The very remarkable progress which Dianetics and Scientology has made is apparently pretty well unprecedented now. But we must remember that we've had an awful lot of clever people associating with one another, doing things, demonstrating that things couldn't be done.

We've had some cases around who are absolutely certain that they have been of no assistance whatsoever because they've just stuck, you know, right there: "Nothing's happening." Some of them have had this as a motto. (audience laughter) And having hung this motto high, they gave others something to shoot at.

Спасибо. Как поживаете?

And most of these cases at this time, I am happy to announce to this congress, have been shot down. That's very remarkable. I know of very few of these hold-out cases — matter of fact, I don't know of any of these hold-out cases — who have experienced no change or betterment from processing. I don't know of any now.

Ауоитория: Отлично.

We had a very famous one. I'm looking at one of his auditors right now. And this case was in black basalt. It was not a case of energy deposits; it was a case of black mass deposits. And auditors chipped away and the guy got better and he acted better, but he did not know he was any better. And he went on like this for a long time — from 1952 to early 1955. And that's a long time for auditors now and then to take a run down, and break out a hammer and a chisel, and see if they couldn't get him a little bit more pleasantly situated, at least, in this black mass.

Хорошо. Хорошо. Кто-нибудь получил какую-нибудь пользу от группового процессинга?

And the auditor is present today who gave this person several weeks of processing in Phoenix a relatively short time ago and exteriorized this case fairly stably. And even this case said, "My golly, things sure happen in Scientology."

Аудитория: Да.

All right. The reason why we've made quite a bit of progress is because man has been making quite a bit of progress. He's had a little bit of leisure. He has been a little bit less hepped on the idea of food, food, food, and he has bought himself a little bit of time so that some amongst him could think or — along other lines than mere bare survival. And that's actually why we've arrived where we've arrived. But we have arrived someplace. Don't let anybody that you're trying to talk to Scientology about tell you we haven't.

Что ж, это хорошо.

Now, the hideous thing is that people at large are not aware of a very interesting thing — that anything at all can be done about anybody. They are not aware that anything can be done about anybody.

Парочка маленьких неправильных названий... как обычно полным-полно слухов и противоречивых данных. Всякий раз, когда вы имеете дело с человеческой коммуникационной линией, вы имеете дело с коммуникационной, ха! линией. Если вы осознаете, что все эти стены, все эти стены созданы из вторых постулатов, которые неверны и волей-неволей содержат в себе ложь, то вы увидите, что коммуникация очень часто содержит в себе ошибки.

The cop who gives you a ticket takes it in his normal stride that this is just the way it is. The hospital attendants who've picked the remains out of the drunken-driving wreck, the very best thought in various professions that should have to do with this, are all agreed that there's nothing you can do about it.

МАСХ в Финиксе, штат Аризона, как и раньше предоставляет курс «Дипломированный одитор Хаббарда», курс «Бакалавр Саентологии», а их Направляющий центр Хаббарда, как и раньше, предоставляет одитинг. На их линиях вообще нет никаких расстройств. МАСХ продолжает работать. Если говорить о саентологических организациях, то они тоже продолжают работать. Скоро саентологических организаций станет гораздо больше, чем сейчас. Конечно же, главный, так сказать, владелец товарных знаков Саентологии – это МАСХ. А потому контроль за этими вещами остается в руках МАСХ, просто чтобы обеспечивать то превосходное предоставление одитинга, без которого Саентология не смогла бы ступить и шагу. Это наш долг перед публикой. Это наш долг перед вами.

And that is the principal agreement you are running into when you try to tell somebody about Scientology. Now, that's how far south you have to go: Something can be done about it. And if you were able to tell somebody, not about Scientology, past lives or Dianetic prenatals, but just this: "Something can be done about maladjustment, poor behavior, poor control and human relations that leave something to be desired." Now, if you could just drive that message home — "something can be done about this" — you would have accomplished more in getting that person into two-way communication than almost anything else you could do.

Так вот, еще один момент. Курсы по обучению доступны, их можно пройти под руководством тех людей, которые имеют право обучать... которые стоят во главе обучающих центров. На Востоке находятся два или три таких центра, там предоставляется очень хорошее обучение. Тем не менее МАСХ продолжает предоставлять обучение.

And why? It's because in saying Scientology works and it does this and it does that and it came from here and there, and there's auditors and preclears and this is the way it all goes and so forth — instead of going into all this sort of thing, you should realize that when you're talking to even a professional man, who should have kept up with the times and hasn't, that you are talking to somebody who doesn't believe anything can be done about it. Quite a bit lower than that — who hasn't even thought something could be done about it. But if he did think something could be done about it, or was saying something could be done about it, he knew he was talking about fakery or quackery.

Так вот, если рассматривать всю проблему обучения и процессинга, то очень плохо давать человеку не все, что можешь предложить, а меньше. Иначе говоря, у одитора, предоставляющего одитинг, должны быть на данный момент самые лучшие процессы, которые только есть, и он должен уметь проводить их наилучшим образом. Это в значительной степени обеспечивается благодаря БПО. В последнее время я не очень-то много получал... так сказать, писем поклонников... по поводу БПО, но они продолжают выходить. Я пишу их. Я их выпускаю. Я стараюсь держать людей в курсе с помощью бюллетеней профессионального одитора.

So automatically anybody who comes up and says you can do something about this condition is a fake, a quack, a charlatan, a bum. Why? Because it's an obvious lie that something can be done about it. So therefore anybody who can do anything about it can't do anything about it, so therefore he's a liar.

Их рассылают из местного ОХС Лондона, это еще одна организация. И Лондон в этом весьма пунктуален... это одна из самых «пунктуальных» публикаций, которая у нас только есть. Мне кажется, что на этом побережье до читателей не дошел, бытьможет, лишь один выпуск БПО. Лишь один выпуск. Он был в самолете, который потерпел крушение. И если у кого-то нет этого выпуска, напишите в Лондон и сообщите о том, что вы его не получили; поскольку на борту самолета, который потерпел крушение и сгорел, как мне кажется, в Гренландии, находилась целая куча бюллетеней. И эта почта была до какой-то степени восстановлена и какие-то из этих БПО были получены. Это, должно быть, был очень взрывоопасный груз! [Смех в аудитории.]

And that is the principal barrier which stands before the communication lines of Scientology and prevents a better dissemination of information.

Благодаря специальному и профессиональному членству в МАСХ вы продолжаете получать публикации.

Now, that's a simple barrier, isn't it? It's an amazingly simple barrier. But it's sort of "How far south do you have to go?"

Так вот, сегодня четвертый день этого замечательного конгресса. Вы, несомненно, замечательные люди. И сегодня я очень хочу залатать кое-какие дыры... несколькими быстрыми стежками... в том материале, который мы с вами рассматривали. Между прочим, это все придумал мой мозг [смех]. Понимаете, вот как нужно запоминать. Понимаете, вы что-то придумываете и говорите: «Боже мой, у меня несомненно замечательный мозг, ведь он все это придумал». Вы приписываете это неправильному владельцу – и у вас это есть. Одна из причин, по которой у людей выветривается из головы то, что они изучили в школе, состоит просто-напросто в том, что они продолжают пребывать во власти большого, ужасного заблуждения, что вся эта информация принадлежит школе. И если вы продолжаете говорить: «Что ж, арифметика – собственность учителя арифметики» – и, если вы не чувствуете, что до всего этого вы додумались сами, вы не будете помнить арифметику. В этом и состоит секрет того, как учиться. В этом и состоит секрет того, как учиться: будьте хозяевами информации.

In other words, you have a cop down here and he's on the juvenile delinquent unit, and he goes around and he arrests them and he throws them in jail and they get out of jail and he throws them in jail and he gets them out of jail and . . . And he says, "After a while they'll go to the big house and then they'll, you know, serve two years and they'll come out and we'll put them back in and then they'll come out and we'll put them back in and they'll come out. And that's the way this all is and there's nothing can be done about it anyway." And he says, "What's the use of arresting these car thieves? What's the use of arresting them? You just send them to jail and they spend a year or so in jail and they get out and twenty-four hours after they get out, why, they steal another car. There's nothing you can do about these people. They're crazy. And there's nothing you can do about the mind, and so it's all hopeless. So why should I be nice to anybody? Why should I be decent to anybody? It's just all a sorry mess and there's no piece of string you could pull out of it and start it getting unraveled, noplace." That's his state of mind. Only he doesn't even know he's in this state of mind, usually.

Так вот, время от времени какой-нибудь студент курса «Дипломированный одитор Хаббарда» (НСА)... мы весело проводим время в классе НСА в Финиксе, поскольку все инструкторы настоящие трудяги и работают со студентами по-настоящему упорно. И прежде чем студенты попадают на этот курс, сейчас им дается неделя на накопление... их просто вводят в курс дела, чтобы они не наломали дров в одитинге и так далее, поэтому в школе все спокойно. И одна из студенток пыталась заучить Аксиомы из книги «Создание человеческих способностей», которая представлена вам на этом конгрессе... в то время Аксиом не было в книге, они были просто напечатаны на мимеографе... и она подходила ко мне каждый день или через день и говорила о том, как здорово, что я придумал все эти Аксиомы и собрал их вместе. «Беда только в том, что я не могу их запомнить, – постоянно твердила она. – Я читаю их, а они вылетают из головы. Но вы проделали такую замечательную работу».

Now, let's see how this barrier all by itself would influence a large society such as this. Here we have this remarkable thing: a computation that the only way to bring about law and order, or to bring about control or direction or even betterment, is by applying more restraint, more law, more handcuffs. And that is the computation.

Инструктор занялся ею и сказал: «Так... так, не могли бы вы получить идею, что вы сами написали эти Аксиомы?» С той поры у нее никогда не было никаких проблем. Она выучила их наизусть. Конечно, я стал получать меньше восхищения, но студентка стала учиться лучше!

Now, it's not a willful computation particularly. It's just the way it's all done. The more force we apply to the criminal, to the juvenile delinquent, to the stupid — the more force we apply to the student who will not study — the more stupidity, the less study, the more juvenile delinquency, the more crime. In other words, we're just adding to it — add, add, add, add.

Что ж, вот секрет того, как нужно учиться, вот маленькое данное, которое, возможно, сослужит вам службу... которое, возможно, сослужит вам службу.

Now, someplace along the line, some group has to take the responsibility over of turning the tide of this course of thought. And in view of the fact that we are dealing with thought and not with masses, we can do it. In view of the fact that we are dealing with the spiritual side of life and not its swords, it can be done. If we tried to do it with the sword, we would still be doing the same thing that the society is doing: control with handcuffs, jail cells, operations, electric shocks, duress, punishment, bad 8-C, threat, fear. All of these things give us simply more deterioration. But we don't have to go along that line.

Способность владеть информацией или объектами зависит от способности приписывать им неправильного владельца. Поскольку ваши родители и учителя так упорно, так старательно и так долго бились над тем, чтобы сделать из вас правдивого человека, я не могу себе представить, как вы умудряетесь помнить что-то или владеть чем-то, после того как из вас сделали правдивого человека, для которого все должно согласовываться с абсолютным фактом. Как вы умудряетесь совмещать это? Если вы знаете, что вы должны всегда говорить только правду и что вы никогда ни при каких обстоятельствах не должны хоть в чем-то лгать или никогда не должны искажать ни единого факта, то несомненно... несомненно... ваше обладание рухнет вниз. Почему? Да потому, что, если вы будете и дальше приписывать право владения каждым предметом, который вы изучили, абсолютно правильному владельцу, и если вы никогда не будете говорить себе маленькую неправду: «Ну это сделал я» или «Это сделал кто-то другой», данные не будут продолжать существовать. Вы следите за мыслью?

We have found a singular fact. And this fact you needn't particularly communicate to other people because they're not likely to take it. They're not likely to assume this fact. And that is that a small increase in freedom brings an increase in civilized attitude.

Вы бы никогда не владели автомобилем, если бы вы с абсолютной честностью относились к нему. Перед вами автомобиль: его создали в Детройте. Вы постоянно твердите: «Что ж, у меня тут есть кусочек бумаги; тем не менее это ложь. Моим автомобилем владеет Детройт». Автомобиль, на котором вы едете по дороге, будет ужасно эфемерным. Он не будет очень реальным. Вы должны быть способны сказать себе: «Что ж, я несомненно владею замечательным автомобилем».

Here's a great oddity, because the society at large doesn't believe this. If you increased somebody's freedom you would increase the amount of trouble in the society; that's the way they would think about it. And that happens to be a lie.

Так вот, если вы хотите лучше владеть телом или контролировать его, вы должны делать именно то, что постоянно делают люди, которым сложно экстериоризироваться: «Я. Мое тело. Мое тело». И если вам тяжко расстаться с семьей, значит, вы допустили вот такую ошибку (понимаете, вам не легко экстериоризироваться из вашей семьи, либо вы не можете экстериоризировать свою жену или своего мужа из семьи. Это одна из самых тяжелых проблем: постараться экстериоризировать супруга из семьи, – эта проблема возникает время от времени)... в этом случае имеет место следующая ложь: «Моя семья. Мой отец. Моя мать. Я их ребенок». И вы будете интериоризированы в семью. Вы будете очень близким членом семьи.

By decreasing freedom you increase trouble. By increasing freedom you decrease trouble. That's the truth.

Далее, если мы будем исходить из того положения, что любая близость и контакт с любым живым существом или с любой группой – это плохо, мы будем очень несчастны. Ребенок постоянно говорит: «Моя мама». Что ж, давайте посмотрим, что тут происходит. Моя мама? Нет. Простите, но это мама тела. Понимаете, «Мама тела» – таким будет правильное утверждение. В результате смыкание терминалов будет воспринято «как-есть». Что ж, мама тела... «Как поживаешь, мама тела?» И вы никогда бы не застряли во вселенной мамы. Вы никогда бы не застряли там, понимаете? Вы никогда бы не застряли во вселенной мамы, вы никогда бы не думали мамины мысли и не болели бы маминым ламбозисом. Понимаете? Но если вы на каждом углу повторяете... неправильное владение, неправильный владелец мамы... «моя мама». Этот тэтан (поймите это), который прибыл с... что ж, он недавно еле-еле избежал длительной каторги на Орионе или что-то в этом роде, он попал сюда (это парасаентология), он попал сюда, понимаете, он взял себе это тело, и он никогда не имел ничего общего с Землей, с этой семьей, с этой генетической линией или с чем-то в этом роде, и вот он начинает говорить «моя мама» и начинает звать себя землянином, а потом недоумевает, почему он становится таким тяжелым. Понимаете, он приписывает всему этому неправильного владельца, в результате чего обрастает массой.

Now, somebody comes up to me once in a while and he says, "Now, under processing, under processing isn't it really true — now, confidentially, Ron — isn't it really true that you uninhibit somebody?"

Так вот, позвольте мне остановиться на этом более подробно, поскольку это чистейшей воды черная магия, когда смотришь на это. Это очень просто... чрезвычайно просто.

I don't know what field he's talking in. See, "uninhibit somebody." He's assuming that everybody's inhibited. This isn't particularly true either. He's assuming a whole bunch of irrational things — that there are big, black beasts that crouch just below the surface and thin veneer of the society, and these beasts at any moment are liable to bounce free. His level of belief in his fellow man could not be written and sent through the mails! But he believes that the second we would take off any restraint, we would find ourselves confronting a bunch of rather poorly behaved gorillas at the very, very best. If you make somebody freer, they immediately jump for the trees and begin to swing by their tails.

Чтобы иметь какое-то пространство или массу или чтобы любой объект или даже идея продолжали существовать, эта раса, эта планета в этой вселенной и в это время ввели следующий элемент: приписывание владения кому-то другому. Это не означает, что вы не можете просто создать постулат, если вы Клир. Вы можете просто создать постулат и сказать: «Тут есть масса. Она будет продолжать существовать. Она продолжает существовать» – так все и будет. И эта масса будет продолжать и продолжать существовать, потому что вы так сказали, до того момента, когда вы вспомните, что вы сказали это, и в этот момент она, вшить! Ей придет конец. Чтобы не дать себе таким вот образом ненароком воспринять свою жену «как-есть», вы говорите: «Моя жена». И люди были настолько озабочены этим со времен пещерного человека и вплоть до начала этого века, что жены были имуществом... ими владели. Мне кажется, что жену можно было даже сдать в ломбард и получить деньги от какой-нибудь финансовой компании. Так что жены были собственностью.

It is a completely unjustified conclusion, because we discover that when a calm, permissive attitude is taken around a child who has been in bad condition — who has been upset, nervous and so forth ... Calm — that doesn't mean no control. You people who have inherited from psychology the idea that the modern way to do with a child is just to leave them alone and let them run — no, that's not the way you raise children. You have to put a little bit of control on them, otherwise they get sick. You have to control them with certainty and good 8-C or they get sick. Remember that.

Так вот, мы недоумеваем, почему рыцари в стародавние времена и так далее до такой степени зациклились на лошадях – застряли в этом, понимаете, – и так много знали о них. Или почему девушки здесь в Уоррентоне, штат Виргиния, так зациклились на лошадях. Вам когда-нибудь попадалась такая «лошадиная» девушка из Уоррентона? Это весьма интересные люди. Эта девушка постоянно твердит «моя лошадь», подразумевая, что она ее создала. Боже, это славная плотная лошадь, понимаете?

And we take this child who has been nervous and upset, and we give this child a little bit greater freedom, a little more participation in the game. We consult with the child as to whether or not it's all right to go to the show. And sure enough, the child's liable to get kind of discombobulated for a few days, wonder what on earth is going to happen. Something's wrong, see? And they'll rattle around and then all of a sudden they'll say, "You know, there's — there's a little reality about this. They really do want my opinion as to whether or not to go to a show." And all of a sudden the kid settles down and becomes a civilized person.

«Моя лошадь, мои конюшни, моя ферма». И в один прекрасный день вы ей говорите:

The way you make an uncivilized person is to deny him civilized conduct. If you assume his civilization and give him the freedom necessary to participate in the game called life, you guarantee his good behavior.

«Давай прокатимся на машине» или «Давай прокатимся до Нью-Йорка»... она не экстериоризируется из этой ситуации. Она даже не в состоянии вытащить оттуда свое тело. Ведь всему этому приписан неправильный владелец, и поэтому она сомкнула со всем этим терминалы и все это ужасно плотное.

How do you suppose we're ever going to get rid of a criminal population if at all times the criminal on being released from prison is then shunned by the society and never hired for anything? Where can he turn but more criminality?

Так вот, сама гравитация объясняется владением. Поэтому если вы постоянно твердите: «Моя планета Земля» – или если вы состряпали какую-нибудь замечательную ложь: «Человек зародился на Земле в море аммиака, все это получилось случайно, но всем нам дала жизнь Земля», и если вы верите в эту ложь, боже мой, какими же тяжелыми вы станете. Именно поэтому у современных ученых плоскостопие. Они по-прежнему готовы подписаться под этой теорией о том, что их породила Земля.

Similarly, the backward child has to study longer, has to sit there longer, has to work harder, has to grind harder, in order to get anyplace: less freedom, less freedom, less freedom. They actually get more and more and more stupid. They're dumb, so the thing to do with them is really pour the education to them. Give them examinations; tell them that if they don't get A in arithmetic, Pop and Mom are going to feed them to the garbage man. In other words, threat and duress. Funny part of it is that every child that's being educated already knows arithmetic. The chief invalidation is teaching him again. He already knows how to read, so we teach him how to read.

Так вот, насколько далеко мы можем зайти, используя промежуточную точку? Что ж, это можно проверить так: если человек скажет: «Меня создала Земля», а потом просто будет верить в это постоянно и непрерывно, станет ли человек настолько легким, что в конце концов взлетит? Нет. Хрясь, хрясь, хрясь! Он в конечном итоге дойдет до такого состояния, что не сможет поднять даже самый маленький чемодан. Он будет для него слишком тяжелым. Сделать что-то будет невыносимо ужасно. «Что? Поднять эту подушку? Поднять эту ногу?» Понимаете? «Я – землянин, я – тело». Улавливаете идею? «Меня создала Земля. Это моя планета. Моя ферма. Моя земля. Моя мама. Моя лошадь». Говоря все это, вы подразумеваете, что вы создали Землю, планету, маму, лошадь, понимаете? Или что мама создала вас... тэтана. И боже мой, спустя какое-то время вы, несомненно, намертво засядете у себя в голове, поверьте мне. А после этого вы начнете скатываться вниз. И в итоге окажетесь там, где держали своих тэтанов греки. Вы знаете, во что интериоризировались греки? Они интериоризировались в живот. Это невероятно, но так оно и было. Вы увидите это во всех их научных трудах. Мышление осуществляется животом и так далее. Загляните в античную литературу. Они верили в то, что душа обитает в животе. Ладно.

Nobody ever assumes this child can know or do anything, and this attitude continues on throughout his life. Very few people assume anything good about him at all. Nobody assumes that he can do anything. And as long as this is the attitude of the society, look at the enormous danger poised before that individual's eye at all moments. Look at that danger. The danger is "If I really fit myself into this society — a society of people who believe that I am stupid and incompetent, that I have to be taught everything eight times — if I really fit myself in and cooperate with my fellows and do unto others the way I'd like to have them do unto me, with the prevailing attitude, I would be the deadest duck I'd ever met. So I don't dare let myself get into a position where I am in cooperation with my fellows. I have to hold back and stand aloof because it's too dangerous to let these other people run my machinery."

Мы смотрим на все это и обнаруживаем, что эти принципы владения и ложного владения позволяют нам приобретать, иметь или не иметь по собственному желанию. И если вы будете как следует контролировать это, вы сможете экстериоризироваться из любой ситуации или с любой планеты или из любой ловушки... если вы усвоите это как свои пять пальцев [щелчок], понимаете? Так вот, очень часто человеку нужно подняться на тот уровень, на котором он сможет встретиться лицом к лицу с идеей о владении. Здесь все дело в том, насколько хорошо сохраняются в действии его постулаты. Таблица, которую я дал вам на днях, представляет собой градиентную шкалу способности человека сохранять свои постулаты в действии. И когда ему это не удается, когда он находится ниже уровня владения... понимаете, он находится очень низко... то он думает: «Я обладаю этим, и я обладаю тем», и он делает это чрезвычайно робко, чтобы не воспринять все это «как-есть».

Now, what do you suppose somebody is doing when he talks to you, but running some of your machinery? And what do you suppose you're doing when you talk to somebody else, but running some of his machinery? And if you thought he was going to run your machinery very, very poorly indeed, you'd sort of pull back the machinery and let him wiggle this corner of that antenna and just about no more.

Но как только он поднимается по Шкале тонов и оказывается в довольно хорошей форме, вы говорите:

And this is about the existing state of social intercourse. People are willing to let other people run about one one-billionth part of the machinery, because it's too dangerous, because the belief, one person to another, is too poor. And people at all times are being convinced of this with jails, handcuffs, little blue toys standing on corners whirling nightsticks. Everybody's being policed beautifully. The banks police you. The job is always there. They say, "All right. Well, I don't know how long we can let you stay on. You're not really earning your salary, but we tolerate you somehow" — you know, this sort of an attitude, every hand. Quasi-participation — call it that.

• Хорошо, теперь получите идею о том, что вы владеете своей матерью.

If you had every player on a football field afraid to touch the ball, and every player bound and determined that the others were not going to touch the ball either, you'd sure have some football game, wouldn't you? You'd have twenty-two men out there and the ball sitting in the middle of the field, and these guys would be arguing with each other: "Well, you're really not trustworthy to touch that ball. I don't know whether I want you on my team or not, because of so on and so on." Be a great game, wouldn't it?

[Пауза.]

Did it ever strike you that life at large could be as much fun, on its broadest scale, in the fullest definition of a nice football game? There could be as much enthusiasm to even the small, mundane, ordinary things as there might possibly be to playing a very exhilarating game? It's almost far-fetched, isn't it, to think that talking to one's fellow man and engaging in cashing a check and doing this and doing that could be a continuous, exhilarating experience, even though it wasn't big and huge and dramatic.

• Забавно, я чувствую себя иначе.

Well, the television sets today convince us that we at least have to be named Webb in order to have any excitement in the society. The only way we can get some excitement is to have somebody bad enough to murder people. The comic books, those serious dime novels they call "the comics" on Sunday — these things are all selling the level of message which the society believes is a game. They believe that there's terrific action and bullets and . . . As a kid, anyone of our generation undoubtedly had the feeling like, well, life wasn't really worth living unless you at least had a war or something going on. You know? We had to have big violence, big game, big stakes. Oh, I've been through a few wars in my day, and I've never been so bored in my life. Why? Because nobody in them knew how to play a game.

Понимаете, вы получите мгновенное разделение вселенных... если состояние преклира было по-настоящему хорошим, понимаете? Мгновенное.

It isn't the amount of motion or action, it isn't the stake, it isn't the grandeur of the trappings that make a game. It's the willingness of those about us to play a game which makes a game. And when we lose sight of that, we lose the game and life becomes a serious, onerous, arduous, dog-eat-dog endeavor.

Он обнаруживает, что работает на бюро внешней безопасности или что он работает на комитет, который собирается проверить безопасность всех служб безопасности или что-то вроде этого, и он постоянно твердит: «Мой комитет, моя работа», и его жене будет все труднее и труднее вытащить его в кино, или на игру в бридж, или на пикник, или заставить его съездить ненадолго в Нью-Йорк и посмотреть пьесу или что-то в этом роде. Его жене будет просто все труднее и труднее это сделать. Что ж, а происходит вот что: всякий раз, когда человек приписывает неправильного владельца чему-то, говоря: «Моя работа, мой офис» – понимаете? – и «Мне нужно сделать то, мне нужно сделать се» – и так далее, он просто связывает себя по рукам и ногам все крепче, крепче и крепче... он схлопывает терминалы, поскольку плотность становится все больше и больше, массы становятся все больше и больше, электромагнитное притяжение становится все сильнее и сильнее. И чем сильнее действует на него электромагнитное притяжение, тем в меньшей степени он оказывается способен оттащить себя от этих переборок.

And the degree that people are unwilling to play the game in this society is measured by the number of handcuffs, the number of jails, the number of hospitals and institutions and the number of laws.

Так вот, время от времени вы говорите кому-нибудь: «Будьте в метре позади своей головы» – и он там оказывается. Вы говорите: «Хорошо, копия, копия, копия», вы проводите ему всю оставшуюся часть Маршрута 1, и у него не очень-то хорошо это получается. И он перемещается и касается задней спинки своего стула с помощью «руки» или чего-то вроде этого, а потом он: «Нинг-нинг-нинг-нинг-нинг-нинг, ха! Ужасная штука этот МЭСТ. Это ужасно! Ужасно! К нему прилипаешь». Что он сделал? В чем тут дело? А дело в том, что он просто так часто приписывал владение этой стеной не тому, кому нужно, что он к ней прилип. Для него как для тэтана она обладает огромным гравитационным притяжением.

Now, it takes a few laws to make a game. You'll always have to have some barriers and restrictions to make a game. But when you get too many, you get no game, except this game: the game of making more laws that will make more laws necessary. And that's a game for attorneys, but not for citizens.

Живя на этой планете довольно долго, и выслушивая всю эту ложь довольно долго и довольно часто, и поверив в нее достаточно основательно, человек как тэтан накапливает столько массы, что его начинает притягивать гравитация и может существовать вот такое состояние: вы говорите кому-нибудь: «Будьте в метре позади своей головы», и, предположим, человек вышел из своей головы – как время от времени бывает. «Будьте в метре позади своей головы», он выходит из головы и тут же плюхается на Землю, бац! Понимаете, на него действует гравитация. И можно было бы сказать, что плотное тело – это просто то, что слишком основательно находилось во владении у неправильного владельца и слишком неправильно владело чем-то, а потому испытывает такое гравитационное притяжение к Земле, что прилипает к ней, несмотря на центробежную силу. Это гравитация. Это вес. Это также неплотность.

Now, wherever we look, then, and find people miserable or unhappy or believing that they could not possibly survive or have a good time, all we're looking at is a community which is composed, in the majority, of people who cannot play a game and will not let other people play one.

Теперь давайте рассмотрим чрезвычайно худого человека. Он видит стену и вжик! Вы просите его съесть что-нибудь, и он говорит: «Хорошо, сейчас я плотненько поем. У тебя не найдется кусочка хлеба?» Нет, он не будет есть, он не будет приобретать массу и так далее. Что ж, этот человек, вероятно, одержимо делает что-то совершенно противоположное... он делает это одержимо, вы понимаете? Этот человек одержим идеей, что он не может обладать и не может владеть и вся эта... вся эта одержимость связана с тем, что он не может лгать.

Now, that's — that's an interesting thing. If we want to classify and qualify the last stages of psychosis, it would be "no game anywhere with nobody and that's that, period." That's also a cactus, like they grow in Arizona Arizona grows good cacti.

И этот человек совершенно одержим правдивостью, или правдой... здесь мы определяем «правду» как «согласие с этой вселенной». Понимаете, это... существует два вида правды. Во-первых, правда – это то, что является правдой, и во-вторых, это то, что находится в согласии с тем, что было, и с тем, что есть в данный момент, – что тоже содержит в себе много лжи.

Now, the last stages of exit is simply "no game." And when we get duress and punishment all out of proportion to the communication necessary to continue a game, we get no game.

Понимаете, существует два вида правды. Вот человек, он говорит: «Что ж, я в основе своей статика. Я могу делать то и это». Хорошо, это правда. Есть другой вид правды. Вчера вечером он торчал в баре «Джо Бар» до 10:03 и пил шотландское виски. И он говорит кому-нибудь... его спрашивают на следующее утро: «А где ты был?»... и он говорит: «Я был вчера вечером в баре “Джо Бар” до 10:03, я пил шотландское виски». Видите, это правда, с которой согласились. Его видели там другие люди и так далее. Иначе говоря, он может это доказать. На самом деле это не имеет вообще никакого значения. Кто-то говорит:

Well now, some people may believe that there is a game in going around and shooting, arresting, fighting, drawing people up in battalions and firing by volley, or playing catch with atom bombs between one agency in Washington and another agency in Russia, but there aren't very many participants to this game, are there? There's no slightest chance for the average citizen to participate in a game called atomic warfare — no slightest chance. They haven't even got a good civil defense outfit that you could join, you know? You couldn't even wear a tin hat — whatever good a tin hat would be.

• Где ты был вчера вечером?

But here we have the common denominator of what we could call civilization. Civilization would be, of course, a gradient term. But we could say a good civilization would be that civilization in which the individuals of which it was composed could play a game and knew they could play a game and were playing a game called culture. And if that attitude could exist, you would immediately, of course, have human rights, respect for one's fellows — all these things would fall into line. These are symptoms of how well the game is going.

And when human rights are being thrown aside, ignored, well, there's no game in progress, that's all — in spite of the childhood bible, the comic strip. It believes that only when you're permitted to murder, kill, rob and burn can a game be in progress. That is the message carried to us by the Sunday papers. And that is the message which every child erroneously learns.

They think of the Western badmen. It's a lot of fun, by the way, fooling around the West — it used to be a lot of fun. There was very, very little connected with hauling out one's six-gun and shooting somebody else. I mean, there were always a few bad apples around someplace or another, but they killed each other off and the rest of the guys had a good time. That was really what the West was all about.

Any primitive culture, any frontier, has a characteristic which is not mirrored in our Western stories, which is not mirrored in our Western movies and that great authority on everything — driven home with its gamma rays — the television set.

Так вот, на самом деле это не является отходом от правды; это шаг в область воображаемого... творческая жизнь. Он только что создал трак времени. Но человек, который полностью, абсолютно убежден в том, что он ни в коем случае не должен создавать никаких траков времени, которые хотя бы слегка независимы от трака всех остальных людей, обречен быть одержимым правдой. На самом деле он не знает, что он это делает, он станет чертовски худым. Он будет терять вещи. Для него вещи будут исчезать. У них будет тенденция пропадать. Почему? Да потому, что этот человек постоянно вынужден приписывать всему абсолютно правильных владельцев и делает это постоянно. Поэтому он ничем не владеет. И боже мой, если бы вы, как тэтан, могли какое-то время побыть этим человеком, вы бы посмотрели на стену и, боже мой, эта стена показалась бы вам ужасно эфемерной. Вы проводите этому человеку 8-К, и он очень сильно сомневается, а не погрузятся ли его пальцы в стену. Понимаете, для него все является легким, тонким, нематериальным и едва ли реально существующим, и такие люди худые.

Now, these great authorities all agree that a frontier was a place where everybody shot at everybody. Do you think people who would shoot at you could handle your machinery well? They wouldn't. They wouldn't.

Один человек на полную катушку приписывает всему неправильных владельцев, понимаете? Из-за этого появляется вес, гравитация и так далее. Другой человек приписывает всему исключительно правильных владельцев – одержимо, – и у него вообще нет никакого веса. Невероятно, но вы увидите, что такое происходит.

The actuality of conduct on a frontier is quite different. And having lived, been raised, on a Western frontier in Montana before it got very civilized, I know very well what I'm talking about. And having seen one later in Alaska, I also know what I'm talking about — that isn't civilized up there yet worth a nickel — and other parts of the world which are frontiers. And everywhere I have gone where men were few, men were valuable, and they ran good 8-C on each other.

Так вот, если вы хотите, чтобы ваш автомобиль... И понимаете, если вы знаете о секрете, который скрывается за всем этим, вам будет очень просто приписывать вещам правильных и неправильных владельцев по своему желанию. Всякий раз, когда у вас был автомобиль, он нравился вам, потом вы его продавали и чувствовали себя плохо, чувствовали потерю, понимаете... что ж, вы, конечно же, должны были перестать приписывать автомобилю неправильного владельца... я хочу сказать, вы неправильно подходили к делу. Вы говорили: «Мой автомобиль тю-тю». Что ж, как только вы его продали, вы должны были создать для себя новый постулат, вы просто должны были сказать что-то вроде: «Сделано в Детройте, это машина Детройта. Прощай». Вы бы не почувствовали никакого горя. Понимаете: «Ее нет. Ну и что?»

Up in Alaska you go back of the — well, go back in the muskeg someplace, and you see a cabin sitting there. It's unlatched; there's no lock on the door. There's firewood stacked there, there's a frying pan, there's some bacon, there's some flour. All you're expected to do is at least leave as much firewood as you found. If you've got a few more supplies than you can usually use, you could leave those too and you probably would.

Хорошо. Теперь поговорим о покойном защитнике. Люди ходят и говорят: «Мой дедушка мертв [шмыг]». Или черные экраны и так далее, понимаете? Что это было? Возможно, вы говорили «мой дедушка»... тем самым вы могли сделать его очень плотным... прямо до момента его смерти. Но вы могли бы сказать: «Дедушки тела этой генетической линии больше нет. Причина смерти принадлежит ему. Картинка смерти – мне». Никакой реакции. Это гасит реакцию. Это просто констатация истины в данной ситуации. Иначе говоря, когда вы прекращаете играть в игру, разберитесь с тем, кому она принадлежит, прежде чем покидать игровое поле, поскольку, если вы этого не сделаете, вы не сможете покинуть поле. Итак, как вам уйти с игрового поля? Просто припишите всему правильных владельцев. Вы все перепутали для того, чтобы иметь игру. Давайте же теперь признаем, что мы это сделали, а потом припишем все частицы и все пространства, в которых велась игра, правильным владельцам, и мы сможем покинуть поле игры.

Here is the level of hospitality and friendship which would be unknown. Wonder how long it's been since somebody in Washington left his front door unlocked so that anybody could walk in and cook himself a steak?

Перед вами футбольный игрок, который был звездой команды колледжа и так далее, а теперь он продает акции. И люди говорят: «Что ж, это мистер Гранж, – или как-то там еще, – и он был лучшим спортсменом Америки в такое-то и такое-то время». Мы смотрим на этого парня и говорим: «Объясните мне во имя здравого смысла, почему этот парень не может бросить играть в футбол? Ему сейчас сорок два года. Когда-то он был разумным человеком. Почему же он до сих пор играет в футбол?» Что ж, вы не сможете четко разглядеть всего механизма, скрывающегося за этим. Он не просто играет в футбол, он так и не покинул игру с армейской командой. Он по-прежнему там. Ему исполняется сорок шесть и у него вдруг развивается то, что принято называть, гипертрофией сердца. Почему у него развилась гипертрофия сердца? Да потому, что его сердце до сих пор играет в футбол.

So here we're presented with a lying picture of a frontier, and our children are led to believe that the finest thing in the world that you could do is go out and kill everybody.

Иначе говоря, любое игровое поле является таковым потому, что вы приписываете неправильного владельца игре, игрокам и земле, на которой ведется игра. Музыкант говорит: «Моя музыка, мой орган, мое пианино». Он говорит это с завидным постоянством и придает массу форме, музыке, инструменту... продолжает играть в игру. А потом в один прекрасный день он по той или иной причине решает стать художником. Спросите себя, почему музыканты не становятся время от времени художниками? Что ж, как ни странно, они ими становятся. Они ими становятся. Они устают играть в игру «музыка» и начинают рисовать или что-то вроде этого... они меняют игровое поле. Однако, подумать только, человек, который делает это, чуть ли не Клир... я хочу сказать, что у него есть все, чтобы преуспеть, понимаете? И боже мой, в какой же хорошей форме он находится, если он способен сделать это.

Well, why does the kid believe this? And we get to the root of the trouble immediately: because he can't have a game as a kid! He can't even have a game with his fellow children because they're insufficiently well respected, one person to another, by the adults. No respect given them to amount to anything. There isn't any game to play; they can't participate.

Так вот, рассмотрим кого-нибудь, кто не находится в такой прекрасной форме, и он говорит: «Мой музыкальный инструмент, моя музыка, моя карьера» – и так далее, он говорит об этом, понимаете? А потом в один прекрасный день он замечает, что не привлекает к себе большого внимания, занимаясь этим, или что-то в этом роде, и он решает начать рисовать. Где он? Где он на самом деле? Где он застрял на траке? Он сидит за этим инструментом. Он будет сидеть за ним годы, поскольку он так и не покинул игровое поле.

They come in and they try to — you watch a little kid about a year and a half, two years old, he's liable to come in and grab a dishcloth while you're washing dishes and try to wipe the dishes. And if you're indoctrinated thoroughly in this Western-hemisphere civilization — heh! — you'll take the dish away from him and put it back up where it won't get broken.

Так вот, навострите уши, знатоки Дианетики. В этом и состоит механизм застревания на траке. И хотя слово может пригвоздить человека к какому-то месту трака... фраза и все такое прочее, человек застревает из-за этого на траке... но существует более фундаментальный механизм, – механизм, который ближе к основе. И он заключается в следующем: человек неправильно приписывал владение вещами себе до тех пор, пока у него не появилось игровое поле, а затем, когда появились другие факторы и в игру стало невозможно играть, этот человек не покинул игрового поля. Иначе говоря, он так и не разобрался с неправильным владением, с которого он начал. Ему пришлось неправильно приписать себе владение. Понимаете, это поле вовсе не являлось его полем. Он не имел никакого отношения к созданию этого поля... вообще никакого. И вот он говорит: «Мое игровое поле». Понимаете? Неправильное владение. У него есть тело, кукла... биологическая кукла, такая же, как та, что надета на вас. И эта биологическая кукла является тем предметом, который он использует, чтобы играть в игру. И поэтому он говорит «мое тело», понимаете, «я создал его». Но он сделал все, что от него зависит, чтобы украсть это тело, так что он его не создавал. И он говорит: «Мои собратья-игроки». Что ж, это действительно так. Поэтому ему нужно найти что-то, что с ними немного не в порядке, чтобы не вполне ими владеть. Понимаете, ему нужно быть немного критичным, привнести сюда некоторое чувство сомнения: действительно ли «мои собратья-игроки принадлежат мне». Это удерживает толпу вокруг!

And after you've done this from two years of age to seven years of age, you have somebody who has been thoroughly trained that he can't work. And then when he's thirteen or fourteen and fifteen, that's the time to sit around and hold your head because he's never going to be any good.

А потом они говорят: «Враги»... они принадлежат «им». Но забавно в этом вот что: чтобы иметь по-настоящему хорошего врага, вам придется еще как приложить руки к его созданию, а потом вам нужно сказать: «Я не имею к этому никакого отношения», – и тогда у вас появится такая славная, плотная оппозиция. Славный враг. Видите, насколько это легко? А потом, когда игра закончится, просто разберитесь со всеми факторами, связанными с владением в этой игре. Тогда не будет никаких неприятных последствий или побочных эффектов. Вы экстериоризируетесь из этой игры.

Where'd he get no good? Two to seven. That's an interesting thing. Because he might break the dish. Well, for God's sakes let him break the dish, but don't break the kid!

Теперь давайте рассмотрим язык. Почему так получается, что, если ваша генетическая линия однажды была французской, вы не щебечете по-французски? Во-первых, вы не приложили к этому свою руку. Во-вторых, ГС так и не покинула игровое поле французов. И это как бы тупик. Это поразительный факт. ГС не собирается говорить по-французски. Вы же должны говорить на том же языке, на котором говорит ваша ГС.

Now, wherever we look, we find this bad 8-C going on, which is simply a protest by the individual: "I'd better not have anybody else run my machinery because he'll wreck the whole works. And I'm convinced of this, because on every corner, where he's not needed, there's a cop. I'm convinced of this because there are terrific, terrific numbers of books written about the — what you can and can't do: people have to be restrained." And all of this stems out of the fact that we'd better not associate with our fellows or we'll get in an awful lot of trouble. That's kind of it, you know? It's kind of a lesson driven home.

Но почему, если у вас, как у тэтана, было французское тело, почему вы сейчас не говорите по-французски? Почему вы не говорите по-французски? Что ж, на самом деле, если вы выскочили с французского игрового поля не так, как нужно, если вы неправильно от него отделились, вы заставите себя замечательным образом застрять, при этом вы, уже не являясь французом, окажетесь в таком замешательстве относительно французского языка, что он станет тайной. «Я могу говорить по-французски, но очевидно же, что я не француз, так зачем же мне уметь говорить по-французски? Но я не могу говорить по-французски, и получается такая главная тайна». И вы оказываетесь не в состоянии выучить французский.

Well, if that is an existing sort of state of affairs where people — where a half a hundred people can live in an apartment house, as they do in the East, for fifteen years and never even know their next-door neighbor's name — if this sort of thing can happen, they must have fallen apart rather badly, rather widely.

Поскольку изначально, когда вы отделились от французской нации, вы тут же обозначили ее для себя «они», если вы были сообразительным тэтаном... «те французы». Понимаете, вы поднялись где-то на восемь метров над мертвым телом, и вы сказали «Посмотрите-ка на всех этих французов внизу». И вашему французскому конец. Поскольку вы как следует, как следует позаботились о том, чтобы сказать так, если вы были достаточно сообразительным. Если вам захочется снова говорить по-французски, просто начните думать о том, до какой же степени вы француз. Однако с этим сопряжен один побочный эффект. Вы, скорее всего, вылетите из своей головы и окажетесь где-нибудь над Нимом или Реймсом. Вы вернетесь на старое игровое поле, вы выпадете назад из настоящего времени и каким же вам все покажется забавным! Понимаете, как вам нужно действовать?

Well, if they've fallen apart it becomes an interesting problem to hook some communication lines back up. Because the only way they'll ever be happy is with some lines hooked up. You can sure count on that.

Поэтому если вы вообще были хоть сколько-нибудь способны, когда экстериоризировались из мертвого тела, вы говорили: «Их тело, те французы, их Земля», понимаете? Бинг, бинг, бинг. «Частично мое, не мое» – и у вас это оставалось, понимаете, поскольку у вас в самом деле есть какая-то небольшая серия инцидентов, связанная с этим, к которой вы действительно приложили руку. Но обычно, когда вы экстериоризируетесь из мертвого тела, вы просто делаете вот что: вы говорите: «Те французы, то тело»... довольно, полное уничтожение, забыто, ушло, точка. Иначе говоря, парень приписывает практически яростно-правильное владение всему этому и отделяется от этого, и все же оставляет у себя малюсенький фрагмент всего этого, вводя другой фактор и говоря: «Теперь мне нужно будет все это забыть».

It's a very easy process. All you have to do is hook some communication lines up and the rest more or less starts taking place. Because it's just a failure of communication, and these people learn by communicating that their machinery and their beingness and possessions aren't necessarily going to be ruined simply because somebody else tells them something or gives them something or they go out somewhere. You see? They'll learn this on a kind of a gradient scale.

Понимаете, это еще один фактор и он вовсе не является обязательным, если только вы не пытаетесь убедить кого-то в том, что вас не следовало запирать в Бастилии. Большинство тэтанов испытывают чувство страха перед преступлениями, совершенными ими в прошлом и так далее. Понимаете, то, о чем я говорил вам вчера... им наносят удар, и потом они думают: «Я виновен», понимаете? Им наносят удар, и они говорят: «Что ж, должно быть я в чем-то виноват, раз меня ударили». Поэтому, когда их убивают, они говорят: «Что ж, должно быть, я был виноват в чем-то, поскольку вот мертвое тело». Он сразу же приходит к такому выводу: «Меня ищут те, с кем мне вовсе не стоит встречаться». Вы понимаете? Шока смерти достаточно, чтобы убедить кого-то, что он что-то сделал. Именно поэтому тэтан очень быстро начинает двигаться в обратном направлении по Шкале ответственности. Именно поэтому он и движется по нисходящей спирали.

But let me assure you of this: that if everybody in such a society were to believe that nothing could be done about it at all — let's say they weren't particularly in apathy about it, but they'd simply been taught this as an educative datum, that there is no remedy for antisocial actions — if they all believed this, then you have a guarantee that the situation will deteriorate.

Поэтому экстериоризирующийся тэтан, как правило, вообще не выполняет правильной процедуры. Он просто говорит: «Никакой ответственности». Но так уж получилось, что он как нужно надавил на эту кнопку «Владение», и потом он добавляет к ней ненужное «Забудь об этом»... понимаете, иначе его арестуют или сделают с ним что-нибудь еще... вот и все. И он уходит, пропадает, он больше не заинтересован, и для него эта игра закончилась. Так что он делает это... банг-банг! Просто... он достаточно знает, чтобы сделать это.

So that's our primary barrier. That's the primary thing we have to overcome with Scientology: Something can be done about it. Not what can be done about it — see, that's up there too high. It is possible for something to occur that would put a person into better relations with life and his fellows. The society doesn't know that, has no inkling of it.

Но тут присутствует неимоверное давление, которого быть не должно. Поскольку он мертв, он, должно быть, виновен в чем-то. Это служит доказательством, не так ли? Он мертв, не так ли? Был удар, или шок, или взрыв, или случилось что-то еще, поскольку даже при тихой, «естественной» (в кавычках) смерти... что бы это ни было... обычно при экстериоризации какой-нибудь ридж или что-то в этом роде да взорвется. Возникает какое-то возмущение, электрическое возмущение... запоздалый шок, если говорить о тэтане. И тогда он начинает верить в то, что он убил тело. Это чуть ли не самое меньшее, во что он поверит. И может быть в следующей жизни он будет убивать тело. Почему? Потому что он убийца. Что ж, почему он убийца? Что ж, последнее тело, которое у него было, умерло, не так ли? Вы понимаете, всю глупость... тут вообще нет никакой логики...

You go to some fellow and you say, "Well now, things are pretty bad and so forth, I know, but have you had anything done about it?"

Так вот, если вы хотите провести реабилитацию в отношении этого... только этого... вы начинаете экстериоризировать кого-нибудь с помощью какого-нибудь процесса, «Процессинга владения» или чего-то еще, вы экстериоризируете кого-нибудь из тела и потом добиваетесь, чтобы он приписал форгетерам правильного владельца. Кто сказал «Забудь об этом»? Область между жизнями нужна лишь для того, чтобы человек мог сказать: «Они сказали мне забыть об этом». Именно поэтому форгетер и продолжает существовать. Понимаете, форгетеру приписан неправильный владелец, именно это и объясняет существование плохой памяти, о которой говорят психологи и так далее и которая нас не интересует. Понимаете, чтобы форгетер оказывал эффект, ему должен быть приписан неправильный владелец. Но странно во всем этом то, что память тут ни при чем. Поскольку по сути дела тэтан знает все, так что единственное, чем он может ложно владеть, – это своей глупостью, если уж он хочет, чтобы она продолжала существовать. Именно поэтому КИ человека можно менять... вы просто устанавливаете правильного владельца их глупости. Очень просто.

And he'll say, "Oh, I went to this one and I went to that one — there's nothing can be done about it."

Так вот, вы понимаете, как вы можете применять это на практике? Давайте расставим тут все точки над «i». Если вы хотите обладать чем-то и иметь что-то, вам нужно приписать владение этим неправильному владельцу. Понимаете? И под этим мы понимаем следующее: вам нужно приписать факт создания этого не тому создателю, тогда вы будете это иметь и оно будет продолжать существовать. Припишите факт создания этого не тому создателю. «Этот автомобиль был сделан во Флориде». «Этот автомобиль был сделан мною». «Вот эту замечательную яхту конструкции Джона Алдена сконструировал я». Понимаете? А потом, когда человек меняет свою игру, ему нужно выполнить небольшой и очень славный ритуал – снова приписать все правильным владельцам, и побеспокоить форгетер. Не успеете вы оглянуться, как весь ваш опыт сохранится нетронутым, но не останется ни одного игрового поля.

There's, by the way, an organization in this country which calls itself the "Better Gyp Bureau." And the Better Gyp Bureau is heavily endowed by anyone who wants to pull a fast curve on the society. This organization, with an office everyplace in the United States, writes continually this message: "Anybody who says he can cure anything is a quack. If somebody tells you that something can be done about it or a condition can be bettered, you should immediately call the Better Gyp Bureau so that we can tell you that the man is a fake."

По улице целый день взад-вперед ходят люди. Они застряли в игровых полях везде и всюду. Они в юности на заводе, они в космической опере где-то далеко позади на траке, они в том времени, когда они были священниками. Вы говорите какому-нибудь дианетическому одитору-ветерану, который пришел в Саентологию:

Oh, it's fantastic! But that is the truth; I'm not exaggerating it. "Anybody in the country who says he can even start research in any direction toward doing anything about cancer should be immediately shot." And it says continually there that people coming in, saying they can do things for illnesses "which have already been found impossible to heal by competent authority ..." What competent authority is there on the face of this earth that can tell you that there will be no progress in the field of healing? I would say that anybody that said that was an incompetent authority and ought to be asylumed. And yet — yet this is the propaganda we face: "Nothing can be done about it."

• А сейчас мы посвятим тебя в сан священника.

Do you think it's right for the highways of this country to have strewn upon them more dead and wounded than occurred in the US forces in World War I, every single year? Do you think that's a good, sensible sort of a society? Or does that sort of put people on their nervous edge when they take that wheel? Anybody who can think at all, who can look around him as he drives, is liable to some of the sillier antics. I know I've seen some interesting things occur. I haven't had any accidents myself but one, and I hardly would call it an accident. A woman suddenly — her name was Wanda; she was a psychic reader. She all of a sudden — I was traveling at about twenty miles an hour and all of a sudden she came from the fourth lane over of a four-pass highway. There wasn't even any corner to turn there — car went out of control and suddenly ran into the side of my car, just like that. Didn't hurt me or the car any to amount to anything. I made sure of that — picked the car up and moved it over quickly. But I looked at this girl — she was going hyu-hyu-hyu-hyu-hyu-hyu. She had a driver's license! She couldn't talk for twenty minutes. No two-way communication possible, much less "What accident has occurred?"

I thought, "That's an interesting thing," drove on down the road myself, skipped the whole thing. Few days later I was threatened with having my driver's license revoked for not having written a certain paper in to the driving bureau. You know, you had to make a certain responsibility statement of some kind or another, and not having made out the piece of paper within the twenty-four hours or something that was allowed — not knowing it was necessary, not being guilty of the accident — I find out all of a sudden I'm going to have my license revoked. So I call up and I say, "Now, by the way, I don't want to be facetious or anything like that, but are you revoking the other driver's license?"

Что ж, вместо того чтобы спорить с ним, просто скажите:

"No."

• Хорошо, получите идею, что вы являетесь священником. Что ж, чем очень близким к этому вы могли бы быть?

"Why not?"

"She hasn't done anything."

Я бы просто поработал с ним так и эдак, попросил бы его быть чем-то в этом роде. Не успели бы вы и глазом моргнуть, как он сказал бы вам доверительным тоном:

No, all she did was run into a car. I failed to make out a piece of paper!

«Ну, я... я чувствую значительную уверенность в том, что я, вероятно, мог бы быть кардиналом, но не священником».

Now, that's a gorgeous state of affairs, isn't it? Yet if you walked into the state police or the licensing bureau or the drivers' license bureau of any of these local governments and you said, "Well now, I am a Doctor of Scientology and we could probably do considerable to decrease the accidents which you have in your state by giving a ten-minute examination to each person who applies for a driver's license. And now we could give them this little examination and then we'll carry it against the records for six months. And at the end of the six months we will have marked everybody who will have had an accident by that time. And then if you agree that this is what happened, then we can institute it as a regular affair, and this isn't going to cost you a thing. We'll even provide the person to stand here and give the thing while the people are taking the other examination."

Попросите его быть еще чем-то в этом роде, и он скажет: «Не знаю, чего я беспокоился из-за этого».

Place after place this has been offered. But it's being offered to people who know nothing else, but they do know that nothing can be done about it.

Что ж, он беспокоился потому, что когда-то он был либо яростным противником религии, либо... он жил этой жизнью... либо он был монахом, который подвергся гонениям, или кем-то в этом роде. Он прожил жизнь, не добившись успеха.

Yet there's a great oddity about this little examination. It was to determine the accident-proneness of the individual. And we tested it for quite a while and made a very reliable little test out of it. And it's just two sides of one piece of paper. And it actually does — it actually does coordinate beautifully. You can tell, practically by the grade of the person, how long he's going to drive until his next accident, or whether he's going to have one or not.

А сейчас позвольте мне продемонстрировать вам следующее: каждую жизнь, которую мы прожили и в которой мы умерли, мы классифицировали как неуспешную. Давайте просто посмотрим на это. Каждую жизнь, которую мы прожили и в которой мы умерли, мы классифицировали как неуспешную. На самом деле эту жизнь вы прожили успешно. Ладно.

And we found something very interesting when we started to coordinate this accident-prone test with tone tests and psychometrics — standard psychometric batteries. We found out that they coordinated one for one. They were right straight across the boards. In other words, we weren't testing anything peculiar when we were testing accident-proneness. We were testing just the same things that were being tested over here with personality

Я, пожалуй, расскажу вам еще об одном процессе, который весьма тесно связан с предметом владения, ответственности и контроля, потому что это все тот же набор ступенек.

In other words, this little accident test, which was designed to clean up a few highways, operated as efficiently in telling the capabilities of a person as very elaborate tests over here did. So there isn't very much trouble involved and it's quite an accurate thing to do. It isn't even hard to dream up. But it's being offered to people who know nothing can be done about it at all. Now, you'd think it'd be a very worthy endeavor.

Почему человек не хочет прерывать общение... разрывать общение? Человек прилип к стене, он ее не отпускает. Хорошо, владение – это ваш первый ключик и ваша первая подсказка. Оно порождает у человека навязчивое состояние: он не должен разрывать общение, которое начал. И он начинает чувствовать, что он никак не может разорвать общение, если уж он его начал. Так вот, это идиотизм. Если вы написали Эйзенхауэру письмо, это означает, что вы должны писать Эйзенхауэру письма. Что ж, вывод именно такой, не правда ли? Вы начинаете общаться. Если вы не в состоянии прекратить общение всякий раз, когда вы начинаете общаться, вы в какой-то степени подвергаетесь наказанию, не так ли?

We coordinated the grades of this test against the ability — because it was given to a lot of students, too — against the ability of the person to run 8-C upon his fellow students. Exact coordination.

Теперь позвольте мне рассказать вам о совершенно, абсолютно, невероятно неработающем процессе. Это один из самых неработающих процессов, которые кто-либо когда-либо изучал. Он не приносит вообще никакой пользы. Это сплошь отрицательные побочные эффекты. Это просто вот такой вопрос, который нужно задавать снова и снова и давать милые подтверждения на ответы... это похоже на сессию одитинга. Надеюсь, он не попадет в руки какому-нибудь психологу, поскольку он просто не сможет удержаться от того, чтобы провести его и выяснить, что произойдет. Он так и сделает! Ему придется. Так вот... Так вот, я расскажу вам дальше, что вам с этим делать. Это просто эксперимент. Это самое дикое, что вы можете с кем-нибудь сделать. Вы говорите: «Так, назовите мне несколько вещей, с которыми вы могли бы выйти из АРО» или «Назовите мне несколько вещей, с которыми вы были бы не против разорвать общение».

In other words, we were selecting out of the society the people that nobody ought to let run their machinery until they had some processing and knew what to do with a machine.

Он называет вам несколько таких вещей, и вы говорите: «Прекрасно. Прекрасно. Хорошо. Хорошо. Назовите мне еще несколько вещей, с которыми вы были бы не против разорвать общение» или «выйти из общения».

Now, here again we have the interlock of interpersonal relations; and this interlock is a very easy thing to look at, to plot, because it's simply how well can a person give a command and see it through to its end of cycle before giving another command? Or how well can a person receive a command and carry it through to its end of cycle before taking another command?

И он скажет: «Ладно»... потом он назовет вам несколько таких вещей... «Ладно». И вы скажете: «Хорошо».

This is a great oddity, but this give-and-take is civilization. And when people can receive and give commands with ease, when they can control each other to this degree on a give-and-take basis and with certainty, we have a very positive and dynamic culture.

Понимаете? Это выглядит, как замечательная сессия одитинга, понимаете? Вплоть до этого момента. Это выглядит прямо как конфетка. Звучит по-настоящему хорошо, понимаете? И вы говорите: «Назовите мне еще несколько вещей, с которыми вы были бы не против выйти из общения». Что ж, это так логично... чрезвычайно, чрезвычайно логично. Поскольку на самом деле единственная причина, по которой человек застревает на траке, состоит в том, что он не выходит из общения с прошлым. Понимаете, он просто не выходит с ним из общения. Он отказывается это сделать. У него по-прежнему есть прошлое. Он хочет его. Так что очевидно, что мы должны восстановить его способность разрывать общение. В противном случае, у нас никак не получится начисто отделить его от трака времени, не так ли? Такая теория стоит за всем этим. Славная теория, не так ли? Поэтому мы говорим: «Назовите мне несколько вещей, с которыми вы были бы не против выйти из общения».

If everybody is simply walking around saying, "Well, they're all responsible and we're just — everybody's going to be responsible and there's no reason for me to give anybody orders and so on," we have everything falling apart. That's an oddity, isn't it? Well, we found out that a person who shouldn't be at the wheels of somebody else's body also shouldn't be at the wheels of a car.

И он называет нам несколько вещей:

And so it's a very interesting thing that with the greatest of ease you could pick out of the society those people who would cause the accidents. They evidently amount to about 10 percent. All you'd have to do is knock out their driver's licenses until they had enough Group Processing till they could run 8-C and tolerate a few orders.

• Я был бы не против выйти из общения с моей мамой.

How can a person possibly drive according to the law if he cannot receive the content of the traffic law? What else will he do but speed if he can't even assimilate the speeding signs? You see? Now that's a command, isn't it? It says "Thirty miles per hour this zone." This person can't receive any orders. Sixty! Ninety! And believe me, if he's in that condition, he doesn't know whether he's got ahold of a steering wheel or a baby bottle. Usually the car is driving him!

I said to one of these new cars, I said, "How are you driving your people lately?" You know, it didn't answer? You know, the thing was out of communication? It was crazy!

Well, all right. Here we have across the boards, then, the anatomy of a culture. And the anatomy of a culture is the willingness and ability of the people in that culture to play the game with one another, to give orders and complete cycles of action, to receive orders and complete cycles of action, to cooperate. And to form up teams and sides and argue about it. Not necessarily, you know, go out and kill everybody, according to the TV — it's not necessary to fight to have a game.

When you are playing an interesting game of chess with somebody, are you fighting with that person? No. When you're playing football, unless everybody on the other team is mad or everybody on your team is mad, it doesn't generate into a fight. It's a game. It's only when things get very gameless that we have to have a fight; and that convinces everybody, you know, that a game is in progress.

Now let's take a look at somebody who is unable to receive an acknowledgment. Do you know there are a lot of people around who are unable to receive an acknowledgment? An auditor in Phoenix the other day did a very interesting thing. I told you all about this: Got in front of the lady and said, "Good!" You know, received an acknowledgment.

Он просто придет в ярость. И его гнев и ярость будут такими, что вы обнаружите: прямо в этот момент он уже не поддается одитингу. Он сбежит... он «сбежит» с сессии. Я проделывал это несколько раз, просто чтобы опробовать этот процесс. [Смех в аудитории.]

The actual thing about it is, never in her life had she ever received anybody's acknowledgment. She had said yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, and they'd said yes, but she never heard the yes. She just went on yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap. And they would — people would say, "Yes, Gertrude." And it never got through. Stuck telephone line, you know? It's one way only. Such a person requires an impact before they know they've been acknowledged.

У меня под рукой было противоядие, поэтому мне было очень просто развернуть парня на 180 градусов и добиться, чтобы он прошел оставшуюся часть процесса. Несколько одиторов проводили этот процесс, просто чтобы убедиться, что механизм именно такой, и механизм именно такой. Из-за усилия, направленного на то, чтобы выйти из общения, человек в конечном итоге застревает настолько сильно, что приходит в ярость. Ярость – это та эмоция, которая предназначена разрывать общение, но не делает этого. Она просто все ухудшает еще больше. Вы узнаете эту эмоцию. Это просто усилие выйти из общения, вот и все... она нужна еще для того, чтобы проинформировать людей о том, что вы собираетесь выйти с ними из общения.

I had a fellow one time; he was quite drunk on board ship. He came roaring aboard ship at about 2:30 in the morning. There wasn't hardly anybody around. We'd just come in; everybody was dog-tired. The boy on the gangway was standing his watch without an officer of the deck. And this guy, who had just been assigned to us in a draft, slips off the ship and comes back roaring drunk, going to bust everything up. I peeled off the bunk and went out to see what all this commotion was.

И с помощью этого процесса человеку не удается подняться выше ярости, поскольку он «сбегает» с сессии и выходит из-под контроля. Не имеет такого уж значения, кому вы будете проводить этот процесс. Именно это произойдет с любым преклиром. Таким будет итог. Так что это совершенно неработающий процесс. (Через день или два человек успокоится и снова начнет жить.)

He'd thrown the quartermaster's notebook and a spyglass and so forth — he'd thrown these overboard. And I said something to him — just said it straightaway — told him to snap out of it. He didn't receive any acknowledgment. There was no statement made to him; he didn't receive a communication at all. He received no acknowledgment for what he'd been doing. I told him he shouldn't do that — that was an acknowledgment of what he'd been doing. There wasn't any communication there at all.

Но тут возникает вот такая ситуация. На поверку оказывается, что процесс, который выглядит вполне правильным, совершенно невозможно проходить. Очевидно, что, если вы хотите, чтобы кто-то отлепился от трака времени, вам нужно реабилитировать его способность разрывать общение. Вне всякого сомнения, вам нужно разорвать общение с его прошлым, чтобы он полностью оказался в настоящем времени. Он должен иметь желание отпустить что-то с трака времени, прежде чем он из этого выйдет.

He went on roaring around, practically walked through me and so on. So, took him by his tie and ptock, ptock, ptock, ptock, ptock, ptock, ptock, ptock, ptock, ptock!

Хорошо, к чему все это ведет? Все это тут же подводит нас к «Процессингу последствий». Первый вариант «Процессинга последствий» проводился так... самый первый... «Что произошло бы, если бы вы разгневались?» Вы повторяли эту команду снова, снова, снова и снова, и в конце концов вы очищали это и парень говорил:

He said, "Oh, hello, Skipper."

«Ничего», понимаете? Он ушел в сторону. И теперь вы могли бы сказать: «С чем вы были бы не против выйти из общения?», и он лишь немного побрызжет слюной и побрюзжит. Вы уже устранили последствия гнева. Он борется с гневом, и до тех пор, пока он не может разрывать общение, время – единственная аберрация – будет продолжать опускать его вниз по Шкале тонов. С каждым уходящим моментом времени он будет застревать в гневе все сильнее, сильнее и сильнее, а потом сбежит оттуда и устремится к более низким гармоникам.

All right. There's a certain percentage of people like that in a society and they kind of spoil it for the rest of us. What's their idea of an acknowledgment? Let you run into them, of course. Crash, crunch — "(sigh) Somebody else is in the world, too."

Таков механизм нисходящей спирали. Он не сложнее. Теперь вы это понимаете? Каждый момент означает, что время разрывает за него общение. И если из-за процесса «С чем вы были бы не против выйти из общения?» человек оказывается в гневе, то, конечно же, время, которое идет тик, тик, тик, тик, тик... что означает: «Разрыв общения, разрыв общения, разрыв общения, разрыв общения»... заставит его двигаться вниз по шкале. Именно так люди и начинают опускаться по Шкале тонов, и именно поэтому они оказываются там, где они оказываются. Это самая основная причина. Как вам очистить это? «Процессинг последствий» или «Процессинг владения»... или последствий владения и так далее. Вы можете комбинировать эти два процесса.

When they've finally badgered you and hounded you and so forth .. . There's the lighter variety — they've badgered you and hounded you and talked to you and said the same thing over and over and over and over and you've kept saying, "Yes. Yes. All right. We'll do it. Okay," and so forth, they just keep right on, keep right on — you finally say, "Damn it, shut up!"

Не привести это в порядок вы можете следующим способом... самым основным и фундаментальным способом... «Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы разгневались?» Тут же становится совершенно очевидно, что если мы хотим полностью поднять человека над отметкой 1,5 Шкалы тонов, то мы должны рано или поздно провести ему «Что произошло бы, если бы вы разгневались?».

"(sigh) Somebody spoke to me." They found it out right then.

Так вот, тэтан может подняться над тоном 1,5 Шкалы тонов с величайшей легкостью, но до этого тона можно поднять и тело. Именно тело застревает в скрытой... игра, называемая «общество», – это скрытая враждебность. Задабривание, вежливость и так далее. Это означает, что люди застряли ниже отметки 1,5. Это очень опасно, когда люди застревают ниже отметки 1,5. Нет никаких причин, по которым в эту игру нельзя было бы играть выше отметки 1,5, но по мере того как годы бегут и по мере того как появляются артриты, тик-так, тик-так, тик-так времени разрывает общение, разрывает общение, каждый цикл говорит: «Разорви общение, разорви общение, разорви общение, разорви общение». Он, конечно же, говорит еще и: «Создай общение». Он говорит: «Создай общение, разорви общение» – для полного цикла. И если человек не может перенести «Создай общение, разорви общение, создай общение, разорви общение», он не может двигаться по траку времени. Он просто застревает все сильнее и сильнее, все больше и больше в инцидентах, которым приписан неправильный владелец.

Well, you know, my machinery — I don't know about yours — is delicate. And when people tell me that sort of thing and so forth, I generally short-circuit a couple of antennas and things like that.

Таков механизм этой вселенной. Вот таким образом эта вселенная и бросает вниз по Шкале тонов тех тэтанов, которые имеют несчастье жить в ней. Ведь тэтан полагает, как все думают, что гнев влечет за собой огромные последствия, и всякий раз, когда он впадает в гнев... иными словами, пробивается через это... он говорит:

But gee-whiz, it's hard to have a civilization where you've got these terrifically base levels of contact — where it's only an impact that can communicate, you know? Because these people go around and find impacts so they'll know they're in communication. They're not the kind of people you want running your machinery. And so we get a society falling apart.

«Нет, я не должен гневаться. Я заболею, а люди на меня разозлятся, я умру с голоду, если я разгневаюсь, последствия будут ужасными, поэтому я вынужден так или иначе плыть по течению этого трака времени». И он начинает высвобождаться из различных точек трака времени, где он приписал чему-то неправильного владельца и застрял, и он замечает, что начинает злиться, и говорит: «Нет, нет, нет. Мне нужно просто плыть по течению этого трака времени».

We run into one of these people, we'll run into ninety-nine good people. We run into one of these people — we're hit hard enough, we say, "What do you know, ninety-nine other people are just like this, that makes a hundred." We say, "Well, that's life. That's society."

Мы должны вернуть индивидууму право быть апатичным, если он в довольно плохой форме, а затем право быть в гневе... или просто вернуть ему право быть в гневе.

And here we are, a vast number of people who are good, decent people, going around, looking at life, not having too bad a time with it, successful in our own way, able to talk to our fellows very well — making, really, two errors. One: that it's — there's any liability at all in talking to anybody. There is no liability at all in talking to anybody. We make an error when we suppose there is. There isn't even any liability in talking to a cop.

Кстати говоря, недавно один кейс обвел меня вокруг пальца как раз в связи с этим основополагающим моментом. Я начал проводить процесс: «Так, что произойдет, если»... я знал, что этот человек застрял повсюду на траке времени и что он недостаточно высоко на Шкале тонов, чтобы проходить процессинг владения или ответственности или что-то еще, поэтому я просто начал использовать то фундаментальное данное, которое у меня уже было, и оно заключалось просто в следующем: «Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы не разгневались? Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы не разгневались?» – таким образом мы проходим плюс и минус, как указано на этих таблицах. «Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы не разгневались? Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы не разгневались?»

Of course, I'm not going to say what you have to say to a cop to get an acknowledgment through. I ran into one cop one day; I had to ask him, "Where did you learn to drive?" This was non sequitur enough so that he kind of blinked on this. "How do you know what good driving is?" I mean, I wasn't the guy who was arrested, by the way. He was pestering somebody on the sidewalk, so I merely went over and horned in. None of my business at all.

У преклира не было на это никакой задержки общения, поэтому я сказал: «Ага! Этот процесс слишком высоко на шкале для него. Начнем-ка мы пониже». Я начал работать с нижними уровнями шкалы и выбирал просто наобум что-то с нижних уровней: «сон» или «бессознательность» – и сглаживал это. «Что произошло бы, если бы вы были в бессознательности? Что произошло бы, если бы вы не были в бессознательности? Что произошло бы, если бы вы были в бессознательности? Что произошло бы, если бы вы не были...» Очистил эту область. Это очистилось довольно легко, я прошел через все разнообразные другие уровни, понимаете: «Что произошло бы, если бы вам было больно? Что произошло бы, если бы вам не было больно,» – что находится выше гнева. Опять никакой задержки общения, поэтому я снова нырнул в низ шкалы... я сказал: «Этого не может быть, ведь у него не кейс апатии». Что ж, как тэтан этот человек не был кейсом апатии, но его тело плотно застряло в апатии. И я сказал:

So I asked the cop where he learned how to drive, where he thought he was going, what kind of a car he was driving, if he was married. Why was I doing this? I asked him for his license and his identification card. By the time I reached into my pocket and pulled out a notebook, he got in his car and drove off.

• Что ж, хорошо, теперь займемся Шкалой тонов. Что произошло бы, если бы вы были апатичным?

It was none of my business. Or maybe a society is everybody's business. If you're playing a good game at it, believe me, it is everybody's business.

Now, the other mistake that we make is that nothing can be done about it. Yeah, an awful lot of things can be done about it. We see somebody sitting there and they look thuuh, you know? We ask them, "What's the matter with you?"

Поразительные задержки общения.

You know, that person would have to be practically psycho in- order to give you any kind of a growl or be offended or anything else. They usually answer you, and they tell you and so forth.

• Что произошло бы, если бы вы не были апатичным? – О, поразительные задержки общения.

We bump into somebody in a streetcar or on a bus, in a hall, so forth, we don't say anything to them at all. Why not? Somebody talks to us huffily, snaps and snarls a little bit. What I usually do to them is say, "Gee, what did you have for lunch?" Anything to snap them into another communication line.

Этот человек застрял в низких гармониках гнева... как тело. Мы это очистили, он поднялся по Шкале тонов, поднялся... на горе не было ничего существенного... мы это более или менее очистили и поднялись до гнева, очистили гнев довольно легко, а потом прошли: «С чем вы были бы не против общаться? С чем вы были бы не против разорвать общение? С чем вы были бы не против общаться? С чем вы были бы не против разорвать общение?» – и этот преклир двигался в одитинге как хорошо смазанный механизм и взмыл прямо вверх по Шкале тонов... 2,0, скука, консерватизм, энтузиазм как стабильный тон.

But there isn't any reason for either ourselves or the society to go on making these errors. Auditing is basically communication. We have the vast, vast advantage today of knowing the formula of communication and knowing what communication can do and how to use communication.

Поэтому я задаюсь вопросом, сколько кейсов в Дианетике и Саентологии застряли ниже 1,5, – как физические тела или как тэтаны и тела – просто потому, что они не отваживаются быть апатичными или в гневе? Сколько? И является ли это тем барьером, который мешает человеку быстро подняться по Шкале тонов? Да, мой опыт за последние несколько недель и месяцев показал, что так оно и есть.

There's one point I would like to make now, is that a lot of auditors penalize themselves on communication by being auditors. Therefore this group, or the group of Scientology, could penalize itself. Because it knows so darn much about communication, it then feels totally responsible at all times for using it in its most optimum state. And this is a rather sorry state of mind, believe me.

Неспособность разрывать общение опускает человека по Шкале тонов. Так что у нас есть такой очень интересный, простой механизм, позволяющий поднимать людей по шкале. Мы должны пройти с ними последствия этих эмоций и последствия отсутствия этих эмоций, понимаете? Последствия апатии, последствия того, чтобы не быть в апатии. Нам нужно пройти последствия этих эмоций или то, что может произойти. Сюда же относятся последствия бессознательности и последствия боли. Это нужно до какой-то степени очистить.

This fellow walks all over your toes, you know, and bumps into you and knocks the package out from underneath your arm and so forth, and you want to say to them, "Where the hell do you think you're going?"

Если бы вам хотелось полностью разобраться с инграммой, вам, несомненно, нужно было бы пройти что-то вроде: «Что произошло бы, если бы вы оказались в бессознательности? Что произошло бы, если бы вы не оказались в бессознательности? Что произошло бы, если бы вам причинили боль? Что произошло бы, если бы вам не причинили боль?» – и это нужно было бы сгладить. Кстати говоря, это находится довольно высоко по тону. Но благодаря этому вы, конечно же, проходите то основное, что удерживает инграмму. Мы знали в Дианетике и Саентологии, что именно боль и бессознательность прибивают инграмму к тому месту, где она находится. Так что это можно пройти в «Процессинге последствий».

Instead of that, because you're a good auditor, you figure the guy is pretty badly out of communication and you pat him on the shoulder or something like that. You either don't talk to him or you give him some auditing or something, you know? Liable to do the most remarkable things. Well, this is a kind of a slavery in itself, isn't it? Hm?

Но вы не сможете поднять людей по Шкале тонов до тех пор, пока они будут бояться апатии или гнева, или до тех пор, пока с апатией и гневом у них будет связана неспособность. Но это не означает, что вам нужно, чтобы все ходили злые от гнева как собаки. Забавно в этом то, что люди ходят злые как собаки только в том случае, если они не могут быть в гневе. Они навязчиво пребывают в апатии только в том случае, когда они не могут быть в апатии. Они постоянно плачут, плачут, плачут только потому, что они не могут плакать. Когда они смогут все это делать, им не нужно будет делать все это, просто чтобы доказать... и мы переходим к доказательству.

Well, let me tell something real funny about this. Although you know optimum communication, even if you know optimum communication — or because you do — not one person present could be sloppy enough in the use of communication to deteriorate this society in any way. Because you know what communication is, you have at once some responsibility for the way you communicate, and to communicate perfectly when you have to. But you also need not assume the total responsibility of always communicating perfectly. This would be irrational, wouldn't it? It'd be . . . (applause)

Между прочим, есть славный процесс, связанный с доказательством. Вы спрашиваете: «Что у вас есть, что могло бы доказать что угодно, кому?» Или говорите:

Now, I want to tell you a little process, just to wind up this lecture — little process. Very germane to this. Very remarkable. You sit down and ask a preclear who is worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry, worry — you just ask him over and over, "Well, what can be done about it?"

«Придумайте какое-нибудь доказательство». Восхитительный процесс. Вся эта категория процессов «придумайте»... придумайте какое-нибудь время, придумайте какую-нибудь игру, придумайте какое-нибудь доказательство... все это просто восхитительные процессы.

And he'll give you the social response: "Nothing."

Следовательно, «Процессинг последствий», проведенный в отношении Шкалы тонов, – это самый важный процесс, с помощью которого вы должны избавиться от тех или иных вещей, чтобы поднять кейс по Шкале тонов. Ведь кейс натолкнется на баррикаду. И этой баррикадой, если преклир находятся выше апатии, будет гнев, а если преклир в апатии или где-то поблизости от нее, тогда баррикадой будет апатия. И мысль о разрыве общения сама по себе загонит их в плотность апатии, горя или гнева... три риджа. Просто одной только мысли о том, чтобы прийти в настоящее время, будет достаточно, чтобы зафиксировать человека в апатии, горе или гневе.

Ask him again, "What can be done about it? What can be done about it?"

«Что произошло бы, если бы вы были апатичным? Что произошло бы, если бы вы не были апатичным?» – решит эту проблему.

Now, somebody rushes in to you — maybe you're running an office or something of the sort — and they rush in and they say to you, "And the mail all got ruddy-rodded and we didn't put any stamps on it and it went in the mailbox and — ooh!"

Итак, это в значительной степени увязано с «Процессингом владения». Конечно, «Процессинг владения» – это своего рода кувалда. Вы просто говорите человеку:

And you look at them and you say, "Well . . ." You know that you're perfectly at liberty to say, "Well, you damned fool! Next time I catch you doing anything like that I'm going to fry both of your ears." You're perfectly at liberty to say that.

«Получите идею о том, кто владел этим и кто не владел этим» – и так далее. И вокруг не останется никакой энергии, к которой можно было бы приклеиться. Но это не означает, что преклир будет ужасно рад этому обстоятельству. Это не влечет за собой тех побочных эффектов, которые влекут за собой другие процессы... такие, как «Совершенное воспроизведение» и так далее... но преклиру не очень-то нравится отдавать так много МЭСТ, как он считает. Он будет раздумывать. Но когда вы проводите «Что произошло бы, если бы вы разгневались? Что произошло бы, если бы вы не разгневались?» – преклир полностью выбирается из этого, поскольку вы меняете его мыслезаключение. А когда вы меняете мыслезаключение или идеи человека, вы приводите его в хорошее состояние. А когда вы меняете его МЭСТ, вы меняете его МЭСТ.

As a matter of fact, people feel better and that's usually more acceptable when they've pulled a boo-boo than anything else. I know I practically made somebody well one time: I just started — sat down and started insulting him. Found out his level of communication acceptance; it was insults. I said, "You're one of the dirtiest louses I ever met in my life. What a dog."

Что ж, понятны ли вам эти механизмы? Они весьма интересные, и они выводят процессинг из средневековья «может быть» в область значительной уверенности. Любой человек, кейс которого подзастрял... преклир получает много, много, много часов одитинга, понимаете, он продолжает накапливать все это... может вспомнить моменты, когда он как бы начал злиться или начал чувствовать себя апатично во время сессии, когда он остановил себя или когда одитор остановил его, и он продолжает проходить этот процесс. Иначе говоря, он пытается подняться по Шкале тонов и доходит до этих диапазонов, а социальные соглашения говорят ему: «Да не прогневайся» – и он прямо там и застревает. И сколько преклиров застряло ниже этого диапазона, сказать невозможно. Но теперь, когда вы знаете это, нет никаких причин, по которым преклиры должны торчать там и дальше.

And the fellow — "(sigh) At last you understand me."

Спасибо.

Well, you could just ask this person, "Well, what can be done about it?" or "What can you do about it?"

If you wanted real smart help around you, you'd never solve their problems for them. You'd go on solving the problems on an executive level, but you'd just keep asking them, "Well, what can be done about it? What can you do about it?" Person after a while will sit down and consciously lay out a half a dozen solutions, one right after the other — bang, bang, bang, bang, bang — instead of no solution or just one solution, you know? They could lay out a half a dozen solutions. "What can be done about it?" You've rehabilitated their ability to independently arrive at a solution to a situation, no matter how bad it is.

In the first place, they believe that doing nothing is a solution. And I can tell you from our researches that the one thing that you must not do about things is nothing. No matter what you do, no matter how wrong you are, don't do nothing. That's the most fatal course. Sounds odd, but it's true. To do nothing is fatal.

You know why? It'll even turn off your memory. It pulls you right straight out of the responsibility level and drops you down into ownership and then hide. See? You say, "Well, I can't do anything about it. That's the end of that." And you know, you'll feel terrible, right away.

You run this process on a preclear — ask him things that he doesn't have to change. Now that sounds like a good process, doesn't it? Things he doesn't have to change, he doesn't have to control, he doesn't have to work with, something like this — and he'll just get sadder and sadder and sadder and sadder.

The things wrong with a person who is very hectically worrying about all the things he has to do, is because he doesn't have enough to do. That's all. It's just a scarcity of doingness. That's what's wrong with him.

Well, a scarcity of communicatingness is usually what's wrong with communication. So, when in doubt, communicate.

Now, we used to have in Dianetics a great deal of understanding, and we still do have, of what can be done with words to an unconscious person. Here's this fellow lying there, he's unconscious and we start talking. Nyyaah!

Do you know what's wrong? It's the scarcity of the words in the vast absence of words. We put a few words in this complete vacuum of words and they stick. Do you see that? They become so valuable, he cherishes them so much, that he pulls them straight in with total command value. Doesn't question them at all. And that's how an engram phrase becomes aberrative. There are too few of them, and so each one, to an unconscious person, is a pearl or a diamond, and they hold it — you know communication is real scarce right there.

What he hopes is that he'll get enough communication to run it out. And if you stood there and you said yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, yap, on and on and on and on and on, and quoted the Constitution of the United States and the Bill of Rights and the Magna Carta and the Volstead Act, you know the person would finally wake up? "Phew!" And if you added a few more and got him out of that state there wouldn't be one phrase you uttered to him that would be aberrative! Give him enough communication and you run it out. Give him a little communication and he'll hold it pressed preciously to his bosom. Now, that's something to know. That's something to know.

So you could say to an auditor who has done a lot of auditing the following process with considerable result, and that's "What could you say to an unconscious person?" He's liable to comm lag on this quite a bit, because he doesn't feel free to talk to people under certain conditions.

Well, a person ought to feel free to talk enough to run anything out and that's how free you ought to feel. Don't inhibit your communication; enlarge it. Don't be upset because somebody's liable to say you are obsessively communicating. Tell them they're obsessively inhibiting!

Just because you know a lot of these things puts a responsibility on you, but just because you know Scientology is no reason or license to stop living. You should be able to live much more fully. But you feel very free to use or not use exactly what you know, to use it as you think it ought to be used, to create the effect you want to create or just to create a random effect. That's a wide license, isn't it? The material is yours. Go ahead and take it.

Thank you.