Философия – очень древний предмет. Само это слово означает: “Любовь, изучение или стремление к мудрости или знанию вещей и их причин, теоретическое либо практическое”.

Философия – очень древний предмет. Само это слово означает: “Любовь, изучение или стремление к мудрости или знанию вещей и их причин, теоретическое либо практическое”.

Все, что мы знаем о науке или о религии, пришло из философии. Она лежит позади и над всеми другими знаниями, которые у нас есть или которые мы используем.

Все, что мы знаем о науке или о религии, пришло из философии. Она лежит позади и над всеми другими знаниями, которые у нас есть или которые мы используем.

Долгое время считавшийся предназначенным для учебных залов и интеллектуалов этот предмет в значительной степени отрицал существование простого человека с улицы.

Долгое время считавшийся предназначенным для учебных залов и интеллектуалов этот предмет в значительной степени отрицал существование простого человека с улицы.

Окруженная со всех сторон защитным слоем непроницаемой учености философия предназначалась для немногих избранных.

Окруженная со всех сторон защитным слоем непроницаемой учености философия предназначалась для немногих избранных.

Первый принцип моей философии состоит в том, что мудрость предназначена для любого, кто стремится постичь ее. Она одинаково служит и простолюдину, и королю, и перед ней не следует испытывать благоговейный трепет.

Первый принцип моей философии состоит в том, что мудрость предназначена для любого, кто стремится постичь ее. Она одинаково служит и простолюдину, и королю, и перед ней не следует испытывать благоговейный трепет.

Эгоистичные ученые редко прощают того, кто пытается разрушить стены вокруг тайны и допустить к ней простых людей. Уилл Дьюрант, современный американский философ, был выброшен своими учеными коллегами на свалку, когда написал научно-популярную книгу “Очерк философии”. Так, каждого, кто пытается принести людям мудрость вопреки протестам “узкого кружка” забросают камнями.

Эгоистичные ученые редко прощают того, кто пытается разрушить стены вокруг тайны и допустить к ней простых людей. Уилл Дьюрант, современный американский философ, был выброшен своими учеными коллегами на свалку, когда написал научно-популярную книгу “Очерк философии”. Так, каждого, кто пытается принести людям мудрость вопреки протестам “узкого кружка” забросают камнями.

Второй принцип моей философии заключается в том, что она должна быть применима.

Второй принцип моей философии заключается в том, что она должна быть применима.

Учение, запертое в заплесневелых книгах, - бесполезно, и, следовательно, не имеет никакой ценности, если никто не может его использовать.

Учение, запертое в заплесневелых книгах, - бесполезно, и, следовательно, не имеет никакой ценности, если никто не может его использовать.

Третий принцип состоит в том, что любое философское знание является ценным, только если оно истинно, или если оно работает.

Третий принцип состоит в том, что любое философское знание является ценным, только если оно истинно, или если оно работает.

Эти три принципа настолько чужды предмету философии, что я решил дать своей философии имя: САЕНТОЛОГИЯ. Это просто значит “знание того, как знать”.

Эти три принципа настолько чужды предмету философии, что я решил дать своей философии имя: САЕНТОЛОГИЯ. Это просто значит “знание того, как знать”.

Философия может быть только маршрутом к знанию. Человеку ее нельзя навязать. Если у человека есть маршрут, тогда он может отыскать то, что истинно для него. А это и есть Саентология.

Философия может быть только маршрутом к знанию. Человеку ее нельзя навязать. Если у человека есть маршрут, тогда он может отыскать то, что истинно для него. А это и есть Саентология.

Познайте себя... и истина освободит вас.

Познайте себя... и истина освободит вас.

Таким образом, в Саентологии мы не занимаемся индивидуальными поступками и различиями. Мы хотим только показать Человеку как он может освободить себя.

Таким образом, в Саентологии мы не занимаемся индивидуальными поступками и различиями. Мы хотим только показать Человеку как он может освободить себя.

Это, конечно, не очень популярно у тех, чья жизнь и власть зависят от порабощения других. Но так случилось, что это единственный способ обнаруженный мной способ, действительно улучшающий жизнь человека.

Это, конечно, не очень популярно у тех, чья жизнь и власть зависят от порабощения других. Но так случилось, что это единственный способ обнаруженный мной способ, действительно улучшающий жизнь человека.

Подавление и угнетение являются основными причинами депрессии. Если вы ослабите их, человек может поднять голову, стать здоровым и счастливым в жизни.

Подавление и угнетение являются основными причинами депрессии. Если вы ослабите их, человек может поднять голову, стать здоровым и счастливым в жизни.

И даже не смотря на то, что это может не пользоваться популярностью среди рабовладельцев, это очень популярно у народа.

И даже не смотря на то, что это может не пользоваться популярностью среди рабовладельцев, это очень популярно у народа.

Простому человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится быть способным понимать мир, и он знает, что путь к свободе лежит через познание.

Простому человеку нравится быть счастливым и здоровым. Ему нравится быть способным понимать мир, и он знает, что путь к свободе лежит через познание.

Поэтому Человечество 15 лет стучалось в мою дверь. Неважно, где я жил и насколько уединенно, с тех пор как я опубликовал книгу по этому предмету, моя жизнь больше мне не принадлежала.

Поэтому Человечество 15 лет стучалось в мою дверь. Неважно, где я жил и насколько уединенно, с тех пор как я опубликовал книгу по этому предмету, моя жизнь больше мне не принадлежала.

Мне нравится помогать другим, и я считаю самым большим удовольствием в жизни видеть, как человек освобождается от теней, долгое время омрачавших его дни.

Мне нравится помогать другим, и я считаю самым большим удовольствием в жизни видеть, как человек освобождается от теней, долгое время омрачавших его дни.

Эти тени выглядят для него такими густыми и так отягощают его, что когда он обнаруживает, что это лишь тени и он может видеть сквозь и проходить сквозь них и снова оказаться на солнце, он безмерно восхищен. И, честно говоря, я восхищен также как и он.

Эти тени выглядят для него такими густыми и так отягощают его, что когда он обнаруживает, что это лишь тени и он может видеть сквозь и проходить сквозь них и снова оказаться на солнце, он безмерно восхищен. И, честно говоря, я восхищен также как и он.

Я повидал много человеческих страданий. В молодости я странствовал по Азии и видел муки и нищету перенаселенных и слаборазвитых стран. Я видел людей, равнодушно переступающих через умирающего на улице человека. Я видел детей, от которых остались меньше, чем кожа да кости. И посреди этой бедности и упадка я нашел священные места, где была великая мудрость, но она была тщательно спрятана от мира, и выдавалась только в виде суеверия. Позднее, в университетах Запада, я видел человека, находящегося во власти материального и одержимого своей хитростью. Я видел, как он скрывает в неприступных бастионах ту ничтожную мудрость, которая у него действительно есть, и делает ее недостижимой для простых и менее привилегированных людей. Я прошел страшную войну и видел ее ужас и боль, не смягченные ни единым словом порядочности или человеколюбия.

Я повидал много человеческих страданий. В молодости я странствовал по Азии и видел муки и нищету перенаселенных и слаборазвитых стран. Я видел людей, равнодушно переступающих через умирающего на улице человека. Я видел детей, от которых остались меньше, чем кожа да кости. И посреди этой бедности и упадка я нашел священные места, где была великая мудрость, но она была тщательно спрятана от мира, и выдавалась только в виде суеверия. Позднее, в университетах Запада, я видел человека, находящегося во власти материального и одержимого своей хитростью. Я видел, как он скрывает в неприступных бастионах ту ничтожную мудрость, которая у него действительно есть, и делает ее недостижимой для простых и менее привилегированных людей. Я прошел страшную войну и видел ее ужас и боль, не смягченные ни единым словом порядочности или человеколюбия.

Я жил не жизнью затворника, и я презираю мудреца, который не жил, и ученого, который не поделиться знанием.

Я жил не жизнью затворника, и я презираю мудреца, который не жил, и ученого, который не поделиться знанием.

На свете было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

На свете было много людей мудрее меня, но немногие прошли столько дорог.

Я видел жизнь вдоль и поперек. Я знаю, как она выглядит в обоих направлениях. И я знаю, что существует мудрость и есть надежда.

Я видел жизнь вдоль и поперек. Я знаю, как она выглядит в обоих направлениях. И я знаю, что существует мудрость и есть надежда.

Слепой из-за повреждения зрительных нервов и хромой из-за ранений в бедро и спину в конце Второй Мировой войны я встал перед лицом практически несуществующего будущего. В моем послужном списке значилось: “У этого офицера нет никаких невротических или психических наклонностей никакого вида”, но там также говорилось: “навсегда физически нетрудоспособен“.

Слепой из-за повреждения зрительных нервов и хромой из-за ранений в бедро и спину в конце Второй Мировой войны я встал перед лицом практически несуществующего будущего. В моем послужном списке значилось: “У этого офицера нет никаких невротических или психических наклонностей никакого вида”, но там также говорилось: “навсегда физически нетрудоспособен“.

А затем последовал еще один удар... моя семья и мои друзья отказались от меня как от безнадежного, по общему мнению, калеки, который, вероятно, стал бы для них бременем до конца своих дней. Несмотря на это я менее чем за два года вернул себе хорошую форму и здоровье, используя только то, что знал и смог вычислить о Человеке и его взаимосвязи со Вселенной. Никто не помогал мне, все, что мне нужно было знать, мне пришлось искать самому. И учиться, когда не можешь видеть, - тот еще фокус.

А затем последовал еще один удар... моя семья и мои друзья отказались от меня как от безнадежного, по общему мнению, калеки, который, вероятно, стал бы для них бременем до конца своих дней. Несмотря на это я менее чем за два года вернул себе хорошую форму и здоровье, используя только то, что знал и смог вычислить о Человеке и его взаимосвязи со Вселенной. Никто не помогал мне, все, что мне нужно было знать, мне пришлось искать самому. И учиться, когда не можешь видеть, - тот еще фокус.

В привычку вошло говорить мне, что все это невозможно, что нет никакого способа, никакой надежды. Но я снова смог видеть и ходить, и я построил совершенно новую жизнь. Это счастливая, интенсивная и, я надеюсь, полезная жизнь. Единственная грусть для меня - это когда фанатики говорят людям, что все плохо, и нигде нет никакого пути, никакой надежды, ничего, кроме печали, однообразия и одиночества, и что любые попытки помочь окружающим - это коварство. Я знаю, что это неправда.

В привычку вошло говорить мне, что все это невозможно, что нет никакого способа, никакой надежды. Но я снова смог видеть и ходить, и я построил совершенно новую жизнь. Это счастливая, интенсивная и, я надеюсь, полезная жизнь. Единственная грусть для меня - это когда фанатики говорят людям, что все плохо, и нигде нет никакого пути, никакой надежды, ничего, кроме печали, однообразия и одиночества, и что любые попытки помочь окружающим - это коварство. Я знаю, что это неправда.

Поэтому моя философия состоит в том, что человек должен делиться с другими той мудростью, которая у него есть, он должен помогать другим помогать самим себе, он должен держаться назло буре, потому что впереди всегда покой. Также нужно игнорировать поношения со стороны эгоистичных интеллектуалов, вопящих: “Не открывай тайну. Оставь ее нам. Эти люди не поймут”.

Поэтому моя философия состоит в том, что человек должен делиться с другими той мудростью, которая у него есть, он должен помогать другим помогать самим себе, он должен держаться назло буре, потому что впереди всегда покой. Также нужно игнорировать поношения со стороны эгоистичных интеллектуалов, вопящих: “Не открывай тайну. Оставь ее нам. Эти люди не поймут”.

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость давала какую-то пользу, если вы скрываете ее для себя, и поскольку мне нравится видеть других счастливыми, и поскольку я вижу огромное количество людей, которые могут понимать и понимают, я буду продолжать писать, работать и учить пока существую.

Но поскольку я никогда не видел, чтобы мудрость давала какую-то пользу, если вы скрываете ее для себя, и поскольку мне нравится видеть других счастливыми, и поскольку я вижу огромное количество людей, которые могут понимать и понимают, я буду продолжать писать, работать и учить пока существую.

Потому что я не знаю ни одного человека, который владел бы монополией на мудрость этой вселенной. Она принадлежит тем, кто может использовать ее в помощь себе и другим.

Потому что я не знаю ни одного человека, который владел бы монополией на мудрость этой вселенной. Она принадлежит тем, кто может использовать ее в помощь себе и другим.

Если бы люди немного лучше знали и понимали существующее, все мы жили бы счастливее.

Если бы люди немного лучше знали и понимали существующее, все мы жили бы счастливее.

И существует путь к тому, чтобы знать это, и существует путь к свободе.

И существует путь к тому, чтобы знать это, и существует путь к свободе.

Старое должно уступать дорогу новому, истина должна осветить ложь, и истина, даже если за нее приходится сражаться, всегда, в конечном счете, торжествует.

Старое должно уступать дорогу новому, истина должна осветить ложь, и истина, даже если за нее приходится сражаться, всегда, в конечном счете, торжествует.