Lecture two, 20 Sept., AD 12. Geriatrics. That’s the title of the lecture. Geriatrics. Now, you don’t even know how to spell it. G-e-r-i-a-t-r-i-c-s. Got it?

Audience: Yeah. Got it.

It’s a trick way of saying gerontology. But actually, gerontology never solved geriatrics. But we have.

Аудитория: Ага. Мы поняли.

Geriatrics is of some interest to you and has been floating around you all the time, and you yourself have noticed it, and you’ve kept your eye peeled on it, and you’ve been curious about it, and you’ve actually used it as a method of measuring whether a case was progressing or not, but never really given it any further significance. Well, it does have further significance.

Это хитрое название для геронтологии. Но, на самом деле, геронтология никогда не решала проблем гериатрии. Но мы — да.

You should understand that one of the longest searches man has ever indulged in has been that of longevity itself. And the study of living longer is geriatrics. I, by the way, was one time a leading light in the American Society of Gerontology. What do you feed men to make them live longer? Well, there are many such preparations. Women: there’s equinprivine, stilbestrol – the female hormones. Somebody gets beyond forty or something like that, why, they ought to start shooting them with a bit of equinprivine, something like that, that makes them look younger and feel friskier and make passes at the iceman.

Гериатрия имеет некоторый интерес для вас и она окружает вас уже все это время и вы сами заметили это, ваш взгляд приковывался к ней, вы интересовались ею и вы использовали ее как метод измерения прогрессирует ли кейс или нет, но никогда не придавали ей дополнительной значимости. Так вот, у нее есть дополнительная значимость.

Anyway, I had a very astonishing experience one time. I saw a lady and… This was right after the war. I had just studied quite a bit of endocrinology and found it a very fascinating study, but I was only studying it for one particular peculiar reason. I wanted to find out if the mind monitored the body or the body monitored the mind. And obviously the switchboard system between the body and the mind is the endocrine system or the glands. All right. Could you feed somebody these marvelous preparations which had been biochemically developed and effect a better frame of mind? And I found out that you could do so, occasionally, on lots of people. That’s not good enough, is it? What was introducing the variable?

Вы должны понять, что одно из самых длинных исследований, в которые когда-либо ввязывался человек, относилось к продолжительности. И изучение того как прожить подольше это и есть предмет гериатрии. Я, между прочим, был высшим светилом в Американском Обществе Геронтологии. Чем вы кормите людей, чтобы они дольше жили? Ну, там есть много таких штук. Женщины: есть эквинпривайн*Эквинпривайн: ссылка на эквилайн, гормон который влияет на рост женских половых органов. , стилбестрол*Стилбестрол: короткая форма для диэтил стилбестрол, синтетическое вещество обладающее свойствами эстрогена.. Используется для лечения нарушений менструальных циклов и других нарушений, связанных с недостатком эстрогена. — женские гормоны. Кому-нибудь за сорок или что-то вроде того, хм, им начинают колоть им немного эквинпривайна, что-то вроде того, что заставляет их выглядеть моложе, чувствовать себя более энергичными и делать глазки мороженщику.

Traumatic second dynamic occlusions and one thing or another prevented the hormones and other shots from operating. I did this work at Oak Knoll Naval Hospital in Oakland, California. All right. A line officer wears his badges of rank on both collars and a staff officer wears them only on one collar, see. So I first got into their medical library simply by taking off one of my rank badges off one collar and hired a Marine to come by and say, “Good afternoon, Doctor.” And that was very simple.

В любом случае, у меня в одно время был потрясающий опыт. Я видел даму и… Это было сразу после войны. Я только что немного изучил эндокринологию и обнаружил, что это крайне замечательное учение, но я изучал ее только из-за одной необычной причины. Я хотел выяснить ум ли следит за телом или тело следит за умом. И очевидно система передачи между телом и умом это эндокринная система или железы. Ладно. Можете ли вы накормить кого-нибудь этими замечательными составами, которые были биохимически разработаны, чтобы заставить ум функционировать лучше? И как-то я обнаружил, что вы можете это сделать со множеством людей. Это недостаточно хорошо, ведь так? Что вводило непостоянство?

So anyway, we entered the field of endocrinology for only that reason and I ruined a great many cases. I ruined them abundantly. I – there was a doctor there by the name of – I think his name – one of the doctors on the thing was named Yankewitz, improbably. And this guy was keeping records on this sort of thing. And they – the government at vast expense was importing carload lots of pills and shots and monkey glands, and they had the problem of all the fellows who had been incarcerated in the Japanese prison camps. And these fellows were in a very bad state. They were too fat, and they were too thin, and they were too this, and they were too that, and they were trying to put them back to rights with hormones.

Травматические происшествия по второй динамике, то или иное, препятствовало действию гормонов и других инъекций. Я провел эту работу в Военно-морском Госпитале Оак-Кнолл в Оакланде, Калифорния. Ладно. Военный офицер носит свои отметки о ранге на обоих воротниках, а штабский только на одном, понимаете? Так что я добрался до их медицинской библиотеки, просто сняв свои отметки о ранге с одного воротника, подозвав Моряка и сказав ему: «Добрый вечер, Доктор». Это было очень просто.

And this is a very valid proposition. You can do far more for somebody’s ulcers by giving him shots of testosterone than any other known method. The doctors, of course, are unable to operate, so they don’t favor it. It’s out of favor entirely.

Так что, в любом случае, мы вошли в сферу эндокринологии только по той причине, что я обрушил очень много кейсов. Я обрушил их по забывчивости. Я — там был доктор по имени — я думаю его имя — одного из докторов, занимающихся этой штукой, звали Янкевитч, хотя вряд ли. И этот парень делал записи по таким штукам. И они — правительство за большие деньги импортировало машины, заполненные пилюлями, инъекциями и обезьяньими железами и у них была проблема со всеми приятелями, бывшими заключенными Японских тюремных лагерей. И эти приятели были в очень плохом состоянии. Они были слишком толстые, или же слишком тонкие и они были слишком такие или слишком сякие и их пытались вернуть в нормальную форму с помощью гормонов.

Anyway, they were bringing these pills in and capsules in carload lots and they were administering them to people. And having a bit of access to their records, I knew what cases were being successfully affected and which weren’t. And so I have done a little bit of work in trying to ascertain whether or not the people who were being successfully affected were or were not aberrated. And decided they were not very badly aberrated. And the people on whom they were not being effective, I found to have psychic traumas by the bucketload; and à la Freud, with a few frills from Ron, flipped a few psychic traumas out of the road and made these endocrines operate on them very successfully, and came to the conclusion that an endocrine…

И это очень действенное предположение. Вы можете сделать для кого-нибудь с язвой большее при помощи уколов тестостерона, чем используя другой известный метод. Доктора, конечно же, неспособны действовать, поэтому это у них не в почете. Это совсем не распространено.

The United States Navy should be given a rising vote of thanks for this, because I’m sure the program cost them millions and millions and millions of dollars. And they derived absolutely no benefit from it of any kind whatsoever. But we did. I didn’t ruin their whole program, but I sure sent their figures a little bit awry occasionally, you see. It’s how many – what the dosage should be. And on a case or two it became “none.” Now, this simply monitored this – this was not very conclusive, it was not very definite, and I could have done far more along this line of course, but I was only trying to establish one thing: By using physical substances, could you change a person’s mind? You understand? Or, by changing a person’s mind, could you change the character of physical substances? I found the latter to be the case and thereafter have spent no time monkeying with physical substances. Do you follow this line of reasoning?

В любом случае, они привозили эти таблетки и капсулы целыми машинами, а потом давали их людям. И поскольку у меня был некоторый доступ к этим записям, я знал на какие кейсы они повлияли успешно, а на какие нет. И поэтому я проделал небольшую работу, пытаясь убедиться, были ли те, на кого это успешно подействовало, аберрированными или нет. И я решил, что они не сильно аберрированы. А те, на кого гормоны произвели слабый эффект, как я обнаружил, обладали в избытке психическими травмами; и а ля Фрейд, вместе с некоторым обрамлением от Рона, я избавился от нескольких мешающих психических травм и добился того, что эндокрины стали действовать на них очень успешно, и пришел к заключению, что эндокрины…

In other words, the mind can change the body, but the body only slightly alters the mind. In other words, function monitors structure, structure does not monitor function, see. Now, of course, structure can monitor function sufficiently and observably enough that somebody’s liable to take this as a keynote. The obvious broad fact that you cut off somebody’s legs – he can’t walk. Now, structure certainly monitored function. And a medico, being somewhat of this crude reasoning level of course, takes that as the fait accompli and says, “That’s it. That’s it. Therefore – therefore, no function monitors structure.” I don’t know how he ever got there, you know? It’s something like departing for the moon and finding yourself on Wrigley Field and saying, “Well, that proves it. But we’re not quite sure what,” you know?

Армию Соединенных Штатов следует хорошо за это поблагодарить, потому что, я уверен, программа стоила им миллионы и миллионы и миллионы долларов. И они от нее не получили абсолютно никакой пользы. Но мы получили. Я не разрушил всю их программу, но я, конечно же, отсылал им немного измененные цифры, понимаете. Сколько — какая должна быть дозировка. И с одним или двумя кейсами она вообще стала «никакой». Итак, это просто показывало — это не было очень последовательно, не было очень определенно, и я, конечно же, мог сделать большее в этом направлении, но я пытался установить только одну вещь: можно ли изменить ум при помощи физических субстанций? Вы понимаете? Или, изменив ум человека, можно ли изменить характер физических субстанций? Я обнаружил, что истинно второе и впоследствии не тратил время на дурачество с физическими субстанциями. Вы следите за цепью объяснений?

Now, here’s – here’s the point. They are wrong. They are wrong. Because if – the uniformity is that you can always get function or thought to monitor structure. You can get thought to monitor structure, but you can’t always get structure to monitor thought.

Другими словами, ум может менять тело, тело только незначительно может воздействовать на ум. Другими словами, функция воздействует на структуру, а не структура на функцию, понимаете. Итак, конечно же, структура может воздействовать на функцию достаточно сильно и достаточно наблюдаемо, что кто-нибудь может принять это за руководство к действию. Широко распространенным фактом является то, что если отрезать кому-нибудь ноги, он не сможет ходить. Итак, структура определенно влияет на функцию. И медик, находясь где-то на этом грубом уровне оправдания, конечно же, принимает это как окончательный факт и говорит: «Вот и все. Все. Следовательно — следовательно функция не влияет на структуру». Я не знаю как он вообще сюда попал, понимаете? Это что-то вроде отлета с луны и прилета на Поле Ригли*Поле Ригли: бейсбольное поле команды Чикагского Кубка, Иллинойс, США. со словами: «Ну, это и есть доказательство. Но мы не совсем в этом уверены», понимаете?

And that’s how I came to that basic conclusion. Why you never find me paying any real attention to structure. Because if you don’t flip out the psychic traumas, you’re not going to monitor anybody’s thinking. And if you do flip out the psychic traumas, why, you’re going to monitor structure. You follow that? See?

Итак, вот в чем — вот в чем основная идея. Они не правы. Они не правы. Потому что если… — дело в том, что вы всегда можете добиться того, чтобы функция воздействовала на структуру. Вы можете добиться, чтобы мысль воздействовала на структуру, но вы не можете всегда добиваться того, чтобы структура воздействовала на мысль.

This guy can’t perform in some direction. Well, you could feed him all the hormones and give him all the Turkish baths and all the exercise, and all the dumbbells in the world and he still wouldn’t be able to do this, don’t you see? But you change the psychic condition and he’ll make some progress in that direction.

Именно так я пришел к главному заключению. Почему вы никогда не замечали, чтобы я уделял большого внимания структуре? Потому что если вы не избавитесь от психических травм, то вы не сможете оказать влияние на мысль. Но если вы избавитесь от психических травм, то вы окажете воздействие на структуру. Вы следите за мной? Понимаете?

Now, his structure might be inadequate to performing what he wants to perform, but that again, by extrapolation, is an error in not enough thought, do you see – on it.

Этот парень не может действовать в каком-то направлении. Ну, вы можете скормить ему все гормоны, искупать его во всех Турецких банях и заставить сделать все известные упражнения с гантелями, но он все равно не сможет сделать это, разве вы не понимаете? Но, если вы измените психическое состояние, он добьется некоторого прогресса в этом направлении.

Now, these conclusions – these conclusions are very valid in the field of geriatrics. Some girl, when she gets to be forty or so, and so forth, would do very well – I say so, would do very well, since I’ve seen a lot of evidence in this line – to go down and get herself a fist full of stilbestrol or equinprivine, or something… You don’t get a fistful of equinprivine; you get the gluteus maximus full of it. That – it’s a shot. Anyway – anyway, a man hitting around that age – that’d be a very good thing for him to do, get ahold of some methyltestosterone and throw it down his gullet.

Итак, его структура может быть неадекватной для исполнения того, что он хочет исполнить, но, снова, путем экстраполяции, ошибка в недостаточном мышлении, понимаете — в этом.

Frankly though, if either one has any slightest second dynamic aberration, it’ll do a minimal amount of good. And if their second dynamic aberration is terrific, it won’t do any good whatsoever. You might as well pour it down the drain. Do you see that? All right. This has a lot to do with geriatrics. Not the second dynamic.

Итак, эти заключения — эти заключение имеют полную силу в гериатрии. Какая-нибудь девушка, когда ей станет сорок или что-то вроде того, очень хорошо — я говорю так, что с ней будет все хорошо, потому что я видел много примеров этого — если она спустится вниз и примет горсть стилбестрола или эквинпривайна или чего-то… Вы не принимаете горсть зквинпривайна; вы вкалываете его в железы. Это укол. В любом случае — в любом случае, человек, достигший этого возраста — будет очень хорошо, если он это сделает, то есть найдет немного метилтестостерона и бросит его в пищевод.

Metchnikoff, I think his name was – I’ve forgotten my books on this to a large degree, and didn’t bother to look them up because it wouldn’t do you any good. Once – I just remembered this as an anecdote. He said sour milk would make somebody have a greater longevity. Make them live forever and that was fine. And he, by the way, was quite a boy. He added quite some number of medical substances to man’s category – amongst them compound calomel in the prevention of syphilis and other things of this character. This guy was quite a sharpie. And he was getting on in years, so he studied geriatrics. They all come to studying geriatrics sooner or later. And they feel those years creeping up on them, you know, and they start cracking the textbook on gerontology.

Хотя, честно говоря, если у кого-то есть хоть малейшая аберрация по второй динамике, это мало поможет. И если аберрация по второй динамике просто ужасна, это вообще не поможет. Вы с таким же эффектом можете спустить их в унитаз. Разве вы не понимаете? Ладно. Это имеет большое отношение к гериатрии. Не ко второй динамике.

So, he collected sour cream and more sour cream and sour milk and sour skimmed milk and sour watered milk, and – I almost said sour British milk – and he collected all varieties. All varieties. And he had his basement full of them, and his neighbors’ basement’s full of them, you know, and so forth. And he’d led his experiments and he had it made. He just had it made. He and his partner both had it made, as a matter of fact. And they could extend life with these magic compounds based on sour milk indefinitely. And they both died on the sunny side of seventy. Just like any other man.

Мечников — я думаю у него было такое имя — я уже достаточно забыл книги по этому предмету и не хочу их освежать в памяти, потому что это не принесет ничего хорошего. Однажды я вспомнил это как анекдот. Он говорил, что употребление кислого молока продлевает жизнь. Заставляет всех жить вечно и все в будет порядке. И он, между прочим, был парнем ничего так. Он добавил некоторое количество медицинских субстанций в перечень того, что применяется на людях — среди них производное каломел*Каломел: наружное, использовавшееся в ранних 1900 в качестве защиты от сифилиса. для предотвращения сифилиса и другие штуки такого характера. Этот парень был просто кремень. И он старел постепенно, поэтому, собственно, и занялся гериатрией. Они все рано или поздно доходят до гериатрии. Они чувствуют, как годы наваливаются на них и, знаете ли, начинают листать книжки по геронтологии.

Usually, this is the fate of gerontological hopes. In the Middle Ages, why, people were always slipping a bag of gold across to the aged witch to receive in return the amulet which would cause them to live forever, don’t you see? And those fellows, they’d still die in bed at the age of seventy. And the soldiers were always getting amulets for not being shot in battle, you know, and that sort of thing. And occasionally these things worked. The bullet hits them and can’t penetrate, you know, something like that. There’s all kinds of amulets and potions to save life, continue life, to make life longer and that sort of thing. All of which is very odd because you can’t kill a thetan. That’s very peculiar when you come down to think about it, that there’d be all this tremendous interest in geriatrics.

Так вот, он брал сметану, потом еще сметану, потом кислое молоко, прокисшие сливки и кислое молоко и — я почти что сказал кислое Британское молоко — и комбинировал это. Всеми способами. И весь его погреб был этим забит, а также погреба соседей, ну вы знаете, и так далее. Он вел свои эксперименты и он своего добился. У него получилось Между прочим он и его партнер оба добились результата. И они могли продлевать жизнь только при помощи этих составов на основе кислого молока. Хотя… Короче, оба умерли перевалив через семидесятник, как и все остальные.

What they’re interested in, actually, is the preservation of a body. And they are not interested actually in the prolongation of individual life, because that does not need prolonging. It may need better remembering, but it prolongs itself. You don’t drop out of the race. But the point is, here, that a body, being a possession, starts aging and caving in, and limiting a thetan’s activities and he or she gets upset about this. And they want to look younger, and they want to feel younger, they want to act younger. And so they would rather go in the direction of gerontology. And almost anybody who comes along with a magic amulet or a potion or a shot of pills of some kind or another, is going to get a considerable amount of interest on this exact line.

Обычно, такова судьба всех геронтологических надежд. В Средневековье, например, люди всегда отдавали умудренной ведьме кошель с золотом взамен на амулет, который дает им вечную жизнь, разве вы не понимаете? И эти приятели все равно умирали в кровати в семьдесят лет. А солдаты покупали амулеты, чтобы их не застрелили в битве, понимаете, и все такое. И иногда эти штуки срабатывали. Пуля попадала в них, но не пробивала плоть, понимаете, что-то вроде того. Все это всевозможные виды амулетов и снадобий для спасения жизни, продолжения жизни, продления жизни и все такое. И все это очень странно, потому что вы не можете убить тетана. Это очень любопытно, что когда вы начинаете об этом думать, рождается огромный интерес к гериатрии.

Now you, as an auditor, have very often seen a pc doing well and looking younger, and doing badly and looking older. Have you ever noticed this? Do you have a good reality on this? Have you ever seen people look younger and look older through processing? Have you ever seen this? Now, some people look very much older and some people look very much younger. And it’s quite mad how this thing will go.

На самом деле они заинтересованы в сохранении тела. И, на самом деле, они не заинтересованы в продлении жизни индивидуума, потому что она не требует продления. Может потребоваться хорошая память, но она сама себя продлевает. Вы не выпадаете из скачек. Но смысл здесь в том, что тело, являясь владением, начинает стареть и ветшать, ограничивая деятельность тетана и он или она начинают расстраиваться по этому поводу. И они хотят выглядеть моложе, хотят чувствовать себя моложе и хотят действовать как молодые. И поэтому они скорее всего начнут склоняться к геронтологии. И практически каждый, кто пересекается с магическим амулетом, снадобьем или уколом того или иного рода начинает проявлять усиленный интерес в этом направлении.

Now, in the process of finding a goal in a Dynamic Assessment, you see this roller coaster rather rapidly. This person is all exhausted over lots of goals they’ve been over, and lots of this and that, and they feel bad about it, and they’ve had a bad goal found or something, and you give them a Dynamic – they look terrible, you know, they look like they’re about 180, and they’re just all caved in. And then you do a Dynamic Assessment on them, and you get the dynamic. And right away, they look a bit younger, you know. They look nice and younger. And then you find an item, you know, and they look lots younger, and you find a goal, and boy do they look young and spry! Everything is getting along fine. They haven’t hit any ultimate yet, but that’s dandy. And then the auditor ARC breaks them, and they look much older. And then they will look younger, and they’ll look older. And as the lines are listed out you can normally tell if the pc is having good progress by just this one point alone. Do they look younger?

Итак вы, как одитор, часто видите как у пк все хорошо и он выглядит моложе или же у него все плохо и он выглядит старым. Вы когда-либо замечали это? У вас есть хорошая реальность по этому поводу? Вы видели как люди начинали выглядеть моложе или старее в результате процессинга? Вы когда-нибудь это видели? Итак, некоторые люди выглядят намного старее, а некоторые намного моложе. И эта штука может дойти до сумасшествия.

For instance, I’m looking at somebody that last June had a line listed off to Clear, and I came in and thought we had a new teenage student. And a couple of weeks later, the goal had flubbed, there weren’t enough lines, nothing had been tiger drilled on the thing and so forth and she looked about ninety-five. You get – this is this wild. But you’ve seen this. You’ve seen this with your own eyesight. So I’m not telling you anything you haven’t observed. You’ve seen this.

Итак, во время процесса нахождения цели из Оценивания Динамик, вы видите как это довольно быстро срывается до американских горок. Этот человек настолько истощен таким множеством целей, множеством того и этого и он плохо себя чувствует по этому поводу, у них найдена цель или что-то вроде того и вы даете им Динамику — они выглядят ужасно, понимаете, они выглядят на 180 лет и просто пошли ко дну. И затем вы проводите с ним Оценивание Динамик и получаете динамику. И прямо тут же, они начинают выглядеть моложе, понимаете. Они выглядят красивее и моложе. А затем вы находите Пункт и они начинают молодеть прямо на глазах. Но а когда вы находите цель, боже, они просто расцветают! Все приходит в порядок. Они не достигли еще всего, но все просто великолепно. А затем одитор рвет с ними АРО и они начинают стареть. И затем они будут молодеть и будут стареть. И только исходя из этого вы можете сказать хороший ли процессинг получил пк или нет. Выглядят ли они моложе?

This is definitely allied to the science of aging. You say, “Well, Ron, why are you mentioning this? We’ve all seen this. We know this.” Well, one thing is we don’t know all there is to know about this, see. We don’t know how long a body will live in a five-goal Clear. You know, a five-goal Clear, how long can that person make the body live? We don’t know.

Например, я смотрю на кого-нибудь, с кем в прошлом июне составили список до Клира и я вхожу и думаю, что у нас появился новый студент подросток. А пару недель спустя, цель была найдена ошибочно, там было недостаточно пунктов, кто-то не прошел «тренировку тигра» по этой штуке и так далее и она выглядела на девяносто пять. Вы получаете… — это дико. Но вы это видели. Вы видели это своими глазами. Так что я не говорю вам чего-то , что вы не видели. Вы видели.

We haven’t any data on what the longevity could be stacked up to, but we can hazard a few good, solid guesses. That – let’s say, somebody who was about thirty-five, or something like this, as raw meat, would look what would be average thirty-five, and if cleared would undoubtedly drop a few years in appearance. This we’ve got some reality on. Somebody who was about forty-five or fifty, something like this – well, you’d probably get a much steeper drop. Don’t you see, they’d probably drop back to a much younger appearance proportionately.

Это определенно сочетается с наукой о возрасте. Вы говорите: «Ну, Рон, хм, почему ты упоминаешь об этом? Мы все это видели. Мы это знаем». Ну, во-первых мы не знаем все об этом, понимаете. Мы не знаем сколько будет жить тело того, кто достиг пяти целей Клира. Ну вы знаете, Клир пяти целей, как долго такой человек может поддерживать тело живым? Мы не знаем.

Somebody who’s around seventy, of course, is kicking the point of no return or has already passed it, but you’d still expect them to look younger. Now, also, how much longer would you expect this person to live? Well, that’s almost in the lap of the gods, you know. But you could make some ragged guess at this thing that maybe you’d put five, ten, fifteen, twenty years onto their life.

У нас нет никаких данных по поводу продолжительности, которые мы могли бы суммировать, но мы можем высказать несколько хороших, серьезных догадок. Это — скажем, кто-то, кому было сорок пять или что-то вроде того, когда он был сырым мясом, и если он отклирован, он несомненно на глаз сбросит несколько лет. По этому поводу у нас есть некоторая реальность. Кто-то в сорокапятилетнем возрасте или пятидесятилетнем, что-то вроде того — ну, возможно под вашим руководством он сбросит даже больше. Разве вы не понимаете, возможно они начинают выглядеть моложе пропорционально их изначальному возрасту. Кто-то, кому около семидесяти, конечно же, уже достиг черты, после которой возвратиться нельзя или же уже пересек ее, но все равно ждите от него, что он будет выглядеть моложе. Итак, к тому же, как долго вы думаете этот человек будет жить? Ну, это все по воле богов, понимаете. Но вы можете сделать грубую прикидку, что вы можете добавить к их жизни пять, десять пятнадцать или двадцать лет.

Now naturally, if you clear somebody at the age of thirty, you’re probably going to stack thirty or forty years onto the end of their line, you see, at least. And if you clear somebody at seventy-five, why, maybe you’d stack another five or six, don’t you see? So the older they are, probably the less years you stack on, or there’s some rule of that character might apply.

Итак, если вы клируете кого-нибудь в возрасте тридцати лет, вы скорее всего добавляете тридцать или сорок лет, понимаете, минимум. А если вы клируете кого-нибудь в семьдесят пять, хм, возможно вы добавляете еще пять или шесть, разве вы не понимаете? Так что чем старее они, тем, скорее всего, меньше лет вы им добавите или здесь применяется другое правило такого же характера.

Now, studying geriatrics, you’re in a very, very interesting field. You’re in a field of no data because none can happen for the next seventy years, you see. So, never do you get geriatrics being studied in any one lifetime. And nobody, of course, is ever able to keep any records on this, because they get bored. And there’s no series, you see. The guy who was interested in keeping records has kicked the bucket and nobody else has picked it up and so on. So you’re always challenged along this line in the field of gerontology on just this one fact: “Well, nobody has lived long enough to prove it.”

Итак, изучая гериатрию, вы находитесь в очень, очень интересной области. Вы находитесь в области отсутствия данных, потому что ничего не сможет произойти в следующие семьдесят лет, понимаете. Итак, никогда не позволяйте себе заниматься гериатрией только одну жизнь. И никто, конечно же, никогда не сможет вести записи обо всем этом, потому что ему станет скучно. И, понимаете, здесь нет серии. Парень, который был заинтересован в записях отбросил коньки и никто не продолжает начатое им дело и так далее. Так что в области геронтологии вам мешает один этот факт: «Ну, никто не жил достаточно долго, чтобы это подтвердить».

Well, that is your usual blunt argument that is offered. But that is not what you’re trying to prove. You’re not trying to prove by the actual livingness. But age is normally determinable – relative physiological age is determinable – by the condition and character of certain parts of the body, certain functions of the body, and cellular structures.

Итак, предлагается обычно это слепое доказательство. Но это не то, что вы пытаетесь подтвердить. Вы не пытаетесь подтверждать посредством действительной жизненности. Но возраст обычно определим — относительный физиологический возраст определим — по состоянию и характеристикам определенных частей тела, определенных функций тела и клеточных структур.

You see, we are the first that could do this, see. There’s been nobody else before us that could do anything about this, you see. But you would take and make a physiological examination of the person, their cellular structure, you see, and this and that and the other thing about them – the springiness of their joints or something – and you’d take this person and then clear this person, and then get an independent examination of the springiness of the joints and the cellular structure and that sort of thing. All of these various things.

Вы видите, мы первые кто смог этого добиться, понимаете. До нас не было никого, кто мог бы это сделать, понимаете? Но вы берете и проводите физиологическое исследование человека, его клеточной структуры, понимаете, и это и то и другое — подвижность его суставов или что-то такое — и вы беретесь за этого человека, затем клируете его, а после проводите независимое исследование подвижности суставов и клеточной структуры и все такое. Вот такие штуки.

Now, that’s going at it rather painfully. But you would determine, then, that the person was physiologically younger, which of course predetermines the fact that they will live longer. You see how that works out? In other words, this is susceptible to proof now, in Scientology, in a period of less than six months, whether you have added to longevity or not, don’t you see.

Итак, это будет довольно болезненно. Но вы смогли бы определить, в таком случае, что человек физиологически более молод, что, конечно же, предрасполагает к тому факту, что он будет дольше жить. Вы понимаете, как это работает? Другими словами, в Саентологии это можно доказать, за период менее чем шесть месяцев, независимо от того добавите ли вы сюда долгожительство или нет, разве вы не понимаете.

Now, that’s the first time anybody’s ever been able to do any conclusions on the subject of geriatrics, and we probably should go ahead and do something with this. Because this is – this is something that people are interested in. People are interested in care of the body, care of the body, preservation of the body, all that sort of thing, and they would find that this is very, very much to the good. Before a person can carry out any of his personal ambitions, he should have enough physical energy, and enough resilience of body to be able to accomplish this. And therefore, it is important to people.

Итак, это первый раз, когда кто-нибудь смог сделать какие-либо заключения касательно предмета гериатрии, и мы, возможно, должны пойти дальше и сделать что-нибудь по этому поводу. Потому что это — потому что в этом заинтересованы люди. Люди заинтересованы в заботе о теле, заботе о теле, сохранении тела, во всем таком и они найдут в этом много, много полезного. До того как человек сможет удовлетворить какие-либо из своих личных амбиций, у него должно быть достаточно физической энергии и гибкости тела, чтобы этого достигнуть. И, следовательно, людям это важно.

Now, you try to tell people about the mind, the mind, the mind, the mind, the mind, and they very often don’t know what you’re talking about. Or they think you’re apologizing or something, and they say, “Well, I had a brother once who was crazy,” you see. I mean, this sort of thing – this sort of thing is completely beyond them. But you start talking to them about geriatrics and longevity and this fellow says, “What is this thing, Scientology?”

Итак, вы пытаетесь рассказать людям об уме, уме, уме, уме, уме, уме и очень часто сами не понимаете, о чем рассказываете. Или же они думают, что вы извиняетесь или что-то вроде того, а они говорят: «Ну, у меня есть брат, который сошел с ума», понимаете. Я имею в виду такие штуки — что-то, что их совсем не касается. Но вы начинаете говорить с ними о гериатрии и парень говорит: «Что это за штука, Саентология?»

“Well,” you’d say – you’d say, “Well, what do you suppose your life expectancy is?” This puts it where he lives, see. He might even collect some of these insurance tables. They’re the lyingest things you ever had anything to do with. But insurance men believe in them implicitly, and people who do actuarial work – that’s the phony mathematics that determine how much you pay for your policy – this kind of stuff gives you all kinds of tables.

«Ну», говорите вы — вы бы сказали: «Ну, как вы думаете, какая у вас будет продолжительность жизни?» Понимаете, это обращает внимание на его жизнь. Он может даже накопить все эти страховые таблицы.. Это самые лживые вещи из тех, с которыми вы имеете дело. Но те, кто занимаются страхованием верят в это интуитивно, а люди, которые занимаются фактической работой — это притворяющиеся математики, которые считают, сколько вы должны платить за страховку — все это барахло дает вам эти таблицы.

And there’s one over in “Rockefeller” Center that’s the most alarming thing I ever had anything to do with. And you go up to it and you set on a dial – and – how old you are. And then you go around the corner and look at this other thing, and that tells you when you’re going to die. Sort of blunt. And not at all accurate.

И одной из самых настораживающих вещей, с которыми я имел дело была вот эта, в Центре «Рокфеллера». И вы подходите к ней и устанавливаете на циферблате ваш возраст. А затем вы отходите в угол и смотрите на другую штуку, которая говорит, когда вы умрете. Слепо. И совсем не четко.

But they figure it out this way: A baby who lives to the age of six months has got a chance of living to one year. Because most babies who are going to kick the bucket, of course, do so within the first six months, don’t you see? But the baby who lives to the age of one year has a life expectancy, you see, of maybe two-and-a-half years or something like that. But if somebody has lived to the good old age of fifteen, then he’s got a good chance of living, according to the averages, to the age of thirty-eight. And somebody who has lived to the age of thirty-eight has a good chance of living until he’s eighty-nine or something, you know. This is a totally mad series of scales, but everybody believes in them. It’s sort of “the magic charm.” “What’s your life expectancy?” It’s quite a game.

Но они считают так: у ребенка, которому шесть месяцев, есть шанс прожить год. Потому что все дети, которые собираются отбросить коньки, конечно же, сделают это в первые шесть месяцев, разве вы не понимаете? А ребенок, который доживает до возраста в один год, может ожидать, что поживет еще года два с половиной или что-то вроде этого. Но если кто-нибудь дожил до золотого пятнадцатилетнего возраста, у него есть хороший шанс прожить, согласно среднестатистическим данным, до пятидесяти восьми. А вот тому, кому пятьдесят восемь может рассчитывать на восемьдесят девять или что-то вроде того. Это просто безумная серия шкал, но все в них верят. Это что-то вроде «магического шарма». «Какова продолжительность твоей жизни?» Это еще та игра.

And one time I went up there – many years ago – ”Rockefeller” Center. It was before the war. It didn’t say any war was coming up on the thing, so it was not a very good swami, it didn’t predict that. And I remember, I think I was something like twenty-seven or I was twenty-six. And I turned up twenty-six on the dial, you see. Went around the corner and took a look. And my God, you know, I’d been dead for years, according to what it said.

И однажды я пошел туда — много лет назад — в Центр «Рокфеллера». Это было до войны. Там не говорилось, что надвигается какая-то война, так что это было плохим фокусом. Короче, там этого не предсказывалось. И я помню, что мне было что-то вроде двадцати семи или двадцати шести. И я набрал на циферблате двадцать шесть, понимаете. Подошел к углу и посмотрел. И, боже мой, согласно тому, что там было сейчас я уже несколько лет как труп.

So anyway, regardless of what these expectancies are, the insurance policy situation is very easily overridden by changing somebody’s life expectancy. Now, you’d think insurance companies were interested in this, but actually they’re not. You can’t sell these things to an insurance company for the good reason that they don’t deal in anything but figures. And their figures are based upon expectancies of claim payments. And it’s all mathematics.

Так что в любом случае, независимо от этих ожиданий, работа страховой полиции очень легко сводится на нет, когда меняется ожидаемая продолжительность жизни. Итак, вы бы подумали, что страховые компании в этом заинтересованы, но это не так. Вы не можете продать эти штуки страховой компании на каком-то хорошем основании, потому что они не занимаются ничем кроме цифр. А их цифры основаны на ожидаемых выплатах, и все это математика.

Actually, an automobile insurance company doesn’t care how many wrecks you have – doesn’t care for a minute how many wrecks you have, because it’s all going to be figured out actuarially and averaged, don’t you see. It’s – some of the fellows up at Lloyd’s worry because one or two of the syndicates may have the Queen Elizabeth or something, you see, under total insurance. Huh-huh! You know, and that’s just one ship, you know. And it’s worth skillions. And if it ever went thud, why, that would be the end of that syndicate. Don’t you see, all their – all their eggs are in one funnel, you know?

На самом деле, страховой компании нет дела до того, сколько раз вы попадете в аварию — даже ни на минуту не задумывается об этом, потому что это все равно все будет посчитано и усреднено, разве вы не понимаете. Это — некоторые из ребят из Ллойда*Ллойд: имеется в виду огромная страховая корпорация, базирующаяся в Лондоне, Англия. Объединенная в 1871, она занимается страхованием практически любого вида, но больше всего известна как страховщик океанских судов. беспокоятся, потому что один или два синдиката могут застраховать Королеву Елизавету*Королева Елизавета: самый крупный из построенных когда-либо пассажирских лайнеров. Этот Британский Корабль был спущен на воду в 1938 для транспортировки воск во время Второй Мировой Войны и приступил к трансатлантическим рейдам в 1946. Корабль был 26 метров длинной и весил 83,673 тонны. или что-то такое по всем пунктам. Ха-ха! Знаете ли, и это все один корабль. И это стоит миллионы. И если бы она затонула, это был бы конец синдиката. Разве вы не понимаете, все их — все их яйца в одной сетке, понимаете?

And anyway, where we have a spread out risk, though, like in life insurance, and that sort of thing, or automobile accidents or something, it’s just a matter of “who cares?” They just charge as much for the policy as they’re going to pay out in claims. I mean, that’s the blunt thing. They’re not in the business of making people live longer. As a matter of fact, most insurance companies would scream with terror if you proposed to them that you could make every one of their retirement policy holders live an additional hundred years.

И, в любом случае, там где у нас есть риск, как при страховании жизни, и все такое, или автомобильные катастрофы или что-то такое, это просто вопрос «а кому это надо?» Они в той мере ответственны за полицию, в какой им надо платить по страховым обязательствам. Я имею в виду, это слепая штука. Им не до того, чтобы заниматься долгожительством. Между прочим, большинство страховых компаний в ужасе бы закричали, если бы вы предложили им продлить срок жизни каждого из их полицейских начальников на сто лет.

Also, a socialist state is liable to get rather queasy on this subject. You finally break it down to the fact that there’s one three-months old baby left in the entire place who is able to work and isn’t on a pension, don’t you see? It’s just too ghastly to contemplate.

Также это штормит социалистическое государство. Если все будут жить так долго, то останется только один трех месячный ребенок, который может работать, но не находится на пенсии, разве вы не понимаете? Такое только в кошмарном сне может присниться.

So you get a reverse philosophy going, that you will occasionally run into in geriatrics, which goes as follows: “If people weren’t kicking the bucket all the time, we would be in a terrible state. And it’s a very good thing everybody is dying off the way they are,” see.

Так что иногда в гериатрии вы будете сталкиваться с противоположной философией, которая идет следующим образом: «Если люди не будут постоянно отбрасывать коньки, то мы будем в ужасном состоянии. И это очень хорошо, когда люди умирают так как сейчас», понимаете.

And you get all kinds of reasons why death is a marvelous thing and so forth. And they’re actually thinking about their Aunt Tilde, who, if she lived forever, would never let them come into their inheritance or something of the sort. But now with inheritance tax they don’t even think that anymore.

И вы получите все виды обоснований, почему смерть чудесна и так далее. А на самом деле, они думают о своей Тете Тильде, которая, если будет жить вечно, не оставит им наследства или что-то вроде того. Но сейчас, когда есть налог на наследство, они и об этом даже не думают.

The upshot of this condition in geriatrics is you’ve got people who want people to live longer, and you’ve got people who hope to hell they don’t, see, and would do anything they could to shorten it down just a little bit. But insurance companies have an open mind, and others don’t care. I’m just telling you this so that you won’t bother to approach these people with this subject. And – but I’m also telling you what arguments you will get into in this, and they’re quite funny.

Итог такого состояния в гериатрии это то, что у вас получаются люди, которые хотят, чтобы люди жили дольше, и у вас появляются люди, которые надеются, что этого не произойдет, понимаете, и сделают все что угодно, чтобы хоть немного укоротить срок жизни. Но страховые компании непредвзяты в подходе, а другим нет никакого дела. Я просто говорю вам об этом, чтобы вы не думали о том, чтобы добраться до этих людей при помощи этого предмета. И — но я также вам говорю, что те аргументы, которые вы будете приводить — они достаточно забавны.

But when you say to somebody that you could increase his longevity, he’s liable to be much more interested than if you said you could make him healthy. He – well, I’m only talking about a small section of people – would be far more interested… Guy’s gimping along on crutches, you know, and he’s all caved in, both ears are bent, and he says – you say, “Well, I could make you healthy. I could cure you.” Well, he’s not sure. He’s not sure about that. He’s got his service facsimile right there in his pocket and he knows its various uses. And if you cured him up he wouldn’t get his pension anymore from the railroad. And you’ve threatened his survival.

Но когда вы говорите кому-то, что вы можете увеличить срок его жизни, это может заинтересовать даже больше, чем если вы скажете, что сделаете его здоровым. Он — ну, я говорю только о небольшой горстке людей — будет намного более заинтересован… Парень ковыляет на костылях, понимаете, весь как в воду опущенный, оба уха перевязаны и говорит — вы говорите: «Ну, я могу сделать тебя здоровым. Я могу тебя исцелить». Ну, он не уверен. Он не уверен в этом. У него прямо в кармане лежит сервисное факсимиле и у него еще есть несколько применений для него. И если вы его вылечите, он больше не будет получать пенсию от железнодорожной компании. И вы угрожаете его выживанию.

But if you told him you could make him live longer – Oh, now we have another entrance point on the same Joe, see. Ho-ho. You’re not only taking his pension – not taking his pension away from him, see, you are actually…

Но если вы ему скажете, что можете сделать так, чтобы он жил дольше — о, теперь у нас другая точка входа для того же Джо, понимаете. Хо-хо. Вы не только не забираете его пенсию — вы не только не лишаете его пенсии, но и на самом деле…

So therefore, in actual fact, a Scientologist needs this other string to his bow, in the case of an argument along these lines. And you see somebody gimping on crutches, you say, “I could take you off the crutches,” and you’ve made an enemy. And you say, “I could make you live longer,” and you’ve made a friend.

Так что поэтому, на самом деле, Саентологу требуется другая тетива для лука, когда требуется подобный аргумент. И когда вы видите, как кто-то ковыляет на костылях и говорите: «Я могу избавить тебя от них», то у вас появляется еще один враг. А стоит вам сказать: «Я могу продлить твой срок жизни» и у вас появляется друг.

People, of course, really don’t believe that they can live longer, they just wish they could. And you have Greek plays, for instance, which convince you utterly of the folly of immortality. There’s one of them there who at the end of a thousand years of age, why, he’s just begging the gods to kill him off, because he’s lost all his friends and everything else like that. I think he was a dope. But anyhow, that’s beside the point.

Люди, конечно же, на самом деле не верят, что они могут дольше жить, они просто хотят этого. И у вас есть, например, Греческие Игры, которые полностью убеждают вас в глупости бессмертия. Там есть один из них, который в тысячелетнем возрасте, хм, он просто молит богов о том, чтобы они его убили, потому что он потерял всех своих друзей и все остальное в том же состоянии. Я думаю он был наркоманом. Но в любом случае, нам сейчас не до этого.

If he had that much influence with the gods in the first place, why didn’t he get his friends living longer, too? The guy was merely selfish.

Если у него было такое же влияние как и у богов с самого начала, почему он не мог сделать так, чтобы его друзья также жили дольше? Этот парень просто был самодуром.

So the point here is that you have a reverse argument, and there is use for this argument and this action. Now, how much longer you can make the person live, by the process of just doing a Problems Intensive, I don’t know, but it must be considerable. You can make a haphazard guess at it, and your guess would be as good as anybody else’s.

Так что идея в том, что у вас есть обратный аргумент, и есть применение для него. Итак, насколько вы можете продлить жизнь человека, проводя, например, просто Интенсив Проблем? Я не знаю, но, наверное, значительно. Вы можете только догадываться об этом, и ваши догадки будут не лучше, чем у других.

This person is, let us say, thirty-five years old, and they feel like they’re going to die any minute, and you give them a Problems Intensive; well, you’ve increased their life expectancy – that is, how long they expect to live – regardless of how long you have increased their actual livingness. Do you see? And most people are fighting living any longer.

Вот этому человеку, скажем, тридцать пять лет, и он чувствуют себя так, как будто готов умереть в любую минуту, а вы проводите им Интенсив Проблем; ну, вы повысили их ожидаемый срок жизни — это, сколько они ожидают, что еще проживут — независимо от того, насколько вы увеличили их реальный срок жизни.

Now, let’s go into this a little more searchingly. What exactly leads one off into any conclusions on this subject, at all, that have any validity?

Итак, давайте подойдем к этом еще более тщательно. Что, в принципе, точно приводит к каким-либо действительным заключениям касательно этого предмета?

Well, right there in that pavilion you’re using these days, I conducted a bunch of plant experiments. Just vegetable matter, true, but it had something binging in it, and theta-bopping. And I conducted a series of experiments. And in the far end of that, that’s furthest from the chapel here, there were a bunch of tomato plants which were championship tomato plants. Nobody has ever heard their like. I’ve got photographs of them and records of them to this day. But they were growing as far – as many as forty-seven tomatoes to the truss. This is unheard of it’s absolutely impossible, see. And they were growing up in height, higher than sixteen feet. And nothing was killing them off. They hadn’t heard of seasons. Their temperature was being held constant, their moisture was being held constant, and I developed quite a little bit of stuff in order to get something to do this. Everybody thought I was interested in horticulture. I really wasn’t. I was interested in several other things – namely disease and things of that character. But very carefully, none of these tomato plants were given any injuries.

Итак, прямо в этом павильоне, который вы сейчас используете, я провел несколько экспериментов над растениями. Чисто овощной вопрос, верно, но там было что-то, тета-боп. И я провел серию экспериментов. И в дальнем его конце, дальнем от молитвенника вон там, там было несколько помидорных кустов, которые были помидорными чемпионами. Никто никогда о таких не слышал. Я, кстати, их заснял и записал на видеокамеру. Но они росли как — там было до сорока семи помидоров на одном кусте. Это неслыханно, просто невозможно, понимаете. И они выросли в высоту… — больше чем на шесть футов. И ничего их не убивало. Они ничего не знали про времена года. Температура поддерживалась постоянной, влажность тоже была постоянной и я соорудил кое-какие штуки, чтобы этого добиться. Все думали, что я был заинтересован в науке о выращивании овощей. Но это было не так. Я был заинтересован в несколько иных вещах — которые называются заболеваниями и вещами такого характера. Но, за этим тщательно следили, эти помидоры не получали никаких повреждений.

Now, the normal way of raising tomatoes is you punish them until they yield tomatoes. You snip them. Every time they try to put out a new little branch or something like that, that you don’t want, you snip them. And you top them and you do this to them and you do that to them. You do other things to them. And you’re always at them, you know. Always at them, at them, at them, at them, you know. And they finally will grow a lot of tomatoes for you. Yeah, they’ll grow some big tomatoes and so forth. But oddly enough they are very fragile.

Итак, обычный способ выращивания помидоров это наказывать их, пока они не дадут плоды. Вы их подрезаете. Каждый раз, когда они пытаются выпустить новую ветку или что-то еще что вам не нравится, вы ее обрезаете. И вы делаете с ними то, это и вот это. Вы делаете с ними и другое. И вы всегда рядом с ними, понимаете. Всегда рядом, рядом, рядом, понимаете. И в итоге они дадут вам много помидоров. Да, на них вырастают большие помидоры и так далее. Но как это ни странно сами они очень хрупкие.

And hothouse tomatoes, growing, is an adventurous activity. You have the banker on one hand and on the other side, why, you have every disease known to tomatoes – all manner of blights and fungus and this and that and the other thing. You never saw anything as sick as a tomato plant when it’s been got at, at, at, at, at, more, snip, snip, snip, snip. See, it all comes under the heading of, “Care for it, care for it, you know. Look after your tomatoes, care for it. Torture them. And when you finally get this going real good, why, they’ll bear you a few tomatoes,” but it actually establishes a short cycle of life.

Выращивание помидоров в теплице это крайне увлекательная деятельность. У вас с одной стороны есть хозяин и с другой стороны, хм, у вас есть каждое известное заболевание помидор — самые разнообразные насекомые и грибки. Вы никогда не увидите ничего более больного чем помидорный куст, если его постоянно обрезать, обрезать, обрезать. Понимаете, все это идет под заголовком: «Заботься о них, заботься о них. Присматривай за своими помидорами, заботься о них. Истязай их. И затем, когда это будет у тебя хорошо получаться, хм, они дадут тебе немного помидор», но это, на самом деле, устанавливает для них короткий цикл жизни.

In other words, the life term of a tomato and the amount of punishment that a tomato plant is given have something in common. That’s something to remember there. They’re both the same – a similar curve.

Другими словами, срок жизни помидора и объем наказания, которым наделяется помидорный куст, сопоставимы. Здесь есть, что запомнить. Они оба — это схожая кривая.

Now, a tomato plant which is abused will become ill. A tomato plant standing right next to it, wide open for infection, that hasn’t become abused – hasn’t been abused, doesn’t become ill readily. Or if it does, it can be cured. In other words, abuse has something to do with incidence of illness and has a great deal to do with longevity. How long’s this plant going to live?

Итак, помидорное растение, подвергающееся этому, заболеет. Помидорное растение, которое растет рядом, широко открыто для инфекции, но не подвергается пыткам — не подвергается нарушениям, так оно и не болеет. Или если болеет, то это можно вылечить. Другими словами, повреждение имеет какую-то связь с частотой заболевания и сильно связано с продолжительностью жизни. Как долго будет жить это растение?

So I raised half of that pavilion over there full of tomato plants that you had – we finally had to shoot them down, that’s all – I don’t know where they would have gone. But they were filling up the whole house, and they were the most cheerful tomatoes that anybody ever had anything to do with. And they were just getting bigger and producing more tomatoes. And they’d already gone through two seasons. And they were preparing happily to go into a third season. I said, “The devil with it. We have concluded all. I want to conclude. Cut them down.” And we did. And that’s the only reason that house isn’t well, that’s the only reason the whole pleasure garden out there isn’t full of tomatoes to this day.

Так что я пол павильона засадил помидорами и среди них — нам в итоге пришлось их все покосить — я не знал, куда их было девать. Но тогда они заполонили весь дом, и это были самые довольные помидоры, с которыми вам приходилось иметь дело. И они просто становились все больше и больше и давали все больше и больше помидоров. И уже прошли через два сезона. И радостно готовились к третьему. Я сказал: «Да черт с ними. Мы уже все решили. Я хочу покончить с этим. Срежьте их». И мы это сделали. И это единственная причина, по которой дом в порядке, это единственная причина по которой внешний садик так приятен — он больше не заполонен помидорами.

Now, stationed around these tomatoes, and amongst this, under exactly the same climatic conditions, were tomatoes which were abused, and which did not follow this curve of action. They were the same tomatoes, under the same environmental action, and they became (quote) sick (unquote), and their longevity was very short. Now, they were not badly abused, they were simply brushed against rather regularly, and they were snipped the way tomatoes are supposed to be snipped, you know, and so forth. But they never even managed to pass their diseases over onto these other tomatoes.

Итак, среди этих помидоров, в тех же самых климатических условиях, были те помидоры, которые подвергались повреждениям и те, которые не подвергались. Это были те же самые помидоры, в тех же природных условиях и они «заболели», а их продолжительность жизни сократилась. Итак, они подвергались не таким сильным повреждениям, их просто обрезали достаточно регулярно и их обстригали так, как обычно обстригают помидоры, понимаете, и так далее. Но они так и не смогли передать свои заболевания другим помидорам.

Now, I’m telling you as much as one could observe within the crude limits of experimentation which can be accomplished on this planet in any case. These were as well done as you can do such experiments. But no experiment is perfectly done, ever. The fellow who perfectly does an experiment – he hasn’t been found yet.

Так вот, я говорю вам то, что любой может пронаблюдать в ходе грубого эксперимента, который может быть осуществлен на любой планете. Он был проведен настолько хорошо, насколько вы вообще можете хорошо провести эксперимент. Но тем не менее ни один эксперимент не был безупречен. Парень, который безупречно проводит эксперименты — такого еще не было.

So, within those limits, these facts are very factual. But certainly, I can show you the photographs of these tomatoes, and my God, you never saw tomatoes grow and grow and grow. And trusses would come out, and tomatoes would grow on the trusses, and so on. I think the record one for England is something rather low like thirty-four tomatoes to the truss, something like that. And these were going – we didn’t even bother to count all of them, because you couldn’t reach them all, you know. But many of these were forty-seven tomatoes to the truss, see.

Так что в этих рамках, сии факты действительны. Но, честное слово, я могу показать вам фотографии этих помидор и, боже мой, вы никогда не видели, чтобы помидоры так росли, росли и росли. Поднимались веревки, и помидоры росли по этим веревкам и так далее. Я думаю, что для Англии был рекорд, что-то чуть меньше 35 помидоров с куста, что-то вроде того. А эти — мы даже их не считали, потому что вы не можете достать до них всех, понимаете. Но на многих было по сорок семь помидоров на кусте.

Here you had longevity; you also had reproductiveness and creativity. You had these various things. So some of the fondest theories were upset in handling those tomatoes. All of which has to do – had a lot to do with the human being, if you consider a human being mainly body. Because a body follows apparently these same physiological lines. And I’ve seen nothing to disprove this fact: that a body and plant life and so forth, these things are all cousins. What laws apply to one tend to apply to another.

Здесь у вас было долгожительство; также было размножение и творчество. У вас были эти разнообразные штуки. Так что одна из самых распространенных теорий касательно ухаживания за помидорами претерпела крах. Все, что вам надо делать… — это имеет большую связь с человеческим существом, если вы расцениваете человека как в основном тело. И я не увидел ничего, что опровергло бы этот факт: что тело, растительная жизнь и так далее не сходны по природе. Те законы, которые применимы к одним, имеют тенденцию применяться к другим.

And I learned enough out of this to learn that abuse determines longevity. And that was the datum that came out of that. And once I had stared this in the face, I looked around in amongst human beings to see if this continued, and to a marked degree it did. And all of our experience in Dianetics and so forth, tended to conclude that anyway, even long before these experiments.

И я изучил достаточно, что повреждение влияет на долгожительство. И это было данное, которое отсюда вышло. И как только я с этим столкнулся, я стал смотреть на окружающих человеческих существ и сравнивать, и в значительной степени это совпадало. И весь наш опыт по Дианетике и так далее должен был к этому привести по любому, задолго до этих экспериментов.

Now, the other thing was that abuse determined incidence of illness. A thing was as sick as it was abused and its life was as short as it was abused. See, these two things emerged as parallel conclusions as a result of these plant experiments. Now, that means that there are two levels or two lines of approach here, as far as dissemination of Scientology is concerned. You can talk about incidence of illness, or illness, or you can talk about longevity.

Итак, другой штукой было то, что повреждение определяет частоту заболеваний. Вещи болеют в той мере, в которой они повреждены, продолжительность их жизни настолько коротка, насколько они повреждены. Понимаете, эти две штуки объединились как параллельные заключения в результате этих экспериментов с растениями. Итак, это означает, что существует два уровня или два направления, если рассматривать распространение Саентологии. Вы можете говорить о частоте заболеваний или заболеваниях, либо вы можете говорить о долгожительстве.

Now, these of course are quite inferior to talking about a thetan and clearing and beingness of a person, his individuality and that sort of thing. But remember, when you’re talking about individuality or an individual or an individual being, you’re not talking about a body. See? And so therefore, these things are true when you mean a body.

Итак, это все, конечно же, достаточно располагает к рассуждениям о тетане, клировании и бытийности человека, его индивидуальности и так далее. Но помните, когда вы говорите об индивидуальности, индивидууме или индивидуальном существе, вы не говорите о теле. Понимаете? И поэтому эти вещи истинны, когда вы имеете в виду тело.

And on a planet which is terribly fixated on bodies and so forth, these two things are very strong and powerful dissemination media. If everybody’s interested in the body and their minds are all busy being interested in the body, you can give them a couple of data about the body which is quite interesting. And one of those is that the longevity of a body can be increased or decreased in livingness, and the other, that incidence to illness and being well can also be monitored, you see. These two things can occur. A person can be made “weller,” or a person can be made sicker, or a person can be made to live longer, or look less old, or can be made to live less long and look older, you see. These things can all be concluded from these things. And they are not such foreign statements that people – people can misunderstand them. And they’re all quite factual and so forth.

А на планете, которая ужасно зафиксирована на телах и так далее, эти две вещи могут быть очень сильным и могущественным средством в распространении. Если все заинтересованы в телах и их умы озабочены телами, вы можете дать им парочку интересных данных о теле. И одно из них это, что продолжительность жизни тела может быть увеличена или уменьшена, а другое, что на частоту заболеваний и здоровье также можно повлиять, понимаете. Могут быть две эти штуки. Человека можно сделать «здоровее» или же его можно сделать более больным, можно добиться, что человек будет жить дольше или выглядеть менее старым или же можно сделать так, чтобы он жил меньше и выглядел старее, понимаете. Эти вещи проистекают из этого. И они не являются иностранными для таких людей — люди не могут их не понять. Они все действительны и так далее.

Now, the abuse of the tomato plant, and the deletion of abuse from the life of a human being have a parallel. In other words, if you delete the abuse, you have done something like not abuse. And that was how I cross-translated the experiment, rightly or wrongly. In other words, if you could pick up the abuses out of a person’s lifetime or pick up those factors which made the person believe he was abused, you then picked up, of course, the characteristics of not having been abused. Do you follow that? And sure enough, that’s how longevity follows.

Итак, повреждение помидорного куста и удаление повреждений из жизни человека имеют связь. Другими словами, если вы устраняете повреждение, вы сделали что-то отличное от повреждения. И именно так я провел этот эксперимент, правильно или неправильно. Другими словами, если вы возьмете все повреждения из жизни человека или подберете все факторы, которые заставляют его верить, что он получил повреждение, то вы, конечно же, открываете путь характеристикам не-повреждения. Вы следите? И это точно, за этим идет долгожительство.

So these tomato experiments were important to that degree, but you couldn’t very easily process a tomato, at least I haven’t been able to yet. Turn on theta bops on them, and rock slams and things like that, but I never got into good communication with them. I’m sure they were ready to go into session, but I didn’t know the language.

Так что эти эксперименты с помидорами были важны именно в такой степени, но вы не можете с легкостью проводить процессинг помидору, по крайней мере я не мог. Заставлять их давать тета-бопы, рок-слэмы и такие штуки, но я также никогда и не устанавливал с ними хорошее общение. Я уверен, они были готовы пойти в сессию, но я не знал их языка.

Anyway, the point I’m talking about here is, when you’re talking to a world that is terribly fixated on bodies, that world will listen on the subject of bodies.

В любом случае, я говорю здесь о том, что когда вы говорите с миром, который ужасно зафиксирован на телах, то этот мир будет слушаться на основе тел.

And there are two things which utterly bypass the laws against healing and the laws against helping people, and so forth. And those things are longevity – geriatrics. I mean, that’s wide open, man. Make them live longer. It’s wide open. It has no medical connotations connected with it whatsoever. You’re not giving them drugs to live longer. And the other one, on the other side of the fence, of course, is, “Maybe you’re not sick, maybe you’re just suppressed,” see.

И есть две штуки, которые полностью нарушают законы лечения и помощи людям и так далее. Эти штуки — долгожительство — гериатрия. Я имею в виду, что это широко открыто, парни. Бесконечная жизнь. Это широко открыто. В отношении этого нет никаких медицинских комментариев или чего-то еще. Наркотики не помогают в долгожительстве. А, с другой стороны, с другой стороны забора, конечно же, есть «Может быть ты не болен, может быть ты просто подавлен», понимаете.

Now, let’s look at this other one for a moment, which is aside from geriatrics. This dissemination mechanism is of great interest to us. Because you can say this – particularly in England you can say this, “If you’ve been depressed…” We use that word instead of suppressed, and it’s not too good to continue to use this button “suppress,” because you have to tiger drill it hard because people have kidded about it, you know, and done other things with it. But “If you’ve been depressed, you can develop symptoms which look exactly like illness.”

Итак, давайте посмотрим на это с той стороны, которая находится в стороне от гериатрии. Этот механизм распространения представляет для нас огромный интерес. Потому что вы можете сказать, что это — особенно в Англии, вы можете сказать это: «Если у тебя была депрессия…» Мы используем это слово вместо «подавлено» и будет не очень хорошо в дальнейшем использовать эту кнопку «подавлено», потому что вам надо ее жестко тренировать во время «тренировки тигра», потому что люди шутят над этим и делают с ней другие штуки. Но «Если у тебя депрессия, то ты можешь проявлять такие же симптомы, как и больной».

Then you go up to somebody and you say to them like this, you say, “Hello Joe. Joe, have you ever – you ever been sick?”

Затем вы подходите к кому-нибудь и говорите им что-то вроде этого, вы говорите: «Привет, Джо, ты когда-нибудь — ты когда-нибудь болел?»

And he says, “You kidding?”

И он говорит: «Шутишь?»

And you say, “Well, you ever go to the doctor?”

А вы говорите: «Ну, ты когда-нибудь ходил к доктору?»

And he says, “Sure.”

И он говорит: «Конечно».

“Oh, did he cure you?”

«И он тебя вылечил?»

And he says, “No, of course not.”

И он говорит: «Нет, конечно же нет».

Well, you follow your line in, “Well, maybe you weren’t sick. Maybe you’re just depressed.”

Ну, вы идете в этом направлении: «Ну, может быть ты тогда не болел. Может быть у тебя просто была депрессия».

And he says, “Huh?” His interest will be caught at that point.

И он говорит: «Ха?» В этот момент вы заручаетесь интересом.

“Maybe you weren’t sick, maybe you’re just depressed.”

«Может быть ты не был болен, а у тебя просто была депрессия?»

“What do you mean?”

«Что ты имеешь в виду?»

“Well, a lot of people – you know, they feel depressed and they are depressed for a long time and life depresses them. You know, it, pushes in on them, depresses them one way or the other. And they will eventually develop a feeling or a belief that they are sick. And they’ll actually develop symptoms of sickness when they’re not sick.”

«Ну, множество людей — ну ты знаешь, у них депрессии и они в течении долгого времени находятся в депрессии и жизнь навевает на них депрессию. Ты знаешь, она вталкивает их в депрессию тем или иным способом. И в какой-то момент у них появляется чувство или они начинают верить, что больны. И они на самом деле проявляют симптомы болезни, хотя на самом деле не болеют».

And this guy’ll say, “Maybe I’m not sick! Hm! Hm! What are you talking about? Yeah, maybe I’m not sick. All right, what do I do about it?”

И этот парень скажет: «Может быть я не болен! Хм! Хм! О чем это ты говоришь? Да, может быть я не болен. Ладно, ну и что мне с этим делать?»

Well, you say, “Get processed.”

Вот, а вы говорите: «Получить процессинг».

And that’s all, see. You give that person a Problems Intensive. And let me guarantee, the data which has come rolling in on me here in the last, I don’t know how many – well, I guess the last two or three months – have been demonstrating some of the wildest recoveries you ever wanted to hear. Perfectly illegal diseases, they must not be treated. I think there are twenty-five diseases that you better not have in California, because it’s illegal to treat them. By law, it’s illegal to treat them. Cancer, arthritis – there’s a whole bunch of them. You mustn’t treat them; you can go to jail for it. I think that even applies to medical doctors. But of course it safely applies to them.

Вот и все, понимаете. Вы проводите человеку Интенсив Проблем. И я вам гарантирую, данные, которые начали накатываться на меня, я не знаю сколько — ну, я полагаю за последние два или три месяца — продемонстрировали одни из наиболее диких восстановлений, о которых вы слышали. Совершенно незаконные заболевания, которые нельзя лечить. Я думаю есть около двадцати пяти заболеваний, который вам лучше в Калифорнии не иметь, потому что лечить их незаконно. По закону, их лечение нелегально. Рак, артрит — там их целая куча. Вы не должны их лечить, вы можете попасть за решетку. Я думаю, что это применяется даже к докторам. Ну, конечно же, в целях безопасности это к ним применяется.

Anyhow – oh, and you talk about – you talk about fancy treatments – I don’t know how much a treatment for arthritis costs, on gold shots. They’re called gold shots with reason. Man, you’d have to be one of the biggest directors in the Bank of England able to sign those five pound notes in your own fair hand in order to get enough gold shots to make you well. And furthermore, cortisone and other such things are only relief as long as they’re administered. They cure nothing, they just relieve. So you’ve got tremendous numbers of relieving medicines for this vast number of diseases.

В любом случае — о, и вы об этом говорите — и вы говорите об этих забавных лечениях — я не знаю, сколько золотых уколов стоит лечение от артрита. Из-за этого они и называются золотыми уколами. Люди, вы должны быть одним из самых главных директоров в Банке Англии, чтобы подписать эти тяжеленные чеки своей рукой для того, чтобы получить достаточное количество золотых уколов для выздоровления. К тому же, кортизон и другие штуки являются лишь временным облегчением. Они ничего не лечат, они просто облегчают. Так что у вас есть огромное количество облегчающих лекарств для этого обширного числа заболеваний.

Now, if you came up and said – correctly, it so happens – ”Well, I don’t care whether the fellow has cancer or arthritis or hangnails! Nothing to do with me. He’s depressed. He’s not sick. I’m not practicing medicine. Sure I’ve cured him – of being depressed! And very often when people are depressed they exhibit symptoms of illness. All right, he’s well. So he recovered from his hangnails. Who cares? I haven’t told him I’d…” And you must do this, you, “I’ve never treated him for hangnails. I never had anything to do with hangnails. I never recommended it. Never even diagnosed he had them. He said he had them, but that’s nothing to do with me! All I did was treat his depressed or suppressed condition,” whichever word you want to use. “I treated his suppression. Life had suppressed him very badly, and he’d answered by telling people he was sick.”

Итак, если приходите вы и говорите — правильно, так это происходит — «Ну, мне не важно болен ли парень раком, артритом или заусеницами! Это не ко мне. У него депрессия. Он не болен. Я не занимаюсь медициной. Конечно, я его вылечил — от депрессии! Часто, когда у людей депрессия, они проявляют симптомы заболеваний. Ладно, он здоров. Так что он вылечился от заусениц. Какая разница? Я не говорил ему…» И вы должны это сделать, вы: «Я никогда не лечил его от заусениц. Я вообще не имею никакого отношения к заусеницам. Я никогда их не рекомендовал. Никогда даже не ставил диагноза, что они у него есть. Он сказал, что они у него есть, но это не имеет ко мне никакого отношения! Все что я сделал, это избавил его от депрессии или состояния подавленности», в зависимости от того, какой вариант вы хотите использовать. «Я вылечил его подавленность. Жизнь его сильно подавила и он отвечал людям, что он болен».

“Oh, you’re treating hypochondria.”

«О, вы занимались лечением гипохондрии».

“No, no, no, no. He didn’t even believe he was sick. He just felt sick.”

«О, нет, нет, нет. Он даже не верил, что он болен. Он просто чувствовал себя больным».

This is the peculiarity that you can drive home. You could get into one of the most circuitous – and people could run it out on you in sessions on the half-truth rudiment – get into one of the most circuitous arguments you ever wanted to get into in your life. Either one of these – geriatrics or “not sick, suppressed,” see. Either one of those things gives you an absolute wealth of material that you can embroider back and forth, and work one way or the other and talk about. You can generate tons of ideas. It just starts an automaticity of generating ideas.

Это удивительно, что вы потом сможете поехать домой. Вы можете вовлечься в клоунский… — и люди потом могут проходить это в сессиях как рудимент полу-правды — вы можете столкнуться с самыми смешными во всей вашей жизни аргументами. Любой из этих — гериатрия или «не болен, подавлен», понимаете. Любая из этих штук дает вам огромную кипу материалов, которые вы можете пересекать вдоль и поперек, прорабатывать тем или иным способом и говорить о них. Вы можете сформировать тонны идей. Это просто порождает автоматизм по порождению идей.

You’re talking to some bird and he says, “Well, I don’t know. I’ll never be the same again. I know that. Ever since my first marriage, I’ve been pretty well caved in, and I’ll never be the same again. I know I’ll just go on being ill like this,” and so forth. And you say – well, you know you’re on the wrong button. You see, that’s the wrong button to play on that case. So you just go into geriatrics, see. And you say, “Well, actually – actually I realize that some people are practically incurable. I realize that. There are some things that are practically incurable.” And somebody can run it out of you in a session, you see. Because what you mean of course is his fixed idea on the subject of he has to be sick. He thinks it’s a sickness you’re talking about and you just simply tell him, “Well, there’s another thing Scientology can make you do, and that’s live longer.” That has an apparency. “There are some indications that processing makes one live longer.” Well, you’re not being dishonest there! You’re not being dishonest there at all.

Вы говорите с какой-нибудь пташкой и она говорит: «Ну, я не знаю. Я никогда не буду таким же снова. Я это знаю. С моего последнего брака, я был настолько опущен, и я не смогу восстановиться. Я просто знаю, что буду вот так болеть» и так далее. А вы говорите — ну, вы знаете, что вы не на той кнопке. Понимаете, это неправильная кнопка в этом случае. Так что вы просто переходите к гериатрии, понимаете. Вы говорите: «Ну, на самом деле — на самом деле я понимаю, что некоторые люди практически неизлечимы. Я это осознаю. Существуют практически неизлечимые штуки». И кто-нибудь сможет потом вытащить у вас этот висхолд в сессии, понимаете? Потому что здесь вы, конечно же, имеете в виду фиксированную идею по предмету того, что он должен болеть. Вы думаете, что он говорит о болезни, а вы просто говорите ему: «Ну, существует другая штука, которую тебе может дать Саентология — долгожительство». Это видимость. «Существует несколько свидетельств, что процессинг позволяет людям жить дольше». Ну, вы здесь говорите правду! Вы здесь говорите чистую правду.

You can certainly tell him, “It makes you look younger.” You can tell him that with some truth. They’ll go consulting the mirror every time they turn around to see if they live younger. This is in a world, of course, which is totally fixated on a body and you’re trying to disseminate to people who haven’t heard of anything, who don’t know anything about clearing, don’t know anything about releasing, don’t know anything about anything. And there you go. It opens up a door.

Вы, конечно, можете ему сказать: «Она сделает тебя моложе». Здесь будет доля правды. Они будут каждый раз подходить к зеркалу, чтобы посмотреть, насколько они помолодели. Это в мире, который полностью зафиксирован на теле, и вы пытаетесь распространить людям, которые ни о чем не слышали, которые ничего не знают о клировании, не знают ничего о релизах, ничего не знают ни про чего. И вот вы. Это открывает дверь.

Now, the reason why I’m addressing this has nothing to do with whether or not I want to sell people an idea. We’ve got to have a bridge. We’ve got to have a bridge from raw meat to clearing. Well, that bridge has got to contain reality for the person it’s happening to. And unless we have a bridge, we’ll simply clear up all those people who are already interested in Scientology and that’ll be the end of the line. There’s got to be some bridge that brings the person into contact with a reality on the mind and life. I know nothing better than a Problems Intensive or a series of Problems Intensives.

Итак, причина, по которой я к этому обращаюсь, не имеет никакого отношения к тому, хочу я или нет продать людям какую-то идею. У нас есть мост. У нас должен быть мост от сырого мяса до клирования. Ну, этот мост должен быть реален, для людей, которые по нему идут. И пока у нас не будет моста, мы просто будем клировать тех людей, которые уже заинтересованы в Саентологии и это будет концом. Должен быть какой-то мост, который вводит человека в контакт с реальностью об уме и жизни. Я не знаю ничего лучшего, чем Интенсив Проблем или серия Интенсивов Проблем.

Now, let us suppose you are running a clinic. It was – you were talking about making people live longer or you were talking about making people feel better. We don’t care what you’re doing, as long as it’s either one of another or these particular activities. You have a – well, let’s say it’s a clinical type co-audit. You’re using interns or anything you can lay your hands on, you know, and you’re giving people Problems Intensives. And they’re walking in and the Problems Intensives are given at two hours a week or nine hours a week or thirty-eight hours a week. We don’t care how these things are given. And they’re getting processed and they’re walking in and all you’re doing is running just a straight Problems Intensive, that’s all. And you’re just getting the buttons repetitively, and it’s all right, because you’re running a Prepcheck repetitive style. Doesn’t matter whether the button is clean or not. If the fellow can’t think of any more answers, why, you just say, “Well, all right,” and shift to another button.

Итак, давайте предположим, что вы руководите клиникой. Это — вы говорите о том, чтобы продлить жизнь людей или же о том, что вы позволяете людям, чувствовать себя лучше. Нам не важно, чем вы занимаетесь, если вы принимаете участие в одном из вышеуказанного. У вас есть, ну, скажем это клинический вид коодитинга. Вы используете интернов или что угодно, что попадается вам под руки, понимаете, и вы проводите Интенсивы Проблем. По мере поступления им два часа в неделю проводятся Интенсивы Проблем или девять часов в неделю или тридцать восемь часов в неделю. Нам не важно как проводятся эти штуки. И они получают процессинг, поступают и прямо приступают к Интенсиву Проблем, вот и все. И вы просто повторно вводите кнопки и все будет в порядке, потому что вы проводите повторную Предпроверку. Не важно, чистая ли кнопка или нет. Если парень не может придумать больше ответов, хм, вы говорите: «Ну, ладно» и переключаетесь на другую кнопку.

All of this is perfectly fine. And that fellow’s going to come out the other end, if any kind of a job of auditing was done at all, looking and feeling younger – geriatrics – and well of something he has been sick of both are going to happen to him, if anything was run at all. I’m getting some amazing reports on what a Problems Intensive is doing.

Все это отлично. И этот парень в результате, если вообще проводился одитинг, будет выглядеть и чувствовать себя моложе — гериатрия — и будет вылечен от того, чем он болел. Если что-то проводилось, то произойдет обе эти вещи. Я получаю просто обворожительные отчеты о том, как работает Интенсив Проблем.

You know, it’s sort of like you climb this arduous mountain to find a nugget, you see, and you get up to the top of this mountain and somebody down in the valley, down below – there you are mopping the sweat off your brow, and he says, “Hey!” he says, “There’s one here that’s two feet in diameter.” He says, “Would that do?” Well, we just bypassed it because the whole top of the mountain is gold, don’t you see?

Вы знаете, это наподобие того, как вы пытаетесь влезть на крутую вершину, чтобы достать самородок, понимаете, и вы добираетесь до верхушки и кто-нибудь снизу, с долины, — пока вы вытираете пот со лба говорит: «Эй! Там есть один, два фута в диаметре». Он говорит: «Это подойдет?» Ну, мы просто пропустили это, потому что вся вершина горы золотая, разве вы не понимаете?

There still is that nugget in the valley. We’ve evidently bypassed the Problems Intensive. We’ve bypassed the potentialities of “suppressed, not sick,” see. We’ve bypassed geriatrics completely. Haven’t paid any attention to it until tonight; you probably haven’t even heard the name. All of these things, you see, we’ve just thrown them away. We aren’t paying any attention to them at all.

Там все еще есть этот самородок в долине. Мы, очевидно, пропустили Интенсив Проблем. Мы пропустили потенциалы «подавлен, не болен», мы пропустили гериатрию полностью, понимаете. Мы до сегодняшнего дня не уделяли ей должного внимания; вы, возможно, даже названия такого не слышали. Все эти штуки, как вы видите, были отброшены в сторону. Мы совсем не уделяем им внимания.

Now, I dare say we have people right here – their hidden standard is whether they look younger. You know, they go to the mirror every morning, and see if they look – and some of them, who want to look older. You see, it’s – they’re using age, or appearance of age, as a hidden standard to find out how they’re doing. Are they looking younger? Are they looking older? You know? Well, this is a very, very standard, hidden standard. This runs all through the human race. And if it’s that general, well, you’d certainly better have a use for the generality of the button. And the generality of the button is this.

Итак, я осмелюсь сказать, что у нас здесь есть люди — у них есть скрытый стандарт, выглядят ли они моложе. Понимаете, они каждое утро смотрятся в зеркало, и следят затем выглядят ли они — а некоторые хотят выглядеть старше. Понимаете, это — они используют возраст, видимый возраст, как скрытый стандарт для оценки как у них идут дела. Выглядят ли они моложе? Выглядят ли они старше? Вы понимаете? Ну, это очень, очень стандартный скрытый стандарт. Он есть у всей человеческой расы. И если это настолько распространено, то вам лучше иметь применение для распространенности этой кнопки. Это и есть распространенность кнопки.

I’m not trying to teach you how to be con men or something like that. I’m just trying to teach you how to talk to people within their sphere of interest. Now, in Book Three of Book One – that is the third book of that first volume, Book One, Dianetics: The Modern Science of Mental Health – it says that if you can parallel – that’s right at the beginning of it, if you can parallel what the mind is doing, you see, you can reach it and do something for it. Well, I’m trying to teach you a trick here to take raw meat and get their – to parallel, and for you to be able to parallel what their mind is doing. You see? That starts a session before the session happens. And I’ve all been – always been looking for these little buttons one way or the other and have accumulated a lot of information about it – information which I’m sure you can use.

Я не пытаюсь сделать из вас мошенников или что-то вроде того. Я просто пытаюсь научить вас тому, как говорить с людьми в их сфере интереса. Итак, в книге Три Книги Один — эта третья книга первого тома, Книга Один Дианетика: Современная Наука о Здоровом Уме — там говорится, что если вы можете провести параллель — это прямо в самом начале, — если вы можете провести параллель с тем, что делает ум, вы можете до него достать и сделать что-нибудь для него. Ну, я пытаюсь сейчас научить вас трюку как взять сырое мясо и их… — параллель, чтобы вы могли провести параллель с тем, что делает ум. Понимаете? Это начало сессии до того как сессия начинается. Я был… — я всегда искал такие маленькие кнопочки и собрал о них много информации — информации, которую, я уверен, вы сможете использовать.

So, you’ve got these two buttons, and with a superfixation on the body, the fellow is thinking, “How well am I?” and “How young or old am I?” See? “How well or sick am I?” “How young or old am I?” He’s asking these questions all the time.

Так что у вас есть две эти кнопочки, и суперфиксация на теле, парень думает: «Насколько я здоров?» и «Насколько я молод или стар?» Понимаете? «Насколько я здоров или болен?» «Насколько я молод или стар?» Он постоянно задает эти вопросы.

And on a superfixation on the body you can always get him into a communication on this subject, because his attention is fixed on it. How do people greet each other on this planet? They say, “How are you?” meaning “How sick are you today?” And the other fellow brags up and says, “Well, I’ve had a cold lately, but uh…” so forth. Just read a letter that emanates from one farm district to another farm district, just catch the mail on censorship, and it all has to do with health and Aunt Lizzie’s kidney stones, you know. These are the milestones of time, you see, and this sort of thing. Well, those minds are definitely stuck on state of the body. And of course, state of the body is young or old, sick or well.

И при суперфиксации на теле, вы всегда можете ввести его в общение по этому предмету, потому что у него на этом зафиксировано внимание. Как люди приветствуют друг друга на этой планете? Они говорят: «Как ты?», что означает «Насколько ты сегодня болен?» А другой приятель хвалится и говорит: «Ну, у меня недавно была простуда, но хм…» и так далее. Просто прочитайте письмо, которое исходит из одного фермерского хозяйства в другое, просто выловите письмецо в отделе цензуры и там вся речь идет о болезнях и почечных камнях тетушки Лиззи, понимаете. Это вехи нашего времени, понимаете, и все такое. Ну, эти умы определенно застряли в состоянии тела. И, конечно же, состояние тела — это молодость или старость, здоровое состояние или больное.

Now, the reason I’ve called this lecture “Geriatrics” is because it’s a brand-new – brand-new sphere. It’s a brand-new look. It’s a brand-new communication line, and it’s a very old hidden standard. I imagine, trillions of years ago, when you wanted to know if you were getting along all right, you stuck your doll body up in front of a mirror to see how its dents were, you know? And you’d say, “Well, I’m getting on now, I’m getting pretty dented.” You know, “Paint’s getting kind of worn off. Face is no longer shiny.”

Итак, причина, по которой я назвал эту лекцию «Гериатрия» в том, что это совершенно новая — совершенно новая область. Это совершенно новый взгляд. Это совершенно новая линия общения, и это очень старый скрытый стандарт. Я представляю, что триллионы лет назад, когда вы хотели узнать, все ли будет с вами в порядке, вы ставили свое кукольное тело перед зеркалом и смотрели на его десны, понимаете? И вы говорили: «Ну, теперь я начинаю. У меня облезают зубы». Понимаете: «Краска пообтерлась. Лицо больше не лоснится».

Now, you’ve come on down the track trillennia, you have a meat body, and you go up to the mirror and you say, “Well, I’m doing very badly because my nose is shiny,” you know. There’s all kinds of changed considerations on this thing. But thetans have always been going on these two views. “How young or old do I look? How sick or well am I?”

Вы прошли по траку несколько триллионов и теперь у вас мясное тело и вы подходите к зеркалу и говорит: «Ну, у меня дела идут плохо, потому что мой нос лоснится», понимаете. Существует много разнообразных меняющихся соображений по этому поводу. Но тетаны всегда обращали внимание на эти два вида. «Насколько молодо или старо я выгляжу? Насколько я болен или здоров?»

Therefore, these are very, very good dissemination media. They’re a good media for conversation. And I give them to you simply because you have a pat solution in the Problems Intensive.

Следовательно, это очень, очень хорошее средство в распространении. Это хорошая тема для разговора. И я даю вам его, потому что у вас есть решение, за которым не надо далеко идти — Интенсив Проблем.

Now, what clearing does for this is fantastic. We haven’t even talked about what clearing would do for this, to any degree at all. I haven’t a clue, because it is just too much. It’s beyond a ready embrace of the mind. Age is hooked on to the body, normally, by the thetan himself as self-expression. And it is held in place in terms of engrams and secondaries. It’s held right there, man. Anything that is wrong with a body is held into it and on it by the thetan who has that body. That’s it. As long as he believes he can’t grow a new leg, he won’t have one, either. And this is very observably the place. There is frankly no limitation on what thought can do to structure. There is no limitation on that. There is a fantastic short look on what structure can do for function or thought.

Итак, то, как влияет на это клирование просто фантастика. Мы еще даже не говорили о том, как клирование на это повлияет, в любой степени. У меня нет догадок на этот счет, потому что это очень большая степень. Это превышает простое охватывание ума. Возраст обычно привязывается к телу из-за самовыражения тетана. И удерживается инграммами и вторичными. Он удерживается прямо там, ребята. Все что с телом не так, там удерживается тетаном, у которого есть тело. Вот и все. Пока он верит, что не может отрастить новую ногу, у него ее, конечно же, не появится. И это можно легко пронаблюдать. Честно говоря в отношении того, что мысль может сделать со структурой нет ограничений. В отношении этого нет ограничений. Существует фантастически ограниченный объем того, что структура может сделать с мыслью или функцией.

But nevertheless, this is a ready tool. This is something that you need. You’re sitting there, somebody says to you, “What is Scientology?” You look them over. You can tell them it’s something that makes you well, or something that makes you younger. You can tell them, not in a dictionary definition of this or that which they won’t understand anyhow because they won’t have any comparable datum. The reason you have trouble defining Scientology to people is because there is no datum of comparable magnitude in this universe.

Но, тем не менее, это готовый инструмент. Это что-то, что вам надо. Вы там сидите и кто-то вам говорит: «Что такое Саентология?» Вы смотрите на него. Вы можете сказать ему, что это что-то, что делает людей здоровыми или более молодыми. Вы можете ему сказать, не словарными определениями того или этого, которые они в любом случае не поймут, потому что у них нет сравнимых данных. Причина, по которой у вас есть трудности с формулировкой людям определения Саентологии в том, что у них в этой вселенной нет данного, сравнимого по величине.

So they always put up a datum of comparable magnitude and hang you right away into a suppression and disagreement. So you have a hard time. Because they say, “Oh, it’s like Christian Science.”

Поэтому они всегда создают сравнимую величину и вешают вас прямо на подавлении и несогласии. Так что вам нелегко. Потому что они говорят: «О, это что-то вроде Христианской Науки».

“No,” you say. You’re hung right away with a suppression. You say, “No, it is not like Christian Science.” And that puts you into a disagreement, and you haven’t got the thing in-session, don’t you see. There it isn’t flying now.

«Нет», говорите вы. Вы повисли на подавлении. Вы говорите: «Нет, это не как Христианская Наука». И это вводит вас в несогласие и вы не одитируете прямо сейчас это в сессии, разве вы не понимаете. Это не сглажено.

But they say, “Well, what is Scientology?”

Но они говорят: «Ну, что такое Саентология?»

And you say, “Well, Scientology is a study of livingness. A study of livingness. Now, do you often wish you were younger?”

А вы отвечаете: «Ну, Саентология это изучение жизненности. Изучение жизненности. Итак, вы часто хотите быть моложе?»

The fellow says, “Oh, yeah, yeah, I do that.”

Парень говорит: «О, да, да. Я хочу этого».

And you say, “Well, good. Scientology processing and so forth would possibly permit you to achieve that desire.”

И вы скажете: «Ну, хорошо. Саентологический процессинг и так далее скорее всего позволят вам достичь того, что вы желаете».

Now, they’ve got a datum of comparable magnitude – themselves. So never let them find a datum of comparable magnitude; you give them one. Now, your datum of comparable magnitude may be, to a baseball manager, his baseball team. You see, but always give them the datum of comparable magnitude. It’s themselves or it’s what they own or it’s their family or it’s their aging or sick mother or their ailing wife. It is something like that, don’t you see? It’s a datum of comparable magnitude. And you can say – it’s almost a short circuit on the thing. They say, “What is Scientology?”

Итак, у них есть данное сравнимой величины — они сами. Так что никогда не позволяйте им искать данное сравнимой величины — сами его им давайте. Итак, ваше данное сравнимой величины может быть бейсбольным менеджером или бейсбольной командой. Понимаете, но всегда давайте им данное сравнимой величины.. Это может быть они или что-то, что им принадлежит, их семья, их возраст, их больная мать или их болезненная жена. Это что-то вроде этого, разве вы не понимаете? Это данное сравнимой величины. И вы можете сказать — это практически коротит эту штуку. Они говорят: «Что такое Саентология?»

Take a look at them: “Do you feel – do you often wish you were younger? Have you been sick lately?”

Посмотрите на них: «Ты чувствуешь — у тебя часто появляется желание быть помоложе? Ты болел в последнее время?»

The fellow says, “Well no, I’ve never been sick a day in my life.”

Парень отвечает: «Ну, нет. Я в жизни ни дня не болел».

“Well, do you wish you felt younger?”

«Ну, а ты хочешь чувствовать себя более молодым?»

“Uh – No, I – i never did. I – i don’t – don’t ever wish I felt any younger.”

«А — не, Я-я никогда не хотел. Я — я не — у меня никогда не было желания чувствовать себя моложе».

“Do you have any ailing members of your family?”

«У тебя есть больные в семье?»

“Oh, yes, there’s my dear old mother.”

«О, да, это моя дорогая старая матушка».

“Well good. Scientology would be something that would make her well.”

«Ну хорошо. Саентология это что-то, что сделало бы ее здоровым».

“Oh, uh – it’s medicine?”

«О, а — это лекарство?»

“No. No,” it’s – you’re off on the wrong line, so you’d better amplify completely your statement. You’d say, “Well, Scientology is a system of processing which does certain things for the individual and straightens them out. And some people are not sick; they’re just suppressed,” and so forth, now.

«Нет. Нет», это — вы сходите с неверной линии, поэтому вам лучше детализировать вашу реплику. Вы бы сказали: «Ну, Саентология это система процессинга, который делает с индивидуумом определенные вещи и устраняет их. А некоторые люди на самом деле не больны, они просто подавлены», и так далее.

And he says, “Your mother – uh – my mother,” he says, “My mother, she always was kind of suppressed by my father. Oh God, I hated him! You know, he was no good at all!”

А он говорит: «Ваша мать — о — моя мать. Моя мать всегда подавлялась моим отцом. О, боже, я ненавидел его! Понимаете, в нем не было ничего святого!»

And you say, “Well, there you are. She’s pretty suppressed. Huh? Well, you could take something like Scientology to pick up that suppression and straighten her out.”

И вы говорите: «Ну, вот. Она сильно подавлена. Так? Ну, ты можешь использовать что-нибудь вроде Саентологии, чтобы взяться за это и уладить».

And he says, “Well, now, that’s a good thing.”

И он говорит: «Тогда это хорошая штука».

See, that’s his immediate conclusion. See how you’d do it?

Понимаете, это его немедленное заключение. Понимаете как вы это делаете?

But he’s going to reach for a datum of comparable magnitude. You’re not going to be able to stop him from doing that. Because understanding comes by comparison, don’t you see? And he’s going to reach for a datum of comparable magnitude, so you better reach for him first.

Но ему нужно данное сравнимой величины. Вы не собираетесь останавливать его в этом. Потому что понимание происходит в результате сравнения, разве вы не понимаете? И он собирается найти данное сравнимой величины, поэтому вам лучше его опередить и дать ему его.

Now, naturally, we take this society lady, and she has powder on her face a quarter of an inch thick. We’re left in no illusions about it, but we also have to be very tactful. We’re going to use geriatrics on this case, but we have to be very tactful about it. Like, “Some people, even when they look young, can be made to look even younger.”

Итак, в принципе, мы берем эту социальную даму, которая накладывает на свое лицо четвертьдюймовый слой пудры. У нас нет никаких иллюзий по этому поводу, но мы должны быть очень тактичны. В этом случае мы будем использовать гериатрию, но нам нужно быть очень тактичными. Например: «Некоторые люди, которые выглядят молодо, могут выглядеть еще моложе».

You’ll find many people cannot confront illness, have nothing to do with illness and illness is a very forbidden field to them, illness is a zone and area for specialists, illness is a place where you must not tread. This prejudice and superstition is fantastic, and yet to get an entrance in the case you’ve got to talk about something about the body. Because they’ll never envision the mind.

Вы обнаружите множество людей, которые не могут конфронтировать заболевание, не имеют ничего общего с заболеванием и заболевание закрытая для них сфера, заболевание это область для специалистов, заболевание это такое место, куда вход запрещен. Такие предрассудки и домыслы могут быть просто фантастическими, но все же у вас есть точка входа в кейс, когда вы говорите с кем-нибудь о теле. Потому что они никогда не предвидят ум.

All right, then you have geriatrics. You can get into the most endless discussions on people about whether people are older or younger, or as old as they feel or younger than they feel. And what if you just kept processing somebody and processing them, and they went down and became a baby and… ? You know? And could you process a person the wrong way and make them look older and older? And all kinds of things like this, but you’d find interest would quicken. You see?

Ладно, затем у вас есть гериатрия. Вы можете вести практически бесконечные дискуссии с людьми по поводу того, стары они или молоды или же насколько молодыми или старыми они себя чувствуют. «А что, если вы проводите кому-нибудь процессинг и они спускаются настолько низко, что становятся детьми и…?» Понимаете? «Может быть вы можете проводить процессинг неправильно и из-за этого они будут выглядеть старше и постареют?» И все такие штуки, но вы заручитесь их интересом. Понимаете?

Well, you’ve got, “Maybe you’re not sick, maybe you’re just suppressed,” as a dissemination medium. I thought I’d better tell you about geriatrics, because there’s a large section of the society that can’t confront illness and won’t even talk about it. Now, you’ve got geriatrics. An interesting, very interesting field. And one which we have incidentally wrapped up en passant and haven’t even noticed. So I thought I’d better call it to our attention before we passed by it utterly. But you would be amazed how many billions of dollars are spent every year trying to discover the route to eternal youth. We are the only ones who have that map at the present time and naturally we’ve got maps to so many more worthwhile goals and actions that we’ve paid no attention to it at all.

Ну, у вас есть: «Может быть ты не болен, может быть ты просто подавлен» в качестве средства для распространения. Я подумал, что я лучше расскажу вам о гериатрии, потому что большая часть общества не конфронтирует болезни и не сможет о них говорить. А теперь у вас есть гериатрия. Очень, очень интересное поле. И эта область всегда была рядом с нами незамеченной. Так что я подумал, что лучше мы направим на это внимание, прежде чем совсем потеряем ее из виду. Но вы будете поражены, сколько миллиардов долларов каждый год тратится на поиски пути к вечной молодости. И в настоящее время мы единственные, у кого есть карта и, на самом деле, у нас есть карты маршрутов к гораздо более ценным целям, поэтому мы не уделяли этому никакого внимания.

So I thought I’d better call it to your attention.

Вот я и подумал, что нам все же стоит обратить на это внимание.

Thank you very much.

Спасибо большое.

Female voice: Thank you.