Аудитория: отлично.

Аудитория: отлично.

Хорошо. Что у нас?

Хорошо. Что у нас?

Аудитория: 21-ое апреля.

Аудитория: 21-ое апреля.

21-ое апреля.

21-ое апреля.

Отлично. Итак, сегодня вам предстоит прослушать очень сложную, странную лекцию—очень сложную и очень странную. Сегодня не до простоты нам. Устал я говорить про простое, все равно вы ни черта не улавливаете. Попробуем сегодня поговорить про сложное, и посмотреть, что из этого выйдет.

Отлично. Итак, сегодня вам предстоит прослушать очень сложную, странную лекцию—очень сложную и очень странную. Сегодня не до простоты нам. Устал я говорить про простое, все равно вы ни черта не улавливаете. Попробуем сегодня поговорить про сложное, и посмотреть, что из этого выйдет.

Как, возможно, вы знаете, вне области Саентологии, чуть выше, находится ряд исследовательских максим, или сведений, которые я никогда не задавался задачей собрать. Вы найдете некоторый отзвук их, всего этого, в “Эволюции науки Дианетика”. В ней собрано довольно много подобных вещей. Понимаете, суть хода мысли и то, как это все можно разложить. Есть целая книга, которая этому посвящена—названная “Экскалибур”, книга о том, как это все можно разобрать. И время от времени одна из этих вещей прорывается к вашему пониманию, и вы начинаете осознавать то, как устроено существование, и все такое, что всегда крайне полезно.

Как, возможно, вы знаете, вне области Саентологии, чуть выше, находится ряд исследовательских максим, или сведений, которые я никогда не задавался задачей собрать. Вы найдете некоторый отзвук их, всего этого, в “Эволюции науки Дианетика”. В ней собрано довольно много подобных вещей. Понимаете, суть хода мысли и то, как это все можно разложить. Есть целая книга, которая этому посвящена—названная “Экскалибур”, книга о том, как это все можно разобрать. И время от времени одна из этих вещей прорывается к вашему пониманию, и вы начинаете осознавать то, как устроено существование, и все такое, что всегда крайне полезно.

Это меняется. Я не ставлю вас перед какой-то великой мистерией. Это меняется по всему объему; простираясь от тонкого до пошлого. Одна из этих максим состоит в том, что—я дам вам некоторое представление об этом—что если некоторая область знаний производила очень плохие эффекты и результаты, если это наблюдаемо, то тогда вы отодвигаете это и больше не уделяете этому внимания. Возьмите то, что приводило к наименьшему количеству результатов, и устраните это, и таким способом вы можете выделить зерно истины, с помощью подобного подхода.

Это меняется. Я не ставлю вас перед какой-то великой мистерией. Это меняется по всему объему; простираясь от тонкого до пошлого. Одна из этих максим состоит в том, что—я дам вам некоторое представление об этом—что если некоторая область знаний производила очень плохие эффекты и результаты, если это наблюдаемо, то тогда вы отодвигаете это и больше не уделяете этому внимания. Возьмите то, что приводило к наименьшему количеству результатов, и устраните это, и таким способом вы можете выделить зерно истины, с помощью подобного подхода.

Давайте возьмем все то, что не сработало, и выбросим это, понимаете? Примерно такого рода данные, понимаете? Это оказывает большое содействие при анализе кейсов, понимаете, гигантскую пользу. Вы делаете это постоянно. Вы говорите: “Ну, с этим парнем работали по этому и по тому заряду, и вот по этому, но ничего не произошло, не изменилось, значит, дело не в этом”. Понимаете? Это можно применить на широкой философской основе.

Давайте возьмем все то, что не сработало, и выбросим это, понимаете? Примерно такого рода данные, понимаете? Это оказывает большое содействие при анализе кейсов, понимаете, гигантскую пользу. Вы делаете это постоянно. Вы говорите: “Ну, с этим парнем работали по этому и по тому заряду, и вот по этому, но ничего не произошло, не изменилось, значит, дело не в этом”. Понимаете? Это можно применить на широкой философской основе.

Но давайте возьмем то, что не работает, и выбросим это прочь. Это исследовательское данное. Звучит не очень впечатляюще, так? Однако весьма работоспособно. Обратное, кстати говоря, неверно: если что-то сработало в одном случае, то это не означает, что это сработает на всех остальных. Это уже интересно, правда? То есть, другими словами, правильность чего-то в одном случае не гарантирует общей правильности во всех случаях. Вам необходимо применить это несколько раз и в разных обстоятельствах, прежде чем строить какое-либо доверие к этому.

Но давайте возьмем то, что не работает, и выбросим это прочь. Это исследовательское данное. Звучит не очень впечатляюще, так? Однако весьма работоспособно. Обратное, кстати говоря, неверно: если что-то сработало в одном случае, то это не означает, что это сработает на всех остальных. Это уже интересно, правда? То есть, другими словами, правильность чего-то в одном случае не гарантирует общей правильности во всех случаях. Вам необходимо применить это несколько раз и в разных обстоятельствах, прежде чем строить какое-либо доверие к этому.

Именно в этом месте одиторы постоянно допускают ошибку. Они получают гигантскую победу. Они проводят: “Вспомни, как ты напилась”,—понимаете? И одитор проводит это на одной старушке, и она со свистом “вылетает” из всех своих проблем, и получает гигантскую победу. И потом он допускает ошибку в применении этого маленького исследовательского данного, того, в чем состоит суть дела. Понимаете, здесь он увидел работоспособность только в одном случае, в одном из ряда, и у него на самом деле нет никакого представления о том, будет ли это работоспособно или нет в более широком масштабе. Однако на основании своего энтузиазма он идет вперед и проводит “Вспомни, как ты напился” с тем, тем, тем, и тем, с крестьянином, все такое, однако почему-то больше не получает на этом побед... понимаете? По этой причине он чувствует большое поражение.

Именно в этом месте одиторы постоянно допускают ошибку. Они получают гигантскую победу. Они проводят: “Вспомни, как ты напилась”,—понимаете? И одитор проводит это на одной старушке, и она со свистом “вылетает” из всех своих проблем, и получает гигантскую победу. И потом он допускает ошибку в применении этого маленького исследовательского данного, того, в чем состоит суть дела. Понимаете, здесь он увидел работоспособность только в одном случае, в одном из ряда, и у него на самом деле нет никакого представления о том, будет ли это работоспособно или нет в более широком масштабе. Однако на основании своего энтузиазма он идет вперед и проводит “Вспомни, как ты напился” с тем, тем, тем, и тем, с крестьянином, все такое, однако почему-то больше не получает на этом побед... понимаете? По этой причине он чувствует большое поражение.

В реальности он просто потерпел неудачу в применении другой составляющей этого подхода: Только то, что это сработало в данном случае, не есть доказательство работоспособности в широком масштабе. Вот максима, которая лежит в основе этого. И таких максим имеется множество. Эти максимы относятся к категории идиотских озарений, понимаете, правил правой руки, которые помогают продвигаться вперед.

В реальности он просто потерпел неудачу в применении другой составляющей этого подхода: Только то, что это сработало в данном случае, не есть доказательство работоспособности в широком масштабе. Вот максима, которая лежит в основе этого. И таких максим имеется множество. Эти максимы относятся к категории идиотских озарений, понимаете, правил правой руки, которые помогают продвигаться вперед.

Но иногда среди них попадается и такая, которая имеет гигантское значение. И для вас она может быть ценной, а может быть неценной. (Кстати говоря, эта лекция у нас про Уровни). И для вас она может быть ценной, а может быть неценной в качестве технического данного, но это определенно имеет гигантское значение в качестве исследовательского данного, до такой степени, что я смог прорваться сквозь самые запутанные паутины, в какие я только вляпывался в этой жизни.

Но иногда среди них попадается и такая, которая имеет гигантское значение. И для вас она может быть ценной, а может быть неценной. (Кстати говоря, эта лекция у нас про Уровни). И для вас она может быть ценной, а может быть неценной в качестве технического данного, но это определенно имеет гигантское значение в качестве исследовательского данного, до такой степени, что я смог прорваться сквозь самые запутанные паутины, в какие я только вляпывался в этой жизни.

Понимаете, вы можете добиться, чтобы кое-какие вещи давали показания на Э-метре. Вы попадаете на близкое расстояние от “создания МПЦ”—давайте просто упомянем об этом мимоходом—и тогда в понедельник вы можете заставить давать показание эту комбинацию; во вторник, другую; в среду—еще одну; а в четверг—некую совершенно новую комбинацию. К тому времени вы будете уже довольно измотаны, так что единственной пригодной для прохождения вещью остается то, есть или нет у вас скрипа. И потом вы пытаетесь справиться с этим скрипом, и потом возвращаетесь к тем штукам. И вы попадаете в самое настоящее болото, пытаясь пробраться сквозь потемки души человека, потому что на вашем пути встречается дикое количество противоречий.

Понимаете, вы можете добиться, чтобы кое-какие вещи давали показания на Э-метре. Вы попадаете на близкое расстояние от “создания МПЦ”—давайте просто упомянем об этом мимоходом—и тогда в понедельник вы можете заставить давать показание эту комбинацию; во вторник, другую; в среду—еще одну; а в четверг—некую совершенно новую комбинацию. К тому времени вы будете уже довольно измотаны, так что единственной пригодной для прохождения вещью остается то, есть или нет у вас скрипа. И потом вы пытаетесь справиться с этим скрипом, и потом возвращаетесь к тем штукам. И вы попадаете в самое настоящее болото, пытаясь пробраться сквозь потемки души человека, потому что на вашем пути встречается дикое количество противоречий.

И теперь, я говорю о том факте, что даже отлично обученному одитору, я сильно сомневаюсь, вряд ли удастся проложить свой путь через график целей и при этом чтобы преклир все еще сидел напротив него. Вероятно, преклир погибнет к тому моменту, когда этот график будет пройден наполовину, так что ему не удастся достичь момента завершения. Это мрачно. Это на самом деле мрачно. То есть я хочу сказать, мы видим перед собой тигра; и у этого тигра есть зубки, ага?

И теперь, я говорю о том факте, что даже отлично обученному одитору, я сильно сомневаюсь, вряд ли удастся проложить свой путь через график целей и при этом чтобы преклир все еще сидел напротив него. Вероятно, преклир погибнет к тому моменту, когда этот график будет пройден наполовину, так что ему не удастся достичь момента завершения. Это мрачно. Это на самом деле мрачно. То есть я хочу сказать, мы видим перед собой тигра; и у этого тигра есть зубки, ага?

Вы все тщательно проверяете, а потом назавтра все меняется, понимаете; возникает что-то другое. Так что мне приходится искать данное, которое позволит мне проложить путь через это, и в конце концов мне удается подогнать что-то, с помощью чего мне удается пройти. И мы получаем максиму, которая на первый взгляд звучит не слишком впечатляюще, однако распространяется на большой диапазон действий. Вот она: проблема настолько сложна, насколько много потенциальных решений она предполагает. Проблема настолько сложна, насколько много потенциальных решений она предполагает. Какое количество самых невероятных разветвлений может заиметь такая проблема? Ну, вы хотите узнать, какое количество самых невероятных разветвлений может заиметь такая проблема? Это и даст вам прямой показатель того, насколько сложной она является. Довольно интересно, не так ли?

Вы все тщательно проверяете, а потом назавтра все меняется, понимаете; возникает что-то другое. Так что мне приходится искать данное, которое позволит мне проложить путь через это, и в конце концов мне удается подогнать что-то, с помощью чего мне удается пройти. И мы получаем максиму, которая на первый взгляд звучит не слишком впечатляюще, однако распространяется на большой диапазон действий. Вот она: проблема настолько сложна, насколько много потенциальных решений она предполагает. Проблема настолько сложна, насколько много потенциальных решений она предполагает. Какое количество самых невероятных разветвлений может заиметь такая проблема? Ну, вы хотите узнать, какое количество самых невероятных разветвлений может заиметь такая проблема? Это и даст вам прямой показатель того, насколько сложной она является. Довольно интересно, не так ли?

Отлично. Ну, допустим, это данное имеет некоторую работоспособность—об этом можно сказать больше, и я сейчас вернусь к этому, через мгновение. Но давайте сначала разберемся с первым. Допустим, этот преклир—возможно, это принесет некоторую пользу при анализе того, что не в порядке с преклиром. Вот к вам приходит преклир, и он ходил до того к хиропрактикам, врачам и бог знает к кому еще. И в качестве последней надежды, самой самой самой последней надежды—чего не станет делать ни один нормальный человек—он обратился к психиатру. И он упал по шкале даже еще ниже и обратился к медику. И он носит на себе всяческие талисманы для удачи и все такое. Ну, вот все такие штуки, понимаете, являются—все это на самом деле просто-напросто потенциальные решения, не так ли? Это потенциальные решения.

Отлично. Ну, допустим, это данное имеет некоторую работоспособность—об этом можно сказать больше, и я сейчас вернусь к этому, через мгновение. Но давайте сначала разберемся с первым. Допустим, этот преклир—возможно, это принесет некоторую пользу при анализе того, что не в порядке с преклиром. Вот к вам приходит преклир, и он ходил до того к хиропрактикам, врачам и бог знает к кому еще. И в качестве последней надежды, самой самой самой последней надежды—чего не станет делать ни один нормальный человек—он обратился к психиатру. И он упал по шкале даже еще ниже и обратился к медику. И он носит на себе всяческие талисманы для удачи и все такое. Ну, вот все такие штуки, понимаете, являются—все это на самом деле просто-напросто потенциальные решения, не так ли? Это потенциальные решения.

Медицина на самом деле отвязывается от такого парня просто—ему лепят ярлык ипохондрика. Я видывал множество ипохондриков, это были больные люди. Они были достаточно больны, для того чтобы об это беспокоиться. Я помню один известный случай с одной очень хорошей женщиной, чем муж практически был уничтожен подобным образом. Он был знаменитым писателем—а она постоянно беспокоилась о своем здоровье. И она волновалась и волновалась и волновалась, и все его друзья-писатели и их жены просто решили, что она ипохондрик. А ее муж был ей очень предан и очень ее любил, и единственная причина, по которой он продолжал писать, состояла в том, что она его поощряла к этому, понимаете, и все такое. Но тем не менее, она постоянно волновалась о своем здоровье. И все были совершенно уверены в том, что она ипохондрик—прилепили ей такой ярлык, и тем самым решили все свои вопросы—вплоть до того момента, когда она умерла у них на руках. Довольно интересно.

Медицина на самом деле отвязывается от такого парня просто—ему лепят ярлык ипохондрика. Я видывал множество ипохондриков, это были больные люди. Они были достаточно больны, для того чтобы об это беспокоиться. Я помню один известный случай с одной очень хорошей женщиной, чем муж практически был уничтожен подобным образом. Он был знаменитым писателем—а она постоянно беспокоилась о своем здоровье. И она волновалась и волновалась и волновалась, и все его друзья-писатели и их жены просто решили, что она ипохондрик. А ее муж был ей очень предан и очень ее любил, и единственная причина, по которой он продолжал писать, состояла в том, что она его поощряла к этому, понимаете, и все такое. Но тем не менее, она постоянно волновалась о своем здоровье. И все были совершенно уверены в том, что она ипохондрик—прилепили ей такой ярлык, и тем самым решили все свои вопросы—вплоть до того момента, когда она умерла у них на руках. Довольно интересно.

Кстати говоря, это положило конец его карьере. Он бросил свое занятие и пошел на государственную службу. Он начал писать что-то вроде “Реорганизации Правительства” Герберта Гувера *Гувер, Герберт: (1874-1964) политический лидер двадцатого века, который был президентом США с 1929 по 1933. Он занимал этот пост только несколько месяцев, когда разразилась Великая Депрессия (гигантский упадок американской экономики с 1929 до начала 1940-х). В конце 1940-х, он был главой комиссии по повышению эффективности федерального правительства., и бросил свои литературные опыты. И вся эта тусовка, которая более или менее держалась вместе благодаря той женщине, просто разбежалась. Однако у всех просто челюсти поотваливались, понимаете? Она была больна. Понимаете? На самом деле.

Кстати говоря, это положило конец его карьере. Он бросил свое занятие и пошел на государственную службу. Он начал писать что-то вроде “Реорганизации Правительства” Герберта Гувера *Гувер, Герберт: (1874-1964) политический лидер двадцатого века, который был президентом США с 1929 по 1933. Он занимал этот пост только несколько месяцев, когда разразилась Великая Депрессия (гигантский упадок американской экономики с 1929 до начала 1940-х). В конце 1940-х, он был главой комиссии по повышению эффективности федерального правительства., и бросил свои литературные опыты. И вся эта тусовка, которая более или менее держалась вместе благодаря той женщине, просто разбежалась. Однако у всех просто челюсти поотваливались, понимаете? Она была больна. Понимаете? На самом деле.

Некоторые люди более больны, чем остальные, а некоторые просто говорят об этом больше других, понимаете?

Некоторые люди более больны, чем остальные, а некоторые просто говорят об этом больше других, понимаете?

И очень удобный способ избавиться от всего этого, решить это для самого себя раз и навсегда, состоит в том, чтобы просто сказать: “Ну, он ипохондрик”, понимаете, и просто выбросить всю проблему из головы, понимаете? По крайней мере, в данном конкретном случае это было весьма удобно, но пациент-то умер, а? Довольно мрачная точка зрения на ситуацию.

И очень удобный способ избавиться от всего этого, решить это для самого себя раз и навсегда, состоит в том, чтобы просто сказать: “Ну, он ипохондрик”, понимаете, и просто выбросить всю проблему из головы, понимаете? По крайней мере, в данном конкретном случае это было весьма удобно, но пациент-то умер, а? Довольно мрачная точка зрения на ситуацию.

Вы жутко устаете от человека, который ходит и ноет, беспокоится по поводу того, этого. Вы страшно от него устаете. Но проблему, которую он ставит, можно измерить с помощью сложности решений для нее.

Вы жутко устаете от человека, который ходит и ноет, беспокоится по поводу того, этого. Вы страшно от него устаете. Но проблему, которую он ставит, можно измерить с помощью сложности решений для нее.

Так что на самом деле этот ипохондрик, который пробовал все на свете средства исцеления—“ипохондрик”—в действительности имеет проблему такого вот уровня сложности. Вы улавливаете? Я имею в виду, он страдает от настолько сложной проблемы, понимаете? Вы понимаете, что я имею в виду. Это другой способ рассмотрения.

Так что на самом деле этот ипохондрик, который пробовал все на свете средства исцеления—“ипохондрик”—в действительности имеет проблему такого вот уровня сложности. Вы улавливаете? Я имею в виду, он страдает от настолько сложной проблемы, понимаете? Вы понимаете, что я имею в виду. Это другой способ рассмотрения.

Отлично, и это напрочь поражает идею о том, что можно просто заглотить Пилюлю номер 62 и немедленно стать ОТ. Видите, в чем подвох? Мне каждую неделю или по крайней мере месяц подсовывали что-то подобное. У нас даже есть клише, которое сохранилось с того времени. Это носит название “Клира за один укол”, понимаете? То есть состояние Клира за один процесс или что-то вроде того, понимаете. И в течение долгого времени я интересовался подобными вещами, потому что все мечтали изобрести это. Прекрасная мечта: все, что нужно сделать—это впрыснуть человеку в gluteus maximus (большие ягодичные мышцы) пару шприцев какого-нибудь “уиззо” или чего-то такого, понимаете, и он немедленно оп!

Отлично, и это напрочь поражает идею о том, что можно просто заглотить Пилюлю номер 62 и немедленно стать ОТ. Видите, в чем подвох? Мне каждую неделю или по крайней мере месяц подсовывали что-то подобное. У нас даже есть клише, которое сохранилось с того времени. Это носит название “Клира за один укол”, понимаете? То есть состояние Клира за один процесс или что-то вроде того, понимаете. И в течение долгого времени я интересовался подобными вещами, потому что все мечтали изобрести это. Прекрасная мечта: все, что нужно сделать—это впрыснуть человеку в gluteus maximus (большие ягодичные мышцы) пару шприцев какого-нибудь “уиззо” или чего-то такого, понимаете, и он немедленно оп!

Но этого никогда не происходит. Почему? Потому что этого не может произойти, если только наше данное верно. Другими словами, имеющаяся в наличии проблема настолько же сложна, насколько велико число решений, которые предлагаются для нее, или в связи с ней, понимаете?

Но этого никогда не происходит. Почему? Потому что этого не может произойти, если только наше данное верно. Другими словами, имеющаяся в наличии проблема настолько же сложна, насколько велико число решений, которые предлагаются для нее, или в связи с ней, понимаете?

Следовательно, проблема правительства должна быть жутко сложной, потому что для нее можно придумать множество решений. Посмотрите только на количество политических решений, которые принимались для решения проблемы правительства. И это даст вам непосредственный показатель того, насколько сложной является проблема правительства. Насколько сложна такая проблема? Ну, очевидно, она страшно сложна, так?

Следовательно, проблема правительства должна быть жутко сложной, потому что для нее можно придумать множество решений. Посмотрите только на количество политических решений, которые принимались для решения проблемы правительства. И это даст вам непосредственный показатель того, насколько сложной является проблема правительства. Насколько сложна такая проблема? Ну, очевидно, она страшно сложна, так?

Эта штучка, которая была просто старым добрым решением “уиззо”, понимаете, и оно решало все эти вещи, то тогда наша проблема было довольно проста. Другими словами, существует непосредственная зависимость между сложностью проблемы и количеством решений. Понимаете, дело не в сложности решения, а в количестве этих решений. Решения, их количество—вот что определяет сложность решения. Я хотел бы, чтобы вы очень четко поняли разницу. Это не “большое решение—большая проблема”, понимаете? Это сложная проблема—многочисленные решения, понимаете? Вот на что вам стоит обратить внимание.

Эта штучка, которая была просто старым добрым решением “уиззо”, понимаете, и оно решало все эти вещи, то тогда наша проблема было довольно проста. Другими словами, существует непосредственная зависимость между сложностью проблемы и количеством решений. Понимаете, дело не в сложности решения, а в количестве этих решений. Решения, их количество—вот что определяет сложность решения. Я хотел бы, чтобы вы очень четко поняли разницу. Это не “большое решение—большая проблема”, понимаете? Это сложная проблема—многочисленные решения, понимаете? Вот на что вам стоит обратить внимание.

Это немедленно говорит вам о том, что когда преклир к вам приходит и садится в кресло, и вы начинаете работать с решениями для этого кейса, понимаете, и он нелегко поддается—и вы всегда начинаете винить себя в том, что вы использовали не тот процесс или еще что-то типа того, в то время как вы просто можете иметь дело с этим механизмом. Это чудовищно сложный кейс. Это весьма сложный кейс, и, следовательно, для него потребуется множество решений. Ясно?

Это немедленно говорит вам о том, что когда преклир к вам приходит и садится в кресло, и вы начинаете работать с решениями для этого кейса, понимаете, и он нелегко поддается—и вы всегда начинаете винить себя в том, что вы использовали не тот процесс или еще что-то типа того, в то время как вы просто можете иметь дело с этим механизмом. Это чудовищно сложный кейс. Это весьма сложный кейс, и, следовательно, для него потребуется множество решений. Ясно?

Так что вы сами себе наносите поражение. Вы говорите, что хотите провести один процесс, который решит целиком жизненную проблему этого парня. Понимаете, вы сами себе наносите поражение, потому что вы проведете этот процесс, однако он не исправит его проблему в жизни. Просто осознайте, что раз его проблема требовала в жизни множества решений, то она сама по себе является сложной проблемой, и для ее разрешения потребуется комплекс процессов. Понимаете? Элементарно.

Так что вы сами себе наносите поражение. Вы говорите, что хотите провести один процесс, который решит целиком жизненную проблему этого парня. Понимаете, вы сами себе наносите поражение, потому что вы проведете этот процесс, однако он не исправит его проблему в жизни. Просто осознайте, что раз его проблема требовала в жизни множества решений, то она сама по себе является сложной проблемой, и для ее разрешения потребуется комплекс процессов. Понимаете? Элементарно.

Отлично. Продолжим идти вперед от этого. Итак, решение должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы. Вот еще одно небольшое “уиззо”. Но теперь мы смотрим на это с противоположной точки зрения. Насколько сложным должно быть решение? Оно должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы. другими словами, тут мы снова имеем дело с неоднозначностью. Здесь у нас идет речь о сложности решения. Вот другая точка зрения, с которой мы смотрим на все это: решение должно быть сложным по причине потенциалов проблемы. Вы уловили?

Отлично. Продолжим идти вперед от этого. Итак, решение должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы. Вот еще одно небольшое “уиззо”. Но теперь мы смотрим на это с противоположной точки зрения. Насколько сложным должно быть решение? Оно должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы. другими словами, тут мы снова имеем дело с неоднозначностью. Здесь у нас идет речь о сложности решения. Вот другая точка зрения, с которой мы смотрим на все это: решение должно быть сложным по причине потенциалов проблемы. Вы уловили?

Что тут имеется в виду под “потенциалами”? Ну, давайте просто рассмотрим старинное “выживай”. Эта проблема обладает потенциалом потерять выживание по определенным направлениям или в различных областях, понимаете? Это угроза. Понимаете, это большая проблема. Что касается того, что может решить ее: вы ищете простоту в решении, которое справилось бы с этой большой грозящей проблемой. И вот способ потерпеть поражение в подобном случае: вот к вам приходит человек, и у него есть вот эта очень опасная проблема, понимаете? Мы сейчас ведем речь об опасной проблеме, понимаете—о потенциале этой проблеме, опасном потенциале. Его скоро выбросят на улицу—это очень опасно; его завтра выбросят на улицу, и в результате этого он потеряет работу, и вдобавок ему грозит судебное разбирательство по поводу чего-то там.

Что тут имеется в виду под “потенциалами”? Ну, давайте просто рассмотрим старинное “выживай”. Эта проблема обладает потенциалом потерять выживание по определенным направлениям или в различных областях, понимаете? Это угроза. Понимаете, это большая проблема. Что касается того, что может решить ее: вы ищете простоту в решении, которое справилось бы с этой большой грозящей проблемой. И вот способ потерпеть поражение в подобном случае: вот к вам приходит человек, и у него есть вот эта очень опасная проблема, понимаете? Мы сейчас ведем речь об опасной проблеме, понимаете—о потенциале этой проблеме, опасном потенциале. Его скоро выбросят на улицу—это очень опасно; его завтра выбросят на улицу, и в результате этого он потеряет работу, и вдобавок ему грозит судебное разбирательство по поводу чего-то там.

Но он приходит и говорит вам, что его завтра выбросят на улицу. Отлично, теперь вы даете ему простое решение. Вы говорите: “О’кей, я дам тебе взаймы пять фунтов, или пять баксов”,—понимаете,—“и ты заплатишь за свою квартиру”.

Но он приходит и говорит вам, что его завтра выбросят на улицу. Отлично, теперь вы даете ему простое решение. Вы говорите: “О’кей, я дам тебе взаймы пять фунтов, или пять баксов”,—понимаете,—“и ты заплатишь за свою квартиру”.

У вас когда-нибудь был личный опыт в плане того, что такой человек начинает внезапно говорить: “Ну да, хорошо бы, но что же будет с Мейзи?”.

У вас когда-нибудь был личный опыт в плане того, что такой человек начинает внезапно говорить: “Ну да, хорошо бы, но что же будет с Мейзи?”.

“А в чем дело с Мейзи?”.

“А в чем дело с Мейзи?”.

“Она забеременела”.

“Она забеременела”.

Понятно: Так вы подготовили собственное поражение. У него есть опасная проблема—вы предлагаете простое решение. Это прямой способ нанести себе поражение. Вы получите здесь поражение. Вы можете сидеть и говорить с такими ребятами. В конце концов вы скажете, что они совершенно неблагодарны. Вы там сидите, и предлагаете им решение за решением за решением за решением, но им не подходит ни одно из этих решений, они начинают говорить, ну, вот тут что-то еще, еще, понимаете, тут что-то еще, еще, понимаете, тут что-то еще, еще, понимаете. И потом он смотрит на вас застенчиво и говорит, что на самом деле он не может жениться на этой девушке потому, что ему уже приходиться платить алименты своей бывшей жене, в другом месте. Вам это тоже было неизвестно. Для вас все это было связано с тем, что его завтра выбросят на улицу. Однако потом вам приходиться на многие мили уехать вдаль. Другими словами, что-то простое никогда не превратится в опасную проблему, в противном случае парень решил бы ее давным-давно.

Понятно: Так вы подготовили собственное поражение. У него есть опасная проблема—вы предлагаете простое решение. Это прямой способ нанести себе поражение. Вы получите здесь поражение. Вы можете сидеть и говорить с такими ребятами. В конце концов вы скажете, что они совершенно неблагодарны. Вы там сидите, и предлагаете им решение за решением за решением за решением, но им не подходит ни одно из этих решений, они начинают говорить, ну, вот тут что-то еще, еще, понимаете, тут что-то еще, еще, понимаете, тут что-то еще, еще, понимаете. И потом он смотрит на вас застенчиво и говорит, что на самом деле он не может жениться на этой девушке потому, что ему уже приходиться платить алименты своей бывшей жене, в другом месте. Вам это тоже было неизвестно. Для вас все это было связано с тем, что его завтра выбросят на улицу. Однако потом вам приходиться на многие мили уехать вдаль. Другими словами, что-то простое никогда не превратится в опасную проблему, в противном случае парень решил бы ее давным-давно.

Только достаточно сложные проблемы становятся опасными. И затем для них требуется сложное решение. “Ну, тут нам надо, я думаю, сделать то-то, и...”. ваш уровень решения соответствует тому, что этого парня завтра выбросят на улицу. “Слушай, я могу поговорить, чтобы тебя взяли на работу в United Fruit, и можно сменить твое имя. Это несложно; мы добудем тебе поддельный паспорт. И потом, ага, у меня есть один знакомый по имени Джо—он нам поможет. И чтобы заплатить за все это, тебе надо завтра ограбить банк”,—и так далее.

Только достаточно сложные проблемы становятся опасными. И затем для них требуется сложное решение. “Ну, тут нам надо, я думаю, сделать то-то, и...”. ваш уровень решения соответствует тому, что этого парня завтра выбросят на улицу. “Слушай, я могу поговорить, чтобы тебя взяли на работу в United Fruit, и можно сменить твое имя. Это несложно; мы добудем тебе поддельный паспорт. И потом, ага, у меня есть один знакомый по имени Джо—он нам поможет. И чтобы заплатить за все это, тебе надо завтра ограбить банк”,—и так далее.

То есть вы понимаете, что такой разговор будет усложняться таким вот манером. Если вы хотите дать реальное решение, которое будет соответствовать этой штуке, понимаете,—опасной проблеме—если вы хотите дать реальное решение, то тогда дайте ему реальное сложное решение. Оно должно учитывать все разветвления тут и там, и по сложности нисколько не уступать... потому что для того чтобы стать опасной проблемой, она практически должна иметь неразрешимое состояние, и вследствие этого содержать множество “неразрешимых” моментов.

То есть вы понимаете, что такой разговор будет усложняться таким вот манером. Если вы хотите дать реальное решение, которое будет соответствовать этой штуке, понимаете,—опасной проблеме—если вы хотите дать реальное решение, то тогда дайте ему реальное сложное решение. Оно должно учитывать все разветвления тут и там, и по сложности нисколько не уступать... потому что для того чтобы стать опасной проблемой, она практически должна иметь неразрешимое состояние, и вследствие этого содержать множество “неразрешимых” моментов.

Довольно забавно рассматривать консультирование людей на основе этих максим, понимаете? Если вы распознаете эти две максимы, то вы будете считаться просто докой. Вот приходит девушка, и говорит: “Я хочу уйти от моего мужа. Я хочу уйти от моего мужа, потому что... и все такое—все меня слишком напрягает”.

Довольно забавно рассматривать консультирование людей на основе этих максим, понимаете? Если вы распознаете эти две максимы, то вы будете считаться просто докой. Вот приходит девушка, и говорит: “Я хочу уйти от моего мужа. Я хочу уйти от моего мужа, потому что... и все такое—все меня слишком напрягает”.

Если вы как консультант по браку немедленно скажете: “О, нет, нет, я думаю, мы с этим очень легко справимся”,—ой, лучше вам сначала сто раз подумать, потому что здесь требуется сложное решение, поскольку эта проблема опасна. У нее два ребенка. У нее нет средств к существованию. Она хочет оставить этого парня. Она останется без дома. Давайте сначала посмотрим на это, посмотрим на то, чем это все угрожает, понимаете?

Если вы как консультант по браку немедленно скажете: “О, нет, нет, я думаю, мы с этим очень легко справимся”,—ой, лучше вам сначала сто раз подумать, потому что здесь требуется сложное решение, поскольку эта проблема опасна. У нее два ребенка. У нее нет средств к существованию. Она хочет оставить этого парня. Она останется без дома. Давайте сначала посмотрим на это, посмотрим на то, чем это все угрожает, понимаете?

Дело не просто в том, что она уходит, понимаете? Дело в том, что она столкнулась с этой очень-очень опасной проблемой: она не может с ним остаться, и не может уйти, понимаете? И все это довольно мрачно. Не только по ее мнению, это на самом деле должно быть довольно мрачно. Поэтому ваше решение должно быть очень сложным. Так что если вы говорите: “Ну, если я просто проведу немного О/В в ней и с ним, и тогда это все выправится”,—то вы заранее обрекаете себя на провал. Потому что эта проблема окружена гигантским количеством разных штук.

Дело не просто в том, что она уходит, понимаете? Дело в том, что она столкнулась с этой очень-очень опасной проблемой: она не может с ним остаться, и не может уйти, понимаете? И все это довольно мрачно. Не только по ее мнению, это на самом деле должно быть довольно мрачно. Поэтому ваше решение должно быть очень сложным. Так что если вы говорите: “Ну, если я просто проведу немного О/В в ней и с ним, и тогда это все выправится”,—то вы заранее обрекаете себя на провал. Потому что эта проблема окружена гигантским количеством разных штук.

Она говорит не “Я разозлилась на Джо и не буду больше готовить ему ужин”, понимаете? Это было б не очень опасно. Ну, парочка разбитых тарелок—или драка там какая-нибудь, и все решилось бы. У нас большое дело.

Она говорит не “Я разозлилась на Джо и не буду больше готовить ему ужин”, понимаете? Это было б не очень опасно. Ну, парочка разбитых тарелок—или драка там какая-нибудь, и все решилось бы. У нас большое дело.

Консультант по бракам всегда получает это только тогда, когда дело уже стоит прямо на краю пропасти. Так что если вы предложите сейчас простое решение, ты окажетесь дураком, и потерпите большое поражение. Для этого необходимо именно очень сложное—приятное, навороченное решение. Так что дело в том, что вам лучше не пытаться садиться с ней за стол и делать маленький “дзынь”, понимаете, и говорить ей “ха, с этим мы справимся”. Сядьте и найдите все моменты, связанные с этой проблемой, которые нужно решить.

Консультант по бракам всегда получает это только тогда, когда дело уже стоит прямо на краю пропасти. Так что если вы предложите сейчас простое решение, ты окажетесь дураком, и потерпите большое поражение. Для этого необходимо именно очень сложное—приятное, навороченное решение. Так что дело в том, что вам лучше не пытаться садиться с ней за стол и делать маленький “дзынь”, понимаете, и говорить ей “ха, с этим мы справимся”. Сядьте и найдите все моменты, связанные с этой проблемой, которые нужно решить.

Это будет вашим реальным действием. Сколько аспектов имеется у этой проблемы? Не просто что-то бойкое вроде “О, щас я проведу с тобой немного О/В; и потом иди домой”. Нет, нет. Там есть Гертруда, его бывшая жена, которая живет в Таллахасси, и потом тут еще дело в его матери и в отце, и так далее, и они давят на ее мачеху, понимаете, потому что они владеют закладной на ее дом. Понимаете?

Это будет вашим реальным действием. Сколько аспектов имеется у этой проблемы? Не просто что-то бойкое вроде “О, щас я проведу с тобой немного О/В; и потом иди домой”. Нет, нет. Там есть Гертруда, его бывшая жена, которая живет в Таллахасси, и потом тут еще дело в его матери и в отце, и так далее, и они давят на ее мачеху, понимаете, потому что они владеют закладной на ее дом. Понимаете?

Это все аккумулируется, и вы просто очумеете, когда обнаружите, сколько тупиков и разветвлений в этой проблеме. Она велика! Понимаете? Она не мала. Так что если вы имеете большую, опасную проблему, тогда можете заранее рассчитывать, что в связи с ней вы обнаружите множество других небольших проблем, которые никак не обойти при решении, и это все пока в тени и пока еще вам неизвестно. Все это мы получаем просто на основании этой нашей максимы: решение должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы.

Это все аккумулируется, и вы просто очумеете, когда обнаружите, сколько тупиков и разветвлений в этой проблеме. Она велика! Понимаете? Она не мала. Так что если вы имеете большую, опасную проблему, тогда можете заранее рассчитывать, что в связи с ней вы обнаружите множество других небольших проблем, которые никак не обойти при решении, и это все пока в тени и пока еще вам неизвестно. Все это мы получаем просто на основании этой нашей максимы: решение должно быть настолько сложным, насколько сложны потенциалы проблемы.

Вы можете получить большую победу на подобном поприще, понимаете? Вот входит этот человек: о, господи, он готов выбить себе мозги, понимаете? Ну, это довольно дикое решение. Совершенно нормально для вас сказать себе: “Ясно, он просто в МПЦ “разрушить себя”. Отлично, это все. Сейчас мы это дело исправим, и так далее”. Может, и так, может, вы и добрались до первоосновы этого состояния, кроме вот чего: этот индивидуум еще не готов к прохождению того уровня, и в его непосредственном окружении присутствуют давящие факторы, которые отвлекают его внимание до такой степени, что он, скорее всего, и сидеть-то спокойно перед вами не сможет. И с чем мы тут имеем дело? Мы имеем дело с Уровнем 0 *См. В словаре Саентология Ноль. Обратите внимание на отличие Саентологии 0 и Ступени 0. См. Также сноску (3) на стр. 24. (п.п.) , так ведь? Вот он приходит и говорит, что хочет застрелиться. Хорошо. Он хочет застрелиться. Хо, это опасное решение, понимаете? Таким образом можно нанести себе увечье! Это вам не шутки! И вам проще в этот момент прийти к мнению, вам так будет лучше, что для этого необходимо найти очень сложное решение, очень сложное. К тому моменту, как вы справитесь с этой угрозой самоубийства, решение должно стать жутко сложным.

Вы можете получить большую победу на подобном поприще, понимаете? Вот входит этот человек: о, господи, он готов выбить себе мозги, понимаете? Ну, это довольно дикое решение. Совершенно нормально для вас сказать себе: “Ясно, он просто в МПЦ “разрушить себя”. Отлично, это все. Сейчас мы это дело исправим, и так далее”. Может, и так, может, вы и добрались до первоосновы этого состояния, кроме вот чего: этот индивидуум еще не готов к прохождению того уровня, и в его непосредственном окружении присутствуют давящие факторы, которые отвлекают его внимание до такой степени, что он, скорее всего, и сидеть-то спокойно перед вами не сможет. И с чем мы тут имеем дело? Мы имеем дело с Уровнем 0 *См. В словаре Саентология Ноль. Обратите внимание на отличие Саентологии 0 и Ступени 0. См. Также сноску (3) на стр. 24. (п.п.) , так ведь? Вот он приходит и говорит, что хочет застрелиться. Хорошо. Он хочет застрелиться. Хо, это опасное решение, понимаете? Таким образом можно нанести себе увечье! Это вам не шутки! И вам проще в этот момент прийти к мнению, вам так будет лучше, что для этого необходимо найти очень сложное решение, очень сложное. К тому моменту, как вы справитесь с этой угрозой самоубийства, решение должно стать жутко сложным.

Господи, это все дойдет до воспоминаний о второй мировой, о приюте для сирот, о девочке, которая пишет письма о том, что если не... тут приходит то, и это, и еще что-то, все вокруг имеет какое-то отношение к этому.

Господи, это все дойдет до воспоминаний о второй мировой, о приюте для сирот, о девочке, которая пишет письма о том, что если не... тут приходит то, и это, и еще что-то, все вокруг имеет какое-то отношение к этому.

И не стоит—не стоит отбрасывать это, говоря: “Аааа, еще один...”. понимаете, таким образом вы просто перенимаете настрой его собственных мыслей. Просто возьмите ваше исходное предположение, которое для начала вполне верно, и потом работайте с ним.

И не стоит—не стоит отбрасывать это, говоря: “Аааа, еще один...”. понимаете, таким образом вы просто перенимаете настрой его собственных мыслей. Просто возьмите ваше исходное предположение, которое для начала вполне верно, и потом работайте с ним.

Парень попал в очень опасную проблему. Давайте посмотрим, насколько сложным должно быть решение. Давайте просто посмотрим, сколько моментов необходимо решить в этой проблеме. Начнем с этого. Хорошо. “Ну, хорошо, начнем. Ты хочешь застрелиться. Хорошо. Отлично. Итак, итак—ахм. В чем состоит непосредственное давление, которое заставляет тебя решать проблему таким образом?”.

Парень попал в очень опасную проблему. Давайте посмотрим, насколько сложным должно быть решение. Давайте просто посмотрим, сколько моментов необходимо решить в этой проблеме. Начнем с этого. Хорошо. “Ну, хорошо, начнем. Ты хочешь застрелиться. Хорошо. Отлично. Итак, итак—ахм. В чем состоит непосредственное давление, которое заставляет тебя решать проблему таким образом?”.

Он не выдаст вам непосредственное и прямое, но что-то он скажет. Допустим, он беспокоится о своем подоходном налоге. Он придумывает всякие приемы, но государство каждый раз его переигрывает.

Он не выдаст вам непосредственное и прямое, но что-то он скажет. Допустим, он беспокоится о своем подоходном налоге. Он придумывает всякие приемы, но государство каждый раз его переигрывает.

И вы говорите: “Хорошо, очень хорошо”. Ну, вы говорите: “Ну, это должно быть каким-то решением для подоходного налога, так?”. Вы даже не предлагаете решения. Просто это должно решать проблему подоходного налога.

И вы говорите: “Хорошо, очень хорошо”. Ну, вы говорите: “Ну, это должно быть каким-то решением для подоходного налога, так?”. Вы даже не предлагаете решения. Просто это должно решать проблему подоходного налога.

“О, да. Да, определенно, должно быть так”.

“О, да. Да, определенно, должно быть так”.

“Хорошо, здорово. Итак, посмотрим, что у нас далее? Есть что-то”—разберите это по динамикам, понимаете? “Связано ли это с какой-нибудь группой, или чем-то таким?”—и так далее.

“Хорошо, здорово. Итак, посмотрим, что у нас далее? Есть что-то”—разберите это по динамикам, понимаете? “Связано ли это с какой-нибудь группой, или чем-то таким?”—и так далее.

“О, ну да. Я не заплатил профсоюзный взнос, и мне на следующей неделе достанется, если я не заплачу. На меня уже отправили прошение на увольнение, что, конечно, приведет к тому, что меня выбросят”,—и все такое.

“О, ну да. Я не заплатил профсоюзный взнос, и мне на следующей неделе достанется, если я не заплачу. На меня уже отправили прошение на увольнение, что, конечно, приведет к тому, что меня выбросят”,—и все такое.

“Итак, тут тоже необходимо что-то решать. Сколько у нас—сколько у нас пунктов? Грозят надавать? Это все одна проблема, или это несколько?”.

“Итак, тут тоже необходимо что-то решать. Сколько у нас—сколько у нас пунктов? Грозят надавать? Это все одна проблема, или это несколько?”.

“Ну да, в морду дадут. Ну, там... это проблема, да, и это, и... да, тут две или три проблемы. мне надо найти работу в каком-то доме, чтобы.... чтобы там не надо было вступать в профсоюз, вот что”.

“Ну да, в морду дадут. Ну, там... это проблема, да, и это, и... да, тут две или три проблемы. мне надо найти работу в каком-то доме, чтобы.... чтобы там не надо было вступать в профсоюз, вот что”.

“И на тебя накатали телегу, за то что ты не заплатил взнос, а для этого нужны деньги—это здесь вот. Отлично, сколько решений... сколько решений вам тут может потребоваться?”.

“И на тебя накатали телегу, за то что ты не заплатил взнос, а для этого нужны деньги—это здесь вот. Отлично, сколько решений... сколько решений вам тут может потребоваться?”.

И он складывает это, понимаете? Хорошо, это здорово. С этим вы справились. “Отлично. Итак, посмотрим, связано ли это с сексом, а? Есть ли в этой угрозе самоубийства что-то связанное с сексом?”.

И он складывает это, понимаете? Хорошо, это здорово. С этим вы справились. “Отлично. Итак, посмотрим, связано ли это с сексом, а? Есть ли в этой угрозе самоубийства что-то связанное с сексом?”.

“О да, это основная проблема. Это основная проблема”.

“О да, это основная проблема. Это основная проблема”.

И “Хорошо. И сколько моментов нуждаются в решении?”, и так далее.

И “Хорошо. И сколько моментов нуждаются в решении?”, и так далее.

И там нужно то, это, еще что-то.

И там нужно то, это, еще что-то.

“О, хорошо. Отлично. Итак, есть какое-то еще состояние? Есть ли опасность”—вы переходите к шестой динамике, понимаете? “Есть ли опасность потерять собственность, или ты стараешься ее удержать, или...?”.

“О, хорошо. Отлично. Итак, есть какое-то еще состояние? Есть ли опасность”—вы переходите к шестой динамике, понимаете? “Есть ли опасность потерять собственность, или ты стараешься ее удержать, или...?”.

“Да. Ну, я... на три четверти оплатил всю обстановку в доме, а они отнимут у меня все”.

“Да. Ну, я... на три четверти оплатил всю обстановку в доме, а они отнимут у меня все”.

“И это надо как-то решать, так? Хорошо. Решение по выплатам, по рассрочке за дом”.

“И это надо как-то решать, так? Хорошо. Решение по выплатам, по рассрочке за дом”.

До момента завершения вам придется исписать целую простыню. С обоих сторон мелким почерком. Но самое смешное состоит в том, что он вовсе не будет стреляться. Вы не дали ему ни единого решения. Вы просто сказали, где они необходимы. Это выводит его из замешательства, конечно, потому что это ставит буфер “необходимости решения” перед каждой из этих проблем, понимаете?

До момента завершения вам придется исписать целую простыню. С обоих сторон мелким почерком. Но самое смешное состоит в том, что он вовсе не будет стреляться. Вы не дали ему ни единого решения. Вы просто сказали, где они необходимы. Это выводит его из замешательства, конечно, потому что это ставит буфер “необходимости решения” перед каждой из этих проблем, понимаете?

И он придет к этому, и потом сможет придумать способ разобраться со всем этим, и тогда вы можете давать старт.

И он придет к этому, и потом сможет придумать способ разобраться со всем этим, и тогда вы можете давать старт.

“Итак, мы можем начать делать это по одному, так? Мы будем рассматривать их поодиночке... что из этого можно решить прямо сейчас?”. Понимаете? И потом применить в отношении этого шкалу постепенности. И выправить всю его жизнь.

“Итак, мы можем начать делать это по одному, так? Мы будем рассматривать их поодиночке... что из этого можно решить прямо сейчас?”. Понимаете? И потом применить в отношении этого шкалу постепенности. И выправить всю его жизнь.

Если вы владеете этим, то вы без напряжения справитесь с Уровнем Ноль. Именно Уровень 0 в подобных ситуациях исправлять труднее всего. Почему? Проблемы этого человека настолько велики, что он их даже не осознает. Вот насколько они велики. Он таскается, будучи в теле! Он полагает, что является животным! Ему невдомек, что он—дух! Он даже не помнит своего настоящего имени! Он даже не знает, где он и что он делает! И он не пытается разложить то, что происходит вокруг него, по шкале важности! Он смотрит на всю эту кучу дурацкого барахла, которое никак не сходится для него воедино. Понимаете? Уровень 0. Этот парень попал!

Если вы владеете этим, то вы без напряжения справитесь с Уровнем Ноль. Именно Уровень 0 в подобных ситуациях исправлять труднее всего. Почему? Проблемы этого человека настолько велики, что он их даже не осознает. Вот насколько они велики. Он таскается, будучи в теле! Он полагает, что является животным! Ему невдомек, что он—дух! Он даже не помнит своего настоящего имени! Он даже не знает, где он и что он делает! И он не пытается разложить то, что происходит вокруг него, по шкале важности! Он смотрит на всю эту кучу дурацкого барахла, которое никак не сходится для него воедино. Понимаете? Уровень 0. Этот парень попал!

“Се ля ви. Такова жизнь. Ухх. Все люди живут так, так что у меня не может быть никаких проблем, потому что все вокруг такие, так? Нет проблем. Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля”.

“Се ля ви. Такова жизнь. Ухх. Все люди живут так, так что у меня не может быть никаких проблем, потому что все вокруг такие, так? Нет проблем. Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля”.

Как видите, его проблема настолько сложна, что он даже не понимает, что имеет какие-то неприятности. Ни по какому направлению нет никаких возможных решений, и состояние человека приходит на такой уровень потому, что никаких решений нет ни для какого состояния.

Как видите, его проблема настолько сложна, что он даже не понимает, что имеет какие-то неприятности. Ни по какому направлению нет никаких возможных решений, и состояние человека приходит на такой уровень потому, что никаких решений нет ни для какого состояния.

Отлично. Каждый раз, когда вы будете давать простое решение для сложной проблемы, вы полетите кувырком и шмякнетесь так, что мало вам не покажется. Простое решение для сложной проблемы. Нееее. Вот каким образом люди зарабатывают большие уши в политике. Понимаете? Вам нужно иметь что-то сложное, не менее сложное, чем сама проблема.

Отлично. Каждый раз, когда вы будете давать простое решение для сложной проблемы, вы полетите кувырком и шмякнетесь так, что мало вам не покажется. Простое решение для сложной проблемы. Нееее. Вот каким образом люди зарабатывают большие уши в политике. Понимаете? Вам нужно иметь что-то сложное, не менее сложное, чем сама проблема.

Вот например возьмем этот проект Международного Города—Международный Город: вы смотрите на эту чертову штуку, и все становится ужасно сложно. Вы начинаете ударяться о сложности, понимаете, о, господи! Экономика, банки, то, это—невероятно! И на самом деле, только если вы разобьете каждое из простых действий на все его потенциальные сложности, вы сможете оценить размер проблемы, которую вы пытаетесь решать. И это будет еще то представление.

Вот например возьмем этот проект Международного Города—Международный Город: вы смотрите на эту чертову штуку, и все становится ужасно сложно. Вы начинаете ударяться о сложности, понимаете, о, господи! Экономика, банки, то, это—невероятно! И на самом деле, только если вы разобьете каждое из простых действий на все его потенциальные сложности, вы сможете оценить размер проблемы, которую вы пытаетесь решать. И это будет еще то представление.

Вот вам простое решение: “Голосуйте за республиканцев. У нас сейчас демократ, голосуйте за республиканцев. Это решит все проблемы, это все, что нужно сделать, понимаете?”. И мы получаем еще четыре года, в течение которых все становится еще хуже. “Хорошо. Теперь решение состоит в том, что нужно избрать демократа. Выгнать этого республиканца и избрать демократа. Вот решение всех вопросов!”. Видите, насколько идиотичны эти простые решения? Понимаете? Полный идиотизм.

Вот вам простое решение: “Голосуйте за республиканцев. У нас сейчас демократ, голосуйте за республиканцев. Это решит все проблемы, это все, что нужно сделать, понимаете?”. И мы получаем еще четыре года, в течение которых все становится еще хуже. “Хорошо. Теперь решение состоит в том, что нужно избрать демократа. Выгнать этого республиканца и избрать демократа. Вот решение всех вопросов!”. Видите, насколько идиотичны эти простые решения? Понимаете? Полный идиотизм.

Во-первых, вам надо найти где-то государственного деятеля. Я не знаю, где его найти, но где-то его надо найти. Потом надо посадить его вместе с группой ребят, которые немного соображают в том, что надо делать, и пусть они некоторое время подумают. И если потом они будут работать как бобры года два, то, возможно, им удастся ликвидировать некоторые второстепенные проблемы, которые стоят перед страной. Возможно, они чего-то добьются.

Во-первых, вам надо найти где-то государственного деятеля. Я не знаю, где его найти, но где-то его надо найти. Потом надо посадить его вместе с группой ребят, которые немного соображают в том, что надо делать, и пусть они некоторое время подумают. И если потом они будут работать как бобры года два, то, возможно, им удастся ликвидировать некоторые второстепенные проблемы, которые стоят перед страной. Возможно, они чего-то добьются.

Ну и хорошо. Это Уровни. Вы понимаете, что я говорю с вами об Уровнях? Сейчас, по мере того, как вы поднимаетесь по Уровням, вы в действительности очевидно конфронтируете все более и более сложные проблемы, все более и более сложный одитинг. Но в этом случае это совсем не так. Чем меньшие проблемы вы на самом деле конфронтируете, тем менее требований возникает по поводу решений.

Ну и хорошо. Это Уровни. Вы понимаете, что я говорю с вами об Уровнях? Сейчас, по мере того, как вы поднимаетесь по Уровням, вы в действительности очевидно конфронтируете все более и более сложные проблемы, все более и более сложный одитинг. Но в этом случае это совсем не так. Чем меньшие проблемы вы на самом деле конфронтируете, тем менее требований возникает по поводу решений.

Не так давно, люди, занимающиеся “мотивациями”—я имею в виду психоанализ—эти люди спрашивали меня в течение многих лет: “Есть ли у тебя какие-либо контакты с индустрией, работаешь ли ты на кого-нибудь?”. Я никогда на самом деле не понимал, о чем они меня спрашивают (психологи и всякие такие людишки, я иногда натыкаюсь на них; причем то и дело, я должен сознаться)—но они постоянно спрашивают меня, постоянно спрашивают меня, не работаем ли мы на индустрию. Я не вполне понимал, о чем они меня спрашивают, до тех пор, пока не прочитал какой-то обзор того, какую роль играет психология в промышленности.

Не так давно, люди, занимающиеся “мотивациями”—я имею в виду психоанализ—эти люди спрашивали меня в течение многих лет: “Есть ли у тебя какие-либо контакты с индустрией, работаешь ли ты на кого-нибудь?”. Я никогда на самом деле не понимал, о чем они меня спрашивают (психологи и всякие такие людишки, я иногда натыкаюсь на них; причем то и дело, я должен сознаться)—но они постоянно спрашивают меня, постоянно спрашивают меня, не работаем ли мы на индустрию. Я не вполне понимал, о чем они меня спрашивают, до тех пор, пока не прочитал какой-то обзор того, какую роль играет психология в промышленности.

Психология сейчас стала большим бизнесом, потому что она здорово пристроилась в индустрии. Она немного влияет и на правительство, но в основном работает в индустрии, она нанимает и увольняет для них сотрудников, продает для них товары. Говорит им о том, как рекламировать и упаковывать их товары. Вот чем она там занимается. Вот все, чем она там занимается. Больше ничего и ни для кого она не делает. Она занимается тестированиями и подобными штуками. Вот откуда психологи получают свои деньги, и мы, конечно, здорово им мешаем, проводя бесплатное тестирование в нескольких крупных городах. Это их здорово расстраивает.

Психология сейчас стала большим бизнесом, потому что она здорово пристроилась в индустрии. Она немного влияет и на правительство, но в основном работает в индустрии, она нанимает и увольняет для них сотрудников, продает для них товары. Говорит им о том, как рекламировать и упаковывать их товары. Вот чем она там занимается. Вот все, чем она там занимается. Больше ничего и ни для кого она не делает. Она занимается тестированиями и подобными штуками. Вот откуда психологи получают свои деньги, и мы, конечно, здорово им мешаем, проводя бесплатное тестирование в нескольких крупных городах. Это их здорово расстраивает.

Однако суть тут не в том, что мне охота почесать язык на тему психологии и поругать ее. На самом деле психологу приходится нести нелегкий крест. Этот парень даже отдаленно не имеет никакого понимания проблем существования. Он вообще вне общения. Но он полагает, как и психиатр, что способен заглянуть в душу человека.

Однако суть тут не в том, что мне охота почесать язык на тему психологии и поругать ее. На самом деле психологу приходится нести нелегкий крест. Этот парень даже отдаленно не имеет никакого понимания проблем существования. Он вообще вне общения. Но он полагает, как и психиатр, что способен заглянуть в душу человека.

А теперь позвольте мне выдать вам совершенно новый принцип, совершенно новый принцип: вы вовсе не опускаетесь сквозь три уровня неподконтрольного человеку “подсознательного” и так далее до самых базовых мотиваций, как они это себе представляют, понимаете? Вы уже там. Вот один факт, который вне их понимания. Они его вообще не замечают. Парень уже там.

А теперь позвольте мне выдать вам совершенно новый принцип, совершенно новый принцип: вы вовсе не опускаетесь сквозь три уровня неподконтрольного человеку “подсознательного” и так далее до самых базовых мотиваций, как они это себе представляют, понимаете? Вы уже там. Вот один факт, который вне их понимания. Они его вообще не замечают. Парень уже там.

Для того чтобы пройти через эти “более глубокие состояния”, как они их именуют, нужно пройти сквозь уровни более высокого сознания. Другими словами, парню надо все больше и больше осознавать все эти различные уровни осознания. Ему необходимо лучше понимать существование, прежде чем он вообще увидит это, понимаете? Другими словами, необходимо улучшить его восприятие.

Для того чтобы пройти через эти “более глубокие состояния”, как они их именуют, нужно пройти сквозь уровни более высокого сознания. Другими словами, парню надо все больше и больше осознавать все эти различные уровни осознания. Ему необходимо лучше понимать существование, прежде чем он вообще увидит это, понимаете? Другими словами, необходимо улучшить его восприятие.

Он находится на самой нижней ступени, и единственный возможный путь—вверх. На самом деле ему и не осталось никакого другого пути. Здесь нет никакой скрытой и глубокой мотивации. Все, что перед вами есть—это этот индивидуум, и у него есть некая мотивация. Вы видите перед собой мотивированного индивидуума. Он вовсе не “не осознает” свои “мотивации”. Он на самом деле вообще не в том состоянии, когда он сам способен что-то мотивировать; он сам мотивирован. Вот и все. Где все это?

Он находится на самой нижней ступени, и единственный возможный путь—вверх. На самом деле ему и не осталось никакого другого пути. Здесь нет никакой скрытой и глубокой мотивации. Все, что перед вами есть—это этот индивидуум, и у него есть некая мотивация. Вы видите перед собой мотивированного индивидуума. Он вовсе не “не осознает” свои “мотивации”. Он на самом деле вообще не в том состоянии, когда он сам способен что-то мотивировать; он сам мотивирован. Вот и все. Где все это?

А психолог и изготовитель рекламы пытаются задеть то, что мотивирует этого индивидуума: до этого момента они что-то понимают в этом, однако почему-то полагают, что для этого необходимо пробиться сквозь низкие уровни сознания, меньшего сознания, для того чтобы что-то задеть. Нет. Все это достигается. Через повышенное сознание. Другими словами, по мере проведения исследований они пытаются найти то, что....

А психолог и изготовитель рекламы пытаются задеть то, что мотивирует этого индивидуума: до этого момента они что-то понимают в этом, однако почему-то полагают, что для этого необходимо пробиться сквозь низкие уровни сознания, меньшего сознания, для того чтобы что-то задеть. Нет. Все это достигается. Через повышенное сознание. Другими словами, по мере проведения исследований они пытаются найти то, что....

Вот почему они никогда ничего не добиваются в плане процессинга, причина их тупиков во всей области терапии, причина того, что они засыпаны обломками. По сути дела, эти обломки они сами и наделали.

Вот почему они никогда ничего не добиваются в плане процессинга, причина их тупиков во всей области терапии, причина того, что они засыпаны обломками. По сути дела, эти обломки они сами и наделали.

У этого парня нет никакого бессознательного, которое надо зондировать. Он просто без сознания. Понимаете? У него нечего зондировать. Он просто является следствием всего этого. Нет никакого уровня ниже его уровня сознания, на который вы можете попасть. Они придумали эту идею, потому что парень может засыпать, ага. И потом они свалили это все в одну кучу с тем, что он может быть в сознании и без сознания, и они получили “бодрствование” и “сон”, которые никакого отношения к этому не имеют.

У этого парня нет никакого бессознательного, которое надо зондировать. Он просто без сознания. Понимаете? У него нечего зондировать. Он просто является следствием всего этого. Нет никакого уровня ниже его уровня сознания, на который вы можете попасть. Они придумали эту идею, потому что парень может засыпать, ага. И потом они свалили это все в одну кучу с тем, что он может быть в сознании и без сознания, и они получили “бодрствование” и “сон”, которые никакого отношения к этому не имеют.

Они хотят узнать, что его мотивирует, и они лезут дальше, ищут “глубже”, вдалбливаются в его “скрытое”—??? Пусто! Он и есть то, что скрыто! Они просто ищут совсем не то. Они ищут более глубокие уровни бессознательного, когда по сути дела они уже и так там, все это сидит на стуле прямо перед ними.

Они хотят узнать, что его мотивирует, и они лезут дальше, ищут “глубже”, вдалбливаются в его “скрытое”—??? Пусто! Он и есть то, что скрыто! Они просто ищут совсем не то. Они ищут более глубокие уровни бессознательного, когда по сути дела они уже и так там, все это сидит на стуле прямо перед ними.

Для того, чтоб узнать больше об этом человеке, вам нужно идти только вверх. Вы не можете узнать о нем больше, опустив его глубже, понимаете? Мне довольно трудно донести суть идеи, потому что это настолько въелось в нас, что мы постоянно идем “глубже”, понимаете?

Для того, чтоб узнать больше об этом человеке, вам нужно идти только вверх. Вы не можете узнать о нем больше, опустив его глубже, понимаете? Мне довольно трудно донести суть идеи, потому что это настолько въелось в нас, что мы постоянно идем “глубже”, понимаете?

Теперь посмотрим на это с другой точки зрения. Понимаете? Для того, чтобы хоть что-то в нем понять, вам необходимо сделать его более осознающим. Так что нет никакого короткого пути, как мы в конце концов и выучили—нам даже пришлось выбросить в мусор понятие дианетического ревери—нет никакого короткого пути, с помощью которого парня можно наполовину запечь в пейоте, или чем-то еще, и попасть на более глубокий уровень сознания, который потом можно изучить и понять, что с этим парнем не так. Вы понимаете теперь, что этот путь совсем в другую сторону? Вы никуда так не придете.

Теперь посмотрим на это с другой точки зрения. Понимаете? Для того, чтобы хоть что-то в нем понять, вам необходимо сделать его более осознающим. Так что нет никакого короткого пути, как мы в конце концов и выучили—нам даже пришлось выбросить в мусор понятие дианетического ревери—нет никакого короткого пути, с помощью которого парня можно наполовину запечь в пейоте, или чем-то еще, и попасть на более глубокий уровень сознания, который потом можно изучить и понять, что с этим парнем не так. Вы понимаете теперь, что этот путь совсем в другую сторону? Вы никуда так не придете.

Я расскажу вам о подлинном эксперименте по этому поводу. Вы можете провести этот эксперимент с кем угодно. Спросите его: “По поводу чего в последнее время ты беспокоился?” или “Почему ты нервничаешь?”—вот хороший вопрос. “Почему ты нервничаешь?”.

Я расскажу вам о подлинном эксперименте по этому поводу. Вы можете провести этот эксперимент с кем угодно. Спросите его: “По поводу чего в последнее время ты беспокоился?” или “Почему ты нервничаешь?”—вот хороший вопрос. “Почему ты нервничаешь?”.

И потом этот парень говорит, ахх... “Я-я не знаю. Я разве нервничаю?”.

И потом этот парень говорит, ахх... “Я-я не знаю. Я разве нервничаю?”.

“Ну, похоже, что да. Ты все время ходишь вот так”.

“Ну, похоже, что да. Ты все время ходишь вот так”.

“Уфф... ну, я-я-я-я-я не знаю. Я-я не знаю—не знаю—не знаю—не знаю—не знаю, отчего я так нервничаю. Я—я—я—если, если я нервничаю, я не знаю, что заставляет меня нервничать!”.

“Уфф... ну, я-я-я-я-я не знаю. Я-я не знаю—не знаю—не знаю—не знаю—не знаю, отчего я так нервничаю. Я—я—я—если, если я нервничаю, я не знаю, что заставляет меня нервничать!”.

Проведите следующий небольшой тест, вот такой: “Скажи, а какие суждения у тебя были по поводу твоего состояния?”. Проработайте это в течение нескольких минут, и потом спросите его, что заставляет его нервничать, и он сразу даст вам ответ.

Проведите следующий небольшой тест, вот такой: “Скажи, а какие суждения у тебя были по поводу твоего состояния?”. Проработайте это в течение нескольких минут, и потом спросите его, что заставляет его нервничать, и он сразу даст вам ответ.

Это довольно интересно, потому что, другими словами, вам необходимо повысить его осознание, сняв заряд с этого его состояния бытийности. И он обретает знание. Он может вам ответить. И при этом он вовсе не опускается в свое бессознательное, понимаете? Это открывание уровней, которые находятся чуть выше него. Вы сделали его осознание немного лучше, и ему теперь лучше видно, и вы привели его в такое состояние, когда он способен смотреть на чуть более высокое состояние бытийности.

Это довольно интересно, потому что, другими словами, вам необходимо повысить его осознание, сняв заряд с этого его состояния бытийности. И он обретает знание. Он может вам ответить. И при этом он вовсе не опускается в свое бессознательное, понимаете? Это открывание уровней, которые находятся чуть выше него. Вы сделали его осознание немного лучше, и ему теперь лучше видно, и вы привели его в такое состояние, когда он способен смотреть на чуть более высокое состояние бытийности.

Вот маршрут, который вы избираете с преклиром. И вы можете легко впасть в замешательство и расстройство из-за настоящей терминологии, фрейдистской терминологии и текущего понимания по поводу необходимости внедрения в более низкие уровни сознания в уме для того, чтобы... Нет, призрак живет не там. Там нет никакого зверя, скрывающегося во тьме, понимаете?

Вот маршрут, который вы избираете с преклиром. И вы можете легко впасть в замешательство и расстройство из-за настоящей терминологии, фрейдистской терминологии и текущего понимания по поводу необходимости внедрения в более низкие уровни сознания в уме для того, чтобы... Нет, призрак живет не там. Там нет никакого зверя, скрывающегося во тьме, понимаете?

Это похоже на корабль. Будто вы спускаетесь по всем трапам до самого машинного отделения, и в конце концов находите этого черного, мрачного кочегара, покрытого угольной пылью, который сидит и смотрит на огромное ревущее пламя. И вы говорите: “Я ищу кочегара”. И он начинает прилежно лазать по всему отделению и искать кочегара.

Это похоже на корабль. Будто вы спускаетесь по всем трапам до самого машинного отделения, и в конце концов находите этого черного, мрачного кочегара, покрытого угольной пылью, который сидит и смотрит на огромное ревущее пламя. И вы говорите: “Я ищу кочегара”. И он начинает прилежно лазать по всему отделению и искать кочегара.

Примерно такой же по уровню идиотизма поступок делается и с умом, понимаете? Он будет очень стараться. Он поищет в каждом углу, обыщет весь двигатель, заглянет под каждую решетку, осмотрит трюм, будет кричать вам “привет!” при встрече, и все такое. Он будет искать кочегара.

Примерно такой же по уровню идиотизма поступок делается и с умом, понимаете? Он будет очень стараться. Он поищет в каждом углу, обыщет весь двигатель, заглянет под каждую решетку, осмотрит трюм, будет кричать вам “привет!” при встрече, и все такое. Он будет искать кочегара.

А если бы вы были саентологом и просто проработали с ним пару суждений по поводу его тождественности, понимаете, то вы бы немного подняли его осознание по поводу окружения, и так далее, и он бы сказал: “Ха-ха. О! Я же и есть кочегар!”. Понимаете, что происходит?

А если бы вы были саентологом и просто проработали с ним пару суждений по поводу его тождественности, понимаете, то вы бы немного подняли его осознание по поводу окружения, и так далее, и он бы сказал: “Ха-ха. О! Я же и есть кочегар!”. Понимаете, что происходит?

Так что нам надо следить за тем, чтобы не попасть в подобное идиотское положение. Вы ищете человеческий дух? Здорово! И люди прилежно пойдут за вами куда угодно только для того, чтобы найти его. А он-то вот он, прямо тут! Понимаете, вот он!

Так что нам надо следить за тем, чтобы не попасть в подобное идиотское положение. Вы ищете человеческий дух? Здорово! И люди прилежно пойдут за вами куда угодно только для того, чтобы найти его. А он-то вот он, прямо тут! Понимаете, вот он!

Но сколько раз вам приходилось объяснять человеку: “Мы не ищем твою душу. Ты есть твоя душа!”. Понимаете?

Но сколько раз вам приходилось объяснять человеку: “Мы не ищем твою душу. Ты есть твоя душа!”. Понимаете?

И все говорят: “Чтоооо? Я??? Хооо!”. Понимаете? Тот же прикол, что и с кочегаром. То же самое.

И все говорят: “Чтоооо? Я??? Хооо!”. Понимаете? Тот же прикол, что и с кочегаром. То же самое.

Нет, вот это он и есть, понимаете? Нет никакого трапа для того, чтобы спуститься ниже днища корабля. Нет никакого хода туда, потому что там ничего нет!

Нет, вот это он и есть, понимаете? Нет никакого трапа для того, чтобы спуститься ниже днища корабля. Нет никакого хода туда, потому что там ничего нет!

Итак, парень является практически полным следствием. Он потерял свою тождественность, он потерял свою истинную бытийность, он ассоциировал себя с другими вещами. И теперь для того, чтобы что-то выяснить, вы должны повысить его уровень осознания.

Итак, парень является практически полным следствием. Он потерял свою тождественность, он потерял свою истинную бытийность, он ассоциировал себя с другими вещами. И теперь для того, чтобы что-то выяснить, вы должны повысить его уровень осознания.

Вот она, причина—и кстати говоря, я проводил в этом направлении огромные исследования, во всех направлениях. Человеку можно вколоть ведро белладонны, “наркотика правды” или еще чего-то, или загипнотизировать его, и потом задавать вопросы. Все, что вы при этом сделаете—рестимулируете МПЦ “создавать прошлое”, или что-то вроде того, понимаете. И он создаст для вас отличное прошлое, потому что сейчас он в менее осознающем состоянии, чем был до того.

Вот она, причина—и кстати говоря, я проводил в этом направлении огромные исследования, во всех направлениях. Человеку можно вколоть ведро белладонны, “наркотика правды” или еще чего-то, или загипнотизировать его, и потом задавать вопросы. Все, что вы при этом сделаете—рестимулируете МПЦ “создавать прошлое”, или что-то вроде того, понимаете. И он создаст для вас отличное прошлое, потому что сейчас он в менее осознающем состоянии, чем был до того.

Понимаете? Если вы сокращаете осознание, то человека становится меньше, и вы ищете кочегара, которого давно нашли. Это все, что тут можно сказать. Вы стоите на самой нижней ступени самого последнего трапа.

Понимаете? Если вы сокращаете осознание, то человека становится меньше, и вы ищете кочегара, которого давно нашли. Это все, что тут можно сказать. Вы стоите на самой нижней ступени самого последнего трапа.

Отлично. Итак, как вы попадаете в какие-либо другие места? Вот ваша проблема как одитора, понимаете? Вверху лежат семь Уровней. И эти Уровни определяются только следующим, только следующим: повышением осознания его бытийности и его отношением к существованию, и проблемами и решениями в жизни. Вы просто увеличиваете его осознание этого. В чем состоит проблема этого человека? И если вы просто будете задавать этот вопрос на каждом из уровней по мере подъема, вы сможете довольно просто нарисовать эти уровни. Что является проблемой для этого человека? И когда вы поднимаете его вверх, в каком-то ужасе вы поднимаетесь на четыре уровня выше—о, да, он теперь гораздо спокойнее по поводу всего, но теперь он уже может посмотреть на те проблемы, которые у него есть. И ему лучше обладать способностью конфронтировать их, чтобы не отшатнуться от них в ужасе. Но если вы выдернете его с Уровня 0 и одним мощным рывком поставите на Уровень IV, сказав при этом: “А теперь посмотри на те проблемы, которые у тебя на самом деле есть, брат”,—он вообще не сможет ничего увидеть.

Отлично. Итак, как вы попадаете в какие-либо другие места? Вот ваша проблема как одитора, понимаете? Вверху лежат семь Уровней. И эти Уровни определяются только следующим, только следующим: повышением осознания его бытийности и его отношением к существованию, и проблемами и решениями в жизни. Вы просто увеличиваете его осознание этого. В чем состоит проблема этого человека? И если вы просто будете задавать этот вопрос на каждом из уровней по мере подъема, вы сможете довольно просто нарисовать эти уровни. Что является проблемой для этого человека? И когда вы поднимаете его вверх, в каком-то ужасе вы поднимаетесь на четыре уровня выше—о, да, он теперь гораздо спокойнее по поводу всего, но теперь он уже может посмотреть на те проблемы, которые у него есть. И ему лучше обладать способностью конфронтировать их, чтобы не отшатнуться от них в ужасе. Но если вы выдернете его с Уровня 0 и одним мощным рывком поставите на Уровень IV, сказав при этом: “А теперь посмотри на те проблемы, которые у тебя на самом деле есть, брат”,—он вообще не сможет ничего увидеть.

Во-первых, он не прошел ни по одной ступени трапов, потому что вы не улучшали его осознание своего отношения к существованию. Только повышением осознания индивидуумом своего отношения к существованию можно привести его в более высокое состояние способностей, работоспособности, жизнеспособности, и всего остального.

Во-первых, он не прошел ни по одной ступени трапов, потому что вы не улучшали его осознание своего отношения к существованию. Только повышением осознания индивидуумом своего отношения к существованию можно привести его в более высокое состояние способностей, работоспособности, жизнеспособности, и всего остального.

Это, конечно, можно оспорить, приведя тот факт, что некоторые люди способны накачаться бромо-зельцером *Bromo Seltzer: торговая марка соединения, продающегося в качестве средства от головных болей и расстройства желудка. или героином, или еще чем-то вроде того, и начать совершать самые невероятные подвиги. И вы знаете, я пришел к выводу о том, что все это просто россказни? Я проводил гигантское количество исследований по наркотикам в ‘49, ‘50, и так далее. И единственное, что я при этом видел—люди просто засыпали.

Это, конечно, можно оспорить, приведя тот факт, что некоторые люди способны накачаться бромо-зельцером *Bromo Seltzer: торговая марка соединения, продающегося в качестве средства от головных болей и расстройства желудка. или героином, или еще чем-то вроде того, и начать совершать самые невероятные подвиги. И вы знаете, я пришел к выводу о том, что все это просто россказни? Я проводил гигантское количество исследований по наркотикам в ‘49, ‘50, и так далее. И единственное, что я при этом видел—люди просто засыпали.

Я ни разу не видел никаких этих чудес, описанных с таким красноречием. Я никогда не наблюдал подобных результатов. Я много об этом читал, но научный эксперимент—это то, что можно воспроизвести в лаборатории, и, очевидно, ни один из этих столь рекламируемых экспериментов нельзя было воспроизвести в лаборатории. Довольно интересное наблюдение, не так ли?

Я ни разу не видел никаких этих чудес, описанных с таким красноречием. Я никогда не наблюдал подобных результатов. Я много об этом читал, но научный эксперимент—это то, что можно воспроизвести в лаборатории, и, очевидно, ни один из этих столь рекламируемых экспериментов нельзя было воспроизвести в лаборатории. Довольно интересное наблюдение, не так ли?

Да, мы постоянно слышим эти истории, про мужика, который выпивает полгаллона [два литра] рома и потом поднимает лошадь, знаете? Я видел людей, которые выпивали полгаллона рома. Я видел, что после этого они думают, что могут поднять лошадь. Но я не видел ни одной поднятой лошади. У него просто ухудшалась координация, и все.

Да, мы постоянно слышим эти истории, про мужика, который выпивает полгаллона [два литра] рома и потом поднимает лошадь, знаете? Я видел людей, которые выпивали полгаллона рома. Я видел, что после этого они думают, что могут поднять лошадь. Но я не видел ни одной поднятой лошади. У него просто ухудшалась координация, и все.

Есть писатели, которые думают, что если выпить, то у них лучше получается писать. Старик Дэш Хеммет *Хэммет, Дэш: Самюэль Дэшиэлл Хэммет (1894-1961), знаменитый американский автор детективных рассказов и киносценариев. имел такую штуку—некий замысловатый аппарат, в который налито виски в шесть или семь полостей по кругу, и все это так ловко сработано, что нужно просто крутнуть эту штуковину, и перед вами стоял готовый стаканчик, понимаете—такие приспособления бывают в барах. И он ставил эту штуку сбоку от своего стола; и закончив главу, принимал очередную порцию, понимаете, хоп ее, и дальше... я слышал кучу историй по этому поводу и о том, как он это делал.

Есть писатели, которые думают, что если выпить, то у них лучше получается писать. Старик Дэш Хеммет *Хэммет, Дэш: Самюэль Дэшиэлл Хэммет (1894-1961), знаменитый американский автор детективных рассказов и киносценариев. имел такую штуку—некий замысловатый аппарат, в который налито виски в шесть или семь полостей по кругу, и все это так ловко сработано, что нужно просто крутнуть эту штуковину, и перед вами стоял готовый стаканчик, понимаете—такие приспособления бывают в барах. И он ставил эту штуку сбоку от своего стола; и закончив главу, принимал очередную порцию, понимаете, хоп ее, и дальше... я слышал кучу историй по этому поводу и о том, как он это делал.

Но я видал и других писателей, у которых это не так хорошо получалось. И в конце концов можно поставить точки над всеми i, и сказать: “трудно писать, когда лыка не вяжешь”. Это на самом деле напрочь убивает всю эту теорию по поводу того, как “здорово все получается, когда...”. парень думает, что он лучше пишет, когда снижается его осознание. Если бы он осознавал чуть-чуть побольше, то он бы понял, что пишет дерьмо! Я не знаю, можно ли встать среди ночи и написать вдохновенные и бессмертные стихи, или прозу. Допустим, ваше чувство прекрасного обострялось тем, что вы были не совсем в себе.

Но я видал и других писателей, у которых это не так хорошо получалось. И в конце концов можно поставить точки над всеми i, и сказать: “трудно писать, когда лыка не вяжешь”. Это на самом деле напрочь убивает всю эту теорию по поводу того, как “здорово все получается, когда...”. парень думает, что он лучше пишет, когда снижается его осознание. Если бы он осознавал чуть-чуть побольше, то он бы понял, что пишет дерьмо! Я не знаю, можно ли встать среди ночи и написать вдохновенные и бессмертные стихи, или прозу. Допустим, ваше чувство прекрасного обострялось тем, что вы были не совсем в себе.

Понимаете, об этом говорят, но на самом-то деле это никогда невозможно увидеть в реальности. Мы не увидим никогда пьяного до полусмерти парня, который внезапно обретает волшебные способности, мы не видим ни того, ни этого. Но мы часто слышим от разных людей, что они на это способны.

Понимаете, об этом говорят, но на самом-то деле это никогда невозможно увидеть в реальности. Мы не увидим никогда пьяного до полусмерти парня, который внезапно обретает волшебные способности, мы не видим ни того, ни этого. Но мы часто слышим от разных людей, что они на это способны.

Так что можно сделать вывод, что есть некая логическая дыра в утверждении о том, что “если просто чуть меньше осознавать все вокруг, то можно быть счастливым”. Ну, естественно, в настоящее время подобная точка зрения весьма популярна в народе, потому что она, по сути, стара как этот мир, и является, кроме прочего, базовой основой для решений всех проблем—просто “перестать их осознавать”. А абсолютное решение таково: полностью не осознавать, вообще ничего.

Так что можно сделать вывод, что есть некая логическая дыра в утверждении о том, что “если просто чуть меньше осознавать все вокруг, то можно быть счастливым”. Ну, естественно, в настоящее время подобная точка зрения весьма популярна в народе, потому что она, по сути, стара как этот мир, и является, кроме прочего, базовой основой для решений всех проблем—просто “перестать их осознавать”. А абсолютное решение таково: полностью не осознавать, вообще ничего.

Есть еще один уровень, как раз рядом с тотальным неосознаванием, и это “что бы ты не делал, это делает тебя правым”. Независимо оттого, насколько нерационально то, что вы делаете, последняя зацепка состоит в том, что вы при этом остаетесь правы, понимаете? Даже при полностью нерациональном образе действий.

Есть еще один уровень, как раз рядом с тотальным неосознаванием, и это “что бы ты не делал, это делает тебя правым”. Независимо оттого, насколько нерационально то, что вы делаете, последняя зацепка состоит в том, что вы при этом остаетесь правы, понимаете? Даже при полностью нерациональном образе действий.

Прямо под этим лежит следующее решение, более низкого уровня—просто “стать неосознающим”. Если вы хотите знать правду, то это просто постепенная шкала решений.

Прямо под этим лежит следующее решение, более низкого уровня—просто “стать неосознающим”. Если вы хотите знать правду, то это просто постепенная шкала решений.

И когда мы видим перед собой индивидуума, который стремится к самоусовершенствованию, то перед ним лежат два пути. Первый—стать более осознающим существование для того, чтобы лучше справляться с ним, а другой—стать менее осознающим существование: стать менее осознающим существование и надеяться, что вас никто не переедет. Или стать более осознающим существование и приобрести хорошую уверенность, что этого не произойдет. Так что решение о движении вниз, решение идти сквозь дно, и так далее, полно надежды, полно другими вещами, но на самом деле никуда не ведет. И это весьма предательское решение, потому что это всего лишь надежда на то, что все будет хорошо. “А, надо просто забыть это и надеяться на то, что оно больше не будет меня доставать”.

И когда мы видим перед собой индивидуума, который стремится к самоусовершенствованию, то перед ним лежат два пути. Первый—стать более осознающим существование для того, чтобы лучше справляться с ним, а другой—стать менее осознающим существование: стать менее осознающим существование и надеяться, что вас никто не переедет. Или стать более осознающим существование и приобрести хорошую уверенность, что этого не произойдет. Так что решение о движении вниз, решение идти сквозь дно, и так далее, полно надежды, полно другими вещами, но на самом деле никуда не ведет. И это весьма предательское решение, потому что это всего лишь надежда на то, что все будет хорошо. “А, надо просто забыть это и надеяться на то, что оно больше не будет меня доставать”.

Мы видим следующий тип философии: “Если вы хотите знать, почему вас одолели волнения, вспомните, о чем вы волновались вчера и осознайте, что вы больше не волнуетесь об этом сегодня. И я очень рад, что все то, о чем я волновался, так и не произошло”. Такая вот философия. Ну, это довольно мудрая философия, но есть ли в ней хоть капля истины? Откуда нам знать, что волнение этого парня и действия, которые он предпринял в соответствии с этим волнением, предотвратили тотальную катастрофу? Понимаете, мы вовсе не может уверенно это утверждать. Так что это другое решение совершенно подлая штука, и вряд ли его вообще можно назвать решением—стать менее осознающим существование.

Мы видим следующий тип философии: “Если вы хотите знать, почему вас одолели волнения, вспомните, о чем вы волновались вчера и осознайте, что вы больше не волнуетесь об этом сегодня. И я очень рад, что все то, о чем я волновался, так и не произошло”. Такая вот философия. Ну, это довольно мудрая философия, но есть ли в ней хоть капля истины? Откуда нам знать, что волнение этого парня и действия, которые он предпринял в соответствии с этим волнением, предотвратили тотальную катастрофу? Понимаете, мы вовсе не может уверенно это утверждать. Так что это другое решение совершенно подлая штука, и вряд ли его вообще можно назвать решением—стать менее осознающим существование.

Когда человек стоит и видит, что на него прыгает лев, конечно, он всегда готов принять это решение: упасть в обморок. Понимаете? В девятнадцатом веке женское население только этим решением и пользовалось. Женщина не имела никакого положения—она все еще была мебелью. Женщина не имела никакого положения, на основании которого можно было бы за что-то бороться. К ее словам не прислушались бы в суде. Но она всегда могла упасть в обморок. И они со страшной силой падали в обморок на каждом шагу и по выбору. Они также “камиллировали” *Камиллировать: это намек на роман, написанный Александром Дюма младшим (1824-1895) в 1848 году. Его героиня, Камилла,—красивая куртизанка, обитательница высшего света Парижа. Отвергнув притязания богатого графа де Варвилля, который обещал избавить ее от долгов в обмен на то, что она станет его любовницей, Камилла убегает в деревню со своим бессребренником-возлюбленным Арманом Дювалем. Тут Камилла приносит большую жертву. Создав для Армана (которого она на самом деле любит) иллюзию, что она устала от совместной с ним жизни, а на самом деле по просьбе его семьи, она возвращается в Париж. Сказка заканчивается окончательным трагическим воссоединением Армана и Камиллы, которая умирает от туберкулеза..

Когда человек стоит и видит, что на него прыгает лев, конечно, он всегда готов принять это решение: упасть в обморок. Понимаете? В девятнадцатом веке женское население только этим решением и пользовалось. Женщина не имела никакого положения—она все еще была мебелью. Женщина не имела никакого положения, на основании которого можно было бы за что-то бороться. К ее словам не прислушались бы в суде. Но она всегда могла упасть в обморок. И они со страшной силой падали в обморок на каждом шагу и по выбору. Они также “камиллировали” *Камиллировать: это намек на роман, написанный Александром Дюма младшим (1824-1895) в 1848 году. Его героиня, Камилла,—красивая куртизанка, обитательница высшего света Парижа. Отвергнув притязания богатого графа де Варвилля, который обещал избавить ее от долгов в обмен на то, что она станет его любовницей, Камилла убегает в деревню со своим бессребренником-возлюбленным Арманом Дювалем. Тут Камилла приносит большую жертву. Создав для Армана (которого она на самом деле любит) иллюзию, что она устала от совместной с ним жизни, а на самом деле по просьбе его семьи, она возвращается в Париж. Сказка заканчивается окончательным трагическим воссоединением Армана и Камиллы, которая умирает от туберкулеза..

Так что это тоже своего рода решение, понимаете? Если вы не можете это конфронтировать, и не можете отодвинуться от этого, то можете стать неосознающим. В Дианетике мы обычно именовали это механизмом черной пантеры. Что-то такое—“проигнорировать это”, понимаете? Это еще хуже, чем механизм черной пантеры; это просто стать неосознающим.

Так что это тоже своего рода решение, понимаете? Если вы не можете это конфронтировать, и не можете отодвинуться от этого, то можете стать неосознающим. В Дианетике мы обычно именовали это механизмом черной пантеры. Что-то такое—“проигнорировать это”, понимаете? Это еще хуже, чем механизм черной пантеры; это просто стать неосознающим.

Так что когда вы обращаете поток на людей, это становится для них в какой-то степени ужасающим. И это одна из причин того, почему вам так трудно это делать. И хотя как одитор вы можете справиться с этим очень-очень легко, все равно иногда это довольно сильно ужасает. И вы встретите людей, которые будут размышлять о том, надо им или нет стереть их МПЦ, или что-то вроде того, понимаете? Практически каждый с этим столкнется. Знаете, ваш преклир идет довольно хорошо, если разок этак на третий, когда вы начинаете его одитировать, он теряет полную уверенность по поводу того, что это хорошая идея.

Так что когда вы обращаете поток на людей, это становится для них в какой-то степени ужасающим. И это одна из причин того, почему вам так трудно это делать. И хотя как одитор вы можете справиться с этим очень-очень легко, все равно иногда это довольно сильно ужасает. И вы встретите людей, которые будут размышлять о том, надо им или нет стереть их МПЦ, или что-то вроде того, понимаете? Практически каждый с этим столкнется. Знаете, ваш преклир идет довольно хорошо, если разок этак на третий, когда вы начинаете его одитировать, он теряет полную уверенность по поводу того, что это хорошая идея.

Вы просите его обратить поток вселенной, которая является постепенным неосознаванием. Эта вселенная просто-напросто представляла собой продвижение ко все меньшему и меньшему осознанию. Это дорога к тотальному сну. А весь фокус основан на том, что вы так и не сможете заснуть. Чем ниже вы опускаетесь, тем больше у вас проблем, потому что теперь мелкие проблемы кажутся большими. и никто никогда не смотрит на этот параллельный путь, спускаясь вниз по маршруту неосознавания.

Вы просите его обратить поток вселенной, которая является постепенным неосознаванием. Эта вселенная просто-напросто представляла собой продвижение ко все меньшему и меньшему осознанию. Это дорога к тотальному сну. А весь фокус основан на том, что вы так и не сможете заснуть. Чем ниже вы опускаетесь, тем больше у вас проблем, потому что теперь мелкие проблемы кажутся большими. и никто никогда не смотрит на этот параллельный путь, спускаясь вниз по маршруту неосознавания.

На самом деле потеря осознания большой проблемы приводит к уменьшению силы или заставляет сократить конфронт—и тогда человек теряет в какой-то степени способность конфронтировать малую проблему на данном уровне. Так что теперь она кажется столь же большой, что большая проблема ранее, на предыдущем этапе. Она кажется гораздо более опасной и угрожающей и—потому что она есть! Каково состояние того, кто впадает в панический ужас при слабом дуновении ветерка? Что это за состояние, понимаете? Вот ветерок чуть потянул, совсем несильно, просто небольшой порыв, и человек впадает в трясучий, бледный ужас.

На самом деле потеря осознания большой проблемы приводит к уменьшению силы или заставляет сократить конфронт—и тогда человек теряет в какой-то степени способность конфронтировать малую проблему на данном уровне. Так что теперь она кажется столь же большой, что большая проблема ранее, на предыдущем этапе. Она кажется гораздо более опасной и угрожающей и—потому что она есть! Каково состояние того, кто впадает в панический ужас при слабом дуновении ветерка? Что это за состояние, понимаете? Вот ветерок чуть потянул, совсем несильно, просто небольшой порыв, и человек впадает в трясучий, бледный ужас.

Ну, давайте теперь составим точный график того, что случилось с этим парнем. На том же самом наклонном пути была некая большая проблема, которую он перестал конфронтировать. Он потерял ее осознание—чуть ли не намеренно—и это поставило его в конфронтирование слабого ветерка. То есть он опустился до стадии, когда он способен конфронтировать только этот небольшой ветерок. Однако та большая проблема была полна ужаса, и поэтому слабый ветерок становится полон ужаса.

Ну, давайте теперь составим точный график того, что случилось с этим парнем. На том же самом наклонном пути была некая большая проблема, которую он перестал конфронтировать. Он потерял ее осознание—чуть ли не намеренно—и это поставило его в конфронтирование слабого ветерка. То есть он опустился до стадии, когда он способен конфронтировать только этот небольшой ветерок. Однако та большая проблема была полна ужаса, и поэтому слабый ветерок становится полон ужаса.

Именно в этом состоит прием обнаружения скрытых воспоминаний, это большое приглашение к открытию скрытых воспоминаний; потому что таким образом часто можно открыть скрытую память, и заодно немного повысить осознание индивидуума, понимаете—и открыть эту память при помощи какого-то трюка—и индивидуум потеряет этот конкретный небольшой страх. А тот момент, что при этом он начинает страдать от другого страха и никуда, по сути, не продвигается,—вот это никогда не акцентировалось в исследованиях, а зря.

Именно в этом состоит прием обнаружения скрытых воспоминаний, это большое приглашение к открытию скрытых воспоминаний; потому что таким образом часто можно открыть скрытую память, и заодно немного повысить осознание индивидуума, понимаете—и открыть эту память при помощи какого-то трюка—и индивидуум потеряет этот конкретный небольшой страх. А тот момент, что при этом он начинает страдать от другого страха и никуда, по сути, не продвигается,—вот это никогда не акцентировалось в исследованиях, а зря.

Я могу взять практически любого человека с фобией, да большинство из вас тоже, посадить его на Э-метр—за старенький гладенький—посадить его на Э-метр и начать выискивать: “Чего ты боишься?”, понимаете? “О, ты боишься вот этого. О, хорошо”. И давайте просто отыщем больший страх, который был источником меньшего страха. Понимаете? То, что я вам сейчас рассказываю, на самом деле имеет прямое применение—и практически исчерпывает собой психоанализ. Фрейд может спокойно спать в своей могиле. Именно это он искал. Тот механизм, который я вам сейчас описываю, и есть цель его исканий—это единственный механизм, который он стремился открыть.

Я могу взять практически любого человека с фобией, да большинство из вас тоже, посадить его на Э-метр—за старенький гладенький—посадить его на Э-метр и начать выискивать: “Чего ты боишься?”, понимаете? “О, ты боишься вот этого. О, хорошо”. И давайте просто отыщем больший страх, который был источником меньшего страха. Понимаете? То, что я вам сейчас рассказываю, на самом деле имеет прямое применение—и практически исчерпывает собой психоанализ. Фрейд может спокойно спать в своей могиле. Именно это он искал. Тот механизм, который я вам сейчас описываю, и есть цель его исканий—это единственный механизм, который он стремился открыть.

Все маленькие страхи нерациональны и основаны на большем страхе. Вот что он рассматривал, так? Он сказал, что большой страх нерационален, и по этой причине нам необходимо отыскать большой страх, который способствовал малому. И он вдавался потом в разного рода символизм и всякое такое. Он проиграл в крысиных бегах; он заблудился в лабиринте до того, как смог найти выход. Но тем не менее он напал на след.

Все маленькие страхи нерациональны и основаны на большем страхе. Вот что он рассматривал, так? Он сказал, что большой страх нерационален, и по этой причине нам необходимо отыскать большой страх, который способствовал малому. И он вдавался потом в разного рода символизм и всякое такое. Он проиграл в крысиных бегах; он заблудился в лабиринте до того, как смог найти выход. Но тем не менее он напал на след.

Почему это работает? Потому что индивидуум решает проблему большого страха, становясь менее осознающим. Вот решение для большого страха. И позвольте мне сказать вам,—поскольку я сам практиковал в области психоанализа—что вы можете вогнать человека обратно в этот большой страх и вогнать его этим в могилу!

Почему это работает? Потому что индивидуум решает проблему большого страха, становясь менее осознающим. Вот решение для большого страха. И позвольте мне сказать вам,—поскольку я сам практиковал в области психоанализа—что вы можете вогнать человека обратно в этот большой страх и вогнать его этим в могилу!

Вы можете сесть со своим Э-метром и выкурить все что надо, очень тщательно—не проводя при этом процессинг, понимаете, не снимая никаких зарядов, безо всякого действия РТ или чего-то такого; просто разобрать это с помощью Э-метра.

Вы можете сесть со своим Э-метром и выкурить все что надо, очень тщательно—не проводя при этом процессинг, понимаете, не снимая никаких зарядов, безо всякого действия РТ или чего-то такого; просто разобрать это с помощью Э-метра.

“Этот страх перед сырными пирогами: итак, имеет ли это какое-либо отношение к твоей матери? К отцу? О’кей. Сырные пироги... Отлично. Ты боялся отца? Твой отец любил есть сырные пироги?”. И внезапно перед преклиром открывается два пути: первый—озарение, снятие заряда, понимаете, и лучшее самочувствие по этому поводу. С вашей точки зрения это просто счастливый случай, потому что—я говорю вам на основании опыта—вы можете просто с той же легкостью вогнать его в полный трясучий ужас.

“Этот страх перед сырными пирогами: итак, имеет ли это какое-либо отношение к твоей матери? К отцу? О’кей. Сырные пироги... Отлично. Ты боялся отца? Твой отец любил есть сырные пироги?”. И внезапно перед преклиром открывается два пути: первый—озарение, снятие заряда, понимаете, и лучшее самочувствие по этому поводу. С вашей точки зрения это просто счастливый случай, потому что—я говорю вам на основании опыта—вы можете просто с той же легкостью вогнать его в полный трясучий ужас.

Именно это служит причиной того, что в психоанализе 33 1/3 процента пациентов совершают самоубийство—потому что они делают шаг в неверном направлении. Случайным образом осознание индивидуума под давлением извне поднимается до стадии невыносимости, и он взрывается. Безо всякого повышения собственной способности стать осознающим он внезапно оказывается перед необходимостью конфронтировать с тигром. И он делает бум!

Именно это служит причиной того, что в психоанализе 33 1/3 процента пациентов совершают самоубийство—потому что они делают шаг в неверном направлении. Случайным образом осознание индивидуума под давлением извне поднимается до стадии невыносимости, и он взрывается. Безо всякого повышения собственной способности стать осознающим он внезапно оказывается перед необходимостью конфронтировать с тигром. И он делает бум!

Понимаете, он может поступить двояко. Один способ—внезапно устранить заряд в этой точке—стать более осознающим и сказать: “Ох-хо! Я боюсь сырных пирогов просто потому, что старик часто бил такими пирогами мою мать по голове, когда мне было два года. Отлично, хорошо. Это—это—ха-ха! Довольно хорошо. Да, о, это—это очень хорошо. Да. Да. Теперь я чувствую себя гораздо лучше; мне нет необходимости бояться сырного пирога. Теперь я могу начать бояться заколок для галстуков”.

Понимаете, он может поступить двояко. Один способ—внезапно устранить заряд в этой точке—стать более осознающим и сказать: “Ох-хо! Я боюсь сырных пирогов просто потому, что старик часто бил такими пирогами мою мать по голове, когда мне было два года. Отлично, хорошо. Это—это—ха-ха! Довольно хорошо. Да, о, это—это очень хорошо. Да. Да. Теперь я чувствую себя гораздо лучше; мне нет необходимости бояться сырного пирога. Теперь я могу начать бояться заколок для галстуков”.

Вот один путь. Это первое, что может с ним произойти. Но помните, что с ним может произойти и второе. Направляете его медленно вниз, вы говорите “отец”, и так далее, “мать”. Внезапно, в его глазах появляется отблеск ужаса, и он начинает дрожать.

Вот один путь. Это первое, что может с ним произойти. Но помните, что с ним может произойти и второе. Направляете его медленно вниз, вы говорите “отец”, и так далее, “мать”. Внезапно, в его глазах появляется отблеск ужаса, и он начинает дрожать.

“В чем дело?”.

“В чем дело?”.

“Я не знаю! На меня просто вдруг навалился ужас!”.

“Я не знаю! На меня просто вдруг навалился ужас!”.

Теперь вы можете прикладывать чертовские усилия для того, чтобы продвинуть его далее по этому пути. У него возникает какая-то ужасная мысль, типа “О, моя мать умерла!”, и он внезапно начинает выть и стонать, впадает в тотальную драматизацию, весь скорчивается, и вы тогда можете звать санитаров.

Теперь вы можете прикладывать чертовские усилия для того, чтобы продвинуть его далее по этому пути. У него возникает какая-то ужасная мысль, типа “О, моя мать умерла!”, и он внезапно начинает выть и стонать, впадает в тотальную драматизацию, весь скорчивается, и вы тогда можете звать санитаров.

Я вовсе не говорю, что вы можете иногда получать подобные результаты, потому что вы не работаете подобным образом. Я просто некоторым образом предупреждаю вас, что может произойти в результате такого вот “процессинга”: “исследования более глубоких уровней сознания с целью открыть страхи, которые мотивируют этого индивидуума”. Уоооу! Это путь в никуда. Там нет дороги.

Я вовсе не говорю, что вы можете иногда получать подобные результаты, потому что вы не работаете подобным образом. Я просто некоторым образом предупреждаю вас, что может произойти в результате такого вот “процессинга”: “исследования более глубоких уровней сознания с целью открыть страхи, которые мотивируют этого индивидуума”. Уоооу! Это путь в никуда. Там нет дороги.

Потому что сужающаяся спираль сознания привела его к игнорированию его проблем, понимаете? И большие проблемы все менее, менее, менее сознаются.

Потому что сужающаяся спираль сознания привела его к игнорированию его проблем, понимаете? И большие проблемы все менее, менее, менее сознаются.

О! Вот я могу привести вам практический пример—чтобы не заниматься тут фехтованием с тенью. Я приведу вам очень практический пример.

О! Вот я могу привести вам практический пример—чтобы не заниматься тут фехтованием с тенью. Я приведу вам очень практический пример.

Когда я недавно в первый раз выскочил из своей черепушки здесь и начал смотреть по сторонам, на расстоянии миль в триста, и все такое, я подумал: “О, вот это да”,—понимаете. “Хо-ууу-ууу! Вот это круто! Эти облака довольно высоки. Все здорово”,—понимаете? И вдруг примерно на высоте восьми миль я попал в проблему. Я совсем о ней забыл. Это одна из оборотных сторон свободы.

Когда я недавно в первый раз выскочил из своей черепушки здесь и начал смотреть по сторонам, на расстоянии миль в триста, и все такое, я подумал: “О, вот это да”,—понимаете. “Хо-ууу-ууу! Вот это круто! Эти облака довольно высоки. Все здорово”,—понимаете? И вдруг примерно на высоте восьми миль я попал в проблему. Я совсем о ней забыл. Это одна из оборотных сторон свободы.

Как бы то ни было, это был совершенно ненамеренный выход из головы, понимаете? Это было просто скольжение в этом конкретном направлении, и мы снимали заряд совершенно в другой области. И я вляпался прямо лицом в проблему, которую я красиво похоронил! Она была вся облеплена дерном. Я ни в какой степени не был готов конфронтировать ее, понимаете? “О, глядите, я свободен! Ура! Ура! Я свободен. Все отлично!”.

Как бы то ни было, это был совершенно ненамеренный выход из головы, понимаете? Это было просто скольжение в этом конкретном направлении, и мы снимали заряд совершенно в другой области. И я вляпался прямо лицом в проблему, которую я красиво похоронил! Она была вся облеплена дерном. Я ни в какой степени не был готов конфронтировать ее, понимаете? “О, глядите, я свободен! Ура! Ура! Я свободен. Все отлично!”.

“А это что за черт???”. Интересно, а?

“А это что за черт???”. Интересно, а?

Другой пример этого: некоторое время назад я забыл о своем страхе быть затянутым в солнце—обратный световой вектор. Понимаете, я об этом забыл. Совершенно безо всяких ограничений, я вдруг увидел солнце—вот он я, понимаете? Лучи бьют, масло стекает, понимаете? Что это, а? Нет постепенности. Просто я оказался слишком храбрым.

Другой пример этого: некоторое время назад я забыл о своем страхе быть затянутым в солнце—обратный световой вектор. Понимаете, я об этом забыл. Совершенно безо всяких ограничений, я вдруг увидел солнце—вот он я, понимаете? Лучи бьют, масло стекает, понимаете? Что это, а? Нет постепенности. Просто я оказался слишком храбрым.

Само собой, обычно в таких обстоятельствах человек отступает... причина того, что человек экстеризируется, понимаете, и потом снова залазит в голову, и его оттуда открывалкой потом не выковыряешь—я сейчас прямо описываю вам механизм, понимаете?—без снятия заряда с того, почему он оказался в голове, вы вытаскиваете его оттуда, и он внезапно должен конфронтировать проблемы, от которых давным-давно избавился с помощью неосознавания, так что он вообще не помнил этих проблем. Он их давно “урегулировал”. Вы вдруг выбиваете его из головы, и он вдруг смотрит на эти проблемы прямо перед собственным носом—типа, понимаете, “Каким образом встать точно в центр комнаты? Я не знаю. Я не могу удержаться в центре комнаты. Я все время соскальзываю к одной стене. Что за чернота вокруг? Я и не знал, что тут вокруг что-то есть”. Панг! И он снова в голове!

Само собой, обычно в таких обстоятельствах человек отступает... причина того, что человек экстеризируется, понимаете, и потом снова залазит в голову, и его оттуда открывалкой потом не выковыряешь—я сейчас прямо описываю вам механизм, понимаете?—без снятия заряда с того, почему он оказался в голове, вы вытаскиваете его оттуда, и он внезапно должен конфронтировать проблемы, от которых давным-давно избавился с помощью неосознавания, так что он вообще не помнил этих проблем. Он их давно “урегулировал”. Вы вдруг выбиваете его из головы, и он вдруг смотрит на эти проблемы прямо перед собственным носом—типа, понимаете, “Каким образом встать точно в центр комнаты? Я не знаю. Я не могу удержаться в центре комнаты. Я все время соскальзываю к одной стене. Что за чернота вокруг? Я и не знал, что тут вокруг что-то есть”. Панг! И он снова в голове!

Или: “Господи, это же мое тело там, и моя машина стоит в пробке. Что мне делать?”. Бац. “Я сейчас могу потерять машину, да и тело тоже. К черту такие фокусы!”. Понимаете? Он забыл, что нужно обладать некой способностью управлять телом на расстоянии.

Или: “Господи, это же мое тело там, и моя машина стоит в пробке. Что мне делать?”. Бац. “Я сейчас могу потерять машину, да и тело тоже. К черту такие фокусы!”. Понимаете? Он забыл, что нужно обладать некой способностью управлять телом на расстоянии.

И он снова попадает в голову. И теперь вы пытаетесь вытащить его оттуда. Угууу, нет. Он теперь знает о последствиях. Не-не, он теперь знает. Он теперь соображает кое-что!

И он снова попадает в голову. И теперь вы пытаетесь вытащить его оттуда. Угууу, нет. Он теперь знает о последствиях. Не-не, он теперь знает. Он теперь соображает кое-что!

“Ну давай, хоть разок еще выйди из...”.

“Ну давай, хоть разок еще выйди из...”.

“Нет! Нет!”.

“Нет! Нет!”.

Иногда он даже дает вам гигантскую реальность, находясь вне своей головы, понимаете? Все в трех измерениях, все здорово, хо. Все отлично. Он просто рвется в бой. С ним происходит что-то такое, он встает лицом к лицу с какими-то старыми проблемами, осознание которых потерял. Он тщательно делал себя неосознающим, для того чтобы забыть про эти проблемы. он их так и не решил; он просто перестал их осознавать. Он пошел по этой линии “решений”, понимаете?

Иногда он даже дает вам гигантскую реальность, находясь вне своей головы, понимаете? Все в трех измерениях, все здорово, хо. Все отлично. Он просто рвется в бой. С ним происходит что-то такое, он встает лицом к лицу с какими-то старыми проблемами, осознание которых потерял. Он тщательно делал себя неосознающим, для того чтобы забыть про эти проблемы. он их так и не решил; он просто перестал их осознавать. Он пошел по этой линии “решений”, понимаете?

И увидев перед собой снова эти проблемы, он снова возвращается в голову, только на этот раз он уже осознает, что на то есть некая причина—это все еще фиксируется—была какая-то причина, по которой он попал в голову. Он не вполне может дать ответ о том, что это за причина, но она есть.

И увидев перед собой снова эти проблемы, он снова возвращается в голову, только на этот раз он уже осознает, что на то есть некая причина—это все еще фиксируется—была какая-то причина, по которой он попал в голову. Он не вполне может дать ответ о том, что это за причина, но она есть.

И теперь вы даете ему задание. Вы говорите: “Хорошо. Итак, у тебя была хорошая реальность в отношении этого, когда ты был снаружи. Ты тогда знал, что ты дух, что ты не тело. Ты все это знал. Ты получил все это—”

И теперь вы даете ему задание. Вы говорите: “Хорошо. Итак, у тебя была хорошая реальность в отношении этого, когда ты был снаружи. Ты тогда знал, что ты дух, что ты не тело. Ты все это знал. Ты получил все это—”

“Хо-хо, нет. У меня не было никакой реальности по этому поводу. Снаружи? Когда это было? Когда это было? Не было такого. Нет, это был не я! О, да, что-то там произошло, наверное, просто мое собственное воображение”. Вы когда-нибудь видели что-то подобное.

“Хо-хо, нет. У меня не было никакой реальности по этому поводу. Снаружи? Когда это было? Когда это было? Не было такого. Нет, это был не я! О, да, что-то там произошло, наверное, просто мое собственное воображение”. Вы когда-нибудь видели что-то подобное.

Итак, вот почему это происходит. Это сужающаяся спираль неосознавания.

Итак, вот почему это происходит. Это сужающаяся спираль неосознавания.

Вы сейчас внезапно берете того парня, которого вы нашли в трюме судна и спрашивали его о том, не видел ли он кочегара, и он услужливо занимался поисками в течение двух часов, хотя на самом деле это он и был—вы берете это парня и говорите: “Отлично, знаешь, как здорово сидеть на мачте в смотровой бочке. Все видно далеко-далеко. Сейчас мы отправим тебя в смотровую бочку”. Хоп-хоп, и он там, на верхушке мачты.

Вы сейчас внезапно берете того парня, которого вы нашли в трюме судна и спрашивали его о том, не видел ли он кочегара, и он услужливо занимался поисками в течение двух часов, хотя на самом деле это он и был—вы берете это парня и говорите: “Отлично, знаешь, как здорово сидеть на мачте в смотровой бочке. Все видно далеко-далеко. Сейчас мы отправим тебя в смотровую бочку”. Хоп-хоп, и он там, на верхушке мачты.

У смотровых бочек есть свои недостатки. Они раскачиваются. Там холодно. Там одиноко. Там темно. Если человек оттуда выпадает, то от него остается мокрое пятно. Не проходит и двух минут его пребывания в бочке, он говорит: “О, здорово, как тут классно! Господи, ааа, я и забыл, что тут еще море... Мама!!! И этот свежий воздух. В нем нет никакой угольной пыли. Вот здорово!”. И он наслаждается всем этим, и вдруг у него появляется загнанное выражение в глазах, и он просит: “Вытащи меня отсюда”.

У смотровых бочек есть свои недостатки. Они раскачиваются. Там холодно. Там одиноко. Там темно. Если человек оттуда выпадает, то от него остается мокрое пятно. Не проходит и двух минут его пребывания в бочке, он говорит: “О, здорово, как тут классно! Господи, ааа, я и забыл, что тут еще море... Мама!!! И этот свежий воздух. В нем нет никакой угольной пыли. Вот здорово!”. И он наслаждается всем этим, и вдруг у него появляется загнанное выражение в глазах, и он просит: “Вытащи меня отсюда”.

Вы спрашиваете: “В чем дело?”.

Вы спрашиваете: “В чем дело?”.

“Ох, отстань ты со своими расспросами; вытащи меня отсюда”.

“Ох, отстань ты со своими расспросами; вытащи меня отсюда”.

И вы снова возвращаете его к топке; и вы можете спуститься к нему и предложить тысячу фунтов за то, чтобы он не то чтобы обратно в бочку пошел, но хотя бы согласился выйти на палубу, но он не захочет иметь с этим ничего общего. Что произошло?

И вы снова возвращаете его к топке; и вы можете спуститься к нему и предложить тысячу фунтов за то, чтобы он не то чтобы обратно в бочку пошел, но хотя бы согласился выйти на палубу, но он не захочет иметь с этим ничего общего. Что произошло?

На самом деле он недостаточно осознал, что с ним произошло, для того чтобы в действительности осознать, что с ним произошло. Он попал в непонятное. Это его растревожило, он оказался в небезопасном положении, по сравнению с тем положением, где он был ранее—в трюме—там было хоть и мерзко, но зато безопасно. Так что он голосует, ставя большой жирный крест напротив “сидеть перед топкой, в угольной пыли; по крайней мере, я по опыту точно знаю, что я там выжил, и я знаю, что выжить в смотровой бочке невозможно”.

На самом деле он недостаточно осознал, что с ним произошло, для того чтобы в действительности осознать, что с ним произошло. Он попал в непонятное. Это его растревожило, он оказался в небезопасном положении, по сравнению с тем положением, где он был ранее—в трюме—там было хоть и мерзко, но зато безопасно. Так что он голосует, ставя большой жирный крест напротив “сидеть перед топкой, в угольной пыли; по крайней мере, я по опыту точно знаю, что я там выжил, и я знаю, что выжить в смотровой бочке невозможно”.

Вот и все мысли. Другими словами, вы отправили его на более высокий уровень осознания. У индивидуума нет никакого подсознательного, в которое он мог бы спуститься.

Вот и все мысли. Другими словами, вы отправили его на более высокий уровень осознания. У индивидуума нет никакого подсознательного, в которое он мог бы спуститься.

Вы отправляете его на этот более высокий уровень осознания, первое, что он начинает осознавать—проблемы, с которыми он не справился. Только это само по себе говорит о необходимости постепенного продвижения индивидуума вверх. И вы можете это сделать, до тех пор пока вы даете ему шанс иногда присесть и полюбоваться на свои новые перспективы.

Вы отправляете его на этот более высокий уровень осознания, первое, что он начинает осознавать—проблемы, с которыми он не справился. Только это само по себе говорит о необходимости постепенного продвижения индивидуума вверх. И вы можете это сделать, до тех пор пока вы даете ему шанс иногда присесть и полюбоваться на свои новые перспективы.

Во-первых, он является жертвой заряда—им самим созданного, в гигантской степени рестимулированного, или покоящегося массивного заряда. Он на самом деле совсем не осознает эти вещи; но в тот момент, когда он становится более осознающим—когда он начинает осознавать их—он на самом деле не хочет иметь ничего общего с ними, и поэтому он снова от них отплывает. Вы ничего не делаете с этими вещами, вы ничего не делаете с этой пропитанной зарядом атмосферой, вы ничего не предпринимаете—вы просто “снимаете заряд”. О чем я говорю? Я говорю о том, что вы проводите процессинг этому парню в отсутствие действия ручки тона. Снимите заряд: получите действие ручки тона на этом парне. И как только он выдаст вам действие ручки тона, хотя бы вот такое действие ручки тона, то он переходит на новый уровень осознания. Перейдя на новый уровень осознания, он получает способность оглядеться, и обрести полное удобство в отношении того места, куда он попал.

Во-первых, он является жертвой заряда—им самим созданного, в гигантской степени рестимулированного, или покоящегося массивного заряда. Он на самом деле совсем не осознает эти вещи; но в тот момент, когда он становится более осознающим—когда он начинает осознавать их—он на самом деле не хочет иметь ничего общего с ними, и поэтому он снова от них отплывает. Вы ничего не делаете с этими вещами, вы ничего не делаете с этой пропитанной зарядом атмосферой, вы ничего не предпринимаете—вы просто “снимаете заряд”. О чем я говорю? Я говорю о том, что вы проводите процессинг этому парню в отсутствие действия ручки тона. Снимите заряд: получите действие ручки тона на этом парне. И как только он выдаст вам действие ручки тона, хотя бы вот такое действие ручки тона, то он переходит на новый уровень осознания. Перейдя на новый уровень осознания, он получает способность оглядеться, и обрести полное удобство в отношении того места, куда он попал.

На самом деле, преклир, который прогрессирует, просто выглядит немного лучше, немного лучше, немного лучше, немного лучше. Это не какое-то шоу со взрывами. Вы скоро приводите его в состояние, когда за единицу времени можно снять больше заряда. И этот заряд более фундаментальный. Вот почему у вас есть Уровни.

На самом деле, преклир, который прогрессирует, просто выглядит немного лучше, немного лучше, немного лучше, немного лучше. Это не какое-то шоу со взрывами. Вы скоро приводите его в состояние, когда за единицу времени можно снять больше заряда. И этот заряд более фундаментальный. Вот почему у вас есть Уровни.

И на самом деле тот заряд, который вы снимаете одним движением на Уровне IV практически прикончил бы человека, если бы вы попытались сделать то же самое на Уроне 0. По мере продвижения вверх их проблемы, очевидно, становятся больше. Дело не в том, что проблемы начинают казаться больше, просто он их начинает лучше видеть. На самом деле его проблемы становятся меньше, и он обретает большую способность справиться с ними. И они с большей легкостью остаются в равновесии. И он более удовлетворен. И он обретает способность справляться с большим куском проблемы за раз, чем раньше. По пере подъема он обретает способность справляться с большей проблемой; эта проблема не выглядит для него такой опасной. Это просто большое осознание проблемы, по мере продвижения.

И на самом деле тот заряд, который вы снимаете одним движением на Уровне IV практически прикончил бы человека, если бы вы попытались сделать то же самое на Уроне 0. По мере продвижения вверх их проблемы, очевидно, становятся больше. Дело не в том, что проблемы начинают казаться больше, просто он их начинает лучше видеть. На самом деле его проблемы становятся меньше, и он обретает большую способность справиться с ними. И они с большей легкостью остаются в равновесии. И он более удовлетворен. И он обретает способность справляться с большим куском проблемы за раз, чем раньше. По пере подъема он обретает способность справляться с большей проблемой; эта проблема не выглядит для него такой опасной. Это просто большое осознание проблемы, по мере продвижения.

Сложный индивидуум, которому требуется сложное решение—это тот, кто находится на Уровне 0. Здесь мы найдем парня, которому необходимо сложное решение. Его проблемы ужасно сложны, и ему необходимы многочисленные решения. И потенциалы проблемы для него крайне опасны. И вследствие этого решение, которое ему предлагается, должно быть относительно сложным.

Сложный индивидуум, которому требуется сложное решение—это тот, кто находится на Уровне 0. Здесь мы найдем парня, которому необходимо сложное решение. Его проблемы ужасно сложны, и ему необходимы многочисленные решения. И потенциалы проблемы для него крайне опасны. И вследствие этого решение, которое ему предлагается, должно быть относительно сложным.

Как можно справиться со всем этим? Позвольте мне просто дать вам это в виде быстрой-быстрой программы. Как с этим справиться? Вы знаете о том, что решение чьих-то проблем за него не принесет ему никакой пользы, потому что это новое решение становится новым страданием. Старое решение—вот все, от чего он теперь страдает. Все на свете является лекарством для лекарства. Лекарство лечит последствия применения лекарства. Это постепенный подход к излечению старых способов лечения. Я могу отличить военного моряка по его реакции на ром. Это было практически единственное лекарство, которое имелось в его распоряжении. Оно лечило страх, лечило мокрую одежду, лечило все—то и это. У него не было возможности просушиться, так что он просто выпивал, и все.

Как можно справиться со всем этим? Позвольте мне просто дать вам это в виде быстрой-быстрой программы. Как с этим справиться? Вы знаете о том, что решение чьих-то проблем за него не принесет ему никакой пользы, потому что это новое решение становится новым страданием. Старое решение—вот все, от чего он теперь страдает. Все на свете является лекарством для лекарства. Лекарство лечит последствия применения лекарства. Это постепенный подход к излечению старых способов лечения. Я могу отличить военного моряка по его реакции на ром. Это было практически единственное лекарство, которое имелось в его распоряжении. Оно лечило страх, лечило мокрую одежду, лечило все—то и это. У него не было возможности просушиться, так что он просто выпивал, и все.

Теперь ром включает простуды, приносит ему ангины и ужас. Почему? Он рестимулирует поднятие в области тех старых проблем, которые он им исцелил. И теперь вам приходится отправлять его на курс лечения для того, чтобы вылечить его от рома.

Теперь ром включает простуды, приносит ему ангины и ужас. Почему? Он рестимулирует поднятие в области тех старых проблем, которые он им исцелил. И теперь вам приходится отправлять его на курс лечения для того, чтобы вылечить его от рома.

Что позволяет нам не повторять то же самое? Простой принцип: мы не даем людям решения. Что есть то единственное, что избавляет нас от этого при процессинге? Каким образом нам удается справиться со всем этим? Ну, это же просто элементарно. Основная неполадка—это наиболее фундаментальная часть проблемы, которую можно воспринять как–есть. Основная неполадка, которую вы хотите воспринять как–есть—это фундаментальная составляющая проблемы, по причине наличия этой цепи решений.

Что позволяет нам не повторять то же самое? Простой принцип: мы не даем людям решения. Что есть то единственное, что избавляет нас от этого при процессинге? Каким образом нам удается справиться со всем этим? Ну, это же просто элементарно. Основная неполадка—это наиболее фундаментальная часть проблемы, которую можно воспринять как–есть. Основная неполадка, которую вы хотите воспринять как–есть—это фундаментальная составляющая проблемы, по причине наличия этой цепи решений.

Вы как одитор атакуете это на уровне проблем. Вы не предоставляете преклиру новых решений для процесса его жизни; вы устраняете из существования старые решения, которые теперь существуют в виде проблем. Другими словами, вы воспринимаете как–есть старые решения. Вы воспринимаете как–есть то, что было решено в прошлом. Вы ведете его в том же направлении вверх, понимаете? Вы отслеживаете назад тот самый маршрут, по которому он опускался. Вы не даете ему нового решения для того состояния, в котором он находится. Но вы устраняете из его мышления то старое решение, которое заставило его пасть ниже и стать более неосознающим. Вы убираете это из диапазона его существования.

Вы как одитор атакуете это на уровне проблем. Вы не предоставляете преклиру новых решений для процесса его жизни; вы устраняете из существования старые решения, которые теперь существуют в виде проблем. Другими словами, вы воспринимаете как–есть старые решения. Вы воспринимаете как–есть то, что было решено в прошлом. Вы ведете его в том же направлении вверх, понимаете? Вы отслеживаете назад тот самый маршрут, по которому он опускался. Вы не даете ему нового решения для того состояния, в котором он находится. Но вы устраняете из его мышления то старое решение, которое заставило его пасть ниже и стать более неосознающим. Вы убираете это из диапазона его существования.

Другими словами, вы атакуете проблему не с помощью предоставления преклиру новых решения. Вы атакуете проблему с помощью восприятия–как–есть старых проблем. То, что они в свою очередь являлись решениями—это не суть. С точки зрения одитора, ради простоты, просто атакуйте те проблемы, которые у парня были. Вы отлично и красиво справляетесь с этим в, что, 1C, 1CM—Ш1CM и так далее—проблемы, решения: Какие проблемы у него были? Что он предпринял по поводу этих проблем? Какие суждения у него были поводу этих проблем? Любые подобные действия, и особенно—каким образом он это решил? Какие решения он имел для этого? И вы начинаете двигать этого парня, на самом деле проводить его через вчерашние проблемы.

Другими словами, вы атакуете проблему не с помощью предоставления преклиру новых решения. Вы атакуете проблему с помощью восприятия–как–есть старых проблем. То, что они в свою очередь являлись решениями—это не суть. С точки зрения одитора, ради простоты, просто атакуйте те проблемы, которые у парня были. Вы отлично и красиво справляетесь с этим в, что, 1C, 1CM—Ш1CM и так далее—проблемы, решения: Какие проблемы у него были? Что он предпринял по поводу этих проблем? Какие суждения у него были поводу этих проблем? Любые подобные действия, и особенно—каким образом он это решил? Какие решения он имел для этого? И вы начинаете двигать этого парня, на самом деле проводить его через вчерашние проблемы.

Когда вы работаете с кем-то по решениям, вы проходите вчерашние проблемы. Понимаете, понимаете, если вы проходите это как проблему, то вы работаете ниже уровня ее осознания, и она не воспримется как–есть.

Когда вы работаете с кем-то по решениям, вы проходите вчерашние проблемы. Понимаете, понимаете, если вы проходите это как проблему, то вы работаете ниже уровня ее осознания, и она не воспримется как–есть.

Я дам вам один небольшой приемчик тут. Вам говорили, что вы не должны работать с проблемами на Ш1C. Ну, это простое и ясное техническое требование, и оно совершенно истинно, правильно и действенно.

Я дам вам один небольшой приемчик тут. Вам говорили, что вы не должны работать с проблемами на Ш1C. Ну, это простое и ясное техническое требование, и оно совершенно истинно, правильно и действенно.

Но давайте зададимся вопросом: “А что такое, черт возьми, проблема?”. Вам говорят, что вы можете работать с человеком только по решениям. Ага, а что такое решение? Решение—это способ, с помощью которого можно не конфронтировать проблему. Проблема—это то, что не хочется конфронтировать. По определению, что есть проблема? Проблема—это то, что не хочется конфронтировать. Именно поэтому она и стала проблемой.

Но давайте зададимся вопросом: “А что такое, черт возьми, проблема?”. Вам говорят, что вы можете работать с человеком только по решениям. Ага, а что такое решение? Решение—это способ, с помощью которого можно не конфронтировать проблему. Проблема—это то, что не хочется конфронтировать. По определению, что есть проблема? Проблема—это то, что не хочется конфронтировать. Именно поэтому она и стала проблемой.

И ваше усилие, направленное на то, чтобы с ней справиться, тем или иным способом решает ее, и когда ваше решение лежит в направлении понижения осознания ее или игнорирования ее—когда это становится решением—то вы попадаете на уровни меньшего осознания. Так что когда вы как одитор отслеживаете все это, вы на самом деле рассматриваете вчерашние решения. Вы начинаете спрашивать преклира: “Какие проблемы ты имел?”, “Какие проблемы ты имел?”, “Какие проблемы ты имел?”.

И ваше усилие, направленное на то, чтобы с ней справиться, тем или иным способом решает ее, и когда ваше решение лежит в направлении понижения осознания ее или игнорирования ее—когда это становится решением—то вы попадаете на уровни меньшего осознания. Так что когда вы как одитор отслеживаете все это, вы на самом деле рассматриваете вчерашние решения. Вы начинаете спрашивать преклира: “Какие проблемы ты имел?”, “Какие проблемы ты имел?”, “Какие проблемы ты имел?”.

Он просто говорит: “Это я не могу конфронтировать, то я не могу конфронтировать, это вот тоже я не могу конфронтировать”. И на Э-метре ничего не происходит, понимаете? Вы ничего не получаете.

Он просто говорит: “Это я не могу конфронтировать, то я не могу конфронтировать, это вот тоже я не могу конфронтировать”. И на Э-метре ничего не происходит, понимаете? Вы ничего не получаете.

Но если вы говорите: “Какие решения у тебя были?”.

Но если вы говорите: “Какие решения у тебя были?”.

Он говорит: “Эту проблему я могу конфронтировать, вот эту и это я тоже могу конфронтировать”. Понимаете? Это разница между прохождением неконфронта и конфронта.

Он говорит: “Эту проблему я могу конфронтировать, вот эту и это я тоже могу конфронтировать”. Понимаете? Это разница между прохождением неконфронта и конфронта.

Понимаете, сегодняшняя проблема была вчерашним решением. Так что вы неизбежно начинает проходить решения, независимо от того, называете вы их проблемами или нет. Но если вы называете это “проблемами”, то вы говорите, что индивидуум не может их конфронтировать, а если вы называете это “решениями”, то вы говорите, что индивидуум может их конфронтировать. Видите?

Понимаете, сегодняшняя проблема была вчерашним решением. Так что вы неизбежно начинает проходить решения, независимо от того, называете вы их проблемами или нет. Но если вы называете это “проблемами”, то вы говорите, что индивидуум не может их конфронтировать, а если вы называете это “решениями”, то вы говорите, что индивидуум может их конфронтировать. Видите?

Вы должны отследить решения этого парня, потому что тогда вы избавляетесь от проблем, которые он создал таким образом, что он не может все конфронтировать. Именно таким путем шло вырождение. Так что на самом деле вы работаете совершенно в другой области. Вы занимаетесь решениями, которые у него были, которые, конечно, в свою очередь были когда-то проблемами.

Вы должны отследить решения этого парня, потому что тогда вы избавляетесь от проблем, которые он создал таким образом, что он не может все конфронтировать. Именно таким путем шло вырождение. Так что на самом деле вы работаете совершенно в другой области. Вы занимаетесь решениями, которые у него были, которые, конечно, в свою очередь были когда-то проблемами.

Следовательно, процессинг может разрешить весь трак, что лежит позади.. и он становится все более и более осознающим, все более и более способным конфронтировать, и по этой причине эти ужасные вещи—понимаете, типа “выйти на улицу и посмотреть, что там происходит”—эти ужасные вещи становятся для него все менее и менее ужасными. А в чем состоит завершение? Он просто проходит сквозь все эти уровни осознания, до того момента, когда он обретает способность конфронтировать проблемы, которые заставили его терять осознание в начале, и он обнаруживает, что это все были, в свою очередь, решения, так что он со всем разбирается. И он движется к свободе.

Следовательно, процессинг может разрешить весь трак, что лежит позади.. и он становится все более и более осознающим, все более и более способным конфронтировать, и по этой причине эти ужасные вещи—понимаете, типа “выйти на улицу и посмотреть, что там происходит”—эти ужасные вещи становятся для него все менее и менее ужасными. А в чем состоит завершение? Он просто проходит сквозь все эти уровни осознания, до того момента, когда он обретает способность конфронтировать проблемы, которые заставили его терять осознание в начале, и он обнаруживает, что это все были, в свою очередь, решения, так что он со всем разбирается. И он движется к свободе.

Это и есть путь к свободе, через возможность стать более осознающим; это выражается в вашей ручке тона, это выражается в том факте, что вы атакуете различные решения прошлого. И истинность этого сохраняется вплоть до МПЦ на Классе VI.

Это и есть путь к свободе, через возможность стать более осознающим; это выражается в вашей ручке тона, это выражается в том факте, что вы атакуете различные решения прошлого. И истинность этого сохраняется вплоть до МПЦ на Классе VI.

Чем иным было все это, как не очень сложными решениями? Крайне сложными решениями. Видимо, этому предшествовала чудовищная проблема. Это очевидно! Всему этому предшествовала чудовищная проблема. Чудовищная проблема, которая этому предшествовала, была проблемой только потому, что индивидуум ее не конфронтировал. И он воспользовался экстраординарным выходом, называемым МПЦ. Довольно дикий поступок. Но именно здесь простирается область конфронта.

Чем иным было все это, как не очень сложными решениями? Крайне сложными решениями. Видимо, этому предшествовала чудовищная проблема. Это очевидно! Всему этому предшествовала чудовищная проблема. Чудовищная проблема, которая этому предшествовала, была проблемой только потому, что индивидуум ее не конфронтировал. И он воспользовался экстраординарным выходом, называемым МПЦ. Довольно дикий поступок. Но именно здесь простирается область конфронта.

И он до такой степени погрузился во все эти массы и заряды, что его шансы на то, чтобы стать более осознающим в достаточной степени хотя бы для того, чтобы знать, в чем состояла эта проблема, становятся весьма призрачными. И если бы он внезапно пошел назад и посмотрел в лицо этой старой проблеме, то он бы сложился, как палатка под напором урагана. Хлоп!

И он до такой степени погрузился во все эти массы и заряды, что его шансы на то, чтобы стать более осознающим в достаточной степени хотя бы для того, чтобы знать, в чем состояла эта проблема, становятся весьма призрачными. И если бы он внезапно пошел назад и посмотрел в лицо этой старой проблеме, то он бы сложился, как палатка под напором урагана. Хлоп!

Просто скажите: “Иди туда и посмотри на эту старую проблему”.

Просто скажите: “Иди туда и посмотри на эту старую проблему”.

Ххахх!

Ххахх!

Скажите: “Избавься от этих МПЦ”. Вы теперь устранили заряд, который содержался в решениях, и он внезапно оборачивается и конфронтирует проблему, которая у него была. Он проконфронтирует ту ее часть, которую способен проконфронтировать. Вы начинаете работать с этим, проводите его через это и он начинает конфронтировать все больше и больше, и потом в конце концов смеется над самим собой.

Скажите: “Избавься от этих МПЦ”. Вы теперь устранили заряд, который содержался в решениях, и он внезапно оборачивается и конфронтирует проблему, которая у него была. Он проконфронтирует ту ее часть, которую способен проконфронтировать. Вы начинаете работать с этим, проводите его через это и он начинает конфронтировать все больше и больше, и потом в конце концов смеется над самим собой.

Именно это и есть Уровни, и именно для этого они существуют. И на основе этого нетрудно понять, что образ действия индивидуума в каждый данный момент соответствует наинизшему уровню его осознания, независимо от того, на каком уровне он находится. Вам нужно просто помочь ему подняться к большему осознанию, большему пониманию, большему видению, чтобы он смог самостоятельно оставаться там, куда он пришел теперь.

Именно это и есть Уровни, и именно для этого они существуют. И на основе этого нетрудно понять, что образ действия индивидуума в каждый данный момент соответствует наинизшему уровню его осознания, независимо от того, на каком уровне он находится. Вам нужно просто помочь ему подняться к большему осознанию, большему пониманию, большему видению, чтобы он смог самостоятельно оставаться там, куда он пришел теперь.

В этом состоит суть Уровней и причина того, для чего вы ведете по ним человека. Именно так проводится процессинг. Именно таким образом вы толкаете его в определенном направлении. Это также дает вам ключ к объяснению того, почему иногда вы включаете у преклира маник: “О, чудесно” Все вокруг—чудесно!”. И через три дня преклир обрушивается вниз. Он попал туда слишком быстро, слишком скоро, и слишком неуверенно.

В этом состоит суть Уровней и причина того, для чего вы ведете по ним человека. Именно так проводится процессинг. Именно таким образом вы толкаете его в определенном направлении. Это также дает вам ключ к объяснению того, почему иногда вы включаете у преклира маник: “О, чудесно” Все вокруг—чудесно!”. И через три дня преклир обрушивается вниз. Он попал туда слишком быстро, слишком скоро, и слишком неуверенно.

Понимаете, вам теперь не требуются более крутые процессы. Вам необходимо более мастерское владение теми процессами, которые вы имеете. И вы ведете человека по этому маршруту. Он может сказать вам, что хочет завтра стать ОТ, но это решение. Что такое ОТ? “Это такой человек, которому все до лампочки и у которого нет никаких проблем”. Видите, что получается?

Понимаете, вам теперь не требуются более крутые процессы. Вам необходимо более мастерское владение теми процессами, которые вы имеете. И вы ведете человека по этому маршруту. Он может сказать вам, что хочет завтра стать ОТ, но это решение. Что такое ОТ? “Это такой человек, которому все до лампочки и у которого нет никаких проблем”. Видите, что получается?

Так что когда мы смотрим на это, когда мы смотрим на это, мы видим, каким образом индивидуума можно сделать лучше, каким образом его можно восстановить, в каком направлении мы стремимся его вести; и видим, что попытка неупорядоченным способом свалить все это на него при отсутствии знания о том, куда мы при этом придем, принесет ему очень мало пользы и множество провалов для одитора. Если вы только осознаете, что вы просто увеличиваете уровень осознания человека, что вы снимаете тот заряд, который блокирует его конфронтирование проблем, от которых он убежал—если вы посмотрите на это с такой точки зрения, с такой простотой—тогда не будет иметь никакого значения то, насколько сложна проблема. Неважно, насколько сложно решение. Но всегда помните о том, что проблема сложна настолько, сколько потенциальных решений она представляет. И тот парень—там, в кочегарке—вы просто поразитесь тому, какое количество решений необходимо для того, чтобы сохранять его жизнь и деятельность. Это просто фантастика.

Так что когда мы смотрим на это, когда мы смотрим на это, мы видим, каким образом индивидуума можно сделать лучше, каким образом его можно восстановить, в каком направлении мы стремимся его вести; и видим, что попытка неупорядоченным способом свалить все это на него при отсутствии знания о том, куда мы при этом придем, принесет ему очень мало пользы и множество провалов для одитора. Если вы только осознаете, что вы просто увеличиваете уровень осознания человека, что вы снимаете тот заряд, который блокирует его конфронтирование проблем, от которых он убежал—если вы посмотрите на это с такой точки зрения, с такой простотой—тогда не будет иметь никакого значения то, насколько сложна проблема. Неважно, насколько сложно решение. Но всегда помните о том, что проблема сложна настолько, сколько потенциальных решений она представляет. И тот парень—там, в кочегарке—вы просто поразитесь тому, какое количество решений необходимо для того, чтобы сохранять его жизнь и деятельность. Это просто фантастика.

Это начинает отваливаться по мере того, как вы поднимаете его наверх. Наиболее сложное существо, которое вам приходится конфронтировать—это преклир на самом низшем своем уровне. Следовательно, требуются наиболее сложные решения.

Это начинает отваливаться по мере того, как вы поднимаете его наверх. Наиболее сложное существо, которое вам приходится конфронтировать—это преклир на самом низшем своем уровне. Следовательно, требуются наиболее сложные решения.

Но вы как одитор проходите сквозь эти стены—у вас есть ключи от дверей. Вы начинаете избавляться от решений, которые у него были, и вследствие этого понижается сложность решений, которые он добавлял—понижается потому, что проблема постоянно становится все менее, менее, менее сложной. Сокращение сложности проблемы вследствие сокращения сложности вчерашних решений. Именно так работает процессинг, именно с этим он справляется, и именно в этом направлении вы работаете. И если вы направитесь в каком-то другом направлении, то вы потерпите катастрофу.

Но вы как одитор проходите сквозь эти стены—у вас есть ключи от дверей. Вы начинаете избавляться от решений, которые у него были, и вследствие этого понижается сложность решений, которые он добавлял—понижается потому, что проблема постоянно становится все менее, менее, менее сложной. Сокращение сложности проблемы вследствие сокращения сложности вчерашних решений. Именно так работает процессинг, именно с этим он справляется, и именно в этом направлении вы работаете. И если вы направитесь в каком-то другом направлении, то вы потерпите катастрофу.

И если вы все это понимаете, то тогда позвольте мне добавить еще кое-что: для того, чтобы действительно донести это до сознания человека, требуется просто то немногое, что я вам дал. Попросите человека предоставить вам ответ на какой-то вопрос (он вам его не даст), потом снимите некоторый заряд, его суждения и решения по этому поводу, и потом снова запросите у него это данное, и он предоставит вам его. Как получается так, что ранее он не мог предоставить вам это данное, а теперь может? Прежде он был изолирован от этого данного, прежде он не мог к нему приблизиться; вы повысили его осознание, вы сняли заряд, вы повысили его конфронт, подняли его осознание, и он внезапно обрел способность предоставить вам это данное.

И если вы все это понимаете, то тогда позвольте мне добавить еще кое-что: для того, чтобы действительно донести это до сознания человека, требуется просто то немногое, что я вам дал. Попросите человека предоставить вам ответ на какой-то вопрос (он вам его не даст), потом снимите некоторый заряд, его суждения и решения по этому поводу, и потом снова запросите у него это данное, и он предоставит вам его. Как получается так, что ранее он не мог предоставить вам это данное, а теперь может? Прежде он был изолирован от этого данного, прежде он не мог к нему приблизиться; вы повысили его осознание, вы сняли заряд, вы повысили его конфронт, подняли его осознание, и он внезапно обрел способность предоставить вам это данное.

Нет ничего более положительного, чем это—чем попытка заставить индивидуума понять пункт, или что-то такое, в МПЦ. Вы начинаете это, парень сидит перед вами: “Как собаки находят хозяев?”.

Нет ничего более положительного, чем это—чем попытка заставить индивидуума понять пункт, или что-то такое, в МПЦ. Вы начинаете это, парень сидит перед вами: “Как собаки находят хозяев?”.

“Не могу себе этого представить. Какое отношение имеют собаки к хозяевам? Никакого.... Собаки не... не находят... никаких там хозяев. Да это вообще какая-то чушь! Собаки. Хозяева. Никакой связи. Вообще никакого отношения”.

“Не могу себе этого представить. Какое отношение имеют собаки к хозяевам? Никакого.... Собаки не... не находят... никаких там хозяев. Да это вообще какая-то чушь! Собаки. Хозяева. Никакой связи. Вообще никакого отношения”.

Вы говорите: “Какие суждения у тебя были по этому поводу?”. (Другими словами, какие решения он имел для этого и что он делал по поводу этого?). Вы проходите это в течение нескольких минут и говорите: “Хорошо, так как собаки находят хозяев?”.

Вы говорите: “Какие суждения у тебя были по этому поводу?”. (Другими словами, какие решения он имел для этого и что он делал по поводу этого?). Вы проходите это в течение нескольких минут и говорите: “Хорошо, так как собаки находят хозяев?”.

И он говорит: “Конечно, дурачина! Это ж каждому известно!”.

И он говорит: “Конечно, дурачина! Это ж каждому известно!”.

И вы задумываетесь, в чем тут дело. А дело тут очень простое. Сверхзаряженная область, слишком забитая решениями: парень неспособен мыслить, видеть, осознавать в этой области. И для того чтобы к чему-то его привести, необходимо провести его через этот заряд.

И вы задумываетесь, в чем тут дело. А дело тут очень простое. Сверхзаряженная область, слишком забитая решениями: парень неспособен мыслить, видеть, осознавать в этой области. И для того чтобы к чему-то его привести, необходимо провести его через этот заряд.

Так что дорога на свободу лежит не через волшебную пещеру, открывающуюся по крику “Сезам, откройся!” или по взмаху палочки. Вы проводите человека сквозь тот заряд, который он научился избегать. Из чего состоит этот заряд? Он состоит из решений, которые он принял по отношению к другому заряду, который он не смог избежать, который он не мог—не хотел и просто перестал осознавать, видите?

Так что дорога на свободу лежит не через волшебную пещеру, открывающуюся по крику “Сезам, откройся!” или по взмаху палочки. Вы проводите человека сквозь тот заряд, который он научился избегать. Из чего состоит этот заряд? Он состоит из решений, которые он принял по отношению к другому заряду, который он не смог избежать, который он не мог—не хотел и просто перестал осознавать, видите?

Так что путь в эту вселенную—постепенное неосознавание. А путь на свободу—постепенное осознавание. Но не просто тупой напор на нее. Нет, вам надо выяснить, почему индивидуум не захотел оставаться осознающим в тех моментах, а он не захотел оставаться осознающим потому, что он решил это. В чем состоит это решение? Это просто вчерашняя проблема. Вчерашнее решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема—все это в одной линии.

Так что путь в эту вселенную—постепенное неосознавание. А путь на свободу—постепенное осознавание. Но не просто тупой напор на нее. Нет, вам надо выяснить, почему индивидуум не захотел оставаться осознающим в тех моментах, а он не захотел оставаться осознающим потому, что он решил это. В чем состоит это решение? Это просто вчерашняя проблема. Вчерашнее решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема, решение, проблема—все это в одной линии.

Он попал в неприятности потому, что сам приговорил себя к ним своими решениями. И когда его решения довели его до тотальных неприятностей, он оказался здесь, в кочегарке, на самом дне судна. И нет никаких уровней подсознательного, который можно исследовать; есть только высшие уровни осознания.

Он попал в неприятности потому, что сам приговорил себя к ним своими решениями. И когда его решения довели его до тотальных неприятностей, он оказался здесь, в кочегарке, на самом дне судна. И нет никаких уровней подсознательного, который можно исследовать; есть только высшие уровни осознания.

Спасибо.

Спасибо.