Спасибо.

Спасибо.

Тема сегодняшней лекции – вхождение в трудные кейсы. Какая самая низкая точка входа в кейс, которая есть у нас на сегодняшний день? Она находится довольно низко. И, как это ни странно, это одна и та же точка, как для кейса низкого уровня, так и для кейса высокого уровня. Мы достигли оптимального положения дел, когда использование той или иной техники не действует на преклиров как критика.

Уровень два восьмого выпуска шести уровней процессинга имеет дело с проблемами и последствиями, и тут мы сразу же подходим вплотную к реальности теории игр.

Когда-то у нас была техника, которую мы применяли к психотикам. Мы говорили: «Посмотрите вокруг и найдите что-то реальное». Психотик это делал. В конце концов он находил что-то реальное, прижимал это к своей груди и так далее. Это срабатывало лишь один раз, в комнате был лишь один предмет или два предмета, которые психотик считал весьма реальными, он был очень доволен, очень доволен. Так что... люди это знали. И приходил какой-нибудь преклир, садился, одитор говорил:

Когда мы проводим людям в классе 8-К в качестве тренировочного одитинга, мы видим точность контроля, мы видим многое другое. На самом деле мы проходим свободу и барьеры без большого количества целей; мы согласились с одной целью и поняли ее. Эта цель – улучшить свое состояние, выздороветь или что-то в этом роде.

«Ладно. Так вот, посмотрите вокруг и найдите что-то реальное. Ха-ха».

Так вот... в «Начать, изменить и остановить» мы наблюдаем другое побуждение, которое является скрытым в 8-К, оно представляет собой просто контроль, и вы не увидите сразу же, почему это напрямую относится к категории игр. Но если вы когда-нибудь попытаетесь играть в игру с человеком, который очень плохо осуществляет контроль, то вы увидите, что контроль – это самая суть того мастерства, которое необходимо, чтобы играть в игры, и что он непосредственно связан с играми.

Преклир говорил: «О, вы думаете, что я сумасшедший, да?»

Но мы не видим игр на уровне один восьмого выпуска шести уровней процессинга, мы видим их на уровне два – « Проблемы и последствия».

Так вот, сегодня такого не произойдет по той простой причине, что мне все равно, придет ли кто-то и скажет, что он оперирующий тэтан, или кого-то приведут ко мне, или кого-то принесут на носилках прямо из местной психушки, – я в любом случае буду проводить этому человеку в общем-то одни и те же процессы.

Так вот, проблемы и последствия проходятся на уровне два с тем пониманием... с тем пониманием, что над преклиром уже установлен хороший контроль, и на уровне один есть не только НИО, но и много других маленьких процессов. К НИО имеются некоторые сопутствующие процессы, поскольку должна иметься экстраверсия, соответствующая интроверсии, понимаете, а НИО – это интровертирующий процесс, так что нам нужно несколько экстравертирующих процессов, и они у нас имеются на этом уровне.

Только одна процедура будет находиться ниже той, о которой я говорю, – это будет весьма специфическая процедура, предназначенная для тех, кто потерял голос, или зрение, или слух, или способность двигать рукой. И чтобы одитировать таких преклиров, от одитора будет требоваться фантазия.

Но на уровне два мы работаем... мы работаем с играми действительно в сыром виде, мы берем их такими, какие они есть, и работаем с ними, и мы работаем с проблемами и наказаниями.

С человеком, который, как кажется, лежит в коматозном состоянии, очень сложно установить общение, и очень часто общение с ним устанавливают с помощью физического контакта. Вы сжимаете запястье человека и говорите: «Я собираюсь сжать ваше запястье и посмотреть, находитесь ли вы в хорошем общении со мной». И иногда вы сможете заметить, как вздрогнет его веко или произойдет что-то подобное, и вы скажете: «Так вот, когда я сожму ваше запястье, я хочу, чтобы вы дернули веком, если вы почувствуете это сжатие». И человек дернет веком.

А наказания, разумеется, являются неотъемлемой частью любой игры. Если кто-то вяжет кружева и выходит за край или что-то в этом роде, он наказывается потерей шести стежков. Я имею в виду, что неважно, в какую часть игры или в какую игру мы вступаем, мы всегда обнаружим, что там тем или иным образом присутствуют какие-то наказания, но в процессинге мы называем их последствиями. И вот здесь, под заголовком «проблемы», мы, разумеется, имеем «намерение – контрнамерение».

Иначе говоря, он лежит, как кажется, в коматозном состоянии, хотя на самом деле он вполне осознает свое окружение, он все еще присутствует, он просто не вполне способен двигать своим телом. На самом деле большинство людей, которые лежат в больницах в коме, находятся именно в таком состоянии.

Таквот,основнаядефиницияслова«проблема»такова:«постулат–

Поэтому есть такой уровень, на котором установить общение с человеком довольно трудно. И тут одитору совершенно необходимо проявить необыкновенную изобретательность, чтобы вообще установить общение. Но настолько точно, насколько это возможно, он все же должен придерживаться этих процедур, настолько точно, насколько это возможно.Процесс самого низкого уровня, который можно применять к любому кейсу, – это просто первый процесс из ШУП 8; но это не тот процесс, который мы проводили раньше – «Найдите преклира. Найдите одитора. Найдите стены», – нет, это другой процесс, который подводит преклира к тому, чтобы тот нашел преклира, нашел одитора и нашел стены. Понимаете, у нас есть процесс, который находится на ступеньку ниже, и это очень и очень интересный процесс, ведь сам по себе он настолько прост, что одитор несомненно подумает, будто он должен таить в себе нечто большее. И из-за этого одитор, вероятно, попытается его усложнить. Но он и сам по себе может дать полноценные результаты. И мы называем этот процесс НИО, чтобы не утомлять наш язык произнесением Начать, Изменить и Остановить.

контрпостулат». Это проблема. Вы говорите: «Я есть».

Так вот, начать, изменить и остановить – это, конечно же, анатомия контроля.

А другой человек... он говорит: «Тебя нет». И у вас есть проблема. Он говорит: «Собака».Вы говорите: «Рыба». И у вас есть проблема, понимаете?

Контроль состоит из начать, изменить и остановить. Это цикл действия.

Машина, по всей видимости, стремится двигаться вверх, тогда как она должна двигаться вниз, и, разумеется, у вас есть проблема: постулат – контрпостулат.

Существуют и другие маленькие точки, находящиеся внутри этого большого цикла действия, однако, я думаю, что одна из них может стать очень замысловатой и отодвинуть на второй план другие подобные точки. На самом деле в середине этой кривой существуют две точки, в которых происходит изменение, и одна нулевая точка. На самом деле вот что представляет собой этот цикл: начать, изменить, продолжить, изменить, остановить. В середине этой кривой находится «продолжить», и это собственно выживание.

Так вот, мы идем немного дальше, и тут мы сталкиваемся с парой «намерение – контрнамерение». Тут мы привнесли некоторое действие, мы привнесли некоторое количество МЭСТ. Когда мы говорим: «Намерение против намерения», к ситуации добавляется такая штука, как действование. «Они пойдут в эту сторону, а мы пойдем в ту сторону и хлоп». Понимаете? На пути встали два намерения. Товарный поезд идет на юг, пассажирский поезд идет на север по тому же пути, у них разные намерения, и с путей убирают обломки. Вы понимаете, как это происходит?

Однако я не знаю, как нам проходить «продолжить», разве что попросить преклира просто выйти... и в один прекрасный день кто-нибудь может и обнаружить, что это дает терапевтический эффект, но я не отношусь к категории спортивных людей: когда я выхожу погулять, я беру мотоцикл. Это должно будет выглядеть примерно так: вы говорите человеку, что он должен продолжать идти столько, сколько сможет. Так вот, я, кстати говоря, видел, как этот процесс позволил справиться с психозом, так что, очевидно, он дает некоторый эффект.

Бесстрастный и неподвижный предмет сталкивается с невосприимчивой массой, и мы, разумеется, получаем победу, понимаете, но столкновение бесстрастного и неподвижного предмета с невосприимчивой массой будет хорошей, долгой, продолжающейся игрой. Это идеальная проблема, потому что она обладает длительностью, и идея длительности красной нитью проходит через все проблемы.

Но если говорить о нас, то в комнате для одитинга мы будем проводить «Начать, Изменить и Остановить». И проходить эти вещи нужно не одну за другой, а брать каждую из них и сглаживать по отдельности, а потом приниматься за другую.

Я, кстати, мог бы очень многое рассказать вам о проблемах, но, по сути, независимо от того, насколько человек обеспокоен и сколько составляющих, по всей видимости, содержит проблема, она содержит один или более постулатов, противоречащих другому. И если описать это на уровне механики, проблема – это одно или несколько намерений, противоречащих другому намерению... и вы получаете проблему. А когда у вас достаточно много противоречащих друг другу намерений, вы получаете замешательство. И вы получаете самую большую проблему – замешательство.

Иначе говоря, сначала мы работаем, скажем, с «Изменить». И мы работаем с этим до тех пор, пока человек... безо всякой особой на то причины, разве что потому, что большинство преклиров изменяют навязчиво... мы будем работать с «Изменить» до тех пор, пока это не сгладится в достаточной степени. Понимаете, чтобы человек больше не высказывал комментариев по этому поводу.

Так вот, это «намерение – контрнамерение» в действительности лежит в основе ситуации «команда против команды», не так ли? Игрок против игрока. Один игрок против пятидесяти игроков. Пятьдесят игроков против одного игрока – полицейский стиль.

А потом мы возьмемся за «Начать», и мы работаем с «Начать», пока это в значительной степени не сгладится. Мы проходим это много, много раз, и вот мы убедились в том, что это больше не вызывает непосредственных изменений в кейсе преклира, поэтому мы беремся за «Остановить». Мы проводим это много, много раз, и вот, похоже, это тоже сгладилось.

Таким образом, мы имеем все эти разнообразные соответствия и несоответствия, понимаете: сила против силы, или несколько сил против силы, или сила против нескольких сил, и мы имеем различные конфликты, которые делают жизнь интересной.

И сказать в этот момент: «Этот процесс сглажен; мы его закончили. Этот человек находится под контролем одитора» – будет большой ошибкой по той простой причине, что, если вы снова возьметесь за «Изменить», вы обнаружите, что у преклира начнут изменяться еще какие-то мыслезаключения. А потом, если вы возьметесь за «Начать», которое лишь незадолго до этого было сглаженным, вы обнаружите, что это опять не сглажено, что это каким-то образом перестало быть сглаженным, пока вы повторно работали с «Остановить» и «Изменить». Так что вы поработаете с «Начать» еще немного, и это снова сгладится. А потом вы поработаете с «Остановить», и снова это сгладите.

Что ж, если имеются два намерения, то, разумеется, у нас имеется два элемента тех или иных контрцелей. Таким образом, прохождение целей в кейсе, как правило, помогает разрешить проблемы в кейсе, так ведь?

Так вот, невозможно сказать... поскольку мы используем этот процесс с кейсами любых уровней... совершенно невозможно сказать, сколько времени у вас уйдет на этот процесс.

Если мы будем проходить непосредственно цели, то мы сможем удалить из кейса одно или несколько таких намерений, и, следовательно, у нас будет одной проблемой меньше. Это, вероятно, сделает человека очень несчастным, поскольку он знает, что ему необходимо иметь какую-то игру. Это все, что ему известно, и это означает для него, что он должен иметь проблемы. И если он решает какую-то проблему, должны быть последствия. Если он слишком долго будет проходить какое-то состояние не-игры, то он скажет вам... он придумает какое-то последствие или скажет вам о нем.

Я могу вам сказать, что проведение этого процесса тому, кто состоит из одних лишь машин и никогда не был в сессии, будет одним из самых тяжелых. От этого процесса его волосы встанут дыбом. Это будет тот еще процесс. Он покажется ему брррр! А кейс, который находится в очень, очень хорошем состоянии, который находится довольно высоко на шкале тонов и так далее, сочтет его интересным и экстериоризируется гораздо лучше. Конечный результат этого процесса, если проводить его достаточно долго, – это экстериоризация.

Понимаете, если он сталкивается с каким-то состоянием не-игры, то у этого должны быть последствия. Это обеспечивает продолжение игры. Последствия и наказания – это основной метод продолжения игры.

Если состояние экстериоризации у человека навязчивое, или у него произошла, так сказать, инверсия этого состояния, есть вероятность, что он вдруг сможет заметить, что находится в этом инвертированном состоянии... понимаете, человек, который не может попасть к себе в голову, человек, который компульсивно находится вне своей головы. И он придет в такое состояние, когда он начнет осознавать, что находится вне своей головы и не может в нее попасть, и по мере того, как мы будем продолжать проводить процесс, он, вероятно, вернется в свою голову и, возможно, начнет жаловаться, поскольку теперь все стало черным. Тэтана очень сильно озадачивает, почему он не может видеть из своей головы, понимаете? Он думает, что мозги должны быть прозрачными.

Вы играете в футбол в воскресенье – что ж, в понедельник деревенские власти сажают вас в колодки.

А вся наука психология (если вам угодно называть это наукой) посвятила себя доказательству того, что мозги не просто непрозрачны – она пытается доказать, что в голове царит полный туман. Поэтому-то мы и называем психологию «туманной наукой».

Так вот, там, где есть кейс, очевидно, есть и проблема. Человек в какой-то степени сражается сам с собой. Банк сражается с телом, тэтан сражается с банком и с телом. И человек тихонько садится, и мы начинаем его одитировать и говорим ему:

Между прочим, единственный предмет изучения психологии – это мозг. Это физиологическая наука, так что не вздумайте спутать ее с какой-то другой областью знания. Ее место здесь. Кто-то должен изучать мозг. Этого добра навалом в кейсах и так далее, так что будет нехорошо, если никто не будет изучать его. Хотя мне не удалось установить, какое отношение все это имеет к передвижению тела.

«Сейчас я решу все ваши проблемы».

Но как бы там ни было, человек входит в голову, а потом снова из нее выходит, только теперь он может оттуда выйти, если захочет этого.

Нет, вы их не решите! Если бы вы сказали ему это, если бы вы сказали ему, что собираетесь решить все его проблемы, то он, вероятно, схватил бы крылья и поспешил улететь, если бы только он действительно понял, что вы имеете в виду, ведь вы, по сути, говорите: «Я собираюсь отнять у этого человека игры. И тогда у него больше не будет игры, не будет целей, и ему будет нечего делать», и так далее.

Понимаете, так что тут вы сталкиваетесь с тремя состояниями. Человек размазан по всей вселенной... «Боже мой, где я сейчас?» Это тип кейса, это его техническое название: кейс типа «Боже мой, где я сейчас?». Он не в своем теле, он не вне своего тела, у него нет тела, нет вообще никакого тела, поскольку нет никаких стен, поскольку нет никакой вселенной, но он относится к этому спокойно.

Он предпочтет оставаться в этом дурацком состоянии, нежели действительно участвовать в игре. Так вот, он играет в самое жалкое подобие игры, о каком вы когда-либо слышали. Но человек будет принимать участие лишь в тех играх, которые в какой-то мере реальны для него. Другими словами, он не будет играть в игру, если только он не уверен, что она реальна, что она является игрой и что она существует.

И если провести такому кейсу НИО, он постепенно обретет значительную способность, понимаете, собрать себя воедино. И скорее всего самое первое, что он обнаружит после того, как полностью себя соберет... и между прочим, быть может, этого не произойдет до тех пор, пока вы не проведете ему пять, шесть, восемь, десять, а может быть, даже больше часов одитинга с использованием этого процесса... вы обнаружите, что он соберет себя где-то и поймет, что он находится далеко от этой ужасной штуковины. «Хвала небесам! Что вы для меня сделали. Что вы для меня сделали. Вы убедили меня в том, что я вовсе не нахожусь рядом с этой ненавистной, отвратительной, ужасной штукой... телом».

Таким образом, мы берем человека, который хромает и тем или иным образом играет в инвалида, он играет в эту игру, и мы собираемся сказать ему: «Мы решим для тебя эту проблему, связанную с ногой. Мы избавим тебя от проблем с железами. Мы сделаем то, мы сделаем се». Нет, нет. Нет, вы этого не сделаете. Потому что ни одна другая игра, возможно, не является для него более реальной в данный момент. Более того, он, возможно, смокапил себе индивидуальность, которую он считает вполне подходящей для того, чтобы противостоять миру. Кто слышал о том, чтобы кто-нибудь пнул инвалида?

Конечно, если в этот момент вы примете его благодарность как нечто значительное и больше ничего по этому поводу не сделаете, он просто будет пребывать в состоянии навязчивой экстериоризации.

Было множество таких людей, которые приковыляли ко мне на костылях, представляя собой самое жалкое зрелище, и остались без игры. Я не забираю у них костыли и не усаживаю их в кресло, сопровождая это сочувственным кудахтаньем, понимаете. Я говорю: «Что ж, садитесь. Давайте работать».

Но если вы продолжите, он, вероятно, не скажет вам спасибо, однако он будет придвигаться все ближе и ближе к своему телу и не успеете вы глазом моргнуть, как он окажется в своей голове, и какое-то время будет пребывать в своей голове, горько жалуясь на это, а потом его жалобы иссякнут, либо потому что он погрузится в апатию, либо потому что его тон повысится. И он поднимется по тону и начнет вам говорить:

И человек с грохотом падает на стул, костыли валятся на пол, он спотыкается о стул и все такое.

«На самом деле это не так уж и плохо. Я не чувствую, чтобы по мне ползали какие-то букашки, в то время как я нахожусь здесь». Этот процесс постепенно поднимет его по тону, и он сможет экстериоризироваться.

«Ну, давайте же. Сядьте прямее. Теперь посмотрим... посмотрим. О, так что же с вами такое?»

Но на этот раз мы будем в гораздо большей степени ожидать не того, что он экстериоризируется и обнаружит, что он экстериоризировался, а того, что он сообщит одитору, что управляет изменением тела, или его началом, или его остановкой из какой-то удаленной от тела точки в комнате.

Смею сказать, что это интересно... вы могли бы даже сказать, что это равнодушное отношение... понимаете, я знаю, что если бы я стал подтверждать значимость их состояния, они бы сохранили его, чтобы я мог и дальше восхищаться им. Тогда я вынужден был бы устранять его, восхищаясь им.

А если мы и дальше будем проводить этот процесс, мы обнаружим, что он делает это с помощью постулатов, а не с помощью лучей или каких-то иных проявлений энергии. Он будет смотреть на тело и говорить ему переместиться, понимаете, и оно будет перемещаться. Как дрессировщик, который добивается выполнения команды с помощью хлыста. Мы получим интересное состояние, в котором кто-то может это делать.

Так вот, этот человек, следовательно, представляет собой коллекцию проблем, не так ли? Да? Что ж, давайте займемся этим... вы могли бы сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашим кейсом». Это переместило бы его внимание с его кейса на проблему, сравнимую по величине, не так ли? И вы бы могли подумать, что этот процесс можно будет пройти – «Проблема, сравнимая по величине с вашим кейсом», что-то вроде этого.

Такой человек опасен. Он социален. Он никогда не станет с ходу бросаться в драку. Таких людей очень редко можно увидеть в тюрьмах, они не способствуют увеличению платежных ведомостей больших психиатрических больниц, поскольку не лежат в них. Они, вероятно, готовы позволить кому-то еще принять участие в игре. Иначе говоря, это нежелательные люди. Они не соответствуют тому духу, который царит здесь на Земле: изрубить всех на части, ведь их всех так легко изрубить на части, и если я этого не сделаю, то они сделают это со мной.

Забавно тут то, что этот процесс время от времени оказывается эффективным, но он просто немного крут, понимаете? Вы, по сути, говорите: «Назовите-ка мне проблему, сравнимую по величине с 76 триллионами лет трудностей». Не существует более легкого градиента для этого процесса, который мы могли бы обнаружить (или могли бы обнаружить без труда).

Это именно та игра, в которую тут обычно играют. А такой человек, возможно, видит более крупную игру. Он, возможно, видит, что идет игра по третьей динамике или даже по четвертой динамике. И вполне возможно, что в один прекрасный день ему в голову придет мысль, что все человечество должно сплотиться и бороться с врагами человечества, а не с людьми, которых человечество считает врагами. Вы можете поднять человека даже на такой уровень, понимаете?

Так что вместо этого мы спрашиваем у него, что его беспокоит, он говорит нам, и мы просим его назвать проблему, сравнимую по величине с этим. Другими словами, первая проблема, с которой мы справляемся в кейсе... и с этим, кстати, справляются не с помощью НИО, но вы могли бы перейти с уровня один на уровень два, а затем вернуться на уровень один, если бы у него была проблема настоящего времени, понимаете. Вы бы не стали проводить ему слишком много одитинга, не установив над ним контроль, понимаете? На самом деле вы бы вообще не стали одитировать его, не проведя ему «Начать, изменить и остановить» в течение какого-то времени. Неважно, насколько обеспокоенным он выглядит, вы как бы пытаетесь установить некоторый контроль над ситуацией.

Так вот, к сожалению, если поднять человека так высоко, он перестанет относиться серьезно к состояниям существования. Вы не сможете убедить его, что ему нужно сделать что-то с этим прямо сейчас. Людям это очень сложно понять. Они к вам приходят и говорят: «Такой-то парень – тэта-клир, почему он не делает того и сего, если он в состоянии так замечательно действовать?»

Так вот, разумеется, вы можете подойти в кафе к какому-нибудь человеку, который о чем-то волнуется, и как раз в том момент, когда тот под звяканье чашек собирается вжаться в спинку своего стула или чего-то там еще, вы можете спросить его о проблеме, сравнимой по величине, и, вероятно, вы поможете ему справиться с его трудностями. Но суть в том, что он справляется с проблемами, придумывая проблемы. Поймите это как следует.

Так что вы засылаете такого человека в Россию, чтобы он прикончил Хрущева или Балги или кого-то еще, и вы говорите: «Ладно. Хорошо».

Он отбрасывает игры, придумывая игры. Но поскольку сам он не может представить себе игру, которая в какой-то мере соответствует тому ужасному состоянию, в котором он находится... понимаете, он не рассматривает это как игру. Он в действительности поменял местами слова «проблема» и «игра». Когда человек подходит к вам и говорит: «Жизнь – это проблема», он просто говорит вам: «Жизнь – это игра» – на более низкой гармонике. Понимаете? Вот что он делает.

И он отвечает: «Конечно. Конечно. Я сделаю это для вас».

Следовательно, мы можем очень многое сделать, используя техники, имеющие отношение к проблемам. Вот почему прохождение проблем дает результаты. Вы знаете, проблемы... мы знали о проблемах в течение нескольких лет, но... мы знали о проблемах, сравнимых по величине, в течение нескольких лет, но я не знал, как они соотносились с другими вещами, и я должен был выяснить их относительное положение.

«Хорошо. Хорошо, хорошо».

Вы знаете, есть одна... капля воды может быть очень важна, но самая важная капля воды будет просто еще одной каплей воды, если ее бросить в океан, не так ли? Это верно и в отношении данных. Какой-то инстинкт подсказывал мне, что проблемы важны при работе с кейсами, но не было никакого способа оценить относительную важность проблем.

И вот вы видите его на следующий день (вы так и не увидели никаких ожидаемых вами газетных заголовков), и вы спрашиваете: «Что случилось?»

Таким образом, вы еще услышите, как какой-нибудь одитор-ветеран скажет вам: «О, мы проходили это в одитинге несколько лет назад». Нет, он не проходил это. Нет, он не проходил это. Он проходил «Придумайте проблему» и спрашивал, какую проблему это для вас представляло и так далее, но он не проходил это как компонент игр. Он не очень хорошо знал, что именно он делает, понимаете? И поэтому процесс был не вполне эффективным.

«Представляете, какая забавная штука. Я там был, и там одна женщина стирала.

Он должен был поднять человека (используя процесс «Проблемы, сравнимые по величине») до проблемы, имеющейся у человека... от реальной проблемы, которая, как считает человек, у него имеется... до способности иметь другие проблемы. Вы понимаете?

Знаете, как в России стирают?»

Другими словами, вы переходите от уверенности «У меня есть проблема» к уверенности «Я мог бы иметь похожую проблему», и именно на этом вы завершаете процесс по любой конкретной области. Вы не просто лишаете силы ту проблему, которая у него есть. Вы понимаете? Поскольку, опять-таки, если бы вы остановились на полпути, то вы бы отняли у него игру. И он будет несчастлив, и он выйдет из дому и каким-нибудь способом засунет голову под трамвай, или обожжет себе палец, или сделает что-то еще, чтобы иметь другую проблему, сравнимую по величине, понимаете.

И вы говорите: «О, перестань. Ты что, совсем ничего не сделал для нашего проекта?»

Другими словами, есть одна вещь, о которой вы не позаботились: это стремление иметь проблему данного типа. И когда это стремление умирает, умирает и тэтан. Все, что ему нужно понять, – это то, что он может иметь игры больше и лучше, чем та, что у него есть.

Он отвечает: «О, да. Да. Да. Я изучил ситуацию».

Так вот, вы всегда проходите в одитинге состояния игры – вы не проходите состояния не-игры, кроме как с последствиями. Ваш одитинг идет в направлении состояния игры. А что такое состояние игры? Вы могли бы назвать его компульсивным состоянием игры или неосознаваемым состоянием игры. Я сокращенно называл его НСИ. И этот человек, НСИ... другими словами, он находится в неосознаваемом состоянии игры... человек пытается сидеть спокойно, и все время дрожит, дрожит, понимаете? Да. Что представляет собой это дрожание? Что ж, вы могли бы сказать, что это нехватка обладания, но в таком случае вы смотрите слишком низко. Вы смотрите слишком низко, потому что это состояние можно исправить, проводя процессы по обладанию; на самом деле процессы обладания просто переместят его в спокойную точку трака. То, что он дрожит, дрожит, дрожит, трясется, трясется, трясется и «Нн-наа, я... э... ну, как... как... я думаю, что я... о чем я говорил... э... вы знаете, э...»

«Но ты их прикончил?»

Всегда, когда мы наблюдаем такое непостоянное, прерывающееся возбуждение и так далее, мы знаем, что это просто драматизация, – человек участвовал в игре, которая была ужасно, неистово быстрой и сложной, и он больше не мог это выдержать. Так что движение, присутствовавшее в этой игре, становится хозяином преклира. И когда такое происходит, возникает неосознаваемое состояние игры. Он даже не знает, что когда-то принимал участие в такой игре, и вот он сидит и трясется, трясется, трясется, трясется.

А он ответит: «Зачем?» Он скажет: «Ну разве не замечательная игра ведется между Англией и Россией? Неужели вы хотите все это остановить? Ведь все это не очень опасно. Ну что в наихудшем случае может произойти? Ну, давайте, скажите мне. Что произойдет в наихудшем случае?»

Так вот, вы можете в процессинге немного уменьшить его обладание, вы можете немного передвинуть его по траку, и он придет в это возбужденное состояние. Так вот, если бы мы в этот момент сказали: «Деритесь со стеной... создайте вот здесь мокап, и пусть он дерется со стеной», что-то вроде этого. Другой процесс, ужасно эффективный процесс: «Создайте перед собой мокап и заставьте его крутануться». И человек делает это. Он помещает перед собой мокап, и мокап крутится и делает сальто-мортале. Вы говорите: «О, пусть он бьется о потолок, о стены и о пол, и просто падает там и сям по всей комнате».

Вы ответите: «Обе страны будут стерты с лица земли».

Преклир делает это и внезапно успокаивается. Почему? Вы удалили компульсивное движение из какой-то прежней игры. Вам все равно, что это была за игра. Движение было аберрирующим, а покой не был.

Он скажет: «О, ну, если до этого когда-нибудь дойдет, мы сможем это поправить. Но я не видел там ни одного человека, у которого хватило бы ума нажать правильную кнопку, даже если бы они и разозлились друг на друга».

А когда какой-то человек ужасно неподвижно лежит в постели, он является сандвичем движения... куском мяса в сандвиче движения. С этой стороны ужасно сильное движение, и с той стороны ужасно сильное движение, и если он будет лежать достаточно тихо, он может оставаться в неподвижности. Таким образом мы получаем «кейс лежащего в гробу». Мы натыкаемся на такой кейс, и мы говорим: «Ну что ж. Очевидно, он находится в прошлой смерти, давайте пройдем эту прошлую смерть». О, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а. Точно так же, как в случае с проблемами, понимаете, этот человек нашел нулевую точку.

Его очень трудно убедить. Его уровень доверия очень высок, а это, между прочим, один из самых лучших известных мне аргументов в пользу того, что Бог не всегда даст тебе тот шестизарядный пистолет, который, как ты думаешь, нужен тебе, чтобы разобраться со своими делами.

Когда человек приходит к вам с какой-то проблемой, это значит, что он нашел что-то, что он считает терпимой проблемой. Когда человек застревает на траке, это значит, что он нашел место, которое кажется ему удобным, и мы видим, что он просто находится там между точками, в которых присутствует движение.

Я хочу сказать, я видел, как люди молятся в церквях, и я их часто спрашивал, о чем они молятся... я так делал раньше и все такое и... знаете, у меня есть серьезное подозрение, что такого Оперирующего Тэтана, как восьмая динамика, подобные вещи вообще не заинтересуют, если он вообще услышит все это. Ведь это что-то вроде: «Ты должен играть в эту жалкую, ничтожную, мелкую игру» – понимаете – «Ты должен наделить меня огромной силой, чтобы поразить моего врага – продавца одежды, который обсчитал меня, когда выдавал мои комиссионные». Я хочу сказать, что вы просто не сможете заинтересовать кого-то вроде Бога такими вещами, вот и все.

Так вот, вы могли бы попросить его: «Включите сумасшедшее движение справа от себя. Включите сумасшедшее движение слева от себя. Включите сумасшедшее движение у себя под ногами» – вы знаете, просто что-то движется безумно быстро. Человек почувствует, что он сам сходит с ума. Понимаете, именно это мы называем компульсивным душевным здоровьем.

Конечно, мы поступим очень жестоко, если разубедим в этом весь мир, ведь подумайте, какого дохода мы лишим католическую церковь. Как бы то ни было. А ей нужен доход, ей он нужен. Подобные люди не могут генерировать энергию и энтузиазм, им приходится покупать все это. Как бы то ни было...

Все эти кейсы, которые «держатся с большим достоинством», которые ведут себя так тихо и осторожно, особенно со своими соматиками, хе, если бы они передвинулись по траку времени на полсантиметра, они бы тут же совершенно обезумели, понимаете. Так они себя чувствуют.

Здесь... так вот, вы думаете, что я тут отпустил грязную шутку по поводу католичества и что я зол на католичество. Я на него не зол, его больше не существует, от католичества осталось лишь одно название.

Таким образом, они видят, как сюда заскакивает ребенок, и говорят: «О, нет, нет, нет, нет! Нет. Нет. Нет. Ха-ха, ха-ха, ха. Тише». Ха-ха, ха-ха. Если они видят: какой-нибудь автомобиль несется по улице и чуть-чуть виляет, то они «Ыыыыыыыыыы!»

Если у нас есть такая техника одитинга, в которой используется то, о чем мы тут говорили, и, конечно же, достаточное разнообразие, чтобы преклиру не стало до смерти скучно, если у нас есть такая техника, которая позволяет экстериоризировать преклира, значит, в том, что касается техник одитинга, дела у нас обстоят совсем неплохо. Что ж, почему бы нам не сделать всю работу с помощью одной только этой техники? Зачем нужно использовать какие-то другие техники?

Что происходит? Другими словами, им угрожает смещение из одной из таких спокойных точек на траке в какую-то прежнюю игру, движение в которой теперь им кажется... всего лишь кажется, потому что все, по сути, является мыслезаключением... всего лишь кажется им слишком интенсивным.

Что ж, основная загвоздка тут связана с такой штукой, как интервал времени, в течение которого человек способен сосредотачивать на чем-то свое внимание. У преклира, который находится в довольно плохом состоянии, такой интервал времени очень мал, очень мал. Он отвлекается от процесса уже несколько минут спустя после его начала. И это просто какое-то состязание: вы вводите его в сессию, он из нее выскальзывает, он оказывается в сессии, он из нее выскальзывает. Вам действительно нужно немного менять хаотичность, чтобы он оставался заинтересованным, хотя зачастую вы будете просто удивлены, увидев, какой сильный интерес может вызвать этот процесс у преклира.

Вы можете даже спрашивать преклиров о том, какие игры кажутся им слишком интенсивными, и добиваться определенного облегчения в кейсе. «О, какие игры слишком интенсивны для меня. Я скажу вам, я не выношу даже саму мысль о...» Это на самом деле весьма удивительно. Я имею в виду, они... то, что они возбуждены.

Его реакция не играет особой роли. Его реакция, его настоящая реакция, не играет особо большой роли при применении этой техники. Просто добейтесь, чтобы он выполнял команды. Добейтесь, чтобы он выполнял команды. Обсудите с ним, что происходит.

Так что и спокойная точка... понимаете, и когда человек очень неподвижен, и когда человек находится в очень компульсивной движении, – и то и то в равной мере является состоянием игры. Когда он вообще не движется, то он, очевидно, просто прячется от какого-то движения, которое было состоянием игры.

Но что же в самом деле происходит? Само понятие «контроль» означало для него все сразу. Слово «контроль» – это абстракция, понимаете? Это абстракция. Нам нужно найти составляющие этой абстракции, такие составляющие, с которыми можно установить прочный контакт, чтобы понять эту абстракцию. Так что кто-то говорит этому человеку: «Ты должен контролировать себя». Что ж, он не может контролировать себя; это же абстракция. В этом не очень-то много смысла. В этом в самом деле не так уж много смысла, понимаете? В этом так мало смысла, что люди начали верить, что в мире существует очень плохой контроль.

Здесь дважды происходит инверсия. Человек переходит из осознаваемого состояния игры к неосознаваемому состоянию игры – вы понимаете, он приходит в такое состояние, в котором он может играть в игру автоматически. А затем он переходит к состоянию не-игры, чтобы избавиться от движения в состоянии игры. А затем он застревает где-то на траке времени. Всякий раз, когда вы обнаруживаете, как кто-то застрял на траке времени, знайте, что этот человек находится в точке покоя, где он отдыхает от движения, которое ему не нравится. «Слишком много движения» – вот его лозунг.

Что ж, такого понятия, как плохой контроль, не существует. Однако существует такое понятие, как непозитивный контроль. Понимаете, это было бы плохим контролем. Как если бы мы сказали преклиру: «Давайте подойдем к двери. Я этого не говорил, я имел в виду окно. Я сказал подойдем, а не подбежим. Почему вы не бежите? Почему вы ничего не говорите? Заткнитесь».

Так вот, из этого состояния он переходит в то печальное состояние, в котором он не может даже найти точку покоя и которое представляет собой компульсивное неосознаваемое состояние игры – в высшей степени компульсивное. Игра... он не может даже сказать вам, что это за игра, он не может даже сказать вам где, почему, когда, что... он вообще ничего не может сказать вам о ней, но вот он сидит и трясется. Вы понимаете, что это за три состояния, а? Хорошо.

Понимаете, это то, что мы раньше называли плохой 8-К. Вы не даете преклиру или человеку шанса выполнить команду, и уже даете новую, а это определение замешательства.

При прохождении проблем мы будем передвигаться по этим состояниям и вы увидите, как он будет переходить от одного из них к другому. Мы пытаемся добиться, чтобы он прикоснулся к проблеме и осознал, что он может переносить проблему. Так что мы всегда должны добиваться, чтобы человек лгал о проблемах или придумывал их. И мы должны быть совершенно уверены в том, что, когда он лжет о проблемах или придумывает их, он действительно считает их проблемами, а не тупиками, иначе мы никогда по-настоящему не изменим его состояния.

В хорошем контроле нет ничего плохого. Хороший контроль – это просто позитивный контроль, который не выходит за рамки того, что человек, которого контролируют, в состоянии выдержать. Понимаете? Он должен знать, что его контролируют, и он должен быть в состоянии выдержать такой уровень контроля. Например, если бы вы взяли тело и швырнули его так, чтобы оно, перелетев через дорогу, ударилось об стену, вы бы обнаружили, что оно слегка потрепалось. Так вот, это было очень позитивно: вы взяли тело и зашвырнули его через дорогу, – но это повредило телу, поэтому это тоже можно отнести к понятию плохого контроля, поскольку это превысило то, что может выдержать тело. Понимаете?

Так вот, я очень быстро расскажу вам об этом. Тут есть три вещи, имеющие к этому отношение: обстоятельства, окончательности и проблемы. И если одитор не может отличить их друг от друга, то ему стоит сделать так, чтобы этот процесс провели ему самому.

И помните, если человек болен, то хождение по комнате туда-сюда может также оказаться выше того, что может выдержать его тело. Поэтому у нас есть более низкая техника... техника немного более низкого уровня – перемещение объекта. И мы позволяем преклиру удобно усесться, чтобы он не упал, и позволяем ему передвигать предмет.

Хорошо. Мы говорим: «Назовите мне проблему...» – кстати, так вы можете проходить вэйлансы; вы можете сказать: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью».

Так вот, если вы имеете дело с человеком, кейс которого вы совершенно не знаете, самым безопасным решением будет попросить его перемещать предмет. И это всегда будет самым безопасным решением, если вы только прощупываете кейс. Если человек не осознает своего тела, и оно представляется ему совершенно нереальным, а предмет – реальным, вы, конечно, будете использовать предмет. Понимаете?

Он говорит: «Костер».

Однако для слепого человека гораздо реальнее будет его тело, а не предмет, так какая же из этих техник находится ниже в этом случае? Конечно же, та техника, которая занимается телом.

И вы говорите: «Замечательно. Теперь назовите мне проблему, сравнимую по величине...» О, черт бы побрал этого одитора, понимаете? Он допустил промах! Почему? Преклир назвал ему обстоятельство, он назвал ему обстоятельство, в котором присутствует один терминал, а нам нужно добиться, чтобы этот преклир от селф-детерминизма перешел к пандетерминизму. Так вот, мы пытаемся перейти от этих состояний игры к состоянию не-игры, которое, тем не менее, подразумевает возможность иметь игру и наслаждаться ей – это наша цель, понимаете.

И это очень простой, обычный, привычный, заурядный процесс. Вам нужно будет... он настолько простой, что в это почти невозможно поверить. Это один из тех процессов, когда и одитор и преклир должны стоять, поскольку это обеспечивает лучшие условия для подражания. Одитор должен слегка направлять преклира... тут не нужен плотный физический контакт, одитор просто изредка привлекает внимание преклира, легонько дотрагиваясь до локтя. Это дает реальность. Понимаете, тут присутствует реальность. И мы будем проводить этот процесс так: мы скажем преклиру, который тут стоит, вы скажете: «Вы видите вот это место? Мы назовем его «Место А».

Таким образом, когда мы говорим ему: «Назовите мне проблему, сравнимую по величине с вашей матерью», не позволяйте ему уходить от вопроса, назвав вам какое-то обстоятельство. Вы говорите:

Хорошо. Встаньте здесь. Вы видите другое место вон там? Мы назовем его «Место В». Так, вы видите это место?» Преклир отвечает: «Да».

• Что ж, хорошо, назовите проблему, сравнимую по величине с вашей матерью.

И вы говорите: «Хорошо. Отлично. Теперь, когда я скажу вам изменить местоположение тела, я хочу, чтобы вы переместили тело из места А в место В».

Он это понимает. И вы говорите: «Хорошо. Измените местоположение тела». И он перемещает его из места А в место В.

Вот как будет правильно поступить с этим в одитинге: вы говорите: «Костер.

Вы говорите: «Хорошо. Прекрасно. Прекрасно».

Хорошо, замечательно. А каким образом это может быть для вас проблемой?» И он скажет: «Ну, он просто... он просто будет гореть и гореть».

Так вот, поначалу... если преклиру приходится тяжело, вы не будете задавать ему этот вопрос, но, как правило, в порядке вещей будет спросить: «Изменили ли вы местоположение тела?»

Так вот, это окончательность. Это уже тон апатии, понимаете. Сначала он дал вам обстоятельство, а затем он дал вам то, что представляет собой окончательность, а следующее, что он вам назовет, будет, как мы надеемся, проблемой; но он может дать вам еще несколько окончательностей, пока он, наконец, не доберется до проблемы. И в конце концов он назовет вам проблему, сравнимую по величине.

Ему придется на мгновенье задуматься, и он вам ответит, но независимо от того, что он вам ответил, вы говорите: «Прекрасно. Хорошо. Вы видите вот это место вон там? Так вот, мы назовем его “Место С”». У нас будет три места, чтобы у нас не получился повторяющийся процесс, понимаете? С. Хорошо.

– Ну, как затушить его без помощи воды.

«Так вот, когда я скажу вам изменить местоположение тела, я хочу, чтобы вы переместили тело из места В в место С. Вы это понимаете?»

Понимаете? Таким образом, он перейдет от «Костра» к «Он просто будет гореть и гореть», а затем – к «Ну, как затушить его без помощи воды?». Это проблема.

И преклир говорит: «Да».

Так вот, вы могли бы в этот момент даже немного поспрашивать и потренировать его; вы могли бы сказать: «Что ж, можете ли вы увидеть... можете ли вы почувствовать, каким образом это может быть для вас проблемой?» И часть тайны в его кейсе улетучится. Он начинает воспринимать «как-есть» моменты зависания и тайну. Глупость на самом деле находится посреди проблемы. Это все, что представляет собой глупость. Это в высшей степени компульсивное незнание.

И вы говорите: «Хорошо. Измените местоположение тела». И преклир меняет местоположение тела из В в С.

Таким образом, мы просим этого человека назвать нам проблему, сравнимую по величине. «Можете ли вы назвать мне проблему, сравнимую по величине с...», – нам все равно, что там такое, – «с ссорой между вами и вашей женой сегодня утром» – с тем, с этим... с чем угодно, даже «с вашим кейсом», что будет несколько чересчур.

И вы говорите: «Изменили ли вы местоположение тела?» Преклир отвечает: «Да».

И мы называем ему... это вопрос, а затем мы с преклиром разбираемся: он назовет нам обстоятельство, сравнимое по величине. Нам это не нужно. Мы говорим:

Вы говорите: «Хорошо. Так вот, вы видите это место вот тут, которое мы назовем “Место А”?»

«Отлично, отлично, замечательно. Так вот, каким образом это может быть для вас проблемой?»

Так вот, вы понимаете, что мы не переносим ни один процесс в прошлое. Каждый раз мы заключаем с преклиром соглашение. В этом процессе мы не полагаемся ни на какое прошлое понимание, каждый момент во времени новый. Каждый уровень времени мы делаем новым уровнем времени, чтобы преклиру не нужно было полагаться на свою память. Спустя какое-то время преклир просто расслабится. Ему не нужно что-то помнить. Он здесь не отрабатывает навык, понимаете? Он не учится делать что-то новое. Так что вы избавляете его от замешательства, и лучше всего это сделать так, скажите: «Вы видите это место А, которое мы назовем “А”? Хорошо. Так вот, когда я попрошу вас изменить местоположение тела, я хочу, чтобы вы переместили тело вот сюда на это место, которое мы назовем “В”. Вы видите там это место? Это место В. Хорошо. Вы это понимаете?»

Вероятно, он называет нам окончательность, мы отбрасываем ее и говорим:

И преклир говорит: «Да».

«Ну, а каким образом это может быть для вас проблемой?»

Вы говорите: «Хорошо. Измените местоположение тела». И преклир перемещает тело в место В.

И в конце концов он все-таки называет нам проблему, сравнимую по величине с тем, с чем мы работали. И он говорит: «Ну, я... как удрать от нее, не выходя из дома. Это проблема».

Вам понятно? Вот так это и нужно делать. Вот и все, что можно сказать по поводу «изменить».

И вы говорите: «Это хорошо. Хорошо. С этим все в порядке».

Теперь рассмотрим «начать», мы просто делаем акцент на «начать». Тут стоит преклир, и мы говорим: «Вы видите вон ту стену?»

Теперь мы находим еще одну проблему, сравнимую по величине, и еще одну, и еще одну, и еще, и еще, и еще до тех пор, пока мы не только устраним нынешнее состояние человека, связанное с этим, но и... понимаете, когда мы это сделали, мы прошли только полпути. На самом деле, если говорить о времени одитинга, это было бы девять десятых пути. Но мы должны продолжать задавать ему вопросы еще в течение некоторого времени, пока он не поднимется по шкале тонов в отношении данной области. И вы увидите, как он поднимается по шкале тонов.

И преклир отвечает: «Да».

Он поднимается в одитинге от апатии до горя, до страха, до гнева, до скуки, а затем до энтузиазма. Если вы оставляете процессы в тот момент, когда преклир находится в тоне скуки, то это просто означает, что вы не сгладили их. Энтузиазм... консерватизм и энтузиазм находятся прямо над тоном скуки. Это просто точка на шкале тонов, до которой человек поднимается, вот и все. Так что вы проводите «Проблемы, сравнимые по величине» до тех пор, пока преклир полностью не поднимется по тону в отношении данной области.

«Так вот, когда я дам вам эту команду, я хочу, чтобы вы перемещали тело в этом направлении. Когда я скажу “начните”»... иначе говоря, мы просто указываем ему направление... «и когда я скажу “начните”, что ж, я хочу, чтобы вы начали тело».

Так вот, тут могут присутствовать и другие факторы. Возможно, преклир слишком серьезен и не может получить значительный линейный заряд в самом начале работы с его кейсом, но через некоторое время вы должны суметь чуть ли не спровоцировать у него линейный заряд в отношении того, что он считал все это проблемой. Однако он только тогда начнет считать эту проблему забавной, начнет считать, что ее можно выбросить, когда почувствует, что он мог бы иметь другую проблему того или иного рода.

И он говорит: «Ладно. Ладно, хорошо». Вы говорите: «Хорошо. Начните».

Так вот, проходить последствия очень просто. Проходить последствия очень легко, но вам нужно помнить, что преклир может удалить из банка все прежние наказания, а это очень плохо. Все процессы добавляют что-то к банку, а не отнимают от него, понимаете.

И он начинает перемещать тело, понимаете? И вы говорите: «Прекрасно».

Все, чего мы пытаемся добиться, – это способность терпеть и изменять свое отношение. Мы не пытаемся ничего интенсивно вычерпывать. Понимаете? Многие одиторы думают, что одитинг – это что-то, что превращает все и везде в ничто. Это просто компульсивное стремление превращать все в ничто. Иметь дело с этим очень трудно.

Так вот, преклир скорее всего заявит вам нечто глупое, типа: «Понимаете, мне... мне пришлось остановить и изменить его тоже».

Вы ничего не вычерпываете из кейса, вы не делаете ничего подобного, вы просто работаете над тем, чтобы преклир мог терпеть такие вот вещи и чтобы он мог изменять свое отношение к ним. Так что когда вы проходите последствия, вы можете как следует проверить и удостовериться в том, что преклир называет вам то, что он придумал. Так что он может лгать вам о последствиях или вы можете попросить его придумывать последствия.

И вы скажете: «Да. Да. Да. Да, я знаю это. Это нормально. Тем не менее вы начали тело, так ведь?»

Последствия чего? Всего, что есть в списке состояний не-игры. Но я хотел бы предостеречь вас: не проходите последствия преждевременно, когда у преклира все еще имеются ужасные проблемы и все такое. Последствия знания, последствия бессознательности – все это трудные процессы, понимаете, это безумные процессы. Так что выберите что-нибудь легкое. Выберите из списка что-нибудь легкое, что-нибудь вроде того, на чем преклир как бы зафиксирован, о чем он говорил и на что вам надоело смотреть, так что примите решение, что вы будете находить наказания в отношении данной области.

И он скажет: «Да. Да. Я в самом деле начал тело, но я его еще и остановил», и так далее.

Последствия позволяют продолжать игру, и тут игра получает продолжение. Поскольку последствие – это наказание из-за игры. Понимаете, последствие – это... оно означает, что игра будет продолжена. Очень просто; оно просто означает, что игра будет продолжена.

Что тут происходит? Вы видите, как понятие «контроль» развертывается; эти отдельные движения рассоединяются. И по мере того как вы их рассоединяете и они явно отделяются друг от друга, способность человека контролировать свое тело, конечно же, возрастает и затем он сможет обрести большую уверенность в том, что он способен управлять телом со все большего и большего расстояния, понимаете?

В чем состоят последствия решения? Что ж, тот факт, что он решает какую-то проблему, является как бы обещанием, что, если человек решает ее, у него все равно есть какая-то игра, понимаете.

Ему не нужно вмазываться в тело или размазываться тонким слоем по всем тем местам, куда это тело может пойти, и встречать его, так сказать, на пути туда и на пути обратно.

Сфера применения этого процесса не настолько широка, насколько нам бы того хотелось, и на этом процессе все не заканчивается, но он, несомненно, уместен здесь, и он, несомненно, должен входить в арсенал одитора, потому что он очень ценен. Прохождение проблем имеет куда большую ценность, чем прохождение последствий, но не забывайте добиваться от преклира, чтобы он действительно придумывал проблемы.

Так вот, следующая команда такая... вы просто ему скажете: «Хорошо»... вы посмотрите на него и скажете: «Хорошо. Так вот, когда я скажу вам начать тело, начните тело».

Так вот, проблемы, последствия и различные вещи, связанные с ними, – это второй уровень восьмого выпуска шести уровней процессинга.

И он скажет: «Хорошо».

И вы скажете: «Хорошо. Начните тело».

И он передвигает тело из того места, где он стоял, и вы говорите: «Прекрасно». Так вот, вы не останавливаете тело, вы не говорите ему остановиться. Поймите это. Хорошо.

И следующая... третья команда в этом процессе, вы просите преклира... вы говорите ему: «Я собираюсь попросить вас перемещать тело в этом направлении, по направлению к этой стене, понимаете, и когда я... и в какой-то момент времени, когда оно будет перемещаться по направлению к этой стене, я скажу “остановите”. И когда я скажу “остановите”, я хочу, чтобы вы остановили тело. Хорошо?»

И он ответит: «Хорошо. Я не против».

Вы говорите: «Хорошо. Так вот, передвигайте тело». (Вы не используете в этом случае слова «начать», «остановить» и «изменить». Вы говорите: «Передвигайте тело»). И он передвигает его вон туда, и вы говорите: «Остановите».

И преклир останавливает.

И вы говорите: «Хорошо. Остановили ли вы тело?» И он отвечает: «Да».

Вы разворачиваете его, задаете ему другое направление, указываете на дверь и говорите: «Теперь мы будем передвигать тело в этом направлении. Хорошо. И когда я скажу вам... я собираюсь сказать вам, чтобы вы начали передвигать тело, и потом я скажу вам “остановите”». Понимаете, каждый раз вы заключаете совершенно новое соглашение.

И преклир отвечает: «Хорошо». И потом он начинает двигаться и останавливается.

И конечный итог тут такой: преклир сгладит каждый из этих моментов один за другим. Возможно, вам придется проделать это шестьдесят раз в отношении «изменить», сто двадцать раз в отношении «начать» и пятьдесят раз в отношении «остановить», и после этого вы снова займетесь «изменить», понимаете?

И вы должны ходить вместе с ним, оказывать ему поддержку, и он почувствует подтекст подражания, который тут заложен. Если во время этого процесса вы будете просто сидеть, преклир в конце концов почувствует себя неуютно.

И это Начать, Изменить и Остановить.