Like to talk to you now about the aims and goals of Dianetics and Scientology. We haven't talked too much about this lately for the excellent reason that nearly everything I was doing was involved in the evolution of processes we could actually trust and count upon.

Спасибо.

Lately we have originated a rather original sort of a clinic as such, here at the HASI. We have been having a tough run of preclears. That is to say, we've had some real, real good preclears. So we instituted a daily auditor's conference and so on, and we have been bringing the auditors in and looking the preclears over very carefully, and generally getting people swamped up, so on, that weren't before. And we talk to the auditors, and then they tell us all the boo-boos they made that day, and we straighten them all out. Well, we've straightened them out enough now, and things are going along well because these boys are pretty well trained.

Как дела?

But I am learning, now, that it's time we thought about some organizational goals. Because processing goals are getting very, very scarce. We can do what we set out to do and we can do it rather easily. Of course you get an exceedingly, terribly (well, a technical word) — loused up case — if you get one of these, he can puzzle you a little bit, but it's mainly a puzzle on just how are we going to get this fellow to talk with us for at least a short time so that we can go ahead and process him. In other words, how do we get him into a better two-way communication so we can go ahead and get something done?

Наша программа на сегодня не предвещает ничего интересного, потому что мне нечего вам рассказать.

Well, this points out to me that organizationally and individually, that we have quite a bit to think about in terms of goals. You cannot possibly sit still and inactive with this much dynamite lying around. It's just not safe to keep doors closed on it. You could very well say, "All right. Now," — this is typical, typical investigator philosophy — "Well, now that I've solved it, (snore). No further responsibility." Typical.

Так вот, что касается процессов, то и самые старые из тех, что у нас есть, и самые новые на самом деле сводятся к одному и тому же. У всех этих процессов есть общий знаменатель. И это двустороннее общение. Если в каком-то процессе отсутствовало двустороннее общение, то этот процесс не работал. И это отличало хорошего одитора от плохого. Хороший одитор умеет поддерживать двустороннее общение со своим преклиром.

Look at Edison: He had all this — gimmicks and gadgets, you know. Like we have, he's figured out a lot of things, you know, in various ways, and . . . You got any idea what electric signs say now? You got any idea at all? This man should definitely have laid out a program, what was going to do — at least what people should do with electricity. Look at the — have you seen any television programs lately? Huh? Well, that all happens, that complete chaos, because of no responsibility after an investigation was completed. Have you seen a movie lately?

Давайте на мгновение заглянем в прошлое. Случалось ли с вами такое, что перед вами сидел одитор, и он замечательно улыбался вам, был очень весел, у него, очевидно, было много АРО, и он проводил вам какой-то процесс, он говорил вам сделать то, сделать сё, но потом совершенно неожиданно прямо перед вами зажглось 8 тысяч огней рождественской ёлки; или неожиданно появилась ваша мама, как будто она стояла там в течение последних двенадцати лет; или неожиданно произошло какое-то другое явление - бамс.

Audience: Yes.

И вы сказали одитору: «Знаете!»

Gee. Have you talked to anybody lately? (laughter)

А одитор сказал...

Have you failed to get any answers lately?

Вы сказали: «Но прямо передо мн...»

Audience: Yes!

А одитор сказал...

Well, you don't get any answers from somebody who's been sitting looking at TV for years.

Вы сказали: «Но у меня в спине соматика ходит вверх и вниз!»

Audience: No.

А одитор сказал...

Not a single answer.

Вы сказали: «Мне кажется, я больше не могу оставаться в этой инграмме!»

Audience: Right.

А одитор сказал...

All right.

И в этот момент вам наверняка захотелось послать за машиной из дурдома для себя и за кольтом 45 калибра для одитора.

The number of things that we could do with Dianetics and Scientology today are very great. But it is up to us, not to some accident, to determine which way it's going to go. Otherwise, it's liable to take some channel or another which is antipathetic to the best interests of one and all.

Самое забавное в этом то, что процессы, которые у нас есть сегодня, когда их проводят саентологу, рано или поздно начинают распутывать все те моменты у него на траке, когда ему приходилось ждать, что одитор что-то скажет... хоть что-нибудь. Все эти моменты начинают распутываться и трак времени начинает распрямляться, когда мы даём подтверждения, ответы и инициируем сообщения правильно.

Now, it almost, in the past, almost has gotten onto sets of rails where it had no business. Tell you a little story of Washington: The date was May 3rd, 1950. Publication date of Dianetics: The Modern Science of Mental Health was May 9 — actually announced May 15 — it really came out May the 9th. Fellow came up to see me from the Navy Department and he says to me, he says, says he, "Ron, the Office of Naval Research would very much like to have you on its payroll."

И когда появится какая-нибудь техника, которая позволит приводить в порядок одитинг без особой суеты, мы должны быть где-то рядом... ведь процессинг общения, проводимый с использованием двустороннего общения, которое является общим знаменателем для всех процессов, совершенно чётко показывает, почему люди застревают и фиксируются на чём-то.

And I said, "Well, that's fine, that's fine, Sir, but I'm busy."

Что ж, это могло бы быть шуткой. Однако это правда. Человек фиксируется на чём угодно, просто потому, что он ждёт ответа. Или он ждёт, что кто-то начнёт инициировать общение. Или он ждёт подтверждения. Или он ждёт, чтобы убедиться, что он разговаривает с чем-то живым. Вот что делает преклир.

And he says, "Well, Ron," he says, "heh-heh." You know the false comradery these characters can assume, you know, when they really got you pinned, the dagger's at your heart. They say, "Well, ah-ha, heh-heh-heh, that's all very well, Ron, but, heh-heh, we can call you back to active duty." He gave me a comm lag! And it was true, he could. He actually had it in his power to issue me a set of orders and put me on the job — not as a civilian consultant at ten thousand a month but as an officer at ten cents.

И когда вы проводите преклиру технику 97, технику 64, технику такую-то и технику такую-то, и он просто сидит себе, то можно сказать, что он ждёт, когда произойдёт какое-нибудь изменение. Это так, но это не всё. Можно сказать, что он ждёт, что будет создано какое-то следствие. Это так, но и это не всё. Можно сказать, что у него была идея, что вы сделаете это для него, и это так, но и это не всё. Всё, что он делает, - это ждёт. Он не ждёт какого-то следствия или чего-то ещё. Он просто ждёт, что будет иметь место какая-либо из четырёх составляющих формулы общения.

With a book deadline staring me in the teeth, just about, you see, to be published and everything going to go very, very well, very fine — ooh! Then I suddenly remembered that two or three years previously I had resigned, or had tried to. I'd sent in a resignation, and about six months later the Secretary of Navy's 57,000th assistant, I think it was, wrote me a letter saying the Secretary is very sorry, but we need all of you fine boys, you upstanding characters, we need you, and you should think of your country first and your welfare last. And therefore we don't want you to resign.

Поэтому, когда состояние преклира всё ухудшается и ухудшается, его задержка общения становится всё больше и больше. Его задержка общения становится всё больше и больше. Он просто ждёт всё дольше, и дольше, и дольше. Понимаете?

Well, this had all been gone through with. It's necessary, you see, that you write this letter of resignation and then you're supposed to make up your mind. They don't let you resign. So I all of a sudden remembered this, looked into my briefcase and fortunately I had all the papers. And I went down to the Navy Department, I saw a pal, a buddy, I went over and saw another buddy and I found out that it didn't have to go through my home district, New York, that I could get the Potomac River Naval Command — a vast fleet of one launch which they keep in the Potomac River to keep Washington from being invaded — and I went down there. They have an admiral in charge of that, and I got his signature on that, and I got the Bu Pers signature on that, and it came back — because the fellow said he'd see me next Thursday. Well, he saw me next Thursday there in Washington, and he said, "Well, have you made up your mind? Are you going to come to work for us at the Office of Naval Research?"

Таким образом, у нас есть четыре части двух кривых. У нас есть эти два цикла 3 общения, которые составляют двустороннее общение. Один из этих циклов инициирует сам человек, а второй инициирует кто-то другой. И как ни странно, существует ещё и третий цикл. Это не трёхстороннее общение, это общение из трёх циклов. Вы на самом деле можете ожидать, что кто-то другой заговорит с кем-то другим, - ещё две кривые вот здесь, понимаете. Вы можете инициировать общение, или кто-то другой может инициировать общение в направлении вас, и потом там может появиться дополнительная кривая, вы ожидаете, что кто-то ещё будет инициировать общение в направлении кого-то ещё или что кто-то ещё будет инициировать общение в обратном направлении. Теперь у нас получается четыре кривые, не так ли?

And I said, "No!" And he sort of did a comm lag waiting for the "Sir," you know, because he was gold lace from here ... (laughter) But there wasn't any "Sir" there — perfectly legal now. I said, "No!"

Далее, вы можете ожидать, пока кто-то другой будет ожидать сообщения или получать сообщение от кого-то ещё через кого-то ещё, и таким образом у нас начинают накапливаться все эти циклы, пока их не станет очень много. Поэтому давайте удовлетворимся двусторонним общением.

And he says, "Well," he says, "Ron," he says, "you may be making a mistake," he says, "all I have to do is go down to the Bureau of Naval Personnel," he says, "and, you know, get your orders."

Так вот, существует всего четыре составляющих: источник, ответ, подтверждение и живая форма. На самом деле живая форма стоит на втором месте, но я поставил её последней, потому что я приберёг эту тему на потом, и я не буду рассказывать об этом на данном конгрессе. Этого нет в «Дианетике 1955!». Этого нет в «Создании человеческих способностей». Я хочу рассказать вам об этом с глазу на глаз. В этом и заключается проблема, связанная с живой формой. На самом деле о ней нужно много рассказывать.

And I said, "Go right ahead. Go right ahead, Admiral." I said, "I've resigned."

Почему, когда человек прикасается к стенам, это приносит ему какое-то облегчение? Что ж, одна из вещей, которую он при этом обнаруживает, - это то, что стена неживая. Это одна из вещей, которую он обнаруживает. Он испытывает облегчение, когда прикасается к стене. Если говорить об общении, то здесь мы сталкиваемся ещё и с проблемой терминалов. Когда кто-то устанавливает пару электродов, возникают потоки, происходит разряд и появляются автоматизмы, и между этими двумя электродами течёт ток.

"Oh you couldn't," he said, "it takes over six months."

В банке человека содержится большое количество таких терминалов, один разряжается в другой, другой в третий, третий в четвёртый, и появляется настоящая электронная передающая система. И эта система, достигшая наивысшего уровня развития, - это и есть человеческий мозг: система электронных реле. Реактивный ум, например, - это не что иное, как система электронных реле, состоящая из ряда таких терминалов.

And I said, "Well, we've been through all the red tape and there are the papers, and now wouldn't you like to know something about Dianetics?" I said, "I'd just as soon have you as one of the students here on this subject." And I didn't go in the Navy.

Внимание человека зафиксировано на этих терминалах. Мы можем заставить его направить немного внимания на стену. Мы направляем его внимание на стену и говорим: «Посмотри. Существует более плотный терминал под названием настоящее время, в который ты можешь разряжаться», и в результате человек становится гораздо более жизнерадостным. В этом высказывании на самом деле нет ничего сложного. И оно истинно. Однако здесь есть кое-что ещё. Каким образом стена вообще там оказалась? Что ж, она там оказалась потому, что кто-то хотел, чтобы была игра. И эта стена продолжала существовать, потому что она не давала ответов.

And the book was published on May the 9th, and I was able to keep forward on research and investigation. And fortunately organizations held together with — some people said it was mucilage but it was too thin for that. But somehow there was enough organization, there were enough people interested, there was enough to keep research going, to keep material being published and to bring us to where we are now. And that has been a considerable trick.

Так вот, здесь перед нами встаёт вопрос о живой форме, и отсюда мы на самом деле получаем один из самых великолепных процессов. Мы видим, что эта кривая общения имеет вот такой вид: она идёт от источника к кому-то другому, потом ответ, и обратно - подтверждение. Вот таков цикл. Вы подходите к какому-нибудь человеку и говорите: «Как дела?» Он находится вот здесь, понимаете.

And this little story about the admiral is only one of the very few serious derailments which could have occurred: Finance, business, people getting tremendously interested in the profit involved in Dianetics and Scientology. The ninth dynamic: the buck. And any one of these things could have derailed the situation. At any one time almost anybody was willing to sit down — that is, not people who had any sense but people who had business acumen — were willing to sit down and say, "Now we have arrived at a point where we can make money out of this."

Он отвечает: «Хорошо». И вы тем или иным образом подтверждаете, что вы получили это сообщение, например, кивком головы или просто взглядом. На самом деле перед этим имеет место ещё один цикл общения, в котором участвует живая форма, и он заключается в привлечении внимания кого-то другого, чтобы потом с ним можно было общаться.

I don't know what you do with money. If somebody could just tell me what you do with a large pile of money and no human beings, I'd like to know. When they locked that gold up down there in Fort Knox, they said it was important. Well, it certainly isn't important now. How long has it been since you've seen a gold note or a gold coin? It's become completely unreal; it's no medium of exchange now and so it's worthless. It's a pile of metal.

Например, прежде чем между двумя кораблями сможет состояться какое-либо общение, нужно, чтобы кто-то стоял и размахивал парой флажков или очень быстро мигал фонариком или делал что-нибудь ещё, чтобы привлечь внимание другого корабля. В конце концов другой корабль помигает в ответ, и тогда они вступят в общение друг с другом. Они будут посылать сообщения туда и обратно.

We go down here to Kingman; there used to be miles — square miles of planes down there. Once upon a time when the enemy would look up at the sky and see no sky but see airplanes, those airplanes were important, weren't they? But sitting down there rotting in Kingman, Arizona, they're not important to anybody. We've forgotten they are even there. They are not in use. And when a thing gets out of use it becomes entirely unimportant.

Так вот, в общении существует этот небольшой предварительный шаг - привлечь внимание кого-то. И сама формула общения включает внимание, намерение и в очень, очень незначительной степени интерес. Два человека, которые не проявляют интереса друг к другу, всё равно могут общаться, и в большинстве случаев так и происходит. Таким образом, мы видим, что между двумя терминалами происходит общение. Хорошо. Чтобы между двумя терминалами состоялось общение, нужно, чтобы эти терминалы получили внимание друг друга. Само по себе это не совсем общение, но это крайне необходимо для того, чтобы имело место общение.

Well, therefore, the first and foremost thing which we have to do is to keep something in use until it is in general use. Do you understand that? I mean, you — just the action of keeping it in use will eventually bring about general use. But if we don't use it, if we just have no program for its use whatsoever, it will simply be a forgotten piece of investigation.

Сейчас я попрошу вас вспомнить какого-нибудь знакомого вам человека, чьё внимание вы никак не могли привлечь. Вы можете вспомнить кого-то, чьё внимание вам было ужасно трудно привлечь? Вы можете вспомнить такого человека? (Пауза.) Я приведу вам небольшой пример... теперь пусть этот человек повернётся, посмотрит на вас и скажет: «Да?» (Пауза.) Понимаете? Хорошо.

Now, is there any reason why it shouldn't be forgotten? It's been fun. Well, let's look at the original reason why this material began to be assembled, and we discover that it came out of a physics laboratory. But the other physicists in that laboratory were not interested in applying anything they knew to any betterment of man. They had no idea that this was at all important. They went ahead and developed what was known so that it eventually could be announced by responsible officials of more than one government, that an entire continent can be wasted of life in one attack. That's a goal. Is it? I don't think it is.

Неважно, вспомнили вы кого-то или нет, я хочу, чтобы у вас перед лицом появилась небольшая точка, и пусть она посмотрит на вас и скажет: «Да?» (Пауза.) Давайте. Хорошо.

Well now, it's a funny direction man is going when somebody could look over this formula of an atom bomb, hydrogen bomb, when somebody could patiently collect enough cobalt 12 to add to enough hydrogen bomb in order to kill all life for enormous distances, kill the trees and the grass and everything else. And somebody willing to write a check for three billion dollars so that that bomb could come into existence.

Теперь пусть эта небольшая точка ещё несколько раз скажет «Да» с той же интонацией. «Да?» Знаете: «Да? Что тебе нужно?» (Пауза.)

And outside of the good people who are the founding members of the HASI, the people who have been members of the foundations, the people who have attended these congresses and those students who have paid for training and those people who have paid for processing, there was no check for three billion dollars. It's been up to us, it has depended upon us, for the entire financing of a piece of research and investigation which should have cost ten billion dollars and which didn't; which actually has cost less than half a million. And which I think is a little more important than how to destroy life for hundreds of miles in all directions.

Вам очень легко это делать? Вы можете это сделать? Хорошо.

Now, the early research and investigation of Dianetics was financed by a typewriter. A lot of you remember Ole Doc Methuselah. (applause) Ole Doc thanks you. But once we had moved into a foundation status, it was you people and what you had and could spend with the Foundation which continued that research and investigation.

Я не провожу вам процессинг. Я просто хочу, чтобы вы поняли, о чём я говорю. Вот что называется «живой формой». Вам нужно, чтобы существовала живая форма, с которой вы могли бы общаться. Ладно.

We won't go into whether or not the money was wisely or unwisely spent. As a matter of fact, it couldn't have been unwisely spent. The Ford Foundation to date, without the discovery of a single answer of any kind, has spent upwards of fifteen million dollars. And we have done the whole job for probably less than half a million. That's fascinating.

Пусть она скажет вам «Да» ещё несколько раз. «Да?» Как если бы вы сказали ей «Эй, ты!», и она сказала: «Да? Что тебе нужно?» (Пауза.)

The most important of all this is that having won this much of an echelon, having won to a level where we do have the information, where we do have publications and where we have learned, now, how to train an auditor so that he can go on and get results . . . That was quite as important, by the way, as learning what to do to a person. Learn how to train somebody to be able to do it. That was very important. Having learned these things, and obtaining these results, we find ourselves at this date and this time in possession of the only collection of information and formulas which resolve the difficulties of man. You think that isn't a responsibility?

Пусть она скажет это много раз. Отлично. Пусть она скажет это много раз. «Да?» (Пауза.) Хорошо.

Don't go to the University of Chicago and ask them what to do about the lame and the blind and the halt because they can't tell you. Don't go to the Atomic Energy Commission and ask them; they don't care. But there's a lot of people here on Earth and not all of them are bad people. This could be a very great civilization. It already is a fairly high-level civilization. It has been greater, it can be greater.

Сейчас вам это очень легко делать?

But where sits the responsibility? It doesn't sit on just my shoulders. Because one man working by himself, no matter how sincerely, while he might be able to dig up some answers, certainly could not even vaguely undertake the task of education and dissemination of an entire planet of people. Look at it for a moment and you will see that it's a big job. Yet, theoretically, that could be done. You could actually disseminate this information.

Да? Вот так легко? Вы вспомнили кого-то, кто этого не делал? Вы вспомнили кого-то, кто этого не делал? Вы знали кого-то, кто этого не делал? Чьё внимание невозможно было привлечь. Хорошо.

We could ask ourselves, "What could we tell them, what good would it do?" Well, have you ever seen an unhappy family that had in its midst one person who was disoriented, who was completely missing, let us say, on the third dynamic? Whether that person was insane or an invalid, or simply cross and unbearable and intolerant, the ability of that family to produce, to be happy, to fit itself into the society, is damaged thereby. Supposing we care nothing about the individual who is sick in that family and who is causing that upset. Supposing we care nothing about him. We still would care about the other members of that family, the kids that are growing up in an atmosphere of this character. We'd still care about that, wouldn't we?

Давайте найдём пол.

And if we were able to place in people's hands just this datum, we would have won a tremendous gain just this datum: Something can be done about it.

Давайте найдём стул.

Do you know what state the society is in now? Do you know that a police officer going out here on a traffic run, pulling down cars and handing out people's tickets, completely lacks that datum. He hands out the tickets and he sees, year by year, speeding, wrecks, drunk driving continue. He keeps watching this and sees it goes on happening. Yet he hands out more and more tickets. He knows basically that this isn't doing anything about the situation, he's just trying to hold back the flood one way or the other. He thinks maybe he's helping it out a little bit but he knows he's not solving it. Do you know that that police officer (just consider him as a common citizen if you can), does not know that the person who is driving that car recklessly amongst traffic and causing casualties — does not know that that person in that car is incapable of following orders, laws or regulations. Just give you one thing he doesn't know. The people who have the wrecks are the people who cannot read the speed laws. And if they could read them, couldn't — just physiologically, mentally — could not obey them.

Давайте найдём правую стену.

It's only ten percent of the cars out on the road. They're driven by people that, if you started these people into Opening Procedure of 8C and you said, "Go over and touch that wall," this person would look at you and — he'd know he was in session and everything, you know — he would look at you and he would say, "Oh, well, a chair is just as good."

Левую стену.

And you say, "No, go over and touch the wall. Come on, let's go over and touch the wall," and you'd set him an example and so forth. He might touch another wall, he might just sit there, he might just object, he might try to throw you off in some other direction. He wouldn't touch that wall. He's psychotic.

Переднюю часть комнаты.

And just because he can talk and answer up to his own name and lift a drink off the bar, we say, "He's a full citizen of this great land; he's perfectly sane."

Конец сессии. Хорошо.

We could go out and hire a bunch of psychiatrists — the psychiatrists come around and tap him with little hammers or something of the sort. And they tap him in the right arm, his left arm flies up (reverse for you). And they say, "Just like I am — sane."

Итак, вы понимаете, в чём заключается этот маленький фокус? Это живая форма. И абсолютно ничем нельзя заменить что-то живое, с чем можно было бы поговорить. Этого ничем нельзя заменить. Идея о привлечении внимания имеет первостепенное значение и стоит выше общения.

Courts actually, in this land, call in mental experts, so called, to determine whether or not a criminal is insane. And let me tell you that a person who commits crimes on the second and third and fourth dynamic can never be considered sane. And a criminal, by committing willfully and knowingly harmful acts on the third and fourth dynamic, immediately has declared himself to be crazy. But they have to have, in this civilization, a mental expert to come in and find out whether or not his left arm flies up if they tap his right arm. They have to go out and discover and research whether or not somebody has some peculiarity which they can label insane.

Давайте вспомним «Факторы». У нас не было совершенно никаких причин изменять «Факторы». «Факторы» по-прежнему существуют, и они по-прежнему замечательным образом применимы в том виде, в каком они существуют. Мы могли бы добавить к «Факторам» парочку пунктов, но в этом на самом деле нет необходимости. Итак, мы обнаруживаем, что создание следствия является первичным намерением.

In effort to combat this, they pass new laws. And then crime and accidents, unhappiness, marital disarrangements continue, so they pass new laws. And then other things go wrong in the society, and they pass new laws. And after a while they pass so many laws that not even a sane man can read them, much less obey them, because the people passing those laws, getting no answer, go into a somewhat psychotic state. They say, "Nobody's listening to us, anyhow" twenty-two, they know nobody's got a job for them, they know they can't work, they know that to have anything they can't earn — the answer is to steal.

Таково первичное намерение. Каким образом вы можете создать следствие в отношении чего-то, что не обращает на вас никакого внимания, если это что-то к тому же не имеет сколько-нибудь ощутимой массы, которую вы могли бы растеребить? Если вы не можете прикоснуться к кому-то, или толкнуть его, или потрясти его, чтобы привлечь его внимание, то вы и в самом деле оказываетесь в очень интересном положении. Вам начинает казаться, что этот кто-то как бы не вполне присутствует, или что он не вполне живой, или что он вовсе не живой и вовсе не присутствует... живая форма.

Another thing: Short time ago we had a thing called — in the US — we had a thing called universal military training. I don't know why they called it that because I looked in vain for any South Africans drafted under that law, but they called it universal military training. And it put on the time track of every boy, along about the age of eighteen, the fact that he was going to be thrown into a barracks and told to cart a rifle around for a couple or three years. And he stopped. He didn't lay any future. He said, "What's the use?" And no more active or criminal act was ever perpetrated upon youth than conscription.

Что мы делаем, так это ждём, когда появится нечто живое. Понимаете, очень легко вступить в общение с чем-то живым, но если то, с чем вы пытаетесь вступить в общение, не вполне живое, то оно не ответит вам и не подаст знака, что оно присутствует, чтобы вы могли вступить с этим в общение.

If they want soldiers, why don't they hire them? And that's an answer that no government ever has been able to digest. If you want somebody to serve in the armed forces, hire them! Make it worth their while. Don't make slaves and criminals out of them. That doesn't say that everybody drafted is going to wind up a criminal — only half of them will. When you think of the amount of life that has been interrupted for kids because of this nonsense, you could weep.

Так вот, если вы хотите, вы можете пойти и пробить дырки в стене, и таким образом вы, возможно, создадите следствие в отношении кого-то, но если вы пойдёте в какой-нибудь старый храм, который никому не нужен, и пробьёте в стене дырки, то на мгновение вы, может быть, и почувствуете небольшое удовлетворение, но потом вы неожиданно осознаете, что рядом нет никого, кто мог быпосмотреть на это, нет никого, кто мог бы ощутить это. Просто вы пробили несколько дырок в стене, ну и что?

But, I've talked to boys, talked to young boys. They couldn't be permitted to work, you see, up to the time they were eighteen, so they couldn't make anything they had to have or they wanted. They had to depend on somebody or sponge on somebody in order to get this money to buy what they wanted. And then at eighteen somebody said, if they were foolish enough to stay in good physical condition — we've had some preclears, by the way, who didn't get well until after the selective service had passed them over — and here we have somebody at eighteen who is suddenly conscripted. Where do the girls go if all of the boys of their age are suddenly picked up and sent into never-never land to carry a rifle — squads east and west?

В такое умонастроение приходят артиллеристы спустя некоторое время после начала боевых действий. Эти ребята никогда не видят врага, они просто продолжают вести огонь. Я разговаривал с несколькими артиллеристами, которые учиняли невероятный разгром своим шквальным огнём, и они были совершенно убеждены, что они никому не принесли никакого вреда. Вы никогда ещё не видели, чтобы кто-то был настолько в чём-то убеждён. Я имею в виду... «Ну, мы просто продолжаем стрелять вон туда, знаете, и мы просто продолжаем стрелять вон туда, и это наша работа. На самом деле мы просто создаём шум, насколько я понимаю», - вот такое умонастроение. Враг не живой. Они его не видят. Они не получают никакого ответа.

It's not that I'm against the military. I like the military. It's an interesting game, it's a good game, but it's a game you have to play because you want to play it. Not a game that you play because somebody drives you into it. Nothing is a game that you're driven into. So these kids aren't asked to play a game. They're told they've got to do time. And there's another nice barrier on the track.

Итак, у нас есть две живые формы. И одна из них обращается к другой с целью создать в отношении неё следствие. А потом та живая форма, в отношении которой было создано следствие, поворачивается и создаёт следствие в отношении первой живой формы. И так появляется игра; это и есть анатомия игры. Это и есть основное намерение, существующее в игре: создавать следствие, а потом создавать следствие в обратном направлении; а потом создавать следствие в другом направлении, и потом создавать следствие в другом направлении.

Well, recently they've started to repeal this. Finally got the word someplace or another that they had an atom bomb, now, and they didn't need that much infantry. So they cut down on conscription.

Так вот, когда существует нехватка следствий, возникает множество интересных умственных проявлений. Но в основе всего этого лежит нехватка живых форм... нехватка живых существ, нехватка чего-то живого. И вот кто-то приходит и говорит: «О, ужас, ужас, чрезвычайное происшествие, чрезвычайное происшествие, катастрофа, катастрофа, кризис, кризис». Что он пытается сделать? Нет никакого кризиса. Нет никакой чрезвычайной ситуации. Этот человек врывается к вам и говорит: «Вся Скандиновия сейчас охвачена мятежами», и потом вы обнаруживаете, что кто-то опубликовал сводку новостей, в которой говорится, что ему не нравятся усы нынешнего короля.

Conscription is a great mechanism. One of the earliest boys who did any conscription was a fellow by the name of Napoleon, and his conscription was a wonderful thing. He conscripted, all right. And you had young farm boys going out and cutting off their right trigger finger with an axe on the chopping block so they wouldn't have to serve in little Nap's armies. And he was able, Napoleon was, by this great movement, to reduce the height of Frenchmen one inch — his total accomplishment and his monument to the future. Like to meet Napoleon today and ask him how proud he might feel for having reduced the height of Frenchmen one inch. But that's what all this legislation amounts to.

Понимаете, этот человек приходит в лихорадочное возбуждение по поводу 6 этого «Да?..». Нет ни одной живой формы, которая повернулась бы к нему и сказала: «Да? Что тебе нужно? Что ты хочешь сказать?» или «Да, я слушаю». Понимаете? Всякий раз, когда он пытался создать следствие, эта живая форма просто говорила... тцк.

Now, it's not all wrong out there, by a long ways. There's a lot of it that is tremendously right. The engineer today has come into possession of technology which licks enormous numbers of problems. We ourselves can put into the shade and into yesterday such things as psychosomatic illness.

Но он продолжал настаивать на своём и создал следствие, однако он не получил внимания со стороны этой живой формы. А раз он не получил внимания, то он, конечно, не мог создать никакого следствия. Отсюда на самом деле и появляется задержка общения. А когда появляется задержка общения, появляется, конечно, и задержка реальности, задержка согласия, задержка аффинити. И всё почему? Потому что человек ждёт, пока кто-то сообщит ему о своём существовании, чтобы можно было продолжать игру.

Man is learning how to build. He's learning how to communicate better. He's learning better means of transportation. He has himself a better world right before him — not just around the corner but right up there in plain sight. There's a terrific world.

Таким образом у нас появляются эти игры, которые состоят из известного терминала и скрытого терминала; известный терминал, скрытый терминал. Пример такой игры - «полицейские и разбойники». Полицейский в конце концов приходит в полное неистовство, потому что очень мало встречается таких преступников, которые только и ждут, чтобы сказать: «Да? Мы слушаем». Но полицейский знает, что ему нужно разряжаться во что-то или в кого-то, в какой-то терминал, но он не может пойти и найти этого преступника, понимаете.

What's he going to do with it? In 1932 my classmates had decided what he was going to do with it. He was going to blow it up, that's what he was going to do with it. By adding together enough protons and electrons in the right order, they could make a beautiful boom of the hopes and dreams of everybody. But none of the fellows who were doing that are in present time. What they're doing — we're just getting ready to play a good game, you see? And these guys, as their crowning glory, go out and blow up the playing field and burn up the goal posts. The little squirt who used to come in and grab your marbles so you couldn't play marbles with the rest of the boys, you know? He'd come in and grab them and run off, "Nyah, nyah, nyah." That's your nuclear physicist today. Some of these men are my friends; I know them.

Но вот произошло какое-то ограбление, и не успеете вы и оглянуться, как полицейские уже будут рыскать повсюду в поисках грабителя, но грабитель не обнаруживается. Он не приходит в полицейский участок и не говорит: «Да?» Вас бы удивило, но полицейские, вероятно, начали бы драматизировать и превратились бы практически в психотиков, если бы грабители и подобные им лица взяли моду приходить в полицейские участки и говорить: «Да? Я слушаю. Что вы хотели сказать? Что вы хотите узнать? Да, я нахожусь в общении».

And this is a magnificent thing, isn't it? You just get the world into a state of communication. You get the transportation real good. We come up with the answer, even, to psychosomatic illness. Man's getting to a point where his answers in the field of sanitation, his answers in the field of study — he's getting real good, you see? But before we get anyplace, somebody goes boom!

Итак, у нас есть этот скрытый терминал. У нас есть известный терминал и скрытый терминал. Каждый раз, когда вы теряете что-то, вы можете испытывать некоторое беспокойство. Вы испытываете некоторое беспокойство; вы говорите: «Где это? Где это? Где это? Где это?» Одной из ваших реакций будет: «Да я достану десятки таких штуковин», «Я достану десятки таких штуковин и поставлю их на полку. Не могу найти ни одной расчёски. Я пойду и куплю себе целую картонную подставку с кучей расчёсок в ней, я положу их вон туда и тогда... и тогда всё будет хорошо».

Well, maybe that's one of our organizational goals. It would be, if I thought anybody thought we ought to go in that direction. If anybody thought that we should to some degree make it our business to make sure that the people who handled the weapons which might blow up the playground should be made saner, that some of the people who have their hands on the rudders should get the word, we could have a pretty interesting game of that.

Когда человек приходит в такое умонастроение, при котором он теряет очень много расчёсок, и у него не получается достать картонные подставки с большим количеством расчёсок, или даже если он их достаёт, их постоянно растаскивают дети, - если всё это происходит, то следующее, что он делает, - он, конечно же, оставляет волосы нерасчёсанными. Он даже не будет искать расчёску. Он знает, что нигде нет ни одной расчёски. Каждый раз, когда он начинает думать о том, чтобы причесаться, у него возникает мысль, что лучше ему пойти выкурить сигарету. Понимаете, раз у него нет расчёски, он может выкурить сигарету.

We've learned something in the last few months. I have finally decided, after a great deal of study of this, what a wrong step is. Finally found out completely what a wrong step is. It sounds like we almost have an absolute. Probably there are exceptions to this. But what could we do that's wrong? Actually, could you know that there was something to do that was wrong? Yes. That's to do nothing. That's wrong.

Но потом правительство устанавливает достаточно большой налог на сигареты, так что теперь этот человек даже не может выкурить сигарету, чтобы успокоить свои нервы. Сигарета может успокоить ваши нервы просто потому, что она у вас есть. Знаете, это удобная штука, которая может прекрасно заменить собой что-то ещё, и вы к тому же всегда превращаете её в ничто. Так что в результате у вас появится этот скрытый терминал. Ладно.

You start auditing a preclear and you discover it's the times when he stopped communicating that he went by the boards — just that: He stopped communicating. He decided he would no longer communicate in that direction or he would no longer communicate with that thing, and that preclear went by the boards. And you can go back in the lives of any one of the preclears you have and you will find out inevitably it's when he decided to do nothing and decided to stop communication that he went to pieces.

Полицейские выходят на улицу... что они в конце концов начинают делать? Они выходят на улицу и ищут грабителя, они ищут преступника, они ищут преступников, грабителей. Кто совершил это? Этих терминалов нет. Они не стоят там и не говорят: «Да?» Так что полицейские, чтобы совсем не превратиться в психотиков, начинают проводить кому-нибудь допрос, и обычно всё это заканчивается тем, что они допрашивают каждого честного гражданина, которого они только могут сцапать.

So we can tell you by exact clinical demonstration and experimentation that the wrong thing to do is nothing. And if we conceive ourselves even vaguely to be faced with a problem of a world destroyed in the anger of war before it ever has a chance to become really civilized, the wrong thing to do is nothing. We know that. The wrong thing to do is not communicate.

Это оказывает достаточно суровое воздействие и имеет достаточно большое значение для этого общества и для любого цивилизованного общества, так что полицейские в конце концов приходят к тому, что «преступником» становится честный гражданин. У них просто происходит инверсия. И они начинают применять карательные меры.

It's not a popular thing today to tell the public out there "Hey, what do you think about this atom bomb?" We conducted a little survey here a short time ago, an interesting survey: What are the reactions of people on the subject of atomic fission? And we found out that they covered up their eyes when atom bombs appeared on the screen, that they left the theater, they walked away, that they were busy doing nothing about it. They couldn't even vaguely face it.

Полицейские постепенно поднимаются до уровня правительства, и мы получаем фашистское государство. В соответствии с новым определением фашистское государство - это государство, в котором полицейские впали в такое неистовство из-за своей неспособности находить преступников, что в попытке найти кого-то, кто будет их слушать, они в конце концов начали присматриваться к честным гражданам. А потом, поскольку те не слушали их с большим терпением... они стали правительством для этих людей. Вот так можно охарактеризовать развитие фашистского государства.

And our governments have been setting up typical homes and dropping their bombs on those, just to impress the public with how gruesome this could be. And the public still didn't do anything about it and won't do anything about it because they don't think anything can be done about it.

Между прочим, уже существовала парочка таких государств. Одно - это Германия, другое - Испания. Так вот, именно таким образом полиция постепенно поднялась до уровня правительства. Отсутствующий терминал... так что им нужно найти терминал. Им нужно, чтобы у них был терминал.

But I'll tell you the wrong thing to do about it: Nothing. That's the wrong thing to do. And I'll tell you the wrong thing — wrong way to handle information on the subject: Don't communicate. That's the wrong way to handle it. We know that. We might not know the right way but we know the wrong way.

Давайте снова посмотрим на формулу общения. Мы обнаружим в этой формуле общения вот здесь... давайте рассмотрим только одну половину этого, давайте рассмотрим первую точку, которую мы назовём Биллом.

Now, let's look over this. Does it mean anything to you, to me and to ours, that a weapon exists in the world today of such force and violence that the continent of North America could be obliterated from Earth? Does that mean anything to us?

Audience: Yes.

А вот эту точку вот здесь мы назовём Джо. Затем вот эту точку мы назовём Джо штрих, а вот эту - Билл штрих. Это составляющие общения... я просто хочу снова пройтись по этому с вами... этот первый Билл, вот здесь, - это источник, и вот этот первый Джо, вот здесь, - это «живая форма», Джо штрих - это ответ, и Билл штрих (последний Билл штрих) - это подтверждение.

Well, you know, I've tried to talk to people about that, in service stations and so forth, and it was a datum they couldn't grasp.

Так вот, эти люди... этим двум людям было бы ужасно трудно общаться, если бы они не использовали некоторое количество энергии, которая представляла бы их. Сами они не обладают реальной массой или энергией, но они могут смокапить некоторую массу или энергию (согласиться, что она существует) в пространстве, которое они создают и в отношении которого они достигли согласия с помощью общения. Таким образом, у нас есть причина «П», расстояние (вот эта линия), и «С». Причина, расстояние, следствие. И затем у нас есть причина штрих, расстояние, следствие штрих. И у нас получается один цикл общения.

Very interesting conversation I had with one fellow. He was a salesman, he walked up to sell me something. And so I started asking him what he was going to do about the atom bomb, the hydrogen bomb. This was such a new thought that he was completely flabbergasted that he had anything to do with it. And he imparted the information to me that he didn't think he would be affected in any way by the hydrogen bomb or the atom bomb. And I said, "Well, what if the continent of North America, as was announced in the paper the other day, could be obliterated by atomic fission?"

Таким образом, мы видим, что это на самом деле требует, чтобы вот здесь, на нижнем уровне, существовало два терминала. Когда всё это становится очень плотным и когда люди начинают как следует работать над этим, мы получаем эти два терминала. Мы можем назвать этот терминал «Б», а вот этот терминал вот здесь «Д». Неважно, как мы их назовём, «А» и «Б». Браун и Смит, или два электрода в электромоторе. Всё это одно и то же. Давайте рассмотрим переменный ток. Мы обнаружим, что переменный ток - это коммуникационный поток, который течёт туда-сюда.

"Well, somebody will think of something. We have weapons, we've been told, that counter this. We could obliterate Asia." This is an answer! But he says, "So, I don't think it would happen."

Электричество - это драматизация того, что делает жизнь. Жизнь не драматизирует то, что делает электричество. Инженеры-электронщики - хорошие ребята, в этом нет никаких сомнений. Их научная методология и всё остальное оказало огромную помощь. Научная методология, которую я применял при проведении научных исследований в области разума, оказалась чрезвычайно полезной.

"Well," I said, "what would happen if it did happen?"

Это практический метод мышления о чём-либо. Но почему это является практическим методом мышления? Что ж, потому, что жизнь... это именно то, что делает жизнь. И через некоторое время... частицы достаточно долго пребывают в ожидании, и они становятся достаточно плотными, их моканят достаточно плотными, так что возникает это удивительное явление, называемое терминалами... два терминала: «Б» и «Д».

"Oh," he said, "you'd get along somehow."

Вы можете делать всё, что угодно, с этими терминалами. Вы можете поместить их довольно близко друг к другу, и протянуть между ними небольшой провод, и вы, вероятно, обнаружите, что они обладают несколько разным зарядом. Если вы возьмёте кусочки железа... любые два кусочка железа, которые до этого никак не были соединены друг с другом, и протянете между ними провод... вы их не соединяете друг с другом, вы просто протягиваете между ними небольшой кусочек провода, и вы обнаружите, что в этом проводе на мгновение возникнет поток, так обычно происходит. Понимаете, потенциал этих двух кусочков железа уравнивается.

And I said, "Well now, let's just see, if it were going to happen in the next ten or fifteen minutes, if it would influence you."

Но если мы будем настойчиво требовать, чтобы один из этих кусочков железа был горячее, чем другой... если мы будем бить по нему... или чтобы в одном из них происходило более активное движение, чем в другом... то в этом проводе возникнет маленький электронный поток, который будет течь по нему постоянно, от «Б» к «Д», от «Б» к «Д». Так вот. если мы будем бить по одному из этих кусочков железа, но не будем трогать другой, то мы обнаружим, что между ними возникнет электронный поток. Это один из старых физических опытов.

"Oh," he said, "I suppose it would — probably have trouble getting communication through to the home office. It's in New York," and so forth.

Так вот, если мы возьмём кусочек кошачьей шерсти и два терминала из стекла или что-нибудь в этом роде, и если мы потрём этой шерстью один терминал, то мы обнаружим... если этот проводок разорвать посередине и подключить туда небольшой измерительный прибор, то он зарегистрирует наличие тока в проводе.

I said, 'Well, let's look at the number of things you're trying to do right now. Let's see, are you paying for a car?"

Нас не интересует всё это. Это просто драматизация... МЭСТ-вселенная драматизирует то, что делает жизнь. Основная ошибка, которая была здесь допущена, очень проста. Я тоже допустил эту ошибку, так что я знаю, что это ошибка. Она заключается во мнении, будто жизнь отражает, как в зеркале, физическую вселенную и ведёт себя так, как она себя ведёт, потому, что перед ней есть такой хороший пример, как физическая вселенная. Понимаете? Жизнь ведёт себя так, как она себя ведёт, потому, что перед ней есть эта физическая вселенная. Неправда. Это физическая вселенная ведёт себя так, как она себя ведёт, потому что жизнь заставляет её вести себя таким образом. И это правда.

The fellow says, "No, I bought it, that's my car out there."

Так вот, почему это правда? Потому, что когда вы используете этот принцип, он работает! И когда вы говорите: «Ну, жизнь действует как зеркало, отражая физическую вселенную», вы ничего не добиваетесь. Вы не добиваетесь никаких результатов. Вы не добиваетесь никаких результатов в процессинге. Вы берёте эту теорию и применяете её, говоря, что жизнь просто повторяет то, что делает электричество, или что она произошла из электричества, или что-то в этом роде, и всё это просто не работает. Так что мы подошли к этому с обратной стороны, и мы говорим, что физическая вселенная по большей части делает то, что жизнь хочет от неё, и мы довольно близки к истине. И это истина.

"Oh." I said, "Oh good. All right. Now, an atomic destruction of North America would be the end of that car."

Таким образом, мы обнаруживаем эту большую формулу общения, двустороннего общения, и вот здесь, на схеме 5, представлен один цикл такого общения. Мы обнаруживаем, что по мере того, как всё это становится более плотным, знаете... давайте уберём отсюда одну составляющую, допустим, здесь отсутствует живая форма, и тем не менее человек продолжает передавать сообщение: «Молоток», понимаете? Он продолжает передавать сообщение, но там нет никакой живой формы. Никто не отвечает: «Да?» И он попадёт в застрявший поток. Он попадёт... я выделяю это на схеме очень жирно... он попадёт в застрявший поток, он будет продолжать в том же духе, и он придёт к этим процессам, происходящим между двумя терминалами вот здесь. Понимаете? И у него появится ток прямо в этом проводе, и кто знает, возможно, когда-нибудь он станет инженером-электронщиком.

"Now," I said, "that suit you've got there, you like that suit?"

Инженеры-электронщики - хорошие ребята, но у них есть один недостаток: они попадаются в собственную ловушку. Они начинают зависеть от электронных потоков. Они начинают зависеть от кусков латуни, меди и стекла, которые им необходимы, чтобы осуществить всё это. Так что когда они... обычно когда они начинают строить теории, - пусть даже так, как это делал я, когда впервые столкнулся с этой областью, - они приходят к разного рода удивительным выводам. Они неизбежно в тот или иной момент начинают проявлять интерес к разуму.

And he says, "Well, yes!" He says, "My wife likes it too. I mean, she picked it up."

Ребята в МТИ сейчас очень интересуются разумом. Однако их интересует не человеческий разум. Их интересует электронный разум. И время от времени кто- нибудь из них будет размышлять... я пообещал Норберту Винеру, что никогда не буду упоминать его имя в связи с Дианетикой, так что я не буду упоминать его имени, но этот человек... Это, конечно, очень плохо, потому что я был очень рад, когда он написал эту книгу под названием «Кинергетика» или как там она называлась, где он рассказывает о системе нервных реакций. В этой книге, посвящённой системе нервных реакций, «Кибернетика», принципы электричества применяются к жизни. И автор пытается каким-то образом продемонстрировать, что жизнь появилась благодаря электронным потокам. Но это не так.

I said, 'Well, that would mean the end of that suit."

Это основная ошибка, которую допускает в инженерном деле каждый начинающий инженер. И я наконец выбрался из этого болота, я вытащил из него даже пальцы ног. Я знаю это. Я имею в виду, я знаю, что электроника появилась благодаря жизни. Я знаю, что массы и формы, их взаиморасположение, их согласованность во времени, их продолжительное существование - всё это имеет место благодаря жизни, потому что жизнь может создавать всё это. А если жизнь может создавать всё это. значит, жизнь - это, определённо, босс.

"Hmmm. Yeah, I suppose you could say that."

Эти штуки, эти электронные терминалы и так далее никогда не создают жизнь, никогда. Зато когда жизнь бросает их, они перестают работать... раз - и всё.

"Now," I said, "your kids — you're going to a lot of hard work . . . You got some kids?"

В один прекрасный день, если мы будем продолжать в том же духе, «Вестингауз» в конце концов, вероятно, потребует, чтобы люди каждое утро молились богу Ому... если мы будем продолжать в том же духе... святому покровителю электрических терминалов. Или они потребуют, чтобы вы каждый вечер после работы сжигали определённое количество изоляционного материала, чтобы умиротворить бога Фореста, который заставляет электронные лампы... заставляет электронные лампы работать. Можно было бы сказать, что только дух Эдисона заставляет гореть электрические лампочки. Вероятно, это правда.

"Yes, yes."

На самом деле я не знаю, существует ли эта вселенная со всеми её законами благодаря тому, что эти инженеры изобретают новые законы, или благодаря тому, что они открывают старые. Но мы совершенно точно знаем, что, когда у нас есть два терминала вот здесь, формула общения может стать составляющей системы терминалов.

"Well, you're going to a lot of hard work to keep them clothed and fed and give them an education and so forth, and you hope they grow up and amount to anything, you know, you hope so?"

И Билл, вместо того чтобы разговаривать с Джо как с живой формой, приходит к выводу, что Джо не существует, или что он мёртв, или что он ушёл, или что произошло что-то ещё, или что он не может ответить, так что он начинает упорно работать в этом направлении, и он работает и работает. Что-то должно быть там, поэтому он смокапит терминал вот здесь, где находится Джо.

"Oh, sure, sure."

Что ж, ему надоест направлять поток на какой-то терминал, на стену или на что-то в этом роде, так что он смокапит ещё один терминал. Билл смокапит ещё один терминал там, где находится он сам, чтобы этот терминал направлял поток в то место, куда он поместил терминал вместо Джо. Понимаете? Замечательная автоматическая система, не так ли? Теперь между этими двумя терминалами существует поток. Билл находится в теле, и он надеется, что та штука вон там - это Джо, который находится в теле, и возникает поток между двумя терминалами или между двумя телами. Когда вы рассматриваете терминалы, вы можете с тем же успехом называть их телами. Пет никаких причин, по которым вы не должны этого делать, потому что именно таким образом тела и действуют.

'Well," I said, "well, that would be the end of that."

Так вот, что происходит после того, как индивидуум начал расставлять эти терминалы? Мы можем увидеть, что когда Джо как тело разговаривает с Биллом как с телом, или Билл как тело разговаривает с Джо как с телом, мы на самом деле наблюдаем два терминала в действии, между которыми течёт какой-то поток. Мы можем легко это увидеть.

"Hmmmm." He was starting to get a little bit unhappy, but it hadn't come home to him yet.

Ну, а что произошло бы, если бы у Джо не было никакого тела и у Билла не было бы никакого тела? Что ж, я скажу вам, что произошло бы. Им пришлось бы постоянно разговаривать. Они бы ни за что не посмели установить какую-то автоматическую систему реакций или что-то в этом роде. Им пришлось бы... чтобы продолжать свой разговор, им пришлось бы оставаться в очень тесном контакте друг с другом.

So I said, "Well, let's see your wallet." He pulls out his wallet. I said, "Let's pull out some of your cards there." And he pulled out his Social Security card.

Но вместо этого они изобретают нечто под названием отрешённость, или ино- терминальность, или тельность. И вот он сажает тело в кресло, и с этим телом разговаривает мама, понимаете? И мама говорит: «Итак, Джо, теперь я хочу, чтобы ты осознал, что своими плохими отметками ты просто разрываешь сердце своей матери. И потом я хочу, чтобы ты осознал, что ты должен учиться прилежнее и из тебя должно получиться что-то путное в жизни. как например дядя Билл». И она может продолжать в таком духе часами, а тело Джо сидит себе в кресле, тогда как сам он где-то далеко рассматривает ромашки... очень удобный механизм. Жизнь находит ему применение.

And I said, 'Well, all the material you have in your hands at this moment, including that fifty-dollar bill, would all be destroyed."

Так вот, всё это может зайти ещё дальше. Вдобавок к таким терминалам, как тела, человек начинает создавать другие типы терминалов. Он начинает создавать невидимые терминалы, которые, тем не менее, обладают массой. Он создаёт всевозможные терминалы, которые разряжаются друг на друга.

And he looked at me, and he shoved the stuff back in his wallet and he pushed it very, very carefully into his pocket and put his hand on it and he said, "We've got to do something about atomic fission!"

Давайте представим человека, который работает на заводе на сверлильном станке. Он держит свою ногу на педали этого сверлильного станка, понимаете, и он нажимает на неё, и когда по конвейеру поступает брусок, он должен просверлить в нём пару дырок. И эти штуки находятся там-то и там-то, и вот он приходит и просверливает дырку в одной такой штуке, передаёт её следующему, потом просверливает дырку ещё в одной такой штуке и толкает её дальше. Затем он берёт следующий брусок, просверливает в нём дырку; берёт следующий брусок, просверливает в нём дырку, передаёт его дальше. Берёт следующий брусок, просверливает в нём дырку. Следующий брусок, просверливает дырку, знаете, - уууух.

Well, it becomes very interesting communicating. But it is possible: Think — think of being able to communicate something like this to a salesman who does nothing but outflow and who is stuck in that direction. It's an impossible task.

Через год или два такой работы он, вероятно, установит у себя где-нибудь сзади в ноге терминал, и каждый раз, когда эта штука будет щёлкать определённым образом, подавая сигнал, этот терминал в ноге будет поднимать его ногу, а затем опускать.

The public at large, I believe, the people throughout Earth do not believe that anything can be done about their problems. They've even gotten to a point where these problems are more precious than life. If anything's going to survive, it's got to be the problem. They believe that problems are the finest things to have around because they don't think anything else could adequately occupy their time. It must be this way, otherwise they wouldn't permit a problem of this magnitude to continue to exist in their vicinity.

Сам человек больше не осознаёт, что он поднимает и опускает ногу. Он больше не осознаёт, что его руки держат этот брусок. Он превратился в машину.

The worst thing in the world that they could do would be to revolt against any existing regime. Revolution never carried anything with it — never carried anything with it but chaos and the return with more ardure of the same regime that the populace got rid of.

И вы обнаружите, что многие люди, которые выбирают для себя работу подобного рода, стремятся только к одному: они хотят иметь такую работу, чтобы они могли установить у себя некий автоматизм наподобие этого, а потом предаваться мечтам... мечтать о чём-то, думать о чём-то, сочинять сказки для себя и так далее. Им это нравится.

It's the unhappy history of every revolt that ever took place that I know of. They revolt against the King of France and they get Emperor Napoleon. They revolt against the duke and they get a Duke of Lemonade. They revolt against a civil service system called the government of Russia, and they get a civil service system called communism.

Если вы пройдётесь по заводу и поспрашиваете всех этих людей, которые работают на станках и выполняют однообразные действия, то вы обнаружите, что эти люди очень, очень любят крайне механическую работу, потому что они могут установить у себя автоматизм, бамс, бамс, бамс. А потом они сидят там и говорят: «Ну надо же, разве не здорово... и входит Мэрилин Монро, а я говорю ей: “Привет, детка!”» Понимаете? Они витают где-то в облаках сами по себе.

So revolution isn't the answer. The answer must lie somewhere in the field of evolution. But evolution cannot take place without better information and more data. And more importantly, this single thing: a hope that something can be done about it.

Им не нужно направлять своё внимание непосредственно на эти терминалы, и им не нужно направлять своё внимание куда-то ещё, чтобы выполнить какое-то действие и обеспечить остальные свои машины достаточным количеством энергии, чтобы они продолжали работать. Это кажется странным, не так ли? Но это именно то, чем люди занимаются.

And if we could tell people today, we could demonstrate to individuals today that something actually could be done about it — I don't care what problem we're addressing, you say something could be done about it — if we could tell them this, and that we could do something about it, we would probably just be getting into the entering wedge of two-way communication on the subject of Dianetics and Scientology.

Человек выполняет какую-то работу для того, чтобы получить достаточное Ю количество энергии и обеспечить энергией те штуковины, которые будут выполнять работу, чтобы человек вновь мог получить достаточное количество энергии и обеспечить энергией свои машины, чтобы они продолжали работать и чтобы он мог получить достаточное количество энергии и обеспечить ею машины, и он подпитывает машины достаточным количеством энергии... Однажды такой человек подойдёт к вам и скажет: «Знаете, жизнь бесцельна!» Так и есть... снова, и снова, и снова по кругу.

Well, I'll tell you the wrong thing to do with Dianetics and Scientology is not to communicate it and not to use it. We know that's wrong. What are the right ways to communicate it? Those we can work out but any way is better than no way.

Так вот, каждый инженер научился относиться с крайней осторожностью к таким вещам, как вечный двигатель, потому что в физической вселенной он не может наблюдать... вечный двигатель. По опыту он знает, что все машины изнашиваются.

Every once in a while a group of auditors may get very dissatisfied with me or the HASI. It has happened. I hear about these things very seldom, they usually fold up before I get a message about them. But, they get dissatisfied somewhere or another, they feel that somebody's being too punitive or is upsetting them in some direction or is doing something wrong in some direction. And I'm usually appalled by the fact that they don't know what we're doing. They don't know what I'm doing. They don't know what the organization is doing. They haven't bothered to find out. All they noticed was that somebody was communicating. And their dramatization was to stop it.

Но, к сожалению, есть одна, которая не изнашивается, и это сама единица жизни, производящая энергию и пространство, и она работает, работает, работает, работает, работает, работает, работает. Не имея никаких подвижных частей, не имея массы, не имея длины волны, она никогда не изнашивается. Но она может проделывать глупые фокусы сама с собой. Она может забывать. Она может направлять что-то по каналам. Она может делать разного рода странные вещи.

The only thing that is thoroughly against the law in this universe is to communicate. And the only thing you can do wrong is not to communicate. And between these two factors you get a very big game.

Но если мы возьмём всё живое, что растёт на Земле, и если мы будем бросать в машину всё то, что получает в процессе своего развития всё живое, что есть на Земле, снова и снова, снова и снова, то нам всё равно нужно будет постоянно подпитывать её новой энергией, чтобы компенсировать потери тепловой энергии. И в действительности мы постоянно получаем новую энергию. У нас есть Солнце. Солнце движется, и оно обеспечивает нас достаточным количеством энергии; кроме того, вокруг находится много старого хлама, старых скоплений жизненной энергии и тому подобных вещей, так что все эти машины могхл продолжать работать.

Another thing you can do wrong is to be there. Your parents ever slap you around? Ever say you got muddy shoes, you should comb your hair, why don't you brush your teeth, why don't you mind your manners, why don't you get to school in time? Your parents ever do this to you? Do you know what the crime was? You were there! That's the only crime.

Реактивный ум появился в результате какого-то сбоя в формуле общения. Индивидууму нужен был терминал, так что он создал его. Он создал какое-то факсимиле, понимаете. Ему не хватало терминалов, поэтому он создал его.

And let's suppose that for a moment they didn't notice you were there and you started to communicate. You said, "Mama — Mama, can I have an apple?" Naaahh! — second crime, which is the first and only crime: to communicate. If you cried, don't. If you yelled, don't. Don't communicate.

Нехватка ответов в конце концов заставляет индивидуума беспокоиться по поводу ответов. Нехватка инициированных сообщений приводит к тому, что индивидуум застревает в инициировании сообщений.

Well, there's one thing that we will never learn. There are a lot of things we have learned, organizationally. But whatever the aims, whatever the goals of Dianetics, Scientology or the various organizations or people connected with them, there's one thing I know fairly sure that they will never completely learn: They will never learn to stop communicating. Because auditing with the modern processes we have demonstrates to an auditor, time after time, that the only thing wrong with his preclear is the fact that he stopped communicating.

Всякий раз. когда происходит какой-то сбой в формуле общения, образуется затор и накапливается всё больше и больше массы. Жизнь приводит себя в такое состояние, что у неё возникает потребность в терминалах. Она думает, что ей нужны терминалы, так что она превращает себя во всё более и более компактные терминалы.

And if we ever get taught any lesson by preclears, if we ever get taught any lesson by aberration, it will be that to stop communicating and to do nothing is wrong. We'll learn that. If we ever make one human being well, we'll learn that one.

И мы наблюдаем у преклира все эти безумные проявления... все эти сумасшедшие проявления. У него появляются контуры, факсимиле, записывающие машины, и у него появляются различные механизмы, которые, по-видимому, думают и которые делают что-то. Когда он думает о том, чтобы находиться в каком-то месте, у него складывается такое впечатление, что он находится в этом месте, или, если он экстериоризирован, когда он думает о том, чтобы находиться в каком-то месте, он на самом деле туда отправляется.

Organizational policy would to a large degree dictate what we were communicating. And of course there are lots of ways we could communicate that are better than other ways. There are lots of ways we could communicate that are worse than other ways. A great many opinions could be expressed on how we should communicate and what we should communicate about. But let's not fall into the trap of punishing every time somebody communicates.

Приспособления, приспособления, приспособления. Разного рода приспособления... руки, ноги, мозги, носы, лёгкие... разного рода приспособления. Это просто приспособления. Тэтам просто помешался на разных приспособлениях. А затем в связи с этим у него появляются всевозможные ритуалы, типа жуй пищу тридцать два раза, спи по восемь часов в сутки... ритуалы, и всё это, чтобы оправдать тот факт, что он владеет всеми этими приспособлениями.

If they're communicating about Dianetics or Scientology, let them communicate. You don't have to answer, particularly, but let them communicate.

Вот у человека что-то есть. К нему подходит кто-то ещё и говорит: «Зачем тебе это?» У человека есть кусок старой трубы. И эта труба лежит на столе в гостиной. Старая труба... и вот она лежит на столе в гостиной. Кто-то приходит к нему и говорит: «Зачем тебе нужна эта труба на столе в гостиной?»

Organizationally, we conducted an experiment in August. We chopped off a lot of certificates. We put a lot of people out of communication. And I sat back to find out what was going to happen. Did anything get better?

Ну, на самом деле до этого момента это был просто небольшой кусок массы, вот и всё; это была интересная штучка, поскольку она обладала некоторой массой. Но теперь человеку нужно немедленно придумать причину, по которой она ему нужна. И обычно человек осознаёт, что он придумывает причину, но потом он осознаёт ещё и то, что именно это и является причиной, по которой он держит у себя эту вещь.

Well, as a matter of fact, we couldn't put these people out of communication. They might not have written us for years but they really started writing us when we cut their certificates off.

И он делает это настолько логично, что начинает думать, будто у него есть какой-то подсознательный мотив держать её там. Так что он говорит: «Что это за фокусы выделывает сейчас мой разум?» Этот человек только что выдумал причину из ничего. Он сделал это сам. И он говорит: «Ну, я использую её, чтобы чистить трубы». Другой человек посмотрит на него, и, вероятнее всего, он воспримет его слова серьёзно. Но тот скажет: «Всё верно. Это просто хохма. Для этого она там и лежит. Это большая труба, и мне нужно чистить трубы, так что...» Другой человек посмотрит на него с недоверием и скажет: «Хч.ч». Потом придёт кто-нибудь ещё, понимаете, и... понимаете, что произошло? Того человека это не удовлетворило, понимаете. Он прйшёл. Он увидел кусок трубы. Он хотел найти какой-нибудь предлог, чтобы вступить в общение или начать разговор, поэтому он сказал: «Зачем здесь лежит эта труба?»

One other direct result of this will be amusing to you: We stopped receiving complaints about auditors written by other auditors. Our mail used to be full of complaints from auditors about the horrible, how-bad-it-is-overthere other auditors. Nobody's complained about an auditor since.

А этот парень ему отвечает: «Ну, я использую её, чтобы чистить трубы». И это... понимаете, неподходящий ответ, и это нехорошо, вот и всё.

A fellow whose name we won't mention, in Great Britain, wrote over a very scathing, damning report on an auditor who had been a member of the Advanced Clinical Unit. So we accommodated him, this auditor that had complained. Without further investigation we simply yanked the certificate of the person he was complaining about. And he almost went into a spin. He told people for weeks, "No, I didn't write anything about her." Practically in the next mail, we restored this person's certificate. But this particular how-bad-itis-over-there has stopped. We don't receive our weekly condemnation, from that one auditor, of the auditors in Great Britain.

И вот появляется кто-то ещё и говорит: «А зачем тебе эта труба на столе в гостиной? Посмотри, какой красивый стол, и на нём лежит эта старая, ржавая, уродливая труба. Зачем тебе эта труба на столе?»

Now, this tells you, then, that there is better ways to communicate than some ways. But even entheta is better than no communication at all. We'd rather have an erroneous report than none. There are better ways to communicate.

И он отвечает: «Ну, я читаю время от времени, и я закладываю ею книги, чтобы они не закрывались». И тот человек посмотрит на это как на непрактичную инженерную конструкцию. Он увидит, что это штука грязная, осознает, что она пачкает книги и так далее, и он скажет: «Алси». Неудовлетворительное сообщение.

But we found out that if we as an organization, started to rap the knuckles of every auditor who was trying to communicate sincerely on the subject of Scientology, that we might as well go out back and cut our own heads off with the axe. And we found that out. We're guided by that practice and principle.

Потом приходит ещё один человек, он видит эту трубу, которая там лежит, и к этому времени этот парень... понимаете, что он делает? Он становится всё более и более рассудительным. Он выдумывает что-то, он не может отпустить какую-нибудь идиотскую шутку, он не может найти какую-нибудь дурацкую причину с инженерной точки зрения, ему на самом деле нужно иметь причину, по которой эта труба должна лежать на этом столе.

But as far as auditors in the field are concerned, auditors scattered here and there across the world — and I do mean scattered across the world — I can sincerely tell you that I do not know of one of these auditors who isn't trying to do a good job of communication in his own framework and experience. They're all trying, one way or the other. Some of them think the only way they can communicate would be to shut off all that darn communication Ron does. There's very little of that, fortunately. Most everybody has learned that it's best to let that one run, and run another one, too. They can't stop that one anyhow. But these people are trying to do a job, they're trying to keep on communicating, they're trying to be there and they're trying to resolve some of the problems of man.

И ему никогда не придёт в голову убрать эту трубу. Она будет оставаться на месте. Этот человек думает, что люди возражают против того, чтобы она там лежала, так что он становится упрямым. Он не будет убирать её оттуда, несмотря ни на что.

And our organizational policy today is to do what we can do to help these people in their job of communication, and to communicate all we can, ourselves. And if anybody finds these organizations hard to understand, it's just because he'd have a hard time understanding communication.

Потом приходит кто-то ещё и спрашивает: «Зачем тебе эта труба на таком красивом столе?»

Thank you.

А тот говорит: «На самом деле вчера около двух часов ночи я спустился сюда, я услышал какой-то шум. Но у меня не было под рукой оружия, так что я кинулся и схватил эту трубу, и грабитель убежал через парадную дверь, и больше я его не видел. И я просто положил эту трубу сюда и забыл о ней».

Thank you.

И этот человек говорит: «Ого, интересно». Теперь он застрял в этом.

Люди, чьи слова подвергают сомнению, в конце концов всегда ставят придумывание причин на поток... самое настоящее поточное производство. И через некоторое время такой человек начинает считать, что всякий раз, когда он хочет объяснить что-то, этому невозможно дать никакого разумного объяснения. Ему нужно изобретать что-то. Ему нужно выдумывать что-то.

Что ж, через некоторое время ему надоест придумывать что-то только из-за того, что кто-то приходит к нему и спрашивает: «Что здесь делает эта труба?» Ему это надоест. Так что он установит автоматизм. Он создаст рассуждающую машину, которая будет складывать все факторы с одной стороны и вытаскивать с другой, а потом будет пропускать их через хвиндихрюлины вот здесь и сортировать их, и эта машина скажет: «Людей не интересует вот эта куча, людей интересует вот эта куча. Людей не интересует вот это, их интересует вот это. Воры, грабители... слишком преувеличено... мне сейчас столько-то и столько-то лет, и поэтому от меня ожидается то-то и то-то». И после того, как всё это пройдёт через умственные машины, кто-нибудь придёт к этому человеку и спросит: «Что здесь делает эта труба?», и машина скажет: «Знаешь, это на самом деле кусок броненосца “Мейн”, который был поднят на поверхность». И ему кажется, что это замечательный ответ.

Он обнаруживает, что машина лучше, чем что-либо ещё, выдаёт такие ответы, которые благотворно влияют на других людей, так что теперь у него есть машина.

Но не успеете вы и глазом моргнуть, как эта машина начнёт становиться всё более и более активной. В конце концов она начнёт говорить ему, что он должен делать, что он должен есть, как он должен одеваться, куда он должен ходить. Эта машина тут же окажется у него внутри черепа; это то, что называется человеческим мозгом. И каждое утро, когда он просыпается, он должен кланяться этой штуке... и каждый вечер он должен сжигать немного изоляционного материала, принося его в жертву этой штуке. И это именно то, что мы изучали все эти годы.

Мы изучали эту вещь под названием человеческий мозг... если мы действительно его изучали. На самом деле мы в значительной степени перестали изучать человеческий мозг с появлением «Науки выживания», поскольку мы обнаружили, что должно существовать что-то ещё, помимо умственных машин.

Если бы вы зашли на завод, который работает на полную мощность, и не обнаружили там ни одного живого существа, то это показалось бы вам подозрительным. Если бы этот завод находился посреди пустыни и если бы вы после многодневных поисков не смогли найти ни одного человека, который имел бы какое-то отношение к этому заводу, то через некоторое время вы решили бы, что там обитают привидения. По меньшей мере, вы решили бы, что там обитают привидения. Вы не можете представить себе, что посреди пустыни стоит завод, работает на полную катушку, но им никто не управляет... он просто работает.

Что ж, на самом деле именно это и делает инженер, когда он смотрит на человеческий разум. Это большой завод. Этот завод делает самые фантастические вещи. Этот завод постоянно работает, работает, работает, работает, работает, работает. Должна существовать какая-то цель в жизни, так что через некоторое время он решает... или, по крайней мере, я через некоторое время решил, что там, должно быть, привидение, должно быть, там кто-то есть. Там, должно быть, есть кто-то живой. Я не купился на эту историю с нейронами. Последний раз, когда я изобрёл нечто в этом роде, это не работало. Оно всё продолжало синапсить терминалы со мной - фью!.. ужасно. Ну, ладно.

Так что, решив, что там кто-то есть, я заглянул в этот большой завод и крикнул: «Эй ты! Выходи!» И он вышел. Такова история исследований в Саентологии.

Так вот, вы можете видеть... вы можете видеть здесь, что если мы столкнулись с проблемой фиксированных терминалов, если мы столкнулись с проблемой нехватки тех или иных составляющих общения, нехватки источников общения, нехватки живых форм, нехватки ответов и нехватки подтверждений... если мы сталкиваемся с отсутствием всех этих вещей, и если мы действительно тем или иным образом застреваем на этом и фиксируемся на этом, и если все эти вещи действительно превращаются в терминалы, которые известны нам как демонские контуры и прочие вещи в человеческом разуме, если всё это так, то из этого должно следовать, что человек с лёгкостью экстериоризируется и отсоединится от этих терминалов и фиксаций в тот момент, когда вы восстановите соответствующее количество всех этих вещей, этих источников, живых форм, ответов и подтверждений, которые должны присутствовать. Человек должен сразу же оторваться от этих терминалов, раз - и всё. Хорошо.

В прошлом я провёл несколько экспериментов. Я одитировал преклиров в течение длительного времени, и я провёл несколько экспериментов, которые, определённо, имели отношение к людям, зафиксированным на демонских контурах, и я проводил групповой процессинг здесь на этом конгрессе. Результаты показали, что эти фиксированные терминалы, эти отсутствующие терминалы, невидимые терминалы, все эти вещи, приспособления и штучки, на которых фиксируются люди, - все они разваливаются, разрушаются.

И я обнаружил, что тело, если это сложное тело, - это просто ещё один такой клубок коммуникационных терминалов. И если восстановить изобилие этих источников общения, живых форм, ответов и подтверждений, человек выходит прямо из своей головы. «Эй, что я там делал?» И когда я говорю, что человек выходит прямо из своей головы, именно это я и имею в виду. Обычно мы называем «человеком» кого-то, кто ходит в теле.

Что ж, давайте определим это ещё точнее. Давайте скажем, что «человек» - это кто-то, кто ездит в Кадиллаке. Если бы вы увидели кого-то, кто не может выбраться из своего Кадиллака, то вы решили бы, что он сумасшедший или что-то там не так. Вы так и решили бы, правда?

Ну а как насчёт этих ребят, которые не могут выбраться из своего тела? То же самое... это просто средство передвижения. Они слишком ленивы, чтобы утруждать себя ходьбой, так Что они едят, они кормят тело, и терминалы вот с этой стороны активизируются терминалами вот с этой стороны, которые активизируются вот здесь и вот здесь, а потом активизируется ридж, который открывает и закрывает глаза, чтобы они видели, куда идут, и ни во что не врезались. И у них в эндокринной системе есть подсистема оповещения об опасности, которая говорит им, должны ли они бояться того, что они перед собой видят, и вот человек ведёт тело по улице, только... это большая хохма... там больше нет водителя. Человек больше не ведёт своё тело. Тело ведёт его.

Знаете, я вижу много больших автомобилей на дорогах. И я наблюдаю за ними, потому что мне становится очень забавно видеть, как автомобиль везёт человека, и автомобиль сам ведёт себя. Это удивительно.

Люди попадают в различные ситуации... любая совершенно обыкновенная ситуация... когда они попадают в обыкновенную ситуацию, всё проходит как по маслу. Но окажись человек в какой-нибудь немного необычной ситуации, которая немного отличается... например, ситуация требует от него не просто сбавить скорость до стольких-то километров в час, проезжая мимо школы: прямо перед его машиной дети выскакивают на дорогу со знаками «STOP» в руках. Понимаете, это немного необычная ситуация.

Автомобиль делает глупейшие вещи, и человек, который сидит в этом автомобиле, выглядит так, будто его только что разбудили от ночного кошмара. Он сильно напуган, ведь его неожиданно попросили принять решение вместо этого очень умного автомобиля.

Так вот, осмелюсь сказать, что даже сегодня тэтаны подключают что-то к автомобилям. Могу себе представить, что у них есть умственные машины, подключённые к автомобилям. Так что всё, что им нужно сделать, - это как бы направить мысль на руль, и он придёт в действие. Тэтан направляет мысль на что-то, и это начинает двигаться и так далее. Конечно, он использует свои кисти и руки, чтобы делать всё это, но кисти и руки находятся под контролем машин, подключенных к автомобилю, а не чего-то ещё.

Что ж, это автоматизм. Но вот мы видим кого-то, кто едет по улице; автомобиль везёт его по улице. Ладно.

Если мы посмотрим на какое-нибудь тело, которое идёт по улице, то мы обнаружим, что тело везёт кого-то по улице. Там кто-то есть. И этот кто-то не имеет массы. Ему не нужны терминалы. Но этот человек настолько зафиксирован в теле, он настолько зафиксирован на своих контурах, он настолько зафиксирован на своих факсимиле и инграммах, насколько у него отсутствовали в прошлом составляющие общения, и насколько он пребывает в ожидании. Он зафиксирован настолько, насколько он ждёт общения. Таким образом, это даёт нам основной закон, и поэтому у нас есть решение проблемы человеческого разума.

Спасибо.