Привет!

Спасибо. Я вижу, у нас нет потерь. Я вижу, у нас нет потерь. Людские потери, которые вы несете при обсуждении радиации, представляют собой очень интересное явление. Для саентолога это важно, поскольку, беседуя с людьми, он может обнаружить, что у него нет слушателей. И это, конечно же, хорошее упражнение по растрачиванию общения... очень хорошее упражнение по растрачиванию общения... но это не очень хорошее упражнение в публичных выступлениях.

Спасибо. Спасибо.

Когда человек рассказывает о радиации, многие люди становятся преклирами, – это одно из наиболее интересных явлений. Они становятся преклирами толпами. Он говорит: «Что ж, в пространстве есть такие маленькие штуковины, которые носятся туда-сюда, понимаете? Они несутся в этом направлении, они несутся в том направлении, и... о, с людьми случаются ужасные вещи».

Так вот, это очень неофициальный конгресс; он нужен главным образом для того, чтобы вернуться к работе по графику.

Не успеет он и глазом моргнуть, как публика в аудитории начнет говорить: «(Кхе, кхе, кхе.) Понимаете, я... я не чувствую себя хорошо. Не чувствую себя хорошо. Что-то мне подсказывает, что я должен находиться в другом месте. Но у меня, кроме того, есть такое странное ощущение, что мне некуда идти!»

У нас прошел в октябре... потрясающий, огромный конгресс в октябре... в августе, сентябре... кто-нибудь, верните меня на трак времени! Есть в этом доме хоть один одитор? У нас прошел большой конгресс, он был внеплановым... мы должны были проводить его в июне. Следующий конгресс пройдет в июне. Мы проводим недельные конгрессы на Рождество и в июне. Но этот конгресс мы решили провести для того, чтобы снова войти в график, чтобы собрать здесь наших лучших друзей, поскольку у нас в самом деле было несколько не очень важных новостей, которые имеют некоторое отношение к тому, что сейчас происходит. И мы подумали, что будет просто замечательно, если мы расскажем вам о том, что мы знаем, сейчас, а не в июне, когда вы все будете мертвы. Ну ладно... на самом деле мы проводим этот конгресс лишь с одной целью, понимаете: чтобы удостовериться в том, что люди доживут до июньского конгресса. Понимаете? Это была одна из целей.

Нет, это непопулярный предмет. Если уж сегодня о нем полностью запретили упоминать в газетах, то, возможно, потому, что их продажи начали падать.

Что ж, сегодня... мы вот-вот вступим в 1957-й год. Он вот-вот начнется. И мы надеемся, что с 1957-м годом ничего не случится и он наступит. Такое, конечно же, происходило уже на протяжении ряда лет: новый год приходил и уходил и так далее... такое происходило. И конечно, если что-то уже происходило, мы всегда можем рассчитывать на то, что оно произойдет вновь, так ведь? Или не так?

Но это должно натолкнуть вас на мысль... тот факт, что радиация рестимулирует, должен натолкнуть вас на мысль... что этот вопрос относится скорее к сфере разума, чем к сфере физики. И во многом это так и есть. Этот вопрос относится скорее к сфере разума, чем к сфере физики.

1956-й год сменяется 1957-м. Это, конечно же, и ребенку понятно. Но на самом деле 1956-й год может смениться 1957-м. И, вероятно, такая формулировка будет намного точнее. Но мы поговорим об этом позже.

Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы просчитывать, куда все эти маленькие штуковины понесутся. Вы знаете, что я имею в виду под «штуковинами» – частицы, которых нет. Это волна? Это частица?

Я весьма польщен тем, что вы сюда пришли, я очень рад вас видеть, и я надеюсь, что этот конгресс – пусть даже короткий и неофициальный – будет удачным. Поэтому спасибо вам за то, что вы здесь.

Я так и вижу, как физик-ядерщик... Каждые несколько лет, понимаете, человечество использует... один фокус, что ж, сегодня им очень нравится фасон шляпок а ля императрица Евгения, а в следующем году они вообще не носят шляпок. Мужчины сегодня носят бананы, а на следующий год – брюки-клеш. Понимаете, люди постоянно меняют стиль. Что ж, что касается радиации и ядерной физики, то это выражается в следующем: «В этом году – это волна, в следующем – это частица, на следующий год – это снова волна». Понимаете? Это очень интересно: на это есть мода. Я не знаю, что в моде сейчас, вероятно, частица. Но какое-то время спустя никому не удастся найти частицу, поэтому они обнаружат, что это волна. Это весьма забавно.

На этом конгрессе мы в первую очередь рассмотрим решения проблемы безумия. Недавно безумие вдруг появилось в поле зрения и превратилось в решенную проблему. Конечно же, эта проблема была решена уже много лет назад, с одной лишь оговоркой: мы не знали, какая кнопка помогла ее решить. С безумием было связано чрезвычайно много кнопок. Но теперь мы сильно сузили область рассмотрения, и вероятность того, что мы действительно получили точное решение проблемы безумия, ответ на вопрос, почему люди сходят с ума и так далее... эта вероятность весьма велика.

Мне говорят, что циклотроны все вращаются и вращаются и создают милликюри... но они, несомненно, создают проблемы. Возможно, радиацию и должны изучать в физике, а возможно, и нет. Возможно – да, а возможно – нет, но нет никаких сомнений, что радиацию должны изучать в науках о разуме. Определенно. И это должно помочь вам заглянуть в мир физики и увидеть нечто интересное... онибезрассудно работают с чем-то «горячим», что вызывает сильные умственные реакции. С чем-то, что может разрушить целые города... такое может произойти, а может и нет... но несомненно, что это разрушает души. Несомненно, это разрушает души.

Довольно странно, но это самым тесным образом связано с радиацией. Это очень странное утверждение. Складывается впечатление, что на этом конгрессе мы будем обвинять радиацию во всех грехах... приписывать ей причинность, приписыватьей причинность, приписывать ей причинность. Это не так. Радиация – это просто еще один симптом безумия. Но она имеет отношение ко всей проблеме безумия, а раз так, значит мы, саентологи, должны поговорить о ней, посмотреть на нее и немного собраться с духом.

Вы начинаете говорить с кем-нибудь о радиации, и очень часто он уходит и не возвращается. Он говорит: «Я об этом ничего не знаю». Правильно. Но об этом никто ничего не знает... вот чего не знает он. Он говорит: «Уж лучше я потрачу свое время на вязание или на что-то вроде этого. А о том, о чем вы говорите, вероятно, знает кто-то другой». И единственное заблуждение, которое свойственно сегодня обществу в целом, звучит так: «Где-то кто-то знает». Это не правда. Где-то кто-то притворяется, что знает, но он знает, что притворяется.

Сегодня основные мировые проблемы не сводятся к вопросу о том, кто победил на выборах... это достаточно серьезная проблема. Основная проблема не связана с тем, какая политическая партия какой страны управляет теперь психиатрической ассоциацией. Это тоже проблема, но не такая уж большая. Существуют проблемы доставки продукта, перевозок, финансирования, извечная экономическая проблема «Где мне добыть очередной бакс?» Кстати говоря, это девятая динамика... баксы. И перед нами стоят все эти разнообразные проблемы, которые в большей или меньшей степени связаны с жизнью во всех ее проявлениях. Но сегодня среди этих проблем выделяется одна, наиболее животрепещущая.

Нет никаких надежных знаний о радиации. Никаких надежных знаний. Иначе говоря, нет какого-то предмета вроде элементарной физики в средней школе, который раскрывал бы эту тему. В физике вы изучаете вес и равновесие. Там вы изучаете скорости. Там есть информация о расширении газов. Все это относительно изученные области, вы это понимаете. Но когда мы попадаем в область ядерной физики... и между прочим, я могу авторитетно говорить с вами об этом предмете. Я очень редко строю из себя авторитета в какой-то области, но я действительно авторитет в ядерной физике... можете на меня посмотреть. Ну да ладно, так уж случилось, что я действительно знаю о ядерной физике достаточно, чтобы видеть, что в лучшем случае она представляет собой лишь кучу догадок, вызывающих сильное беспокойство.

Сегодня, так уж случилось, мы вынуждены считать, что для игры в жизнь на Земле необходимо иметь игровое поле, и мы смотрим на основу основ жизни здесь, на Земле... все ведь происходит на Земле, не так ли? И Земля является одной из необходимых составляющих игры, не так ли? Поэтому проблема, которая грозит вот-вот выбить почву из-под ног человека, естественно, будет иметь первостепенную важность. Эго будет такая проблема, которую необходимо решить в первую очередь, вне зависимости от того, сколько еще проблем перед вами стоит.

Один предмет... что ж, квантовая теория – ужасно интересная штука. Она увлекательна... она всех увлекает.

Вы могли бы заняться решением такой проблемы: кто у руля, сколько он за это получает и от тренера какого клуба. Или такой: кто захочет быть президентом, когда истечет срок пребывания у власти нынешнего президента. Я не желаю быть приверженцем какой-либо партии. Понимаете, это вовсе не означает, что я противник выборов... я не буду здесь говорить о своих политических взглядах. На этом конгрессе не прозвучит ни слова о политике. Мы не собираемся рассматривать политику или что угодно, что к ней относится, на всем этом конгрессе мы ни слова не скажем о политике. Понимаете? Мы о ней даже упоминать не будем. Не будем о ней упоминать. Если я, забывшись, ругнусь или что-то в этом роде, просто вырежьте это из лекции. Просто вырежьте.

Но это одна из наименее аккуратных... я бы сказал, наименее точных... математик. Я не слышал о том, чтобы люди знали наверняка, взорвется бомба или нет. И одно время среди физиков-ядерщиков была популярна такая шутка: им приходится взрывать бомбы, чтобы убедить самих себя, поскольку с математической точки зрения нет никаких оснований рассчитывать на взрыв.

Неотложных проблем может быть великое множество, но я думаю, что вы все согласитесь, что главной из них будет проблема, связанная с обладанием игровым полем, которое дает возможность вести игру дальше. Это... интересный подход к данной проблеме.

Вам ведь известно, как была создана первая атомная бомба, не так ли? У них была куча прутьев, брусочков и так далее, и они сложили все это в одну кучу. У них было достаточно массы, они просто продолжали класть все эти радиоактивные штуки одну на другую, и очень скоро они почувствовали опасность. И они положили на всю эту кучу еще один брусок. И внезапно что-то случилось... со счетчиком Гейгера... он начал: «Брррррр-ди-ди-ди-ди!» И они сказали: «Что ж, это и есть критическая масса». Потом кто-то рассчитал все это с помощью математики, и с той поры он продолжал быть обманщиком. (Смех) Так вот, сегодня эта история никого так не веселит, как физика-ядерщика.

Недавно... о, я бы сказал, на протяжении последних нескольких месяцев... мы читали в газетах о том, что некое агентство или бюро взорвало несколько ракет с ядерной боеголовкой, несколько реактивных снарядов, расщеплений, расплавлений и так далее... они взрывали эти штуковины. Им больше нечем было заняться, поэтому они их взрывали и взрывали. В конце концов это заставило даже меня осознать, что у них есть бомба. Так вот, очень тяжело донести подобное сообщение до осознания людей, понимаете? Тем не менее этим ребятам наконец-то удалось убедить в этом меня, но, похоже, еще не удалось убедить граждан Америки или всего мира. Им пока что удалось убедить лишь тех, кто как бы начеку. Пока что они убедили лишь тех из нас, кто умеет читать. И к настоящему моменту... хотя очень многие люди шевелят губами, в мире полным-полно тех, чьи глаза бегают по строчкам, но это не приводит к каким бы то ни было озарениям позади глаз.

Но заблуждение по поводу этого предмета состоит в том, что якобы кто-то где-то все об этом знает. А такого человека нет. И меньше всего известно, как это сказывается на физическом теле. И ничего не известно... и я действительно имею в виду «ничего»... за пределами Дианетики и Саентологии, о том как радиация воздействует на человеческий разум. Никому даже в голову не приходило, что такое вообще возможно.

И складывается впечатление, что сегодня весь мир по большей части не находится в состоянии знания относительно ядерного распада, радиации или чего-то подобного.

Вы не найдете никаких цифр, которые демонстрировали бы, сколько сумасшедших было до Хиросимы и после, или что-то в этом роде. Это не разработанный предмет – «Умственные реакции на распад атомного ядра, на облучение». Это не предмет. Но это становится предметом для нас, когда мы обнаруживаем определенную взаимосвязь между взрывами с одной стороны и состоянием ума с другой.

На последнем конгрессе, который проходил в Лондоне, аудитория с огромным удивлением выслушала некоторые данные по поводу радиации, которые, кстати говоря, даже не являются конфиденциальными. Если бы эти данные были конфиденциальными, то всех людей, которые изучали элементарную физику, пришлось бы упрятать под замок. Если бы эти данные были конфиденциальными, то нужно было бы закрыть все факультеты точных наук во всех университетах страны. Пришлось бы надеть намордник на каждого офицера из военного ведомства, который имеет к этому хоть какое-то отношение... чтобы парень не мог говорить. Если бы информация о радиации была конфиденциальной, то в недалеком будущем данные об использовании точек опоры и противовесов тоже стали бы конфиденциальными. Понимаете, это не та информация, которую можно держать в полном секрете.

Так вот, я не просто ругаю людей. Я пытаюсь дать вам – по возможности придерживаясь фактов – некоторую оценку существующего знания. Людям известно достаточно, чтобы собрать что-то, что в результате распада и цепной реакции взорвется. Вы будете знать примерно столько же, сколько и они, если я скажу вам, что вот тут стоит одна тарелка из плутония, а вон там вторая; они совершенно безопасны, пока вы держите их порознь. Но стоит вам начать сближать их, как они начнут взаимодействовать. И если вы сблизите их вот так и положите одну на другую, они бум! – произойдет то, что известно как «атомный взрыв». Критическая масса.

И обычные люди... обычные люди Земли... в наше время они только-только начинают узнавать, что одиннадцать лет назад по Японии был нанесен атомный удар. Они это узнают: кто-то им об этом сказал. И если посмотреть, то с 1945 года и вплоть до наших дней общество – да и официальные круги – не находились в состоянии знания об атомной радиации. И мне самому было бы на все это наплевать, если бы это не расстраивало наши дела. А это расстраивает наши дела. И когда это стало расстраивать наши дела, это стало нашим делом.

Иначе говоря, плутоний в небольшом количестве довольно стабилен. Если его немного больше, он не стабилен и он дестабилизирует другие вещи поблизости от себя. Вот что такое критическая масса.

Так вот, кто-то взрывает бомбу в Аризоне, Неваде, где угодно... кто-то взрывает бомбу где-то там. Это, конечно же, не имеет к нам никакого отношения. Это очень далеко от нас. Но так ли это? Кто-то взрывает бомбу в России – это не имеет никакого отношения к тому, что вы одитируете преклира где-нибудь в Покипси, не так ли? Нет. Это не имеет к нам никакого отношения. Это просто. Эти факты, должно быть, совершенно не связаны между собой. Скорость клирования преклиров в Орландо, штат Флорида, не имеет никакого отношения к атомному распаду, не так ли?

Я не разглашу никаких секретов, если скажу, что атомная бомба – это одна из тех штуковин, собрать которые проще всего на свете. И любой человек может вычитать об этом в элементарных учебниках, посвященных данной теме, в библиотеке Конгресса. Требуется лишь несколько пеннивейт плутония с одной стороны и несколько пеннивейт плутония с другой стороны – и при ударе они соединяются. Так вот, все это можно окружить бериллием, можно сделать то, можно сделать се, можно сделать так, чтобы все это выглядело красиво, можно пристроить к этому хвост, на носу у этой штуковины можно нарисовать какую-нибудь символику, но это, собственно, и все. Все трудности, связанные с пусковым механизмом, сводились к следующему: как сделать, чтобы эта реакция возникла на высоте четырехсот метров над землей? Понимаете, любой может сделать так, чтобы взрыв произошел в момент столкновения. Вы могли бы взять лук и стрелу, и поместить несколько пеннивейт плутония с одного конца стрелы, несколько пеннивейт плутония с другого ее конца, выстрелить ею в бетонную стену и произвести атомный взрыв. Понимаете, все настолько просто. Вы берете лишь чуть-чуть больше плутония, чем нужно, и этого оказывается слишком много, – плутоний не терпит таких вещей и взрывается.

Послушайте, когда эти два факта в конечном итоге оказались между собой связаны, я от ярости еще больше порыжел. Когда я обнаружил, что существует некоторая вероятность того, что нашей работе – особенно проделанной за последние пять-шесть лет, – наносили вред, что нам самим наносили вред, причем самым непосредственным образом, я решил, что нам нужно с этим что-то сделать. И думаю, вам это решение покажется очень разумным.

Так вот, в водородной бомбе просто используется атомный детонатор для запуска реакции синтеза. В ней самой по себе не так уж трудно разобраться, тут просто возникает атомная реакция иного порядка, которую запускает первичная реакция. Иначе говоря, вы используете взрыв плутония, чтобы вызвать взрыв иного порядка. Другими словами, у вас происходит два взрыва.

Весь этот предмет, очевидно, слишком обширен, с ним связано слишком много всевозможных математик, о которых никто и слыхом не слыхивал, пока они не были кем-то изобретены, он связан с многочисленными бюро, листками бумаги, профеессорами, мудреными проблемами...

Так вот, глубинная бомба – это то же самое. Можно взять глубинную бомбу... я знаю, у меня вот тут только-только появилось несколько седых волосков. Они у меня появились из-за вашей всевозможной критики. Ну да ладно... ну да ладно, на самом деле они появились у меня (вы тут ни при чем), когда я наблюдал за тем, как несколько пуль попали в глубинную бомбу, она состоит целиком из тротила. Это такие большие бочки.

Очевидно, что этот предмет слишком глубок и широк, чтобы его можно было целиком охватить одним мимолетным взглядом. Но мы можем рассмотреть ту его часть, которая влияет на то, в чем заинтересованы мы, а именно на человеческий разум, на дух, на Саентологию и на Дианетику.

В американском флоте их называют урнами потому... за подводными лодками охотятся с помощыо урн, их так называют потому, что это... вероятно, урны и есть. Они в точности на них похожи, и они целиком наполнены тротилом. Он плотный, вы могли бы взять топор и отколоть кусочек. Обращаться с тротилом таким образом не опасно;

И если это бьет по Саентологии и Дианетике и попадает прямо в точку, если многие люди в этой стране долгие годы карабкались по склону, а тот становился лишь все более, и более, и более крутым... что ж, я не думаю, что мы имеем право – и я не думаю, что я имею право – держать все это в секрете.

вы можете отколоть от него кусочек топором, ничего страшного. Но если вы помещаете внутрь бака зернистый тротил, а поверх всего этого... скорее, внутрь зернистого тротила... вы помещаете чрезвычайно взрывоопасное вещество: азид свинца или что-то в этом роде. Не знаю, что используют в наши дни, что-то другое... дихлорид чего-нибудь или что-то еще. Что, черт побери, использовали во время войны? Я не знаю. Азид свинца одно время использовался как катализатор, который подрывал зернистый тротил, и силы этого взрыва было достаточно, чтобы взорвать плотную массу тротила, понимаете? А когда в плотный тротил попадали пули, они его не взрывали. И однажды я наблюдал, как несколько вражеских пуль попало в эти бочки; не могу сказать, что я чувствовал себя словно в объятиях матери. Конечно, это тоже было не так уж безопасно, если вспомнить!

Мне все равно, был ли недавно издан закон или нет... он не был издан, но мне было бы все равно, даже если бы недавно был издан закон, в соответствии с которым всякого, кто употребляет слова «ядерный распад», следует обезглавливать... я все равно рассказал бы вам об этом.

Но водородная бомба действует примерно по тому же принципу. Чтобы возник вторичный взрыв, нужен атомный взрыв – и получается большущий взрыв. Как-нибудь изобретут бомбу, для взрыва которой нужен будет водородный взрыв, понимаете? Атомный взрыв вызовет водородный взрыв, а водородный взрыв в свою очередь вызовет медный взрыв или какой-то еще, понимаете? Взорвать можно что угодно, если поблизости поместить что-нибудь достаточно «вспыльчивое».

Но никакого такого закона не издали... пока. Вероятно, он будет издан в следующий вторник. Мы все еще можем об этом говорить. Но на данный момент, насколько нам известно, прессе запрещено печатать хоть какую-то информацию о радиации. Насколько нам известно, сегодня существует цензура. Откуда мы это знаем? Как вообще узнать, существует цензура или нет? Что ж, нужно попробовать разместить объявление в газете, не так ли? Объявление, которое в целом будет вполне обычным, но в котором будет присутствовать определенное слово.

Так вот, люди довольно неплохо разбираются во взрывах. Они знают, с каким количеством пеннивейт не будет смешиваться какое-то другое количество пеннивейт, какое количество пеннивейт нужно смешать с данным количеством пеннивейт, чтобы получить ту или иную реакцию, вот и все, что можно сказать о распаде атомного ядра. Так вот, при взрыве образуются всевозможные изотопы и, так сказать, побочные продукты; при взрыве образуется множество самых разных маленьких интересных элементов, это побочные продукты распада атомного ядра, все они достаточно интересны и используются, ну, например, там, где работают с рентгеновским излучением. Пациенту дают проглотить целый бокал какого-то вещества, насыщенного изотопами, а потом, там, где они «изотопнут», где они осядут, понимаете... вы сможете получить снимок желудка пациента. Кажется в этом нет смысла, не так ли? Что ж, так оно и есть. Ну кому нужен снимок желудка? У меня вот есть несколько хороших снимков симпатичных девушек, можете посмотреть, если хотите. Ну да ладно...

Сегодня в Америке вы не сможете поместить в печати объявление, в котором есть слово «радиация». Вы об этом знали? Что ж, прямо сейчас в аудитории сидит один человек, который провел этот эксперимент для этого конгресса, и, как ему сказали, его объявление дошло до совета директоров газеты, в которой он попытался его разместить, но это слово нельзя было использовать. Нет. Так что сейчас существует некая цензура, поэтому я воспользуюсь тем, что пока еще существует свобода слова, и расскажу вам то, что я знаю об этом довольно глупом предмете. Тогда и вы будете кое-что о нем знать. Хорошо?

Это так называемое «медицинское использование». Использование побочных радиоактивных продуктов для исследования или «лечения» (в кавычках) той или иной болезни. Так вот, это атомная медицина. Конец атомной медицины. Обычно атомная медицина не занимается лечением лучевых ожогов. Лучевые ожоги – это большая, обширная тема, она имеет очень малое отношение к чему бы то ни было.

Этот предмет не из приятных. Он даже не очень-то интересный. Как-то раз одни человек написал стихотворение, в котором говорилось, что мир кончится не взрывом, но всхлипом. Это может оказаться правдой. Это может оказаться правдой. Атмосфера может наполниться такими штуками, как стронций-90, кобальт-60, то-то-80, се-то-1812 и другими странными словами, которые означают одно и то же: «радиация»; атмосфера может так наполниться всем этим, что люди начнут сильно болеть и вся деятельность прекратится. И что произойдет в этом случае, а? Допустим, все люди в мире заболели, и за ними некому ухаживать. Мир кончится не взрывом, но всхлипом, не так ли? Еду больше не будут развозить по домам, по магазинам. Не будет никого, кто бы ее готовил... все будут слишком больны. Этот мир может прекратить свое существование просто из-за того, что будет нечего есть. Мир кончится всхлипом, а не ужасным, мощным взрывом.

«Что делать? Ну, не знаю, что делать?»... вот и все известное знание. Это не сарказм. Поскольку, поверьте мне, если бы существовал хороший, полезный, применимый на практике учебник о медицинском лечении воздействия радиации, вы бы мне его прислали. Точно. Но я такого учебника не получал. Помните, примерно год назад я попросил всех присылать мне о радиации все, что им только попадется? Боже мой, у меня теперь такая библиотека! Кстати говоря, в данный момент она находится в стране, в которой пока что нет законов о радиации... в Ирландии.

Недавно я беседовал с одним профессором... он настоящий профессор. Я хочу сказать, некоторые люди используют это слово неточно, но этот профессор был самым что ни на есть настоящим. Его держали в плену в Колумбийском университете. Он один из немногих оставшихся там профессоров. И он сказал... он сказал: «Атомные бомбы! Ха-ха-ха-ха-ху-хух-ху! Да какое мне дело до атомных бомб?» Он сказал: «Все равно меня рано или поздно убьют, и мне неважно, будут ли мои останки покоиться под руинами взорванного города или на кладбище... какая разница?»

В данном же случае используются разные радиоактивные вещества для диагностирования или лечения, это и есть атомная медицина. Нет ни одного раздела медицины, который бы имел непосредственное отношение к лечению лучевых ожогов.

Я посмотрел на него и сказал: «Да, для вас-то какая разница? Никакой разницы, не так ли?» Иначе говоря, он создал мокап того, как... произойдет большой ба-бах, понимаете? Но он не мог себе представить, что это может быть просто всхлип. Может статься, атомной атаки никогда не будет. Может статься, ни одна бомба больше никогда не будет сброшена в порыве гнева ни на один город мира. Тем не менее может так случиться, что из-за большого количества ядерных испытаний, о которых больше не пишут... в Австралии, в России, на Бикини... атмосфера будет постепенно насыщаться радиацией все больше, больше, больше и больше. Люди будут болеть все больше и больше, они не будут знать, от чего они болеют. Может быть, какое-то недолгое время это и будет хорошо сказываться на доходах «Эббот», «Лили», «Парк», «Дэвис», но кто будет подсчитывать их доход через какое-то время?

И в ней нет вообще никакого раздела, который бы имел отношение вот к этому: «Что нам делать, чтобы просто лечить реакцию? Что такое реакция?»

Вот что Комиссия по атомной энергии вообще не принимает во внимание, и вот за что я их критикую. Они так и не удосужились оглянуться вокруг и заметить, что весь их персонал состоит из хомо сапиенсов. Они так и не удосужились сделать такое наблюдение. А это важный момент, и они упустили его из виду. Легко говорить: «Что ж, мы не вполне точно знаем, сколько этих ядов присутствует в атмосфере». Очень легко говорить: «Мы не знаем точно, сколько их, но мы уверены, что они присутствуют там в незначительном количестве. Мы не знаем точно, в каком именно: 100 рентген, или 0,001 рентгена, или десять килобомб, но это что-то незначительное».

«Что ж, вы просто... ну, вы даете человеку немного В1. Имеется в виду реакция такого рода. Вы... он должен лежать спокойно в тепле. Вы лечите его от шока, вы обмазываете его разными кремами от ожогов, вы купаете его, вы пытаетесь все это с него смыть». Эти действия можно было бы отнести к категории того, что обычный... можно сказать, непрофессиональный врач, член Американской медицинской ассоциации... непрофессионал знал бы о радиации. Это просто ожог, вот и все.

«Мы внимательно следим за радиоактивными осадками» – таков их девиз. Радиоактивные осадки выпадают повсеместно, и все говорят: «Эй!» А они отвечают:

Ну а как насчет этой реакции? Знает ли кто-нибудь что-то о такой реакции? Нет. Составляются всевозможные списки... всевозможные списки тех вещей, которые происходят, все эти списки немного отличаются друг от друга... но что это за списки? Что ж, в них входят: тошнота, раздражение слизистой оболочки, раздражение легких, головная боль, общая сонливость, ощущение истощенности, – примерно такой список, обычный список. Человек чувствует покалывание по всему телу, чувствует себя так, словно у него сильнейший солнечный ожог, вот, собственно, и все. Именно такая реакция возникает у большинства людей.

«Мы внимательно за этим следим». Понимаете? Нам плевать, за чем там они следят. Нам до лампочки, за чем там они следят... мы говорим о радиоактивных осадках!

Это и есть распространенная реакция на распад атомного ядра, а не «Рванула бомба, его ударило о стену, и он сломал ногу». Понимаете? «Рванула бомба, и он сгорел дотла. Рванула бомба и сделала то-то». Этому уделяется основное внимание, понимаете? «Рванула бомба, и ураганный ветер скоростью в четыреста километров в час вывихнул ему плечо», понимаете? Все это предполагает, что жертвами атомного взрыва являются люди, находившиеся в момент взрыва бомбы где-то неподалеку. Очень близко, понимаете? Очень, очень, очень близко.

Что такое радиоактивные осадки? Радиация оказывает воздействие из-за радиоактивных осадков? Не-е. Радиоактивные осадки даже не имеют такой важности. И если все эти ребята этого не знают, значит, они не очень-то много знают. Но в таком случае они первые должны признать, что они не очень-то много знают. На самом деле я на них не клевещу, и я их не критикую... сейчас я говорю, пробиваясь прямо сквозь коммуникационный барьер.

Такие реакции нас не интересуют. Послушайте, после взрыва выживает не так уж много людей, чтобы стоило волноваться о них. Зачем волноваться о них? Все, кто там был, как правило мертвы. Есть жертвы, которые в момент взрыва находились в пограничной области, их состояние ужасно, но зачем волноваться о них, если люди, которые находятся немного дальше, настолько больны, что не смогут за ними ухаживать?

Вокруг этого предмета был возведен коммуникационный барьер. И поскольку мы являемся учеными в сфере разума, мы имеем право кое-что знать об атомном распаде, мы имеем право знать, что мы можем с ним сделать и что он сделал нам. Мы имеем право это знать, раз уж мы что-то знаем. И я думаю, вы согласитесь с тем, что мы имеем определенные права на эту информацию.

Одна из самых жестоких страниц в истории медицины была написана в Хиросиме. Так вот, Хиросима солгала о своих потерях, ведь она заявила, что выжило гораздо больше людей, чем это было на самом деле, она сделала это, чтобы получить побольше всяких медикаментов. В конце концов Япония опровергла собственные цифры. Агентства, занимавшиеся оказанием помощи при катастрофах, предоставляли ее таким образом: они высылали медикаменты для тех, кто выжил. Так вот, они просто сказали: «У нас всевозможные виды выживших» – и получили всевозможные виды медикаментов, понимаете? Теперь Япония заявила: «У нас было гораздо меньше выживших».

Вероятно, сегодня мы – единственная группа на Земле, которая может что-то с этим сделать. Так вот, это очень смелое утверждение. Но я говорю это, основываясь вот на чем: нигде на Земле нет достаточного количества оборудования для сложного медицинского лечения, чтобы приводить в порядок тех людей, которые время от времени участвуют в испытаниях. Хотя бы только тех людей, которые принимают участие в испытаниях... если они начинают болеть, то даже для них не хватает медицинского оборудования, сыворотки крови, того, сего и так далee. Если нет большого количества оборудования для медицинского лечения, то совсем не важно, что они знают о радиации, это будет неважно. Это станет важным для нас только в том случае, если мы сможем что-то сделать с этим в широком масштабе, причем без оборудования. Поскольку оборудования будет не так уж много.

Что ж, теперь, теперь вы имеете дело с драмой. Понимаете, драматическая картина. Это одна из этих... в воздухе носятся самолеты, луч прожектора мечется туда-сюда, стреляют зенитные установки, понимаете, управляемые ракеты рассекают воздух, это просто драма из космической оперы в стиле Бака Роджерса. Понимаете? Это нормально. Это нормально. В этом нет ничего плохого. Да вот только не в этом состоит проблема распада атомного ядра. Это не имеет к ней никакого отношения. Это настолько незначительная проблема, что, несмотря на то что жителям этих городов и не поздоровится, нам было бы это совершенно безразлично, если бы в атомной войне происходило только это. Ведь что это означает? Это означает, что мир вовлечен в войну и жители каких-то городов гибнут в ее огне. Вот и все. Но происходит не это.

Так вот, сможем ли мы что-то сделать с этим в широком масштабе? Да, да. Вероятно, сегодня мы – единственные люди на Земле, которые смогут это сделать. И я не преувеличиваю. Обычный процесс, когда пациент находит то место, где это произошло, а потом то место, где он находится сейчас, во многих случаях поможет излечить его ожоги. Только этот процесс одитинга, без каких-либо других процессов. Так вот, конечно же, вы осознаете, что «Выбор мест» снижает обладание, поэтому наряду с этим процессом вам придется проводить «Исправление обладания». Самая обычная техника. Но вот что мы можем с этим сделать. Следовательно, мы можем с этим что-то сделать.

Если бы вы сейчас подвергли бомбардировке двадцать городов Земли, то жертвами атомной атаки стали бы не только жители этих городов. Уровень потерь был бы иным. Жертвы были бы по всему миру... вторичная реакция. Реакция людей, которые слишком больны, чтобы работать, но недостаточно больны, чтобы оказаться совершенно недееспособными. Людей тошнит. Они до смерти устают. У людей напрочь отсутствует всякое желание выживать.

И в первую очередь я хочу вам объявить, что мы имеем дело с весьма интересной истиной: сегодня мы эффективно противодействуем радиации на Земле, не обладая никакой иной силой, кроме силы наших постулатов... силы нашего знания. Мы единственные, кто может с этим что-то сделать и в самом деле понять это. Вы не сможете слишком долго удерживать в себе так много знаний. Это знание нельзя удержать. Оно вырвется наружу.

И если в атмосфере окажется достаточно радиации, чтобы такое начало твориться в широком масштабе, то не останется никого, кто мог бы помочь больным. Проблема не в том, сколько людей погибнут при бомбардировке Нью-Йорка, проблема в том, как повлияют побочные явления, такие, как радиоактивные осадки и вспышка ионосферы (еще одно явление, о котором никто и слова не говорит), которые возникнут в результате бомбардировки Нью-Йорка... как они повлияют на жителей Орландо во Флориде; Топики в Канзасе; Рима в Италии и так далее.

Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы мы – и те, кто поверхностно интересуются Саентологией, и те, кто уже как следует в ней поднаторели... чтобы все мы обладали по крайней мере какими-то элементарными знаниями о радиации, об ожогах, об их лечении, о том, что их вызывает и что при этом происходит. Сообщить вам эту информацию очень легко по той веской причине, что большинство из вас уже достаточно хорошо усвоили основы, которые вы можете использовать (щелчок) вот так запросто. Эту информацию так легко вам передать, что у меня ни за что не получится потратить на этом конгрессе слишком много времени на то, чтобы рассказать вам об этом. Настолько это просто.

Это маленькая планета. Среди нас есть люди, которые с этим согласятся... это маленькая планета. Это маленькая, крохотная планета. Вы переходите реку, садитесь в какой-нибудь устаревший американский самолет, вжить-вжить-вжить, и вы в Гонконге, понимаете? Вы садитесь в другой самолет в Гонконге, жжить, и вы в Калькутте. Вы садитесь в другой самолет в Калькутте, жжить, и вы снова в Вашингтоне. Кто-то из ваших друзей спрашивает: «Привет, Джо, я не видел тебя день или два, где ты был?»

Так вот, мы не сможем удерживать такой объем информации в нашей маленькой группе. Если люди начнут болеть и пройдет шепоток о том, что кто-то может с этим что-то сделать, нам придется забаррикадировать двери, чтобы только удержать толпу снаружи.

Если вы служите в ВВС, вы отвечаете: «О, я был в Гонконге».

Вы бы пришли в замешательство, если бы я начал говорить людям о том, что саентолог может с этим что-то сделать, и не удосужился бы рассказать вам о наших исследованиях в этой области. Конечно, я делаю нечто подобное, но уверяю вас, это просто по забывчивости.

А тот говорит, немного скучая: «А я вчера ночыо был у Мейми». Понимаете?

Так вот, прямо сейчас, в самом начале конгресса, мы действительно начинаем в бешеном темпе сообщать вам информацию такого рода, информацию такого уровня. Но мне кажется, что вы и сами предпочли бы, чтобы это происходило в бешеном темпе... не так ли?

Это огромный-преогромный мир, если передвигаться по нему пешком; но человек больше не передвигается пешком. Однажды меня сильно удивило... я вышел, а у меня на пороге стояло несколько родственников. Они вошли: «Как поживаешь?» – и так далее.

Ладно. Радиация представляет собой не что иное, как что-то скрытое в пространстве. Это нечто скрытое, находящееся в пространстве. И чтобы противостоять радиации, чтобы обладать к ней иммунитетом, преклир должен всего-навсего быть способен конфронтировать пространство. Это в самом деле все, что необходимо. Поскольку если он способен конфронтировать пространство, оно его не очень-то беспокоит. Когда вы добиваетесь, чтобы преклир конфронтировал пространство, вы, как правило, сталкиваетесь с тем, что преклир боится чего-то, скрытого в этом пространстве, и когда мы исправляем его способность конфронтировать пространство, мы не принимаем во внимание это проявление, которое мы называем «радиация»... это что-то, что болтается где-то там в пространстве и чего преклир не видит. Лучики, которые движутся в этом направлении, в том направлении, в другом направлении, и он их не видит. Поэтому он беспокоится. Он не хочет конфронтировать пространство, поскольку в нем может быть полным-полно скрытых вещей, которые на него влияют. Вот, собственно, и все.

Я лишь смог сказать:

Как ни странно, это все, что можно сказать об экстериоризации. Тут больше нечего добавить. Вы думаете, что этот человек находится там, где он находится, – у себя в голове, – потому что он зафиксировался на теле. Что ж, по сути, он отступил, он покинул пространство, поскольку был уверен, будто в пространстве очень много скрытых вещей, которые на него влияют. Вы берете обычного преклира и просите его выбирать места в пространстве, и преклира начинает сильно тошнить... а это один из симптомов лучевой болезни. Вот и все.

• Боже мой, откуда вы?

Появляется радиация и говорит:

• Эй, парень, – тык, тык, тык, – конфронтируй пространство.

Они проехали половину Соединенных Штатов. Они просто вели машину по очереди – и приехали к моему дому через шестнадцать, семнадцать часов. Понимаете, проще простого. Это небольшая планета. Объем атмосферы, который можно загрязнить, не так уж велик.

Так вот, эта планета окружена воздушным слоем. Практически все дышат. Есть парочка людей в вэйлансе роботов, которые пытаются не дышать, но даже они дышат. И в этом воздушном слое есть несколько наружных слоев. Один из них – стратосфера, а другой – ионосфера. Толщина воздушного слоя где-то пятьсот километров, или чуть больше, чем расстояние отсюда до Стамфорда в штате Коннектикут... не очень-то он толстый. Когда вы забираетесь на высоту где-то четырех-пяти километров, вы уже не можете зажечь свечу. Иначе говоря, на высоте трех-пяти километров кислород начинает пропадать. Это не очень-то способствует жизни. Когда вы забираетесь на высоту девять километров и пытаетесь работать без кислородной маски, вы немного устаете.

Так вот, наружный слой атмосферы – ионосфера – представляет собой примерно следующее: на Солнце происходит ядерная реакция, это шар из распадающихся атомных ядер, который постоянно сам себе задает жару; излучаемый в результате свет врезается в атмосферу... в наружные слои атмосферы. И огромное количество радиации в довольно безобидной форме – в форме фотонов – спускается вниз, врезается в наружный слой атмосферы и замедляется, остывает и так далее, а внизу ходите вы. Хорошо. Если бы вы вдруг убрали этот воздушный слой и испытали бы все воздействие этого излучения, вы бы изжарились. Вы бы изжарились.

Только в этом случае человеку можно причинить вред... если он боится пространства. У любого человека, испытывающего трудности с экстериоризацией, есть трудности с пространством. Что содержится в пространстве? Вопрос. Что ж, радиация как раз является дополнением к этому.

Но нельзя сказать, что вы незнакомы с радиацией. Всякий раз, когда вы выходите на улицу и говорите: «Боже, какой чудесный день!» – радиация, понимаете? Что делает его чудесным? Что ж, где-то в небе идет распад атомных ядер, свет, который при этом излучается, настолько ярок, что вы обычно не глядите на него часами напролет. Он отражается от деревьев и всего остального, и вы говорите: «Ну разве не восхитительно! Милый денек. Восхитительный солнечный денек». Так что нельзя сказать, что вы незнакомы с радиацией.

Так вот, если говорить о процессинге, то самый элементарный процесс по обладанию, который у нас есть, – это «Посмотрите вокруг и найдите что-то, что вы могли бы иметь», и вы просто повторяете эту команду снова, снова и снова... этот процесс приводит к тому, что человек в конце концов начинает выбирать места в пространстве. Если вы будете проводить этот процесс достаточно долго, если процесс будет реален для преклира, если он будет в самом деле находиться в сессии, если его в самом деле будут одитировать, он в конце концов невольно скажет... я хочу сказать, просто так случится, что он скажет: «Ну, я мог бы иметь это пространство, это пространство и это пространство» – вот вы и добились своего. Понимаете? Если бы в этот момент вы попросили его экстериоризироваться, он бы сделал это.

Но среди нас есть люди, которые побывали в некоторых из самых голых пустынь Земли, где практически нет никакой пыли и где Солнце жарит с безжалостной яростью, и если оставить голову непокрытой хотя бы на несколько минут, что ж, у вас получится славная запеканка из мозгов. Это такие места, как Долина Смерти в Калифорнии (это центр Лос-Анджелеса), Сахара... южная Сахара в основном. В некоторых местах Земли достаточно прозрачный воздух и отсутствует влажность, и если вы подвергнетесь воздействию солнечных лучей там, неважно сколько, это обязательно приведет к роковым последствиям. Если вы окажетесь на экваторе... несмотря на то, что вокруг тихоокеанских островов рядом с экватором очень много воды... и походите без рубашки парочку часов, или даже в рубашке, но из тонкого хлопка, у вас будут самые замечательные жареные плечи, какие вы только видели.

Он пробивается сквозь массу вверх и начинает конфронтировать пространство. Так что это не проблема в Саентологии. Мы с этим полностью разобрались, мы успешно справились с этим уже довольно давно. Может быть, некоторые из нас не знают, что на этом нужно так сильно сосредоточиваться, но на самом деле поднять человека с помощью «Исправления обладания» настолько высоко, чтобы он начал конфронтировать пространство – это не проблема в сфере человеческого разума... иными словами, в Саентологии. Ладно, это не проблема.

Солдаты, военные моряки всегда усваивают этот урок... его усваивает каждое новое подразделение, и так происходит постоянно. Новое подразделение прибывает куда-то, где висит объявление: «Запрещается ходить под солнцем без головных уборов и рубашек». Все скидывают с себя одежду, срывают головные уборы, – и лазарет забит до отказа. Иначе говоря, там жарко. Но это не собственно распад атомного ядра, поскольку никаких других, так сказать, побочных продуктов, помимо просто фотонов, нет, а к ним мы привыкли. Но мы не привыкли к другим многочисленным штуковинам, которые были искусственным образом добавлены с Земли в воздух.

Тогда как же радиация может быть проблемой? А это и не проблема. Только не для нас. Ну, а как насчет пария, который не может конфронтировать пространство? Является ли это проблемой для него? Он уже не может конфронтировать даже чистое пространство. Я дам вам представление об этом... вы выводите его на улицу и говорите: «Давай сегодня прогуляемся» – и он отвечает: «О, нет, я устал... мне нужно кое-что сделать» – и так далее. Почему? Это... там снаружи, понимаете? Дома находятся очень далеко, вы смотрите наискосок и видите поле, а забор находится аж вон там. И одна лишь мысль о том, чтобы прогуляться отсюда, скажем, до Кливленда, доводит его до изнеможения. Одна лишь мысль об этом, понимаете? Мысль о том, чтобы выйти и прогуляться до Кливленда. О, вы меня поняли, да?

Был один вулкан, с метким названием Кракаява, и он «крякнулся», и три года он сам себе задавал жару. И он выбрасывал в атмосферу столько радиоактивной пыли, что закаты Солнца по всему миру имели яркий сверкающий красный цвет на протяжении трех лет. Он – бум!., этот «бум» был примерно таким же, что и последний «бум» на атолле Бикини. Когда взрываются атомные и водородные бомбы, мы имеем дело примерно с таким же воздействием, понимаете? Кракаява сделал бум!., и разбросал эту гадость по всей атмосфере. Такое же воздействие... на Бикини сделали бум! Понимаете?

Людям требуются все более и более скоростные автомобили, чтобы им не приходилось конфронтировать пространство между точкой А и точкой Б. Зачастую на пути из точки А в точку Б люди конфронтируют деревья и радиаторы, а не пространство. Можно было бы сказать, что авария... авария очень часто является просто заменой необходимости ехать дальше.

Но только, к счастью, в последнем случае пыли было не так много. А что же происходит, когда «бум» делает бомба?! Что происходит? Не просто исчезает остров. Если бы это было все... у нас очень много островов, и ребята могли бы веселиться в свое удовольствие. Мы могли бы отдать им острова на растерзание, и они были бы счастливы. Остров оказывается сметен с лица земли... в последний раз от взрыва, по-моему, образовался кратер в пятьдесят метров глубиной... но это еще цветочки. За километры от этого места во всех направлениях бушевали ураганные ветры, жар, пламя и так далее. Но это происходило там.

Так вот, пространство – это интересная штука. Мы даже знаем, что это такое. Но даже мы сами несколько сопротивляемся этому фактору – пространству. Сегодня, когда мы, саентологи, подхватываем простуду или что-то в этом роде... мы покрываем себя позором, когда начинаем хворать. Мы не должны хворать, мы должны быть здоровыми всегда, понимаете... мы должны подавать хороший пример. Нас переехала машина и сломала нам позвоночник – мы должны сказать: «О, все нормально, старина», и проодитировать водителя. Так вот, это так, не правда ли?

Так вот, а какое воздействие это оказывает на вас и на меня? Несколько иное. Происходят две другие вещи. Очевидно, что в ионосфере возникает дополнительная вспышка. Бомбы «вспыхивают» здесь, а потом над всем миром появляется вторая вспышка, которую еще не исследовали или о которой еще не говорили, и я не знаю почему. Ведь нас учили этому много лет тому назад... если вызвать достаточно сильную атомную вспышку, если ионизировать достаточное количество воздуха, это пройдет над всей планетой.

Мы чувствуем себя немного неважно, мы немного устали. Приходит один из наших приятелей-одиторов и говорит: – Что ж, я просто проведу «Исправление обладания». Смокапь что-нибудь и втолкни в тело; смокапь это и втолкни в тело; смокапь это и втолкни внутрь; смокапь это, и втолкни внутрь. Чувствуешь себя лучше?

Ладно, а как насчет еще одного... как насчет пыли? Как насчет частиц? Как насчет этих частиц, собирающих на себе влагу, как насчет других вещей, которые попадают в атмосферу? Что ж, последнее решение, предложенное Комиссией по атомной энергии, заключалось в том, чтобы взрывать все это настолько высоко... взрывать все эти ядовитые газы и частицы настолько высоко... чтобы проходило десять лет, прежде чем все они опустятся на поверхность Земли. Мне кажется, это было хорошим решением. А куда все это денется на эти десять лет? Так вот, куда все это денется? Что со всем эти произойдет? Куда все это будет выпадать? Нам даже безразлично, будет ли это выпадать куда-то или нет.

• Да. О, теперь я чувствую себя нормально. Я чувствую себя довольно неплохо, понимаешь? Я чувствую себя нормально... я могу ходить.

Я скажу вам, что происходит со всеми этими веществами и, вероятно, вы уже знаете об этом, поскольку об этом отважились написать: стронций-90 опускается вниз и оседает на траве, корова поедает траву, потом дает молоко, ваш ребенок пьет стронций-90. Он вытесняет кальций из костей и вызывает рак костей, и, как мне кажется, это не совсем то, что... есть одна книга по уходу за детьми, и знаете, там нигде не написано, что вы должны это делать. Я проверял. Там в списке диетических добавок для детей нигде не значится стронций-90.

Так вот, как много этого стронция-90 вокруг нас? Что ж, нельзя взять один квадратный или кубический сантиметр воздуха и сказать: «В нем его столько-то», – потом помножить это на число кубических сантиметров воздуха над Землей и сказать:

Мы начинаем проводить «Трио» по обладанию: «Оглядите эту комнату и найдите что-то, что вы могли бы иметь»... просто процесс. И преклир проходит его, пока он смотрит на объекты. Он очень редко проходит его достаточно долго, чтобы начать конфронтировать пространство. Поэтому даже мы, в своем собственном кругу, проводили этот процесс недостаточно долго. Некоторые из нас так и не прошли его до получения хорошей реальности относительно обладания, и практически никто из нас не проходил его достаточно долго, чтобы начать конфронтировать пространство.

«Что ж, его столько-то», понимаете? Поскольку скопления или облака стронция-90 дрейфуют по всему миру, оседают здесь, перемещаются туда, взрываются где-то еще.

Что ж, значит, мы не настолько подвержены отрицательному воздействию радиации, это не идет ни в какое сравнение с тем, насколько ему подвержены все обычные люди. Но даже мы ослабеем, если атмосфера перенасытится стронцием-90, бонтиумом-60, придурумом-80, эйзенхауэром-32. Иначе говоря, даже мы не защищены от радиации, даже мы подвержены ее влиянию. На самом деле я мог бы просто сделать вот такую подлость: я мог бы рассказывать вам на этом конгрессе о радиации совсем иначе. Я мог бы сказать: «Боже мой, вот там все в самом деле плохо, понимаете? И боже мой, вон там тоже плохо. А еще плохо вон там. И все это просто подкрадется к вам и бах! – и ваши веки просто сгниют». Вот речь, типичная для медицинских конгрессов: «Известно, что пациент болен, если его надбровные дуги проваливаются. Еще одним симптомом является гниение почек» – понимаете?

Вероятно, если бы больше вообще не взрывали бомбы... вероятно, если бы больше вообще не взрывали бомбы... все было бы в порядке. Вероятно, человечество адаптировалось бы к этой гадости, вся она улетела бы куда-нибудь и так далее. Но я не думаю, что это входит в планы. Прежде всего, Соединенные Штаты сегодня являются, как это ни странно, наименее злостными нарушителями. Так вот, я ругал Комиссию по атомной энергии, но недавно от нескольких своих приятелей услышал, что она всего-навсего бухгалтерский отдел. Она больше не имеет никакого отношения к атомной энергии. Это бухгалтерская организация. Ее отдали в аренду кому-то другому, неизвестно кому, и она оплачивает счета.

Нам плевать на все эти симптомы, потому что они сами по себе не реальны. Лучевая болезнь – это просто распад человеческого тела. Это распад человеческого тела, которое наконец убедили в том, что больше не будет никакой генетической линии. Больше не будет размножения, больше не будет тел. И это... любая реакция человека, ведущая к осуществлению этого постулата, и будет лучевой болезнью. Так что не смотрите это слово в словарях, чтобы выяснить... и не ищите там всяческие симптомы, поскольку эта болезнь включает в себя все... все возможные способы заболеть! Понимаете? Я хочу сказать, это просто. Человек заболеет любым из возможных способов.

На самом деле США взрывали бомбы лишь с одной целью: понизить количество свободных гамма-лучей; сделать бомбы более эффективными. И они постоянно взрывали бомбы, чтобы сделать их еще более эффективными. И наконец им это удалось. И действительно, гамма-лучей, образующихся при взрыве американской атомной бомбы, так мало, что ими можно пренебречь. Взрыв практически все их сжигает. Бомба становится весьма эффективной. И вероятно, теперь они не будут взрывать очень много бомб, поскольку они достигли цели, а это и была та цель, которую они преследовали. Ну вот я сказал пару слов в их защиту, чтобы меня считали человеком... так сказать, широких взглядов.

Так вот... очень часто в отчетах по радиации можно прочитать такое... и, кстати говоря, сейчас самое время сказать вам об этом, потому что я вижу перед собой людей, которые на протяжении этого года присылали мне всевозможные материалы по этому предмету. И я прямо сейчас хочу поблагодарить вас за эти материалы и за ваше участие в этой программе. Поскольку эти материалы были очень, очень ценными. Если бы я был не здесь и если бы это не... я хочу сказать, если бы я говорил с вами очень конфиденциально на углу какой-нибудь улицы или что-то вроде этого и мои слова не записывались бы на пленку, что ж, я мог бы рассказать вам вот что: из-за того, что Саентология широко распространилась по всему миру, мне в руки попала секретная информация из правительств по меньшей мере четырех крупных держав, занимающихся атомными исследованиями! В итоге получилось, что мы знаем об этом больше, чем любое из этих правительств. И я, конечно же, тут же написал бы этим людям: «Понимаете, вы не должны присылать мне секретную информацию». Эта информация, конечно же, не теряет статус секретной только потому, что я с ней ознакомился, поскольку у меня, конечно же, есть определенный уровень допуска к секретным материалам. Понимаете, не каждый человек в Вашингтоне имеет уровень допуска к секретным материалам. Я настолько секретен для психиатров, что они даже не отваживаются упоминать мое имя! Это высокий уровень секретности.

Россия недавно взорвала несколько бомб, и она еще не научилась... Россия еще не научилась контролировать ненужные гамма-лучи. И боже мой, когда они взорвали бомбу, то гамма-лучи разлетелись по всему земному шару, бум!

Ну да ладно. У нас очень много информации по этой теме. И мы можем добавить к ней еще вот что: радиация делает людей больными. Каким образом она делает их больными? Что ж, вариантов здесь примерно столько же, сколько есть способов заболеть. А это очень много. Но они думают... они думают... что обычные, распространенные реакции таковы: ожоги лица и кожи, которые вызывают жжение и покалывание; расстройство желудка; нарушается функционирование легких; в задней части шеи ощущение такое, будто она в воротнике смирительной рубашки; мышцы болят и ноют; головные боли; «нидомогание», недомогание и «недамагание». А потом мы смотрим на первую страницу медицинского словаря и там говорится: «абсцесс». Довольно неплохо... это реакция на радиацию. Мы листаем страницы дальше и находим: «анемия». Довольно неплохо... реакция на радиацию. Мы листаем страницы дальше... и любое другое заболевание, которое мы найдем где-то еще на этих страницах, мы тоже сможем связать с радиацией. Вы понимаете?

То же самое можно сказать и о Великобритании, когда она недавно взорвала бомбы в Австралии, гамма-лучи разлетелись по всей Австралии. В Марлинге, где находится пастбище крупного рогатого скота... за шестьсот сорок километров от места взрыва... было забито стадо рогатого скота. Трупы исследовали и обнаружили, что количества гамма-лучей в щитовидной железе этих животных достаточно для того, чтобы созвать новую Комиссию по атомной энергии! За шестьсот сорок километров от места взрыва. Так вот, это было вызвано исключительно отраженной вспышкой. Ведь это случилось тут же... ветер не успел бы за это время перенести эту гадость на шестьсот сорок километров. Вы понимаете? А все потому, что при этом взрыве образовалось огромное количество свободных гамма-лучей.

Ведь болезнь – это лишь симптом распада тела, и радиация говорит: «Больше никаких тел». Понимаете, она говорит: «Больше никакой генетической линии. Жизнь на этой планете, в этом месте и в это время будет невыносимой». И тело заболевает. Почему? Раздражитель – ответ. Всякий раз, когда над ним нависала угроза «больше никаких тел», оно заболевало, не так ли? Поэтому, когда вы говорите: «Больше никаких тел», оно заболевает. Понимаете, когда в человека стреляют, ему как бы говорят:

Послушайте, мы что, собираемся сидеть и ждать, когда каждая нация научится создавать экономичную бомбу? Это и есть наша цель? Теперь Россия усвоит этот урок, потом ей придется взорвать достаточно бомб, чтобы те стали эффективными, и Великобритании придется взорвать достаточно бомб, чтобы те стали эффективными, затем это придется сделать Франции... К тому моменту мы отдадим Насеру все бомбы, которые ему нужны, и он взорвет все бомбы, которые ему нужно взорвать, вероятно...

«Больше никаких тел», и у него возникает чувство, что в него стреляют. Поэтому если «выстрелить» в него радиацией, он почувствует себя так, словно в него стреляют. Понимаете? Так что это просто болезнь.

Эй, загрязненность атмосферы уже достигла предела! Она не достигает предела, она, как очевидно, уже его достигла. Поэтому мне думается, что США должны прямо сейчас пойти в наступление за всеобщий мир и ничего страшного не произойдет.

Так вот, касается ли это каким-то образом нас? И не забывайте, в течение шести лет многие из нас как сумасшедшие работали в сфере разума. Касается ли это каким-то образом нас? Да... почему нам пришлось выдумывать какие-то новые техники? У нас были хорошие техники в 1950 году. Почему нам пришлось выдумывать какие-то более быстрые техники, которые легче использовать?

Так вот, что случится с населением планеты, если его постоянно подвергать бомбардировке? Оно узнает о скрытом влиянии... скрытом влиянии, скрытой угрозе. Вы понимаете? «Скрытая угроза где-то рядом, и мы о ней ничего не знаем. Что-то делает зззтъ! И я не знаю, что это такое. Я чувствую себя странно, я не знаю, что это такое. В этом году я простужался чаще, чем раньше. Я не знаю, что это такое. Должно быть со мной что-то не так. Я больше не чувствую себя комфортно. Мое здоровье стало не очень-то хорошим». Такая реакция будет у многих. Но основная реакция будет такой: «Мне тяжело заставить себя делать свою работу». Вот на это в основном будут жаловаться люди.

Да потому, что техники, которые в 50-м году стали работать со скрипом, очень легко срабатывали в 47-м году. А техники, которые могли давать эффект в 50-м году, не работали в 51-м году и в 52-м тоже. А техники, которые мы наконец заставили работать в 51-м и 52-м годах, не очень хорошо работали в 53-м. И нам пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы разрешить эту проблему. Было уже недостаточно просто «пройти инграмму, привести трак в порядок, получить клира и на том закончить». Этого уже было недостаточно. Нам на каждом шагу попадались кейсы, на которых это больше не работало. Откуда брались такие кейсы? В 47-м году мне не попалось ни одного такого кейса. В 47-м году любой преклир мог пройти инграмму. Даже в 48-м году, когда я был в Саванне, единственное, что я сказал там парню, который был психотиком-преступником... на нем поставили крест... ну, полицейскому управлению Саванны очень, очень надоело, что он уже просто прописался в тюрьме. Я взял этого парня и сказал: «Сейчас соматическая лента пойдет к инграмме, которая необходима для разрешения кейса».

Что ж, что делать в такой ситуации? Послушайте, в этом нет никакой драмы. Вам не нужно мчаться но улицам и говорить людям: «О, у вас простуда? Атомные бомбы». Они вам ответят... что ж, как-то раз в Гольфстриме появился айсберг и люди свалили всю вину на атомную бомбу. Недавно я видел в газете карикатуру: два пещерных человека сидят перед пещерой, и один из них говорит другому: «Я знал, что изобретение этих луков и стрел погубит атмосферу». Понимаете, в этом нет никакой драмы. В этом вообще нет никакой драмы. На самом деле это скучный, неинтересный предмет... если забыть о том, что люди болеют. Понимаете, это очень скучный предмет.

Он был безграмотным. И он сказал: «Бу-бу-бу, ла-мла-бла-мла», прошел через пренатальный банк, стер его – и все дела. Здоровый душевно и физически, в полном порядке.

На самом деле не было бы никакого смысла говорить о нем, если бы у нас не было чего-то похожего на средство исцеления. Вы это осознаете? Поскольку все, о чем я рассказывал вам последние несколько минут, вы могли бы вычитать в журнале «Тайм» (это официальный орган Американской медицинской ассоциации и Комиссии по атомной энергии). Вы могли бы прочитать все это в журнале «Тайм», «Ассошиэйтед пресс». Это не новость. И единственная новость, которую я вам сообщаю, – мы увидели это. И мы совершенно точно определили, что это и есть причина неудач с очень большим числом преклиров.

Почему это не работало в 51 -м году? Может быть, появилось что-то, из-за чего с процессами стало труднее работать? Может быть, появилось что-то, что заставляло человечество и человеческие тела сильнее волноваться за будущее? Что ж, я не собираюсь говорить вам, что так оно и было. Я просто скажу, что график, показывающий, насколько труднее становится помогать людям, насколько труднее становится проводить эффективное лечение, совпадает с графиком уровня радиации. Это и все, что я собираюсь вам сказать. Я даже не буду говорить, что эти графики связаны друг с другом. Но я могу что-то заподозрить, не так ли?

Кстати, сегодня нам не нужно как-то оправдывать неудачи. Если есть хороший одитор, хорошие условия для работы, если одитор хорошо обучен, если преклир будет смирно сидеть... боже мой, мы поможем ему справиться даже с тещей. Потрясающе. Это просто потрясающе, на что мы способны.

Уровень радиации в атмосфере растет с 1943 года. Первые незначительные испытания следует рассматривать как случай первого выброса радиации... или первый случай появления радиации в атмосфере этой планеты. Затем была сброшена парочка настоящих бомб на людей, и этот уровень немного подрос. Потом взорвали еще несколько бомб, просто ради забавы, и уровень радиации подрос еще чуть-чуть. Потом и другие страны начали взрывать бомбы, и уровень радиации стал расти, расти, расти, расти, расти. Какой он сейчас? Что ж, недавно губернатору Нью-Йорка Гарриману запретили измерять уровень радиации в Нью-Йорке. Он орал. Он говорил: «Здесь становится опасно! Мы находим залежи урана в Эмпайр стейт билдинг!»

Почему мы стали такими потрясающими? Откуда мы так много узнали? Что ж, боюсь, мы шли вперед, преодолевая сопротивление неизвестного «противника». И в качестве «противника» выступало вот что: люди чувствовали усталость, вялость, у многих из них возникало ощущение ужаса в животе... очевидно, что все это происходило не из-за радиации, попадающей в человека, а из-за умственных реакций, вызванных телом, которое ощутило присутствие радиации в атмосфере.

Кстати говоря, это очень смешно... было время, когда в Аризоне лучше было не пытаться искать залежи урана. Аризонa находилась лишь в четырехстах километрах от ядерного полигона, и пыль там была такой радиоактивной, что люди находили залежи урана везде и всюду и заявляли на них свои права. И когда двое искателей пришли ко мне в гостиную и попытались заявить свои права на залежи урана в моем пианино, мое терпение лопнуло!

Так что эта проблема связана отнюдь не с количеством. Количество рентген в этой комнате в данную минуту не имеет к этому никакого отношения. Но их присутствие имеет, причем самое непосредственное. Вы чувствуете разницу? Наука деловито подсчитывает количество рентген и говорит: «Сто рентген, двести рентген, шестьсот рентген, человек, работающий на предприятии по производству краски, может выдержать столько-то рентген. И мы будем вешать на всех ярлыки, указывающие на то, что этот человек получил свои десять рентген, тот человек больше не может смотреть телевизор, так как он уже получил сто пятьдесят рентген...» – фррфф!

На счетчик Гейгера больше нельзя было полагаться. Куда бы вы его ни положили, он просто начинал: «Вррррр!» Иначе говоря, фоновое излучение было таким мощным, что кроме него невозможно было ничего зарегистрировать. Иначе говоря, там был очень высокий уровень радиации.

Имеет значение реакция отдельных людей на угрозу радиации, вот и все, к чему это сводится. И если само тело плохо реагирует на угрозу радиации, не способно перенести ее, не отваживается посмотреть на нее прямо, убегает от нее, то оно заболеет и умрет. Медленно, в течение многих лет.

Так вот, мы в Дианетике и Саентологии очень много занимались подобными вещами. Мы искали уран, мы наблюдали за ураном, мы делали с ним множество разных вещей. Мы, кроме того, создали оборудование в попытке получить... все, что угодно, чтобы получить гамма-излучение, понимаете, нам хотелось выяснить, нужен ли уран, чтобы получить гамма-излучение. Мы сделали очень многое, у нас очень много материала на эту тему.

Перед нами встает другая проблема, понимаете? Перед нами встает проблема, которая больше относится к Саентологии, чем к ядерной физике. Перед нами встает проблема реакции человека на облучение. Ведь каждый человек реагирует на нее по-своему. Реакции разные по силе. Иначе говоря, это индивидуальная проблема, она связана с тем, насколько человек хорошо переносит радиацию, а не частицы.

И когда я говорю вам... и когда я говорю вам, что уровень радиации постоянно рос начиная с 1943 года, а где-то в начале 53-го превысил тот предел, который хоть сколько-нибудь близок к безопасному, это не голословное заявление. И я говорю то же самое, что и более осведомленные ученые-физики из Гарварда, Йельского университета, Колумбийского университета и так далее... эти ребята начали поднимать крик лишь несколько месяцев назад, и им позатыкали рты. Но на этот счет существует предостаточно данных.

На самом деле вы никогда не слышали о том, чтобы кто-нибудь заболел именно от рентгеновских лучей, не так ли? О, время от времени вы говорите, что кто-то под рентгеновскими лучами почувствовал себя немного нехорошо, или что-то в этом роде. Вы бы храбро подставили свою грудь под рентгеновские лучи и получили бы портрет своего позвоночника, не так ли? Вы бы даже не задумывались об этом. Что ж, это рентген, рентгеновские лучи... в этой радиации больше ничего и нет.

Это не сенсационные данные. Если говорить о реакциях тела, то предел переносимости в самом деле существует. Очевидно, что у каждого человека сегодня в какой-то степени присутствует реакция на радиацию. Это печальная новость, которую я сообщаю вам на этом конгрессе. У каждого человека, где бы он ни находился, в какой-то степени присутствует реакция на радиацию. И это не какая-то незначительная реакция.

Вы садитесь перед телевизором всякий раз, когда вам нечем заняться. Что ж, дешевые телевизоры (я не буду говорить никаких названий) излучают больше гамма-лучей, чем бомбы. Именно поэтому они дешевые. Требуется много дополнительных частей и деталей, которые фокусируют, локализуют излучение, чтобы телевизор не действовал как излучатель. Иначе говоря, они... если не принять все необходимые меры предосторожности, телевизор будет излучать всякую всячину. Он будет излучать ультрафиолетовые лучи, гамма-лучи, альфа-лучи и так далее. Если взять хороший телевизор, то вы можете поместить перед ним ключ и рентгеновскую пластинку, понимаете? Лаборатория по технике безопасности утверждает, по-моему, что даже через тридцать дней на пластинке не будет никакого изображения. Понимаете, это хороший телевизор. Возьмем какой-нибудь дешевый телевизор, который собрали за пару минут и продали вам за пять баксов. Подержите перед ним ключ и рентгеновскую пластинку, а потом пойдите и проявите ее, и надо же! Снимок... замечательный снимок ключа. Но даже это не причинит вам большого вреда. Это не причинит вам большого вреда. Но, возможно, вы почувствуете себя немного странно, вам будет как-то не по себе и как-то неспокойно; поскольку вы начинаете конфронтировать такое количество этого добра, которое заставляет вас осознать его существование.

Так вот, существует много очень интересных вещей, о которых я мог бы вам рассказать. Но, вероятно, вам будет намного интереснее узнать, почему я вам все это рассказываю. Я рассказываю вам это потому, что, очевидно, дианетические и саентологические процессы проводить тем труднее, чем крепче люди держатся за свои тела. Иначе говоря, люди цепляются за тела все сильнее и сильнее. Какое-то мистическое нечто говорило им, что что-то заканчивается... жизнь останавливается. И они пытались ухватиться за этот последний миг... понимаете, ухватиться за тело еще сильнее... и когда они пытались сделать это, они неизменно притягивали к себе банк и обрушивали его на себя.

В один прекрасный день вы идете по улице, дует ветер, немного пыльно и вам встречается большое облако радиоактивных осадков... оно путешествует с той поры, как была взорвана бомба где-нибудь в 1950 году или что-то вроде этого. Вы приходите домой, и у вас начинается простуда. Вы говорите: «Я простудился». Странная простуда, не так ли? У вас озноб, вы чувствуете тошноту, волосы начинают выпадать, у вас начинается рак легких, и кто-то говорит: «Ты болен». Что ж, черт побери, вы и так это знали!

Иными словами, беспокойство по поводу выживания, которое испытывала большая часть человечества в последние семь или восемь лет, усиливается.

Что ж, вы столкнулись с таким количеством радиации, которое вы не могли объяснить. Так вот, какой будет реакция? Какова реакция тела? Чтобы раз и навсегда покончить с этой отвратительной и ужасной темой... что это за реакция?

Так вот, это не просто мои расчеты. Таково душевное здоровье людей во всем мире. С чего бы вдруг душевное здоровье людей начало ухудшаться? С чего бы вдруг оно ухудшилось за какой-то определенный отрезок времени? Понимаете, было время, когда жизнь была более лихорадочной. К примеру, в 20-х годах. Осознаете ли вы, что в 20-х годах душевное здоровье людей было далеко не такой серьезной проблемой, как сегодня? И не забывайте, в 20-х годах люди пили контрабандное виски. В то время было много чего: чарльстон, блэк-боттом. В то время были всевозможные вещи, которые нервировали людей. Что ж, почему же душевное здоровье населения не начало ухудшаться в 20-х годах? Почему это ухудшение совпало с ростом концентрации радиоактивных элементов н атмосфере? Почему эти две кривые совпадают?

История тела – это история генетической линии. Это история, которая начинается с амебы и заканчивается «может быть». Начинается с морей аммиака и заканчивается профессорами колледжей. На всем протяжении этой истории к телу добавлялось что-то новое, согласно самой популярной теории, и вот перед нами наконец появилась сформировавшаяся форма, которая несет в себе весь опыт существования, с момента зарождения жизни на этой планете. Мы это называем генетическим шаблоном.

Количество людей, которым сорвало крышу, и количество рентген в атмосфере. В данный момент атмосфера в этой комнате... мне ужасно не хочется говорить вам об этом, но в атмосфере этой комнаты присутствует очень много гамма-лучей. Очень много стронция-90. Можете походить и пособирать его... сделайте такой специальный сачок, вроде сачка для ловли бабочек, и вы поймаете стронций-90. Излучение будет регистрироваться приборами. Это не что-то незначительное. Пятнадцать лет назад в этой комнате практически ничего такого не было. Все эти радиоактивные элементы были практически неизвестны. Их не было в атмосфере.

Но, к несчастью, как показали эксперименты, проведенные в Саентологии, данный генетический шаблон начал формироваться не с образованием этой планеты. Он начал формироваться с образованием этой вселенной и даже раньше.

Так вот, любой человек, который поднимает шумиху, скорее всего, выберет что-то одно и свалит всю вину на это. Когда белые люди выгоняли индейцев, те обвинили во всем собак.

Но с момента появления жизни и до сих пор, на этой планете не было чрезмерной радиации. Теперь же она в какой-то мере присутствует. Очевидно, что на многих планетах этой вселенной имелись формы жизни. (Я признаю, что это парасаентология, но нам необходимо ее коснуться.) Формы жизни появлялись на планетах здесь, там, по всему космосу. И очевидно, что некоторый опыт существования этих форм, как это ни странно, доступен нынешней генетической линии. И весь этот опыт указывает на то... я прошу вас провести вот такой эксперимент, если у вас есть Е-метр, это весьма забавный эксперимент: просто спросите человека, что означает слово «радиация», и смотрите на шкалу. Спросите любого, когда он последний раз... отсчитывайте миллионы лет, миллиарды лет назад, пока не доберетесь до момента, когда он последний раз хоть как-то имел дело с радиацией, и вы покинете генетическую линию этой планеты и перескочите на другие генетические линии, генетические линии других планет, которые существовали раньше. И каждая генетическая линия обрывалась вот из-за чего: кто-то обнаруживал атомную энергию... и нет планеты.

Понимаете, они проигрывали все сражения и не знали почему, пришли их мессии и сказали: «Это все из-за собак». Поэтому индейцы перебили всех своих собак. Иными словами, они просто нашли что-то, на что можно было свалить всю вину, и так и сделали. Что ж, мы не собираемся прибегать к такому же трюку. Поскольку нам даже не нужно сваливать все на радиацию... у нас имеются некоторые решения для этой проблемы.

Вот что это означает для тела. Это означает: «Никакого игрового поля». Это означает: «К чему пытаться?» Это означает: «Давайте выйдем из игры и покончим со всем этим». Это означает: «Зачем ждать?» Это означает: «Не будет никаких будущих поколений. Поколения, которые ты создашь сегодня, не будут жить для того, чтобы создавать новые поколения, так зачем же вообще что-то делать?»

Итак, радиация влияет на наши жизни, есть у нас решения или нет. Она повлияла на наше здоровье. И она оказала определенное влияние на поведение преклира, которого вы одитируете... определенное влияние. Просто поразительно, насколько большим оно оказалось. И это выражалось в том, что люди стали больше беспокоиться по поводу того, что же с ними не в порядке. Они смутно чувствуют, что что-то не в порядке. Это скрыто от глаз, они не могут это конфронтировать, они не знают, что это такое, и они говорят: «Со мной что-то не в порядке». А потом они говорят «Что ж, это все из-за правительства... из-за собак, из-за самолетов, которые летают у нас над головами, все это из-за загазованности... все это из-за чего-то еще. Но с обществом творится что-то неладное; что-то неладное творится с моим телом. Может быть, все дело в “воздухосиплисе”, а может быть... в “кашлитисе”, а может быть, в том, а может быть, в сем, но творится что-то неладное».

Поэтому реакция тела на радиацию – это реакция практически полностью по первой и второй динамикам. Если отсечь вторую динамику, останется первая. Иначе говоря, если убрать секс... вторую динамику... мы полностью убираем секс, и у нас остается только эта форма, существующая сейчас. Понимаете, только это тело, существующее сейчас, вот, собственно, и все. Больше не будет никаких будущих поколений.

И если люди не разберутся в том, что это такое, и в самом деле не сконфронтируют именно это, они просто будут продолжать лечить не то, что нужно. А не то, что нужно, можно лечить вечно, но при этом никто не выздоровеет. Позвольте мне заострить на этом ваше внимание: вы можете вечно лечить не то, что нужно, но при этом никто не выздоровеет. Так что это представляет для нас интерес. Хорошо.

Так вот, почему люди ходят и говорят, что это как-то связано с мутациями, я не знаю. И почему они говорят, что основное беспокойство вызвано тем, что потомство получается каким-то странным. Все это сказки. Это полная чушь; это просто – фу.

Но я скажу вам, что в самом деле «вгоняет гвозди в крышку гроба» радиации. И это никотиновая кислота. Реакции на это вещество изучались в 50-м году, и мы знали, как оно действует. Мы несколько раз изучали это вещество, и мы знали, как оно действует. Что ж, разве оно оказывает не тот же самый эффект в 56-м году? Никотиновая кислота не изменилась. Тела, с которыми мы проводили этот эксперимент, тоже не изменились. На самом деле мы даже пошли на то, что повторно провели этот эксперимент с теми, с кем мы его уже проводили в 50-м году, и их реакция на никотиновую кислоту была другой. Ничего себе! Что это такое? Почему именно никотиновая кислота?

Дело вот в чем: жизнь пытается произвести потомство, но она знает, что не может. И она говорит: «Мы должны жить сами по себе в теле, которое у нас сейчас есть. И это последнее тело на траке». Поэтому, боже мой, каким же важным становится это тело! Оно становится настолько важным, что вы ничего не осмеливаетесь с ним делать. Оно слишком ценное, чтобы двигать его туда-сюда... вы ведь можете порезать палец на ноге. Оно слишком ценное, чтобы заставлять его работать.

Да потому, что она, похоже, действует как катализатор, стирая инграммы радиоактивного облучения. Она как бы дает преклиру пинка и протаскивает его через эти инграммы. Может оказаться, что человек застрял в какой-нибудь части инграммы радиации, он может принять немного никотиновой кислоты и переместиться в какую-то другую часть этой инграммы. Интересное проявление.

В результате начинается распад общества; таким образом, третья динамика не поднимает бунт... она просто исчезает. Вторая динамика отваливается и остается лишь первая динамика. И нам остается жить в атмосфере и в мире, где «каждый сам за себя». Именно поэтому мир кончится не взрывом, но всхлипом.

Единственная вещь, от которой эти люди страдали в 50-м году, – это сильные солнечные ожоги. Теперь, когда они принимают тот же самый препарат в том же самом количестве, они страдают от тошноты и других вещей... и вы согласитесь, что это чрезвычайно необычный факт, который находится в руках некой группы. Мы провели этот эксперимент случайно. Потом я попытался найти что-то, что повлияло бы на последствия воздействия радиации, вспомнил эксперимент с никотиновой кислотой, люди приняли какое-то количество этого вещества, мы провели несколько экспериментов и выяснили, что сегодня никотиновая кислота вызывает иные реакции. Солнечный ожог – это радиоактивное облучение. Солнце – это своего рода атомный взрыв. И сегодня никотиновая кислота вызывает у людей не такие реакции, как в 50-м году, реакции на нее намного сильнее... намного серьезнее.

Так вот, а что с этим можно сделать? Мы очень нахально поставили проблему. Мы поставили проблему, которую, кстати говоря, жизнь не решила за долгое, долгое время. Жизнь ни разу не решила эту проблему в этой вселенной, насколько нам известно. Можете проверить это на Е-метре, можете поработать с каким-нибудь человеком, который вообще ничего об этом не знает, и найти моменты, когда появилась радиация, в каком году это было; найти моменты облучения, что это такое и так далее. Вы получите те же самые ответы, которые я даю вам сейчас, хотя это и не относится к парасаентологии. Вы найдете их с помощью Е-метра... это все равно что детектор лжи.

И мы начали складывать все это вместе, мы начали собирать все воедино и наконец пришли к выводу, что у нас есть некоторые данные о радиации; радиация – это не бабкины сказки и не страшные истории для детей, это не то, за что следует ругать правительство, поскольку оно не ведает, что творит... я хочу сказать, нет причин обвинять правительство; оно полагает, что правит весьма достойно. У меня, кстати говоря, много друзей в этих кругах. У меня там очень много друзей, и они говорят: «Я не ведаю, что творю сегодня». Мне кажется, это честно с их стороны.

Вы получите это как реакцию тела на радиацию. Оно говорит: «Больше никаких семей. Больше никаких семейных линий. Больше никаких детей. Больше никакой жизни на этой планете. Это тело – последнее тело, поэтому о нем, конечно же, нужно заботиться. Нам лучше заботиться о нем, и мы ничего не посмеем с ним сделать. Ему может быть нанесен вред, ему может быть причинена боль. Вероятно, это последнее тело, которое у нас есть. Появилась атомная радиация, и больше не будет никаких будущих поколений. Если мы вырастим детей сейчас, они, быть может, проживут годы, но не больше. Рано или поздно кто-нибудь выйдет из себя и нажмет кнопку. Все начнут взрывать. А если уровень загрязненности атмосферы уже близок к критической точке, но в ней по-прежнему можно жить... – понимаете, я говорю о такой степени загрязненности атмосферы, при которой она все еще пригодна для жизни; мы можем жить в такой атмосфере. – Если же она загрязнится больше, мы не сможет жить в такой атмосфере, на этом всему и придет конец». Что ж, нам рисуется картина очень интересного будущего, – если тело полагает таким образом, если это правда, если эти исследования не ошибочны.

Ладно. Если все обстоит именно так... если все обстоит именно так, если у нас есть некоторые данные об этом, если что-то происходит и мы знаем наверняка, что это, а не просто гадаем... что ж, тогда эта штука действительно становится вполне доступной для понимания, и я не вижу причин, почему бы мне не дать вам эту информацию, независимо от того, интересна она вам или нет, воспринимаете вы ее болезненно или нет. Понимаете? Моя ответственность состоит в том, чтобы дать вам эту информацию. Поэтому я так и поступлю на этом конгрессе, и я уже рассказал вам довольно много.

Человек, вне всяких сомнений, будет использовать радиацию в войне. Но если он поступит так, на том и делу конец. Это не оружие. Это такое же оружие, как и двухдолларовый испанский пистолет с патронником из медно-свинцового сплава... вы делаете выстрел из такого пистолета, и ваша рука летит в одну сторону, а голова в другую. Он может не причинить вреда человеку, в которого стреляют, но он, вне всякого сомнения, убьет того, кто стреляет. Вы понимаете? Стало быть, это не оружие, не так ли? Что ж, пока люди будут считать это оружием, рассматривать это в качестве оружия, ничего не делать с ним как с оружием, – всему придет конец.

Для саентолога радиация и все, что с ней связано, – это пустяк. Как только вы осознаете, что она относится к вашей сфере деятельности и доступна вашему пониманию, она определенно станет пустяком.

Но народы действительно совершают самоубийства. Их можно убедить сделать это... тем не менее народы действительно совершают самоубийство, и на нашей памяти, в наше время такое случалось. Обратите внимание: японский народ прекрасно знал, что если вступит в войну против Соединенных Штатов, то потерпит поражение. Он прекрасно знал это до того, как вступил в войну; вряд ли была хоть какая-то надежда на победу.

Но для преклира, который чувствовал себя довольно хорошо десять лет назад и не чувствует себя хорошо сейчас, – это вовсе не пустяк. Вы говорите:

И если уж речь зашла о револьверах, то позвольте мне обратить ваше внимание на то, что в России популярна русская рулетка. Понимаете? Они вращают барабан револьвера, в котором находится один патрон, нажимают на курок и говорят: «Ха-ха-ха! На этот раз я выжил». Это Россия. Я ничего не имею против России... я не стал бы бросать камни в ее огород. Но сделает ли Россия что-то или нет, сделают ли США что-то или нет... они могут просто и дальше проводить испытания, пока все мы не сыграем в ящик.

• Когда... когда вы... вы сказали, что уже какое-то время чувствуете себя нехорошо. Когда вы начали чувствовать себя неважно?

Так вот, это было бы мрачной картиной... это было бы мрачной безвыходной ситуацией, и все вы имели бы полное право чихать, вздыхать, рестимулироваться, сидеть, печалиться и говорить: «Боже мой, зачем Рон рисует все в таком мрачном свете»... если бы мы ничего не могли с этим поделать.

– О, я... я... Где-то в 47-м. Нет, в 45-м.

Но кое-что мы можем сделать. На самом деле мы разработали в высшей степени эффективный препарат – «дианезин», – он существует пока что в экспериментальном виде. Он состоит из различных минеральных и химических веществ, которые заставляют тело отреагировать на всю ту радиацию, которую тело избегало. Очевидно, что дианезин позволяет телу отреагировать на ту радиацию, которую оно уже накопило.

• И где вы были в 45-м году?

Так вот, радиация опасна лишь потому, что она имеет свойство накапливаться, и если бы вам удалось избавиться от ее кумулятивного эффекта, вы могли бы смеяться ей в лицо. Что ж, у нас есть средство в виде пилюль, которые вы можете давать людям корзинами, – оно показывает людям, что те могут конфронтировать радиацию и смеяться ей в лицо.

Это одно действие, которое оно оказывает. Другое действие, как очевидно, состоит в том, что оно «сжигает» и разряжает инграммы радиации. Его действие подобно действию «гак-бомбы»... «гак» разряжает инграммы. Это же средство, как очевидно, разряжает кумулятивный эффект радиации.

Ах, он был в Техасе, да? В Лос-Аламогордо взорвали бомбу. Иначе говоря, он побывал чуть ли не на самом полигоне, но даже не знал об этом. С той поры он чувствовал себя неважно. Его самочувствие ухудшалось. И вы начинаете проводить ему процесс, который направлен непосредственно на то, чтобы он обрел способность конфронтировать какое-то пространство, и он чувствует себя все лучше и лучше, а потом обнаруживает, что застрял где-то в Техасе в 45-м году. Что он там делает? Ничего ведь не происходит. Вокруг него лишь полынь. (Если в аудитории присутствуют техасцы, я приношу свои извинения... в Техасе есть деревья. Это реклама. Они там есть, я их видел. Не думал, что я по-прежнему в Техасе!) И почему у него есть это застрявшее видео? Зачем ему этот вид техасских прерий, где ничего не происходит? Да, это интересно.

Но оно делает и кое-что еще. Оно делает и кое-что еще. Понимаете, тело знает, как это ужасно болеть из-за радиации. Оно чувствует себя несчастным... человека тошнит, у него головные боли, он не может пошевелиться, у него не может возникнуть ни одного стремления, он никуда не может пойти, он ничего не может делать. Зззз! Как бы вам понравилось, если бы вас постоянно тошнило? Не очень-то, а? И тело стремится этого избежать. И оно так отчаянно старается этого избежать, что тут же притягивает к себе радиацию. Понимаете? Если тело достаточно сильно избегает радиации, оно притягивает радиацию из банка к себе.

Когда мы одитируем людей, которые провели какое-то время в Финиксе, штат Аризона, почему они обнаруживают у себя инграммы с видом Мэйн-стрит (это улица в Финиксе) в то время, когда в Неваде взрывали бомбы? Понимаете? Бомба взрывается (хлопок), это воздействует на человека, он не осознает, что это было, он застревает прямо в этой точке трака. Он получил инграмму; он даже не знал об этом. Поэтому он не знает, что заставляет его чувствовать себя плохо. И скорее именно состояние незнания относительно того, что же с ним произошло, а не само это происшествие делает его впоследствии больным.

А действительно ли в банке, в реактивном уме, есть радиация? Умственные образы-картинки человека... есть ли там вообще радиация? Нет.

Я не знаю, бывало ли с вами когда-нибудь такое, что вы уставали от какого-нибудь преклира и говорили: «Что ж, для вас можно сделать... не очень много... у вас “инграмозис”». Понимаете, просто... (щелк) «У вас “инграмозис”, самый тяжелый случай, какой мне только доводилось видеть в жизни».

Послушайте, бетонная стена не может остановить гамма-лучи... вы что хотите сказать, что это может сделать человеческое тело? Можно взять метровую бетонную стену и направить на нее гамма-лучи, – они тут же вылетят с обратной стороны. А что насчет человеческого тела... насколько оно толстое? Оно не очень-то толстое, не так ли? Несколько сантиметров в толщину. Вы хотите сказать, что оно остановит гамма-лучи? Фи! Не остановит. Но когда гамма-лучи проходят сквозь тело, они создают инграмму. И тело хватается за картинку. И тело путает картинку с радиацией. И из-за этой путаницы тело делает себя больным, стерильным и, если вам угодно, убивает себя.

И преклир говорит:

Вы приводите тело в хорошее состояние, проходя радиацию... вы ее включаете, включаете лучевую болезнь, устраняете ее, заставляете тело действительно сконфронтировать эти инграммы... и что делает тело? Поначалу оно говорит: «Мммм. Нет. Нет. Нет. Не буду смотреть». Это поразительно... немного позже я расскажу вам о некоторых связанных с этим приключениях штатных сотрудников.

• Правда? Это опасно?

Парень будет вам говорить: «Нет, я вообще не хочу к нему прикасаться, это самый жуткий препарат, который я... он ужасен, а если я застряну во всем этом?» Пререканья, пререканья, пререканья, пререканья.

• Давай, прими его!

Преклир чувствует себя лучше.

Вы всегда можете улучшить самочувствие человека, сообщив ему данное, которое все объясняет. Понимаете? Преклир чувствует себя не в своей тарелке, когда он не знает, что причиняет ему боль, но вы говорите ему: «Это инграмозис»; это, конечно же, замена правды, но это лучше, чем ничего. На самом деле во всей сфере медицины ничего другого и не делали на протяжении первой тысячи лет ее существования. Они делали это вплоть до 2050 года. Ну ладно...

Что ж, тело посмотрело в лицо этой штуковине. И тем сотрудникам, которые проходили эту программу, теперь плевать на радиацию. Они, вероятно, недоумевают, зачем я вообще о ней говорю. Она никак на них не влияет. Почему? Да потому, что накопленное воздействие радиации потеряло свою силу. Вся рестимуляция ушла. Вероятно, эти люди могли бы встретить грудью взрыв атомный бомбы, их бы раскидало направо и налево, понаставило бы им синяков, но, вероятно, они выбрались бы оттуда и сказали: «Ничего себе! Там было чертовски жарко! Посмотрим, где я поранился и...»

Как бы там ни было, произошла одна интересная вещь, которая привлекла наше внимание: только те сотрудники, которые побывали в Финиксе и которые в то время, когда это произошло, находились здесь, в Лондоне... иначе говоря, те люди, которые побывали в Финиксе... здесь, в Лондоне, заболели сразу же после того, как в России были проведены ядерные испытания. Все они заболели, причем заболели только они и больше никто. У нас были люди, которые подверглись сильному радиоактивному облучению... из всех тех, кто был в Лондоне, они получили самую большую порцию облучения... и вдруг все они заболели, тогда как все остальные почувствовали лишь легкий дискомфорт. Но эти люди заболели! Все сходится, не так ли?

Иначе говоря, мы обнаружили то, чего тело не хочет конфронтировать: взрыв атомной бомбы. Это та вещь, которую оно в самом деле никогда прежде на траке не конфронтировало. Оно никогда не говорило: «Хм! Что бы вы думали, кто-то придумал деление атомного ядра. Посадим-ка его под замок». Вместо этого тело, как правило, говорило: «О-о-о-о, кто-то придумал деление атомного ядра, я не буду на это смотреть». Вы увидите, как люди делают это в кинотеатрах: показывают кадры, запечатлевшие атомную бомбу... до того как это запретили цензурой, показывают взрыв атомной бомбы... люди прячут головы. Почему они прячут головы? Что с ними такое? От чего? От картинки с экрана? Она не кусается. И все же люди прячут головы и выходят.

На самом деле они так и оставались довольно-таки больными, пока относительно недавно мы не дали им немного дианезина, после чего они перестали болеть и вернулись к своим делам.

Так вот, вы можете поговорить с людьми об этом, и на самом деле, если они будут знать это, их состояние будет лучше, чем если они не будут этого знать. Они будут более здоровыми, если просто будут знать, чего они не хотят конфронтировать. Вы понимаете? Это в самом деле так. Поэтому повсеместная цензура в отношении радиации – это все, что потребуется, чтобы погубить остальное человечество.

Но почему так получилось, что это вещество, которое не помогает при простудах, поставило этих людей на ноги, хотя складывалось впечатление, что все они болеют простудным заболеванием? Интересный вопрос, не так ли?

Единственное, что нужно сделать человечеству, – это посмотреть на радиацию, сконфронтировать ее. Это довольно глупо, что они не хотят конфронтировать ничто, проходящие сквозь ничто, но они не хотят. Принять немного пилюль, «включить» ожог, пройти накопившуюся за последние девять-одиннадцать лет радиацию и сказать: «Не обращай на нее внимания». Это положит конец опасности радиации. Мне кажется, об этом стоит знать, не так ли?

Иначе говоря, у нас очень много согласующихся между собой данных, которые демонстрируют, что сегодняшняя Земля – это отнюдь не тот не зараженный радиацией Эдем, которым она когда-то была. Но вовсе не обязательно, что перед нами планета, которая полностью перестает для нас существовать. Поскольку даже если на Земле станет жарко, как на Солнце, мы, располагая той информацией, которая у нас есть, вероятно, сможем продолжать на ней жить... в экстериоризированном состоянии, конечно же.

Хорошо. Позже я расскажу вам об этом еще. Спасибо.

Но главное... главное то, что у нас в самом деле есть информация. Эта информация ваша. Мы рады, что вы пришли. И я расскажу вам то, что я об этом знаю, а затем мы перейдем к более интересным вещам.

Спасибо.