Спасибо. Спасибо.

Спасибо. Спасибо.

Мы, вероятно... на самом деле я рассказал вам все, что знаю. И, знаете, очень трудно придумать что-нибудь еще. Это очень трудно. Но прямо сейчас мы расскажем вам кое-что о том, как обращаться с детишками, заботиться о них и контролировать их. Хорошо?

Мы, вероятно... на самом деле я рассказал вам все, что знаю. И, знаете, очень трудно придумать что-нибудь еще. Это очень трудно. Но прямо сейчас мы расскажем вам кое-что о том, как обращаться с детишками, заботиться о них и контролировать их. Хорошо?

Кое-кто из вас мог бы это использовать.

Кое-кто из вас мог бы это использовать.

Самое трудное дело на свете – это проводить процессинг ребенку. Почему? Да потому, что он вне общения, вот почему.

Самое трудное дело на свете – это проводить процессинг ребенку. Почему? Да потому, что он вне общения, вот почему.

Давайте, между нами, саентологами, посмотрим исключительно на факты.

Давайте, между нами, саентологами, посмотрим исключительно на факты.

Если кто-то в аудитории еще не является матерым саентологом, просто пропустите следующий час лекции. Хотя я не собираюсь злоупотреблять техническими терминами, вы с трудом поверите в то, что я расскажу, если вы этого не видели.

Если кто-то в аудитории еще не является матерым саентологом, просто пропустите следующий час лекции. Хотя я не собираюсь злоупотреблять техническими терминами, вы с трудом поверите в то, что я расскажу, если вы этого не видели.

Так вот, я говорил о... я говорил о прошлых жизнях. Мы называем их прошлыми жизнями, а не реинкарнациями.

Так вот, я говорил о... я говорил о прошлых жизнях. Мы называем их прошлыми жизнями, а не реинкарнациями.

Почему мы называем их прошлыми жизнями? Да потому, что это прошлые жизни. Почему мы не называем их реинкарнациями? Я не знаю, что такое реинкарнация, не знаете этого и вы, но с этим словом связано множество других слов.

Почему мы называем их прошлыми жизнями? Да потому, что это прошлые жизни. Почему мы не называем их реинкарнациями? Я не знаю, что такое реинкарнация, не знаете этого и вы, но с этим словом связано множество других слов.

Но время, в течение которого человек живет, можно считать периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится. Периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится.

Но время, в течение которого человек живет, можно считать периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится. Периодом естьности, о котором известно, чем он является и где он находится.

И когда у вас есть период естьности... Это не то же самое, что и существование. Знаете, нечто может существовать и при этом не быть? Вот эта кафедра может существовать. Можно было бы сказать, что она существует, но совершенно этого не осознает.

И когда у вас есть период естьности... Это не то же самое, что и существование. Знаете, нечто может существовать и при этом не быть? Вот эта кафедра может существовать. Можно было бы сказать, что она существует, но совершенно этого не осознает.

Таким образом, когда мы говорим «период жизни», мы тем самым подразумеваем, что в нем присутствует некая отдаленная идея, что он имеет место, и это несколько лучше, чем существование.

Таким образом, когда мы говорим «период жизни», мы тем самым подразумеваем, что в нем присутствует некая отдаленная идея, что он имеет место, и это несколько лучше, чем существование.

Что ж, у нас имеется саентологический термин: мы говорим, что нечто есть.

Что ж, у нас имеется саентологический термин: мы говорим, что нечто есть.

Странность заключается вот в чем: что призраки, преследующие людей... Порою человека преследует образ его умершей матери, или его бывшей жены, или... и так далее. Когда он сидит и горюет по ушедшему близкому, его до некоторой степени преследует образ человека, которого уже больше нет, понимаете?

Странность заключается вот в чем: что призраки, преследующие людей... Порою человека преследует образ его умершей матери, или его бывшей жены, или... и так далее. Когда он сидит и горюет по ушедшему близкому, его до некоторой степени преследует образ человека, которого уже больше нет, понимаете?

Сожалеет он вот о чем: об отсутствии некоторой естьности. А как так получилось, что он сожалеет об отсутствии естьности? Мама больше не присутствует, поэтому он сожалеет о том, что мамы нет.Что ж, тут есть вот какая странность: отсутствие чего-либо возможно только в том случае, если первоначально это было.

Сожалеет он вот о чем: об отсутствии некоторой естьности. А как так получилось, что он сожалеет об отсутствии естьности? Мама больше не присутствует, поэтому он сожалеет о том, что мамы нет.Что ж, тут есть вот какая странность: отсутствие чего-либо возможно только в том случае, если первоначально это было.

Вы на самом деле в данный момент не владеете значительной частью Лондона, когда сидите здесь. И если бы часть этого города исчезла, вы бы по ней не тосковали. Об этом постоянно спорят в Саентологии, понимаете? Вы бы не тосковали по ней.

Вы на самом деле в данный момент не владеете значительной частью Лондона, когда сидите здесь. И если бы часть этого города исчезла, вы бы по ней не тосковали. Об этом постоянно спорят в Саентологии, понимаете? Вы бы не тосковали по ней.

Следовательно, просто утверждение о потере чего-то не имеет смысла, если у человека не было этого с самого начала.

Следовательно, просто утверждение о потере чего-то не имеет смысла, если у человека не было этого с самого начала.

Так вот, если бы вы владели Трафальгарской площадью, всею, до последнего булыжника, а ее бы отдали кому-то в качестве оплаты по ленд-лизу... Кстати, кто-то водит вас за нос по поводу оплаты по ленд-лизу. Вся американская публика сходит с ума, потому что ни ленд-лиз, ни проценты, ни что-либо еще не уплачивается, понимаете? А все страны, получавшие ленд-лиз, говорят, что разорены, поскольку им приходится расплачиваться с Америкой; американская публика об этом и не слыхивала. И поэтому у нас возникает представление, что, должно быть, политики играют в футбол, что-то вроде того.

Так вот, если бы вы владели Трафальгарской площадью, всею, до последнего булыжника, а ее бы отдали кому-то в качестве оплаты по ленд-лизу... Кстати, кто-то водит вас за нос по поводу оплаты по ленд-лизу. Вся американская публика сходит с ума, потому что ни ленд-лиз, ни проценты, ни что-либо еще не уплачивается, понимаете? А все страны, получавшие ленд-лиз, говорят, что разорены, поскольку им приходится расплачиваться с Америкой; американская публика об этом и не слыхивала. И поэтому у нас возникает представление, что, должно быть, политики играют в футбол, что-то вроде того.

Страны не прочь воспользоваться таким вот отфутболиванием. Вполне вероятно, что министерство финансов США врет президенту и всему народу об оплате по уже оплаченному ленд-лизу просто для того, чтобы у него сходился баланс. Так что и у тех, и у других тут что-то есть.

Страны не прочь воспользоваться таким вот отфутболиванием. Вполне вероятно, что министерство финансов США врет президенту и всему народу об оплате по уже оплаченному ленд-лизу просто для того, чтобы у него сходился баланс. Так что и у тех, и у других тут что-то есть.

Ну так вот, мы владеем Трафальгарской площадью. Мы владеем ею всей, до последнего булыжника, и однажды приезжает колонна американских грузовиков, они увозят ее, и она исчезает. После этого мы ходим мимо этого места и все говорим: «Ну, здесь была Трафальгарская площадь».

Ну так вот, мы владеем Трафальгарской площадью. Мы владеем ею всей, до последнего булыжника, и однажды приезжает колонна американских грузовиков, они увозят ее, и она исчезает. После этого мы ходим мимо этого места и все говорим: «Ну, здесь была Трафальгарская площадь».

Каждый житель Лондона в какой-то степени владеет кусочком, частью Трафальгарской площади. Почему? Потому что вы там бывали; это место вам знакомо, это достопримечательность, точка ориентации, точка, с которой вы можете смотреть на что-либо.

Каждый житель Лондона в какой-то степени владеет кусочком, частью Трафальгарской площади. Почему? Потому что вы там бывали; это место вам знакомо, это достопримечательность, точка ориентации, точка, с которой вы можете смотреть на что-либо.

Вы бы очень удивились, если бы кто-то пришел и повесил на Трафальгарской площади знак: «Частная собственность. Вход воспрещен». Верно?

Вы бы очень удивились, если бы кто-то пришел и повесил на Трафальгарской площади знак: «Частная собственность. Вход воспрещен». Верно?

Да, верно. Ладно. Так вот, если предположить, что вы владеете ею, и она исчезает, то вы будете после этого тосковать по ней. Вы немного погорюете о ней. Вы скажете: «Трафальгарская площадь... Хорошее место. Где я теперь куплю себе пирог с голубятиной?» Понимаете? Теперь ее нет.

Да, верно. Ладно. Так вот, если предположить, что вы владеете ею, и она исчезает, то вы будете после этого тосковать по ней. Вы немного погорюете о ней. Вы скажете: «Трафальгарская площадь... Хорошее место. Где я теперь куплю себе пирог с голубятиной?» Понимаете? Теперь ее нет.

Каково ваше мыслезаключение? Ваше мыслезаключение состоит в том, что она была, и таким образом мы получаем все это явление под названием «застрял на траке времени». Почему?

Каково ваше мыслезаключение? Ваше мыслезаключение состоит в том, что она была, и таким образом мы получаем все это явление под названием «застрял на траке времени». Почему?

У нас есть некоторое понятие о предоставлении бытийности, но как насчет предоставления естьности? Это нечто новое.

У нас есть некоторое понятие о предоставлении бытийности, но как насчет предоставления естьности? Это нечто новое.

Воспоминание о матери, о тетушке или о Трафальгарской площади болезненно только тогда, когда человек предоставлял какой-то из этих вещей естьность. Он сказал:

Воспоминание о матери, о тетушке или о Трафальгарской площади болезненно только тогда, когда человек предоставлял какой-то из этих вещей естьность. Он сказал:

«Это есть».

«Это есть».

Сейчас он понимает, что этого нет. Так что нетность реальна только в сопоставлении с естьностью. Так?

Сейчас он понимает, что этого нет. Так что нетность реальна только в сопоставлении с естьностью. Так?

Ладно. Есть... давайте рассмотрим гипотетическую фабрику клея, на которую свозят лошадей, она стоит себе где-то на окраине, где мы с вами никогда не бывали, мы не используем ее в качестве ориентира, мы не имеем к ней никакого отношения. Мы не владеем акциями этой фабрики клея. Мы не принадлежим к «Обществу по предотвращению жестокого обращения с животными и кузнецами». И вот мы слышим, что эта фабрика разрушена до основания и восстановлению не подлежит. Для нас это ничего не значит! Мы никогда не предоставляли ей естьности, так что у нас нет и никакой нетности. Улавливаете?

Ладно. Есть... давайте рассмотрим гипотетическую фабрику клея, на которую свозят лошадей, она стоит себе где-то на окраине, где мы с вами никогда не бывали, мы не используем ее в качестве ориентира, мы не имеем к ней никакого отношения. Мы не владеем акциями этой фабрики клея. Мы не принадлежим к «Обществу по предотвращению жестокого обращения с животными и кузнецами». И вот мы слышим, что эта фабрика разрушена до основания и восстановлению не подлежит. Для нас это ничего не значит! Мы никогда не предоставляли ей естьности, так что у нас нет и никакой нетности. Улавливаете?

Аудитория: Да.

Аудитория: Да.

Что ж, вот необычное упражнение. Я уверен, вы наверняка знаете, о чем я говорю, но давайте... давайте сейчас проделаем упражнение. Я не собираюсь проводить здесь процессинг, и все же подумайте о человеке, который «был», которого вы знали в прошлом. Необязательно о ком-то, кто умер, просто о человеке, которого вы когда-то знали. Понимаете?*Примечание: на последующие вопросы ЛРХ аудитория отвечает утвердительно.

Что ж, вот необычное упражнение. Я уверен, вы наверняка знаете, о чем я говорю, но давайте... давайте сейчас проделаем упражнение. Я не собираюсь проводить здесь процессинг, и все же подумайте о человеке, который «был», которого вы знали в прошлом. Необязательно о ком-то, кто умер, просто о человеке, которого вы когда-то знали. Понимаете?*Примечание: на последующие вопросы ЛРХ аудитория отвечает утвердительно.

Вы все теперь нашли человека, которого вы знали?

Вы все теперь нашли человека, которого вы знали?

Хорошо. Теперь получите идею, что вы предоставляете естьность этому человеку, как если бы он был прямо перед вами.

Хорошо. Теперь получите идею, что вы предоставляете естьность этому человеку, как если бы он был прямо перед вами.

Вы можете делать это с легкостью?

Вы можете делать это с легкостью?

Хорошо. Вы что-то чувствуете, когда выполняете это?

Хорошо. Вы что-то чувствуете, когда выполняете это?

Этот человек как бы снова в какой-то степени существует, правда?

Этот человек как бы снова в какой-то степени существует, правда?

Так вот, тэтан делает это все время, иначе бы он никогда ничего не имел. Что касается обладания, оно было бы просто на нуле, если бы он время от времени не занимался тем, что предоставлял эту самую естьность.

Так вот, тэтан делает это все время, иначе бы он никогда ничего не имел. Что касается обладания, оно было бы просто на нуле, если бы он время от времени не занимался тем, что предоставлял эту самую естьность.

Но, предоставив естьность, он, по-видимому, не знает, когда нужно остановиться. И он заставляет себя предоставлять естьность, в то время как другие соглашения уже говорят, что этого нет. Так что это обесценивает его – то, что матери, тети или Трафальгарской площади больше нет. В какой-то незначительной степени он продолжает предоставлять им естьность, а все остальные мыслезаключения говорят о том, что их нет.

Но, предоставив естьность, он, по-видимому, не знает, когда нужно остановиться. И он заставляет себя предоставлять естьность, в то время как другие соглашения уже говорят, что этого нет. Так что это обесценивает его – то, что матери, тети или Трафальгарской площади больше нет. В какой-то незначительной степени он продолжает предоставлять им естьность, а все остальные мыслезаключения говорят о том, что их нет.

Так вот, если учесть, что нет ничего, что тэтану удается так же хорошо, как выживать (ему это удается прекрасно), каждый раз, когда он предоставляет какую-либо естьность, он обычно предоставляет огромное количество выживания. Так что он получает продолжающуюся естьность, которая, когда она прекращается, обесценивает тем самым его постулат. Поэтому он чувствует, что у него недостаточно силы. Он чувствует, что находится в нижней части шкалы. Он испытывает грусть.

Так вот, если учесть, что нет ничего, что тэтану удается так же хорошо, как выживать (ему это удается прекрасно), каждый раз, когда он предоставляет какую-либо естьность, он обычно предоставляет огромное количество выживания. Так что он получает продолжающуюся естьность, которая, когда она прекращается, обесценивает тем самым его постулат. Поэтому он чувствует, что у него недостаточно силы. Он чувствует, что находится в нижней части шкалы. Он испытывает грусть.

Он видел, как его мать ходила туда-сюда, готовила, поддерживала порядок в доме, занималась разными делами, а затем она исчезает. Тю-у-у-у. Он предоставлял ей огромное количество естьности. А два или три раза, когда было похоже, что она собиралась перейти в нетность, он предоставлял ей огромное количество продолжающейся естьности, понимаете? Знаете, он говорит: «Мама будет продолжать жить. Мама будет продолжать выживать». «Мама есть, постоянно». И вдруг оказывается, что ее нет.

Он видел, как его мать ходила туда-сюда, готовила, поддерживала порядок в доме, занималась разными делами, а затем она исчезает. Тю-у-у-у. Он предоставлял ей огромное количество естьности. А два или три раза, когда было похоже, что она собиралась перейти в нетность, он предоставлял ей огромное количество продолжающейся естьности, понимаете? Знаете, он говорит: «Мама будет продолжать жить. Мама будет продолжать выживать». «Мама есть, постоянно». И вдруг оказывается, что ее нет.

Это его обесценивает, не так ли?

Это его обесценивает, не так ли?

Но если бы он никогда не предоставлял никакой естьности, то не испытал бы и вызванного этим обесценивания.

Но если бы он никогда не предоставлял никакой естьности, то не испытал бы и вызванного этим обесценивания.

Так что многие, сильно опускаясь по шкале тонов, решают проблему тем, что никогда не предоставляют ничему никакой естьности, и изумляются, почему это они больше ничего не видят.

Так что многие, сильно опускаясь по шкале тонов, решают проблему тем, что никогда не предоставляют ничему никакой естьности, и изумляются, почему это они больше ничего не видят.

Вы это понимаете?

Вы это понимаете?

Они больше не... они больше не проделывают этот фокус, потому что это слишком болезненно. Они выработали другой постулат. Они говорят: «Ну зачем чем-то владеть? Я ведь просто это потеряю. Если я это потеряю, мне станет очень грустно. А я больше не хочу грустить».

Они больше не... они больше не проделывают этот фокус, потому что это слишком болезненно. Они выработали другой постулат. Они говорят: «Ну зачем чем-то владеть? Я ведь просто это потеряю. Если я это потеряю, мне станет очень грустно. А я больше не хочу грустить».

Смысл их слов такой: «Мне не нравится, когда мои постулаты оказываются обесценены».

Смысл их слов такой: «Мне не нравится, когда мои постулаты оказываются обесценены».

И мы получаем всю эту продолжающуюся естьность, которая представляет собой существование, которая представляет собой настоящее время.

И мы получаем всю эту продолжающуюся естьность, которая представляет собой существование, которая представляет собой настоящее время.

Настоящее время – это просто продолжающаяся естьность, которую вы раз за разом предоставляете. А затем вы каким-то мудреным образом соглашаетесь с тем, что она предоставляет что-то вам. Понимаете?

Настоящее время – это просто продолжающаяся естьность, которую вы раз за разом предоставляете. А затем вы каким-то мудреным образом соглашаетесь с тем, что она предоставляет что-то вам. Понимаете?

Так вот, настоящее время во многом могло бы существовать и без вашего участия, но когда вы участвуете в этом, вы предоставляете ему естьность. Вы говорите:

Так вот, настоящее время во многом могло бы существовать и без вашего участия, но когда вы участвуете в этом, вы предоставляете ему естьность. Вы говорите:

«Это будет продолжаться».

«Это будет продолжаться».

Вот почему люди плохо себя чувствуют из-за таких вещей, как радиация. Они говорят: «В этом заключена возможность того, что вся естьность, которую я предоставляю, будет уничтожена, и, следовательно, в этом заключена возможность уничтожения всех тех естьностей, которые я предоставил в этой сфере, в этой серии жизней, – или чем еще я занимаюсь здесь». Поэтому все чувствуют себя плохо из-за этого – больше никакого трака. Никакой будущей естьности. Обесценивание всех постулатов.

Вот почему люди плохо себя чувствуют из-за таких вещей, как радиация. Они говорят: «В этом заключена возможность того, что вся естьность, которую я предоставляю, будет уничтожена, и, следовательно, в этом заключена возможность уничтожения всех тех естьностей, которые я предоставил в этой сфере, в этой серии жизней, – или чем еще я занимаюсь здесь». Поэтому все чувствуют себя плохо из-за этого – больше никакого трака. Никакой будущей естьности. Обесценивание всех постулатов.

Генетическая линия – те, кто не слишком хорошо знаком с Саентологией, пожалуйста, пропустите следующие несколько предложений, поскольку я должен сообщить вам один факт. Эксперименты, проведенные с помощью Е-метра на группах хомо сапиенс, собранных случайным образом, показывают наличие реакции на потерю планет из-за радиации... показывают на уровне генетической линии потерю планеты за планетой, планеты за планетой из-за радиации.

Генетическая линия – те, кто не слишком хорошо знаком с Саентологией, пожалуйста, пропустите следующие несколько предложений, поскольку я должен сообщить вам один факт. Эксперименты, проведенные с помощью Е-метра на группах хомо сапиенс, собранных случайным образом, показывают наличие реакции на потерю планет из-за радиации... показывают на уровне генетической линии потерю планеты за планетой, планеты за планетой из-за радиации.

Так вот, я бы никогда особо не упоминал об этом, если бы это не оказывало самое непосредственное влияние на две вещи. Одна из них – дети, а другая – то чувство, которое у нас всех вызывает радиация, та реакция, которую она вызывает.

Так вот, я бы никогда особо не упоминал об этом, если бы это не оказывало самое непосредственное влияние на две вещи. Одна из них – дети, а другая – то чувство, которое у нас всех вызывает радиация, та реакция, которую она вызывает.

Просто в качестве эксперимента посадите кого-нибудь за детектор... пусть даже полицейский детектор лжи (нечто столь элементарное) и просто спросите его о... этот человек ничего не знает о радиации, его не волнуют даже атомные бомбы и все такое,

Просто в качестве эксперимента посадите кого-нибудь за детектор... пусть даже полицейский детектор лжи (нечто столь элементарное) и просто спросите его о... этот человек ничего не знает о радиации, его не волнуют даже атомные бомбы и все такое,

– спросите его, терял ли он когда-нибудь планеты из-за радиации, и стрелка зашкалит. А если вы спросите: «Сколько раз?» – вы в конце концов получите какое-нибудь огромное число.

– спросите его, терял ли он когда-нибудь планеты из-за радиации, и стрелка зашкалит. А если вы спросите: «Сколько раз?» – вы в конце концов получите какое-нибудь огромное число.

Вы могли бы его также спросить: «Вы когда-нибудь теряли океаны?» – и не получили бы никакой реакции.

Вы могли бы его также спросить: «Вы когда-нибудь теряли океаны?» – и не получили бы никакой реакции.

Вы могли бы спросить его: «Вы когда-нибудь теряли кошек?» – и стрелка бы лишь слегка вздрогнула, понимаете?

Вы могли бы спросить его: «Вы когда-нибудь теряли кошек?» – и стрелка бы лишь слегка вздрогнула, понимаете?

Так что это действительно сильная реакция, и ошибиться тут невозможно. Мы должны учитывать это. Ведь что мы здесь наблюдаем? Мы наблюдаем реакцию на уровне генетической линии. И она говорит о том, что радиация – это «планеты больше нет».

Так что это действительно сильная реакция, и ошибиться тут невозможно. Мы должны учитывать это. Ведь что мы здесь наблюдаем? Мы наблюдаем реакцию на уровне генетической линии. И она говорит о том, что радиация – это «планеты больше нет».

Когда появляется радиация, планете наступает конец. Именно так думают люди. Именно это покажут вам электронные приборы любого типа, которые улавливают мысли, когда человека спрашивают о том, что он думает. Именно это, по-видимому, имеет смысл. Радиация появляется – планете конец. Если возникнет радиация, планета будет уничтожена... то есть человек... или другие формы жизни на генетическом траке.

Когда появляется радиация, планете наступает конец. Именно так думают люди. Именно это покажут вам электронные приборы любого типа, которые улавливают мысли, когда человека спрашивают о том, что он думает. Именно это, по-видимому, имеет смысл. Радиация появляется – планете конец. Если возникнет радиация, планета будет уничтожена... то есть человек... или другие формы жизни на генетическом траке.

Это несколько странно – извиняться по поводу прошлых жизней. Я не знаю, как биологи вообще объясняют идею эволюции, не принимая идеи о том, что организм жил и раньше. Это довольно затруднительно. Если они все-таки объясняют это каким-то другим образом, они должны делать это настолько хитроумно, чтобы понять это объяснение было действительно невозможно.

Это несколько странно – извиняться по поводу прошлых жизней. Я не знаю, как биологи вообще объясняют идею эволюции, не принимая идеи о том, что организм жил и раньше. Это довольно затруднительно. Если они все-таки объясняют это каким-то другим образом, они должны делать это настолько хитроумно, чтобы понять это объяснение было действительно невозможно.

Откуда, по их мнению, берется этот шаблон под названием человеческое тело, если он нигде не хранится?

Откуда, по их мнению, берется этот шаблон под названием человеческое тело, если он нигде не хранится?

Вы полагаете, что человек отбрасывает эти шаблоны, а в следующий раз, когда он строит что-то, он получает этот набор шаблонов обратно? Это то же самое, что постулировать существование архива высотой тринадцать тысяч километров на седьмом с половиной небе.

Вы полагаете, что человек отбрасывает эти шаблоны, а в следующий раз, когда он строит что-то, он получает этот набор шаблонов обратно? Это то же самое, что постулировать существование архива высотой тринадцать тысяч километров на седьмом с половиной небе.

Ну, возможно, такой архив и мог бы существовать, но, рассмотрев этот вопрос куда более внимательно, можно сказать, что индивидуум просто носит генетический шаблон с собой.

Ну, возможно, такой архив и мог бы существовать, но, рассмотрев этот вопрос куда более внимательно, можно сказать, что индивидуум просто носит генетический шаблон с собой.

И часть данного генетического шаблона сообщает нам этот невероятный факт: генетическая линия не привязана к одной только этой планете, а распространяется на много других планет и затрагивает многие другие виды деятельности, связанные с радиацией.

И часть данного генетического шаблона сообщает нам этот невероятный факт: генетическая линия не привязана к одной только этой планете, а распространяется на много других планет и затрагивает многие другие виды деятельности, связанные с радиацией.

Следовательно, мы не говорим всей правды, когда заявляем: «Ну, мы не вполне уверены, почему мы получаем такую сильную реакцию на радиацию», поскольку мы вполне уверены.

Следовательно, мы не говорим всей правды, когда заявляем: «Ну, мы не вполне уверены, почему мы получаем такую сильную реакцию на радиацию», поскольку мы вполне уверены.

И любой из вас мог бы проделать тот же самый эксперимент, и вы бы обнаружили следующее: несколько раз жизнь оказывалась невозможной из-за появления радиации.

И любой из вас мог бы проделать тот же самый эксперимент, и вы бы обнаружили следующее: несколько раз жизнь оказывалась невозможной из-за появления радиации.

Радиация говорит: «Будущего нет» – и говорит это на генетическом уровне. Она означает, что на этом траке в будущем уже не будет никаких мокапов. Отправляйся, мол, найди другую планету, если сможешь, и доведи ее от варварства до динозавров, если сможешь. Начни с лишайников и мхов и пройди весь этот долгий и утомительный путь в миллионы лет. Потрать еще полмиллиона лет, лежа на берегу какого-нибудь аммиачного моря, пытаясь выяснить, как сдвинуться с места. Вот что означает радиация.

Радиация говорит: «Будущего нет» – и говорит это на генетическом уровне. Она означает, что на этом траке в будущем уже не будет никаких мокапов. Отправляйся, мол, найди другую планету, если сможешь, и доведи ее от варварства до динозавров, если сможешь. Начни с лишайников и мхов и пройди весь этот долгий и утомительный путь в миллионы лет. Потрать еще полмиллиона лет, лежа на берегу какого-нибудь аммиачного моря, пытаясь выяснить, как сдвинуться с места. Вот что означает радиация.

Так что это очень серьезный вопрос. Жизнь этим уже довольно утомлена, ей это не нравится. И вы получаете огромный заряд, связанный с выживанием, когда выявляете эту радиацию. Так что генетическую линию настолько раскидывает в стороны и она оказывается настолько нарушена, что начинает разветвляться внутри самого организма, а это и есть рак.

Так что это очень серьезный вопрос. Жизнь этим уже довольно утомлена, ей это не нравится. И вы получаете огромный заряд, связанный с выживанием, когда выявляете эту радиацию. Так что генетическую линию настолько раскидывает в стороны и она оказывается настолько нарушена, что начинает разветвляться внутри самого организма, а это и есть рак.

Различные клетки этого организма говорят: «Ну, с этим траком все кончено, мы пойдем развиваться сами по себе». И они превращаются в некое подобие зарождающегося организма, и пошло-поехало. И вы получаете раковую опухоль, это и есть рак. Это все, что можно сказать про рак: «Пошли развиваться сами по себе».

Различные клетки этого организма говорят: «Ну, с этим траком все кончено, мы пойдем развиваться сами по себе». И они превращаются в некое подобие зарождающегося организма, и пошло-поехало. И вы получаете раковую опухоль, это и есть рак. Это все, что можно сказать про рак: «Пошли развиваться сами по себе».

Это бунт внутри организма, поднятый клеткой, которая продвигается по собственной линии развития. Иными словами, она предполагает, что случится это происшествие под названием «планеты больше нет».

Это бунт внутри организма, поднятый клеткой, которая продвигается по собственной линии развития. Иными словами, она предполагает, что случится это происшествие под названием «планеты больше нет».

Ладно. Детский организм начинает какую-то дикую, безумную деятельность по приспосабливанию. Организм вновь начинает пробовать все, что только можно вообразить, все, что он может придумать, любое успешное действие на прошлом траке, которое хоть как-то работало на радиоактивной планете. Так вы получаете двухголовых детей и прочие генетические уродства.

Ладно. Детский организм начинает какую-то дикую, безумную деятельность по приспосабливанию. Организм вновь начинает пробовать все, что только можно вообразить, все, что он может придумать, любое успешное действие на прошлом траке, которое хоть как-то работало на радиоактивной планете. Так вы получаете двухголовых детей и прочие генетические уродства.

Понимаете, они говорят: «Ну, мы не очень хотим бросить все. Мы попытаемся сделать отталкивающее радиацию или защищенное от нее тело. И поэтому мы будем строить все, что нам придет в голову, а затем, возможно, одна из этих форм сможет выжить в радиоактивном мире».

Понимаете, они говорят: «Ну, мы не очень хотим бросить все. Мы попытаемся сделать отталкивающее радиацию или защищенное от нее тело. И поэтому мы будем строить все, что нам придет в голову, а затем, возможно, одна из этих форм сможет выжить в радиоактивном мире».

Тюльпан, например (тюльпаны очень сильно окультурены), после бомбардировки рентгеновскими лучами и радиацией, вернулся к своей исходной форме – в мгновение ока! Он сказал: «Что ж, я долго выживал таким образом, и, возможно, вернувшись далеко назад по траку к этой форме, я, быть может, ухвачусь за все эти промежуточные тысячи лет и как-нибудь разовьюсь для защиты от возможной радиации, и таким образом у меня будет будущее». И вы получаете механизм ухода на прошлый трак.

Тюльпан, например (тюльпаны очень сильно окультурены), после бомбардировки рентгеновскими лучами и радиацией, вернулся к своей исходной форме – в мгновение ока! Он сказал: «Что ж, я долго выживал таким образом, и, возможно, вернувшись далеко назад по траку к этой форме, я, быть может, ухвачусь за все эти промежуточные тысячи лет и как-нибудь разовьюсь для защиты от возможной радиации, и таким образом у меня будет будущее». И вы получаете механизм ухода на прошлый трак.

Так что вы можете ожидать появления детей, которые действительно выглядят как варвары, с полуметровыми челюстями и так далее, я имею в виду, происходят всевозможные странные вещи. Довольно отталкивающая картина, которую ученые выставили нам на обозрение.

Так что вы можете ожидать появления детей, которые действительно выглядят как варвары, с полуметровыми челюстями и так далее, я имею в виду, происходят всевозможные странные вещи. Довольно отталкивающая картина, которую ученые выставили нам на обозрение.

Но суть в том, что это становится совершенно понятно в тот момент, когда вы даете людям банки Е-метра, изучаете проблему, спрашиваете их, в чем дело, и просто обнаруживаете, что все эти отклонения в генетической линии просто попытка выжить вопреки тому, что до сих пор всегда приводило к уничтожению планеты.

Но суть в том, что это становится совершенно понятно в тот момент, когда вы даете людям банки Е-метра, изучаете проблему, спрашиваете их, в чем дело, и просто обнаруживаете, что все эти отклонения в генетической линии просто попытка выжить вопреки тому, что до сих пор всегда приводило к уничтожению планеты.

Так вот, возможно, эта планета и раньше сталкивалась с радиацией. Мой друг из «Клуба путешественников» рассказывал мне о том, как он раскапывал один за другим семь слоев цивилизации в пещере: он добрался до горшков и черепков, а затем до пустого слоя под ними. А под последним слоем было зеленое стекло. Точно такое же зеленое стекло, как то, что сейчас покрывает пустыню на площади больше половины квадратного километра посреди штата Нью-Мексико после первого взрыва атомной бомбы.

Так вот, возможно, эта планета и раньше сталкивалась с радиацией. Мой друг из «Клуба путешественников» рассказывал мне о том, как он раскапывал один за другим семь слоев цивилизации в пещере: он добрался до горшков и черепков, а затем до пустого слоя под ними. А под последним слоем было зеленое стекло. Точно такое же зеленое стекло, как то, что сейчас покрывает пустыню на площади больше половины квадратного километра посреди штата Нью-Мексико после первого взрыва атомной бомбы.

Песок превращается в это зеленое стекло, понимаете? Они нашли его на Ближнем Востоке некоторое время тому назад. Это довольно интересно. Маленькие странности... возможно, радиация имела место на этой планете и раньше. Но Е-метр говорит вам – как бы вы ни относились к тому, что он показывает, – о, ему вполне можно доверять; на основании таких показаний людей вешают. Ему настолько можно доверять, что если полицейский дыхательный аппарат, электронный счетчик импульсов и измеритель пульса... если они вместе взятые говорят, что человек совершил преступление, то обычно ему затягивают веревку на шее, и он танцует джигу. Вот о каких свидетельствах мы говорим. И мы действительно получаем такие свидетельства, задавая эти вопросы.

Песок превращается в это зеленое стекло, понимаете? Они нашли его на Ближнем Востоке некоторое время тому назад. Это довольно интересно. Маленькие странности... возможно, радиация имела место на этой планете и раньше. Но Е-метр говорит вам – как бы вы ни относились к тому, что он показывает, – о, ему вполне можно доверять; на основании таких показаний людей вешают. Ему настолько можно доверять, что если полицейский дыхательный аппарат, электронный счетчик импульсов и измеритель пульса... если они вместе взятые говорят, что человек совершил преступление, то обычно ему затягивают веревку на шее, и он танцует джигу. Вот о каких свидетельствах мы говорим. И мы действительно получаем такие свидетельства, задавая эти вопросы.

Итак, это говорит нам о том, что появление радиации приводит к отклонению или нарушению генетической линии, и нарушения эти относятся к категории попыток найти такой тип организма, который выживет, и у каждой клетки, можно сказать, свое собственное представление о том, как это должно быть. И таким образом у вас появляются странные раковые опухоли, которые никто не может объяснить, разновидности рака, о которых раньше никто и не слыхал.

Итак, это говорит нам о том, что появление радиации приводит к отклонению или нарушению генетической линии, и нарушения эти относятся к категории попыток найти такой тип организма, который выживет, и у каждой клетки, можно сказать, свое собственное представление о том, как это должно быть. И таким образом у вас появляются странные раковые опухоли, которые никто не может объяснить, разновидности рака, о которых раньше никто и не слыхал.

У вас появляются самые разные наросты и деформации. У вас появляются самые разные младенцы, которые странно выглядят и делают странные вещи и так далее.

У вас появляются самые разные наросты и деформации. У вас появляются самые разные младенцы, которые странно выглядят и делают странные вещи и так далее.

Иными словами, речь идет о жизни в целом, а не о чем-то изолированном. Просто кучка тэтанов изо всех сил старается каким-то образом решить эту проблему. И эти аберрации, уродства и болезни представляют собой те их лекарства или те их решения, которые могли бы сработать. Так что мы можем выдвигать и обсуждать эту теорию, поскольку она работает на практике.

Иными словами, речь идет о жизни в целом, а не о чем-то изолированном. Просто кучка тэтанов изо всех сил старается каким-то образом решить эту проблему. И эти аберрации, уродства и болезни представляют собой те их лекарства или те их решения, которые могли бы сработать. Так что мы можем выдвигать и обсуждать эту теорию, поскольку она работает на практике.

Один из самых эффективных процессов, направленных на работу с данным конкретным явлением, кстати, это просто... Вы понимаете, что они это делают потому, что они убеждены: будущего не будет. Они убеждены, что в будущем не будет никакой планеты, и они настолько этого боятся, что пробуют такие вот решения.

Один из самых эффективных процессов, направленных на работу с данным конкретным явлением, кстати, это просто... Вы понимаете, что они это делают потому, что они убеждены: будущего не будет. Они убеждены, что в будущем не будет никакой планеты, и они настолько этого боятся, что пробуют такие вот решения.

Дело не в каком-то воздействии радиации на кого-то, дело в страхе перед этим воздействием!

Дело не в каком-то воздействии радиации на кого-то, дело в страхе перед этим воздействием!

Послушайте, если бы все здания в Лондоне, Нью-Йорке и Вашингтоне оказались взорваны, и если бы при этом у нас осталось немного еды и мы по-прежнему были бы в состоянии работать топором, молотком или пилой, мы снова понастроили бы хороших городов, понимаете?

Послушайте, если бы все здания в Лондоне, Нью-Йорке и Вашингтоне оказались взорваны, и если бы при этом у нас осталось немного еды и мы по-прежнему были бы в состоянии работать топором, молотком или пилой, мы снова понастроили бы хороших городов, понимаете?

Но именно внезапность бедствия, столь разрушительного, как ядерный взрыв, убеждает людей в том, что у них больше нет энергии на то, чтобы построить на этой Земле такую же цивилизацию, как раньше. И они видят именно эту неудачу, а вовсе не реальные последствия радиации.

Но именно внезапность бедствия, столь разрушительного, как ядерный взрыв, убеждает людей в том, что у них больше нет энергии на то, чтобы построить на этой Земле такую же цивилизацию, как раньше. И они видят именно эту неудачу, а вовсе не реальные последствия радиации.

Так вот, я говорю об умственной реакции на радиацию, которая видна на Е-метре. И это перенесло нас в некоторые необычные области исследований, поверьте мне.

Так вот, я говорю об умственной реакции на радиацию, которая видна на Е-метре. И это перенесло нас в некоторые необычные области исследований, поверьте мне.

Но у нас есть предположение, оно работает, и у нас есть такой процесс:

Но у нас есть предположение, оно работает, и у нас есть такой процесс:

«Посмотрите вокруг и скажите мне, что здесь будет через десять минут». И вы просто даете парню возможность это делать, и он просто называет вам вещи, в отношении которых он абсолютно уверен, что они будут здесь через десять минут. А затем увеличиваете этот промежуток до получаса, затем до часа, затем...

«Посмотрите вокруг и скажите мне, что здесь будет через десять минут». И вы просто даете парню возможность это делать, и он просто называет вам вещи, в отношении которых он абсолютно уверен, что они будут здесь через десять минут. А затем увеличиваете этот промежуток до получаса, затем до часа, затем...

Вы обнаружите, что большинство людей... вы спросите: «Что будет здесь завтра? Назовите мне что-нибудь, что наверняка будет здесь завтра утром, что-нибудь, в отношении чего вы абсолютно убеждены, что это будет здесь завтра утром». Это довольно интересно. Они очень редко находят хоть что-нибудь. Знаете, они просто:

Вы обнаружите, что большинство людей... вы спросите: «Что будет здесь завтра? Назовите мне что-нибудь, что наверняка будет здесь завтра утром, что-нибудь, в отношении чего вы абсолютно убеждены, что это будет здесь завтра утром». Это довольно интересно. Они очень редко находят хоть что-нибудь. Знаете, они просто:

«Ну-у-у-у-у, у-у-у». У них нет так много будущего.

«Ну-у-у-у-у, у-у-у». У них нет так много будущего.

И у человека повышается уверенность в отношении будущего. И как только он становится более уверен в будущем, у него вдруг появляется огромный потенциал выживания. И это все, за счет чего он живет. Он не живет за счет того, что с ним должно случиться, он живет просто за счет своего потенциала выживания. И чтобы определить этот потенциал, он пользуется знаками и символами, такими, как радиация, стоимость жизни, отношение к нему жены, или если это женщина, то мужа. Иными словами, у него есть невероятное количество выработанных знаков и символов, которые говорят ему о том, каков его потенциал.

И у человека повышается уверенность в отношении будущего. И как только он становится более уверен в будущем, у него вдруг появляется огромный потенциал выживания. И это все, за счет чего он живет. Он не живет за счет того, что с ним должно случиться, он живет просто за счет своего потенциала выживания. И чтобы определить этот потенциал, он пользуется знаками и символами, такими, как радиация, стоимость жизни, отношение к нему жены, или если это женщина, то мужа. Иными словами, у него есть невероятное количество выработанных знаков и символов, которые говорят ему о том, каков его потенциал.

Человек идет по офису, и босс бросает на него свой взгляд. И человек говорит себе: «Ха-ха! Не так уж много у меня выживания».

Человек идет по офису, и босс бросает на него свой взгляд. И человек говорит себе: «Ха-ха! Не так уж много у меня выживания».

А потом он еще раз идет по офису, и босс говорит: «О, ха-ха! Как дела, Джордж?

А потом он еще раз идет по офису, и босс говорит: «О, ха-ха! Как дела, Джордж?

Почему бы тебе не зайти ко мне на чашку чаю? Ха-ха, ха!»

Почему бы тебе не зайти ко мне на чашку чаю? Ха-ха, ха!»

И этот парень говорит: «Потрясающее выживание! Босс и я, вот так запросто. Это означает, что я на самом верху». Водевильная шутка. Так или иначе...

И этот парень говорит: «Потрясающее выживание! Босс и я, вот так запросто. Это означает, что я на самом верху». Водевильная шутка. Так или иначе...

Посмотрите на это: человек использует что-то другое вместо себя самого, чтобы определять, каков его потенциал выживания и сколько у него будущего, а когда это что-то говорит ему, что у него нет ни выживания, ни будущего, он, дурачок, верит.

Посмотрите на это: человек использует что-то другое вместо себя самого, чтобы определять, каков его потенциал выживания и сколько у него будущего, а когда это что-то говорит ему, что у него нет ни выживания, ни будущего, он, дурачок, верит.

Знаете ли вы, что этого достаточно для того, чтобы... если вы введете человека в очень, очень сильный анатен, действительно очень сильную бессознательность, – знаете, бессознательнее некуда, – и если вы тихо ему прошепчете: «Знаешь, ты только что умер», – то он, вероятно, так и сделает. Это звучит глупо, но это правда.

Знаете ли вы, что этого достаточно для того, чтобы... если вы введете человека в очень, очень сильный анатен, действительно очень сильную бессознательность, – знаете, бессознательнее некуда, – и если вы тихо ему прошепчете: «Знаешь, ты только что умер», – то он, вероятно, так и сделает. Это звучит глупо, но это правда.

Люди, которые знают, что происходит в Дианетике, рассказывали мне, что такое порой случалось в операционных. «Ну, парень этого не переживет. Я сомневаюсь, что он протянет и полчаса после операции». И точнехонько через полчаса после операции человек умирает. Врач говорит: «Видите, я был прав». Нет, не прав. Это сработал его постулат.

Люди, которые знают, что происходит в Дианетике, рассказывали мне, что такое порой случалось в операционных. «Ну, парень этого не переживет. Я сомневаюсь, что он протянет и полчаса после операции». И точнехонько через полчаса после операции человек умирает. Врач говорит: «Видите, я был прав». Нет, не прав. Это сработал его постулат.

Так вот, из-за этого мы считаем, что будущее неподвластно нашему контролю. Но это совершенно не так. Правда заключается в том, что вас могут сбросить вниз по шкале тонов, где вас могут закатать в черный шар из грязи – на который, как сказал бы биолог, вы были похожи, когда впервые вылезли из него, чего на самом деле не было.

Так вот, из-за этого мы считаем, что будущее неподвластно нашему контролю. Но это совершенно не так. Правда заключается в том, что вас могут сбросить вниз по шкале тонов, где вас могут закатать в черный шар из грязи – на который, как сказал бы биолог, вы были похожи, когда впервые вылезли из него, чего на самом деле не было.

Это похоже на египетскую теорию о скарабее. Современная научная теория, я думаю, была заимствована из этой теории о скарабее.

Это похоже на египетскую теорию о скарабее. Современная научная теория, я думаю, была заимствована из этой теории о скарабее.

Вы когда-нибудь видели скарабеев? А? Ну, они выводят жизнь на свет божий из маленьких шариков грязи. Так что они на самом деле... вся египетская цивилизация полагала, что шарик грязи – первооснова жизни. И конечно, это стало современной научной теорией.

Вы когда-нибудь видели скарабеев? А? Ну, они выводят жизнь на свет божий из маленьких шариков грязи. Так что они на самом деле... вся египетская цивилизация полагала, что шарик грязи – первооснова жизни. И конечно, это стало современной научной теорией.

О, вы думаете, я неправ. Почитайте книги на эту тему.

О, вы думаете, я неправ. Почитайте книги на эту тему.

Ладно. Вот откуда берет начало эта теория «человек из грязи».

Ладно. Вот откуда берет начало эта теория «человек из грязи».

Так вот, мы берем эту идею об отсутствии будущего, и получаем человека, у которого обрушилось настоящее время. Это очень забавная вещь, когда рушится настоящее время, но это можно сделать. Чем меньше у человека будущего, тем меньше у него настоящего. И работает это так: тот, кто бодр и в состоянии делать что-то, и у кого есть множество всего, располагает настоящим временем длиной в несколько секунд – по меньшей мере в несколько секунд.

Так вот, мы берем эту идею об отсутствии будущего, и получаем человека, у которого обрушилось настоящее время. Это очень забавная вещь, когда рушится настоящее время, но это можно сделать. Чем меньше у человека будущего, тем меньше у него настоящего. И работает это так: тот, кто бодр и в состоянии делать что-то, и у кого есть множество всего, располагает настоящим временем длиной в несколько секунд – по меньшей мере в несколько секунд.

Понимаете, расстояние от прошлого до будущего составляет несколько секунд. Таким образом это выглядит для него. Следовательно, у него есть время для того, чтобы действовать; следовательно, он может действовать. Несколько секунд. Он не ограничивает время одной точкой. Пток! Понимаете?

Понимаете, расстояние от прошлого до будущего составляет несколько секунд. Таким образом это выглядит для него. Следовательно, у него есть время для того, чтобы действовать; следовательно, он может действовать. Несколько секунд. Он не ограничивает время одной точкой. Пток! Понимаете?

Но по мере того, как он начинает терять будущее, и по мере того, как его прошлое начинает казаться ему сомнительным, он начинает т-та, т-та, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с. Его настоящее время сокращается до миллисекунды; всего лишь до миллисекунды, понимаете, просто (щелчок), даже и этого нет. Оно ужасно хлипкое. И все остальное тоже начинает выглядеть хлипким. Это описание данного явления, не более того. Я не говорю, о каком-то факте, но у такого человека действительно не очень-то много настоящего времени, понимаете?

Но по мере того, как он начинает терять будущее, и по мере того, как его прошлое начинает казаться ему сомнительным, он начинает т-та, т-та, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с, с-с. Его настоящее время сокращается до миллисекунды; всего лишь до миллисекунды, понимаете, просто (щелчок), даже и этого нет. Оно ужасно хлипкое. И все остальное тоже начинает выглядеть хлипким. Это описание данного явления, не более того. Я не говорю, о каком-то факте, но у такого человека действительно не очень-то много настоящего времени, понимаете?

Так что вы просите его прийти в настоящее время, а этого времени-то и нет! Оно настолько узкое, что он не может его найти, даже если он добрался до него. Он заглядывает на секунду или две до него или после него, и оно беспокоит его, оно преследует его.

Так что вы просите его прийти в настоящее время, а этого времени-то и нет! Оно настолько узкое, что он не может его найти, даже если он добрался до него. Он заглядывает на секунду или две до него или после него, и оно беспокоит его, оно преследует его.

Человек, который планирует... человек, который не планирует на несколько секунд вперед от события... не находится впереди события на несколько секунд, не очень-то силен в составлении планов.

Человек, который планирует... человек, который не планирует на несколько секунд вперед от события... не находится впереди события на несколько секунд, не очень-то силен в составлении планов.

Самое лучшее – это распланировать все от начала и до конца, а затем сделать так, чтобы это произошло – и чтобы все это произошло одновременно. Если вы хотите проехать на машине трудный поворот, то самое лучшее – это проехать на ней весь этот поворот, чтобы вы могли проехать на ней весь этот поворот, понимаете?

Самое лучшее – это распланировать все от начала и до конца, а затем сделать так, чтобы это произошло – и чтобы все это произошло одновременно. Если вы хотите проехать на машине трудный поворот, то самое лучшее – это проехать на ней весь этот поворот, чтобы вы могли проехать на ней весь этот поворот, понимаете?

Конечно, если вы действительно ведете машину, вы просто осуществляете «естьность» положений машины. Если вы проходите поворот, вы... машина есть на этом участке, она есть на этом участке, она есть за поворотом, понимаете, если вы действительно делаете это хорошо.

Конечно, если вы действительно ведете машину, вы просто осуществляете «естьность» положений машины. Если вы проходите поворот, вы... машина есть на этом участке, она есть на этом участке, она есть за поворотом, понимаете, если вы действительно делаете это хорошо.

Что ж, у нас появляется эта идея, и у нас возникает это явление узкого или несуществующего настоящего времени.

Что ж, у нас появляется эта идея, и у нас возникает это явление узкого или несуществующего настоящего времени.

Так вот, что же происходит по мере того, как человек утрачивает будущее? Он определенно оказывается зажат в настоящем времени. Он говорит: «Нет времени», и, ей-богу, это невероятно близко к истине. Следовательно, его обладание уменьшается в огромной степени. Следовательно, он не получает никакой пользы от настоящего времени, даже если попадает в него. Почему? Потому что у него нет будущего!

Так вот, что же происходит по мере того, как человек утрачивает будущее? Он определенно оказывается зажат в настоящем времени. Он говорит: «Нет времени», и, ей-богу, это невероятно близко к истине. Следовательно, его обладание уменьшается в огромной степени. Следовательно, он не получает никакой пользы от настоящего времени, даже если попадает в него. Почему? Потому что у него нет будущего!

И через всю эту тему радиации проходит идея об отсутствии будущего. И все, что вам нужно сделать, – это добиться от человека любым доступным вам способом, чтобы он изменил свое решение и начал считать, что у него есть будущее, что в будущем что-то есть; вам нужно добиться, чтобы он начал терпимо относиться к чему-то на будущем траке (это не будет для него болезненным или ужасным), – и он избавится от влияния разрозненных фрагментов всех этих странных явлений.

И через всю эту тему радиации проходит идея об отсутствии будущего. И все, что вам нужно сделать, – это добиться от человека любым доступным вам способом, чтобы он изменил свое решение и начал считать, что у него есть будущее, что в будущем что-то есть; вам нужно добиться, чтобы он начал терпимо относиться к чему-то на будущем траке (это не будет для него болезненным или ужасным), – и он избавится от влияния разрозненных фрагментов всех этих странных явлений.

Но это говорит нам о том, что ребенок, который выглядит и ведет себя несколько по-идиотски (а в ближайшие десять лет их появится бог знает сколько), не подлежит одитингу старого образца, так что нам нужно разработать новый метод одитинга, благодаря которому у него появится будущее.

Но это говорит нам о том, что ребенок, который выглядит и ведет себя несколько по-идиотски (а в ближайшие десять лет их появится бог знает сколько), не подлежит одитингу старого образца, так что нам нужно разработать новый метод одитинга, благодаря которому у него появится будущее.

И если бы мы могли дать ему достаточно будущего, он пришел бы в норму, понимаете? Как только он почувствовал бы, что у него есть какое-то будущее, он изменил бы свое решение и свою структуру. Так что у таких созданий есть шанс на спасение.

И если бы мы могли дать ему достаточно будущего, он пришел бы в норму, понимаете? Как только он почувствовал бы, что у него есть какое-то будущее, он изменил бы свое решение и свою структуру. Так что у таких созданий есть шанс на спасение.

Мы уже проводили процессинг олигофренам, добивались с ними результатов. Что ж, сегодня мы можем делать это лучше – намного, намного лучше, – потому что можем проводить процессинг крошечному младенцу, и вовсе не с помощью какого-то эзотерического метода.

Мы уже проводили процессинг олигофренам, добивались с ними результатов. Что ж, сегодня мы можем делать это лучше – намного, намного лучше, – потому что можем проводить процессинг крошечному младенцу, и вовсе не с помощью какого-то эзотерического метода.

Конечно, саентологи... я всегда очень, просто невероятно, доволен ими и тем, как они обращаются с детьми.

Конечно, саентологи... я всегда очень, просто невероятно, доволен ими и тем, как они обращаются с детьми.

Но иногда стыдно смотреть на то, как они обращаются со своими собственными детьми. Когда у них низок уровень контроля, они приобретают... они принимают на вооружение идею из старой детской психологии о том, что ребенку нужно позволять делать все, что угодно, садиться на голову любому гостю и делать все остальное, понимаете? И они думают, что это означает позволять ребенку иметь селф-детерминизм.

Но иногда стыдно смотреть на то, как они обращаются со своими собственными детьми. Когда у них низок уровень контроля, они приобретают... они принимают на вооружение идею из старой детской психологии о том, что ребенку нужно позволять делать все, что угодно, садиться на голову любому гостю и делать все остальное, понимаете? И они думают, что это означает позволять ребенку иметь селф-детерминизм.

Что ж, это не работает. Ребенок несчастен. Вам нужно руководить ребенком примерно в Тоне 40, и если вы так и поступаете, то дело в шляпе.

Что ж, это не работает. Ребенок несчастен. Вам нужно руководить ребенком примерно в Тоне 40, и если вы так и поступаете, то дело в шляпе.

Но, когда у них... эти крошечные младенцы... Это совершенно потрясающе: у саентолога, очевидно, полностью разработан подход, как он будет воспитывать детей, чему, кстати, его никогда специально не учили. Он просто вырабатывает его на основе Саентологии. И подход этот заключается в следующем: он сразу же делает ребенка частью семьи. Он начинает с ним разговаривать. Он обычно очень тщательно следит за тем, чтобы ребенку не пришлось трудно в пренатальный период и чтобы рождение прошло легко и хорошо.

Но, когда у них... эти крошечные младенцы... Это совершенно потрясающе: у саентолога, очевидно, полностью разработан подход, как он будет воспитывать детей, чему, кстати, его никогда специально не учили. Он просто вырабатывает его на основе Саентологии. И подход этот заключается в следующем: он сразу же делает ребенка частью семьи. Он начинает с ним разговаривать. Он обычно очень тщательно следит за тем, чтобы ребенку не пришлось трудно в пренатальный период и чтобы рождение прошло легко и хорошо.

Врачам всегда очень нелегко, очень трудно это понять. Они расстраиваются. Они довольно сильно расстраиваются, поскольку женщины-саентологи рожают детей без трудностей и не устраивают никакой пустой суеты по этому поводу, а дети так хорошо и так быстро развиваются, что это идет вразрез с прогнозами врачей.

Врачам всегда очень нелегко, очень трудно это понять. Они расстраиваются. Они довольно сильно расстраиваются, поскольку женщины-саентологи рожают детей без трудностей и не устраивают никакой пустой суеты по этому поводу, а дети так хорошо и так быстро развиваются, что это идет вразрез с прогнозами врачей.

Несколько врачей открыто жаловались мне, что я подрываю их бизнес. Доходит до того, что врач оказывается не нужен. Обычно все заканчивается прежде, чем врач добирается до места, понимаете? Происходит несколько схваток, рождается ребенок, и после этого они садятся завтракать, понимаете?

Несколько врачей открыто жаловались мне, что я подрываю их бизнес. Доходит до того, что врач оказывается не нужен. Обычно все заканчивается прежде, чем врач добирается до места, понимаете? Происходит несколько схваток, рождается ребенок, и после этого они садятся завтракать, понимаете?

Это на самом деле не... я не говорю чего-то, что искажает действительность. Это вполне соответствует действительности.

Это на самом деле не... я не говорю чего-то, что искажает действительность. Это вполне соответствует действительности.

Так вот, младенец появляется на свет, и обычно саентологи говорят ему вот что:

Так вот, младенец появляется на свет, и обычно саентологи говорят ему вот что:

«Ну как дела? Мы рады, что ты здесь. Добро пожаловать в этот мокап – бери его и пользуйся», понимаете?

«Ну как дела? Мы рады, что ты здесь. Добро пожаловать в этот мокап – бери его и пользуйся», понимаете?

И вы думаете сначала... думаете сначала, что родители просто от большой любви верят в то, что ребенок им ответил, но это не так, это не так. Удивительно.

И вы думаете сначала... думаете сначала, что родители просто от большой любви верят в то, что ребенок им ответил, но это не так, это не так. Удивительно.

Вы говорите маленькому ребенку, если вы его родитель: «Мы тебя не бросим. Все в порядке. Ты останешься у нас». И всегда в ответ вы слышите (вздох!). Дети так счастливы. Для них это такое облегчение. До этого они чувствовали себя ворами, понимаете?

Вы говорите маленькому ребенку, если вы его родитель: «Мы тебя не бросим. Все в порядке. Ты останешься у нас». И всегда в ответ вы слышите (вздох!). Дети так счастливы. Для них это такое облегчение. До этого они чувствовали себя ворами, понимаете?

Так вот, вы предполагаете, что они забыли английский и все, что связано с повседневной жизнью, – если они когда-нибудь жили до того. И кажется, что так оно и есть, кажется, что так оно и есть.

Так вот, вы предполагаете, что они забыли английский и все, что связано с повседневной жизнью, – если они когда-нибудь жили до того. И кажется, что так оно и есть, кажется, что так оно и есть.

Но новорожденный ребенок саентолога довольно интересен в этом отношении. Однажды саентолог фотографировал свою дочурку фотоаппаратом со вспышкой, он подошел к Дебби, малышке, и сказал: «Ну, я собираюсь сфотографировать тебя, и эта штука даст очень яркую вспышку. Это не повредит тебе». И Дебби смотрит на отца, он делает снимок, и, знаете, все в порядке. Он делает это два или три раза, и первая мысль, которая у вас возникает: «Ну, ребенок в любом случае обычно не плачет, когда видит фотовспышку». О, нет.

Но новорожденный ребенок саентолога довольно интересен в этом отношении. Однажды саентолог фотографировал свою дочурку фотоаппаратом со вспышкой, он подошел к Дебби, малышке, и сказал: «Ну, я собираюсь сфотографировать тебя, и эта штука даст очень яркую вспышку. Это не повредит тебе». И Дебби смотрит на отца, он делает снимок, и, знаете, все в порядке. Он делает это два или три раза, и первая мысль, которая у вас возникает: «Ну, ребенок в любом случае обычно не плачет, когда видит фотовспышку». О, нет.

Он принес Дебби ко мне в дом – я делал фотографии детей. Я не сказал Дебби ни слова и сделал снимок со вспышкой, и Дебби начала: «У-а-а. У-у-у. У-у-у. У-у-у». А он говорит: «Вы же ей не сказали. Ну, Дебби, это была всего лишь фотовспышка. Он не хотел тебе навредить. Все в порядке». Дебби посмотрела на него и замолчала. Само собой разумеется, мы говорим сейчас о двух-трехнедельном младенце.

Он принес Дебби ко мне в дом – я делал фотографии детей. Я не сказал Дебби ни слова и сделал снимок со вспышкой, и Дебби начала: «У-а-а. У-у-у. У-у-у. У-у-у». А он говорит: «Вы же ей не сказали. Ну, Дебби, это была всего лишь фотовспышка. Он не хотел тебе навредить. Все в порядке». Дебби посмотрела на него и замолчала. Само собой разумеется, мы говорим сейчас о двух-трехнедельном младенце.

Так вот, я знаю, что дети говорят задолго до того, как начинают говорить. Однажды я видел ребенка, который – в возрасте около месяца, что-то в этом роде – говорил «Привет», «Папа» и множество других слов.

Так вот, я знаю, что дети говорят задолго до того, как начинают говорить. Однажды я видел ребенка, который – в возрасте около месяца, что-то в этом роде – говорил «Привет», «Папа» и множество других слов.

Но каково же в точности состояние ребенка, которому мы собираемся проводить процессинг? Так вот, все это правильно, верно и хорошо называть парасаентологией, называть так и сяк, но вы сталкиваетесь с действительностью радиоактивного мира, у которого может оказаться не больше будущего, чем у бабочки-однодневки, если мы не возьмемся за дело как следует.

Но каково же в точности состояние ребенка, которому мы собираемся проводить процессинг? Так вот, все это правильно, верно и хорошо называть парасаентологией, называть так и сяк, но вы сталкиваетесь с действительностью радиоактивного мира, у которого может оказаться не больше будущего, чем у бабочки-однодневки, если мы не возьмемся за дело как следует.

Так что давайте к нашему собственному удовлетворению убедимся в том, что некоторые из этих фактов реальны, и перестанем их пережевывать. Либо они истинны, либо нет.

Так что давайте к нашему собственному удовлетворению убедимся в том, что некоторые из этих фактов реальны, и перестанем их пережевывать. Либо они истинны, либо нет.

И среди этих фактов – то, что, когда приходит ребенок... иными словами, когда у вас появляется ребенок... тэтан берет этот мокап прямо в момент рождения, он поступает именно таким образом. Вы можете найти эту инграмму на траке. Этот тэтан только что завершил предыдущую жизнь. И он мог говорить на каком-то языке, он мог делать это и делать то, и у него было ремесло или профессия, и у него было все, что только можно себе представить. Но он потерял тело, а обладание чем-то для него определялось обладанием, связанным с телом. И когда он потерял тело, он посчитал, что утратил все свои навыки, и сильно упал по тону.

И среди этих фактов – то, что, когда приходит ребенок... иными словами, когда у вас появляется ребенок... тэтан берет этот мокап прямо в момент рождения, он поступает именно таким образом. Вы можете найти эту инграмму на траке. Этот тэтан только что завершил предыдущую жизнь. И он мог говорить на каком-то языке, он мог делать это и делать то, и у него было ремесло или профессия, и у него было все, что только можно себе представить. Но он потерял тело, а обладание чем-то для него определялось обладанием, связанным с телом. И когда он потерял тело, он посчитал, что утратил все свои навыки, и сильно упал по тону.

И проводя процессинг младенцу, вы его проводите не вновь появившемуся существу, чистому как белый лист бумаги. Вы проводите процессинг тому, кто буквально разваливается, только что пережив очень трудное и огорчительное происшествие, на преодоление последствий которого ему потребуются годы. В этом и кроются корни детских страхов.

И проводя процессинг младенцу, вы его проводите не вновь появившемуся существу, чистому как белый лист бумаги. Вы проводите процессинг тому, кто буквально разваливается, только что пережив очень трудное и огорчительное происшествие, на преодоление последствий которого ему потребуются годы. В этом и кроются корни детских страхов.

Мы не можем больше позволить себе принимать на веру романтическую ложь прежних дней о том, что «поведение ребенка напоминает поведение первобытного человека». Что «детское поведение на самом деле естественное поведение, заложенное в ребенке от природы, и, если бы оно не подавлялось всеми возможными способами, все мы вели бы себя таким образом».

Мы не можем больше позволить себе принимать на веру романтическую ложь прежних дней о том, что «поведение ребенка напоминает поведение первобытного человека». Что «детское поведение на самом деле естественное поведение, заложенное в ребенке от природы, и, если бы оно не подавлялось всеми возможными способами, все мы вели бы себя таким образом».

Послушайте, это самая зловредная философия, какая только существовала на

Послушайте, это самая зловредная философия, какая только существовала на

Земле.

Земле.

Человек только что потерял тело. Он только что потерял свой «Моррис», свои запонки, картину, которую подарила ему Джоанна, свои шлепанцы и даже свое знание того, в каком месте Черч-стрит пересекается с Ноттинг Хилл Гейт. Ему конец.

Человек только что потерял тело. Он только что потерял свой «Моррис», свои запонки, картину, которую подарила ему Джоанна, свои шлепанцы и даже свое знание того, в каком месте Черч-стрит пересекается с Ноттинг Хилл Гейт. Ему конец.

И если бы вы потеряли все, что у вас есть (кроме тела), вы бы расстроились, верно? Что ж, а теперь добавьте к этому и тело.

И если бы вы потеряли все, что у вас есть (кроме тела), вы бы расстроились, верно? Что ж, а теперь добавьте к этому и тело.

Так вот, именно в таком состоянии и находится младенец, и поэтому ему не удается сориентировать тело так быстро. И это говорит вам о том, почему он не играет спокойно. Это говорит вам, почему его внимание непродолжительно. Это говорит вам о том, почему его совершенно выбивают из колеи различные неожиданности; в то время как если он... почему он чувствует себя не в безопасности; почему он хочет уцепиться за маму с папой; и почему, когда они ругают его или что-то в этом роде, он чувствует себя абсолютно уничтоженным. Он был изгнан из жизни, и он умоляет о том, чтобы его вновь в нее пустили.

Так вот, именно в таком состоянии и находится младенец, и поэтому ему не удается сориентировать тело так быстро. И это говорит вам о том, почему он не играет спокойно. Это говорит вам, почему его внимание непродолжительно. Это говорит вам о том, почему его совершенно выбивают из колеи различные неожиданности; в то время как если он... почему он чувствует себя не в безопасности; почему он хочет уцепиться за маму с папой; и почему, когда они ругают его или что-то в этом роде, он чувствует себя абсолютно уничтоженным. Он был изгнан из жизни, и он умоляет о том, чтобы его вновь в нее пустили.

И пока он не приобретает массу довольно взрослого тела, он не чувствует себя в безопасности. Только тогда он вновь приобретает некоторые из вещей, которые он утратил. Он приобретает «Моррис» получше. Сначала он вроде как не хочет его, но потом, возможно, и купит. Он покупает другие шлепанцы. Он заводит себе другую подругу.

И пока он не приобретает массу довольно взрослого тела, он не чувствует себя в безопасности. Только тогда он вновь приобретает некоторые из вещей, которые он утратил. Он приобретает «Моррис» получше. Сначала он вроде как не хочет его, но потом, возможно, и купит. Он покупает другие шлепанцы. Он заводит себе другую подругу.

Но здесь во многом присутствует какая-то изначально не свойственная ему грусть и ностальгия. Дело не в том, что такова жизнь. Вот эта девушка внезапно встречает этого красавца-мужчину, понимаете? Ничего себе! А затем она вдруг чувствует – тю-у-у-у. «Что это со мной?» Что ж, это необъяснимо. «Это просто жизнь, такова любовь...»

Но здесь во многом присутствует какая-то изначально не свойственная ему грусть и ностальгия. Дело не в том, что такова жизнь. Вот эта девушка внезапно встречает этого красавца-мужчину, понимаете? Ничего себе! А затем она вдруг чувствует – тю-у-у-у. «Что это со мной?» Что ж, это необъяснимо. «Это просто жизнь, такова любовь...»

Полно, так ли это? Нет. Этот малый, которого она только что встретила, рестимулировал того, кого она потеряла двадцать лет назад. Только сейчас она уже потеряла его до такой степени, что даже не знает об этой потере. И это причиняет ей больше вреда, чем если бы она знала, что потеряла его.

Полно, так ли это? Нет. Этот малый, которого она только что встретила, рестимулировал того, кого она потеряла двадцать лет назад. Только сейчас она уже потеряла его до такой степени, что даже не знает об этой потере. И это причиняет ей больше вреда, чем если бы она знала, что потеряла его.

Именно неизвестное причиняет боль. Именно с неизвестным вэйлансом трудно справиться.

Именно неизвестное причиняет боль. Именно с неизвестным вэйлансом трудно справиться.

Вы не можете понять, почему вам не нравится Билл, просто никак не можете понять, почему вам не нравится Билл. Что ж, Билл выглядит точно так же, как ваш отец в предыдущей жизни, понимаете? Это совершенно невероятно. Много ли шансов у Билла?

Вы не можете понять, почему вам не нравится Билл, просто никак не можете понять, почему вам не нравится Билл. Что ж, Билл выглядит точно так же, как ваш отец в предыдущей жизни, понимаете? Это совершенно невероятно. Много ли шансов у Билла?

Таким образом человеческие отношения идут полностью наперекосяк – если мы, будучи саентологами, продолжаем жить жизнь за жизнью, соглашаясь с этой ложью о том, что «мы живем только раз, и ребенок подобен первобытному человеку, он такой же, каковы люди в их естественном состоянии», и с прочей чепухой. Это неправда.

Таким образом человеческие отношения идут полностью наперекосяк – если мы, будучи саентологами, продолжаем жить жизнь за жизнью, соглашаясь с этой ложью о том, что «мы живем только раз, и ребенок подобен первобытному человеку, он такой же, каковы люди в их естественном состоянии», и с прочей чепухой. Это неправда.

Маленький ребенок находится в ужасном состоянии. То, что он может действовать настолько хорошо, насколько он действует, то, что он способен на столько любви, на сколько он способен, то, что он настолько сильно старается и настолько успешно живет, – это потрясающее свидетельство способностей тэтана, его способности возрождаться вновь.

Маленький ребенок находится в ужасном состоянии. То, что он может действовать настолько хорошо, насколько он действует, то, что он способен на столько любви, на сколько он способен, то, что он настолько сильно старается и настолько успешно живет, – это потрясающее свидетельство способностей тэтана, его способности возрождаться вновь.

Так вот, когда вы посмотрите на детей с этой точки зрения, вы поймете, что теоретически в процессинге можно дойти до такого уровня, когда ребенок четырех или пяти лет станет уравновешенным, начнет держаться с достоинством, приобретет способность сосредотачиваться надолго и вместе с тем сохранит все надежды, которые связаны со взрослением; и это будет необыкновенный ребенок.

Так вот, когда вы посмотрите на детей с этой точки зрения, вы поймете, что теоретически в процессинге можно дойти до такого уровня, когда ребенок четырех или пяти лет станет уравновешенным, начнет держаться с достоинством, приобретет способность сосредотачиваться надолго и вместе с тем сохранит все надежды, которые связаны со взрослением; и это будет необыкновенный ребенок.

Когда человек учится контролировать тело, то трудности, которые человеку приходится преодолевать, невероятны, поскольку ему приходится добиваться от окружения, чтобы оно заставило тело подчиняться контролю.

Когда человек учится контролировать тело, то трудности, которые человеку приходится преодолевать, невероятны, поскольку ему приходится добиваться от окружения, чтобы оно заставило тело подчиняться контролю.

Так вот, есть ли у нас какие-нибудь процессы для этого? Что ж, я говорил вам, что саентологи разговаривают с детьми. Хорошо. Ничего плохого в этом нет.

Так вот, есть ли у нас какие-нибудь процессы для этого? Что ж, я говорил вам, что саентологи разговаривают с детьми. Хорошо. Ничего плохого в этом нет.

Как-то раз я пришел к одному саентологу и увидел, как он сидит на краю кроватки новорожденного, и, когда я вошел в дверь, он показал мне вот так... «Не надо, подожди, подожди», понимаете? И он сказал: «Ладно. Возвращайся к началу рождения». И я наблюдал за этим: без какого-либо подтверждения или ответа со стороны ребенка он начал проходить инграмму рождения с начала. Через три или четыре дня после родов, понимаете?

Как-то раз я пришел к одному саентологу и увидел, как он сидит на краю кроватки новорожденного, и, когда я вошел в дверь, он показал мне вот так... «Не надо, подожди, подожди», понимаете? И он сказал: «Ладно. Возвращайся к началу рождения». И я наблюдал за этим: без какого-либо подтверждения или ответа со стороны ребенка он начал проходить инграмму рождения с начала. Через три или четыре дня после родов, понимаете?

И он просто проходил ее, стандартную инграмму из старой «Книги один», и дело шло хорошо, и так далее. Ребенок просто лежал с одурманенным видом. И вдруг этот младенец... (Задыхающиеся вдохи-выдохи.)

И он просто проходил ее, стандартную инграмму из старой «Книги один», и дело шло хорошо, и так далее. Ребенок просто лежал с одурманенным видом. И вдруг этот младенец... (Задыхающиеся вдохи-выдохи.)

«Правильно, – говорит саентолог. – Теперь иди к моменту, где тебя схватилврач».

«Правильно, – говорит саентолог. – Теперь иди к моменту, где тебя схватилврач».

это».

это».

И малыш закричал: «Уа-а-а-а!»

И малыш закричал: «Уа-а-а-а!»

А саентолог ответил: «Ну, тебе не обязательно это драматизировать, пройди И форма головы у ребенка изменилась и стала вполне нормальной.Так вот, мы здесь не имеем дела с какой-то особенной тайной, – мы, напротив, действуем с большим пониманием, и если мы его применяем, то действительно чего-то добиваемся.

А саентолог ответил: «Ну, тебе не обязательно это драматизировать, пройди И форма головы у ребенка изменилась и стала вполне нормальной.Так вот, мы здесь не имеем дела с какой-то особенной тайной, – мы, напротив, действуем с большим пониманием, и если мы его применяем, то действительно чего-то добиваемся.

И у нас сегодня есть процесс, в котором задействован контроль и который, если одитор хорошо обучен... ничего себе оговорочка... Если одитор очень хорошо обучен, ему лучше не пытаться использовать эти процессы верхнего уровня, поскольку где-то по пути он отклонится в сторону, в самый неподходящий момент. Но обучиться этим процессам очень легко.

И у нас сегодня есть процесс, в котором задействован контроль и который, если одитор хорошо обучен... ничего себе оговорочка... Если одитор очень хорошо обучен, ему лучше не пытаться использовать эти процессы верхнего уровня, поскольку где-то по пути он отклонится в сторону, в самый неподходящий момент. Но обучиться этим процессам очень легко.

Итак, давайте рассмотрим ситуацию с кататоническим шизофреником: женщина совершенно неподвижна, никакой реакции. Если вы ткнете ей в ногу спичкой, она не шелохнется, дыхание едва заметное, почти что в анабиозе, безнадежно сумасшедшая. А мы сегодня можем проодитировать ее шаг за шагом столь легко, что вам станет стыдно за то, что вы не сорвали с петель двери этих сумасшедших домов раньше.

Итак, давайте рассмотрим ситуацию с кататоническим шизофреником: женщина совершенно неподвижна, никакой реакции. Если вы ткнете ей в ногу спичкой, она не шелохнется, дыхание едва заметное, почти что в анабиозе, безнадежно сумасшедшая. А мы сегодня можем проодитировать ее шаг за шагом столь легко, что вам станет стыдно за то, что вы не сорвали с петель двери этих сумасшедших домов раньше.

Как мы это делаем?

Как мы это делаем?

Очевидно, что эта женщина, кататонический шизофреник, не в состоянии контролировать свое тело... не хочет, нет никакого сознания, осознания или чего-либо еще... совершенно исчезла из виду, пропала напрочь, понимаете?

Очевидно, что эта женщина, кататонический шизофреник, не в состоянии контролировать свое тело... не хочет, нет никакого сознания, осознания или чего-либо еще... совершенно исчезла из виду, пропала напрочь, понимаете?

Сколько дней вам придется это делать или сколько времени вы затратите на это, зависит от кейса.

Сколько дней вам придется это делать или сколько времени вы затратите на это, зависит от кейса.

Но, придя к такому преклиру, вы не станете полагаться в одитинге на то, что он станет говорить с вами.

Но, придя к такому преклиру, вы не станете полагаться в одитинге на то, что он станет говорить с вами.

Глупостью было бы просто одитировать инграмму, не делая ничего другого, поскольку вы не можете быть уверены, что такой преклир следует вашим указаниям, так что это необязательно было бы оптимально.

Глупостью было бы просто одитировать инграмму, не делая ничего другого, поскольку вы не можете быть уверены, что такой преклир следует вашим указаниям, так что это необязательно было бы оптимально.

Мы делаем нечто намного более простое, но более трудное для одитора. Он проводит рукопожатие в Тоне 40.

Мы делаем нечто намного более простое, но более трудное для одитора. Он проводит рукопожатие в Тоне 40.

Он говорит: «Дайте мне вашу руку», и в этот момент берет человека за предплечье, помещает его ладонь в свою и говорит: «Спасибо», – и отпускает руку. Он берет человека за руку, помещает его ладонь в свою, в то время как говорит: «Дайте мне вашу руку», пожимает ее, говорит: «Спасибо». «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Он говорит: «Дайте мне вашу руку», и в этот момент берет человека за предплечье, помещает его ладонь в свою и говорит: «Спасибо», – и отпускает руку. Он берет человека за руку, помещает его ладонь в свою, в то время как говорит: «Дайте мне вашу руку», пожимает ее, говорит: «Спасибо». «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Далее, через некоторое время он позволяет некоторую задержку. Он говорит:

Далее, через некоторое время он позволяет некоторую задержку. Он говорит:

«Дайте мне вашу руку», берет руку и пожимает ее, но он выжидает какое-то мгновение перед тем, как взять руку. Он говорит: «Дайте мне вашу руку». Затем он совершенно точно видит, что человек этого сразу не делает, поэтому он берет руку, помещает ладонь преклира в свою и говорит: «Спасибо».

«Дайте мне вашу руку», берет руку и пожимает ее, но он выжидает какое-то мгновение перед тем, как взять руку. Он говорит: «Дайте мне вашу руку». Затем он совершенно точно видит, что человек этого сразу не делает, поэтому он берет руку, помещает ладонь преклира в свою и говорит: «Спасибо».

Одитор не дает ответов. Не дает ничему подтверждений. Если человек и заговорит, или вскрикнет, или сделает что-нибудь еще, он не говорит и не делает ничего: он лишь выполняет эту процедуру. И это почти... это кажется одитору просто совершенно невозможным проводить этот процесс самым первым психотику, который носится по всей комнате, орет, кидается вещами и так далее. «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Одитор не дает ответов. Не дает ничему подтверждений. Если человек и заговорит, или вскрикнет, или сделает что-нибудь еще, он не говорит и не делает ничего: он лишь выполняет эту процедуру. И это почти... это кажется одитору просто совершенно невозможным проводить этот процесс самым первым психотику, который носится по всей комнате, орет, кидается вещами и так далее. «Дайте мне вашу руку. Спасибо».

Эти преклиры вводят вас в заблуждение. Этот же преклир говорит: «Минуточку.

Эти преклиры вводят вас в заблуждение. Этот же преклир говорит: «Минуточку.

Ничего себе, вот это у меня озарение».

Ничего себе, вот это у меня озарение».

«Дайте мне вашу руку. Спасибо». Иными словами, вы не обращаете никакого внимания на оригинацию.

«Дайте мне вашу руку. Спасибо». Иными словами, вы не обращаете никакого внимания на оригинацию.

Вам нужно знать все об оригинациях и находиться точно на самом верху, в Тоне 40, прежде чем вы сможете ее проигнорировать. Не стоит просто останавливаться и игнорировать ее – если вы одитируете на более низком уровне, вам нужно отвечать.

Вам нужно знать все об оригинациях и находиться точно на самом верху, в Тоне 40, прежде чем вы сможете ее проигнорировать. Не стоит просто останавливаться и игнорировать ее – если вы одитируете на более низком уровне, вам нужно отвечать.

Так вот, мы берем этого кататонического шизофреника и говорим: «Дайте мне вашу руку», а затем помещаем его ладонь в свою. Мы пожимаем руку. Затем говорим:

Так вот, мы берем этого кататонического шизофреника и говорим: «Дайте мне вашу руку», а затем помещаем его ладонь в свою. Мы пожимаем руку. Затем говорим:

«Спасибо», давая подтверждение действию, и в конце концов мы получим... сначала еле заметное рефлекторное пожатие со стороны человека, еле заметное. Он чуть-чуть сожмет руку, и в конце концов он опустит свою руку и вложит ее в вашу. Вы больше не берете его за руку.

«Спасибо», давая подтверждение действию, и в конце концов мы получим... сначала еле заметное рефлекторное пожатие со стороны человека, еле заметное. Он чуть-чуть сожмет руку, и в конце концов он опустит свою руку и вложит ее в вашу. Вы больше не берете его за руку.

В конце концов он протягивает вам свою руку. И вы говорите: «Ну, согласно старой теории условных рефлексов, человек сделает это, если его приучали делать это в течение достаточно долгого времени».

В конце концов он протягивает вам свою руку. И вы говорите: «Ну, согласно старой теории условных рефлексов, человек сделает это, если его приучали делать это в течение достаточно долгого времени».

Что ж, а почему тогда раньше никому не удавалось вылечить кататонического шизофреника? Ведь этого никому никогда не удавалось.

Что ж, а почему тогда раньше никому не удавалось вылечить кататонического шизофреника? Ведь этого никому никогда не удавалось.

Нет. Вы пробуждаете не машину – вы просите тэтана принять на себя контроль над своим телом, демонстрируя ему, что он может в очень высокотонной манере командовать этим телом, приказывать ему и контролировать его. Вы подаете ему пример и показываете, что это можно сделать.

Нет. Вы пробуждаете не машину – вы просите тэтана принять на себя контроль над своим телом, демонстрируя ему, что он может в очень высокотонной манере командовать этим телом, приказывать ему и контролировать его. Вы подаете ему пример и показываете, что это можно сделать.

Что ж, вам необходимо это знать. Таким образом можно позаботиться о кейсе в коме, о человеке, который пролежал в коме три или четыре недели, или что-то в этом роде. Они обычно умирают, а вы можете вернуть их к жизни таким вот образом.

Что ж, вам необходимо это знать. Таким образом можно позаботиться о кейсе в коме, о человеке, который пролежал в коме три или четыре недели, или что-то в этом роде. Они обычно умирают, а вы можете вернуть их к жизни таким вот образом.

Кстати, вы продолжаете проводить этот процесс еще долгое время после того, как преклир начал говорить с вами. Вы не пытаетесь проводить что-то другое.

Кстати, вы продолжаете проводить этот процесс еще долгое время после того, как преклир начал говорить с вами. Вы не пытаетесь проводить что-то другое.

В конце концов, когда вы закончите проводить немного одитинга, он будет обсуждать это с вами. Совершенно нормальное явление. Вы просто не бросаете этот процесс. Этот процесс пробудил его, и он приведет его на довольно высокий уровень.

В конце концов, когда вы закончите проводить немного одитинга, он будет обсуждать это с вами. Совершенно нормальное явление. Вы просто не бросаете этот процесс. Этот процесс пробудил его, и он приведет его на довольно высокий уровень.

Вы теперь понимаете, почему я говорю вам об этом процессе? Не потому, что мы имеем дело с психически больными, но сегодня мы определенно могли бы ими заниматься. Опробуйте этот процесс, когда приведете себя в форму, и, я уверен, вы сочтете его очень хорошим.

Вы теперь понимаете, почему я говорю вам об этом процессе? Не потому, что мы имеем дело с психически больными, но сегодня мы определенно могли бы ими заниматься. Опробуйте этот процесс, когда приведете себя в форму, и, я уверен, вы сочтете его очень хорошим.

Этот процесс лишь один из полусотни такого рода механизмов контроля, так что вы могли бы экспериментировать с ним так же, как и с любым другим. Но так получается потому, что он создает линию реальности, о которой я вам рассказывал. Понимаете, это образует линию, и преклиры могут ее распознать. Это действительно получается довольно хорошо. Есть многие другие процессы, которые почти столь же хороши.

Этот процесс лишь один из полусотни такого рода механизмов контроля, так что вы могли бы экспериментировать с ним так же, как и с любым другим. Но так получается потому, что он создает линию реальности, о которой я вам рассказывал. Понимаете, это образует линию, и преклиры могут ее распознать. Это действительно получается довольно хорошо. Есть многие другие процессы, которые почти столь же хороши.

Ладно.

Ладно.

Так как же быть с маленьким ребенком? Как быть с младенцем? Точно так же.

Так как же быть с маленьким ребенком? Как быть с младенцем? Точно так же.

Маленькому ребенку снится кошмар, он просыпается и плачет. Вы думаете: «Это чертовски неподходящее время для сессии одитинга» – и укладываете его обратно в постель. Вы говорите: «Спи». Он не хочет спать. Он перепуган до смерти. Он совершенно дезориентирован.

Маленькому ребенку снится кошмар, он просыпается и плачет. Вы думаете: «Это чертовски неподходящее время для сессии одитинга» – и укладываете его обратно в постель. Вы говорите: «Спи». Он не хочет спать. Он перепуган до смерти. Он совершенно дезориентирован.

Что ж, боюсь, когда вы уже в третий раз будете укладывать его спать, после того как он проснется весь зареванный, вы решите, что четыре часа утра – самое что ни на есть подходящее время для сессии одитинга, и вы проведете ее.

Что ж, боюсь, когда вы уже в третий раз будете укладывать его спать, после того как он проснется весь зареванный, вы решите, что четыре часа утра – самое что ни на есть подходящее время для сессии одитинга, и вы проведете ее.

Как вы ее проведете? Он плачет, он пытается убежать от вас, он пытается пятиться к стене. Он пытается сделать все, что в его силах, чтобы остановить вас.

Как вы ее проведете? Он плачет, он пытается убежать от вас, он пытается пятиться к стене. Он пытается сделать все, что в его силах, чтобы остановить вас.

Одиторы, прошедшие все пять уровней обучения, проводят этот процесс легко и хорошо, а одиторы, не прошедшие их, не проводят его вообще, а бросают на полпути. Ладно. Им надо каким-то образом заставить себя выполнить его, это вполне возможно.

Одиторы, прошедшие все пять уровней обучения, проводят этот процесс легко и хорошо, а одиторы, не прошедшие их, не проводят его вообще, а бросают на полпути. Ладно. Им надо каким-то образом заставить себя выполнить его, это вполне возможно.

Ладно. Вот перед нами этот малыш, и он плачет, он прячет свою руку, он пытается засунуть руки себе за спину, он отбрыкивается, чего он только не делает. И вы можете использовать по отношению к нему слишком много силы или слишком мало силы, пытаться говорить с ним жестко или говорить с ним резко, чтобы привлечь его внимание. И вы просто сядете в лужу.

Ладно. Вот перед нами этот малыш, и он плачет, он прячет свою руку, он пытается засунуть руки себе за спину, он отбрыкивается, чего он только не делает. И вы можете использовать по отношению к нему слишком много силы или слишком мало силы, пытаться говорить с ним жестко или говорить с ним резко, чтобы привлечь его внимание. И вы просто сядете в лужу.

Тон 40. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Тон 40. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо. Дай мне твою руку. Спасибо.

Проходит двадцать минут, полчаса, и вдруг... и вы даете ему возможность действительно дать ее вам, прежде чем берете ее сами.

Проходит двадцать минут, полчаса, и вдруг... и вы даете ему возможность действительно дать ее вам, прежде чем берете ее сами.

Дай мне твою руку. Вы видите, что он не собирается... лишь малая доля секунды. И вдруг он (пауза) дает вам руку. (Пауза.) Дает вам руку. Внезапно он смеется, обнимает вас, целует вас. Возвращается в постель совершенно счастливый, просыпается на следующее утро и чувствует себя прекрасно.

Дай мне твою руку. Вы видите, что он не собирается... лишь малая доля секунды. И вдруг он (пауза) дает вам руку. (Пауза.) Дает вам руку. Внезапно он смеется, обнимает вас, целует вас. Возвращается в постель совершенно счастливый, просыпается на следующее утро и чувствует себя прекрасно.

Мы нашли полновесный контур и устранили его. Это не просто временная мера.

Мы нашли полновесный контур и устранили его. Это не просто временная мера.

Через относительно короткое время этот маленький ребенок будет у вас... Мы все знаем, что продолжительность внимания у ребенка составляет от десяти до пятнадцати секунд, самое большее – от десяти до пятнадцати минут. Мы это знаем. Это мы знаем.

Через относительно короткое время этот маленький ребенок будет у вас... Мы все знаем, что продолжительность внимания у ребенка составляет от десяти до пятнадцати секунд, самое большее – от десяти до пятнадцати минут. Мы это знаем. Это мы знаем.

Черт побери, лучше бы нам не знать этого так хорошо, потому что это исключительно плохой взгляд на душевное здоровье – что человек может сосредоточиться на чем-то на десять или пятнадцать минут. Он может играть с игрушкой лишь столько времени, сколько нужно, чтобы ее сломать.

Черт побери, лучше бы нам не знать этого так хорошо, потому что это исключительно плохой взгляд на душевное здоровье – что человек может сосредоточиться на чем-то на десять или пятнадцать минут. Он может играть с игрушкой лишь столько времени, сколько нужно, чтобы ее сломать.

Он начинает скучать. Он расстраивается. Он не может управлять собой. Он не хочет слушаться. Он не хочет делать того. Он не хочет делать этого. Нет, нет, нет. Это аберрированное поведение. Это не норма.

Он начинает скучать. Он расстраивается. Он не может управлять собой. Он не хочет слушаться. Он не хочет делать того. Он не хочет делать этого. Нет, нет, нет. Это аберрированное поведение. Это не норма.

Возможно, это и нормально для ребенка в нашу эпоху и в наши дни, когда мы все слишком нетерпеливы, а иметь ребенка слишком дорогое удовольствие.

Возможно, это и нормально для ребенка в нашу эпоху и в наши дни, когда мы все слишком нетерпеливы, а иметь ребенка слишком дорогое удовольствие.

Но если процесс проведен хорошо, результат достигается в ста процентах случаев.

Но если процесс проведен хорошо, результат достигается в ста процентах случаев.

До каких процессов он в результате дорастет и сколько на это потребуется времени? Это становится важным вопросом. Он изучен не до конца.

До каких процессов он в результате дорастет и сколько на это потребуется времени? Это становится важным вопросом. Он изучен не до конца.

Но я могу сказать вам, что очень скоро ребенок у вас сможет выполнять 8-К в Тоне 40 в течение многих часов превосходным образом, все время поднимаясь по шкале.

Но я могу сказать вам, что очень скоро ребенок у вас сможет выполнять 8-К в Тоне 40 в течение многих часов превосходным образом, все время поднимаясь по шкале.

Ребенок начинает относиться к вам совершенно по-другому. Довольно интересно. «Добрый вечер, папа. Как дела?» Странно такое слышать от четырех-или пятилетнего ребенка. «Какое на тебе красивое платье, мама». Звучит так, будто вы «украли у них детство».

Ребенок начинает относиться к вам совершенно по-другому. Довольно интересно. «Добрый вечер, папа. Как дела?» Странно такое слышать от четырех-или пятилетнего ребенка. «Какое на тебе красивое платье, мама». Звучит так, будто вы «украли у них детство».

Что ж, судя по тому, что я знаю о детстве большинства людей, черт возьми, давно уже пора, чтобы это кто-нибудь сделал.

Что ж, судя по тому, что я знаю о детстве большинства людей, черт возьми, давно уже пора, чтобы это кто-нибудь сделал.

Вот что можно сказать об одитинге детей.

Вот что можно сказать об одитинге детей.

Я вижу здесь людей, которые провели довольно много одитинга детям. Мне потребовалось много времени, чтобы разработать его.

Я вижу здесь людей, которые провели довольно много одитинга детям. Мне потребовалось много времени, чтобы разработать его.

Но в тот момент, когда саентолог обнаружил, что он не совершает никакого богохульства, или что-то в этом роде, когда прикасается руками к своему преклиру, в тот момент, когда он обнаружил, что ему может это сойти с рук, в тот момент, когда это начало нам сходить с рук, мы перестали зависеть от ответов преклира на наши вопросы. Мы больше не зависели от устного общения, когда нам нужно было добиться ответа от преклира. И в тот момент, когда мы перестали зависеть от устного общения, мы достигли контакта с реальностью тэтана, находящегося в отрицательной части шкалы тонов.

Но в тот момент, когда саентолог обнаружил, что он не совершает никакого богохульства, или что-то в этом роде, когда прикасается руками к своему преклиру, в тот момент, когда он обнаружил, что ему может это сойти с рук, в тот момент, когда это начало нам сходить с рук, мы перестали зависеть от ответов преклира на наши вопросы. Мы больше не зависели от устного общения, когда нам нужно было добиться ответа от преклира. И в тот момент, когда мы перестали зависеть от устного общения, мы достигли контакта с реальностью тэтана, находящегося в отрицательной части шкалы тонов.

Когда я впервые начал учить одиторов этому грубому и жестокому обращению с преклирами, знаете: «Посмотрите на стену», – мы занимались этим здесь какое-то время. «Посмотрите на стену» – знаете, преклир посмотрит на вас и скажет: «Да».

Когда я впервые начал учить одиторов этому грубому и жестокому обращению с преклирами, знаете: «Посмотрите на стену», – мы занимались этим здесь какое-то время. «Посмотрите на стену» – знаете, преклир посмотрит на вас и скажет: «Да».

Вы говорите: (пауза)

Вы говорите: (пауза)

«Хорошо. Подойдите к ней»

«Хорошо. Подойдите к ней»

А преклир, знаете, отвечает: «Что-то мне не хочется».

А преклир, знаете, отвечает: «Что-то мне не хочется».

Некоторые одиторы чуть ли не в обморок падали от ужаса. Им это совершенно не нравилось.

Некоторые одиторы чуть ли не в обморок падали от ужаса. Им это совершенно не нравилось.

Я видел, как один из них (который протестовал в свое время) как-то раз одитировал человека, вообще не осознавая, что он это делает. Человек настолько привык обращаться с людьми – он протестовал, когда этот процесс впервые появился. Он проводил другого человека через двери. Они просто выходили вместе, понимаете, и одитор взял другого человека, провел его через дверь, понимаете? Отодвинул его в сторону, завел его в дверь, вывел из двери, и так далее, и все это время они разговаривали.

Я видел, как один из них (который протестовал в свое время) как-то раз одитировал человека, вообще не осознавая, что он это делает. Человек настолько привык обращаться с людьми – он протестовал, когда этот процесс впервые появился. Он проводил другого человека через двери. Они просто выходили вместе, понимаете, и одитор взял другого человека, провел его через дверь, понимаете? Отодвинул его в сторону, завел его в дверь, вывел из двери, и так далее, и все это время они разговаривали.

Они пошли дальше по улице и наткнулись на какое-то препятствие, и человек, которого до этого проводили через дверь, протянул руку, взял одитора и провел его в обход препятствия.

Они пошли дальше по улице и наткнулись на какое-то препятствие, и человек, которого до этого проводили через дверь, протянул руку, взял одитора и провел его в обход препятствия.

И юмор ситуации заключается в том, что ни один из них не заметил этого и особо не обратил на это внимания.

И юмор ситуации заключается в том, что ни один из них не заметил этого и особо не обратил на это внимания.

Они совершенно не против управлять телами друг друга, и поэтому они оба живут прекрасно.

Они совершенно не против управлять телами друг друга, и поэтому они оба живут прекрасно.

Понимаете, дело могло бы обстоять и по-другому?

Понимаете, дело могло бы обстоять и по-другому?

Что ж, как только мы перестали зависеть от слов ребенка «Да, я хочу, чтобы мне провели сессию», мы смогли одитировать детей. Так что сейчас мы их одитируем.

Что ж, как только мы перестали зависеть от слов ребенка «Да, я хочу, чтобы мне провели сессию», мы смогли одитировать детей. Так что сейчас мы их одитируем.

Но я сделаю вот какое предостережение: для ребенка в особенности требуется одитинг в намного более высоком тоне, в Тоне 40, – прежде чем вы попробуете с ним что-нибудь подобное. И после того как вы вступили с ребенком в отношения «одитор – преклир», все, что вы говорите и делаете ребенку, очень долгое время оказывает на него намного большее воздействие.

Но я сделаю вот какое предостережение: для ребенка в особенности требуется одитинг в намного более высоком тоне, в Тоне 40, – прежде чем вы попробуете с ним что-нибудь подобное. И после того как вы вступили с ребенком в отношения «одитор – преклир», все, что вы говорите и делаете ребенку, очень долгое время оказывает на него намного большее воздействие.

Так что мама, которая начинает одитировать маленького Джорджи, становится одитором Джорджи. И когда мама кричит на маленького Джорджи: «Ты, маленький идиот!» – Джорджи, пока он не поднимется настолько высоко по шкале, что перестанет считать себя намного меньше мамы, воспринимает это как полное обесценивание кейса. Это не сделает его хуже, но это точно заставит его чувствовать себя плохо.

Так что мама, которая начинает одитировать маленького Джорджи, становится одитором Джорджи. И когда мама кричит на маленького Джорджи: «Ты, маленький идиот!» – Джорджи, пока он не поднимется настолько высоко по шкале, что перестанет считать себя намного меньше мамы, воспринимает это как полное обесценивание кейса. Это не сделает его хуже, но это точно заставит его чувствовать себя плохо.

Хотя он мог бы, возможно, и выработать в отношении родителей тактику «никакого следствия» и «непробиваемой брони», когда они одитируют его, он не делает этого.

Хотя он мог бы, возможно, и выработать в отношении родителей тактику «никакого следствия» и «непробиваемой брони», когда они одитируют его, он не делает этого.

Поэтому, когда родители начинают одитировать, они полагают необходимым отвечать ребенку в довольно высокотонной манере. Но знаете ли вы, что так легче?

Поэтому, когда родители начинают одитировать, они полагают необходимым отвечать ребенку в довольно высокотонной манере. Но знаете ли вы, что так легче?

Нет никакой причины бороться с ребенком, если только вы не любите бороться.

Нет никакой причины бороться с ребенком, если только вы не любите бороться.

А если вы любите бороться, найдите медведя, и боритесь себе с ним.

А если вы любите бороться, найдите медведя, и боритесь себе с ним.

Если вам нужно отчитывать кого-то, найдите особенно невежественную, до крайности невежественную собаку, которая все равно никогда ничему не научится, которой вы должны руководить лично, и просто держите ее при себе, чтобы отчитывать.

Если вам нужно отчитывать кого-то, найдите особенно невежественную, до крайности невежественную собаку, которая все равно никогда ничему не научится, которой вы должны руководить лично, и просто держите ее при себе, чтобы отчитывать.

Но если вы проводите процессинг ребенку, то его можно поднять по шкале на самый верх. Он может прийти в прекрасное состояние.

Но если вы проводите процессинг ребенку, то его можно поднять по шкале на самый верх. Он может прийти в прекрасное состояние.

А затем, вероятно, вы могли бы орать на него сколько вам угодно, потому что он понял бы, что вы просто не совсем здоровы или что-то в этом роде. Ему хватило бы для этого понимания.

А затем, вероятно, вы могли бы орать на него сколько вам угодно, потому что он понял бы, что вы просто не совсем здоровы или что-то в этом роде. Ему хватило бы для этого понимания.

Что ж, этот предмет сейчас у нас в довольно хорошем состоянии, и я надеюсь, что он принесет вам некоторую пользу.

Что ж, этот предмет сейчас у нас в довольно хорошем состоянии, и я надеюсь, что он принесет вам некоторую пользу.

Спасибо.

Спасибо.