У предметов, которые терпят неудачу, злая судьба: в последствии, при новом понимании, их пересматривают и критикуют. Такую судьбу, вероятно, охотно могли бы иметь Дианетика и Саентология - и я говорю охотно - если их улучшение в последующие столетия приведет к еще большей свободе и пониманию для человечества. Но время от времени становится необходимым искоренять из нового предмета те вещи, которые он унаследовал от старого. И только потому, что это стало необходимым, я убежден, что нужно наступить на мозоль "прадедушке" Дианетики и Саентологии.
Во-первых, необходимо понять, что мы, на самом деле, в долгу у психоанализа и его создателя, лишенного права голоса доктора, Зигмунда Фрейда.
Мое основное, хотя и неоцененное, образование в области разума пришло от капитана Томпсона из Медицинского Корпуса Военно-морского Флота США, который учился у самого Фрейда. Теперь, через шестьдесят два года после первоначальных заявлений Фрейда можно считать, что я могу лучше, чем другие, более квалифицированно, критически оценить неудачу не только основного труда Фрейда, но и более поздних ответвлений, которые, следуя его основным принципам, стремились расширить информацию по психоанализу. Очень немногие, живущие сегодня аналитики имеют такую же непосредственную связь с предметом, как я, и немногие могут похвастаться такими же успехами в этой области, какие есть у меня. Так как я использовал психоанализ как практикующий врач и достиг определенных успехов при этом, если считать успехом единичные избавления психического пациента от тяжелого невроза. В дальнейшем, фрейдисты предоставили мне все права, когда они были почти уничтожены в Европе Россией. Установив, таким образом, мою квалификацию для критики и соединив это право с тем, что удалось улучшить результаты Фрейда, я считаю необходимым быстро и тщательно разобрать причины неудачи психоанализа с точки зрения того, что мы понимаем под разумом сегодня.
В начальной стадии Дианетики можно проследить значительное влияние психоанализа.
Был момент поисков в прошлом, момент веры, вместе с Фрейдом, что если человек может говорить о своих трудностях, то ему станет легче, и момент концентрации на раннем детстве. Наши первое улучшение психоанализа состояло в отказе от просто разговора и направление внимания прямо к инциденту в своем собственном отрезке времени, как к умственной картинке воображения, которую можно стереть.
Но многие вещи, о существовании которых Фрейд предполагал, - такие как "Жизнь в матке", "Травма при рождении" - мы подтвердили при помощи Дианетики и Саентологии и обеспечили для них соответствующее облегчение. Открытие инграммы - это полностью собственность Дианетики. Методы ее стирания также всецело принадлежат Дианетике. Но на обе эти вещи было указано ранним анализом Фрейда и гипнотизмом. В Саентологии и анатомии жизни человек полностью расстался с догматами, учениями и основами психоанализа и двинулся к действительной причине вещей, так как Саентология, в отличии от Дианетики, не является психотерапией.
Таким образом, больше под влиянием Саентологии, чем с точки зрения Дианетики, человек может понять неудачу психоанализа, его опасности и причины того, почему он не произвел того, что он должен был произвести. Саентология не считается психотерапией, но Саентология - это широкое понимание жизни, которое, конечно, способно взглянуть на психотерапию и описать ее ошибки.
Первая основательная критика психоанализа неразрывна с отсутствием развития.
Науки - это живые создания. Когда они основываются на истине, они развиваются и эволюционируют. Психоанализ не развивался и не эволюционировал. Существует небольшая разница, если вообще существует, между тем, что написано Фрейдом в 1894 году, и тем, что провозглашают аналитики сегодня, за исключением ухудшающих различий. Работы Фрейда в конце девятнадцатого века были более ясными и точными, чем те, которые публикуются сегодня. Ранние работы Фрейда содержали спасительный элемент гуманности, который, к сожалению, отсутствует у последующих работников в поле психоанализа.
Неспособность психоанализа к расширению, улучшению и охватыванию других сторон жизни, несмотря на его амбиции, - это очевидное наблюдение, и это то, что принесло ущерб психоанализу. Успешные вещи расширяются, распространяются и завоевывают. Психоанализ этого не сделал, и сегодня это почти потерянный предмет. Сегодня в мире меньше аналитиков, чем их было пятнадцать лет назад, несмотря на огромные деньги, которые они могут зарабатывать. Полная структура современного психоанализа такая же, какой она была в 1894 году.
Когда мы имеем дело с успешным предметом, то мы редко встретим более новые и более жестокие предметы, которые поднимаются и процветают. То, что от психоанализа отказались в пользу русской психиатрии, которая практикуется сейчас в Европе и в США, является ужасным обвинением самому психоанализу.
Вероятно, он обманул ожидания - раз люди на столько отчаялись. Лечение душевнобольных сейчас гораздо хуже, чем оно было два столетия назад, а жестокость, которая практикуется под названием "Психическое лечение", не может спокойно воспринимать ни один образованный человек. Мы открыли, что психоанализ был заменен тираническим садизмом, который практикуют беспринципные люди, сами, очевидно, находящиеся на последней стадии слабоумия. Таким образом, след психоанализа привел в мир в неудачи и жестокости.
Сегодня люди, которые называют себя аналитиками, весело пилят мозг наших пациентов, вводят их в шок убийственными наркотиками, бьют их высоким напряжением, хоронят их под горами льда, помещают их в сумасшедшие дома, "Стерилизуют" их сексуально и, в общем, ведут себя так, как вели бы себя их пациенты, если бы им представился шанс. Нам необходимо понять, что практика чистого психоанализа мертва с того момента, когда предается дух гуманности, с которым Фрейд разрабатывал свой труд. Предается тем, что к пациентам относятся безжалостным образом, который сегодня выдается за лечение.
Но, отдельно от отсутствия общего развития, в психоанализе имелись определенные ошибки, которые Дианетика и Саентология должны предусмотреть, чтобы не повторить их и не пойти по пути аналитика. В Дианетике и Саентологии мы узнали определенные вещи и мы знаем то, чего не надо делать из того, что аналитики считали необходимым. Таким образом, это статья есть список и описание этих моментов.
Коммуникация обладает силой уничтожать пространства и массы. Коммуникация может и создавать пространства, так же, как уничтожать их, но она не может создавать массу. Если создается какая-нибудь масса, она создается командой создать массу, а не самой коммуникацией.
Мы выучили, что обладание или контакт с массой и способность терпеть (выносить) массу являются основами хорошей терапии. Беспорядочное использование чего-то, что стирает и покоряет любые и все массы, находится в прямом противоречии с весьма хорошо измеренными результатами, которые мы добиваемся сегодня, используя методы, приобретающие массу.
Если вам хочется произвести этот опыт, вам нужно просто найти взволнованного чем-то человека и попросить его говорить о своем волнении. Хотя существует момент, когда он покажется менее возбужденным относительно самого того, что его взволновало, нет такого момента, когда он, как человек в целом, улучшится по сравнению с первоначальным состоянием. Если ему позволить или заставить его говорить, он будет опускаться ниже и ниже по тону. Все, что нужно делать, чтобы увидеть, что он опускается - пронаблюдать за эмоциональным содержанием его коммуникации.
Практическое приложение состоит в том, что если взволнованному человеку позволить говорить, он не выйдет из взволнованного состояния. Но вы обнаружите, что если попросить его не шуметь и , все равно каким образом, восстановить ему массу, он быстро обретет равновесие. На практике пациента, компульсивно пережевывающего свои трудности, куда лучше попросить заткнуться, нежели позволить ему продолжать говорить.
В психоанализе считалось, что пациенту нужно только говорить о своих трудностях, чтобы они исчезли. Естественно, пока масса не была полностью разбалансирована, человек в не слишком плохом состоянии мог "выговориться" и освободиться от небольших трудностей, не слишком страдая от сопутствующей потери массы. Фрейд сказал, что существует великое множество людей, которых психоанализ не сможет спасти или излечить. Интересно то, что вся эта категория людей охватывается утверждением, что они все находятся очень низко по шкалам обладания или массы. Другими словами, если человек находится так низко в отношении масс, что он не может позволить себе роскошь уничтожать массу, психоанализ не сможет его излечить. Странность состоит в том, что люди , вполне хорошо обеспеченные массой, к концу двух-или пятилетнего психоаналитического "забега" обнаруживались столь лишенными массы, что с ними было почти невозможно иметь дело.
Свободное ассоциирование и все остальные средства коммуникации, столь подробно описанные Фрейдом, лишь на первый взгляд являются терапевтическими. Восстановление способности терпеть (выносить) массу ЯВЛЯЕТСЯ терапевтическим на всех уровнях кейса. Вы, может быть, знаете, а может, и нет, что пациент психоаналитика должен говорить час за часом многие годы прежде, чем почувствует какое бы ни было выздоровление; то, что в большинстве случаев никакого дальнейшего выздоровления не ощущается, является очень очевидным - для Саентолога – примером искусственно вызванного недостатка массы.
Двусторонняя коммуникация должна использоваться умеренно и сопровождаться заменой тех масс, которые были уничтожены в процессе. Иначе коммуникация - не терапевтическая.
Второй принцип психоанализа состоял в том, что все, что нужно делать - вспоминать (рикол) скрытые инциденты, и они исчезнут. Аналитик ожидал, что его пациент будет бесконечно заниматься риколом, и надеялся, что раньше или позже ему подвернется некая интересная безделушка, которая и является базовой трудностью кейса.
Знай аналитик характер всей генетической линии, знай он о несчетных биллионах инцидентов, скрытых от его пациента, с лихвой перекрывающих небольшие секреты детства настоящей жизни - он бы отказался от мысли, что разоблачение нескольких скрытых инцидентов может принести выздоровление пациенту. В действительности, пациент на самом деле может стать немного счастливее, возвратив себе некий забытый момент прошлого, но это состояние неустойчиво и не продолжится.
Аналитик нередко преувеличивал важность вспоминания. Нам в Саентологии известен принцип знания (knowingness) и незнания (not-knowingness), и мы знаем, что способность не знать вещи столь же важна, как способность знать их. Пристрастие к бессчетному вспоминанию, обнаруживаемое в психоанализе, может быть крайне разрушительным для пациента, и действительная практика, даже с точки зрения более критичного аналитика, доказала, что так оно и происходит.
Было бы куда лучше, если бы аналитик раз за разом спрашивал пациента: "Скажите мне что-нибудь что выбыли бы не прочь забыть ". Однако, проверка этого на пациенте, который уже испытывал недостаток обладания продемонстрировала тот же самый феномен, который мы наблюдали при чрезмерной коммуникации. Под воздействием этой команды пациент опускался по тону, но удовлетворительно устранил несколько овертов. (Оверт - действие или бездействие, которое совершает человек, пытаясь разрешить какую-то проблему, и которое оказывается на самом деле вредным - приносящим наименьшее благо наименьшему количеству динамик выживания).
Можно считать, учитывая наш опыт проверок, что бесконечный рикол прошлого не уничтожит прошлые трудности. У нас есть истории кейсов, проверки и тщательные наблюдения, достаточные для того, чтобы неоспоримо утверждать это положение.
Под именем "перемещения" мы находим в психоанализе другую ошибку. Действительное определение "перенесения" в психоанализе достаточно неустойчиво, чтобы вызывать значительные споры о том, что же понимается под "перенесением". Фактически, в Дианетике нам пришлось создать заново полностью отличное состояние, которое мы назвали "вэйлансы", обозначая перемещение из собственной личности человека в личность другого. В психоанализе перенесение использовалось, обозначая перенесение пациента в вэйланс врага. Именно так Капитан Томпсон описал мне это явление, и ничто, выученное от более поздних аналитиков, не опровергло это основное определение Фрейда.
В Дианетике с Саентологии мы знаем, что приобретение добавочных вэйлансов означает не больше и не меньше, чем недостаток индивидуальности. Вы не слишком удивитесь врачу, который столь уверен в своих непогрешимых достоинствах, что потребует, чтобы каждый пациент перенял индивидуальность аналитика. Это представляет нам довольно забавную картинку целого мира, полного аналитиков. Конечно, у того, что именуется перенесением, имеются дополнительные значения. Но в области психоанализа их значимость никогда не была ни разгадана, ни разрешена. Вэйланс, перенятие чужой индивидуальности, может быть довольно разрушителен для личности любого человека, но такое действие означает лишь нехватку индивидуальности. Требование придумать индивидуальности вызывают уменьшение количества личностей, одержимо хранимых или драматизируемых этим человеком.
Однако, по воле случая перенесение не было полностью неправильным шагом; оно было, в действительности, шагом в правильном направлении. Аналитик делал так, что человек начинал осознавать, что может перенять, по крайней мере, на одну индивидуальность больше, и это, мы предполагаем, было основой всех терапевтических результатов, достигаемых применением перенесения. Но потеря своей собственной личности, доходящая до перенятия чужой - аналитика - индивидуальности, не могла оказаться ничем иным, как разрушением личности пациента; поэтому мы должны признать, что вся область перенесения была ошибкой.
По мере того, как мы увеличиваем этот список, вам может показаться сомнительным, намеревались ли психоаналитики когда бы то ни было улучшить кого-либо, раз они пользовались методами и механизмами, предназначенными лишь для того, чтобы подавить и поработить пациента. Однако, там имелось искупающие многие недостатки положительные качества. Трудностям пациента уделялось внимание аналитика, и в смеси с человеколюбием, милосердием и добротой это производило те результаты, которые добивался психоанализ.
Те, кто знаком с Дианетикой и Саентологией, знают о существовании восьми отдельных сфер бытия - восьми динамик и знают, что вторая динамика лишь одна из этих восьми. Им известен также факт, что сосредоточение на одной динамике, исключая остальные, урезает способность жить прямо пропорционально сосредоточению. Иными словами, тот, кто сконцентрировался на только одной динамике, может быть назван только на одну восьмую живым.
Поскольку Фрейд работал в то время, когда секс подавлялся, естественно, он нашел то, что сильно аберрировало людей в непосредственной близости от него. К тому же у него имелась расовая "фиксация" на сексе, фиксация, достаточно громко декламируемая, чтобы заразить всех современных европейцев. Однако для того, кто отважился побывать в варварских племенах, кто изучал аберрацию во многих личностях, становится нереальным сосредоточение на сексе как единственном виновнике, что утверждал в "теории либидо" Зигмунд Фрейд. Расы, в которых нет сексуального подавления никакого рода, тем не менее имеют аберрации. Фактически, мне известны несколько диких рас, которые придают сексу столь малое значение, что даже не заботятся о том, чтобы хоть сколько-нибудь серьезно прослеживать происхождение. И если им приходит в голову соединиться с какой-то семьей, они устанавливают связи по материнской стороне - по крайней мере, можно быть вполне уверенным, какая женщина родила его, в то время, как то кто повлиял на это с мужской стороны, покрыто мраком. Но эти расы, свободные как ветер по второй динамике, все же сильно аберрированы в других местах.
Некоторые аберрированы по второй динамике относительно Бога, некоторые по первой относительно себя. Американские индейцы, к примеру, крайне аберрированы по поводу животных, но не слишком подавлены в отношении секса. Потребовалось, должно быть, как следует поломать голову, прежде чем свести все до секса, и сделав это, Фрейд не совершил ничего более целебного, нежели внес стабильное данное в путаницу проблем разума - такое стабильное данное, которое могли принять люди, жившие в сексуально подавленное время. Поэтому воздвижение секса в качестве единственного источника человеческой аберрации, точно также, как выдвижение фонарей или жевательного табака, могло принести весьма небольшой элемент стабильности в путаницу, окружающую проблемы разума.
Но сосредоточение на сексе не является истинным, оно завело психоаналитика в тупик и не дало ему рационально и правдиво наблюдать, что происходит с его пациентами. Жаль. Проведи он наблюдения должным образом, он открыл бы куда больше, чем открыл в действительности за 62 года существования. Более поздние аналитики пытались расширить представления Зигумунда Фрейда, связанные со второй динамикой, на общественную деятельность. Другими словами, они пытались подняться к третье динамике, динамике групп, но их изыскания не принесли успеха.
Вы видите, на сексе сконцентрировано значительное внимание, но сказать, что все происходит от секса - значит обесценить собственную способность людей к созиданию. Секс является просто созиданием низкого порядка, массивным уровнем созидания. Правда, в нем заключена немалая сила, но люди, охваченные вдохновением работы, коллективной деятельности, религиозным движением очень часто испытывают куда более сильный эмоциональный или восторженный импульс, нежели от секса, который, конечно, забавен, но не полон. Секс можно было отбросить вместе с работами Овидия (Ovid), но у вас все же осталось бы полная наука о разуме.
Вкладывание сексуальных значимостей в любое и каждое действие человека не могло делать ничего другого, кроме того, что продолжало расширять власть, которую секс уже имел над человеком. Так что можно сказать, что сосредоточение фрейдистов на самих по себе значимостях было чрезвычайно вредным для пациентов в общем. Чем больше таких значимостей добавляется к кейсу, тем меньше у него шансы на выздоровление.
В Саентологии есть процесс, известный как "приписывание причины, почему".
Это довольно старый процесс, и он не особенно полезен, поскольку он значительно уменьшает способность индивидуума воспринимать массу. Человек высасывает причины, почему что-то произошло из воздуха.
Результат этого - собрать для индивидуума достаточное число значимости и ослабить его убеждение в необходимости знать причины, лежащие за определенными движениями, комбинациям и бытийностями. В конце концов человек может приписывать причины, почему что-то происходит, уже не воздуху, а стенам - это уже значительное облегчение.
Поскольку вся значимость существования является только той значимостью, которую устанавливает само существо, то добавление к его жизни значимости без одновременного добавления игр, духа обладания и других вещей может нанести значительный урон его счастью, что и было доказано психоанализом.
(Продолжение - БПВ 99 стр. 455)