, они просто разорвали всё это в клочья. Теперь все женщины свободны, все мужчины свободны, и все у них свободны, и у них есть конституция, которую они даже не могут прочитать. И затем мы говорим: «Хорошо, ну вот и славно. Давайте. Давайте».

I'll give you an idea. Do you want to know how this all started? How these organizations started? What this was all about? I think it is a fitting time and moment for me to tell you.

И я могу поспорить, что какой-нибудь политический деятель через несколько лет страшно удивится, когда начнётся ба-бах! И он скажет: «Что случилось? Откуда эти злобные люди?» Нет, это значит, что существовали методы контроля этой культуры; это значит, что их порубили на куски; никакого другого уровня контроля не было введено взамен, и тогда они отошли от этих методов контроля и забросили их.

Back in 1947 I wrote a little book to explain to some of my friends exactly what the work was on which I had been working and in which I was interested. That little book appears today under the title of The Original Thesis.

Так вот, суть того, о чём я здесь говорю, не касается международных отношений. Мне до них никакого дела нет, потому что вы всегда могли задать вопрос по поводу международных отношений: «Какие отношения?» Нет никаких отношений. В этом и заключается проблема с международными отношениями. Это замаскированная дыра. Все говорят о наших международных отношениях. Вы имеете в виду нашу международную неспособность общаться? Международные отношения были психозом, который вырос из того факта, что большинство других наций говорят на разных языках.

Now that original thesis was never published in book form until about 1951. But the original thesis was something which I handed out copies of in a hectographed, mimeographed way to people who were cursorily interested who wanted to know what I had been doing. And they made mimeographed copies of it - it's a very short book - and hectographed copies of it, and mimeographed and hectographed copies of it were given to their friends. And one or two of their friends made mimeographed and hectographed copies of it, and not three months ago I heard from somebody in a far part of the world who was asking me if any more had been done.

Ладно. Однако у нас здесь в Америке сильная аллергия на эту идею контроля. Очень сильная аллергия. После войны говорили о том, что отношение сержантов к солдатам должно быть отношением «старшего брата», а солдаты не обязаны отдавать честь и так далее. Ну что ж, может быть, армия — это совершенно неправильная штука, однако армии на самом деле функционируют согласно определённым правилам, которые и делают их армиями, понимаете?

Now Book One, what we call Book One is not Book One. That is Book One, that original thesis. It is very amusing that this Book One, so-called, was also written because I was tired of explaining to people what they couldn't understand in The Original Thesis. So, I wrote that rather under pressure, and a psychiatric textbook house published it and it became a bestseller, and that was almost - that almost did us in. We were doing wonderfully up to that time, you see.

Я хорошо помню, когда христианство пришло в римскую армию... я тогда был в десятом... в седьмом легионе. О, это в прошлом, на траке. И они дошли до того, что... они настолько вышли из-под контроля, что они даже не надевали доспехи, идя в бой — римская армия по прошествии некоторого времени. И они либо убегали, либо просто стояли и говорили: «Убей меня, я хочу стать мучеником во имя нашего дела». И это было концом Рима.

And then the public got interested, and Lord knows what we. mean by this term „the public“ unless it is some newspapermen who can't duplicate.

Что ж, если вы зависите от какого-нибудь канала контроля и вы не укрепляете его, не заботитесь о нём, что ж, тогда не нужно беспокоиться или недоумевать, пожалуйста, не нужно удивляться, если всё вдруг полетит к чёртовой матери. Я имею в виду, что, если существует ряд факторов контроля и вы прекращаете их задействовать и не заменяете их чем-нибудь ещё, — чему уж тут удивляться, если всё вдруг взлетает на воздух? Понимаете?

And Time magazine, without ever sending at any time - and nowhere in my career have I ever talked to one - without ever sending a reporter to interview me or anybody of the organization, managed to write in that year as many columns on my personal life and Dianetics as were devoted in that year to the President of the United States. This was intensely insincere interest. Do you understand that? I mean, it never went forward; it never did anything. It made a tremendous commotion, and it certainly almost did us in. An organization was formed at that time of a number of people and as long as I could keep my personality in high gear why, I could dominate it, but organizationally it was not under my control. And organizationally it branched out in various directions, and these people did a good job. But because there was too much traffic, because it was too hard to handle, because there wasn't enough known, because there weren't enough trained auditors and so on. it just overworked everybody. And it's taken us about six years to get over this tremendous popularity of Dianetics.

Контроль — это грязное слово, намного более грязное слово, чем секс. Супружеские пары препираются, никогда на самом деле не используя этого слова. Они всё время препираются в отношении этого предмета, когда переживают тяжёлое время. А он сводится всего лишь к следующему — весь спор сводится к следующему: «Ты не должна контролировать меня. Я должен контролировать тебя». И с другой стороны: «Ты не должен контролировать меня. Я должна контролировать тебя».

And I can announce to you today that we have recovered from it.

И этот спор может продолжаться годы и годы, поскольку так уж получилось, что это две противоположные точки зрения. Обычно им никогда не приходит в голову, что до тех пор пока она не сможет контролировать себя, он будет вынужден пытаться контролировать её. И до тех пор пока он не может контролировать себя, она будет вынуждена пытаться контролировать его. И по мере того как они всё больше отрезают контроль друг друга, они становятся чертовски заняты контролем. И если только они уменьшат контроль друг друга до нуля, мы получаем стандартный американский дом.

Now, there are people here at this moment who are here because they picked up a copy of Book One out of the bookstores way back when and wanted to know more about it. I think a copy of The Original Thesis would have gotten into their hands just as easily. I think you'd be here regardless of 1950.

Теперь, вы скажете: «Очень интересные слова ты говоришь, Рон. Эти слова очень взрывоопасные. Это на самом деле небезопасно говорить об этом грязном слове контроль прямо вот так перед публикой. Это небезопасно».

Now, what's amazing is that we never listened to any advice on the subject of „We must stop research. We must halt right here because this is a good thing.“ We all know it's a good thing but in a different connotation.

Ну что ж, к вашей чести, вы не являетесь публикой. Я не стал бы ругаться при вас.

We have never permitted the subject to be totally, you might say, pegged at one level where people could say, „Well, we will profit by this for our own individual purposes, and the devil with the rest of mankind.“

Итак, давайте взглянем на это. Давайте взглянем на это. Что мы понимаем под контролем?

We've continued its advance. I have called myself a liar more times than I would care to count just because I was doing an honest piece of reporting on research. In the early days I could ... I waxed more enthusiastic at times than later. I would say, „This is it! This is it!“ It was! But what do you mean by it?

Что ж, для большинства людей это значит: «Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не сделаешь, как я говорю». Это — контроль. Что ж, самое забавное, что это вообще не контроль. «Я буду угрожать тебе до тех пор, пока ты не подчинишься». Это не контроль.

Well, it's very simple what you mean by it; very, very simple. It was simply a further advance on our track, And therefore I could rather startle you today by telling you „This is it.“ But that is just what I am here to tell you at this congress: „This is it.“

Если в этом мире есть что-то новое, так это новое саентологическое понимание позитивного постулирования. Всё, чем является контроль, — это позитивное руководство. И когда это смешивается с «я буду бить тебя, если ты не подчинишься постулату, я буду пинать тебя, штрафовать тебя, сажать тебя за решётку, если ты не подчинишься тому, что я сказал», когда дело доходит до этого, то от контроля уже давным-давно не осталось и следа.

Well, the past seven years have been interesting - mild understatement. Have been interesting. The past seven years we have been quite active.

Все эти законы, которые предусматривают наказание, предполагают, что правительство больше не контролирует народ. Не правда ли, интересное наблюдение? Потому что контроль, как мы обнаружили, не может сопровождаться принуждением или наказанием и при этом оставаться контролем.

And every once in a while an auditor says to me, „Well, why don't we get out? You know, why aren't we being heard! Why haven't we already taken the fort? I just keep talking to people and talking to people and talking and I never hear any of it coming back! Can't you hire somebody to listen to us?“

А-а, но вы скажете, — вот и слабое место, — благодетели человечества годами твердят: «Мы не должны никого наказывать. Мы не должны никого принуждать. Мы не должны никем командовать. Мы не должны контролировать... » Нет, одно не следует из другого. Из «мы не должны наказывать людей» не следует «мы не должны никого контролировать», но обычно так считают.

I'll tell you something very remarkable: They are being heard. You simply have underestimated how many two and a half billion people are. It's a lot of people, a lot of people.

Так что же мы под этим понимаем? Мы обнаружили зону и область контроля и руководства, которую мы называем «Тон 40», что означает позитивное руководство с абсолютным намерением, мыслезаключениями, началом, изменением и остановкой. И мы узнали, что причина, по которой люди ненавидят контроль, а само это слово стало грязным словом, заключается в том, что никто не может осуществлять контроль.

The most amazing things occur. We get all sorts of feedbacks. Some fellow, by the way, who had gotten Book One, was a Book Auditor, had come in for a little briefing - he never did get trained in the Foundation - went back to some unlikely place in Texas and has been practicing ever since without any further correspondence with a Central Organization. He's just never breathed, he's just been getting results, and it's just fine. He didn't even ask me if there had been any further results! He didn't ask me if I'd made any advances in technique and theory! How do you like that? Was I insulted!

Люди говорят: «Если ты не сделаешь так-то и так-то, я дам тебе в челюсть». Это контроль? Нет, это не контроль. Это всё равно что сказать: «Поскольку я не могу тебя контролировать, я должен дать тебе в челюсть, потому что я не хочу, чтобы ты был, потому что я не могу тебя контролировать». Понимаете? Понимаете, как это работает?

You know, good roads and good weather, „This is a great subject I certainly do get nice results. Been keeping a nice practice going. Everything's fine. Got all my friends patched up. Even - thing's going along fine.“

На самом деле, я вам скажу, что, когда контроль начинает попадать в нисходящую спираль в правительстве, вы получаете очень интересное положение дел в правительстве. И кое-кто говорил со мной об этом на днях — я просто упомяну об этом, — кое-кто поднял этот вопрос. Вы получаете правительство, которое использует принуждение, чтобы добиться исполнения приказов. Так вот, единственные люди в правительстве, которые не подчиняются, — это те, кто не может принимать приказы. Поэтому правительство издаёт приказы и использует наказания для того, чтобы те люди, которые могут принимать приказы... Так, минутку, давайте посмотрим на это ещё раз. Все эти законы об ограничении скорости и всё остальное в этом роде издаются для того, чтобы заставить тех людей, которые не могут принимать приказы... Так, минуточку. Если они не могут принимать приказы и указания, — неважно, сколько законов издано или сколько угроз прозвучало, они никогда не услышат о них. Неважно, как часто их сажают за решётку, они никогда не исправятся.

What was he doing? The somatic strip... That was all he was doing. He was running preclears up and down the time track running off engrams. It was quite remarkable.

И мы получаем загадку нашей современной криминальной системы. Это криминальная система.

And I had to wind up and say, „You know, you know there's been some more material on this.“

Так вот, человек, который может принимать приказы, читает закон и говорит: «Что ж, я не должен... » И он читает закон, просматривает его и говорит: «Что ж, хорошо. Я буду следовать этому. Разумный закон. Разумный закон. Я буду следовать ему».

„Oh,“ he says, „there has? By the way, I want to tell you about an interesting preclear I had back in...“

Конечно, если проложить четырёхполосную скоростную магистраль без единого поворота на ней и сказать, что пятнадцать километров в час — это предел скорости, это уже будет своего рода глупость, которая скорее развенчает идею контроля, потому что это лишено здравого смысла. А поэтому приказ и указание, которые связаны с этим, лишены здравого смысла, и, кроме того, это будет обесценивающим.

I said, „We know what this machinery is all about now. We know about things like overt actmotivator sequences.“ That was in his future.

Однако те люди, из-за которых происходят несчастные случаи, и те, которые переживают тяжёлые времена, — это люди, которые едут на красные сигналы светофоров, потому что они не понимают их. Захватывающе, не правда ли? Вы хотите сказать, что правительство пускает в ход всё это принуждение, и все эти законы, и законодательство, и всё остальное для того, чтобы сдержать группу людей, которые не могут получить приказ или указание и, в любом случае, не станут их читать. Так мы получаем нисходящую спираль, при которой население в целом становится жертвой заблудшего правительства, которое не может справиться со своей неспособностью контролировать все слои населения.

And he says, „Well, why do you want to know any more?“

Нисходящая спираль правительства заключается просто в том, что правительству не удаётся контролировать своё население. И это говорит о его несостоятельности в той мере, в коей оно угрожает и принуждает, в коей оно обещает применить принуждение «если вы не...» И вы получаете эту захватывающую... О, вы получаете системы наказания, и вы получаете исправительные заведения, и вы получаете законы, и вы получаете суды, и вы получаете юриспруденцию и так далее.

That was an awful state of affairs, wasn't it? And do you know that to a marked degree we have lost a great many Dianetic Auditors and a great deal of the Dianetic public because it's too good. It works too well. You understand that? This wouldn't really be the way it was, you see, or the way you would think of it.

Бог мой, это не что иное, как промежуточные точки на линии контроля, уверяю вас. Поскольку, если бы вы на самом деле знали, что такое контроль, вы бы не пытались разбить вдребезги ваше обладание. Вы это понимаете? Я имею в виду, что правительство говорит: «Что ж, мы тебя казним», — они говорят этому парню, а почему? «Что ж, мы не смогли тебя контролировать. Казним тебя, потому что не смогли тебя контролировать». И в этот момент у правительства становится на одного человека меньше. Тем самым они просто расстреливают в клочья своё обладание, так ведь?

You'd think, „Well, a bunch of failed cases and so forth, and failed cases would cut us down on the line, and people would be unhappy about it; they found out it didn't work this way or that and therefore they wouldn't have any more contact with us.“ Well, that isn't the way it's working.

Это очень глупо. Вы скажете: «Что ж, если бы у нас не было ограничительных мер такого типа... ведь человек, являясь зверем, являясь антисоциальным животным по своей природе... потому что, только взгляните на маленькое дитя — оно кусается! И человек, являясь антисоциальной скотиной, зверем, собакой, гав! Что ж, я должен использовать кнут, должен применять к нему силу, и чем больше его бьёшь, тем более социальным он становится».

People come into one of your Group Processing sessions and they go wong-wong, and three feet back of their head or something, and they find a havingness, and they can work better now, and they are not having any more trouble with the wife or something of the sort, and they go on living their life happily and that's that. And you don't ever hear of them again, simply because they don't come near you.

И, тем не менее, именно те люди, которые делают это, которые говорят: «Чем больше мы его бьём, тем более социальным он становится», если бы они пошли в тюрьму, обнаружили бы, что люди, которые там находятся, — это те люди, которых били. Возможно ли, чтобы эти ребята сами были немного не в себе? Возможно ли, чтобы никто не думал об этом в течение ужасно долгого времени? Возможно ли, чтобы человек совершенно ничего не знал обо всём этом? Ну что ж, давайте продолжим с этой идеей контроля.

But they tell people. Every once in a while we run into somebody, he shows up at the front door and says, „Well, here I am.“ We say, „All right, there you are.“

Если вы попытаетесь склонить кого-нибудь к этой идее контроля, то он, скорее всего, шарахнется от вас. Он, скорее всего, шарахнется от вас по следующей причине: он не знает, о чём вы говорите, это слово было полностью искажено, испорчено; он понятия не имеет. Но вот способ объяснить ему это, очень интересный способ.

He says, „Well, I'm supposed to have some processing - whatever that is.“

Вы спрашиваете его: «Вас когда-нибудь контролировал кто-нибудь?»

We say, „Well, all right. Okay. Go over and see the Registrar.“

Я спрашиваю вас — вас когда-нибудь контролировал кто-нибудь? Вам не нравилось это, правда? Что ж, а не хотели бы вы деконтролировать эту область вашей жизни? Не хотели бы вы убрать этот старый плохой 8-К, который вам проводили, и самостоятельно переконтролировать эту область своей жизни? Вам бы это понравилось, не так ли?

He goes over to see the Registrar. We tell him this fantastic figure for a couple of hours, you know. He pays it. Goes up to the auditing room, sits down in front of a staff auditor, runs an intensive.

Другими словами, если у вас был отец, который проводил очень плохой 8-К или что-то в этом роде или не проводил вообще никакого, что ещё хуже, и он оставил целую область вашей жизни полностью засорённой такого рода вещами. Да, это область контроля, так ведь? Что ж, вы были бы очень рады деконтролировать это, вышибить это, положить этому конец; и заменить это своим собственным контролем в данной области. Было бы очень хорошо сделать это.

Ran into one of these fellows the other day. I couldn't understand exactly what it was all about because he knew absolutely nothing about technology, theory, he knew nothing about nomenclature. An auditor had to sit him down and say; „You are now a preclear.“ And he says, „A what?“

Что ж, вот так вы могли бы объяснить это людям, и они стали бы немного лучше понимать, о чём вы говорите. Но для них это контроль, и для них это всё равно было бы плохим. Всё, что представляет собой контроль, — это, в сущности, позитивное руководство. А иметь позитивное руководство вы можете только в том случае, если оно основано на оптимальном решении.

No. Friend of his saw that he wasn't doing too well, says, „You have to go down to Washington, an organization down in Washington the name of Scientology. Scientology. This is the way you spell it; difficult word, doesn't sell worth a nickel. And here is the address of the organization. You go down there and get yourself fixed up. Now, you are supposed to go down there.“ And they just... They've seen something happen to this friend of theirs and he seems to be living a better life and so they have some respect for the word, and they come down and get some processing. I mean, we've had that happen lately - more often than not, You see that?

Оптимальное решение проистекает из восьми динамик. Вы хорошо знаете восемь динамик. Так вот, оптимальное решение — это наибольшее благо для наибольшего числа динамик. Что мы понимаем под «благом»? Поменяйте это слово на «выживание», и вы поймёте. Наибольшее выживание для большинства динамик — это всегда наилучшее решение. И до тех пор, пока позитивное руководство нацелено на то, что мы называем оптимальным решением, это очень приемлемое руководство. Не так ли? Очень приемлемое. Мы говорим кому-нибудь — неважно, насколько мы умелы в контролировании тел и так далее — мы говорим кому-нибудь: «Спрыгни с того обрыва».

We are not just falling back on ourselves and taking in our own washing. Two and a half billion people are a lot of people.

Он идёт и прыгает с обрыва, падает на дно, и он мёртв. Он получает другое тело, и кто-то говорит: «Спрыгни с того обрыва». И он скажет: «Да пошёл ты к чёрту». Разве не так это работает?

Somebody said one time that if Christ stood on the shores of the Sea of Galilee from the moment of his birth until now - although I imagine he would have had difficulty at his birth - pitching a dollar every minute into the sea, he would not, from that time to this, have yet expended one billion dollars - a magnitude of number. It's about 170 million people in the United States. How many people do you ordinarily talk to?

Так что те команды или постулаты, которые не способствуют оптимальному решению — наибольшему выживанию по большинству динамик, — это плохие команды. И тогда это плохой контроль. И вы, может быть, донесёте своё намерение до людей первые несколько раз, но через некоторое время они скажут: «Не-а». Они окажут сопротивление этому руководству, и это сопротивление затем может стать таким психотическим, что они начнут сопротивляться всякому руководству, и вы получите преступника.

Not very many, but the aggregate number adds up to something respectable. It's probably gone up toward a million now, something like that, but not all these people can talk yet. So what we get is you talk to people a little bit, and then they whisper. Got that? And then we talk to these same people a little bit more and put them in better communication and they talk just a little louder, but the people they're talking to whisper. Got the idea? And we talk more and talk more. So, you're not making a clean new contact every time who is then totally set up and in beautiful condition and ready to operate simply because you've talked to him. See, you talk to him again.

Преступник — это просто человек, который сопротивляется всякому руководству. И кстати, к чему это его приводит? Это приводит к тому, что он полностью находится под руководством. Как мы приходим к этому? Что ж, то, чему вы сопротивляетесь, с тем вы и соединяетесь. Так мы получаем эту идею позитивного руководства и узнаём, что общение идёт рука об руку с позитивным руководством, и человек, чтобы давать команды или адекватно контролировать, должен сам быть в состоянии получать сообщения. Это очень важно.

Now, you multiply the number of times you've talked to 170 million people, the number of times you'd have to talk to each one of these 170 million even on an expanding geometric progression, you'll find out that you have to do a lot of talking, so let's get busy. It's quite remarkable. It's quite remarkable the number of people who have heard of this subject.

Старики в давние времена, когда расхваливали это на все лады, пытаясь отправить людей в чистилище раньше времени, всегда говорили это иначе: «Тому, кто будет учиться командовать, должно вначале научиться подчиняться. А когда ты у нас будешь хорошо подчиняться, мы скажем тебе спрыгнуть с ближайшего обрыва». Понимаете, вот как это было. Если вы собираетесь командовать чем-то, то сначала вы должны научиться подчиняться. Нет.

It's also remarkable the entire change that has taken place in medical circles with regard to Scientology in these past seven years.

Если вы собираетесь командовать чем-то, то вам, несомненно, лучше находиться в общении с этим. Вы когда-нибудь пытались вести машину, сидя на расстоянии двух-трёх кварталов от неё, и ваше тело тоже? Вы и ваше тело сидите на расстоянии двух-трёх кварталов от машины. Что ж, вы не любите машины, так что вы собираетесь руководить и командовать этой машиной. Тем не менее, вы не собираетесь и близко к ней подходить, не собираетесь иметь к ней никакого отношения, но вы собираетесь командовать ею. О нет. Понимаете, это просто не работает. Вы должны быть в общении с тем, чем вы командуете.

A fellow walked in the other day up at a hospital, I think they were treating TB or something in this hospital, and he was doing all right, he was doing all right. He forgot to pull the minister's card on the fellow and straighten him up when he was... they threatened to eject him, but he was doing all right. He was helping these people, he was putting them back together again, and he was just working in this hospital, you know. He wasn't on staff or anything - he was just an auditor and he walked in and he kept working with these people and working with these people.

И вот что тоже интересно. Вы не должны шарахаться от команд, которые оно даёт вам, понимаете? Автомобиль даёт вам команду повернуть его обратно на дорогу. Видите, очень простой метод контроля.

One day the front office of the hospital called him up and asked him what he was doing, what he was, wanted his credentials, wanted some conversation with him.

Кстати, был один или два человека, несколько парней, все саентологи, которые в последнее время водили машины, — единственные люди в мире, которые в последнее время водили машины. Других людей машины везли. Люди сидят за рулями с усилителем, у них тормоза с усилителем, двигатели с усилителем, навигационные системы с усилителем, хитроумные штуки, которые следят за белой полосой, при условии, что она не становится чёрной, — и машина везёт их по дороге, понимаете? Они не присутствуют, понимаете?

And he said, „I'm a Scientologist.“ And immediately „Oh.“ This guy was shattered. This medico director was just shattered at that moment.! Well, here's the oddity: this is a different story than 1950, 1954 even, or '55.

«А это что такое?» Трах! Он говорит: «Я не нарушал никаких правил. Я вёл свой "кадиллак" со скоростью пятнадцать километров в час, точно по центру дороги, именно там, где я и должен был ехать. Я не приближался ни к одному кювету. Я соблюдал все правила, пятнадцать километров в час, а кто-то появился прямо на магистрали, гоня под сотню, и въехал мне прямо в... » Что ж, этот парень, который вёл «кадиллак», — я не знаю, почему это все «кадиллаки» должны ездить со скоростью пятнадцать километров в час. А все дешёвые машины должны ездить со скоростью сто тридцать, «кадиллаки» могут давать сто тридцать. Дешёвые машины могут давать пятнадцать.

He says, „I think you people are a wonderful group. I think you are doing remarkable work. As far as I am concerned I would be happy to let you work in this hospital from here on out. But I have to think of my personal standing with the AMA. And I'm sorry that you can't work in the hospital.“

Так вот, этот парень сказал неправду. Он сказал: «Я вёл автомобиль со скоростью пятнадцать километров в час». Нет, он его не вёл. Хотя он и сидел за рулём, хотя у него в кармане и были водительские права, — я думаю, сегодня почти на каждой бензозаправке стоит торговый автомат. Вы бросаете в него монетку и получаете из него водительские права. Понимаете, если бы они выдавали такие права, и если бы это были и впрямь действительные права, и если бы они действительно наделяли правом на вождение тех людей, которые могут водить, тогда они осуществляли бы контроль над населением, а этого у нас быть не должно.

That is a different story. I see a couple down here - they were working in Phoenix in a hospital and all they did in those days was just simply kick them down the front steps. Now, they still kick them down the front steps but they apologize. In other words, we're getting... in other words we're getting there. You know, Independence Day is a great day. All sorts of heroic quotes come to mind, you know. John Paul Jones fighting the Bon Homme Richard against the Serapis „Surrender? Wo have not yet begun to fight.“ Well, I... you know, that sort of thing comes to mind. „Don't cheer, boys, the poor devils are dying.“ You know! that sort of thing. Independence Day.

Нет, у парня были в кармане его водительские права, и он сидел за рулём машины, и всё выглядело точно так, точно так, как будто он контролировал автомобиль. Позвольте мне заверить вас, что основная масса аварий происходит, когда автомобиль контролирует водителя. Машина везла его по дороге; и поскольку у него вроде есть кое-какие заученные реакции, которые он приобрёл годы тому назад, — другие машины едут по дороге, и он может воспроизводить их...

But one of these quotes is terribly applicable. And that one is „We have not yet begun to fight.“ We don't intend to. That's how we lose everything.

Это воспроизведение другой машины, как метод вождения, совершенно удивительно. Другая машина едет по этой полосе движения, поэтому парень ведёт свою машину по этой полосе. Понимаете, его машина следует за другой машиной, потому что другая машина, понимаете... ведут умственные машины. Это очень интересно. Очень интересно наблюдать это. Парень случайно пересекает белую линию, понимаете, пересекает белую линию. Можно заметить, и это очень интересно, что две или три машины позади него сделают ту же самую ошибку.

I'll tell you more about this later but the surest way to lose havingness is fight it. The way you have havingness is own it.

А когда вдоль магистралей ставят эти белые кресты, чтобы показать, что там погибли люди, то кресты множатся в этих самых местах. Они говорят, где машина убила человека. Так что машина видит белый крест и убивает ещё одного человека. То, что я говорю вам, это правда: эти белые кресты всегда множатся.

But we were not in a position, actually, in past years, to throw out our chests very grandly because, bluntly, there were numbers of cases which numbers of auditors could not do anything much for, and we know that as a complete honesty. They were not in the majority but they were around.

Так вот, это тот случай, когда что-то контролирует человека. Теперь, если он совершенно не желает, чтобы его контролировала машина, то он вообще не может вести её. Если он желает только суперконтролировать машину и вообще не хочет, чтобы машина его контролировала, то это немного странно. Это также не срабатывает, поскольку машина может начать съезжать на обочину, а он не заметит, что она свозит его на обочину. Так что он не станет ничего делать по этому поводу, потому что он не хочет, чтобы машина его контролировала. И мы получаем аварию, точно так же, как мы получаем аварию в случае с человеком, который совершенно не контролирует машину. Вы видите, как одно идёт рядом с другим?

We have done some remarkable things even with unconscious people. We have had unconscious people and we've fished them back, we've straightened them up, we've done remarkable things. But remember the invariability with which I was trying to come up in 1950 was not entirely there.

Ладно, мы смотрим на это и обнаруживаем, что контроль — это, в известной мере, вопрос компромисса. Человек, который принимает контроль, который может принять контроль, который может принять общение, который может принять постулат и руководство, — это тот же человек, который может руководить, поскольку, если каналы открыты внутрь, они открыты и наружу. Одно так же верно, как и другое.

There were some cases that resisted the best efforts of auditors. That's terrifically honest. Now, that doesn't say that there weren't auditors around who could have cracked those cases. Some other auditor maybe or something of the sort. But it does say that it often didn't happen. Nothing happened, you see. All right. All right.

Теперь довольно верно и то, что человек может продолжать контролировать после того, как у него появилось некоторое нежелание находиться под контролем. Он может продолжать почти контролировать после того, как у него появилось сильное нежелание находиться под контролем. Он может устроить спектакль. Он может поставить «кадиллак» на середину дороги, чтобы он вёз его по середине дороги, и сказать: «Я контролирую этот "кадиллак"». Это очень интересно.

It was necessary to get the subject and the training of auditors up to a level where it consistently happened, where there weren't any failed cases, And after that I was willing to do the equivalent of beginning to fight, see, We actually are just now up to a level of very, very good security on training an auditor, and processes addressed properly to any case will resolve the case. Now we are at that point. We were at it verbally from me in 1950, but we're at it in actuality today.

Вот что я вам скажу... я не говорю о машинах, но это очень забавно, если вы захотите разнообразить ваше вождение: первое, если вы хотите убить себя, попробуйте вести машину полностью в настоящем времени, когда каждое действие выполняется совершенно независимо от других, точно в данный момент времени; его необходимость распознаётся точно в данный момент времени, оно выполняется точно в данный момент времени, и без всякого автоматизма вообще — никаких умственных машин вообще. Вы просто делаете всё, что нужно сделать, в тот момент, когда вы делаете это. Это просто поразительно. Это почти убивает вас на первых нескольких сотнях километров. А через некоторое время вы действительно начинаете вести машину.

It's quite remarkable. It's quite remarkable. There are people here who know something about this, and there are people here who think they do and really don't. Because between now and the slight backtrack of just a few months, the entire proving ground of what we call CCH, a new system of processes, and TRs met the test, took the fort, all straight.

Суть в том, что у вас должно быть намерение вести машину по дороге! И это очень странно, но вы могли бы просто научить кого-нибудь делать это. И до тех пор, пока ему удаётся делать это безнаказанно, так что ридж не даёт ему по зубам, он будет наслаждаться этим. Вы говорите: «Сейчас вы, вы ведите эту машину до следующего поворота. А потом вы ведите эту машину вдоль поворота. И затем вы ведите эту машину по следующему прямому участку». О, он берёт какой-нибудь старый раздолбанный, разбитый «шевроле», и тот начинает лететь, как птица. Это просто невероятно. Он начинает вести машину по дороге, понимаете? Это очень интересно. У него есть намерение переместить машину ещё на один километр вперёд.

In February, I could have said. „Well, we're pretty close to there. Must be.“ But it wasn't proven that we were.

Водители, которые попадают в аварии, знакомы с намерением лишь до такой степени: намерение встроено Генри Фордом на сборочных линиях. Позже производители уже не встраивали никакого намерения. Так что же представляет собой это намерение? Что же представляет собой этот контроль и так далее? Что же представляет собой это позитивное руководство и так далее? Что ж, всё это явления одного порядка.

Well, now what's happened since February is that we know pretty well that we are there. When you can take a day-old baby or an unconscious woman who has been lying in a state of coma for six months or a raving psycho and crack their cases rather easily without much stress, wouldn't you say we were there?

Вы говорите вон тому динамику, вы говорите: «Оставайся там», понимаете. Пффф. Что ж, вы могли бы сказать это, и вы иногда обнаруживаете, что кто-нибудь делает это. Есть люди, которые, если вы попросите их сказать этому динамику оставаться там, точно в том же положении, ответят: «О, а почему я должен делать это? Он уже там, в этом положении, знаете ли. Почему я должен говорить ему оставаться там, ведь он уже там? И всё уже там. Жизнь приготовлена для меня таким образом, и я просто как бы иду по ней, понимаете? Так устроена жизнь».

Audience voices: Yes.

И вот что забавно. Вы спрашиваете этого человека, понравилась ли ему музыка, которая только что прозвучала из этого динамика, и он либо скажет: «Ага-а», либо: «Какая музыка?» Если он не может представить себе, что он ставит динамик, контролирует его, что-то с ним делает, то и обратно он ничего из него не получит. Понимаете это? Я имею в виду, это то, как оно есть.

Well, that's what we're doing. That's what we're doing; what I announce to you officially on this Independence Day of 1957.

Теперь возьмём контроль тела. Это обширный предмет. Но если вы понимаете, я только что показал вам тэтана... Хорошо, так вот, тело в большинстве случаев активно контролирует тэтана. Что ж, в этом нет ничего плохого до тех пор, пока тэтан знает, что он присутствует, и знает, что его контролируют. Но когда он впадает в полную бессознательность и вообще не присутствует, то такой контроль — это очень плохо. Вы идёте по улице. Что ж, тело контролирует вас до некоторой степени. И оно, несомненно, контролирует вас вот до какой степени. Через лес проходит тропинка, тело должно двигаться по этой тропинке, потому что оно может поцарапаться, испачкаться и измазаться грязью. Вы не посылаете его вокруг, через болото и деревья. Видите, что вы делаете? Вы посылаете его по тропинке. Вы поняли? Что ж, тела контролируют вас в той степени, в которой они не могут легко ходить без тропинок. Вы скажете, что ж, тогда тропинка тоже контролирует тело. Верно.

There is a great deal to know about this thing called CCH. But there is an entirely different channel today to a state of Clear and control, or what ever else you want to have it, or Homo Novis, or anything else. There is an entirely different route than processing, and that route is training.

Но если у вас, находящегося в отдалённой приёмной точке всего этого, полная аллергия на контроль, то вы, вероятно, скорее заставите тело сойти с тропинки, или пойти через деревья, или утонуть в болоте, чем прислушаетесь к телу, контролирующему вас до такой степени.

If you can live through training as a human being and emerge from training still a human being, I'll fire the Instructor.

Итак, тело до некоторой степени контролирует тэтана. Что ж, когда человек полностью отказывается находиться под контролем своего тела — когда тэтан наотрез отказывается сколько-нибудь ещё находиться под контролем своего тела и так далее — то он больше не контролирует своё тело, и он сам просто опускается ниже нуля по шкале, и точка. После этого тела ходят туда-сюда, вступают в армию и баллотируются в конгресс. Они делают самые разнообразные вещи. Такой человек становится тем, что старые саентологи называют «оперирующей ГС» — телом, представляющим собой генетическую сущность.

This is a tremendous thing. We never expected this one to happen, that there would be a sudden appearance of an entirely new route over here that just bypassed „Look at that wall and fall through it“ and other processes. „Who wouldn't you mind scraping off that wall?“ That by the way, I threw in as a gag process, but it's a wonderful process. Let me see, how would that work? It wouldn't work. Well that's all right - run it on your psychiatric friends.

Что ж, это интересное положение дел. Кто будет контролировать это тело, если в нём нет кого-нибудь, кто бы его контролировал? Вы скажете: «Что ж, если папа и мама заложат в него достаточно машин» — это то, что общество на самом деле иногда пытается делать, — «если только они заложат в него достаточно машин и получат достаточное количество сохраняющихся условных рефлексов», — павловское, павловское воспитание Детей, одобренное Американской психологической ассоциацией. Мы, кстати, когда-нибудь подадим на них в суд за это. Мы заставим их прекратить использовать это слово, поскольку это мошенничество. Двойное мошенничество: психология говорит «психо-логия», видите. Это изучение психо, то есть души или духа. И всё, что вам нужно сделать, это заставить их признать, что души не существует, и тогда им пришлось бы прекратить использовать это слово. Это мошенничество — публичное мошенничество.

Here we have achieved something quite startling, quite unusual. We have achieved the technology and what we call the TRs which are the drills which means Training Drills - necessary to free up somebody and bring him into present time willy-nilly and let him operate totally in present time in life as well as just auditing.

И вы думаете, что кто-нибудь не смог бы на этом основании подать на них в суд и выиграть дело, но на самом деле, мы, вероятно, смогли бы.

And this was an amazing thing. But it isn't something that is done by an auditor. It is done by an auditor who is also an Instructor. It's a different approach. It's something new. Of course all the technologies of it emerged from the utter dismay I have experienced for years in trying to train auditors. No kidding.. I've done a pretty good job and so have they.

Этот парень находится в интереснейшем состоянии, его полностью выдрессировали думать, что его босс, и его мама, и его папа, и его школьный учитель и так далее несут ответственность за те факторы контроля, которые он испытывает. И он идёт по жизни как автомат. Что ж, послушайте, папы нет, и папа не заложил в него достаточное количество разумных машин, которые могли бы контролировать его в каждой существующей ситуации, с которой он когда-либо столкнётся. И мамы больше нет, и мама не будет контролировать этого человека в каждой существующей ситуации, с которой этот человек столкнётся. И школьного директора больше нет, и этот директор не будет контролировать этого человека в каждой ситуации, с которой этот человек столкнётся. И мы получаем среднего гражданина. Горькая, горькая правда.

But here we have a brand new set of (quote) „processes“ (unquote). See, they're not processes at all; they're Training Drills. And they're addressed immediately and intimately to the individual. They're not addressed to a class of people who sit there and dope off through the lectures.

Если вы возьмёте большой слой общества и попробуете отобрать тех, кто действительно может эффективно делать что-то в отношении чего-нибудь... Смотрите, они все делают то, что кто-то другой — понимаете, кто-то, кого больше нет, контролирует... Это просто уже не имеет смысла, понимаете. Эти люди делают самые разнообразные вещи.

Training today has become something whereby we pick up somebody by the scruff of the neck and we put him in a chair and we say. „Do it.“

Я видел, как это происходит в... я пытался научить одного человека складывать колонку цифр другим способом, не таким, как его учили. Что ж, на самом деле я пытался научить главу бухгалтерской школы, которую раньше посещал этот человек, потому что самого этого человека там уже не было, чтобы чему-то его учить. Очень забавно. И послушайте, даже если бы он и был там, главу этой школы бухгалтеров, вероятно, всё равно нельзя было бы научить многому в отношении бухгалтерии, понимаете? Он бы сказал: «Я знаю этот предмет. Я научился этому у моего учителя».

He says, „I can't.“

Что ж, прекрасно. Тогда вам бы пришлось, обучая его, на самом деле вам бы пришлось обучить того человека, который его учил... Вы видите, куда мы движемся? Мы движемся в направлении поголовного отсутствия, полной безответственности, где контроль осуществляется с помощью традиции и геенны огненной.

We say, „Do it.“

Вот как это выглядело бы. Вот что случилось бы с людьми и вот что случается с людьми, которые просто отказались от всякой идеи контроля чего бы то ни было, руководства чем бы то ни было, делания чего бы то ни было. Я не знаю, они как бы... Жизнь для них — это что-то вроде жёлоба, и кто-то сваливает их в него сверху, и они едут по нему вниз. Достигают его конца; кто-то их хоронит. Где-то в этом жёлобе они, может быть, пробудились на мгновение, но, вероятно, они так ничего и не узнали. Было бы забавно, если бы некоторые люди, которые живы сегодня, узнали, что они находятся в этом жёлобе или что они живы. И вы как саентолог можете сделать это. Это очень-очень забавно.

And he says, „You're trying to ruin me.“

Вы можете взять подтверждение само по себе и начать работать по шкале следствия — новая шкала, о которой мне нужно будет рассказать вам позже на этом конгрессе. Вы говорите кому-нибудь: «Хорошо. Хорошо. Отлично. Хорошо». Просто стоите перед ним, понимаете, и говорите: «Хорошо. Отлично. Замечательно. Великолепно. Замечательно. Спасибо. Хорошо. Хорошо. Великолепно. Хорошо! Отлично. Спасибо. Хорошо».

And we say „That's right. You’ve got the point right there. That's correct.“

И неожиданно парень скажет... или его просто прорвёт, и он зальётся горючими слезами. «Подумать только, вы знаете, со мной ещё никогда... никогда раньше не говорили».

Now to show you the difference between processing - which is at an all-time high, and simple address to an individual is tremendously high - there isn't anything that is going to set processing aside, or the new techniques of processing. Nothing is going to set them aside.

Так вот, вы не видите, чтобы это происходило часто в Саентологии, потому что... люди в Саентологии... и тому есть хорошая причина, — вовсе не потому, что их этому обучают, а потому, что в них должно было теплиться немного жизни, чтобы они начали заниматься этим предметом.

But we have achieved this training route. And it's just like having been driving, you know, on a single-lane road, and all of a sudden you're on a two-pass highway. You know, it's a great deal of relief. We don't crack his case easily, we say he's - you know, he's one of these resistive cases, he's trained to be a tough case and so forth. We can always train him! It's quite remarkable.

Но вы берёте кого-нибудь, кто просто действует на полном автомате; что ж, вы начинаете делать это с ним, вы... вы дадите ему точку на этом жёлобе, в которой он узнаёт, что находится в нём. Большую часть времени он не хотел этого знать.

It isn't that we use training processes when we can't crack the case. And it isn't that we audit them when we can't train them. They're totally independent of each other. They don't have to interchange at all.

Ладно. К чему же тогда это сводится в смысле контроля? Контроль — это грязное слово, совершенно грязное слово, потому что его совершенно запачкали. Когда я говорю, что они расхваливают... они финтили, когда выдавали информацию; они искажали её, они извращали её — информацию о разуме и так далее, которая стала известна в прошлые века, — чтобы использовать её как фактор контроля. Что ж, я всего лишь говорю, что кто-то нарушил оптимальное решение. Другими словами, они пытались контролировать людей во вред тем. Они пытались помыкать людьми и, в конце концов, забыли, что контроль — это Тон 40, всегда, и они опустились по шкале туда, где точным значением контроля стало наказание. Контроль и наказание стали одним и тем же, потому что, когда эти люди контролировали что-нибудь, они делали это с конечной целью причинить боль, с конечной целью наказать, или расстроить, или испортить организм. И в конце концов сами постулаты и само позитивное руководство, сами по себе, стали не больше и не меньше, не больше и не меньше, чем наказанием.

We used to do this: We used to bring somebody into class and he wasn't doing too well, so we'd give him processing and bring him back into class and he would do better. That isn't what we do now. We just bear down with both thumbs.

Итак, человек отошёл от контроля. Однако отходить от контроля опасно, уверяю вас. Очень интересно. Если вы не хотите жить, тогда не контролируйте ничего. Если вы не хотите, чтобы вас вообще что-либо контролировало, отправляйтесь в другую вселенную. Если вы не хотите, чтобы нечто контролировало вас вопреки вашей воле, — иначе говоря, вопреки вашим лучшим интересам, — тогда вам лучше изучить контроль так хорошо и научиться контролировать так хорошо, чтобы вы могли сознательно и намеренно принимать или отвергать любой контроль, который вы встречаете на своём пути. А для этого необходимо, чтобы вы были в чертовски хорошей форме. Вы видите, как это работает?

This is quite amazing to have two routes. And we are so accustomed to having the routes of processing and for this to have the subdivisions of individual and group processing, that this new thing that has moved in since February looks like a strange beast.

Не существует никакого способа избежать этого. Вы не можете выпасть из игры. Вы могли бы, возможно, подняться над игрой, но вы не можете выпасть из неё.

We say, „What is this thing?“ Well, we say. “Well, it's the same as processing except we run the process of doingness on the fellow.“ Oh. no, that isn't it at all.

Вы осознаёте, что единственная причина, по которой у кого-нибудь рестимулируется инграмма, заключается в том, что человек направляет на неё своё внимание? Что же эта инграмма делает с его вниманием? Что же картинка той кошки делает с его вниманием, а? Она его держит. Картинка идёт сюда, и его внимание идёт сюда. Вот он. Он совершенно свободен от картинки кошки. Что контролирует его внимание? Картинка кошки.

Let me tell you that if you were to read the Instructor's Code, and then read the Auditor's Code you would know the difference. I advise you to get one of those ACC Manuals, and read the Instructor's Code in it.

Что ж, как же это получается, что картинка кошки может столь иррационально контролировать его внимание? Это потому, что он не хочет, чтобы его контролировали кошки. Хотите верьте, хотите нет, это причина, по которой его внимание фиксируется на ней. Он держит её там, чтобы она не контролировала его. И затем он говорит: «Я ничего об этом не знаю, и я всё об этом забыл», чтобы не знать, что он держит её там, чтобы она не контролировала его. И он забывает о ней, чтобы не замечать того факта и чтобы его не беспокоил тот факт, что она полностью контролирует его, и когда он работает, и когда спит.

It says „Never invalidate the preclear“ in the Auditor's Code, doesn't it? In the Instructor's Code it says „Never fail to invalidate the student.“ See, they're just mirror images of each other, just opposites.

Вы понимаете? Очень логично, не правда ли? Ну разве не логично? Если мы будем просто держать её там, тогда она не доберётся туда, откуда она сможет контролировать нас. Полное сопротивление, видите? Именно сопротивление и держит её там. Итак, что же тело делает с тэтаном? В заметной степени оно его контролирует. Что инграммный банк делает с тэтаном? Что реактивный ум делает с тэтаном? Контролирует его!

So if we can make auditors who can take care of such processes as are contained now in the lineup, and if we have processes which are good, why we've got it made across the boards, there's nothing to this. We've got both sides of it. We are always over this other stumbling block.

Что ж, позвольте мне заверить вас, что до тех пор, пока он не узнает, что для него возможно принимать контроль, он так и будет держать там эту картинку кошки и тело, чтобы они не контролировали его. Глупейшая вещь, о которой вы когда-либо слышали, но именно так оно и есть.

Well let me tell you how this adds up. If you had a technique which would crack up and end forever the case of a Homo sapiens, it would chew hell out of the auditor, wouldn’t it?

Вы показываете ему, что контроль не сотрёт его в порошок, что он может принять позитивный контроль и не упадёт тут же замертво. И он скажет: «Подумать только! Этот парень контролирует меня уже сорок пять минут, и я всё ещё здесь». И наоборот, по мере того как процессинг продолжается, он обнаруживает, что может контролировать кое-что ещё — самого себя. И эти факторы, один в сочетании с другим, если с ними поработать в сессии, поднимут человека до такого уровня, где он уже не оказывает полного сопротивления контролю, где он уже не одержим полностью контролированием чего-либо, и конечным продуктом этого является то, что он может контролировать что-то.

Let's look that over. If the technique had enough dynamite in it to blow up and explode and knock to pieces one of these carefully nurtured seventy-six-trillion-year-old cases and do that over a period of something under a couple of hundred hours - I say „something under a couple of hundred hours,“ I'm being terribly generous - then who is going to apply it? Are we going to import some robots from Mars? Look. if it is a human being sitting in this chair auditing that human being - boom! Fourth of July.

Он начинает вести автомобиль по дороге при помощи намерения. Он начинает обсуждать ситуацию со своей женой, вместо того чтобы беспокоиться по поводу того, контролирует ли она его. Самое забавное, что он начинает контролировать её. Но он может начать контролировать её только в тот момент, когда у него появится некоторое желание того, чтобы она контролировала его. И это, к сожалению, и есть загвоздка во всём этом.

Let me tell you more distinctly what I'm talking about. The atom bomb, about which this congress is not and about which we couldn't care less ...

Мы отвечаем на вопрос: что такое хорошее влияние одитора и что такое хороший подход одитора к ситуации, когда говорим, что одитор должен осуществлять позитивное руководство, которое не должно отбрасываться в сторону каждым выскакивающим на его пути контуром. Другими словами, одитор просто работает над тем, чтобы донести до преклира идею, что этот контроль не убьёт его. Как только банк преклира встаёт на пути, поднимаются контуры, надвигаются сервисные факсимиле и всё остальное. И одитор продолжает делать то, что он делает, и сервисные факсимиле исчезают, банк исчезает. Это очень интересно. Потрясающе.

I loved the headline that appeared the other day. They were counting off a bomb which didn't go off. And the headlines in the papers here in Washington said, „Five- Four-Three- Two-One-Zero-Thffst.“ When an Atomic bomb is no more a weapon than some of these flintlocks they used to make two or three hundred years ago - they'd hang them together with baling wire, a piece of iron pipe - and it was far more dangerous to fire one than it was to stand in front of one.

Что такое сервисное факсимиле, как не старый заплесневелый механизм для контроля над людьми? И что это за способ контроля над людьми — лежать и быть на три четверти мёртвым? Это контроль над людьми? Нет. Я однажды это пробовал. Я однажды это пробовал. Я лежал, и я сказал: «Сейчас я буду на три четверти мёртвым, и в результате все будут прыгать через стол», понимаете. И они не стали. Они не стали. Они стояли вокруг. Они уделили мне некоторое внимание, но они, определённо, не находились под контролем. Так что я думаю, это своего рода аберрированный механизм. Я не рекомендую его.

What happens if anybody uses this A-bomb? Boom! Boom! No boom's anymore. We bomb Russia, Russia bombs us. Within twenty-four hours of Russia bombing us there would be no Russia, there would be no us. Is this a weapon? No, No more than the old flintlock pistol was a weapon. And I think the A-bomb ought to be classified with it. It's a complete bust. They don't know what to do with it. They're now having a disarmament conference trying to get rid of it gracefully. They talk just as though they had something.

Но сервисные факсимиле используются как механизм контроля, когда человек больше не может осуществлять контроль. Поэтому каждый больной человек — это человек, который больше не способен контролировать своё окружение или находящихся в нём людей. И нужно только снова дать ему уверенность в его способности делать это, чтобы он выздоровел.

Anybody could blow up Earth. Just jokingly, any OT could go up to one of the nearby planets, pick up a flying saucer, come down here and stick a few rays into the core of molten earth, and that would be the end of Earth, but you wouldn't call that a weapon. That's just jokingly. But it wouldn't really work, would it?

В этом, среди прочих вещей, состоит секрет психосоматической медицины. Но мы на самом деле не занимаемся психосоматической медициной. Мы просто делаем людей здоровыми. Вот одна из тех вещей, которая появилась и стала очень важной; она очень важна, будет продолжать оставаться очень важной, и это тот фактор, который мы должны будем называть, просто чтобы передать некоторый туманный смысл того, о чём мы говорим, — контроль.

No, a weapon is something, according to nations, which must coerce obedience from some other nation or a „better attitude“ on their part toward the nation. That's a weapon. A weapon is supposed to accomplish something, not wipe out everything.

В действительности, под контролем мы вовсе не подразумеваем то, что люди подразумевают под контролем. Мы имеем в виду нечто новое: позитивное руководство, осуществляемое в настоящее время, направленное от одного существа к другому, конечной целью которого является соответствие оптимальному решению — наибольшему благу для наибольшего числа динамик.

Well, these new techniques couldn't really be pushed too heavily into people's laps or released too far, because they weren't techniques if they were run by people who would have been annihilated by them.

Позитивное намерение, оптимальное решение, позитивное руководство — и творятся чудеса. Всё, чем является человек, обладающий магнетизмом, — если только это не тот, кому психиатр установил магнит, — это человек, который может пронизывать окружение своим намерением. Это всё, что стоит за магнетизмом личности; он может пронизывать окружение своим намерением. Это настолько легко. Не намерением на вчерашний день, а намерением на прямо сейчас.

We all know the phenomena of an auditor sitting there and getting into something with the preclear which is so restimulative he can't keep himself in present time, you know. He says, „Well, mock up your mother.“ He had a bad mother himself or something like that. „Mock up your mother again. Mock up your mother again. Mock up your mother again. Mock up your mother again.“

Теперь вы понимаете это немного лучше?

Well, by the time somebody runs some of these CCH processes perfectly - and they have to be run almost perfectly to produce much of a result - if he himself hasn't been up the training route he can't run up the CCH route. I mean that's it.

Что ж, надеюсь, что да; вы ещё много услышите об этом. Увидимся с вами завтра в час дня.

But we can put him up the training route, which leaves us in the interesting state of we don't have to have it work this way: I audit an auditor on CCH and that makes him clear enough to use CCH, so then he can audit somebody else on CCH, which makes that person clear enough. Get it? You know, if we could go theoretically on geometric progression of this character and so forth, who is going to audit me? You know, I'm in terrible condition. You've seer me staggering around for years. Hardly able to keep up. Hardly able to take it any more. Getting along in years. Have to use motorcycles to get around. Starting to read books instead of simply absorb their contents, Slipping. So, it wasn't really very feasible: it was much easier to invent TRs.

Спасибо.

Now, the funny part of it is, that anybody can put somebody through those TRs. And somebody who has been put through the TRs can then use CCH processes. QED - nothing to it.

If you can't audit totally in present time the beefiest process there is, the roughest process there is, there is no sense in even starting it. Because you re going to get lost in the backtrack someplace - going to be way back there somewhere. And that phenomenon which some of us knew back in 1950 whereby the auditor would gradually fog out (we were running an engram that he should have had run - that's why he told us to run it) and gradually he's going thud! thud! His voice is getting weaker and weaker. We get up off the auditing couch, put the auditor on the auditing couch, and say, „We will now begin a session.“ There are actually people present who have done this.

Well, that’s no way to go about this business of clearing Earth. That's no way to go about it. We were actually falling over the fact that when we got very, very good processes, we would often fall back from them as too dangerous to touch. They were too restimulative to handle and instinctively we would turn away from them and have as little to do with them as possible. In this way a great many good processes were invented on the track which people didn't use very much.

And I'll let you in on a secret. There isn't a technique in CCH, really, which in some form or another hasn't been known for three or four years. They're all old processes. They're the best of the processes in all these years. But expertly administered they become very powerful processes, which tells you why nobody ever dared administer them with total expertness - he would have wiped himself out, too.

All right. Well, that's a very technical way to go about talking about things. I'm just discussing things with you here. I'm just telling you that something did happen between the last congress and this one, that a total new route of address to the problem of civilizing mankind - if that's the problem - a total new address to it has come up.

You could probably have all sorts of organizations by just teaching people to audit, and then they'd never audit at all, you see? You could take a large group of people and do this with them and you've got Group Processing, you've got this new weapon over here in the Training Drills, and we've got all of these new alignments here with processing and so on, and boy, if we were using arrows and these things were arrows, this is about the fullest quiver you ever wanted to have anything to do with. You could hardy pack this one around, be so full. All kinds of arrows. In other words, for a long, long time, with many vicissitudes, with good days and bad ones, with hard work and sometimes not any work at all, we have accumulated a technology all amongst ourselves which belongs to nobody but us, maybe. Belongs to him who would know. We have found how to administer it. And there isn't anywhere anybody who can say, „Well, we will use this now only for profit,“ or „we will no longer research along that line because it might invalidate us with the public.“ I never met the public, by the way. I only know people.

And here we are arrived in a very happy state of being in this year of l957 - in a state of owing no favors, being under no security with our information, being in a position where no security could be. placed upon it because the silliest thing in the world would be to place security on anything known in Scientology today, since it is known in almost any nation on Earth.

People ask me, „Why do you keep slugging away at that Dublin Office? Its bank account is only 59 pounds! It takes up more administration around here.“

And I say, „Well, make sure they don’t fall behind.“ Well. it's a whole experiment. It's a microcosm, you might say, that we're going on soberly along our way clearing the Irish nation. And we're doing it; we're succeeding, little by little by little. But Ireland has such good comm lines to anybody that's an enemy of England that anything known in Ireland, that it was known would invalidate putting it under security wraps anyplace else. It's known in Paris, known in Berlin, Egypt - all kinds of places around the world. The very funny part of it is, is most all the information which you have under your skull at this moment is also known anywhere any government would try to deny information to.

So anybody comes along and says, „You know! What's this do? This make pilots who could kill kill! kill! Ah, hah-hah-heh-heh-heh! Security! You mustn't breathe any more of this stuff. Shhhhh.“

We can say, „What's the matter with you, Joe? This can't be put under security. The law which you have just put under security as not to be released was known two years ago in Moscow's largest stronghold, Cairo. It's well known in Cairo. It was printed in German, well circulated into East Germany. To whom are you trying to deny this information - the Martians?“

Actually the international character of Scientology is simply my effort - sometimes exaggerated - to keep the communication lines open so wide that it drives everyone into apathy at the thought of shutting them off. They do go into apathy, too.

I said to some fellow one time - he said. „Wel1, it would be very easy to close down the Central Organization in the United States, and you could no longer get out your stuff.“

And I said, „It doesn't come out of the Central Organization, United States.“

He says, „It doesn't?“ I said, „No! It's ... all the Professional Auditor Bulletins are distributed from London, England.“

„Ohhh??“

It's a funny thing. It's a funny thing to be standing here talking to you about security. You say, „Well, Ron's really reaching for it now.“

Boy, there is only one thing that is not under security, only one thing now, today, really that is broadly spread about - that's your personal income. That's one thing the government doesn't want under security. But the more ... if governments of the world go mad enough to assume that weapons which are not weapons are weapons, if they go so mad as to believe that they can actually depend for their national security on such a thing as an atomic bomb, of course, the next biggest appropriation to the military would be the security.

And then that reverses. They finally find out that the atomic bomb is no longer a weapon, so they stop appropriating for it and they simply appropriate for the security agencies. After that all they have to do to govern is just be secure; be more secure and more secure. After that why they test everybody's breath to make sure no information is getting out when he exhales.

No, truly enough, in a world where science and scientific secrets are the stock in trade of the militarist, one has to be alert to the fact that developed scientific information such as that in Scientology continue to be free, continue to be available.

It's too large a temptation for somebody to say, „Oh. hey! we can button this up. We've got it made here. We've got it absolutely made. All we've got to do is take all this technology, brainwash everybody and put up thought police towers in all the towns and it's all set, we've got a government.“

No, they haven't got a government as long as there are textbooks out there showing how fast you can undo this same thing called brainwashing and thought police. It's discouraging, you know, to brainwash somebody and then have his friend walk into the nearest bookstore and buy a manual of how to unbrainwash. It would seem sort of pointless, wouldn't it?

So, as security measures increase and as security tightens across the world on scientific matters, it is of great interest to us that the information we have and which has been developed with your help, your finance, your. interest, across a period of seven years, is today free. That hasn't been just a little bit of doing.

You're probably not aware of the fact that before the incorporation papers of the HDRF were filed in 1950, the Office of Naval Intelligence right here in Washington, DC, threatened to call me to active duty to use what I knew about the mind. And after that I made sure that the channels were so wide that they were very uninviting.

Nobody wants something that isn't a secret. There is nothing quite as unwanted by a government as yesterday's secret known today. A very amusing story connected with that attempt to seize Dianetics, a very amusing story from my standpoint anyway. Months and months and months before I had decided that the Navy and I had come to a crossroads and I had requested permission from the secretary of the Navy to resign my commission - my commission had been hanging fire since the end of World War Il - and he had granted permission. Now, that's the lengthiest amount of time consumed, trying to get a letter into a government office and get an answer to it. See, that's pretty long.

And I already had that. So this fellow, this officer from the Office of Naval Research, came to see me right here in Washington and he wanted me to go on as a civilian employee in order to use what I knew of the mind to make men more suggestible.

And I smiled a feline smile. And I said, „No.“

And he smiled like something out of Faust, and he said to me, „Well, all you have to do is saw 'No' and I will call you back to active duty because you still are an officer of the United States Navy.“ And with that purr he exited.

So I dived into my briefcase and pulled forth the secretary's permission. I dashed down here and found out there was actually a naval command in this area - it's called the Potomac River Naval Command, I don't know what they run. Once I think they tried to run the battleship Missouri. But there it sat down there, and it had an admiral in charge of it and everything, and I found out that my papers were resident in two places. People thought I belonged in Washington, in Washington, and people in New York thought I belonged in New York, and I had two sets of papers. This admiral that had come to see me thought I was totally out of New York. So I went down here to the Washington Navy Yard, the Potomac River Naval Command, and I got my resignation accepted. And Thursday the admiral came back to see me, and he says, „Well?“ And I said, „Well?“ Fastest resignation on record. There wasn't anything he could do about it then. And I went back up to Elizabeth, New Jersey and the HDRF, the first research foundation, was formed, and we went happily on our way just throwing it all over the place.

The Bureau of Naval Personnel still has a form letter. If you want to know what it says, write them sometime and say, „Why don't you use Dianetics or Scientology? What do you know about these subjects?“

They send you back a form letter, and it's very polite, and it's personally written. It's always the same letter: „We are keeping full records on this and are learning more and more about it. We do not know whether or not it's applicable to our work at this time. Sincerely yours, Soand-So, Chief of Naval Personnel.“ But they've got it on file! And meanwhile we go on and use it.

In other words, here over a period of time, over a period of many year's working together, using our own finances, squaring things up, doing things ourselves in spite of anything that stood on the track, skipping the fact that we fell on our faces here and there organizationally, not paying any attention to the entheta and the upsets but going on doing our job developing Dianetics and Scientology, we have come to this day of July 4th, 1957 with, for my money, a very thoroughly developed subject which commands the field of human behavior and ability. And that subject and information is ours and it is free and it is not subject at any moment to any censure by anybody from anybody! And we can use it as we please. We have what we have fought for these seven years! And this too, I wish to tell you on this Independence Day of July 4th, 1957.

Thank you.

I'm very glad you're here and in the next hour we'll get the congress started. Goodbye now.