Спасибо.бы?

У нас уже начался конгресс? Хорошо.

Я думаю, что вы, наверное, хотели бы услышать лекцию о клировании. Хотели

& Well, have you got a congress yet?

Хорошо. Хорошо.

& Audience: Yes!

Так получилось, что об этом предмете под названием «клирование» люди ужеслышали раньше. Вы читали об этом на протяжении нескольких лет. И, вероятно, около года назад вы потеряли надежду на то, что когда-нибудь это будет происходить. И вы подумали: «Что ж, это всего лишь очередная уловка Рона, понимаете, он пытается поддержать в нас энтузиазм и так далее. Он рассказывал нам об этом таинственном состоянии. И нет никаких причин продолжать этим заниматься, потому что это, наверное, никогда не произойдет».

& No kidding. Really got a congress?

Прямо сейчас это происходит. Я признаю, что это сопровождается некоторой хаотичностью. Но это происходит, и это факт.

& Audience: Yes!

Вот в чем состоит основная разница, если говорить о клирах. Первые клиры были получены в 1947 году, и затем я пытался научить других людей делать это. И я сумел добиться этого очень быстро – за десять лет. Это заняло лишь десять лет, что весьма неплохо.

& Are you here?

Так случилось, что для клирования требуется мастерство в одитинге, которое редко достигается за две-три недели обучения. На самом деле от одитора требуется один-два года напряженной работы, чтобы достичь того мастерства, которое дает обучение, и прямо в новом плане обучения говорится, что мы не гарантируем, что кто угодно сможет клировать. О, человек сможет исцелять болезни и делать подобные вещи, но он не сможет клировать, если обучался менее двух лет.

& Audience: Yes!

Клирование зависело от мастерства в одитинге, и это было единственным настоящим барьером!

& Well, I could start auditing you at this time, but I won't.

Когда я попытался передать первым одиторам, которых я обучал, мастерство клирования, я обнаружил, что это ненадежное дело. И в действительности мне пришлось в той или иной степени улучшить весь предмет, чтобы научить людей одитировать, научить их улаживать кейсы в плохом состоянии, исцелять людей, которые раньше не были здоровыми, делать великое множество разных вещей и работать с огромным количеством явлений, происходящих в разуме. И одиторы могли делать все это довольно-таки хорошо. Но этого было недостаточно, этого было недостаточно.

& Okay. Right now, we're again at that impasse that I haven't a clue what I should be talking to you about now. I just - one of these things, you know? And I just sit up night after night after night, you know, preparing notes, preparing notes, preparing notes.

Это правда, что человек может обучиться на одитора, который будет в состоянии избавить кого-то от болезни, мучившей его всю жизнь, или делать что-то в этом роде, и все же он не будет достаточно умелым, чтобы отклировать кого-то! Это уровень намного выше.Ведь в тот самый момент, когда вы начинаете шутить шутки с клированием, вы сталкиваетесь с такими проблемами, с которыми вам не приходится иметь дело, когда вы просто заставляете человека выживать. Люди становятся очень чувствительными, когда вы начинаете забавляться с инцидентами «рок»! Присутствие разрывов АРО требует совершенно невероятного мастерства! И, как обычно, мы совершаем нечто невероятное.

& However, a thought does occur to me; a thought does occur to me that you might like to hear about the clearing technique of 1947 Would you like to hear about that?

Тренировочные упражнения, которые у нас есть, должны выполняться безупречно! Они должны быть превосходно отточены, чтобы можно было избегать этих разрывов АРО и продвигать кейсы по направлению к состоянию клир. Так вот, это факт, который имеет отношение к клированию сегодня. Дело в одиторском мастерстве.

Audience: Yes.

У нас есть ТУ, эти упражнения. У нас есть прочие вещи. Сегодня у нас есть методы обучения, которые сами по себе, если сравнить их с клированием, так же важны, как и техники клирования. Это стоит знать, не так ли?

& Now, I can assure you that somebody is going to go and try to do this, but if that happens, why - and you're the pc - why, you send him down to the HASI and we will have replayed the first and second lectures of this congress which will be there and available on tape, you see?

Здесь существует целая технология под названием «образование, поднимающее на уровень бытия одитором», которая сопоставима вот с этим: «клирование, техники, которые для него требуются».

& But send that auditor down to listen to the first two lectures concerning the skill required of the auditor, because to run this one I'm just talking to you about - I don't know how I ran it myself. How I got this good, I don't know. I look back with considerable awe and say, „Boy, how my auditing has deteriorated.“

Так вот, вы можете дать кому-нибудь какую-то технику и сказать: «Что ж, ты просто проводишь это в течение достаточного количества часов, и в результате кто-то станет клиром». Нет, нет! Кому вы дали эту технику? Вот интереснейший вопрос: кому?

& By the way, about a year or so ago, I ran several sessions exactly using the TRs, not varying one hair on the TRs, you know. Doing each part of the auditing session perfectly, you know, right down the groove. Total TRs, see. Pc got twice as well. Well, anyhow...

Самое странное здесь то, что вы можете посадить рядом двух одиторов, которые будут одитировать более-менее похожие кейсы, и дать одному из них, менее умелому, процесс А, и второму, очень умелому, тоже дать процесс А. Кейс в руках первого одитора испытает небольшое улучшение, он почувствует себя лучше, вот только он будет сомневаться, не произошло ли это из-за бромосельтцера или из-за чего-то еще, принятого перед сессией. А кейс, который одитировал второй одитор, станет клиром.

What it required - what it required to use this technique was undoubtedly an understanding which engulfed even me. So, let's go on with this and take a look at what it was. Today we will call it by a name, and you will hear more of this today. It's called confrontingness. You'll hear a great deal of this subject of confrontingness. As a matter of fact, the whole theory of auditing can be derived from and based on this thing called confrontingness. Very interesting - very interesting subject. It's TR 0. That's the first thing you ask a student who is learning to be an auditor to do. First thing you ask him to do is actually almost the answer to everything. It weaves in as every - is part of every single TR. If you don't have TR 0 running - which is confrontingness, confronting the pc - running at the same time you have TR 2, which is acknowledgment, you don't get any TR 2. It's as easy as this, you see. TR 0 is part of each other thing.

Так что же это значит?

And so it becomes part of everything there is in the mind. It becomes a datum really of comparable magnitude to survival. It's a great big important datum, confrontingness. Now, you can think at this moment of two or three things which you wouldn't want to have to confront in the next couple seconds. Think of some. Think of something that you really hate to confront in the next couple or seconds. You got some?

Что ж, дело здесь не в каком-то чрезвычайном чутье. И не в черной магии. И не в том, сколько лучей вы запускаете в череп преклира. Это не имеет никакого отношения к делу. Но вот это имеет некоторое отношение к делу: насколько хорошо одитор может ввести преклира в сессию и насколько безукоризненно он может удерживать его в сессии? И это имеет самое непосредственное отношение к делу.

Audience: Yes.

Так вот, вы должны знать, что по сравнению с техникой, которая позволяет отклировать человека, атомная бомба покажется отсыревшей шутихой. Вы применяете эту технику, которая позволяет отклировать человека, к какому-нибудь кейсу и не оказываете этому кейсу всей необходимой помощи, чтобы поддержать его взлет, и кейс как бы взлетает на воздух! Вы понимаете?

You thought of some?

Поэтому в настоящее время мы не можем сказать: «Все, что нужно сделать, это прочитать вот эту короткую брошюрку, прочитать ее по диагонали, взять какую-нибудь ее часть, выловить кого-нибудь на улице, добиться, чтобы он сидел смирно в течение нескольких минут, и у нас получится клир». Мы не можем так сказать. Поскольку это будет неправдой.

Audience: Yes.

Люди, когда они начинают двигаться по направлению к клиру, находят дополнительные причины, по которым они не могут достичь этого состояния. И у слова «клир» имеется такое количество разных значений для такого количества разных людей, что здесь требуется очень умелая, тонкая работа в одитинге.

Aw, there's a couple of you dogging off here. I don't permit that. All right. Now, you have got a couple of things, hm?

И если вы начинаете работать с кейсом по одной из этих техник, позволяющих отклировать человека, и применяете ее плохо, то все, что вы получите в результате, – это многочисленные разрывы АРО с кейсом. Интересно, не правда ли?

Audience: Yes.

Психоаналитики прежних времен постоянно сталкивались с этим явлением. Они говорили: «Как раз в тот момент, когда вы начинаете добиваться выздоровления пациента, он решает не выздоравливать, и, следовательно, на самом деле вы ничего не можете сделать для людей, но вы просто пытаетесь». Это и есть та причина, по которой они так говорили.

Why? Come on, let's think this thing over again. Why? Why would you hate to confront these things?

Когда психоаналитик начинает подбираться к какой-то ужасно горячей кнопке, кейс становится достаточно нестабильным в эмоциональном плане, так что в этот момент любое неправильное действие со стороны психоаналитика приводит к разрыву АРО, из-за которого кейс выходит из сессии. И в свете того факта, что в обучении психоаналитика отсутствовали некоторые незначительные элементы... ему недоставало нескольких элементов, вроде Кодекса одитора, ТУ 0, ТУ 1, ТУ 2, ТУ 3, ТУ 4, ТУ 5, ТУ 6, ТУ 7, ТУ 8 и ТУ 9! И психоаналитик никогда не делал ничего подобного; это просто чудо, что он вообще добивался успеха на начальных этапах. Но именно это и происходило в психоанализе, когда какая-нибудь из методик Фрейда начинала проникать вглубь кейса. Кейс сбегал с сессии. Кейс приходил в гнев. Кейс решал не выздоравливать. Понимаете? Вы видите, как просто это могло произойти?

Now look, I'm talking about you, not your ornaments. All thetans walk around carrying an ornament known as a body, and they put ornaments on it known as clothes. Now that they've put clothes on it, Freudian psychoanalysis works sometimes. They collect odds and ends and bits and pieces They use hire purchase and keep collecting things, you know? They collect cuff links and earrings and gold teeth. Girl up in the Klondike one time collected totally diamond teeth all the way across the front. She wanted a flashing smile and she got one.

И в этот момент вы могли решить, что это неправильная техника, что это неправильный вопрос. Что ж, возможно, в некоторых случаях вопрос был правильным.

Now, think of those things now that you thought that you wouldn't like to confront. Now, why wouldn't you like to confront them? Now, is it true that you - that you couldn't confront them? Or would it be that if you, as a body, confronted them with your diamond teeth and your clothes and your ornaments and that sort of thing, you'd go poof or something would happen to you. Isn't that correct?

Вы могли устремиться к тому, чтобы избавить человека от какой-то существенной неправильности, и сделать с кейсом что-то лишь чуточку неправильное, и – бум! Человек больше не хотел получать ни одитинг, ни психоанализ, ничего.

Audience: Yes.

Следовательно, требуется мастерство, чтобы клировать людей, поскольку вы на самом деле выводите человека из безопасного, надежного аберрированного состояния и приводите его в неизвестное состояние счастья. И это большой скачок!

It's the ornament that would get hurt, right? And because you're busily protecting the ornament, you, by various considerations, would hurt like hell, probably. Isn't that right?

В конце концов, этот человек очень надежно аберрирован. Я думаю, что, должно быть, со времен Эскулапа психоаналитики, шаманы, жрецы и жрицы вуду, психиатры и мясники из лавки на углу одинаково верили в то, что люди любят свои аберрации и что люди добились какого-то прогресса просто из-за того, что были сумасшедшими.

Audience: Yeah.

И вы видите, как эта мысль красной питью проходит через большинство трудов по психологии, психиатрии и психоанализу, написанных в последнем столетии.

Huh? So, this hurting like the dickens would keep you immediately informed of the fact that you weren't protecting the diamond bracelet, see? You get the idea?

Между прочим, хочу просто мимоходом сказать, что меня иногда обвиняют, будто я критичен по отношению к этим предметам. Это несправедливо. Я не критичен по отношению к этим предметам. Я на них зол, как черт.

Audience: Yes.

Известно ли вам, что все эти три предмета являются продуктом прошлого столетия? Знали ли вы, что психология в том виде, в каком она существует сегодня, была разработана в 1879 году профессором Вундтом в Лейпциге, в Германии, и что идея фрейдовского психоанализа впервые появилась до 1894 года, а объявили о его создании в 1894 году? А история психиатрии уходит в прошлое так же далеко, как и доступные нам источники по истории России?

It's a warning mechanism. You'd say, „This robot which I carry around is so valuable that I will have an advance warning system which when anything taps it which would destroy it, if it kept on, I will hurt.“ Do you know that a body never hurts? It's just you that hurts. Next time you have a tooth-ache, don't make the mistake of saying the tooth is aching. If you knew the truth of the matter, a tooth can't hurt. How do you know the tooth is hurting? You hurt! And until you realize that you hurt so you'll be warned about losing one of your diamond teeth.. I don't know why you had diamond teeth put in, as a matter of fact! But this - it's mystifying.

Интересно то, что все это уже очень старо. Все это идеи вчерашнего дня. И они плохо вписываются в систему взглядов современного общества, поскольку это общество является более просвещенным, чем то, в котором разрабатывались все эти предметы. И это – равно как и все остальное – является причиной, по которой они изжили себя. Сегодня люди более образованны.

Anyway, it's not that tooth that is hurting at all. See, it's your idea of that tooth that is hurting. And you've got it all rigged up gorgeously. Boy, vias, machinery, zig-zag circuits, lights, flashing lights, you know! Bells, small sirens. Gets a little hole in it, your automaticity says, „We're about to lose a tooth.“ So you accommodatingly hurt. I think that's nice or you.

Эти ребята, когда терпят неудачу, склонны обвинять в этом всех остальных, включая нас, в то время как на самом деле они терпят неудачу потому, что не развивались. Они не развивались и не росли. Их численность такая же, как и в те дни, когда они появились. Этого нельзя сказать о Саентологии. Думаю, вы согласитесь, что у нас произошло несколько изменений.

You wonder how people can get psychosomatic illnesses simply by looking at somebody who is ill. You know, Grandpa or Grandma or somebody or other had the lumbosis (it's a famous Scientology disease - lumbosis); they had lumbosis and you all of a sudden come up with a tremendous case of lumbosis in a session. You know, somebody's running through and saying, „What part of your grandfather wouldn't you mind being?“ That's not a good process, but it'd serve to louse up most any pc. And Grandpa's got lumbosis and all of a sudden, why, you turn up with this same case of lumbosis complete with all somatics. Well, there shouldn't be anything mysterious about it, because you're the only one there to hurt in the first place. And it you can manufacture pain that you extend to a body, obviously pain can go all the way up the dynamics. How about the little girl that bleeds every year at the exact places where the thorns pierced Christ, huh? How about that - those many cases that do that, hm? How about the pcs you've had that all of a sudden stretch out... hm? How about those people?

Однако в данный момент нет нужды испытывать головокружение от этих изменений. Мы являемся продуктом середины двадцатого столетия, мы появились более чем на пятьдесят лет позднее любой имеющейся разработки в области психотерапии, и мы на полвека опережаем все это.

In other words, you maybe - someday you're looking at a town that's being bombed or something like that and you know men and women and children are blowing up, you know? And you say, „That must hurt like hell,“ and accommodatingly, sympathetically, you hurt like the dickens. Get the idea, hm? You have some penchant for feeling pain. As a matter of fact, if you run „Waste pain“ on a thetan, he finds out all of a sudden that he doesn't mind it at all, that it's just another sensation. According to his mottos, „Any pain is better than no pain.“ „Any feeling is better than no feeling.“ And „Any adventure is better than anything.“

Следовательно, тот факт, что мы делаем нечто другое, не должен вызывать изумления, поскольку в глубине души я уверен, что мы извлекли пользу из тех печальных уроков, которые преподала всем психотерапия прошлого столетия. Мы были бы глупцами, если бы это нас ничему не научило.

So, here's this - here's this thing called confrontingness I just ask you, what would happen? I ask you now again. What would happen if you actually confronted what you just thought of a few minutes ago? What would happen to you? I didn't say confront it with something. I didn't say put an ornament up there. I didn't say hold a body up in front of whatever this thing was, see? But you just confront it. Now, think it over again. What would happen if you confronted it? Would anything happen?

Психоаналитик сидит напротив пациента и оценивает, оценивает, оценивает. Он... типичный сеанс психоанализа, понимаете: человек сидит там и... он пациент, понимаете... он сидит там, и психоаналитик говорит:

Audience: No.

• Что ж, был ли у вас какой-нибудь... какой-нибудь... какой-нибудь... какой-нибудь опыт с маленькими девочками, когда вы были маленьким мальчиком? А?

Wouldn't that be boring! Nevertheless, that's the truth of the case, isn't it? Do you recognize some truth in this?

И пациент отвечает:

Audience; Yes.

• Э... да, я когда-то знал одну девочку по имени Мэгги, и... э... помнится, мне было около четырех, а ей, по-моему, было около семи. И, э... э...

Hm? Anybody still feel that he'd blow up?

Психоаналитик говорит:

Audience: No.

• Вот оно! Ну, расскажите мне побольше об этом случае с Мэгги.

& Well, if there's anybody around that still feels that it'd be very painful, the address of the HGC is 87 Fitzroy and in Washington it's 1812 19th Street. Commercial.

Run, don't walk, to your nearest auditor. If he's a good auditor, you'll even walk away.

И...

Anyway, do you see something now about confrontingness? Do you realize that you do have the ability to confront something? Hm? Well, where do you get the notion that you can't confront something above and beyond this idea of bodies and ornaments? Hm? Well, where do you get the idea that you can't confront something? Think it over. Where do you get the idea? Isn't it because things disappear? Hm? Things vanish, don't they? Can you think of something you had when you were a child? Hm?

• Да! Да! Да!

Audience: Yes.

Can you think of something you had when you were a child?

Audience. Yes.

Так вот, все дело в том, что вы испытывали зависть! Именно так! Вы завидовали! И, э... вот к какому заключению мы приходим: вы страдаете от... от комплекса Эдипа– Электры на почве зарослекустарничества. Теперь мы со всем разобрались.

Well, where is the actual object now? Don't blow a grief charge; we haven't any floor auditors. Where is the actual object? Well, you don't know. Boy, you sure were a destructive kid, weren't you. But he truth of the matter is, isn't it, that you are not confronting it. It isn't that you can't confront it; it isn't that you've lost - you have lost the ability to confront it. It's simply that it isn't there! Isn't that right?

Кстати говоря, что там было между вами и Мэгги?– Ну, я залез в эти заросли и нашел там маленькую мышку, и Мэгги убежала со всех ног.

Audience: Yes.

Если бы вы послушали психоаналитика за работой, вы бы изумились, как, черт побери, он вообще может чего-то добиваться в работе с кем-либо – если он чего-то добивается. Ведь он оценивает, оценивает, оценивает. Он говорит человеку, что с ним не так, прежде чем у того появится шанс открыть рот.

Well, you know you can get so upside down about this that you believe that you can't confront anything. If you can't confront a boss, it's usually simply because you - sometime up and down the track, you've been missing bosses. How do you like that? You know, although it's traditional in the Anglo-American forces to hate officers, it's probably because there aren't many of them. In fact, I've looked around and found almost none, particularly since the last war. They died out two or three generations ago, I think. Oh, that was gentlemen. Excuse me.

И произведя оценку... когда человек говорит: «Я знаю, что со мной не так. Каждый день меня бил отец. И каждый раз, когда он меня бил, он называл меня вонючкой. И теперь девушки со мной не ходят, сколько бы я ни мылся мылом "Лайфбои"». А психоаналитик отвечает: «Нет, не это с вами не в порядке. Этот запах оттого, что вы завидуете своей матери». Вы не можете быть правы.

Here's this fact, however, that somebody says he cannot confront authority. Well, there isn't very much authority around, to tell you the truth. Somebody snaps and snarls at you, you think you have to hang your head. Why do you think you have to hang your head? Why do you have to go „Nannah“? Why don't you just answer up with a cheery „aye, aye“? Hm? It sounds like an interesting thing to do.

Так вот, в общем и целом, это разрыв АРО. И человек, с которым это проделывают, страдает от состояния «не в сессии». Он говорит: «Я больше не хочу быть здесь. На самом деле я хочу мои деньги обратно. Сейчас мной владеет побуждение быть где-то еще».

Boss comes in and he says, „Hoo-doo ho, ho, ho,“ and other things that bosses are reputed to say, you know? Ah, now you're just being a victim of „now-I'm-supposed-to“; you're supposed to go like this, see? You're supposed to duck. Now, you're supposed to not quite look him between the eye.

Вам даже не нужно заходить так далеко, когда вы начинаете клировать кого-то и обесцениваете или оцениваете. Вы клируете кого-нибудь, он подбирается очень близко к «року», он приближается к нему, как очень маленькая девочка к пруду с очень холодной, ледяной водой, понимаете? Очень осторожно. Очень осторожно. И в этот момент вы говорите: «Гм».

Every once in a while, somebody gets absolutely flabbergasted in the HASI, you know? They crank their nerve up, see? There's something going wrong; there's a particle moving incorrectly in the comm lines. Happens every now and then, let me assure you. Sometimes you're the particle. And this particle's moving incorrectly and this poor staff member has just stood it, see, you know? Stood it, stood it. He keeps holding on to himself and saying, “Why? Why does the Director of Administration permit this sort of thing?“ and goes on handling misrouted particles, you know. And he says - says, „Well, I'll tell him. I'll tell him.“ And gets worked right up to it, opens the office door, goes in, and says, „Why do you permit these particles to move this way on this line!“

И преклир думает: «Он смеется надо мной. Я его ненавижу!»

Director of Administration says, „What particles?“

И он тут же возьмет всю неуверенность, которую он испытывал по отношению к этому инциденту, и выплеснет ее прямо на одитора... бух! Это «гм» для него было слишком. Теперь он не в сессии и испытывает сильное стремление быть где-то еще. Вот что происходит. Это обесценивание. Хе!

Fellow says, „These invoices for ruddy rods.“

Так вот, оценка может быть такой же незначительной, как «Ага».

„What about them?“

«Так, – думает преклир, – значит, он говорит мне: "Это оно". – Понимаете? – Он сказал: "Ага". Он навязывает мне это озарение, он говорит мне: "Это оно", и теперь я испытываю огромное желание быть где-то еще». Он выходит из сессии.

„Well, I have to handle them with four separate motions when it only needs one!“

Искусство удерживать человека в сессии, в то время как вы толкаете его по направлению к той штуке, к которой он не осмеливался приблизиться на протяжении семидесяти шести триллионов лет... Кстати, тем, кто не верит в прошлые жизни, не обязательно верить в прошлые жизни, вы это понимаете. Вам вовсе не обязательно принимать это за чистую монету.

„How? Well, let's see. Yeah, well, you only have to handle that with one motion. We'll change it up the line here, and we square it up here,“ and he'll handle it with one motion. So, what the hell? Boy, you certainly lost a good opportunity to confront there, didn't you? Hm?

Если вы родились, живете лишь одну жизнь и очень счастливы по этому поводу, и если вы собираетесь сыграть в ящик и очень довольны этим, во что бы то ни стало продолжайте в это верить, но не получайте одитинг! Ну, как бы там ни было...

In other words, they get the idea that they mustn't ever even talk up, and when they do talk up, why, they find out nobody barks them down. It's just an idea of not being able to confront. Do you get the idea?

Итак, вот он, этот парень... в течение семидесяти шести триллионов лет он никогда не осмеливался даже краешком глаза посмотреть на эту штуку. И одитор говорит... И та аккуратность и непринужденность, с которой он должен поворачивать голову преклира, чтобы тот посмотрел на эту штуку, должны быть, выражаясь разговорным языком, просто отменными. Это действительно должно делаться очень аккуратно и непринужденно.

Audience: Yes.

И никаких неуместных «Ага» и «хе-хе».

Hm?

Иначе говоря, чтобы отклировать кого-то, одитор должен быть одним из самых вышколенных людей, каких только видел свет.

And once in a while they do this to me - although most staff feels - can talk to me about most anything, and often does. They go at it at a high scream sometimes, you know, just come in and practically beating the desk and so forth. They seldom go this high, you know. Then they walk out and said, „Well, I'll be fired. I'm finished. Scientology, done; I'm through. Certificates will be cancelled, thrown away Probably throw the body in the nearest garbage can. I wonder where the arrows are that point to the nearest between-lives area. And he'll probably zap me, you know,“ and so forth.

Если бы психоаналитику пришлось пройти через такую школу, это бы его просто убило. Мы знаем это... мы как-то раз попытались провести одного из них через такую школу. И инструктор подскочил к нему в мгновение ока, когда тело уже было готово испустить дух, и он сумел подключить к нему систему искусственного дыхания и быстренько убрать его оттуда!

And then they say, „What'd he say? And what was he doing saying 'Good'? And what was he doing saying 'I'll look into it'? What was that all about?“ Practically spins them sometimes, you know? And all of a sudden they find out they can say anything they please and it doesn't cost them anything and after that they start communicating and doing a job. It's an interesting thing to discover.

Я вспоминаю одного психоаналитика, который прочитал Книгу Один, и он сказал мне: «Доктор Хаббард, в вашей Дианетике действительно что-то есть! В ней действительно что-то есть. Нечто такое, что мы можем использовать! У меня недавно был один пациент, и я использовал вашу технику репитера. И точно так, как у вас там говорится, он отправился прямо назад по траку. И он просто использовал фразу, невинную фразу, "Я тебя ненавижу", и отправился прямиком назад по траку, точно так, как у вас там говорится, в полном соответствии с тем, как вы описали трак времени. И он попал в инцидент, до которого мы годами, годами, годами и годами пытались добраться с помощью психоанализа.

First sergeants and other people, petty officers, very often cultivate quite the opposite idea. They say, „If you ever open your mouth in my direction, I know I must cure you of confronting in order to have an efficient crew member or efficient soldier,“ see? „Unless people have been cured totally of confronting, why, they are no good.“ Stable datum for the society. „If people are permitted to confront authority, why, they'll bash the whole thing in the head, you know? No telling what would happen if all the troops could confront the general.“

Мы подошли к тому моменту, когда он лежал в кроватке, а отец стоял над ним и душил его. И как только он попал туда, как только он получил эту картинку, как отец его душит, я смог энергично взяться за дело. И я сказал ему: "Так вот почему вы ненавидите отца и ненавидите мать!"»

I tell you what'd happen: they'd just win all of the victories that were in sight, that's all. That's what they'd do. They're only some good to you when they can confront something. Why don't you let them start in with you? It's a good idea.

Я спросил: «И что произошло с пациентом?»

People come in with complaints; they've buttoned these up, they've managed to get their nerve up, they've actually - went out and took a couple of quick shots of scotch, and they come in and they lay this complaint knowing they're going to be blasted out of the chair, and there's no blast. Well, that too, is a letdown. It gives - it gives less blast to confront.

«Знаете, он бросил заниматься психоанализом. Видите, каковы они? Как только вы подводите их близко к действительно аберрирующему материалу, они уходят!»

But the truth of the matter is that the belief that one cannot confront does not rest on his own ability to confront. His own ability to confront is obviously infinite, isn't it? Now I want you to think of something that you couldn't possibly ever confront. Come on, think of it. Never in this world, ever in any other world, not even if you could go back up and down the time track could you confront it. Come on, think of something. We could spend the rest of the congress here, by the way, asking the same question. This is one of those trick questions.

Никакой ответственности. Никакой ответственности.

You ask somebody - I'll tell you a trick auditing question. This is good coffee shop auditing. There is good coffee shop auditing, by the way. We just never let students in on it so they use regular processes to audit in the coffee shops, you know? And They go in for fish and chips and sit there at the table and audit real processes, and they shouldn't do that because there's perfectly good coffee shop processes. And you can leave a person hung up in them and everything.

Я говорил ему два или три раза, что преклирам нельзя высказывать оценки, но он пропустил это мимо ушей.

But here's one of them, is „Look around here and find something that is unknown.“ That's the most gorgeous process. Here's another one: „Look around here and find something which is uninteresting.“ That's the most wonderful process you ever saw. I mean, it's one of These processes that never gets answered. See, he looks around and he says, „Well, that's a - well, I don't know, you know...” One of these fabulous things.

Так вот, требуемое мастерство, вот где фокус. Вот где фокус при клировании.

Well, confrontingness comes under this heading something you could not possibly confront, see. You'd fish for it in vain. If you don't believe it. and I don't ask you to believe it; if it's true for you it's true and if it's not true for you it isn't true. Try and find something that it is impossible to confront, and after you get mired down totally, find an auditor. It'll wind you up in the soup if you pursue this thing infinitely without an auditor. Why? Because there were times when you must have believed that you couldn't confront something, otherwise you would never have joined the army or done other foolish things. Not that there's anything wrong with joining the army. The only thing wrong with joining the army is that you're in it.

Дело не в процессе.

It's not that you should be all out for peace; you shouldn't be. I can't consider anything more boring than to have totally peaceful existence. The only thing wrong with war is wait, as far as I'm concerned. That's just personal opinion. When there's something happening, there's something to confront, and when there's nothing happening it's just handfuls of nowhere. You say, „Well, way over there someplace there's something to confront, you know? And if they just let me go here then I would go like a hot rocket in that direction and I'd be able to stand there and confront it.“ Of course, when you get there, you find out what you're being asked to confront is a bullet or something like this. You're not able to go in and tell the enemy what you think of him. Next war I go to I'm going to get one of these megaphones. Anyway...

И на Пятом лондонском ППК людей будут учить самому старому из известных процессов клирования... процессу, который я освоил в 1947 году и который никогда не выпускался. Но это очень легкий процесс... я описывал его один-два раза, не акцентируя на нем внимания. Это довольно быстрый процесс клирования. И только сейчас мы стали достаточно дисциплинированными, чтобы можно было вытащить этот довольно легкий процесс на свет божий. На это потребовалось всего лишь одиннадцать лет. Я думаю, это довольно быстро, не так ли? Это... не это ли среднее время проведения психоанализа большинству пациентов?

The idea behind it is that man makes a game out of having possessions which go to pieces if they confront certain things. Now, let's go work out on the body side of it and talk about possessions for a moment. This might be more real to you. We start to confront the mains, see, and so we take - you better - better do this careful experiment. If you do this, you'll find out something about the body. You take and wrap a piece of copper wire around each of two fingers, see, and then shove them into the light plug, you see, and don't draw them out for a while. And then look at your fingers, and you'll find out they've been damaged. And if you're proud of this possession called hands and if you're very artistic in handling things and so forth, why, you'll no longer be able to excite the envy of your friends or sit down at the piano or something of that sort, you see? And that teaches you not to what? Not to confront things or not to let your body confront things? Which does it teach you? Not to let your body confront things.

Так вот, все дело было в мастерстве одитора, в мастерстве одитора.

Now, of course, a lot of people go around and say, „Well, that is the - a good excuse not to have a body. And that's why I'm trying to make nothing out of this body, so that this won't happen. So therefore, if I chop this body to pieces and mess it all up, then it won't ever get messed up or chopped to pieces.“ You work this out; I can't. It doesn't equate.

Знаете, когда преклир подбирается к цепи «рока», то из-за того, что у него начинают возникать разрывы АРО, он пытается сбежать с сессии, он пытается исчезнуть, у него возникает желание быть где-то еще.

So here's this thing called confrontingness. What is this thing called confrontingness, then? It comes down to defense and protection, problems of defense and protection. But that even - doesn't even have to enter into auditing to any great degree, if you don't want it to.

Требуется просто громадный уровень мастерства, чтобы сохранять внимание преклира на сессии и помогать ему преодолевать желание быть где-то еще, когда у него появляется этот импульс. И это даже более важно, чем техника как таковая, поскольку, если преклир уйдет, у вас не будет преклира, которого вы могли бы одитировать. Люди упускают это из виду.

You get the first clearing process, 1947, which I phrase this way: I gave the person confidence in looking at pictures. I showed him he could look at pictures. I would have him go out of the room and walk in and look at the room and then sit down, close his eyes and get the picture momentarily that he saw as he walked in the. room. And then we would go over the picture several times, and what do you know? It would disappear. This we call erasure, very improperly, I assure you. This is not erasure. So there's an improper phrase in Dianetics. It's an ability to confront up to a point where there is no necessity to have it. And all anybody evidently is trying to do is prove that he can confront something by having a picture of it, and that's about all there is to it.

Когда мы глядим на человека... вот человек идет по улице... если мы выйдем наружу, мы увидим человека, идущего по улице. Древние последователи Эскулапа, врачи, жрецы римской богини Фебрис и их более современные коллеги считали, что в этом человеке есть множество непостижимых тайн, и они полагали, что этим человеком движут его аберрации.

So, I used to take somebody and I'd have him, by various mechanisms, get a lock, you know, a little, light mental image picture, maybe a lock, you know, on some experience that he had had, and get him to confront it. Only I'd get him to have confidence in being able to get the picture. And then I would cultivate sonic in the picture. I would cultivate perceptics of other types, tactile, so forth. And I'd get him to be able to confront this whole thing in picture form.

Если он хочет работать, это из-за того, что он боится голода. Если он хочет выполнить работу лучше, это потому, что он получил в награду кусочек мяса. Улавливаете? Я имею в виду, у этих людей есть определенные идеи, и у них такое чувство, будто жизнь человека и происходящие в ней инциденты так сложны, что никто не может их понять.

Now I'd have him get another picture. Oh, this'd take hours and hours and hours and hours. I'd coax him into confronting another picture and another picture and another picture, and pretty soon we'd pick up some sad moment in his lifetime when he'd just left and we'd get a picture of that. Usually this one would be black as ink, see, all messed up, so forth. And I'd find out what part of that he could look at, you see. And we'd gradually develop bits and pieces of this bit of ink, and it would turn out at first with a kind of a foggy two-dimensional black and white, you know? And then we would develop the emotional context of it, and the next thing you know, he'd spill tears like Niagara Fal1s. I wouldn't pay any attention to spilling tears. I'd just say, „now, let's find the grief in this thing until we can see the grief in it.“ The next thing you know, why; he could observe the grief and feel it or not, as the case may be, and he would be able to confront that grief. And he almost invariably found it was somebody else's grief in the picture. He was crying somebody else's tears, which is quite, quite remarkable. And he would never realize it until he'd run this what we call a secondary, see?

Так вот, чтобы понять, что мы сделали, мы должны сопоставить это с тем, что было известно ранее, и с тем, что знаем мы. Сейчас мы знаем, что у разума этого человека есть определенное количество составляющих и что это не его мозг. И поскольку существует это определенное количество составляющих, получается, что существует определенное количество возможных неправильностей. И когда человека избавляют от этих неправильностей, он становится более способным действовать, а не менее способным, поскольку мы демонстрировали это снова и снова. Следовательно, у нас больше нет извинений тому, чтобы не помогать людям.

And then we'd get the knife nicely sharp and we'd stick its point into the most obvious engram that contained pain and unconsciousness we could find and we would bring it up into view and get him to have confidence in looking at it. I never used the word confront. This makes this whole thing translatable. We can talk about it now; we've got this word confront. That means things. It never occurred to me. So, he could have confidence in looking at the picture, you see, and we'd take bits and pieces of this painful experience and one moment, why, he'd be feeling the whole injury again and then we'd get him to look this over. Now, I wasn't ever restraining him from feeling the injury. All I was trying to do was get him to look at the incident, totally. And we would again develop sonic and visio, and boy that took auditing. You practically had to stay in there with one knee on his chest right about that minute. And it was probably - I got away with it because I was just bigger than my preclears. One answer to smooth auditing. Anyway, didn't occur to them to get out of the chair.

Понимаете, когда вы думаете, что если вы кому-то поможете, то вы уничтожите его честолюбие, когда вы думаете, что если вы кому-то поможете, то вы унич... например, если вы поможете писателю, то вы уничтожите его желание и способность писать, – в этом случае у вас есть хорошее оправдание тому, чтобы не помогать ему, не так ли? И тогда вы будете ни в чем не виноваты.

Because you start developing sonic, hearing the sound again of an incident of the past in an area where a fellow has had his silly head caved in and he will of course start picking up the full somatic of having had his head kicked in. And you just have to keep that knee on his chest and let him get a head kicked in. that's all. That's it. And you'd eventually get him to a point where he could confront various parts of getting his head fractured. And then confront being unconscious, and he'd finally come up with some big cognition like „You know the reason I went unconscious?“

Ведь вы говорите: «Если мы сможем просто добиться, чтобы эти люди оставались достаточно аберрированными, то у нас будут великие искусства и всевозможные вещи, которые у нас должны быть. И следовательно, мы не должны продолжать поиски ответа на вопрос о том, как устранить аберрации этих людей, поскольку все их действия движимы безумием».

„What's that?“

Иначе говоря, самый полезный человек в мире – это, конечно, самый безумный человек в мире. В своих рассуждениях они никогда не пытались доводить это до абсурда. В противном случае они заглядывали бы только в сумасшедшие дома в поисках людей, которые бы могли идти впереди в сферах искусства, науки, музыки и так далее. Понимаете?

„Well, I just couldn't look at it anymore. I just quit; I just backed out on the whole thing.“ And of course I would accommodatingly say, „No?“ you know.

Они бы сказали: «Что ж, в этом обществе невозможно найти музыканта, если только мы не заглянем в местную психушку. Если мы отправимся туда, то мы найдем величайшего музыканта в мире».

Truth of the matter was that the more he could confront, the more he was able to confront. But something happened in 1947 that I couldn't explain for ten years: what happened to the rest of the bank? Once I'd done this, fixed him up so he could confront a lock, fixed him up so that he could confront charges of grief and misemotion and anger and things like this; after he was in a state where he could confront a painful picture with full sonic and visio and tactile and effort and everything else that was in the picture, bank disappeared. I had a Clear! Perfectly stable Clears. But I thought that was all there was to the bank. Hence, my later discoveries of the birth engram, of prenatals, of all sorts of incomprehensible things, of past lives. I was perfectly willing to discover these things. I was very interested in them. But where did it go, where did it end, how many pictures were there? And I got totally befuddled by the whole thing, because it was just so much. I got trapped into the idea of quantity.

Если кем-то и движет аберрация, она, несомненно, движет психотиком в гораздо большей степени, чем душевно здоровым человеком. Правильно? Значит, естественно, великие музыканты сумасшедшие, и любой человек, который когда-либо сделал что-то для кого-то, – сумасшедший.

But about that time I said, „Well, no matter how long it takes, I just better settle down and map the whole track from one end to the other and find everything there is in the mind - circuits and machinery and valences and anything else that might be in the mind”. Get the definitions of the physical universe, work this thing out. Get an actual working definition of life and, you know, went on and on and on. If we'd quit right there, actually, we wouldn't have been - ever been able to have understood it. And we would've been in the position of the fellow, the mystic he was a great master, who was teaching a neophyte, and the position of the neophyte is the one we're interested in. And he used to - the master used to teach this neophyte all about mysticism and demons and devils and everything. But when he would come in the room to teach his class, why, he would tie a cat to the bedpost. He'd tie the cat to the bedpost and he'd sit down and he'd teach this neophyte about mysticism, demons, devils and so forth.

Что ж, когда в обществе вокруг нас имеется такое вот согласие, тот, кто хочет казаться великим, начнет вести себя как безумный.

So, the years went along and the neophyte decided that he was now a master and he decided to teach a new neophyte mysticism and demons and devils and everything. So, he says, „Now, the first thing we do is tie a cat to the bedpost.“ But we would've been in that position. In other words, any deviation from this would've brought about a flop. Why? Because we didn't have a total understanding. I didn't have a total understanding of what was happening. I thought that was all the bank there was! I made Clears, but I didn't understand why people got Clear.

В связи с этим мне вспоминается одна хохма. Не могу устоять перед соблазном рассказать вам об этом. Я всегда гордился тем, что являюсь в достаточной степени душевно здоровым писателем, знаете. Конечно, у меня были любимые тапочки, и я знал, что не могу ничего написать, если я не обут именно в эти тапочки. И, конечно, у меня были определенные чувства в связи с пишущими машинками. Если я печатал на какой-то другой машинке, в моем рассказе появлялось какое-то другое, странное настроение, которое мне не было нужно. И я знал, что если я не надушу бумагу, на которой написано мое произведение, сандаловым ароматом, то оно не будет продаваться. Но в остальном я был совершенно свободен от суеверий.

& They didn't, they had proven to me and to them that they were able, we can say today, to confront mental image pictures, so they didn't have to have any more unless they put them there, you see? And they had no more reactive pictures because they could confront them all. And they didn't any longer have any need to confront them. There was no necessity to confront them. And if they felt like confronting them they could still put them back there again, you get the idea?

Когда кто-то ставит печать на бумаге всегда горизонтально, чтобы его произведения продавались, вы бы, конечно, не назвали это суеверием, правда?

& You only had to get them able to confront the worst varieties, the worst things that they could imagine in the current lifetime, and they said, „Well what the dickens. We could put these back, or have them or not have them as the case may be, we don't have to worry about it anymore.“ So they were clear. Get the idea?

И я никогда не доходил до таких крайностей, как другие писатели. Другие писатели думали, что если они заполнят бланк о взносе депозита или достанут чековую книжку и бланки о взносе депозита до того, как придут на почту, то чека на почте не будет. Понимаете? Просто из-за того, что вы готовы получить деньги но чеку и положить их на счет, чек от издателя не придет. И я никогда не доходил до такого. Я просто договаривался о том, чтобы все это оставалось в банке. Понимаете?

All right, I tried to teach somebody else about this and I don't know the mainspring, see? I don't know exactly what the combination is. If that spotlight were to turn red at this moment, it could show that my face got red at that time. I was rather red-faced last year to find out that I hadn't known exactly what I was doing in 1947 when I made Clears. The remarkable thing about it is, in some unknowing, blundering way, I did know, but I couldn't phrase it. I couldn't describe it. And the more auditors I tried to teach in those earlier days - the more auditors I tried to teach, well, the more I fumbled it because I'd Q-and-A with them. See, they'd say, „Well, I did just what you said and nothing happened.“

Иными словами, я был полностью свободен от суеверий. Я был очень душевно здоровым писателем. На самом деле я работал тщательно и спокойно. У меня редко бывали приступы гнева и все такое. На самом деле это истинная правда. Я просто привык работать в очень спокойном настроении.

I wasn't smart in those days. Boy, I got - they smartened me up. Some of them are here right now that helped smarten me up, too, And this was the case, however. I would say, „You do so-and-so and so-and-so and so-and-so,“ and they would come back and they say, „I did so-and-so and so-and-so and so-and-so, but nothing happened.“ And I'd groan, and I'd say, „Well, we have to figure something else out.“

В Голливуде... вы слышали об этом месте? Это... В Калифорнии есть такое местечко Напа, и там есть сумасшедший дом, понимаете. И когда в Напе становится слишком много людей, их отправляют в Голливуд!

So I would give them a newer and a better one, got it? A newer and better one. Well, within the last year I've gotten smarter. I don't give them a newer and better one these days. They come back and they say after I gave them this, and they say, „Well, I did it. It doesn't work.“

Что ж, в Голливуде... время от времени люди там как бы обретают некоторую свободу перемещения посреди своих мозгов и начинают носиться тут и там, их риджи больше не удерживают их прямо в центре головы, понимаете? И вот они нанимают писателя. Это обрекает их на определенный успех, поскольку, если они снимают фильм, взяв за основу то, что он написал, у них получается картина, которая хорошо продается. Однако они редко так поступают.

I say, „What didn't work?“

Как бы там ни было, я отправился туда, я влюбился в бога Мамону и решил некоторое время поклоняться ему. Я отправился туда и... в день зарплаты тебе становилось очень неловко. Они брали пачку стодолларовых банкнот и говорили:

„Oh, what you told me.“

«Одна – правительству, одна – тебе. Одна – правительству, одна – тебе. Одна –

„What did I tell you?“

правительству. Одна – тебе».

„Well... well, you said, you said - um - you said you'd got the person to get a lock and then you'd fit it in a keyhole, see, and then - I don't know. What did you say?“

И они говорили: «Скажешь, когда мы насчитали достаточно». Понимаете?

And that's what I should’ve said eleven years ago. „What did I tell you?“ See? Because when it didn't work, they didn't hear. And we've got an awful case of deafness that's been going on.

Колоссальные деньги и все такое.

Well, you cure a case of deafness in various ways, and the first way is to find out yourself what you're doing. It took me a very long to time to find that out.

И вот в один прекрасный день я осознал, что дела у меня идут не очень хорошо. Мне приходилось участвовать в мелочных обсуждениях сценариев, понимаете? Мне приходилось вращаться вместе с кузенами и племянниками исполнительных продюсеров и так далее, и мои предложения порой встречались презрительными ухмылками. Понимаете, они не были сценаристами, но словом «сценарист» можно назвать любого, в частности того, кто не может писать сценарии, так что всех этих родственников назначали на должность сценаристов, и никто бы никогда не обнаружил, что писать сценарии они не могут, и можно было заносить членов семьи в платежные ведомости, понимаете? У них там очень интересная система.

You know, it's one thing to feel something is true and quite another thing to phrase it, to express it. Have you ever had that? Well, when you move out of feelingness into articulateness, you make a big gain. And it - really - if somebody had been doing this job other than myself who was much smarter than I was, it'd been more desirable because it wouldn't have taken him ten years to find out what to say in order to make people understand, see? And if I was a little brighter, why, we could've done it a lot faster, but you're hung with the fact that I'm just stupid. Get the idea? That's about what it amounts to.

Как бы там ни было, я усердно работал, не совал свой нос в чужие дела, но ничего не добивался.

Now, the funny part of it is that in the process of cooking up these new things all the time, oh, we just found out about all kinds of things. We found out about lots of things, you see? And we got what appears to be almost the total scope of beingness, at least for this universe and beings in it. Boy, what we don't know about the mind and its anatomy and that so - it isn't worth writing down. There's a big chest down to the HASI - there's a big chest, there used to be, anyway. Hardly anybody ever opened it, but it was a sort of a magic chest. Actually it contained nothing but lecture tapes by me that had been made to this class or the other class and so forth. And actually, that chest contains the best, most reliable research record of Dianetics and Scientology that is in Great Britain. Hardly anybody pays any attention to it. Some of the recordings are bad and that sort of thing. They get scattered around from time to time and recollected. But that's actually what they are.

И как-то раз продюсер моей съемочной группы в «Коламбия пикчерс» позвал меня к себе и сказал: «Рон, я не верю, я не верю, что эти последние несколько сцен написали вы. Я думаю, кто-то написал их за вас. Вы не можете писать так плохо».

Boy, if there are any phenomena about the mind that you can't find in that chest, I would certainly like to know about it. And I really would like to know about it. You get the idea? We have just covered this universe. Now, this is me and thee, too, see? We have covered this universe. It's just some fantastic amount of bric-a-brac when you add it all up. Wow! Boy, what a thetan can't dream up isn't worth imagining. But actually, there are only five basic things that form this thing we call the mind. And those five basic things are simply these:

Я вышел от него и подумал: «Знаете, у меня не очень-то хорошо идут дела. Хотел бы я знать, в чем тут дело». И вдруг меня осенило: это потому, что я никогда не демонстрировал артистический темперамент.

These locks, which are analytically aware mental pictures, and the thoughts associated with them - this is a mind.

Так что я вернулся к себе в офис, взял чистый бланк контракта, вернулся в офис продюсера и заявил ему: «Вот ваш контракт! Можете подать на меня в суд, если хотите!» И с этими словами я разорвал этот бланк на мелкие клочки и подбросил в воздух, так что они стали падать, как снежные хлопья! Я ринулся в свой офис и начал швырять вещи со стола в мусорную корзину, понимаете, я бешено расшвыривал вещи, испуская при этом пронзительные вопли!

Secondaries, which are moments of misemotion: grief, apathy, so forth, and the thoughts connected with them. Mental image pictures containing misemotion and the thoughts connected therewith.

Через некоторое время ко мне осторожно заглянул ассистент продюсера и сказал, уворачиваясь от вещей, которые летали по всему офису: «Рон, мистер Вайс не это хотел сказать».

Engrams, which is moments of pain and unconsciousness, and the thoughts connected therewith.

Я по-прежнему швырял вещи в мусорные корзины, выкидывал их в окошко и собирался убраться оттуда.

Circuits, which are really old valences of one kind or another, which inform and talk and which apparently put out thought. They're really parasitic circuits. You're talking into one phone booth and phoning it down to - up to Birmingham - let's say down to Birmingham and be different, shall we? And then you're getting them back in the next phone booth and you think they're brand new, only you just said them, you see. But this is a circuit. And there's these circuits and they apparently - they go off into various things: valences and demons and devils and all kinds of things, see that?

Не успел я оглянуться, как появился продюсер. Он сказал: «Рон, Рон, мы можем помириться? Рон, мы не будем подавать на вас в суд. Мы заключим с вами более выгодный контракт. Мы заключим с вами более выгодный контракт. Мы... мы закажем вам сценарии для лучших фильмов. Мы выделим ваше имя в титрах, как вам это? Мы дадим вам другую секретаршу!» Так что я вернулся к работе.

And then this additional thing incredibly enough, called machinery. Every once in awhile a student of Scientology will say; „Well, when you mean machinery, you know, you just got the idea of the bric-a-brac of the mind,“ you know. And one day he's sitting down in the chair and he's being audited, and all is going along very well, and all of a sudden he looks up and there's a big steam engine, you know; with wheels. And it's doing something, and it puts out thoughts this way and it shuttles pictures that way and it - you know? And he says, „When Ron says 'machinery,' he means 'machinery'.“ - It's a big shock to him that I mean what I say.

После этого я очень тщательно следил за тем, чтобы время от времени проявлять некоторый артистический темперамент. Знаете, например, схватиться за голову и... при просмотре сырого материала, понимаете? Когда они особенно сильно портили диалог, я просто молча хватался за голову и разворачивался в кресле спиной к экрану. Делал такого рода вещи, понимаете? – молчаливо. Это было очень эффективно. Когда я перестал там работать, я больше никогда в жизни не делал таких вещей.

Well, anyhow, that's right, though. Anybody here ever seen one of these things suddenly, you know? Look up and find things going? Once in a while, you find something that'll look like a clam bucket. It's going clomp, clomp, clomp, clomp, clomp, clomp. Every time you make up a picture, why, the clam bucket disposes of the picture, because the picture's liable to be harmful, and if - the way - best way to get the picture out of the road is to have a clam bucket arrangement which eats up and devours all the pictures. But then, of course, that makes a scarcity of pictures so you put another machine up over here which makes a lot of pictures, which feeds the clam bucket, which makes a lot of pictures. The mind's a wonderful thing.

Мне кажется, человек искусства вынужден быть похожим на сумасшедшего, чтобы люди его признали.

And that's all there is in a mind. Well, if you call it a mind. A mind is a thing, you see. Now, to this you have to add the thing we call - which you call a thetan - which you call a „thetan“ and I call a „thetan.“ That's because we speak different brands of Greek.

Я не думаю, что в Англии вы можете быть гением науки, если не держите мышей в карманах или что-то в этом роде. Никто не признает вас таковым.

Now, here's this source-point; this source-point. And we found out eventually that was the person and that was all there was to him. He was a source-point for various things, thoughts, and he could generate things and he could consume things, so on. We thought - we found out that this was to whom we were speaking when we spoke to him. You get the idea? And we found that out and then we dissected and bisected this thing called life and found out that form carries on with the uniting of life and the physical universe. These two things unite in a certain form, and we get living objects. We get living, oh, insects and politicians and all kinds of things. Anyway...

Иными словами, это довольно широко распространенное убеждение, что необходимо быть сумасшедшим, чтобы добиваться успеха в жизни. Но правда ли это?

And then we had this thing called the physical universe, and that's simply composed of matter, energy, space and time. And there, evidently, there - beyond the various combinations of this, there isn't anything else in it than that. And we got this thing knocked apart into these four broad categories for this universe and there're only five things in the mind - no wonder you have trouble finding things to confront! See? Now, the truth of the matter is it's very easy to confront these things.

Вот в чем вопрос: правда ли это? И в Саентологии был сделан вполне определенный вывод: нет, это неправда.

But it isn't easy to confront something that you don't know whether you're confronting it or it's not confronting or it might not be there to confront, but you don't know what it is, and how you confront it you're not sure about and huhh! And that's the state of mind most aberrated people are in. In the first place, they don't know the anatomy of existence. They don't know the anatomy of people and minds, so how they - can they confront them? They don't even know they exist.

Но вы столкнетесь с этим, пытаясь отклировать кого-нибудь. Художнику внезапно приходит это на ум... это его оправдание для того, чтобы не подбираться к «року» еще ближе... «У меня глаз плохо видит, но если я избавлюсь от этого, то, вероятно, я больше не смогу писать, так что лучше я не буду от этого избавляться».

You stop a fellow out in the street, and you say, „Have you got a mind?“ and he'll say, „Huh?“ We don't even get that far, you see? He'll say, „Well. what about a mind? What's this, a mind? I used to mind my father.“

На самом деле единственное, чего он хочет, – не смотреть на это. Так что он высказывает вам это как главное оправдание, понимаете, и у него есть другая причина не становиться клиром. Что ж, требуется одитор, чтобы справиться с этим, позвольте вас заверить, для этого требуется одитор.

„No, no. We mean a mind, you know?“

Не думайте, что одно лишь то, что мы знаем, каковы составляющие разума, и знаем множество причуд, которые могут возникать у этих составляющих... ведь мы их знаем... то, что мы знаем код замка в сейфе, не означает, что количество хаотичности, с которой мы можем столкнуться, хоть сколько-нибудь уменьшилось.

„Well,“ he says, „sure I've got brains. What's the matter with you?“

И нам нужно, чтобы в одиторском кресле сидел кто-то, кто знает, как справляться со всем этим.

Most people begin to think of their minds as brains. I've been trying and trying and trying to find a use for two things: my brain and my eyeballs. I could see so much better through the back of my head if I just didn't have eyeballs blocking these two holes. And it would be so much easier to sit in the middle of this skull here if there wasn't something around to confuse me about which was the middle of it. We're going to have to put together a Society for Empty Skulls and Eye Sockets, but then we'll have sculptors and aestheticists and - forming other societies, Societies for the Suppression of People who Suppress Eyeballs, you know, that sort of thing. It'd get pretty confusing. So I put up with it - I put up with it. People expect you to have eyeballs and brains, so that's that.

Что ж, это никоим образом не обесценивает одитора, который проходил обучение несколько лет назад, или который проходил обучение в прошлом году, или который обучается сейчас. Эти люди замечательно выполняют свою работу. Возможно, те люди, которые были обучены несколько лет назад, прямо сейчас в состоянии поработать с преклиром и привести его к состоянию клир. Вы понимаете? А те, кто обучились лишь в прошлом году, вероятно, могут работать с преклиром. А парень, который только-только закончил обучение, чертовски хорошо знает, что ему нужно приобрести некоторый опыт, прежде чем он сможет это делать.

But I have yet to find out what they're for, you know, except something to prevent you from confronting skulls. I should have brought along one of our skulls. We have lots of skulls down in the HASI. We used to use them for a change of space. We used to exteriorize somebody and we'd have him appear in skull A and then appear in skull B and then appear in skull A and skull B, and after a while he gets so used to being in skulls, why, he really exteriorized in a hurry. And once in a while he found himself on the stage playing „Alas, poor Yorick.“

Я не пытаюсь обесценить чье-либо обучение. Я просто хочу сказать, что все должны стать немного более умелыми, если они хотят запросто клировать людей!

But anyway, it wasn't enough to know this clearing process of 1947 that I have just given you if you still didn't know what to confront, and if you still couldn't say; „All you have to do is get the preclear to have confidence that he can confront things.“ See, you could've told an auditor that and he'd say, „Oh fine. Cheery, cheery; aye, aye.“ And then he would've found preclears whose clam buckets were inverted, you see, and actually, after they had chewed up the pictures, turned out another type of picture. And he would've said, „This is something new,“ and we would have had all this tremendous randomness, you know, and various types. And I can imagine now an auditor today, if we'd pursued this course, having to memorize one thousand, six hundred and seventy-two various objects that occur in the mind, see? All different and no common denominator amongst them, you see? And all we would have been classifying is just machinery, types of. Then somebody would come along and make a tremendous discovery of another type of machine. Duh, we would've had it.

Прежде всего, у них никогда не получится отклировать все это вот так запросто.

The truth of the matter is, it took ten years to find out what there was to confront. Is there more than this to confront? Well, you're at liberty to find out, but we at least know that you're not going to get any - any difficulty confronting any of this. And one of the reasons a thetan gets stuck in a theta trap is very, very simple: he just can't confront a theta trap. Why can't he confront one? Well, it's so bad. You see, it's very evil. It traps thetans and therefore it is very evil and you shouldn't have anything to do with it. And if you see a theta trap, you should go like that, you see, and look the other way. Well, the second that he won't confront it, he goes snap! Because what is space but confrontingness? Space is simply the dimension which occurs when you view something. So if there's no space, he's in it! Do you see that? So if he looks at something but is unwilling to make space, he's it! Simple. I'm afraid it's so idiotically simple you've been falling for it for 76 trillion years. And if you think that's awfully stupid of you, let me reassure you by saying you've got lots of company.

Вам не нужна хаотичность в одитинге; ее уже хватает в преклире, уверяю вас.

Now, there's the long and short of this thing called confrontingness. There's actually all it is, all it amounts to. If you can't look at something, there's no space between you and it and you've had it! Get the idea?

Поэтому клирование зависит от дисциплины. Оно зависит от знания составляющих разума. Оно зависит от способности конфронтировать эти составляющие разума. Может быть, нет ничего страшного в том, чтобы конфронтировать свои собственные инграммы и ходить повсюду с кашлем, головными болями, ощущением, будто маленькие сабли вонзаются вам в спину, и так далее. Вероятно, вы можете продолжать конфронтировать эти вещи и не жаловаться слишком громко. Но в тот момент, когда вы начинаете жаловаться, вы начинаете видеть их через промежуточные точки. И вы начинаете считать себя очень виноватыми.

Now, there are nonconfront merchants running around the world. They sell as their one product „You must not confront.“ And all of a sudden, we know what some of these merciful societies do to people.

Вы говорите: «Что ж... – это не является техникой клирования, я просто использую здесь один старый процесс для примера, – припишите намерение этой стене. Спасибо. Хорошо. Припишите намерение стене впереди вас. Спасибо».

& See, they say, „Tea. Do not drink tea. It rots the brain. The downfall of the Empire is totally based upon the fact that people began to drink tea.“ You know, there is such a society here in London. Oh, you didn't think there was. Well, I know more about this town than you do.

И преклир так и поступает. Вот он невинно сидит перед вами, он полностью у вас под контролем, можно сказать, наивное дитя. Он совершенно ни о чем не подозревает. Все идет прекрасно, и вот вы говорите:

& All right. Anyhow-more than a student at Oxford, anyway.

• Припишите намерение потолку.

Anyway, here is the main thing about confrontingness. This outfit says, „No more tea. You mustn't confront tea. You can't have tea.“ And the next thing you know; their president starts going gulp, gulp, gulp, gulp, gulp, gulp. See, he can't leave tea alone now. He's told everybody, „You mustn't confront tea,“ so all he does is see tea and he's tea! Boom What do you think alcoholism is?

А он отвечает:

Did you ever try to look at a fume? Well, I ask you, did you ever try to look at a fume?

• Аргх!

Audience: Yes.

Вы спрашиваете:

Well, that fellow down at the bar who can't see a fume has no space between himself and the alcohol. And he's been carefully taught that he mustn't drink, that drinking is very harmful, that he mustn't look at drink, that he mustn't have anything to do with drink, that drinking is very evil, that it degrades him, that he had better lay off the drink or it'll finish him. You get the idea? And the more he's taught, the more he goes splash every time he sees a pint. And he becomes an alcohol diver.

• Что случилось?

The one thing a person who is suffering from alcoholism cannot do is have a full glass in front of him. But because he can't come out of his head and drown himself in it properly, he puts it in - around him. So you fill his glass, he empties it; fill his glass, he empties it; fill his glass, he empties - he can't confront the fumes so he goes doggo in the process. I don't even think alcohol would make you drunk. I don't know how it makes anybody drunk. I was looking - I was looking at some alcohol the other day, and I was amazed - amazed at the fact that it could do anything to anybody. It didn't seem possible that it could cause a sensation. I experimented and found out I had to postulate the sensation that I was drunk, and in view of the fact that I was on a ship, I could then use the motion of the ship to postulate the idea that I was drunk. And before I caught myself; I was saying, „Oh, give me a little drink, huh?“ So I just unpostulated and that was that.

You get the idea how far this confrontingness goes? If you can't confront broken legs, you're liable to get one someday, that's all. Get an opportunity to break a leg, you will. So it even goes further than just confronting with a body, as bad. It might be that because you know it is bad to confront with a body, it is bad to confront with a body, don't you see? Could go that far.

Что ж, у одитора, который на самом деле не имеет опыта, не уравновешен и сам недостаточно отклирован, может появиться чувство, будто это он только что вонзил копье в этого парня. В результате он будет склонен подать следующую команду одитинга примерно так: «Что ж, посмотрим. Э... что мы можем сделать, чтобы извлечь из него это копье? Давайте проведем "«Привет» и «Хорошо»" в отношении его желудка».

Well, we knew all about clearing somebody in 1947. We could do it in 1947, clear back then, except we couldn't explain it, couldn't train anybody in it, didn't know how it happened and thought that there wasn't very much in the mind beyond maybe a few engrams. And all of a sudden when former beheadings and being put down here in the Tower and being drowned up there and being in space opera and - other things began to show up. I think there's a person or two here who has run into a picture of space opera or something of the sort in the past.

Иными словами, под тяжестью своей вины он дойдет до того, что предпримет что-то отчаянное, поскольку он только что ранил своего ближнего. Что ж, нет ничего страшного в том, чтобы быть милосердным, но не до такой же степени! Если вы будете таким милосердным, вы можете убить какого-нибудь преклира.

And these various incomprehensibles started to happen, we didn't know what the devil we were confronting and it took us years to find out. Well, now that we've found out again, we can go back to battery and start clearing people again. So I wish to express my thanks to those of you who have walked along this track with me of finding out what was there to be confronted. And how you audit a preclear with confrontingness, which I haven't told you at all.

Вот что нужно сказать в этот момент:

Thank you

• О, копье с обоюдоострым наконечником? Прямо куда? Куда оно вонзилось? О, прямо сюда. Хорошо. Ну, и когда это произошло?

У вас должен быть одитор, который никогда не уклоняется. А вы всегда можете уклоняться от неизвестного. Кто угодно будет в какой-то степени уклоняться от неизвестного. И если определенные вещи не будут известны человеку практически полностью, то вы получите человека, который уклоняется.

Иными словами, одитор не просто должен быть способен конфронтировать, он должен быть способен конфронтировать через промежуточную точку. И он не только должен быть способен исцелить кого-то когда ему преподносят на блюдечке доказательства того, что он только что кого-то убил, он должен быть способен подать следующую команду одитинга с полнейшей уверенностью в себе. Для этого требуется хорошая выучка, не правда ли?

Вам не нужно, чтобы кто-то нервничал, когда вы едете со скоростью 140 километров в час по Марилебоун Хай Стрит, не так ли? Вам не нужно, чтобы за рулем сидел кто-то нервный. Что ж, когда вы начинаете атаковать «рок», когда вы мчитесь по траку времени, и вас заносит, и инциденты проносятся со скоростью 140 километров в час, и мимо вас начинают пролетать реактивные снаряды, которые гораздо больше, горячее и опаснее, чем можно встретить на Марилебоун Хай Стрит, вам не нужно, чтобы в кресле напротив вас сидел нервный одитор; вам нужно, чтобы он был сама уверенность, не так ли? И если вы чувствуете, что это сама уверенность, вы ради него пойдете дальше вперед и станете клиром. Но вы на самом деле не будете делать это ради самого себя, когда станет жарко, поскольку для этого требуется большее самообладание, чем у вас было, когда произошла эта штука, из-за которой вы больше не могли быть клиром. Улавливаете?

Дело не в том, что в настоящее время вы не можете справляться с собственными аберрациями. Вы можете. Вы делаете это постоянно, и у некоторых из вас это замечательно получается.

Но этот механизм возвращения в реальный инцидент... когда вы снова окружены этими динозаврами, или летающими тарелками, или с чем вы там связались, и когда вы лежите под пятой динозавра и чувствуете, как ваши кости начинают хрустеть, то принять такое вот умонастроение и справиться со своими аберрациями невозможно. Это невозможно. Поэтому одитинг это деятельность по третьей динамике.

Потребовалась третья динамика, чтобы аберрировать вас. У вас не было никаких проблем, пока вы не встретили кого-то. Позвольте мне обратить на это ваше внимание. Неважно, когда на траке вы встретили кого-то, до этого у вас не было никаких неприятностей.

Я также обращаю ваше внимание на то, что до этого у вас не было и никаких развлечений.

Так вот, если к этому и сводится то, что аберрирует кого-либо, то, должно быть, причина находится неподалеку от третьей динамики... группы, люди, кто-то или что-то иное... возможно, другие динамики, но, несомненно, это по крайней мере третья динамика. Мы будем просто игнорировать фрейдовскую вторую динамику. В конце-то концов, в наше время на нее отнюдь не смотрят как на что-то таинственное.

Просто спросите любого подростка, и он расскажет вам все о сексе. Мне вспоминается один морской пехотинец, который приехал на побывку домой, и его мать указала ему на то, что его маленькому братишке никогда не рассказывали определенные вещи о жизни и... его братишке было около семи... и мать попросила этого морского пехотинца рассказать ему о птичках и пчелках.

И этот парень отправился к нему и, не пытаясь красоваться своим морским пехотинством... он спросил:

• Ты хочешь узнать о птичках и пчелках? Братишка ответил:

• Ну, э... знаешь, вот ты берешь машину, подбираешь девушку и заезжаешь с ней в какое-нибудь темное место. Ты знаешь, что потом происходит?

Ребенок ответил:

• Да, да.

На самом деле вы могли бы сказать, что вторая динамика – это третья динамика, только более выраженная и с чуть более тесными отношениями.

Так вот, требуется кто-то или что-то иное, чтобы имела место эта штука под названием «аберрация». Как я уже говорил, вы были совершенно счастливы, до того как встретили кого-то, но это ваше совершенное счастье не включало в себя никаких развлечений. Не было вообще никакой непредсказуемости, вот и все.

Поэтому вы обменяли свой билет к полной и вечной безмятежности на небольшую дружбу. А спустя какое-то время, когда вы не встретили ни одной стоящей персоны, вы начали думать, что совершили неудачный обмен. К тому моменту вы заимствовали личности людей, которых вы создали, и некоторые из них были чокнутыми, а потом вы не могли разобраться, кто же из них был чокнутым, и вы подумали: «Ну, я пропал». И готово дело. Вы аберрированы. Вот и все, что можно сказать об аберрации.

Для этого требуется ваша собственная идея о поведении другого человека, поскольку, когда вы предоставлены самому себе, вам нелегко спрятаться от самого себя настолько хорошо, насколько это нужно, чтобы стать аберрированным. У вас должно быть неправильное представление о ком-то другом, а затем вы должны принять его бытийность, пройти множество промежуточных точек, сделать множество резких поворотов и залезть во множество сложностей, прежде чем у вас действительно появится надежная, стабильная аберрация, которая не только вас, но и остальных доведет до полнейшего помешательства. Так что в конечном итоге, глядя на все это, мы обнаруживаем, что нужно хорошо потрудиться, чтобы стать аберрированным. Нужно хорошо потрудиться, чтобы стать аберрированным. Нужны столетия и столетия, чтобы люди стали такими сумасшедшими, какими вы обнаруживаете их сегодня.

Стрессы и их отсутствие, балансы и дисбалансы – все это приводит к тому, что люди становятся несчастными. Ну хорошо, если все эти люди несчастны и если они хотят быть какими-то другими, это в основном потому, что они утратили свободу выбора относительно собственного существования. Они больше не могут общаться с людьми и иметь с ними дело по собственному выбору. Что-то, находящееся в них, указывает им, с кем они должны общаться. Что-то, находящееся в них, указывает им, что они должны читать, где они должны быть и что они должны делать.

Так вот, те люди, с которыми вы имеете дело в Саентологии, уже преодолели это «что-то». Что интересно, они уже поднялись до более высокого уровня селф-детерминизма, чем тот, на котором находятся люди во всем остальном обществе. Но они по-прежнему не имеют полной свободы выбора относительно того, что они будут делать, куда пойдут и что с ними произойдет. Они не поднялись до того уровня, когда их уже не будет волновать, есть у них свобода выбора или нет. Понимаете, вы можете подняться до того уровня, когда вы в состоянии позаботиться абсолютно обо всем, а затем это перестает быть столь важным, и вы можете ввязаться в немного большую хаотичность.

Но если бы вы просто могли удерживать свои позиции, то с вами все было бы в порядке. Однако жизнь сдала карты по-другому. Люди не удерживают свои позиции. Они... начиная с какого-то момента они начинают скользить вниз.

Что ж, на ранних стадиях Саентология несомненно помогала человеку удерживать свои позиции. А на более поздних стадиях она позволяла ему немножко приблизиться к самому себе.

Между прочим, это достаточно неплохо. Это было бы стоящим занятием, понимаете; прямо сейчас это было бы стоящим занятием.

И практически любой одитор, прочитав книгу по диагонали и поработав с кем-то в течение короткого времени, может добиться чего-то из этого. По крайней мере он сможет сделать так, что человек будет удерживать свои позиции, почувствует некоторую безопасность, особенно если этот одитор не заставит его оказаться лицом к лицу с чем-то действительно трудным! Понимаете, он как бы не наседает на него.

Но как насчет этой штуки под названием «клирование»? Что ж, это уже выглядит по-другому.

Это очень высокий уровень. Это не просто удерживание позиций, это не просто небольшое улучшение. Это достижение цели, которая по различным причинам считалась стоящей целью на протяжении последних двух с половиной тысяч лет здесь, на Земле.

На самом деле, если вы поговорите с буддистами, если вы поговорите с последователями буддизма, вы обнаружите, что они околачиваются где-то, и они полагают, что если они будут достаточно долго медитировать, или достаточно долго концентрироваться, или думать правильные мысли, или делать все это в надлежащей пропорции, то они каким-то образом просто вылетят из своей головы, и делу конец, понимаете? И потом им больше не придется беспокоиться о том, что нужно будет возвращаться в этот бесконечный цикл рождения и смерти, что придется проходить через все это снова, что их призовут в армию, понимаете, и опять придется быть отцом или матерью, добиваться, чтобы ребенок закончил школу, и делать все прочие вещи.

Разумеется, это не то, о чем беспокоюсь я. Я просто боюсь, что кто-нибудь опять отправит меня в первый класс. Я никогда не мог уживаться с учителями первых классов, по крайней мере в последних нескольких жизнях.

Как бы то ни было, это цель, которой две с половиной тысячи лет и... она была сформулирована две с половиной тысячи лет назад. Очевидно, то, что подразумевалось на самом деле... это что индивидуум будет освобожден от тех вещей, через которые он больше не хочет проходить снова и снова. Очевидно, это и есть то, что подразумевалось. И... между прочим, слово «бодхи» означает просто то, что некто очистился, достиг состояния клир, под деревом бодхи. Вот потому-то они и называют это «бодхи» – это значит «чистый», или «клир».

Даже слово, которое обозначает клира, существовало на Земле две с половиной тысячи лет. Но кто мог создать клира?

Что ж, интересно то, что кто-то мог мечтать об этом в течение двух с половиной тысяч лет, и эта мечта завоевала и цивилизовала около двух третей мирового населения, при том, что она никогда не реализовалась. Это потрясающая мечта, не так ли? Свидетельств того, что она осуществлялась, никогда не было, и все же она владела умами двух третей населения Земли. Это очень интересно.

И внезапно появляемся мы и небрежно говорим: «Что ж, мы можем это делать!»

Мы можем делать что? Мы обнаруживаем, что... наши представления о клире превосходят любые более ранние представления о клире, и мы описали его гораздо более конкретно, и клир – это нечто вполне определенное! Это бытийность. Ее можно воспринять, измерить, испытать. Ее можно подвергнуть проверке. Это весьма интересно.

Ну, если это так, что требуется для создания клира? Что ж, немного умелого одитинга, тщательное обучение первоначальным процессам, которые у нас были в 1947 году, и изучение более поздних разработок позволит одитору отклировать кого-нибудь. И это не очень трудно. Для этого просто требуется немного времени. Для этого просто требуется немного поработать. Для этого не требуется, чтобы вас в лоб шарахнула молния, брошенная Яхве! Вы понимаете?

Это больше не относится к области суеверий. Это больше не имеет ничего общего с тем, чтобы верить, что если вы начертите в воздухе правильные знаки, вас может посетить некое земное божество, и оно затем даст вам силу, которая, если вы сделаете то-то и то-то... Ну, вы понимаете.

Это реально существует! Это происходит.

И на оставшейся части этого конгресса я постараюсь рассказать вам об этом побольше.

Спасибо.