Я собираюсь поговорить с вами о предмете, не имеющем отношения к нормальному течению процессинга. Я собираюсь поговорить с вами о некоторых общих знаменателях, которые в настоящий момент могут иметь, а могут и не иметь непосредственное отношение к Саентологии. Вероятно, возможно, может быть, я мог бы очень научно рассказывать вам о всяких процессах, которые на самом деле не имеют к процессингу никакого отношения, но я не буду этого делать.
Первым из этих знаменателей является... возможно, таким должно быть название этой лекции... роль смеха в процессинге. И, конечно, есть другой знаменатель, о котором мы поговорим сразу же после этого. Он имеет отношение к опасности... её использованию в процессинге.
Если вы знаете свою историю и свою литературу, то вам известно, что в 15 веке в Италии использовали определённую психотерапию. Она отражена в книге Джамбаттиста Базиле «Пентамерон» и в книге Джо-ванни Боккаччо «Декамерон». Эта терапия была целиком основана на смехе. Все усилия со стороны терапевта, мудреца, колдуна были направлены на то, чтобы рассмешить пациента. Единственное, чего боялись, была меланхолия... её боялись настолько, что до сегодняшнего дня сохранилось много записей о ней. Сама меланхолия рассматривалась как вид безумия.
Возможно, меланхолия и является разновидностью безумия, возможно, и нет, но совершенно точно, что начиная с пятнадцатого столетия эта психотерапия получила значительное развитие. О том, что она появилась гораздо раньше, свидетельствуют случайные, беглые упоминания о ней в «Тысяче и одной ночи», сборнике азиатских сказок, настолько мимолётные, что их совсем не замечали. Бог знает, когда это было придумано, но несомненно то, что эта терапия зародилась в обществе, которое ещё не разучилось смеяться, она зародилась в то время и в том веке, когда люди всё ещё могли быть выдающимися, благородными, могли проявлять доблесть и обладать другими качествами, презираемыми в настоящее время.
Если мы оглянемся назад и посмотрим на ведические гимны, мы обнаружим различные вещи, которые сегодня покажутся наивными. Эта наивность представляла собой такой уровень простоты, который сегодня, похоже, никто не может достичь. И мы видим, что человек с тех пор неизменно опускается всё ниже и ниже и становится всё более и более серьёзным. Жизнь становится всё более, более, более серьёзной.
Но в пятнадцатом веке у нас ещё оставались некоторые традиции рыцарства. Ещё оставались те, кто был готов выйти и победить или погибнуть ради перчатки или вуали дамы. Ещё оставались те, кто был готов провести свою жизнь, занимаясь тем, что сегодня, по всей видимости, выглядело бы совершенно незначительным. Между прочим, ещё раньше мы видим, что Омар Хайям... он посвятил свою жизнь не написанию стихов, а тому, чтобы поймать рабыню, которая когда-то принадлежала ему, он пытался найти её. Другими словами, это было хорошее приключение.
В те же самые времена у нас имелись традиции, связанные с духовным познанием, с духами, с магическим лечением и так далее. И постепенно всё это подвергалось сомнению, и по мере того, как человек всё ближе подходил к высокомеханизированному уровню существования, он, вплоть до настоящего момента, всё больше и больше утрачивал способность понимать такого рода вещи.
Если бы вы сегодня отправились в самые научные учреждения западной культуры, вы бы сразу узнали, что такой вещи, как человеческая душа, не существует. Они это знают, знают! В одном штате, в одном захудалом штате Соединённых Штатов, в Калифорнии (один из самых маленьких штатов), есть даже некое заведение, которое они называют университетом, и в этом заведении была основана кафедра для проведения экспериментов в области психики. И человек, который возглавлял эту кафедру... в Университете Калифорнии в городе Беркли...
человек, который возглавлял эту кафедру, решил, что если для чего-то и нужно проводить исследования в области психики, так это для того, чтобы просто доказать ложность такого рода исследований или дискредитировать любого человека в Соединённых Штатах, который их проводит, любыми доступными способами. Вот что представляет собой кафедра исследований психики в Университете Калифорнии в городе Беркли.
И это всё, что мы могли бы обнаружить, и исключением здесь является Университет Дюка, где предпринимаются немного более честные попытки, где кто-то пытается с механистической точки зрения объяснить пророчество и предвидение... парень по имени Рейн, работающий в Университете Дюка. Эти попытки очень оригинальны. Работа Рейна настолько оригинальна, что его периодически вызывают на ковёр и устраивают ему разнос.
Но ни в одном из этих университетов... хотя вы могли бы, изучив устав университета и его историю, найти там упоминание о Боге и других подобных вещах, сегодня это стало своего рода формальностью. И если бы вы спросили любого из этих людей в физических лабораториях любого из этих университетов или в любой правительственной физической лаборатории, есть ли такая вещь как человеческая душа, вас бы там очень зло высмеяли. О, это был бы не смех, не смех... вас бы злобно высмеяли за идею, что может существовать что-то подобное.
Очевидно, что мозг – это машина. В конце концов, разве люди не могут создавать компьютеры? Разве они не могут создавать эти большие электронные компьютеры? Что ж, это убедительно доказывает, что человек в таком случае – это просто машина. И какой уровень действия или какой уровень красоты сопутствует такой точке зрения? Для вас это должно быть очень интересно, если вы хотите изучать различные культуры. Каково их представление о красоте? О славе? О благородстве? Каково их представление о приключениях? Каково их отношение к мужеству? Я не стремлюсь к тому, чтобы у вас уши вяли, слушая всё это!
Теперь, когда общество приходит в упадок и приближается к полностью механизированному, бездуховному уровню существования, мы видим, что оно катится всё ниже и ниже, и приходит в состояние своего рода невроза. Мы видим, что психбольницы здесь переполнены, мы видим, что это общество катится всё ниже и ниже всё дальше отдаляясь от того уровня, на котором применялась бы техника «Заставьте их смеяться». Использование этой техники представляется совершенно немыслимым в любом заведении, которое вы могли бы посетить сегодня... немыслимая терапия, совершенно немыслимая. Что! Заставить пациента смеяться, и он станет душевно здоровым? О, нет!
И всё-таки в этом заключалась вся психотерапия, существовавшая в пятнадцатом веке. В те годы была только эта психотерапия. Дело доходило до того, что рассказывали, будто король отдал половину королевства первому шуту, который пришёл и смог рассмешить королевского наследника, страдающего от меланхолии.
Что ж, должно быть в этом что-то есть, раз это была единственная терапия. В нынешнем веке мы обнаружим, что все эти университеты, о которых я клеветал и злословил... на самом деле это честные заведения и ими руководят честные, искренние и серьёзные люди, которые в глубине души стремятся лишь к самым лучшим из всех возможных целей для своей страны и так далее, таким, как «Взорвать их всех»... эти организации находятся на совершенно невероятном уровне серьёзности. Их материализм и их серьёзность под стать лишь отсутствию у них красоты и приключений. Всё это взаимосвязано.
Когда вы обнаруживаете, что в каком-нибудь образовательном заведении, или в культуре, или у преклира присутствует что-либо из этого, вы обнаружите также, что всё остальное идёт рука об руку с этим. Если вы видите, что присутствует что-то одно, вы обнаружите там и остальное. И конечно же, нигде не думают так усердно и нигде не смотрят так мало, как на какой-нибудь кафедре в современном университете. Думают, думают, думают, думают, огромные обобщения, обобщения, обобщения, никаких приключений... всё это очень серьёзно. Здесь ни в чём нет доблести. Души здесь не существует. Сказки... что ж, мы изучим сказки и обнаружим, как это сделал Фрейд, что на самом деле все эти сказки базируются на сексе. Мы обнаружим, что история о крёстной-волшебнице на самом деле повествует о лесбийской любви Золушки. Мы обнаруживаем все эти вещи, и мы будем обнаруживать их в связи с различными динамиками. Ладно.
Должно быть одно связано с другим. Таким образом, это свидетельствует о том, что когда-то люди воспринимали жизнь достаточно несерьёзно (уловите эту идею), так что всё, что им нужно было сделать, -это посмеяться, и они выздоравливали.
Итак, мы возвращаемся назад в Дианетику и видим, что я годами пытался добиться того, чтобы одиторы вызывали линейные заряды у преклиров. Любой, кто достаточно хорошо знаком с Дианетикой, знаком с этим механизмом линейного заряда. Что ж, мы не знаем, приносит ли это преклиру большую пользу или нет, так как это происходит нерегулярно. Кажется, есть такой вид смеха, как истерия. Это своего рода нервная реакция, обусловленная ино-детерминизмом.
Итак, здесь мы имеем дело с несколькими видами смеха... на самом деле существует много видов смеха. Но мы обнаруживаем, что каждый из этих видов сводится к следующему: отказ... способность отдалять что-то от себя. Ну и что гораздо хуже, способность сделать из чего-то ничто. А-а. Индивидуум, который может с лёгкостью сделать из чего-то ничто, ему ничего не стоит рассмеяться. А человек, который не может сделать из чего-то ничто, но которому приходиться создавать из чего-то что-то, что-то, что-то, что-то, такому человеку нелегко рассмеяться. А-а-а. Мы видим, что работники университета не смеются. Мы видим, что они очень серьёзные и что они пытаются создать из чего-то что-то; из чего что-то переходит во что-то, и это что-то, что-то... И я не знаю ни одного места в современном университете, где бы вам неожиданно встретилось что-то гласящее: «Это ерунда».
Здесь имеется определённая взаимосвязь. И, таким образом, здесь имеется определённая взаимосвязь между смехом и тэтаном. Человек может смеяться при условии, что он чувствует себя в известной степени свободным делать из чего-то ничто. Что, по-вашему, делает преклир, когда он сидит и пережёвывает, и пережёвывает, и пережёвывает лок или вторичную инграмму или что-то подобное? И он не может переварить это, даже если проглотит. Он не способен сделать из чего-то ничто.
Что ж, неужели нет более простого механизма, позволяющего сделать из чего-то ничто, чем проходить эту тяжкую серьёзность? Да, такой механизм действительно есть, действительно есть: вылечить его от неспособности смеяться.
Предположим, что мы использовали этот механизм в качестве самостоятельного процесса, и мы просто вылечили преклира от этого состояния – неспособности смеяться. Мы избавили его от не-смеяности. Мы заново оценили кейсы, с которыми мы сталкиваемся, основываясь на следующем: меланхолии и веселовии. Сегодня веселовия – это самая ужасная болезнь, известная человеку. «Вы отдаёте себе отчёт в том, что этот парень смеётся? Ха! Назначить его на должность президента университета? О, нет! Нет, нет! Нам нужен кто-то с подбородком до пола. Это очевидно. Нам нужен именно такой человек!»
Человек мало чего добьётся, если он будет продолжать смеяться над жизнью, не так ли? Вы можете представить какого-нибудь парня в банке или в университете, или ещё в каком-нибудь заведении современного общества, который продвинулся вверх по служебной лестнице потому, что у него хороший, здоровый, сердечный смех, и потому, что он может смеяться над чем угодно и его не волнует, над чем он смеётся? Вы можете представить себе такое?
Вы можете представить себе почётный и мифический пост... Президента Соединённых Штатов... на котором находится человек, обладающий способностью много смеяться, смеяться честно и искренне? А? Я назвал этот пост мифическим и легендарным, потому что, насколько я вижу, сегодня Соединённые Штаты находятся в интересном состоянии, когда они вновь и вновь решают вопрос, кто чем управляет. И человек, который находится на посту президента, главным образом пытается выяснить, если он вообще в состоянии это сделать, откуда приходит его почта или что-то в этом роде.
Я заметил... не так давно, что у него возникает всё больше и больше трудностей с рассылкой инструкций. Именно так, сегодня у него большие проблемы с коммуникационными линиями. Он не знает, ведут ли эти линии к Маккарти, или к Стивенсу, или, может, правильно было бы послать секретарю коммунистической партии, чтобы это попало к начальнику штаба, – по какому же именно маршруту он должен направлять, понимаете? Вы заметили это? Ему пришлось выпустить директиву, в которой говорилось, что ни один из его людей не может давать свидетельские показания и так далее. Это очень интересная ситуация. И хотя на самом деле он находится выше по тону, чем любой из окружающих его людей, но я не видел, чтобы он очень много смеялся. Всё это очень серьёзно, не так ли? По-настоящему серьёзно. Таким сегодня является всё общество... по-настоящему серьёзным.
Приходится быть серьёзным, если вам необходимо разработать бомбу, которая сотрёт с лица земли массу вещей, на которые приятно посмотреть. Приходится. Приходится быть серьёзным, если у вас настолько ужасные враги, что вы можете расправиться с ними только расправившись со всем миром. Это совершенно очевидно, не так ли? Ну, скажу я вам, сейчас важность этого взлетела до небес.
Мы немного отклонились от темы. Или нет? Чтобы запустить и взорвать атомную бомбу, нужен человек, который не может смеяться.
Я никогда не видел никого более серьёзного, чем некоторые из диктаторов. Я знал довольно многих из них, хотя и не лично. И эти парни воспринимали всё ужасно серьёзно. Всё очень, очень, очень серьёзно. У них всё время чрезвычайная ситуация. Они находятся где-то на уровне 1,5. Когда у них всё хорошо, они находятся на уровне 1,5. А потом они спускаются по шкале тонов и проигрывают войну!
Что это означает для психотерапевта? Многое. В смехе должно быть что-то смертельное и ужасное, если его нужно до такое степени избегать. Вот какой вывод мы должны сделать. Вы хотите включить у преклира какие-то соматики? Заставьте его мокапить смеющихся людей и воспроизводить всё, что он создаёт. И просто продолжайте делать это: пусть он мокапит смеющихся людей и мокапит смеющегося себя, и посмотрите, сможете ли вы хоть немного добиться того, чтобы преклир начал смеяться сердечно и безудержно. Посмотрите, сможете ли вы добиться этого. Это интересный процесс, поскольку это потрясающе действенный процесс. Он включит соматики у многих преклиров, которым вы будете проводить его, и соматики будут такими, о которых он никогда и не слышал. И довольно часто благодаря этому процессу будут выключаться серьёзные и хронические соматики. Преклир просто мокапит смеющихся людей.
Что такое смех? Смех – это насмешка. Смех это то, что делает из чего-то ничто, не так ли? Человек, который совершенно заворожен необходимостью быть кем-то и который полностью потерял право быть ничем, не может выносить смех, потому что смех делает из чего-то ничто.
Это всего лишь несколько упрощённый взгляд на всё это, и это даёт нам процесс. И это даёт нам очень хороший процесс. Со времён Ренессанса не было лучшего процесса. Возьмите общий процесс... Такой парень как Хоуп, или кто-то типа него, предоставляет огромное количество психотерапии. Это очень хорошо. За всё время, предшествующее возникновению Дианетики и Саентологии, смех вылечил гораздо большее количество кейсов, чем любые теории и механизмы всех учёных Земли.
Запомните. С вашим преклиром, в сущности, неправильно лишь одно: ваш преклир не в состоянии сделать из чего-то ничто, а человеческая эмоция, которая сопутствует этому деланию из чего-то ничто, – это, конечно же, смех. Не смущённый смех... просто хороший, сердечный, безудержный смех. Вы обнаружите, что преклир застрял в тех моментах, в которых кто-то смеялся истерически, психотически или же от боли, и вы обнаружите, что на самом деле это очень, очень болезненные моменты для преклира. Это очень интересный материал в процессинге... смех. Ну, хорошо.
В процессинге существует ещё один принцип: принцип опасности. Мы обнаруживаем, что душевное состояние индивидуума в конце концов ухудшается до такой степени, что он полагает, будто единственный способ, с помощью которого он может занимать пространство, или продолжать занимать пространство, или получить разрешение покинуть пространство, которое он занимает, – это опасность, которую он представляет.
И когда индивидуум уже не опасен... когда он уже не опасен, тогда он полагает, что окружение опасно для него до такой степени, что он должен оставаться там, куда его поместили, и что он не может находиться там, где хочет. Всё слишком опасно, поэтому он не может свободно перемещаться. А поскольку определение селф-детерминизма это «перемещать предметы по желанию», мы, конечно, обнаруживаем внутренне подавленного индивидуума, поскольку он не может передвигаться по желанию. Почему? Он недостаточно опасен, чтобы гарантировать себе свободное передвижение в тех направлениях, в которых он хотел бы передвигаться. А его окружение достаточно опасно для него, и его могут остановить или прогнать.
Итак, у нас есть это соотношение: насколько опасен сам человек и насколько опасно окружение, и это само по себе является почти полноценной терапией. Видите, мы говорим о смехе, как о полноценной терапии. Хорошо. Опасность – это нечто несколько более серьёзное и находящееся немного ниже на шкале тонов, чем смех.
Таким образом, можно сказать, что душевное здоровье вашего преклира зависит от... и его селф-детерминизм... зависит от соотношения того, насколько опасен он, и того, насколько опасно окружение. Когда окружение абсолютно опасно, а человек не опасен... то он будет в очень плохом состоянии. Такое плохое состояние невозможно представить, этого не может сделать даже одитор, просто потому, что совершенно плохого состояния не существует... это абсолют. Давайте возьмём другую крайность: человек абсолютно опасен для своего окружения и в его окружении нет ничего, что было бы опасно для него... это тоже абсолют, и одитору на самом деле будет очень трудно увидеть это. Прежде чем преклир сможет достичь такого уровня, он покинет диапазон, в котором присутствует опасность. Это соотношение будет примерно пятьдесят на пятьдесят. Просто он опасен своему окружению в той же степени, как окружение опасно ему, и тогда он сможет подняться на такой уровень, когда он будет способен отвергать окружение по собственному желанию. И таким образом мы добьёмся того, что он начнёт покидать диапазон опасности. Только так, он прямо выйдет из него. Понимаете?
Это соотношение опасности довольно интересный принцип. Впервые он был описан в книге «Экскалибур» в 1938 году. И правило, которое там изложено и которое лежит в основе этого наблюдения, заключается в следующем: «Способности человека зависят от его веры в то, что он представляет опасность для своего окружения». Наверное, это можно было бы выразить лучше, сказав «потенциальная опасность», но именно таким образом это было описано в книге «Экскалибур» в 1938 году. Там содержится много, много работающих принципов.
В первую очередь вы столкнётесь с этим в такой ситуации: человек находится вне общения, а вы пытаетесь добиться, чтобы он ударил вас по руке. В таком виде мы можем проводить этот психотерапевтический процесс коту, собаке, лошади. И что бы вы думали? Это очень действенная, очень надёжная, безошибочная психотерапия. Мы добиваемся, чтобы животное толкнуло вас или совершило небольшое движение в вашу сторону, и в этот момент... не нужно делать слишком быстрых движений, чтобы не напугать животное... вы отступаете от него. И мы обнаружим, что в следующий раз человек, с которым мы работаем, или животное будет с гораздо большим желанием и более открыто двигаться на нас, и тогда мы отступим быстрее.
Мы можем проделать это, используя руку. Вы можете положить свою руку рядом с больным человеком, который почти полностью находится вне общения, и двинуть руку этого человека так, как будто бы он отодвигает ваши пальцы, а вы немного отодвигаете свои пальцы так, будто отступаете. Вы обнаружите, что этот человек стал более открытым... ему это любопытно... и он станет немного более открытым. Вы ещё немного отступаете более энергично. И вдруг вы увидите, что он начнёт приходить в сознание и восстанавливать уровень своей активности, и потом он начнёт думать, что он хоть немного опасен для своего окружения.
Таким образом мне случалось выводить детей из приступов раздражения, устранять неврозы у котов и добиваться, чтобы преклиры вступали в общение. Я добиваюсь, чтобы он сделал небольшое движение вперёд, и в этот момент отодвигаю свою руку.
Чтобы вы могли понять, в насколько раннем возрасте это можно применить, приведу пример: я применил это со своим сыном, когда ему было около полутора месяцев. Его состояние было неважным, у него были большие проблемы с желудком. Он находился три дня в больнице в руках медиков, и для него это было почти что чересчур. Они пытались кормить его концентрированным молоком, а у него была аллергия на это. И я... доктор сказал, что ребёнку придётся остаться в больнице ещё десять дней, на что я ответил... я спросил его, не кажется ли ему, что он слишком рискует, и он больше не настаивал на десятидневной госпитализации.
Я принёс ребёнка домой, приготовил ему смесь, наиболее приближенную к тому, что он мог есть, и он пришёл в нормальное состояние. Но полтора месяца спустя, он всё ещё страдал от воздействия огромного количества шума, замешательства, расстройства и так далее, которому он подвергся в больнице. Поэтому я был немного озабочен его состоянием и начал размышлять над этим: я задавал себе вопрос: что, чёрт возьми, я могу сделать? Неожиданно мне в голову пришла эта идея об опасности.
И тогда я начал проделывать этот трюк с рукой. Это был самый молодой человек, с которым я когда-либо работал. Я проделывал это с другими младенцами, которые были старше него, но не с полуторамесячным ребёнком. И я несколько раз проделал этот трюк со своей рукой, и он вдруг заметил это. Этот ребёнок не очень много смеялся прежде. Он был очень серьёзным, по-настоящему серьёзным, понимаете. И совершенно неожиданно он заулыбался. Мы проделали это ещё несколько раз, я вёл себя очень испуганно, и в результате всего этого он разразился оглушительным смехом. Это было самое лучше, что он когда-либо видел. И после этого он стал, как у них это бывает довольно часто, очень ласковым и так далее. Это просто подняло его невероятно. И это был конец его проблемам, связанным с желудком. После этого не было никаких беспокойств с желудком. Этот процессинг занял около пятнадцати минут. А результаты были быстрыми и значительными.
Лишь когда солдат или войсковая часть начинают верить, что они уже не представляют опасности для врага, лишь тогда они разваливаются. Остерегайтесь иметь дело с ротой, полком или дивизией, которые принимали участие в отступлении. Они подчистую обворуют вас и перережут вам горло в темноте, кем бы вы ни были. У них исчезла гордость. Это самая невероятная деградация, которую вы могли бы наблюдать.
Говорят, что войска должны быть закалены в боях. Мы скажем лучше: войска должны видеть врагов, убегающих под их огнём, прежде чем они станут по-настоящему дерзкими. Это закалка в боях. И они видят, что они сами не убегают под огнём. Они должны выяснить это, прежде чем это будут хорошие войска.
Но существует опасность для окружения. Вы обнаружите, что у любого преклира, который приходит к вам и с чьим кейсом трудно работать, это является основным фактором. Человек с таким кейсом полагает, что всё окружение опасно и ничто в нём не безопасно. А немного выше на шкале тонов он полагает, что смех – это очень опасно, смертельно и невозможно.
Итак, у нас есть новый маршрут к свободе, который является очень старым маршрутом... очень старым. Мы добиваемся того, чтобы преклиры поверили, что они представляют небольшую опасность для окружения, а окружение несколько менее опасно для них. А затем, с помощью мокапов или любым другим способом, мы можем продемонстрировать им, что смех их не убьёт.
Если мы сможем делать с кейсами эти две вещи, то мы сможем сделать замечательные и удивительные вещи в психотерапии.
На самом деле существует два уровня кейса. Как только человек покидает то, что представляет для него опасность, он начинает смеяться.
Способность смеяться очень здоровое проявление. Очень, очень здоровое проявление. Даже истерический хохот является более здоровым проявлением, чем торжественная серьёзность. Людям доводилось слышать истерический смех и другие виды смеха, и они решили, что смех – это очень опасно. Если говорить о смехе, то опасность представляет лишь его отсутствие.