Привет! Добро пожаловать на конгресс.

Thank you.

Так вот, обычно мы начинаем эти конгрессы с чего-то очень приятного и волнующего. Но мы редко пытались заняться производством, таким масштабным, таким эпохальным и историческим, как сегодня.

We got a congress yet?

Так вот, вы думаете, что вы на конгрессе, не так ли? Нет, ви ни на кангрессе. Ви есть на мыс Карниворос, унд ми, иностранний ученние, хотеть помочь дер американский правительства собираться запускать дер первий неудачний спутник. Так вот, мне нушин маленький помощь. Стыдно сказат, но мне нушин американиц помогать мне, федь кто-то... кто-то должен тут что-то делать. Так фот, наши умелый помощники – это есть дер фесь технический персонал мыса Карниворос, и фот полюбуйтесь! (Понижающийся свист. Грохот.)

Audience: Yes!

Что ж, воздух сейчас ничего не полететь. Ми, иностранний ученний, хотеть помочь Америка отрезать ее дер головы с плеч, ми очень огорчиться, но ми фсе равно уметь пустить спутник наверх. Так вот, это есть первий неудачний запуск американский спутник, и сморчки вроде Эйзенхауэра и эти другие американцы – фам они вовсе не нушин, потому что смотреть, что мы уметь делать! (Электронный звук. Бум! Бум! Бум! Бум!)

Good. Have you got a congress yet?

Что ж, фот так... фот так. Теперь ми знаим. Он у нас еще и упасть обратно. Это больше хорошо, чем у русские. Так вот, все шутки в сторона, это есть великий изобретение. То, что ничего не получиться, не иметь никаких отношений к американским ученним.

Audience: Yes!

Вот что забавно во всем этом ракетном параде, который вы только что видели... вот что очень забавно в связи с ракетами и американской наукой в целом... люди скажут вам, что она проигрывает. Но я скажу вам кое-что очень забавное: она не проигрывает; она находится далеко впереди, однако правительство пока еще не дало ей ни малейшей возможности показать себя. Я говорю это серьезно. Правительство пока еще не дало ей ни малейшей возможности показать себя.

Good. Are you here?

Я не знаю, почему так происходит, но, похоже, правительство пришло в несколько раздавленное состояние из-за того влияния, которое оказывается на него из-за границы. Возможно, в один прекрасный день оно посмотрит вокруг и заметит, что у него есть кое-какие ученые здесь, в Америке, которые могут кое-что сделать. Но если этот день никогда не наступит, мы все равно запустили спутник.

Audience: Yes!

Что ж, я очень рад видеть вас здесь, на этом конгрессе. Нас тут на самом деле больше, чем было на прошлогоднем конгрессе, который состоялся в середине года. Спасибо вам всем за то, что приехали.

Good. Are you here?

На этом конгрессе нам нужно рассмотреть столько материала, что я очень... я чувствую себя странно, когда начинаю излагать вам этот материал. Я имею в виду:этого материала так много, что я начинаю думать, не стоит ли мне немного растянуть все это, понимаете?

Audience: Yes!

На самом деле здесь у нас есть три программы, которые мы должны выполнить в течение трех дней. Вы видели тут и четвертую программу, которая не была включена в расписание вплоть до того момента, пока конгресс почти не начался. Но у нас тут есть три программы, которые нам нужно выполнить, и первая из этих программ, сегодня, – это просто Саентология и проект «Клир»; тут у нас довольно много данных на эту тему. Завтра у нас будет другой проект, который представляет собой значительный интерес. А на следующий день у нас будет еще один проект, который, вероятно, вызовет у вас еще больший интерес и который представлен тут большим вопросительным знаком – вы можете видеть его на плакатах. Итак, нам следует приступить к делу.

Well, good. Thank you.

Мы... если говорить об организациях в Саентологии, нам в действительности всего лишь около четырех лет. Дианетика и дианетические организации были столь же неконтролируемы, сколь и любой преклир, с которым вам когда-либо доводилось иметь дело. Все это само по себе было довольно интересным «спутником»; все это было интересной ракетой. Но на самом деле тут не было постоянного роста; тут был спонтанный энтузиазм.

We have here some material to be covered in this particular lecture that I think all of you will find of great interest. And that material – let us start right out here in high gear – has to do with a thing called a Clear. You've heard about this for seven years and it has a considerable history.

Я хочу дать вам некоторое представление о том, как далеко мы продвинулись. Первая организация, которую я контролировал, называлась «Офис Л. Рона

Clear. What is a Clear? Well, I refer you to the first book, a chapter titled "The Clear," because we have not, at this moment, exceeded it one single bit in its terms there or escaped it or quibbled with its definitions or done anything else with it. And that, in itself, is a little modest piece of success -is to turn up here with something that auditors can do. The first Clears were made totally by myself and the effort wasn't duplicated very often.

Хаббарда». Она находилась в Финиксе, штат Аризона, и она была создана в начале 1952 года; эта организация пыталась главным образом изменить существующую ситуацию. В то время она занималась в основном Дианетикой, но один парень решил тем или иным образом уничтожить организации и прилагал для этого все усилия.

And we had this subject being one of the most questionable subjects of Dianetics: What is a Clear? Well, I'm not going to give you ad infinitum, the Book One definition, but I will describe one to you, in quite real terms. A Clear is somebody without psychoses or neuroses; no held-down fives, in the parlance of Book One. An adding machine is crazy if you have one of its figures held down, and if you held down five in every addition, the addition would be wrong. If you held down five in every multiplication of a multiplication machine, the answer would of course be wrong. Every subtraction would be wrong, every division would be wrong, if one of those figures was always held down, no matter what else happened. That's what happens in the human mind.

Мы начали переключаться на Саентологию поздней осенью того же года, и Саентология только-только начала развиваться. Мы все еще в какой-то мере занимались Дианетикой. Затем весь следующий год я был за границей; в течение этого времени было сделано очень мало. Начался 1954 год. Это был закат дианетической деятельности и начало саентологической деятельности. Это разные вещи, поверьте мне.

Something is held down. "Republicans are all bad." No matter what other data is entered on the machine, "Republicans are all bad" is entered into the computation. And even though some of us might agree with the fact that Republicans leave a lot to be desired, we do not add them into every single computation we make, fortunately. But a held-down five does. That's, right there, added in, subtracted, multiplied, divided. Every time any work is put on the thinking machine, the figure five is held down: "Republicans are all bad."

Иначе говоря, с тех пор как мы действительно начали работать с Саентологией, нам сопутствовал успех, мы продолжали двигаться вперед и кривая нашего успеха круто шла вверх. И в данный момент по всему миру в Саентологии обучается столько студентов, работает столько одиторов, функционирует столько офисов и организаций, что это примерно в пять раз превосходит то, что когда-либо было в Дианетике.

We say, "Well, I think I'll eat some supper" We add this up on the machine and it comes out, "All Republicans are bad because I'm going to eat some supper" "I would have more supper to eat if Republicans weren't so bad," might be reasonable, but it really doesn't belong in every computation that's on the machine. Do you see that clearly?

Однако это постепенный рост, этот рост происходит очень упорядоченно, очень стабильно, очень устойчиво. И эта кривая, которую мы тут видим, не имеет никакого отношения к тому, делаем ли мы деньги. Мы не делаем деньги. Каждое пенни, которое мы получаем, мы сразу же тратим на те или иные исследования и проекты или на покрытие текущих расходов организации. Это весьма интересно. Организация не занята получением прибыли. Каждый раз, когда организации удается заработать лишнее пении, она сразу же начинает какой-нибудь новый проект.

All right. This analogy, the held-down five, actually comes from I think Harvard or MIT or some such place; I've forgotten the grade school it was developed in. But they had a big machine – they had a big machine, and the machine was crazy. Any time you fed data to it – a machine comparable to the UNIVAC, ENIAC or Atomic Energy Commission – other machines – and every time you put a problem into the machine, the machine gave a crazy answer. Every time. And they started tracing through the machine and they finally found a drop of solder had fallen across two leads so that no matter what problem you put on the machine, the figure five was entered into the result. Do you understand that?

Но что мы наблюдаем? Мы наблюдаем не какой-то внезапный спонтанный взрыв, который затем сошел на нет... и который примерно через три-четыре года совершенно угас... мы наблюдаем устойчивый рост начиная с 1955 года. Понимаете, как идут дела? И вся организационная деятельность развивается по этой же кривой. Эта кривая идет круто вверх и на каждом этапе этот рост является подлинным, стойким и не несет в себе никаких по-настоящему отрицательных моментов. Так вот, именно это я и имею в виду, когда говорю о создании организации, о создании предмета.

Now, the mind has this peculiarity, that if you keep adding a single datum, no matter what the problem is, it's crazy. So that we get something that looks like this: We get a person, let's just envision a bank here as a series of mental image pictures. Here's some mental image pictures, one kind or another, and the pc says, "Well, I think I will go to supper." His going to supper's modified by these two pictures, or one picture, or six hundred, see? He says, "I think I will tell her I love her," and his decision is modified by these two mental image pictures. They're always there.

Что же нам пришлось сделать, чтобы добиться такого успеха? Весьма интересно, что что-то новое в мире... это было бы просто чудом, если бы можно было дать начало чему-то новому в мире без какой бы то ни было энтурбуляции вообще. Понимаете, если бы вы просто дали начало чему-то, а все вокруг сказали: «Замечательно», все приняли бы это, это начало расти, и это было бы все. О-о, нет! Нет, нет. Все происходит совсем не так. Вот как это происходит: Бум! Хрясь! Бац... апатия, энтузиазм! безмятежность! апатия, апатия... 1,5... 1,1. Невероятно. Это просто «американские горки». Что ж, эти «американские горки» продолжались первые три года из тех семи лет, в течение которых мы существуем, и эти «американские горки» были суровыми. Любой присутствующий здесь ветеран знает это. Это было тяжело; и я хочу поблагодарить вас от всего сердца за то, что вы прошли через это.

Now, modern Euro-Russian psychology didn't know very much about these mental image pictures. Knew something about eidetic recall; it said morons and small children often recall things by seeing pictures of them. This comes under the heading of obnosis; these fellows couldn't observe very well.

Что же мы теперь должны показать? Что же мы теперь должны показать, спустя все это время? Мы можем показать множество вещей, о которых вы бы даже не подумали, как об активах. Я знаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы слушать какие-то скучные лекции по экономике. Вы хотите узнать что-то о самих себе и так далее. Что ж, самое лучшее, что я могу сказать вам о вас самих, так это то, что вы добились успеха, и я прямо сейчас пытаюсь сказать вам это: вы добились успеха. Поскольку если организация процветает... если вы процветаете, то организация тоже процветает, а если процветает организация, то процветаете вы. Это просто-напросто показатель того, занимаемся ли мы распространением. Это просто-напросто показатель того, выходим ли мы вовне.

Truth of the matter is, if you ask any citizen on the street to close his eyes and look, ask him what he's looking at – you will get one of these answers: Nothing, blackness, an invisibility, or a picture. And the more numerous answer will be "picture." Now, if you were to persist in asking this question, "What are you looking at?" the fellow who says "nothing" at first would then say "blackness" or "a bunch of rockets" or he would say a lot of things, but he'd stop saying "nothing."

Так вот, вы сидите в каком-то одном маленьком уголке, вы беседуете с каким-то человеком, и он говорит: «Что ж, все эти вещи, мой разум. Я знаю, что с моим разумом все в порядке. Я обычно держу его дома на пианино». Мы беседуем с этим парнем, мы беседуем с тем парнем, мы беседуем еще с каким-то парнем; и все они, один за другим, говорят нам: «Нья... нья». Ваши родители заявляют вам: «Ты что, сумасшедший? Занимаешься такими вещами. Да что с тобой? Оставь в покое всю эту ерунду с самосовершенствованием. Будь счастлив, как мы». Мы теряем всех своих друзей; мы наживаем множество врагов, и к счастью, у нас появляется множество новых друзей, но на этот раз это уже стоящие друзья.

A fellow who sees invisibility, of course, anything he sees is invisible, and he takes a little more doing. The fellow who sees only blackness actually has something wrong with him. The fellow who sees an invisibility has something wrong with him. The fellow who sees nothing has something wrong with him. This is factual; if you graph these people on APAs and so forth you will find that's the case.

Я, кстати, вспомнил свои разговоры с несколькими людьми в организации, с девушками... очень забавно... их рассказы о походах «туда», далеко от организации, далеко от своей группы, от своих друзей-саентологов. Это всегда какая-нибудь печальная история. Это достойно пера Эдгара Аллана По. Очень забавно.

The bulk of the people you'll ask this question of will tell you they are looking at a picture. The crazier ones will tell you that they are always looking at the same picture: Mother beating Father, or something. They always have this picture. It's always there and visible.

Однажды я сделал это сам. Первый раз, когда я вообще уехал из центра или из организации... я был совершенно вовне, понимаете, не поддерживал никакой связи... я уехал всего лишь на несколько дней, это было в Калифорнии. Я просто уехал и вращался среди... среди тех, кого Рузвельт назвал «забытыми людьми». Вот только он не забыл их, он не забыл их в достаточной степени. Так что я вращался среди таких людей, а потом, когда я ехал назад в центр, под конец этого периода... под конец этой поездки... внезапно у меня начало улучшаться настроение. До этого я не осознавал, что я был несчастен. И дело было не в том, что люди в центре использовали ту же терминологию, что и я, а в том, что они были живыми; они отвечали, когда кто-то к ним обращался.

The ones that are much crazier than that can't see the picture at all but it's all there and in full effect on 'em. They've got a screen between themselves and the picture and some kind of a black field here, and the picture modifies everything they do. That doesn't mean everybody that has a black field is being modified, but it does mean that this picture is present and is exerting its influence on the individual. And we get this analogy of a held-down five.

Когда они что-то говорили, то, как правило, их слова заслуживали внимания. Там имело место общение; там были люди; это место было живым. Я чувствовал себя так, словно вернулся с кладбища.

In other words, this picture, and it is just a picture, no more than that, like modern advertising or anything else, it's always there. You think – you say, "I have a small headache." If modern advertising had its way, your small headache would immediately make you think of Bufferin, and they buy pictures for billboards and they dramatize this thing. And they draw pictures for billboards and pictures on the TV and pictures everywhere encouraging you to think of Bufferin every time you have a headache. The only trouble is there're several other advertising firms that want you to think of Anacin, aspirin and other compounds. So the net result is that when a person has a headache, he thinks of confusion.

Так что я знаю, что делает человек, когда выходит из класса НСА, отправляется в Милуоки или куда-нибудь еще и остается там. У него было все это море общения, все эти новые друзья, но он ушел, он оставил их всех, и вот он в Милуоки или где-то еще.

Now, when this fellow here that we're looking at has several pictures, one right after the other, and they're all stacked up, no matter what he does he sees the whole conglomeration, he's got that many held-down fives. And you have here a picture of a person who isn't a Clear.

Честь и хвала Саентологии за то, что такой человек не совершает самоубийства в первую же неделю. Некоторые из этих людей погибают. Некоторые из этих людей погибают; другие создают группу, и они по-прежнему с нами.

Now, where do we get this term "Clear"? It's off the button on an adding machine that says "clear." That's the very, very, very esoteric source of the word; the extremely mystic and romantic source of the word. If you look on most adding machines, there's a little button over here and it says "clear" on it. What's that mean? It means something very, very elementary: It's simply when you press the button, the picture on the adding machine, if it's in good shape, turns from this over to simply the guy. In other words, the held-down fives would all clear. A Clear can clear his thinkingness, and his thinkingness is clear. It is cleared of these mental image pictures. Now, there isn't anything else in the mind but mental image pictures. I hate to have to say this, but that's the truth. The mind is composed of various assortments of mental image pictures accompanied by postulates saying they will do so-and-so and such-and-such and combine in such-and-such a way. Of course, there are those of us who have run into machinery in the mind, big machines of one character or another. These machines are, again, simply influencing devices.

Но это приводит к созданию нового мира; и это первое, что мы должны действительно осознать. Это не просто «сделать кого-то лучше и вылечить его ишиас и...» – совершить что-то в этом роде. К чему это приводит, так это к созданию нового мира! И это позволяет нам видеть мир. Мы видим группу тех, с кем мы объединяемся в нашей собственной области, мы видим их, мы говорим с ними, мы проводим им групповой процессинг, мы работаем с ними; и вдруг вы обнаруживаете, что все они говорят, и вы очень рады говорить с ними, и все идет замечательно. Если вы невезучий, что ж, вы не создаете группу или она распадается.

Now, whether you say that all there is in the mind is the picture, we still have this question – well do you consider this machinery that handles the pictures part of the pictures? I'm afraid that you'd have to, to some degree.

Но на самом деле вы в какой-то мере уже создали новый мир, – мир, который населен живыми люди, мир, в котором люди отвечают, когда кто-то к ним обращается; это совершенно определенно хороший мир.

But an elementary look at this – and I've shown you this trick at other congresses – I'll show you again in the hopes that you will use this on groups.

Так вот, возможно, у некоторых людей в этом мире есть какие-то недостатки; возможно, нам свойственна язвительность и мы говорим: «Что ж, вы знаете, между нами говоря... между нами говоря, она всегда разговаривает с преклиром, когда тот находится на прошлом траке», понимаете? И мы говорим: «Что ж, он нормальный парень, но я просто не выношу то, как он проводит 8-К». Можно сказать, что это здоровый, критичный мир.

Works like this: What is the mind? Well, what is this thing called the mind? Well, there're only a few factors with which we are dealing. The first factor is the material universe, and if you look around you I think you will find the material universe. If you feel around you, even close up, you will sense something of the material universe. Now, why don't you do that; why don't you just look around and see the material universe.

Но можно только пожалеть парня, который присоединяется к группе, а потом идет работать в страховой компании; он приходит в группу раз в неделю, потом он снова идет в страховую компанию и работает там, и он снова приходит в группу – раз в неделю. Мне интересно, не сходит ли он немного с ума от всего этого, просто от этого контраста.

All right. Now, that has to do with the material universe. Ordinarily, this is covered by the sciences of physics and chemistry. They're not covering them so well these days, but they're doing all right.

Я слышал, как кто-то недавно сказал: «Если б я только мог выяснить, на каком уровне общения они находятся, если б я только мог выяснить, о чем они стали бы говорить, если б я только мог как-нибудь опуститься на их уровень общения, я бы не возражал против того, чтобы быть с ними!»

I got a frantic wire the other day from a scientific congress that was occurring in, I think, Boston, no, pardon me, Boston, [accented] and they wanted to know if I had any proof I could offer that thought created matter. They'd suddenly stumbled onto some mathematical proof of this one way or the other, and they wanted to know if I had any proof of this at all, and I sent 'em back a wire telling 'em that, yes, we'd had somebody mock up large mock-ups and stuff 'em into his body and increase his weight thirty pounds in a few weeks and then, by getting the reverse flow, to reduce his weight back again. We've actually made that experiment. That's quite an experiment to make, by the way, because it takes a devilish lot of auditing and the fellow has to be awfully good at solid facsimiles and mock-ups and things of that character before you can perform the series.

Он бы удивился, узнав, что эти люди не находятся ни на каком уровне общения. Они находятся на уровне незначительного следствия. Вы всегда можете сказать шепотом: «Я думаю, завтра будет нормальная погода». И этот человек вероятно посмотрит на вас и скажет: «Кто-то разговаривает со мной? Такого не случалось еще никогда!»

But we have done it, taking thought alone, without increasing somebody's diet, and increasing his weight and decreasing it. So, I sent 'em this data and I got back a highly enthusiastic wire saying that my data, as sent to them, had been of great assistance, so I hope they were all edified. That's all I've heard about it.

Так вот, очень часто у людей появляются странные идеи относительно всего этого. Кто-нибудь говорит: «Что ж, я был совершенно счастлив. Я жил себе в

But that's the material universe. Now, it's generally solid and it has spaces in it and small fragments of particles drift through it and various phenomena occur, all upon a rather standardized agreement. You have things like gravity and all that sort of thing. Those are the laws of the physical universe. Now, man understands these fairly well. He doesn't understand the source; he doesn't understand a lot of things about it. He's made the mistake of saying, "conservation of energy." It's rather interesting; I don't know that anybody has actually really carried out a proof of conservation of energy. In other words, you burn up a piece of paper and collected all its component parts, you have the same piece of paper again in terms of weight and mass, because I don't think it'd be possible to do that. To collect the heat, take the heat, the smoke, the ash, and recondense these things again. I know if I could burn a piece of paper and then recondense all the things released from the piece of paper, I'd consider myself, well, not a genius, but pretty good.

I don't know if they've ever done this, but it's nevertheless an accepted fact; and it is the foundation on which the material universe is built – conservation of energy – in the scientific mind. His stable datum for physics, chemistry and so forth is conservation of energy. Always is here, always was here, never went no place, ain't never been no place, never will cease, ain't not begun. You get the sort of an idea? I state it grammatically like that so that you will get the degree of respect I feel for it.

What it is is actually a total apathy of defeat that says, "You can't do anything about it," and maybe some people can't, but I'd consider myself invalidated if that were the case. Anyway ...

Но к счастью, он продолжает заниматься Саентологией, когда узнает, что раньше он был слишком апатичен, чтобы беспокоиться о том, что происходит вокруг него. Подобно бревну, которое плывет по течению, этот человек жил ничего не чувствуя и не общаясь. Что ж, если вы собираетесь жить ничего не чувствуя, не ощущая, не общаясь, без АРО, понимания и еще нескольких незначительных количеств такого рода, то зачем тогда жить?! Зачем жить? Почему бы вам тогда не стать... просто вытащите шестеренку из машины, которой вы являетесь, а потом просто лягте где-нибудь посреди чистого поля и испустите дух, поскольку в такой жизни нет никакого смысла; ведь вещи, которые я перечислил, – это ваше вознаграждение за то, что вы живете; и другого вознаграждения нет.

The material universe, then, is quite a subject and it lies out there and it's all full of elements and certain laws. And you could see that, so that's real interesting, but something that practically no scientists have ever done I'm going to ask you to do now: That's to locate your body. Now, if you – do you notice you have a body there?

Вознаграждением является общение, ощущения, АРО, понимание, совместные начинания, энтузиазм в отношении целей, деятельность; чувство, что вы чего-то добиваетесь и что-то делаете. Только это является вознаграждением кому бы то ни было за то, что он живет. Есть вещи, которыми это пытаются подменить: норковые манто, кадиллаки, большие счета в банке. Человек говорит: «Что ж, если только я смогу сколотить пару миллионов, то это будет мне вознаграждением за все это». Что ж, мы с вами знаем, чем это объясняется. Мы видим некоторых из этих парней, которые рабски трудились в течение 20-25-30 лет, затем позволили всему развалиться, сохранив у себя лишь ту первую пару миллионов или что-то в этом роде, и вот такой человек сидит в кресле преклира и у него язва. Этот человек получил свое вознаграждение, как кажется; он, как кажется, получил свое вознаграждение; он получил вознаграждение в виде наличных... но он не получил вознаграждения в виде общения, ощущений, понимания, в виде чувства того, что он хорошо сделал свою работу, в виде АРО. Он не получил этого и заболел! Так что есть кое-что реальное в жизни, и это кое-что реальное есть жизнь. Это не МЭСТ, хотя МЭСТ – это хорошая замена реальности.

Audience: Yeah.

И вот что странно: если вы можете получить вознаграждение в виде тех вещей, которые я только что перечислил, то как правило вы получаете вознаграждение и в виде наличных; и определенно нет ничего плохого в том, чтобы иметь несколько бочонков, заполненных до отказа наличностью.

Well, now, that body is an interesting thing; it's an interesting thing. It's an automaticity of one sort or another which carries on according to certain laws and so on and is composed, they say, of cells and so on. It enters into the field of biology, biophysics, medicine; these are the various fields that cover this body. I notice that they never mention art, but I have seen some bodies that I considered fairly good works of art. In fact, I've whistled at a few, and I think you girls have seen some young men that you considered works of art. So art enters into the body considerably, and also experience enters into the body. Well, a body is a mobile unit and it obeys certain laws.

Когда я был ребенком, многие мои друзья в Индии рассказывали мне об ужасах, связанных с обладанием материальными благами. Я сидел, запихивая в рот мороженое где-нибудь в ресторане, и слушал какого-нибудь парня, который рассказывал мне об ужасах, связанных с обладанием материальными благами, и о том, как все это плохо, понимаете? И я говорил: «Слерпс, слерпс. Этот парень сумасшедший!»

Now, we had some idea of what was going on out here in the physical universe. Well, when we take the body, now we're not on solid ground at all. And the best we can say about it is, "You have a body." Well, just notice it and you'll agree with me. I've had people do this; the first time they ever noticed.

Но куда бы мы ни кинули взгляд в жизни, куда бы мы ни кинули взгляд, мы видим людей, которые как бы перестали быть людьми. Они шестеренки или какие-то вещи. Большинство людей представляют собой маленькие островки горя, окруженные со всех сторон чем-то, что находится ниже апатии. Это люди, которые живут в тихом отчаянии. Вы знаете, говорят, что большинство женатых мужчин живут в тихом отчаянии. Они не пробуждаются, поскольку это было бы слишком болезненно. Что ж, если они не пробудятся, то позвольте мне спросить вас: «Как же они получают свое вознаграждение?» Понимаете, как же они вступят в общение, как же они получат хоть какие-то ощущения, как же они достигнут хоть какого-то понимания или добьются хоть какого-то сотрудничества, как же у них появятся какие-то цели и чувство, что они работают сообща с кем-то... как же они получат что-то из этого, если они не могут ничего этого испытать?

Now, the laws and rules that this goes along on are many and extensive, and we used to think they were very pertinent to Dianetics. They really aren't. What we were handling in Dianetics had an influence upon the body, and may have been very well some of the stuff of which a body was built, but we didn't have to worry as much about a body as we thought. The body really belongs in the field of pure creation or religion or medicine or library science, but it belongs somewhere. But the point is, you've got one, and you can experience the fact you have one. Is that right?

И если жизнь заставила вас опуститься на такой уровень, где вы не можете это испытать, а потому не можете вынести такую жизнь, значит, жизнь сыграла с вами самую злую шутку, какую она только может с вами сыграть. Не думайте, что получить пулю – это самая злая шутка, какую с вами может сыграть жизнь, ведь иначе люди не сидели бы перед телевизорами и не смотрели бы эти пьесы. По-моему, весь сюжет этих пьес состоит в том, что парень выходит на сцену и кто-то получает пулю. Парень выходит на сцену и кто-то получает пулю. Интересный сюжет.

Audience: Yeah.

Но никто не включал бы телевизор, если бы получить пулю было настолько ужасно, что никто не мог бы вынести этого. Вы улавливаете идею?

All right. So much for the body. We've knocked off, now, two parts of the problem with which we are concerned: The problem of the universe and life in it. Two elements here we've disposed of. We could count 'em. And this that I'm doing, by the way, was never done before Scientology; nobody ever said, "Well, there're this many elements and you have to study 'em in order to know about it."

Таким образом, здесь мы имеем ситуацию, когда индивидуум уклоняется от того, чтобы что-то испытывать; он уклоняется от того, чтобы испытывать что бы то ни было, и после этого он не может получить никакого вознаграждения. У него не остается способа получить свое вознаграждение, вообще никакого. Если вы не можете ничего испытать, вы не можете получить вознаграждение. А если вы не можете получить вознаграждение, вы не можете жить. Вот так примерно и обстоит дело.

All right. We got the material universe and we got a body now, okay? All right. Now, here's the third one: The mind. The mind consists of pictures, combinations of pictures, and they can be fixed or not fixed or they can be fleeting or they can be purely imagined or they can be copies of the physical universe. They can be all sorts of things. They can be hallucinatory pictures that never existed but you think they did, all sorts of combination, but the final result is that the mind consists of pictures; pictures in their action and interaction against each other. And the action of these two elements we have just named, the physical universe and the body, their action upon the pictures.

Как же индивидуум попадает в такое состояние, что он не может получать вознаграждение? А вот так: не получая его. Разве это не странно? Вы думаете, что я просто шучу и говорю вам: «Что ж, это славный афоризм или что-то в этом роде: способ не получить вознаграждение заключается в том, чтобы не получать вознаграждение». Но вот что забавно: это все, что можно об этом сказать. Это все, что можно об этом сказать.

So, here's two elements and we get to this third one, the mind. All right. Can you get a picture of a cat? Do so. Get a picture of a cat. Got the cat?

Если вы не получаете вознаграждение в течение достаточно долгого времени, то после этого вы уже не можете его получить. Это правило. Это забавно, но это единственное правило, которое тут есть. Если вы не будете ничего испытывать в течение достаточно долгого периода времени, то в следующий раз, когда вы попытаетесь испытать что-то, вы обнаружите, что не можете этого. Здесь мы имеем дело с обладанием в отношении такой вещи, как способность что-то испытать, и это все, с чем мы имеем здесь дело. Обладание и способность что-то испытать.

Audience: Yeah.

Вы можете сыграть один замечательный трюк с тэтаном, который говорит: «О, разве это не ужасно, ведь все это причиняет такую боль! Все, что со мной происходит, причиняет боль. Я еду куда-то в машине, происходит авария, я лечу с обрыва: мне больно. Мне каждый раз приходится проезжать мимо больницы, и я понимаю, что все те люди, которые там находятся, страдают и испытывают эту ужасную боль». И он говорит о боли: «И моя мать... та боль, которую она испытывала, когда рожала меня. Я знаю: она говорила мне об этом каждый день».

All right. Good enough. Now, that, in some small form, is the mind. Now, if you didn't see a cat, you just saw some blackness or something like that, you probably still have the idea of the cats on the other side of the blackness. You've still got a picture of a cat. A lot of people have got very good cats, some of 'em got very bad cats, and some cats are behaving and some cats are misbehaving. But the point is, they're mental image pictures of cats, right?

Было бы очень забавно взять этого парня, посадить его в кресло преклира и заставить его проходить старый процесс «Расширенная GITA» в отношении боли, СРП 8 1953 года. Очень и очень забавно. Вы заставляете его растрачивать боль впустую. Это небольшой трюк, который вы можете сыграть с человеком, протестующим против боли. Вы просто просите его придумать способ растрачивать боль впустую: «Назовите мне способ растратить боль впустую»... не имеет особого значения, как именно вы это проводите. Вам даже необязательно так уж хорошо проводить это.

Audience: Right.

Этот человек говорит: «Что ж, растрачивать боль впустую. Дайте ее мне; я не хочу ее. Да».

Huh? All right. Now, you have the mind there in its simplest form and combination. Now, in Dianetics and Scientology we could show you some things to do with that picture of a cat which would astonish you. Put another cat in front of the cat you just mocked up; put two cats out there and hold them rigidly, facing each other.

«Еще один способ растрачивать боль впустую».

You get an interaction between the cats?

«Что ж, вы можете причинять ее всем этим мертвым телам на кладбище». Это стандартный ответ. Он все продолжает и продолжает называть вам способы растрачивать боль впустую, растрачивать боль впустую. И возможно, у него вдруг появится одна мыслишка. Как растратить боль впустую? Не испытывать ее! Ужасная мысль.

All right. You get all sorts of weirdities of this character in the mind. But the mind basically is just this picture that I've asked you to put out there. Got it? This really is this sort of thing. Now, you can let go of the cat if you want. But if we had a picture of a cat here, one way or the other, and this cat was always here, we would say to ourselves – we would say to ourselves, "Well, I think I would eat dinner," and we'd have a slight, tiny, little feeling that we ought to say "meow." Or we'd say, "Well, I think I'd go to bed," and the thought would occur "after I put the cat out." "I think I'll go for a drive in the car; I hope no black cats cross my track." This cat, see. Always a cat, a cat, a cat, a cat, a cat. That's the held-down five, you get the idea?

Вы добиваетесь, чтобы он продолжал растрачивать боль впустую еще некоторое время, и в конце концов он выдаст вам настоящее озарение на 35 центов, он говорит:

Well, the mind enters this picture into thinkingness; you got that? Now, that is the thing we're talking about. It stores memory, it has lots of uses, but when it is a totally fixed, never banished, pc-not-aware-of-it-at-all picture of a cat, it actually enters a cat into the thinkingness of a person. So that's very elementary and it could be much more complicated than this, and has. But the basic element of the mind is this picture of a cat. We've disposed of three elements now: The material universe, the body, and the mind. What we mean by mind, when we say mind: Picture of a cat.

«Вы знаете, в боли нет ничего такого уж неправильного». А спустя еще какое-то время он говорит: «Что ж, откровенно говоря, теперь я знаю, почему у меня болит коленная чашечка. Это единственный способ, при помощи которого я могу причинить себе достаточно сильную боль». А еще немного позже он говорит: «Боль, боль, слерп, слерп, боль; о, замечательно, замечательно; боль – это замечательно; боль – это просто великолепно; боль – это лучше всего. В обществе, определенно, не так уж много боли, не правда ли?»

All right. Get the picture of the cat back, now, or put another one there. Got that picture of a cat again?

Мама говорит вам, чтобы вы не ушиблись; школьный учитель говорит вам, чтобы вы не ушиблись; полицейский говорит вам, чтобы вы не ушиблись; Ассоциация безопасного вождения говорит вам, чтобы вы не ушиблись; чтобы вы не ушиблись; чтобы вы не ушиблись; никто не ушибается. Ну и ну, в старые добрые времена, когда вас никто никогда не предостерегал, вы могли просто скатиться по ступенькам и никто не увидел бы в этом вообще ничего плохо. Люди сказали бы: «Что ж, он скатился по ступенькам». Никто не критиковал тэтана за то, что он устраивал славный, тихий, маленький разгул боли.

Audience: Yeah.

Так вот, то, что я вам говорю, это правда, и на самом деле вы должны провести кому-нибудь этот процесс, если у вас есть какие-то сомнения на этот счет, поскольку здесь мы имеем дело с одним из наиболее потрясающих механизмов.

All right. Now, we ask you the sixty-four dollar question: What's looking at it? All right. You are, hmm? Well, now we have to do with thought and a thetan, and that's it. Four elements. The thing that's looking at the cat; the cat; the body and the physical universe. Those are the four elements of study, because the thing that is looking at it can also think. It doesn't need any assistance, we have found; it can create. It doesn't need any assistance in creating. It can register, it can remember, it can forget, it can forecast, it can do all sorts of things. But you could experience it right now just on the basis that it can see a cat because you can see a cat; you got the idea?

Люди не испытывают боли в течение столь долгого времени, что боль становится болезненной. Они не могут ее иметь; они не хотят ее иметь; они говорят вам, что это очень плохо. Вот что забавно: если вы позволите человеку растрачивать боль впустую в течение долгого времени, он приходит к тому, что оказывается в состоянии иметь какую-то боль. Это просто потрясающе. Иначе говоря, в боли нет ничего неправильного, за исключением того, чтобы не иметь никакой боли.

Now, what is this thing? Well, the first thing we know about it is it isn't a thing. Because it could handle or create masses, meanings and mobilities, it isn't a mass, a meaning or a mobility, unless you mock it up that you call yourself Joe or Ann. You could mock up an identity that goes along with you, but this youness which looks at the cat, which influences the body, which lives in the physical universe, is the total scope of our study. Socrates would die of no work. And Aristotle would have died of horror. Herbert Spencer would've had to have taken up something else, and Spinoza, oh, yes, Spinoza.

Другими словами, если у человека нет боли в течение достаточно долгого времени, то боль становится чем-то, что он не может иметь. Если боль имеется в избыточном количестве, то человек может ее иметь.

Spinoza would've had a few things to say about this. He said, "You have neglected one thing, and that is the creator of all this." And I would've said to Spinoza, if we'd been on speaking terms, I would've said, "If you can find anywhere in this picture of the thing that looks at the cat, the cat, the body that surrounds all this, and the physical universe (the walls), if you can find anything else in here to experience that these elements cannot experience, I will accept whatever you have to offer as an addition. But so far, you have offered an idea, a creator. That's an idea. And this is capable of ideas, so therefore, we don't have any proof." And Spinoza would've had a fit. Or he would've said I was an heretic and had me burned at the stake.

Что ж, как же обстоят дела с тем парнем, который говорит вам, что жизнь слишком ужасна, чтобы жить? Как же в действительности обстоят дела? Как насчет того парня, который говорит: «Я не могу жить, поскольку жизнь причиняет слишком много боли». Что он вам говорит? Он говорит вам, что он не жил.

Anyway, the point is that our sphere of interest does not have to include any factor we cannot experience. Now, we say, very well. Well, our destiny may be guided by gods, demons, devils and everything else. Sure, there are gods, demons, devils; nobody ever said there weren't. You run into 'em every once in a while, but that's in the realm of experience. Wake up in the middle of the night and have a demon breathing down your neck, why, you know what a demon is. Particularly after you've had too much to drink.

Так вот, я не говорю вам, что вы должны разбиваться в лепешку три раза в неделю и два раза по воскресеньям, но если вы так поступаете, то, по крайней мере, находитесь в достаточной мере в сознании, чтобы замечательным образом испытать все это. Не нужно просто растрачивать это впустую.

The point I'm making here is we – it is not vital that we include the factor of a creator; see, it's not vital that we include this in this experience computation.

Конечно, вы можете стать настолько умелым, что больше не будете причинять себе боль. Однажды я оказался в таком ужасном состоянии. Я ездил на мотоцикле по пересеченной местности в штате Аризона; это был такой небольшой, легкий и тихий спорт, которому я предавался, чтобы встряхнуть инграммы... чтобы вытрясти из своей головы инграммы других людей. И однажды я сказал: «Пожалуй, я проведу начать, остановить и изменить; «Начать – Изменить – Остановить», НИО, я проведу это как процесс на этом мотоцикле».

Now, you can go out further than that if you wish to and believe in one. But why do you have to believe in one? Now, listen, you don't believe in this stage up here; it's here. You get the idea; there is no solidity of belief in this other thing. Now, I'm not saying there is one or there isn't one, and I'm not even speaking from my viewpoint on this. I'm merely saying that these four elements of the thing that looked at the cat, the cat, the body and the physical universe take in that which we take in and work with. And, get this, we have not found any further elements necessary to the solution of the finite human problem.

Это очень весело, знаете; широкий простор и нет ничего, что могло бы причинить вам боль, кроме кактусов, оврагов, острых камней, змей, скорпионов и так далее. Как бы то ни было, вы просто начинаете ехать по пересеченной местности... я не знаю, доводилось ли вам когда-нибудь слышать об этом спорте, но я уверен, что доводилось. Вы даете полный газ... была такая игра, которая называлась «прямая линия», вы начинаете двигаться отсюда и едете до вершины вон того холма, который находится далеко-далеко, вы едете по прямой линии, не отклоняясь. Конечно, вы не видите, что находится между вами и этим холмом (или притворяетесь, что не видите), и вы просто едете по прямой линии к той точке, стараясь как можно меньше отклоняться от курса. Это интересная игра.

Now, that is quite remarkable. No other elements have been necessary than these elements, or elements of this kind or class, to the solution of the finite human problems. Well, that doesn't necessarily solve everything of all time; it doesn't tell us a lot of answers to various things. But as far as we're concerned, it goes as far as we need to go to attain this thing called a Clear.

Итак, я сказал: «Что ж, я могу выигрывать в этой игре каждый раз, если я выкачу этот мотоцикл вот сюда, на это ровное место, и проведу с ним НИО». Так я и сделал. Я просто ездил на этом мотоцикле туда-сюда. У меня был одитор, который давал мне команды. И вдруг я почувствовал ужасное разочарование; на меня нахлынуло чувство сильнейшего разочарования. Я осознал, что я настолько превосходно контролирую этот мотоцикл, что будет не просто невероятно, а совершенно невозможно попасть в аварию с ним! Ни малейшего шанса испытать боль. Весьма забавно. После этого я не ездил на нем две-три недели.

To say that we don't need to know a great deal about the creator, the supreme being, or lots of other things to get the problem into workable form is actually quite a milestone, because you'll find that early philosophy was totally involved with trying to guess the identity of something they could not sense, feel, measure, experience, and they lost themselves entirely in this morass of speculation and religious argument – ecclesiastical commotion. They finally started burning each other at the stake because they couldn't get an agreement on the subject, and when man starts burning himself because he can't agree with something of this sort, why, I'd consider he was a bit adrift, wouldn't you?

И затем я дошел до того, что мог наполовину выпустить воздух из одного колеса, понимаете, слегка ослабить одну звездочку, понимаете, чтобы с нее могла соскочить цепь, и снова отправиться ездить на мотоцикле. Я проодитировал мотоцикл до минус- хаотичности, как мы это раньше называли.

I don't say that it's dangerous ground to speculate in it, but you don't have to. Now, you can go ahead and have God and all the rest of it; nobody's arguing with this at all. Not even trying to say, "You must not," but neither saying, "You must." Big difference there.

Что ж, вы также можете проодитировать свое тело до минус- хаотичности. Но вы были бы расстроены из-за минус- хаотичности лишь в том случае, если бы вы начали снижать свою способность что-то испытывать. И если вы целиком и полностью зависите от тела в том, чтобы что-то испытывать, то конечно же, вы всегда будете создавать для себя хаотичность при помощи своего тела. Вы никогда не поднимете свое тело на такой уровень, где вы могли бы умело им управлять, и если вы получаете все ощущения при помощи тела и целиком зависите от тела в том, чтобы что-то испытывать...

There is an organization, I think they have a place over – called – I've forgotten the name of the place; it's someplace in Italy, I think. And it tells people they must. And any time you solve things with telling people, "If you don't believe, we are going to get you excommunicated," you don't have a science folks, you have a hoax. If a man cannot be persuaded by the reasonability of a thing, it ain't. As far as he's concerned, it isn't. So, why bother?

Человек, который является «одним-единственным», находится в ужасном положении. У него есть только его тело. Вы понимаете? Следовательно, он находится ниже того уровня, на котором он может что-то испытывать, не так ли? Ведь его собственное тело находится под контролем, вероятно очень жестким контролем. Однако тела других людей не находятся под контролем. А потому человек, который находится в общении и который живет, окружен хаотичностью. Вокруг него имеются всевозможные тела, которые не находятся под контролем. Если он может тем или иным образом почувствовать их и что-то испытать, если он может тем или иным образом общаться с ними, то у него будет очень много того, что он может испытать. И если он будет продолжать испытывать очень многое... то, что человек испытывает, необязательно должно быть чем-то, от чего он превращается в лепешку. Так бывает только тогда, когда тэтан становится настолько обеспокоен тем, чтобы что-то испытать, что ему в голову не приходит ничего другого, кроме как застрелить полицейского или сбросить машину с обрыва. Он думает, что было бы просто потрясающе испытать такое. Знаете, когда он уже одной ногой в могиле.

Now, you can show people this: The material universe, they've got a body, they've got a picture of a cat and they look at the picture of the cat. It's the first time they've ever seen the four elements. Of course, you've seen all this trick before, but these four elements laid out in that nice parade and we say, "Well, those are the things we need necessary to handle this particular problem of human beingness or human livingness, and we need no further elements than this."

Но если индивидуум находится в общении с другими, он, конечно же, может испытать огромное количество разных вещей, и его терпимость к тому, чтобы что-то испытать, постепенно повышается, повышается и повышается; и в конце концов он оказывается в состоянии терпимо относиться к тому, чтобы испытывать практически что угодно.

Now, it's necessary to know that in order to keep looking in the spheres I've just outlined for all the other things we think might be there but can't be sure about, and we'll find each one of them falls into a class.

Что в первую очередь говорит о том, что у человека имеет место слом? Он не в состоянии испытать неудачу и не сломаться.

A Clear, then, is a person who can have a universe – this would be the ultimate definition – around him, you see, and have a body. No more than this; not a good universe or a clear perception of it or anything else; that was never said with regard to a Clear. Nothing said about really the condition of the body beyond this, that he had no psychosomatic illnesses. In other words, mentally caused illnesses; these were gone. No other condition of body; he wasn't – he didn't grow horns or wings or something of the sort. He had a body. And now, the important thing about the Clear: He could have a picture of a cat or not have a picture of a cat, but if he had the picture of a cat, according to our later observations here, he would have to mock it up, but it would be a good picture of a cat; you've got the idea? He doesn't have any residual automatic pictures. He's Clear. In other words, there are no pictures that jump up and modify his thinking. He has taken the responsibility for his own thinkingness. He does his own thinkingness, and this isn't done with anything but him.

Однажды я видел одного парня; он не был слишком старым, какой-то банкир или кто-то еще прибрал к рукам его банк, как часть всей банковской сети. Это был грабеж; тут нет никаких сомнений, этого парня ограбили. У него отобрали все, что у него было. Вскоре после этого у него произошло нервное расстройство. Это был молодой человек; с ним случился удар; он пробыл в этом состоянии около двадцати лет, а затем сыграл в ящик... умер – по-моему, именно так люди в этом обществе называют это. Он выскочил из своей головы и отправился куда-то еще.

Now, he could modify his thinkingness if he wants to, but he doesn't have to. He can resort to pictures to tell him what to think, but this is kind of odd because he knows everything that he could make a picture of; anyhow, if he's no longer holding on to pictures. So he could do this sort of thing. He could say, "I wonder what I read in that textbook," mock up a picture of the textbook and read the textbook. But of course this is funny because the truth of the matter is he read the textbook and something about him persuaded him that he had better forget the textbook. And that thing was a picture. He had a picture that told him it was better to forget the textbook than to remember it.

Что ж, он испытал потерю собственности, когда находился в области слишком малой возможности что-то испытать, понимаете? У него было недостаточно чего-то, что можно было бы испытать, и вдруг он испытал нечто грандиозное – он потерял собственность, – и он просто рассыпался. Он совершенно развалился. Я считаю, что это очень интересно. И я с ним разговаривал в то время, я впервые услышал обо всем этом

Well, a Clear, in our very modern definition here, would have to a marked degree the power to forget and remember at will, but that is not included in the basic definition. A Clear is simply then a thetan who can have but need not have pictures and who knows that he's mocking them up, who doesn't then, therefore, have neuroses, psychoses or psychosomatic illnesses, which would be illnesses caused by pictures. Do you understand that? It becomes a terribly elementary thing. It doesn't even mean he's outside his head. That's a special kind of Clear; that's a Theta Clear. There're two types of Clears that've been discussed in the past. One is MEST Clear, the other is Theta Clear. Theta Clear is outside of his head and a MEST Clear is still in his head.

But here's the main thing; here's the main thing that you'd associate with this definition, is the individual doesn't have obsessive data fed in all the time by mental image pictures that he is aware of but not aware of; you get the idea? His own thought patterns are not modified by pictures of experience, and that is a Clear.

Но он так мало испытал в своей жизни, что он не сделал ничего подобного, он просто сидел на месте и разваливался. Это было примерно четверть века тому назад, и когда все это произошло, я не мог этого понять. Я просто не мог... находясь в том положении, в котором находился я, я не мог как следует понять, что же произошло с этим человеком. Почему это оказало на него такое огромное воздействие, почему он просто разваливался из-за этого?

Now, how do you create a Clear? Well, boy, that's so easy today. To think how hard we worked, how we slaved to create Clears, and how many techniques and processes we've gone through on this Project Clear. We even sort of went into apathy about it about 1954, and I don't think you've heard much mention of it until all of a sudden I brightly and alertly and suddenly sat up and said, "Project Clear, let's go!" It was without – it was a change of pace, that's for sure.

Возьмите какого-нибудь адмирала. Вы знаете, кто такой адмирал, не так ли? У военно-морских сил все еще есть адмиралы. Военно-морские силы избавились от своих кораблей, но у них все еще есть адмиралы. Военно-морским силам нужен кто-то, кто потреблял бы обшитые золотом галуны. Как бы то ни было, возьмите какого-нибудь адмирала, который сидит на какой-нибудь береговой базе. Понимаете, береговая база, береговая база, береговая база... год за годом, год за годом, год за годом... и вдруг вы отправляете его в море. Он смотрит на какую-нибудь незначительную хаотичность, на какую-нибудь шлюпку, которая покачивается на волнах, и его начинает тошнить.

This one we didn't need. We didn't need to say anything more about Clear. Everybody was getting along perfectly happy; they'd forgotten it, forgiven it. They'd forgiven me for getting the idea, which I think was darn nice of 'em, by the way. But I hadn't forgotten, and I'd been lying in wait, stealthily. Waiting, waiting for a moment to pounce.

Один адмирал, которого я однажды вдруг взял в море... я думаю, он провел на берегу лет двадцать или около того... по-моему, он был адмиралом еще со времен испано-американской войны. Как бы то ни было, этот старикан, этот старикан постоянно присылал мне послания в навигационную рубку, пытаясь выяснить, усиливается ли шторм. Что ж, послушайте, мы были на корвете, а когда вы идете на корвете даже по мельничной запруде, то ощущение такое, будто кругом бушует шторм. Ребята красили петли на палубе и маленькие таблички с надписью «Не стойте здесь, иначе переломаете себе лодыжки». А наш судовой механик говаривал:

Now, truth of the matter is, Scientology has never bloomed and blossomed with a brass-band approach since 1952, 53; just never has. Fifty-three was when it was really in swing. Simply because I never let it. Now, this is an interesting confession to make, right here in front of you and God and everybody. But, boy, I had a curb bit on that thing that tight, and I'll tell you why: Because a sudden and sweeping popularity of this subject, such as Dianetics experienced, would have interrupted, as Dianetics did, the sedate and even course of investigation and compilation of data and the discovery of what really made things tick. And if Scientology had ever been let out of hand so that all of a sudden there were brass bands going on at every corner, selfishly I can tell you I wouldn't have gotten my work done.

«Незачем пробивать отверстия в корпусе, чтобы закачивать в двигатели охлаждающую воду. Почему бы нам просто не продолжать погружать его под воду со вставленной в люк воронкой?»

That's about what it amounts to. Because I knew approximately where we were going, and I knew we weren't there. I knew that we were better off than man had ever been off on the subject of the mind; we knew more, we were doing more things, we were more able, we were learning all the time new things, we were progressing regularly and well; but we weren't there. We just weren't there. I couldn't give you and rattle off to you in 30 seconds a definition of exactly where a person was going. I could've said, "Well, he's a Clear," but that was not an action definition. That is a state, not the way to get there. That was the location in space, not the road map of how to arrive.

Imagine me, I was sitting back here all this time, drawing this road map like mad; we already knew – there, see? Working like mad to finish a road map. Well, if Scientology had ever started to boom beyond control so that it would've overflooded every boundary and border of orderly progress, I'm afraid I would've been the first one to sit down and scream, and said, "No! Let's not be foolish here. Let's have a few things in the bag."

Интересно, не это ли сегодня не в порядке с большинством американцев? Интересно, может они сделали свою жизнь такой же спокойной? Я бы не сказал, что ФБР так уж хорошо сдерживает преступность, поскольку уровень преступности, по-моему, растет. Но если вам приходится опускаться до совершения преступлений, просто чтобы что-то испытать, то, бог ты мой, вы очень бедны в плане того, что можно было бы испытать.

These things we have to have. We have to know how to train an auditor. We have to be able to take anybody, even a psychologist – . You think that's a joke, but anybody that's been in the Academy knows that it's a horrible fact. He has been untrained as a Scientologist so that we have to really bring him back up to a human being and then train him. But we had to have things that would train even him, otherwise we'd throw away the bulk of the people interested in the mind in the United States. That would've been a hell of a loss, wouldn't it have.

Но я думаю, что американцы сделали свою жизнь очень спокойной, так что на душу населения приходится очень мало чего-то такого, что можно было бы испытать. Они испытывают что-то в своем воображении, когда смотрят телевизор, – это, пожалуй, самое большее, что им вообще удается. Поэтому, когда происходит какое-то незначительное событие, им это кажется чем-то невероятно значительным. Где-то здесь возникает какое-то незначительное замешательство, и они, судя по всему, чувствуют себя раздавленными. Кто-то чихает – это становится главным событием дня. Вы уловили идею? Они находятся на низком уровне действования, поскольку они ничего не делали.

Of course, there're a lot of us say, "No loss at all." But we needed to know how to train people. Well, we didn't have that until 56 – middle of 56 started to really get our teeth into it and get going well. But we were still learning like mad in the middle of 57. We're still learning, but the pressure is off. I mean, we know that, worst comes to worst on almost any point, we've got five or six different answers that we can throw into the breech. You know, if anything goes entirely wrong, or something like that, with a student, we can do something.

Так вот, можно ожидать, что в любом обществе изменение темпа вызовет трудности, и у нас произошло изменение темпа. В Америке произошло изменение темпа. Ну и ну, в течение какого-то времени у нас были индейцы, у нас были медведи-

Here's the interesting thing, then. If we couldn't train a Scientologist to audit and audit well and successfully along the line, then it wouldn't matter what he knew. What he knew would've been a dead loss.

гризли, и у нас даже не было ружей, из которых их можно было бы застрелить; это было забавно, вы знаете? У нас были... говорили, что если в медведя-гризли выпустить пятнадцать или шестнадцать пуль, две-три из которых – или семь – пройдут насквозь через его сердце или через череп, то он все равно может продолжать идти на вас. Никто не говорил, что это были за пули. Но медведи-гризли были очень устрашающими. У людей не было хорошей, надежной крыши над головой; и даже если у них и была профессионально сделанная крыша, им большую часть времени приходилось таскать кастрюли на чердак и обратно.

Now, we had to train in such a way that we didn't make a little martinet that went through a certain number of answers. We had to train him in the fundamentals that he was built with, his own fundamentals of beingness so as to expand that beingness and ability; and if we could do that, we had an auditor who could think, who could learn and who could operate.

Я хочу сказать, что происходили всякие вещи. Были индейцы, случались потопы, эпидемии, но самое главное – не хватало общения, и поэтому правительство не могло поддерживать законность и порядок. Правительство было беспомощно. Оно отправляло письмо в территорию Дакота со словами: «Дикий Билл Хикок должен прекратить свои противоправные действия», понимаете? Этого просто не происходило; они были просто в апатии по поводу всего этого. Они не могли испытать все то, что можно было испытать в этой стране, так что они не пытались управлять ею.

All right. Well, we've got the mechanics of that pretty well straightened out, but how about an organization, huh? You think I was gonna sit in there forever with these big piles of – I'm a martyr! Most people are martyred after they've done something, you see, but I've been martyred here for years by piles of paper that high, paper, paper, paper. Dispatches, letters, reports.

И повсюду люди жили очень насыщенной жизнью. Жизнь человека висела на волоске. Вы слышали, как я говорил, что тело человека устроено так, чтобы в течении дня три раза едва-едва избегать смерти, это действительно так. И это в течение продолжительного периода времени.

Somebody comes in – used to come into the office to see me and I'd part the papers like this and look out of the peephole at him, and so on. On business matters, if you please, on any kind of activity that you could name except research, I never minded research papers; that was my job. But business, you know, buying desks and nonsense of this character. Ah, we didn't have organization down, not even vaguely.

В Америке на заре ее существования жизнь человека висела на волоске, а сегодня это и жизнью-то не назовешь. Как вы думаете, что доводится испытать человеку, который... о, ну не знаю, который делает что-то в офисе? Проходит неделя за неделей, неделя за неделей – ему очень мало чего доводится испытать, изменения темпа очень незначительные. И каков же конечный результат? Изменение темпа приводит его в замешательство.

Now, you look at this Washington organization now; if you were to go over to London and look at London, and London's just had a little recent upheaval. We changed Association Secretaries, which always causes randomity of some sort, but you'd find a pretty smooth-running organization sitting over there in London right this minute, and I haven't been there for a year. You get the idea? Almost a year; I was back there in April, a little while. But I haven't been there to work at it since October of 1956, and it's running just fine, fine. It's doing its job; everybody's doing his job well.

Так вот, на самом деле мы необязательно должны испытать невероятное количество всего, но нам действительно требуется некоторое изменение темпа. И вот вам пожалуйста: жизнь в Америке была очень опасной, а затем появился Рузвельт. И сегодня в этой стране невозможно даже умереть от голода! Понимаете, раньше каждый был предоставлен сам себе, свободное предпринимательство, люди во что-то ввязывались, им нужно было победить или умереть, сегодня ты – миллионер, а завтра

Well, why is this a triumph? You say, "Well, General Motors's been doin' it for years! General Electric, Prudential Insurance, they all got it licked!" Listen: None of those jokers could've licked a Scientology organization. Now, you think that is a funny statement, but it happens to be a very true one, because their organizations look like about three kids' blocks piled in a row compared to a Scientology organization. Scientology organization is about the most complicated thing you ever had anything to do with. It is so complicated that only a good auditor survives long on staff. It's complicated.

– бродяга, сегодня – бродяга, а завтра – миллионер; из курьера – в президенты, из президентов – в курьеры. Хаотичность.

I'm not trying to impress you with the fact, but we run about 15 businesses at once, and practically anybody in the organization has got to sort of pitch the answers straight up.

Вот так мы и жили. Игра, много игры, а затем вдруг... фью-ю-ю-ю! – и мы оказались на этом славном низком уровне: вы сидите и смотрите телевизор. Это может оказаться смертельным.

Now, how do you run such a thing? What is the pattern on which it operates? You probably aren't convinced, but in most organizations, the post of shipping clerk is supposed to be a very lowly post; and the shipping clerk walks over and he picks up an invoice, looks at it, reads the number off of it and goes over here, takes the item off the shelf; brings it down here, wraps it, puts it through a postage meter and goes out to mail. He goes over here and he takes his inventory books and he sees he's short on this many items and he orders 'em. And his job's done.

Но что если произойдет нечто прямо противоположное? Мы тут живем себе, смотрим телевизор, и вдруг что-то происходит! Это слишком сильное изменение темпа... слишком сильное изменение темпа. И в результате это ослабляет человека: от минуса – к плюсу, от плюса – к минусу. В течение долгого периода времени ничего не происходит. А затем вдруг что-то происходит. Но при этом человек не поднимается вновь на тот уровень, на котором он мог бы справиться с какой-то чрезвычайной ситуацией; он опускается еще ниже. Это несколько опасно, когда вы лишаете население возможности испытывать какое-то возбуждение. Это опасно. Это несколько опасно, когда вы не допускаете, чтобы где-то что-то случалось.

He doesn't manufacture the books, or see to their manufacture, or have anything to do with that. He certainly doesn't manufacture tapes. He certainly doesn't buy all sorts of commodities of one sort or another, and he certainly doesn't keep check on people's memberships. He doesn't double in brass in a dozen other capacities like a Scientology Shipping Clerk does. And it isn't because we are simply organizing it sloppily. Actually, it's about the neatest-looking shipping department you ever had anything to do with. But it's just got so many things that happen in the shipping department, for lack of any other place to have them happen, that the guy's gotta be a confounded raving genius to run the joint, just the shipping clerk. So it has to really have a pattern.

В прошлом дианетический одитор на самом деле стирал в преклире то, что тот когда-то испытал. Ладно. Это было очень эффективно. Но если говорить о боевом духе преклира в целом, то он искал в своем разуме что-то, что можно было бы испытать, поскольку в его окружении не было ничего такого. Следовательно, одитор оказывал услугу, которая не имела ничего общего с терапией. Он позволял человеку откопать что-то из того, что тот когда-то испытывал, просто чтобы тот получил что-то, что соответствовало бы его представлению о том, как много он должен испытывать. Вы уловили идею?

Now, hardly anybody here is without business experience of one kind or another. You know that a hospital is very easy to run. Well, you know, a hospital's hard to run, okay. But what's it consist of? Well, it consists of some doctors and some nurses and some rooms and you put people in, you have administration cards and a filing system and you have a laboratory, vestments, and it all goes on these routes and it's – . Boy, if we only had to run just a hospital. Gee, wouldn't that be lovely? If there was no more activity involved in the organization than the hospital -. A hospital-type organization would compare to the HGC, and the HGC has almost as much administration as a hospital. And if it blew up any in size so that we were getting 40 or 50 preclears a week, it'd be far more complicated than a hospital, because patients in a hospital are not permitted to have opinions.

И многие люди получали одитинг просто ради того, чтобы что-то испытать. Вы это понимаете? Многие люди получали одитинг лишь ради этого. Однажды в Лондон приехала одна женщина и... «Я в полном порядке. Я получила около 125 часов одитинга и я нахожусь в очень хорошем состоянии, и у меня больше нет болезней, но я постоянно слышу об этой штуке, под называнием “инграмма”». Ей проводили саентологический одитинг, и она была в хорошем состоянии, но она никогда не проходила инграммы. Она привела массу доводов начальнику отдела процессинга просто ради того, чтобы ей разрешили лечь на кушетку и пройти инграмму. И она действительно добилась, чтобы с ней часов девять или десять проходили эту инграмму, и она была необыкновенно счастлива, уходя оттуда, она была довольна всем этим. Ее здоровье того не требовало; она просто хотела получить что-то, что можно было испытать в дополнение ко всему остальному, понимаете?

We have all the administration and so forth, in the final analysis, in embryonic form, in the HGC; but that's running right alongside of the Academy, which has all the administration that any school has to have. Now, you just start adding this up. A research department, a testing department, a this department, a that department; and the first thing you know, you're looking at one of the most complicated businesses. And we didn't find out until recently, until we had it licked, that it was one of the most complicated businesses that anybody ever looked at; and that was why, whenever we have brought in a good businessman from the outside, the guy has just sunk. He's just gone down, and there was a little bubble on top of the water with the words "glug" coming out of it.

Что ж, мы смотрим на то, как живет эта страна, и понимаем, что здесь произойдет, если внезапно произойдет какой-то катаклизм, если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, которая окажет воздействие на всю страну. Эти люди, которые сидели, ничего не делая (слишком мала возможность что-то испытать), и дошли до того, что они вообще не хотят ничего испытывать, – эти люди будут не в состоянии справиться с самими собой или с этим катаклизмом. Они пойдут ко дну, они погибнут; и вокруг нас будут не люди, а какие-то ни на что не годные, нервные развалины. Но другие люди, которые придерживаются иных идей... и в конце концов, все, по сути, является идеей... другой человек, который придерживается той идеи, что он мог бы как-то использовать парочку катаклизмов, такой человек, вероятно, не пойдет ко дну; он, вероятно, начнет жить. Вы уловили идею? Так что, какая-то часть населения пойдет ко дну, а какая-то – вынырнет на поверхность.

He actually has – we've had some very good ones, and they've really just gone by the boards: They just couldn't face it.

Мы в Саентологии имеем возможность повлиять на то, какая именно часть населения пойдет ко дну, а какая – вынырнет на поверхность. Это интересная ответственность, позвольте мне вас уверить. Ведь если мы не возьмем на себя эту ответственность, нам, вероятно, придется поплатиться за это.

So we thought that we were being complicated and peculiar. We thought that we were being odd, you see; we just thought that we didn't know our business. And we worked and worked and worked to get some sort of organizational form that'd function, and when we finally got the whole thing organized, we found out that we were running one of the most complicated businesses in existence. Man, it's complicated and if we hadn't had that complication licked and if we had gone and experienced a tremendous wave of popularity, we would've gone down with the most resounding crash you had ever heard of. We couldn't have stood the traffic. In other words, we had to have the organizations organized in such a way that everybody had means of handling things.

Но давайте посмотрим на все это с точки зрения слишком большой и слишком малой возможности испытывать что-то в жизни. Вы говорите: «Я не понимаю, почему эта милая старушка просто рассыпалась. В конце концов она прожила жизнь без тревог и забот, она ни в малейшей степени не подверглась влиянию криминального мира или безумия, и все, что она делала, так это просто сидела на своей кухне. А затем, когда она получила много помощи, она не делала ничего, кроме как сидела в своей гостиной и вязала, и так далее. И ничего не произошло, как вдруг она сошла с ума!» Да, но помните, что «ничего не произошло» – это то, как оценивает ситуацию кто-то другой, это то, как оценивает ситуацию кто-то другой. А с ее точки зрения, возможно, произошло нечто невероятное. Возможно, собачка разбила ее лучшую фарфоровую чашку, понимаете? И это показалось ей чем-то грандиозным в сравнении с той жизнью, которую она вела. Ее жизнь была очень тиха и бедна событиями, и от прикосновения к травинке эта старушка просто разваливается, понимаете?

Now, people in the organizations have hats. A man can actually be relieved off of a post and take over another post, and somebody can take over his post without causing very much randomity. In other words, it's pretty smooth – smooth-looking picture now; it's easy to handle.

Так вот, у кого-то другого дела шли просто замечательно; его жизнь была тиха и бедна событиями на другой манер. Его жизнь действительно была полна опасностей. Он попадал в такие экономические виражи, о которых никто никогда и не слышал. Он никогда не знал в понедельник, будет ли у него кусок хлеба в субботу. Он действовал, исходя из того, что чем ниже доход, тем выше финансирование, и бог ты мой... он был на высоте. Он морочил голову примерно трем женщинам, в том числе своей жене. Это тоже держало его в возбуждении. В этом не было ничего аморального; он просто так и не принял окончательного решения. Он умудрился привести в ярость своего богатого дядю, который постоянно давал ему отсрочку, и он подружился с какими-то бездельниками, которые ему не нравились.

But it was a complicated business and we didn't even know it. We were running more darn separate functions and finding each function necessary. Why? Because we're an embryonic civilization. We don't look at things or do things the way the civilization around us is looking at things and doing things. So therefore we have to take unto ourselves those functions which cannot be performed for us, and these are legion.

И вот в один прекрасный день мы сажаем его в гостиную и говорим ему заняться вязанием – и он сходит с ума! Вы понимаете? Вот он ведет эту невероятно захватывающую ра-ра-ра-ра-ра жизнь, и вдруг мы говорим ему: «Сиди здесь и вяжи на спицах, приятель». И он пшуууу! Мы говорим: «Но с ним ничего не случилось; мы пытались сделать его жизнь более легкой. Мы пытались позаботиться о нем. Я уверен, что ему стало лучше. Я уверен, что ему стало лучше, поскольку мы избавили его от всех этих ужасных беспокойств, которые были у него раньше». Кто сказал, что это были беспокойства? Возможно, для него все это не было беспокойством.

So, what do we have here? What do we have here? A tremendous number of technologies that had nothing to do with research and investigation had to be developed before we could get anywhere. Now, all of these or the major ones have been developed and patterns exist for their continuance, so only now it is safe to do something in the form of research and investigation and say, "Well, here we are." See, it's only necessary to be up to snuff so that we don't have any huge backlog of research to do; tremendous numbers of unsolved problems that we will suddenly confront and go appetite over tin cup with in the middle of a tremendous popularity. It would be fatal to get a tremendous popularity and find out that nine-tenths of the people of the United States had lopsided epicenters. We may have only collected the people who didn't have lopsided epicenters. Maybe you're the only people in the world that don't have lopsided epicenters, see? You can actually get into some peculiar ones.

Так что, когда мы смотрим на жизнь, очень трудно определить, что является хорошей жизнью, а что – плохой. Насколько я могу видеть, то, до какой степени хороша жизнь, определяется главным образом таким уровнем деятельности, который соответствует данному индивидууму, и отсутствием слишком сильного изменения темпа этой деятельности.

Now, you think that's funny. I didn't know anybody in the whole world had a black field. The total innocence with which I engaged upon Dianetic processing. I actually handled a tremendous number of cases, from 47 to 49, lots of cases, cases, cases, cases and nobody ever walked up that had a black field or an invisible field. They all had a field. They could all see pictures. And some of 'em were afraid of their pictures and some pictures were dim and some pictures were sharp; so I simply educated them to have good pictures, audited 'em and found out later on that I simply gave them tremendous confidence with regard to their pictures, the pictures blew and they didn't have pictures anymore and I had Clears!

Что ж, если какой-то парень воздушный гимнаст в цирке или летчик-испытатель или кто-то в этом роде... что ж, это и есть тот уровень деятельности, который ему на самом деле следует поддерживать.

And then, the spring of 1950 – sounds incredible, but that's why I say, you may be the only people in the world that don't have lopsided epicenters. Spring of 1950 we got practically nothing but dub-ins and black fields. Hmm.

И тут мы видим, что в этой стране сегодня существует одна невероятно разрушительная идея: так называемый «уход на пенсию». До какой же степени мы должны ненавидеть наших пожилых людей, чтобы желать убить их всех, ведь это самый верный способ сделать это. Вот какой-то парень ведет активную жизнь, и вдруг мы говорим ему: «Тебе нужно подумать об уходе на пенсию. Когда-то тебе нужно будет уйти на пенсию; когда-то тебе нужно будет уйти на пенсию; когда-то тебе нужно будет уйти на пенсию». И тогда он говорит: «Да, когда-то мне нужно будет уйти на пенсию; когда-то мне нужно будет уйти на пенсию». Он чувствует себя вялым из-за всего этого и в один прекрасный день уходит на пенсию... и в результате средний уровень вероятной продолжительности жизни оказывается гораздо ниже среди людей, ушедших на пенсию, понимаете? Изменение темпа убивает этих людей.

We had one fellow that – we'd keep asking him to – what he was looking at and tell him to get a picture of something or a picture of something else, and he kept saying, "Yes," and he said, "Yes" for a week and then we finally found out we were talking to a circuit and he hadn't seen a picture yet. So of course he hadn't had any alleviation – nothing had been erased.

Так что, я полагаю, вот одна из тех вещей, которых вы пытались бы добиться в жизни: такой уровень деятельности, который соответствовал бы вам и поддержание такого изменения темпа; поддержание такого темпа, поскольку это само по себе является изменением темпа.

Imagine. Well, if we had in the future a possibility of this sort of thing occurring to us, if we hadn't taken care of such random factors well in advance, then we would not be at liberty to be very popular. Do you see that? We could get a sudden sweep, and we weren't up to it with research, we'd never covered it; we could get wiped out, see?

Но вот что забавно: сегодня мы живем в мире, который постоянно изменяет свой темп. Неожиданно исчезли наши старые враги: смерть в преклонном возрасте, голод и так далее; однако, на смену им в общем-то ничего не пришло. Затем у нас появилась инфляция, дефляция, экономика и вскоре мы все начинаем беспокоиться о правительстве или что-то в этом роде. Но сами мы на наших экономических фронтах уже не так активны, как были когда-то. И в то же время мы отчасти как бы сражаемся с правительством.

So, every time you engaged in a tremendous popularity of the subject, you were also flirting with the destruction of the subject, as long as it wasn't well formed. Do you get the idea? Just like building castles in sand, till you get a little mortar mixed up in 'em so they set right, why, don't let any waves near 'em.

Темп изменился. Миру угрожает, вероятно, один из величайших катаклизмов за последние несколько тысяч лет, который произойдет в ближайшем... вероятно уже при нашей жизни... война, в результате которой многие выжившие превратятся из цивилизованных людей в варваров. Это, вероятно, будет основным следствием этой войны; вы, вероятно, снова будете носить воду в ведрах, если вы все еще будете живы. Здесь снова может произойти изменение темпа. Изменение темпа имело место, когда дикая Америка превратилась в цивилизованную Америку. Так вот, в будущем, вероятно, будет иметь место какое-то изменение – это будет иметь место по крайней мере в течение какого-то времени, – в результате чего все это станет очень похоже на Америку каменного века. И решающее значение имеет то, что мы не пытаемся установить какой бы то ни было темп в жизни сами. Мы пытаемся повысить способность людей адаптироваться, чтобы они могли справиться с грядущим и чтобы – подумать только – они могли жить больше.

Now, where do we suddenly ease off? Well, it's sort of like watching a continued picture, you know: You finally get to the place where you came in. And that place is of course this magic word "Clear." You came in with Clear, I hope you don't go out with one.

Если человек не может жить, он не может получить свое вознаграждение. Если человек не может испытать изменения темпа, то он не может жить. Так что наша миссия – более чем в чем бы то ни было еще – заключается в том, чтобы увеличить способность людей жить. Мы занимаемся этим уже в течение нескольких лет. В течение ряда следующих лекций я расскажу вам, каких успехов мы добиваемся в этом прямо сейчас, работая над проектом «Клир».

Now, here – here we have attained this rather easily. I run a fantastic risk, by the way, with any of this material, and so do you. You're liable to go along for years being the people who know all about it; but what you've finally turned out is sufficiently simple that people turn around and look at you and say, "Oh, is that all you know!" We're not in that position yet, believe me.

Спасибо.

But this whole business of Clear and clearing people and so on has been a dream of many years, and a nightmare of some of those years. Why people suddenly insisted on having totally held-down fives and nothing else, I wouldn't know. Past track: Oh, it was a terrible thing that happened in July of 1950; it was worse than spring of 1950; spring I just got all the black cases in the US; they all arrived the same day, I think. I never seen one before; I hadn't a clue – totally outside of any experience I had.

Actually, it wasn't till 55 I got this black case wrapped up. Wrapping it up's very easy: Have 'em mock up blackness in the blackness and shove it into the body. And even though he goes anaten, you keep on auditing him. Even though he goes unconscious, you keep giving the commands, he keeps doing it and eventually he remedies havingness of blackness. If this doesn't work, get some black objects and have him keep 'em from going away. It wasn't even anything to worry about!

The guy comes up with some thin little things that he says, "Yeah, I guess that's a picture." And after a while, why, he puts up a cat and he says "Dyah!" And you say, "What's the matter?"

"Hyoo!"

You say, "What's the matter?"

"Well, lllloo!"

And you say, "Tell me what is happening."

He says, "Well, a horrible monster just appeared in front of me!" He'd gotten his first picture; up till that time he was guessing.

Now, in the middle of 1950, this terrible thing called "past lives" suddenly showed up. From the first thing that happened – one of the first things that happened is the Foundation directors had a total blast-out on the whole subject because they wanted to pass a resolution forbidding anybody to mention them, investigate them, or look at them any further. I consider it very interesting. That was the beginning and the end of my participation in Foundations. That was an interesting thing for anybody – any board of directors of a (quote) "Research Foundation" to do, to forbid the investigation of a certain field. That was because it got over into the schools and got the students excited, 'cause everybody could get a past life, evidently, even when they couldn't get a present one.

This, by the way culminated – you might not ever have connected the things up, but this culminated really in Bridey Murphy that you heard so much about. And everybody was saying, "Why don't we get in on the Bridey Murphy bandwagon?" And I sat back and laughed very quietly, "Whose bandwagon was Bridey Murphy on?"

Now, here's the main thing about past lives, and we ran this in the London Express: It isn't getting people into 'em, it's getting them out of them! It isn't their rarity, it's their tremendous abundance; they're all over the place!

This fellow is sitting there looking at a picture of a revolutionary British soldier, you know; he's looking at this picture, he sees it quite often. Nobody ever asked this question because nobody knew about mental image pictures; everybody thought that nobody looked at anything, because this opinion was arrived at by people who were totally black fives. You see, we never got any psychologists in to amount to anything before the spring of 50, and a lot of these people are totally black.

All right. Now here we've got this person looking at the picture; there he is looking at the picture all the time. It never occurs to him that it's a picture he made of something and that it really happened, and what that he pronounces as hallucination, delusion or imagination is too often horribly factual.

Now, you start fishing around with this just a little bit, and he is rather amazed, the first time this picture has ever been joggled, to have the British soldier raise his tower musket and blow the preclear's silly head off! That's why he had it arrested just before the point, see? All you had to do as an auditor was move him a little further on the scene and boom!

Now, where we get a thing like all of a sudden past lives, why, today it would cause us no concern at all. We've been through all that, brother, have we been through all that. Any old-time auditor can tell you more about the past track and American history and Roman history and Grecian history and Chaldean and Babylonian history and history on a planet 200,000 years ago and what they do in space opera and how psychiatrists acted 8 billion years ago and so forth; and of course the society at large, being rather stupid, would sit there with its mouth open and say, "What are you talking about?" Heh, go away with stomachaches, bullet holes in their backs, spear ... That's of course why they're saying, "What are you talking about?" They just don't like the sensation of that spear going straight on through.

Or the meteorites coming in through the windshield as you stand on the bridge. They don't like that, so they say, "What are you talking about? It's all unreal to me." And you say, if you were real mean, you'd-all-only have to say, "I'm talking about those meteorites coming straight on through the bridge shield."

And they'd say, "What do mean?"

"The meteorites coming in straight on through."

And the guy says – he'd say, "I don't know what you mean – only I now don't have a head."

Well, these pieces of randomness we are not likely to run into. We've got this pretty well taped; we know where we're going and we're at a good safe foundation in the field of search, and probably will spend most of our time now researching what's been searched.

Anyway, it's safe to go someplace with this idea of Clear, so in the next hour I'll tell you how to get there.

Thank you.