Спасибо.

Спасибо.

Что ж, вы знаете, что многие люди говорили о моих исследованиях растений.

Что ж, вы знаете, что многие люди говорили о моих исследованиях растений.

Мне хотелось бы рассказать вам кое-что об этих исследованиях.

Мне хотелось бы рассказать вам кое-что об этих исследованиях.

Тот факт, что это попало на страницы прессы и разнеслось по всему миру, к ужасу большинства ученых, великих, напыщенных... эм, прошу прощения... научных обществ в Соединенных Штатах, об этом было написано в передовице американского журнала «Эта неделя»... по крайней мере об одном из предметов исследования... этот факт заставил ученое сообщество просто-таки брызгать слюной, поскольку у них есть философия. И она состоит в следующем: если кто-то что-то изобретает, он тут же должен взять за это полную безответственность, отдать свое изобретение правительству или какой-нибудь корпорации и тут же удрать и так далее. Именно так появилась атомная бомба.

Тот факт, что это попало на страницы прессы и разнеслось по всему миру, к ужасу большинства ученых, великих, напыщенных... эм, прошу прощения... научных обществ в Соединенных Штатах, об этом было написано в передовице американского журнала «Эта неделя»... по крайней мере об одном из предметов исследования... этот факт заставил ученое сообщество просто-таки брызгать слюной, поскольку у них есть философия. И она состоит в следующем: если кто-то что-то изобретает, он тут же должен взять за это полную безответственность, отдать свое изобретение правительству или какой-нибудь корпорации и тут же удрать и так далее. Именно так появилась атомная бомба.

Кучка ребят, которым следовало бы быть умнее, сказали: «Что ж, вот вам. Нам все равно, что вы с этим сделаете. Мы не против. Давайте, бомбите ими весь мир». И появилась атомная бомба, которая поставила перед всеми нами проблему: как нам справиться с их безответственностью. Что ж, мы справимся с ней... мы их одурачим.

Кучка ребят, которым следовало бы быть умнее, сказали: «Что ж, вот вам. Нам все равно, что вы с этим сделаете. Мы не против. Давайте, бомбите ими весь мир». И появилась атомная бомба, которая поставила перед всеми нами проблему: как нам справиться с их безответственностью. Что ж, мы справимся с ней... мы их одурачим.

Научная безответственность, конечно же, приносит кому-то большие деньги и наделяет большой властью не тех, кого нужно.

Научная безответственность, конечно же, приносит кому-то большие деньги и наделяет большой властью не тех, кого нужно.

Ну ладно. И члены этого ученого сообщества просто захлебываются словами:

Ну ладно. И члены этого ученого сообщества просто захлебываются словами:

«Понимаете, мы на протяжении многих лет пытались убедить всех, что Хаббард ни на что не годен, и вот он опять взялся за свое... ух... опять он взялся за свое. И что же нам делать? Что же нам делать?» Поэтому я им написал, что они могут сделать.

«Понимаете, мы на протяжении многих лет пытались убедить всех, что Хаббард ни на что не годен, и вот он опять взялся за свое... ух... опять он взялся за свое. И что же нам делать? Что же нам делать?» Поэтому я им написал, что они могут сделать.

Но исследование растений, несомненно, представляет огромный, огромный интерес, огромный интерес. Неважно, куда доходит весть об этом: в Европу, или в Южную Африку, или в Австралию, или еще куда-нибудь. Я имею в виду, об этих исследованиях продолжают говорить. «Такой-то ученый сделал то-то и то-то», понимаете? И так далее.

Но исследование растений, несомненно, представляет огромный, огромный интерес, огромный интерес. Неважно, куда доходит весть об этом: в Европу, или в Южную Африку, или в Австралию, или еще куда-нибудь. Я имею в виду, об этих исследованиях продолжают говорить. «Такой-то ученый сделал то-то и то-то», понимаете? И так далее.

И я удостоился высокой чести: мои исследования на эту тему повторили в Техасском университете. В Техасском университете поставили некоторые эксперименты, которые ставил я, и пришли к неверным выводам. Меня это не перестает смешить. Это эксперименты, связанные со светом... эксперименты, связанные со светом. И они пришли к совершенно ошибочному выводу, что лучший свет – красный.

И я удостоился высокой чести: мои исследования на эту тему повторили в Техасском университете. В Техасском университете поставили некоторые эксперименты, которые ставил я, и пришли к неверным выводам. Меня это не перестает смешить. Это эксперименты, связанные со светом... эксперименты, связанные со светом. И они пришли к совершенно ошибочному выводу, что лучший свет – красный.

Так вот, я повторял этот эксперимент снова, снова, снова и снова. Это не так, самый лучший свет – желтый, а они провели этот эксперимент один раз и добавили в один из горшков побольше удобрений и получили неверный результат.Что ж, мне не было никакого дела до растений. Это забава. Это забава. Вы кладете семечко в горшок, и оно прорастает. Это интересно. Но если говорить об исследованиях в этой области, то люди уже некоторое время назад разобрались, что к чему. Я хочу сказать, вы видели, что в магазинах продают растения, фрукты, цветы и все такое прочее, не так ли? Следовательно, люди могут выращивать растения, у них с этим нет проблем.

Так вот, я повторял этот эксперимент снова, снова, снова и снова. Это не так, самый лучший свет – желтый, а они провели этот эксперимент один раз и добавили в один из горшков побольше удобрений и получили неверный результат.Что ж, мне не было никакого дела до растений. Это забава. Это забава. Вы кладете семечко в горшок, и оно прорастает. Это интересно. Но если говорить об исследованиях в этой области, то люди уже некоторое время назад разобрались, что к чему. Я хочу сказать, вы видели, что в магазинах продают растения, фрукты, цветы и все такое прочее, не так ли? Следовательно, люди могут выращивать растения, у них с этим нет проблем.

Но для того, чтобы вызвать всплеск интереса, понимаете, необходимо вырастить что-то в шесть раз больших размеров, причем в два раза быстрее или что-то вроде этого, понимаете, что-то, превосходящее все остальное.

Но для того, чтобы вызвать всплеск интереса, понимаете, необходимо вырастить что-то в шесть раз больших размеров, причем в два раза быстрее или что-то вроде этого, понимаете, что-то, превосходящее все остальное.

Что ж, это тоже довольно просто сделать, при условии, что ты... Мэри Сью... я говорил: «Существует пять факторов, влияющих на рост растений, вот они»... понимаете, «и они не должны изменяться», и так далее.

Что ж, это тоже довольно просто сделать, при условии, что ты... Мэри Сью... я говорил: «Существует пять факторов, влияющих на рост растений, вот они»... понимаете, «и они не должны изменяться», и так далее.

И она отвечала: «Ты забыл еще про один фактор».

И она отвечала: «Ты забыл еще про один фактор».

Я сказал: «Нет, не забыл. Посмотрим, вот воздух». И тут она меня в самом деле поддела. Я сказал: «Тут... ну, должен быть неизменный состав воздуха, неизменная влажность, неизменное количество витаминов и минералов, и неизменное количество воды, и неизменная температура. Если это и есть те пять факторов, значит, я ни про один из них не забыл». Я очень тщательно подумал и сказал: «Что ж, это и есть постоянные величины и так далее».

Я сказал: «Нет, не забыл. Посмотрим, вот воздух». И тут она меня в самом деле поддела. Я сказал: «Тут... ну, должен быть неизменный состав воздуха, неизменная влажность, неизменное количество витаминов и минералов, и неизменное количество воды, и неизменная температура. Если это и есть те пять факторов, значит, я ни про один из них не забыл». Я очень тщательно подумал и сказал: «Что ж, это и есть постоянные величины и так далее».

– Ты позабыл об одном самом важном факторе, из-за которого эти помидоры выросли в три раза больше, – о факторе Рона.

– Ты позабыл об одном самом важном факторе, из-за которого эти помидоры выросли в три раза больше, – о факторе Рона.

И, конечно же, это в любой момент может нарушить чистоту эксперимента. Это правда... в этом что-то есть, в этом что-то есть. Вы смотрите на них и говорите:

И, конечно же, это в любой момент может нарушить чистоту эксперимента. Это правда... в этом что-то есть, в этом что-то есть. Вы смотрите на них и говорите:

«Растите», – понимаете, и они растут.

«Растите», – понимаете, и они растут.

Там сейчас растут такие замечательные ноготки, и они вот такой высоты, это очень, очень красивые ноготки, но я не знаю, почему они такие высокие. На самом деле с этими ноготками не происходило ничего принципиально иного, чего бы не происходило с ноготками где-то еще.

Там сейчас растут такие замечательные ноготки, и они вот такой высоты, это очень, очень красивые ноготки, но я не знаю, почему они такие высокие. На самом деле с этими ноготками не происходило ничего принципиально иного, чего бы не происходило с ноготками где-то еще.

Приходят репортеры и говорят: «Ого! Посмотри на эти ноготки». А я: «О, да, да, да...»

Приходят репортеры и говорят: «Ого! Посмотри на эти ноготки». А я: «О, да, да, да...»

Теперь я вам расскажу, зачем нужны вес эти исследования растений. Растение совершает быстрый цикл действия. Оно совершает цикл от роста до смерти за считанные дни. Иначе говоря, за 60 дней, за 80 дней, что-то вроде этого, и получается полный цикл жизни.

Теперь я вам расскажу, зачем нужны вес эти исследования растений. Растение совершает быстрый цикл действия. Оно совершает цикл от роста до смерти за считанные дни. Иначе говоря, за 60 дней, за 80 дней, что-то вроде этого, и получается полный цикл жизни.

Насекомые тоже совершают очень быстрый цикл жизни... очень, очень быстрый цикл жизни. Но с насекомыми не сделаешь тех вещей, которые можно сделать с растениями. В царстве насекомых движение немножко быстроватое, за ними слишком трудно наблюдать.

Насекомые тоже совершают очень быстрый цикл жизни... очень, очень быстрый цикл жизни. Но с насекомыми не сделаешь тех вещей, которые можно сделать с растениями. В царстве насекомых движение немножко быстроватое, за ними слишком трудно наблюдать.

А за растениями наблюдать очень легко, и я пытался найти решение для проблемы болезни.

А за растениями наблюдать очень легко, и я пытался найти решение для проблемы болезни.

Болезнь. Что это? Это куча бактерий? Или куча Пастеров? Или АМА или БМА? Что это? Что такое заболевание? Это плохая приспособляемость каких-то штуковин?

Болезнь. Что это? Это куча бактерий? Или куча Пастеров? Или АМА или БМА? Что это? Что такое заболевание? Это плохая приспособляемость каких-то штуковин?

Мне кажется, в качестве причин болезней называлась практически вся чепуха, какая только существует на Земле... дурной глаз, демоны...

Мне кажется, в качестве причин болезней называлась практически вся чепуха, какая только существует на Земле... дурной глаз, демоны...

Что ж, люди веками занимались изгнанием демонов, понимаете? Все, что нужно было сделать, – это сжечь достаточно серы в комнате больного человека, а демоны не любят запах серы, поэтому они уходят, несмотря на то, что во всех учебниках написано, будто дьявол пахнет серой. Люди немного запутались, но они верили в это. Это и было болезнью.

Что ж, люди веками занимались изгнанием демонов, понимаете? Все, что нужно было сделать, – это сжечь достаточно серы в комнате больного человека, а демоны не любят запах серы, поэтому они уходят, несмотря на то, что во всех учебниках написано, будто дьявол пахнет серой. Люди немного запутались, но они верили в это. Это и было болезнью.

Что ж, поскольку пенициллин уже не так эффективен, как раньше, и всевозможные виды бактерий размножаются вопреки самым лучшим антисептикам, я подумал, что, наверное, было бы неплохо, если бы мы знали, что такое болезнь.

Что ж, поскольку пенициллин уже не так эффективен, как раньше, и всевозможные виды бактерий размножаются вопреки самым лучшим антисептикам, я подумал, что, наверное, было бы неплохо, если бы мы знали, что такое болезнь.

Поэтому я закатал свои воображаемые рукава и заперся в теплицах, которые есть у меня в Сент-Хилле. Сначала мне нужно было выяснить, как выращивать что-то так, чтобы оно постоянно росло, иначе говоря, чтобы можно было рассчитывать на то, что оно будет расти. Понимаете, дело не ограничивается тем, чтобы закопать что-то в землю, и вот оно вырастает, и у вас... выросло несколько цветов, поэтому вы говорите, что они выросли, и срываете их, понимаете? Вы должны быть уверены в том, что посаженное вами будет расти. Иначе вы добавите к проблеме ряд факторов или переменных, которые могут помешать вам найти решение.

Поэтому я закатал свои воображаемые рукава и заперся в теплицах, которые есть у меня в Сент-Хилле. Сначала мне нужно было выяснить, как выращивать что-то так, чтобы оно постоянно росло, иначе говоря, чтобы можно было рассчитывать на то, что оно будет расти. Понимаете, дело не ограничивается тем, чтобы закопать что-то в землю, и вот оно вырастает, и у вас... выросло несколько цветов, поэтому вы говорите, что они выросли, и срываете их, понимаете? Вы должны быть уверены в том, что посаженное вами будет расти. Иначе вы добавите к проблеме ряд факторов или переменных, которые могут помешать вам найти решение.

Что ж, зная это, я понял, что мне нужно выяснить, из-за чего растение вырастает здоровым и из-за чего оно не вырастает здоровым. И я не очень-то представлял себе, что же я обнаружу, когда только взялся за работу, у меня не было никакого представления об этом.

Что ж, зная это, я понял, что мне нужно выяснить, из-за чего растение вырастает здоровым и из-за чего оно не вырастает здоровым. И я не очень-то представлял себе, что же я обнаружу, когда только взялся за работу, у меня не было никакого представления об этом.

Я сказал: «Что ж, мы просто вырастим кучу растений и будем с ними работать. И мы посмотрим, что мы можем выяснить о болезни и так далее, работая с этими растениями, поскольку растения могут болеть».

Я сказал: «Что ж, мы просто вырастим кучу растений и будем с ними работать. И мы посмотрим, что мы можем выяснить о болезни и так далее, работая с этими растениями, поскольку растения могут болеть».

Что ж, я все проверил и перепроверил. Одним из инструментов, которыми я при этом пользовался, был Е-метр. Создают ли тэтаны эти растения как мокапы, и создаются ли растения тэтанами как мокапы, и является ли жизнь, присутствующая в растениях, жизнью того же порядка, что и жизнь, присутствующая в человеческих существах?

Что ж, я все проверил и перепроверил. Одним из инструментов, которыми я при этом пользовался, был Е-метр. Создают ли тэтаны эти растения как мокапы, и создаются ли растения тэтанами как мокапы, и является ли жизнь, присутствующая в растениях, жизнью того же порядка, что и жизнь, присутствующая в человеческих существах?

Иначе говоря, замешаны ли здесь тем или иным образом тэтаны?

Иначе говоря, замешаны ли здесь тем или иным образом тэтаны?

Самую лучшую проверку мог провести мистер Е-метр. Поэтому я стал подключать Е-метры к растениям и к человеческим существам, и они давали одинаковые реакции. И, вероятно, британская пресса поквитается с американской прессой, поскольку американская пресса утверждала, что представители британской прессы ничего не могли увидеть, когда смотрели на эксперименты, которые я проводил, и на возникающие реакции, и американская пресса назвала все это просто анимизмом... она сказала, что мы просто одушевляем то, что является мертвым.

Самую лучшую проверку мог провести мистер Е-метр. Поэтому я стал подключать Е-метры к растениям и к человеческим существам, и они давали одинаковые реакции. И, вероятно, британская пресса поквитается с американской прессой, поскольку американская пресса утверждала, что представители британской прессы ничего не могли увидеть, когда смотрели на эксперименты, которые я проводил, и на возникающие реакции, и американская пресса назвала все это просто анимизмом... она сказала, что мы просто одушевляем то, что является мертвым.

Что ж, не знаю, как они смогли прийти к такому выводу. Они не проводили эксперимент и не видели, как он проводится. Но хотя они не наблюдали за экспериментом и не проводили его, у них было определенное мнение – такой подход оказывается все больше и больше в моде у современной науки.

Что ж, не знаю, как они смогли прийти к такому выводу. Они не проводили эксперимент и не видели, как он проводится. Но хотя они не наблюдали за экспериментом и не проводили его, у них было определенное мнение – такой подход оказывается все больше и больше в моде у современной науки.

Но британская пресса пришла в ярость из-за того, что американская пресса заявила, будто британские репортеры ничего не видели. Что ж, эти бедняги-репортеры на самом деле ходили кругами и говорили: «Бр! Никогда больше не съем ни одного помидора!» – и так далее.

Но британская пресса пришла в ярость из-за того, что американская пресса заявила, будто британские репортеры ничего не видели. Что ж, эти бедняги-репортеры на самом деле ходили кругами и говорили: «Бр! Никогда больше не съем ни одного помидора!» – и так далее.

Кто-то прознал об этом, репортеры все шли и шли, а мы их все впускали и впускали. И с этим больше ничего нельзя было поделать... они бы сорвали дверь с петель или все равно что-нибудь написали бы.

Кто-то прознал об этом, репортеры все шли и шли, а мы их все впускали и впускали. И с этим больше ничего нельзя было поделать... они бы сорвали дверь с петель или все равно что-нибудь написали бы.

Ничего нельзя было поделать, кроме как дать репортеру в руки электроды, попросить его подумать о смерти, а потом показать ему реакцию стрелки. Конечно же, возникал тэта-боп: тик, тик, тик, тик. Вполне определенный шаблон движения стрелки. Понимаете?

Ничего нельзя было поделать, кроме как дать репортеру в руки электроды, попросить его подумать о смерти, а потом показать ему реакцию стрелки. Конечно же, возникал тэта-боп: тик, тик, тик, тик. Вполне определенный шаблон движения стрелки. Понимаете?

А потом я говорил: «А теперь подумайте о ком-то, кто был очень энергичным и полным жизни», – понимаете, – и тэта-боп тут же прекращался. Проведя такую демонстрацию на живых репортерах, я поворачивался, подсоединял Е-метр к живому растению и отрывал у него побег. Тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тэта-боп, понимаете? А потом оно успокаивалось, я не вносил никакой сумятицы, вообще не двигался, вообще не говорил и так далее, оно успокаивалось, и все опять приходило в норму. Понимаете?

А потом я говорил: «А теперь подумайте о ком-то, кто был очень энергичным и полным жизни», – понимаете, – и тэта-боп тут же прекращался. Проведя такую демонстрацию на живых репортерах, я поворачивался, подсоединял Е-метр к живому растению и отрывал у него побег. Тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тэта-боп, понимаете? А потом оно успокаивалось, я не вносил никакой сумятицы, вообще не двигался, вообще не говорил и так далее, оно успокаивалось, и все опять приходило в норму. Понимаете?

И репортеры смотрели на это и говорили: «Ну-ка, ну-ка, похоже, что эта штуковина... думает, что она умрет. Давайте оторвем еще один росток». Хрясь. Понимаете? Тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик. А потом растение снова успокаивалось. Я отсоединял Е-метр от растения и вкладывал электроды в руки репортера со словами: «Подумайте о том, что вы счастливы, или вообще не думайте». Никакой реакции.

И репортеры смотрели на это и говорили: «Ну-ка, ну-ка, похоже, что эта штуковина... думает, что она умрет. Давайте оторвем еще один росток». Хрясь. Понимаете? Тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик, тик. А потом растение снова успокаивалось. Я отсоединял Е-метр от растения и вкладывал электроды в руки репортера со словами: «Подумайте о том, что вы счастливы, или вообще не думайте». Никакой реакции.

«Знали ли вы кого-нибудь, кто теперь мертв?» Тик, тик, тик, тик, тик, тик.

«Знали ли вы кого-нибудь, кто теперь мертв?» Тик, тик, тик, тик, тик, тик.

Поскольку все это однозначно демонстрировало, что... затем я забирал электроды у репортера и подсоединял Е-метр к неодушевленному объекту, например к куску дерева, понимаете, или к мертвому растению, или к чему-то вроде этого, и стрелка не давала никаких реакций. Я ничего не делал. А потом мы пробовали подергать электродами или сделать еще что-нибудь, чтобы заставить этот объект дать реакцию, и, конечно же, никакой реакции не было. Мы снова подсоединяли Е-метр к растению, получали тэта-боп, потом просили репортера почувствовать беспокойство. Понимаете? Говорили с ним о его работе, говорили с ним о... о его боссе, о подобных вещах, и показывали ему стрелку, ползущую вверх, что свидетельствует о беспокойстве.

Поскольку все это однозначно демонстрировало, что... затем я забирал электроды у репортера и подсоединял Е-метр к неодушевленному объекту, например к куску дерева, понимаете, или к мертвому растению, или к чему-то вроде этого, и стрелка не давала никаких реакций. Я ничего не делал. А потом мы пробовали подергать электродами или сделать еще что-нибудь, чтобы заставить этот объект дать реакцию, и, конечно же, никакой реакции не было. Мы снова подсоединяли Е-метр к растению, получали тэта-боп, потом просили репортера почувствовать беспокойство. Понимаете? Говорили с ним о его работе, говорили с ним о... о его боссе, о подобных вещах, и показывали ему стрелку, ползущую вверх, что свидетельствует о беспокойстве.

Понимаете, мы просили его почувствовать себя так, будто он вот-вот потеряет работу, понимаете? Либо давали электроды его фотографу и давали репортеру понаблюдать, а потом запугивали фотографа: «Ну разве не ужасно было бы, если бы в мире постоянно выпадали радиоактивные осадки, понимаете, и вы никогда не могли бы снова проявить пленку, поскольку тогда она бы засвечивалась или что-то вроде этого, и вы не могли бы ее проявить». Понимаете, такие вещи беспокоили фотографа, расстраивали его, и мы видели, как стрелка ползет вверх. Затем мы брали помидор, приставляли электроды к помидору и нажимали на него ногтем. Вжжиххх! Мы получали реакцию беспокойства у помидора и реакцию беспокойства у человека, и реакции были одного порядка.

Понимаете, мы просили его почувствовать себя так, будто он вот-вот потеряет работу, понимаете? Либо давали электроды его фотографу и давали репортеру понаблюдать, а потом запугивали фотографа: «Ну разве не ужасно было бы, если бы в мире постоянно выпадали радиоактивные осадки, понимаете, и вы никогда не могли бы снова проявить пленку, поскольку тогда она бы засвечивалась или что-то вроде этого, и вы не могли бы ее проявить». Понимаете, такие вещи беспокоили фотографа, расстраивали его, и мы видели, как стрелка ползет вверх. Затем мы брали помидор, приставляли электроды к помидору и нажимали на него ногтем. Вжжиххх! Мы получали реакцию беспокойства у помидора и реакцию беспокойства у человека, и реакции были одного порядка.

Поражает то, что и у людей, и у растений реакции возникают при одном и том же токе. Конечно, психологи сто лет назад (когда они впервые столкнулись с мостом Уитстона) пришли к весьма поразительному и интересному заключению. Они подумали, что все дело в потливости ладоней. Я спорил со многими из них, они по-прежнему об этом твердят, они по-прежнему говорят: «Что ж, Е-метр работает от того, что ладони потеют. И когда человек начинает сильно беспокоиться, его ладони потеют еще больше. Поэтому... Е-метр регистрирует потение ладоней». Они так думают и сегодня. Е-метр никак не может регистрировать наличие пота, поскольку когда... после того, как человек, переволновавшись, успокаивается, пот на его ладонях не высыхает. Понимаете? Ладони по-прежнему влажные.

Поражает то, что и у людей, и у растений реакции возникают при одном и том же токе. Конечно, психологи сто лет назад (когда они впервые столкнулись с мостом Уитстона) пришли к весьма поразительному и интересному заключению. Они подумали, что все дело в потливости ладоней. Я спорил со многими из них, они по-прежнему об этом твердят, они по-прежнему говорят: «Что ж, Е-метр работает от того, что ладони потеют. И когда человек начинает сильно беспокоиться, его ладони потеют еще больше. Поэтому... Е-метр регистрирует потение ладоней». Они так думают и сегодня. Е-метр никак не может регистрировать наличие пота, поскольку когда... после того, как человек, переволновавшись, успокаивается, пот на его ладонях не высыхает. Понимаете? Ладони по-прежнему влажные.

А между тем Е-метр показывает, что человек снова спокоен. Существовало множество очевидных объяснений этому явлению, но реакции были одного порядка.

А между тем Е-метр показывает, что человек снова спокоен. Существовало множество очевидных объяснений этому явлению, но реакции были одного порядка.

Что ж, когда я выяснил, что реакции были одного порядка, это, вероятно, на несколько дней отбило у некоторых людей охоту есть помидоры или что-то подобное, понимаете? Они держали перед собой помидор и говорили: «Ну...» Не могли сделать этого, понимаете?

Что ж, когда я выяснил, что реакции были одного порядка, это, вероятно, на несколько дней отбило у некоторых людей охоту есть помидоры или что-то подобное, понимаете? Они держали перед собой помидор и говорили: «Ну...» Не могли сделать этого, понимаете?

Так что я упорядочил свои эксперименты, я получил достаточно данных и провел достаточно наблюдений, чтобы обнаружить нечто весьма примечательное. Мы не будем заниматься обсуждением мучительных последствий этого, поскольку их очень много. Все сводится просто вот к чему. Растение, которое хочет жить, живет.

Так что я упорядочил свои эксперименты, я получил достаточно данных и провел достаточно наблюдений, чтобы обнаружить нечто весьма примечательное. Мы не будем заниматься обсуждением мучительных последствий этого, поскольку их очень много. Все сводится просто вот к чему. Растение, которое хочет жить, живет.

Вы предоставляете ему постоянное место обитания, в котором оно может жить, и оно живет. Вы предоставляете ему место обитания, которое ему не нравится, и оно умирает.

Вы предоставляете ему постоянное место обитания, в котором оно может жить, и оно живет. Вы предоставляете ему место обитания, которое ему не нравится, и оно умирает.

Что ж, ладно, пока все идет неплохо. Естественно, если вы не будете подкармливать растение удобрениями, оно умрет, все это естественно, естественно... Да, но объясните мне вот что. Вот мы берем растение, раним его, потом вызываем у него включение и видим, что оно умирает, хотя у него идеальная среда обитания. Мы записываем ему инграммы. Записываем ему самые настоящие инграммы, вызываем у него включение. Я не буду вдаваться в подробности и рассказывать о том, как записывать растению инграммы, это довольно просто, особенно если поблизости от вас есть садовники, понимаете?

Что ж, ладно, пока все идет неплохо. Естественно, если вы не будете подкармливать растение удобрениями, оно умрет, все это естественно, естественно... Да, но объясните мне вот что. Вот мы берем растение, раним его, потом вызываем у него включение и видим, что оно умирает, хотя у него идеальная среда обитания. Мы записываем ему инграммы. Записываем ему самые настоящие инграммы, вызываем у него включение. Я не буду вдаваться в подробности и рассказывать о том, как записывать растению инграммы, это довольно просто, особенно если поблизости от вас есть садовники, понимаете?

Самое ужасное в исследованиях растений заключается вот в чем: приходит какой-нибудь добрый садовник, видит, что растение склонило голову к земле, и говорит: «Бедненькое маленькое растеньице», – и ставит его прямо, чтобы все выглядело замечательно. Вы возвращаетесь и говорите:

Самое ужасное в исследованиях растений заключается вот в чем: приходит какой-нибудь добрый садовник, видит, что растение склонило голову к земле, и говорит: «Бедненькое маленькое растеньице», – и ставит его прямо, чтобы все выглядело замечательно. Вы возвращаетесь и говорите:

• Что случилось? Опыт не удался. Вы что-нибудь делали в теплице?

• Что случилось? Опыт не удался. Вы что-нибудь делали в теплице?

Конечно, он ничего не делал, за исключением того, что был садовником. Вы пытаетесь вызвать мутацию растения. Вы веселитесь от души. Вы берете растение и подвергаете его воздействию сильной радиации или чего-то вроде этого. Берете облученные семена и насыпаете ровным слоем в коробку, а отличный садовник внимательно осматривает семена и ищет те, у которых есть отклонения от нормы. Понимаете, из таких вырастают растения, у которых слишком много листьев, или слегка низкорослые, или растения, которые тем или иным образом отличаются от других. Он берет эти семена с отклонениями и выбрасывает их. У вас остается все то же, что у вас и было, понимаете? Хотя именно из тех семян вырастают растения-мутанты.

Конечно, он ничего не делал, за исключением того, что был садовником. Вы пытаетесь вызвать мутацию растения. Вы веселитесь от души. Вы берете растение и подвергаете его воздействию сильной радиации или чего-то вроде этого. Берете облученные семена и насыпаете ровным слоем в коробку, а отличный садовник внимательно осматривает семена и ищет те, у которых есть отклонения от нормы. Понимаете, из таких вырастают растения, у которых слишком много листьев, или слегка низкорослые, или растения, которые тем или иным образом отличаются от других. Он берет эти семена с отклонениями и выбрасывает их. У вас остается все то же, что у вас и было, понимаете? Хотя именно из тех семян вырастают растения-мутанты.

И, конечно же, если вы используете сильную радиацию, процент семян с отклонениями от нормы доходит до 80 или около того. И поэтому в коробке с семенами практически ничего не остается, кроме наименее изменившихся семян, которые вам, конечно же, вообще не нужны. Они у вас и так есть.

И, конечно же, если вы используете сильную радиацию, процент семян с отклонениями от нормы доходит до 80 или около того. И поэтому в коробке с семенами практически ничего не остается, кроме наименее изменившихся семян, которые вам, конечно же, вообще не нужны. Они у вас и так есть.

Что ж, отставим радиацию в сторону. Очевидно, что можно сделать так, чтобы растение потеряло желание жить, после чего оно начнет болеть. У него разовьются какие-нибудь заболевания. Очевидно, что оно перестанет отпугивать насекомых, после того как ему причинят неудобство или что-то в этом роде.

Что ж, отставим радиацию в сторону. Очевидно, что можно сделать так, чтобы растение потеряло желание жить, после чего оно начнет болеть. У него разовьются какие-нибудь заболевания. Очевидно, что оно перестанет отпугивать насекомых, после того как ему причинят неудобство или что-то в этом роде.

И вот что странно: можно взять растение А и растение Б и предоставить растению А просто идеальную среду обитания, также как и растению Б, но тут есть одно «но»: растению Б еще раньше, практически в пренатале, были записаны несколько инграмм. Понимаете? Ему еще раньше были записаны несколько инграмм... и вы позволяете этим растениям расти, а потом подсаживаете к ним в горшок несколько насекомых, либо выпускаете этих насекомых, чтобы они летали вокруг этих растений. Это очень трудно, такое может сделать только саентолог. И единственная причина, по которой растения ведут себя таким странным образом, заключается просто в том, что вы применяете к ним принципы Саентологии.

И вот что странно: можно взять растение А и растение Б и предоставить растению А просто идеальную среду обитания, также как и растению Б, но тут есть одно «но»: растению Б еще раньше, практически в пренатале, были записаны несколько инграмм. Понимаете? Ему еще раньше были записаны несколько инграмм... и вы позволяете этим растениям расти, а потом подсаживаете к ним в горшок несколько насекомых, либо выпускаете этих насекомых, чтобы они летали вокруг этих растений. Это очень трудно, такое может сделать только саентолог. И единственная причина, по которой растения ведут себя таким странным образом, заключается просто в том, что вы применяете к ним принципы Саентологии.

Но очевидно, что то растение, у которого есть инграммы, не отпугивает насекомых, и они его съедают.

Но очевидно, что то растение, у которого есть инграммы, не отпугивает насекомых, и они его съедают.

А другое растение, у которого инграмм нет, не собирает вокруг себя очень много насекомых и не умирает, даже если вокруг него и есть насекомые. Как интересно. Что ж, в ходе многочисленных экспериментов подобного рода был, наконец, выявлен вот такой фактор и это единственное, что нам было нужно. Нам нужно было получить лишь одно это.

А другое растение, у которого инграмм нет, не собирает вокруг себя очень много насекомых и не умирает, даже если вокруг него и есть насекомые. Как интересно. Что ж, в ходе многочисленных экспериментов подобного рода был, наконец, выявлен вот такой фактор и это единственное, что нам было нужно. Нам нужно было получить лишь одно это.

Желание жить – это единственное, что определяет предрасположенность к здоровью или болезни.

Желание жить – это единственное, что определяет предрасположенность к здоровью или болезни.

При отсутствии желания жить тут же появляется предрасположенность к заболеваниям, и это приводит к болезни. Понимаете, болезнь – это часть невероятно длинной цепи овертов и висхолдов. Не может ли быть так, что действия человека, совершенные им по отношению к окружению, включившись, делают его больным или аберрированным, понимаете?

При отсутствии желания жить тут же появляется предрасположенность к заболеваниям, и это приводит к болезни. Понимаете, болезнь – это часть невероятно длинной цепи овертов и висхолдов. Не может ли быть так, что действия человека, совершенные им по отношению к окружению, включившись, делают его больным или аберрированным, понимаете?

Он может сделать так, чтобы получить какое-то воздействие извне, поскольку он желает этого, и это может быть использовано позже в цикле, и он получит мотиватор. Но он не сможет получить мотиватор, если только раньше на этой линии он не совершил какого-то зла, понимаете? Поэтому мы допускаем, что эти растения совершали какое-то зло.

Он может сделать так, чтобы получить какое-то воздействие извне, поскольку он желает этого, и это может быть использовано позже в цикле, и он получит мотиватор. Но он не сможет получить мотиватор, если только раньше на этой линии он не совершил какого-то зла, понимаете? Поэтому мы допускаем, что эти растения совершали какое-то зло.

Но самое главное то, что, когда желание жить пропадает, начинается болезнь. А когда желание жить присутствует, болезни нет.

Но самое главное то, что, когда желание жить пропадает, начинается болезнь. А когда желание жить присутствует, болезни нет.

Поэтому болезнь – это, вероятно, какой-то самосоздающийся механизм, определяющий, будет ли человек здоров или болен. Так вот, человек располагает большим количеством цифр на этот счет. В Англии была эпидемия чумы. Почему? Почему? Почему она поразила лишь 50 процентов населения? Смотрите, ведь остальные 50 процентов не меньше контактировали с крысиными и мышиными блохами и бактериями чумы. Тем не менее они не заболевали. Почему? Что ж, они просто не хотели болеть бубонной чумой. Они не сотрудничали с ней.

Поэтому болезнь – это, вероятно, какой-то самосоздающийся механизм, определяющий, будет ли человек здоров или болен. Так вот, человек располагает большим количеством цифр на этот счет. В Англии была эпидемия чумы. Почему? Почему? Почему она поразила лишь 50 процентов населения? Смотрите, ведь остальные 50 процентов не меньше контактировали с крысиными и мышиными блохами и бактериями чумы. Тем не менее они не заболевали. Почему? Что ж, они просто не хотели болеть бубонной чумой. Они не сотрудничали с ней.

Они не впадали во всякие «а теперь я должен...», которые становятся симптомами бубонной чумы. Вот и все. Очевидно, что это так. Почему чума не поразила так много человеческих существ... совершенно яростная, совершенно такая-то, сякая-то, какая-то еще... унесла с собой лишь 50 процентов населения? Что ж, вы могли бы сказать, что у этих людей каким-то образом выработался иммунитет, либо на них это не действовало, либо еще что-то в этом роде. Что ж, я бы сказал, что, вероятно, так оно и есть. Но кроме того, здесь присутствует определенная механика. Это факт, связанный с механикой. Должно быть, в то время 50 процентов населения Англии хотело умереть. Конечно, они умерли. Фьють!

Они не впадали во всякие «а теперь я должен...», которые становятся симптомами бубонной чумы. Вот и все. Очевидно, что это так. Почему чума не поразила так много человеческих существ... совершенно яростная, совершенно такая-то, сякая-то, какая-то еще... унесла с собой лишь 50 процентов населения? Что ж, вы могли бы сказать, что у этих людей каким-то образом выработался иммунитет, либо на них это не действовало, либо еще что-то в этом роде. Что ж, я бы сказал, что, вероятно, так оно и есть. Но кроме того, здесь присутствует определенная механика. Это факт, связанный с механикой. Должно быть, в то время 50 процентов населения Англии хотело умереть. Конечно, они умерли. Фьють!

Я знаю, я был... старый добрый Джордж Уичелоу однажды вечером... я был в Королевском театре и смотрел одно из его представлений. Потом я вышел оттуда и спросил:

Я знаю, я был... старый добрый Джордж Уичелоу однажды вечером... я был в Королевском театре и смотрел одно из его представлений. Потом я вышел оттуда и спросил:

• Джордж, что захоронено под этим театром?

• Джордж, что захоронено под этим театром?

Да, Королевский театр построен на месте захоронения больных чумой. Да? Что ж, а как так получилось? Как получилось, что кто-то вообще заболел чумой?

Да, Королевский театр построен на месте захоронения больных чумой. Да? Что ж, а как так получилось? Как получилось, что кто-то вообще заболел чумой?

Что ж, давайте посмотрим на состояние страны в то время и не будем этому удивляться. Там были некоторые сложные моменты. Но очевидно, что это были не те сложные моменты, которые побуждали бы людей выживать, а те, которые побуждали их все бросить и начать делать что-нибудь другое или где-нибудь в другом месте. Ведь там разразилась опустошительная эпидемия чумы... несомненно, это правда, что существуют бактерии. Но бактерии не поразят вас, если только вы не совершали каких-то овертов против бактерий... что весьма интересно.

Что ж, давайте посмотрим на состояние страны в то время и не будем этому удивляться. Там были некоторые сложные моменты. Но очевидно, что это были не те сложные моменты, которые побуждали бы людей выживать, а те, которые побуждали их все бросить и начать делать что-нибудь другое или где-нибудь в другом месте. Ведь там разразилась опустошительная эпидемия чумы... несомненно, это правда, что существуют бактерии. Но бактерии не поразят вас, если только вы не совершали каких-то овертов против бактерий... что весьма интересно.

Механика всего этого не имеет значения. Люди умирают. Это звучит невероятно, супер-упрощенно. Люди умирают потому, что они не хотят жить. Звучит слишком просто, не так ли? Они умирают потому, что не хотят жить. Именно поэтому они умирают.

Механика всего этого не имеет значения. Люди умирают. Это звучит невероятно, супер-упрощенно. Люди умирают потому, что они не хотят жить. Звучит слишком просто, не так ли? Они умирают потому, что не хотят жить. Именно поэтому они умирают.

Что ж, давайте немного в это углубимся. Почему они хотят умереть? Да потому, что они думают, будто они нанесут чему-то вред. Они думают, что им нужно сдерживать, или висхолдировать все это зло. Они вдруг посмотрели на свое поведение, посчитали его злом и начали сводить счеты с жизнью. И если они не могли свести с ней счеты, свалившись с какого-нибудь утеса, что ж, они простужались, превращали простуду в пневмонию, приходили к слому и отбрасывали коньки.

Что ж, давайте немного в это углубимся. Почему они хотят умереть? Да потому, что они думают, будто они нанесут чему-то вред. Они думают, что им нужно сдерживать, или висхолдировать все это зло. Они вдруг посмотрели на свое поведение, посчитали его злом и начали сводить счеты с жизнью. И если они не могли свести с ней счеты, свалившись с какого-нибудь утеса, что ж, они простужались, превращали простуду в пневмонию, приходили к слому и отбрасывали коньки.

Механика того, как люди умирают, настолько сложна и многообразна, что люди сделали из нее предмет громадного интереса, и, очевидно, никто не смотрел на тот простой факт, что люди в самом деле умирают. И вопрос о том, как они умирают, можно превратить в обширный предмет изучения. Они умирают скрытно, и они умирают открыто. И все это самоубийство.

Механика того, как люди умирают, настолько сложна и многообразна, что люди сделали из нее предмет громадного интереса, и, очевидно, никто не смотрел на тот простой факт, что люди в самом деле умирают. И вопрос о том, как они умирают, можно превратить в обширный предмет изучения. Они умирают скрытно, и они умирают открыто. И все это самоубийство.

Некоторые люди совершают самоубийство очень быстро. Понимаете, они подходят к тигру, но у них полно овертов против тигров на полном траке, понимаете?

Некоторые люди совершают самоубийство очень быстро. Понимаете, они подходят к тигру, но у них полно овертов против тигров на полном траке, понимаете?

Человек выберет именно тигра, если у него есть оверты против тигров, и даст ему в зубы. Либо он постарается сделать так, чтобы один из патронов, которые лежат у него в куртке, побыл какое-то время в воде, полежав в луже в палатке. И он достанет его первым, чтобы зарядить ружье, понимаете? И он подождет, пока тигр не подберется очень близко, а потом он – щелк. И будет тут же тигрирован.

Человек выберет именно тигра, если у него есть оверты против тигров, и даст ему в зубы. Либо он постарается сделать так, чтобы один из патронов, которые лежат у него в куртке, побыл какое-то время в воде, полежав в луже в палатке. И он достанет его первым, чтобы зарядить ружье, понимаете? И он подождет, пока тигр не подберется очень близко, а потом он – щелк. И будет тут же тигрирован.

Либо он почему-то никогда не отдает свою машину в ремонт, чтобы там осмотрели ее колеса. Понимаете, он ходит и ходит вокруг этой машины и смотрит на то, как болтаются колеса. Понимаете, он пинает колесо, и колесо отклоняется аж вот настолько. Он говорит: «Мне нужно отремонтировать колесо».

Либо он почему-то никогда не отдает свою машину в ремонт, чтобы там осмотрели ее колеса. Понимаете, он ходит и ходит вокруг этой машины и смотрит на то, как болтаются колеса. Понимаете, он пинает колесо, и колесо отклоняется аж вот настолько. Он говорит: «Мне нужно отремонтировать колесо».

И он ездит на машине все с большей, большей и большей скоростью, он обходит вокруг машины, он пинает колесо, понимаете, и на этот раз колесо отклоняется в эту сторону и так далее. «Понятно. Мне нужно починить его».

И он ездит на машине все с большей, большей и большей скоростью, он обходит вокруг машины, он пинает колесо, понимаете, и на этот раз колесо отклоняется в эту сторону и так далее. «Понятно. Мне нужно починить его».

Но почему же он его не чинит? Мм. Вы могли бы подойти и сказать: «Эй! Почини это колесо».

Но почему же он его не чинит? Мм. Вы могли бы подойти и сказать: «Эй! Почини это колесо».

Вы беретесь за дело, восстанавливаете рифления на протекторе, прочно фиксируете колесо.

Вы беретесь за дело, восстанавливаете рифления на протекторе, прочно фиксируете колесо.

Парень проездит по дороге еще лишь пару-тройку дней и со всего маху врежется в грузовик. А вы чинили его автомобиль. Это не помогло.

Парень проездит по дороге еще лишь пару-тройку дней и со всего маху врежется в грузовик. А вы чинили его автомобиль. Это не помогло.

Этот парень использует какой-то модус операнди, чтобы умереть медленно или быстро. И по сути дела, сейчас и это можно продемонстрировать на человеческих существах... по-видимому, одна команда вылечивает любого человека. Она не изменяет график теста человека, или его КИ, или что-то еще, она просто вылечивает его.

Этот парень использует какой-то модус операнди, чтобы умереть медленно или быстро. И по сути дела, сейчас и это можно продемонстрировать на человеческих существах... по-видимому, одна команда вылечивает любого человека. Она не изменяет график теста человека, или его КИ, или что-то еще, она просто вылечивает его.

Если вы в тот или иной момент начинаете подозревать, что... ну, если человек болен или если он когда-либо болел, вы должны подумать, что он, должно быть, в то или иное время считал свои действия достаточно злыми, чтобы свисхолдировать их. А потом он стал сдерживать их, пока не решил: его действия были настолько плохими, что в данный момент общество запросто может обойтись без него в этой идентности. Там по-прежнему есть постулат. Там по-прежнему есть постулат.

Если вы в тот или иной момент начинаете подозревать, что... ну, если человек болен или если он когда-либо болел, вы должны подумать, что он, должно быть, в то или иное время считал свои действия достаточно злыми, чтобы свисхолдировать их. А потом он стал сдерживать их, пока не решил: его действия были настолько плохими, что в данный момент общество запросто может обойтись без него в этой идентности. Там по-прежнему есть постулат. Там по-прежнему есть постулат.

Следовательно, первое действие при проведении предсессионных процессов состоит в том, чтобы уладить цикл действия, который мы раньше называли «цели». Мы заставляли преклира постулировать новые цели.

Следовательно, первое действие при проведении предсессионных процессов состоит в том, чтобы уладить цикл действия, который мы раньше называли «цели». Мы заставляли преклира постулировать новые цели.

Что ж, вы можете сделать это в соответствующей части модели сессии, но с учетом того, как работают с целями, вовсе не факт, что они уладят его цикл действия. А приведя в порядок цикл действия преклира, чтобы он стал двигаться в направлении создания и выживания, вы можете добиться, чтобы человек выздоровел. Вы можете сделать это, вытряхнув из него все причины, по которым он должен умереть. Это просто вот такое незамысловатое теоретическое допущение.

Что ж, вы можете сделать это в соответствующей части модели сессии, но с учетом того, как работают с целями, вовсе не факт, что они уладят его цикл действия. А приведя в порядок цикл действия преклира, чтобы он стал двигаться в направлении создания и выживания, вы можете добиться, чтобы человек выздоровел. Вы можете сделать это, вытряхнув из него все причины, по которым он должен умереть. Это просто вот такое незамысловатое теоретическое допущение.

Команда, одна из десятков команд, которые можно для этого использовать... одному Богу известно, сколько команд тут можно использовать и сколько комбинаций процессов... вы также смотрите на механику ситуации. Какой-нибудь такой вопрос:

Команда, одна из десятков команд, которые можно для этого использовать... одному Богу известно, сколько команд тут можно использовать и сколько комбинаций процессов... вы также смотрите на механику ситуации. Какой-нибудь такой вопрос:

«Найдите повод не жить». Вы задаете этот вопрос почти как повторяющуюся команду. Конечно, вслед за этим вам нужно будет спрашивать: «Что это?» – если вы хотите это узнать. Иначе преклир будет просто кивать головой: мол, нашел.

«Найдите повод не жить». Вы задаете этот вопрос почти как повторяющуюся команду. Конечно, вслед за этим вам нужно будет спрашивать: «Что это?» – если вы хотите это узнать. Иначе преклир будет просто кивать головой: мол, нашел.

Но вы можете затронуть очень многие поводы, если не будете просить преклира объяснять, в чем именно состоял тот или иной повод, а просто продолжать работать. И на самом деле преклир может вытаскивать эти поводы целыми пачками. И мы, очевидно, играли в эту игру так долго, что по нам может нанести удар все, что угодно.

Но вы можете затронуть очень многие поводы, если не будете просить преклира объяснять, в чем именно состоял тот или иной повод, а просто продолжать работать. И на самом деле преклир может вытаскивать эти поводы целыми пачками. И мы, очевидно, играли в эту игру так долго, что по нам может нанести удар все, что угодно.

В этом и состоит механизм, обеспечивающий нашу безопасность: он избавляет нас от необходимости жить дальше, если мы думаем, что мы слишком подавляюще и слишком подло поступаем с окружением, чтобы продолжать жить. Мы используем этот механизм каким-то скрытым образом, поскольку на самом деле умирать очень плохо, умирать настолько плохо, что вы, в принципе, вообще не можете умереть. Вы можете забыть. Вы можете решить, что прошлое предано забвению, но вы не можете умереть. Так что это тот еще трюк.

В этом и состоит механизм, обеспечивающий нашу безопасность: он избавляет нас от необходимости жить дальше, если мы думаем, что мы слишком подавляюще и слишком подло поступаем с окружением, чтобы продолжать жить. Мы используем этот механизм каким-то скрытым образом, поскольку на самом деле умирать очень плохо, умирать настолько плохо, что вы, в принципе, вообще не можете умереть. Вы можете забыть. Вы можете решить, что прошлое предано забвению, но вы не можете умереть. Так что это тот еще трюк.

Поэтому тэтан постоянно... очень часто у него валяется полным-полно этого добра где-то на задворках, и это его удивляет. И он совершает ошибки. Никто никогда не говорил, что тэтан всегда безошибочно делал все, за что бы ни брался. И он держит все это где-то там позади на полочке, или поблизости за печкой, или где-то еще. И он думает: «Что ж, в одной из этих жизней я, наверное... хе! Я, наверное, в самом деле выкину вот такой номер, и тогда самое лучшее, что можно будет сделать, – это обзавестись одной из вот этих штуковин... двусторонняя поясничная пневмония! Хо-ооо-хооо-хооо. Я мертв». Это неплохо. Это неплохо. И он так или иначе добивается своего.

Поэтому тэтан постоянно... очень часто у него валяется полным-полно этого добра где-то на задворках, и это его удивляет. И он совершает ошибки. Никто никогда не говорил, что тэтан всегда безошибочно делал все, за что бы ни брался. И он держит все это где-то там позади на полочке, или поблизости за печкой, или где-то еще. И он думает: «Что ж, в одной из этих жизней я, наверное... хе! Я, наверное, в самом деле выкину вот такой номер, и тогда самое лучшее, что можно будет сделать, – это обзавестись одной из вот этих штуковин... двусторонняя поясничная пневмония! Хо-ооо-хооо-хооо. Я мертв». Это неплохо. Это неплохо. И он так или иначе добивается своего.

И вот в один прекрасный день у него отлично идут дела, понимаете? И он вытаскивает одну из этих штуковин примерно одновременно с тем, как получает в наследство миллион долларов или что-то в этом роде, и у него начинается двусторонняя поясничная пневмония. Он говорит: «Это какая-то ошибка!»

И вот в один прекрасный день у него отлично идут дела, понимаете? И он вытаскивает одну из этих штуковин примерно одновременно с тем, как получает в наследство миллион долларов или что-то в этом роде, и у него начинается двусторонняя поясничная пневмония. Он говорит: «Это какая-то ошибка!»

Один человек как-то раз сказал мне это. Он не хотел этого. Что ж, это стало происходить автоматически, он утратил над этим контроль, понимаете, над какой-то функцией или движущей силой. И если у него таких штуковин целые кучи, то все это происходит очень просто.

Один человек как-то раз сказал мне это. Он не хотел этого. Что ж, это стало происходить автоматически, он утратил над этим контроль, понимаете, над какой-то функцией или движущей силой. И если у него таких штуковин целые кучи, то все это происходит очень просто.

Итак, вы активно одитируете преклира и вытряхиваете из него одну из этих штуковин: двустороннюю поясничную пневмонию, понимаете? Он кашляет, он хрипит, он говорит: «Что это? Ну, я должен был, я должен был выздороветь», – и так далее. И вы проводите ему процессинг. Он тут же начинает выдавать кучу причин, почему он не должен прийти в норму. И его в самом деле трясет и подбрасывает, пока вы проходите эту штуковину.

Итак, вы активно одитируете преклира и вытряхиваете из него одну из этих штуковин: двустороннюю поясничную пневмонию, понимаете? Он кашляет, он хрипит, он говорит: «Что это? Ну, я должен был, я должен был выздороветь», – и так далее. И вы проводите ему процессинг. Он тут же начинает выдавать кучу причин, почему он не должен прийти в норму. И его в самом деле трясет и подбрасывает, пока вы проходите эту штуковину.

Во время прохождения он снимает с себя всякую ответственность за происходящее, понимаете? Кха-кха... температура подскакивает. Забавная вещь, которая способна убедить какого-нибудь стороннего наблюдателя и так далее: вы проводите преклира через инграммы высокой температуры и просто меняете его температуру механическим способом, понимаете? И вы спрашиваете: «У вас когда-нибудь в жизни была высокая температура?»

Во время прохождения он снимает с себя всякую ответственность за происходящее, понимаете? Кха-кха... температура подскакивает. Забавная вещь, которая способна убедить какого-нибудь стороннего наблюдателя и так далее: вы проводите преклира через инграммы высокой температуры и просто меняете его температуру механическим способом, понимаете? И вы спрашиваете: «У вас когда-нибудь в жизни была высокая температура?»

И парень отвечает: «О, да, была. Один раз у меня была невероятно высокая температура. У меня была температура 40. Врачи не знали, смогу ли я вообще выжить. Они вообще не думали, что я выживу, но я выжил».

И парень отвечает: «О, да, была. Один раз у меня была невероятно высокая температура. У меня была температура 40. Врачи не знали, смогу ли я вообще выжить. Они вообще не думали, что я выживу, но я выжил».

Он просто выскочил из этой двусторонней пневмонии, пронесся мимо нее, продолжил жить, и врачи сказали: «Ты должен жить». Поэтому он сказал: «Что ж, хорошо. Я потерплю поражение» – или что там было.

Он просто выскочил из этой двусторонней пневмонии, пронесся мимо нее, продолжил жить, и врачи сказали: «Ты должен жить». Поэтому он сказал: «Что ж, хорошо. Я потерплю поражение» – или что там было.

Так что вы возвращаетесь, находите эту инграмму, зашвыриваете его назад по траку и заставляете пройти эту инграмму. Его температура подскочит до 40. Вы найдете эту инграмму чуть ли не с первого раза.

Так что вы возвращаетесь, находите эту инграмму, зашвыриваете его назад по траку и заставляете пройти эту инграмму. Его температура подскочит до 40. Вы найдете эту инграмму чуть ли не с первого раза.

Поставьте ему градусник – его температура будет расти. Пусть преклир пройдет через инграмму примерно три или четыре раза, пока его температура не подскочит до

Поставьте ему градусник – его температура будет расти. Пусть преклир пройдет через инграмму примерно три или четыре раза, пока его температура не подскочит до

40. Это в самом деле, в самом деле расстраивает некоторых сторонних наблюдателей. Только будьте осторожны, поскольку если наблюдатель врач, он скажет: «Немедленно уложите его в постель!» Конечно же, это самое последнее, что вам захочется сделать со своим преклиром, ведь в этом случае он так и останется с температурой 40. Вам нужно, чтобы он прошел через инграмму еще с полдюжины раз, вам нужно вернуть его в настоящее время, и тогда температуру как рукой снимет. Это очень впечатляет.

40. Это в самом деле, в самом деле расстраивает некоторых сторонних наблюдателей. Только будьте осторожны, поскольку если наблюдатель врач, он скажет: «Немедленно уложите его в постель!» Конечно же, это самое последнее, что вам захочется сделать со своим преклиром, ведь в этом случае он так и останется с температурой 40. Вам нужно, чтобы он прошел через инграмму еще с полдюжины раз, вам нужно вернуть его в настоящее время, и тогда температуру как рукой снимет. Это очень впечатляет.

Послушайте. Почему он держит поблизости от себя умственный образ-картинку, в котором содержится такое физическое проявление, как температура 40? Почему? Это просто одна из тех штуковин, хранящаяся под рукой на задворках, на случай если он попадет в безвыходное положение. Ее очень полезно иметь.

Послушайте. Почему он держит поблизости от себя умственный образ-картинку, в котором содержится такое физическое проявление, как температура 40? Почему? Это просто одна из тех штуковин, хранящаяся под рукой на задворках, на случай если он попадет в безвыходное положение. Ее очень полезно иметь.

Понимаете, его забирают в армию или что-то в этом роде. Бог ты мой, как же они у него включаются! Парень... можно прямо-таки видеть, понимаете, как некоторые из этих ребят пригоршнями выгребают из-за печки все, что только можно. Понимаете? Рассовывают эти штуки по карманам. Боже!

Понимаете, его забирают в армию или что-то в этом роде. Бог ты мой, как же они у него включаются! Парень... можно прямо-таки видеть, понимаете, как некоторые из этих ребят пригоршнями выгребают из-за печки все, что только можно. Понимаете? Рассовывают эти штуки по карманам. Боже!

Либо человека сажают в тюрьму, либо он обнаруживает, что женился не на той женщине, – все, что угодно. Он решает, что выбрал неверный курс, что он будет очень плохим или порочным по отношению к своему окружению. Он может посчитать это самозащитой, но на самом деле он никогда не делает ничего помимо того, что защищает свое окружение, и это немного странно.

Либо человека сажают в тюрьму, либо он обнаруживает, что женился не на той женщине, – все, что угодно. Он решает, что выбрал неверный курс, что он будет очень плохим или порочным по отношению к своему окружению. Он может посчитать это самозащитой, но на самом деле он никогда не делает ничего помимо того, что защищает свое окружение, и это немного странно.

Так вот, когда он хочет защитить свое окружение по полной программе, что ж, он гробит или калечит себя.

Так вот, когда он хочет защитить свое окружение по полной программе, что ж, он гробит или калечит себя.

Вы можете задать вопрос какому-нибудь хромому... Он хромает себе куда-то, а вы его спрашиваете: «Что произошло бы»... это очень интересное исследование, которое вы можете провести на ком-нибудь, кто хромает, в качестве упражнения...

Вы можете задать вопрос какому-нибудь хромому... Он хромает себе куда-то, а вы его спрашиваете: «Что произошло бы»... это очень интересное исследование, которое вы можете провести на ком-нибудь, кто хромает, в качестве упражнения...

«Что произошло бы, если бы вы не хромали?»

«Что произошло бы, если бы вы не хромали?»

Мммммммм. На самом деле вам не следует задавать такой вопрос, поскольку он, скорее всего, запинал бы кого-нибудь до смерти, понимаете? Он мог бы сделать практически все, что угодно. Иногда окажется, что в то или иное время он, возможно, был чемпионом по бегу или кем-то в этом роде.

Мммммммм. На самом деле вам не следует задавать такой вопрос, поскольку он, скорее всего, запинал бы кого-нибудь до смерти, понимаете? Он мог бы сделать практически все, что угодно. Иногда окажется, что в то или иное время он, возможно, был чемпионом по бегу или кем-то в этом роде.

Но ему пришлось блокировать эту способность, ведь однажды он увидел, что она наносит ужасный вред его собратьям. И если это наносит вред его собратьям, то лучше уж ему уничтожить эту способность. Так он и поступил.

Но ему пришлось блокировать эту способность, ведь однажды он увидел, что она наносит ужасный вред его собратьям. И если это наносит вред его собратьям, то лучше уж ему уничтожить эту способность. Так он и поступил.

И он берет эти инграммы или инциденты того или иного рода, и втискивает себя в них так, как если бы кто-нибудь надевал на себя... о, «железную деву» или что-то в этом роде, и держит себя там. И для этого он использует инграммы. И пока его цикл действия не приведен в порядок, иными словами, пока он думает, что причиняет зло окружению, он будет пытаться уничтожить самого себя.

И он берет эти инграммы или инциденты того или иного рода, и втискивает себя в них так, как если бы кто-нибудь надевал на себя... о, «железную деву» или что-то в этом роде, и держит себя там. И для этого он использует инграммы. И пока его цикл действия не приведен в порядок, иными словами, пока он думает, что причиняет зло окружению, он будет пытаться уничтожить самого себя.

На первый взгляд покажется, что им движет нечто не столь достойное похвалы: человек пытается сделать других людей виноватыми. Это игра в жертву. Но он пытается сделать их виноватыми для их же блага, он делает себя больным и служит им примером. И вы увидите, как такое будет случаться. Такое довольно легко случается с детьми. Маленькие мальчики и девочки, которые очень много кашляют, болеют, хромают и так далее, назовут вам в качестве первой причины этого следующее: они стараются сделать своих родителей виноватыми.

На первый взгляд покажется, что им движет нечто не столь достойное похвалы: человек пытается сделать других людей виноватыми. Это игра в жертву. Но он пытается сделать их виноватыми для их же блага, он делает себя больным и служит им примером. И вы увидите, как такое будет случаться. Такое довольно легко случается с детьми. Маленькие мальчики и девочки, которые очень много кашляют, болеют, хромают и так далее, назовут вам в качестве первой причины этого следующее: они стараются сделать своих родителей виноватыми.

Что ж, маленький... маленький ребенок говорит: «Они об этом пожалеют. Я буду лежать в гробу. А они на меня посмотрят и скажут: "Почему я не давал ему есть больше яблок". Вот что они скажут».

Что ж, маленький... маленький ребенок говорит: «Они об этом пожалеют. Я буду лежать в гробу. А они на меня посмотрят и скажут: "Почему я не давал ему есть больше яблок". Вот что они скажут».

Что ж, если это проявляется так, то это механизм контроля, но каким образом преклир превращает это в механизм контроля и зачем он вообще завел себе этот механизм? Что ж, механизм состоит в следующем: человек чувствует, что причинит вред окружению, и сам тот факт, что его наказывают или расстраивают тем или иным образом, говорит ему о том, что он не помогает своему окружению. Это говорит ему о том, что он не должен действовать. Он не должен предпринимать каких-то действий в отношении окружения. Этот урок заставляет его думать, что он не должен этого делать или что он причиняет зло окружению. Он принимает решение по поводу своих усилий. Он принял решение по поводу усилий других людей: они являются порочными по отношению к окружению, – и вот он оказывается заперт в такой маленькой беличьей клетке, и теперь он может спостулировать свою болезнь. В болезни всегда содержится такой постулат.

Что ж, если это проявляется так, то это механизм контроля, но каким образом преклир превращает это в механизм контроля и зачем он вообще завел себе этот механизм? Что ж, механизм состоит в следующем: человек чувствует, что причинит вред окружению, и сам тот факт, что его наказывают или расстраивают тем или иным образом, говорит ему о том, что он не помогает своему окружению. Это говорит ему о том, что он не должен действовать. Он не должен предпринимать каких-то действий в отношении окружения. Этот урок заставляет его думать, что он не должен этого делать или что он причиняет зло окружению. Он принимает решение по поводу своих усилий. Он принял решение по поводу усилий других людей: они являются порочными по отношению к окружению, – и вот он оказывается заперт в такой маленькой беличьей клетке, и теперь он может спостулировать свою болезнь. В болезни всегда содержится такой постулат.

Это все слишком запутано, чтобы это можно было понять с первого взгляда. Это слишком запутано, чтобы можно было сказать кому-то: «Что ж, принципы таковы. Ты захотел заболеть, вот ты и заболел. Теперь тебе это понятно? Хорошо».

Это все слишком запутано, чтобы это можно было понять с первого взгляда. Это слишком запутано, чтобы можно было сказать кому-то: «Что ж, принципы таковы. Ты захотел заболеть, вот ты и заболел. Теперь тебе это понятно? Хорошо».

«Что ж, он здоров».

«Что ж, он здоров».

Вы поворачиваетесь, смотрите, а он все также едет в своей инвалидной коляске, понимаете?

Вы поворачиваетесь, смотрите, а он все также едет в своей инвалидной коляске, понимаете?

Что ж, это происходит потому, что тут в принципе все настолько переплетено, что тэтан позабыл когда, почему и как он это сделал. Если уж говорить о нем, то он находится под воздействием чего-то совершенно неизвестного и скрытого, и он должен быть в состоянии проанализировать данные. И единственное, что вы ему дали,

Что ж, это происходит потому, что тут в принципе все настолько переплетено, что тэтан позабыл когда, почему и как он это сделал. Если уж говорить о нем, то он находится под воздействием чего-то совершенно неизвестного и скрытого, и он должен быть в состоянии проанализировать данные. И единственное, что вы ему дали,

– это данные.

– это данные.

И сами по себе данные могут побудить его к тому, чтобы начать смотреть, но так же, как тот парень, который оказался в Кенте, тогда как должен был идти в Корнуолл, этот человек не может объяснить их, он в действительности не посмотрел на них, он просто нашел один случай. Он нашел момент, когда он отчаянно хотел сильно заболеть, чтобы не идти в школу, что делает все это весьма реальным, поскольку такая штуковина есть практически у всех.

И сами по себе данные могут побудить его к тому, чтобы начать смотреть, но так же, как тот парень, который оказался в Кенте, тогда как должен был идти в Корнуолл, этот человек не может объяснить их, он в действительности не посмотрел на них, он просто нашел один случай. Он нашел момент, когда он отчаянно хотел сильно заболеть, чтобы не идти в школу, что делает все это весьма реальным, поскольку такая штуковина есть практически у всех.

Был какой-нибудь момент, когда человек не хотел идти в школу, или не хотел идти на работу, или не хотел делать что-то, поэтому он захотел быть больным. И заболел.

Был какой-нибудь момент, когда человек не хотел идти в школу, или не хотел идти на работу, или не хотел делать что-то, поэтому он захотел быть больным. И заболел.

Что ж, как он заболел? Ну, на самом деле он этого не планировал. На самом деле он рестимулировал момент, когда он... мог сделать себя больным... когда он был более способным, чем сейчас.

Что ж, как он заболел? Ну, на самом деле он этого не планировал. На самом деле он рестимулировал момент, когда он... мог сделать себя больным... когда он был более способным, чем сейчас.

И так, мы смотрим на это, и он берет что-то с самого верха, понимаете? И говорит: «Что ж, я по-прежнему болен. Я чувствую себя лучше, но не намного».

И так, мы смотрим на это, и он берет что-то с самого верха, понимаете? И говорит: «Что ж, я по-прежнему болен. Я чувствую себя лучше, но не намного».

Нет, боюсь ему нужно опуститься туда раза так 462 или около того, чтобы попасть в этот инцидент, и вы добиваетесь этого с помощью повторяющегося вопроса вроде: «Найдите повод не жить», или любого подобного вопроса. Это не оптимальный вопрос, это просто один из вопросов, составленных на основе этих принципов. Вы добиваетесь, чтобы он воспринял «как-есть» смерть в качестве решения для жизни.

Нет, боюсь ему нужно опуститься туда раза так 462 или около того, чтобы попасть в этот инцидент, и вы добиваетесь этого с помощью повторяющегося вопроса вроде: «Найдите повод не жить», или любого подобного вопроса. Это не оптимальный вопрос, это просто один из вопросов, составленных на основе этих принципов. Вы добиваетесь, чтобы он воспринял «как-есть» смерть в качестве решения для жизни.

Так вот, проблемы – весьма странные штуки. Чем больше вы решаете проблем, тем больше их у вас появляется. Вам нужно воспринять проблему «как-есть». Если вы отказываетесь конфронтировать проблему, с которой вы столкнулись в жизни, вы говорите: «Что ж, вот она, а вот решение для нее», а потом зацикливаетесь на этом решении, понимаете, – то у вас тут же появляется проблема.

Так вот, проблемы – весьма странные штуки. Чем больше вы решаете проблем, тем больше их у вас появляется. Вам нужно воспринять проблему «как-есть». Если вы отказываетесь конфронтировать проблему, с которой вы столкнулись в жизни, вы говорите: «Что ж, вот она, а вот решение для нее», а потом зацикливаетесь на этом решении, понимаете, – то у вас тут же появляется проблема.

Так вот, если внимание человека зафиксировано на решении и он отказывается конфронтировать саму проблему, его пространство обрушивается. Он должен в самом деле разбить эту зафиксированность на решении и конфронтировать проблему. И когда он это сделает, у него появится больше пространства и проблема, так сказать, уйдет, но уйдет непосредственно... я имею в виду, через пространство.

Так вот, если внимание человека зафиксировано на решении и он отказывается конфронтировать саму проблему, его пространство обрушивается. Он должен в самом деле разбить эту зафиксированность на решении и конфронтировать проблему. И когда он это сделает, у него появится больше пространства и проблема, так сказать, уйдет, но уйдет непосредственно... я имею в виду, через пространство.

Так вот, это интересно, поскольку вы добиваетесь, чтобы преклир начал делать это... «Найдите повод умереть». Что ж, когда вы сказали «повод умереть», вы его рестимулировали. Я повторюсь, это не оптимальный процесс, но с его помощью вы найдете повод для смерти, который рестимулирует тот факт, что преклир хотел умереть, и проблема была этим поводом. «Конфронтируйте проблему» – это на самом деле... так вы будете работать с тем же самым, что вы уже проходили, но это будет какая-то конкретная проблема. Что ж, это снова заставляет преклира двигаться по всему циклу действия.

Так вот, это интересно, поскольку вы добиваетесь, чтобы преклир начал делать это... «Найдите повод умереть». Что ж, когда вы сказали «повод умереть», вы его рестимулировали. Я повторюсь, это не оптимальный процесс, но с его помощью вы найдете повод для смерти, который рестимулирует тот факт, что преклир хотел умереть, и проблема была этим поводом. «Конфронтируйте проблему» – это на самом деле... так вы будете работать с тем же самым, что вы уже проходили, но это будет какая-то конкретная проблема. Что ж, это снова заставляет преклира двигаться по всему циклу действия.

Вы должны восстановить желание человека жить, прежде чем он поправится. И поскольку он не может осуществлять хорошее наблюдение за окружением, он очень часто допускает ошибку, когда умирает, поскольку он должен был умереть в 1220 году. А он умирает в 1959 году или в 60-м. Это небольшая неточность в расчетах. Но если учесть всю длину трака в целом, то преклир ошибся не намного, всего лишь на несколько сотен лет. Но тем не менее это неточность в расчетах.

Вы должны восстановить желание человека жить, прежде чем он поправится. И поскольку он не может осуществлять хорошее наблюдение за окружением, он очень часто допускает ошибку, когда умирает, поскольку он должен был умереть в 1220 году. А он умирает в 1959 году или в 60-м. Это небольшая неточность в расчетах. Но если учесть всю длину трака в целом, то преклир ошибся не намного, всего лишь на несколько сотен лет. Но тем не менее это неточность в расчетах.

А этот парень выползает на сцену в 1940 году, видит утку и заболевает. Что ж, на самом деле его последний очень, очень плохой поступок, который он совершил давным-давно, состоял в том, что он украл и убил утку, и его за это повесили. И все было бы не так уж плохо, если бы до этого, несколько жизней тому назад, он не был на протяжении многих лет главным палачом Франции. Следовательно, вешая людей, он доказывал им, что они не правы, и тем самым он, конечно же, сделал возможным собственное повешение. Теперь его можно повесить. У него есть оверт, связанный с этим.

А этот парень выползает на сцену в 1940 году, видит утку и заболевает. Что ж, на самом деле его последний очень, очень плохой поступок, который он совершил давным-давно, состоял в том, что он украл и убил утку, и его за это повесили. И все было бы не так уж плохо, если бы до этого, несколько жизней тому назад, он не был на протяжении многих лет главным палачом Франции. Следовательно, вешая людей, он доказывал им, что они не правы, и тем самым он, конечно же, сделал возможным собственное повешение. Теперь его можно повесить. У него есть оверт, связанный с этим.

Вы не можете... с вами ничего нельзя сделать, если только вы сами не распахнете двери навстречу этому, понимаете? Если вы не делали этого кому-то, с вами это не произойдет. Примерно вот так все и обстоит... либо, если вы это сотрете, этого с вами тоже не произойдет. Неважно, хоть так, хоть так. К счастью, благодаря Саентологии, ваша судьба перестает быть предрешенной.

Вы не можете... с вами ничего нельзя сделать, если только вы сами не распахнете двери навстречу этому, понимаете? Если вы не делали этого кому-то, с вами это не произойдет. Примерно вот так все и обстоит... либо, если вы это сотрете, этого с вами тоже не произойдет. Неважно, хоть так, хоть так. К счастью, благодаря Саентологии, ваша судьба перестает быть предрешенной.

Итак, он был главным палачом, и он повесил всех этих ребят. А позже он украл королевскую утку или что-то в этом роде, понимаете, и был повешен. И утка означает «плохо», означает «повешение». Но все это уходит своими корнями на трак магии, когда он убивал уток с помощью постулатов – просто чтобы досадить принцессе, понимаете, – и превратил ее мужа в лебедя или что-то в этом роде, понимаете? И невозможно сказать, какая логика стоит за всем этим. Вы начинаете проверять и перепроверять это, и, боже мой, все это становится таким же сложным, как какие-нибудь химические формулы с кругом, и S, и двойным Е-образным треугольником и всем остальным. Все это становится очень, очень сложным, и очень часто все это уходит далеко за горизонт. И вы думаете: «Как, черт побери, этот человек может выполнять все эти логические построения?»

Итак, он был главным палачом, и он повесил всех этих ребят. А позже он украл королевскую утку или что-то в этом роде, понимаете, и был повешен. И утка означает «плохо», означает «повешение». Но все это уходит своими корнями на трак магии, когда он убивал уток с помощью постулатов – просто чтобы досадить принцессе, понимаете, – и превратил ее мужа в лебедя или что-то в этом роде, понимаете? И невозможно сказать, какая логика стоит за всем этим. Вы начинаете проверять и перепроверять это, и, боже мой, все это становится таким же сложным, как какие-нибудь химические формулы с кругом, и S, и двойным Е-образным треугольником и всем остальным. Все это становится очень, очень сложным, и очень часто все это уходит далеко за горизонт. И вы думаете: «Как, черт побери, этот человек может выполнять все эти логические построения?»

Что ж, к счастью, вам и не нужно все это знать. Я скажу вам, когда это будет сглаженным. Когда он выздоровеет. Если он выздоровел, значит, он через все это прошел. Именно так вы и узнаете, что прошли весь путь.

Что ж, к счастью, вам и не нужно все это знать. Я скажу вам, когда это будет сглаженным. Когда он выздоровеет. Если он выздоровел, значит, он через все это прошел. Именно так вы и узнаете, что прошли весь путь.

Так вот, когда вы будете делать это, вы в действительности не измените график его теста. Вы можете добиться этого случайно, если будете милы с ним или что-то вроде этого. На самом деле вы не измените его КИ. Все, что вы сделаете, это поменяете его представление о том, что он должен делать со своим мокапом: уничтожить, убить или построить. И это единственное, относительно чего вы меняете его точку зрения, раньше именно это мы и называли целями.

Так вот, когда вы будете делать это, вы в действительности не измените график его теста. Вы можете добиться этого случайно, если будете милы с ним или что-то вроде этого. На самом деле вы не измените его КИ. Все, что вы сделаете, это поменяете его представление о том, что он должен делать со своим мокапом: уничтожить, убить или построить. И это единственное, относительно чего вы меняете его точку зрения, раньше именно это мы и называли целями.

Его идея о судьбе – вот что определяет его цели, если вы следите за моей мыслью. Ему необходимо иметь представление о своей судьбе, и после этого он наладит свой банк таким образом, чтобы воплотить эту судьбу в жизнь. И все эти бедолаги, которые были кирами. Вы знаете, Кир... Что ж, можете мне поверить, они были в Греции... оракулы. А, точно, точно, оракулы. Они там дышали всякими испарениями, понимаете? А еще у них было очень много шпионов, и они располагали всей политической информацией, понимаете? Они всю ее записывали, а потом вызывали из Спарты двух расторопных смельчаков, чтобы те распространили в Афинах дезинформацию. Понимаете... все это делалось при помощи слухов и так далее.

Его идея о судьбе – вот что определяет его цели, если вы следите за моей мыслью. Ему необходимо иметь представление о своей судьбе, и после этого он наладит свой банк таким образом, чтобы воплотить эту судьбу в жизнь. И все эти бедолаги, которые были кирами. Вы знаете, Кир... Что ж, можете мне поверить, они были в Греции... оракулы. А, точно, точно, оракулы. Они там дышали всякими испарениями, понимаете? А еще у них было очень много шпионов, и они располагали всей политической информацией, понимаете? Они всю ее записывали, а потом вызывали из Спарты двух расторопных смельчаков, чтобы те распространили в Афинах дезинформацию. Понимаете... все это делалось при помощи слухов и так далее.

Итак, они входили в транс, понимаете? Бам! И потом говорили:

Итак, они входили в транс, понимаете? Бам! И потом говорили:

• Боги сказали мне, что Спарта должна потопить весь свой флот.

• Боги сказали мне, что Спарта должна потопить весь свой флот.

Это то, что называется овертом. Не удивляйтесь, если впоследствии этот человек, став королем Германии или кем-то вроде этого, потеряет весь свой чертов флот. Понимаете? Бум! И нет флота. Как так?

Это то, что называется овертом. Не удивляйтесь, если впоследствии этот человек, став королем Германии или кем-то вроде этого, потеряет весь свой чертов флот. Понимаете? Бум! И нет флота. Как так?

Но нет никакой причины, по которой этот флот должен потонуть. Да, есть причина. Будучи оракулом, этот человек с помощью одного только постулата сделал так, чтобы другой потерял весь свой флот. Вы понимаете? Эти бесчестные оверты-постулаты, которые неизбежно приводят к разрушению и уничтожению, поначалу кажутся не очень-то реальными. Спарта кажется нереальной. Это нереально. Это просто факт, который имеет отношение к механике. Позже этот человек осознает, что это было овертом.

Но нет никакой причины, по которой этот флот должен потонуть. Да, есть причина. Будучи оракулом, этот человек с помощью одного только постулата сделал так, чтобы другой потерял весь свой флот. Вы понимаете? Эти бесчестные оверты-постулаты, которые неизбежно приводят к разрушению и уничтожению, поначалу кажутся не очень-то реальными. Спарта кажется нереальной. Это нереально. Это просто факт, который имеет отношение к механике. Позже этот человек осознает, что это было овертом.

Что ж, это также переплетается с идеей о том, что он постулирует судьбу и судьба складывается таким образом и что судьба весьма хитрая штука. И потом он вдруг видит, что в будущем с ним произойдет что-то ужасное, и он обрушивает на себя свой банк и автоматически переносит себя в другую часть цикла действия, чтобы оказаться в точке смерти.

Что ж, это также переплетается с идеей о том, что он постулирует судьбу и судьба складывается таким образом и что судьба весьма хитрая штука. И потом он вдруг видит, что в будущем с ним произойдет что-то ужасное, и он обрушивает на себя свой банк и автоматически переносит себя в другую часть цикла действия, чтобы оказаться в точке смерти.

А потом он становится не вполне уверен в том, что это так, и он перемещается поближе к концу цикла действия, чтобы иметь возможность отбросить коньки в самом крайнем случае, понимаете, но чтобы ему не нужно было умирать прямо сегодня. Да, он... с этим связаны всевозможные расчеты, но они настолько сложны, что любой, кто посмотрит на это, не поймет, в чем состоит механизм этого. А он состоит в том, что цикл действия в самой своей основе – создавать-выживать-разрушать, – в своей более истинной форме представляет собой следующее: создавать, создавать-создавать, не создавать или контрсоздавать.

А потом он становится не вполне уверен в том, что это так, и он перемещается поближе к концу цикла действия, чтобы иметь возможность отбросить коньки в самом крайнем случае, понимаете, но чтобы ему не нужно было умирать прямо сегодня. Да, он... с этим связаны всевозможные расчеты, но они настолько сложны, что любой, кто посмотрит на это, не поймет, в чем состоит механизм этого. А он состоит в том, что цикл действия в самой своей основе – создавать-выживать-разрушать, – в своей более истинной форме представляет собой следующее: создавать, создавать-создавать, не создавать или контрсоздавать.

Анатомия цикла действия весьма интересна, и за всем этим стоит именно цикл действия. Человек остается хозяином своей судьбы до тех пор, пока он может тем или иным образом перемещаться по стадиям цикла действия. А из-за давления, которое оказывает время, и из-за того, как ведет себя время, человек в основном сдвигается на стадию «разрушать» цикла действия.

Анатомия цикла действия весьма интересна, и за всем этим стоит именно цикл действия. Человек остается хозяином своей судьбы до тех пор, пока он может тем или иным образом перемещаться по стадиям цикла действия. А из-за давления, которое оказывает время, и из-за того, как ведет себя время, человек в основном сдвигается на стадию «разрушать» цикла действия.

Если человек находится на стадии «выживать», то ему гораздо проще переместиться вперед, на стадию «разрушать», чем обратно на стадию «создавать», но нет никаких причин, по которым стадии цикла действия должны идти именно в таком порядке. Это просто мыслезаключение.

Если человек находится на стадии «выживать», то ему гораздо проще переместиться вперед, на стадию «разрушать», чем обратно на стадию «создавать», но нет никаких причин, по которым стадии цикла действия должны идти именно в таком порядке. Это просто мыслезаключение.

Цикл действия «создавать-выживать-разрушать» мог бы с тем же успехом быть и таким: «разрушать-выживать-создавать», но так уж случилось, что все это обстоит иначе. Поэтому данная вселенная именно такая, какая она есть.

Цикл действия «создавать-выживать-разрушать» мог бы с тем же успехом быть и таким: «разрушать-выживать-создавать», но так уж случилось, что все это обстоит иначе. Поэтому данная вселенная именно такая, какая она есть.

Что ж, если вы начнете перемещать своего преклира по циклу действия, он почувствует себя старым. А потом он окажется в другой части цикла действия и почувствует себя молодым, а потом старым, а потом он почувствует, что приносит разрушения. Поэтому он снова начнет чувствовать себя старым и будет ограничивать свою деятельность.

Что ж, если вы начнете перемещать своего преклира по циклу действия, он почувствует себя старым. А потом он окажется в другой части цикла действия и почувствует себя молодым, а потом старым, а потом он почувствует, что приносит разрушения. Поэтому он снова начнет чувствовать себя старым и будет ограничивать свою деятельность.

Иначе говоря, он движется то вверх, то вниз, то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Что ж, вы могли бы переместить его на другую стадию, просто подобрав какой-то вопрос наподобие вопроса о поводах умереть.

Иначе говоря, он движется то вверх, то вниз, то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Что ж, вы могли бы переместить его на другую стадию, просто подобрав какой-то вопрос наподобие вопроса о поводах умереть.

Человек очень хорошо прячет – даже от себя самого – тот факт, что он по-прежнему является хозяином своей судьбы. Но он делает это так медленно, что спустя какое-то время начинает от этого страдать, и он скажет вам совершенно честно: «Я не знаю, почему я болен». Он не знает, почему он болен.

Человек очень хорошо прячет – даже от себя самого – тот факт, что он по-прежнему является хозяином своей судьбы. Но он делает это так медленно, что спустя какое-то время начинает от этого страдать, и он скажет вам совершенно честно: «Я не знаю, почему я болен». Он не знает, почему он болен.

Он потерял причину. С его точки зрения, все это представляет собой хаос. Когда вы начнете прослеживать в обратном порядке его постулаты, он обнаружит, что в тот день, когда он заболел, он даже не чувствовал, что от окружения исходит какая-то опасность.

Он потерял причину. С его точки зрения, все это представляет собой хаос. Когда вы начнете прослеживать в обратном порядке его постулаты, он обнаружит, что в тот день, когда он заболел, он даже не чувствовал, что от окружения исходит какая-то опасность.

Что ж, внезапно вдова вошла по парадной лестнице и позвонила в дверь. Он вышел, поговорил со вдовой, и ее голос был в точности похож на голос жены того человека, которого он убил просто ради забавы в 1603 году. Понимаете?

Что ж, внезапно вдова вошла по парадной лестнице и позвонила в дверь. Он вышел, поговорил со вдовой, и ее голос был в точности похож на голос жены того человека, которого он убил просто ради забавы в 1603 году. Понимаете?

И из-за этого он начинает чувствовать (щелчок)... в нем возникает автоматическая реакция: «Что ж, я не делаю ничего стоящего», или что-то вроде этого, понимаете? Он чувствует это, а потом осматривается вокруг. Вот автоматический механизм, который в нем пробудился: «Однажды я могу стать ужасно безответственным, поэтому мне лучше устроить все таким образом, чтобы всякий раз, когда я чувствую побуждение убить кого-то, вот этот постулат включался и я становился слишком больным и слабым, чтобы сделать это. Это будет умно».

И из-за этого он начинает чувствовать (щелчок)... в нем возникает автоматическая реакция: «Что ж, я не делаю ничего стоящего», или что-то вроде этого, понимаете? Он чувствует это, а потом осматривается вокруг. Вот автоматический механизм, который в нем пробудился: «Однажды я могу стать ужасно безответственным, поэтому мне лучше устроить все таким образом, чтобы всякий раз, когда я чувствую побуждение убить кого-то, вот этот постулат включался и я становился слишком больным и слабым, чтобы сделать это. Это будет умно».

Итак, вдова подходит к двери, нажимает на кнопку звонка. Он открывает дверь и смотрит на нее, а она выглядит точь-в-точь как жена того человека, которого он убил в 62 году. Трам, пам, пам. Он входит в дом, ложится и чувствует себя ужасно больным.

Итак, вдова подходит к двери, нажимает на кнопку звонка. Он открывает дверь и смотрит на нее, а она выглядит точь-в-точь как жена того человека, которого он убил в 62 году. Трам, пам, пам. Он входит в дом, ложится и чувствует себя ужасно больным.

Спросите кого-нибудь, было ли когда-нибудь в его жизни так, что он вдруг по необъяснимой причине, внезапно начинал болеть и не мог понять почему.

Спросите кого-нибудь, было ли когда-нибудь в его жизни так, что он вдруг по необъяснимой причине, внезапно начинал болеть и не мог понять почему.

Что ж, просто начните разбираться с поводами не жить, и вы поменяете направление цикла действия человека, но вы также раскроете ему глаза на то, что в тот день, когда он заболел, произошло нечто такое, что продемонстрировало ему, что он зашел слишком далеко. Может быть, удушение ребенка не означало, что он зашел слишком далеко, но вид этой вдовы означал.

Что ж, просто начните разбираться с поводами не жить, и вы поменяете направление цикла действия человека, но вы также раскроете ему глаза на то, что в тот день, когда он заболел, произошло нечто такое, что продемонстрировало ему, что он зашел слишком далеко. Может быть, удушение ребенка не означало, что он зашел слишком далеко, но вид этой вдовы означал.

Должно быть, в этом что-то есть, поскольку недавно я неплохо позабавился, когда работал в Сассексе в качестве организатора безопасности уличного движения. Я запугивал тамошнее население передвижной платформой с изображением вдовы. Я хотел, чтобы они немного попротестовали против несчастных случаев. Понимаете, чтобы в обществе немного больше об этом говорили и так далее. Чтобы люди говорили: «Пусть у нас тут будет меньше несчастных случаев», – что-то вроде этого. Водите машины осторожно. Поэтому я постоянно помещал в газете мокап этой передвижной платформы, которая должна была быть частью карнавального шествия, понимаете?

Должно быть, в этом что-то есть, поскольку недавно я неплохо позабавился, когда работал в Сассексе в качестве организатора безопасности уличного движения. Я запугивал тамошнее население передвижной платформой с изображением вдовы. Я хотел, чтобы они немного попротестовали против несчастных случаев. Понимаете, чтобы в обществе немного больше об этом говорили и так далее. Чтобы люди говорили: «Пусть у нас тут будет меньше несчастных случаев», – что-то вроде этого. Водите машины осторожно. Поэтому я постоянно помещал в газете мокап этой передвижной платформы, которая должна была быть частью карнавального шествия, понимаете?

И эти люди оказывали очень большую помощь. Люди никогда не делают ничего иного, кроме как оказывают ужасно большую помощь. Я сказал им протестовать, и они протестовали вовсю, понимаете? Люди писали письма из всех уголков, выражая свой протест против этой передвижной платформы со вдовой. Они протестовали против того, чтобы передвижные платформы с изображением вдовы использовались для обеспечения безопасности на дорогах, понимаете?

И эти люди оказывали очень большую помощь. Люди никогда не делают ничего иного, кроме как оказывают ужасно большую помощь. Я сказал им протестовать, и они протестовали вовсю, понимаете? Люди писали письма из всех уголков, выражая свой протест против этой передвижной платформы со вдовой. Они протестовали против того, чтобы передвижные платформы с изображением вдовы использовались для обеспечения безопасности на дорогах, понимаете?

Мы не должны видеть картинку вдовы. Разбитые машины, кровь, трупы... да, но не картинку вдовы, пожалуйста.

Мы не должны видеть картинку вдовы. Разбитые машины, кровь, трупы... да, но не картинку вдовы, пожалуйста.

И пять лет назад, здесь, в Англии, я отыскал исток этого... практически никому не была известна эта история, но причиной ее появления было министерство. Это был плакат министерства транспорта, а не Королевского общества по предотвращению несчастных случаев на дорогах. И он не был запрещен. Он простоял весь срок, но боже мой, как неистовствовала общественность! Это было примерно в 55-м году. Это была просто картинка, на которой изображалась вдова с грустным взглядом, и по-моему, там было написано: «Водите осторожно» или что-то вроде этого. Вот и все, что там было. Это сводило публику с ума.

И пять лет назад, здесь, в Англии, я отыскал исток этого... практически никому не была известна эта история, но причиной ее появления было министерство. Это был плакат министерства транспорта, а не Королевского общества по предотвращению несчастных случаев на дорогах. И он не был запрещен. Он простоял весь срок, но боже мой, как неистовствовала общественность! Это было примерно в 55-м году. Это была просто картинка, на которой изображалась вдова с грустным взглядом, и по-моему, там было написано: «Водите осторожно» или что-то вроде этого. Вот и все, что там было. Это сводило публику с ума.

Они могут смотреть на кровь, но не на то, что они никогда не конфронтировали... на семью жертвы. Понимаете? Они просто не могли смотреть на это. Конечно, если вы хотите разобраться с этими принципами, вы будете иметь дело со всем тем, что лежит в основе конфронта, но это уже тема для какого-нибудь ППК.

Они могут смотреть на кровь, но не на то, что они никогда не конфронтировали... на семью жертвы. Понимаете? Они просто не могли смотреть на это. Конечно, если вы хотите разобраться с этими принципами, вы будете иметь дело со всем тем, что лежит в основе конфронта, но это уже тема для какого-нибудь ППК.

Вы можете придумать другие плакаты, от которых у людей просто крыша поедет, например: маленькие дети, на заднем плане разбитая машина, дети смотрят на полицейского. И они говорят: «Где наш папа?» Понимаете? Что-то вроде этого. Можно придумать бесчисленное множество таких плакатов.

Вы можете придумать другие плакаты, от которых у людей просто крыша поедет, например: маленькие дети, на заднем плане разбитая машина, дети смотрят на полицейского. И они говорят: «Где наш папа?» Понимаете? Что-то вроде этого. Можно придумать бесчисленное множество таких плакатов.

Но публика помогла мне очень сильно. Мы выставили эту передвижную платформу и сказали: «Этот плакат был запрещен, поскольку на него слишком тяжело смотреть».

Но публика помогла мне очень сильно. Мы выставили эту передвижную платформу и сказали: «Этот плакат был запрещен, поскольку на него слишком тяжело смотреть».

На самом деле я не знаю, сколько Саентологии они задействовали во всем этом.

На самом деле я не знаю, сколько Саентологии они задействовали во всем этом.

Но мы, конечно же, из кожи вон лезем, чтобы добиться своего. В один прекрасный день мы добьемся успеха и положим конец несчастным случаям на дорогах Великобритании. Но позвольте мне сказать вам, что мы не положим конец несчастным случаям до тех пор, пока люди будут видеть автомобиль как очень, очень удобный способ сводить счеты с жизнью, когда им это нужно.

Но мы, конечно же, из кожи вон лезем, чтобы добиться своего. В один прекрасный день мы добьемся успеха и положим конец несчастным случаям на дорогах Великобритании. Но позвольте мне сказать вам, что мы не положим конец несчастным случаям до тех пор, пока люди будут видеть автомобиль как очень, очень удобный способ сводить счеты с жизнью, когда им это нужно.

И они поступают бездумно, поскольку очень часто, когда они сводят счеты с жизнью, они допускают ошибку в расчетах и врезаются не в дерево и не в опору моста, они не подгадывают все таким образом, чтобы с ними не было пассажиров, они просто включают это у себя и лоб в лоб врезаются в грузовик, убивают кого-то в грузовике, убивают себя и своих пассажиров, и так далее, и тому подобное. Это происходит потому, что они не должны этого делать, но они должны это делать. Но это стоит сделать, поэтому они этого не делают... но поэтому они делают это.

И они поступают бездумно, поскольку очень часто, когда они сводят счеты с жизнью, они допускают ошибку в расчетах и врезаются не в дерево и не в опору моста, они не подгадывают все таким образом, чтобы с ними не было пассажиров, они просто включают это у себя и лоб в лоб врезаются в грузовик, убивают кого-то в грузовике, убивают себя и своих пассажиров, и так далее, и тому подобное. Это происходит потому, что они не должны этого делать, но они должны это делать. Но это стоит сделать, поэтому они этого не делают... но поэтому они делают это.

От этого вполне может поехать крыша. Вы смотрите на какого-нибудь человека, пытаясь понять, почему он попал в несчастный случай, и с этим можно работать, используя что-то вроде: «Повод попасть в несчастный случай».

От этого вполне может поехать крыша. Вы смотрите на какого-нибудь человека, пытаясь понять, почему он попал в несчастный случай, и с этим можно работать, используя что-то вроде: «Повод попасть в несчастный случай».

Между прочим, это, конечно, можно использовать для восстановления способностей деятеля искусства, только нужно работать не с поводами умереть, а с поводами не создавать.

Между прочим, это, конечно, можно использовать для восстановления способностей деятеля искусства, только нужно работать не с поводами умереть, а с поводами не создавать.

Вы могли бы просто сесть и попросить его воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть». Пусть он объясняет вам как следует снова и снова, много раз, почему он не должен рисовать, или почему он не должен чертить и так далее, пусть он вам все это объяснит. Обязательно давайте ему подтверждения, а потом снова спрашивайте.

Вы могли бы просто сесть и попросить его воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть», воспринимать «как-есть». Пусть он объясняет вам как следует снова и снова, много раз, почему он не должен рисовать, или почему он не должен чертить и так далее, пусть он вам все это объяснит. Обязательно давайте ему подтверждения, а потом снова спрашивайте.

Что ж, это не идеальная, не механическая форма процесса. Это просто его теория. И если вам нужно восстановить чьи-то способности, вы должны спрашивать:

Что ж, это не идеальная, не механическая форма процесса. Это просто его теория. И если вам нужно восстановить чьи-то способности, вы должны спрашивать:

«Почему началось ухудшение?»

«Почему началось ухудшение?»

Что ж, ухудшение началось потому, что он начал думать, будто то, что он делает, наносит вред, будто это не помогает, а совсем наоборот. То, что он делал, никому не помогало, так что лучше уж ему свисхолдировать это. Это был его последний способ помочь. И его последний способ помочь заключался в том, чтобы свисхолдировать определенные действия... не продолжать принимать участие в чем-то, а свисхолдировать определенные действия.

Что ж, ухудшение началось потому, что он начал думать, будто то, что он делает, наносит вред, будто это не помогает, а совсем наоборот. То, что он делал, никому не помогало, так что лучше уж ему свисхолдировать это. Это был его последний способ помочь. И его последний способ помочь заключался в том, чтобы свисхолдировать определенные действия... не продолжать принимать участие в чем-то, а свисхолдировать определенные действия.

Что ж, когда он обнаружил, что не может с успехом висхолдировать эти действия всегда, постоянно, он начал наказывать себя за то, что не висхолдирует их. И мы оказываемся на стадии смерти, ухудшения и всего остального.

Что ж, когда он обнаружил, что не может с успехом висхолдировать эти действия всегда, постоянно, он начал наказывать себя за то, что не висхолдирует их. И мы оказываемся на стадии смерти, ухудшения и всего остального.

Но если вы имеете дело с кем-то, у кого есть очень мощный ридж, подправить его цикл действия можно следующим образом: «Что ж, назовите мне поводы выживать». Давайте рассмотрим какого-нибудь человека, у которого имеется ужасно сильно застрявшая картинка. Он вечно ходит с застрявшей картинкой. У него всегда перед лицом застрявшая картинка. У него всегда застрявшая... Боже мой! Да уж, он выживает. Он выживает, поскольку следующая застрявшая картинка – «он мертв». За этим стоит какой-то такой расчет.

Но если вы имеете дело с кем-то, у кого есть очень мощный ридж, подправить его цикл действия можно следующим образом: «Что ж, назовите мне поводы выживать». Давайте рассмотрим какого-нибудь человека, у которого имеется ужасно сильно застрявшая картинка. Он вечно ходит с застрявшей картинкой. У него всегда перед лицом застрявшая картинка. У него всегда застрявшая... Боже мой! Да уж, он выживает. Он выживает, поскольку следующая застрявшая картинка – «он мертв». За этим стоит какой-то такой расчет.

Не меняйте положение этой картинки, пожалуйста, поскольку сразу же вслед за этим маленькая Лайза побежит по льду и провалится под него. Так хорошо, когда вокруг есть весь этот лед и снег. Так хорошо, но... и там холодно, я знаю, что картинка холодная. Но, конечно же, лишь два кадра спустя мы замерзнем до смерти. И вот эта прохлада, которую мы постоянно ощущаем, предпочтительнее, чем все остальное, что там есть.

Не меняйте положение этой картинки, пожалуйста, поскольку сразу же вслед за этим маленькая Лайза побежит по льду и провалится под него. Так хорошо, когда вокруг есть весь этот лед и снег. Так хорошо, но... и там холодно, я знаю, что картинка холодная. Но, конечно же, лишь два кадра спустя мы замерзнем до смерти. И вот эта прохлада, которую мы постоянно ощущаем, предпочтительнее, чем все остальное, что там есть.

Что ж, давайте выясним, почему у него должна быть эта картинка, либо что́ эта картинка сдерживает, либо что он сделал бы, если бы у него не было этой картинки, либо используем любой другой подход к этому, основанный на следующем положении: что было бы, если бы у него вообще не было этой картинки – ни единого мгновения.

Что ж, давайте выясним, почему у него должна быть эта картинка, либо что́ эта картинка сдерживает, либо что он сделал бы, если бы у него не было этой картинки, либо используем любой другой подход к этому, основанный на следующем положении: что было бы, если бы у него вообще не было этой картинки – ни единого мгновения.

Если бы человек полностью доверял себе, если бы он был абсолютно уверен в том, что́ он собирается делать в жизни, и знал бы, где он все время был, он бы не использовал такой механизм. Так что здесь... вот еще один подход к этому: «Чему в ваших действиях вы могли бы полностью доверять?» Понимаете, это опять-таки выстроит своего рода мостик, и парень перенесется на другую стадию цикла действия.

Если бы человек полностью доверял себе, если бы он был абсолютно уверен в том, что́ он собирается делать в жизни, и знал бы, где он все время был, он бы не использовал такой механизм. Так что здесь... вот еще один подход к этому: «Чему в ваших действиях вы могли бы полностью доверять?» Понимаете, это опять-таки выстроит своего рода мостик, и парень перенесется на другую стадию цикла действия.

Все эти вещи, какие бы механизмы в них ни использовались... теперь мы знаем, что человек подчиняет себя циклу действия в том случае, если он собирается умереть или если ему нужно умереть... у него будет метод, который позволит ему это сделать.

Все эти вещи, какие бы механизмы в них ни использовались... теперь мы знаем, что человек подчиняет себя циклу действия в том случае, если он собирается умереть или если ему нужно умереть... у него будет метод, который позволит ему это сделать.

Процент самоубийств выше всего в тех странах, где у людей меньше всего возможностей свести счеты с жизнью... самый высокий процент заболеваемости и так далее.

Процент самоубийств выше всего в тех странах, где у людей меньше всего возможностей свести счеты с жизнью... самый высокий процент заболеваемости и так далее.

Безумие, конечно же, делает человека недостаточно сообразительным, чтобы порвать всех на куски, поэтому человек сходит с ума и рвет всех на куски. Хорошее решение. Не очень-то эффективное.

Безумие, конечно же, делает человека недостаточно сообразительным, чтобы порвать всех на куски, поэтому человек сходит с ума и рвет всех на куски. Хорошее решение. Не очень-то эффективное.

Сложив все это вместе, мы увидим, что узнали о жизни нечто новое. И вот что мы о ней узнали: мы можем добиться, чтобы человек... что ж, единственное, что вам нужно сказать девушке... к примеру, эта девушка влюблена в парня, а он ей говорит:

Сложив все это вместе, мы увидим, что узнали о жизни нечто новое. И вот что мы о ней узнали: мы можем добиться, чтобы человек... что ж, единственное, что вам нужно сказать девушке... к примеру, эта девушка влюблена в парня, а он ей говорит:

«Ну, я тебя больше не люблю, я женюсь на Юнис и так далее». Она тут же хочет умереть. Что ж, это поражение в настоящем времени. Понимаете?

«Ну, я тебя больше не люблю, я женюсь на Юнис и так далее». Она тут же хочет умереть. Что ж, это поражение в настоящем времени. Понимаете?

Что ж, у нее происходят включения, а эта штука окружена со всех сторон. Жизнь становится чем-то не столь уж стоящим, так что эта девушка включает один из таких механизмов и начинает болеть. Позже все это превращается в одно целое. И однажды она видит на экране, как актер говорит актрисе: «Что ж, я тебя больше не люблю. Я женюсь на твоей сестре Юнис». И она, придя домой, по какой-то необъяснимой причине начинает ужасно сильно болеть. И она не знает почему, ведь она просто была в кино. Затем она говорит, что в опыте существования нет ничего хорошего.

Что ж, у нее происходят включения, а эта штука окружена со всех сторон. Жизнь становится чем-то не столь уж стоящим, так что эта девушка включает один из таких механизмов и начинает болеть. Позже все это превращается в одно целое. И однажды она видит на экране, как актер говорит актрисе: «Что ж, я тебя больше не люблю. Я женюсь на твоей сестре Юнис». И она, придя домой, по какой-то необъяснимой причине начинает ужасно сильно болеть. И она не знает почему, ведь она просто была в кино. Затем она говорит, что в опыте существования нет ничего хорошего.

Что ж, опыт существования плох только в том случае, если вы не хотите жить. Если вы хотите жить, вы можете иметь весь опыт существования в мире, поскольку если вы хотите жить, ничто не может причинить вам боль. Вам можно причинить боль только в том случае, если вы хотите умереть.

Что ж, опыт существования плох только в том случае, если вы не хотите жить. Если вы хотите жить, вы можете иметь весь опыт существования в мире, поскольку если вы хотите жить, ничто не может причинить вам боль. Вам можно причинить боль только в том случае, если вы хотите умереть.

И конечно же, у людей появляется желание умереть в том случае, когда они обнаруживают, что их собственные действия приносят вред другим. После этого они блокируют эти действия и не действуют и так далее.

И конечно же, у людей появляется желание умереть в том случае, когда они обнаруживают, что их собственные действия приносят вред другим. После этого они блокируют эти действия и не действуют и так далее.

Вы можете сделать с этим бесчисленное множество разных вещей.

Вы можете сделать с этим бесчисленное множество разных вещей.

Клирование человека сегодня устранит все это, а также многое другое. На самом деле сейчас этот момент представляется настолько незначительным, что он разрешится сам собою. Человек станет клиром.

Клирование человека сегодня устранит все это, а также многое другое. На самом деле сейчас этот момент представляется настолько незначительным, что он разрешится сам собою. Человек станет клиром.

Но этот момент все же стоит рассмотреть. Конечно, если вы будете снова и снова спрашивать человека: «Назовите мне повод жить. Назовите мне повод жить», – поводы жить могут закончиться. Понимаете, и вы оставите все поводы умереть на автомате. И те, и другие имеют силу. Лучше всего убирать из кейса поводы умереть. Так легче всего передвинуть человека на другую стадию цикла действия, особенно в данное время и в данном месте.

Но этот момент все же стоит рассмотреть. Конечно, если вы будете снова и снова спрашивать человека: «Назовите мне повод жить. Назовите мне повод жить», – поводы жить могут закончиться. Понимаете, и вы оставите все поводы умереть на автомате. И те, и другие имеют силу. Лучше всего убирать из кейса поводы умереть. Так легче всего передвинуть человека на другую стадию цикла действия, особенно в данное время и в данном месте.

Сегодня нам нужно больше клиров. Этого очень легко добиться. Почему? Что ж, единственное, что вам нужно сделать, – это выпустить в общество одного клира, и его способность и желание помогать, быть, делать и так далее, ускорит прогресс в его районе. Что еще более важно, ему в действительности не придется делать очень много, чтобы добиться там улучшений.

Сегодня нам нужно больше клиров. Этого очень легко добиться. Почему? Что ж, единственное, что вам нужно сделать, – это выпустить в общество одного клира, и его способность и желание помогать, быть, делать и так далее, ускорит прогресс в его районе. Что еще более важно, ему в действительности не придется делать очень много, чтобы добиться там улучшений.

Я чувствую, прямо сейчас мы находимся в таком положении, что, если мы возьмем ответственность за то, что мы знаем, и будем применять это и приведем себя в хорошее состояние... поднимемся вверх... мне кажется, что тогда миру придется чрезвычайно усердно трудиться, чтобы по-прежнему иметь те неприятности, которые у него есть сейчас.

Я чувствую, прямо сейчас мы находимся в таком положении, что, если мы возьмем ответственность за то, что мы знаем, и будем применять это и приведем себя в хорошее состояние... поднимемся вверх... мне кажется, что тогда миру придется чрезвычайно усердно трудиться, чтобы по-прежнему иметь те неприятности, которые у него есть сейчас.

Мне кажется, ему придется работать над этим день и ночь. Я прямо так и вижу, как проводятся разные съезды, я так и вижу, как всякие У-2 и Хрущевы будут создаваться просто как на конвейере, чтобы только поддерживать то количество неприятностей, которое есть у нас сейчас. Им придется как следует потрудиться. Им придется как следует потрудиться, поскольку это желания умереть по третьей и четвертой динамикам.

Мне кажется, ему придется работать над этим день и ночь. Я прямо так и вижу, как проводятся разные съезды, я так и вижу, как всякие У-2 и Хрущевы будут создаваться просто как на конвейере, чтобы только поддерживать то количество неприятностей, которое есть у нас сейчас. Им придется как следует потрудиться. Им придется как следует потрудиться, поскольку это желания умереть по третьей и четвертой динамикам.

Сейчас на Земле есть только одна страна, у которой есть оверт, связанный с атомной бомбой, и это Соединенные Штаты. Но недавно кто-то еще ужасно много говорил об атомных бомбах и угрожал ими. Кто-то угрожал Великобритании атомной бомбой во время Суэцкого кризиса, впервые, и таким образом, Россия – еще одна страна, которая может пострадать от атомной бомбы. Итак, получается, что на Земле есть два государства, которые могут пострадать от атомных бомб.

Сейчас на Земле есть только одна страна, у которой есть оверт, связанный с атомной бомбой, и это Соединенные Штаты. Но недавно кто-то еще ужасно много говорил об атомных бомбах и угрожал ими. Кто-то угрожал Великобритании атомной бомбой во время Суэцкого кризиса, впервые, и таким образом, Россия – еще одна страна, которая может пострадать от атомной бомбы. Итак, получается, что на Земле есть два государства, которые могут пострадать от атомных бомб.

Что ж, атомная бомба – это такая механическая штука, это такая чепуха, что мне даже не верится в то, что кто-то может от нее пострадать, если только он не разбрасывал их везде и всюду. Да, я уверен, что вы это делали.

Что ж, атомная бомба – это такая механическая штука, это такая чепуха, что мне даже не верится в то, что кто-то может от нее пострадать, если только он не разбрасывал их везде и всюду. Да, я уверен, что вы это делали.

Следующая область исследования представляет собой вот что: как нам доказать это всем, как нам привести все это в порядок и разобраться с этим. И мы в самом деле добьемся успеха. Но прямо сейчас наша программа заключается в том, чтобы сделать из вас клиров.

Следующая область исследования представляет собой вот что: как нам доказать это всем, как нам привести все это в порядок и разобраться с этим. И мы в самом деле добьемся успеха. Но прямо сейчас наша программа заключается в том, чтобы сделать из вас клиров.

Так вот, мы собираемся внести в это свою лепту здесь, в Сент-Хилле: как минимум 25-30 человек мы сделаем отличными одиторами, которые будут делать людей клирами. Я собираюсь отклировать этих одиторов, и я добьюсь, чтобы сами они могли хорошо клировать людей и чтобы они тоже включились в осуществление этой программы.

Так вот, мы собираемся внести в это свою лепту здесь, в Сент-Хилле: как минимум 25-30 человек мы сделаем отличными одиторами, которые будут делать людей клирами. Я собираюсь отклировать этих одиторов, и я добьюсь, чтобы сами они могли хорошо клировать людей и чтобы они тоже включились в осуществление этой программы.

А пока НЦХ активно одитирует, ведя людей к состоянию клир, и в академии обучают техникам, которые направлены непосредственно на это.

А пока НЦХ активно одитирует, ведя людей к состоянию клир, и в академии обучают техникам, которые направлены непосредственно на это.

Таким образом, мы работаем над этой программой по всем возможным направлениям. Сегодня на наших плечах лежит огромная ответственность за весь мир. Я не шучу. Если вы посмотрите на то, что лежит у меня на столе, вы подумаете: «Что ж, никто никогда не сможет сделать все это». Это так. Это так. Никто никогда не сможет сделать это. Без вашей помощи – нет.

Таким образом, мы работаем над этой программой по всем возможным направлениям. Сегодня на наших плечах лежит огромная ответственность за весь мир. Я не шучу. Если вы посмотрите на то, что лежит у меня на столе, вы подумаете: «Что ж, никто никогда не сможет сделать все это». Это так. Это так. Никто никогда не сможет сделать это. Без вашей помощи – нет.

Я как бы стою тут, увязнув по колени в различных обязанностях и надеясь на то, что я не погружусь в них по пояс, надеясь, что они не поглотят меня с головой, прежде чем вы станете клирами. Вы меня слышите? Что ж, я подержу стену до этого момента, а потом вы сможете присоединиться ко мне. Хорошо?

Я как бы стою тут, увязнув по колени в различных обязанностях и надеясь на то, что я не погружусь в них по пояс, надеясь, что они не поглотят меня с головой, прежде чем вы станете клирами. Вы меня слышите? Что ж, я подержу стену до этого момента, а потом вы сможете присоединиться ко мне. Хорошо?

Большое спасибо за то, что вы пришли на конгресс. Было приятно поговорить с вами.

Большое спасибо за то, что вы пришли на конгресс. Было приятно поговорить с вами.