А теперь скажите мне: рестимулировался ли кто-нибудь на последней лекции?

Спасибо.

Послушайте, я ужасно сожалею. Я очень, очень сожалею. На самом деле я этого не хотел. Гуманнее всего... гуманнее всего было бы просто оставить данную тему после этого, не так ли? А? Просто перестать заниматься этой темой вообще. А?

Или у меня очень хорошие клакеры, или вы очень рады меня видеть. Как дела?

Меня только что обвинили в том, что я нарушу Кодекс одитора, если не буду продолжать говорить об этом. Хотите услышать кое-что еще об этом?

О-о! У меня голова кружится от перелетов. На самом деле за последние тридцать дней я покрыл больше пространства... за последние шестьдесят дней я «переколумбил» Колумба и «перемагелланил» Магеллана. Не считая того, что я ничего особого не открыл – если говорить о земной поверхности.

Ладно. Сейчас вы это получите. Сейчас вы это получите: оверты и висхолды. Как у тэтана становится меньше пространства? Механизм очень прост. Тэтан делает что-то, что впоследствии он не может сделать снова, потому что ему не следует делать этого, и поэтому он это висхолдирует. Когда-то, давным-давно, он мог достичь бесконечности, не так ли? А потом он достиг бесконечности и решил, что сделал что-то такое, что ему не до́лжно делать еще раз. Знаете, предпринял попытку «достичь» банки с вареньем –

Как бы то ни было, я очень рад, что вы здесь, на этом конгрессе. Я очень рад, что мне представилась возможность выступить перед вами, потому что, поверьте мне, это будет настоящий конгресс. Сожалею, что мне приходится говорить вам об этом, но в последнее время постулаты работают, так что я вполне могу постулировать и это тоже, а?

«Лучше больше этого не делать». Так что после этого он удерживает себя от того, чтобы достигать банки с вареньем. Верно?

Вы никогда не были свидетелями стольких событий, сколько произошло с прошлого июля. Был сделан огромный скачок вперед, и если вы думаете, что у нас когда-либо был прорыв в области технологии, то посмотрите на то, чего мы добились за последнее время. Так вот, вы будете столь же сильно рады тому, что вы прибыли на этот конгресс, как и я рад тому, что вы здесь и что я могу рассказать вам об этих достижениях, ведь мы одержали полную победу.

Что ж, отныне он продолжает удерживать себя от того, чтобы достигать банку с вареньем. А затем он делает что-то еще, что он не должен был «овертировать», и, когда он сделал это, он осознал, что ему не следовало это делать, поэтому он больше не пытается достигать чего-либо в этом направлении, не так ли? Он висхолдирует! Он не только не пытается дотянуться до чего-то – это примерно то, что мы думали, понимаете: что он в действительности просто больше не пытается достигать в этом направлении. О нет, это не то, что он делает. Он висхолдирует, то есть удерживает себя от того, чтобы достигать в этом направлении. А затем он делает что-то еще, о чем он говорит: «Мне не следовало делать этого», и он висхолдирует себя от того, чтобы достигать.

Время от времени я говорю вам: «Вот оно – то, что мы искали». Что ж, это... так всегда бывает, прежде чем мы применим то, что нам удалось обнаружить, к некоторым из вас. Но знаете что? В последнее время я получаю такое удовольствие от одитинга, что едва могу удерживать себя от того, чтобы заниматься кейсами. Это так. Я хочу сказать, что мне чертовски трудно удерживать себя от того, чтобы заниматься кейсами. Для этого нужен самоконтроль.

«Я слеп! Так, посмотрим, если я получу немного одитинга... если я получу немного одитинга, что ж, мне необязательно расставаться со всеми этими висхолдами, потому что я опасен. Но если я просто сяду и буду сидеть, а одитор будет меня одитировать... А если он будет меня одитировать, то каким-нибудь загадочным образом... Так, посмотрим, при том что я никогда больше не буду тянуться... то есть достигать, в каком-либо из этих направлений, если я буду продолжать висхолдировать изо всех сил, чтобы не навредить одитору, то я стану клиром. Ааай!»

Я вижу, как кто-то идет, хромая, и говорит: «Я клир, я клир», понимаете? И я говорю:

Так вот, это то состояние, в котором он находится. Это преклир. И мы можем смеяться, поскольку у нас есть решение. Но до сих пор это было: «Не радуйтесь, ребята, эти сукины дети умирают». Это понятно? Что ж, мы можем смеяться, потому что это смешно.

• Ррр-гав! Сядьте на этот стул. Ха, ха-ха, ха-ха. Ха-ха-ха-ха. Возьмите банки. Ха-ха-ха. Так! Ого! Тонарм – шесть с половиной. Ха-ха.

Некоторые из тех вещей, которые люди утаивают, невероятно глупы.Так вот, когда я читал последнюю лекцию, в зале присутствовало несколько человек... некоторые из тех, кто сидел в задних рядах, были спасены, поскольку звукоусилительная аппаратура работала неважно и им не было очень хорошо слышно. Но большинство из тех вещей, о которых вы подумали и которые вы утаиваете, казались ужасно большими, и в конце было что-то вроде оговорки: «Ну, в действительности это не такое уж большое дело. Я, вероятно, мог бы рассказать об этом одитору. Ну, конечно, я не обязан, но я должен, но я не обязан, потому что, конечно... нет, я... Я как-то знал одного малого в Тусоне, который был очень сочувственно настроен. Я, может быть, смог бы рассказать ему. Мм-м, он не очень хорошо слышал. Так, посмотрим, как в точности мне следует действовать по отношению к этому, чтобы не повредить своей репутации?»

Что ж, вот так нам и не удалось создать в Саентологии настолько большую третью динамику, насколько мы могли. Поскольку именно эта оговорка: «Кому я мог бы рассказать?» – удерживает человека от полного участия. Эта оговорка: «Я никогда ничего никому не должен рассказывать», конечно же, просто в конце концов вызвала обособление человека. Из-за этого он просто оказывался вне группы – не только вне Саентологии, но вне рода человеческого.

И тогда я сдерживаюсь, и оставляю свой бластер в кобуре, и становлюсь любезным, и задаю надлежащие вопросы. И у нас еще один кейс разрешен.

Так вот, это не замечание по поводу вашего конкретного оверта или висхолда. Я говорю это серьезно; это не так. Но тот же механизм, действие которого вы наблюдали, когда принимали решение о том, кому и что вы могли бы сказать, – тот же самый механизм, раздутый до бог весть каких размеров, дает вам преступника. Я никоим образом не пытаюсь поставить вас на одну доску с ним, я просто пытаюсь показать вам, что вы можете получить субъективную реальность в отношении того, что представляет собой этот парень, когда вы поймете, что он висхолдировал все на свете до такой степени, что теперь его вообще больше нет. И он приобрел полностью неконтролируемый вэйланс, или ложную бытийность, над которой никто и ничто не имеет никакого контроля, – он перешел в него, и этот вэйланс просто срабатывает автоматически. Понимаете? Его там нет; он зависхолдировал себя так, что он уже больше не является частью рода человеческого, понимаете? Но у него есть этот вэйланс, или эта ложная бытийность, которая, по его словам, является его личностью, – это не такая мелочь, как пребывание в мамином вэйлансе, или в папином вэйлансе, или... на самом деле это за пределами жизни вообще. Он мертв! Но есть эта наделенная жизнью конструкция, которая как бы срабатывает по принципу «раздражение-ответ». Понимаете, он зависхолдировал себя так, что он уже больше не является частью человечества.

Так вот, я не собираюсь делать это два с половиной миллиарда раз. И здесь приходит ваш черед подключиться. Я знаю, что сюда пришли хорошие люди, которые до того никогда не обращали свой взор в сторону Саентологии. Какой-нибудь одитор, который только что привел с собой людей на конгресс, всегда говорит мне с ужасом, что с ним пришли два человека, которые о Саентологии ничего не слышали, и не буду ли я так любезен чуть-чуть поменьше вдаваться в технические подробности. И я всегдарад чуть-чуть поменьше вдаваться в технические подробности. Но что случилось с ним, почему он не посвятил их в суть дела?

У него нет никакой ответственности ни за что ни по одной динамике. Следовательно, не имеет значения, что он делает, и любой раздражитель вызывает любой ответ. Лежит авторучка с золотым пером, и она сама, по собственному желанию, просто прыгает ему в карман. Стоит машина с ключом в зажигании, и естественно, ключ в зажигании означает «вести машину», – он просто садится и едет.

Ну, те из вас, люди добрые, кто раньше никогда не уделял особого внимания Саентологии, – что ж, мы попытаемся ввести вас в курс дела, и мы постараемся не утомлять вас слишком сильно. Но это не означает, что вам не обязательно участвовать в групповом процессинге, который я буду проводить в эти три дня. Потому что в эти три дня я проведу вам пару часов группового процессинга, если вы не возражаете. Так что не думайте, что вы освобождены от участия. Одно лишь то, что вы ничего не знаете о Саентологии, не означает, что ваш кейс неприкосновенен.

Так вот, послушайте, этот малый оказался в таком состоянии из-за наказаний. И вы – те, кто занимается Саентологией, – были абсолютно правы: наказание никогда никому ничего не дало. Он оказался в таком состоянии из-за навязанных висхолдов, и эти навязанные висхолды в конце концов привели к тому, что он стал совершать все действия полностью автоматически, а когда все действия совершаются полностью автоматически, в этом случае не существует таких вещей, как правильное, неправильное, преступное, хорошее или что бы то ни было еще. Он становится автоматическим механизмом, который просто движется по жизни, как робот, совершая преступления. И вы собираетесь наказывать этого человека? Вы собираетесь с помощью наказаний заставить его быть хорошим?

Я совсем недавно занимался неприкосновенными кейсами, и им тоже можно проводить процессинг. Я почти что сказал «проуцессинг», заметили? Понимаете, вероятно, самая большая проблема, которая есть у нас в Саентологии, – это сохранять правильное произношение слова «процесс». Я попадаю в стерлинговую зону, и это «проуцессинг», приезжаю в США – это «працессинг», понимаете? И я в полном замешательстве по этому поводу, так что я не буду говорить на американском английском или на британском английском, я просто буду говорить на языке, если вы не возражаете.

О нет. Есть только один способ сделать так, чтобы наказание дало результат, и в мире нет такой полиции, которая была бы способна на достаточное количество насилия или овертов, чтобы сделать этот способ эффективным, и он в любом случае неэффективен, потому что мы просто снова обнаруживаем этого человека в следующей жизни. И способ этот заключается вот в чем: «При обнаружении уничтожить!» Понимаете, но это просто продолжение того же самого, не так ли? И это была бы временная мера.

Что ж, господа, мы здесь устроили для вас прекрасную погоду. Пришлось немного потрудиться... пришлось немного потрудиться, пришлось задействовать кое-какие связи, но нам это удалось. И я так понял, что у вас даже был снег на Рождество в Вашингтоне, и, конечно же, был снег севернее, так?

Так что выбор был между тем, чтобы опуститься до полной дикости и переложить все это на плечи следующего поколения, и тем, чтобы действовать эффективно. И в том, что касается преступности, мы прямо сейчас в состоянии действовать эффективно. И это первый случай, когда кто бы то ни было действовал эффективно.

Что ж, мы стараемся вам угодить. Стараемся вам угодить.

В отношении этого индивидуума ничто не даст результата, кроме реабилитации его как человека и возвращения его к людям. Поскольку человеческий род не может продолжать существовать, когда среди людей блуждает множество существ, которые перестали быть людьми и превратились в роботов!

Конечно, не всегда все происходит идеально в этой вселенной – не всегда идеально. Иногда бывают небольшие сбои. Вы слышите скрежет шестеренок, понимаете, иногда бывает что-то вроде искрового разряда в одном из конденсаторов – просто игнорируйте это, просто игнорируйте. Потому что, уверяю вас, все к лучшему в этой лучшей из вселенных. Все было спланировано.

Так вот, это крайность. И то же самое, конечно, можно сказать о сумасшедшем, а также, конечно, о чиновнике, который развязывает войну, потому что его дипломатия уже целую вечность ни на что не годится. Ни один из тех механизмов, которыми располагает общество, не позволяет справиться с этими преступниками, с этими сумасшедшими, если не считать того, что знаем мы. И мы как раз дошли до той точки, когда мы можем справиться с этим.

Мне было очень приятно, что мне выпала честь одитировать того парня, который разработал план для «Ледяного куба» и факсимиле «Один». Это было недавно. У меня сейчас много приключений. Он сожалел об этом.

Это дает вам некоторое представление о том, в какие темные времена нам приходится жить, – если говорить о правосудии. Но это говорит вам о том, что в какой-то момент придется остановить деятельность этой автоматической, самосрабатывающей личности, у которой нет никакой ответственности ни по одной динамике. Волосы встают дыбом, когда понимаешь, что такой человек может набрести на кнопку автоматического запуска всех управляемых ракет. Поскольку, по сути дела, когда он опустился до того, что превратился в такого рода личность, единственное, что он может делать, – это создавать замешательство и разрушать. Это последние способности, остающиеся у человека; последние способности – это создавать замешательство и разрушать. Когда вы видите преступника, то вокруг него будет именно это: замешательство и разрушение.

Тот же самый человек выполнял свои должностные обязанности в Иерусалиме, когда Рим решил отказаться от своей политики и начал преследовать христиан. Можно ли это назвать судьбой? Эти ребята похоже просто оказываются в нужном месте и в нужное время.

В разуме преступника есть всевозможные автоматически срабатывающие механизмы. Что-то вроде этого: «О, я буду хорошим. Я получил хороший урок. Теперь я стану лучше и буду жить честно». Это просто автоматически срабатывающий механизм, который не имеет ничего общего с тем, что есть на самом деле. Понимаете? Вы нажимаете нужную кнопку, и механизм говорит: «Теперь я буду хорошим. Теперь я буду жить честно. О, пожалуйста, больше не наказывайте меня, потому что я сейчас веду себя хорошо и живу честно». Вы понимаете?

У меня были и другие приключения: например, я нашел Карла Маркса.

Так что мы все говорим: «Что ж, давайте дадим ему еще один шанс. В конце концов, он признал свою вину».

Да. И он тоже сожалеет о том, что сделал! На самом деле Карл Маркс вручил мне подписанное им признание, и оно сводится к следующему: «Л. Рону Хаббарду. Зря я это сделал. Я сделаю все, что можно, чтобы исправить это. Не судите меня слишком строго. Подпись: Карл Маркс». И что удивительно, это выглядит именно как подпись Карла Маркса.

Что признало его вину? Что? Какая маленькая хитроумная машинка-робот сработала и признала вину? Это просто очередное хитроумное приспособление.

Но как бы то ни было, за последнее время было сделано очень много, и впереди у нас долгий путь. И если был момент, когда мы вылезли из окопа и пошли в атаку, то вот он. Вы знаете, мы пошли в атаку в 1950 году, и то положение, в котором мы находились, напоминало положение христиан, выходивших на арену в Риме. И эти психиатры были очень голодными львами; они были очень голодными львами, очень голодными... очень гордыми, очень гордыми львами, которые били себя лапами в свою слегка запаршивевшую грудь, говоря: «Мы хозяева этой арены». Так думали они.

Так вот, человек, конечно, будет создавать некоторую видимость того, что его можно одитировать. И вы сталкивались с таким кейсом. По всей видимости, его можно одитировать, у него бывает период, когда он вроде как пытается вас задабривать, не получает никаких улучшений; его можно одитировать, у него бывает период, когда он вроде как пытается вас задабривать, не получает никаких улучшений. Конечно же, его невозможно было одитировать с самого начала.

А сегодня я надеюсь, что вы получите информацию, которая позволит через сколько-то лет какому-нибудь саентологу сказать: «Саентологи проводят в год психиатрам больше процессинга, чем представители любого другого направления в психотерапии». Это было бы забавно, не так ли? Неплохое объявление для «Сэтеди Ивнинг Пост».

Почему? Потому что там не было ничего такого, что могло бы быть причиной. Вам нужно было найти эту точку входа – ту часть его личности, которая могла быть причиной, и увеличить ее до такой степени, чтобы перед вами был человек. Это долгий путь.

Да, это так.

Так вот, сравните то, о чем вы думали, когда я читал вам последнюю лекцию, с крайностями этого кейса, и вы увидите, что ваши дела не так уж плохи. Просто взгляните на это. Вы знаете, что вы делаете. Вы отличаете правильное от неправильного. Вы все еще можете чувствовать. Вы действительно чего-то добиваетесь в одитинге, многого или малого, так что вы даже не входите в число кейсов, представляющих собой самую крайнюю крайность. Любой из здесь присутствующих, вероятно, завис бы на какой-нибудь мелочи вроде того, что он попытался заигрывать не с тем, с кем надо, и не тогда, когда надо. В тот момент это казалось неплохой идеей, но... Или, может быть, подписал чеки на бо́льшую сумму, чем у вас было денег в банке. Что-то глупое, что-то незначительное.

Но, несмотря на все наши совместные блуждания впотьмах, мы добились большого прогресса – несмотря на это, несмотря на это. На самом деле, если бы мы не блуждали так много впотьмах, мы не смогли бы сейчас начать разрешать кейсы вот так: раз, два, три, четыре. Нужно было иметь огромные знания в области технологии. Огромное количество того, сего и еще вот этого нужно было выкопать, эксгумировать и препарировать. К счастью, это не осталось лежать в таком виде, оно зажило своей жизнью. И если мы ошибались и сбивались с того пути, который позволял нам действовать со стопроцентной результативностью, мы, по крайней мере, каждый раз ошибались, действуя из лучших побуждений. И опять же, я был первым, кто исправлял эти ошибки. Как только я обнаруживал такую ошибку, я торопился ее исправить как можно скорее.

Но незначительное, заметьте, в масштабах жизни вообще. И ни на мгновение не позволяйте себе подумать, будто я думаю, что вы считаете это незначительным. Вы не считаете это незначительным. Понимаете, вы говорите: «О, я не знаю. Мне это кажется довольно-таки большим». Да, это так.

Так вот, некоторые из вас пребывают в заблуждении, что 1960 год уже наступил. И я предполагаю, что некоторые были настолько вероломны в последние двадцать четыре часа, что в эту полночь поздравляли людей с новым годом. Вот этого-то вам делать не следовало. Вам не нужно было делать этого по следующей причине: новый год наступит в конце этого конгресса. Так было всегда и так будет всегда.

Понимаете, человек в основе своей хороший. И в этом, знаете ли, причина его трудностей. Это то, что с ним не в порядке.

Что ж, мы прожили десять лет, и мы своим появлением ознаменовали начало истекшего десятилетия, и я думаю, что когда колесо истории сделает еще один оборот, и те, кто этим занимается, начнут писать всю ту ложь, которую они должны написать, они не смогут обойти один момент. Они могут писать о лутниках, и о спутниках, и обо всем таком, что имело место за прошедшее десятилетие, но произошло также нечто более важное: человек сделал первый шажок на пути к свободе, и я думаю, что для человека это важно. Я думаю, для человека, кстати сказать, этот шаг гораздо важнее... это не самореклама... этот шаг гораздо важнее, чем то, что кусок железа отправили колобродить вокруг Луны, ведь куски железа издавна болтаются вокруг Луны.

Я проследил это... я тщательно проследил, как это развивается, и чуть не прослезился, когда я наконец обнаружил, что человек удерживал себя из-за того, что он не хотел причинять вред другим.

Что ж, для нас это не было просто десятилетием, не так ли? У нас на пути было немало препятствий и крутых виражей, и некоторые из нас выглядят чуть-чуть старше, но ненамного. Некоторые из нас, может быть, выглядят немного старше, но мы чувствуем себя гораздо моложе. Я уверен, что это так. Некоторые из нас сожалеют о том, что не получили столько процессинга за последние десять лет, сколько могли, но сейчас время забыть обо всех сожалениях. Почему мы должны испытывать какие-либо сожаления по поводу 50-х годов? Мы можем найти там то, что достойно наших аплодисментов, а остальное пусть летит в тартарары.

Общество полагало, что человек удерживал себя, поскольку он боялся, что его накажут. Но когда мы вдумаемся в то, что человек может быть только причиной... вам надо будет сделать это на досуге. Это слишком невероятная идея, чтобы можно было понять ее в мгновение ока. Вам ничего невозможно сделать. Честное слово. И когда мы рассмотрим эту ситуацию в свете того, что я сказал, мы должны будем понять, что человек висхолдирует себя не из страха перед тем, что с ним сделают... этим он просто оправдывается. Он просто отдает должное этому, говоря: «Что ж, такова жизнь. Вот почему я так поступаю. Если я угоню машину, то меня накажут, и поэтому я больше не буду угонять машины».

Это десятилетие было небогато событиями, если говорить о мире в целом. Ничего особенного не происходило. Если не считать нас... не считать того, что появились мы. И в течение десяти лет мы удерживали свои позиции, доводя людей до апатии тем, что мы все еще здесь. Я осознаю, что это очень, очень плохо – доводить людей до такой глубокой апатии, до какой их довели мы, но я думаю, очень многие люди во всем мире, поздравляя друг друга с Новым Годом, говорят о том, что они покончили-таки с Дианетикой и Саентологией. И они поздравляют с этим друг друга, а затем просыпаются в новом году – а мы все еще здесь.

И полицейские действуют исходя из того, что, если они поймают подростка достаточно рано, он перестанет быть преступником и он больше не украдет ни одной машины, если его напугать. И даже некоторых из вас привлекала эта философия. Я нашел этого подростка позже, и это не дало никакого результата. Это просто сделало его более разговорчивым в тех случаях, когда мы затрагивали эту тему, понимаете?

И в последнее время до людей стало доходить – до людей стало доходить, что мы не просто остаемся здесь, но мы, по всей видимости, множим свои ряды гораздо быстрее, чем следовало бы. И это, конечно же, доводит их до полной апатии.

Так вот, если он доведен до такого состояния, когда он сам, по своему желанию, больше не может висхолдировать... понимаете, он... когда он сам больше не может висхолдировать, он выходит из-под контроля.

Единственные преступления, которые вы можете совершить в этой вселенной, – это, как вы знаете, присутствовать и общаться. Это два преступления в этой вселенной. Осознавали ли вы это? Есть только два преступления: присутствовать и общаться.

Так вот, здесь мы получаем эту очень интересную процедуру; то, что мы реабилитируем, – это способность избирательно и сознательно висхолдировать. Мы не пытаемся вытрясти из каждого все его секреты. Это иной подход, не так ли?

Задумайтесь над этим на мгновение, и вы обнаружите, что единственное, что хочет знать полиция, – это «Вы там были?» Если вас там не было, вы невиновны. И другое преступление – это общение. Если вы подумаете о всех тех людях, которые виновны в преступном бездействии... об огромном количестве людей, которые виновны в преступном бездействии и которым это сходит с рук, понимаете? Они живут себе, понимаете, виновные – больше некуда, и никто им и слова не скажет. Но если бы они действительно что-то сказали, или выстрелили, или чем-то бросили, или сделали бы еще что-то вроде этого, что ж, тогда они были бы виновны. Таким образом, это преступление, заключающееся в общении.

Когда человек больше не способен висхолдировать, он больше не способен быть хорошим, так что он просто опускает руки и окончательно деградирует, и он говорит: «Что ж, я... я просто ни на что не годен. Я...»

Так что ваше присутствие где-либо и общение – это, вероятно, было все, за что вас наказывали в детстве. В чем заключалось ваше общение, большой роли не играло. Вы, вероятно, обнаружили, что если от вас никакого общения не исходило, люди на это не обращали внимания. Вы это заметили? В этом заключается практически вся подготовка генерала в США. Он не должен присутствовать, он не должен общаться, и если он ничего не делает, то он добьется успеха. В том, что я говорю, нет горечи, это просто замечание по поводу допотопной упадочной цивилизации, которая отстала от нас.

Однажды мне попался преступник – по-моему, это было в Вичите (я проводил ему процессинг; у него была парализована левая сторона тела) – он был больше не в состоянии висхолдировать свою главную драматизацию, которая состояла в том, что он избивал людей в переулках и отбирал у них деньги. Он находил человека поблизости от какого-нибудь переулка или в каком-нибудь помещении, избивал его и отбирал у него деньги. Он не мог делать ничего другого. Он даже дошел до того, что парализовал одну сторону своего тела, чтобы удерживать себя от этого занятия, и все равно это не дало результата! Поэтому он просто бросил все это, он просто перестал иметь какое-либо отношение ко всему этому и начал использовать искусственные вэйлансы, и он больше не присутствовал, и больше не нес ответственности, и не мог отвечать за это – ничего из вещей такого рода; он стал преступником.

Но в наше время, если вы посмотрите на карту, то, где бы вы ни увидели землю, вы найдете Саентологию. Это довольно интересный факт. Я вам продемонстрирую это чуть позже на этом конгрессе, потому что это стоит продемонстрировать – это очень даже стоит продемонстрировать.

Ну хорошо, человек в основе своей хороший.

Дела у нас идут очень и очень хорошо.

Так вот, кто-нибудь приходит и учит его тому, что значит быть хорошим. Это очень ловкий трюк. Единственные моральные кодексы, которые у вас есть в Саентологии, имеют отношение к одитингу, и, если хотите, в техническом плане это моральный кодекс. Если вы не одитируете таким образом, одитинга не получится.

Так вот, Соединенным Штатам, конечно же, свойственна некоторая изолированность. Речь идет о политике изоляционизма, которой они, наверное, должны были продолжать следовать, – в 1914 году и в другие времена, – наверное, они должны были продолжать следовать ей. Но после того как от этой политики отошли, теперь уже не время следовать ей. Вы следите за тем, что я говорю? Я хочу сказать, что, начав общаться, США должны продолжать делать это.

Но, пожалуйста, напомните мне мои слова, если я когда-нибудь впаду в бог знает что и напишу моральный кодекс, согласно которому «быть хорошим» состоит из шагов А, Б, В, Г. Понимаете, о чем я говорю?

Сегодня международных обязательств у Соединенных Штатов больше, чем у любой другой страны на Земле, и однажды страна узнает об этих обязательствах. От линии перемены дат и до линии перемены дат – куда ни посмотри, американская культура приходит туда раньше, чем там начинает разворачиваться деятельность американцев.

Люди действительно начинают катиться по наклонной плоскости, когда они поднимаются на горные вершины и получают жареные факты из божественных молний. Причина этого в том, что каждый раз, когда вы сталкиваетесь с моральным кодексом, вы сталкиваетесь с нарушениями этого кодекса. «Почитай отца твоего и мать твою». Что ж, с этим все в порядке. Это прекрасная мысль. Это мило. Но если этому не сопутствует: «Почитай детей твоих», то это застрявший поток. Не работает! Это не то, что может иметь широкое применение. Вот в чем слабость морального кодекса.

Когда я последний раз был в Австралии, это была английская колония, это было владение Англии. Это время прошло! «Бьюики», рожки с мороженым и так далее – это владение Америки. Это так! Честно говоря, это территория Америки. И нельзя сказать, что австралийцы об этом не догадываются.

Например, кто-то говорит: «Не убий». Прекрасно. Любите бифштекс? А? Вы любите бифштекс?

Так вот, когда я последний раз переписывался с австралийцами, это было сразу по окончании последней войны, и они все еще были возмущены всеми теми янки, которые там побывали. Так что, когда я в этот раз был в Австралии, я сказал:

Хорошо, тогда вы должны убивать. О, но вам говорят: «Ну, они не имели это в виду». О да, в этом-то и заключается проблема со всеми этими моральными кодексами. Они просто не это имели в виду. Они не имели этого в виду, понимаете? Существуют отличия. Существуют вариации.

• Знаете, я... я американец, и...

Вы говорите:

• Что ж, не убий людей, собратьев твоих.

И тогда я стал смотреть вокруг, и я обнаружил, что их авиалинии строят свою работу на основе американских методов, и я обнаружил «Бьюики» на их дорогах, и я обнаружил американскую архитектуру – я, кстати, не осознавал, что это американская архитектура, до тех пор пока не вернулся сюда. Вы постоянно меняете ее, понимаете? И они идут в ногу с вами.

И куда бы вы ни посмотрели в Австралии, везде вы видите американскую систему торговли, американские магазины, американское все остальное. И недавно они сняли все ограничения на торговлю с Америкой, и оставили ограничения на торговлю с Англией. Мм! И убрали – за последние тридцать дней – убрали все ограничения на операции с американской валютой, в результате чего это, вероятно, будет та единственная область в стерлинговой зоне, которая теперь неизбежно станет полностью долларовой.

Нет, Америка покоряет мир и еще не знает об этом. Это весьма примечательно. Весьма примечательно. Здесь в Америке так много того, чем можно заняться, и здесь так много событий и так много всего происходит и так далее, что никто не смотрит вокруг и не видит, что Грегори Пек и некоторые другие прокладывают новые пути.

Например, я был судьей в... Это очень интересно, но в Ист-Гринстеде (это графство Сассекс) не вполне понимают, почему я не могу голосовать в Англии. Им это трудно понять. Они этому не верят, понимаете? Они думают, я их разыгрываю, или что-то вроде этого. И я еще не был избран председателем совета графства – пока. Но если я не буду соблюдать осторожность, меня выберут.

У этого есть две причины: во-первых, штаб-квартира Всемирного ОХС – прекрасная старая усадьба, и на протяжении столетий она оставалась центром политической жизни в этом районе. Так что это накатанная коммуникационная линия.

Теперь посмотрите, каждый раз, когда вы устанавливаете одну из этих общих заповедей, благодаря чему вы получаете кодекс, гласящий: «Не делайте того», «Делайте это», «Не делайте того», «Делайте это», то «не делайте» превращаются в «делайте», а «делайте» – в «не делайте», пока внезапно все не сходят с пути истинного, и тогда «быть хорошим» начинает означать то же самое, что быть – о, я не знаю – турецким пиратом, или архиепископом, или человеком, занимающимся практически любым недостойным видом деятельности.

Но гораздо более интересным является тот факт, что от американца ожидают, что он знает все обо всем. Так что я был привлечен к работе в Совете по безопасности дорожного движения. На самом деле они не знали, во что ввязались. И что они сделали сразу после того, как привлекли меня к работе в этом совете? Они сделали меня организатором работы по обеспечению безопасности дорожного движения. Это тот, кто придумывает и претворяет в жизнь все программы, в то время как остальные члены комитета сидят на заседаниях, понимаете? Это весьма опасно.

Так вот, у вас есть проблема, заключающаяся лишь в интерпретации того, что значит быть хорошим. И я думаю, что впервые определение этому было дано в Дианетике. Так вот, применение этого определения дает довольно-таки хорошие результаты, если только вы не бьетесь над этим день и ночь с таким упорством, что перестаете вообще что-нибудь соображать. И заключается это определение вот в чем: добро – это наибольшая польза для наибольшего числа динамик, на которые оказывает влияние какая-либо ситуация, иными словами, это оптимальное решение. Наибольшее благо для наибольшего числа динамик. Так вот, мы знали это в течение очень долгого времени.

Старина Берк Белнап много лет назад разработал тест, который вам известен сегодня как тест на способность. Так вот, это название – настоящее надувательство. Я не отвечаю за это надувательство, отвечает Белнап. Никакой ответственности за это.

Что ж, иногда с помощью этого вы можете пройти через трудности и время от времени вы можете сделать так, что для вас все кончится благополучно там, где не должно было бы, если бы не наибольшее благо для наибольшего числа динамик.

И Белнап (с незначительной помощью со стороны) выдумал что-то, что выявляло тех, кто предрасположен к созданию аварийных ситуаций, для того чтобы передать это дорожной полиции штата Аризона и добиться, чтобы там тестировали всех, кто обращается за получением водительских прав. И это сразу выявляло бы того, кто попадет в аварию. И это – ваш тест на способность. И все там основано именно на этом. Если вы заметили, там говорится об автомобилях прямо в самом начале.

Я ясно помню, как я вешал кружащихся дервишей сразу же, как только они попадались мне в руки. На Ближнем Востоке каждый раз, когда вы пытались организовать какую-нибудь военную экспедицию, из пустыни выходили кружащиеся дервиши и говорили вашим солдатам: «Ложитесь. Уходите. Бросьте это. Ведь вы сейчас нападаете на правителя, происходящего из рода пророка Балахии», и так далее.

Так вот, этот тест на способность просто в течение многих лет ждал своего часа. И ни с того ни с сего кто-то из комитета по безопасности дорожного движения говорит:

Иными словами, вы имели дело просто с кучкой паршивых шпионов или с чем-то в этом роде, так что вы просто вешали дервишей.

«Не хотели бы вы стать членом нашего комитета?»

Что ж, это, по существу, будет овертом, если вы не осознаете, что если бы вы позволили дервишам прийти и внести разлад в вашу армию, то порядок и дисциплина на всей вашей территории просто полетели бы к чертям и какой-нибудь король, сатрап, султан, бог его знает кто, который узурпировал немного власти и истреблял людей с такой скоростью, с какой это могли делать его евнухи, и так далее... понимаете, одни лишь казни, казни, казни, казни, казни, понимаете, налоги, налоги, налоги, налоги... он развалил бы всю торговлю. У этих ребят была удивительная точка зрения: они думали, что править – значит постоянно с помощью налогов лишать всех подряд всего, что у них есть.

И я сказал: «Что ж, гм-гм, гм, ей-богу, гм, гм, гм, гм-гм, что ж, гм, конечно, гм, гражданский долг, гм-гм», – и согласился, понимаете?

Я не знаю. Я не думаю, чтобы какие-либо правительства с тех пор придерживались того же мнения. Но они полностью утратили представление о том, что такое правительство. А правительство – это просто-напросто не что иное, как группа людей, работающих на благо общества и служащих обществу. А они как бы упустили это из виду, понимаете? Их избирают, и они, знаете, думают, что кто-то избрал их, чтобы они были кем-то. Нет, их избрали для того, чтобы они служили остальным. Они не очень хорошо это себе представляют, и это как бы время от времени теряется из виду, и вам приходится напоминать им об этом и ставить все обратно на свои места.

И в течение нескольких следующих месяцев, скажу вам по секрету, мы будем просто выполнять стандартную американскую программу по обеспечению безопасности дорожного движения. Так вот, они включили меня в состав совета, потому что я как американец, конечно же, знаю все о безопасности дорожного движения, ведь в Америке больше аварий... нет...

Но тем не менее, если вы не убивали дервишей, вы оставались без армии, и на всей территории начинались беспорядки, и внезапно и стар и млад начинал умирать от голода, и торговля прекращалась, и все рушилось – бум. Так убивали бы вы дервишей или не убивали? Понимаете, было ли это овертом или не было?

То, что они сделали, – это приняли что-то, потому что оно имеет американское происхождение. Но через шесть или восемь месяцев они будут получать Саентологию, потому что я начну убеждать управление транспорта проводить тест на способность. И как только мы наберем некоторую статистику, мы продемонстрируем со всей очевидностью, что если вы будете тестировать людей, прежде чем выдавать им права, вы будете отсеивать тех, кто имеет склонность попадать в аварии, и у вас не будет аварий. И когда мы соберем все числовые данные, мы добьемся, чтобы это приобрело силу закона в Англии, и тогда мы сможем указать Соединенным Штатам на то, что Англия – первопроходец в этой области... И в один прекрасный день вы увидите, как тест на способность проводят в Соединенных Штатах, прежде чем выдавать кому-либо права.

Что ж, очевидно, это не могло быть овертом, и в то же время это было овертом.

Это весьма хитрые проделки, но они... но наши хитрости – это совсем не те хитрости, на которые пускаются большинство других людей.

Понимаете, о чем я говорю?

Но как бы то ни было, вы были бы потрясены тем, как американская цивилизация распространяется по Земле – и это американская цивилизация – и как она вызывает все меньшее и меньшее возмущение и встречает все меньшее и меньшее сопротивление.

Но вам нужно было разбираться с этим, основываясь на понятии оптимального решения. В каком случае вы принесли бы больше вреда большему числу динамик: если бы вы избавились от вот этих конкретных кружащихся дервишей или если бы вы от них не избавились? И вы действовали соответственно.

Было время, когда люди говорили: «Это делается так, потому что так мы делали это здесь, в Северной Ирландии на протяжении последних не приведи господи, боже мой, и поэтому это следует делать так». Нет, теперь они так не говорят. Они говорят:

Так вот, всякий раз, когда вы так поступали, все кончалось для вас благополучно. Понимаете, вы не сделали ничего такого, о чем вам пришлось бы беспокоиться, если вы поступили таким вот образом. Так что вы говорили: «Что ж, я сделал это по долгу службы, и именно так мне положено было поступить. И я сделал это!» А-а, это было то, что вы сделали, а затем вы говорили: «О, я не делал этого. Я... плохо поступил. Я сожалею об этом. Жаль, что я это сделал. Не знаю, что это на меня нашло. Динамики тут были ни при чем». Это понятно? Такие поступки – оверты.

«Мы будем делать по-нашему, если только нет американской системы, которая будет лучше». Приблизительно таково положение дел.

И боже мой, до какой степени они скрыты! До какой степени они скрыты! Человек просто хоронит некоторые из этих вещей со всеми их потрохами так глубоко, что, хотя он знал о них все время... он идет по улице и говорит: «Что ж, моя совесть чиста. Я рассказал все. Я рассказал моему одитору о Розе. О Генри. Я рассказал одитору о той истории с банком. Я рассказал одитору о том, что я сделал той кошке, когда я был маленьким мальчиком. Я рассказал одитору... да, о том, как крал яблоки у старушки. Понимаете? Да, я должен был бы чувствовать себя намного лучше, чем я себя чувствую, но... Так, посмотрим, я рассказал одитору о... о да, рассказал одитору о том, как плохо вел себя по отношению к своей маме, как разлил ведро мыльной пены на лестнице черного хода, чтобы она поскользнулась и упала.

Так вот, в этой стране нас до некоторой степени приучили верить, что Россия делает что-то, или что ее слова находят отклик у кого-то, или что она имеет некоторое отношение ко всему миру в целом. И у нее действительно есть некоторая философия, рассчитанная на неимущих, которая весьма популярна в Азии, но единственная причина, по которой американская цивилизация не распространяется в Азии, заключается в том, что кто-то опустил железный занавес. Я не знаю, кто его опустил, но это были не русские. У них не хватило бы сил даже на то, чтобы опустить железный утюг.

Да, я неплохо очистился. Саентология работает не очень хорошо; я просто чувствую себя не очень хорошо. Здесь что-то не так. Как бы то ни было я рассказал ему все. Я сделал то, что сказал Рон. И больше ничего нет.

Но это в некотором роде позор, что есть определенные части Земли, которые не получают своей порции из этого огромного моря поп-корна, кока-колы и тому подобного. Но это только те области, которые не должны получать этого по решению нашего госдепартамента. В этой ситуации мы – причина.

О нет! Нет. О, ну это...это просто была одна из тех вещей, и с этим ничего нельзя было сделать, и... Я просто не был самим собой. Просто не был самим собой. Вот в чем было дело. Нет никакой нужды говорить ему об этом, потому что... просто расстрою его.

Так вот, русские могут только создавать хаос, и они специализируются на этом и, на самом деле, больше ни на чем. Очень неприятно быть настолько прямым, говоря об этом, но они могут только развращать, создавать хаос и беспорядок и портить что-либо. И на более высоком техническом уровне, где они вкладывают в какой-нибудь проект огромное количество рабского труда и беззаветной самоотдачи, перемешав и перепутав одно с другим, они могут всучить вам какое-нибудь «чудо техники». Но их цивилизация сегодня настолько оголодала, что им приходится захватывать новые страны, чтобы прокормить свою собственную.

Просто его расстрою. Именно так. Просто его расстрою. Что ж, я просто расскажу об этом самому себе.

Бедные русские заслуживают скорее жалости, чем осуждения, потому что, если вы сделаете кого-нибудь достаточно голодным, он будет способен почти на все. Видели вы, как после визита в Соединенные Штаты Хрущев сказал напрямую, что отправился бы к дьяволу, только бы получить долларовые кредиты, – и поэтому он был в Соединенных Штатах. Вы это видели?

Я... забавно, я вроде как... я как будто знал об этом все время, но, кажется, я просто никогда об этом не вспоминал. Понимаете, и мне непонятно, почему я не вспоминал об этом... кажется очень странным.

Вы почти никогда не получаете европейских новостей в Америке, потому что ваш исходящий поток из Америки за границу столь велик, что почти ничего не может пройти обратно по этим линиям.

Что ж, вероятно, это что-то такое, что было сделано мне в далеком прошлом, и поэтому тогда я сделал это, и это, вероятно, до такой степени выходит за рамки моего поведения, что мне нет необходимости беспокоиться об этом. Боже мой, как у меня болит голова!

Но Хрущев хотел получить кредит. Он хотел продовольствия, он хотел разных других вещей, чтобы попытаться расхлебать ту кашу, которую заварил коммунизм в своей собственной цивилизации. И если... если только кто-нибудь по тупости не станет постоянно говорить о войне, и о том, что для нее нужно, и о том, что если войны не будет, то не получится повысить по службе достаточное количество генералов, или о том, для чего еще им нужна война... Я очень внимательно изучил этот вопрос, и обнаружил, что, как правило, причина войны – в количестве повышений. Я думаю, это наиболее обоснованная, логичная и самая что ни на есть фундаментальная причина, по которой у нас есть войны. Ведь у них нарушается порядок старшинства, понимаете? А во время войны они могут увеличить списки военных, получающих повышение, и это позволяет им навести в этом порядок. Вам понятно? Я думаю, это близко к истине. Я это изучал, да, я это изучал.

Что ж, как бы то ни было, я... это не имело ко мне особого отношения, так что нам нет необходимости что-нибудь с этим делать. Я сделал все, что говорил Рон, так что теперь я весьма скоро должен стать клиром. Что ж, может быть, я почувствую себя лучше по этому поводу на следующей сессии!

Конечно, я не изучаю международные отношения. Если бы я изучал международные отношения, меня бы уже давно изолировали от общества.

Как, черт возьми, я вообще попал в такую ситуацию? Мог ли это быть я? Мог ли я сделать такое? Нет, это не мог быть я. Я думаю, я все это придумываю! О, я расскажу ему. О, я себя чувствую... о господи! я не могу ему рассказать!»

Но американская цивилизация сегодня захватывает Землю. И вы бы никогда не узнали об этом, находясь здесь и читая газеты, издающиеся в этой стране. Вы бы просто никогда не узнали об этом. Вам нужно побродить по свету, чтобы понаблюдать за этим странным явлением. Когда-то, давным-давно, были разные традиции и обычаи. И почти единственное, что осталось, – это некоторые вещи, которые, вне всякого сомнения, являются французскими. Эти французские вещи остались. Но в остальном не осталось практически ничего стабильного.

Вот оно! Вот что ударит по вам. Но тем не менее просто погубите свою репутацию. Бросайтесь на амбразуру и прекращайте свои прошлые дела!

Французы делают определенные вещи, понимаете? Они сервируют стол определенным образом. Знали ли вы об этом? Знаете, они сервируют стол вполне определенным образом, и они – это те люди, которые ответственны за то, что у вас рядом с тарелкой находится определенное число ложек, вилок, ножей, тарелок и стаканов. Понимаете, я не знаю, осознавали ли вы это. Это огромный вклад.

Так вот, в чем же суть... в чем же суть... мы поговорим об этом позже на конгрессе, но в чем же на самом деле суть того, что с вами происходит в подобных случаях?

Я помню, как мы впервые научили их делать это в Париже... я помню, как мы впервые научили их делать это в Париже и они сказали: «Это будет огромный вклад». И с тех самых пор они делают этот вклад.

Это плохо сформулировано, потому что у слова «ответственность» кроме основного есть слишком много дополнительных значений, и единственная причина, по которой сейчас нам удается этот трюк, заключается в том, что я наконец выяснил точную анатомию ответственности, и мы можем проводить процессинг в отношении ответственности, используя другие слова – слова, которые гораздо лучше подходят для этого и на которые преклиры откликаются очень быстро, и их состояние улучшается. Ведь вы проводили процессинг в отношении ответственности многим преклирам, и это им ничего не дало. Что ж, это случилось просто потому, что они считали ответственность чем-то иным. Я должен был суметь понять, какую именно дефиницию ответственности нужно будет использовать в процессе, чтобы это дало результат. Фокус был в этом.

Но, если не принимать во внимание эти мелкие причуды такого рода, которые американская культура вобрала в себя, и если не принимать во внимание, что все блюда в Америке на самом деле испанского происхождения... Это так, американская кухня – это испанская кухня, вы знали об этом? Очень странно. Это так же как экипировка американского ковбоя – испанского происхождения. Мы заимствовали очень многое из разных культур, но, когда все это сводится воедино и когда вы действительно хотите активной деятельности, это уже что-то американское. Вы видите разницу?

Но мы должны сказать, что, по сути, дело в ответственности. И то, за что человек не мог взять ответственность, – это, конечно же, то, что для него является наиболее чуждым. И он делает что-то, он не может взять ответственность за это, и он не знает, что за бес в него вселился. Он не может взять ответственность за это, но он это сделал, но он этого не делал, но он это сделал, но он этого не делал, но он не мог этого сделать! И это неизбежно является овертом. И одна из тех вещей, о которых он не может вам сказать, – это против чего был совершен этот оверт.

Когда все это сведено воедино, связано в единое целое и процветает и кто-то делает что-то по этому поводу, это что-то американское.

Вы говорите:

Так вот, вы недоумеваете, чего ради я провожу так много времени за границей. Что ж, вы могли бы осуждать меня за это. Вы могли бы, если бы у вас было такое желание, поскольку это немного предосудительно, что я пробыл так много времени за пределами Соединенных Штатов, как это было за последние десять лет. Но вы должны понять, что для этого есть веская причина. А именно: при том количестве оружия, которое есть в мире, при той нависшей над нами ядерной угрозе и прочих вещах, необходимо поддерживать и распространять способность управлять. Но людьми невозможно управлять, если они неуправляемы.

• Ну хорошо. Овертом против какой динамики или против какого человека является то, что вы сделали?

В Камеруне в течение некоторого времени людям пытались предоставить некоторую независимость. Вы это заметили? Каждый раз, когда кто-то произносит слово «независимость», в Камеруне туземцы убивают еще тридцать или сорок своих же. В этой стране было убито где-то пять тысяч человек, когда там просто пытались создать цивилизацию, потому что никто не начал с основ, а именно: с того чтобы у них были люди, которым можно было бы вручить цивилизацию. Этим пренебрегли. Там взяли людей, которые были верны некоторым племенным обычаям, взяли этих людей и сказали им: «Вы свободны».

А те сказали: «Свободны. Свободны? Свободны. А! Вы хотите сказать, что больше нет полиции». Бум! Бум!

И в этом все дело. Он просто не может даже сопоставить эти вещи с динамиками. Это отсутствие ответственности. Чтобы у человека была память, необходима определенная степень ответственности.

У Америки есть очень мало того, что она могла бы сказать миру в области культуры, если не считать того, что можем сказать мы. И мы доводим до ума эту линию передачи данных.

Так вот, идентность – это один из ключевых моментов в разрешении всей этой ситуации. Ответственность в отношении идентности – это потрясающий процесс. Это один из замечательных процессов, если его проводят правильно. Но когда вы больше не чувствуете ответственности за человека, которым вы были и которым теперь не являетесь, вы, конечно же, его забываете. Этого человека больше не существует, даже в памяти, поскольку вы больше не являетесь ответственным.

Теперь мы можем уделить некоторое время Америке. Сейчас мы собираемся поискать по стране и посмотреть, не сможем ли мы найти подходящее место для центральной штаб-квартиры. Я не очень надеюсь, что мы сразу же найдем в точности то, что нам нужно, но это одна из тех вещей, которые я должен сделать здесь до середины лета. Нужно найти немного более подходящую обстановку, и навести там порядок и так далее, чтобы там можно было бы обрабатывать кое-какой поток частиц. Вашингтон может справляться с довольно-таки большим потоком частиц, но он и близко не стоит к тому потоку, который обрушится на ваши головы.

Нереальность, с которой мы сталкиваемся в отношении полного трака. И эти люди просто говорят: «Жил ли я раньше? Нет, раньше я никогда не жил. Я не могу получить ни малейшего представления ни об одной из прошлых жизней. Я никогда не жил до этого. У меня нет никакой реальности в отношении этого. Если подходить к этому на интеллектуальном уровне, я могу вам сказать, что я знал людей, и даже преклиров, которые говорили мне, что они жили до этого. И для пользы одитинга и кейса я принимал это на веру. Но это не для меня. Я хочу сказать, что я, в конце концов, просто...»

Так вот, отсюда вытекает необходимость привести в порядок наши собственные коммуникационные линии. Возможно, вы думаете, что одна нация может жить сама по себе. Нет, не может. Или что одна раса может жить сама по себе, но это не так. Или что один человек может жить сам по себе, но он не может.

Перед вами случай потрясающей безответственности в отношении идентностей. Вот и все. И когда вы повысите ответственность этого человека в отношении идентности, в ту же секунду к нему вернется память о полном траке. Из-за этого-то мы и начали заниматься полным траком, понимаете?

Вещи такого рода лучше всего объяснять с помощью восьми динамик. И мы смотрим на эти восемь динамик, и, обладая теми знаниями, которые у нас сейчас есть, мы начинаем кое-что выяснять, что позволяет продемонстрировать не только точность первоначального определения состава и порядка динамик (это всего лишь предмет гордости), но и очень, очень высокую эффективность этого инструмента в клировании людей. Мы пытались клировать людей по первой динамике, и мы можем клировать людей по первой динамике, но они, позвольте мне вам сказать, не являются клирами по второй и третьей динамикам.

Просто как ремарка: у меня начиналась... у меня начиналась амнезия. Я не мог вспомнить некоторые места. Понимаете, я говорил: «Какой был адрес моего дома в 1610 году? Я схожу с ума, теряю рассудок. Так, посмотрим. Да, это была улица Афинская, дом 22, Афины. Да, это был мой адрес... это был мой адрес в 351 году до нашей эры. Да, это так. И тогда мой адрес был таким-то, а потом мы переехали туда-то и так далее. А в следующей жизни адрес был таким-то и таким-то. Я не могу вспомнить своего адреса в 1610 году! Я схожу с ума». У меня, кстати, была одна цель в процессинге: просто подчистить эти области амнезии, понимаете? Я думал, что я схожу с ума!

И то, что я привез на этот конгресс, – это как клировать их по первой, второй, третьей, четвертой, пятой, шестой, седьмой и восьмой динамикам. Скромный вклад.

Затем я сталкиваюсь с кем-то, кто говорит: «Прошлые жизни?» Или с кем-то, кто говорит: «У меня довольно неплохая реальность в отношении того, что я жил раньше. Мне попалось одно факсимиле».

Да, это очень интересно – выиграть джекпот. Подходили ли вы когда-нибудь... вы были в Лас-Вегасе, я уверен, или в Мэриленде или в какой-нибудь еще преисподней, где процветают азартные игры. И у вас есть монета в 25 центов, и вы не совсем представляете себе, что с ней делать, и у вас просто есть настроение тратить двадцатипятицентовые монеты, понимаете? И вы подходите к игровому автомату и говорите: «Похоже, что на этом автомате здесь проигрывают больше всего денег. Я брошу в него свои двадцать пять центов», понимаете? И вы бросаете в него свою монету, и вы дергаете этого однорукого бандита за его «руку» – и деньги водопадом низвергаются на пол.

Понимаете, все, что мы видим, – это разные степени ответственности, только и всего, ответственности за идентность, за бытийность, за жизнь, за время и так далее. Просто степень ответственности – вот к чему все это сводится. Человек не желает брать ответственность в определенных областях – человек забывает.

Конечно, вы говорите, что вы ожидали этот выигрыш. Но вы не ожидали выиграть – во всяком случае не в игре с одноруким бандитом. Так что ваше удивление очень велико.

У человека с плохой памятью низкий уровень ответственности, и это то, что вам следует записать в своей тетради. У таких людей плохо с ответственностью. Иными словами, ответственность и память, ответственность и идентность и так далее – между ними есть прямая, непосредственная связь. Безответственность и амнезия и так далее

Что ж, я не испытывал такого изумления за последние несколько месяцев, разбираясь во всем этом – мое изумление не было таким большим, – но это было что-то вроде того. Была одна вещь... пара вещей, которые позволили открыть многие двери и высвободить огромное количество тэты. Самое главное, когда вы высвобождаете огромное количество тэты, – это не быть затянутым в водоворот. Вот почему вам надо быть хорошим одитором.

– они связаны друг с другом. И в этом суть многих таких вещей.

Но сейчас мы не находимся в том положении, когда мы зависим от правительства какой-либо страны, и это та причина, по которой я был за границей. Первоначальный замысел был очень прост. И он заключался в следующем: если, к примеру, люди, враждебные нам, равно как и интересам Соединенных Штатов, и наоборот, – если люди, которые корысти ради посвятили себя тому, чтобы держать всех под каблуком и не давать никому поднять головы, – если эти люди продолжали бы оставаться единственным источником, регулирующим нашу деятельность (а это так бы и было, если бы мы подчинялись только одному единственному правительству), тогда наша деятельность была бы в значительной степени ограничена, потому что были бы определенные вещи, которые мы не могли бы делать, и определенные эксперименты, которые мы не могли бы ставить, из-за того что это было бы незаконно с точки зрения, скажем, законодательства Соединенных Штатов.

Так вот, у меня была цель в одитинге – подлатать множество этих вещей, и так далее. И когда я одитируюсь, вообще говоря, это делается для того, чтобы привести в порядок такого рода вещи и с пяток других вещей, поскольку моя цель – стать ОТ, и я не получаю достаточно одитинга, чтобы ее достичь. Это меня просто бесит, просто бесит.

Там сказано, что вы не можете никого исцелять. Это незаконно – исцелять любые... Возьмем Калифорнию. Мне очень неприятно затрагивать эту тему, но возьмем Калифорнию. Есть двадцать пять болезней, за исцеление которых вы попадаете за решетку в Калифорнии. Я видел первоначальную версию закона об этом, и, хотя я, конечно, читал его невнимательно и могу ошибаться, казалось, что, даже если бы эти болезни исцелил врач, его тут же посадили бы в тюрьму. Эти болезни: рак, туберкулез и другие серьезные заболевания. И исцеление этих болезней, определенно, было противозаконным.

Вас бесит... вас бесит то, что вы не получаете достаточно процессинга. Вам следует слушать меня иногда. Я правда не знаю, какой у меня был адрес в 1610 году, понимаете? Может быть, это была окружная тюрьма. Вероятно, так это и было.

Так вот, возможно, я преувеличиваю. Вероятно, там было написано, что вам нельзя говорить, что вы их вылечили. Если вы их вылечили, вы должны помалкивать, или что-то вроде этого. Вероятно, там есть свои тонкие моменты, и, несомненно, сейчас закон изменен, и теперь там сказано, что эти заболевания могут исцелять только члены Коммунистической ассоциации «Вставай-поднимайся» Северного Сакраменто, или что-то вроде этого. Но речь идет о том, что в определенных частях мира было незаконным делать определенные вещи.

Мы все время обманываем сами себя. Мы постоянно обманываем себя в том, что касается всех этих вещей. Мы обманываем себя в том, что касается жизни, в том, что касается собственных мотивов, и так далее. Но каждый раз, когда мы обманываем себя, мы просто так или иначе не берем ответственность за динамики. И конечно, первая динамика – это одна из динамик.

У нас не было бы никаких шансов в некоторых областях исследований, если бы мы по-прежнему подчинялись некой косной идее, что есть определенные болезни, которые следует исцелять, и есть определенные болезни, которые нельзя исцелять, и есть определенные вещи, которые обязательно нужно изучать, и есть другие вещи, которые нельзя изучать и так далее. И в 1952 году мы были в таком положении, когда наши коммуникационные линии могли быть перерезаны и все, что мы делали, могло бы быть прекращено теми, кто кровно заинтересован в сохранении болезней в Соединенных Штатах. Мы были в таком положении в 1952 году.

Так вот, тот, кто сплетает для вас причудливую ткань романтизма, не причиняет вам никакого вреда. Но тот, кто говорит вам: «Я не обязан для тебя что-либо делать, потому что я за тебя не отвечаю. У тебя своя жизнь, у меня своя», – он причиняет вред. Поскольку, по сути, индивидуумы не живут поодиночке. Они не могут жить поодиночке. Вот и все.

Так вот, вы можете отнестись к этому скептически. Вы можете сказать: «Ну, это не было так серьезно, как это изображает Рон, я от этого не умер», – что-то вроде этого, но тем не менее эта опасность существовала. И единственным решением проблемы, к которому я мог прибегнуть в то время, было установить линию связи, которая шла бы в Соединенные Штаты из-за границы.

Вы никогда не были более несчастны, чем в последний раз, когда вы полетели к небесной тверди, пролетели мимо седьмого неба и не встретили там никаких друзей. Или несколько столетий назад, когда вы, попав в жернова различных пропагандистских систем, решили отправиться искать небеса и встретить святого Петра или кого-то в этом роде, понимаете? Через некоторое время до вас дошло, что вы влипли, потому что вы его не нашли. Я готов поспорить, что даже сейчас есть много тэтанов, которые порхают туда-сюда и говорят: «Ничего себе. И где же врата?» Я не знаю, что это была за тэта-ловушка, у которой были врата. И, конечно, фокус... сожалею, если я оскорбляю ваши религиозные чувства. На самом деле я нисколько не сожалею, но я скажу это просто из вежливости.

Я знал, что это само по себе будет приводить людей в апатию. Ведь даже если каждый одитор в стране оказался бы за бортом, даже если бы каждая публикация была сожжена, даже если бы было сделано все, чтобы положить конец всей нашей деятельности в одной стране, Дианетика и Саентология все равно могли бы прийти из другой страны. И это была предупредительная мера, которая не позволила бы кому-то помешать нам проводить исследования, которыми мы занимались, и применять принципы работы разума.

Если есть что-то, что выводит меня из себя, так это тот человек, который доводит людей до такого состояния, что они не знают, где находятся. Или тот, кто предлагает вам философию, состоящую в том, что «вы можете творить в этой жизни все, что хотите, и разрушать в этой жизни все, что хотите. Это не имеет значения, потому что вам никогда не придется за это платить. Вы никогда не будете жить снова».

Так вот, вы можете критиковать меня, если хотите, за излишнюю осторожность. Но помните, что я был тем, кто стоял посреди арены. И каждый раз, когда львы прыгали, тем или иным образом они задевали меня своими когтями. Понимаете? Каждый раз, когда кто-то начинал метать дротики без разбору, я ощущал колебание воздуха, когда они пролетали мимо. Так что, хотя отдельный человек, занимающийся Дианетикой, мог не иметь... мог не придавать этому большого значения, ему, возможно, не приходилось нести на своих плечах тот груз проблем, который накопился за все это время.

А затем, боже мой, вы – тот, кто не исправился... вы возглавляли всю систему школ в целом округе, и вы могли бы искоренить различные злоупотребления среди учителей, а у вас была эта философия, понимаете: «Я никогда не жил раньше и никогда не буду жить вновь. Никогда не жил до этого. Я просто нахожусь здесь, и я возглавляю эту систему. А когда я умру, я буду мертв. И когда меня не станет, я отправлюсь в рай, или в ад, или куда-нибудь еще, где мне воздастся по заслугам, вот и все, что можно сказать по этому поводу, и...»

И для того чтобы облегчить эту ношу, я перепутал наши коммуникационные линии (а это было пренеприятнейшим фактом для любого, кто нападал на нас), и устроилэто таким образом, что никто не смог бы воспрепятствовать всем направлениям нашей деятельности в одной стране и уничтожить нас. Такова была наша стратегия. И я отправился в Англию и создал коммуникационные линии в Англии.

Вы возглавляли систему школ. Вы попадаете под грузовик или что-то вроде этого или съедаете какой-нибудь из этих, разрекламированных по телевидению продуктов, отбрасываете коньки, находите новое тело, и та самая мисс Гуч и все эти мисс Гуч, которых вы столько раз могли призвать к порядку, теперь учат вас.

Так вот, в то же самое время, в Англии наша технология стала вызывать значительный интерес. Там была издана первая книга, и, хотя это и было сделано неким издательством, которое достаточно прохладно относилось к этой теме, это породило там огромный энтузиазм.

Это очень узкий, сверх индивидуалистический подход. Но один очень, очень образованный, по всей видимости, обладающий очень глубокими познаниями профессор физики из Колумбийского университета сказал мне, что он никогда особо не волновался по поводу деления атомного ядра, потому что он умрет раньше, чем что бы то ни было случится с Землей. И неважно, погибнет ли он при взрыве атомной бомбы или по какой-то другой причине, – это было неважно, потому что ему недолго осталось жить на этом свете. И вскоре после этого он умер. И я представляю себе сейчас, вот он, ребенок в Нью-Йорке или где-то вроде этого, пробивает себе дорогу в жизни, и, поверьте мне, где-то в его сознании есть тихое бац, бац, вжик-щелк, понимаете? Каждый раз, когда он читает в... «бомба», «предлагается разоружение», понимаете? Это прямо у него на траке – он просто не берет ответственность за это – этот его разговор со мной о том, чтобы научить некоторых его студентов брать какую-то ответственность за их достижения в области техники и за их закулисную возню по поводу деления атомного ядра. Я сказал ему, что он должен научить их брать ответственность за те вещи, с которыми имеют дело гуманитарные науки, если эти люди собираются играть в какие-то игры в области наук естественных. А он сказал, что тра-ля-ля, что он умрет, понимаете, и всякая такая белиберда. И вот он здесь. У него должны быть смутные догадки об этом, понимаете?

И вся эта деятельность в Англии дошла до той точки, когда несколько организаций там грызлись друг с другом как собаки. Там было несколько организаций и несколько групп, и они все переругались друг с другом. И мне очень легко было получить приглашение приехать туда, чтобы навести там порядок. И создав там организацию и сделав ее полностью самостоятельной, мы смогли обеспечить влияние Англии и Соединенных Штатов друг на друга.

Нет ничего плохого в том, чтобы плыть себе вверх по траку без какой бы то ни было ответственности, ожидая, что куда-нибудь да приплывешь, но никто не будет очень счастливым при такой жизни. У таких людей ответственность и память не соответствуют потребностям ситуации – ситуации, существующей в их собственной жизни. Вот и все, к чему это сводится.

Так вот, не думайте, что заинтересованные круги в Соединенных Штатах в этот момент не начали активно действовать. На самом деле они развили невероятно активную деятельность. У них еще сохранились остатки социалистического правительства для осуществления их целей. Как раз в этот момент последние капли социализма вытекали из вен Великобритании, и эти люди быстренько заклеймили практически всех, кто имел какое-либо отношение к Дианетике и Саентологии, и все, что с ними было связано, как нечто злое и нехорошее. И мы были практически занесены в черный список на протяжении трех или четырех лет. В конце концов мы утрясли все эти вопросы с двумя членами палаты лордов и несколькими людьми в палате общин, и совсем недавно кто-то в британском правительстве сказал: «Хаббард? Хаббард? Да, он может получить визу на любой срок, какой он только захочет. Да. Хороший парень, знаете ли, хороший парень». Так что мы пережили даже это и вышли победителями.

Так вот, что такое оверт? Оверт – вы могли бы классифицировать это различными способами. Вы могли бы сказать, что оверт – это нечто такое, что не послужило наибольшему благу по всем динамикам. Что-то вроде этого. Или что-то, что препятствовало будущему выживанию. Или вы могли бы сказать, что оверт – это подвергнуть кого-либо тому, что он не в состоянии перенести. Существуют различные способы сделать это, но нет никакой нужды давать определение оверту, потому что вы и так все о нем знаете! Так вот, в этом весь фокус, в этом-то все и дело.

Но из Соединенных Штатов на Англию оказывалось давление с целью избавиться от Дианетики и Саентологии. Что ж, в конце концов мы уладили это.

Так вот, что было трудным, так это дать определение ответственности таким образом, чтобы это можно было использовать в процессе и он не бил бы мимо цели. Понимаете, в этом был фокус. Хорошо. Так вот, у нас это есть. Еще один процесс будет опубликован.

Однако никому не удавалось добиться успеха. Если в какой-то момент Саентология была бы уничтожена в Соединенных Штатах, она все равно могла бы вернуться туда из Англии. Более того, если бы она была уничтожена в Англии, она все равно могла бы вернуться туда из США. Интересно, а?

Таким образом, нет никакого смысла давать определение тому, что такое оверт, и, следовательно, моральный кодекс – это просто такое вот количество зря потраченных карандашей, стило, или восковых табличек, или камня, или молотов, или резцов, или на чем там пишут эти кодексы. Поскольку все знают, что такое оверт, иначе они не страдали бы из-за них. Понимаете, оверт – это то, из-за чего вы страдаете, и это почти что все, что вы можете сказать, давая определение оверту.

Так вот, как бы вам понравилась идея побыть в шкуре одного из представителей тех заинтересованных кругов, которые нас не любят? Это было бы незавидное положение, не так ли? Что ж, мы превзошли их в военном искусстве. И постепенно все пришло к тому, что уже было невозможно найти никаких финансов, для того чтобы нас уничтожить. А люди искали и пытались получить реальные средства на это.

То, что вы подавляете и о чем вы не должны говорить кому-то, должно быть, было овертом! Это понятно? Вот что такое оверт. Оверт – это то, что, как чувствует сам человек, ему лучше вновь не совершать. Это так просто.

«Что это? Кто-то пытается сделать человека свободным? Ха-ха! Не выйдет, до тех пор пока мы живы и здоровы», – так говорили эти люди. Таким образом, то же самое... если вы не думаете, что это повторяющийся цикл... Наша деятельность распространялась из одной страны в другую, оттуда – в третью, а оттуда – в следующую, и тут и там все становится на свои места. Но что вы думаете? Прямо сейчас то же самое происходит в Австралии. И каждый, кто был с нами в 1950 году, сделал бы то же самое, что делаю я, когда думаю о тех нападках, которым подвергаются Дианетика и Саентология в Австралии: вы бы стали смеяться, потому что теперь это становится смешным. Это те же самые истории, та же самая ложь, все то же самое, как будто бы все это было написано под копирку, понимаете? Те же статьи в газетах, та же ложь про Хаббарда, понимаете. Та же ложь про одиторов, те же самые аргументы. И все это идет из одного района в Сиднее, только на этот раз мы знаем, что с этим делать.

Так вот, каждый раз, когда вы пытаетесь продвинуться дальше этого, давая определение оверту, у вас начинаются неприятности. Человек в основе своей хороший. Он сдерживает себя, сдерживает себя до той точки, где он теряет себя. И после этого, к сожалению, имеет место единственное настоящее зло. Когда он потерял себя, вместо него не осталось никого, кроме не обладающего совестью автомата, который совершает ряд действий, и вы получаете преступность.

И мы, конечно же, взяли Австралию в тиски. И если бы в какой-то момент Саентология была бы там уничтожена, то она вернулась бы туда не только из Соединенных Штатов (потому что Австралия теперь так сильно с ними связана), но она также пришла бы туда из Англии. А если бы она была уничтожена в Англии и Соединенных Штатах, она точно так же могла бы прийти в Австралию из Южной Африки. Южноафриканская организация столь же велика, как и британская. Есть также и другие территории откуда может прийти Саентология.

Таким образом, основной... один из основных овертов – это безответственность в отношении идентности.

Более того, мы неожиданно изобрели технологию, которая превзошла все технологии, и она действительно позволяет прекратить все эти нападки. Но такой международный характер нашей деятельности был нужен, чтобы мы могли выиграть время и найти способ справиться с этими нападками. И сейчас мы представляем собой поистине международную организацию. Мы путешествуем по миру и, в действительности, являемся «пособниками» американской культуры, которая расползается по всей планете. Мы очень много делаем в этом направлении.

Здесь... боюсь, что в этом зале нет никого, кто совершил бы какие-либо настоящие оверты.

Но мы оказались в интересной ситуации, потому что за границей люди склонны верить, что в Америке все делается очень умно. И если Саентология является неотъемлемой частью американской культуры, тогда, конечно же, все, кто занимается исцелением разума, и все в Америке, кто знает хоть что-то о разуме, – понимаете, все они, естественно, саентологи. И я за всю свою жизнь не видел человека, который был бы так озадачен, как армейский генерал-майор – американский генерал-майор в Лондоне, о котором у меня есть подробное сообщение, – которому пришлось объяснять, что такое Саентология, группе британских врачей. Если бы он этого не сделал, его бы заклеймили как мошенника.

Но я готов поспорить, что в этом зале нет никого... здесь нет никого, кто был бы настолько уверен в себе. Иными словами, я не думаю, что вы обладаете такой же уверенностью в отношении списка совершенных вами овертов, как и я. Вам это понятно? Дело в том, что я смотрю на это со стороны. У меня очень неплохое представление о том, что было сделано и чего не было сделано на полном траке.

Так вот, речь не о том, что мы занимаемся чем-то уж очень сомнительным, просто такова жизнь. Просто так устроен мир. Это то, что происходит в мире. И за десять лет мы опоясали мир. И мы сделали это так хорошо, что настало время покорить нашу точку-источник. Настало время завершить покорение Америки.

Вероятно, не было ничего ужасно плохого в том, что кто-то разработал тот самый план – последний план, который был разработан, – связанный с ледяными кубами и устранением целых цивилизаций, переселением целых народов, решением проблемы перенаселения и так далее на целых планетах, с перераспределением людей в соответствии с их навыками, формой тела и так далее. Это одна из тех вещей, которые нельзя было бы разработать на УНИВАКе или ЭНИАКе, даже если бы он был подключен к электробритве «Ремингтон».

Потому что в случае любой попытки положить конец нашему покорению Америки или остановить его... это что-то вроде старой тактики, применявшейся пехотой. Это был анфиладный огонь. Вы когда-нибудь слышали об анфиладном огне? Это огонь, который ведется со всех направлений? Что ж, это то, что произошло бы. Я хочу сказать, что сейчас наше положение ни в коей мере не является опасным. Сегодня ничего не может быть сделано, чтобы уничтожить Дианетику и Саентологию, ничего. Я не думаю, что кто-либо смог бы изыскать хоть один цент в Соединенных Штатах, для того чтобы поддержать атаки на Дианетику и Саентологию.

Так что, как бы то ни было, этот план... это неизбежно, люди будут... и духовные существа будут работать на основе планов... этот план, так уж случилось, имел тот недостаток, что он был настолько хорош и требовал от каждого, чтобы тот был таким хорошим и таким честным, что ни один человек не подходил для участия в осуществлении этого плана, поэтому единственным способом его осуществить было опираться исключительно на зло, из-за чего весь план, конечно же, превратился в оверт.

Я думаю, что радиостанции в Лос-Анджелесе, которые иногда срываются с цепи... я думаю, их поставят на место. Если вы заметили в последние двадцать четыре часа Генеральный атторней Соединенных Штатов начал выступать с призывами очистить радио... он слышит меня с опозданием на год. И он предлагает использовать лицензии на радиовещание, чтобы можно было прекращать атаки скандального характера на тех, кто этого не заслуживает.

Так что иногда кто-то задумывает что-то, и это становится овертом просто потому, что он не предвидел, куда это идет. Это не является справедливым для всех овертов. Но совершив их из чувства заботы о ближнем, вы заняты тем, что их висхолдируете.

Мы своего добьемся. Сейчас нет вопросов, сможем ли мы сделать это. Мы можем добиться своих целей в том, что касается технологии, мы можем добиться своих целей как личности, мы можем добиться своих целей по разным динамикам, мы можем добиться своих целей в международном масштабе, мы можем добиться своих целей во всем мире без проблем, и мы можем добиться их в Америке, в Ошкоше, и в Центральных Куличиках, и в Вашингтоне, и в Нью-Йорке и в других захолустных городках.

И одна из причин, по которым вы скрываете что-либо от людей, заключается вот в чем: вы думаете, что это повредит им. Интересно, не так ли? Взгляните на это. Вы говорите, что это шокирует одитора или повредит ему или это шокирует кого-то другого или повредит ему, если об этом станет известно. Так вот, сколько зла, по вашему мнению, продолжает существовать на траке из-за этого, а? Вы не думаете, что это приносит больше вреда? Вы не думаете, что от этого больше вреда, чем от того, что случится непосредственно в данный момент?

Единственный вопрос: как быстро? И это до некоторой степени зависит от меня

Если уж речь зашла об этом, на самом деле вы не можете повредить одиторам – это невозможно – никаким способом, за исключением одного, а именно: если вы не будете добиваться никаких результатов. Одитор будет готов встать под циркулярную пилу и искупаться в жидком воздухе, до тех пор пока он считает, что получает результаты и одерживает победы. Почти единственный способ, которым вы можете повредить одитору, – это заставить его терпеть поражения, поражения, поражения, поражения.

– от того, как много я работаю, – только до некоторой степени. Но в очень, очень значительной степени это зависит от вас: как много усилий вы приложите к этому? Так что это очень важно.

Мы обнаружили это в учебных классах. Мы обнаружили... обычно у нас есть два или три старых одитора, которые за последнее время потерпели слишком много поражений, и мы одним махом приводим их в порядок, дав им возможность получить несколько побед, и это работает прекрасно. Они вновь приходят в норму!

Так вот, я не пытаюсь повесить на вас непосильное бремя ответственности. Я не пытаюсь сказать, что единственное, что мне нужно делать на этом конгрессе, – это вдалбливать вам в голову, что вы несете ответственность, и что вы должны заниматься этим, и что я больше ничего делать не обязан, потому что я все это придумал, понимаете, и что вы должны, засучив рукава, приниматься за дело, и что вы должны делать то и делать это. И вы смотрите на себя и на свои маленькие области влияния, и вы говорите: «Ну что я вообще могу сделать? – понимаете. – Я хочу сказать, что...» И из-за этого вы как бы теряете покой. Я не пытаюсь вбить вам это в голову. Все, к чему я призываю, – это согласованная деятельность. Все, чего я пытаюсь добиться, – это помочь нам нащупать путь решения этой проблемы, которая стоит прямо перед нами.

Нет ничего более изумительного, чем видеть, как одитор, который полностью убежден в том, что он до смерти устал от одитинга и не хочет больше иметь к одитингу никакого отношения, добивается прекрасной, большой победы! И он сразу же говорит:

Перед нами культура, которая является культурной во всем, за исключением гуманитарных наук. Например, вчера вечером я прочитал на бутылке с содовой водой... я лежал в кровати и решил выпить глоток воды, перед тем как уснуть, и я уже в полусне посмотрел на бутылку, перед тем как выключить свет, и там было написано:

«Что ж, – говорит он, – есть еще желающие? Есть еще желающие?»

«Эта содовая вода изготовлена по особому рецепту, запатентованному компанией по разливу содовой воды». И я подумал: «О боже! У них теперь дажеесть особый рецепт для приготовления содовой!» Да, все под контролем, понимаете? Все налажено. Все запатентовано. И мы знаем, что должны делать карбюраторы, и что должно делать вот это, и как вся эта технология взаимосвязана, и что должны нам давать все рецепты. И мы знаем все, за исключением того, как быть цивилизованными.

Я знаю, у меня всегда были победы того или иного рода, большие, маленькие и так далее. Я не знал, что мой энтузиазм может буквально взлететь, поскольку мой рацион сейчас составляют победы. Я хочу сказать, что они просто составляют мой рацион. Вопрос только в том, у какого кейса вам нужна победа. Вы понимаете? Вам нужна победа у такого-то кейса. Что ж, прекрасно. Проводите ему процессинг, вот и все.

И это – наша маленькая часть данной проблемы, и это наш скромный вклад в эту культуру. Ведь американский образ жизни, который распространяется по всему миру и по всей Америке (и он прошел большой путь – только в том, что касается техники и культуры), сойдет на нет. У нас не будет в итоге культурной, или цивилизованной, Земли только потому, что особый рецепт для приготовления содовой воды попадет в Южную Африку. Так мы ничего не добьемся.

Время от времени я обнаруживаю, что у меня на пути встает моя нравственность, точно так же, как это будет происходить и с вами. Вы говорите: «Ну, я не знаю. Я не знаю. Понимаете? От нее действительно досталось тому парню, понимаете? Я не знаю, следует ли мне проводить ей процессинг или нет. Почему я должен это делать?» Понимаете?

Сейчас единственная возможность для этой планеты чего-либо достичь – это использовать эти коммуникационные линии, работа которых хорошо налажена технически для передачи технической же информации... если бы по этим линиям также передавалось... по ним в какой-то степени передается сообщение, несущее в себе идею свободы, идею того, идею сего. Принято считать, что американцы должны верить в определенные вещи, и все такое. Все это совершенно нормально. Но они должны передавать по этим линиям гораздо более конкретное сообщение, передавать что-то, что даст людям гораздо более четкое понимание человека, чтобы представлять собой ценность для человечества в целом. И только так мы можем избежать войны. Мы определенно можем избежать войны. В таком случае война станет невозможной.

И если вы поразмыслите об этом еще немного, вы неизбежно обнаружите, что в 1302 году, когда вы были стражником при таком-то и таком-то дворе. Вы знали парня, понимаете? И у вас есть оверт, который в точности совпадает с тем овертом, который совершила она. И конечно, вы не можете взять ответственность за преклира, поскольку вы не берете ответственность за тот оверт, который вы совершили. Вам это понятно?

Так вот, я не говорю, что в конце концов мы стали бы правительством Земли, или какую-нибудь подобную чушь. Я просто говорю, что мы должны передавать по коммуникационным линиям Земли весть о том, что человека можно сделать цивилизованным, что он может стать свободным, что он может понять самого себя и ладить с другими людьми. И если бы мы распространили технологию того, как делать это, по тем же самым коммуникационным линиям, тогда бы мы победили, и вы бы победили, и победило бы человечество в целом, и у нас в этой вселенной, катящейся по наклонной плоскости, для разнообразия была бы победа, и это была бы большая победа.

Что ж, дело выглядит так – это здравый взгляд на ситуацию, – что это довольно легкий способ выбраться из крысиной норы. Это так. Все, что вы должны сделать, – это, во-первых, освободить кейс от его овертов и висхолдов в этой жизни, навести там порядок, убрать оттуда весь этот мусор, провести процесс по ответственности в отношении каждого из этих инцидентов, которые будут найдены (и позже я расскажу вам подробнее о том, как это делается), но не позволяйте этому кейсу выдавать вам что-то вроде: «Так, посмотрим, я угнал машину, когда мне было двенадцать лет. Да. Я рад, что смог облегчить душу». О да?

Так вот, сейчас нам представилась возможность одержать эту победу. На самом деле все готово. Именно сейчас все готово практически наилучшим образом.

Вам пришлось бы работать не с этой командой одитинга, но с чем-то вроде этого: «За какую часть этого инцидента вы могли бы быть ответственны?» И работайте с этим, пока оно не сгладится. И куда мы идем после этого?

На следующих лекциях я расскажу вам о том, как мы уже достигаем одну из основных целей Саентологии, и я покажу вам, как ее достигаете вы. Но прямо сейчас позвольте мне вам сказать, что здесь у нас есть большие возможности. Я очень рад тому, что могу проводить этот конгресс, и причина моей радости в том, что я смогу передать вам свои наработки за последние месяцы, что окажет очень большую помощь в достижении этой цели. Мы невероятно богаты, если говорить о коммуникационных линиях. На самом деле мы... наши ряды малочисленны, но в самом деле мы весьма богаты, если речь идет о людях, – не их количеством, а их качеством. И я думаю, мы сможем выполнить нашу работу. Я думаю, что с настоящего момента эта работа не будет очень трудна, если только мы решим ее выполнить.

Что ж, вы берете следующий инцидент, который он вам предлагает, определяете местонахождение этого инцидента, пусть он затем выскажет все свои аргументы и оправдания, затем сглаживаете это и полностью восстанавливаете и приводите в нормальное состояние его ответственность в этой области. Это понятно?

Так вот, прошло десять лет, с тех пор как мы начали работу в этой области. Это были десять лет обучения, систематизации, ноу-хау. Если осталось какое-либо ноу-хау, которое должно быть принято на вооружение, – конечно, такое ноу-хау осталось, – но если есть такое ноу-хау, без которого само выполнение этой работы совершенно невозможно, то я о таком в данный момент не знаю. Потому что того, что у нас есть прямо сейчас и о чем я собираюсь рассказать вам на этом конгрессе, более чем достаточно.

Не надо просто вытрясать из него оверты, мотиваторы и висхолды – один, другой, третий, – и продолжать, и продолжать делать это, понимаете? Не надо просто вытрясать из него все данные, которые у него есть, не проводя затем по отношению к ним никакого процесса и пропуская при этом все остальные действия. Вы понимаете, что в этом было бы неправильно. В этом было бы очень много неправильного.

Так что спасибо вам за то, что вы здесь, а я скоро вернусь. Спасибо.

Поскольку все, что представляет собой признание, – это первый шаг по шкале градиентов взятия ответственности за это. Это просто ключ, который позволит вам открыть первую дверь и добиться, чтобы он рассказал вам об этом, – это лишь начало процесса! И вы могли бы чуть ли не убить человека, добиваясь, чтобы он рассказывал вам одни лишь оверты и висхолды без конца, вытряхнуть их все из банка, а затем так и не провести вообще никакого процесса по ответственности в отношении этого. Вы могли бы чуть ли не убить человека, действуя таким образом. Это самый грязный трюк, который только можно проделать с кем бы то ни было: так и не провести никакого процесса по ответственности в отношении этих овертов и висхолдов, понимаете?

Так вот, я не утверждаю, что какая-либо организация на Земле поступает так.

И еще одно, что вам нужно реабилитировать: после того как вы восстановили его ответственность, вам нужно реабилитировать способность висхолдировать! После того как вы разобрали его на части, вам нужно собрать его снова, понимаете? Потому что только лишь благодаря своей способности висхолдировать он оставался хорошим. И это очень важно.

Если человек все еще способен удерживать себя от совершения антиобщественных действий, он в хорошем состоянии. Преступник – это тот, кто больше не может этого делать.

Таким образом, то, что вам нужно сделать, чтобы привести в порядок кейс, – это очень просто. Конечно, это не завершает работу с кейсом; это не делает этот кейс клиром. Это просто подготавливает кейс к клированию.

Но шаги очень просты: разберите на части какой-нибудь оверт и висхолд, которые есть у человека, проведите в отношении них процесс по ответственности;

найдите еще один оверт и висхолд в этой жизни, проведите в отношении них процесс по ответственности; еще один оверт и висхолд, проведите в отношении них процесс по ответственности; еще один оверт и висхолд, проведите в отношении них процесс по ответственности. Когда все это будет готово, вы довели его до такого состояния, когда он просто одержимо в чем-то признается, понимаете, он просыпается среди ночи и пишет вам записку, чтобы признаться в чем-то еще; тогда вам самое время засучить рукава, и приниматься за работу, и полностью реабилитировать его способность висхолдировать. Иными словами, когда вы высыпали мусор из грузовика в канаву, самое время позволить ему поднять задний борт.

Так вот, это, в сущности, то, что нужно, для того чтобы поставить кейс на рельсы, и ни один кейс не устоит против этого. Сейчас они все у вас в руках. Если кейс может говорить – хлоп! – он попался. Мне нет дела даже до того, что кейс не хочет одитироваться; все равно, как кейс он попался.

Возьмите любого полицейского, или возьмите кого угодно и где угодно, и вы добьетесь того, что он окажется «в сессии», прежде чем вы это осознаете. Я сейчас мщу за все те плохие статьи, которые когда-либо были о нас написаны: я заставляю «сломаться» каждого газетного репортера, который попадает мне в руки, и он мгновенно оказывается «в сессии» в отношении его собственных овертов и висхолдов против Дианетики и Саентологии.

Так вот, на самом деле это то, как вы начинаете работу с кейсом. И я вижу, что вы поняли, что когда-нибудь, возможно, я предложу какой-нибудь способ сделать первый шаг, а именно способ сделать первый шаг в работе с кейсом. Для этого есть масса приемов, способов и средств, но в действительности они такие же примитивные, как нахождение оверта и висхолда, проведение в отношении них процесса по ответственности, нахождение другого оверта и висхолда, проведение в отношении них процесса по ответственности. Вы продолжаете это делать в течение некоторого времени – этот кейс у вас будет «в сессии», и чем больше вы это делаете, тем быстрее он движется. Рано или поздно вам придется восстанавливать его способность висхолдировать – даже от вас, – и ваше дело в шляпе.

Что ж, сегодня я довел вас до ручки, сообщив вам все эти данные в первый же день. У нас, следовательно, ничего не осталось на второй и третий день. Я очень сожалею, что ваши банки настолько рестимулированы. (До какого же лицемерия можно дойти, а?)

И я... однако я очень счастлив видеть вас здесь. По сути дела, я рассказал вам сейчас все, о чем собирался рассказать на этом конгрессе, и осталось не так уж много, так что нам нет нужды слишком беспокоиться об этом, и этой ночью вы можете спать спокойно с осознанием того, что завтра вас не ждут никакие потрясения.

Если же сегодня вы слишком рестимулированы, для того чтобы заснуть, просто утешайтесь мыслью, что другие находятся в таком же положении. И завтра мы найдем время, и я постараюсь провести вам групповой процесс, который не облегчит вашего состояния – от него, пожалуй, станет еще хуже, – но благодаря ему вам все станет гораздо яснее.

Пока же спасибо вам за то, что вы пришли, и я думаю, что до сих пор у нас все шло хорошо в этот первый день конгресса, и я желаю вам удачи на семинарах сегодня вечером.

Спасибо большое.