Что ж, вот мы и добрались до последней пары часов этого конгресса. И я не хочу, чтобы вы ушли отсюда без информации.

Что ж, вот мы и добрались до последней пары часов этого конгресса. И я не хочу, чтобы вы ушли отсюда без информации.

Кстати говоря, это очень интересный конгресс, поскольку на нем собрались практически одни лишь профессиональные одиторы, профессиональные члены ассоциации и особые члены ассоциации. Вы это осознаете? Что касается всех остальных присутствующих, мы им очень рады. Мы им очень рады. Я старался давать вам информацию в довольно понятной форме, на общедоступном уровне, но среди слушателей так много профессиональных одиторов, что иногда я, так сказать, немного забывался и возносился к высоким материям, напыщенной терминологии и так далее.

Кстати говоря, это очень интересный конгресс, поскольку на нем собрались практически одни лишь профессиональные одиторы, профессиональные члены ассоциации и особые члены ассоциации. Вы это осознаете? Что касается всех остальных присутствующих, мы им очень рады. Мы им очень рады. Я старался давать вам информацию в довольно понятной форме, на общедоступном уровне, но среди слушателей так много профессиональных одиторов, что иногда я, так сказать, немного забывался и возносился к высоким материям, напыщенной терминологии и так далее.

Всего существует 492 саентологических термина или около того. Прямо сейчас мы работаем над составлением словаря, словаря дианетических и саентологических терминов, в котором будут приведены основные дефиниции для каждого термина. Большинство этих терминов, кстати сказать, – это просто английские слова, которым просто дано – вероятно, впервые – точное определение.

Всего существует 492 саентологических термина или около того. Прямо сейчас мы работаем над составлением словаря, словаря дианетических и саентологических терминов, в котором будут приведены основные дефиниции для каждого термина. Большинство этих терминов, кстати сказать, – это просто английские слова, которым просто дано – вероятно, впервые – точное определение.

Так вот, теперь у нас есть нечто новое. У нас есть нечто совершенно новое. У нас в Дианетике и Саентологии есть целый ряд шкал. Например, книга «Наука выживания» целиком и полностью посвящена базовой шкале тонов... и на самом деле единственное, что в ней рассматривается, – это диапазон эмоций на шкале тонов, предсказание поведения в этом диапазоне.

Так вот, теперь у нас есть нечто новое. У нас есть нечто совершенно новое. У нас в Дианетике и Саентологии есть целый ряд шкал. Например, книга «Наука выживания» целиком и полностью посвящена базовой шкале тонов... и на самом деле единственное, что в ней рассматривается, – это диапазон эмоций на шкале тонов, предсказание поведения в этом диапазоне.

Что ж, мы прошли долгий путь с тех пор, как была выпущена «Наука выживания», однако в «Науке выживания» даются самые фундаментальные основы. И мы смогли больше узнать обо всех этих шкалах благодаря отрицательной части шкалы тонов. Так вот, впервые отрицательная часть шкалы тонов появилась в книге «Саентология 8-80» несколько лет тому назад. Я с лету составил ее описание, рассчитал ее и записал, и на том поставил точку. Понимаете: «Хе! Это законченная работа».

Что ж, мы прошли долгий путь с тех пор, как была выпущена «Наука выживания», однако в «Науке выживания» даются самые фундаментальные основы. И мы смогли больше узнать обо всех этих шкалах благодаря отрицательной части шкалы тонов. Так вот, впервые отрицательная часть шкалы тонов появилась в книге «Саентология 8-80» несколько лет тому назад. Я с лету составил ее описание, рассчитал ее и записал, и на том поставил точку. Понимаете: «Хе! Это законченная работа».

Годы спустя, многие годы спустя, на меня снизошло озарение – пток, бум! Маленькая синяя вспышка. И я сказал: «Нет! Нет, этого не может быть. Такого никак не может быть, чтобы отрицательная часть шкалы тонов не являлась просто математической абстракцией... а присутствовала в реальной жизни».

Годы спустя, многие годы спустя, на меня снизошло озарение – пток, бум! Маленькая синяя вспышка. И я сказал: «Нет! Нет, этого не может быть. Такого никак не может быть, чтобы отрицательная часть шкалы тонов не являлась просто математической абстракцией... а присутствовала в реальной жизни».

Изначально она была выведена таким вот образом: поскольку человек не может вспомнить многие вещи, значит, он, должно быть, находится не в состоянии знания, а в каком-то ином состоянии. И мы обнаружили, что тэтан – основная единица жизни – на самом деле находится в ином умонастроении, чем тело. Для тела свойственны определенные умонастроения, и они отражены в верхней части шкалы, а тэтан может опускаться до умонастроений более низкого уровня, в отличие от тела. Это умонастроения ниже смерти. Так вот, умонастроение ниже смерти – это очень странно.Но это нужно было исследовать, и это было исследовано, и оказалось, что оно существует.

Изначально она была выведена таким вот образом: поскольку человек не может вспомнить многие вещи, значит, он, должно быть, находится не в состоянии знания, а в каком-то ином состоянии. И мы обнаружили, что тэтан – основная единица жизни – на самом деле находится в ином умонастроении, чем тело. Для тела свойственны определенные умонастроения, и они отражены в верхней части шкалы, а тэтан может опускаться до умонастроений более низкого уровня, в отличие от тела. Это умонастроения ниже смерти. Так вот, умонастроение ниже смерти – это очень странно.Но это нужно было исследовать, и это было исследовано, и оказалось, что оно существует.

Так вот, отрицательная часть шкалы тонов... отрицательная часть шкалы тонов лишь относительно недавно стала самым важным предметом, с которым мы когда-либо имели дело. Это шкала ниже апатии. Так вот, мы замечательным образом разметили эту шкалу: я хочу сказать, вот верхняя часть, и нее входят шкалы эмоций: на самом верху высокие состояния – «безмятежность» и «состояние знания», понимаете,

Так вот, отрицательная часть шкалы тонов... отрицательная часть шкалы тонов лишь относительно недавно стала самым важным предметом, с которым мы когда-либо имели дело. Это шкала ниже апатии. Так вот, мы замечательным образом разметили эту шкалу: я хочу сказать, вот верхняя часть, и нее входят шкалы эмоций: на самом верху высокие состояния – «безмятежность» и «состояние знания», понимаете,

– потом, гораздо ниже, – энтузиазм, еще ниже – консерватизм, скука и антагонизм, еще ниже – страх... гнев, страх, еще ниже – горе, а ниже горя – апатия. И когда человек оказывался так низко, он просто приближался к смерти.

– потом, гораздо ниже, – энтузиазм, еще ниже – консерватизм, скука и антагонизм, еще ниже – страх... гнев, страх, еще ниже – горе, а ниже горя – апатия. И когда человек оказывался так низко, он просто приближался к смерти.

Смерти чего? Не самого себя, ведь он не может умереть. Я знаю, что религиозные деятели годами твердили нам о том, что дух не умирает; он отправляется на небеса и его там мучают или что-то еще. Что ж, что бы там с ним ни случалось согласно чьим-то книгам, нас это совершенно не волнует, ведь это просто очередная куча постулатов, понимаете? Вы в самом деле можете устроить рай, вы можете устроить ад, вы можете вести себя как угодно. И на самом деле в парасаентологии есть нечто под названием «область между жизнями», и мне кажется, именно об этом они и говорят.

Смерти чего? Не самого себя, ведь он не может умереть. Я знаю, что религиозные деятели годами твердили нам о том, что дух не умирает; он отправляется на небеса и его там мучают или что-то еще. Что ж, что бы там с ним ни случалось согласно чьим-то книгам, нас это совершенно не волнует, ведь это просто очередная куча постулатов, понимаете? Вы в самом деле можете устроить рай, вы можете устроить ад, вы можете вести себя как угодно. И на самом деле в парасаентологии есть нечто под названием «область между жизнями», и мне кажется, именно об этом они и говорят.

Но мы не пытаемся заставлять всех вести себя хорошо, говоря им, что, если они будут вести себя плохо, то их дело табак. Это механизм навязывания поведения. Может быть, существует ад... может быть, адов много.

Но мы не пытаемся заставлять всех вести себя хорошо, говоря им, что, если они будут вести себя плохо, то их дело табак. Это механизм навязывания поведения. Может быть, существует ад... может быть, адов много.

Первые христиане говорили о семи адах. Ад не один, их семь... есть ад изо льда и изо всяких других вещей. На самом деле мы с помощью Е-метра нашли все это на траке и обнаружили, что были разные стадии существования и их относили к одной и той же категории и называли адом.

Первые христиане говорили о семи адах. Ад не один, их семь... есть ад изо льда и изо всяких других вещей. На самом деле мы с помощью Е-метра нашли все это на траке и обнаружили, что были разные стадии существования и их относили к одной и той же категории и называли адом.

Существуют всевозможные виды ада... всевозможные виды. Я полагаю, что для некоторых людей, весьма неудачливых, ад – это брак. Для других людей ад – это значит родиться не в той семье. Прямо здесь, на Земле, существует множество рукотворных адов.

Существуют всевозможные виды ада... всевозможные виды. Я полагаю, что для некоторых людей, весьма неудачливых, ад – это брак. Для других людей ад – это значит родиться не в той семье. Прямо здесь, на Земле, существует множество рукотворных адов.

Однако единственное, что может причинить человеку вред, – это отрицание себя. И когда он отрицает себя, после этого он оказывается в интересном состоянии бытия. Иначе говоря, он может сделать что-то и таким образом изменить свое мнение о собственной бытийности. Другими словами, он отрицает себя... и говорит, что он не существует, он отрицает себя, он делает другие вещи, и мне кажется, подобные действия могут завести его в своего рода ад.

Однако единственное, что может причинить человеку вред, – это отрицание себя. И когда он отрицает себя, после этого он оказывается в интересном состоянии бытия. Иначе говоря, он может сделать что-то и таким образом изменить свое мнение о собственной бытийности. Другими словами, он отрицает себя... и говорит, что он не существует, он отрицает себя, он делает другие вещи, и мне кажется, подобные действия могут завести его в своего рода ад.

Но отрицательная часть шкалы тонов – это, по сути, своего рода ад. Человек умирает, и что с ним происходит? Ну, что с ним происходит? Он теряет тело, вот что с ним происходит. И что происходит с ним, когда он теряет тело? Это очень просто: уменьшается его обладание. И что происходит, когда уменьшается его обладание? Он оказывается в отрицательной части шкалы тонов, которая находится ниже апатии. А ниже апатии нет памяти. Вот и все. И плакали ваши прошлые жизни.

Но отрицательная часть шкалы тонов – это, по сути, своего рода ад. Человек умирает, и что с ним происходит? Ну, что с ним происходит? Он теряет тело, вот что с ним происходит. И что происходит с ним, когда он теряет тело? Это очень просто: уменьшается его обладание. И что происходит, когда уменьшается его обладание? Он оказывается в отрицательной части шкалы тонов, которая находится ниже апатии. А ниже апатии нет памяти. Вот и все. И плакали ваши прошлые жизни.

Если ваше обладание в отношении тел было никудышным и вы решили, что потеря тела – это нечто важное, то после того, как вас засыпали цветами и поместили в склеп, вы подумали, что это вас поместили в склеп. И вы побрели прочь, в состоянии, как мы думали поначалу, «плевать на все».

Если ваше обладание в отношении тел было никудышным и вы решили, что потеря тела – это нечто важное, то после того, как вас засыпали цветами и поместили в склеп, вы подумали, что это вас поместили в склеп. И вы побрели прочь, в состоянии, как мы думали поначалу, «плевать на все».

Так вот, сейчас мы очень точно придерживаемся фактов. Я не думаю, что найдется хоть один одитор, которому не довелось тем или иным образом столкнуться с этим явлением – с прошлыми жизнями.

Так вот, сейчас мы очень точно придерживаемся фактов. Я не думаю, что найдется хоть один одитор, которому не довелось тем или иным образом столкнуться с этим явлением – с прошлыми жизнями.

Вы слышали о Бреди Мерфи?

Вы слышали о Бреди Мерфи?

Да, мы положили этому конец в Англии, мы совершенно однозначно положили этому конец. В одной из газет – «Экспресс» – только и говорилось, что о Бреди Мерфи, Бреди Мерфи, Бреди Мерфи. Мы отправились к ним и сказали: «Так, послушайте. История с Бреди Мерфи – это не что-то такое уж необычное. Вы столкнетесь с той же проблемой, что и каждый специалист по Дианетике и Саентологии: дело не в том, как людям попасть в прошлые жизни, а в том, как достать их оттуда». Редакции газеты это показалось очень интересным. Через два или три дня газета получила такую кучу писем, в которых люди рассказывали о своих прошлых жизнях, что в редакции поняли: печатать об этом дальше – просто пустая трата времени. Они прекратили писать на эту тему, перестали об этом говорить и на самом деле написали, если я правильно припоминаю, что саентологи разобрались со всем этим, и все. Нам было все равно, беспокоит это людей или нет. Одитор сказал редактору, что тому грозит обвал, что он идет не в том направлении, и редактор обнаружил, что так оно и есть.

Да, мы положили этому конец в Англии, мы совершенно однозначно положили этому конец. В одной из газет – «Экспресс» – только и говорилось, что о Бреди Мерфи, Бреди Мерфи, Бреди Мерфи. Мы отправились к ним и сказали: «Так, послушайте. История с Бреди Мерфи – это не что-то такое уж необычное. Вы столкнетесь с той же проблемой, что и каждый специалист по Дианетике и Саентологии: дело не в том, как людям попасть в прошлые жизни, а в том, как достать их оттуда». Редакции газеты это показалось очень интересным. Через два или три дня газета получила такую кучу писем, в которых люди рассказывали о своих прошлых жизнях, что в редакции поняли: печатать об этом дальше – просто пустая трата времени. Они прекратили писать на эту тему, перестали об этом говорить и на самом деле написали, если я правильно припоминаю, что саентологи разобрались со всем этим, и все. Нам было все равно, беспокоит это людей или нет. Одитор сказал редактору, что тому грозит обвал, что он идет не в том направлении, и редактор обнаружил, что так оно и есть.

Так вот, что именно происходит с индивидуумом, когда он умирает? Да ничего, за исключением смены его состояния ума; только это с ним и происходит. Так вот, он теряет обладание и опускается в отрицательную часть шкалы тонов, шкалу ниже апатии.

Так вот, что именно происходит с индивидуумом, когда он умирает? Да ничего, за исключением смены его состояния ума; только это с ним и происходит. Так вот, он теряет обладание и опускается в отрицательную часть шкалы тонов, шкалу ниже апатии.

Вы видели людей, перенесших внезапную потерю... у какого-нибудь парня только что украли машину, или его жена сбежала с другим, или что-то в этом роде... он внезапно что-то теряет. Он в анатене; он довольно плохо осознает случившееся. Он впадает в такое дээ – отупение. Так вот, это «дээ» может продолжаться лишь минуту, час, несколько дней или всю оставшуюся жизнь.

Вы видели людей, перенесших внезапную потерю... у какого-нибудь парня только что украли машину, или его жена сбежала с другим, или что-то в этом роде... он внезапно что-то теряет. Он в анатене; он довольно плохо осознает случившееся. Он впадает в такое дээ – отупение. Так вот, это «дээ» может продолжаться лишь минуту, час, несколько дней или всю оставшуюся жизнь.

Так вот, потеряв какого-то близкого человека... потеряв защитника, как мы говорим... человек падает по тону. Что ж, в чем именно проявляется это падение по тону? Человек не осознает... он не осознает. Теперь ему нечего конфронтировать. Именно неспособность или невозможность продолжать конфронтировать это запускает механизм уменьшения осознания.

Так вот, потеряв какого-то близкого человека... потеряв защитника, как мы говорим... человек падает по тону. Что ж, в чем именно проявляется это падение по тону? Человек не осознает... он не осознает. Теперь ему нечего конфронтировать. Именно неспособность или невозможность продолжать конфронтировать это запускает механизм уменьшения осознания.

И мы видим такую драматизацию: перед нами кафедра; мы осознаем ее, потому что она перед нами. А теперь мы уберем ее, чтобы ее перед нами больше не было, и те из нас, кому посчастливилось быть выше нуля на шкале тонов, смогут вспомнить, что кафедра тут была, то есть даже в отсутствие массы мы будет продолжать осознавать. На самом деле человеку в хорошем состоянии не обязательно иметь массу, чтобы осознавать. Но спустя какое-то время его способность осознавать что-либо начинает так сильно зависеть от массы, что, когда эту массу убирают, он уже больше ни в малейшей степени не осознает ее.

И мы видим такую драматизацию: перед нами кафедра; мы осознаем ее, потому что она перед нами. А теперь мы уберем ее, чтобы ее перед нами больше не было, и те из нас, кому посчастливилось быть выше нуля на шкале тонов, смогут вспомнить, что кафедра тут была, то есть даже в отсутствие массы мы будет продолжать осознавать. На самом деле человеку в хорошем состоянии не обязательно иметь массу, чтобы осознавать. Но спустя какое-то время его способность осознавать что-либо начинает так сильно зависеть от массы, что, когда эту массу убирают, он уже больше ни в малейшей степени не осознает ее.

Так вот, можете ли вы представить себе, что эту кафедру убрали и вы вдруг перестали знать, помнить или осознавать то, что тут вообще когда-то была кафедра? Это довольно сложно представить, но не могли бы вы попробовать?

Так вот, можете ли вы представить себе, что эту кафедру убрали и вы вдруг перестали знать, помнить или осознавать то, что тут вообще когда-то была кафедра? Это довольно сложно представить, но не могли бы вы попробовать?

Что ж, это довольно низко на шкале. Это довольно низко, но именно так обстоят дела с телом. Индивидуум так сильно зависит от наличия тела, что перестает помнить о нем в тот момент, когда это тело убирают. Это и есть отрицательная часть шкалы тонов. Это и происходит с вашей памятью о последней жизни. Боюсь, к этому нечего добавить.

Что ж, это довольно низко на шкале. Это довольно низко, но именно так обстоят дела с телом. Индивидуум так сильно зависит от наличия тела, что перестает помнить о нем в тот момент, когда это тело убирают. Это и есть отрицательная часть шкалы тонов. Это и происходит с вашей памятью о последней жизни. Боюсь, к этому нечего добавить.

Человек начинает очень сильно зависеть от того, чтобы тело говорило ему, что оно есть, и, когда оно исчезает, человек уже не знает, что оно когда-то было. Так вот, вы можете представить себе такое состояние бытия, просто мысленно... я уверен.

Человек начинает очень сильно зависеть от того, чтобы тело говорило ему, что оно есть, и, когда оно исчезает, человек уже не знает, что оно когда-то было. Так вот, вы можете представить себе такое состояние бытия, просто мысленно... я уверен.

Так вот, человек идет по жизни, имея обладание – тело, ему помогают восприятия тела... и единственное, что тело делает, – это усиливает восприятия. Единственное, что делают уши, – это усиливают звук; единственное, что делает нос, – это усиливает запах. Тело – это усилитель; оно не создает восприятия. Это то же самое, что слушать все через слуховую трубку. И человек начинает так сильно зависеть от слуховой трубки... от ушей... что, когда у него отсутствуют уши, он ничего не слышит. Вы понимаете, как такое может быть?

Так вот, человек идет по жизни, имея обладание – тело, ему помогают восприятия тела... и единственное, что тело делает, – это усиливает восприятия. Единственное, что делают уши, – это усиливают звук; единственное, что делает нос, – это усиливает запах. Тело – это усилитель; оно не создает восприятия. Это то же самое, что слушать все через слуховую трубку. И человек начинает так сильно зависеть от слуховой трубки... от ушей... что, когда у него отсутствуют уши, он ничего не слышит. Вы понимаете, как такое может быть?

Если бы вы взяли слуховой аппарат, установили очень большую громкость и настояли на том, чтобы какой-то человек носил его три-четыре года, а потом сняли этот слуховой аппарат с него, то он стал бы глухим. Так вот, человек может перенастроить свой слух и снова начать слышать так, как он слышал до того, как надел слуховой аппарат. Именно это люди и делают, когда меняют тела.

Если бы вы взяли слуховой аппарат, установили очень большую громкость и настояли на том, чтобы какой-то человек носил его три-четыре года, а потом сняли этот слуховой аппарат с него, то он стал бы глухим. Так вот, человек может перенастроить свой слух и снова начать слышать так, как он слышал до того, как надел слуховой аппарат. Именно это люди и делают, когда меняют тела.

Да вот только они заменяют один слуховой аппарат другим, не так ли? Но если у них не будет тела довольно долго, они снова начнут слышать... это факт. Однако они и минуты не остаются без тела. Они говорят: «Мне нужно тело!» И они переносятся из морга в родильную палату каким угодно образом – и вот они. Так все и происходит.

Да вот только они заменяют один слуховой аппарат другим, не так ли? Но если у них не будет тела довольно долго, они снова начнут слышать... это факт. Однако они и минуты не остаются без тела. Они говорят: «Мне нужно тело!» И они переносятся из морга в родильную палату каким угодно образом – и вот они. Так все и происходит.

Так вот, интересно, что мы полагаем (ошибочно), будто поведение ребенка – это поведение, изначально присущее тэтану. Мы говорим: «Веди себя очень просто, как маленький ребенок».

Так вот, интересно, что мы полагаем (ошибочно), будто поведение ребенка – это поведение, изначально присущее тэтану. Мы говорим: «Веди себя очень просто, как маленький ребенок».

Нет. Одитор очень много узнает, когда начинает одитировать детей. Реакции ребенка не являются естественными для тэтана. Одитор экстериоризирует кого-нибудь, и вот тогда он узнает, как реагируют тэтаны. Они реагируют не так, как дети... они намного сообразительнее, они намного смекалистее, они гораздо более алертные, они намного лучше осознают, их способность контролировать намного лучше.

Нет. Одитор очень много узнает, когда начинает одитировать детей. Реакции ребенка не являются естественными для тэтана. Одитор экстериоризирует кого-нибудь, и вот тогда он узнает, как реагируют тэтаны. Они реагируют не так, как дети... они намного сообразительнее, они намного смекалистее, они гораздо более алертные, они намного лучше осознают, их способность контролировать намного лучше.

В первые годы своей жизни дети находятся под воздействием шока от последней смерти. С ними нужно обращаться осторожно, поскольку они все еще переживают потерю. Посмотрите на эту перемену: у него такая огромная большая кафедра... он живет с такой огромной кафедрой, понимаете? А взамен получает такой вот крохотный объект. И это не заменяет его обладания. И только когда его обладание увеличится до надлежащего уровня, он почувствует, что может вести себя нормально. Таково поведение ребенка.

В первые годы своей жизни дети находятся под воздействием шока от последней смерти. С ними нужно обращаться осторожно, поскольку они все еще переживают потерю. Посмотрите на эту перемену: у него такая огромная большая кафедра... он живет с такой огромной кафедрой, понимаете? А взамен получает такой вот крохотный объект. И это не заменяет его обладания. И только когда его обладание увеличится до надлежащего уровня, он почувствует, что может вести себя нормально. Таково поведение ребенка.

Преступность несовершеннолетних появляется просто из-за расстройства, которое вызвано тем, что тело достигло почти что нормальных размеров, но его не позволяют использовать. Вот что такое преступность несовершеннолетних. Детская преступность – это непосредственный результат законов о детском труде. Ребенок не может иметь ни одну часть общества.

Преступность несовершеннолетних появляется просто из-за расстройства, которое вызвано тем, что тело достигло почти что нормальных размеров, но его не позволяют использовать. Вот что такое преступность несовершеннолетних. Детская преступность – это непосредственный результат законов о детском труде. Ребенок не может иметь ни одну часть общества.

Что ж, эти законы были созданы с определенной целью. Как правило, это объясняют тем, что рабочей силы и так слишком много и мы пытаемся уменьшить предложение на рынке рабочей силы. Но дети рассеянны и нервозны, когда им не позволяют иметь какую-то часть общества. Что это? Это еще один отказ в обладании.

Что ж, эти законы были созданы с определенной целью. Как правило, это объясняют тем, что рабочей силы и так слишком много и мы пытаемся уменьшить предложение на рынке рабочей силы. Но дети рассеянны и нервозны, когда им не позволяют иметь какую-то часть общества. Что это? Это еще один отказ в обладании.

Послушайте, вы ведь имеете не только кафедру, вы имеете кафедру, сцену, комнату, понимаете? И когда вы даете ребенку тело, а потом не позволяете ему иметь еще и его окружение, то его обладание, конечно же, оказывается урезано и ребенок остается взбудораженным.

Послушайте, вы ведь имеете не только кафедру, вы имеете кафедру, сцену, комнату, понимаете? И когда вы даете ребенку тело, а потом не позволяете ему иметь еще и его окружение, то его обладание, конечно же, оказывается урезано и ребенок остается взбудораженным.

В Риме, кстати говоря, все было устроено совершенно иначе. В хороших семьях ребенку двенадцати лет давали работу служащего. К тому моменту, как ему исполнялось четырнадцать, его, как правило, назначали на ту или иную должность. Он делал что-то... иначе говоря, у него была работа. Неважно, был ли он начальником над группой работников или кем-то еще, из него что-то получалось... к четырнадцати годам. И, как это ни странно, мы не находим на восковых табличках никакого упоминания о детской преступности. Мы даже не находим там особо много упоминаний о «подрастающем поколении».

В Риме, кстати говоря, все было устроено совершенно иначе. В хороших семьях ребенку двенадцати лет давали работу служащего. К тому моменту, как ему исполнялось четырнадцать, его, как правило, назначали на ту или иную должность. Он делал что-то... иначе говоря, у него была работа. Неважно, был ли он начальником над группой работников или кем-то еще, из него что-то получалось... к четырнадцати годам. И, как это ни странно, мы не находим на восковых табличках никакого упоминания о детской преступности. Мы даже не находим там особо много упоминаний о «подрастающем поколении».

Так вот, сейчас мы говорим исключительно об обладании. Иначе говоря, если бы вы смогли позволить ребенку обладать не только тем, что у него есть, но еще и окружением, и если бы вы смогли дать ему понять, что он является частью этого окружения и что до некоторой степени он вернулся туда, где он был, он бы наверстал упущенное и двинулся дальше. Но если мы будем постоянно отказывать ребенку в обладании, то он как ребенок в конце концов опустится ниже уровня апатии. Он как человек окажется ниже апатии, он ничего не будет помнить и будет совершенно безответственным. Вы понимаете?

Так вот, сейчас мы говорим исключительно об обладании. Иначе говоря, если бы вы смогли позволить ребенку обладать не только тем, что у него есть, но еще и окружением, и если бы вы смогли дать ему понять, что он является частью этого окружения и что до некоторой степени он вернулся туда, где он был, он бы наверстал упущенное и двинулся дальше. Но если мы будем постоянно отказывать ребенку в обладании, то он как ребенок в конце концов опустится ниже уровня апатии. Он как человек окажется ниже апатии, он ничего не будет помнить и будет совершенно безответственным. Вы понимаете?

Так вот, мы говорим не о детской преступности; мы просто говорим о человеческих существах и о тэтанах. Очевидно, что они проходят через этот цикл, и когда они теряют свое тело, от которого они полностью зависят, они знают, что их нет, и опускаются в отрицательную часть шкалы тонов... отсутствие ответственности, отсутствие памяти, отсутствие осознания. Почему? Да потому, что у них нет ничего, с помощью чего они могли бы конфронтировать.

Так вот, мы говорим не о детской преступности; мы просто говорим о человеческих существах и о тэтанах. Очевидно, что они проходят через этот цикл, и когда они теряют свое тело, от которого они полностью зависят, они знают, что их нет, и опускаются в отрицательную часть шкалы тонов... отсутствие ответственности, отсутствие памяти, отсутствие осознания. Почему? Да потому, что у них нет ничего, с помощью чего они могли бы конфронтировать.

Так вот, поймите это как следует. Именно поэтому я говорю, что уши усиливают звук, а голос – это нечто вроде громкоговорителя, усиливающего шум, который вы можете создавать. На самом деле, чтобы ваш голос вообще давал резонанс, вам как тэтану необходимо создавать шум. Вы понимаете? Однако вы создаете настолько тихие звуки, что необходим своего рода усилитель, чтобы их было слышно. Так же как я в большом зале использую микрофон, так и вы в дружеской беседе используете голос. Не потому, что вы не можете говорить, а потому, что без голоса вы не можете говорить достаточно громко, чтобы вас услышали.

Так вот, поймите это как следует. Именно поэтому я говорю, что уши усиливают звук, а голос – это нечто вроде громкоговорителя, усиливающего шум, который вы можете создавать. На самом деле, чтобы ваш голос вообще давал резонанс, вам как тэтану необходимо создавать шум. Вы понимаете? Однако вы создаете настолько тихие звуки, что необходим своего рода усилитель, чтобы их было слышно. Так же как я в большом зале использую микрофон, так и вы в дружеской беседе используете голос. Не потому, что вы не можете говорить, а потому, что без голоса вы не можете говорить достаточно громко, чтобы вас услышали.

Что мы имеем в виду под голосом? Мы имеем в виду голосовые связки. Гортань

Что мы имеем в виду под голосом? Мы имеем в виду голосовые связки. Гортань

– очень интересная штука. Так вот, звукоусилительная аппаратура может избаловать человека настолько, что силы его голоса больше не будет хватать на то, чтобы его было слышно во всем зале.

– очень интересная штука. Так вот, звукоусилительная аппаратура может избаловать человека настолько, что силы его голоса больше не будет хватать на то, чтобы его было слышно во всем зале.

В греческом хоре, еще задолго до Рима, носили маски. Как-то раз, когда я проходил обучение в Голливуде, я увидел одну из таких масок... я увидел две маски: комедийную и трагедийную. Это просто нечто потрясающее, поскольку греческие театральные маски нужны были не для того, чтобы изменять идентность: это был единственный способ, который они смогли придумать, чтобы скрыть мегафон.

В греческом хоре, еще задолго до Рима, носили маски. Как-то раз, когда я проходил обучение в Голливуде, я увидел одну из таких масок... я увидел две маски: комедийную и трагедийную. Это просто нечто потрясающее, поскольку греческие театральные маски нужны были не для того, чтобы изменять идентность: это был единственный способ, который они смогли придумать, чтобы скрыть мегафон.

Вы знаете, как резонирует скрипка? Что ж, так же резонировали и эти греческие маски. В них находился усилитель голоса, работающий примерно потому же принципу, что и скрипка... резонатор из дерева, тонкий резонатор из дерева, который закрывал лицо и рот актера. И когда он говорил через маску, его голос звучал достаточно громко, чтобы его было слышно на всем стадионе (в Греции были весьма интересные стадионы).

Вы знаете, как резонирует скрипка? Что ж, так же резонировали и эти греческие маски. В них находился усилитель голоса, работающий примерно потому же принципу, что и скрипка... резонатор из дерева, тонкий резонатор из дерева, который закрывал лицо и рот актера. И когда он говорил через маску, его голос звучал достаточно громко, чтобы его было слышно на всем стадионе (в Греции были весьма интересные стадионы).

Иначе говоря, это был усилитель. Так вот, что происходило с греческим актером, которому не позволяли носить маску? Что ж, очень часто, когда вы пытаетесь научить какого-то человека актерскому мастерству, выясняется, что он не может говорить достаточно громко, чтобы его голос был слышен во всем маленьком театре. У этого человека появляется отчетливое воспоминание о том, что он должен носить маску.

Иначе говоря, это был усилитель. Так вот, что происходило с греческим актером, которому не позволяли носить маску? Что ж, очень часто, когда вы пытаетесь научить какого-то человека актерскому мастерству, выясняется, что он не может говорить достаточно громко, чтобы его голос был слышен во всем маленьком театре. У этого человека появляется отчетливое воспоминание о том, что он должен носить маску.

Так вот, на второй день этого конгресса на первой лекции кто-то в аппаратной забыл включить микрофон. И целый час я говорил с вами без микрофона – в этом довольно большом зале. Не думаю, что вам приходилось сильно напрягаться, чтобы расслышать меня. Но мне было сложно направлять голос в конец зала, а потом снова в переднюю часть зала, и все потому, что я пользовался микрофоном на всех остальных лекциях. Вы видите разницу, да?

Так вот, на второй день этого конгресса на первой лекции кто-то в аппаратной забыл включить микрофон. И целый час я говорил с вами без микрофона – в этом довольно большом зале. Не думаю, что вам приходилось сильно напрягаться, чтобы расслышать меня. Но мне было сложно направлять голос в конец зала, а потом снова в переднюю часть зала, и все потому, что я пользовался микрофоном на всех остальных лекциях. Вы видите разницу, да?

Я зависел от этого обладания, которое обслуживало мой голос и делало его слышимым для вас. А в тот раз в аппаратной не включили микрофон, и у нас до самого перерыва не было возможности попасть туда, и тогда я заметил, что говорю с напряжением; мне приходилось напрягаться, чтобы говорить так громко.

Я зависел от этого обладания, которое обслуживало мой голос и делало его слышимым для вас. А в тот раз в аппаратной не включили микрофон, и у нас до самого перерыва не было возможности попасть туда, и тогда я заметил, что говорю с напряжением; мне приходилось напрягаться, чтобы говорить так громко.

Я, конечно же, обращаю ваше внимание на то, что не всякий человек может говорить так громко в зале, это не является чем-то обычным. Но раньше я выступал во многих залах, где акустика была хуже, чем здесь, и спустя много-много часов я не чувствовал вообще никакого напряжения... просто потому что мне не требовался микрофон, я не думал о нем и мне не нравилось им пользоваться; ведь из-за него мне приходится постоянно находиться перед микрофоном, а это удерживает меня на расстоянии от слушателей, поэтому мне не очень нравятся все эти системы. Они создают барьер; они помещают какую-то сверкающую штуковину между мной и слушателями. Мне это не нравится. Ну ладно.

Я, конечно же, обращаю ваше внимание на то, что не всякий человек может говорить так громко в зале, это не является чем-то обычным. Но раньше я выступал во многих залах, где акустика была хуже, чем здесь, и спустя много-много часов я не чувствовал вообще никакого напряжения... просто потому что мне не требовался микрофон, я не думал о нем и мне не нравилось им пользоваться; ведь из-за него мне приходится постоянно находиться перед микрофоном, а это удерживает меня на расстоянии от слушателей, поэтому мне не очень нравятся все эти системы. Они создают барьер; они помещают какую-то сверкающую штуковину между мной и слушателями. Мне это не нравится. Ну ладно.

Таким образом возникает зависимость. Вы как тэтан можете говорить. Если бы вы не могли, усиливать было бы нечего. Ваше тело не разговаривает. Ваше тело – это просто своего рода звукоусилительная система.

Таким образом возникает зависимость. Вы как тэтан можете говорить. Если бы вы не могли, усиливать было бы нечего. Ваше тело не разговаривает. Ваше тело – это просто своего рода звукоусилительная система.

Если вы пытаетесь работать с заикой, бога ради, не пытайтесь работать с голосом его тела. Голос тела здесь ни при чем. Вы должны работать с тэтаном, который не желает говорить... ведь он не может говорить, поскольку не может общаться. Как работать с заикой? Вы просите его перемещаться туда-сюда, чувствовать стены, прикасаться к разным предметам. Вы просите его сконфронтировать вещи, начать осознавать вещи, и это устранит заикание. Единственная причина, по которой у вас будут хоть какие-то трудности с заикой, состоит в том, что обычно кейсы заик находятся в отвратительном состоянии. И вам придется работать с ними столько, сколько вам понадобилось бы работать с любым другим кейсом такого уровня. Заикание здесь ни при чем. Заикание здесь вообще ни при чем. Вы понимаете? Это просто симптом,

Если вы пытаетесь работать с заикой, бога ради, не пытайтесь работать с голосом его тела. Голос тела здесь ни при чем. Вы должны работать с тэтаном, который не желает говорить... ведь он не может говорить, поскольку не может общаться. Как работать с заикой? Вы просите его перемещаться туда-сюда, чувствовать стены, прикасаться к разным предметам. Вы просите его сконфронтировать вещи, начать осознавать вещи, и это устранит заикание. Единственная причина, по которой у вас будут хоть какие-то трудности с заикой, состоит в том, что обычно кейсы заик находятся в отвратительном состоянии. И вам придется работать с ними столько, сколько вам понадобилось бы работать с любым другим кейсом такого уровня. Заикание здесь ни при чем. Заикание здесь вообще ни при чем. Вы понимаете? Это просто симптом,

указывающий на проблемы с общением. Вам не нужно одитировать его голос, вам нужно упражнять тэтана до тех пор, пока у него не появится хотя бы какая-то уверенность в том, что он способен общаться.

указывающий на проблемы с общением. Вам не нужно одитировать его голос, вам нужно упражнять тэтана до тех пор, пока у него не появится хотя бы какая-то уверенность в том, что он способен общаться.

Это же справедливо и для всех остальных аспектов «тельности». Все состояния, связанные с обладанием телом и необладанием телом... какими бы они ни были, сколько бы раз их ни классифицировали и на скольких бы языках это ни делалось, сколько бы раз их ни классифицировали, сколько бы новых слов вы для этого ни использовали... все они сводятся к следующему: вы имеете дело с некоей жизненностью, у которой все относительно хорошо или относительно плохо с конфронтированием, а значит, и с осознанием.

Это же справедливо и для всех остальных аспектов «тельности». Все состояния, связанные с обладанием телом и необладанием телом... какими бы они ни были, сколько бы раз их ни классифицировали и на скольких бы языках это ни делалось, сколько бы раз их ни классифицировали, сколько бы новых слов вы для этого ни использовали... все они сводятся к следующему: вы имеете дело с некоей жизненностью, у которой все относительно хорошо или относительно плохо с конфронтированием, а значит, и с осознанием.

У человека может быть тело, и при этом он будет говорить: «Понимаете, конфронтировать нечего. Тут ничего нет». Многие преклиры, которых вы одитируете, скажут вам, что у них нет головы. Вы сидите и прямо в этот момент смотрите на голову преклира. Но если он осмотрит ее, он скажет, что она полая... полая. У него нет грудной клетки, на ее месте просто большая пустота... там дыра, там нет грудной клетки. Почему бы это? Да просто он не может конфронтировать голову, он не может конфронтировать грудную клетку; поэтому он не может и осознавать их. И когда вы обращаете на это его внимание (помните: вы должны обратить на это его внимание), он начинает осознавать, что не осознавал их.

У человека может быть тело, и при этом он будет говорить: «Понимаете, конфронтировать нечего. Тут ничего нет». Многие преклиры, которых вы одитируете, скажут вам, что у них нет головы. Вы сидите и прямо в этот момент смотрите на голову преклира. Но если он осмотрит ее, он скажет, что она полая... полая. У него нет грудной клетки, на ее месте просто большая пустота... там дыра, там нет грудной клетки. Почему бы это? Да просто он не может конфронтировать голову, он не может конфронтировать грудную клетку; поэтому он не может и осознавать их. И когда вы обращаете на это его внимание (помните: вы должны обратить на это его внимание), он начинает осознавать, что не осознавал их.

И процессинг работает только потому, что преклир может осознавать одитора, который осознает, и благодаря этому он сможет конфронтировать другие вещи и начать их осознавать. Вы это понимаете? Вы как одитор являетесь лоцманом осознания; вы проводник, направляющий преклира к вещам для конфронтирования.

И процессинг работает только потому, что преклир может осознавать одитора, который осознает, и благодаря этому он сможет конфронтировать другие вещи и начать их осознавать. Вы это понимаете? Вы как одитор являетесь лоцманом осознания; вы проводник, направляющий преклира к вещам для конфронтирования.

Ладно, мы от души забавлялись с Дианетикой. Дианетика – это восхитительный предмет, никто не сомневается. Все так говорили, так что это, должно быть, правда. Однако Дианетика связана с разумом, хотя есть еще и два других фактора: тэтан и физическая вселенная, и эти два фактора не очень-то подробно рассмотрены в Дианетике. Но осознавать разум как таковой – это было тем еще приключением. Ни одни человек не осознавал, что он вообще конфронтирует эту штуку. Приходите вы и говорите парню:

Ладно, мы от души забавлялись с Дианетикой. Дианетика – это восхитительный предмет, никто не сомневается. Все так говорили, так что это, должно быть, правда. Однако Дианетика связана с разумом, хотя есть еще и два других фактора: тэтан и физическая вселенная, и эти два фактора не очень-то подробно рассмотрены в Дианетике. Но осознавать разум как таковой – это было тем еще приключением. Ни одни человек не осознавал, что он вообще конфронтирует эту штуку. Приходите вы и говорите парню:

• Возвращайтесь к рождению.

• Возвращайтесь к рождению.

И он обнаруживал, что у него есть картинка рождения.

И он обнаруживал, что у него есть картинка рождения.

Что ж, как так могло быть, что он не осознавал у себя наличия этой картинки? Как он стал настолько глупым, что не знал, что у него есть картинка рождения? И что по всему миру «эксперты в сфере разума» (слово «эксперты» произносится с издевкой)... эксперты в сфере разума говорили: «О, фи! фи! фи! Подумать только, возвращение в рождение... ха-хо-хо! Неслыханная чепуха!»

Что ж, как так могло быть, что он не осознавал у себя наличия этой картинки? Как он стал настолько глупым, что не знал, что у него есть картинка рождения? И что по всему миру «эксперты в сфере разума» (слово «эксперты» произносится с издевкой)... эксперты в сфере разума говорили: «О, фи! фи! фи! Подумать только, возвращение в рождение... ха-хо-хо! Неслыханная чепуха!»

А потом мы добрались до пренатала и заговорили о пренатале... боже мой, эксперты в сфере разума! Эксперты в сфере разума не осознавали пренатальных инграмм, они не осознавали последствий влияния умственных образов-картинок; они не осознавали умственных образов-картинок прошлых жизней... боже мой, они не осознавали! Они просто либо не хотели конфронтировать их, либо не могли.

А потом мы добрались до пренатала и заговорили о пренатале... боже мой, эксперты в сфере разума! Эксперты в сфере разума не осознавали пренатальных инграмм, они не осознавали последствий влияния умственных образов-картинок; они не осознавали умственных образов-картинок прошлых жизней... боже мой, они не осознавали! Они просто либо не хотели конфронтировать их, либо не могли.

И когда вы рассказывали им об этом, а они по-прежнему не хотели смотреть, вы имели дело с людьми, находящимися ниже уровня апатии. В отношении чего? В отношении человеческого разума. Так уж случилось, что сегодня мы не находимся ниже апатии в отношении человеческого разума, более того, за всю свою историю человек впервые находится выше апатии в отношении человеческого разума. Так что мы – высокотонные искатели приключений, если говорить о человеческом разуме.

И когда вы рассказывали им об этом, а они по-прежнему не хотели смотреть, вы имели дело с людьми, находящимися ниже уровня апатии. В отношении чего? В отношении человеческого разума. Так уж случилось, что сегодня мы не находимся ниже апатии в отношении человеческого разума, более того, за всю свою историю человек впервые находится выше апатии в отношении человеческого разума. Так что мы – высокотонные искатели приключений, если говорить о человеческом разуме.

Но не расстраивайтесь, когда какой-нибудь парень говорит вам: «Жираф? Такого животного нет», – хотя стоит перед клеткой с жирафом. Он просто не может конфронтировать жирафа, вот и все. Он не может достаточно хорошо конфронтировать его, чтобы увидеть. Ладно, он не может достаточно хорошо конфронтировать умственный образ-картинку, чтобы увидеть его; он не может достаточно хорошо конфронтировать тело, чтобы иметь его, видеть его, быть им. Вы понимаете? Его уровня осознания недостаточно, чтобы наблюдать. Его способности конфронтировать недостаточно, чтобы осознавать.

Но не расстраивайтесь, когда какой-нибудь парень говорит вам: «Жираф? Такого животного нет», – хотя стоит перед клеткой с жирафом. Он просто не может конфронтировать жирафа, вот и все. Он не может достаточно хорошо конфронтировать его, чтобы увидеть. Ладно, он не может достаточно хорошо конфронтировать умственный образ-картинку, чтобы увидеть его; он не может достаточно хорошо конфронтировать тело, чтобы иметь его, видеть его, быть им. Вы понимаете? Его уровня осознания недостаточно, чтобы наблюдать. Его способности конфронтировать недостаточно, чтобы осознавать.

И что же мы имеем на шкале ниже нуля? От нуля и ниже простирается неосознавание, вот и все, что там есть. Это и все, что там есть... от нуля и ниже простирается неосознавание.

И что же мы имеем на шкале ниже нуля? От нуля и ниже простирается неосознавание, вот и все, что там есть. Это и все, что там есть... от нуля и ниже простирается неосознавание.

Так вот, что тут забавно... тут есть нечто весьма забавное. Это неправда, что все тэтаны находятся ниже нуля в плане осознания.

Так вот, что тут забавно... тут есть нечто весьма забавное. Это неправда, что все тэтаны находятся ниже нуля в плане осознания.

Однажды мне повстречался один индеец племени апачи. Я начал беседовать с ним об инграммах, прошлых жизнях и подобного рода вещах... он сам все мне об этом рассказал. Он не мог связно изложить это; ему никогда и в голову не приходило, что кто-то может этого не осознавать. И он воевал вместе с Джеронимо против американской «ярмии». Он помнил четыре жизни (щелчок) совершенно ясно, во всех деталях... хотя он так и не смог полностью избавиться от чувства превосходства по отношению к белым, поскольку разгромил всех под командованием Джеронимо.

Однажды мне повстречался один индеец племени апачи. Я начал беседовать с ним об инграммах, прошлых жизнях и подобного рода вещах... он сам все мне об этом рассказал. Он не мог связно изложить это; ему никогда и в голову не приходило, что кто-то может этого не осознавать. И он воевал вместе с Джеронимо против американской «ярмии». Он помнил четыре жизни (щелчок) совершенно ясно, во всех деталях... хотя он так и не смог полностью избавиться от чувства превосходства по отношению к белым, поскольку разгромил всех под командованием Джеронимо.

Как-то раз я видел одну маленькую девочку... она болтала без умолку у памятника Линкольну. И она лепетала без умолку; ее мать стояла рядом и говорила:

Как-то раз я видел одну маленькую девочку... она болтала без умолку у памятника Линкольну. И она лепетала без умолку; ее мать стояла рядом и говорила:

«Да, дорогая, да, дорогая. Тихо, дорогая. Да, дорогая. Ага, ага, тихо, дорогая. Да, ага, тихо, дорогая» – и так далее... мать даже не слушала. А я услышал вот что.

«Да, дорогая, да, дорогая. Тихо, дорогая. Да, дорогая. Ага, ага, тихо, дорогая. Да, ага, тихо, дорогая» – и так далее... мать даже не слушала. А я услышал вот что.

Девочка говорила: «Но, мамочка, он был не таким высоким». Она рассказывала об Аврааме Линкольне, каким она его запомнила в Геттисберге, где он произносил свою речь. Она еще не очень хорошо говорила по-английски, потому что была слишком маленькой, но ее еще не ткнули носом в то, что она не должна помнить свою прошлую жизнь.

Девочка говорила: «Но, мамочка, он был не таким высоким». Она рассказывала об Аврааме Линкольне, каким она его запомнила в Геттисберге, где он произносил свою речь. Она еще не очень хорошо говорила по-английски, потому что была слишком маленькой, но ее еще не ткнули носом в то, что она не должна помнить свою прошлую жизнь.

Так вот, это можно навязать как соглашение, как моду и тем самым усугубить это неосознавание. Но в данном случае мы имеем дело с кем-то, кто присутствовал, когда Линкольн произносил свою речь в Геттисберге, этот кто-то стоял в первом ряду и слышал его лично... и этот кто-то лепетал. «Тихо, дорогая. Тихо, дорогая. Я смотрю на него». Она могла рассказать матери об этом все-все, но она даже не знала, что мама не знает. Понимаете? Так что тут была область неосознавания, представляющая интерес.

Так вот, это можно навязать как соглашение, как моду и тем самым усугубить это неосознавание. Но в данном случае мы имеем дело с кем-то, кто присутствовал, когда Линкольн произносил свою речь в Геттисберге, этот кто-то стоял в первом ряду и слышал его лично... и этот кто-то лепетал. «Тихо, дорогая. Тихо, дорогая. Я смотрю на него». Она могла рассказать матери об этом все-все, но она даже не знала, что мама не знает. Понимаете? Так что тут была область неосознавания, представляющая интерес.

Но в данном случае мы, вероятно, имеем дело с кем-то, кто в области между жизнями, по-видимому, не опустился ниже тона 1,1 или что-то в этом роде. Он потерял тело и сказал: «Мммм, я с ними поквитаюсь. Я не буду атаковать их прямо сейчас, я вернусь чуть позже». Понимаете, это область... между жизнями. Иначе говоря, тело умерло, его похоронили, и в следующие несколько дней, или несколько часов, или несколько недель этот кто-то сказал: «Что ж, им не удастся так легко вывести меня из игры», – он сказал это, полностью это осознавая, взял другое тело, а потом какое-то время просто не думал об этом, но осознавал, что он был и сделал это.

Но в данном случае мы, вероятно, имеем дело с кем-то, кто в области между жизнями, по-видимому, не опустился ниже тона 1,1 или что-то в этом роде. Он потерял тело и сказал: «Мммм, я с ними поквитаюсь. Я не буду атаковать их прямо сейчас, я вернусь чуть позже». Понимаете, это область... между жизнями. Иначе говоря, тело умерло, его похоронили, и в следующие несколько дней, или несколько часов, или несколько недель этот кто-то сказал: «Что ж, им не удастся так легко вывести меня из игры», – он сказал это, полностью это осознавая, взял другое тело, а потом какое-то время просто не думал об этом, но осознавал, что он был и сделал это.

Вовсе не обязательно, что люди опускаются на самое дно шкалы. Но в настоящее время подавляющее большинство людей в этой цивилизации опускаются на самое дно. Они просто опускаются в область ниже нуля, и все.

Вовсе не обязательно, что люди опускаются на самое дно шкалы. Но в настоящее время подавляющее большинство людей в этой цивилизации опускаются на самое дно. Они просто опускаются в область ниже нуля, и все.

Ведь сегодня так сильна убежденность в том, что «мы живем лишь раз»... это вызывает глубокое отчаяние и ужас, это правда, но все же «мы живем лишь раз» – якобы. Примерно так это выглядит в обществе, понимаете? «И когда ты умрешь, ты исчезнешь навсегда». Вы в самом деле слышите это от людей.

Ведь сегодня так сильна убежденность в том, что «мы живем лишь раз»... это вызывает глубокое отчаяние и ужас, это правда, но все же «мы живем лишь раз» – якобы. Примерно так это выглядит в обществе, понимаете? «И когда ты умрешь, ты исчезнешь навсегда». Вы в самом деле слышите это от людей.

Если кто-то говорит такое, я прошу вас сделать кое-что: внимательно посмотрите на его конфронтирование; внимательно посмотрите на общий уровень его осознания. И вы обнаружите, что все это находится где-то аж вон там внизу.

Если кто-то говорит такое, я прошу вас сделать кое-что: внимательно посмотрите на его конфронтирование; внимательно посмотрите на общий уровень его осознания. И вы обнаружите, что все это находится где-то аж вон там внизу.

Так вот, время от времени кто-нибудь берет другое тело и остается в отрицательной части шкалы тонов, он ничего не делает с телом, оно слишком драгоценно... кататоническая шизофрения. Замысловатое название, но оно означает всего-навсего, что человек лежит неподвижно.

Так вот, время от времени кто-нибудь берет другое тело и остается в отрицательной части шкалы тонов, он ничего не делает с телом, оно слишком драгоценно... кататоническая шизофрения. Замысловатое название, но оно означает всего-навсего, что человек лежит неподвижно.

Некоторые другие люди не могут контролировать тело. Это просто означает, что они не могут его иметь... если вы не можете что-то контролировать, вы не можете это иметь, если вы не можете что-то иметь, вы не можете это конфронтировать, а если вы не можете это конфронтировать, значит вы внутри этого.

Некоторые другие люди не могут контролировать тело. Это просто означает, что они не могут его иметь... если вы не можете что-то контролировать, вы не можете это иметь, если вы не можете что-то иметь, вы не можете это конфронтировать, а если вы не можете это конфронтировать, значит вы внутри этого.

Так вот, интериоризация – это просто-напросто нежелание быть снаружи и смотреть. Если у человека есть тело, но он не может его конфронтировать, то он не сможет из него выбраться; ведь если он выберется из тела, он будет его конфронтировать.

Так вот, интериоризация – это просто-напросто нежелание быть снаружи и смотреть. Если у человека есть тело, но он не может его конфронтировать, то он не сможет из него выбраться; ведь если он выберется из тела, он будет его конфронтировать.

И это первое неопровержимое доказательство правильности дефиниции пространства, приведенной в книге «Саентология 8-8008»: «Пространство – это точка видения протяженности». Вот что такое пространство. Пространство – это то, сквозь что смотрят; пространство – это не вещь. Поэтому существование пространства зависит от желания конфронтировать. Есть ли какие-либо данные, подтверждающие это? О, да, несомненно, они есть. Человек, который не желает конфронтировать, совсем не имеет пространства. Он не имеет никакого пространства в своем банке, он не имеет никакого пространства в жизни, он не переносит пространства, он не может иметь с ним ничего общего. Поскольку, когда человек конфронтирует вещи, он создает пространство. Если же он не желает их конфронтировать, он ими становится, и вы получаете явление под названием «обладание».

И это первое неопровержимое доказательство правильности дефиниции пространства, приведенной в книге «Саентология 8-8008»: «Пространство – это точка видения протяженности». Вот что такое пространство. Пространство – это то, сквозь что смотрят; пространство – это не вещь. Поэтому существование пространства зависит от желания конфронтировать. Есть ли какие-либо данные, подтверждающие это? О, да, несомненно, они есть. Человек, который не желает конфронтировать, совсем не имеет пространства. Он не имеет никакого пространства в своем банке, он не имеет никакого пространства в жизни, он не переносит пространства, он не может иметь с ним ничего общего. Поскольку, когда человек конфронтирует вещи, он создает пространство. Если же он не желает их конфронтировать, он ими становится, и вы получаете явление под названием «обладание».

Весьма забавно. Если вы поставите где-нибудь на виду ряд совершенно отвратительных, ужасных статуй, которые страшно конфронтировать, вы обнаружите, что маленькие дети начнут перенимать какие-то их черты. Понимаете? Потом они перестанут осознавать, что переняли их, и в один прекрасный день начнут делать что-то другое, не менее интересное... они получат одитинг, начнут осознавать какие-то из этих черт, смутно осознавать их, попадут в какую-то бытийность, которая у них уже имелась в то или иное время. И если вы как одитор доведете свою работу до конца, чтобы они начали конфронтировать это – что бы это ни было, – вы обнаружите, что эти черты внезапно перестанут быть частью их. Иначе говоря, они смогут на них посмотреть. Итак, пространство можно определить как желание и готовность конфронтировать.

Весьма забавно. Если вы поставите где-нибудь на виду ряд совершенно отвратительных, ужасных статуй, которые страшно конфронтировать, вы обнаружите, что маленькие дети начнут перенимать какие-то их черты. Понимаете? Потом они перестанут осознавать, что переняли их, и в один прекрасный день начнут делать что-то другое, не менее интересное... они получат одитинг, начнут осознавать какие-то из этих черт, смутно осознавать их, попадут в какую-то бытийность, которая у них уже имелась в то или иное время. И если вы как одитор доведете свою работу до конца, чтобы они начали конфронтировать это – что бы это ни было, – вы обнаружите, что эти черты внезапно перестанут быть частью их. Иначе говоря, они смогут на них посмотреть. Итак, пространство можно определить как желание и готовность конфронтировать.

Пространство – это точка видения протяженности. Если вы не желаете на что-то смотреть, то между вами и этим чем-то не будет никакого пространства.

Пространство – это точка видения протяженности. Если вы не желаете на что-то смотреть, то между вами и этим чем-то не будет никакого пространства.

Так вот, я дам вам об этом некоторое представление. Если человек принимается решать проблему, потому что он вынужден ее решать, но при этом не может ее конфронтировать... понимаете, ему крайне необходимо ее решить, поскольку он не может ее конфронтировать... вы обнаруживаете, что проблемы, которые он решает, схлопываются с ним.

Так вот, я дам вам об этом некоторое представление. Если человек принимается решать проблему, потому что он вынужден ее решать, но при этом не может ее конфронтировать... понимаете, ему крайне необходимо ее решить, поскольку он не может ее конфронтировать... вы обнаруживаете, что проблемы, которые он решает, схлопываются с ним.

Об этом проявлении расскажет вам любой преклир. Вы говорите: «Значит, у вас проблемы с женой. Хорошо, хорошо. Назовите мне решение для этой проблемы. Хорошо. Назовите мне еще одно решение для этой проблемы. Хорошо. Назовите мне еще одно решение для этой проблемы». Что происходит?

Об этом проявлении расскажет вам любой преклир. Вы говорите: «Значит, у вас проблемы с женой. Хорошо, хорошо. Назовите мне решение для этой проблемы. Хорошо. Назовите мне еще одно решение для этой проблемы. Хорошо. Назовите мне еще одно решение для этой проблемы». Что происходит?

Когда вы в первый раз задали ему вопрос о проблеме с женой, эта проблема представлялась ему чем-то, что находится где-то снаружи, в каком-то воображаемом пространстве перед ним. Она была там, снаружи. И каждый раз, когда вы просили его решить эту проблему, она все больше и больше к нему приближалась; ведь вы взяли что-то, что он не желает конфронтировать и что, как он знает, ему необходимо решить. Понимаете?

Когда вы в первый раз задали ему вопрос о проблеме с женой, эта проблема представлялась ему чем-то, что находится где-то снаружи, в каком-то воображаемом пространстве перед ним. Она была там, снаружи. И каждый раз, когда вы просили его решить эту проблему, она все больше и больше к нему приближалась; ведь вы взяли что-то, что он не желает конфронтировать и что, как он знает, ему необходимо решить. Понимаете?

Иначе говоря, вы все усиливаете и усиливаете его беспокойство по поводу необходимости решить эту проблему, убеждая его в том, что он должен ее решить, и тем самым вы как бы говорите ему, что он не должен ее конфронтировать. Проблема начинает надвигаться на преклира и в конце концов оказывается прямо у него на носу. И если она придвинется еще немного, то окажется позади его головы... эта проблема.

Иначе говоря, вы все усиливаете и усиливаете его беспокойство по поводу необходимости решить эту проблему, убеждая его в том, что он должен ее решить, и тем самым вы как бы говорите ему, что он не должен ее конфронтировать. Проблема начинает надвигаться на преклира и в конце концов оказывается прямо у него на носу. И если она придвинется еще немного, то окажется позади его головы... эта проблема.

Так вот, когда мы говорим: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине», что мы делаем? Мы просим преклира посмотреть на проблему, не так ли? На проблему, сравнимую по величине. Он смотрит на нее, используя для этого замену. Он заменяет ее новой проблемой, просто вы просите его найти новую проблему. У него есть желание тем или иным образом смотреть на эту новую проблему. Вы говорите:

Так вот, когда мы говорим: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине», что мы делаем? Мы просим преклира посмотреть на проблему, не так ли? На проблему, сравнимую по величине. Он смотрит на нее, используя для этого замену. Он заменяет ее новой проблемой, просто вы просите его найти новую проблему. У него есть желание тем или иным образом смотреть на эту новую проблему. Вы говорите:

• Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашими трудностями с женой.

• Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашими трудностями с женой.

Его проблема... умственный образ-картинка, мешанина из умственных образов-картинок, которые он не желал конфронтировать и которые его сдавливали... так вот, всякий раз, когда он придумывает проблему, сравнимую по величине, его проблема отодвигается дальше от него. Пток-пток-пток-пток-пток! Она уходит дальше и в конце концов оказывается аж вон там. И в итоге он говорит: «Не знаю, почему это меня так беспокоило».

Его проблема... умственный образ-картинка, мешанина из умственных образов-картинок, которые он не желал конфронтировать и которые его сдавливали... так вот, всякий раз, когда он придумывает проблему, сравнимую по величине, его проблема отодвигается дальше от него. Пток-пток-пток-пток-пток! Она уходит дальше и в конце концов оказывается аж вон там. И в итоге он говорит: «Не знаю, почему это меня так беспокоило».

Некоторые преклиры не осознают, что они изменились, и это сильно сбивает одиторов с толку... это их расстраивает. Вы изменили преклира целиком и полностью, вы переместили его пятки туда, где у него была голова, вы изменили его внешность, его отношение, его вкусы... он не осознает, что хоть что-то произошло.

Некоторые преклиры не осознают, что они изменились, и это сильно сбивает одиторов с толку... это их расстраивает. Вы изменили преклира целиком и полностью, вы переместили его пятки туда, где у него была голова, вы изменили его внешность, его отношение, его вкусы... он не осознает, что хоть что-то произошло.

В таком случае мы допускаем, что вы, должно быть, изменили какие-то особенности его тела и не призвали преклира поучаствовать в конфронтировании чего-либо. Он пришел к вам, чтобы это сделали за него, – вы сделали это за него: именно вы осуществляли все конфронтирование, вы его изменили, тело откликнулось на ваши действия... и если вы будете продолжать в том же духе достаточно долго, то вы скажете этому телу пойти, и оно пойдет, а преклир не будет в состоянии делать с телом хоть что-то. Вы понимаете, как это может быть?

В таком случае мы допускаем, что вы, должно быть, изменили какие-то особенности его тела и не призвали преклира поучаствовать в конфронтировании чего-либо. Он пришел к вам, чтобы это сделали за него, – вы сделали это за него: именно вы осуществляли все конфронтирование, вы его изменили, тело откликнулось на ваши действия... и если вы будете продолжать в том же духе достаточно долго, то вы скажете этому телу пойти, и оно пойдет, а преклир не будет в состоянии делать с телом хоть что-то. Вы понимаете, как это может быть?

Иначе говоря, вы должны добиться участия преклира в этом конфронтировании, и вот поэтому, для того чтобы он вообще начал осознавать хоть что-то, вы должны обращаться к его свободе выбора, к его сотрудничеству, и вы должны добиться, чтобы он конфронтировал вещи. Этим и объясняется, почему преклир говорит: «Ничего не произошло». Он «гулял» по всему полу, по всему потолку, по всем стенам, всевозможные проявления исчезли и так далее. Вы его не просили ничего конфронтировать, все это просто произошло само по себе.

Иначе говоря, вы должны добиться участия преклира в этом конфронтировании, и вот поэтому, для того чтобы он вообще начал осознавать хоть что-то, вы должны обращаться к его свободе выбора, к его сотрудничеству, и вы должны добиться, чтобы он конфронтировал вещи. Этим и объясняется, почему преклир говорит: «Ничего не произошло». Он «гулял» по всему полу, по всему потолку, по всем стенам, всевозможные проявления исчезли и так далее. Вы его не просили ничего конфронтировать, все это просто произошло само по себе.

Кстати говоря, это не ваша вина, вы тут вообще ни при чем. Его осознание находилось в ужасном состоянии. Работу с кейсом нужно было начинать на гораздо более низком уровне, чем вы это сделали... работу с ним нужно было начинать на гораздо более низком уровне.

Кстати говоря, это не ваша вина, вы тут вообще ни при чем. Его осознание находилось в ужасном состоянии. Работу с кейсом нужно было начинать на гораздо более низком уровне, чем вы это сделали... работу с ним нужно было начинать на гораздо более низком уровне.

«Есть ли здесь что-то, на что вы были бы не против смотреть?» За этим следует двухчасовая задержка общения. Сначала он просто пытается найти что-то, на что можно было бы смотреть. И вы знаете, что тут есть комната. Вы знаете, что тут есть комната... это просто очевидно, что тут есть комната, вы ее видите. А он? Ведь когда он собирается уйти, он идет к двери... или это какой-то заученный шаблон, наличие которого он тоже не осознает? Видит ли он коврик на полу и стены?

«Есть ли здесь что-то, на что вы были бы не против смотреть?» За этим следует двухчасовая задержка общения. Сначала он просто пытается найти что-то, на что можно было бы смотреть. И вы знаете, что тут есть комната. Вы знаете, что тут есть комната... это просто очевидно, что тут есть комната, вы ее видите. А он? Ведь когда он собирается уйти, он идет к двери... или это какой-то заученный шаблон, наличие которого он тоже не осознает? Видит ли он коврик на полу и стены?

Если вы проведете такому человеку немного 8-К, очень мягко, вы обнаружите, что он в действительности ничего не осознавал. Внезапно кто-то... это весьма распространенное проявление; это вовсе не означает, что дела преклира хуже некуда. Он смотрит вот сюда и говорит... вы просите его прикоснуться к этому, прикоснуться к этому... и он вдруг говорит: «Кафедра». Или вы просите его прикоснуться к стене, прикоснуться к стене, и он говорит: «Ух ты! Стена!» Вы понимаете? Он вдруг осознал, что вы побуждаете его конфронтировать что-то. До этого момента вокруг нечего было конфронтировать, поэтому он, конечно же, ничего и не осознавал.

Если вы проведете такому человеку немного 8-К, очень мягко, вы обнаружите, что он в действительности ничего не осознавал. Внезапно кто-то... это весьма распространенное проявление; это вовсе не означает, что дела преклира хуже некуда. Он смотрит вот сюда и говорит... вы просите его прикоснуться к этому, прикоснуться к этому... и он вдруг говорит: «Кафедра». Или вы просите его прикоснуться к стене, прикоснуться к стене, и он говорит: «Ух ты! Стена!» Вы понимаете? Он вдруг осознал, что вы побуждаете его конфронтировать что-то. До этого момента вокруг нечего было конфронтировать, поэтому он, конечно же, ничего и не осознавал.

Если вы полностью установите реальность в отношении себя, – одитора, саентолога, – в отношении комнаты для одитинга, в отношении того, что сам преклир присутствует в сессии одитинга, то вы его отклируете. Вот как важны эти рудименты.

Если вы полностью установите реальность в отношении себя, – одитора, саентолога, – в отношении комнаты для одитинга, в отношении того, что сам преклир присутствует в сессии одитинга, то вы его отклируете. Вот как важны эти рудименты.

Так вот, если вы будете просто просить его и дальше конфронтировать мысль, мысль, мысль, мысль, мысль, «оттого что, потому что, оттого что, потому что», единственное, что он будет пытаться придумать, – это как ему избежать конфронтирования чего-то еще. Единственное осознание, которое у него осталось, – это способность придумывать разные способы не осознавать. Это и есть кейс, который не добивается прогресса.

Так вот, если вы будете просто просить его и дальше конфронтировать мысль, мысль, мысль, мысль, мысль, «оттого что, потому что, оттого что, потому что», единственное, что он будет пытаться придумать, – это как ему избежать конфронтирования чего-то еще. Единственное осознание, которое у него осталось, – это способность придумывать разные способы не осознавать. Это и есть кейс, который не добивается прогресса.

Вы просите его осознать какую-то мысль. Что ж, тэтан может осознавать всевозможные мысли. Он может вечно осознавать мысли, но так и не осознать наличия стены. Он может заниматься «оттого что, потому что», думанием, но так никогда и не начать по-настоящему конфронтировать две противостоящие друг другу мысли; он может думать одну мысль за один раз, но не может подумать две мысли, поэтому он не в состоянии ухватить суть проблемы. Проблема – это как минимум две мысли, противостоящие друг другу. Вы понимаете, как это получается?

Вы просите его осознать какую-то мысль. Что ж, тэтан может осознавать всевозможные мысли. Он может вечно осознавать мысли, но так и не осознать наличия стены. Он может заниматься «оттого что, потому что», думанием, но так никогда и не начать по-настоящему конфронтировать две противостоящие друг другу мысли; он может думать одну мысль за один раз, но не может подумать две мысли, поэтому он не в состоянии ухватить суть проблемы. Проблема – это как минимум две мысли, противостоящие друг другу. Вы понимаете, как это получается?

Так вот, есть осознание, и есть процессинг. И теперь эта отрицательная часть шкалы тонов превратилась в полную шкалу обладания. И эта шкала обладания такая:

Так вот, есть осознание, и есть процессинг. И теперь эта отрицательная часть шкалы тонов превратилась в полную шкалу обладания. И эта шкала обладания такая:

В самом-самом низу все «Создано»... все создано, и что-то другое на все это смотрит.

В самом-самом низу все «Создано»... все создано, и что-то другое на все это смотрит.

Чуть выше находится «В него необходимо вносить вклад»... необходимо, чтобы в него вносили вклад, причем он даже не присутствует, чтобы в него вносили вклад, и не осознает, какой вклад вносится.

Чуть выше находится «В него необходимо вносить вклад»... необходимо, чтобы в него вносили вклад, причем он даже не присутствует, чтобы в него вносили вклад, и не осознает, какой вклад вносится.

Далее: «Его необходимо конфронтировать», причем он не осознает, что должно его конфронтировать. Его необходимо конфронтировать. «Он должен прийти ко мне и повидаться со мной; я к нему не пойду».

Далее: «Его необходимо конфронтировать», причем он не осознает, что должно его конфронтировать. Его необходимо конфронтировать. «Он должен прийти ко мне и повидаться со мной; я к нему не пойду».

Кстати говоря, не пытайтесь как-то понять эту шкалу. Эта шкала состоит из того, что мы можем осознать, иначе это не было бы шкалой. Индивидуум в самом деле может делать все это и при этом не находиться на соответствующих уровнях, и человек в хорошей форме должен быть в состоянии представить себе любой из этих уровней.

Кстати говоря, не пытайтесь как-то понять эту шкалу. Эта шкала состоит из того, что мы можем осознать, иначе это не было бы шкалой. Индивидуум в самом деле может делать все это и при этом не находиться на соответствующих уровнях, и человек в хорошей форме должен быть в состоянии представить себе любой из этих уровней.

Так вот, еще выше находится «Его имеют». Человека имеют; его едят. Он не имеет... имеют его самого.

Так вот, еще выше находится «Его имеют». Человека имеют; его едят. Он не имеет... имеют его самого.

Еще немного выше: «Растрачивать» (В среднем диапазоне этой шкалы немного отсутствует порядок, просто потому что в среднем диапазоне отсутствует порядок). Выше находится «Растрачивать»... если у индивидуума что-то есть, он это растрачивает. Иначе говоря, чтобы не конфронтировать вещи, их нужно быстренько растрачивать.

Еще немного выше: «Растрачивать» (В среднем диапазоне этой шкалы немного отсутствует порядок, просто потому что в среднем диапазоне отсутствует порядок). Выше находится «Растрачивать»... если у индивидуума что-то есть, он это растрачивает. Иначе говоря, чтобы не конфронтировать вещи, их нужно быстренько растрачивать.

Когда-то у меня была служанка, которая не могла готовить; нет ничего удивительного в том, что она выбрасывала всю еду. Она могла взять из морозилки кусок мяса в пять сантиметров толщиной и выбросить его в помойное ведро. Она не могла конфронтировать еду. Она все еще достаточно хорошо осознавала еду, чтобы знать, как уклониться и не конфронтировать ее... ее нужно выбрасывать, даже не замечая, что выбрасываешь. На обед вы ели жареное мясо, вы съели лишь одну четверть и три четверти осталось, а на следующее утро этого мяса нет. Что с ним случилось? Не знаю... она даже не помнила, что выбросила его.

Когда-то у меня была служанка, которая не могла готовить; нет ничего удивительного в том, что она выбрасывала всю еду. Она могла взять из морозилки кусок мяса в пять сантиметров толщиной и выбросить его в помойное ведро. Она не могла конфронтировать еду. Она все еще достаточно хорошо осознавала еду, чтобы знать, как уклониться и не конфронтировать ее... ее нужно выбрасывать, даже не замечая, что выбрасываешь. На обед вы ели жареное мясо, вы съели лишь одну четверть и три четверти осталось, а на следующее утро этого мяса нет. Что с ним случилось? Не знаю... она даже не помнила, что выбросила его.

Ладно. Еще выше находится «Заменять на что-либо»... человек заменяет что-то на что-то другое. Он никогда не конфронтирует саму вещь, он конфронтирует замену этой вещи, и это объясняет, почему нахождение проблемы, сравнимой по величине, позволяет решать проблемы: вы находите проблемы, заменяющие исходную проблему. Вы просите человека придумать замену проблемы и конфронтировать ее. Не успеете вы и глазом моргнуть, как у него все в порядке. Он может конфронтировать свою проблему, поскольку с помощью одитинга вы поднимаете его по шкале.

Ладно. Еще выше находится «Заменять на что-либо»... человек заменяет что-то на что-то другое. Он никогда не конфронтирует саму вещь, он конфронтирует замену этой вещи, и это объясняет, почему нахождение проблемы, сравнимой по величине, позволяет решать проблемы: вы находите проблемы, заменяющие исходную проблему. Вы просите человека придумать замену проблемы и конфронтировать ее. Не успеете вы и глазом моргнуть, как у него все в порядке. Он может конфронтировать свою проблему, поскольку с помощью одитинга вы поднимаете его по шкале.

Еще выше находится «Растрачивать», еще раз. Понимаете, на более низком уровне «Растрачивать» человек растрачивает замену, а на более высоком уровне «Растрачивать» человек растрачивает саму вещь. Как вам уклониться от конфронтирования женщин? Их нужно растрачивать. Как их растрачивать? Ну, вы никогда на них не смотрите, уходите в какой-нибудь монастырь... понимаете, куча способов не конфронтировать женщин. Вы их растрачиваете; вы делаете с ними что-то.

Еще выше находится «Растрачивать», еще раз. Понимаете, на более низком уровне «Растрачивать» человек растрачивает замену, а на более высоком уровне «Растрачивать» человек растрачивает саму вещь. Как вам уклониться от конфронтирования женщин? Их нужно растрачивать. Как их растрачивать? Ну, вы никогда на них не смотрите, уходите в какой-нибудь монастырь... понимаете, куча способов не конфронтировать женщин. Вы их растрачиваете; вы делаете с ними что-то.

Так вот, вы поднимаетесь еще выше и попадаете на уровень «Иметь», уровень, где находится обладание в том смысле, в каком мы его понимаем. И поскольку невероятное число людей (тело плюс тэтан) находятся на этом уровне данной шкалы, мы обнаруживаем, что это весьма эффективный процесс. Мы обнаруживаем, что люди не могут очень сильно подняться по этой шкале, если только они не окажутся на этом уровне и не разберутся с ним, поскольку они находятся либо прямо под ним, либо где-нибудь рядом с ним. Поэтому мы и называем это «шкалой обладания».

Так вот, вы поднимаетесь еще выше и попадаете на уровень «Иметь», уровень, где находится обладание в том смысле, в каком мы его понимаем. И поскольку невероятное число людей (тело плюс тэтан) находятся на этом уровне данной шкалы, мы обнаруживаем, что это весьма эффективный процесс. Мы обнаруживаем, что люди не могут очень сильно подняться по этой шкале, если только они не окажутся на этом уровне и не разберутся с ним, поскольку они находятся либо прямо под ним, либо где-нибудь рядом с ним. Поэтому мы и называем это «шкалой обладания».

Но почему? Да только потому, что в данное время и в данном месте люди в большинстве своем находятся где-то в районе этого уровня. Просто потому, что сейчас они здесь... именно поэтому в данный момент обладание представляет важность.

Но почему? Да только потому, что в данное время и в данном месте люди в большинстве своем находятся где-то в районе этого уровня. Просто потому, что сейчас они здесь... именно поэтому в данный момент обладание представляет важность.

Ладно. И мы поднимаемся выше уровня «Иметь» и попадаем на уровень

Ладно. И мы поднимаемся выше уровня «Иметь» и попадаем на уровень

«Конфронтировать»... только теперь мы добираемся до конфронтирования. А куда мы попадаем с уровня «Конфронтировать»? Мы попадаем на уровень «Вносить вклад в...». Человек может вносить во что-то вклад, это проявление более высокого уровня, чем «иметь». Совершенно верно то, что лучше отдавать, чем получать... это находится выше на шкале.

«Конфронтировать»... только теперь мы добираемся до конфронтирования. А куда мы попадаем с уровня «Конфронтировать»? Мы попадаем на уровень «Вносить вклад в...». Человек может вносить во что-то вклад, это проявление более высокого уровня, чем «иметь». Совершенно верно то, что лучше отдавать, чем получать... это находится выше на шкале.

Если вы мешаете людям вносить вклад, вы, конечно же, опускаете их на уровень

Если вы мешаете людям вносить вклад, вы, конечно же, опускаете их на уровень

«Конфронтировать», причем они начинают делать это навязчиво. Когда вы запрещаете им навязчиво конфронтировать, вы опускаете их на уровень «Иметь». Когда вы запрещаете им иметь, вы опускаете их на уровень «Растрачивать». Если вы опускаете их еще ниже, они оказываются на уровне «Заменять на что-либо». Если вы опустите их с уровня «Заменять на что-либо» на уровень «Растрачивать», они начнут растрачивать замену. Еще ниже их имеют. Далее их необходимо будет конфронтировать (они начнут биться в истерике, чтобы вы вошли... вы войдете и увидите, что происходит), в них необходимо будет вносить вклад, и наконец они полностью, совершенно отчетливо поймут, что их создали, – полностью.

«Конфронтировать», причем они начинают делать это навязчиво. Когда вы запрещаете им навязчиво конфронтировать, вы опускаете их на уровень «Иметь». Когда вы запрещаете им иметь, вы опускаете их на уровень «Растрачивать». Если вы опускаете их еще ниже, они оказываются на уровне «Заменять на что-либо». Если вы опустите их с уровня «Заменять на что-либо» на уровень «Растрачивать», они начнут растрачивать замену. Еще ниже их имеют. Далее их необходимо будет конфронтировать (они начнут биться в истерике, чтобы вы вошли... вы войдете и увидите, что происходит), в них необходимо будет вносить вклад, и наконец они полностью, совершенно отчетливо поймут, что их создали, – полностью.

Так вот, выше этого уровня... выше уровня «Вносить вклад в...», находящегося в верхней части шкалы... там есть еще один уровень – «Создавать». На самом верху шкалы находится «Создавать», а в самом низу – «Созданный».

Так вот, выше этого уровня... выше уровня «Вносить вклад в...», находящегося в верхней части шкалы... там есть еще один уровень – «Создавать». На самом верху шкалы находится «Создавать», а в самом низу – «Созданный».

А ниже этого уровня находится просто ничто... инверсия. Это до такой степени «ничто», что даже если бы там что-то и было, то это было бы «ничто». Если бы там даже и было что-то, это было бы «ничто». Вы понимаете, насколько это низко?

А ниже этого уровня находится просто ничто... инверсия. Это до такой степени «ничто», что даже если бы там что-то и было, то это было бы «ничто». Если бы там даже и было что-то, это было бы «ничто». Вы понимаете, насколько это низко?

Люди превращают все в ничто. Жители индийской деревни, на которых охотится тигр, иногда отказываются принять даже малейшие меры предосторожности. Тигра нет.

Люди превращают все в ничто. Жители индийской деревни, на которых охотится тигр, иногда отказываются принять даже малейшие меры предосторожности. Тигра нет.

• Но ведь вот следы тигра, а вот растерзанное тело, которое он утащил прошлой ночью.

• Но ведь вот следы тигра, а вот растерзанное тело, которое он утащил прошлой ночью.

Атомная бомба взрывает города, а кучка чокнутых ее контролирует... контролирует ли? Ну, что вы скажете на этот счет? Ее нет. Со всех сторон до нас доносится:: «Ее нет». Понимаете: «Она ничего не делает, и если рассеять радиацию по всей Земле, ничего такого не будет, и это никому не причинит вреда, и меня это вообще не волнует и...» Понимаете: «Этого нет».

Атомная бомба взрывает города, а кучка чокнутых ее контролирует... контролирует ли? Ну, что вы скажете на этот счет? Ее нет. Со всех сторон до нас доносится:: «Ее нет». Понимаете: «Она ничего не делает, и если рассеять радиацию по всей Земле, ничего такого не будет, и это никому не причинит вреда, и меня это вообще не волнует и...» Понимаете: «Этого нет».

Вы можете показать такому человеку, чтобы он увидел собственными глазами... ну, скажем, крысу: вы можете облучить крысу парочкой рентген, у нее выпадут зубы, вылезет вся шерсть, крыса свернется клубочком и сдохнет. А этот человек скажет: «Это ничего не доказывает». Поскольку это девиз; на этом уровне доказательства не имеют никакой силы. Доказательства не имеют никакой силы. Такой человек не воспримет доказательства, поскольку он ничего не может конфронтировать, так о каком же конфронтировании доказательств может идти речь? Ну и зачем вообще пытаться убедить его хоть в чем-то?

Вы можете показать такому человеку, чтобы он увидел собственными глазами... ну, скажем, крысу: вы можете облучить крысу парочкой рентген, у нее выпадут зубы, вылезет вся шерсть, крыса свернется клубочком и сдохнет. А этот человек скажет: «Это ничего не доказывает». Поскольку это девиз; на этом уровне доказательства не имеют никакой силы. Доказательства не имеют никакой силы. Такой человек не воспримет доказательства, поскольку он ничего не может конфронтировать, так о каком же конфронтировании доказательств может идти речь? Ну и зачем вообще пытаться убедить его хоть в чем-то?

Убедить можно только того, кто находится гораздо выше. Чтобы человек в чем-то убедился, он должен участвовать в конфронтировании этого чего-то. Чтобы убедить человека в чем-то, нужно, чтобы он был участником конфронтирования этого чего-то. Это очевидно, не так ли? Поэтому никакие доказательства не убедят таких людей в том, что деление атомного ядра может причинить им хоть какой-то вред. В один прекрасный день они проснутся – а тела у них нет. Они ниже апатии, поэтому они даже знать этого не будут. Мрачноватая картина, не так ли?

Убедить можно только того, кто находится гораздо выше. Чтобы человек в чем-то убедился, он должен участвовать в конфронтировании этого чего-то. Чтобы убедить человека в чем-то, нужно, чтобы он был участником конфронтирования этого чего-то. Это очевидно, не так ли? Поэтому никакие доказательства не убедят таких людей в том, что деление атомного ядра может причинить им хоть какой-то вред. В один прекрасный день они проснутся – а тела у них нет. Они ниже апатии, поэтому они даже знать этого не будут. Мрачноватая картина, не так ли?

Вы спрашиваете: «Ну, почему бы нам просто не засунуть этих людей в какую-нибудь темную дыру?» Что ж, мы говорим, что это негуманно. Ладно, значит, это не решение. Но решение есть – Саентология.

Вы спрашиваете: «Ну, почему бы нам просто не засунуть этих людей в какую-нибудь темную дыру?» Что ж, мы говорим, что это негуманно. Ладно, значит, это не решение. Но решение есть – Саентология.

Так вот, когда мы рассматриваем шкалу обладания, мы обнаруживаем, что «Контроль», вероятно, будет находиться (я в этом не уверен) где-то между «Конфронтировать» и «Вносить вклад в..." или, возможно, выше уровня «Вносить вклад в...». Но есть также вероятность того, что «Контроль» перемешан со всеми уровнями этой шкалы, и в данный момент я не могу вам точно сказать, как тут обстоят дела. Но я могу вам сказать, что это важно.

Так вот, когда мы рассматриваем шкалу обладания, мы обнаруживаем, что «Контроль», вероятно, будет находиться (я в этом не уверен) где-то между «Конфронтировать» и «Вносить вклад в..." или, возможно, выше уровня «Вносить вклад в...». Но есть также вероятность того, что «Контроль» перемешан со всеми уровнями этой шкалы, и в данный момент я не могу вам точно сказать, как тут обстоят дела. Но я могу вам сказать, что это важно.

Итак, мы обнаружили, что индивидуум, который не может иметь тело, не может его контролировать, не может его осознавать, поэтому он постепенно угасает. Это безумие, и об этом я говорил с вами вчера. Время идет, и все, чем является индивидуум, полностью исчезает. Так вот, это «ничто», не так ли? Это полное отсутствие осознания, вместе с которым приходит продолжающееся владение. Таким образом, полное отсутствие осознания, вместе с которым приходит продолжающееся владение, дает в итоге то, что мы считаем поведением психотика.Иначе говоря, кто-то не осознает, что гусеничный трактор вспашет поле. И все же там в поле стоит гусеничный трактор, а китайцы по-прежнему стоят вокруг и работают лопатами. Что ж, мы скажем: "Ну, они просто не осмеливаются оставить кого-то из своих без работы». Я в этом не уверен. Может быть, они просто не осознают, что делает трактор, даже после того, как увидели его в действии. Когда они видят трактор в действии, может быть, они не знают, что он делает. Они могут не осознавать этого, понимаете?

Итак, мы обнаружили, что индивидуум, который не может иметь тело, не может его контролировать, не может его осознавать, поэтому он постепенно угасает. Это безумие, и об этом я говорил с вами вчера. Время идет, и все, чем является индивидуум, полностью исчезает. Так вот, это «ничто», не так ли? Это полное отсутствие осознания, вместе с которым приходит продолжающееся владение. Таким образом, полное отсутствие осознания, вместе с которым приходит продолжающееся владение, дает в итоге то, что мы считаем поведением психотика.Иначе говоря, кто-то не осознает, что гусеничный трактор вспашет поле. И все же там в поле стоит гусеничный трактор, а китайцы по-прежнему стоят вокруг и работают лопатами. Что ж, мы скажем: "Ну, они просто не осмеливаются оставить кого-то из своих без работы». Я в этом не уверен. Может быть, они просто не осознают, что делает трактор, даже после того, как увидели его в действии. Когда они видят трактор в действии, может быть, они не знают, что он делает. Они могут не осознавать этого, понимаете?

Так вот, это шкала обладания, или шкала осознания, но она целиком и полностью используется в процессинге, и именно ею вам нужно руководствоваться при использовании процессов... одного за другим. Любой из них можно проводить как объективно, так и субъективно. Обладание, конфронтирование, внесение вклада в различные вещи... все это основа и уток жизни.

Так вот, это шкала обладания, или шкала осознания, но она целиком и полностью используется в процессинге, и именно ею вам нужно руководствоваться при использовании процессов... одного за другим. Любой из них можно проводить как объективно, так и субъективно. Обладание, конфронтирование, внесение вклада в различные вещи... все это основа и уток жизни.

Так вот, забавно во всем этом то, что люди, которые довольно неплохо осознают вещи, делают все, что перечислено на этой шкале, и тем самым создают игру. Но когда они делают это и не знают о том, что делают это, они в беде. И мы всегда знали, что аберрация расстраивает человека лишь в том случае, если он не знает, что она у него есть, и мы всегда знали, что аберрация включает в себя огромное множество самых обычных проявлений.

Так вот, забавно во всем этом то, что люди, которые довольно неплохо осознают вещи, делают все, что перечислено на этой шкале, и тем самым создают игру. Но когда они делают это и не знают о том, что делают это, они в беде. И мы всегда знали, что аберрация расстраивает человека лишь в том случае, если он не знает, что она у него есть, и мы всегда знали, что аберрация включает в себя огромное множество самых обычных проявлений.

Любое безумие представляет собой какую-то пародию на нормальное поведение. Все, что требуется, – это раздуть какой-то аспект нормального поведения, но с одним обязательным условием: человек не должен знать, что он это делает... и у вас получится аберрированное поведение. Таким образом, аберрированное поведение вовсе не обязательно является безумием; аберрированное поведение – это когда человек ведет себя каким-то образом, не зная, что он себя так ведет. Это и будет аберрированное поведение.

Любое безумие представляет собой какую-то пародию на нормальное поведение. Все, что требуется, – это раздуть какой-то аспект нормального поведения, но с одним обязательным условием: человек не должен знать, что он это делает... и у вас получится аберрированное поведение. Таким образом, аберрированное поведение вовсе не обязательно является безумием; аберрированное поведение – это когда человек ведет себя каким-то образом, не зная, что он себя так ведет. Это и будет аберрированное поведение.

Ладно. Вот шкала, вот к чему ведет осознание, вот к чему ведет конфронтирование. И я надеюсь, что теперь, после того как я еще немного поговорил с вами об этом, ваши преклиры тоже придут к этому.

Ладно. Вот шкала, вот к чему ведет осознание, вот к чему ведет конфронтирование. И я надеюсь, что теперь, после того как я еще немного поговорил с вами об этом, ваши преклиры тоже придут к этому.

Спасибо.

Спасибо.